Жили они долго и счастливо

Наши переводы выполнены в ознакомительных целях. Переводы считаются "общественным достоянием" и не являются ничьей собственностью. Любой, кто захочет, может свободно распространять их и размещать на своем сайте. Также можете корректировать, если переведено неправильно.

Просьба, сохраняйте имя переводчика, уважайте чужой труд...

Бесплатные переводы в нашей библиотеке:

BAR "EXTREME HORROR" 18+

https://vk.com/club149945915

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: ЭКСТРЕМАЛЬНОЕ СОДЕРЖАНИЕ. НЕ ДЛЯ ТЕХ, КТО ВПЕЧАТЛИТЕЛЬНЫЙ.

Это очень жестокая и садистская история, которую должен читать только опытный читатель экстремальных ужасов. Это не какой-то фальшивый отказ от ответственности, чтобы привлечь читателей. Если вас легко шокировать или оскорбить, пожалуйста, выберите другую книгу для чтения.

"Жили они долго и счастливо" - это, безусловно, моя самая успешная трилогия. Главным образом потому, что это моя единственная трилогия. Но мы будем считать, что это неверная точка зрения. Это отличные истории. Отзывы говорят сами за себя. Ну, отзывы этого не сделали.... вы должны прочитать их сами, но... что ж... они довольно хороши.

В любом случае, наконец-то финальная часть вернулась в мой почтовый ящик - ошибки исправлены, и она выглядит блестящей и хорошей, готовой к выпуску. И я должен сказать, что мне немного грустно - я пишу этих персонажей с 2008 года, и теперь, 4 года спустя, наконец-то пришло время попрощаться с ними.

Aвтору всегда страшно расставаться с персонажами, которых ты так хорошо знаешь и любишь (даже несмотря на то, что я заставляю их всех пройти через Ад). Вы паникуете - что, если я больше не найду таких персонажей, как они? Что, если другие люди, которых я создаю, не так интересны или забавны для написания? Что, если это оно и есть?...

Полагаю, я должен быть просто благодарен, что они были у меня так долго; на самом деле это не должна была быть трилогия. Люди, однако, приставали ко мне с просьбами рассказать побольше об этой истории. В отзывах также говорилось, что они хотели большего.

Опять же, это были не отзывы, которые говорили, что они хотели большего. На самом деле это были люди, которые их написали... но, несмотря на это... люди хотели большего.

Дело в том, что мне понравилась концовка "Жили они долго и счастливо" (я не буду ее спойлерить, если вы ее еще не читали). На самом деле я не хотел ничего добавлять к этому, и, несмотря на это, я как бы загнал персонажей в угол, из которого они не могли выбраться обратно. Имея это в виду, я думаю, все, что я мог сделать, это написать приквел...

Было много возможностей для приквела - рассказать больше об истории с точки зрения Питера. И идеальная сюжетная линия, казалось, прекрасно вписывалась в юную Сьюзи, девушку, о которой говорилось в "Жили они долго...".

Xорошая работа.

К счастью, книга написалась сама (не буквально, это было бы глупо), и вскоре она была выпущена. Не буду врать, я нервничал. Так много хороших комментариев о "...долго и счастливо", и так много людей хотят эту историю - я не хотел никому портить историю.

И это произошло благодаря общению с одним человеком (Стефани Лок, я благодарю вас). Я даже открыл дверь для продолжения "Жили они долго...".

Не буду врать - я чувствовал себя немного, как Тарантино, когда перепутал временные рамки; знаете, написал часть #2, затем часть #1 и, наконец, закончил частью #3, но я думаю, что это сработало.

В течение пары месяцев после первоначальных бесед (и завершения "Хорошее чувство юмора приветствуется" - приквела) Я уже закончил "Новое начало". Оно было короче, чем две другие, но я чувствовал, что удлинение истории просто разбавит то, что я пытался создать, а это, по моему мнению, было плохим поступком.

Авторы всегда болтают о количестве слов, но... Я не верю в подсчет слов. Не делайте историю слишком длинной. Не позволяйте слишком большому количеству персонажей и описательных повествований разрушить атмосферу истории. Да, при некоторых обстоятельствах это может дополнить истории, но не в случае с этой серией. Видите ли, все эти книги написаны глазами людей, живущих в этих историях; все это диалоги или мыслительные процессы.

Сколько раз вы придумывали длинные описательные фрагменты, чтобы подвести итог тому, о чем вы думаете или на что смотрите? Ни разу. Наш мозг работает в быстрых мыслительных процессах, и именно так я написал эту книгу. Я не мог изменить способ, которым я их написал, предыдущиe книги, так что... да... книга 3 - короче.

Что касается концовки... Ничего не дается даром. Мне это нравится.

В одном из отзывов были написаны слова примерно такого содержания: "Черт возьми... Ты ублюдок".

Я очень горжусь этим отзывом.

И, пока я сижу сложа руки, готовлюсь к выходу книги #3... Я не могу не чувствовать, как снова начинают действовать нервы, задаваясь вопросом, что люди подумают о финальной части.

Скрестим пальцы.

Присоединяйтесь к этому безумию...

- Мэтт Шоу

Мэтт Шоу "Жили они долго и счастливо" (Книгa 1 - 3)

Первая камера видеонаблюдения включена.

Коридору не помешал бы небольшой ремонт, выглядит он как возврат в семидесятые. Я мог бы купить немного краски и что-нибудь еще из списка? Думаю, что мог бы обустроить его со вкусом.

Вторая камера включена.

Нечеткая картинка. Почему? Возьму себе на заметку: разобраться с камерой. Может быть, в прошлый раз я сделал только хуже? Может было бы проще купить другую камеру или другой комплект подключения? Точно ли я выбрал лучшее оборудование? Наверное, да. Оно было достаточно дорогое, и я уверен, что продавец не продал бы дешевку. Не важно. Мне надо это починить. Я вернусь в магазин сегодня днем. Надо записать это, прежде чем я забуду; столько всего надо держать в голове, "камера в спальне снова не работает".

Третья камера выключена.

Моя ошибка. Я отключил ее вчера, чтобы включить пылесос. Из-за того, что сверлил стену, в комнате был полнейший бардак из пыли и кирпичей. Я не могу позволить, чтобы она это увидела. Хотя это уже не так важно; она еще не скоро увидит эту комнату. Когда руки дойдут до этого, мне понадобится пылесос.

Четвертая камера работает.

Это гостиная. Выглядит хорошо. И вот она за обеденным столом. Тоже выглядит хорошо. Как и гостиная. Думаю, эта комната готова. Слава богу, хоть что-то я могу вычеркнуть из своего списка.

Она двигается. Кажется, начинает волноваться. Мне лучше спуститься и проведать ее, прежде, чем она разозлиться на меня. Я ненавижу, когда они кричат. Я проверю остальные камеры позже. Надо записать это в список дел, иначе я забуду и подумаю, что уже сделал это.

Думаю, все идет хорошо, но я и предположить не мог, как будет сложно.

Она хорошо пахнет. Я не знаю, каким парфюмом она пользуется, не думаю, что она мне это сказала. Чем наши свидания продолжительнее, тем больше я чувствую себя живым. Она еще не притронулась к еде, я рад, что сегодня принес ей обед из местного супермаркета. Боже, представьте, если бы я принес ей еду от "Birds Eye"[1], и она бы просто не притронулась к ней? Это бы меня расстроило.

– Я тебя знаю?

Знает ли она меня? Это говорит о том, что эти продавцы, работники банков, проще говоря, все, кто работает с людьми... Это говорит о том, что они лишь притворяются, что ты нравишься им. Они просто хотят быть твоим другом, пока обслуживают тебя... заставляя потратить как можно больше денег. Ублюдки. Конечно, она знает меня. Последние четыре недели она видела меня в банке, где работает, а я пытался разобраться с интернет-банком. Ха! Интернет-банки, как они говорят, это простейший способ платить по счетам. Но это все зависит от компьютера, который ты используешь. До того, как я купил новый, мой компьютер постоянно зависал, превращая онлайн платежи в сущий кошмар.

Она выглядит так, будто у нее болит голова

– Тебе плохо? – спрашиваю я.

– Пожалуйста, что ты от меня хочешь?

Я хочу, чтобы она постаралась быть вежливой и хотя бы притворилась, что ест. Нехорошо тратить еду попусту, тем более такой возможности у нас нет.

– ЧТО ТЫ, БЛЯДЬ, ХОЧЕШЬ ОТ МЕНЯ?!

О, Боже. Bот и крики начались. Почему они всегда кричат на меня? Я не кричу на них. Наверное, следовало бы. Возьму себе на заметку: быть построже с ними.

– Твоя еда остывает.

– Пожалуйста... отпусти меня...

Она такая же, как остальные. Они всегда сначала растеряны, потом злы, потом боятся, а затем, в конце, просят о пощаде.

На самом деле я не хочу ее убивать. Она красивее, чем остальные, а гараж уже заполнен под завязку. Чуть не забыл, надо купить еще освежителя воздуха.

– Я сделаю все, что угодно для тебя. Пожалуйста, скажи, что ты хочешь, и отпусти меня.

Я думаю, свидание окончено.

– Вот, прими эти таблетки от головной боли.

Таблетки всегда лежат на одном и том же месте, на обеденном столе рядом с пластиковым стаканчиком. У них всегда пластиковые стаканы и столовые приборы, чтобы они не смогли поранить себя. Или меня.

Меня всегда веселит, когда я даю им таблетки. Сначала, они начинают что-то бормотать, пытаясь понять, что происходит, затем у них закатываются глаза, и они падают лицом в тарелку. Они должны быть благодарны, что они находятся в отключке и не видят, как глупо выглядят. Мне следует купить цифровую камеру и сфотографировать их. Это может стать нашей шуткой месяцы спустя, когда между нами все уладится.

Кстати об идее с камерой, вот оно и начинается. У нее закатились глаза, и немного слюны скопилось в уголке ее прелестного рта. На самом деле, все происходит гораздо быстрее, чем раньше. Дал ли я ей правильную дозировку? Может мне стоило ее насильно покормить, чтобы она не принимала их на голодный желудок. Даже лекарства с черного рынка должны идти с инструкцией.

– Я нехорошо себя чувствую... – сказала она.

Ну-у, она и не выглядела хорошо...

– Что, что... что ты...?

Побочные эффекты, такие как спутанность и сонливость, уже проявляются, и вот сейчас будет классическое лицо в тарелке. Это почти компенсирует их отказ от еды. Почти.

Раз, два, блядь. Ее голова отклонилась назад. Этого никогда не случалось, меня будто обманули! Интересно, не будет ли слишком, если я все равно измажу ее лицо едой? Успокойся, тебе же больше уборки. Я лучше передвину ее, а то в таком положении ее горло издает забавный звук, будто она поласкает горло. Не могу поверить, что ее горло может издавать такой звук, когда голова откинута назад.

Прикольно.

Невзрачная кровать с поролоновым матрасом выглядит гораздо привлекательнее, когда она лежит на ней, такой умиротворенной, что хочется ее обнять. Я бы с удовольствием прижался бы к ней и вдыхал бы сладкий парфюм, что исходит от ее гладкой как персик, просящей поцелуев кожи. Она выглядит, словно ангел даже с этими наручниками на ее запястьях, прикованных к изголовью кровати. К сожалению, это необходимость, но, надеюсь, со временем мы от них избавимся. Хотя не насовсем. Я уверен, что они пригодятся, когда у нас будет для этого настроение. Не стоит думать об этом сейчас. Нам еще многое надо преодолеть, к тому же она проснется через несколько часов.

Спокойной ночи.

Когда я положил ее в кровать, я переодел ее в милую розовую пижаму с принтом мыши спереди. Это не Микки или Минни Маус Я купил ее в супермаркете; просто дешевый комплект, который совсем не отражает мои чувства к ней. Она точно не будет его носить пару дней спустя, когда здесь обустроится. Также я купил ей пару удобных комплектов пижамы, чтобы она чувствовала себя как дома. Однажды, когда она почувствует себя "как дома", надеюсь, она выберет один из тех нарядов в гардеробе, который я наполнил для нее под завязку.

Я не хочу, чтобы она в чем-либо нуждалась, поэтому купил ей много разных видов одежды, в основном, в моих любимых оттенках: черном и голубом. Исключением является только красное кожаное платье, заказанное онлайн в секс-шопе. Мне было неловко покупать его в обычном магазине. Надеюсь, ей оно понравится, как и мне.

В ее гардеробе есть свитера, кардиганы, деловой костюм, который стоил кучу денег, но не могу дождаться, когда она его наденет для меня, брюки, джинсы, юбки, платья. Одно из них – милое розовое платье в цветочек, я заставил ее надеть для нашего первого свидания. Я жалею о своем выборе, потому что в нем она выглядела как чья-то мама, но уже не было времени сменить его. Бог знает, как чертовски сложно, заставить их собраться для первого свидания, когда каждая минутка на счету.

Я, словно безумный, накупил столько пар обуви, сколько она вряд ли могла бы себе когда-либо представить. Я знаю, что она будет без ума от них. Надеюсь, что в ее сердце, помимо туфель, останется еще немного места для меня.

Конечно, жаль, что все они на плоской подошве. Я не купил обуви на высоком каблуке, потому что боюсь, что она может использовать острые каблуки в нехороших целях. Кроме одной пары. Это черные кожаные ботинки на острых каблуках – мои любимые. Обувь, которую она будет носить только для особых случаев, например, мой день рождения? Малейшая мысль о ней в этой обуви и красном платье возбуждала меня. Я мог просто трахнуть ее сейчас, но не сделаю этого.

Я не насильник.

Я не монстр.

Оставшаяся часть спальни была достаточно скудной. Сомневаюсь, что мы будем использовать эту комнату. В ней не будет нужды, когда она переедет ко мне в спальню. Только если, конечно, мы не будем ссориться, но я сделаю все возможное, чтобы это предотвратить. Я слишком ее люблю, чтобы ругаться с ней.

Последняя комната, над которой мне надо поработать, не считая проверки камер (занес ли я это в список?) – это кухня. Я только наполовину запасся едой. С едой было сложнее всего, потому что я не знаю, что она любит, а если у нее не будет любимой еды, то она быстрее оглодает.

Когда я купил еду, я переложил ее из консервных банок в пластиковые контейнеры и подписал, что там находится и как это готовить. Помимо названий я также записал сроки годности. Хотя, не смотря на сроки годности, мы должны будем все равно это съесть. Последний пункт по поводу еды: нарезать мясо на кусочки и затем переложить в морозилку в гараже, а потом избавиться от ножа. Несмотря на всю его пользу – я не осмелюсь оставить его дома.

Который час? Она проснется через несколько часов, и я хочу быть рядом с ней, чтобы она не была напугана. Всего лишь пара часов, так много дел и так мало времени. Мне нужно больше еды. Несмотря на полные кухонные шкафы, заставленные до потолка, еды все равно недостаточно. Можно еще все сложить на пол.

Люблю поездки в магазин. На протяжении всего пути ничего кроме пустых тихих дорог. Эти поездки не сравнятся с теми, что я совершал, когда жил у своей приемной матери на ферме, где она осталась после смерти приемного отца.

Мама ничего не делала на ферме, только беспокоилась о внутренней отделке, тем временем наблюдая, как гниет основание фермы. Она любила убираться дома, но как только сама начала гнить, комнаты тоже пришли в запустение. Я всегда представлял, что это могло бы стать идеальным любовным гнездышком для меня и моей девушки. Надеюсь, она тоже так подумает. Скоро узнаем.

Дорога до магазина обычно занимает около тридцати минут. Иногда даже больше, но поблизости не было других машин, которые могли бы вызвать пробки, тем более я всегда мог превысить скорость. Единственными свидетелями моего правонарушения были барсуки, которые немедленно встречали свою кончину под колесами моей машины. Всего лишь дешевый источник протеина. С этими мыслями я часто ехал без включенных фар, надеясь застать их врасплох. Единственной загвоздкой в этом плане были велосипедисты. В этом случае я мог бы просто сказать, что это не было преднамеренным. Однако, мне интересно, если бы у велосипедиста горели фары, сбил бы ли я его все равно? Часть меня надеется, что нет, но другая часть меня ни может не думать о нем, как о бесполезном мясе, которое просто перестает тратить деньги.

Продавщицы из местного супермаркета знают меня по имени и часто говорят:

- Добрый вечер, мистер Дженкинс.

Я вежливо киваю им, улыбаюсь и удаляюсь. Никогда не был хорош в светской беседе. Толпы людей, очереди, магазины, все это заставляет меня чувствовать себя неловко. Сегодня это не проблема.

Тихо. Слава Богу. Просто обычная продавщица ночной смены, которая обычно слишком устает, чтобы даже заметить меня. Она – замена юной Сьюзи, которая пропала несколько недель назад. Она не пропала. Она у меня в гараже.

Себе на заметку: не забудь освежитель воздуха. Юная Сьюзи уже не так свежа, как раньше, даже с дополнительными холодильными установками в гараже.

Она знает, кто я. Она сидит за обеденным столом, жалуется на наручники, которые приковывают ее к стулу, и ноет о том, что не знает, кто я, но она прекрасно меня знает.

– Пожалуйста, просто скажи мне, кто ты... Чего ты хочешь...

Звучит как заезженная пластинка. Первые свидания легко организовывать. Вам просто нужна пара таблеток Pогипнола или другого успокоительного, в зависимости от того, что вы можете достать. Если вы не можете его достать, я также обнаружил, что тяжелый тупой предмет дает такой же желаемый эффект. С этими бумажными тарелками, стульями, прикрученными к деревянному полу, пластиковыми столовыми приборами – я бы хотел, чтобы сейчас под рукой был какой-нибудь тяжелый тупой предмет. Если она заткнется, я объясню все, что она хочет знать, но я не собираюсь перебивать ее.

Вся эта болтовня снова доказывает мне, что вторые свидания всегда тяжелее. Элемент неожиданности исчез, и волнение угасло. Вместо этого все сводится к разговору. В данном случае довольно однобокому разговору. Пожалуйста, заткнись.

– Почему ты делаешь это со мной? – спросила она.

Когда она переведет дух, я все ей объясню.

– Слушай, просто отпусти меня, я не никому скажу,– продолжила она.

Она скоро вздохнет.

– Я дам тебе все, что захочешь. Деньги? Ты хочешь денег? – продолжила она.

Боже мой.

– Пожалуйста, просто скажи мне, кто ты.

И снова мы вернулись к этой теме. Я вижу по ее лицу, что она знает, кто я. Она просто пытается обмануть меня, заставить думать, что у меня не тот человек, и отпустить ее. Зачем мне ее отпускать? Пока что, она самая красивая, и все это время она была прямо у меня под носом в банке. Я путешествовал так далеко, пытаясь найти идеальную девушку, а она всегда была рядом. Я ни за что ее не отпущу.

– Кто ты? Я тебя не знаю...

Хм, может быть, она меня не знает. Нет, конечно, она меня помнит. Она так много работала со мной в банке, как она могла меня не запомнить? Она сейчас просто смотрит на меня. О-о-о, она сейчас просто смотрит на меня и не говорит. Возможно, я смогу...

– ЧТО ТЫ ХОЧЕШЬ ОТ МЕНЯ?!!

...сказать: Может быть, теперь я могу вставить словечко? Мне придется поторопиться, если я буду объяснять ей что-то.

– Пожалуйста, перестань смотреть на меня, просто скажи мне, чего ты хочешь.

Сейчас она уже успокаивается.

– Я просто хочу задать тебе вопрос, – сказал я наконец, нарушив тревожное молчание.

– Вопрос? Хочешь задать гребаный вопрос? Почему ты не мог спросить меня в банке? – заорала она.

А-ха-ха! Я знал, что она запомнила меня.

Подлая сука.

– Я хочу задать тебе вопрос, но смогу спросить только тогда, когда ты успокоишься.

Она плачет. Я вызываю широчайший спектр эмоций у людей, которые тут оказываются, – почему любовь не может быть одной из них? Я думаю, что это вполне возможно.

– Какой вопрос? – всхлипывая, спросила она.

– Если бы не было никого другого, только ты и я до конца наших дней... как ты думаешь, ты бы смогла когда-нибудь полюбить меня?

– Что?

Все девушки, которых я видел, будто бы были глухими, поэтому я постоянно ловлю себя на том, что повторяю этот вопрос. Иногда я думаю о том, чтобы записать это для них, но потом я думаю, что это может быть слишком.

– Если бы не было никого другого, только ты и я до конца наших жизней... как ты думаешь, ты могла бы когда-нибудь полюбить меня?

Тишина. Я ненавижу тишину так же сильно, как ненавижу слишком много болтовни. Обе крайности вызывают во мне беспокойство. Просто дай мне ответ. Не заставляй меня ждать.

– Ты не можешь просто отпустить меня? – наконец спросила она.

– Ответь на вопрос, и я отпущу тебя.

Она определенно красивее других девушек. Обычно я выбираю блондинок, но на этот раз я выбрал брюнетку, и я думаю, что это был самый разумный выбор, который я сделал за довольно долгое время.

Я только что заметил, что она больше не ест свою еду.

– Да.

Да? Да, что? Она только что сказала "да"?

– Да, я могла бы, – продолжала она, – теперь ты меня отпустишь?

Она сказала "да" только для того, чтобы доставить мне удовольствие? Думала ли она, что это был ответ, который я хотел услышать?

Несмотря ни на что, она сказала "да". Теперь процесс пошел.

– Это здорово, – сказал я ей, потому что это действительно было здорово.

Я поднял свой стакан в воздух, чтобы произнести тост в честь ее ответа, она также подняла свой стакан так высоко, как позволяло ее запястье, скованное наручниками.

–Тост за нас!

Я люблю вкус красного вина. Я не купил слишком много, потому что это плохо для печени.

Я допил свой стакан, а она наполовину осушила свой.

Интересно, как на этот раз упадет ее голова.

Когда она проснется на этот раз, в удобной пижаме, в которую я ее переодену, она проснется в своем новом мире. Это будет прекрасный мир, где будем только мы вдвоем. Никого и ничего больше. Не будет никого, кто мог бы разрушить наши отношения. В последний раз, когда у меня была эта особая связь с девушкой, какой-то незнакомец трахнул ее с ее же согласия. На этот раз все будет по-другому, только мы вдвоем. Чистая любовь. Не могу дождаться, но сначала мне нужно убедиться, что с домом все в порядке – наш личный мирок, на всю оставшуюся жизнь. Это будет замечательно.

Ее голова снова откинулась назад, а шея издала странный звук. Интересно, почувствовала ли она это, хоть и была в отключке? Судя по звуку, это было больно.

Взять себе на заметку: сделать ей утром массаж шеи.

И еще, узнай, как ее зовут...

Спокойной ночи. Я хочу быть с ней, когда она проснется утром, может быть, принесу ей завтрак в постель. Я мог бы принести ей свежие яйца, тосты, печеную фасоль и стакан свежевыжатого апельсинового сока. Говорят, что завтрак – самое важное время принятия пищи за весь день. Завтра я ей это устрою. То есть, пока мы не дойдем до обеда, и тогда это будет самый важный прием пищи. А потом, когда мы доберемся до ужина – это будет самый важный прием пищи. В принципе, любой прием пищи с ней будет важен для меня.

Прежде чем решить, что приготовить ей на завтрак, полагаю, мне лучше отнести ее наверх в постель. Сомневаюсь, что романтический жест за завтраком произвел бы такое же впечатление, если бы она проснулась и обнаружила, что была все еще в той же одежде и с той же едой перед ней, что и прошлой ночью. На самом деле, эта еда все еще выглядит довольно съедобно, даже учитывая, что она давно остыла. Возможно, я снова разогрею ее завтра. Хотя неважно, надо поднять ее наверх, пока она не проснулась.

Я не могу дождаться, когда время перестанет быть проблемой. После того как я снял с нее наручники, удерживающие ее на стуле, я беру ее под руки и осторожно поднимаю со стула, таща к дверному проему.

Я смотрю вверх. Камера на потолке в углу комнаты снимает меня. Эта мигающая красным светом хрень снимает меня, пока я борюсь с этим мертвым грузом. Почему я не обустроил еще одну комнату на первом этаже?

Теперь я в коридоре: короткий коридор, ведущий из столовой на кухню, внизу ванная и двадцать три ступеньки, ведущие на второй этаж. Может просто бросить ее здесь? Так много подготовки, я не спал несколько дней. Я устал. Я так устал, а она тяжелее, чем кажется. Взять себе на заметку: не показывать ей, что думаешь, что она тяжелая!

Сейчас я у подножия лестницы, и я вымотан. Эти двадцать три ступеньки кажутся непреодолимым препятствием. Положу ее здесь. Поднимаю ее ноги и переворачиваю. Мне всегда было легче тащить их по лестнице за ноги. Мне легче маневрировать ими в этом положении. Хотя это все еще непросто. Отдохну немного.

Я уверен, что сделал правильный выбор. Своим присутствием она превратила неудобную запасную кровать в удобное ложе, и теперь, когда она лежит на ковре, она даже заставляет дизайн с цветочным рисунком выглядеть великолепно. Ковер – еще один возврат к семидесятым.

Хорошо. Поехали.

Я беру ее левую ногу своей левой рукой и ее правую ногу своей правой рукой. Я иду назад вверх по лестнице, быстро оглядываясь через плечо, чтобы знать, сколько ступеней мне еще предстоит. Ковер действительно отвратительный.

Даже если бы мне не надо было тащить девушек вверх по лестнице за ноги, я бы все равно делал это только для того, чтобы смотреть, как их головы бьются о каждую ступеньку. Их рты открываются и закрываются при каждом толчке, и почему-то это всегда вызывает у меня улыбку. Это заставляет меня задуматься; головные боли, которые у них возникают, когда они просыпаются, связаны с лестницей или лекарствами? Сейчас это не имеет значения. Скоро они ей больше не понадобятся, и мне не придется тащить ее вверх по лестнице.

Прошел полпути, и я едва могу дышать. Я действительно в такой плохой форме? Я поднимаюсь, пыхтя как большой злой волк. Мне всего тридцать два. Это просто смешно. Интересно, сколько ей лет? Судя по гладкости ее кожи, я бы предположил, что ей за двадцать. Мешки под глазами действительно прибавляют пару лет, но опять же, это может быть связано с лекарствами, которые я ей давал.

Я только что заметил, что платье, которое я надел на нее сегодня, с каждым шагом, который мы делаем вместе, задирается все выше. Я надеюсь, что к тому времени, как мы доберемся до второго этажа, я смогу увидеть ее нижнее белье. Я знаю, что могу украдкой взглянуть в любой момент после того, как накачаю ее наркотиками, но я думаю, что это неправильно. Это несправедливо и неуважительно по отношению к ней. Представьте себе, если бы она проснулась и увидела, что я стою над ней и дрочу. Я не думаю, что это было бы лучшим началом наших отношений. С другой стороны, если ее нижнее белье обнаружится в более невинной ситуации, например, когда я тащу ее вверх по лестнице, это будет честно. Буду смотреть столько, сколько захочу.

Сегодня я выбрал для нее маленькие черные стринги. Они сделаны из легкого шелкового материала, приятного на ощупь. Я старался не обращать слишком много внимания, когда надевал их на нее, так как я хотел, чтобы она показала их позже, когда будет подходящее настроение. Если я запомню их на ней сейчас, позже это испортит сюрприз. Я хочу сохранить эффект неожиданности.

Сейчас я наверху лестницы. Всего один резкий рывок, и ее голова тоже окажется на площадке, а ее длинные волосы все еще лежат на ступеньках, которые мы только что преодолели вместе.

Ее платье недостаточно приподнялось, чтобы удовлетворить мое любопытство. Чувствую себя разочарованным. По крайней мере, я скоро ее переодену, тогда я увижу ее трусики. Это не то же самое, что заметить нечто запретное случайным взглядом, но это лучше, чем ничего.

Возможно, я прикоснусь к ней, когда буду ее переодевать. Прикоснусь к ней и к себе одновременно. Нет. Она бы этого не хотела. Ты мог бы, но она не хотела бы этого. Перестань быть таким грязным извращенцем и оттащи ее с этой узкой лестничной площадки в комнату для гостей – еще полно дел.

Я снова начинаю тащить ее за ноги, ее хорошенькая голова ударяется о перила, пока мы движемся по лестничной площадке к месту назначения.

Она почувствует это, когда проснется.

Наконец-то я вижу ее кровать. Мое сердце бешено колотится внутри груди. Так оно не стучало с той ночи: той ночи, когда я завладел своей новой девушкой.

Мое сердце колотилось каждый раз, когда я подходил к своей потенциальной новой девушке. Возможно, это было связано с риском быть пойманным? Или может быть, это было из-за волнения, связанного с ожиданием, пока они останутся одни, чтобы я мог приступить к делу? Какова бы ни была причина, сейчас мое сердце колотилось совсем по другой причине.

Я чертовски измотан.

К тому времени, как я добрался до кровати, у меня возникло искушение оставить ее на полу и самому немного отдохнуть, но я не могу. Зная свою везучесть, я бы заснул, а она точно бы проснулась раньше меня. Она меня еще не любит. Она точно не станет ждать, пока я проснусь. Еще нет. У нас еще нет той связи. Но скоро будет, я уверен.

Давай сюда, в кровать.

Все еще используя ее лодыжки, чтобы передвигать ее по комнате, я поворачиваю ее так, чтобы голова оказалась на кровати. Нелегко уложить ее на кровать за лодыжки, поэтому я опускаю их, подхожу к верхней части ее тела и снова беру ее под руки. Быстрая передышка, но я поднимаю ее с пола и швыряю на кровать лицом вниз. Ее ноги все еще свисают с кровати, поэтому я снова беру ее за лодыжки и передвигаю так, чтобы они тоже лежали на кровати. В таком положении легко расстегнуть молнию на спине ее платья. Все, что мне нужно сделать сейчас, это перевернуть ее.

Когда я впервые положил девушку в такую позу, я думал, что проделал уже всю тяжелую работу, но я ошибался, когда попытался перевернуть ее на спину. Я попытался, но безуспешно, перевернуть ее, перегнувшись через ее тело, схватив ее дальнюю руку и потянув к себе. В то время я не был уверен в том, сколько действует препарат, и очень торопился, поэтому приложил немало усилий, чтобы перевернуть спящую незнакомку. В итоге она упала с кровати на пол. Первая девушка не проснулась утром, потому что я заметил, что она неуклюже приземлилась, а ее рука свисала под забавным углом. Я не мог отвезти ее в больницу, поэтому я сделал единственное, что мог. Я избавил ее от страданий.

Она была первой женщиной, поселившейся в моем гараже.

Теперь все было иначе. Теперь я знал, что девушку нужно переворачивать осторожно, и именно это я и сделал с ней. Я осторожно перевернул ее на спину, чтобы она не задохнулась во сне. В таком положении она выглядит совершенно естественно, будто сама заснула, моя спящая красавица.

Теперь ее нужно переодеть.

Я подхожу к кровати и тянусь к ней, хватая подол ее платья. Осторожный рывок, и оно легко соскальзывает с ее тела, обнажая нижнее белье. Сейчас не время для эрекции, и все же это происходит. Каждый раз. Я позабочусь об этом позже, если у меня будет время. Если у меня будут силы!

Трусики, хотя и соблазнительные, но пахнут мочой. Предполагаю, что она, должно быть, обмочилась раньше, а я просто не заметил. Я не могу оставить это так. Некрасиво по отношению к ней. Когда она проснется, она будет чувствовать себя очень неловко. Завтра мы впервые встретимся должным образом, и ей все равно будет неловко из-за этого. Тем более, если она знает, что от нее пахнет мочой.

В шкафу есть небольшая сумка, которую я приготовил для нее со средством для снятия макияжа, влажными салфетками и другими косметическими средствами. Я вытаскиваю влажные салфетки и стягиваю с нее нижнее белье.

Ей не помешала бы стрижка.

Ее влагалище выглядит идеально. Оно не пахнет идеально, но определенно выглядит идеально. Я почти чувствую, насколько уютно мне там будет, когда войду в нее. От эрекции мне почти что больно. Надо контролировать себя. Сейчас не время. Я выбрасываю непристойные мысли из своего больного разума и достаю из пачки влажную салфетку.

Держа салфетку между пальцами, я осторожно вытираю ее влагалище, мой средний палец скользит по ее щели. Это чертовски хорошо. Искушение невыносимо, но я не должен предавать ее доверия. Еще раз протираю, начиная с верхней части ее влагалища и скользя к ее анусу. Достаточно. Завтра она сможет как следует помыться. Надо надеть на нее пижаму, подойдет тот розовый комплект с мультяшной мышкой.

Надеть низ пижамы легче, чем верх. Я всегда изо всех сил пытаюсь просунуть ее голову через отверстие, но в конце концов, мне это удается. Я не могу дождаться, когда она сможет одеваться сама. Это отнимает так много времени, но как только я надену наручники, она будет готова ко сну.

И я тоже.

Быстрый осмотр комнаты говорит мне, что здесь все в порядке. Козырек за занавеской показывает, что кирпичи на подоконнике хорошо схватились. Я проделал хорошую работу. Задерну шторы. Кирпичи, хотя и нужны, но выглядят некрасиво и могут вызвать тревогу, если она увидит их утром. Нет необходимости волновать ее еще больше.

Все остальное в этой комнате в порядке, и я выхожу из комнаты, закрывая за собой дверь. Комната для гостей – одна из очень немногих комнат, которые запираются в доме. Я держу кухню запертой, чтобы она не подходила к еде. Мы на строгом рационе. Комната с компьютером заперта, она не сможет получить доступ к интернету, где я оплачиваю счета в интернет-банке. Она также не сможет получить доступ к порнографии, спрятанной глубоко в моих системных файлах, в качестве меры предосторожности на случай грядущих времен, когда мы не сможем заняться сексом. Я все обдумал. Даже если она попадет в комнату – компьютер защищен паролем - пятнадцатизначным числом, набранным совершенно случайным образом. Остальные комнаты полностью открыты для нее. Как только она заслужит мое доверие.

Я отхожу от двери комнаты для гостей, зная, что у меня есть пара часов до того, как она проснется и начнет, наверное, кричать. Она может кричать сколько угодно. Ее никто не услышит. Теперь я волнуюсь по другому поводу; после тяжелой ночи, завтра наш первый день в качестве пары. Завтра я должен встретиться с ней должным образом. Больше никаких лекарств.

- ОТПУСТИ МЕНЯ, БОЛЬНОЙ УБЛЮДОК!

Я открываю глаза и жду, пока мое зрение сфокусируется на экране моего компьютера. Последнее, что я помню вчера вечером, это то, как я закончил свою работу и зашел в интернет, чтобы проверить, все ли в порядке с моими финансами и счетами. Не помню, как я заснул, и тем не менее, я сделал это. Я вытираю желтую корку с глаз и сажусь в свое кожаное кресло. Маленькая лужица моей слюны растеклась по столу, на который я положил голову. Моя щека все еще мокрая от нее. У меня есть неприятная привычка пускать слюни во сне, которая меня очень смущает.

- ЭЙ? КТО-НИБУДЬ?!

Я не знаю, когда она проснулась, не говоря уже о том, сколько времени она кричала во весь голос. Наверное, уже достаточно, потому ее голос уже осип. Ей придется еще немного покричать. Дела, которые я должен был закончить прошлой ночью, отразились на моей одежде. Сухой цемент прилип к тканям, а мои руки покрыты белым порошком. Проведя руками по своим длинным темным волосам, я чувствую, что у меня та еще утренняя прическа. Она не должна увидеть видеть меня таким. Мне нужно быть умнее.

- ВЫПУСТИ МЕНЯ ОТСЮДА!

Я вижу ее на втором мониторе слева от экрана компьютера, отчаянно борющуюся с наручниками, удерживающими ее на месте. У меня есть время помыться, если это все, на что она способна – она никуда не денется.

- ЧЕГО ТЫ ХОЧЕШЬ ОТ МЕНЯ?!

Запирая комнату за собой, я направляюсь вниз по лестнице к спальне, стараясь вести себя как можно тише, чтобы не дать ей понять, что я всего в нескольких футах от нее. Я не хочу с ней разговаривать, пока не приведу себя в порядок. Я считаю, что первое впечатление очень важно. Хотя технически это не будет ее "первым впечатлением" обо мне, но это будет первый день нашей совместной жизни, поэтому я уверен, что хорошо выглядеть так же важно, как и при нашей первой встрече в банке. Тогда я пришел в черном костюме и в розовой рубашке.

Я уверен в своей ориентации, поэтому я спокойно могу носить розовое. Большинство мужчин не могут. Но я не такой, как большинство мужчин.

- ЭЙ? КТО-НИБУДЬ?!

Главная спальня была разделена на две части: для ее и для моих вещей. Сейчас на ее стороне мало вещей, так как все они находятся в комнате для гостей. Когда мы оба почувствуем связь, мы проведем этот день вместе, перенося ее вещи в нашу комнату – очень важный шаг в наших расцветающих отношениях. Я с нетерпением жду этого дня.

- КТО-НИБУДЬ ПОМОГИТЕ МНЕ, ПОЖАЛУЙСТА!

Я надеюсь, что ее голос скоро сядет от криков.

Я сбрасываю брюки и кидаю их в корзину для белья, и вскоре надеваю рубашку. Стоя в боксерах, я подхожу к своему шкафу и открываю его, чтобы увидеть одинаковую одежду, висевшую в ряд.

Я никогда не был любителем шоппинга, поэтому я всегда закупался оптом. Наличие одной и той же одежды, безусловно, также экономит время по утрам. Если обычные люди думают с утра, что надеть, я просто беру любую одежду из своего шкафа. Брюки слева, а рубашки справа. Некоторые люди могут сказать, что им надоело бы носить одно и то же каждый день, мне же претит сама мысль о том, чтобы носить каждый день разные вещи. Мне нравятся мои черные рубашки и черные брюки. В официальных случаях вы можете заправить рубашку, а в повседневных случаях носить просто навыпуск. Черный подходит на все случаи жизни.

Натянув новую пару брюк и застегнув новую черную рубашку, я подхожу к прикроватной тумбочке и открываю ящик, чтобы найти новую упаковку влажных салфеток. Затем я вытираю цементную смесь со своих рук. Использованную влажную салфетку я просто кладу в карман и достаю из ящика расческу.

Я хожу всегда с пробором набок, это делает меня похожим на Кларка Кента, если бы у него были волосы длиннее.

На стене у двери спальни висит зеркало в полный рост. Я проверяю свое отражение и мысленно соглашаюсь с собой, что готов к нашей встрече. Возможно, мне следует снять оковы и оставить ее в комнате на пять минут, чтобы она тоже могла привести себя в порядок? Нет. Забудь про это. Я слишком нетерпелив. Не могу дождаться нашей встречи.

- ПОЖАЛУЙСТА! ЕСТЬ КТО-НИБУДЬ?!

– Я иду, – отзываюсь я ей.

Даю ей знать, что я здесь и иду за ней. Иду за любовью всей моей жизни. Это будет еще один из тех моментов, которые стоит запечатлеть.

- КТО ТЫ? ЧТО ТЫ ХОЧЕШЬ?!

Если бы она подождала еще несколько минут, я бы уже был здесь, и ей не пришлось бы кричать – но в этом все женщины. Никакого терпения.

- УЙДИ! ОСТАВЬ МЕНЯ В ПОКОЕ!

Она кричит на меня, пока я поворачиваю ключ в замочной скважине, чтобы открыть ее и войти.

- Отвали! – кричит она, а ведь еще минуту назад хотела, чтобы я пришел к ней.

Я все равно открываю дверь и стою там какое-то время, глядя на нее, а она смотрит на меня, все еще борясь со своими наручниками. Впервые за это утро она замолчала, явно не зная, что я собираюсь делать. Я не хочу "делать" ничего, кроме как узнать ее и полюбить ее, но она еще не знает этого.

Я нарушаю тишину:

- Привет.

– Пожалуйста, позволь мне уйти.

– Ты меня помнишь?

– Ты из банка, – отвечает она.

Я подхожу к ней, и она пятится, насколько позволяют ей оковы. Почему она думает, что я причиню ей боль?

– У тебя болит голова? – спрашиваю я.

– Да.

Она выглядит испуганной и усталой.

У нее черные мешки под глазами, они больше, чем были прошлой ночью, и красные глаза после того, как она, должно быть, плакала этим утром. Я становлюсь на колени и лезу под кровать. Она снова пытается отодвинуться от меня, и снова ей мешают ее наручники.

– Перестань сопротивляться. У тебя будут болеть запястья, – умоляю я.

Она остается глуха к моим просьбам и продолжает бороться. Я достаю из-под кровати небольшую коробку и кладу ее на матрас рядом с ней. Открыв ее, я вижу иглу, несколько маленьких пузырьков с морфином и несколько таблеток – все это я уже использовал, чтобы вырубить ее.

– Это то, что я использовал, чтобы успокоить тебя... – объясняю я.

– Пожалуйста, просто отпусти меня...

Я игнорирую ее.

– Это только от головной боли и любых других незначительных недомоганий, которые могут у тебя возникнуть.

Я вытаскиваю еще одну коробку, из-под кровати, в которой лежат болеутоляющие.

– Вот...

Я открываю упаковку и подношу к ее рту таблетку. Она отстраняется.

– Поможет от твоей головной боли. Потом я спущусь вниз и приготовлю тебе завтрак. Все, что хочешь.

– Я больше не хочу никаких таблеток.

Справедливо. Я не хочу ее заставлять. Если она хочет, чтобы у нее болела голова, это ее выбор.

– Если передумаешь, можешь просто позвать меня, и я сразу же вернусь, – объясняю я. – Что бы ты хотела съесть на завтрак? Ты, наверное, голодна?

– Я хочу пойти домой.

– Ты дома.

– Это не мой дом.

– Нет, это наш дом.

– Пожалуйста...

Я не ожидал, что так будет. Я подумал, что, согласившись, что она могла бы влюбиться в меня, если бы мы были последними двумя людьми на земле, она была бы рада меня видеть. Во всяком случае, она, кажется, боится меня.

– Тебе надо поесть. Ты не ела уже пару дней, тебе нужны силы.

Я продолжал ее уговаривать, несмотря на ее просьбы. Никаких шансов, что я отпущу ее сейчас.

Процесс начался, когда она сказала, что может влюбиться в меня. Если бы это была ложь, то это сделает ближайшие дни... интересными.

– Что ты хочешь поесть? – спрашиваю я снова.

Сейчас она плачет:

- Я не голодна. Я просто хочу домой.

Снова заела пластинка.

– Ты голодна. Ты должна есть. Если ты что-то не выберешь, я выберу это за тебя. Я хочу, чтобы твой первый завтрак здесь был особенным. Наш первый совместный завтрак.

– Я даже не знаю тебя, пожалуйста, просто отпусти меня домой. Я никому не скажу.

Я злюсь еще больше. Это совсем не так.

– Ты дома... – процедил я.

Отлично, теперь я начинаю звучать как заезженная пластинка.

– Ты узнаешь меня со временем. Со временем ты сможешь полюбить меня. Ты сама сказала это вчера.

– Я не хотела тебя злить. Ты сказал, что я могу вернуться домой, если отвечу на вопрос, – объяснила она.

– Ты сказала "да". Сказав "да", ты сделала этот дом своим новым домом.

Я ей не верю. Остальные просто говорили "нет", когда я задавал вопрос, поэтому я отпустил их. Конечно, я не отпустил их так, как они думали, но я выпустил их из дома к себе в гараж. Что ж, у нее сейчас нет выбора. Она застряла тут со мной. Она сказала "да" и все. Теперь нет пути назад.

Ни для кого из нас. Даже если бы я мог, но я уже полюбил ее. Я просто надеюсь, что со временем я ей тоже понравлюсь. В конце концов, она полюбит меня.

– Я принесу тебе завтрак, – сказал я.

Даже если она не хотела есть, я не мог уже продолжать этот разговор. Я дам ей время все обдумать, пока принесу ей кукурузных хлопьев. Может быть, к тому времени, как я вернусь наверх, она увидит все по-другому. Если нет, я всегда могу накачать ее лекарствами и попробовать завтра.

– Подожди, куда ты идешь? Пожалуйста, просто отпусти меня! – закричала она мне вдогонку, когда я снова вышел из комнаты.

Я не закрыл за собой дверь. В этом не было необходимости – она все еще была привязана к кровати.

Дверь на кухню только что открылась, не задев груды еды. Я разделил комнату для разных видов продуктов. Там были овощи, разные виды мяса, не считая человечины в гараже, которое пригодится, когда нам будет ничего есть, также фрукты со всего мира. Ну, я говорю, что фрукты со всего мира, но на самом деле они из супермаркета. Я просто имел в виду, что они обычно растут в разных частях мира. Также была часть комнаты, посвященная сладостям, моя любимая часть комнаты.

Я хотел, чтобы мы позавтракали сегодня вместе, но, поскольку она не в настроении, просто насыпал ей миску кукурузных хлопьев. Я даже не использовал специальную марку – я остановился на местной марке супермаркета. Она еще не заслужила брендовые хлопья. Что она не съест, я потом просто пересыплю обратно в коробку. Не пропадать же добру.

Я ставлю пластиковую миску с кукурузными хлопьями на поднос. Я не наливаю молоко. Она все равно не будет есть, так что нет смысла. Я просто налью на хлопья немного воды, чтобы они размокли, если она решит их съесть. Если.

Я хотел, чтобы сегодня у нас был особый завтрак, и она все, блядь, испортила, но только в одном я не собирался идти на компромисс. Первые несколько дней я буду класть на поднос по одному цветку. Я положил первую красную розу на поднос, рядом с кукурузными хлопьями и бумажным стаканчиком с водой. Завтрак был готов.

- ВЫПУСТИ МЕНЯ, ГРЕБАНЫЙ ПСИХ!

Должен признаться, это был не тот прием, на который я надеялся, возвращаясь в комнату, неся ее завтрак. Я все-таки улыбнулся ей.

– Надеюсь, с кукурузными хлопьями все в порядке, – сказал я, – если тебе нужно что-то еще, просто дай мне знать, и я принесу это для тебя.

Щедрое предложение, - подумал я.

– Я СКАЖУ ТЕБЕ, ЧТО Я ХОЧУ! Я ХОЧУ, ЧТОБЫ ТЫ ВЫПУСТИЛ МЕНЯ ОТСЮДА! – закричала она.

Почему женщинам всегда необходимо кричать, чтобы донести свою точку зрения? Это не значит, что ситуация изменится в их пользу.

Я сел на кровать рядом с ней.

– Если я освобожу одно из твоих запястий, ты будешь хорошей девочкой? – спросил я.

В ответ я получил плевок прямо в лицо. Он попал прямо над верхней губой, под ноздрями. Почуял ее утреннее дыхание, я должен дать ей немного зубной пасты в ближайшее время. Я ни за что не буду целовать ее с таким запахом изо рта.

– ВЫПУСТИ МЕНЯ ОТСЮДА!

Я почувствовал, что меня наполняет ярость. С одной стороны, я должен был отдать ей должное, поскольку то расстояние, на которое она плюнула своим ядом, было впечатляющим, но с другой стороны, это было не по-женски. Я не хотел, чтобы моя девушка себя так вела.

– ВЫПУСТИ МЕНЯ ОТСЮДА! – снова закричала она, как будто я не услышал ее в первый раз.

Я посмотрел ей в глаза. Она плюнула в меня; эта маленькая пизда, любовь всей моей гребаной жизни, плюнула в меня. Недолго думая, я ответил на комплимент и плюнул ей на правую щеку, при ударе плевок начал стекать по ее коже к тонкой подушке.

– Думаю, пришло время нам с тобой немного поболтать, милая, – сказал я.

Мне нужно успокоиться. Я чувствую, как гнев внутри меня начинает закипать.

До чего она меня довела.

Я ненавижу, когда веду себя так, и все же я ничего не могу с собой поделать.

Я не планировал поднимать эту тему, пока не узнаю ее лучше, так как разговор этот был не из приятных. Но ярость, овладевшая моей спокойной личностью, диктовала мне, что я должен поговорить об этом сейчас.

– Прости, я просто боюсь... я сделаю все, что ты хочешь...

Заметила ли она гнев в моих глазах или просто говорит то, что, по ее мнению, я хочу услышать? Кто знает? Я не уверен, поэтому снова плюю ей в лицо, добавляя еще одну маленькую лужицу слюны к другой, все еще прилипшей к ее щеке. Она начинает плакать еще сильней, и пытается наклонить голову в сторону, чтобы вытереть слюну о подушку, но не может.

– Пожалуйста! – взмолила она.

