Горячее наследие

Сказ о добром пастыре и наёмниках

Бессменный преподаватель Техники Защиты с тоской посмотрел в осеннее небо. К вечеру над Озёрным краем явно собиралась разбушеваться гроза. Зависшие облака ещё оставались обманчиво-светлыми, но в тёплом, октябрьском воздухе уже повис неуловимый шлейф электричества, суливший в ночи настоящее шоу с ливнем и молниями.

Впрочем, шоу иного характера разворачивалось перед столом демона прямо сейчас. В расслабленных, вальяжных позах посетителей не было ни намёка на раскаяние.

— Что произошло с веслом? — Геральд издал мысленный стон и перевёл строгий взгляд с окна на двух почти идентичных, молодых людей в своём кабинете.

И Адам, и Яков были обладателями того типа порочной красоты, которая вдохновляет скульпторов, фотографов, живописцев, и из-за которой по ночам вздыхают все, пока ещё не обесчещенные девицы, если таковые оставались в их академии.

— А что произошло? — Выдал один.

— С каким веслом? — Сопроводил второй.

— Что бы вам ни говорили, мы ничего не делали, — припечатали брюнеты хором.

Стоило инфернальному потомству в полном составе оказаться в старшем корпусе в этом сентябре, академию окутал чёртов флёр неизбежного хаоса, с которым не справлялись никакие учителя. Так, например, на первом же занятии Крылоборства близнецы учинили драку сначала со всей командой, а потом и между собой, пока их не разнял молодой тренер Энди, тоже из бывших выпускников. Лицезрея братьев в ссадинах и крови, педагог пощёлкал пальцами перед носом каждого, посветил фонариком в глаза, попытался постучать по колену Адаму, попал в захват и ушёл в лазарет — лечить вывих.

А ситуация, когда эти двое стояли в учительской и всё отрицали, сразу приняла вид еженедельного ритуала.

Вечерами, в старом, ныне отремонтированном крыле замка, где Геральд теперь вполне официально жил с Мисселиной на самых законных основаниях, они с ностальгией вспоминали времена, когда по Школе ходил всего один Люцифер и всего одна Вики, а не трое их детей, помноженных на сумасшедший коктейль генофонда.

И если старшей адской наследнице фортели ещё сходили с рук, то с парнями демон сразу решил не церемониться, принимаясь катать жалобы их отцу в том тоне, словно адресат — не Владыка Нижнего Мира, а его бывший и порядком попортивший кровь ученик.

Верны, к слову, были оба заявления.

На пятом послании получил ответ. Короткое сухое «По поводу этих двоих пишите их матери» и не удержался от хохота, понимая, что означает фраза: навести порядок в своей семье способна лишь их хрупкая, смертная дева Уокер.

Очень живо представил, как Виктория строит трёх здоровенных мужиков и надменную дочурку, просто недобро посмотрев в сторону каждого, и рассмеялся повторно.

— Профессор, — отвлекая от мыслей, один из парней сел на стул, переставив тот задом наперёд.

— Учитель, — второй приземлился на сидение таким же способом.

Чёртовы трюкачи. Копии бати, а по характеру — одна сплошная, непризнанная территория родом из Нью-Джерси, которой не писаны ни устав, ни правила.

Другое дело, Абигаиль. Вся — от макушки до пяток — папина дочка, она задирала нос настолько высоко, что в школьной крыше рисковала образоваться течь. А по коридорам ходила с лицом Эти-Камни-Должны-Выражать-Искреннюю-Благодарность-Что-Я-По-Ним-Ступаю. Кажется, у старшекурсницы уже был свой собственный стол в столовой и диван в поезде за Апостольскими холмами, которые не рисковали занимать даже самые отбитые сокурсники.

— Мы сейчас всё расскажем. — Голос пылал притворным жаром актёра погорелого театра.

— Как на духу. — Брат не уступал.

— Во-первых, дело было не на озере. — Геральд чувствовал, двое из ларца, одинаковых с лица, опутывают его своим чёртовым обаянием из складности пустых слов.

— На озере, но на другом. — Жестом молодой человек обрисовал другое озеро, по форме напоминавшее аппетитную женскую фигуру.

— Холодало. — В принципе, иных детей у Люцифера и Вики получиться просто не могло. Констатировав это, педагог попытался примириться с итогом их очередной выходки, включавшей в себя лодку, козла и забытый леопардовый лифчик, сиротливо оставшийся на дне деревянной посудины.

— Шёл дождь. — Уверенно и с лицами, полными мальчишеского задора, они втирали дичь без единой запинки.

— Ночь стояла тёмная. — Один из братьев добавил в тон таинственности. Кажется, Яков. Но это не точно.