Я снова плююсь. На этот раз плевок приземляется на другую щеку. Теперь я привлек ее внимание.

– Слушай меня и слушай внимательно, – сказал я.

Я должен успокоиться. Но не могу.

– Прошлой ночью ты сказала, что сможешь полюбить меня...

– Прости...

Она снова попыталась меня перебить!

Я снова плююсь, еще один плевок, на этот раз ей на лоб. Сейчас она выглядит довольно глупо. Она замолкает и продолжает плакать.

– Ты сказала, что сможешь любить меня. И если бы ты этого не сказала, мы не были бы сейчас в таком глупом положении. Тебя бы здесь не было. Но ты солгала мне. Ты, блядь, солгала мне. Из-за тебя мы оказались в этой неловкой ситуации, и теперь нет пути назад...

Она выглядит так, как будто собирается что-то сказать. Я напрягаю мышцы рта и выделяю больше слюны – готов прервать ее на полуслове снова.

Она молчит.

– Теперь это твой дом. Назад пути нет. Ты понимаешь меня? Думаю, я достаточно ясно выражаюсь на правильном английском языке.

Если она не понимает, то она дебилка.

– Да.

– Если у тебя есть какие-либо вопросы, сейчас самое время задать их.

– Когда я смогу вернуться домой?

Я вздыхаю.

Она не понимает. Больше слюны поможет исправить ситуацию. Но теперь у меня пересохло во рту, но мне, думаю, удастся произвести для нее одну небольшую порцию спермы.

– ЭТО ТВОЙ ДОМ! – кричу я.

Я не люблю, когда кто-то кричит, даже я. Я люблю, чтобы все было спокойно и тихо. Меня раздражает даже фоновый шум, каким бы слабым он ни был.

– Прости, – снова говорит она.

– Еще что-нибудь? – спрашиваю я, надеясь, что ответ будет "нет".

– Если это мой дом, почему я должна быть привязана к кровати?

А-ха-ха. Разумный вопрос! Я не буду плевать на нее.

– Есть правила жизни со мной в одном доме. Пока нет доверия, ты остаешься в этой комнате. По мере того, как я начну тебе доверять, я буду постепенно освобождать тебя от наручников, по одной паре за раз, пока ты не сможешь свободно ходить по дому одна. Когда ты начнешь любить меня так же сильно, как я люблю тебя, мы перенесем твои вещи в нашу спальню. Как только мы преодолеем этот начальный трудный период, я уверен, ты увидишь, что я старался сделать для тебя все возможное.

– А как же мои родители? Они будут интересоваться, где я. Они будут искать меня.

– Нет никого, кроме тебя и меня. Никто не сможет разрушить нашу любовь друг к другу.

– Но я скучаю по ним.

– Со временем перестанешь. Я позабочусь о тебе.

Я чувствую, что успокаиваюсь, и тянусь за влажной салфеткой, чтобы вытереть ее лицо. Она ничего не говорит, но по выражению ее глаз я могу сказать, что она благодарна. Может быть, мне стоит извиниться?

– Извини... – сказал я, – ...просто столько хлопот из-за этого и все идет не так. Смотри, я принес тебе цветок.

Я показываю ей розу с подноса с завтраком, но она будто не замечает ее. Размахивание цветком перед ее глазами также не вызывает никакой реакции.

– Ты устала, я оставлю тебя на пару часов в покое, дам тебе собраться с мыслями, – закончил я.

Чуть не забыл.

– Прежде чем я уйду, – спросил я, – как тебя зовут?

Она по-прежнему не смотрит на меня, но отвечает:

- Ванесса.

Ванесса. Мне нравится. Это красивое имя, которое ей очень подходит.

– Что ж, Ванесса, если тебе что-нибудь понадобится, просто позови меня, – говорю я, поворачиваясь и выходя из комнаты, закрывая за собой дверь.

Я понаблюдаю за ней по камерам, чтобы убедиться, что с ней все в порядке.

Когда я вернулся к компьютеру, где я мог продолжать наблюдать за ней с камер видеонаблюдения, я не мог не чувствовать, что сегодняшний день значительно отбросил наши отношения назад. Мне хотелось, чтобы сегодня все было особенным, но сейчас я просто хотел отмотать время назад и начать все сначала, притворившись, будто этого дня никогда не было.

Я сажусь и смотрю на нее на мониторе. Она смотрит вперед, в стену, не моргая и не двигаясь. Я надеюсь, что она сможет простить меня за мою вспыльчивость. Мне действительно стыдно за себя. Я стараюсь себя уверить, что все будет хорошо. Просто дам ей время. Говорят, что "время лечит". Я не знаю, кто это придумал, но, надеюсь, это правда.

Я сказал ей, что оставлю ее в покое на пару часов, но думаю, что, может быть, полчаса будет достаточно, прежде чем я снова проверю ее. Мне не нравится оставлять ее одну. Я просто хочу сделать все правильно.

Когда ловишь себя на том, что просто сидишь и ждешь – полчаса кажутся напрасной тратой времени. То, что кажется двадцатью минутами, на самом деле оказываются всего лишь двумя. Я чувствую, как напрягаюсь, когда она продолжает просто лежать – не то чтобы у нее был большой выбор, будучи привязанной к кровати. Я люблю тишину, и все же эта тишина беспокоит меня. Я не могу понять, в порядке ли она или хочет ли она чего-нибудь. Она как бы просто отключилась. Сдалась. Разве я не предложил ей достаточно? Я дал ей дом, в котором можно жить, еду, воду, самое главное, свое сердце, а она ничего не дает взамен.

Я думаю, что сломал ее.

– Как ты себя чувствуешь? – осторожно спрашиваю я, возвращаясь в комнату для гостей. – Я принес тебе свежей воды.

Я продолжаю, не давая ей возможности ответить, накричать или обругать меня.

Прошло двадцать три минуты с тех пор, как я оставил ее тупо уставившейся в стену. Я не мог больше ждать, чтобы увидеть ее. Нужно убедиться, что она в порядке.

– Прости... – прошептала она.

Что? Почему она извиняется передо мной? Я имею в виду, конечно, она испортила наш первый день и сильно разозлила меня, но и я зашел слишком далеко.

– Я не хотела тебя расстраивать... – продолжает она.

Может быть, мы могли бы стать отличной парой, в конце концов?

Сначала я снимаю наручник с левой руки, и ее немедленная реакция – это покрутить запястьем, заставляя кровь снова циркулировать, прежде чем вытереть лицо от моих плевков, за которые мне стыдно. Она улыбается мне. Это первый раз, когда я вижу, как она улыбается мне с тех пор, как я похитил ее с рабочего места, где она должна была улыбаться мне, выполняя часть ее должностных обязанностей. Вы не можете хорошо обслуживать клиентов, хмурясь на них, хотя многие продавцы, кажется, забывают об этом.

Я на время оставляю правую руку привязанной к спинке кровати, пока снимаю оковы с ее ног. Когда наручники больше не надеты, она сгибает колени. Может быть, сделать цепи длиннее, чтобы она могла согнуть колени? Я не хочу, чтобы ей было неудобно. Конечно, сейчас все выглядит многообещающе, но ей еще предстоит пройти долгий путь, чтобы завоевать мое доверие. К сожалению. Даже без надлежащего мытья в течение нескольких дней она все еще выглядит сексуальной. Во всяком случае, сонный взгляд делает ее милее.

Я подхожу к ее правой руке, и она все еще улыбается мне. Сейчас она слишком старается, и я чувствую, что что-то не так.

– Помни, как только я полностью доверюсь тебе, тебе не понадобятся наручники. Ты сможешь свободно ходить по дому одна.

Возможно, после этих слов она выкинет из головы все глупые мысли.

Я снимаю последний наручник. Она не двигается.

– Спасибо... – тихо сказала она.

Я рад, что она не пыталась бежать. Не то, чтобы она смогла действительно куда-либо сбежать. Я вывожу ее из комнаты для гостей на лестничную площадку, мимо комнаты с запертой дверью и главной спальни, которая выглядит на сто процентов более удобной, чем та комната, к которой она сейчас привыкла. Она заглядывает внутрь и видит большую двуспальную кровать и шикарное одеяло, еще одну причину вести себя хорошо и внести свой вклад в установление доверия в наших отношениях.

Ванная находится в дальнем конце лестничной площадки, дверь закрыта. Я открываю ей дверь.

– Можешь помыться, если хочешь, сбоку висит полотенце.

Я надеюсь, что она пойдет примет душ и сходит в туалет. Дни, проведенные в постели, отрицательно сказались на ее гигиене.

– Спасибо, – благодарит меня она, заходя в ванную.

Я закрываю за ней дверь, зная, что она не сможет никуда уйти или сделать что-либо, чего я не хочу. Она моя. Я сажусь на пол, сбоку от двери, и жду. Надеюсь, она ненадолго.

Я не знаю, кто он, я только видела его пару раз в банке. Я боюсь и хочу домой к маме и папе. Последнее, что я им сказала, было "увидимся позже", и я не хочу, чтобы это было ложью.

Я осматриваю ванную; деревянный пол, белый унитаз без крышки на бачке, белая раковина со следами многолетнего забвения, нет вешалки для полотенец, горсть чистых полотенец на полу, аптечка, в которой нет ничего, кроме брусков запечатанного мыла. Я вижу невзрачную ванну, которая, даже в моем нынешнем немытом состоянии, не выглядит привлекательной для использования. Я не могу найти что-либо, чем его можно оглушить.

Тогда лучше я выпрыгну из окна; я лучше умру, чем останусь здесь с ним. Я хочу к маме и папе. Я отдергиваю занавеску, чтобы впустить свет из внешнего мира, но света нет. Окно заложено кирпичом. Мой выход заложен кирпичами. Черт возьми.

– Ты там в порядке? – доносится его голос прямо из-за двери.

Он ждет меня. Я тоже не могу выйти к нему просто так.

– Ванесса? – он снова зовет меня.

Лучше я ему отвечу.

– Я просто искала мыло! – солгала я.

Глупая ложь, потому что это могло быть только в одном месте, в этой маленькой комнате.

– Мыло в аптечке. Будь как дома, можешь осмотреться.

Но этот дом не мой! Я живу с мамой и папой. Я жила с мамой и папой, пока он не напал на меня на парковке. Я вспомнила. Я вышла из ночного клуба раньше, чем мои друзья, так как утром мне надо было идти на работу. Я шла к своей машине, когда почувствовала руку вокруг своего рта, и что-то острое вонзилось мне в кожу. Это был он. Забудь об этом сейчас. Уже не важно. Поблагодари его за щедрость, прежде чем он снова расстроится. Я не должна его расстраивать!

– Нашла, спасибо, – крикнула я.

– Не за что.

Пока вода наполняет ванну, я сижу на унитазе и думаю, что делать. Я была такой глупой, что накричала на него и разозлила. Мой лучший шанс спастись – это иметь возможность ходить по дому без него и цепей. Единственный способ, чтобы восстановить доверие между нами это:

Сыграть в игру

Вода в ванне уже достаточно теплая, и я снимаю одежду.

Что, черт возьми, на мне надето? Мышь на этой пижаме не похожа на Минни Маус. Стою голая, надеюсь, он не войдет. Он вообще еще там?

– Так чем бы ты хотела сегодня заняться? – вдруг доносится его голос из-за двери. – У меня есть несколько настольных игр, книги или мы могли бы просто поговорить, – продолжает он.

Настольные игры? Он знает, что мне двадцать девять лет, не так ли? Интересно, какие книги хранит дома сумасшедший? Единственный способ укрепить доверие – это поговорить. Возможно, если я узнаю, почему он так поступает со мной, я смогу переиграть его.

– Мы можем просто поговорить, если хочешь... – отвечаю я ему.

Вода в ванне приятно ласкает мою кожу. У меня все болит от наручников. Я закрываю глаза и пытаюсь попасть в свое "счастливое место", в свои лучшие воспоминания. Будет ли он ожидать секса, когда поверит, что между нами есть доверие? Я не знаю, смогу ли я пройти через это. Он худой, как скелет. Мысль о том, что он внутри меня, вызывает во мне отвращение. Был ли он внутри меня? Немного у меня причин, чтобы успокоиться...

Побеспокоишься об этом, если до этого дойдет, – думаю я про себя.

Я надеюсь, что найду другой способ выбраться отсюда, прежде чем до этого дойдет. Я не знаю, сколько времени пройдет, прежде чем он подумает, что я ему доверяю, но какими бы ни были эти сроки, я хочу сбежать отсюда как можно раньше.

Несмотря на то, что я была по шею в теплой воде, по моей спине пробегает холодная дрожь, когда я думаю о том, как он прикасался ко мне и думаю, зашел ли он еще дальше, когда я была без сознания. Он говорит о доверии так, как будто это одна из самых важных вещей для него, но как я могу доверять тому, кто вырубает меня, когда захочет?

Я больше не слышу его за дверью. Он все еще там?

– Эй? – кричу я достаточно тихо, чтобы он мог слышать меня, если он за дверью, но не так, чтобы он слышал меня, если бы он был в другой комнате.

Нет ответа.

– Эй? – повторяю я снова.

Он ушел. Вот и все, Ванесса, соберись. Выйди из ванны и просто беги вниз по лестнице к входной двери. Беги так быстро, как только можешь. Я вылезаю из ванны так тихо, как только могу, чтобы не слишком сильно расплескивать воду, которая может выдать мои мотивы. Выйдя, я снова окликаю его:

- Эй?

Ничего. Вот оно. Мое сердце бьется сильно и быстро, адреналин струится по моим уставшим венам. Оставь полотенце, оно только помешает, просто открой дверь и прокрадись вниз по лестнице. Если он в одной из спален, просто попытайся убежать от него.

Дверь открывается на удивление тихо, несмотря на старый дом. Я думал, что будет больше скрипа, но, к счастью, ничего нет. Ни звука. Лестничная площадка простирается передо мной. Его здесь нет. Я прислушиваюсь. Я не слышу его.

Я осматриваюсь. Входная дверь находится всего в нескольких футах от нижней ступеньки. Если быстро, то успею. Моя нога наступает на ступеньку, легкий скрип. Он не мог этого слышать. Моя правая нога следует за левой, еще один еле слышный скрип. Я могу сделать это. Я слышу, как громко бьется мое сердце. Услышал ли он?

Еще одна быстрая проверка дверных проемов наверху, убедиться, что он меня не заметил. Его там нет. Все чисто. Следующий шаг, надо смотреть, куда я иду, я не хочу спотыкнуться...

– Куда ты идешь?

Блядь. Мое сердце замирает. Я была так занята поисками его через лестничную площадку, что не заметила, что он стоит у подножия лестницы, между дверью и мной.

– Я спросил, куда ты идешь? – повторяет он.

Он держит чашку чая, используй ее для оправдания!

– Я искала тебя, хотела, чтобы ты принес мне чего-нибудь горячего... – вру я.

Пауза. Он смотрит на мое тело, пока вода стекает с моей обнаженной кожи.

– Похоже, ты читаешь мои мысли... – я продолжаю указывать на чашку чая, надеясь отвлечь его от моих истинных намерений и от моего обнаженного тела.

– Эм, да. Да, принес тебе чашку чая, – бормочет он, – я не был уверен, хочешь ли ты сахара.

Используй свою сексуальность.

– Нет, спасибо, я достаточно сладкая.

Он улыбается:

- Это я вижу.

Улыбка монстра не вызывает такой реакции, как улыбка от друга или просто знакомого, и второй раз по спине пробегает дрожь. Возьми полотенце. Прикройся.

Я делаю необходимые шаги обратно в ванную и закрываю за собой дверь, прежде чем завернуться в одно из предложенных полотенец. Мое сердце все еще сильно бьется. Я разочарована собой... я была так близка! И все же, во всяком случае, я сделала шаг к нему навстречу.

Стук в дверь отвлекает меня от мыслей.

– Где бы ты хотела чашку чая?

Трудный вопрос, поскольку я не знаю, какие варианты у меня есть в отношении комнат, в которых мне можно быть.

Внизу? Вряд ли.

– В гостевой.

Очевидно, нижний этаж для меня еще не открыт. Я должна выйти и встретиться с ним лицом к лицу, но я боюсь увидеть его реакцию. Мое оправдание сработало? Было ли достаточно вида моего обнаженного тела, чтобы отвлечь его? В любом случае, я не могу оставаться в ванной, как бы мне ни хотелось.

Когда я открываю дверь, он стоит прямо передо мной. Увидев меня, он осматривает мое тело сверху донизу. Улыбка исчезает с его лица:

- Мне нравится твое полотенце.

Черт.

На этот раз он не заковал мои ноги, когда я лежала на кровати. Моя левая рука тоже свободна, а правая привязана к этой богом забытой постели. Интересно, было бы по-другому, если бы я не вышла из ванной без его ведома. Чашка чая стоит на шатком столике слева от меня – в легкодоступном месте, когда я почувствую в ней потребность. Я не хочу пить. Мои нервы на пределе и подавляют голод и жажду.

– Ты не хочешь пить? – спрашивает он из угла комнаты, сидя на стуле, который выглядит так, будто прикручен к полу.

– Чай пока слишком горячий, – лгу я.

Снова тишина. Я хотела продолжить разговор, но я не знаю, что сказать. Я не хочу его расстраивать и не хочу, чтобы он знал мои истинные намерения. Он по-прежнему смотрит на мое тело, а не на лицо. Прежде чем надеть на меня наручники, он позволил мне надеть трусики, но только их. Теперь он просто сидел, ничего не говоря, но его глаза насиловали меня, как тогда, когда он стоял у лестницы.

– Так о чем ты хотела поговорить? – спросил он.

Я не знаю. Придумай что-нибудь. Не расстраивай его. Просто поболтай. Представь, что вы только что познакомились с ним в кафе или где-то еще. Вы просто два обычных человека, которые впервые встретились за чашкой капучино по завышенной цене.

– Как тебя зовут?

Я задаю первый логичный вопрос.

– Ты знаешь мое имя.

– Мистер Дженкинс. Я знаю твою фамилию. А имя?

– Питер.

– Мне нравится. Тебе подходит.

Моего бывшего звали Питер. Он тоже был психом. Он улыбается, не подозревая, что я только что оскорбила его.

– Сколько тебе лет?

– Тридцать два.

Улыбка снова сползает с его лица.

Темы для разговоров уже начали иссякать. Я в панике, не знаю, что спросить дальше. Он продолжает поглядывать на чай. Его беспокоит, что я еще его не выпила? Я беру чашку и делаю глоток.

Улыбка возвращается на его лицо.

– Вкусно, спасибо.

– Пожалуйста.

Чай совсем невкусный, ему не помешал бы сахар. Но я ничего не говорю, я просто рада, что там нет наркотиков.

– Что бы ты хотела сегодня на ужин?

Я не хочу отвечать. Я не хочу быть сегодня с ним на ужине. Я все еще пыталась найти выход.

– Ты выбирай. Это более романтично.

Он выглядит озадаченным. Не слишком ли я давлю на него? В некоторых фильмах, которые я видела, мужчины сами заказывали еду для спутниц, когда они посещали хорошие рестораны. Думаю, он не смотрел те же фильмы, что и я, и его выбор фильмов, вероятно, не слишком далеко отошел от "Техасской резни бензопилой".

– Тебе нравится тунец?

Не совсем, но мне все равно. Сегодня вечером меня здесь не будет, я постоянно твержу себе об этом.

– Конечно.

– Если хочешь, я приготовлю стейки из тунца с картошкой.

– Звучит прекрасно, – снова солгала я.

И снова тишина. Он мне и так не доверяет, так почему я так боюсь задавать неправильные вопросы, так спроси его, что правда хочешь знать.

– Почему именно я?

– Что?

– Почему именно я? Из всех девушек, которых ты встречал в своей жизни, почему ты выбрал меня?

Это вопрос, который, по моему мнению, заслуживает ответа. Возможно, я смогу убедить его, что ему не нужно держать меня в плену, чтобы я была его девушкой. Возможно, я смогу убедить его, что наши отношения выйдут на новый уровень, если он мне разрешит вернуться на работу... вернуться к маме и папе.

– Ты был единственная, кто сказал "да", – ответил он.

Кто сказал, что романтика умерла?

– У тебя были другие?

– Немного.

– А конкретнее?

–То, что было до тебя, не значит, что я тебя не люблю.

Я проигнорировала его ответ. Господи, скольких других женщин он заставил пройти через это?

– Сколько?

– Четырнадцать.

– Я - четырнадцатая?

– Нет.

– Я - пятнадцатая?

Не могу в это поверить. Он издевался еще над четырнадцатью?!

– Что с ними случилось?

– Они сказали, что не смогут полюбить меня.

– Так что же с ними случилось? – повторила я снова.

Выглядит он подавленно.

– Я отпустил их.

Он их отпустил? Неужели я решила свою судьбу, сказав, что могу любить его? Если бы я сказала "нет", отпустил бы он и меня? Я не могу понять ни по выражению его лица, ни по языку тела, говорит ли он правду.

– Если ты не думала, что сможешь любить меня, почему же ты солгала?

– Потому что я боялась, что ты можешь причинить мне боль.

В конце концов, не было нужды лгать, именно это я чувствовала в тот момент. Я до сих пор не знаю, чего он на самом деле хочет. Он не отвечает.

– Ты все еще так думаешь? – продолжает он, все еще не проявляя никаких эмоций.

– Я не знаю.

Я сказала бы "да", но боюсь, что он может причинить мне боль. Посмотрим правде в глаза, он накачал меня наркотиками и похитил меня!

– Что ты хочешь от меня? – продолжила я.

Он отвел взгляд от меня, впервые с тех пор, как снова заковал меня на кровати.

– Я просто хочу, чтобы ты любила меня.

– И ты думаешь, что это лучший способ?

– Мы пока только знакомимся. Со временем ты сможешь полюбить меня. Если нам никто не помешает, ты сможешь полюбить меня.

И эта была проблема, которую мне надо решить. Он боялся, что из-за других людей я разлюблю его.

– Если мы будем только вдвоем, наша любовь будет только сильнее. Пока смерть не разлучит нас, – продолжал он.

Мне не понравилась фраза пока смерть не разлучит нас. Это будет не "пока смерть не разлучит нас", а "пока сегодня ночью я не свалю отсюда". Я улыбаюсь ему – фальшивой улыбкой, чтобы попытаться показать ему, что я понимаю его: Мне тоже делали больно.

Неправда. В прошлом, бывших парней я всегда бросала сама по какой-либо причине. Этот "парень" будет таким же. Я уйду от него.

Внезапно он встал. Выражение его лица говорит о том, что, возможно, он рассказал мне больше, чем планировал.

– Мне нужно кое-что сделать, прежде чем я приготовлю ужин. Если тебе что-нибудь понадобится, зови меня.

Он повернулся и вышел из комнаты, закрыв за собой дверь, снова оставив меня одну. Оставив меня со свободными ногами и левой рукой.

Я вспоминаю, что же такого я сказала, что заставило его уйти. Я продолжу работать над этим, если не смогу выбраться сегодня вечером. Если ему будет неуютно в одной комнате со мной, возможно, он меня отпустит. Отпустит, как и других девушек. Что это за шум – жужжание с потолка? Поднимаю голову и вижу небольшую камеру – он за мной наблюдает?

Камера неподвижна, поэтому я предполагаю, что жужжание, которое она издает, связано с функцией приближения. Он сбежал от меня из-за возможного смущения, и все же он не может не наблюдать за мной. Впервые с тех пор, как я оказался в этом доме, я чувствую, что беру верх. Если он захочет посмотреть, я устрою ему шоу.

Учитывая обстоятельства, мне придется притворяться, – думаю я про себя, глядя в камеру и поглаживая грудь свободной рукой, пытаясь заставить мой сосок встать. Я громко стону от "удовольствия", прикасаясь к себе, облизывая губы и надеясь, что камера записывает звук.

Я чувствую отвращение к себе, зная, что он сидит у монитора и мастурбирует. Если я смогу заставить его кончить на приватном шоу, он может подумать, что он мне начинает нравиться: Надеюсь, тебе нравится то, что ты видишь.

Мысль о том, что он трогает себя, а я, в свою очередь, ласкаю свою грудь, ужасает меня, но мне нужно продолжать. Мне нужно укрепить воображаемую связь между нами, чтобы я смогла получить доступ к остальной части дома.

– Мой способ сказать "спасибо" за то, что не заковал меня полностью, – говорю я в камеру.

Я медленно провожу кончиками пальцев вниз к своей сухой вагине.

Мне придется закрыть глаза, попытаться перенестись куда-то совершенно в другое место, чтобы у меня был хоть какой-то шанс промокнуть достаточно, чтобы безболезненно ввести палец глубоко внутрь себя.

Просто издавай фальшивые стоны, смотри, как будто получаешь удовольствие, – думаю я про себя, трогая свой клитор через нижнее белье.

Дверь внезапно открылась. Я резко открываю глаза, и вижу его, стоящего в дверях, с похотливым взглядом. Я продолжаю водить пальцем вверх и вниз по своей вагине, пока он приближается ко мне, снимая с себя рубашку и бросая ее на пол. Я ввожу указательный палец внутрь себя и громко вздыхаю, глядя ему прямо в глаза. Он склоняется над кроватью и протягивает руку, чтобы коснуться меня.

– Подожди,– говорю я ему, отстраняясь.

– Что?

– Я еще не готова к этому. Я просто хотела устроить тебе приватное шоу в благодарность за то, что не сковал меня полностью.

Он выглядит возбужденным, выпуклость на его брюках показывает мне, что он хочет большего, чем приватное шоу, но это все, что я могу ему предложить. Если он захочет большего, ему придется заставить меня, что, очевидно не входит в его планы.

– Извини, я не хотела, чтобы у тебя сложилось неправильное впечатление... – говорю я, пытаясь казаться искренней.

Некоторое время он стоит в тишине, глядя на мою грудь, на мои торчащие соски, прежде чем посмотреть мне в глаза и сказать:

- Я просто пришел сказать тебе, что готовлю ужин.

Он повернулся и вышел из комнаты, захлопнув за собой дверь.

Я выиграла. К вечеру я уйду отсюда.

Она думает, что умна, но это далеко не так. Когда она была в ванной в поисках оружия или выхода, я знал, что она делала. В каждой комнате есть видеонаблюдение, даже в ванной. Ее приватное шоу в спальне – лишь отчаянная попытка попытаться убедить меня, что она начинает в меня влюблядься или, по крайней мере, хочет доставить мне удовольствие. Я пока подыграю. Может быть, со временем она перестанет пытаться играть со мной в игры, и все будет как я хочу. Однако в данный момент за ней забавно наблюдать – сломленная девушка, пытающаяся взять верх надо мной.

Действительно ли она та самая?

В данный момент она ничего не говорит, сидит напротив меня за обеденным столом. Я приложил столько усилий, чтобы все выглядело романтично, а она даже не оценила это. Иногда я слишком беспокоюсь.

– Извини за это, – говорит она, – я не хотела тебя смущать.

Ох. И вот снова. Я лучше снова включу свою уязвимую сторону.

– Нет, это мне жаль... – сказал я, изображая скромность и смущение.

Мне ни капли не жаль. Мне понравилось ее шоу. Черт, у меня даже был соблазн кончить, но я знал, что это разрушит мои шансы с ней в долгосрочной перспективе.

– Я просто хотела показать тебе, как я была благодарна за то, что ты не заковал меня.

Она жалкая. За один день из расстроенной, затем сердитой девушки она превратились в сексуальную хищницу, и она ожидает, что я поверю в это. Она одаривает меня еще одной фальшивой улыбкой. Улыбкой, наполненной фальшивым сочувствием. Трахни ее. Я просто хочу посмотреть, как далеко она собирается зайти и каков ее финал. Если в конце игры будет "побег", то она будет в шоке.

– Если это твоя благодарность, – сказал я, – может быть, я снова оставлю тебя в этом же положении сегодня вечером.

Конечно, делать этого я не буду. Я уже вижу, чего она хочет. Игла под столом уже наготове.

– Ужин выглядит неплохо, – наконец произносит она, меняя тему разговора.

– Спасибо, надеюсь, тебе понравится.

Мне все равно, понравится ей или нет. Я просто надеюсь, что она его съест. Слишком много еды пришлось выбросить.

– У меня есть клубничный пудинг, если захочешь.

– Здорово.

Она кладет в рот картофель.

Аллилуйя! Еда не пропадет зря.

– Послушай, мы можем просто забыть о том, что случилось сегодня?

– Что же случилось сегодня? – отшучиваюсь я.

– Ну, знаешь... – хотела было она пошутить.

– Конечно.

Я неоднократно плевал на нее, а она мастурбировала передо мной. Это действительно был странный первый день.

Она смотрит на занавески, которые скрывают окно – или, по крайней мере, скрывают то место, где окно заложено кирпичами.

– Извини, – говорит она, – от темноты здесь у меня болит голова. Можешь отодвинуть занавеску?

– Нет.

Я дал ей исчерпывающий ответ.

– Окно заложено кирпичами, как в ванной?

Она смотрит на меня. Неужели она действительно хотела дать мне понять, что искала выход, когда принимала ванну?

– Я не знал, что ты проверяла окно.

Я знал, что она проверила. Я просто не знал, что она хотела, чтобы я знал, что она это сделала.

– Я хотела подышать свежим воздухом.

Лгунья!

Я знаю, что ты хотела найти – выход. Ну, давай же. Надо сменить тему.

– Расскажи мне о себе, – говорю я.

– Ну, меня зовут Ванесса, и меня удерживает против моей воли мужчина, который мог бы стать идеальным парнем... Мне за двадцать, я надеюсь дожить до тридцати с мамой и папой, пока я не накоплю деньги на собственный дом, который я очень хочу купить – с правильным мужчиной.

Умная сука: в ее ответе было достаточно фактов, чтобы умаслить меня, а также упоминание того, что она здесь против своей воли. Упомянула, что я мог быть "идеальным парнем". Она определенно умна.

Но не так умна, как я.

– Со всеми ужасными вещами, которые происходят во внешнем мире, конечно, лучше быть изолированным от него. Ничего, что стояло бы между настоящей любовью, ничего, что принесло бы ненужную боль в нашу жизнь, ничего, что разлучило бы нас.

Я показываю ей, что ненавижу этот мир. Она же просто смотрит на меня с таким выражением лица, будто она учуяла в воздухе что-то странное. Возможно, так оно и есть – юная Сьюзи находится по ту сторону стены, в гараже, и действие лимонного освежителя воздуха, должно быть, уже закончилось.

Взять себе на заметку: еще раз обрызгать гараж.

– Мне нравится внешний мир, я скучаю по нему, – говорит она.

– Со временем перестанешь.

– Рано или поздно нам придется отправиться вместе за продуктами.

Она настойчива, даже слишком настойчива. В ее голосе звучит отчаяние.

– У нас достаточно еды, мы будем в порядке.

– Но, в конце концов...

– У нас все будет хорошо, – успокаиваю ее я.

Я лгу.

По правде говоря, в конце концов, у нас кончится еда и, не имея выхода из дома, по всей вероятности, мы умрем с голоду. Когда я замуровал нас, я убедился, что выхода нет. Да, в конце концов, мы умрем с голоду, но мы сделаем это в любви, в объятиях друг друга – только вдвоем.

– Ну, я должна сообщить своим родителям, что со мной все в порядке.

Я не отвечаю. Я просто смотрю вниз и продолжаю есть уже остывший стейк из тунца. У меня не хватает духу сказать ей, но ее родители сейчас присматривают за юной Сьюзи в гараже. Я предполагаю, что новости не будут хорошими для наших и без того хрупких отношений.

Я некоторое время наблюдал за Ванессой, прежде чем приступить. В первый раз, когда я встретил ее в банке, я даже не посчитал ее подходящей девушкой, поскольку она заставила меня так долго ждать в очереди и даже не извинилась. Я просто подумал, что у нее плохие манеры.

Это был третий поход в банк, чтобы перевести последние деньги на один счет, когда я понял, что она на самом деле очень милая. Она, безусловно, была хорошенькой. Я приписываю первую встречу тому, что к ней приставали – то ли клиенты, то ли ее коллеги по работе, и я простил ее.

Всякий раз, когда я наблюдаю за потенциальной девушкой, я также узнавал ее семью. Я понял, что родители Ванессы могли стать проблемой, поскольку они казались очень сплоченной семьей. На второй неделе я перестал наблюдать за Ванессой и сосредоточился на родителях. Надо было узнать их распорядок дня, чтобы я мог встретиться с ними и объяснить свои опасения по поводу их роли в жизни моей девушки.

Я всегда считал, что объяснять вещи намного проще, когда другая сторона находится без сознания, умирает или уже мертва. Иногда, когда люди мне отвечают, я могу растеряться.

В своей голове я звучу бессвязно.

Хотя ее мать и отец уделяют дочери много времени, я понял, наблюдая за ними, что они не хватились дочери четыре дня спустя. Прошло четыре ночи, прежде чем они покинули свой дом, чтобы вместе отправиться в путешествие. В среду вечером. Почему именно в среду? Это странно.

Я следовал за их красным универсалом "Мерседес" через город и в деревню – вокруг тихие проселочные улочки, которые могли сыграть мне на руку. После двадцати минут непрерывной езды по этим дорогам они свернули налево, к фермерскому дому. Я больше не следил за ними, так как это было бы слишком подозрительно. Вместо этого я просто поехал дальше по дороге, надеясь, что будет место, где я смогу развернуться.

Разворачивая машину, я поехал обратно мимо фермы, где еще стояла их машина, и немного дальше я остановился посреди дороги и включил аварийку. Это была просто сломанная машина в деревне – в этом нет ничего странного или зловещего. Я всего лишь бедный незнакомец, нуждающийся в помощи. Мне просто нужно дождаться помощи.

Какими бы ни казались спокойными вечера среды, речь точно не шла о возвращении домой в приличное время. Времени было уже два часа ночи, когда я увидел фары автомобиля – автомобиля, который оказался их универсалом "Мерседес". Слава Богу.

Я был слишком возбужден, чтобы обдумать свои действия. Что если бы родители Ванессы не остановились, чтобы оказать мне помощь? Пришлось бы мне преследовать их и таранить с дороги, что привело бы к еще большим проблемам? Должен ли я был отказаться от любых мыслей о том, чтобы убрать их, и просто надеяться, что они не будут искать свою дочь? Это был бы не вариант. Они бы стали ее искать. Они бы ее не нашли, но я не хотел лишних проблем.

К счастью, когда я помахал им с жалким выражением лица, ее родители остановились на обочине. Сначала отец предложил заглянуть под капот и воспользоваться мне своим мобильным телефоном. Когда он не вернулся к своей машине, мать тоже вышла. Удивительно, сколько повреждений наносит металлический стержень человеческому черепу – даже при таком слабом взмахе, как у меня.

Их машина была идеального размера, чтобы положить их тела после того, как я опустил задние сиденья. Добираться до дома на "Мерседесе" было гораздо комфортнее, чем на моей старой дрянной машине. Когда я оставил свою машину в гараже и пошел за такси, в четыре часа утра, я боялся поездки домой, потому что я оставил свою машину, привыкнув к комфорту "Мерседеса". К тому времени утром, однако, мне уже было все равно, и я просто мчался по проселочным дорогам так быстро, как только мог – я знал, что Ванесса скоро проснется, а мне еще нужно было закончить уборку и подготовиться.

Улыбка расползается по моему лицу, когда я вспоминаю ту ночь и откусываю еще один кусок стейка из тунца.

– Что смешного?

– Ничего.

Я не мог сказать ей, что запах ее мертвой матери, пробудил во мне аппетит.

– Ты мне так и не сказал, могу ли я связаться с родителями?

Интересно, верит ли она в спиритические сеансы?

Новый день вот-вот начнется. Я смотрю на мониторы и вижу, как она шевелится на кровати, насколько ей позволяют оковы. У меня нет плана для нашей "игры" на сегодня. По правде говоря, я изначально думал, что к этому времени она уже была бы свободна от наручников.

Если бы она была свободна от наручников, сегодня можно было бы провести для нее экскурсию по ее новому дому. Нашему дому. Тогда мы могли бы уютно устроиться на диване, рассказывая истории нашего детства.

Ну, по крайней мере, истории об ее детстве.

Истории о моем детстве точно не будут лучшей темой для разговора и, тем более, не настроят на романтический лад. Незаконнорожденный ребенок шлюхи. Мои самые ранние воспоминания лишь о том, как моя родная мать трахала другого мужчину на кровати. Кто знает, может быть, этот человек и был моим настоящим отцом?

Шли годы, и я становился старше – меня все еще заставляли смотреть, и, если они платили достаточно, я тоже был вовлечен в их мерзкие игры. Наконец, я стал достаточно взрослым, чтобы понять смысл этого и убежать. Но куда бежать? У меня больше никого не было – до тех пор, пока социальная служба не узнала о том, что происходит за нашими закрытыми дверями, и не забрала меня от мамы. Ей было все равно.

То, что было у моей мамы с теми мужчинами, не было любовью. Что у меня с Ванессой – это любовь. Ей не нужно знать о моем прошлом. Я придумаю для нее более счастливое детство.

Теперь ее глаза открыты. На ее лице отображается паника, когда она просыпается и понимает, где находится – сны, вызванные наркотиками, очевидно, унесли ее далеко-далеко отсюда. От меня. Она еще не готова выйти из-под контроля.

– Извини за вчерашний вечер, – говорит она, когда я вхожу в комнату с подносом с завтраком, – я не хотела продолжать рассказывать о маме и папе, просто я по ним скучаю.

Из-за постоянных вопросов о ее драгоценных родителях я снова накачал ее наркотиками, чтобы она заткнулась. Я не хотел, но, возможно, теперь она понимает, что эти вопросы – табу.

– Ты знаешь, как сильно я по ним скучаю. Возможно, однажды, когда ты будешь доверять мне, ты позволишь мне связаться с ними, – продолжает она.

Я улыбаюсь ей, снимая наручники с ее запястий, оставляя ее лодыжки привязанными к кровати. Улыбка дает ей надежду. Теперь у нее есть только один способ увидеть своих маму родителей, и я не думаю, что ей этот способ понравится.

– Я понимаю, почему ты сделал мне инъекцию прошлой ночью. Я, конечно, не хотела тебя расстраивать. Ты должен понимать, что все это для меня в новинку, и я просто пытаюсь привыкнуть к ситуации. И к тебе... – продолжила она.

Возможно, я многого от нее прошу.

– Возможно, в следующий раз ты мог бы просто сказать, не раздражаю ли я тебя, – продолжает она, – я хочу заслужить твое доверие, но это невозможно сделать бессознательно. Если ты просто скажешь, что я делаю что-то не так, предупреди меня, я прекращу это делать. Ты увидишь, что я могу сделать то, о чем ты просишь.

Хорошая идея. Обычно я никогда не даю им шанса. Я просто пичкаю их таблетками и иглами, как только они начинают истерить. Я дам ей презумпцию невиновности. Это хорошая отправная точка для установления доверия между нами.

– Хорошо, – говорю я.

Она улыбается мне и берет цветок, лежащий сбоку подноса с завтраком, нюхает его и снова кладет обратно, прежде чем съесть хлопья. Впервые с тех пор, как она здесь, я вижу, как она нормально ест. Еще один хороший знак.

– Ты не ешь?

– Я не голоден. Я редко ем утром.

Она оглядывает стены в поисках чего-то.

– Сколько времени?

– Утреннее время.

Я чувствую себя глупо, говоря ей это, потому что я забыл поставить какие-либо часы в доме.

Когда я готовил дом, я думал только о "любви", а "любовь" вечна. Понятие времени не соотносится с любовью.

– У тебя нет часов?

– Нет.

– Разве нужны часы, когда есть любовь, верно?

Я не понимаю, искренне она говорит это или нет.

– В яблочко.

Она проглатывает еще хлопьев.

– Что мы будем делать сегодня?

Я позволю ей решить.

– Что бы ты хотела?

– Ты мог бы показать мне дом.

Нет. Слишком рано – я еще не знаю, могу ли я ей доверять.

Я хочу доверять ей; даже прикованной она все еще выглядит горячей. Я предлагаю ей другое.

– Возможно, мы могли бы просто поговорить сегодня и узнать больше друг о друге.

– Хорошо, если ты этого хочешь, – говорит она.

Кажется, она хочет сказать что-то еще, но останавливается.

– Что-то не так? – спрашиваю я.

Она ставит поднос и почти пустую миску на тумбочку и садится.

– Мне интересно, не мог бы ты развязать мне лодыжки? Если от этого ты почувствуешь себя счастливее, ты всегда можешь запереть дверь в спальню, но я ничего не буду делать. Обещаю.

Я смотрю ей в глаза. Сейчас она выглядит искренней. Я верю ей.

– Хорошо. Я расстегну твои наручники и отнесу твой поднос вниз. Дам тебе немного времени, чтобы переодеться во что-нибудь из твоего гардероба.

Она смотрит на свой гардероб и видит всю одежду, висевшую там.

– Было бы неплохо.

– Хочешь сначала в ванную?

– Да, пожалуйста.

Я использую ключи от наручников, чтобы освободить ее распухшие лодыжки, и она тут же начинает их растирать:

- Они болят.

Я просто улыбаюсь ей, чувствуя себя немного виноватым из-за того, что я так долго сковывал ее. Возможно, мне стоило просто связать одно запястье – она все равно никуда не денется. Избавься от этой неуверенности в себе! Это ведь ее вина, что она еще в них.

– Я провожу тебя в ванную.

Она встает, ее кости хрустят, когда она потягивается.

– Это так приятно, – смеется она.

Вдруг она наклоняется вперед и целует меня в щеку:

- Спасибо.

Приятный сюрприз.

– Нет проблем, – заикаясь, говорю я.

Я отворачиваюсь от нее, скрывая свое смущение:

- Сюда, - и веду ее в ванную.

Я открываю дверь, и она входит.

– Я ненадолго.

– Просто иди в спальню, когда закончишь.

Я никуда не пойду, но если она подумает, что я спустился вниз, может быть, она попытается сбежать, как в прошлый раз. Она улыбается мне и закрывает дверь.

Я жду. Я слышу, как в комнате вода течет и плещется, как будто она умывается. Возможно, так и есть. Снова шум, тихое гудение. Она поет? Я хочу верить, что она на самом деле умывается, а не просто готовится сбежать от меня – или хотя бы пытается.

Гудение прекратилось. Я не слышу ничего, кроме бегущей воды. Вот и все – дверь вот-вот откроется. Вот она выйдет – с минуты на минуту.

Дверь не открывается.

Я прижимаюсь ухом к двери. Она чистит зубы. Мое сердце начинает замедляться. Возможно, ей можно доверять. Я встаю как раз в тот момент, когда дверь открывается, и я вижу Ванессу, обернутую в полотенце, и пижаму в ее руках. Она подпрыгивает, когда видит меня.

– Прости, ты меня напугал. Я думала, ты спустился вниз.

– Я как раз собирался, – лгу я.

Она улыбается мне; она знает, что я ждал ее.

– Я подумала, что розовая зубная щетка моя.

Я улыбаюсь в ответ:

- Так и есть.

Впервые с тех пор, как она проснулась, я чувствую волнение. Она не пыталась сбежать. Она действительно хочет быть со мной. Взять себе на заметку: не будь таким подозрительным.

– Что думаешь? – спрашивает Ванесса.

Она ходит по спальне, одетая в обтягивающее голубое платье, которое она выбрала из своего гардероба. Она хорошо выглядит.

– Мне нравится, – отвечаю я.

Почему это могло мне не понравиться? Если бы это платье мне не нравилось, то я бы не купил его для нее.

Она возвращается к шкафу и снова начинает перебирать одежду, которую я ей купил. Она словно маленький ребенок в магазине игрушек.

– В прошлом у меня были отношения с мужчинами, которые встречались со мной месяцами, но так и не могли определить мой размер правильно. Ты знаешь меня всего несколько дней, и все же ты попал в точку, – говорит она, вытаскивая то самое красное платье. - О-ля-ля!

Дразнит. Я не могу дождаться, когда она захочет надеть его. Мое сердце замирает, когда она убирает его обратно в шкаф, говоря:

- Мне все нравится.

– Садись, ты меня утомляешь своей беготней.

Приятно видеть ее взволнованной, но я хочу, чтобы она поговорила со мной.

– Извини, я просто в восторге от новой одежды – какая женщина откажется от такого?

– И обуви...

– Обуви?

– Я также купил тебе много разной обуви.

Она улыбается мне:

- Ты действительно все предусмотрел.

– Мне нравится так думать.

Она выжидающе смотрит на меня, как будто я должен что-то сказать:

- Ну, ведь я тут с тобой, – говорит она, все еще ожидая, что я скажу что-то.

Из-за тяжелого дыхания ее груди вздымались, а губы слегка приоткрылись. Ее губы: такие приятные для поцелуев. Я вытряхиваю эту мысль из головы; она пока еще не будет в восторге от поцелуя.

– Что случилось? – спрашивает она.

Я понимаю, что просто таращился на нее. Я смущенно улыбаюсь и отвожу взгляд.

– Ничего, – лгу я.

Я хочу ее.

– Я просто подумал, что мы могли бы поговорить, – запинаюсь я, – я действительно мало знаю о том, где ты выросла или какими были твои родители.

– Какие мои родители, – поправляет она меня.

По крайней мере, она думает, что поправляет меня. Я очень хорошо знаю, какие они сейчас – немного бледные, с серой похожей на пергамент кожей. Туман морозильника, высосал весь цвет из их безжизненных глаз. А от ее матери пахнет тунцом.

– Просто я мало что знаю о твоем прошлом.

– Что ты хочешь знать, – спрашивает она, начиная убирать волосы со своих красивых глаз, – с чего начать?

– Расскажи мне о своих родителях, – подталкиваю я ее в правильном направлении, давай посмотрим, что делает ее родителей такими идеальными, что она не может жить без них.

– Они не мои настоящие родители...

Что?

– Кит и Лилли были моими приемными родителями, которые заботились обо мне с двух лет. Мне просто нравится думать о них как о моих настоящих маме и папе, – улыбается она, – они всегда были рядом со мной, любили меня, как если бы я была их настоящей дочерью.

Я чувствую что-то странное внизу живота. Что это? Это вина? Нет. Я не чувствую вины. Наверное, это просто сквозняк.

– Каждый год мы уезжаем вместе на семейный праздник, и, хотя я много работаю в банке, они никогда не заставляют меня платить за что-либо. Я пытаюсь, но они говорят, что имеют право баловать свою дочь.

Ее глаза начинают слезиться, мне надо сменить тему разговора, прежде чем она начнет плакать. Терпеть не могу, когда женщины плачут. Меня это расстраивает.

– Моя мать была шлюхой.

Вероятно, это был не лучший способ сменить тему, чтобы остановить надвигающиеся слезы, но это было первое, о чем я подумал. Вот так мой собственный разум предал меня.

– Что?

– Она заставляла меня сидеть и смотреть на нее, когда я был маленьким. Смотреть, как она трахает мужчин. Когда я стал старше, иногда меня заставляли участвовать.

Замолчи. Почему я говорю ей это? Просто заткнись.

– Это ужасно, – констатирует она очевидное.

– Если я сопротивлялся, когда мужчины насиловали меня или играли со мной, в то время, как моя собственная мать надевала на меня страпон, они по очереди хлестали меня кожаным ремнем, когда я связанным лежал на кровати.

Я смотрю на кровать Ванессы. Наручники надежно закреплены у изголовья кровати, готовые к тому, чтобы я заковал в них ее. Я такой же плохой, как и моя мать? Я должен довериться ей и не заковывать ее.

– Что же ты сделал? – спросила Ванесса с выражением истинной озабоченности на лице.

– В конце концов, социальные службы пронюхали, что происходит, и забрали меня. Меня устроили в новую семью. Это были владельцы этого дома.

И вот мы сидим вдвоем и беседуем о приемных родителях – не осознавая этого, я выбрал девушку, которая уже имела со мной что-то общее.

– Так, где они сейчас?

Я думаю, что она действительно сейчас заинтересована во мне.

– Они умерли. Мой приемный отец умер несколько лет назад, а моя приемная мать умерла в начале прошлого года.

Я моргаю. У меня слезятся глаза. Боже. Взять себя в руки!

– Мне так жаль, – говорит она, наклоняясь ко мне и заключая меня в теплые объятия.

Я вдыхаю ее сладкий аромат глубоко в свои легкие. Кокос. После утреннего умывания она пахнет так же хорошо, как и выглядит.

Она вырывается из объятий, но остается в нескольких дюймах от моего лица, глядя глубоко в мои глаза. Она закрывает глаза и приближает лицо, пока я не чувствую тепло ее дыхания на своих губах. Я закрываю глаза.

Поцелуй. Поцелуй в губы. Еще один поцелуй в губы. Мой рот слегка приоткрывается в ответ на ее губы, и я чувствую, как ее язык входит в мой рот, когда наши губы смыкаются. Мой язык касается ее, исследуя друг друга. Мне нравится вкус зубной пасты "Аквафреш".

Еще несколько секунд, и она отстраняется от меня. Я открываю глаза, в то время как ее глаза закрыты. Еще несколько секунд, и она медленно открывает глаза, как будто только что вернулась с небес.

– Прости, – говорит она, облизывая губы.

– Не за что.

Я улыбаюсь ей.

– Я не знаю, что на меня нашло.

Я хочу пойти дальше, но знаю, что это неуместно. Я просто подожду, пока она сделает первый шаг. Я не хочу ничего портить.

– Я не думаю, что нам больше нужны наручники.

Я доверяю ей. Этот поцелуй был настоящим.

Она улыбается и наклоняется для еще одного поцелуя; на этот раз просто чмокнула в щеку. Я возьму все, что она предложит.

– Спасибо.

Спасибо. Если бы я знал, что это будет моей наградой за то, что я открылся перед ней, давно бы это сделал.

В конце концов, он спустился вниз, чтобы приготовить ужин. Я думала, он никогда не оставит меня в покое. Я все еще чувствую его вкус. Я до сих пор чувствую его грубый язык на своем языке. Мне тошно. Я благодарна любому существующему Богу за то, что он остановился на этом и не пытался пойти дальше.

Однако забудь об этом. Я на шаг ближе к свободе – на шаг ближе к тому, чтобы снова быть с мамой и папой. Я так давно не была на улице, что даже начинаю скучать по своей работе, а это о чем-то говорит!

Теперь он доверяет мне. Не совсем, но, по крайней мере, это снова шаг в правильном направлении. Держись подальше от этих наручников. Исследуй дом без него.

Он оставил дверь спальни открытой. Но я пока не выйду из комнаты. Это слишком очевидно – как будто он предлагает мне снова попробовать сбежать. Испытание. Я не куплюсь на это. Я не буду пускать насмарку всю работу, что проделала. Мысль о том, чтобы поцеловать его, вызывает у меня мурашки по спине. Перестань думать об этом – будет только тяжелее. Я очень надеюсь выбраться отсюда до очередного поцелуя.

Я возвращаюсь к шкафу, наполненному одеждой. Столько голубого и черного, где разнообразие? Я боюсь смотреть на обувь, которую он выбрал. Я ожидаю найти "Mартинсы" в разных цветах, чтобы попытаться дополнить эти отвратительные платья.

Жаль, что не могу забрать их. Можно было бы обменять все это на более-менее приличную одежду. Ох. Я слышу, как он поднимается по лестнице. Снова изобрази быстрый, фальшивый интерес к одежде. Сделай вид, что не слышишь его. Притворись, что не ждала его возвращения.

– Ужин готов.

Отлично. Я не могу прожить остаток своей жизни вот так. Завтрак, болтовня с ним, обед, болтовня, ужин, болтовня, сон. Я не понимаю, чего он ожидал.

– Ты уже нашла свое любимое?

– Они мне все нравятся. Может быть, я потрачу полдня, примеряя их, пока ты будешь занят чем-то другим.

Он, конечно же, притворится, что занят, но я знаю, что он просто будет в другой комнате наблюдать за мной через камеру видеонаблюдения.

– Просто дай мне знать, когда захочешь примерить их. Может быть, покажешь мне те, которые больше всего нравятся?

– Я уже подумала об этом.

Ложь.

Чем больше я думаю о том, как он наблюдает за мной, разглядывая мое тело, тем больше меня это пугает. Даже когда его нет в той же комнате, я знаю, что он рядом – как хищник, который поджидает меня.

Опять тишина. Наши разговоры постоянно прерываются. А он просто стоит там с тем же выражением лица, как будто он оценивает меня – ждет, когда я проявлю инициативу. А мне нечего сказать тому, кто похитил меня.

Сделай его счастливым.

Заставь его доверять тебе.

– Что у нас на ужин? – спрашиваю я, отчаянно пытаясь придумать, что еще сказать.

– Это сюрприз, – сказал он, прерывая на корню наш разговор.

Думай. Используй снова свою сексуальность. Он же ответил на поцелуй.

– Ты не смутился, когда я тебя поцеловала?

– Нет. Это было классно, – улыбается он мне.

Классно только для него, наверное.

Я приближаюсь к нему и глажу его грудь.

– Может быть, все происходит слишком быстро, но это просто мне показалось правильным.

– Мне понравилось, – отвечает он.

Ему понравилось.

Я вздрагиваю и выпаливаю:

- Мне тоже.

Я никогда не умела лгать. Раньше у меня краснели щеки, это всегда выдавало меня. Однако в последнее время я могу лгать.

Без предупреждения он внезапно хватает меня за плечи и притягивает ближе к себе, прежде чем крепко поцеловать. Я не готова. Я стараюсь не подавиться, когда его язык проникает в мой рот. Закрываю глаза. Представь, что это кто-то другой. Джонни Депп. Моему воображению трудно, но это помогает мне расслабиться. Это помогает мне лучше реагировать на его щелкающий язык. Держи глаза закрытыми. Пусть мое воображение работает по полной программе.

К моему большому облегчению, он останавливается и мягко отталкивает меня.

– Извини, – говорит он, – я не хотел этого делать...

– Все в порядке, мне было хорошо... – мурлычу я не краснея.

Мне было не хорошо, но теперь я полностью контролирую ситуацию.

– Во сколько будет ужин? – спрашиваю я.

Мне нужно выйти далеко за пределы своей зоны комфорта, чтобы добиться своего.

– Около сорока пяти минут, – отвечает он.

– Ну, – я не могу поверить, что собираюсь предложить это, но мне нужно его доверие, и я не могу придумать другого способа заслужить его так же быстро, – ты хочешь, чтобы я примерила для тебя красное платье?

Он краснеет, улыбка как у школьного хулигана мелькает у него на лице.

– Конечно. Будет здорово.

Это будет не здорово. Но, по крайней мере, у меня будет время исследовать дом.

– Не хочешь примерить его после ужина? – предлагает он.

Блядь.

Я смотрю на свое рагу и лениво перебираю странное мясо и овощи ложкой. Я не могу выкинуть из головы этот день и то, что мне придется сегодня сделать.

– Тебе не нравится?

Я смотрю на него. Он не смотрит на меня. Слишком занят, быстро проглатывая еду, что чревато расстройством желудка. Возможно, это не так уж и плохо. Буду надеяться, что у него будет несварение.

– Очень горячо, жду, пока остынет.

Я лгу. Не могу есть. У меня пропал аппетит. Но нужно есть. Надо показать, как я взволнована сегодняшним днем.

– Очень вкусно.

Он снова откусывает.

Мне тоже нужно притвориться, что я в восторге от еды. Если нет – это может испортить ему настроение. Как так получилось? Одну минуту все было под контролем, а теперь он снова его у меня отнял.

Он поднимает на меня взгляд.

– Если ты не голодна, я всегда могу разогреть еду позже.

Перестань быть такой глупой, поешь. Растяните эту трапезу как можно дольше, чтобы не подниматься наверх. Я кладу кусок мяса в рот и медленно пережевываю, словно наслаждаясь вкусом.

– Что это за мясо? – неуверенно спрашиваю я.

– Мой собственный секретный рецепт. Если бы я сказал тебе, мне пришлось бы тебя убить, – смеется он.

Мне не смешно. Не думаю, что он шутит.

Он продолжает запихивать в рот больше еды. Ему действительно так нравится еда, или он пытается съесть это как можно быстрее, просто чтобы подняться со мной наверх? Боюсь подумать. Я беру в рот еще немного еды, хотя вкус у нее очень странный.

– Вчера ты заставила меня немного поволноваться, – сказал он с набитым ртом, – я думал, что между нами ничего не получится, даже после всего того, что я сделал.

Между нами ничего и не получится.

Он отодвигает свою тарелку в сторону. Я почти не прикоснулась к еде, он же съел все до крошки.

- Было вкусно.

Мое сердце замирает. Он скоро будет готов подняться наверх. Задержи его.

– Если бы мы были только вдвоем в этом мире, ты бы мог поделиться со мной рецептом? – спрашиваю я, надеясь вовлечь его в долгий разговор.

– У меня тоже могут быть секреты, – он снова улыбается и делает глоток вина из пластикового стаканчика.

– Как же я тогда смогу приготовить тебе ужин? – его лицо меняется при одном лишь предложении пойти на кухню и приготовить ему еду.

Брось это. Не наседай на него. Пусть между нами все будет хорошо.

– Ох, ладно... – говорю я с очередной фальшивой улыбкой.

Я кладу в рот еще один кусок. Осторожно, чтобы случайно не положить больше мяса в рот.

– Готова подняться наверх? – спросил он.

Он напоминает мне нетерпеливого ребенка, умирающего от желания поиграть со своей новой игрушкой. Даже если я скажу ему "нет", не думаю, что он воспримет это как окончательный ответ.

– Конечно, – отвечаю я.

Я нервничаю. Я не хочу всего этого. Но у меня нет выбора. Я отодвигаю тарелку.

– Хочешь помогу с тарелками? – спрашиваю я, все еще надеясь задержать его.

– Я потом их помою, – он встает и протягивает мне руку.

Я улыбаюсь и беру его за руку, твердя себе, что нужно оставаться сильной.

– Уверена? – спросил он.

Уверена. Уверена, что не хочу этого делать.

– Да, – улыбаясь, отвечаю я.

Фальшивая улыбка стала постоянной гостей на моем лице.

Он ведет меня из столовой и вверх по лестнице. Мне кажется, что мое сердце звучит громче, чем наши шаги по скрипучей лестнице. Надеюсь, он этого не слышит. Надеюсь, он не слышит, как я нервничаю.

– Я собираюсь освежиться. Пройдешь наверх и наденешь его тогда? – спрашивает он, останавливаясь наверху лестницы.

Он отпускает мою руку и смотрит, как я иду в спальню. Я останавливаюсь прямо перед тем, как войти, и поворачиваюсь к нему:

- Не задерживайся слишком долго.

Я слегка машу ему рукой (не знаю, почему) и исчезаю в комнате. Я слышу, как за ним закрывается дверь ванной.

Блядь!

Я одна. Я знаю, где он. Я знаю, что он никак не может увидеть, что я делаю, пока он в ванной. Я могу бежать. Я должна бежать. Нет! Я должна остаться. Продолжай укреплять доверие. Если бы я попыталась бежать, то он меня услышит, как только я подойду к старой гребаной лестнице со старыми гребаными половицами.

В туалете смывается вода. Он скоро выйдет.

Я закрываю дверь спальни и делаю глубокий вдох. Я должна сделать это. Нет смысла откладывать. Это произойдет. Я иду через комнату к шкафу и стягиваю красное платье с вешалки. Оно ужасно до тошноты.

Я слышу его у двери.

– Ванесса?

– Не входи, я переодеваюсь. Не хочу испортить сюрприз.

– Хорошо. Крикни, если что-то понадобится.

Теперь нет пути назад. Он ждет этого. Если я передумаю, он только разозлится – может быть, даже наденет на меня наручники.

Я держу красное кожаное платье и будто бы восхищаюсь им. Это все еще ужасно, но я знаю, что он, вероятно, смотрит на меня через камеру. Не смотри в камеру. Не показывай, что знаешь.

Я сбрасываю нижнее белье и надеваю платье. Оно холодит мою кожу. Я впервые ношу что-то подобное, и надеюсь, что в последнее. Часть меня надеется, что ему не понравится, когда я его надену, а другая часть надеется, что он будет в восторге. Чем больше ему это нравится, тем больше шансов, что я стану свободной. Я застегиваю молнию. Я едва могу дышать. Интересно, это из-за платья или моих нервов?

– Я готова! – кричу я.

Я не готова. Я никогда не буду готова к этому, но нет смысла откладывать неизбежное.

Я соблазнительно присаживаюсь на край кровати и смотрю, как дверь спальни медленно открывается, а он стоит там. Стоит и смотрит на меня. Я встаю и показываю ему платье.

– Как тебе? – спрашиваю я, скрывая тревогу.

Он какое-то время ничего не говорит. Он просто продолжает стоять с широко открытым ртом.

– Ты прекрасно выглядишь.

– Сидит хорошо, - я ненавижу это платье, - потрогай! – предлагаю я.

Не хочу, чтобы он трогал, но если я просто надену платье и снова его сниму, он подумает, что я просто дразню его, и весь наш прогресс полетит к чертям.

– Уверена? – вежливо спрашивает он.

Я не ожидала этого. Я ожидала, что он просто бросится на меня. Я ожидала, что он сделает это, как только откроется дверь, и все же до сих пор он был идеальным джентльменом. Сейчас он кажется немного беспокойным.

– Конечно... – говорю я.

Я подхожу к нему и смотрю, как он осторожно поднимает руки и гладит меня по боку через платье. Не думай об этом, – говорю я себе.

Прикосновение его рук к моим бокам вызывает легкую дрожь по моему телу. Я жажду, чтобы он смутился и остановился, но нет, вскоре его руки начинают блуждать по моему телу: мой живот, мою грудь, верхняя часть спины, поясница, ягодицы.

– Мне нравится... – говорит он.

Мое сердце замирает. Я прижимаюсь к нему ближе, пока не чувствую его возбужденный пенис в джинсах. Я хочу остановиться. Я не могу остановиться.

– Поцелуй меня... – умоляю я.

Закрой свои глаза. Подумай о ком-нибудь другом. Джонни. Он не ждет, чтобы его попросили снова, вероятно, боясь, что я передумаю. Но я не передумаю, как бы мне этого ни хотелось. Он целует меня, я слегка приоткрываю рот, чтобы позволить поцеловать глубже. Он чувствует мое приглашение и крепко целует меня. Я произношу нужные звуки, пока мой разум переносит меня в другое место далеко-далеко отсюда. Его руки крепко сжали мои ягодицы. Отпусти. Пожалуйста. Просто перейди к следующему шагу. Покончим с этим.

– Как тебе нижнее белье? – спрашиваю я.

Его руки двигаются под платьем, все еще обвивая мою спину. Я чувствую подергивание, когда он понимает, что на мне нет нижнего белья. Впервые с тех пор, как увидел меня в платье, он улыбается – улыбкой монстра.

– На тебе что-нибудь есть? – спрашиваю я, делая вид, что хочу знать ответ.

Я заслуживаю медаль, потому что расстегиваю его джинсы. Под ними ничего нет.

– Ты уверена, что хочешь этого? – спрашивает он, отстраняясь от меня.

Он хочет этого. Я это ясно вижу. В глубине души я знаю, что если я пройду через это, то вскоре получу свободу.

– У тебя есть какая-нибудь защита?

Я не знаю, что делать и сказать, если ее нет.

– Я возьму.

Он полностью сбрасывает джинсы и быстро целует меня, прежде чем выйти из комнаты. Мне нужна вся моя сила воли, чтобы не сбежать тут же. Интересно, а стал бы он преследовать меня по улице без штанов и трусов? Будь сильной.

Я недолго жду его, прежде чем он возвращается в комнату, держа в левой руке пачку презервативов. Я улыбаюсь ему, забираю их у него и зубами срываю прозрачную обертку. Покажи ему, что я хочу его так же сильно, как и он меня. Возьми ситуацию под контроль.

– Садись на кровать, – приказываю я ему.

Он не двигается.

– После тебя.

Я отворачиваюсь от него и нервно иду к кровати. Вот оно.

Теперь точно нет пути назад. Когда я добираюсь до изножья кровати, я чувствую его руки на своих плечах, и он разворачивает меня лицом к себе.

– Ты выглядишь чертовски горячо, – шепчет он.

Что-то не так. Он изменился. Он превратился из заикающегося школьника, напуганного первым сексом, в хищника, которого я видела в нем прежде. Он снова целует меня, прежде чем толкнуть на кровать.

Я потеряла контроль.

– Я хотел этого с тех пор, как впервые увидел тебя... – говорит он мне, поглаживая мои руки, прежде чем схватить мои запястья и надеть на них наручники.

– Что ты делаешь?

– Извини, я должен.

Наручники сковывают мои запястья над головой.

Я снова его пленница. Вот оно.

- Пожалуйста, помедленнее, – умоляю я, стараясь не звучать как напуганная маленькая девочка, которой я являюсь.

Я смотрю на свою руку и замечаю, что все еще сжимаю презервативы. Сейчас это не имеет никакого значения. Слишком поздно. Когда он проталкивается глубоко внутрь меня, издавая при этом долгий вздох, я недостаточно мокрая и первые несколько толчков жалят меня изнутри.

Я хочу плакать, но не могу. Я просто лежу на кровати с закрытыми глазами, притворяясь, что нахожусь в состоянии блаженства. Я нахожусь же в состоянии ужаса, когда чувствую, как его сперма вытекает из моего влагалища. Я пытаюсь отодвинуться от мокрого участка, но мои запястья все еще в наручниках, и я не могу отодвинуться достаточно далеко.

Я не знаю, где он. Как только он кончил, он встал и вышел из комнаты. Думаю, он наблюдает за мной, и поэтому я не могу показать свои истинные эмоции. Мне нужно, чтобы он поверил, что это то, чего я хотела, но, поскольку мои запястья все еще скованы наручниками, боюсь, я зря прошла через все это.

Я неловко ерзаю, когда кожаное платье прилипает к моей потной плоти. Теперь кожа начинает чесаться, и я хочу позвать его, чтобы он освободил меня – может быть, даже дал мне помыться; смыть мой позор.

– Питер?

Я кричу, сначала тихо, чтобы не побеспокоить его и не рассердить, а потом громче, когда понимаю, что веду себя глупо. Я хочу, чтобы он подошел ко мне.

– ПИТЕР?

Тишина.

На короткое мгновение я обманываю себя, что он получил все, что он хотел от меня, и что сейчас он уже ушел искать другую девушку.

Мое сердце замирает, когда я слышу шаги вверх по лестнице, скрипучий паркет выдает их, когда они продолжают приближаться к двери спальни.

–Да? - дверь открывается. – Что случилось?

Думай быстро. Не расстраивай его.

– Я скучала по тебе, было интересно, куда ты ушел.

Хорошая ложь.

– Я подумал, что ты хочешь вздремнуть. Приготовил тебе поесть. Ты голодна?

Будь честной.

– Не мог бы ты снять с меня платье?

Его лицо меняется.

– Тебе не нравится?

Не расстраивай его.

– Мне нравится, я просто горячая и липкая. Мне нужно освежиться! – улыбаясь, говорю я ему.

– Да, конечно, извини, – отвечает он, улыбаясь.

Он подходит ко мне и расстегивает наручники, позволяя мне сесть, позволяя отодвинуться от мокрого пятна и простыни, прилипшей к внутренней стороне бедра.

– Поможешь? – я хочу, чтобы он расстегнул молнию на платье.

Не колеблясь, он расстегивает ее. Я чувствую облегчение, когда прохладный воздух касается моей кожи.

– Спасибо.

– Я отведу тебя в ванную, а потом покажу тебе дом, если хочешь.

– Ты имеешь в виду, что я могу сама посмотреть дом?

– Конечно. Есть пара комнат, куда нельзя заходить, но я покажу тебе, где они, а потом будь как дома.

Он снова улыбается, прежде чем наклониться вперед и поцеловать меня в лоб. Такой поцелуй отец дарит дочери перед уходом на денек в офис; вид поцелуя, по которому которого я скучаю от моего отца.

Совсем скоро я его увижу. Я снова все контролирую.

– Крикни меня, когда захочешь осмотреться, я буду внизу, – и с этими словами он встает и выходит из комнаты – даря мне чувство надежды и свободы.

Сегодня. Вот оно.

Я встаю и медленно стягиваю платье, прежде чем швырнуть его ногой в угол комнаты. Оно мне больше не понадобится.

Остановись. Соберись с мыслями. Он, наверное, все еще наблюдает за мной. Он, вероятно, продолжит делать это какое-то время – смотрит, что я делаю со своей новообретенной свободой. Главное не торопиться. Будет так легко пустить насмарку все, через что я прошла. Не торопись. Расслабься и не заставляй его нервничать.

Я подхожу к гардеробу, достаю с вешалки легкое летнее платье и надеваю его. Я знаю, что просто снова сниму его, когда зайду в ванную, чтобы смыть вонь от его прикосновений, но я не хочу ходить голой. Я не хочу подавать ему идеи.

Мне боязно выйти из спальни. Это кажется неправильным – как будто он собирается задержать меня и наказать за попытку бежать. Я нервно оглядываюсь, неужели мне можно ходить без него? Он все еще наблюдает за мной?

Я зову его, чтобы узнать, где он.

- Пит, не мог бы ты принести мне чашку чая, пожалуйста?

– Я сейчас принесу.

Он внизу. Он дает мне возможность передвигаться по дому. Понемногу я начинаю чувствовать себя свободной. Я закрываю за собой дверь, надеясь, что у него хватит приличия постучать, прежде чем войти.

Краны открыты на полную мощность, но они не могут наполнить ванну достаточно быстро. Я чувствую, что он был во мне. Чувствую себя оскорбленной. Чувствую отвращение! Наполни, черт тебя побери, ванну, наполни! Я наливаю в ванну пену, больше, чем мне нужно, но не так много, как я хочу. Я хочу быть снова чистой. Я не могу перестать думать о неиспользованном презервативе и беспокоюсь, не заразил ли он меня чем-нибудь.

Подумаешь об этом потом. Просто иди в ванну. Закрой глаза на некоторое время. Посети счастливое место. Я залезаю в ванну и крепко закрываю глаза. Прежде чем я получаю шанс отправиться в счастливое место, раздается стук в дверь.

– Ты хотела чая в ванну?

– Да, пожалуйста.

После того, через что я прошла, требуется еще больше усилий, чтобы звучать убедительно и мило.

Тем не менее, дверь распахивается, и он входит, протягивая перед собой чашку горячего чая – чашку горячего чая, которого я даже не хочу.

– Вот, – говорит он, ставя чашку на бортик и едва обращая внимание на то, что я голая – к моему большому облегчению.

– Спасибо.

– Хочешь, чтобы я потер тебе спинку?

Он спрашивает так, как будто мы обычная пара.

Я хочу, чтобы ты съебался и умер. Подумай, но не говори. Выдави еще одну улыбку. Давай, девочка, у тебя все хорошо. Ты почти у цели.

– Нет, спасибо. Я скоро выйду. Мне не терпится осмотреть дом.

Очередная ложь от чемпиона лжецов. Еще точнее, мне не терпится узнать, где находятся все возможные выходы.

– Не спеши. У нас есть все время мира.

Нет, нет, нет!

– Если нужно что-то еще, просто крикни. Я всегда рядом.

И в этом заключается проблема.

– Спасибо, – говорю я с еще одной отработанной улыбкой.

Взять себе на заметку: извинись за отсутствие презерватива. Я увлекся. Она выглядела так хорошо в этом платье, что было трудно не сделать этого. Она не упомянула об этом; может быть, она просто хотела, чтобы я надел презерватив для собственного спокойствия? Возможно, она просто из вежливости просила защиты, а на самом деле она этого не хотела? Я знаю, что некоторым девушкам не нравится ощущение резины. Может быть, она из тех девушек? Все равно извинись, лишним не будет.

Она вытирается в комнате для гостей, время от времени смотрит в камеру и улыбается мне. Я не могу поверить, как далеко мы продвинулись за такое короткое время. Это даже лучше, чем я себе это представлял. Я думал, что пройдет не меньше десяти дней, прежде чем мы займемся сексом друг с другом. Мне приходится постоянно щипать себя, чтобы понять, сплю я или нет.

Так что, должно быть, это и есть "настоящая любовь". Я чувствую себя привилегированным, и мне жаль мою настоящую маму за то, что она так и не испытала этого.

Ванесса уже почти готова, надевает то же платье, что и сегодня утром. Я подожду, пока она позовет меня. Не хочу, чтобы поняла, что я за ней шпионил, хотя ничего не могу поделать. Я люблю наблюдать за ней – тем более теперь, когда я знаю, что я ей тоже нравлюсь.

Она машет рукой камере видеонаблюдения, без сомнения, пытаясь показать, что готова. Я не поддаюсь. Подожду, пока она позовет меня. Еще один взмах ее изящной маленькой ручки и еще один жест, который я проигнорирую. Она позовет, и я войду, притворившись, что был занят в другом месте по дому. Я всегда могу сказать, что делал уборку, прежде чем она увидит нашу спальню. Хотя дом больше не нуждается в уборке – даже ее родители, юная Сьюзи и другие сейчас приятно пахнут лимоном.

Вчера я потратил на них целую упаковку, этого должно хватить еще как минимум на один день. Может на два. Но точно не на три. Как только появляется этот запах, он имеют дурную привычку расползаться по остальной части дома.

– ПИТЕР!

Она зовет меня.

Аллилуйя!

– Иду!

Я выключаю монитор и на всякий случай выключаю компьютер, прежде чем выйти из комнаты и отправиться к Ванессе.

– Питер?

Я вижу ее возле комнаты для гостей.

– Извини, я думал, что найдешь меня, как будешь готова, – лгу ей я.

Я бы расстроился, если бы она вышла из комнаты, не дождавшись меня. Я хочу показать ей дом вместе – пусть она увидит, что запрещено, прежде чем оставить ее наедине. То, что она ждала меня в комнате, это хороший знак и еще одно проявление доверия и уважения.

– Извини, я не знала.

– Не нужно извиняться.

Никак нет. Если кто и должен извиняться, так это я за то, что снова усомнился в тебе. Я должен перестать это делать. Но не могу.

– И что теперь? – спрашивает она с проницательным взглядом на лице.

– Я покажу тебе дом. Вот это второй этаж.

Я беру ее за руку.

– Это я поняла! – смеется она.

Первая комната, на которую мы натыкаемся – это комната с компьютером с плотно закрытой дверью и замком.

– Это моя личная комната. Ни в коем случае нельзя сюда входить.

Я кажусь более строгим, чем должен быть, но я ничего не могу с собой поделать. Не хочу, чтобы она совала туда нос.

– Понятно.

Я беспокоился, что запертая комната вызовет проблемы и вопросы, но ей, похоже, все равно, и она смотрит в сторону соседней комнаты.

– А это что за комната?

Это моя спальня; она ее уже видела, и я пообещал, что она сможет переехать, когда между нами все будет хорошо. Между нами теперь все хорошо.

– Ты хотела бы переехать ко мне сегодня?

Я хотел бы просто приказать ей переехать ко мне, но я не хочу принуждать ее к чему-то, что ее не устраивает. Это должен быть ее выбор – как кожаное платье.

– Можно?

Я вижу искреннее выражение удовольствия и волнения на ее лице и красный румянец на щеках. Конечно, можно.

– Конечно, если хочешь, можешь собрать вещи, когда я буду готовить чай.

Интересно, сможем ли мы снова заняться любовью сегодня вечером. Я чувствую возбуждение. Выкинь эту мысль из головы. Сейчас это не уместно. Вернитесь к экскурсии.

Экскурсия с гидом начинает казаться ненужной – на самом деле не так много комнат, которые она еще не видела, но она не показывает своего недовольства – во всяком случае, она, кажется, заинтересованной.

Я показываю ей столовую, в которой она уже ела, небольшой шкаф под лестницей, в котором хранится множество настольных игр, и гостиную, в которой есть только диван и маленький столик, прикрученные к полу.

– Почему все прикручено?

Справедливый вопрос соскальзывает с ее драгоценных губ.

– Я не люблю, когда вещи не на своем месте. У меня ОКР.

Во всем виновата болезнь, она, конечно, не возражает. Вещи прикручены, чтобы она не смогла причинить вред себе или мне.

– Я просто подумала, что было бы неплохо сделать небольшую перестановку...

– Нет. Не люблю перемены.

– А кухня? – она переводит разговор на другую тему.

Я показываю ей кухню, но не показал большую ее часть из-за того, что мне приходится карабкаться через коробки и контейнеры – все складировано вплоть до потолка и образует что-то наподобие лабиринта.

– Да что б меня! – вскрикивает она, чуть не упав.

Если настаиваешь, – думаю я про себя.

– Думаешь, у нас достаточно еды? Как мне выбрать, что нам поесть?

– Не переживай, я обо всем позабочусь.

Она заглядывает за угол. В дальнем конце комнаты есть дверь.

– Что там?

Она имеет в виду что-то другое, кроме своих мертвых родителей?

– Там заперто, я оставил там мусор.

Не совсем ложь.

– Понятно. Хороший дом, мне нравится, какую работу ты тут проделал.

– Спасибо.

Я до сих пор в шоке от того, что она не возражает против запертой двери, но испытываю облегчение. Она возвращается ко мне и целует меня в щеку.

– Я соберу свои вещи и положу их в нашу спальню.

Наша спальня. Мне нравится. Сегодня был хороший день.

– Тогда я собираюсь умыться, – крикнул я ей вдогонку, после дня, который мы провели вместе, я думаю, мне нужно освежиться.

– Хорошо.

Ее голос становится слабее, когда она удаляется в свободную комнату, чтобы начать выносить вещи. Я еще раз проверяю, заперта ли дверь гаража, и выхожу из кухни, закрыв за собой дверь.

Я уже перенесла большую часть одежды в главную спальню. Она намного роскошнее, чем дерьмовая комната, где я была заперта, но все равно это не то место, где я хочу провести остаток своих дней в качестве узницы. Мне нужно выбраться отсюда, а сейчас самое подходящее время – вода в ванне все еще течет, и я слышу, как он умывается.

Вот! Это мой шанс. Успокойся. Не шуми. Я выползаю из спальни и, держась как можно ближе к стенам, начинаю ползти по лестничной площадке к верхней части лестницы. Если я буду держаться близко к стенам, то половицы не будут...

СКРИП!

Блин. Будь осторожна. Не позволяйте ему думать, что вышла из спальни. Если он думает, что я все еще переношу вещи, то он, скорее всего, останется в ванне.

Я сейчас наверху лестницы, рядом с дверью в ванную. Вода в ванне все еще льется из кранов. Ванна должна уже быть почти полной. Почему она все еще течет? Я останавливаюсь и внимательно слушаю в течение минуты. Вместе с бегущей водой я слышу, как громко бьется мое сердце. Такое чувство, будто оно вот-вот вырвется из моей груди. Я боюсь. Я не могу бояться. Надо быть сильной. Это мой шанс. Не облажайся. Успокойся. Не шуми.

Я делаю первый шаг.

СКРИП!

Блядь! Остановись. Слушай. Вода еще течет. Бешено бьется сердце. Все в порядке.

Продолжай идти. А если он выйдет? Не думай об этом сейчас. Не думать ни о чем, кроме как выбраться из дома. Успокойся. Не шуми. Я двигаю другой ногой, чтобы она оказалась на том же месте. Половицы теперь не "скрипят".

Хорошо.

Но слишком медленно.

Быстрее.

Выйди из дома.

Я делаю следующий шаг, пытаясь сделать себя легкой, как перышко. Есть малейшие скрипы. Он бы этого не услышал. Я в безопасности. Иди.

Я смотрю на каждую ступеньку, на которую собираюсь встать, пытаясь определить, где наилучшее место для моей ноги, пытаясь понять, где половица имеет наибольшую прочность.

Я смотрю вперед. Впереди еще десять шагов. Жди. Слушай.

Вода перестала течь, плохой знак. Бегущая вода помогала заглушить шум лестницы, а теперь ничего. Мое сердце замирает. Взять себя в руки. Ты так близко. Успокойся. Не шуми.

Я делаю еще один шаг. Слышен еще один "скрип", но теперь осталось пройти всего девять шагов. Я могу сделать это. Я должна сделать это. В голове мелькают мысли о маме и папе. Не сейчас. Мне не нужно отвлекаться. Сконцентрируйся.

Очередной шаг пройден. Я начинаю беспокоиться, что теперь не слышу его в ванной. Я все жду, что услышу, как он кричит на меня с порога. Часть меня хочет сдаться и спуститься вниз по лестнице, крича ему: Я хотела налить себе воды, а ты хочешь чего-нибудь? Не делай этого. Не сдавайся. Еще шаг, и осталось всего семь, семь ступенек, короткий бег, входная дверь и свобода. Мама и папа.

Что он делает в ванной? Сколько времени у меня есть?

Я делаю еще один шаг, и еще один, и еще один, и теперь я делаю все быстрее, игнорируя лестницу.

– Ванесса? – зовет его голос из ванной. – Это ты?

Он услышал меня. Блядь! Успокойся. Не шуми.

Просто сделай еще один шаг, а затем перепрыгни через ступеньки. Будет громко, но я буду рядом с входной дверью. Что, если она заперта? Не думай об этом сейчас. Потом. Я не могу не беспокоиться об этом. А если входная дверь заперта? Успокойся. Я могу пробежать к задней двери – она может быть не заперта. Возможно, он оставил ее открытой.

Сконцентрируйтесь на поставленной задаче.

– Ванесса?

Он снова зовет меня. Не похоже, чтобы он был в ванне.

Блядь!

Я делаю последний шаг, прежде чем перепрыгнуть оставшиеся несколько ступенек. Я приземляюсь с ударом, которого он не мог не услышать. Но это не имеет значения. Мне все равно, услышит ли он это. Я почти там. Входная дверь теперь всего в нескольких футах от меня.

– Что ты делаешь?

Я оборачиваюсь с ужасом на лице, когда вижу, как он стоит наверху лестницы и смотрит на меня с изумлением на лице.

– Что ты делаешь? – повторяет он.

Нахуй его. Не отвечай. Просто иди. Это твой шанс. Я разворачиваюсь и бегу к входной двери, дергаю за ручку, но она не поддается.

Заперто.

Блядь.

Я слышу, как он приближается ко мне, когда он с грохотом спускается по лестнице. Я поворачиваюсь к нему лицом; возможно, я все еще смогу сбежать к задней двери. Возможно, она не заперта!

У нее синяк под глазом от удара моего кулака. Это произошло мгновенно. Может, я слишком сильно ударил ее? Я не хотел, но не мог ничего с собой поделать. Я прижимаю холодный кусок мяса к ее синяку, чтобы снять опухоль. Забавно, но всякий раз, когда тебе больно, ты всегда зовешь мамочку, и вот я с куском твоей замороженной матери, пытаюсь снять твою боль.

Она стонет, когда я крепко прижимаю мясо к ее коже. У меня есть к ней несколько вопросов.

– Что...? – шепчет она, пока ее мозг пытается понять, что произошло.

– Тихо! – я говорю ей это не потому, что теперь все в порядке, а просто потому, что я пока не хочу слышать ее голос.

В данный момент я на грани, и беспокоюсь, что она может меня довести до точки невозврата.

– Мне жаль, – продолжает она.

Я верю ей. Ей жаль. Жаль, что ее обнаружили. Она играла со мной все это время? Я в полнейшем замешательстве. У нас был секс. Она должна любить меня. Женщины так не делают.

– Прости... – снова говорит она.

Я думаю, что ударил ее слишком сильно.

– Прости, прости...

Кажется, я сломал ее.

– Ш-ш... – я снова пытаюсь ее успокоить.

Ее здоровый глаз плачет одинокой слезой. Интересно, слеза ли это печали или разочарования от того, что побег не удался?

Я не могу не сочувствовать ей. Хотя понятия не имею, через что она проходит. Наверняка ей тяжело, но, однако, я надеялся, что любовь поможет нам все преодолеть.

– Прости, прости, прости... – рыдает она.

Неважно, каждый поступок влечет за собой последствия, и моя жалость и прощение ничем ей поможет.

Я беру ее за запястье и силком тащу в комнату для гостей. Она падает на пол и стонет от боли. Это еще ничего. Она еще не знает, что такое боль.

– Прости! Питер, прости! – она кричит громче, захлебываясь слезами.

Не слушай ее. Нужно преподать ей урок.

Я бросаю ее посередине комнаты. Она пытается встать, но моя нога на ее плече останавливает ее.

– Пожалуйста, Питер, извини!

– Я пытался быть милым с тобой. Я пытался любить тебя. Я люблю тебя!

– Я тоже тебя люблю. Я просто скучаю по маме и папе. Прости меня!

Перестань просить прощения. Тебе надо усвоить урок раз и навсегда. Ты нуждаешься в этом. Нам нужно пройти через это, чтобы стать лучше и полюбить друг друга сильнее.

– СЛУШАЙ МЕНЯ!

Гнев овладевает мною. Я хочу остановить это, но не могу. Господи, лишь бы я не зашел слишком далеко.

– Твои родители мертвы!

Я не хотел этого говорить. Она никогда не простит меня, если узнает правду.

– Я хотела увидеть приемных родителей!

Она думает, что я имел в виду настоящих родителей. Слава Богу. Не говори ей, что ее приемные родители тоже мертвы.

– Я хотела, чтобы ты познакомился с моими приемными родителями. Я хочу парня, которым я могу похвастаться перед людьми. Тот, кем могу гордиться, – продолжает она.

– А я хочу девушку, которая не убегает! Я хочу девушку, которая любит меня, и которой я могу доверять!

Я почти кричу. Держи себя в руках, Питер.

– Я больше так не сделаю! Обещаю! Я просто скучала по дому...

Ты права. Ты так больше не сделаешь.

Я поднимаю ее и ставлю в дверях. Ее плач вот-вот превратится в крик. Улыбка прокрадывается на мое лицо. Садистская улыбка, которую я не могу контролировать.

– Что ты делаешь?

– Мне не нужна девушка, которая будет сбегать от меня.

Я захлопываю дверь и размозжаю ее лодыжку. Она издает пронзительный крик, эхом разносящийся по пустому дому. Мгновенный синяк распухает на ее нежной ножке.

Мне не жалко ее. Она сильно плачет и скулит, сломленная и брошенная мною на кровать, но мне все равно. Если я что-то и чувствую, так это гнев на нее. Она заставила меня сделать это.

Я приковываю ее наручниками к спинке кровати. Недолго она борется, пока не осознает, что никуда не денется.

Я надеюсь, что она сможет простить меня. Я надеюсь, что смогу простить ее.

Я ее очень люблю. Я не хотел причинять ей боль, но считаю, что у меня не было выбора. Я должен и хочу верить ей.

Кажется, я чувствую вину где-то внизу живота, когда смотрю на нее на мониторе. Сейчас она спит, но ей потребовалось несколько часов, чтобы заснуть. Я хочу разбудить ее и извиниться. Разбудить ее, чтобы увидеть, простит ли она меня. Еще больше я хочу разбудить ее и посмотреть, извинится ли она передо мной.

Пусть она спит. Поговорю с ней позже. Не знаю, что делать, когда она спит или, когда между нами что-то не получается. Я в растерянности. Не могу поверить, как в одночасье все могло так измениться!

– Прости... – тихо бормочу я себе под нос.

Неважно, что она пытается убежать от меня. Всякий раз, когда она делает что-то не так – это не имеет значения, я приму ее. Она могла бы сделать что угодно – я бы все равно любил ее.

Интересно, успокоится ли она, если я позволю ей увидеться с мамой и папой? В конце концов, поблагодарит ли она меня? Возможно, знание того, что они не сидят дома, беспокоясь о ее местонахождении, поможет ей почувствовать себя лучше в нашей текущей ситуации. Лучше не думать об этом. Она уж точно не скажет спасибо, когда узнает, что я отрезал кусочки от ее безмерно любимой покойной матери, которая слегка пахнет тунцом и на вкус как говядина.

Это странно. Юная Сьюзи на вкус как курица. Я смотрю на монитор и забываю о своем беспокойстве, поскольку не могу не задаться вопросом, какая Ванесса на вкус. Не ходи туда. Не делай хуже. Теперь я все контролирую. Я постоянно говорю себе – держи себя в руках.

Она проснулась. Не прошло и минуты, как она снова начала плакать. Пусть плачет. Я ничего не могу для нее сделать. Боль пройдет, со временем. Это не плохо, если боль не проходит быстро. По крайней мере, она больше не попытается сбежать.

– Питер! – кричит она мне.

Она, наверное, хочет выпросить у меня обезболивающее. Я бы хотел дать их ей, но я также хочу, чтобы она извлекла из этого урок. Научит ли ее болеутоляющее чему-нибудь? Или это просто покажет ей, что я слабак?

Мне нужно держать под контролем не только свой темперамент. Мне нужно держать ее под контролем.

– Питер, пожалуйста, я знаю, что ты здесь. Пожалуйста, выслушай меня, извини! – продолжает она, глядя прямо в монитор: прямо на меня.

Я не зайду к ней. Я буду слушать отсюда.

– Я люблю тебя! Я обещаю, что люблю тебя. Держи меня на цепи, если хочешь, я пойму, если ты этого хочешь... Мне просто не хватало мамы и папы. Я хочу, чтобы ты познакомился с ними! Я хочу, чтобы они познакомились с тобой, моим парнем...

Она врет. Правда же?

– Я не хочу убегать от тебя. Я думала, что между нами зарождаются чувства...

Я думала, что между нами зарождаются чувства. Черт, она все испортила.

– Я знаю, что ужасно поступила, но, пожалуйста, позволь мне это исправить. Позволь мне доказать, как сильно я тебя люблю! Я все еще хочу спать в одной комнате с тобой. Я хочу, чтобы ты меня обнял. Я хочу, чтобы мы могли играть в настолки, делиться историями, шутками и просто общаться. Я хочу, чтобы мы были настоящей парой...

Это все, чего я когда-либо хотел с первого дня, когда узнал о существовании любви. Я всегда хотел, чтобы женщина любила меня. Я всего лишь хотел найти женщину, которой я мог бы подарить "любовь", о которой можно было бы заботиться.

– Пожалуйста, позволь мне все исправить! Хотя бы попробовать. Пожалуйста, просто подойди и обними меня, покажи мне, что между нами все будет хорошо...

Надо стоять на своем. Держать под контролем, но я хочу к ней. Все, что она хочет, хочу и я. Я выключаю монитор и выхожу из комнаты, закрывая ее за собой. Я положил ключи в карман и открыл дверь в спальню.

– Прости, – кротко промолвила она.

Я не могу войти. Я хочу войти, но мне стыдно. Отсюда я вижу ее лодыжку и ясно вижу, что напортачил. Извинись перед ней.

Нет. Мне не за что извиняться. Она сделала это. Если ты ее любишь, ты все равно извинишься перед ней. Она извинилась перед тобой. Ты должен извиниться в ответ. Извиняется ли она из-за своей боли? Сожалеет ли она о моей боли? Я уже не знаю, что думать.

– Ты не зайдешь? – спрашивает она.

Я хочу зайти.

– Пожалуйста, зайди. Обними меня. Выпусти меня, чтобы мы могли быть вместе. Пожалуйста... – умоляет она.

Я контролирую ситуацию.

Я осторожно иду в комнату и подхожу к кровати. Она пытается сесть, чтобы поприветствовать меня, но ее останавливают наручники. Я смотрю на ее лодыжку и вижу, что она распухла и почти вдвое больше другой.

– Привет... – говорит она мне с застенчивым взглядом в глазах.

– Привет, – отвечаю я ей.

Я не знаю, что еще сказать.

– Как твоя лодыжка?

– Я бы предпочла знать, как мы.

Умный ответ, если это ложь – это заставит меня поверить, что ее больше заботит работа над отношениями, чем то, сколько боли причиняет ей лодыжка.

– Так, как мы? – продолжает она.

Ответь ей.

– Я всегда буду любить тебя... – теперь мой голос стал тише, гораздо тише, чем за последние несколько дней.

Я уверен, что она чувствует мой стыд.

– Пожалуйста, обними меня.

Я кладу руку ей на ногу и сжимаю ее. Смущенная улыбка дергает мои губы, и мой маленький знак привязанности заставляет ее снова плакать.

– Мне так жаль, – снова говорит она, вытягивая запястья, борясь с наручниками, – я хочу обнять тебя.

Потом. Я еще не готов.

Я встаю.

– Пойду заварю чай, хочешь что-нибудь поесть?

– Все, что ты захочешь сделать для меня, будет великолепно.

Недолго думаю. Было бы жалко не доесть ее мать.

Я едва могу ясно мыслить... боль в лодыжке просто невыносима. Мне нужно забыть о ней и наладить с ним отношения. Мне нужно, чтобы он поверил, что я все еще люблю его. Чтобы освободил меня. Надеюсь, скоро он снова поверит мне и предоставит мне мою и без того ограниченную свободу. Как только моя лодыжка заживет, если заживет... я попробую еще раз. Не остановлюсь.

Ему придется убить меня, чтобы я остановилась.

Лежа здесь, пытаясь не обращать внимания на боль в глазу и лодыжке, я понимаю, что мне нужно получить ключи от запертых комнат. С ключами я смогу открыть входную дверь и выйти.

Когда моя лодыжка заживет, я смогу убежать.

Ключи. Надо их заполучить. Легче сказать, чем сделать. Он всегда держит ключи при себе, либо в кармане, либо, насколько я видела, на цепочке на шее. Это будет нелегко. Это будет не так просто, теперь он будет еще больше подозревать меня.

Черт!

Я не могу придумать, как заполучить эти чертовы ключи. Моя лодыжка слишком сильно болит. Было бы лучше, если бы я могла бы ее помассировать. Но я прикована. Это было чересчур с его стороны. Как он думает, я буду бегать от него со сломанной лодыжкой? Он снова контролирует ситуацию. Пока.

Давай, думай, Ванесса, думай! Как можно получить ключи? К черту ключи, как ты выберешься из наручников? Все время пока я торчу на гребаной кровати, все мысли о побеге излишни. Забудь на время о ключах. Как я могу снова избавиться от наручников?

Я глубоко задумалась, как вдруг распахнулась дверь.

– Ужин скоро будет готов.

– Хорошо.

Он больше ничего не говорит. Он просто продолжает стоять там, глядя на меня – выражение лица говорит мне, что он хочет сказать что-то еще. Возможно, мне стоит попытаться начать разговор.

– Я буду есть его здесь? – спрашиваю я, надеясь, что он освободит меня.

– А ты хочешь?

– Я хочу ужинать с тобой.

Я знаю, что он злится, но я также знаю, что он захочет быть со мной.

– Я всегда хочу ужинать с тобой.

Его ответ равносилен захлопнувшейся ловушке. Он достает из кармана связку ключей, набитую ключами разного размера. Ключи хранятся в его кармане. Забудь о ключах.

– Не попытаешься сбежать?

А как же, как только лодыжка мне это позволит.

– Нет.

Он достает маленький серебряный ключ, самый маленький в связке, и использует его, чтобы отпереть наручники. Не садись. Подожди, пока он сам предложит сесть.

– Хочешь, я отнесу тебя вниз? – сказал он, смотря на мою лодыжку.

– Я постараюсь сама, – отвечаю я.

Мне нужно привыкнуть ходить на больной лодыжке, как бы сильно она ни болела. Он помогает мне сесть и делает шаг назад, готовый поймать меня, если я упаду.

Я стою. Я качаюсь, но не падаю. Хотя это больно. Я не осмеливаюсь перенести на эту ногу весь свой вес.

– У тебя все нормально? – спрашивает он с искренним беспокойством.

Ни хрена.

– Да, да... – отвечаю я.

– Ты уверена, что не хочешь, чтобы я тебя понес?

Я не хочу, чтобы ты прикасался ко мне, черт возьми.

– Может быть, дашь мне руку? – неохотно сдаюсь я.

Он берет меня за руку, и мы медленно выходим из комнаты. Боль пронзает мою лодыжку с каждым крохотным шагом.

Игнорируй боль. Не поддавайся боли. Не показывай ему, как это больно.

Наверху лестницы я понимаю весь ужас своего положения. Я не думаю, что смогу это сделать. Слишком много ступенек.

– Ты сможешь меня понести?

Его не нужно просить дважды. Он просто подхватывает меня на руки своими тощими руками. Я беспокоюсь, что он не выдержит моего веса, и мы оба свалимся с лестницы.

К счастью, его руки выдерживают меня, и мы добираемся до первого этажа. Он отводит меня в столовую, где стол накрыт не по его обычным стандартам.

В центре стола стоит обычная свеча. Бумажные тарелки стоят по обеим сторонам стола – там же, где он обычно их ставит, а пластиковые ножи и вилки – рядом с ними. А у меня на тарелке конверт – запечатанный. Он помогает мне сесть и садится напротив.

– Что это? – спрашиваю я, смотря на конверт.

– Это для тебя... – отвечает он.

Это очевидно. Я нервно поднимаю его. Я не могу не задаться вопросом, что он приготовил для меня на этот раз.