— Но пролетала субантра. — «В голове у вас пролетала субантра, когда ваши мамка с папкой вас делали явно не в рядовой, миссионерской позе!», — крякнул и поджал губы, но только потому, что хотелось заржать. Уже скоро Гектор перейдёт из младшего флигеля к старшеньким, и, видит Шепфа, Геральд почти уверен, что сын с его материнской склонностью организовывать шабаши на пустом месте будет также отчитываться в этой комнате.

— Пять. — И глаза такие честные-честные!

— Да, пять. — Брюнет вскинул ладонь.

— Как пальцев на руке. — Его брат тут же указал на презентованную конечность, словно преподавателю требовалось подтверждение, что у дьявольских сынов именно такое число демонстрационного материала.

— Но большие. — Не сговариваясь, оба обозначили размах субантр, которым в былые времена мог сам Мальбонте позавидовать, упокой Создатель его поломанную всеми ими душу в небытие!

— Огромные такие птицы.

— Очень неприятные.

— Мы как раз шли с Аидой. — В истории зафигурировала одна из дочек Ости, некогда тоже студентки, а ныне — наместницы Пустошей. Ничего хорошего это не сулило: наделав целых пять дочерей, две из которых уже учились в старшем корпусе и были горячéй собственной матери в её юные годы, всё почтенное семейство во главе с демоном Балтазаром не оставляло надежд однажды породниться с Чертогом.

— С урока по Крылоборству.

— Ночью?!

— Какой ночью?

— Смеркалось.

— Но не слишком. Тогда мы и встретили Вету. — На этом месте профессор изобразил трагичную физиономию: бедная девочка.

Единственная непризнанная студентка на сегодняшний день, погибшая на Земле в Объединённом Голландском Конгломерате три месяца назад, она сразу стала объектом внимания двух адских гончих.

Мисселина считала это забавным, рассуждая в романтическом контексте, что дети берут пример с родителей. Геральд считал это непрекращающимся пубертатным периодом, где Адам и Яков хотят присунуть всему, что выглядит как юная женщина, достигшая полового созревания.

А выглядело дитя викингов просто отлично. Тонкая, звонкая, с огромными зелёными глазами и копной рыжих волос, производила впечатление лесного пожара, который и не думает прогорать.

Конечно же, они не смогли её поделить. Девчонка и не желала делиться: посылала близнецов на всех известных языках, а, однажды, даже кинула в Адама ботинок, чем — ну кто бы мог подумать! — покорила окончательно. Потому что женщину, швырнувшую в тебя обувью, можно или любить, или ненавидеть, но никак не выбросить из головы.

Люди на Земле к его — Геральда, — удивлению так и не начали третью мировую, успешно пережив кризисы и коронавирус прошлого тысячелетия, делали в своём нынешнем 3009-м году какие-то невероятные успехи в освоении космического пространства и скакнули в научно-техническом прогрессе до тех высот, что Верхний и Нижний миры теперь вполне легально отправляли вниз делегации — воровать идеи.

— А тут — они! — Не унимались оба молодцá.

— И четверо вас? — Уточнил педагог.

— Нет, только я. — Адам? Яков? Скифа и Церцея, да как их различить?!

— И я.

— Но вы же шли с одной из дочек Ости и встретили непризнанную. — Будь у него в кабинете Метатронова труба, использовал бы, чтобы проорать в уши, исполняя роль Гласа Божьего, что они — два клоуна. То ли в мать, то ли в отца, то ли в обоих. Не семейка, а цирк передвижной!

— Вы запутались. — Тонко улыбнулся один из близнецов, став точным отражением Люцифера.

— Это было раньше. — За ним последовал и второй, без всякой оборотной магии превращаясь в своего красавца-батю.

— На озере?

— Но на другом! — естественно с пылом заверили одновременно.

— Вчера вечером?

— Адам, это был вечер? — Адам посмотрел на Якова, назвав того своим именем.

— Я не уверен, Яков. — Радостно завершил смену имён Яков.

Они проделывали это миллионы раз: с учителями, друзьями, с деви́цами. И последнее всегда было увлекательным аттракционом.

— Но точно холодало.

— И шёл дождь.

— Стоп! Что случилось с веслом? — Если бы глаза Геральда могли закатиться ещё выше, они бы совершили полный оборот по окружности.

— Весло было в лодке. — Безапелляционно сказал один из братьев.

— Лодка — на озере. — Закончил второй.

— Весло было в лодке, лодка — на озере, озеро — в утке, утка — в зайце, а вы — вон из моего кабинета.

— Но мы не договорили, — обольстительно хмыкнули оба.

— Вон. — Коротко прервал поток сознания профессор, и произведения искусств авторства Люцифера и Уокер как ветром сдуло.

В конце концов, не так уж и важна судьба весла, когда судьба их измерения пышет таким здоровым бунтарским духом.

Да и Геральд всегда питал слабости к тем, кто нарушает правила. Ещё со времён их предков.