– Я пойду подам ужин, – бросив это, он встает и выходит из столовой, а я разрываю конверт и вытаскиваю открытку.

На лицевой стороне маленькой карточки нарисована одинокая красная роза, а внизу вышитыми золотыми буквами написано слово: "Извини". Внутри открытка пуста, если не считать аккуратно нацарапанного сообщения: "Прости меня за все плохое, что я тебе сделал. Мне жаль, что тебе меня недостаточно, и мне жаль, что я не могу позволить тебе увидеться с мамой и папой".

Я не знаю, что делать. Я не знаю, что мне сказать ему, когда он вернется в комнату. Придумай хоть что-нибудь!

Поздно.

Прежде чем я что-то придумала, он возвращается в комнату, протягивая две тарелки с едой – что-то вроде супа.

– Спасибо за открытку, – говорю я.

Он ничего не отвечает. Он просто ставит тарелку с супом передо мной, а другую тарелку перед собой.

– Ты меня слышал?

– После ужина я отпущу тебя к маме и папе.

Что?! Пока не реагируй. Это может быть ловушка.

Может быть, я даже не расслышал его. Мой мозг превращает то, что он на самом деле сказал, в то, что я хотел бы, чтобы он сказал.

– Что?

– Если ты этого хочешь, то я отпущу тебя.

Он выглядит грустным. Неужели он просто отпустит меня? После всего, через что мы прошли, он просто позволил мне выйти через парадную дверь? Я ему не верю. Это не может быть так просто.

– Я не буду пытаться тебя остановить.

Трюк? Это уловка, чтобы увидеть, как я отреагирую? Если я скажу, что хочу уйти, он снова вернет наручники? Если я скажу, что хочу остаться, я снова получу свою свободу передвижений в доме?

– Я бы хотел, чтобы ты осталась, но вижу, что не могу тебя заставить.

– Но я хочу остаться.

Я чрезвычайно осторожна.

Что я делаю? Всего лишь доказываю, как я его "люблю".

– Что?

Он явно не этого ожидал.

– Я сказала тебе, что просто хотела познакомить тебя с родителями. Я люблю тебя.

– Ты меня любишь?

– Да. Я не хочу уходить. Если ты нe позволяешь мне видеть мою семью, я понимаю. Если я больше никогда их не увижу, чтобы показать тебе, как сильно я тебя люблю, я сделаю это.

– Правда?

– Да. Это больше не имеет значения. Для меня важен только ты.

Он улыбается мне – впервые после того, как причинил мне боль. Бинго.

Я беру открытку и рву ее перед ним. Он удивляется.

– И мне не нужны твои извинения. Мне просто нужна твоя любовь, – объясняю я ему.

Улыбка возвращается на его лицо.

– Твой суп остывает.

– Мне жаль.

Ему не так жаль, как мне. Я надеялась, что буду сегодня без наручников.

Это еще невыносимее быть прикованной к кровати рядом с ним.

– Это необходимо? – спрашиваю я, когда он снимает рубашку, готовясь ко сну.

– Да. Пока.

Он забирается на кровать рядом со мной и целует меня в щеку, прежде чем перевернуться на спину.

– Сколько по времени будет длиться это пока? – спрашиваю я.

– До следующего этапа наших отношений, – отвечает он.

Интересно, что повлечет за собой следующий этап наших отношений, учитывая все, через что я уже прошла. Интересно, была бы я на следующем этапе, если бы не пыталась сбежать?

– Я просто думал, что мы проведем нашу первую ночь вместе, обнимаясь... – шепчу я, надеясь, что он отпустит меня.

– Мы и так можем... – говорит он, поворачиваясь ко мне лицом и прижимаясь ко мне.

Отъебись. Я бы так хотела сказать это!

– Ты же знаешь, что я не сбегу... – настаиваю я.

Он знает, что я не собираюсь бежать. Ему пришлось нести меня вниз и вверх по лестнице из-за опухшей лодыжки. Как я могу вообще ходить, не то, что бежать?

– Извини, но пока так, – тон его голоса изменился.

Это тон, который дает мне понять, что надо перестать докучать ему.

– Хорошо... – отвечаю я.

Это не хорошо. Это далеко не хорошо.

Он снова целует меня в щеку:

- Спокойной ночи...

Я не отвечаю на поцелуй, но говорю:

- Спокойной ночи.

Он снова переворачивается и щелкает выключателем, выключая свет на прикроватной тумбочке, прежде чем перевернуться на другой бок и снова поцеловать меня – прижавшись ко мне и ударив меня по лодыжке.

– Я люблю тебя, – говорит он.

Надеюсь, что он, наконец, уже замолчит.

Темнота в комнате скрывает ненависть, вспыхивающую в моих глазах. Я закрываю глаза и желаю маме и папе спокойной ночи. На мой взгляд, они тоже желают мне спокойной ночи. Искренняя улыбка расползается по моему лицу.

– Не могу дождаться утра... – его голос разрушает мою счастливую тишину.

Улыбка исчезает с моего лица, и темная комната внезапно кажется намного темнее, чем раньше.

Я должна выйти отсюда.

Я пытаюсь перевернуться на бок, но он притягивает меня ближе, останавливая меня.

Я чувствую себя в большей ловушке, чем раньше. Думай. Думай!

Впервые с тех пор, как мы стали парой, мы проснулись в одной постели, и это прекрасно. Когда я смотрю, как она спит, я не могу отделаться от ощущения, что наконец-то достиг того, к чему стремился! С ней я чувствую себя спокойно.

Я хочу разбудить ее. Не могу дождаться, когда мы вдвоем начнем наш день вместе. Но пусть спит. Может быть, приготовить ей завтрак? Нет. Я хочу, чтобы она проснулась рядом со мной, как я проснулся рядом с ней. Я хочу, чтобы она почувствовала то же, что и я, когда впервые открыл глаза.

Любовь.

Она шевелится. Не смотри. Она может испугаться, если узнает, что ты наблюдал за ней, пока она спала. Но с чего бы? Не глупи. Она не возражала бы. Сначала открывается ее левый глаз, а затем правый, немного слипшийся от сна.

– Доброе утро, как спалось? – я наклоняюсь и целую ее.

По-моему, вежливый вопрос.

– Ты храпишь.

Я смеюсь, пока не понимаю, что она говорит это серьезно.

– Извини.

Что еще я могу сказать? Она пытается опустить руку, но наручники останавливают ее.

– Можешь снять это, пожалуйста? – нервно спрашивает она.

Видимо, она не жаворонок. Я слезаю с кровати и иду к батарее, где висят мои брюки. В левом кармане лежат ключи, которые мне нужны.

– Спасибо... – говорит она, потирая запястья, пока я надеваю кольцо для ключей на цепочку на шее.

– Я получу утренний поцелуй? – спрашиваю я.

– Прости... – отвечает она и целует меня в щеку.

Поцелуй в щечку, я что – ее мама? Спросил бы я ее в шутку, но чувствую, что любые разговоры о матерях могут открыть наш ящик Пандоры. Я соглашусь на щеку. Пока.

– Мне снова нужно надеть наручники сегодня вечером? – спрашивает она, все еще потирая запястья.

Я не знаю. Это зависит от того, как пройдет день. Соври ей.

– Нет. Это было только для нашей первой ночи, пока ты не привыкла лежать со мной в одной постели.

– Я плохо спала. Было неудобно.

– Мне жаль. Что ты хочешь на завтрак?

Она отворачивается от меня.

- Только тост, пожалуйста.

Я не могу не чувствовать себя немного разочарованным. Я надеялся на некую романтику; это наше первое настоящее утро вместе – я чувствую, что это нужно отпраздновать.

Не заставляй ее.

Я снова целую ее и выхожу из комнаты в одном нижнем белье.

Я не чувствую холодного воздуха, когда иду по лестничной площадке и вниз по лестнице к кухне, подпрыгивая. Я чувствую, как по моим венам струится тепло – тепло, которое я не привык ощущать в своем худом теле.

Как я не чувствую на себе холодного воздуха, так и не сознаю, что напеваю себе мелодию, раздражающе цепляющую, веселую мелодию, которую я не могу выбросить из головы.

Я вытаскиваю хлеб из второго ряда пластиковых контейнеров с правой стороны и бросаю его в тостер, который стоит на полу. Не могу поверить, что она хочет только тост. Я хотел, чтобы наш первый совместный завтрак был особенным, и я изо всех сил пытаюсь придумать способ сделать "тост" особенным.

Я должен был запереть ее в спальне. Мне нужно масло, а оно в холодильнике. Холодильник стоит в гараже. Все в порядке. Она не спустится вниз. Ее лодыжка все еще опухшая. Если она попытается спуститься вниз, я все равно ее услышу. Просто сделай это побыстрее.

Я должен был запереть спальню.

Перед тем, как пойти в гараж, я внимательно прислушиваюсь. Ничего не слышу. Она не пытается встать с кровати. У меня есть время. Сняв цепочку с шеи, я открываю дверь гаража и тут же вдыхаю запах.

Мне нужно больше освежителя воздуха. Возможно, я не все продумал должным образом. Освежитель воздуха хранится слева от двери гаража. Я держал его там, в легкодоступном месте, для таких случаев, как этот. Взяв банку с лимонным ароматом, я распыляю его мимо тел, мимо красного "Мерседеса". Затем нахожу масло. Возвращаясь на кухню, слегка машу юной Сьюзи и прохожу мимо того, что от нее осталось.

Дверь закрыта и заперта. Продолжай распылять. Еще немного. Убедись, что запах ушел.

Черт.

Тост слегка почернел. С каким-то безумным упорством я соскабливаю ножом обгоревшую часть и мажу тост большим количеством масла, чем обычно – я уверен, что все будет хорошо. Я не могу позволить себе выбрасывать еду.

На заметку себе: делай порции поменьше. Она все равно редко доедает до конца.

Я хватаю тост и кладу его на тарелку, прежде чем вернуться наверх, напевая ту же раздражающую песню, что и раньше. Откуда я ее знаю?

– Доброе утро! Прости, что была такой ворчливой. Я просто не жаворонок... – говорит она мне, как только я захожу в спальню.

Она сейчас сияет от счастья.

– Я догадался... – улыбаюсь я ей, довольный ее внезапной сменой настроения.

Я беспокоился, что она собирается испортить наш день. Снова.

– Это для меня?

Я протягиваю ей тост, и она привлекает меня к себе, чтобы поцеловать – я в легком, но приятном шоке.

– Спасибо! Я рада, что он немного подгорел, мне нравится, – говорит она и принимается с аппетитом поедать тост.

Хорошее совпадение.

Я забираюсь в кровать рядом с ней, стараясь случайно не задеть ее лодыжку.

– Ты что, не завтракаешь?

– Нет. Не люблю есть с утра.

– Но тогда откуда ты возьмешь силы?

– Для чего?

– Для этого.

Она бросает пластиковую тарелку на пол и толкает меня на спину, забираясь на меня сверху.

– Ты что делаешь? – нерешительно спрашиваю я.

Я думаю, что знаю, что произойдет.

– Тсс, теперь моя очередь... – шепчет она мне на ухо.

Она крепко целует меня в губы.

Ее поцелуи приятно касаются моей кожи.

Моей шеи. Плеч. Груди.

Мокро. Тепло. Маленький игривый укус моего соска заставил его затвердеть.

Я закрываю глаза, когда она целует меня в живот.

Ее поцелуи полны страсти.

Нежности.

Любви.

Подумай о ком-нибудь другом.

Возбуди его.

Будет легче, если у него встанет.

Это единственный способ.

Хотела бы, чтобы у кровати стояла вода.

Что-нибудь, чтобы смыть этот вкус изо рта.

Я смотрю на его лицо – его глаза плотно закрыты.

Будет легче, если я закрою свои.

Она целует мой живот.

Пробежала языком по моему пупку.

Дразнит меня!

Откладываю это.

Но это единственный способ.

Пора покончить с этим!

Вот сейчас! Она движется ниже.

Я чувствую горячий воздух рядом со своим пенисом.

Нравится дразнить меня!

Так чего мы ждем? – я открываю глаза и смотрю на нее.

Она смотрит на меня.

Пожалуйста! – умоляю я.

Она скользит ртом по моему члену.

Ее влажный рот – теплый, уютный.

Она скользит вниз к основанию пениса.

Ее руки крепко обхватывают мои яйца.

Он достаточно твердый.

Я делаю паузу. Не уверена, смогу ли я это сделать.

Я снова смотрю на него.

Если уж настаиваешь.

Я снова смотрю на его лицо – его глаза снова закрыты.

Вот оно.

Хватаю его за яйца.

Мне нравится, как движется ее язык.

Мне нравится ощущение ее слюны, стекающей по мне.

Я люблю чувствовать ее...

Зубы?

Мой рот наполняется его кровью, когда я сжимаю зубы.

Его член остается у меня во рту.

Я давлюсь и давлюсь его кровью.

Осознаю, что сделала.

Выплюнь это.

Это нужно было сделать.

Дом наполняется его криками, он отталкивает меня. Я падаю на пол и всхлипываю от боли. Выплевываю его окровавленный обмякший член на пол. Сдерживаю рвоту, кровь стекает по моему подбородку. Он продолжает кричать.

Я встаю и смотрю на него, пока он корчится на кровати, держась за то место, где раньше был его пенис. Его глаза плотно закрылись – боль не дает ему открыть их.

Я пытаюсь подойти к кровати, но падаю, забыв о лодыжке. Приземлившись рядом с ним, он пользуется возможностью, чтобы схватить меня.

Его глаза открыты. Я вижу его боль. Я вижу его ненависть. Он пытается что-то сказать, но я не хочу это слышать. Он все равно не может говорить; боль слишком сильна для него, и он отпускает меня, прежде чем ухватиться за пах. Кровь хлещет густо и быстро, заполняя собою кровать.

Часть меня жалеет его. Большая часть нет. Он сам напросился.

Я хватаю ключи с его шеи и тяну за них так сильно, что цепочка лопается.

- ИДИ НАХУЙ!

Я плюю ему в лицо так же, как он плевал в мое, когда я была обездвижена. Расстановки сил поменялись.

Я кричу еще одно "иди на хуй" для ровного счета. Вот и все – я свободна. Я собираюсь домой. Держа ключи в руке, я борюсь с болью в лодыжке и ковыляю к двери спальни, используя стену как дополнительную опору. Лестница, которая раньше вселяла ужас, сейчас в тусклом свете выглядит как благословение.

Я могу сделать это. Ничто не может остановить меня.

Перила теперь моя опора, и я добираюсь до лестницы, прыгая и удерживая свой вес на здоровой ноге. Лестница будет проблемой.

Стоп.

Отдохни минуту. Время есть. Бросаю взгляд на спальню. Его крики прекратились. Я его вообще не слышу - он даже не корчится на кровати. Хорошо. Вероятно, он потерял сознание от недостатка крови или от шока. Или от всего сразу.

Нахуй его. Забудь о нем. Сконцентрируйся. Лестница. Я кладу ключи в нижнее белье. Надо было что-нибудь надеть. Хотя одежда тогда не была в моем списке приоритетов - я просто хочу выбраться отсюда. Надеюсь, тот, кого я встречу первым, одолжит мне свое пальто или рубашку.

Ключи холодят мою кожу. По крайней мере, я не забуду, что они там. Сконцентрируйся. Лестница.

Я упираюсь левой рукой в ​​стену, а правой хватаюсь за деревянные перила. Будь осторожна. Еще одна короткая пауза, прежде чем я снова отрываю ногу от пола, чтобы не нагружать лодыжку. Просто "прыгай" вниз по лестнице.

Давай.

Удивительно, но мне довольно легко удается спуститься по лестнице. Стена и перила обеспечивают мне всю необходимую поддержку, чтобы моя лодыжка не причиняла мне больше боли. Мое сердце бьется быстрее из-за мысли о выходе на улицу. Еще несколько шагов, и я буду внизу. Осторожно. Не спеши. Не нужно.

Последняя ступенька самая сложная, так как у меня кончились перила, и мне приходится опираться на стену в качестве опоры. Я неуклюже приземляюсь и ударяюсь ногой – крик вырывается из моего горла, когда боль пронзает мое тело. Забудь об этом. Потом пострадаешь.

Все еще опираясь на стену, я подтягиваюсь и "прыгаю" к входной двери. Я вытаскиваю ключи оттуда, куда их положила, царапая при этом кожу, и лихорадочно перебираю многочисленные варианты. Есть так много – я понятия не имею, какой из них мне нужен.

Хватит паниковать. Просто попробуй их все. Один за другим я пробую каждый из ключей в замке, пока, наконец, я не слышу: щелк!, который я так отчаянно ждала с тех пор, как оказался пленницей в этом доме.

Я иду домой.

Я не могу не испустить радостный крик, когда я распахиваю дверь настежь.

Блядь! Кирпичи. За дверью стена из кирпича - такая же стена из кирпича, которые были за окнами. Я хочу плакать. Не плачь. Должен быть выход. Попробуй другие запертые комнаты. Один из них должен привести к свободе.

Я уже так близко, что забываю о своей лодыжке и ковыляю на кухню. Я игнорирую боль точно так же, как игнорирую его методически разложенные контейнеры, снося их на своем пути. Разрушение того, на создание чего он потратил столько времени, доставляло удовольствие. К черту его! Он не может остановить меня сейчас.

Перебираю ключи до тех пор, пока не слышу: щелк!

Пожалуйста! Никаких кирпичей. Мне повезло. Это гараж. Господи, что это за запах?!

Не думай о запахе. Сначала включи свет. Дыши ртом, а не носом. Чистый воздух будет снаружи. Просто выйти наружу. Я наклоняюсь к дверному проему, надеясь найти выключатель. Вглядываясь в темноту, я вижу очертания автомобиля. До этого самого момента я никогда не была в восторге от автомобилей. Эта машина заставляет мое сердце биться чаще.

Удача! Моя рука натыкается на нужный переключатель.

Огни мигают на секунду, дразня меня ужасами, которые они вот-вот откроют. Я передумала. Я не хочу, чтобы горел свет. Закрой глаза! Сделай вид, что ничего не видела. Сделай вид, что не видела тел! Он не отпустил их. Он врал. Он никого не отпускал. Держи глаза закрытыми. Не смотри. Мимолетного взгляда было достаточно. Просто нащупай дорогу к машине и садись в нее. Садись в машину и просто уезжай!

Мне не нужно видеть, через что он заставил других пройти. Просто сделай еще один шаг. Передо мной что-то находится. Я поднимаю здоровую ногу и использую ее, чтобы "почувствовать", насколько высоко находится "что-то". Я подхожу. Медленно. Осторожно. Это мягкое, мясистое... не думай об этом. Я осторожно поднимаю другую ногу, так что полностью стою на "чем-то". Перемести здоровую ногу вперед.

Где машина? Я уже близко? Может на секунду открыть глаза? Просто не обращай внимания на то, что ты видишь. Просто пойми, где находится машина.

Я открываю глаза на то, что должно быть быстрой "секундой", и останавливаюсь как вкопанная. Я не хочу, чтобы они открывались, и все же я не могу заставить себя закрыть их.

Красный "Мерседес" – такой же, как у моих родителей.

Я не могу отвести от него глаз. Даже сознание того, что меня окружают гниющие трупы, не отвлекает меня от машины – красного "Мерседеса".

Она такого же цвета. Номерной знак: тот же. Царапина на капоте: такая же. Этого не может быть.

Закрой глаза! Закрой их! Просто садись и езжай. Езжай далеко отсюда. Просто продолжай ехать.

Нет. Тебе нужно знать. Это не может быть одна и та же машина. Проходит еще несколько напряженных секунд, пока до меня не доходит, что багажник широко открыт. Почему? Что в багажнике?

Я перешагиваю через тела, не задумываясь о них, не чувствуя боли. Я оцепенела.

Я боюсь.

В багажнике два тела. Я вижу их ноги.

Это не мама и папа! Он их не знает! Они его не знают!

Я всматриваюсь, чтобы увидеть лица: с синей кожей, гниющие. Я изо всех сил сдерживаю слезы. Мое сердце останавливается.

Мама? Папа?

Я не могу сдержать слезы, и они свободно текут из моих глаз, когда я плачу, как потерянная маленькая девочка. Сначала он забрал мою свободу, а потом забрал моих родителей. Мужчина, который сказал, что любит меня.

Я падаю на пол – держу руку на каждом из родителей, отказываясь их отпускать. Я не отпущу их. Я прижимаюсь к ним. Я не могу в это поверить – что он сделал со мной...

Я очень устала.

– Я люблю вас, – говорю я.

Правда впервые слетает с моих губ с тех пор, как нахожусь в этом богом забытом доме.

– Я так вас люблю.

По очереди целую их обоих. Замечаю трещины в головах. Помимо трещины в голове, у моей мамы также есть глубокие порезы на ноге. Почему?

Что он сделал?

Я закрыла глаза. Оставь это место. Перенесись куда-то, где все было в порядке. С мамой и папой.

Нет. Не сдавайся. Ты так близко. Ключи в замке зажигания. Свобода. Я поворачиваю ключ. Ничего. Блядь! Опять ничего. Я поворачиваю ключ еще раз, и еще один приступ разочарования вонзается в меня.

Ничего. Он мертв. Все мертво.

– Пожалуйста, заводись! – умоляю я.

Ничего. Забудь о машине.

Беги! Не обращай внимания на лодыжку. Тебе не нужна машина. Не сдавайся. Только не сейчас. Просто открой дверь гаража и беги...

Кирпичи.

Я была так поглощена машиной и родителями, что не заметила, что вход в гараж был полностью заложен кирпичами. Все опечатано. Все. Спасения нет.

Нахуй! Должен быть выход. Он не победит. Не сдавайся. Я вылезаю из машины и карабкаюсь к замурованному входу. Я начинаю пинать их здоровой ногой, нo они не поддаются. Ударь их посильнее. Ничего.

Сильнее.

Ничего.

Найди что-нибудь в комнате. Здесь должно быть что-то, что я могу использовать. Что-нибудь. Что-либо.

Я отчаянно шатаюсь по комнате, спотыкаясь о незнакомцев, которые смотрят мертвыми глазами, и роюсь на полках и во множестве холодильников. Нет ничего. Никаких тяжелых инструментов.

Ничего острого.

Он все продумал.

Я нахожу только кусочки мяса и кадки с маслом, вместе с другими скоропортящимися продуктами в холодильнике - ничего, что я могла бы использовать. Здесь ничего нет.

Здесь ничего нет.

Они могут в доме. Выйди из гаража, продолжай искать. Не сдавайся. Ты же зашла так далеко!

Я не дам ему победить.

Выхожу из гаража и запираю за собой дверь.

Я больше никогда туда не зайду.

Я больше не могу. Меня тошнит – то ли от голода, то ли от ощущения, что я здесь застряла. Я осмотрела весь нижний этаж дома. Я не могу найти ничего, чем можно было бы разбить кирпичи, и моя лодыжка ужасно болит.

Теперь наверх. Следующая комната по списку. Его комната. Стоя в дверях главной спальни, я изо всех сил пытаюсь переступить порог. Я веду себя глупо. Я знаю, что он не может сейчас причинить мне боль – он лежит на кровати, неподвижный. Я не могу сказать, мертв он или без сознания.

Просто зайди туда. Продолжай искать. Он не причинит тебе вреда. Он не может.

А если он притворяется? Что, если я войду в комнату, и он вдруг оживет, как типичный "плохой парень" из плохо написанного голливудского фильма; такой плохой парень, который нападает на жертву из тени, несмотря на то, что ранее его подожгли и выстрелили в голову.

Не будь глупой.

Он не придет за тобой. Только посмотри на одеяло. Матрас пропитался темно-красной кровью. Я переступила через дверной проем. Он не двигается.

Его неподвижность – хороший знак, побуждающий мою вторую ногу переступить порог. При этом я не спускаю с него глаз.

Проверь, дышит ли он. По крайней мере, если я проверю, то буду знать наверняка.

– Питер?

Тупая. Он не двигается. Он не собирается отвечать.

– Питер?

Я приближаюсь к нему на несколько "хроманий" и протягиваю руку, которая неудержимо дрожит. Почему я так напугана? Он неподвижен.

– Питер?

Я достаточно близко, чтобы прикоснуться к нему, но я этого не делаю. Я не осмеливаюсь. Вместо этого я сдергиваю простыню настолько, насколько могу, и набрасываю его на его тело. С глаз долой, из сердца вон.

Я отхожу от него на шаг; что-то мягкое под ногами. Я уже знаю, что это такое. Не смотри на это. Просто пни это под кровать. С глаз долой, из сердца вон.

С глаз долой, из сердца вон, гораздо легче сказать, чем сделать, и я изо всех сил пытаюсь перестать бросать нервный взгляд в его сторону, когда осматриваю комнату – взгляд вокруг, который оказывается бесплодным. Ничего, что можно было использовать. Все остальное прикручено к полу.

Черт.

Я поворачиваюсь и выхожу из комнаты – я ухожу от него. Он не двигался. Когда я бросаю последний взгляд на его тело, прежде чем закрыть за ним дверь, я не могу не чувствовать жалость к нему. Это странно и трудно объяснить.

Он убил моих родителей. Почему мне его жаль? Нахуй его. Я закрываю дверь и иду в следующую комнату. Я игнорирую ванную. Я былa там достаточно раз, чтобы знать, что там нет ничего, что я могла бы использовать. То же самое и с моей спальней – я знаю, что там, и знаю, что там тоже ничего нет.

Осталась только одна комната, и она скрыта за запертой дверью. Я достаю ключи из нижнего белья и снова начинаю пробовать их в замке, один за другим, пока не натыкаюсь на нужный: большой серебряный ключ.

Дверь распахивается в комнату, в которой есть несколько мониторов, показывающих другие комнаты дома. Рядом с последним монитором справа находится компьютер. Черт возьми, спасибо! Отправить электронное письмо кому-нибудь. Кому угодно. Я бросаюсь к сиденью перед экраном компьютера так быстро, как только могу, и щелкаю выключателем на экране, который тоже не теряет времени и спрашивает у меня пароль.

Пароль? Он все предусмотрел.

Думай. Любовь? Вечность? Вместе?

Один два три четыре? Ни один из них не работает. Питер? Ванесса? Питер и Ванесса? Ванесса и Питер? Неверно. Блядь. Я должна была больше с ним разговаривать. Я должен была попытаться залезть ему в голову. У меня было бы больше шансов найти правильную комбинацию букв, правильное слово, чтобы получить свободу, которую не дали мне настоящие ключи.

Что еще он говорил мне? Он просто хотел, чтобы мы были... Только мы вдвоем?

Эта фраза не открывает доступ к его компьютеру. Он также говорил о своей...

Мать? Опять же, пароль отклонен. Он сказал, что его мать была... Шлюхой? Опять ничего. Я в отчаянии бью по клавиатуре, и мое "нажатие" случайно вводит случайную серию букв. Я сомневаюсь, что это сработает, но я все равно нажимаю "ввод".

В доступе отказано. Ничего удивительного. Сегодня письма не отправить. Я проверяю системный блок, и он не прикручен к полу. Мониторы, как для видеонаблюдения, так и для самого компьютера тоже не прикручены. Он, очевидно, думал, что нет необходимости прикручивать их, так как они были в комнате, в которую я не должна была входить. Если я буду бросать их достаточно сильно в кирпичи, возможно, кирпичи немного ослабнут? Даже если они немного ослабнут, этого может быть достаточно, чтобы помочь мне прорваться несколькими меткими ударами.

Cтоит попробовать, но я не хочу использовать компьютер. Может мне удастся подобрать пароль? Может быть, он очнется и расскажет мне? В его нынешнем состоянии, я уверена, он захочет, чтобы я помогла ему.

Я смотрю на монитор, показывающий его спальню. Он не двигается. Больше никогда не будет. Часть меня чувствует облегчение. Часть меня чувствует себя еще более изолированной, чем раньше.

Слеза течет из моего глаза. Я вытираю ее. Не будь такой тупой. Он убил маму и папу. Я выдергиваю штекер из мониторов видеонаблюдения. Теперь мне просто нужно спустить их по лестнице.

Я бы выглядела глупо, если бы кто-то смотрел, как я спускаюсь по лестнице, неся по одному монитору за раз. Обхватив одной рукой экран, другой рукой опираясь на стену, осторожно прыгая вниз по лестнице, шаг за шагом.

Я хотелa, чтобы кто-нибудь это увидел, как глупо я выгляжу. Посмеявшись, этот "кто-нибудь" смог бы увести меня отсюда.

Я стою у заложенной кирпичами стены входной двери, рядом со мной выстроились мониторы. Я надеюсь, что они смогут нанести достаточно урона. Даже если они не сломают стену, может, кто-нибудь из прохожих услышит грохот и придет разбираться?

Где этот дом? Интересно, есть ли вообще люди поблизости? Забудь об этом. Сконцентрируйся на поставленной задаче.

Я берусь за первый монитор и изо всех сил пытаюсь поднять его над головой. Я шатаюсь на ногах, но, по крайней мере, мне удалось перекинуть через голову. Погоди. Прицелься...

Бросай!

Я бросаю монитор изо всех сил, и он разбивается о стену.

Стена: один. Монитор: ноль.

Блядь. Это еще не конец. Осталось семь мониторов. Я беру следующий монитор и продолжаю тот же процесс, полагая, что чем быстрее я это сделаю, тем больше повреждений будет нанесено стене. Второй монитор падает на пол и присоединяется к обломкам первого.

Продолжай.

Третий монитор присоединяется к первому и второму, его осколки разбросаны по квартире.

Учитывая то, как легко разбиваются мониторы, я рада, что не скатилa их вниз по лестнице, как планировала изначально.

Я проверяю стену. Он проделал хорошую работу или зацементировал кирпичи на месте, так как следов почти не осталось. Может, следующему монитору повезет больше?

Бах!

Очевидно, нет!

Осколки мешают мне, поэтому я пинаю их, освобождая себе путь, прежде чем перейти к следующему. Тот же процесс; поднять вверх над головой, наклон назад и бросок в стену. Я, должно быть, сделалa это сильнее, чем раньше, так как столкновение было намного более сильным, чем другие, и часть стекла ударила меня в лицо, порезав щеку. Это порез, который жалит, как порез бумаги.

Пофиг.

На кирпичах до сих пор нет ни следа, и последние мониторы тоже не оказывают никакого влияния. Я опускаюсь на колени. Нет ничего другого, что я моглa бы использовать. Я устаю и физически, и морально. Я даже плакать не могу.

Я пытаюсь из последних сил ударить по стенам голыми руками. Каждое попадание открытой ладонью резко жалило. Пожалуйста. Пожалуйста...

Ничего.

Я понимаю, что никуда не спешу, и кричу изо всех сил - крик, который эхом разносится по всему безжизненному дому, крик, который никто не слышит.

Попробуй завтра. Еще одна ночь тут.

Я не могу спать.

Кровать в спальне для гостей слишком неудобная. Может мне стоит его передвинуть и спать в его спальне? А вдруг его там нет?

Он не может двигаться. Он умер. Ты убила его.

Надо было обратить внимание на то, как он использовал шприц. Я бы могла сделать себе укол и заснуть, чтобы утром быть выспавшейся.

Глупая идея.

Я все равно не знаю, какую дозу надо использовать. Я еще не готова сдаться и уж точно не хочу убивать себя, хотя иногда мне кажется, что это было бы проще. Смерть дала бы мне свободу. Смерть позволила бы мне снова быть с мамой и папой.

Хватит! Твои родители не хотели бы этого. Ты просто устала. Поспи. Но как?

Лихорадочно пытаюсь найти выход. Вспомнила про столовые приборы. Это всего лишь пластик, но я могла бы использовать его, чтобы соскрести бетон между кирпичами – долго, но может сработать?

Зачем ждать до утра? Попробуй это сейчас. Это может быть намного проще, чем думаешь. Я выжидаю еще пару бессонных минут, прежде чем смириться с тем, что сегодня мне не уснуть. С тем же успехом я могу встать и продолжить попытки вырваться на свободу.

Я сажусь и сбрасываю ноги с кровати, ставя ступни на пол. Мои суставы кричат ​​мне, чтобы я остановилась и отдохнула, но нет. Я должна попробовать пластиковые столовые приборы. Я встаю и, хромая, выхожу из двери и спускаюсь по лестнице, направляясь на кухню.

Столовые приборы хранятся в большом алюминиевом ящике в углу кухни. Пластиковые ножи и пластиковые вилки, хранящиеся парами в прозрачной упаковке. Я беру охапку, прижимая их к груди, и, хромая, выхожу из кухни к входной двери, уронив всего несколько штук. Пусть упадут. Я могу вернуться за ними, если они мне понадобятся.

Я бросаю остатки у кирпичной стены и снова падаю на колени. Я могу царапать бетон на этом уровне. Мне не нужно стоять. В конце концов, если я смогу вытащить несколько кирпичей, мне будет легче вылезти, если щель будет на полу.

Я не знаю, с чего начать. Два ряда снизу? Может лучше в три ряда? Думай.

Я ложусь рядом с кирпичами и меряюсь с ними грудью. Четырех рядов должно хватить. Я моглa бы сначала вытянуть руки, а затем позволить остальному телу следовать за ними. Четыре ряда будет нормально.

Не забегай вперед. Сначала попробуй столовые приборы.

Я разрываю пакет и вытаскиваю нож. При нажатии ножом на кирпичи с любой силой, какой бы незначительной она ни была, нож слегка сгибается. Я царапаю ножом цемент. Он выдавливает крошечное количество, небольшое количество пыли и мусора. Крошки.

Это работает. Это займет много времени, но это работает. Больше пыли. Я не могу не смеяться. Больше пыли. Больше смеха. Я нажимаю сильнее, и нож ломается. Блядь.

Не паникуй. Их еще много. Я беру еще один пакет и разрываю его, столовые приборы падают мне на колени. Не обращайте внимания на вилку. Возьмите нож. Вернись к этому. Скреби так, как будто от этого зависит твоя жизнь.

Твоя жизнь зависит от этого. Больше скреби.

Куда ты собираешься? – спрашивает он, заставляя меня подпрыгнуть и сломать нож. Его нет! Он наверху. Ты убила его. Я убила его!

Ты сказала, что любишь меня.

Я солгала. Я никогда не любила его.

Ты сказала, что хочешь, чтобы я познакомился с твоими родителями.

Он познакомился с моими родителями. Он убил моих родителей. Его нет!

Он не настоящий. Он просто плод моего воображения. Я беру еще один набор столовых приборов и вытаскиваю нож из упаковки.

Я скучаю по тебе. Поднимись наверх.

Каким-то странным образом я тоже скучаю по нему. По-своему он желал лучшего для меня. Он хотел любить меня. Он просто не шел к этому более традиционным способом.

Что делаешь?

Этот человек похитил тебя! Он убил твоих родителей. Выкинь его из головы. Сконцентрируйся на кирпичах. Я снова начинаю лихорадочно соскабливать. Выйди из дома. Забудь о нем. Двигайся дальше.

На пол сыплется еще больше пыли, когда я скребу сильнее, чем прежде, стараясь не сломать нож. Другой нож.

Пожалуйста, перестань пытаться уйти от меня

Я слышу, как он осторожно приближается ко мне сзади. Он кладет руку мне на плечо, как бы утешая. Нет! Его руки там нет. Его там нет. Он наверху.

Я смеюсь над тем, какая я глупая.

Признай это: ты испытывала ко мне чувства.

Я не испытывала к нему чувств. У меня ни за что не возникло бы чувств к нему – моему похитителю.

Убийца!

Возможно, они были не такими сильными, как мои чувства к тебе, но они были. Так или иначе.

Я поворачиваюсь к пустому месту позади меня, ударяю по нему ножом и кричу:

- Отвали!!!

Не позволяй ему добраться до тебя. Я останавливаюсь и начинаю пинать стену здоровой ногой, надеясь, что я достаточно расшатала кирпич, чтобы он упал во внешний мир, который он скрывает от меня. Он не двигается. Еще несколько крошек падают на пол, и все.

Блядь!!!

Пожалуйста. Остановись...

Он умоляет меня. Я останавливаюсь, чтобы развернуться и ударить его пластиковым ножом. Там ничего нет. Его там нет. Почему я продолжаю думать, что это он?

Хватит!!!

Я снова оборачиваюсь и снова соскребаю цемент. Я смотрю на пол и вижу, что делаю месиво из цементной крошки и пыли, но не более того. Я сильно дую по области, которую я царапала, и смотрю на свою работу.

Я не думаю, что это работает...

Глупенькая, поднимись наверх и ложись рядом со мной –утром тебе будет лучше.

Возможно, он прав. Может быть, утром все будет лучше. Я бросаю нож на пол и снова сажусь. Я очень устала. Моя рука устала. Я сожалею, что убила его. Я так устала, он мог бы сделать мне массаж.

Ты никуда не пойдешь сегодня вечером. Поднимись наверх, ты устала. Если ты все еще захочешь уйти утром, я обещаю, что не буду пытаться тебя остановить.

Хорошо. Я устала.

Я встаю и хромаю вверх по лестнице в главную спальню. Я открываю дверь и улыбаюсь ему. Он улыбается в ответ и похлопывает по кровати рядом с собой, приглашая меня отдохнуть с ним.

Я скучал по тебе.

– Извини, – говорю я, хромая в комнату с нечеткими мыслями и тяжелой головой.

Я забираюсь на кровать с Питером и прижимаюсь к нему, кладя голову ему на колени, позволяя ему гладить меня по волосам.

Утром тебе станет лучше. Мы проснемся вместе. Я приготовлю нам завтрак, а потом продолжим соскабливать кирпичи столовыми приборами.

Сомневаюсь, что он мне поможет, но, по крайней мере, будет разговаривать со мной, пока я работаю. По крайней мере, он составит мне компанию, и кто знает – может быть, однажды мне удастся снять достаточно кирпичей со стены, чтобы выбраться наружу. Если это не удастся, часть меня надеется, что, возможно, какие-нибудь бродяги наткнутся на дом и вломятся в него.

Однажды кто-то должен нас найти.

Спокойной ночи, Питер.

Спокойной ночи, Ванесса.

Я закрываю глаза.

Мои волосы все еще мокрые, но не настолько, чтобы с них по шее стекала вода; достаточно хорошо для меня. Волосы зачесаны назад, но когда высохнут, они будут лежать и спереди. Оба стиля мне подходят.

Я думаю, что их мокрый вид лучше сочетается с моим костюмом – черный "Армани". Дорогой. Явно дорогой.

Ну, вроде.

Это дешевая подделка "Армани", купленная на сомнительном уличном рынке много лет назад.

Хотя выглядит как настоящий.

Большинство людей не смогут отличить.

Немного побрился заранее. Коснулся своего лица – немного щетины меня красит. Выгляжу не слишком заросшим, но мужественным. Я не мог полностью побриться. Кажется, у меня всегда появляется сыпь, и даже в этом случае я не хочу выглядеть, будто сильно старался произвести впечатление.

Ничто так не кричит об отчаянии, как идеальное бритье.

Отчаянно нуждаюсь в работе.

Отчаянно нуждаюсь в одобрении на первом свидании.

Отчаянно пытаясь произвести впечатление на свекровь.

Отчаявшись выглядеть хорошо в глазах Господа нашего Бога...

Кроме того, моя бритва тупая.

Взять себе на заметку: возьми новые лезвия.

К черту: возьми новую бритву.

Обычно дешевле купить новую бритву, чем покупать лезвия, и обычно вы также получаете несколько лезвий бесплатно с новой бритвой.

Береги пенсы – целы будут и фунты. Я не могу вспомнить, кто сказал мне это, но это засело в моей памяти.

После бритья наношу парфюм "Хьюго Босс". Мой любимый. По крайней мере, один из них. Есть несколько ароматов, которые мне подходят. Впрочем, этот на сегодня. Немного на запястьях и немного на щетине. Не слишком много, всего пару струй.

Лосьон после бритья может произвести хорошее первое впечатление, но слишком много может дать противоположный эффект.

Два пшика.

В самый раз.

Ополаскиваю рот освежителем дыхания, прежде чем я надеваю свои начищенные туфли, которые ждут меня в спальне.

Хорошая одежда, чистые волосы, приятный аромат и свежее дыхание. Явно парень, который знает, как хорошо выглядеть.

Последняя проверка в зеркале спальни подтверждает, что я готов.

В рекордно короткие сроки.

Хорошо, но я все еще могу побить это время. Я все еще могу собраться быстрее.

Несмотря ни на что, я готов.

Готов к моей ежемесячной поездке в продуктовый.

ПРЕЖДЕ, ЧЕМ ЖИТЬ ДОЛГО И СЧАСТЛИВО, нужно найти настоящую любовь: проще сказать, чем сделать. Я знаю правила, как найти настоящую любовь.

Многие одинокие люди используют Интернет, чтобы найти своего идеального партнера, но эта идея меня отталкивает. Пока еще рано, но я никогда не был настолько отчаянным, чтобы утруждать себя заполнением анкеты в тщетной надежде, что та самая выберет меня из всех тысяч других, ищущих любви (или просто секса).

Даже если до этого дойдет – я буду беспокоиться, что человек, с которым я встречаюсь, не тот, за кого себя выдает; весь обмен сообщениями является не чем иным, как длинной серией лжи, скрывающей "уродливую", "жирную" правду. Интернет – не более чем дымовая завеса для педофилов и монстров. Я не монстр. Дети также не в моем вкусе.

Тем временем другие люди ходят из одного ночного клуба в другой в надежде найти своего идеального партнера. Я никогда не пытался найти любовь в ночном клубе. Опыт подсказывает мне – ну, по крайней мере, мои друзья говорят мне, что это больше о том, чтобы быстро заняться сексом в грязных туалетах или закоулках с незнакомками, которые перебрали с алкоголем. Забавно, на какое-то время, но действительно ли вы хотели бы, чтобы этот человек был в вашей жизни каждый день?

Не я.

Они нечисты.

Отношения разрушаются, не успев начаться.

Для меня лучшее место – это супермаркеты.

Супермаркеты битком набиты женщинами. Женщин больше, чем мужчин, и это факт. Когда они проходят, держась за свои тележки, вы можете ясно видеть кольца, которые могут быть или не быть на их пальцах – избавляя вас от смущения, обнаружив, что они помолвлены или замужем после того, как вы потрудились поговорить с ними.

И не забывайте про тележки. Быстрый взгляд в тележку ясно показывает, делают ли они покупки для одного человека или семьи, помогая вам исключить возможность повторной пустой траты времени. Когда вы найдете девушку, которая вам нравится, вам просто нужно немного походить за ней. Очень скоро им понадобится помощь, чтобы достать что-то с полки, которая слишком высока для их изящных маленьких тел, и, если им не нужна помощь ни с чем, вы можете убедиться, что вы стоите позади них на кассе – это дает вам больше возможностей начать разговор.

Мое любимое начало разговора начинается после того, как они ставят небольшую пластиковую подставку позади своих покупок, позволяя вам начать загружать свои товары на конвейерную ленту.

– Спасибо, – сказал я своей потенциальной девушке, когда она поставила подставку в конце своих продуктов, что позволило мне положить свою замороженную еду на ленту.

Она улыбнулась мне.

Манеры ничего не стоят – и поэтому я поблагодарил ее за то, что она разделила наши покупки. Я уже решил, что дальнейший разговор будет бесполезен, когда увидел детский наряд, висевший на задней части ее тележки, когда она проходила мимо меня в овощном отделе.

Сначала я заметил ее красоту. Во-вторых, я заметил, что ее тележка почти пуста. В-третьих, с горьким чувством разочарования я заметил детский наряд.

Когда я впервые заметил ее красоту – я представил, каково было бы идти с ней по дороге. Я представил себе ревнивые взгляды других мужчин. У меня было то, о чем они могли только мечтать.

Когда я заметил пустую тележку – я представил себе много ночей ужинов вне дома, романтических ужинов при свечах в лучших ресторанах...

А потом, когда я заметил детский наряд, я представил, как будет выглядеть ее голова, насаженная на кол.

– Сегодня здесь многолюдно, не так ли? – спросила она, когда мы стояли у кассы.

– Конечно, – ответил я, не желая быть грубым.

Мне нравится этот магазин своим приветливым персоналом, красивой планировкой, которая помогает не тратить драгоценное время на поиски нужных вещей, разумными ценами и, что более важно, адекватным "собственным брендом".

Пока я ищу ту самую, я не хочу тратить хорошую еду впустую. Не на первых нескольких свиданиях. Нет, пока я не узнаю, что это она. Но также я не хочу вызывать у нее желудочные колики, готовя какую-то отвратительную дешевую жрачку.

Собственная торговая марка этого супермаркета, по крайней мере, немного похожа на настоящие фирменные товары, которые они пытаются заменить. Я помню, как однажды попробовал эту альтернативную марку, которая выглядела как кошачий корм еще до того, как вы высыпали ее на тарелку. Моя тогдашняя девушка не доела свою еду, жалуясь, что один только вид этого оттолкнул ее. Я не мог спорить с ней, как бы я не ненавидел людей, которые тратят свою еду впустую. Это выглядело отвратительно. Несмотря на это, я не предложил ей пудинг.

Вы не получите десерт, пока не съедите все остальное.

Товары на конвейерной ленте движутся к сканеру кассира, а женщина передо мной упаковывает последние загруженные сумки в свою тележку и уходит.

– Вы, наверное, их сотнями едите! – сказала симпатичная кассирша, просматривая мои товары.

Собственный бренд этого конкретного магазина находится где-то между "слишком дешево" и "слишком дорого" – в самый раз. Выглядит хорошо, пахнет хорошо. Это идеальная замена, чтобы подавать до тех пор, пока не узнаешь, что она та самая, а затем, когда уверен, что это так, можно приготовить хорошую еду.

Жаркое из индейки "Бердси".

Сегодня свидание номер два.

Она еще не заслужила капитана Бердси.

Скоро, я надеюсь, хотя, по правде говоря, я не питаю особой надежды.

Я нашел ее в Интернете... удалось заманить ее на свидание, даже не настроив надлежаще профиль.

СЕМЬ ЧАСОВ ПЯТЬДЕСЯТ ВОСЕМЬ МИНУТ И ДВАДЦАТЬ ТРИ СЕКУНДЫ. Я пока не могу войти: мы договорились ровно в восемь часов. Я не хочу казаться слишком увлеченным ею. Согласно некоторым сайтам знакомств, в идеале я должен постучать в ее дверь минут на десять позже.

"Стильно опаздывать", я думаю, они так называют это.

Интересно, в какой момент "стильное опоздание" становится откровенно грубым и наплевательским к графикам людей.

Это не имеет значения.

Я не сижу в машине еще двенадцать минут – холодно и есть хочется. Еще пара минут, а потом я поднимусь и нажму на звонок. Я не думаю, что есть что-то плохое в том, чтобы просто быть "вовремя". Во всяком случае, я думаю, что это более вежливо и помогает выделить меня среди других мужчин – тех, кто считает себя альфа-самцами.

– Питер? Это ты?

Смотрю в окно машины – она стоит в дверях и машет мне рукой. Интересно, как долго она там была. Я машу в ответ и улыбаюсь. Интересно, я все еще жду последней минуты?

– Ты заходишь?

Думаю, нет.

Она спускается со своего крыльца к машине, сияя мне улыбкой, которая заставляет забыть о неловкости первого свидания. Она красивее, чем я помню. Момент слабости на долю секунды заставляет меня задуматься, купил ли я еду той марки или нет. Может быть, она стоит капитана.

Я вылезаю из машины.

– Ты что там делал?

– Мы договорились в восемь. Еще нет восьми.

Она засмеялась.

– Ты взял еду на вынос? – спросила она, заглядывая в мою машину.

– Еду на вынос?

– Ты сказал, что принесешь еды на ужин.

– В багажнике, – я подхожу к багажнику и вытаскиваю из него две сумки с покупками.

– Ну, проходи, здесь холодно!

Она ведет меня к комфорту своего дома.

– Что купил? – спросила она.

Я полагаю, она говорит о еде.

– Замороженная еда для микроволновки.

Она засмеялась, когда вошла в свой дом, а затем повернулась и придержала для меня дверь.

– Замороженная еда для микроволновки?

– Замороженная еда для микроволновки, – повторяю я.

Питер – заезженная пластинка.

– Правда? – снова засмеялась она.

Я поднял сумки, чтобы она могла видеть, что я говорю серьезно. Мое сердце екнуло, когда я понял, что, возможно, у нее нет микроволновки. Невозможно. У всех есть микроволновка.

– О, хорошо. Честно говоря, я рада, что ты не принес нам карри, у меня было ужасное предчувствие, что ты принесешь карри, – сказала она.

Я не ем карри.

Грязная еда.

Я не ем края любого мясного продукта. Края, для меня, грязная еда. Я не ем то, что не воспринимаю как свежее, например бутерброды в пакете. Если я собираюсь съесть сэндвич, мне нужно, чтобы он был приготовлен передо мной – отчасти для того, чтобы убедиться, что используемые ингредиенты свежие и съедобные, но также и для того, чтобы скучающие работники общепита не добавили никаких посторонних предметов.

Я считаю, что карри делают в основном из тонкого края вырезки, которые больше никто не ест. Эти ингредиенты не такие свежие, какие должны быть. Я считаю карри самой грязной едой.

Она взяла у меня пакеты и повела меня на кухню.

– Где коробки? – спросила она, заглядывая в пакеты.

– Я оставил их дома.

– Дома? Как мы узнаем, как их готовить?

– Кажется, я помню, как их готовить...

– Какого черта ты оставил упаковку дома?

– Я не хотел забивать твою мусорку коробками. Они довольно громоздкие.

Я также не хотел, чтобы она увидела, что это дешевый бренд.

– Кто-нибудь когда-нибудь говорил, что у тебя не все в порядке с головой? – снова засмеялась она.

Я улыбнулся ей.

– Раз или два, – ответил я.

– Ну, после тебя, – сказала она, указывая на микроволновку в углу комнаты.

Я взял сумку из ее рук и подошел к микроволновке.

– Разве ты не хотела сначала посидеть и выпить? – спросил я.

Так обычно проходят свидания: сначала вы входите в дом, садитесь, выпиваете чего-нибудь, болтаете, узнаете друг друга, а затем продолжаете болтать во время ужина. Я часто обнаруживал, что начиная с ужина, чаще всего возникает молчание или бессмысленная болтовня.

– Конечно, – сказала она, проходя в гостиную.

Не было никакого приглашения следовать за мной, но я все равно позволил ей идти впереди. Она села на диван в углу неряшливой комнаты и поманила меня присоединиться к ней, похлопывая по пустому месту рядом с ней.

Я выбрал стул напротив. На ее лице появляется слегка разочарованное выражение.

– Как прошел твой день? – спросил я, не особо заинтересованный, но пытаясь начать разговор, который, надеюсь, перерастет во что-то более стоящее.

– Хорошо, – ответила она.

И вот так мои мечты об интеллектуальном обмене рухнули.

– Так зачем же ты все-таки принес замороженную еду? Должна признаться, я ожидала чего-то немного... ну... немного большего... – сказала она.

Справедливый вопрос, я полагаю.

– Ты когда-нибудь была на свидании, где еда стоила огромных денег, но ты слишком нервничала, чтобы что-то съесть? – спросил я.

Я не нервничаю, но обнаружил, что некоторым девушкам нравится видеть мужчину нового века – чувствительного хорошего парня, который когда надо может быть настоящим мужчиной.

– Ты нервничаешь? Это так мило.

Вот видите.

Надеюсь, вы записываете эти советы и советы, которые я вам даю.

Питер – романтик.

– Тебе не о чем нервничать, – продолжила она.

С этими словами она встала, подошла к моему месту и села мне на колени.

Я хотел было открыть рот, чтобы что-то сказать, но она поцеловала меня, ее язык был глубоко в моем рту и двигался как одежда в стиральной машине.

Я рад, что прополоскал рот перед выходом.

Хотел бы я, чтобы и она удосужилась это сделать.

К счастью, она остановилась.

– Ты все еще нервничаешь?

Нервничаю ли я? Нет. Но меня тошнит.

– Это был приятный сюрприз, – ответил я.

Питер – чертов лжец.

– Мы всегда можем пропустить основной прием пищи и перейти сразу к десерту, ​​– предложила она.

Предложение, не буду врать, оттолкнуло меня. Мне даже не пришлось готовить ей "Kапитана Бердси", а тут она уже предлагала мне свою пизду. Интересно, если это так просто, у скольких других людей была такая же возможность.

Это девушка не для меня.

– Хорошо, – сказал я, когда она снова наклонилась, чтобы поцеловать меня.

План был таков: подняться наверх, трахнуть ее, сымитировать оргазм и убраться к черту. Думаю, я смогу сделать это быстрее, чем приготовить еду в микроволновке (и с жадностью проглотить ее). Когда она начала расстегивать мою рубашку, я задумался о том, как украсить дом – особенно теперь, когда я знал, что вернусь домой вовремя.

Никогда не злитесь на кого-то, с кем вы встречаетесь (хотя бы в начале).

Вы можете подумать, что они не для вас, но, если вам не повезет, они могут быть единственными, кого вы сможете поймать, когда забросите удочку в море, пытаясь поймать эту идеальную рыбу. Я ушел с того свидания с нежным поцелуем в щеку, и она, наверное, сейчас сидит дома

Звонок с ее мобильного телефона.

Бедняжке придется немного подождать.

Это не значит, что я никогда ей не напишу – просто я хочу сначала посмотреть, смогу ли я найти кого-то получше. Если вы в отчаянии, всегда приятно иметь подстраховку, какими бы несовершенными они ни были.

Обратная сторона медали заключается в том, что если вы найдете кого-то другого – кого-то, кто заменит этих несовершенных – во что бы то ни стало уберите их из своей жизни как можно быстрее. Сделайте это по двум причинам – во-первых, вы не хотите, чтобы они были в вашей жизни, это потенциально может помешать вашей новой любви, и, во-вторых, я не монстр, несправедливо к ним так относиться, зная, что вы не можете с ними быть.

Так что следуйте золотым правилам;

1) Используйте их, пока не найдете кого-то другого.

2) Найдите кого-нибудь другого, а затем отправьте текстовое сообщение а-ля "дело не в тебе, а во мне".

3) При необходимости измените свой номер.

4) Повторяйте, как указано выше, пока не найдете свою идеальную девушку (или мужчину – не мне судить).

Я игнорирую свой мобильный телефон, вибрирующий от очередного текстового сообщения, и продолжаю красить стену гостиной в красивый ярко-белый цвет. Я хочу, чтобы этот дом выглядел идеально к тому времени, когда моя идеальная девушка переедет ко мне.

Улыбка расползается по моему лицу, когда я позволяю своему разуму начать думать обо всем, что может быть между мной и моей спутницей жизни.

Я не могу дождаться встречи с ней.

Еще одно сообщение отрывает меня от мыслей о счастье. Еще одно сообщение! Я смеюсь, вытаскивая телефон из кармана: она настойчивая. Мне нравится это. Когда девушка рада тебя видеть, это приятно, но тебе все равно придется много работать, чтобы она была так же увлечена тобой. Когда она забрасывает тебя сообщениями и звонками, уже можно немного расслабиться – она уже твоя.

Я заблокировал телефон и увидел последнее ее сообщение:

Я хорошо провела время сегодня вечером, но не думаю, что нам стоит ещё встречаться. Извини.

Хм.

Пролистываю второе сообщение:

Ты оставил здесь свою еду, хочешь забрать ее?

Не совсем уверен, что на это ответить. Я бы забрал ee, если бы это был "Капитан", но сейчас я думаю, что позволю ей оставить ee у себя.

Похоже, мне снова нужно пройтись по магазинам...

Раньше я был счастлив.

Раньше я жил полной жизнью.

Раньше я был с кем-то – с кем-то, с кем я делил все.

Кем-то, кого я очень любил.

Но все меняется.

Мы изменились.

Она изменилась.

Я изменился. Не могу сказать, во что я превратился, но мне это не нравится. Мне не нравится, кем я стал. Мне не нравится, в кого она меня превратила.

Она.

Единственная любовь всей моей жизни. Между нами все началось блестяще – всегда смеялись, всегда шутили и веселились. Она сделала меня таким счастливым, и какое-то время я думал, что сделал ее счастливой. Но я ошибался. Я не сделал ее счастливой. Я не мог. Если бы я это сделал, она бы не сделала того, что сделала, и я не был бы сейчас одинок, тоскуя по смеху, которым мы когда-то делились.

Я ненавижу ее.

Я ненавижу ее, и все же она со мной на всех свиданиях, на которые я хожу. В уме я всегда сравниваю с ней новых девушек. Они такие же смешные, как она? Они такие же красивые? Затем, когда я, наконец, встречу девушку, которая мне нравится, она снова будет в моих мыслях – неужели эта новая женщина изменит и растопчет мои чувства так же?

Я не могу допустить, чтобы это повторилось.

Я не позволю. На этот раз я буду уверен, что нам суждено быть вместе. Я собираюсь быть на сто процентов уверенным в ее чувствах и не допустить, чтобы между нами возникло какое-либо вмешательство извне. Мы будем идеальной парой.

Я просто не понимал, что мне придется встретить так много женщин, чтобы найти идеальную для меня, и теперь я начинаю чувствовать себя потерянным – наверное, нет женщин, которым я подходил бы. Кто знает, может быть, мне лучше быть одному.

Нет.

Я не хочу быть один. Я не хочу жить в изоляции. Я хочу найти свою принцессу. Я хочу найти любовь всей своей жизни. Настоящую любовь всей моей жизни. Не какая-нибудь шлюха, как моя бывшая. Я хочу это по-настоящему. Я не могу смириться с мыслью, что не найду ее.

Я еще меньше могу вынести мысль найти ее и снова потерять, но на этот раз этого не произойдет. Я принимаю меры, чтобы это больше не повторилось.

Не то, чтобы это имело значение. Я сижу перед экраном компьютера с загруженными электронными письмами. Может надо правильно заполнить мой профиль?

Я старался, чтобы мой профиль был веселым, беззаботным и информативным – достаточно информации и шуток, чтобы попытаться заманить в ловушку женщину, которую я мог бы полюбить... не то, чтобы я суетлив. Мне нравится большинство женщин.

Пока у них есть пульс, я доволен.

Однако хорошее чувство юмора необходимо. Она должна быть в состоянии меня рассмешить и смеяться над моими шутками. Посмотрите, как я привередлив. Посмотрите на меня с моим пустым почтовым ящиком – может быть, мне стоит добавить фотографии и заполнить остальные поля, с которыми я не заморачивался. В конце концов, я заполнил некоторые поля, так что, возможно, я уже слишком стараюсь...

Я выключаю компьютер.

Интересно, есть ли вообще смысл продолжать с домом?

Раньше мне говорили, что любовь найдешь только тогда, когда перестанешь ее искать. Все время, пока вы ее ищете, она остается неуловимым, но я в это не верю. Как вы можете найти ее, если вы ее не ищете? Конечно, если вы не ищете, вы упускаете все возможности, которые могут представиться. Я продолжу искать.

Взять себе на заметку: загляни на сайты знакомств с ежемесячной подпиской. Может, мне с ними больше повезет? Может быть, мне просто не везет, и я встречаю не тех женщин, потому что я нерешительно пользуюсь бесплатными сайтами.

Может быть.

Я подумаю об этом.

– Пакет нужен? – спросила хорошенькая кассирша.

– Да, пожалуйста.

Мне нужны были пакеты, мне просто не нужны были все эти покупки, которые я собирался упаковать и оплатить. Мне нужна была только пинта молока. Пинта молока, а потом я увидел ее. Кассирша сидит за кассой и улыбается самой красивой улыбкой, которую я когда-либо видел.

Она передала мне несколько пакетов из-под кассы.

– Спасибо. Кажется, я всегда их забываю.

Она улыбнулась.

– Не только ты. Разве ты не был здесь на днях, покупая эти же продукты? – сказала она, начав просматривать мою еду.

Я был. Вчера.

– Это было для моей мамы, – солгал я.

– Мило.

Ее улыбка была милой.

Я не хотел все это покупать, и, вероятно, оно пропадет, но, если бы я только купил молоко, я бы уже был на пути к выходу из супермаркета. Одного товара недостаточно, чтобы завязать разговор, не говоря уже о том, чтобы пригласить кого-нибудь на свидание. Я бы хотел, чтобы это произошло, потому что это будет стоить мне небольшого состояния.

– Часто делаешь покупки для нее?

Я мог бы сказать правду, но она точно не подойдет для нашего милого разговора, поэтому я продолжаю лгать.

– Только с тех пор, как умер мой отец.

– Мне жаль, – сказала она, продолжив сканировать мои покупки.

– Рак, мы знали, что это произойдет. В конце концов, это было к лучшему. Но моя мама просто не самый подвижный человек, поэтому я делаю все возможное, чтобы облегчить ей жизнь.

Я улыбаюсь одной из своих очаровательных улыбок, когда складываю еду в новый пакет, и она улыбается в ответ.

Я люблю эту улыбку.

Я хочу ее.

– Обычно я бываю здесь раз в неделю, но не помню, чтобы видел тебя, – сказал я.

– Я здесь уже около месяца – обычно работаю по утрам.

Взять себе на заметку: начинай закупаться по утрам.

– Ах, я больше ночной покупатель.

Если вы приходите за покупками в дневное время, вы можете увидеть, как матери ходят по магазинам, пока их дети в школе, потому что они знают, что не смогут спокойно закупиться, когда их отпрыски бегают по проходам. Если они не матери, то они безработные. Я бы хотел, чтобы моя девушка зарабатывала, а не тратила мои деньги. В редких случаях вы встретите женщину, у которой просто выходной, но в дневное время их очень мало.

Вечер определенно лучше для одиноких дам.

– Я предпочитаю работать в дневное время, – сказала она, – мне нравится, когда мои вечера свободны.

– Я полагаю, что твой парень тоже предпочел бы, чтобы ты была свободна по вечерам, – сказала я с улыбкой на лице.

– Я дам знать, когда он у меня появится.

– У тебя нет парня?

Я нарочно кажусь шокированным.

– Уже как три недели, – разочарованно сказала она.

Три недели, это хорошо. Она будет искать утешения. Она станет легкой добычей.

– Пожалуйста, сорок три фунта, – продолжала она.

Я вытащил бумажник из левого кармана и выудил оттуда кредитную карту.

– Ну, теперь у меня изменился график работы, так что, может быть, я увижу тебя, – сказал я, вставляя карту.

– Может быть, – улыбнулась она застенчивой улыбкой.

Как я уже сказал, легкая добыча.

Она вручила мне чек за покупки, и я сунул его в бумажник вместе с кредитной картой.

– Спасибо, – сказал я.

Я посмотрел на ее бейджик с именем "Сьюзи".

– Хорошего вечера, – снова улыбнулась.

– Тебе тоже, – сказал я, уходя с покупками.

Вернувшись к своей машине, я еду домой в хорошем настроении. Мило. Давненько я так не чувствовал. Другие свидания, они были нормальными, но я не чувствовал к ним то, что я уже чувствую к этой девушке. Осмелюсь сказать это, но я счастлив от перспективы нашего совместного будущего. Это и тот факт, что в доме все идет хорошо, и большинство необходимых вещей куплено.

Достать Сьюзи тоже не составит труда.

То, что она одинока, такая красивая девушка, ну, это просто судьба. Это знак, что мы должны быть вместе. Я не могу ждать. И подумать только, все это время она была прямо у меня под носом.

Два дня.

Два дня, а потом я вернусь в супермаркет, чтобы увидеть ее. Я хочу пойти завтра, но не хочу показаться сталкером. Не хочу облажаться.

Думаю, я мог бы полюбить ее.

– Для тебя или твоей мамы? – спросила она, глядя на длинную линию покупок, стоявшую на конвейерной ленте.

– Для соседки моей мамы, – раньше я не умел лгать, но теперь это кажется моей второй натурой.

Иногда мне нравится ложь. Я лгу даже тогда, когда в этом нет особой необходимости – любопытно посмотреть, как далеко я смогу зайти, пока слушатель все еще верит мне.

– Когда-нибудь думал устроиться к нам на работу? – спросила она, начав просматривать товары.

На этот раз никакой замороженной еды – на этот раз я взял более нормальную еду, чтобы она ничего не заподозрила.

– На работу?

– Водителем службы доставки, тебе явно нравится возить еду людям.

Ах. Шутка. Начинаю смеяться. Не слишком сильно – достаточно, чтобы она почувствовала, что ее шутку оценили.

– Я думаю, что это классно. Я бы хотела, чтобы кто-то делал покупки за меня. После целого дня, проведенного здесь, я меньше всего хочу это делать!

Она намекает?

– Ну, напиши список, и я куплю, что захочешь. У меня много списков – еще один лишним не будет.

– Все в порядке. Я справлюсь! – засмеялась она.

– Если ты когда-нибудь передумаешь, я всегда рядом.

Стоп. Зачем я это сказал?

– Вам нужна помощь? - спросил другой сотрудник.

Он появился из ниоткуда, но, должно быть, заметил, что я был слишком занят болтовней и почти ничего не положил в сумку.

Я бросаю на него злобный взгляд, раздраженный тем, что он посмел прервать нас с Сьюзи.

– Все в порядке, спасибо.

Он не ответил и заполз туда, откуда выполз.

– Я позволю тебе немного наверстать упущенное, – сказала Сьюзи.

Быстро сменив свой угрожающий взгляд на дружелюбный, я улыбаюсь ей,

Интересно, видела ли она мой взгляд? Я должен научиться лучше скрывать свое настроение. Это не его вина. Он не заслуживал грубости, он просто делал свою работу. Надеюсь, она этого не видела.

– Спасибо, - говорю я и начинаю упаковывать продукты в хлипкие пакеты, которые снова предоставила мне Сьюзи.

Она все еще улыбается, я не думаю, что она заметила этот взгляд.

Хорошо.

Она отворачивается и продолжает работать.

Просто пригласи ее на свидание, будьте прямолинейным. Перестань играть в игры. Ты никогда не найдешь любовь, если не будешь гнаться за ней. Женщинам проще – они всегда в засаде. Им приходится сидеть и ждать. Сиди и жди, пока мы, мужчины, подойдем к ним. Им точно легче. Худшее, что происходит, с точки зрения женщины, это то, что к ней никто не подходит.

Отказ, с которым они сталкиваются, не так очевиден, как отказ, с которым мы сталкиваемся, когда они отвергают нас.

– СЬЮЗИ! – закричала моя подруга Джеки, входя в столовую, – ну что?

– Что именно? – спросила я, когда она села напротив меня со своим обедом.

Я избегала зрительного контакта и откусила уголок сэндвича с огурцом. Я знала, что она имеет в виду.

– Кто это был? Не думай, что я тебя не видела.

Она наклонила голову, пока не смогла установить зрительный контакт со мной. Я не могла не рассмеяться.

– Ш-ш-ш!

– Нет! Так кто он?

– Он покупатель... – снова засмеялась я.

– Выкладывай!

– Он завсегдатай, бывает здесь через день - делает покупки для своей семьи.

– Сьюзи! Скажи мне правду! – она игриво шлепнула меня по руке.

Я не знаю, что ей сказать. Он просто покупатель. Он просто покупатель, который дал мне свой номер...

– Он дал тебе свой номер, да?

...что Джеки явно видела.

– Ты собираешься позвонить ему? – продолжила она.

– Я еще не уверена, - честно сказал я.

Я была одинока какое-то время, но я все еще скучаю по нему – моему Сэмюэлю – хотя он обращался со мной как с грязью. Я до сих пор пытаюсь его отпустить.

– Если нет, можно мне его номер? – смеялась она.

– Как Райан?

– Он в порядке.

Райан был парнем Джеки, но иногда она забывала об этом, поскольку ее блуждающий взгляд быстро цеплялся за любого бедного ничего не подозревающего парня, который ей нравился.

– Что тебе терять? – спросила она, слишком быстро переходя от разговора о своей личной жизни.

Она откусила кусок от своего бутерброда. Это была какая-то мешанина, наполненная пастой, которая жутко воняла. Крабовая паста, может быть.

– Ты все еще думаешь о Сэме? – она перестала жевать и пристально посмотрела на меня.

Я посмотрела на нее взглядом, который говорил сам за себя.

– Он мудак, – сказала она с набитым ртом, – посмотри, как он к тебе относится... кстати, что с ним?

– Я не уверенна, - сказал я.

– Он опять пропал?

– Не знаю...

– На сколько? – продолжала она, не ослабляя хватку.

– На несколько месяцев.

– Итак, ты ушла от него, потому что знала, что что-то не так, наконец, встретила кого-то другого, он вернулся, пообещав, что изменится. Потом ты бросила своего нового парня, чтобы вернуться к нему, а потом...

– Он снова исчез.

– Он мудак, – повторила она, – где твой телефон?

– В моем шкафчике.

– Возьми. Позвони ему.

– Сэму?

– Нет! Тому покупателю! Позвони ему.

– И что сказать?

– Что хочешь пойти с ним на свидание.

– Но я не знаю...

– Он симпатичный, ему было интересно с тобой... что тебе терять?

Я не ответила. Мне было нечего терять. Он симпатичный, ему было интересно со мной...

– Возьми свой телефон, - предложила Джеки, – куй железо, пока горячо.

Она не стала ждать, пока я буду с ней спорить или оправдываться, она просто встала и отважилась подойти к шкафчикам. Она повернула ручку, но, конечно, это шкафчик был заперт.

– Пошли, в худшем случае ты больше никогда его не увидишь и будешь дальше сидеть, тоскуя по этому мудаку. В лучшем случае – вы поженитесь и нарожаете детей.

– Детей?! – запротестовала я.

Мне кажется, я еще не совсем готова к детям. Я знаю, что мои мама и папа определенно не думают, что я еще готова к ним – не их маленькая девочка.

– Сьюзи, да ладно, ты ведешь себя глупо. Позвони ему.

– Но я не люблю говорить по телефону.

– Тогда напиши ему! Ты вечно пишешь людям. Я уверенa, что ему все равно, как ты с ним свяжешься.

Я встала и подошла к Джеки. Несколько секунд спустя я уже открывала дверцу своего шкафчика и выуживала свой телефон из сумки, висевшей на двери.

– Я не уверенна... – повторила я.

– Давай уже! Тебе нечего терять! – так же повторила она.

Она была права, конечно, мне нечего терять. Я могла бы встретиться с ним, выпить и уйти, если бы он мне не понравился. Хотя он казался милым, но когда мужчины пытаются произвести на тебя впечатление - они все кажутся милыми.

Мужчины – придурки.

Сэм был хорош с самого начала, и посмотрите, каким он стал.

Я вытащила квитанцию ​​с нацарапанным номером телефона Питера из переднего кармана блузки, куда я ее спрятала.

– Ты, правда, думаешь, что он симпатичный?

– Я серьезно, Сьюзи, если ты не собираешься позвонить – я позвоню.

Я знала, что она не шутит, и перешла к разделу сообщений на моем телефоне.

Вот.

Я остановилась.

Что мне написать?

– Чего ждешь? – сказала Джеки.

Мне сначала представиться или просто выпалить, что я хотела бы пойти выпить с ним? Возможно, надо написать мое имя в конце. Я даже не могу вспомнить, знает ли он мое имя? Что если он всем подряд раздает свой номер телефона? Должна ли я вообще писать? Может лучше позвонить? Нет, лучше напишу.

– Ты хочешь, чтобы я написала ему от тебя? – спросила Джеки, явно почувствовав мои опасения.

Я улыбнулась ей, и она взяла телефон из моей нервной хватки.

– Может, мне просто написать ему, чтобы он встретился с тобой, чтобы быстро потрахаться? – спросила она со злым блеском в глазах.

– Не смей!

Проблема с Джеки в том, что она с легкостью бы это сделала.

Не знаю, почему я так нервничала, когда писала ему. В конце концов, он дал мне свой номер. Он хотел, чтобы я написала ему. Он хотел, чтобы я вышел на связь. Я так привыкла к разочарованиям после Сэма, что, кажется, теперь всегда ожидаю их.

Раньше я не всегда была такой пессимисткой. Кто знает, может быть, сегодня все изменится.

Я надеюсь, что это так.

Я не люблю везде видеть негатив.

Последние два дня пролетели быстрее, чем обычно. Я не уверенна, то ли это потому, что я был так занята, то ли потому, что я был так взволнованна.

Пожалуйста, пусть это не будет катастрофой.

Пожалуйста.

Я смотрю на свое отражение в зеркале спальни. Обычно я не тщеславна, но сегодня я хорошо выгляжу. Мне потребовалась целая вечность, чтобы решить, что надеть, но, в конце концов, я выбрала простое черное платье чуть выше колен.

Красиво. Элегантно. Просто.

Не слишком короткое. Не слишком длинное

Вся другая одежда выглядит на мне неряшливо – одежда, которую купила только потому, что Сэм хотел, чтобы я ее носила. Ему нравилась вульгарность. Когда мы расстались, первой мыслью, которая у меня была, по крайней мере, мне больше никогда не придется надевать эти наряды.

Я должна отдать их.

Интересно, кому-нибудь они вообще понадобились бы, если бы они висели в витрине благотворительного магазина? Пожалуй, я их просто выкину.

Я наклоняюсь к прикроватной тумбочке и беру с крышки небольшой флакон духов. Пара струй в воздух, и я вступаю в приятно пахнущий туман. Духи пахнут слишком сильно, когда распыляю их прямо на кожу.

Я ставлю флакон на место и задумываюсь.

Не слишком ли я разоделась для домашнего ужина?

Интересно, почему он не захотел отвезти меня в ресторан? Деньги? Или, может быть, он хочет произвести на меня впечатление своими кулинарными способностями? Боже, а вдруг он живет с мамой! Нет, не думаю. Иначе он бы покупал все в один заход. Кстати, о еде и готовке... Я лучше проверю курицу – она, кажется, готова.

Когда я иду по лестничной площадке и спускаюсь по лестнице к кухне, я не могу не волноваться, что разрушила его идею, вместо этого готовя для него. Я даже не сказала ему, что собираюсь это сделать. Просто подумала, что будет разумнее приготовить еду до того, как он придет, чтобы у нас было больше времени.

Что, если он принесет еду на вынос?

Нет.

Он не стал бы.

Он сказал, что приготовит нам обед. Я уверенна, ничего страшного, что я приготовила для него. Думаю, он сочтет это хорошим жестом.

Надеюсь.

Я не хочу его отпугнуть. Мне достаточно одиночества. Было бы здорово встретить человека, которому я искренне нравлюсь.

На кухне я открываю дверцу духовки и заглядываю - курица выглядит идеально: темно-коричневая хрустящая корочка. Картофель, обжаренный в том же масле, что и курица, впитавший сок, тоже выглядит идеально. У меня всегда хорошо получалось жарить картошку. Я делаю так, чтобы они он был мягким внутри, но красивым и хрустящим снаружи.

Надо просто добавить муки, когда ставишь его в духовку. Сначала надо посыпать картофель бульонным кубиком для аромата, а затем мукой. Я не знаю, где я впервые прочитала об этом, но с тех пор, как я делаю это, картофель всегда получается идеальным.

Я немного убавляю огонь в духовке, так как он должен прийти только через двадцать минут, а я не хочу все спалить. Хотя, может после этого он точно сводит меня в ресторан!

Может быть, мне снова включить духовку?

Я смеюсь про себя, наливая бокал белого вина.

Я не особо пью: всего один бокал, чтобы снять напряжение. Проклятые нервы всегда берут верх надо мной.

Смотрю на часы на дверце духовки – осталось девятнадцать минут.

Осталось девятнадцать минут. Я знаю, что должен ждать, но не хочу. Я думал об этом моменте с тех пор, как получил от нее сообщение. Когда я впервые увидел ее, я знал, что нам суждено быть вместе, и было приятно видеть, что она, не теряя времени, отправила мне сообщение после того, как я дал ей свой номер.

Я поворачиваю ключ в замке зажигания своей машины, при этом глуша двигатель. Нет смысла оставлять двигатель включенным, пока я жду за углом от ее дома. Это теплый вечер, поэтому мне не нужно, чтобы отопление работало.

Я беспокоюсь о сегодняшнем вечере. Часть меня задается вопросом, стоило ли мне взять с собой что-нибудь поесть вместо обычной замороженной еды. Хотя, в конце концов, она видела, какую еду я покупаю.

На всякий случай я оставил нашу еду в коробках на этот раз, чтобы она могла видеть, что ей достается хорошая еда. Она получает "Капитана". Надеюсь, это произведет на нее впечатление.

Я бросаю взгляд на часы на приборной панели автомобиля и стучу по ним. Они все еще работает? Минутная стрелка немного двигается. Работают.

Перестань быть таким нетерпеливым.

Имейте в виду, мне нравится эта девушка. Я мог прийти пораньше.

Но нет.

Не кажись слишком увлеченным ею. В противном случае это дает ей власть, и важно с самого начала установить, что вы тот, кто всем заправляет. Мне нужно взять на себя ответственность и показать ей, что я мужчина.

Это всего лишь первое свидание.

Я уверен, что она могла бы быть единственной, но нет смысла забегать вперед, иначе есть больше шансов войти, как слон в посудную лавку, и все испортить.

Самоуверенный

Дерзкий.

Непривлекательный.

Неужели я такой? Я зря трачу время? Возможно, я боюсь, забегая вперед с мыслями о любви и совместном будущем с этой девушкой.

Останови это.

Ты ей понравишься.

Она мне понравится.

Может быть, мне стоит заехать на заправочную станцию, дальше по дороге, и купить цветы. Как знак моих чувств к ней? Это романтично? Женщинам это все еще нравится?

Нет.

Это первое свидание.

Цветы на первом свидании – это слишком рано. Нельзя слишком стараться. Цветы должны быть как минимум на втором-третьем свидании. Кроме того, на первом свидании вы никогда не знаете, тратите ли вы свое время впустую, поскольку вы еще не знаете друг друга. Первое свидание может стать огромной тратой вашего времени.

Покупка цветов на первом свидании – зря потраченное время и деньги, если что-то пойдет никак.

Но я хочу, чтобы все прошло хорошо.

Это не обязательно должен быть дорогой букет цветов. Это может быть просто небольшой символический букет цветов. Что-то маленькое, но милое. Почему я такой? Обычно я более спокоен и собран, когда встречаюсь с женщинами. Обычно я лучше контролирую свои мысли. Почему эта девушка другая?

Это девушка? Может быть, я просто устал от одиночества. Может быть, я возлагаю все свои надежды на одну девушку, чтобы, наконец, уйти от своего прошлого.

Нет.

Я ей ничего не приписываю. Что-то в ней есть.

В ней есть что-то, чего я отчаянно хочу.

Мой нервный разум на мгновение отвлек меня от времени, и когда я в следующий раз смотрю, остается всего тринадцать минут. Я не могу больше ждать. Мне нужно увидеть ее. Недолго думая, я возвращаю двигатель к жизни, поворачивая ключ в замке зажигания, где я оставил его ранее, и моя правая нога давит на педаль газа. Если я буду ехать медленно, думаю, я могу потерять еще пару минут, прежде чем доберусь до ее – он должен быть где-то справа, с нечетными номерами... номер одиннадцать. Было бы неплохо, если бы на каждом из домов были номера.

Я еду еще медленнее, продолжая всматриваться в дома, мимо которых проезжаю, пытаясь найти номер на любой из дверей или ворот... ага, номер девять. Ее дом должен быть следующим...

Я подъезжаю к бордюру и снова глушу двигатель.

Еще не время, но мне все равно, я открываю дверцу машины и вылезаю, только откинувшись назад, чтобы взять сумку с покупками со стороны пассажира. С едой в руке я снова встаю и закрываю дверцу машины чуть сильнее, чем это необходимо, так предупреждаю ее, что я собираюсь постучать в дверь, на случай, если она еще не готова.

Я подошел к двери с большей уверенностью, чем обычно подхожу к ним. Я все еще нервничал из-за встречи с ней, но в то же время чувствовал себя более оптимистично, чем когда-либо.

Я и Сюзи - это судьба.

Я даже не услышала, как подъехала машина, только как хлопнула дверь.

Я выглянула из окна гостиной, чтобы увидеть, не он ли это, но не смогла разобрать, кто это. Если это он – то рано. Не то, чтобы это имело значение, я все равно просто ждала, а ужин почти готов.

Мое сердце тяжело бьется, когда я щурюсь, пытаясь разглядеть в темноте лицо незнакомца. Почему он не мог припарковаться под уличным фонарем?

О, дерьмо.

Это он.

Он направляется к моей входной двери!

Я отошла от окна, чтобы не было видно, что я просто стою и жду его. Мое сердце замирает, когда раздается стук в дверь.

О, Боже.

Второй стук эхом разносится по коридору, прежде чем я выхожу из себя и иду к двери на нетвердых ногах. Это глупо. Я уже давно не ходила на свидания, но даже в этом случае я не должнa так нервничать.

Неуверенная рука тянется и дергает ручку двери.

– Привет, – сказала я, стараясь не нервничать, и открыла дверь.

– Извини, я рано, – сказал он.

– Не проблема, заходи.

Он тут же вдохнул воздух. Он посмотрел на меня с любопытством.

– Это что? – спросил он.

– Извини, я должна признаться, – улыбнулась я ему, когда он снял куртку и повесил ее на перила.

Он выглядел мило. Красивая, накрахмаленная белая рубашка с черными брюками. Я не чувствовала себя разодетой.

– Я просто подумала, что, поскольку это мой дом, будет разумнее приготовить что-нибудь для тебя.

– Э-э, ну, конечно... я не против. Ну, твоя еда определенно приятно пахнет, – улыбка расползлась по его лицу.

Он поставил сумку на пол, прислонив ее к стене.

– Я думаю, что все почти готово.

Я повернулась и пошла на кухню, чтобы начать готовить ужин, уверенная, что он последует без приглашения.

– Хочешь выпить? – спросила я.

– Конечно, – сказал я, следуя за ней на кухню.

Я не мог поверить, что она приготовила что-то для меня. Ни одна другая женщина, с которой я встречался, прежде не готовила для меня. Я знал, что эта девушка будет особенной.

– Что хочешь? - спросила она, открывая шкаф, наполненный различными бутылками, – у меня есть вино, или что-то безалкогольное: "Kола", апельсиновый сок, лимонад...?

– Воду, пожалуйста.

Она повернулась и посмотрела на меня. Я не знал, что означал этот взгляд, поэтому просто улыбнулся ей. Она кивнула и взяла из шкафа у колен стакан, прежде чем наполнить его водой из-под крана.

Я немного разочарован тем, что у нее нет воды в бутылках в холодильнике.

Мы можем изменить это.

Когда мы будем жить вместе.

– Вот, – сказала она, передавая мне стакан, немного пролив воду между нашими руками, - упс, извини.

– Ничего страшного. Спасибо.

Я сделал глоток из стакана и попытался скрыть свое отвращение. Определенно это не хорошая бутилированная вода, хранящаяся в холодильнике. Может быть, мы даже изменим это к тому времени, когда доберемся до нашего второго свидания.

– Не возражаешь, если я выпью немного вина?

Она не дождалась ответа. Она уже прихлебывала из бокала, который уже стоял сбоку от плиты. Я не против. Она кажется достаточно довольной, так что меня это устраивает.

– Хочешь пройти в гостиную, пока я готовлю?

– Я ничем не могу помочь?

Мне особо не хотелось ждать в другой комнате одному. Предпочел бы помочь ей – посмеяться, может быть, в процессе.

– Нет, все в порядке, но спасибо.

– Хорошо, – сказал я. – Сюда?

Я указал на дверь, и она кивнула.

– Чувствуй себя, как дома, - сказала она.

Я кивнул и прошел в гостиную. Небольшая комната, скромно оформленная с минимумом мебели.

Хорошо.

Когда мы дойдем до этого этапа, не так много вещей придется перевозить.

Меня отвлекает гудение из угла комнаты, и я выглядываю, чтобы посмотреть, что это было – ее мобильный телефон. Сообщение. Интересно, кто это? Надеюсь, она выключит его, когда придет: оставить его включенным, вероятно, было бы ошибкой с ее стороны. Имей в виду, она могла оставить его включенным на случай, если у меня возникнут проблемы с поиском ее дома – не то чтобы у меня были проблемы: не с моей системой спутниковой навигации в машине.

В углу комнаты небольшой обеденный стол. Он немного не сочетается с остальной мебелью, но выглядит достаточно мило. Я улыбаюсь. Она даже удосужилась поставить свечи.

Они не зажжены.

Наверное, просто еще не дошли руки.

Дверь на кухню распахивается, и входит Сьюзи, обеими руками сжимая наши тарелки с ужином. Сначала она ставит мою тарелку, а потом свою.

– Ну вот...

– Выглядит великолепно, – признал я.

Это выглядело великолепно. Очевидно, она постаралась: курица, различные овощи, йоркширские пудинги, немного красиво запекшейся картошки...

– Ну, надеюсь, на вкус это будет так же хорошо, как и на вид.

Она села, а я сел напротив нее. Сьюзи взяла нож и вилку, лежавшие по обеим сторонам салфетки. Мое сердце немного упало. Свечи остались незажженными. Может быть, они были там всегда – просто украшение для стола.

Когда я буду подавать ужин, я прослежу, чтобы они были зажжены.

Еще одно жужжание раздается из угла комнаты, пугая нас обоих.

Снова ее мобильный телефон.

Она встала и подошла к своему мобильному телефону.

– Наверное, это просто мой друг проверяет, все ли со мной в порядке.

Понятно. Она же меня совсем не знает. Было бы логично, если бы кто-то мог проверить ее – на случай, если я какой-то маньяк. Я смотрел, как Сьюзи посмотрела на свое сообщение и нахмурилась.

– Что-то не так? – спросил я.

Она закрыла текстовое поле и бросила телефон на диван.

– Нет. Просто оповещение.

Ложь.

Я всегда мог распознать ложь. Я не уверен, была ли моя способность даром или проклятием. Иногда я соглашаюсь со старой поговоркой: "Меньше знаешь – крепче спишь".

Она вернулась и села напротив меня.

– Как тебе? – спросила она, кивнув в сторону моего ужина.

Я насадил еще один кусочек картофеля на вилку.

– Очень вкусно, спасибо.

Не ложь.

Еда была вкусной.

Я не могу лежать в своей удобной постели, не думая об этом вечере. Я наслаждался собой. Мне нравилось ее общество, и я чувствовал настоящую связь между нами, но меня просто не могли ни раздражать постоянные сообщения. Мне кажется, что она мне чего-то недоговаривает. Скрывает свой маленький грязный секрет, который, по ее мнению, может обидеть или расстроить меня.

Я не тупой.

Это был не ее друг.

Ну, или подруга.

Я мог сказать по ее языку тела и тому факту, что она не отвечала. Если бы ее подруга действительно проверяла ее – наверняка она отправила бы текст "все в порядке" вместо того, чтобы игнорировать сообщения. Если бы я сидел дома и писал своей подруге, чтобы узнать, все ли с ней в порядке, а она не отвечала, я бы не стал ждать. Я бы взял пальто и сразу же отправился проверить, все ли с ней в порядке.

Так кто это был?

Думаю, ей нравилось мое общество. Ее было трудно читать. В одну минуту она смеялась над моими шутками, а потом раздраженно смотрела в свой телефон, и весь язык ее тела менялся. Было похоже на постоянную борьбу за то, чтобы ее мысли были сосредоточены на мне, а не на телефоне.

Этот проклятый телефон.

Вероятно, мне не о чем было беспокоиться, но ее молчание и отсутствие объяснений заставили меня почувствовать, что я должен быть обеспокоен. Насколько я знаю, это могло быть чем-то, над чем мы могли бы посмеяться. Но нет, теперь я просто чувствую паранойю, что теряю ее, даже не завоевав.

Мне нужно знать, что было в телефоне.

Я должен был украдкой посмотреть.

Почему я этого не сделал?

Я мог бы пресечь это в зародыше и прекратить все эти беспокойства.

Это потенциально ненужное беспокойство.

В конце вечера, когда я уходил, я спросил ее, могу ли я увидеть ее снова, и она не сказала "нет", просто сказала, что она занята на этой неделе, но хотела бы снова пойти куда-нибудь. Я бы предпочел, чтобы мы назначили дату, но, думаю, я не могу все делать по-своему. По крайней мере, я мог бы лежать здесь и думать о том дне, когда снова увижу ее.

Да, она сказала, что хочет снова меня увидеть, но когда?

Она намеренно не сказала мне день, надеясь, что я потеряю интерес и перейду к кому-то другому? Но нет. Я хочу ее. Она нужна мне.

Может, мне стоит просто написать ей, что я думаю о ней и с нетерпением жду нашего следующего свидания – предложить ей пойти на свидание. Я предложил поесть у нее дома – она подумала, что я не стараюсь? Было ли это плохим поступком с моей стороны для кого-то, о ком я забочусь больше, чем о других женщинах, с которыми я встречался?

Кто писал ей весь вечер?

Не знаю, как Сэм узнал, что у меня свидание.

Я могу только рискнуть и предположить, что Джеки, должно быть, сказала ему. Я написала ей, спросила, говорила ли она ему что-нибудь, но она пока не ответила. Неудивительно, она всегда долго не отвечает – если только ей это не выгодно.

Даже так – почему он написал? Прошло много времени с тех пор, как я ничего от него не слышала, и теперь, только потому, что он думает, что у меня есть кто-то еще, он решил, что я ему нужна. Он, наконец, осознал, как плохо он обращался со мной из-за конкуренции?

Десять текстовых сообщений, каждое из которых просило прощения и признавалось в вечной любви ко мне. Каждое из них звучало все более и более отчаянно. Каждое пытается вернуть меня. Я знаю, что должна их удалить, но не могу не перечитать их, лежа в постели.

Этот вечер был неплох, но я уже знаю, что у меня нет настоящей связи с Питером. Он достаточно милый, но не тот, с кем я могла бы жить в будущем.

Я не уверенна.

Я думаю, что он хочет серьезных отношений. Не думаю, что готова к чему-то серьезному. Жизнь слишком коротка, я просто хочу повеселиться.

Нас сложно представить вместе.

Было ли это из-за сообщений Сэма? Были бы мои мысли о Питере другими, если бы не сообщения?

Я знаю, что должна просто удалить их. Я должна сказать Сэму, чтобы он отстал – у него был не один шанс, и каждый раз он все портил. Почему я не могу просто сказать ему раз и навсегда уйти из моей жизни? Я знаю, что должна. Мне все говорят, какой он плохой. В глубине души я знаю, что они правы.

Так почему я не могу просто сказать ему это?

Должна ли я вообще отвечать на сообщения?

Что он имеет в виду это на этот раз? Он изменился?

Моя семья не одобрит, если я решу дать ему еще одну попытку. Они ненавидят его. Они смотрели, как он обращался со мной в прошлый раз. Они видели, как меня ранила его холодность. Даже когда я былa больна, в больнице, он не проявлял ко мне никакого тепла и интереса.

Почему я вообще думаю о том, чтобы увидеть его снова?

Может быть, увидев его в последний раз, я смогу двигаться дальше. Быть может, лицом к лицу я вспомню все плохие времена и убегу из комнаты, желая, чтобы он умер. Может быть.

Я беру телефон с прикроватной тумбочки и выбираю имя Сэма в окне сообщения. Беглый просмотр предыдущих сообщений, и я до сих пор не знаю, что написать на них в ответ.

Не торопись с этим.

Положи телефон.

Дай ему немного понервничать.

Пусть он думает, что у меня хорошее свидание с кем-то новым.

Не показывай ему никаких признаков того, что тебе не все равно.

Мои пальцы не слушаются, когда они печатают "скучаю по тебе тоже" в ответ на его последнее сообщение.

Отправлять?

Нажми.

Отправила.

Идиотка!

Я выключаю телефон – почти слишком напугана для ответа, который, по всей вероятности, последует.

Поспать?

Мой мозг никак не угомонится. Такое ощущение, что у меня миллион мыслей в секунду. Боюсь, сегодня мне не удастся поспать. Я все равно закрываю глаза. Надеюсь, я смогу.

Не могу спать.

Интересно, что она делает. Интересно, она все еще получает сообщения от своего таинственного друга?

Я написал ей десять минут назад, говоря, что прекрасно провел вечер и надеюсь сделать это снова в ближайшее время, но ничего не получил в ответ. Когда нет ответа – это обидно, ведь люди без мобильного телефона никуда не ходят. Десяти минут вполне достаточно, чтобы она прочитала то, что я отправил, и отправить мне радостный ответ. Ответ – это все, о чем я прошу.

Просто что-то, что поможет мне избавиться от беспокойства. Что-то вроде того, что она тоже хорошо провела вечер и тоже с нетерпением ждет встречи со мной снова.

Что-то, что заставит меня чувствовать себя любимым.

– Ну, я не знала, что он собирается начать писать тебе! – сказала Джеки, но не то, чтобы от этого стало лучше.

Она знала, что это за человек, и я чертовски зла! Это не ее дело.

– Просто не обращай внимания, и он снова уйдет. Я просто хотела его разозлить. Не обращай на него внимания, и обещаю, он снова свалит, – продолжила она.

Я посмотрела на нее. Она посмотрела на меня. Повисла неловкая пауза.

– Скажи, что ты не ответила ему!

Еще одна неловкая пауза.

– Почему ты ответила? – продолжила Джеки.

– А почему ты тоже делаешь что-то, не подумав о последствиях? – бросила я ей в лицо.

– Я уже извинилась! Я просто хотела выбесить его. Думала, что он ответит мне, но ничего. Решила, что ему все равно.

– Он писал мне... много. Питер продолжал смотреть на меня и спрашивать, все ли в порядке.

– Ты читала сообщения на свидании?

Я ничего не сказала.

– Ты знаешь, как это некрасиво? – продолжила она.

– Это могло быть важно, и я думала, что ты можешь мне написать! – сказала я.

На самом деле это не ложь. Я ждалa сообщения от Джеки. В конце концов, не каждый день в вашем доме появляется незнакомец.

– Я не хотела прерывать ваше воркование. Думала, что ты напишешь мне, если возникнут какие-то проблемы...

– Типа: извините, мистер серийный убийца, вы не возражаете, если я просто отправлю сообщение своей подруге, прежде чем вы продолжите резать и насиловать меня?

– О, не будь такой королевой драмы! Кстати, чем все закончилось?

– С Питером? Я сказала, что напишу ему.

– Нет, с Сэмом!

– Я просто выключила телефон.

– О, ты еще и свой телефон выключила...

Я бросила на Джеки красноречивый взгляд – взгляд, который кричал: Даже не думай обвинить меня в этом.

Я ничего не слышала от Сэма несколько месяцев, и если бы не ее сообщение, то ничего бы не случилось.

– Может, ты зря волнуешься? Включи телефон.

Я не двигалась.

Я не хотела видеть ответ, который, как я знала, ждал меня.

Мой мозг гудел.

– Если не считать Сэма, как прошло свидание? – решила перевести тему Джеки, почувствовав мое беспокойство.

Это было прекрасное свидание.

И все же никакого ответа от нее.

Ничего.

Я знаю, что она уже прочла бы сообщение. Не может быть, чтобы она этого не видела. Так почему нет ответа? Может быть, я уже все испортил между нами? Нет. Я проявил интерес, когда она рассказала мне о своих увлечениях. Я заставлял ее улыбаться и смеяться вместе со мной.

Если только... она не улыбалась и не смеялась надо мной?

Нет.

Она не такая.

Я знаю, что я ей нравлюсь.

Если нет, то зачем ей утруждать себя приготовлением такой вкусной еды?

Она мне нравится.

Я кладу кисть на защитное покрытие, которое постелил в коридоре, чтобы не запачкать пол, подхожу к перилам, где оставил свой телефон.

Руки не запачкались. Хорошо. Я касаюсь экрана, и он загорается. Хорошо. Заряд есть. Нет. Не хорошо. По крайней мере, это бы все объяснило.

Может быть, что-то случилось после того, как я ушел?

Должен ли я заехать к ней?

Нет.

Если все в порядке – я просто буду выглядеть как сталкер.

Я открываю пустой раздел сообщений в телефоне и проверяю, все ли работает. Работает. Значит, меня игнорируют.

Нужно ли мне искать новый супермаркет для покупок? Не видеться с ней, чтобы избавить себя от дальнейшей боли? Нет – я шучу. Я уверен, что этому есть логическое объяснение. Уверен, что прошлым вечером она была так же довольна, как и я.

Это судьба.

Дело в том, что я знаю, что эти отношения правильные. Я знаю, что так и должно быть. Я знаю, что из нас получится идеальная пара. Я в этом уверен. Я не понимаю, почему она не думает так же – она ​​не может думать так же... если бы она это чувствовала, она бы уже прислала мне смс. Она бы вышла на связь. Я должен пойти в супермаркет.

Конечно – супермаркет.

Может она работает.

Она работает и не может отправить сообщение. Ей не разрешается носить с собой телефон в течение рабочего дня.

Но она могла отправить мне смс прошлым вечером.

Если только ее батарея не сдохла. Она зарядила телефон, но не включала его до сегодняшнего утра.

Она могла бы получить сообщение этим утром.

Если только она не опоздала.

Она, наверное, проспала.

Да.

Вот и все. Она проспала. Она прочитала мое сообщение, когда проснулась, и, наверное, улыбнулась. Теперь я могу представить ее улыбку. Милая улыбка. Она хотела бы ответить, но, очевидно, не могла из-за нехватки времени.

Это должно быть так.

Вероятно, она напишет в конце смены.

Я не могу не рассмеяться – она, наверное, сейчас сидит у кассы, переживая из-за того, что не ответила на мое сообщение. Она, наверное, беспокоится, что я сижу здесь и злюсь на нее, потому что она не может ответить на мое сообщение. Она, наверное, отчаянно хочет отправить мне сообщение...

Как глупо.

Я бы не стал на нее злится. Она слишком идеальна.

Я кладу телефон обратно и улыбаюсь.

Она любит меня.

Я знаю это.

Мой телефон вибрирует. Мое сердце замирает, когда я снова беру телефон в руки. Я надеюсь, что это она.

Я улыбаюсь.

Это она.

Спокойной ночи. Спасибо.

Я надеялся на большее, но ничего страшного. Она же не пишет, что не хочет меня видеть снова. Я усомнился в ней на минуту. Какой же я дурак.

Я снова положил телефон.

Я оставлю его здесь и отвечу позже...

– Ты собираешься снова с ним встретиться? – спросила Джеки.

Она имела в виду Питера. Она перестала говорить о Сэме, и я тоже. Мы просто ходили по кругу – она спрашивала, почему я не могу уйти от него, и я злился на нее за то, что она вообще связалась с ним. Когда я включила телефон – было два сообщения: от Питера и Сэма.

Пока Джеки смотрела на меня, думая, что я отвечаю Питеру, я на самом деле отправляла Сэму сообщение – соглашаясь встретиться с ним. Последняя встреча.

– Ну что? – продолжила она, пока я читала сообщение, в котором говорилось, что мы встретимся сегодня вечером, после моей смены.

Я положила телефон на стол экраном вниз, чтобы, если придут еще какие-нибудь сообщения, их никто не мог прочитать.

– Не знаю...

– Он не был милым?

– Он был... нормальным.

Он не был Сэмом.

У нас общая история, и ее трудно игнорировать. А если он изменился? Может, я снова хочу попробовать? Посмотрим.

– Сходи с ним на свидание еще разок, – сказала она.

Она видела, как я ответилa Сэму? Знала ли она, что я планирую увидеть его снова?

– Что, прости?

– Повидайся с Питером еще раз – может быть, одного вечера было недостаточно. Может быть, он нервничал. На втором свидании он может выйти из своей скорлупы...

Возможно, мои первые впечатления о Питере были неверными, хотя интуиция обычно меня не подводила. Может, он просто стеснялся. Может быть, в следующий раз, когда мы увидимся, он будет другим – больше похожим на человека, которого я встретила на кассе. Прошлым вечером его как будто что-то беспокоило. Он просто не казался таким очаровательным в первый раз, когда зашел в магазин. Но, с другой стороны, возможно, известие от Сэма просто смутило меня, и я подсознательно не уделяла Питеру всего того внимания, которого он заслуживал.

Я увижу Сэма позже. Увидеть Сэма в последний раз и выкинуть его из моей системы раз и навсегда, а затем подумать о Питере.

– Я отправила ему сообщение, что хорошо провела вечер, – сказал я Джеки, которая смотрела на меня, ожидая ответа.

– Ну вот, увидишь его снова. Я не говорю, что ты должна выйти за него замуж, но не отказывайся от него только потому, что ты весь вечер отвлекалась на свой телефон. Просто на этот раз выключи телефон, когда ты с ним! Дай бедолаге шанс!

Я улыбалась Джеки, как будто соглашалась со всем, что она говорила, – и все же, все время, пока я ее слушала, думала, какая она лицемерка. Эта женщина, которая оставляет свой мобильный телефон включенным, чтобы иметь возможность слиться с неудачного свидания. Она просила меня звонить ей, чтобы иметь возможность уйти с провального свидания на другое, более перспективное.

Я не знаю, как у нее это получается.

Я не навязчивый.

Мне нужно зайти в супермаркет. У меня кончилось... молоко.

У меня закончилось молоко.

Мне нужно молоко.

Да.

Молоко.

Я ничего не могу поделать, если она работает в моем супермаркете. Это просто совпадение. Если я окажусь у ее кассы – это не потому, что я слежу за ней, а потому, что это касса с самой короткой очередью.

Да.

Определенно совпадение.

Я не навязчивый.

Несмотря на это, я не могу выйти из машины. Я умираю от желания зайти. Я умираю от желания увидеть ее... и купить молоко. Я здесь за молоком. Просто молоко. Все остальное – просто совпадение.

Я глушу двигатель машины и вытаскиваю ключ из замка зажигания. Я должен просто пойти домой, но мне нужно увидеть ее. Чем больше я думаю о ее сообщении, тем больше оно меня раздражает – никаких смайликов. Явное отсутствие эмоций и чувств. Почему?

Когда я ей пишу, я их использую.

Интересно, присылала ли она их, тому, с кем переписывалась весь вечер? Почему она просто не могла просто оставить свой телефон выключенным!

Я смотрю, как другие покупатели входят и выходят из магазина.

Это может быть любой из них... таинственный отправитель сообщений. Прокрадывается, чтобы увидеть ее, пока она работает, надеясь смешаться с другими покупателями, чтобы остаться незамеченным. Незамеченным... мной.

Я зайду.

Я открываю дверь и вылезаю из машины, захлопывая дверь перед тем, как запереть ее на ключ. Мне даже не нужно с ней разговаривать. Ей даже не обязательно знать, что я здесь. Черт, она, наверное, даже не работает. Нет гарантии, что она работает в эту смену. Никакой гарантии вообще.

Я начинаю идти к двери супермаркета и внезапно останавливаюсь, когда вижу, что она уходит. Я прячусь за своей машиной. Не хочу, чтобы она меня видела. Я не хочу показаться навязчивым или отчаянным.

Она меня вообще видела?

Я выглядываю из-за капота. Она не оглядывается. Она просто остановилась у дверей – что она делает? Смотрит из стороны в сторону – не ждет ли кого-то? Текстовый вредитель. Я знал, что вчера что-то случилось.

Я, черт возьми, знал это.

Мне нужно просто сесть в машину и уехать. Уехать и больше никогда ее не видеть. Неверная шлюха.

Прекрати.

Это может быть совершенно невинно.

Прошлой ночью сообщения могли быть невинными.

Еще один взгляд.

Она с кем-то разговаривает. Кто? Человек. Темноволосый, стройный.

Тощий.

Плохой цвет лица.

Темные, сальные волосы.

Должно быть, он незнакомец, который спрашивает дорогу или что-то в этом роде. Ей не будет интересен такой человек. Он выглядит грязным; как будто он не мылся целую вечность. Определенно он потерялся и спрашивает дорогу. Он скоро уйдет.

Я смотрю еще немного, из безопасности позади моей машины.

Он не уходит.

Она наклонилась вперед и поцеловала его в щеку.

Что это было?

Отвернись. Тебе не надо это видеть.

Нет.

Они сейчас смеются.

Этот коротышка протягивает к ней руку и улыбается. Она улыбается в ответ – кто он? Я чувствую укол в грудь, когда она берет его за руку, и он ведет ее через автостоянку к тому, что, должно быть, является его машиной - дрянным маленьким "Форд Эскорт".

Прошлым вечером она ​​просто играла со мной?

Она играла с моими чувствами?

Пизда.

Этот коротышка – джентльмен. Он держит перед ней пассажирскую дверь, и она, улыбаясь, собирается сесть внутрь. Какого черта? Он захлопнул дверь, прежде чем она успела залезть внутрь. Возможно, я зря беспокоюсь – он смеется над ней, и она выглядит далеко не впечатленной.

Почему он качает головой? Он берет ее за запястье, тянется к другой стороне машины и открывает дверь, жестом приглашая ее сесть. Теперь она качает головой. Интересно, что они говорят.

Сейчас он прислоняется к машине. Что он делает? Она так же растеряна, как и я.

Это что?

Знак "за рулем ученик"?

Она смеется, но все еще качает головой. Я бы предпочел, чтобы она продолжала качать головой и перестала смеяться. Мне больше нравится, когда она злится на него. Вернись к сердитому виду, дорогая.

Он подходит к передней части машины с L-образными номерами и прикрепляет один к капоту. Должно быть магнитные. Я не видел, чтобы он отрывал наклейки.

Не то, чтобы мне не все равно.

Теперь он делает то же самое с задним бампером. Теперь я оглядываюсь на переднюю часть машины, и она улыбается самой яркой улыбкой, которую я когда-либо видел. Еще одно пронзающее чувство пронзает мою грудь, когда она указывает на водительское сиденье – должно быть, просит разрешения сесть за руль, потому что он сейчас кивает ей.

Не делай этого, Сьюзи. Не ходи с ним. Хватит уже. Вернись в супермаркет... поработай сверхурочно. Сделай что-нибудь. Все, кроме...

Она забралась в машину, и он закрыл за ней дверь. Он подбегает к пассажирскому сиденью и забирается внутрь. Дверь закрывается и перед машиной, и перед моими отношениями.

Все закончилось.

Я забираюсь в свою машину, не в силах оторвать глаз от Сьюзи и коротышки. Это он всю ночь ей написывал? Кто он? Может, он старый друг. Не то чтобы это был настоящий поцелуй. Друзья так целуются. Я видел это...

Он целует ее сейчас. Как не целует друг.

Еще один удар внутри моей груди.

Друзья так не целуются.

"Форд Эскорт" медленно отъезжает от парковочного места и тут же глохнет. Я не могу не хихикать сквозь слезы гнева.

Это не конец.

Очевидно, я лучше, чем он. Кем бы он ни был, он не заберет ее у меня. Сьюзи и я должны были быть вместе.

Я запускаю свой собственный двигатель и начинаю следовать за Сьюзи, которая, наконец, умудряется отъехать, не заглохнув, и направляется к выезду с автостоянки. Интересно, может, мне просто врезаться в них, чтобы заставить их остановиться? Она бы вылезла, увидела меня и запаниковала, конечно. Я бы, конечно, притворялся хладнокровным, извинялся бы за то, что ударил их, и предлагал возместить ущерб – я бы даже не злился из-за того, что видел ее с другим мужчиной. Просто передай данные, забирайся обратно в мою машину и уезжай. Она бы сделала то же самое, но она не смогла бы перестать задаваться вопросом, что происходит у меня в голове. Она тогда начнет хотеть меня больше, потому что будет беспокоиться, что я не хочу ее.

Сначала приманить, а потом отвергнуть. Проверенный метод.

Вы когда-нибудь пытались бросить девушку, которая вам не нравится, только для того, чтобы она стала еще более прилипчивой? Они постоянно переписываются и прибегают к непрерывным звонкам, когда вы отказываетесь отвечать на их жалкие сообщения.

Моя нога давит на педаль газа, и я медленно начинаю набирать скорость.

Жду.

Останавливаюсь.

Замедляюсь.

Моя нога переключается на тормоз, и моя машина немного замедляется.

Сейчас мы едем по главной дороге, и я не могу не задаться вопросом, что у нее в голове...

Кто этот мудак позади меня, и почему он подъезжает так близко к моему бамперу? Он что ли не видит знака или просто предпочитает его игнорировать?

– Не обращай на него внимания, – сказал Сэм, почувствовав мое беспокойство по поводу следующего за нами водителя, – просто сконцентрируйся на том, что впереди - переключи передачу...

Я переключаю передачу, и "концентрируюсь на том, что передо мной".

Хотела бы я знать, что было передо мной. Я скучала по тому Сэму, который забрал меня с работы – веселому. Сэму, которого я когда-то любила... Нет, это Сэм, которого я люблю. Я люблю его. Веселье, смех, его дурацкая ухмылка – все, что я люблю в нем. Встретиться с ним снова было хорошо.

– Поверни сюда, – сказал он, – я должен тебе кое-что показать.

Я тянусь к индикатору и щелкаю рычагом, включая индикатор, как указано.

– Начинай тормозить, – сказал он.

Я плавно нажимаю на педаль.

– Ладно, тормози сильнее, – продолжил он.

Была ли в его голосе паника? Я сильнее нажимаю на педаль, и мы более или менее останавливаемся. Машина позади меня, должно быть, сейчас в нескольких дюймах от моего бампера. Интересно, что происходит в голове этого идиота.

Блядь, это было близко.

Она находится в доме уже больше часа. Я даже не знаю, зачем им вообще надо было ехать сюда на машине – это всего лишь за углом супермаркета, где она работает. Они могли бы легко пройтись пешком.

Ее тайный любовник, интересно, он вообще знает, что такое углеродный след?

Возможно, нет.

Вероятно, у него на уме другие мысли: например, как украсть чужую девушку.

Не то чтобы она была моей девушкой.

Но она могла быть.

Я должен просто уйти. Ни одна женщина этого не стоит.

Иди домой.

Соберись с мыслями, иди и найди кого-нибудь другого. Я пожимаю плечами и беру ключ, который все еще находится в замке зажигания. Нахуй ее.

Я не поворачиваю ключ.

Почему я должен уходить? Почему я должен позволять ей обращаться со мной как с дураком? Кем она себя возомнила? Ей повезло, что я не монстр, иначе у меня не было бы выбора, кроме как ударить ее, чтобы показать, что не позволишь с собой такого обращения.

А вот парень...

Улыбка расползается по моему лицу, и я поворачиваю ключ от машины. Двигатель оживает. Мне не нужно видеть, как она выходит из дома. Я знаю, что нужно сделать, и сейчас не время.

Это также подтверждает мою теорию о том, что вмешательство извне разрушает "потенциально совершенное". Я просто не могу поверить, что они разрушают наши шансы еще до того, как мы стали настоящей парой! Тем не менее, еще не поздно это исправить. Я исправлю это.

Скоро.

– Я скучал по тебе, детка.

Я не могу отделаться от ощущения, что совершила ошибку, наблюдая за ним с относительно удобной кровати. Он стоит в дверях ванной комнаты и довольно неромантично вытирается влажной салфеткой.

– Салфетку? – говорит он, протягивая влажную салфетку в моем направлении.

Я чувствую, как его сперма вытекает из меня. Влажная салфетка кажется бессмысленной. Я чувствую, что напортачила. Именно это и произошло в прошлый раз. Он услышал, что я была с кем-то другим, связался со мной, пообещал мне, что он изменился, очаровал, а затем снова разочаровал меня, доказав, что ничего не изменилось. Почему я оказался здесь?

Он вбежал обратно в комнату и прыгнул, голый, обратно на кровать, рядом со мной. Моя и его одежда валялась на грязном полу.

– На этот раз все будет по-другому, детка. Знаешь, как говорят, бог любит троицу.

Он улыбается.

– О, как я скучал по ней! – сказал он, наклонившись и положив руку мне между ног.

Я вздрогнула. Он уже становится мудаком, которого я изначально бросила. Веселый, милый мужчина превращается в невежественную шовинистическую свинью. Почему я всегда попадаюсь на эту удочку?

– Подожди пару минут, и я буду снова готов, - сказал он, откидываясь на подушку и закрывая глаза.

Уходи оттуда, Сьюзи. Одевайся и уходи оттуда. Но я не двигаюсь. Я просто лежала и смотрела на него с холодной влагой подо мной. Почему мне так трудно его игнорировать? Я никогда не должна была позволять ему возвращаться в свою жизнь после того, как ушла от него. Он, должно быть, думает, что я доступная.

Я доступная.

Чертова шлюха.

Я ненавижу себя.

Я сажусь на кровать.

– Куда ты идешь? – спросил он.

Смотрю на него – он даже глаз не открыл.

– Мне надо идти.

– Идти? Нет. Ляг. Я же сказал – дай мне пару минут, и я буду готов. Посмотрим, смогу ли я довести тебя до оргазма! – смеется он.

Серьезно – что я наделала?

– Мне надо идти.

Я слезаю с кровати и начинаю ходить по спальне, подбирая свою одежду.

– Что случилось, детка, почему ты бесишься с ничего?

Я надеваю свои трусики. Почему я так норовлю с ними расстаться, когда вижу его?

Я действительно ненавижу себя.

– Это была ошибка, – честно говорю я ему.

– О чем, черт возьми, ты говоришь? Тебе было хорошо, не так ли?

– Прости, – говорю я, пытаясь успокоить его.

Его вспыльчивость была еще одной причиной, по которой я ушла от него изначально. Мне не нужно видеть это снова. Или чувствовать.

– Что ж, – сказал он, – делай, что хочешь. Думаешь, твой новый парень обрадуется, что ты со мной трахалась?

– Что?

– Думаешь, он разозлится?

– О чем ты говоришь?

– Твой новый парень – как думаешь, он простит тебя, когда узнает?

Я натягиваю штаны, ускоряюсь, чтобы побыстрее выйти из дома.

– У меня нет парня.

– И не будет, когда узнает о нас! – смеется он.

– Делай, что хочешь, Сэм, мне все равно. У меня было одно свидание с Питером...

– О, Питер, красивое имя...

Я игнорирую его слова.

– У меня было одно свидание с Питером, и я уже решила, прежде чем снова увидеть тебя, что он не для меня. Так что делай, что хочешь...

– Ну, ты симпатичная, так что я думаю, он будет очень расстроен, что ты больше не хочешь его видеть. Я расскажу ему о нас, чтобы помочь ему забыть тебя. Окажу услугу, ведь он мог бы оказаться с настоящей шлюхой!

– Да пошел ты!

Я сама удивился. Раньше я бы никогда не посмела так с ним говорить.

– Я сказал же, детка, дай мне еще несколько минут, и мы сможем...

И вот он – парень, от которого я ушла.

Я выбегаю из комнаты, не оглядываясь, и спускаюсь по лестнице к входной двери. Хочу плакать, но не могу. Еще нет. Я так разочарована в себе – я ненавижу то, что сделала, но я не хочу доставлять ему удовольствие видеть меня расстроенной. Я снова попалась на его уловки.

Открываю входную дверь и выхожу. Оставь сегодняшний день позади. Хотела бы я возложить вину за это на Джеки, но я должна винить только себя.

Захлопываю за собой входную дверь с такой силой, что слышу, как трясутся окна.

Нахуй его. Мне все равно, пусть хоть сдохнет.

Сейчас темно, но это совпадение.

Я не планировал возвращаться сюда, когда стемнеет. Я провел последние пару часов, планируя, что ему сказать. Последние пару часов я говорил ему – кем бы он ни был – отступить, потому что она сейчас со мной. Я не мог просто прийти сюда неподготовленным. Это приведет к волнению и большему шансу быть осмеянным.

Я здесь не для того, чтобы надо мной смеялись.

Я знаю, что должен просто уйти от Сьюзи, но в ней есть что-то, что я не могу отпустить.

Я хочу ее.

Она нужна мне.

И кто бы ни был этот парень... он не будет стоять у меня на пути.

Я постучу в его дверь, скажу, что должен сказать, и все. Одним внешним вмешательством меньше, чтобы разрушить то, что я потенциально мог иметь со Сьюзи. На одно вмешательство извне меньше, чтобы разлучить нас еще до того, как мы будем вместе...

Но я знаю, что это еще не все.

Мне нужно, чтобы она осталась наедине со мной как можно раньше. Я больше не могу допустить, чтобы что-то нам мешало. Чем скорее будем только она и я – тем лучше.

Я перехожу дорогу и направляюсь к дому. Я надеюсь, что он дома один, иначе это может быть неловко.

Я знаю, что ее там нет – моей Сьюзи – я забежал к ней домой и увидел ее в окне. Она в целости и сохранности дома. Однако не могу гарантировать, что у него нет других друзей в гостях.

Буду надеяться.

Я даже не колеблюсь, когда дохожу до входной двери - просто звоню в дверь, а затем засовываю руку в карман.

Оглядываюсь назад, чтобы увидеть, не наблюдает ли кто-нибудь за мной.

Никого.

Хорошо.

Мне не нужны зрители для шоу, которое я хочу устроить.

Я не слышу шаги в доме, так что стукнул по двери сильнее, прежде чем сунуть руку обратно в карман.

Шаги.

Он идет.

Я мысленно прокручиваю то, что должен сказать, просто чтобы убедиться, что я правильно все запомнил.

Дверь открывается, и он стоит там – загадочный поклонник Сьюзи.

– Чего? – говорит он.

Я ненавижу его.

– Иди нахуй... – шепчу я.

– Чего?

Прежде чем он успевает сказать что-то еще, я быстрым движением толкаю его обратно в дом свободной рукой, шагая вместе с ним, и вытаскиваю из кармана нож. Он не успевает ответить, как я вонзаю ему нож прямо ему в сердце.

Шокированное выражение его лица бесценно – настоящий момент, достойный быть запечатленным на фотографии. Я не могу не улыбнуться, когда он падает на колени; из его рта вырывается забавный булькающий звук. Когда я вытаскиваю нож из его окровавленной груди, пинаю ногой дверь, закрывая ее.

Мне не нужны никакие свидетели.

Он стоит на коленях, его голова находится на идеальной высоте для того, что я собираюсь сделать, и я втыкаю нож ему в глазницу. Его тело странно дергается, и еще один звук, которого я никогда раньше не слышал, исходит из его рта.

Вот и все.

Игра закончена.

Она моя.

Я встаю во весь рост и смотрю наверх – там нет потрясенных зрителей.

Хорошо.

Не знаю, как бы я это объяснил.

Быстрый взгляд налево, в его гостиную – там тоже никого.

Взгляд вниз по коридору – в сторону кухни – и там тоже нет шокированных зрителей. Похоже, я пришел вовремя.

Хорошо.

Что делать.

Перво-наперво: шторы.

Я иду в гостиную и задергиваю шторы, чтобы никто не мог заглянуть и увидеть то, чего не должен. Я быстро прохожу на кухню и задергиваю жалюзи на окнах – опять же, чтобы никто не мог заглянуть внутрь.

С левой стороны кухни есть еще одна дверь – быстрый взгляд показывает, что это путь в гараж. Благо он пустой. Я могу сделать то, что нужно, а затем загнать машину в гараж, чтобы загрузить ее.

Не нужно выходить на подъездную дорожку с сумками, как бы его ни звали.

Интересно, как его зовут.

Звали.

Интересно, как его звали.

Нет, не знаю.

Нахуй его.

Он предвидел это.

Я останавливаюсь.

Я не думал так далеко вперед.

Несколькими мгновениями ранее счастливая мысль о том, что мне не придется выносить его кусочки на подъездную дорожку в пакетах, указала на две вещи, о которых я раньше не думал...

1) Я не смогу его порезать его же кухонным ножом

2) Я не захватил с собой мусорные мешки.

Я никогда не видел такого неряшливого расположения инструментов, как в этом гараже.

До моих недавних домашних приготовлений я никогда не был сторонником ремонтов, но даже в этом случае я всегда следил за тем, чтобы у меня был полный гараж инструментов на случай, если что-то нужно будет починить.

Я имею в виду, это просто странно, есть места для подвешивания различных инструментов – даже изображения того, что должно висеть на крючках... просто... инструментов не хватает. Может, по профессии он строитель и оставил их где-то на стройплощадке? Скорее всего, когда он покупал или арендовал дом, он просто выставил то, что имел.

Тем не менее, я не мог этого сделать. Мне нужно было бы заполнить все доступные места, идеально сопоставив их с изображениями. Что за неорганизованным идиотом был этот парень?

Я подхожу к задней стене и, к счастью, нахожу то, что ищу: пилу. Она ржавая и выглядит не такой острой, как должна быть, но я уверен, если я приложу некоторые усилия, у меня все получится. В конце концов, насколько сложно разрезать кость?

Я никогда не думал, что поймаю себя на размышлениях об этом.

Это был странный вечер...

Я берусь за пилу, оставляя еще одно пустое место на стене. Мне нужны пакеты... Интересно, где такие люди хранят свои пакеты?

На кухне?

Там я храню свои.

Если быть точным, возле мусорного ведра с откидной крышкой, чтобы они всегда были в пределах досягаемости, когда нужно опорожнить мусорное ведро. Хотя, конечно, так делаю не только я. Конечно, это просто здравый смысл, и все делают то же самое.

Но я помню, кто здесь живет.

"Здравый смысл" может быть большим вопросом.

Несмотря на внезапные сомнения, я выхожу из его маленького гаража и возвращаюсь на кухню. Явной мусорной корзины не видно, поэтому я иду к раковине – предполагая, что одна из тех маленьких заранее установленных корзин прячется в шкафу под ней.

Открываю нижний шкаф. Бинго! Там мусорное ведро.

Тем не менее, там нет мусорного мешка, который мне нужен.

Блин.

Интересно, сколько мусорных мешков потребуется, чтобы избавиться от человеческого тела? И им все равно нельзя доверять. Их слишком легко порвать. Последнее, что мне нужно, это гоняться за его уродливой головой, пока она катится от меня по оживленной главной улице. Плохая идея. Может быть, мне стоит сходить в супермаркет и закупиться пакетами нa всю жизнь? Они стоят всего десять пенсов, и до сих пор они никогда не рвались у меня, даже когда я забивал их под завязку консервами разного размера.

Нет.

Глупая идея.

Кто-нибудь может прийти и найти его.

Почему в жизни все так сложно?

Забудь о сумке, ненадолго, я не могу позволить себе выбежать

Забудь про пакеты, я не могу позволить себе терять время. Если взойдет солнце, у меня уже не будет преимущества ночи. Надо сначала утрамбовать его, а потом подумать о мешках. В конце концов, в этом доме должно быть что-то, что я могу использовать, чтобы избавить от него.

Я снова закрываю шкаф и поворачиваюсь к телу, ожидающему меня в коридоре. С пилой в руке я подхожу к нему – не совсем уверен, как лучше всего справиться с этим.

Я должен был сперва погуглить это.

Гугл все знает.

Я сижу на нижней ступеньке лестницы и смотрю на труп.

Шесть кусков должны быть достаточно маленькими. Начни с головы – она ​​меня пугает. Куда бы я ни пошел, глаза словно следуют за мной. Обязательно начну с головы. Потом руки, потом ноги. Мне интересно, стоит ли отделить ноги и руки. Это сверх меры? Так уж необходимо?

Черт возьми – не нужно слишком усложнять вещи. Особенно, когда время против меня. Шесть кусков будет нормально.

Я сажусь на колени рядом с его головой.

Он все еще смотрит на меня.

Поехали.

Я беру пилу левой рукой и прижимаю ее к его шее. Я правой рукой беру в пригоршню его сальные волосы, чтобы его голова не качалась из стороны в сторону, когда я начинаю пилить.

Серьезно, он вообще знал, что такое шампунь?

Мне придется потом помыть руки.

Я сильнее нажимаю на пилу, так что зубцы впиваются ему в шею.

Кровь.

Там уже лужа крови из того места, где я ударил его ножом. Мне нужно на что-нибудь его положить, что-нибудь, чтобы впитать кровь. Например, коврик для ванной.

Я должен был убить его возле своего дома – было бы намного проще потом все исправить, и у меня были бы нужные инструменты для работы! Я бросаю пилу и быстро бегу вверх по лестнице, чтобы посмотреть, что я могу найти.

Первая комната – его спальня. Маленькая и грязная. Она странно пахнет.

Чем же?

Вряд ли он мне ответит.

Вторая дверь ведет в сушилку – пусто. Неудивительно. Вероятно, он никогда в жизни не стирал одежду. Вероятно, его мать стирала за него.

Если это так, по крайней мере, это означает, что здесь есть пакеты.

Я найду их позже.

Третья комната – ванная комната.

В комплекте с большой белой ванной.

Было бы гораздо лучше, если бы я убил его наверху, не пришлось бы тащить его жалкую задницу вверх по лестнице. Чем раньше я начну, тем раньше я буду снова в безопасности своего собственного дома – снова готовлю его для Сьюзи и меня. Идеальное маленькое гнездышко для нас двоих, чтобы жить долго и счастливо.

Я качаю головой.

Я забегаю вперед.

Перво-наперво: у меня есть кое-какая уборка...

Серьезная уборка!

Тем не менее – неплохо для первого раза. Я собой доволен.

Обычно он уже звонит. Обычно уже через пару часов, присылал сообщение, которое я игнорировала, после чего начинались телефонные звонки и продолжались до тех пор, пока я ему не отвечу.

Он всегда был настойчив.

Но не сейчас. Ничего! И отлично.

Я не хочу от него сообщения. Я не хочу о нем ничего слышать – никаких смс, никаких телефонных звонков и уж тем более никаких визитов.

Домашних визитов...

Он же не будет? Он же просто не придет, не так ли? Разозлился ли он на то, как я с ним разговаривала? Я не должна былa злиться на него. Я должна была просто одеться и уйти – может быть, даже солгать ему и согласиться увидеть его снова, если бы он спросил. Что угодно. Я вздохнула. Почему я решилa, что он изменился? Почему я всегда верю, что он способен измениться! В первый раз, когда он ушел, моя мама сказала мне, что волк каждый год линяет, да все сер бывает. Я хочу, чтобы моя мама была здесь сейчас рядом со мной. Она всегда говорит правильные вещи. Слишком поздно ей звонить.

Почему я разочарованна тем, что он не прислал мне смс? Я не хочу ничего о нем слышать, и все же его молчание оглушает. Я переворачиваюсь на бок и смотрю на свой мобильный телефон, который стоит на прикроватной тумбочке с подключенным зарядным устройством, и, как только я это делаю, экран загорается, пришло сообщение.

Улыбка прокрадывается на мое лицо.

Улыбка?

Почему?

Я не хочу ничего слышать о нем. Почему я улыбаюсь?

Интересно, что там?

Не вставая, я осторожно тянусь к телефону, чтобы не отсоединить его. Эти смартфоны хороши, но они никогда не держат заряд долго. Если я оставлю его включенным на всю ночь, вряд ли он протянет целый день.

Я нажимаю на экран сообщений; мое сердце сильно бьется, не зная, увижу ли я приятное сообщение или злобное. Дело в том, что с Сэмом все непредсказуемо.

Питер?!

Тогда ладно.

Думаю о тебе :-*

Не знаю, как мне на это реагировать.

Я не думала о Питере с тех пор, как снова услышала про Сэма. Это знак, что Питер мне не подходит. Если бы он был тем – я бы думала о нем все время.

Он хороший парень, но не для меня.

Однако я не могу игнорировать его. Он покупатель. Будет неловко, когда он придет ко мне на работу. Я разыграю карту друга.

Надеюсь, у тебя все хорошо. Мне понравилось, как мы вчера провели время вместе, но, я думаю, что нам лучше остаться друзьями. Пока!

Такой текст обычно является поцелуем смерти для мужчины.

Эта выходка Сэма только что доказала мне, что я еще не готова к отношениям. Я думала, что была... я думала, что пора двигаться дальше, но... нет. Пока никаких отношений.

Я устал.

Если я когда-нибудь сделаю это снова, я использую более острую пилу. Желательно бензопилу. Хотя, возможно, слишком громко для такого рода задач. Может быть, соседи пожалуются.

Я бросил взгляд назад, в ванну, полную конечностей и вечно уставившейся на меня головы, как раз в тот момент, когда мой мобильный телефон завибрировал на краю раковины.

Сьюзи.

Я думал о ней на протяжении всего этого испытания.

Технически, это ее вина, что мне пришлось кого-то убить.

Нет.

Нет, это несправедливо.

Это не ее вина.

Это его.

Вечно смотрящей головы.

Это его вина.

Он явно удерживает ее. Из моих уст вырывается тихий смешок. Он удерживал ее. Он, конечно, больше не будет. Я снова смеюсь и переключаю свое внимание с не такой уж самодовольной головы на сообщение, которое пришло на мой мобильный телефон – друзья?!

Я спас ее от этого еблана, и она хочет лишь дружбы?

Нет.

Это не для меня.

Она явно сбита с толку, но путаница прояснится, как только мы останемся одни. Никаких посторонних. Только я и Сьюзи.

Она хочет дружбы? Отлично. А пока я подыграю...

Я буду лучшим другом, который у нее когда-либо был.

Я нажал "ответить".

Я не против дружбы с тобой.

Чтобы доказать, что я не угроза, я заканчиваю это смайликом. Я не заморачиваюсь с поцелуями. Пока нет. Смайлик сделал сообщение более дружелюбным.

Я поворачиваюсь к вечно пялящемуся лицу:

- Это твоя вина, все должно было быть идеально между мной и ней до того, как ты появился.

Отлично, блядь.

Я разговариваю с головой.

Я окончательно спятил.

Я качаю головой и заставляю свой разум вернуться к тому, что мне нужно делать: пакеты. Мне нужны пакеты. Без пакетов я не смогу его увезти. Осталось всего несколько часов. В этом доме должен быть хоть какой-то пакет, сумка – может быть, чемодан?

Я выхожу из ванной, похожей на скотобойню, и быстро иду в спальню. Под кроватью стоит заглянуть в первую очередь; именно там я хранил свои чемоданы, когда был в отношениях. Оглядываясь назад, я не должен был оставлять сумки в такой легкой досягаемости. Я просто помог ей... ей... сбежать.

Не думай о ней сейчас. На это нет времени.

Кроме того, сегодняшняя ночь посвящена моему будущему, и мое будущее гораздо более многообещающе, чем катастрофа, которая была моим прошлым. Я падаю на колени и заглядываю под кровать; на удивление очень мало беспорядка под деревянной рамой, учитывая состояние остальной части комнаты. Но чемодана нет. Нет даже спортивной сумки. Спортивная сумка подойдет. Какая разница! Ее же нет.

Шкаф: куча одежды, что-то висит, что-то просто брошено – ничего интересного. Cумки нет. Не могу поверить, что я не подумал о сумке, когда пришел сюда. Это же такой базовый пункт...

На шкафу. Есть! Небольшая коричневая сумка.

Маленькая...

Коричневая... сумка...

Маленькая...

Зачем ему такая маленькая гребаная сумка? Какая польза от сумки такого размера?

Маленькая!

Мне понадобятся более мелкие кусочки.

Я неохотно беру небольшую сумку с верхней части шкафа и расстегиваю молнию, чтобы обнаружить внутри спрятанный тайник с журналами для взрослых. Затейник. Аккуратно достаю их и прячу под кровать – стараясь, чтобы все было чисто и аккуратно. Все должно быть аккуратно. Когда я выхожу из дома, я хочу, чтобы он выглядел безупречно. Что ж... Я хочу, чтобы он выглядел так, как выглядел до моего прихода сюда. Я не уверен, что "безупречно" - правильное слово. Несмотря ни на что, я хочу, чтобы все выглядело так, как будто меня здесь никогда не было.

Я хочу, чтобы это выглядело так, как будто он просто ушел.

Не могу поверить, что стою здесь, думая о том, чтобы привести в порядок его порно – не тогда, когда ванная залита кровью и вязкими субстанциями.

Интересно, что это за штука?

Не важно.

Я несу сумку в ванную и останавливаюсь в дверях.

Боже.

Я знал, что сумка маленькая, но – видя ее сейчас, рядом с его расчлененным телом... Мне определенно понадобятся кусочки поменьше. Даже не думай об этом. Просто сделай это. Время не идет, а бежит.

Мне нужно срочно уйти.

Я шагаю в ванную, роняя сумку в лужу крови - не специально – просто крови трудно избежать. Я вновь беру пилу с бачка унитаза, где я ее изначально оставил.

Вот мы снова вместе.

Хотел бы я иметь бензопилу...

Это была долгая ночь.

Я устал, но...

...все сделано.

Его дом чистый. Во всяком случае – чище, чем был.

Его машина осталась на паромной переправе – это был долгий трудный путь назад.

Я задрал ноги, опираясь на небольшую коричневую сумку в гостиной, пока решаю, под какой половицей ее спрятать, с горячим расслабляющим напитком в руке в качестве награды за хорошо проделанную ночную работу... не то, чтобы у меня действительно есть время для расслабляющего напитка! Прошлая ночь заняла больше времени, чем я первоначально ожидал. Кто бы мог подумать, что разрезать кого-то будет такой каторжной работой?

Тем не менее, это сделано.

Осталось ответить только на один вопрос: под какой половицей его похоронить? Сначала я думал, что идеальным местом будет середина комнаты, но, если подумать, если потревожить доски, то они только заскрипят при надавливании – что, если Сьюзи в ближайшие годы будет раздражать шумные половицы? Я не уверен, что смогу объяснить сумку, не говоря уже об ужасном содержимом.

Даже если это по ее вине.

Я думаю, что угол комнаты был бы более подходящим, особенно учитывая тот факт, что прямо над ним находится розетка. Вот где я подключу освежитель воздуха.

У меня такое чувство, что через несколько месяцев мне понадобятся подключаемые освежители воздуха. Особенно, если погода остается такой же теплой, как и в последнее время. Он уже не пахнет так свежо, как когда-то, а это о чем-то говорит, зная про слои жира, приклеенные к его волосам.

Что ее привлекло в нем? Уж точно не безупречная гигиена. Или деньги. Я хорошенько обыскал его дом в поисках денег перед отъездом. Все, что я нашел, это крошечную банку, наполненную разными монетами, некоторые из которых даже не были английскими.

Я даже не удосужился их взять.

Мой разум возвращается к разлагающемуся телу; может быть, было бы лучше поместить его в другое место. Где-нибудь, где его вонь не будет оскорблять наши чувства. Я не хочу сажать их в огород – всякий раз, когда кто-то закапывал свою жертву в саду, его ловили. Обычно соседи видят их копающими поздно ночью.

Конечно, у меня нет соседей на много миль вокруг, но я не рискую. Я делаю все правильно. У меня нет выбора. Одна ошибка, и моя любимая будет навещать меня в тюрьме.

Я не могу ясно мыслить. Я пока оставлю его в гараже и быстро полежу перед тем, как продолжить красить стены. Просто полежу. Нет времени на большее.

Я встаю и берусь за сумку. На самом деле она тяжелее, чем кажется. Конечно тяжелая. В конце концов, в ней есть тело. По общему признанию, оно довольно... перемешано, но это все-таки человек.

Был.

Это был человек.

Открывая дверь, ведущую в гараж, я останавливаюсь как вкопанный.

Я не убрал вчерашние покупки. Был так занят заботой о ее ёбaре в этой сумке, что забыл. Замороженные продукты, вероятно, оттаяли и теперь годятся только для мусорного ведра.

Черт.

Не то, чтобы мясо было дешевым.

Хммм.

Мясо.

Положи его прямо в морозилку, и он будет храниться веками. Сьюзи нравился этот парень. Понравится ли он ей с картофельным пюре или чипсами? Должен ли я действительно сделать это?

Что ж...

...это компенсирует еду, которую я оставил на ночь. А я так ненавижу выбрасывать еду...

Я вхожу в гараж и подхожу к большой морозильной камере у дальней стены.

Открываю морозилку.

Никогда не хватает места.

Я смотрю на сумку, которая все еще у меня в руке.

Мне нужны более мелкие кусочки...

Будильник в моем мобильном телефоне мгновенно будит меня.

Еще один день.

Еще один рабочий день.

Еще один рабочий день в одиночестве.

О, отлично. Меня ждет один из таких дней. День, проведенный в жалости к себе.

Я так не думаю.

Я протягиваю руку и нажимаю кнопку "отложить". Я буду нажимать ее, пока не проснусь в лучшем настроении.

Даже если это означает, что я опаздываю на свою смену.

Мне все равно.

Мне надоело чувствовать себя опустошенной.

Жизнь не должна ограничиваться ссорой с бывшим парнем и бесперспективной работой в дерьмовом супермаркете. Дерьмовом супермаркете с паршивой униформой.

Я избавилась от бывшего парня. Я всегда могла бросить и работу. Дать себе правильный новый старт. Да, я сделаю это. Сегодня зайду и напишу заявление. Это будет к лучшему.

Я откидываю теплое одеяло, позволяя холодному воздуху разбудить меня.

Привет, мир.

Я сбрасываю ноги с матраса на ковер и выпрямляюсь. Интересно, смогу ли я сегодня взять больничный?

Нет.

Мне нужны деньги.

Нужно вытащить себя из этого негатива, в котором я нахожусь.

Но сначала нужно одеться, чертовски холодно!

Я протаскиваю себя в ванную и включаю душ, позволяя воде нагреться до нужной температуры, прежде чем сбросить свое нижнее белье. Позволяю теплой воде смыть мой негатив. Да ладно, девочка, все не так уж и плохо.

И даже если так, хуже уж точно не будет.

Верно?

Фасоль – консервированная. Собственный бренд.

БИП!

Тунец – консервированный. Собственный бренд. Больше слякоти, чем тунца.

БИП!

Спагетти – консервированные. Собственный бренд. Как вы поняли, на вкус не очень.

БИП!

Хот-доги – консервированные. Самые дешевые. Какая здоровая диета!

БИП!

Равиоли – консервированные, естественно. Я уверенна, что это первая жестяная банка, которую кто-либо купил. Я не думала, что кто-то на самом деле ел это. Думаю, что это просто стоит на полках, чтобы заполнять пустоту.

БИП!

Кукуруза – фирменная. Что делает сладкую кукурузу такой особенной, что они выпускают ее под собственным брендом? Я бы спросила их, но... мне на самом деле все равно...

БИП!

Я улыбаюсь другому покупателю, пропуская банку через сканер. Они не улыбаются в ответ. В наши дни люди редко улыбаются в ответ.

Горох – консервированный. Собственный бренд.

БИП!

Фасоль собственного бренда – консервированная.

БИП!

Суп. Вкус курицы и овощей. Фирменный. Консервированный.

БИП!

Томатный суп – консервированный. Другой бренд. Интересно, почему.

Нет, не знаю. Мне все равно.

БИП!

Томатный суп – консервированный. Опять другого бренда Без сомнения, один из мерчендайзеров снова не справляется со своей работой должным образом.

БИП!

Это моя жизнь.

Сардины – консервированные.

Это моя жизнь, и она заканчивается с очередью.

Я останавливаю свою конвейерную ленту и откидываюсь на неудобный табурет, который магазин дает нам, чтобы "отдохнуть".

– Что-то не так?

Я смотрю на клиента. Он спрашивает "что-то не так"? Интересно, его действительно волнует, если что-то не так, или их больше беспокоит тот факт, что я перестала сканировать товары.

– Вы в порядке? – повторяет клиент.

– Извините...

Мне все равно.

– В чем дело? – спрашивает клиент.

– Я больше не могу это делать.

– Что-то сломалось?

Я смотрю на покупателя с полным недоверием.

– Нет, – медленно говорю я, – ничего не сломано... хватит с меня этой дерьмовой работы изо дня в день... Я сыта по горло... сыта по горло. Мне надоело обслуживать таких несчастных людей, как вы... Мне надоело ежедневно передавать одни и те же продукты в отдел расфасовки... С меня хватит.

Клиент сейчас просто смотрит на меня.

Я

не могу

это

больше

делать!

Я встаю и ухожу, не обращая внимания на очередь клиентов, которые все смотрят на меня. Я не обращаю внимания на Джеки. Я знаю, что она что-то говорит, но адреналин, струящийся по моему телу, заставляющий мое сердце биться громко, заглушает ее голос.

Назад пути нет.

Мне просто нужно уйти. Подальше от глаз и шепчущих голосов... возьми пальто и иди домой.

Что, черт возьми, я делаю?

Не думай об этом. Просто иди. Даже если передумаешь, все равно уволят за выходку.

В любом случае все к лучшему.

Бывший ушел из моей жизни навсегда. И так будет с этой работой в течение следующих тридцати минут или около того, после того как я приберусь в своем шкафчике.

Наверное, мне придется искать новое жилье. Я больше не смогу платить за квартиру. Не то, чтобы у меня что-то было припасено для таких ситуаций. Мне все равно...

Новый старт пойдет мне на пользу.

Я толкаю дверь с надписью "только для персонала" и иду по коридорам задней комнаты, которые ведут к столовой для персонала и, что более важно, к моему шкафчику...

Когда я подхожу к шкафчику и открываю дверь, я задаюсь вопросом, должна ли я просунуть голову в кабинет управляющего и дать ему знать, что я делаю. Это правильный протокол или мне просто выйти и позволить одному из других сотрудников сказать ему?

Джеки, наверное, уже сказала ему...

Она, наверное, уже объявила об этом всему миру...

– Ее тут нет.

– Что, простите? – спрашиваю я.

– Сьюзи.

Притворись дураком.

– Сьюзи... Я знаю, кто вы... она говорила о вас. Ты - Питер.

Я подхожу к пустой кассе, откуда меня окликает эта женщина – чтобы я мог прочитать ее табличку с именем, и чтобы другие люди не подслушивали наш разговор.

Джеки.

Не такая красивая, как Сьюзи, это точно, и она выглядит так, будто ей нравится наблюдать, как я корчусь от мысли, что знает обо мне все, а я так мало знаю о ней. Мне она не нравится.

– Я думал, она сегодня работает... - говорю я, игнорируя предыдущий комментарий о том, что они двое разговаривали обо мне.

– Она должна была работать.

– Она заболела?

– Только головой...

Что это означает? Я делаю паузу, сопротивляясь желанию спросить мою новую подругу Джеки, намеренно ли она усложняет мне жизнь.

– Не прошло и часа после начала ее смены, как она просто встала и вышла... сказала, что больше так не может... у нее, наверное, не лады с головой после свидания с бывшим парнем.

Я смотрю на Джеки, и она хитро улыбается. Очевидно, она надеется на реакцию. Если бы не тот факт, что я не спал всю ночь, убирая крошечные кусочки бывшего парня, она могла бы получить красноречивую реакцию.

Я отталкиваю от себя тележку для покупок от себя и иду от Джеки – к выходу из магазина.

– А как насчет ваших покупок? – кричит она вслед мне.

Я игнорирую ее.

Опять таки.

Выходя из магазина, я думаю о Сьюзи и надеюсь, что с ней все в порядке. Я уверен, что да. Она разумная девушка, и я уверен, что у нее есть план – веская причина, чтобы уйти с работы. В любом случае, как друг, я уверен, что она не будет возражать, если я заскочу к ней домой, чтобы убедиться, что с ней все в порядке.

Я сажусь в свою машину и завожу двигатель – я сейчас поеду к ней домой, ковать железо, пока горячо. Она будет впечатлена тем, что я пришел к ней так скоро после того, как узнал новость. Заскочи на автобусную остановку, на случай, если она все еще там. Я знаю, насколько плохо здесь автобусное сообщение, поэтому она будет еще больше впечатлена, если я даже смогу подвезти ее до дома!

Если я все сделаю правильно, я не думаю, что мы будем просто "друзьями" надолго, и я не могу не улыбнуться, когда выезжаю с парковки и направляюсь к автобусной остановке.

Автобусная остановка находится недалеко от супермаркета, что делает ее удобной для покупателей, которым не посчастливилось водить машину, и вскоре я припарковался напротив нее... пустой.

Ее там нет.

Нет даже пенсионеров, что меня немного удивляет.

Она все так же будет счастлива, когда я появлюсь у нее дома. Может быть, остановитесь по дороге и прихватите цветы – небольшой дружеский подарок, просто чтобы немного подбодрить ее.

Я думаю...

...нужно ли ей вообще взбодриться?

Судя по звукам, это был ее выбор уйти. Может быть, она уже будет по-настоящему счастлива. Я пока не принесу ей цветы. Я приберегу их для другого случая, когда ей определенно понадобится взбодриться. Нужно экономить.

Я нажимаю на педаль газа, стремясь как можно быстрее добраться до дома Сьюзи. Удостоверься, что ты первый, кто приехал, чтобы утешить ее – или поздравить?

Я взволнован и в то же время немного нервничаю.

Этот день может быть для нас особенным.

Я не знаю, что я чувствую.

Кажется, что все пошло не так, за очень короткий промежуток времени. Я должна думать об этом как о новом начале, но я не могу не чувствовать, что это конец.

Нет парня.

Нет работы.

Нет денег.

И, если что-то не изменится в ближайшее время, то нет и дома.

Я чувствую онемение.

Уверенна, что когда онемение пройдет, и адреналин перестанет пульсировать в моем теле, я запаникую, сломаюсь и заплачу...

Я должна немедленно обратиться в центр занятости – начать подавать заявки на все и вся... попытаться найти что-нибудь, чтобы свести к минимуму ущерб, насколько это возможно.

По крайней мере, это то, что я должна сделать.

Но я не могу двигаться.

Я пришла и просто упала на пол, посреди коридора, на колени – словно побитая собака. Я не уверенна, сколько времени я здесь нахожусь – может быть, минуты. Это могут быть даже часы.

Да ладно, Сьюзи, так не пойдет.

Встань.

Начни наводить порядок.

Ты можешь это сделать.

ТУК-ТУК!

Стук в дверь прерывает мой внутренний мотивационный монолог и возвращает меня в реальный мир; с сильно бьющимся сердцем, от внезапного скачка, я поворачиваю голову назад к входной двери и к тому, кто стучал. Если я не буду двигаться... если я буду вести себя тихо – кто бы это ни был, они могут уйти и оставить меня в покое.

Я не хочу никого видеть.

Кто вообще знает, что я дома?

Может быть, это мой босс – пришел поговорить со мной. Должна ли я вернуться? Если бы я это сделала, все было бы проще.

ТУК-ТУК-ТУК!

Я вскакиваю на ноги. Я сделаю это. Я вернусь. Однако я не скажу "да" сразу. Я не позволю ему увидеть, что я в отчаянии. В данный момент... в данный момент я сейчас все контролирую.

Я чувствую себя хорошо.

Oткрываю дверь...

Питер?!

– Привет, – сказал он, – я пришел, как только узнал...

– Что, прости?

– Джеки сказала мне. У тебя все нормально?

– Я в порядке... извини, но я немного занята – тебе что-то нужно?

– Нет. Извини. Я просто пришел проведать тебя, узнать, в порядке ли ты...

– Спасибо, – улыбаюсь я ему.

Не потому, что я рада, что он пришел в мой дом без приглашения – мне это кажется немного... сталкерским... Но я улыбаюсь ему, потому что это кажется вежливым поступком.

– Несколько опрометчивое решение, однако! Тебе что-нибудь нужно?

Что он может сделать для меня? Я ушла с работы – не сломала же ногу!

– Я в порядке, спасибо. Послушай, мне очень жаль, но мне действительно нужно поехать...

– В центр занятости? – смеется он.

Я не отвечаю, только недоверчиво смотрю на него.

– Извини, это всего лишь мое чувство юмора, – сказал он.

– Послушай, я не думаю, что тебе действительно неуместно появляться здесь без приглашения. Это немного странно.

– Неуместно? Ты же приглашала меня...

– У нас было свидание.

– Да.

– А потом я написала тебе, что лучше нам остаться друзьями...

Он не реагирует. Он просто стоит там, в моем дверном проеме, и смотрит на меня.

– Мы друзья, – наконец говорит он.

– Хорошо, – я не хочу его злить.

Выражение его лица кажется холодным, бесстрастным, и я чувствую себя неловко. Я бросаю быстрый взгляд налево и направо от него, проверяя, нет ли вокруг кого-нибудь, кто мог бы мне помочь, если он станет агрессивным, но, к сожалению, улица кажется безлюдной.

– И это то, что делают друзья, верно? Они заходят и проверяют, в порядке ли люди, которые им небезразличны, особенно после того, как они пережили что-то травмирующее...

– Я уволилась с бесперспективной работы, вряд ли это было травмой, - сказала я.

Я осторожно прикрываю дверь, помогая создать барьер между Питером и мной – если он будет истерить – я просто захлопну ее.

– Ты ушла с работы, и я беспокоился о тебе...

– И я сказала "спасибо" – как мило с твоей стороны было подумать обо мне.

– Но не мило с моей стороны заглянуть и посмотреть, в порядке ли ты? Ну, что я должен был сделать?

Ты должен был понять намек, что мое сообщение о дружбе было просто вежливым способом сказать тебе уйти и оставить меня в покое. Не говори так, Сьюзи. Прикуси язык.

– Может быть, тебе стоило позвонить, чтобы узнать, удобно ли было приехать?

Он ничего не говорит – опять же, он просто стоит так, что время кажется вечностью.

– Что ж, извини, что побеспокоил. В следующий раз напишу...

Меня беспокоит то, что он думает, что будет следующий раз... Мне придется изменить свой номер.

– Я не хотел тебя расстраивать, – сказал он.

– Еще раз спасибо, что заглянул, но я в порядке, спасибо.

Я начинаю закрывать дверь, но он кладет на нее руку, не давая мне толкнуть ее дальше.

– Тебя подвезти до центра занятости? Это не проблема – я как раз еду домой.

– Нет, но спасибо, моя мама приедет, чтобы отвести меня туда. Ты же знаешь, какие мамы...

Очередная ложь.

– Ну, если ты уверенна... смотри, если тебе что-нибудь понадобится... что-нибудь... позвони мне. Ведь мы друзья.

Он улыбнулся мне. Улыбка, от которой по спине побежали мурашки. Я не беспокоюсь о том, что потеряю дом – я думаю, что мне действительно нужно переехать. Переехать в новый дом. Поменять мой номер.

Я не хочу дружить с ним.

– Что ж, еще раз спасибо... – повторяю я, немного сильнее надавливая на дверь, заставляя ее закрыться.

Я не могу не вздохнуть с облегчением, когда замок встает на место.

Он не казался таким странным, когда мы впервые встретились. Сейчас он почти как будто другой человек. Все еще чувствуя себя неловко, я иду в гостиную и заглядываю через сетчатую занавеску - он сейчас у подъездной дорожки, оглядывается на дом.

Это жутко!

Он снова оборачивается и переходит дорогу к своей машине.

Не прекращай наблюдать за ним.

Убедись, что это его машина.

Еще один вздох облегчения, когда он забирается внутрь и отъезжает по дороге – его шины слегка визжат на ходу. Я его разозлила или он просто неуклюжий? В любом случае, когда я поеду в центр занятости, выйду через заднюю дверь.

Ебаный пидор!

Моя вспышка гнева меня не шокировала. Меня часто застают врасплох такие случаи, когда я чем-то расстроен или плохо себя чувствую. И это один из таких случаев. Я подъезжаю к обочине – боюсь, что могу попасть в аварию, если буду продолжать дальше.

Просто нужно дать себе немного времени.

Немного времени, чтобы успокоиться.

Несмотря на это...

Какой же он ебаный пидор. Сэм. Сэм. Этот чертов пидор, Сэм.

Это его вина.

Все по его вине.

Если бы не он – она бы была со мной!

Если бы не он, прямо сейчас мы со Сьюзи могли бы стать настоящей парой. Но нет, он должен был разрушить это. Он должен был все испортить.

Этот ебаный пидор.

Я рад, что убил его.

Чертовски рад.

Если бы я мог – я бы сделал это снова. Вернул бы его к жизни как-нибудь, просто чтобы увидеть выражение его лица, когда я вонзаю нож обратно в его маленькую грудь. Я не могу не рассмеяться.

Неожиданно, но приятно.

Оглядываясь назад, я бы хотел, чтобы у меня была камера. Воспоминания не длятся вечно. Они часто искажаются с течением времени. Я не хочу, чтобы это было искажено: выражение его лица.

Взять себе на заметку: если я когда-нибудь снова собираюсь кого-то убить, убедись, что у меня есть камера под рукой.

Несмотря на это, я не могу поверить, что эта мысль только что полностью изменила мое настроение. Теперь я чувствую себя немного спокойнее.

Спасибо, Сэм.

Приятно знать, что, хотя ты и испортил мои отношения со Сьюзи... приятно знать, что ты пытаешься загладить свою вину, даже после смерти. Так что спасибо.

Я снова смеюсь, уезжая с обочины, где раньше остановился. Я все еще не совсем счастлив, но, по крайней мере, чувствую себя достаточно спокойно, чтобы вести машину.

Я просто не могу поверить, какой ущерб он нанес за такой короткий промежуток времени.

Теперь мой разум задается вопросом, действительно ли она была одинока, когда мы встретились вечером. Она была одинока? Он уже с ней встречался? Она рассталась с ним недавно, и поэтому формально она была одинока?

Это не важно.

Нет.

У меня есть более важные вещи, о которых нужно подумать. Более важные вещи, о которых нужно беспокоиться.

Например, как я собираюсь это исправить? Наладить мои отношения со Сьюзи. Я не могу отказаться от нее, хотя это и логично.

Я не хочу отказываться от нее.

Мы слишком много прошли вместе.

Мы слишком многое пережили вместе, и в глубине души я знаю, что мы были бы идеальной парой.

Кроме того, я думаю, что люблю ее.

Я съеживаюсь.

Я понимаю, как глупо это должно звучать, но не могу справиться со своими чувствами.

Я думаю, что люблю ее.

Я люблю ее.

Наверное, поэтому мне так больно – тот факт, что она даже не может быть вежливой со мной как с "другом". Это она предложила дружбу, так что... почему она не хотела, чтобы я, друг, заскочила к ней домой, чтобы увидеть ее, когда узнал, что ей плохо?

Чем больше я об этом думаю...

...я думаю, может быть... может быть, она не хочет остаться друзьями? Может быть, она сказала это, надеясь, что я просто уйду в своих непрекращающихся поисках и найду подходящую женщину.

Она меня плохо знает...

Но еще узнает.

Ей просто нужно время.

Со временем она узнает меня и со временем поймет, что я идеален для нее.

Мне просто нужно оградить ее от постороннего вмешательства.

Держать таких людей, как этот ебаный пидор подальше от нее. Я не позволю кому-то, вроде него, снова встать между нами. Я усвоил урок. Я больше не попадусь в ту же ловушку.

Мы будем только вдвоем.

Я и она.

Никто другой.

Хм, легче сказать, чем сделать.

Думаю, у меня есть кое-какая работа.

У меня нет работы, на которую я могла бы рассчитывать. Совершенно ничего. Рабочих мест на пять экранов – и ничего.

Если я вернусь через пару дней и наткнусь на свою старую работу, думаю, я расплачусь. Интересно, должна ли я повторно подать заявку на нее? Нет!

Не доставляй им такого удовольствия.

Кроме того – я же ее ненавидела!

Я отворачиваюсь от экрана компьютера и смотрю в сторону офисных клерков. Все места заняты персоналом центра занятости и такими людьми, как я.

Я действительно не должна была уходить с работы.

Уже поздно.

Я не могу просто вернуться с извинениями.

Или я могу?

Может, стоит попробовать? По крайней мере, если мне откажут, я могу сказать, что пыталась.

Нет. Это глупая идея.

Не зацикливайся на этом. Это только сделает хуже.

Я подхожу к углу комнаты и терпеливо жду своей очереди, чтобы увидеть одного из сотрудников.

Я первый раз в центре занятости.

Самое депрессивное место, где я была.

К тому времени я закончу с ремонтом дома, это будет самое красивое место, которое она когда-либо видела. Такой дом, в котором она могла бы представить себе идеальное будущее с любимым мужчиной. Идеальный дом. Идеально подходит для нее. Идеально подходит для нас.

И вовремя...

Идеально подходит для нашей семьи.

Даже идеально подходит для нашей собаки.

Что ж...

Очень жаль.

Я поднимаю лом, взятый из угла гаража, и с силой опускаю его на шикарный обеденный стол – несколько сильных взмахов, и он уже начинает походить на спички. Большие куски я также разбиваю на более мелкие.

Стук, грохот, грохот...

Это на самом деле хорошее развлечение.

Шкаф следующий, когда я замахиваюсь ломом в стеклянные двери, которые покрыли комнату крошечными стеклянными осколками. Разворот ломика под разным углом позволяет быстро расправиться с полками внутри шкафа.

Это действительно весело.

Зеркало вдали тоже разлетается на мелкие осколки одним сильным ударом.

С каждым взмахом я чувствую все больше напряжения, которое отравляло мое тело, вытекает из потовых желез. Я должен был заняться этим хобби много лет назад. Это гораздо веселее, чем делать все красиво и чисто.

Такими темпами к концу дня "они" в этом доме будут никем. В этом доме нет ничего, что могло бы отвлечь ее от "нас". Ничто не помешает нашим прекрасным отношениям.

Немного поработав со стульями обеденного стола, я в изнеможении падаю на колени и осматриваю свою работу.

Взять себе на заметку: извинись перед ней.

Около ее дома было что-то странное. Чувствовалось какое-то напряжение, несовместимое с началом новых отношений.

Я должен извиниться.

Извинись за то, что появился у нее дома без приглашения. Покажи ей, что я понимаю, что это было неправильно. Покажи ей, что я понял это и больше так не буду. Что еще более важно, надо показать ей, что я прислушиваюсь к ней.

Я идеален.

Я киваю, соглашаясь сам с собой.

Это хороший план.

Я тянусь к карману и достаю из него мобильный телефон.

Быстрый, ненавязчивый текст.

Больше ничего.

Надеюсь, она ответит, и мы сможем продолжить.

Начни строить мосты.

Привет. Извини, что расстроил тебя сегодня утром.

Не хотел обидеть. Надеюсь, ты в порядке :-*

Не больше.

Не меньше.

Посмотрим, как она на это отреагирует, и будем исходить из этого.

Спешить некуда.

Так много дел сейчас. Избавься от всего и вся, вот что может отвлечь ее от меня.

У меня впереди много работы.

Некоторых это может раздражать – начинать заново, но не меня.

Нет.

Я вижу более широкую картину.

Я вижу, к чему все это ведет, и – я взволнован.

Но если говорить о том, чтобы начать заново, мне понадобится новая мебель. Ничего сложного. Ничего фантастического.

Основная мебель из дешевого материала.

Белые стены.

Ни картин, ничего.

Когда время придет, мы можем сделать это место нашим вместе. Легкое волнение в моем животе, когда я представляю наши будущие походы по магазинам.

Это будет здорово.

И убедить ее, что я для нее идеальный мужчина... когда мы только вдвоем... ну, убедить ее не составит труда. Не тогда, когда я держу ее в руках, и никакие посторонние не мешают этому.

Да.

Это действительно будет здорово.

Интересно, действуют ли судебные запреты на приближение? Или они просто расстраивают человека, который их получает, до такой степени, что чувствует себя вынужденными сделать что-то глупое.

Интересно, как далеко он зайдет.

Нет.

Я не хочу об этом думать.

На данный момент у меня достаточно забот.

Я закрываю сообщение и бросаю телефон в дальний конец гостиной, где он благополучно приземляется на диван.

Как моя жизнь докатилась до этого?

Интересно, окажет ли Сэм мне услугу, отпугнув Питера за меня? После того, как я с ним говорила, я в этом сомневаюсь. Он, вероятно, нашел бы всю ситуацию смешной. Кроме того, я не совсем уверенна, что Сэм испугает Питера.

Если я буду игнорировать его, я уверенна, что в конце концов он уйдет.

Или появиться снова?

Возле моего дома.

Во что, черт возьми, я ввязалась на этот раз? Мне не следовало говорить ему свой адрес, особенно на первом свидании. Ты просто... Ты просто никогда не думаешь о том, что с тобой может случиться что-то подобное. Ты всегда считаешь, что это происходит с другими людьми.

Может, мне стоит позвонить Джеки? Скажи ей, какой этот Питер странный. Я удивленна, что она еще не здесь! Ведь ее смена закончилась больше часа назад. Это всего лишь вопрос времени, когда в мою дверь постучат. Не забудьте сначала заглянуть через занавеску. Убедитесь, что это снова не Питер!

Это будет не он.

Не после сегодняшнего утра.

Не после последнего сообщения, которое он отправил. Он не мог быть таким глупым.

Где, черт возьми, Джеки?

Я иду туда, куда по глупости бросила свой мобильный телефон, и пролистываю контакты, пока не нахожу имя Джеки.

– Какая же ты сучка!

– Спасибо! И почему же?

Джеки, единственная прямолинейная константа в моей жизни.

– Теперь я работаю в две смены, чтобы компенсировать нехватку персонала в магазине!

– Тебя заставили работать в две смены?

– Ну, нет... я вызвалась. Больше денег. Но я все равно устала! И все равно это твоя вина!

– Тебе не нужно было идти добровольцем! Тебя никто не заставлял это делать!

– Технически мой счет по кредитной карте вынудил меня сделать это, но если бы ты не ушла, то я бы этого не сделала...

– Итак, если подумать, твоя неконтролируемая привычка тратить деньги вынудила тебя работать в две смены...

Она не отвечает. Вместо этого она улыбается.

– Так, где ты была? Что ты делала все это время?

– Я бы хотела знать, где была моя так называемая подруга...

– Я же говорила, ты заставила меня работать в две смены!

Я смеюсь, но перевожу тему разговора.

– У меня все хорошо. В конце концов, я подписала контракт и просто ищу работу.

– И как дела?

– Ничего нет...

– Ничего такого?

– Ну, ничего, чем я хочу заниматься...

– Я знаю одну работу...

– Нет!

– Ты даже не знаешь, что я скажу!

– Я не вернусь.

– Ну, давай... без тебя уже не то. Скука смертная! Я уверенна, что Фил примет тебя обратно в мгновение ока... ты бы видела тех придурков, которых он собеседовал... У них мозгов не хватит, чтобы товар расставить, не говоря уже о том, чтобы управлять кассой...

Фил был менеджером магазина. С того момента, как я встретила его, я всегда чувствовал себя неловко рядом с ним. Каждый раз, когда я оборачивалась, я видел, как он стоит рядом и просто смотрит на меня. Иногда он в это время ничем другим не занимался, так что он буквально просто был там, посреди магазина... смотрел на меня. Меня это бесило.

– Я не вернусь...

– Ты же знаешь, что Фил примет тебя обратно... – тут Джеки сделала жеманный голос, – ты ему нравилась... ты была его любимицей...

– Ох, заткнись! Это отвратительно.

– Так что ты собираешься делать тогда?

– Отмахиваться от общества всю оставшуюся жизнь, требуя привилегий?

– Неплохой план, но ты понимаешь, что в какой-то момент они будут ожидать, что ты найдешь работу, верно?

– Я знаю... я найду. Мне уже надоело сидеть дома...

– О, мое сердце кровью обливается за тебя!

– Увольняйся и ты с работы! Будь праздной дамой, ты могла бы проводить здесь время со мной. Я уверенна, твой парень будет только рад.

– Очень может быть. Ему, вероятно, понравится мысль о нас втроем... – смеется Джеки, – но, извините, я предпочитаю "кискам" члены.

– Джеки!

Я должна был догадаться, что было ошибкой даже намекнуть на что-то подобное. Мысли Джеки всегда были в доли секунды от всего, что связано с сексом.

– Так о чем вообще было то голосовое сообщение? – спросила она, к счастью, вернув разговор в "нормальную" плоскость. – Ты была расстроена.

– Неделю назад...

– Что?

– Это было неделю назад, и только теперь ты спрашиваешь, что случилось! Какая ж ты подруга!

– Я же говорила, я была занята... к тому же... я теперь здесь, не так ли?

После того, как мне практически пришлось умолять ее прийти.

– Наверное, - бормочу я, пытаясь сохранить тишину.

В конце концов, она сейчас здесь. Я просто рада, что это не было чрезвычайной ситуацией.

– Так что же все-таки было?

– Думаю, всего понемногу – Питер появился здесь в тот день, когда я ушла.

– Мне как раз было интересно, пришел ли он.

– Ты сказала ему?

– Я не просила его приходить в твой дом, если ты об этом спрашиваешь. Но я сказал ему, что ты ушла. Он вел себя странно – просто ходил взад и вперед по проходу, как будто искал тебя за кассой. Он даже не купил свои покупки!

– Он просто ушел с ними?

– Нет, как только он узнал, что ты только что ушла, он сделал то же самое. Оттолкнул свою тележку в сторону и просто ушел. Как человек на задании. Фил был в ярости; у твоего парня была тележка, полная замороженных продуктов, которую он только что бросил...

– Он не мой парень.

– Так чего же он хотел?

Я заметила, что она проигнорировала комментарий о том, что он не мой парень.

– Просто проверить меня. Убедиться, что со мной все в порядке.

– Ну, это мило...

– Это было странно. Он был странным. Мне это не понравилось.

– Он просто хотел убедиться, что с тобой все в порядке, в этом нет ничего плохого. Это мило. Ты видела его с тех пор?

– Нет.

– Еще одного спугнула?

– Да ну тебя! Я никогда не пугаю мужчин. Им становится скучно со мной, и они, в конце концов, бросают меня, за исключением Сэма, но я никогда их не отпугиваю. Питер был первым парнем, которого я изо всех сил старалась избегать, и мы даже не встречались, так что он не считается настоящим парнем.

– Он пытался связаться с тобой?

– Нет. Последнее сообщение было позже в тот же день. Он прислал мне сообщение, чтобы извиниться за то, что пришел без приглашения.

– Ну, вот... он просто был милым.

– Наверное.

– Ты ответила?

– Нет.

– А что Сэм?

– А что с ним?

– Вы общаетесь?

– Нет. Это тоже странно – как будто он испарился. Он никогда не делал это быстро. Обычно он пишет мне или звонит, пока я не соглашусь встретиться с ним снова... но нет, на этот раз... ничего.

– Ну, это хорошо, не так ли?

– Наверное.

– Наверное?

Я не ответила. Джеки, наверное, сбилaсь со счета, сколько раз мы с Сэмом расставались и снова сходились. Ей, наверное, надоело слушать об этом.

– Ты скучаешь по нему?

Я съеживаюсь. Я знаю, как это жалко выглядит. Я знаю, что он недостаточно хорош для меня. Даже в моем нынешнем затруднительном положении без работы и гроша в кармане, я все еще лучше, чем все, что он может дать.

– Я сдаюсь!

– Я ничего не могу с собой поделать.

– Ты пробовала звонить ему?

– Нет, – я делаю паузу на меньше доли секунды, - и не буду. Я не хочу. Я воспринимаю всю эту неразбериху, в которой нахожусь, как новое начало...

– Не самое лучшее начало... ни парня, ни работы...

– Хуже не будет...

– Теперь ты самa себя сглазила!

– Я ни во что не верю, со мной все будет в порядке.

На прошлой неделе она почти не выходила из дома.

У нее определенно было время ответить на мое сообщение. Дружеское извинение – и без ответа. Показывает, что она меня не простила. Ей предстоит тяжелая работа, что я могу сказать.

Однако оно того стоит.

Может быть, она не получила сообщение? Я не получаю отчеты от своего сетевого провайдера о том, были ли сообщения прочитаны, не говоря уже об их доставке, поэтому, это возможно... Должен ли я отправить еще одно? В конце концов, если она ответит сразу, на этот раз, по крайней мере, я буду готов.

Отведу ее ко мне домой, покажу, что я сделал с этим местом.

Я надеюсь, что ей это понравится.

Это глупо.

Он же практически пустой.

В этом месте нет ничего, что могло бы не понравиться.

Я не буду писать, пока нет.

Скоро.

Мне нужно понаблюдать за ней еще немного. Убедись, что она действительно так изолирована, как кажется. Надеюсь, так будет легче, когда она вдруг исчезнет. Как Сэм. Его еще никто не хватился. По крайней мере, я не видел в газетах или по телевизору новостей о пропаже.

Если жизнь Сьюзи так спокойна, как кажется, она исчезнет, ​​и никто не удосужится ее найти. Кроме ее коллеги по работе – я забыл ее имя.

Интересно, может быть, мне следует сначала убить ее. Прежде чем взять Сьюзи, убей ее болтливую подругу.

Нет.

Пока мне везло с Сэмом. Дорогой Сэм... лежит кусками в моей морозилке.

Когда-нибудь приготовлю из него отличное воскресное жаркое для Сьюзи.

Я смеюсь про себя.

Кроме того, вспоминая ее коллегу по работе, если я ее убью – думаю, половина мужчин в городе это заметит – судя по тому, какое у меня сложилось впечатление о ее характере. Шлюха худшего вида.

Из тех "леди", которые портят репутацию другим.

Еще один смешок.

Я должен убить ее. Сделай обществу одолжение. Спаси их от болезней, которые она, без сомнения, передает, когда трахает всех мужчин в округе.

Похоже, что она единственная подруга Сьюзи.

Все время, что я наблюдал, я не видел, чтобы кто-то еще приходил и уходил.

Она сказала, что мать отвезла ее в центр занятости. Должно быть, это была ложь. Когда я это услышал, я испугался, что у нее были близкие отношения со своей матерью, но я ни разу ее не видел.

Мне не нравится, что она солгала мне, но на этот раз я прощу ее.

Интересно, заставит ли ее удар кулаком в рот понять, что ложь – это зло?

Я солгал, когда мы впервые встретились.

Я сказал ей, что хожу по магазинам для других людей. Акт доброты. Необходимая ложь.

Я понаблюдаю за ней еще некоторое время.

Жаль, что у меня нет видеонаблюдения. Я мог бы установить его за пределами ее дома, постоянно записывая, чтобы ничего не пропустить. Бессмысленно, это пустая трата денег. Скоро я заберу ее всю себе, и камеры мне не понадобятся. Наблюдать за местом посменно – это мой лучший вариант.

Прошла еще одна неделя, а она выходила из дома только дважды. Один раз, чтобы пойти в центр по трудоустройству, а другой раз, похоже, на прогулку – возможно, чтобы, наконец, выбраться из дома. Может быть, она немного сошла с ума от одиночества, когда сидела там совсем одна.

Она скоро не будет одна.

Чем больше я смотрю на нее, тем больше я хочу ее. Она для меня - та самая, без тени сомнения.

Я ждал этого момента, кажется, целую вечность.

Завтра.

Завтра я привезу ее домой.

Последняя прогулка по дому, чтобы убедиться, что я ничего не забыл.

Гостиная.

Я выбросил ковры. На одну вещь меньше, что могло бы отвлечь нас от нашего совместного времяпрепровождения. Ковры не важны в отношениях и, опять же, будет приятно вместе бродить по магазинам в ближайшие месяцы, выбирая хороший толстый ковер. Стены такие же голые, как и пол – я перекрасил их в белый цвет и снял картины, которые я изначально повесил, чтобы добавить красок и характера комнате. Однако ни одна из них не нужна, пока я пытаюсь показать, что я для нее идеальный мужчина. И, опять же, это даст нам возможность побыть вместе, ходя по магазинам.

У дальней стены стоит диван, на котором с комфортом разместятся три человека. Сбоку от него кресло для еще одного человека. Я не планирую, чтобы здесь было больше четырех человек. Я особенно не хочу, чтобы было только три человека. По правде говоря, в первые месяцы не хочу, чтобы здесь были другие люди. Это мой дом.

Дом Сьюзи.

Наш дом.

Сам диван – относительно хороший. Я не чувствовал необходимости покупать самое дорогое, но, учитывая количество времени, которое я планирую провести здесь со Сьюзи, я не хотел покупать и самое дешевое. Это должно было быть удобно.

Комфорт не бывает дешевым.

На противоположной стене гостиной небольшой телевизор, но я сомневаюсь, что оставлю его там, когда приведу Сьюзи домой. Я хочу, чтобы она поговорила со мной, узнала меня, наслаждалась моей компанией. Мне не нравится мысль о том, что она будет сидеть там и смотреть телевизор всю ночь, почти не говоря мне ни слова.

Может быть, я просто вытащу предохранитель из вилки. Нельзя отрицать, что телевизор добавляет комнате комфорта, даже если он не работает.

Взять себе на заметку: отключить телевизор.

Я прохожу на кухню.

Полки битком забиты едой. Слишком много для нас двоих, чтобы съесть, прежде чем все испортится. Но я не трачу еду зря. Я буду есть хорошие продукты, а ей сначала подавать просроченные.

Если не считать переполненных шкафов, я более или менее оставил кухню такой, какой она была. Я не хочу, чтобы она какое-то время посещала эту комнату. В конце концов, она моя гостья, так что готовить буду я. Но со временем будет приятно вернуться домой к еде, приготовленной любимой женщиной. Я думаю, что это будет через несколько месяцев.

Грустно.

В коридоре, ведущем к лестнице, также отсутствует ковер. Зеркало, висевшее на стене рядом с лестницей, разбито и убрано. Только гвоздь торчит из стены, показывая, что когда-то здесь что-то было.

Гвоздь также показывает, что там тоже что-то может висеть... когда мы будем готовы сделать дом своим. Наше маленькое гнездышко.

Не то, чтобы это было очень нужно, так как это была последняя комната, которую я разбирал, заглядываю в столовую. Дешевый стол от "БиКью", который стоит менее ста фунтов, и четыре стула, которые шли вместе с ним.

Я оставил столовые приборы на столе.

У каждой вещи должно быть свое место. Место для Сьюзи, место для меня и, наконец, место для некоторых гостей. Может быть, и я забегаю вперед, ее родителей.

Интересно, дадут ли они мне свое благословение на свидание с их дочерью?

Надеюсь.

Я поднимаюсь по лестнице и замечаю, что без ковра половицы больше скрипят. Может быть, избавиться от ковра здесь было ошибкой? Но зато будет романтический поход по магазинам... в поисках ковра. Я улыбаюсь про себя.

Ванная комната – чистая, белая ванна, белые стены, белая раковина, светло-голубой кафельный пол. Мне не нравится эта комната. Кажется, будто эта больничная ванная. Немного депрессивная. Другие комнаты тоже немного удручают – из-за того, что они такие пустые, – но там есть возможности для улучшения. Тем не менее, в ванной чисто.

Хоть что-то. Я закрываю дверь и снова выхожу на лестничную площадку.

Ей не нужно сразу видеть эту комнату.

Нет, пока мы не проведем день вместе.

Спальня для гостей, рядом с ванной. Это ее комната до тех пор, пока она не почувствует, что готова переехать ко мне – надеюсь, это произойдет скоро. Не то, чтобы я буду на нее давить.

По крайней мере, не сразу.

Снова еще одна комната с белыми стенами и половицами - односпальная кровать напротив дверного проема, у дальней стены. Постельное белье в цветочек. Немного цвета для нее. Так она может чувствовать себя комфортно.

Через несколько лет здесь будет детская.

Это странное чувство.

Следующая комната по коридору – моя спальня.

Скоро будет наша спальня.

Те же белые стены, те же скрипучие половицы. Большая двуспальная кровать у дальней стены. Встроенные шкафы. У этой комнаты... у этой комнаты есть потенциал. Так много возможностей того, как это может выглядеть в будущем.

Я надеюсь, что она не делает комнату девчачьей.

Я надеюсь, мы найдем компромисс.

Может быть, она могла бы сделать одну сторону комнаты, а я мог бы сделать другую? Это было бы справедливо. Нет, это глупо. Забудь это. Даже если бы я упомянул ей об этом – это, вероятно, оскорбило бы ее, как будто я не доверяю ей.

Я закрываю дверь и заглядываю в соседнюю комнату.

Черный стеклянный стол...

Лучший компьютер iMac...

Цифровые часы на бежевой стене. Серебряная рама. Черные цифры. Класс.

Светлый ламинированный деревянный пол.

Удобное кожаное кресло с высокой спинкой, на которое я не пожалел денег.

Это моя комната.

Мое мужское логово. Ее не касается, в каком стиле я оформляю эту комнату. Закрываю дверь и запираю ее на замок.

Я счастлив. Дом выглядит готовым к приему почетной гостьи.

Все, что мне нужно сделать...

Это забрать ее. Вернуть ее домой...

Мое сердце замирает при мысли об этом. На мой взгляд, это относительно просто, но я сомневаюсь, что мое приглашение будет принято так легко.

Единственный способ привести ее сюда, это забрать ее из дома. Она не поблагодарит меня за это, но со временем, я надеюсь, она сможет меня простить, когда поймет, почему я это сделал.

Нет смысла гадать, что она подумает или как себя поведет. Мне просто нужно это сделать. Мне просто нужно отвезти ее домой. Может, она уже будет рада меня видеть? Прошло уже пару недель.

Разлука укрепляет чувства.

Я это где-то прочитал.

Хотя не уверен, где.

Хватит откладывать.

Трата времени. Жду, пока мой мозг найдет причину, чтобы я этого не делал.

Но я сделаю это.

Сегодня ночью.

Сегодня та самая ночь.

Я не приду домой с пустыми руками.

Не после всего этого.

– Сэм? – говорю я, открывая глаза и глядя в темноту своей спальни.

Ожидаю увидеть Сэма, стоящего у кровати с очаровательной улыбкой.

Нет ответа.

Обеспокоенная, я сажусь на постель. Мое сердце сильно забилось от внезапного пробуждения, странное ощущение, что кто-то наблюдает за мной, пока я сплю.

Я всматриваюсь сильнее в темноту – я почти уверенна, что там никого нет, но все же я наклоняюсь к столу, рядом с кроватью, и щелкаю выключателем прикроватной лампы.

– Эй?

Я знала, что ответа не будет. Чувствую себя глупо. Некому мне ответить. Я заперла дверь.

Я уверенна.

Наверное.

Я тянусь к маленьким часам рядом с прикроватной лампой.

Половина четвертого.

Мне кажется, что прошло уже много лет с тех пор, как я нормально спала. Я виню в этом послеобеденный сон - что-то вроде ежедневной привычки с тех пор, как я оказалась безработной. Я поплачусь за это, когда снова найду работу.

Я заперла же дверь?

Черт.

Придется встать.

Мне нужно доказать это самой себе. По крайней мере, тогда я смогу уснуть. С надеждой. А завтра у меня не будет дневного сна. Я буду бодрствовать весь день, чтобы вернуть мои биологические часы в норму.

Хорошо, я иду.

Я откидываю одеяло. Господи, чертовски холодно.

Да, только подумай, какой красивой и теплой будет кровать, когда ты заберешься обратно в нее и завернешься в свое одеяло. Тепло будет твоей наградой за проверку замка и доказательство своей неправоты.

Я не собираюсь задерживаться, поэтому даже не останавливаюсь, чтобы накинуть халат. Я просто хочу спуститься вниз и проверить, заперта ли входная дверь, а затем прямо наверх, в теплую постель.

Я мчусь через площадку и спускаюсь по лестнице за секунды, даже не останавливаясь, чтобы включить свет, и вскоре оказываюсь у входной двери.

Я поворачиваю ручку и слегка торжествующе улыбаюсь.

Я знала, что заперла ее.

Но что насчет задней двери?

Я даже не могу вспомнить, когда в последний раз пользовалась задней дверью.

Это означает, что она потенциально была открыта в течение многих дней. Надо проверить. Я торопливо иду на кухню и проверяю заднюю дверь.

Еще одна торжествующая улыбка.

Заперто.

А теперь обратно в мою постель.

Я остановилась.

Еще одно чувство беспокойства нахлынуло на меня, и я медленно повернулся к кухонной двери – типичной задней двери с большим окном, сквозь которое виднелась чернота ночи снаружи.

Я подхожу к двери и прислоняюсь лицом к оконному стеклу, чтобы увидеть мир за ним, но он окутан ничем, кроме черноты. Я нащупываю рукой выключатель на стене, падающий на свет во внутреннем дворике, и включаю его, освещая сад за домом.

Я замираю.

Внимательно вглядываясь в сад – в тени дальних углов – посмотреть, нет ли там кого-нибудь. К моему облегчению, никого нет.

Я выключаю свет и удаляюсь в безопасность (и тепло) своей спальни – точнее, под одеяло. Если бы кто-нибудь был в саду за домом, я не совсем уверенна, что бы я сделала, наверное, закричала.

Глубокой ночью удивительно, какие трюки может сыграть с вами ваш разум.

Ты можешь быть злейшим врагом самому себе.

Я снова качаю головой и наклоняюсь, чтобы выключить свет на прикроватной лампе, погружая комнату обратно в темноту.

– Сладких снов, – прошептал голос из-за двери спальни.

Я закричала.

Она изо всех сил борется, пытаясь сбросить меня, но она не может противостоять моему весу. Я кладу подушку на ее лицо, у нее, должно быть, кончился воздух.

Я должен был вколоть лекарство или что-то в этом роде, чтобы быстро вырубить ее, как это делают в кино. Но где найти такие вещи? Я предполагаю, что это не то, что вы можете легко купить в аптеке. Думаю, они будут задавать всевозможные неудобные вопросы.

Сейчас она слабеет – ее ноги пытаются оттолкнуть меня, а руки беспомощно пытаются стянуть подушку с ее лица. Да, определенно ослабевает. Она скоро обмякнет. А когда она это сделает, я еще немного подержу подушку у ее лица – на случай, если она притворится, что потеряла сознание.

Интересно, как долго я должен держать подушку? Я не хочу ее убивать. Что, если я не смогу заставить ее очнуться? Что, если я убью ее? Я все еще возьму ее домой с собой? Или я оставлю ее здесь, чтобы ее нашли соседи, когда запах гниения ее трупа проникнет в их дом?

Так много вопросов.

Почему я так плохо подготовлен к этим вещам?

Я должен был погуглить это.

Сделаю это в следующий раз.

В следующий раз?

Следующего раза быть не должно. Она для меня. Мне не нужно делать это снова. Я уверен, что она будет в порядке...

Словно намекая, ее тело подо мной обмякло.

Теперь она моя.

Я немного сбрасываю свой вес с ее тела – ровно столько, чтобы дать ей шанс на свободу, но и дать мне шанс снова накинуться на нее – на случай, если она притворяется.

Она не двигается.

Я медленно снимаю подушку с ее лица. Ее глаза закрыты. Она выглядит такой мирной. Хотя я не заблуждаюсь. Я не ослабляю бдительность. Я видел слишком много голливудских фильмов, в которых выясняется, что жертва просто симулирует смерть или бессознательное состояние, и как только нападающий ослабляет бдительность, жертва внезапно оживает и нападет на похитителя. Нападающий становится жертвой.

Я не куплюсь на это.

Хотя она выглядит умиротворенной.

Ангел.

Мой ангел.

Я приближаю свое лицо к ее лицу, наполовину ожидая, что ее глаза внезапно откроются. Отчасти ожидаю, что она вонзит зубы мне в горло. Теперь она должна чувствовать мое дыхание на своем лице. Если она вдруг очнется и нападет на меня – это ее шанс. Однако она не двигается. Она не оживает внезапно и не нападает. Я улыбаюсь. Голливуд всегда ошибается.

Я бросаю подушку на кровать, рядом с ее головой, и правой рукой убираю прядь волос с ее глаз. Такая красивая. Я сделал правильный выбор. Она прекрасна. Самая идеальная кожа.

Я рад, что мне не пришлось бить ее. Было бы жаль портить ее красоту.

На полу, рядом с тем местом, где я спрятался, моя сумка. Я наклоняюсь и кладу ее на кровать рядом со Сьюзи. Когда я наклонился, это был идеальный момент для того, чтобы внезапно сбросить меня с ног, так как мой баланс был бы смещен. Однако она не двигалась. На самом деле... она слишком спокойна.

Быстрая проверка ее пульса и все хорошо.

Ну, насколько это возможно, учитывая ситуацию.

Хорошо, что она не умерла.

Я открываю сумку на молнии и вытаскиваю клейкую ленту. Начну с ее рта. Начни с ее рта, чтобы, если она очнется, она не могла кричать. Крик будет первой реакцией и может предупредить людей, что что-то не так. Мне повезло, что первоначальный крик вскоре был подавлен.

Затем я заклеиваю ее запястья и руки. Когда она поймет, что не может кричать, она сделает все, чтобы уйти от меня - она ​​набросится, она попытается отклеить со рта изоленту... намного сложнее, если ее руки заклеены лентой. Кроме того, если ей удастся уйти от меня, ей будет труднее открывать двери.

Ее лодыжки соединяю в последнюю очередь, что снижает вероятность быстрого побега. Я уверен, что у людей были бы свои предпочтения относительно того, что в первую очередь завязывать, но я решил, как решил. Я уверен, что она может нанести ущерб, пинаясь и бегая, но она может нанести больший ущерб моему плану, крича и швыряясь вещами. Да, это определенно логичнее...

И, поскольку я изо всех сил пытаюсь найти конец клейкой ленты, я думаю, было бы разумнее сначала подготовить конец ленты, не выходя из дома, без спешки. Наконец я нахожу край ленты и начинаю отрывать полоски.

Первая, согласно моему плану, проходит через ее рот.

Она не может кричать сейчас.

Следующие полоски предназначены для ее запястий, за которыми сразу же следуют ее руки. К тому времени, когда я закончил отрывать полоски и оборачивать их вокруг ее запястий и рук, она выглядела так, как будто на ней были варежки.

Интересно, когда я сорву с нее ленту – ей будет больно?

Я даже не подумал об этом.

Время покажет.

Наконец, я связываю ей лодыжки.

Они не будут кричать, не будет бить кулаками, царапать или швырять вещи, и уж точно не будут бегать. Она моя. Все, что мне нужно сделать, это посадить ее на заднее сиденье моей машины и отвезти к нам домой.

Самое сложное сделано.

Забавно, насколько улучшается ваше вождение, когда у вас есть тело в багажнике.

Соблюдаются все ограничения скорости.

Дорожные знаки воспринимаются как Евангелие.

Светофоры соблюдаются.

Вы даже становитесь более терпеливым с другими водителями.

Все для того, чтобы оставаться вне поля зрения любых потенциальных полицейских.

По крайней мере, Сэм был забит в мешок. Если бы меня остановили и обыскали, возможно, они не заглянули бы в сумку Сэма. А вот Сьюзи... Сьюзи полуголая, в сапогах, с кляпом во рту. Этого уж точно не скрыть.

Никакого объяснения.

Сегодня ночью я веду машину лучше, чем когда-либо раньше, и в это время утром на дороге не так мало машин. Возможно, некоторые люди рано утром едут на работу в город... странные такси, тут и там, но не так много других машин.

К счастью.

Еще одно благословение – мой дом находится за городом, и я никогда не заставлю себя ехать по проторенной дороге. Меньше шансов быть замеченным другими водителями и меньше шансов столкнуться с патрулирующими полицейскими машинами.

Снотворное!

Я мог бы попробовать снотворное, чтобы вырубить ее.

Измельчить его и добавьте во все, что она ест или пьет.

Нет – глупо.

Трудно получить правильную дозировку. Я определенно выбрал самый простой способ успокоить ее. Но я всегда могу достать немного снотворного и испытать его на себе в какой-то момент, когда мне снова придется вырубить ее.

Когда?

На самом деле я не планирую вырубать ее снова. Я не знаю, почему я так думаю.

Я сворачиваю в другой проселочный переулок.

Почти дома.

Я слегка поворачиваю голову в сторону, направляя ухо в сторону задней части машины. Я еще не слышу ее. Думаю, она еще не очнулась. Надеюсь, она останется без сознания, пока я не отнесу ее в дом, в комнату для гостей. Это будет проще, чем, если бы она не спала и ерзала вокруг. Зная свою удачу, я бы уронил ее.

Это не произвело бы наилучшего первого впечатления.

Поворачиваю налево.

Интересно, когда я вернусь домой, мне взять стул в ее спальню? Чтобы я мог сидеть и ждать, пока она очнется. Она может испугаться, если очнется в комнате одна.

Я не хочу, чтобы она боялась.

Это было бы несправедливо.

Да, я возьму стул в спальню. Сяду и подожду, пока она проснется. Будь рядом, чтобы заверить ее, что все будет хорошо. В долгосрочной перспективе.

Я сворачиваю с главной дороги и иду по короткой дороге, ведущей к моему дому. Когда я впервые стал владельцем этого дома, я не был в восторге от него. Теперь я привык к его уединенности.

Идеально мне подходит.

Теперь нас только двое.

Обычно я заезжаю в гараж сбоку от дома, но не в этот раз. Я подъезжаю к двери и останавливаюсь прямо перед ней. По другую сторону двери находилась лестница, ведущая в ее новую спальню.

Паркуюсь здесь – ее будет легче тащить по лестнице.

Конечно, не так далеко, чтобы тащить ее по сравнению с тем, если бы я припарковал машину в гараже.

Я заглушаю двигатель.

Тишина.

Никакого стука или крика.

Интересно, в порядке ли она?

Забудь. Просто отведи ее в дом.

Можно проверить ее, когда она будет в своей комнате.

В целости и сохранности в своей новой комнате.

Я вылезаю из машины, закрываю за собой дверь и иду к багажнику.

Короткая пауза.

Что произойдет, если она просто притворяется?

Я не знаю.

Раньше мне никогда не приходилось думать об этом. Надеюсь, она действительно без сознания.

Ладно, нет смысла беспокоиться об этом.

Я сжимаю левую руку в кулак. Я не думаю, что ударил бы ее, но надо быть готовым показать ей, что я могу причинить ей боль, если она захочет что-то предпринять. Пустая угроза. Но я думаю, что смогу ударить ее.

Правой рукой нажимаю кнопку на багажнике – он открывается.

Вот она.

Без сознания

Слава Богу.

Должен ли я ударить ее, чтобы быть уверенным? Просто на всякий случай.

Я качаю головой, и мысль исчезает из моего сознания. На этом этапе нет необходимости в насилии. Я разжимаю кулак и наклоняюсь к машине – одна рука под ее шеей, а другая скользит под ее колени сзади.

Вынимая ее из багажника, я все еще удивляюсь, сколько она весит. Я чуть не споткнулся вместе с ней, когда в первый раз затащил ее в машину. Однажды мы сможем пошутить над этими вещами.

Я не забыл, пока ехал, как хорошо она пахнет. Я глубоко вдыхаю. Не знаю, какие духи она использует, но надеюсь, что никогда не поменяет их. Я никогда не устану от этого аромата.

Дерьмо!

Я должен был сначала открыть входную дверь.

Опять же, не то, что я действительно продумал все должным образом. Буду знать в следующий раз.

В следующий раз?

Почему мое подсознание продолжает говорить мне, что в следующий раз я буду знать лучше?

Я оглядываюсь в поисках подходящего места, чтобы бросить Сьюзи.

Ох.

Я подхожу к входной двери и прислоняюсь к ней спиной. Позволив ногам Сьюзи упасть на пол, я убираю руку и принимаю вес ее тела на себя. Теперь свободной рукой я неуклюже шарю в кармане брюк, куда сунул ключи от машины (и от дома).

Все еще обнимая ее одной рукой, я притягиваю ее ближе, принимая на себя большую часть веса ее собственного тела, чтобы не уронить ее. Неуклюже, но с небольшой осторожностью мне удается вставить ключ в замок и не уронить ее.

Я бы сказал, что это была победа.

Поворот ключа и дверь открывается. Почему-то это застает меня врасплох, и я чуть не падаю в дом – едва успевая вовремя удержать равновесие, спасая меня и Сьюзи от падения на пол в коридоре.

Хорошо.

Я вытаскиваю ключи из замка и кладу их обратно в карман.

Просовываю руку ей под колени и снова поднимаю ее с пола – с небольшим усилием. Черт возьми, она тяжелая. Не думай об этом. Просто подними ее по лестнице и брось на кровать. Не обращай внимания на онемение, распространяющееся по рукам...

Я вхожу в дом и пинком захлопываю за собой дверь.

Не бросай ее.

Я смотрю на лестницу и наверх, куда мне нужно попасть.

Иди.

Не останавливайся.

Не думайте о ее весе.

Не думай об онемении моих рук...

Просто иди.

Сделай это в один заход.

Будет гораздо проще, чем остановиться и начать заново.

Половина пути к вершине, и я в порядке. Я чувствую, как пот стекает по моему лбу. Надеюсь, она не очнется сейчас. Я бы выглядел ужасно.

Слабое оправдание для мужчины.

Сейчас она не нашла бы меня очень привлекательным.

Наверху лестницы я позволяю улыбке расползаться по моему лицу. Еще несколько шагов и я в ее комнате.

Интересно, смогу ли я бросить ее на кровать с порога. Глупая идея.

Сейчас в ее комнате.

Я ускоряю шаг и через несколько секунд оказываюсь у ее кровати.

Измученный, я не могу не бросить ее на матрас, на котором она немного подпрыгивает. И снова я не могу не рассмеяться, глядя на то, как подпрыгивает ее тело.

Она стонет.

Блядь.

Ее глаза широко раскрыты от страха.

А я думал, она обрадуется, увидев меня.

Я не дурак, я понимаю, что она напугана, учитывая обстоятельства, но даже в этом случае я честно думал, что она будет немного рада меня видеть... Видите ли, я тот, кого она знает, а не какой-то психически больной незнакомец.

Ей нечего бояться меня.

У нас есть история.

И теперь она у меня здесь, у нас тоже есть будущее.

– Тсс, – пытаюсь ее успокоить, проводя рукой по ее лицу, – это я, Питер.

Я улыбаюсь ей. Делаю самую обнадеживающую улыбку, которую я могу изобразить.

Бедная девочка, она выглядит окаменевшей.

Она пытается что-то пробормотать через клейкую ленту, но, извини, я тебя не понимаю...

Она пытается снова и снова, я не понимаю, что она говорит.

– Подожди, – я хватаюсь за уголок скотча и медленно оттягиваю его, чтобы не повредить ее кожу.

Она вздрагивает, когда последний кусок скотча срывается с ее губ. Возможно, мне стоило сначала протестировать скотч на собственной шкуре? Надо научиться лучшему способу срывать его. Ну ладно, уже поздно.

– Я никому не скажу... – хнычет она.

– Что? О чем ты говоришь?

– Я никому не скажу... никому не скажу... ты можешь просто отпустить меня...

– Отпустить тебя? Но ты только что приехала! Почему я должен отпустить тебя?

– Пожалуйста. Я хочу домой.

– Ты уже тут.

Я не могу поверить, что она просто хочет пойти прямо домой, не давая нам шанса. Чем больше я с ней разговариваю, тем больше она кажется мне неблагодарной.

– Пожалуйста, обещаю, я никому не скажу.

– Я знаю.

Больше никого кроме нас. Некому рассказать...

– Так ты меня отпустишь? – она снова начинает скулить.

Должен сказать, как бы она ни была красива – она ​​уже начинает меня раздражать. Нехороший знак. Я уверен, что она просто привыкает. Все будет хорошо, в конце концов. Я ничего не говорю. Я просто снова провожу кусочком скотча по ее рту, немного надавливая на конец, чтобы убедиться, что он снова приклеился. Она мотает головой из стороны в сторону, как будто это заставит меня передумать.

Я встаю.

– Ты не можешь идти домой. Ты уже дома. По крайней мере, пока. Останься со мной на некоторое время, позволь мне показать тебе, что я могу быть мужчиной, которого ты полюбишь... позволь мне доказать тебе, что я идеален для тебя, и, если через пару дней ты не убедишься... я отпущу тебя.

Она плачет. Слезы катятся по щекам, прямо в волосы.

– Обещаю, – продолжаю я, – все будет хорошо.

Улыбаюсь, чтобы успокоить ее. По ее виду, видимо, не помогло.

– Я дам тебе время подумать об этом, – сказал я.

Надеюсь, она ​​успокоится и привыкнет к ситуации. Ведь я здесь не для того, чтобы причинить ей боль, а просто для того, чтобы любить ее.

Десяти минут должно хватить.

Я останавливаюсь в дверях и поворачиваюсь к ней.

– Хочешь чашку чая?

Я пытаюсь ответить ему полным набором матерных слов, какие только знаю, чтобы заставить его отпустить меня, но скотч на моем рту вызывает некоторые проблемы в общении. Он просто говорит "хорошо" и выходит из комнаты. И закрывает за собой дверь. Ладно, постарайся сохранять спокойствие.

Я смотрю вниз на свое тело, чтобы понять, почему мне так трудно двигаться. Руки и лодыжки связаны той же изолентой, что и рот. Со всей силой пытаюсь порвать изоленту, но это бесполезно. Он, должно быть, использовал целый рулон ленты, чтобы гарантировать, что она не сможет свободно разорваться.

Но рот мне закрывает всего одна полоска изоленты. Тот факт, что он уже однажды отклеил его, должен был лишить его прежней липкости. Я подношу свои связанные руки ко рту и пытаюсь подцепить изоленту, надеясь поймать маленький плохо приклеенный уголок. В то же время я напрягаю мышцы челюсти, пытаясь силой открыть рот.

Интересно, как же глупо я выгляжу...

Это так утомительно, я не понимаю, получается ли у меня, и чувствую себя разбитой из-за того, что изолента мешает мне дышать.

Останавливаюсь.

Надо сохранить силы.

В какой-то момент он снимет ее с меня. Он должен. Он не может держать меня в таком состоянии вечно. По крайней мере, я надеюсь, что нет, потому что я больше не чувствую ни рук, ни ног, и это жутко неудобно.

Прибереги свои силы до тех пор, пока он не отпустит тебя.

Даже если бы я смогла закричать, я не знаю, кто еще меня слышит. Насколько я знаю, мы можем быть в глуши.

Но мы могли бы также быть в квартире.

Квартира в центре города.

Люди наверху.

Люди внизу.

Даже люди снаружи, гуляющие вокруг, живущие своей жизнью, в блаженном неведении о моем похищении.

Может быть, мне стоит продолжить попытки снять скотч?

На всякий случай.

На всякий случай, если кто-то еще рядом... Он, конечно, услышит меня, прибежит и вскоре заткнет меня, но... меня может услышать и кто-то еще...

Нет.

Глупо.

Я не могу рисковать.

Я не знаю, как далеко он зайдет, чтобы заставить меня замолчать.

Без предупреждения дверь открылась, и он вернулся...

– Тебе чай с сахаром и молоком?

Он снял с меня изоленту и повел в столовую – после того, как дал мне вечернее платье, которое, должно быть, взял из моего дома. В принципе, как и меня.

В столовой есть только стол и несколько дешевых стульев. Ничего больше. Унылая комната... хотя, судя по тому, что я видела, остальная часть дома очень похожа на это.

Он сел напротив меня.

Я ничего не слушаю, что он говорит.

Не слушала его с тех пор, как он снял изоленту. Я искала выход. Кроме того, если бы я что-нибудь сказала, я, вероятно, расстроила бы его, а я не хочу его расстраивать.

Я замечаю, что он просто смотрит на меня: выражение ожидания на его лице. Он только что задал мне вопрос?

– Ты не слушала, да?

Нет.

Я не знаю, что ему сказать.

Не расстраивай его.

– Прости, - говорю я ему.

– Ничего страшного, ты еще не привыкла. Мы можем поговорить завтра, если вы хочешь...

Я качаю головой.

Если я скажу ему, что лучше поболтаю с ним завтра... он может снова связать меня и снова посадить в спальню. Я не хочу тут ночевать. Я хочу пойти домой. Чем дольше я на ногах – тем больше шансов сбежать.

Сначала, когда я его увидела, я просто подумала, что он хороший парень, но – не мой идеальный мужчина... Потом, когда он появился у меня дома без приглашения, я нашла его немного не в себе, но теперь...

Мне нужно выбраться отсюда.

Мы сидим в тишине то, что кажется вечностью.

– Ты голодна? У меня есть кое-что, что можно приготовить...

Я не голоднa.

– Было бы неплохо.

Кроме того, если он готовит еду – значит, есть большая вероятность, что в какой-то момент он оставит меня одну. Вот тогда я это и сделаю.

– Что на ужин? – спрашиваю я, пытаясь проявить интерес.

Мне на самом деле все равно. Даже если я буду здесь, когда подадут обед, я не смогу его съесть из-за волнения.

– Сюрприз, - ответил он, – уверен, тебе понравится.

Он улыбается, и по моей спине пробегает холодок.

Я не мог не улыбнуться из-за мысли о том, что готовится... конечно, ей это понравится. Ведь она любила его...

Сэм.

Я вдыхаю, наполняя ноздри приветливым ароматом готовящегося мяса.

Должен сказать, он пахнет восхитительно.

Она выглядит немного обеспокоенной. Постарайся успокоить ее.

– Ты хочешь что-нибудь спросить?

Тишина.

– Тебе что-нибудь нужно?

Я продолжаю, изо всех сил стараясь быть милым.

– Я хочу пойти домой.

Я хмурюсь.

– Ты дома, – отвечаю я.

– Нет, я не...

– Теперь это твой дом.

– Нет, это не...

– Это твой дом...

– Я хочу в свой дом, из которого ты меня забрал!

Я не отвечаю ей. Она выглядит так, как будто у нее начинается истерика.

– Пожалуйста, просто отпусти меня домой. Отведи меня домой. Пожалуйста. Я никому не скажу.

Я чувствую, что злюсь, и делаю все возможное, чтобы заставить всю мою злость уйти обратно в глубины моей души.

– Я пока не могу отвезти тебя домой... – говорю я ей.

"Пока" было сказано больше, чтобы дать ей надежду и удержать ее. По правде говоря, "пока" нет. Она моя. Навсегда.

– Пока? – спрашивает она, улавливая мою маленькую ложь во благо, но, надеюсь, она желает в нее поверить.

– Пока что, – я улыбаюсь ей, – я просто хочу, чтобы ты осталась со мной на пару дней.

– Почему?

– Чтобы дать нам шанс...

– Что ты имеешь в виду?

Она действительно выглядит растерянной.

– Мы могли бы быть лучшей парой, – сказал я, – и до сих пор можем. Представь себе – никто не будет мешать нам... никто не внушит сомнения ни одному из нас... только мы вдвоем... живем вместе... долго и счастливо...

– Ты сумасшедший!

На ее лице выражение откровенного ужаса. А вот я чувствую себя в замешательстве.

– Ты с ума сошел... отвези меня домой... отвези меня домой сейчас же! Обещаю, никому не скажу. Мы можем просто забыть обо всем, что произошло...

– Да пошла ты нахуй.

Она останавливается и просто смотрит на меня. Она знает, что перешла черту. Но и я тоже своим ненужным использованием ненормативной лексики.

Это не очень хорошо. Возникает неловкая пауза.

– Я проверю ужин.

Я встаю и выхожу из комнаты. Оборачиваюсь и бросаю на нее последний взгляд, прежде чем закрыть за ней дверь. В моих приготовлениях, чтобы подготовить дом для нее, я поставил замки на все двери, и дверь в столовую не стала исключением.

Со связкой ключей в кармане я запираю дверь.

Доля секунды надежды рухнула, когда я услышала стук двери. Быстрый осмотр комнаты показывает, что другого выхода нет. Я никуда не пойду.

Пока что.

Если только я не смогу одолеть его. Надо ударить его чем-нибудь! Еще один быстрый осмотр комнаты: ничего нет, кроме стульев.

Стоит попробовать.

Это может застать его врасплох – по крайней мере, лишить его равновесия и дать мне шанс сбежать.

Это определенно стоит попробовать.

В конце концов, это может быть мой единственный шанс.

Я встаю и беру стул в руки, поднимая его с пола, чтобы подползти к двери. Как только я услышу звук ключа в замке, я подниму стул как можно выше и приготовлюсь обрушить его ему на голову.

Я чувствую, как адреналин течет по моему телу, пока мой разум планирует, что делать.

А если он отразит удар? Он по-прежнему будет в дверях, преграждая мне путь, преграждая мне выход...

Как бы он отреагировал?

Его настроение быстро изменилось, когда я сказала ему, что считаю его сумасшедшим. Я уверенна, что его настроение еще больше испортится, если я ударю его стулом.

Может быть, это плохая идея...

Возьми стул, сядь и жди... он сказал, что хочет, чтобы я была здесь пару дней? Может быть, пройдет пару дней, и тогда он отвезет меня домой, как ни в чем не бывало.

Глупость какая!

Нельзя взять кого-то в плен, а потом просто отвезти домой, как ни в чем не бывало. Это будет билет в один конец в тюрьму. Он не настолько глуп.

Я не должна быть таким глупой.

Если я останусь здесь – жили они долго и счастливо не будет! Для любого из нас.

Удерживая стул подальше от деревянного пола, чтобы он не слышал, как он волочится, я подползаю к столу и сажусь там, где он изначально меня оставил. Будет более подходящее время, чтобы сделать рывок к нему. Сейчас не время.

Еще нет.

Я рад, что она ничего не предприняла. Чем скорее мы станем доверять друг другу, тем скорее она сможет свободно перемещаться по дому. Может быть, даже переедет в мою спальню, со мной. Я хотел бы, чтобы мы начали жить как счастливая пара.

Только мы вдвоем.

Я несу поднос с едой к обеденному столу и беру одну тарелку для нее, а другую тарелку, ту, что с меньшим количеством мяса, для себя, прежде чем сесть и ослепить ее улыбкой.

– Наслаждайся.

Она берет один из пластиковых ножей и вилок с подноса и начинает расталкивать еду по тарелке, делая вид, что проявляет некоторый интерес к еде. Уже ясно, что она не собирается есть.

Интересно, была бы она такой же расточительной, если бы знала, кто у нее на тарелке?

На самом деле я не хотел класть Сэма на свою тарелку, но я подумал, что это может выглядеть немного подозрительно, если хотя бы я не попробую его. Кроме того, он уже час как в духовке, так что я уверен, что никаких микробов не осталось.

И мне немного любопытно.

Он хорошо пах, пока готовился, так что, может быть, он будет вкусным.

Перестань думать о нем.

Просто считай его цыпленком.

Я начинаю есть – начинаю с картошки, наблюдая, как она режет еду.

– Тебе нужно набраться сил, – сказал я.

Она мне не отвечает.

Как невежливо.

Когда я съел немного своего картофеля, я протягиваю руку и вонзаю вилку в один из ее жареных картофелин, поднося его к своей тарелке; она смотрит, как я разрезаю его пополам и кладу немного в рот.

– Видишь, – говорю я, закончив жевать, – не отравлен.

Я улыбаюсь ей. Она смотрит на свою тарелку – глаза снова расширились от страха.

Возможно, я сказал что-то не то.

Не знаю, как лучше ответить, поэтому молчу.

Из всех мыслей, что приходили мне в голову, отравленная еда не была одной из них.

Может быть, это было бы благословением.

Несколько мгновений боли, пока яд овладел бы моим телом, и все.

Нет больше страха.

Нет больше боли.

Я нерешительно кладу овощи в рот.

Медленно жую.

Ни странного вкуса.

Никаких желудочных спазмов.

Ни рвоты с кровью.

На самом деле довольно вкусно.

Я нормально пережевываю и краем глаза мельком вижу Питера. Он просто смотрит на меня – смотрит, как я ем.

– Что такое? – спрашиваю я, надеясь, что он отведет взгляд, но он этого не делает.

Он просто продолжает смотреть на меня. Смотрит, как мой рот пережевывает пищу.

Выводит меня из себя.

– Как тебе мясо?

– Вкусно, – лгу я.

– Ты еще не пробовала, – указывает мне он.

Почему он спросил, что я думаю об этом, если он знает, что я еще даже не пробовала?

Я улыбаюсь ему и, немного повозившись с пластиковым ножом, отрезаю кусок от цыпленка.

– Почему не обычные приборы?

– Я не был уверен, какой дизайн тебе понравится... – ответил он молниеносно.

– Что ты имеешь в виду?

– Я просто подумал, что мы могли бы пойти по магазинам и купить хороший набор позже...

Он шутит?

– Ты что не заметила, как пуст наш дом? Я подумал, что мы могли бы обустроить его вместе. Со временем.

Он не шутит.

– Ты не собираешься меня убивать?

Я поняла, как жутко прозвучал мой вопрос, что хотела бы забрать его обратно.

– Что? Почему ты так решила?

Да и почему же?

– Я просто подумала...

– Ты неправильно подумала, – сказал он, – я же сказал тебе, что хочу, чтобы ты побыла со мной несколько дней... узнала меня немного, и чтобы никто не мешал нам.

Пауза.

Возможно, он говорит правду. Может быть, он лжет, просто чтобы я чувствовала себя непринужденно, прежде чем причинить мне боль. Я не могу знать наверняка. Я просто улыбаюсь ему. Он улыбается в ответ.

– Не дай мясу остыть, – снова говорит он, кивая на еду на моей тарелке.

Я снова улыбаюсь и откусываю кусок курицы.

Сочно и вкусно.

Он наблюдает, как я еще немного пережевываю, прежде чем вернуться к своей еде.

Ну, она ничего не заподозрила.

Может быть, мясо вкусное.

Я отрезаю крошечный кусочек и протыкаю его вилкой. Интересно, будет ли это на вкус как курица? Я позволяю запаху долететь до моих ноздрей.

Он хорошо пахнет.

Я снова смотрю на Сьюзи, которая, кажется, ест еще. Кладя в рот следующий кусок, она смотрит на меня.

Я не могу показать ей, что сомневаюсь.

Я откусываю кусочек и задерживаю его во рту на мгновение, ожидая, пока первое ощущение вкуса не захватит мой рот.

Телятина...

Нет... подожди... говядина...

Не телятина...

Свинина!

Это немного похоже на свинину.

Однозначно свинина.

Я улыбаюсь, понимая, что вкус совсем не отвратительный, и, прожевав еще несколько раз, почти забываю, что это на самом деле Сэм. Почти. На самом деле трудно забыть, что у тебя во рту труп, каким бы хорошим он ни был. Я, однако, удивлен, что он не на вкус как курица...

Может быть, немного разочарован. В конце концов, я ожидал попробовать курицу... Тем не менее, он хорош. Я определенно съел бы грудку снова, но мой разум задается вопросом, на что будет похоже бедро.

Немного похоже на индейку... белое и красное мясо.

Хотя я понимаю, что она имеет в виду по поводу пластиковых столовых приборов. Не самый простой инструмент для резки. Я думаю, мы купим новые, как наладим отношения.

– Какие столовые приборы ты бы выбрала? – спрашиваю я, пытаясь снова возобновить разговор.

Она перестает есть и смотрит на меня.

– Что?

– Мне просто интересно, какие столовые приборы ты выберешь? Знаешь, ну, что-то простое или какие-то с вычурным узором?

– Не знаю, – отвечает она, пожимая плечами.

Пауза.

– А какие столовые приборы у тебя дома?

Я мысленно одергиваю себя. Я же знаю, какие столовые приборы есть у нее дома. Это серебро с цветочным узором, выгравированным на ручке. Ничего вычурного.

– Не могу вспомнить...

Не может вспомнить? Она не так давно была дома. Конечно, она может вспомнить.

Вдруг она начинает кашлять и роняет пластиковый нож на пол.

– Позволь мне...

Я наклоняюсь, чтобы поднять столовые приборы с пола.

Быстро, как молния, встаю и поднимаю свой стул высоко в воздух, над его головой. Он посмотрел вверх, чтобы посмотреть, что я делаю, ведь мой фальшивый кашель прекратился.

– Сьюзи...

Я не жду, пока он закончит, я просто опускаю стул изо всех сил, к сожалению, зацепив больше его спину, чем голову. Однако его тело все равно распласталось на полу.

Я не знаю, то ли он без сознания, то ли просто оглушен.

Мне все равно.

Я же не буду проверять его пульс. Я просто бегу к двери столовой.

Правый поворот из столовой ведет на кухню, поэтому я поворачиваю налево – входная дверь!

К счастью, входная дверь не заперта, и всего через несколько секунд она открывается, и я оказываюсь снаружи.

– КТО-НИБУДЬ ПОМОГИТЕ МНЕ! – кричу я во весь голос.

Однако я не перестаю бежать.

– ПОМОГИТЕ МНЕ, ПОЖАЛУЙСТА!

Я не слышу, чтобы кто-то шел мне на помощь. Где я? За городом? Я не вижу других домов.

Сьюзи, просто продолжай бежать.

– СЬЮЗИ!!! – кричит он мне вслед.

Блядь!

Голос у него сердитый.

Продолжай бежать, девочка.

Не оглядывайся...

– ПОЖАЛУЙСТА! КТО-НИБУДЬ ПОМОГИТЕ МНЕ!

Я поворачиваю направо на главную дорогу. Я понятия не имею, куда я бегу, и мне все равно. Если это далеко от Питера, то это правильное направление.

Продолжай бежать, девочка.

Не оглядывайся...

– СЬЮЗИ! ВЕРНИСЬ СЮДА! ПРОСТИ МЕНЯ, ПРОСТИ! По крайней мере, позволь мне подвезти тебя до дома...

Не слушай его. Я слышу, как гнев выплескивается из него с каждым выкрикнутым словом.

Его вопли сами по себе – плохие новости для меня.

Он бы не кричал так громко на меня, если бы не был уверен, что нас никто не услышит. Я никогда не чувствовала себя такой одинокой.

– СЬЮЗИ! ВЕРНИСЬ СЮДА!

– КТО-НИБУДЬ ПОМОГИТЕ МНЕ!

Я кричу во весь голос, но не перестаю бежать.

– СЬЮЗИ! ВЕРНИСЬ!

Теперь его голос звучит ближе.

Просто продолжай бежать.

Но я чувствую, что замедляюсь, поскольку мои силы на пределе... Я замедляюсь и начинаю плакать.

Я не могу...

Я падаю на колени и кричу сквозь слезы страха и отчаяния.

– Прости, – повторяю я, надеясь, что он меня простит.

Он сейчас прямо позади меня.

Я поворачиваюсь к нему, чтобы он мог видеть страх в моих глазах – может быть, он пожалеет меня, когда увидит, как я напугана. Как мне жаль. Мне жаль, что я не смогла убежать от него, но не жаль, что причинила ему боль...

– Чертова пизда!

Его кулак..........................................

Небо.

Облака.

Так мирно вокруг...

Деревья.

В голове гудит и в ушах звенит.

Где я?

Не могу двигаться.

Я осматриваюсь – он сел на меня. Сел мне на живот.

Не могу его сбросить.

Лицо болит. Я не могу пошевелить ногами. У меня жжет глаз, а верхняя губа мокрая. Вкус железа во рту. Так больно.

Он что-то говорит.

Слушай сквозь звон в ушах...

Послушай его.

Что он говорит...

– Чертова пизда! Почему ты пытаешься все испортить? Нам суждено быть вместе – мы будем вместе...

Давит на мою шею.

Не могу дышать...

Ноги, наконец, получают сообщение от моего мозга, и я отчаянно пытаюсь пнуть его, но он не двигается с места.

Давление на шею становится все сильнее.

Плотнее.

Не могу дышать.

Задыхаюсь...

В глазах становится все темнее.

– Я не позволю тебе уйти от меня... ты моя...

Я не вижу его...

Его слова исчезают...

Я не хочу ослаблять свою хватку. Я хочу душить ее, пока она не перестанет дышать. Выдави жизнь из ее изящного тельца... заставь ее страдать, пока она не станет...

Мертвой.

Мертвой?

Нет.

Я не хочу ее смерти.

Я люблю ее.

Я ослабляю хватку.

Я люблю ее.

Я еще немного ослабляю.

Она не двигается. Ее глаза закрыты и не открываются – даже когда я полностью убираю руки от ее шеи.

– Сьюзи?

Нет ответа.

Никаких стонов. Никаких вздохов. Никакого хныканья.

Ничего такого.

– Сьюзи?

Волна паники пробегает по моему телу.

– Дорогая?

Ничего.

Блядь!

Что я наделал!

Очередная волна паники охватывает меня.

Мы закончили, так и не начав?

Я встаю с ее живота, вставая на колени перед ней, прежде чем отчаянно нащупать пульс...

Ничего.

Слеза скапливается у меня в правом глазу и лениво скатывается по щеке.

Подожди минуту.

Я чувствую... пульс... Он слабый, но есть. Я не убил ее.

Приятное чувство облегчения.

Спасибо тебе, Господи.

Мне нужно отвезти ее домой до того, как она проснется. Вернуть ее в постель. Может быть, найти немного льда для синяка, который уже виден на ее лице. Я пытаюсь напомнить себе, что она подтолкнула меня к этому. Если бы она не попыталась бежать, то ничего бы этого не случилось.

Я встаю, наклоняясь, чтобы поднять ее с грязной земли, куда она приземлилась. Хорошо, что дома у нее есть чистая одежда...

Прижимая ее к себе, я иду обратно к подъездной дорожке и домой. Я уже чувствую, как начинает болеть спина.

Надо начать давать ей порции поменьше...

Я ускоряю шаг, чтобы добраться побыстрее до дома. Если нужно, я могу ее ненадолго усыпить, когда мы туда доберемся, чтобы она отдохнула. Сюда редко заезжают машины, но все же я не хочу рисковать, чтобы меня видели с ней... не в таком виде.

Осталось совсем немного... и я уже на своей земле.

Вздох облегчения, но я не опускаю Сьюзи. Если я сделаю перерыв, уложив ее на землю, мне будет еще труднее начать снова. Просто продолжай, не обращая внимания на боль в мышцах.

Пока иду, я не могу не задаться вопросом, не стоит ли мне просто бросить ее в кусты и бежать вперед за своей машиной.

Может быть, было бы проще.

Нет.

Глупая идея.

Кроме того, с каждой новой мыслью, которая у меня появляется, я все ближе к конечному пункту назначения. И, размышляя о множестве мыслей, которые проносятся у меня в голове, понимаю, что она просто сделала для нас еще более неудобным прием гостей на ужин в будущем... теперь у нас только три стула...

Она действительно не подумала об этом.

Я добираюсь до дома и толкаю дверь ногой, прежде чем перенести ее через порог... снова.

Мой разум перескакивает к нашему будущему. Интересно, придется ли мне когда-нибудь повторять этот процесс с ней в свадебном платье? Усталая улыбка расползается по моему лицу.

Это все будет стоить того, в будущем. Я в этом уверен.

Уже четверть пути вверх по лестнице – я и забыл, как это было тяжело. Если я когда-нибудь снова окажусь в таком положении, я просто потащу ee вверх по лестнице.

Я не планирую делать это снова.

Я уверен, что она усвоила свой урок. Она больше не попытается... а... воу!

Мои ноги немеют.

Почти на последней ступеньке, но я не думаю, что смогу сделать эти последние несколько шагов. Не без небольшого отдыха.

Я прислоняюсь к стене и отпускаю ее ноги так, чтобы я все еще держал ее вес – идея в том, чтобы просто дать себе немного отдохнуть. Небольшой перерыв, прежде чем мы продолжим.

Может быть, я должен просто продолжать... я почти закончил.

Нет.

Я не могу.

Просто сделайте шаг в сторону к стене, она не так далеко, как думаешь...

Я шевелю правой ногой, не осознавая, что шнурок туго затянут под левой ногой... Мое сердце бешено бьется, когда я теряю равновесие. Думай быстро. Хватайся за перила!

Блядь...

В панике я отпускаю Сьюзи, и она проскальзывает мимо меня вниз по лестнице, ударяясь о каждую ступеньку на пути вниз. Каждый удар казался болезненным, но самым страшным ударом был последний у подножия лестницы.

Удар, сопровождаемый треском.

Блядь.

Блядь.

Что это было?

Я замираю.

Она сломала половицу? Она действительно такая тяжелая?

Я надеюсь, что это так.

Еще немного стою в замешательстве, прежде чем я спущусь по лестнице, чтобы увидеть нанесенный ущерб... Боже... Кажется, я знаю, что треснуло... ее рука. Ее рука согнута под углом, под которым ни одна рука не должна сгибаться.

Она почувствует это утром.

Накатывает очередная волна паники.

Она почувствует это утром.

Я не могу это исправить.

Она будет в агонии.

Не будь пессимистом.

Это вполне поправимо.

Просто возьми ее за руку и дерни, чтобы вправить ее.

Резкий рывок и еще один громкий треск.

Блядь!

Сейчас это выглядит еще хуже.

Если она не чувствовала боль раньше... она определенно почувствует ее сейчас.

Я не думаю, что безрецептурные обезболивающие помогут в этом.

Дерьмо.

ДЕРЬМО! ДЕРЬМО! ДЕРЬМО! ДЕРЬМО!

Я чувствую, как слезы снова наворачиваются на мои глаза.

Я не могу это исправить. В то же время я не могу оставить ее так. Она будет в агонии. Но я не могу отвезти ее в больницу. Я не могу. Она им все расскажет. Она расскажет им обо мне и о том, как я ее забрал.

Похитил ее.

Ей точно нельзя в больницу.

Слезы начинают катиться по моей щеке.

Дерьмо.

Я знаю, что нужно сделать...

Это надо сделать...

Я положил ее на пол гаража, куда притащил.

Она выглядит умиротворенной: лежащий там... спящий Ангел.

Ну, кроме странно искривленной руки.

Спящий ангел со сломанной рукой.

Часть меня хочет вправить руку еще раз – просто посмотреть, смогу ли я вернуть ее на место, но другая часть меня думает, что бессмысленно даже пытаться, вероятно, в конечном итоге сделаю это снова хуже. Брось это. Просто сделай то, что должно быть сделано.

Я знаю, что нужно сделать.

Я знаю.

Я просто не хочу этого делать.

Целый ряд эмоций пронизывает мое тело с почти смертельной дозой адреналина. Мое сердце колотится так сильно, что, кажется, что оно вот-вот взорвется или пробьет стенку моей груди. Часть меня верит, что я могу это исправить. Часть меня знает, что я не могу. Часть меня винит себя за то, что я уронил ее с лестницы, но другая часть меня винит ее. Ведь если бы она не попыталась сбежать - мы вполне могли бы жить долго и счастливо...

И я злюсь.

Я злюсь из-за того, что из-за ее смерти не смогу прожить с ней счастливую жизнь. В любом случае, перестань думать об этом. Хватит откладывать.

Легче не станет, если ты будешь откладывать это.

Во всяком случае, это будет только сложнее.

Просто сделай это.

Я становлюсь на колени на пол рядом со спящим Ангелом и глажу ее лицо. Я наклоняюсь вперед – мягкий, нежный поцелуй в лоб...

Прощальный поцелуй?

Я затыкаю ей рот левой рукой, а правой зажимаю ей ноздри, не давая воздуху ни войти, ни выйти. В третий раз за сегодня у меня начинают слезиться глаза. Я ненавижу чувство слезящихся глаз. Это заставляет меня чувствовать себя менее мужественным. Это заставляет меня чувствовать себя слабым.

По крайней мере, она теперь в лучшем мире.

Я наклоняюсь над ее телом и шепчу:

- Это твоя вина.

И это ее вина.

Почему она должна была пытаться убежать от меня? Я был так добр к ней.

Между нами все могло бы быть идеально – со временем.

Почему она должна была быть такой нетерпеливой?

Я смотрю на ее грудь, чтобы увидеть хоть какой-то признак движения. Она вздымается. Неглубоко, но... все же...

Давай, Сьюзи.

Ну давай же.

Еще один поцелуй в лоб.

– Я бы любил тебя вечно, – прошептал я, не зная, почему я на самом деле шепчу.

Она меня не слышит.

Грудь все еще движется.

Иисус, ебаный Христос – сколько времени это займет? Я бы пошел и погуглил, но потом мне пришлось бы начинать заново. Давай, Сьюзи... Хватит уже. Кто бы мог подумать, что ее сердце такое сильное? Все еще видно, как грудь вздымается.

К черту.

Я отпускаю ее и бросаюсь к стене гаража, где висят инструменты – лопата это первое, что мне попадается. Это уж точно сработает. Вернемся к Сьюзи.

Я пытался сделать это красиво.

Я пытался быть гуманным.

Добрым.

Нежным.

Но я не могу позволить ей очнуться. Я не хочу видеть ее боль. Я не монстр.

Я поднимаю лопату высоко в воздух и изо всех сил обрушиваю ее на ее шею; острие лопаты вспорола ей шею. Моих сил недостаточно, чтобы обезглавить ее, но с таким кровотечением она ​​скоро умрет. Тем не менее, я снова высоко поднимаю лопату и с грохотом опускаю ее вниз.

На этот раз я слышу, как край лезвия ударился о бетон под ее телом; ее голова больше к ней не прикреплена. Мне не нужно беспокоиться о том, что Сьюзи очнется сейчас. Я останавливаюсь и бросаю лопату, глядя на ее мертвое тело.

Не знаю почему, но я падаю на колени и испускаю самый громкий крик, на который способен – крик, наполненный болью и печалью. Я любил ее. Правда.

Я любил ее.

Я убил ее.

Нет.

Это она убила себя.

В тот момент, когда она сбежала от меня

Несмотря на это...

...я чувствую себя опустошенным.

Потерянным. Одиноким.

Все, что я сделал для нее...

Я сделал все это зря.

Она была Единственной. Она была моей женщиной, моей королевой... моей принцессой. Я люблю ее.

Я любил ее.

Я вытираю слезы с глаз.

Я никогда не найду никого похожего на Сьюзи. Никогда.

Ну... я найду кого-нибудь другого.

В итоге.

Я найду кого-нибудь другого – после скорби по ней.

Интересно, сколько ты должен оплакивать человека? Пару часов? Дольше? Короче?

Мне нужно погуглить после того, как я уберу беспорядок.

Я хмурюсь, когда еще одно чувство пробирается сквозь мое тело. Сначала это проникает в мой организм, почти незаметно для меня, но... я чувствую... мне становится спокойнее. Все это время со Сьюзи я все больше и больше напрягался. Больше заводился и злился. Все это время я был не в себе, а теперь – вот она умерла... Я снова чувствую себя прежним.

Улыбка расползается по моему лицу.

Может, это крик вымыл ядовитые мысли и эмоции из моего тела? Может быть, это просто Сьюзи толкнула меня в более темное место моей души, где я только беспокоился о том, чтобы наладить с ней отношения...

А сейчас ее нет...

Теперь, когда она ушла, не будет больше ни стресса, ни беспокойства.

Я не могу не чувствовать себя плохо из-за того, что мы зашли так далеко, прежде чем я понял, что...

...может быть, она все-таки не для меня.

Я не уверен, что чувствую.

Может быть, я просто в шоке, и, когда я сегодня вечером буду один, я снова буду скучать по ней и сожалеть обо всем этом... Я не знаю.

Есть поговорка, которую я слышал много лет назад...

"Нужно просто вновь вернуться в седло" .

Теперь разделай ее, закопай то, что мне не нужно, и заморозь то, что можно съесть.

А потом...

...a потом вернись в супермаркет.

Если я действительно сейчас чувствую себя спокойно, потому что Сьюзи была не для меня...

...это означает...

Единственная все еще там, ждет, пока я ее найду.

И я найду ее.

Я найду свою половинку...

Я беру Сюзи за хорошенькую головку и целую ее в лоб.

Я буду по тебе скучать.

По крайней мере, она не пропадет зря.

И еще один положительный момент, который я вынес из всей этой ситуации, это то, что мне нужно внести некоторые изменения в дом, чтобы убедиться, что все снова не кончится плохо.

Я улыбаюсь.

Я думаю...

...Сьюзи была моей тренировкой.

Юная Сьюзи.

Я поворачиваю голову Сьюзи в сторону и шепчу ей на ухо:

- Ты мне очень помогла.

Поднимись наверх, ты устала. Если ты все еще захочешь уйти утром, я обещаю, что не буду пытаться тебя остановить...

– Хорошо. Я устала.

Я встаю и хромаю вверх по лестнице в главную спальню.

Я открываю дверь и улыбаюсь ему. Он улыбается в ответ и похлопывает по кровати рядом с собой, приглашая меня отдохнуть с ним.

Я скучал по тебе.

– Извини, – говорю я, хромая в комнату с нечеткими мыслями и тяжелой головой.

Я забираюсь на кровать к Питеру и прижимаюсь к нему, кладя голову ему на колени, позволяя ему гладить меня по волосам.

Утром тебе станет лучше, – утешает он меня.

– Я надеюсь...

Завтра будет новый день.

Сомневаюсь, что он мне поможет, но, по крайней мере, будет разговаривать со мной, пока я работаю. Хотя бы он составит мне компанию, и кто знает – может быть, однажды мне удастся снять достаточно кирпичей со стены, чтобы выбраться наружу. Если это не удастся, часть меня надеется, что, возможно, какие-нибудь бродяги наткнутся на дом и вломятся в него.

Однажды кто-то должен нас найти.

- Спокойной ночи, Питер.

Спокойной ночи, Ванесса.

Я закрываю глаза.

Несмотря на мой взбудораженный разум, мои веки закрываются, и я чувствую, как ко мне подкрадывается беспамятство, которое заставляет мое тело онеметь, а мысли успокоиться...

Странный сон!

Я открываю глаза.

Это не сон...

Я тяжело вздыхаю и переворачиваюсь на бок, и мое сердце замирает, когда мой взгляд фокусируется на Питере, смотрящем прямо на меня со своей стороны кровати.

– Доброе утро, – говорю я.

Нет ответа.

Он не отвечает.

Даже "Доброе утро, Ванесса" из обычной вежливости. Без сомнения, все еще расстроен. Я не очень хорошо его знаю, интересно, как долго он обычно обижается.

Нет.

Мне все равно.

Не долго мне осталось терпеть его упрямые перепады настроения и непредсказуемый характер – что еще хуже, его детское молчание.

И это мы, женщины, обычно молчим, когда обижаемся?

До моего выхода осталось не так много времени...

Жду не дождусь.

Чем больше я думаю об этом, тем больше воодушевляюсь.

Я так близка!

Теперь я почти чувствую вкус свободы!

Одна только мысль о новом начале наполняла меня чувством надежды, от которого я давно отказалась.

Но в доме нет часов.

Он сказал, что нам не нужны часы. Он сказал, что время не имеет значения, не тогда, когда мы были друг у друга. Ну а что теперь?

Только я в этом богом забытом доме.

Замурованные окна скрывают любой намек на то, день на улице или ночь.

Я чувствую себя лучше после сна, учитывая все обстоятельства. Хотя все равно устала. Могу часами лежать в постели – по крайней мере, могла бы, если бы его здесь не было. Он начинает пахнуть.

И кто в этом виноват?

Я подпрыгиваю от звука его голоса и поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него.

Он не двигался.

Все еще.

Это все в моих мыслях.

– Да пошел ты нахуй! – шиплю я на него.

На кратчайшее мгновение, клянусь, я вижу его ухмылку, расползающуюся по его лицу, и легкое мерцание в одном из его безжизненных, тусклых глаз.

– Да пошел ты! – говорю я, плюнув в него.

Это напоминание нам обоим, что я выиграла

Ванесса победила.

Он проиграл.

Я убила его.

Улыбка расползается по моему лицу, когда я поднимаюсь с кровати. Как только мои ноги касаются пола, я с криком падаю на колени, забыв ненадолго о распухшей лодыжке.

Нет, это ты пошла нахуй!

Питер смеется надо мной.

Я бросаю на него взгляд. Он все еще смотрит на меня. Прежде чем встать, я протягиваю руку через кровать, хватаю одну из подушек и швыряю ее ему в лицо, закрывая его голову, чтобы он не смотрел на меня.

Как глупо!

Он не смотрит на меня.

Он не может.

Тем не менее, его взгляд заставляет меня чувствовать себя неловко. С глаз долой, из сердца вон.

Я опускаю руки на пол, чтобы подняться, и моя левая рука приземляется на что-то мягкое... что-то мягкое.

Не смотри.

Это может быть только одно.

Я стараюсь не вздрагивать, когда мысль о том, что я сделала, пронеслась в моей голове.

Не думай об этом. Выкинь из головы...

Легко сказать!

Не глядя вниз, я поднимаю руку и швыряю... это... под кровать.

С глаз долой, из сердца вон.

Это останется с тобой навсегда, ты же знаешь.

- Иди нахуй!

Спускаться по лестнице с моей лодыжкой не становится легче. Одной рукой упираясь в стену, а другой вцепившись в перила, я пытался спрыгивать с каждой ступеньки, используя здоровую ногу.

Время от времени обе мои ноги ударяются о ступеньки, и я чувствую, как простреливает боль от лодыжки до самого тела. Каждый раз, когда это происходит, я не могу не всхлипнуть.

Так больно.

Часть меня думает, что я должна просто разбить небольшой базовый лагерь внизу, чтобы мне не нужно было постоянно подниматься наверх, пока моя лодыжка не заживет.

Интересно, насколько все плохо?

Перестань думать об этом.

Было бы неплохо иметь внизу еще и базовый лагерь – чтобы мне не надо было подниматься наверх и видеть его. Может быть, если я останусь внизу, я его не буду слышать?

Ты всегда меня будешь слышать.

Ты всегда будешь чувствовать чувство вины.

Я не сделала ничего плохого. Это была самооборона.

Я все еще был человеком.

Игнорируй его.

Базовый лагерь – глупая идея.

Потеря времени.

Я просто хочу уйти отсюда. Нет смысла тратить время на создание комфортной среды обитания. Я не хочу оставаться здесь еще на одну ночь.

Мне нужно уйти.

Чем скорее, тем лучше.

Посмотри, есть ли еще пластиковые столовые приборы или что-нибудь еще с более острым краем, и продолжай работать с кирпичами. То, как вчерашний пластиковый нож не протянет вообще больше ни минуты. И все же он - моя лучшая находка. Или, может быть, я должна снова заглянуть в гараж, посмотреть, не будет ли легче выйти через его дверь?

Хотелa бы я знать, что снаружи.

Хотелa бы я знать, есть ли что-то там. Кто-то там, поблизости, кто услышит мой крик и стук, в конце концов.

Если я нахожусь в глуши, как я подозреваю, нет никакого смысла тратить свои силы на все это. Мне было бы спокойнее, если бы я зналa наверняка...

Я ковыляю на кухню, надеясь, что он держит столовые приборы здесь, а не в гараже. Я не хочу снова идти в гараж.

Где мама и папа...

...Не думай об этом.

Надо найти больше пластиковых ножей. Я осматриваю комнату. Хмм. Они могут быть где угодно, а банки и коробки продуктов свалены повсюду. Глядя на это, я задаюсь вопросом, была ли у него вообще здесь система.

Конечно, была – он всегда все планировал.

Все...?

А если бы кто-то из нас заболел?

Выход куда-то. Выход, чтобы получить помощь, если кто-то из нас нуждался в ней?

Мы были бы счастливы... пока смерть не разлучит нас.

Я тебе не верю. Если ты любил кого-то, не мог бы просто сидеть сложа руки и смотреть, как она умирает.

Лучше я потеряю тебя из-за болезни, чем кто-то попытается излечить тебя от нее...

Я знаю, что это не он говорит. Он умер. Беда в том, что я слышу это.

Я не могу думать, как он.

Я не монстр.

Я продолжаю ковылять по кухне, заглядывая в шкафы, которые могу открыть, не сбивая стопки и стопки банок. Открыв шкафы, в которых обнаружилось еще больше продуктов, я поворачиваюсь к ящикам и начинаю выдвигать их, не удосужившись закрыть их обратно.

Как ни странно, большинство из них пусты.

Но не последний ящик, в который я заглядываю...

Пластиковые ножи и пластиковые вилки...

Бинго!

Я вытаскиваю ящик из кухонной столешницы и хромаю обратно по коридору к входной двери с ним в руках. Легче, чем пытаться подобрать все разбросанные столовые приборы: я бы уронила их только во время утомительной прогулки по коридору.

Подойдя к входной двери, я вытряхиваю содержимое ящика на пол, прежде чем швырнуть его об кирпичи. Бесполезная попытка ослабить кирпичную кладку или истерика?

Не могу решить.

Камера видеонаблюдения в коридоре:

Сквозь помехи видно, как Ванесса стоит на коленях перед замурованным дверным проемом коридора и лихорадочно царапает цемент пластиковым ножом.

Угол камеры не позволяет нам увидеть ее прогресс.

Однако разочарование на ее лице ясно показывает его отсутствие.

Как прошел день?

Я не отвечаю.

Ну, мой день был довольно непродуктивным.

Я не признаю, что он здесь.

Для посторонних мы должны выглядеть как пожилая супружеская пара. Один партнер отчаянно пытается вовлечь другого в разговор.

Я фыркаю.

Я тебя люблю.

Я хмурюсь.

Было бы приятно услышать от тебя это в ответ...

Тебе придется очень долго ждать...

Камера видеонаблюдения столовой:

Кристально чистая картинка. Ванесса сидит за обеденным столом. Картонная миска с едой стоит перед ней. Нетронутая.

Что-то похожее на сломанную пластиковую ложку в ее правой руке.

Можешь улыбнуться мне?

Я поднимаю голову и притворно улыбаюсь камере видеонаблюдения в углу комнаты, прежде чем вернуться к своей тарелке с супом. Ненавижу камеры на стене. Я знаю, что они больше не записывают, но даже так они заставляют меня чувствовать себя неловко.

Может быть, завтра я сдеру эту хрень со стен...

Понятия не имею, зачем я приготовила суп, ведь я не голодна.

Мое подсознание, возможно, настаивает, чтобы я что-нибудь съела. Что-либо. Я спорю со своим подсознанием, какой смысл есть и сохранять силы, если из этого ада нет выхода?

Почему бы просто не сдаться?

Просто давайте покончим с этим.

Умори себя голодом.

Умри.

Не задумываясь, я вонзаю ручку пластиковой ложки в левое запястье и тяну вниз, отчаянно пытаясь вскрыть вены. Я не могу не всхлипнуть.

Болит, но только щиплет.

Кожа не рвется, и кровь даже не идет.

Я разочаровываюсь и, не задумываясь, возвращаюсь к тому, чтобы правильно держать ложку – за ручку. Через долю секунды я окунаю ее в суп, прежде чем отхлебнуть прямо с ложки.

Глотай.

Подсознание побеждает в этом раунде.

Приятно пахнет? Так и должно быть – это шикарный бренд.

Пошел ты.

Он продолжает говорить, но я игнорирую его. Я блокирую его мысли. Вместо этого концентрируюсь на попытке составить план.

Я делю свое время поровну между тем, чтобы соскребать цемент, и поиском другого способа выбраться из этого гребаного дома.

Я знаю, что кирпичи, вероятно, мой лучший выбор, но я не могу не чувствовать, что могла что-то упустить. Кроме того, дом не такой уж и большой – можно еще поискать, прежде чем посвятить все свое время соскребанию цемента.

Начни с цемента, а затем, когда у меня будет достаточно большая щель в бетоне, я могу попеременно царапать и пинать кирпичи. Может быть, когда они станут достаточно слабыми, они все просто провалятся, обнажив дыру, достаточно большую, чтобы из нее можно было выбраться?

Может быть.

Я просто хотела бы знать, чем все это закончится. Было бы просто приятно знать, что вся эта тяжелая работа окупится в долгосрочной перспективе.

Меня беспокоит, как долго я могу быть здесь.

На кухне еды хватит на месяцы, а то и на годы.

Мне не нужны годы здесь. Я скорее умру. Беглый взгляд в будущее подскажет мне, что мне лучше: побег из дома или бегство от жизни...

Еще супа.

Даже не думай об этом. Приходится оставаться на позитиве. Придется продолжать.

Приходится верить, что есть выход.

Господи! Я будто проповедую группе самопомощи. Просто доешь свой суп и заткнись, Ванесса.

Нет.

Не молчи.

Будет хуже, если я заткнусь. Жуткая тишина дома... его голос...

Нет.

Не молчи.

Все будет хорошо. Еще несколько дней, максимум неделя, и я выберусь. Вернусь к своим любящим маме и папе. Они, вероятно, рассердятся, что я не нашла способа связаться с ними. Но они будут злиться только потому, что их эмоции будут смешаны; чувство счастья, что я дома и злость, что их не было рядом, чтобы защитить меня.

Камера видеонаблюдения столовой:

Усталое лицо Ванессы расплывается в улыбке. Первую искреннюю улыбку хоть одна из камер сумела поймать, как положено.

Она красивая, когда улыбается.

Первая ночь с мамой и папой... они, вероятно, закроют все двери в дом и задернут все шторы. Пытаясь сохранить все там, где и должно оставаться.

Я снова улыбаюсь, задаваясь вопросом, какую еду они закажут. Наверное, пиццу, зная, что мой отец тоскует по вкусу ветчины и ананаса... Серьезно, кто заказывает гавайскую пиццу?

Кроме моего отца.

Но я все еще люблю его.

Интересно, смогу ли я уговорить их заказать китайскую еду. Немного ребрышек в соусе барбекю... кисло-сладкая курица по-гонконгски, яйцо Фу Юнг и немного жареного риса.

Или, как его называет папа, жареные вши.

Каждый раз, когда он говорил это, заказывая рис, я закатывала глаза и желала, чтобы он заказал еду нормально.

На меня накатывает грусть – теперь я хочу услышать, как он это скажет.

Я бы все отдала, чтобы услышать, как он это говорит.

Образ тел моих мертвых родителей вспыхивает в моем сознании. Я крепко зажмуриваюсь, заставляя слезу течь по моей щеке, надеясь, что вид их мертвых тел не вернется, но это имеет противоположный эффект, и с закрытыми глазами я вижу только выражение их мертвых лиц.

Твой суп остынет.

Пошел ты!

Камера видеонаблюдения в столовой:

Ванесса поднимает миску с едой и швыряет ее через всю комнату. Она разбивается, не попадая в кадр. Брызги супа – единственное свидетельство того, что миска не приземлилась идеально, не пролив ни капли.

Она опускает голову на стол. Камера не улавливает звуки, но по тому, как вздрагивают ее плечи, можно предположить, что она плачет.

Я проснулась от стука по кирпичам, блокирующим входную дверь. Стук стал более безумным и полным решимости попасть внутрь после того, как я закричала, предупредив их, что я застряла здесь, в этой тюрьме.

– ПОМОГИТЕ МНЕ! ПОЖАЛУЙСТА, ПОМОГИТЕ МНЕ! – кричу я во все горло.

Мой голос эхом разносился по пустому дому.

Не оставляй меня, пожалуйста.

Пошел ты!

– ПОЖАЛУЙСТА, ПОМОГИТЕ МНЕ!

Я не могу разобрать их слова, но удары по кирпичам становятся все сильнее и сильнее.

Я чувствую это.

Вкус свободы.

Не могу не плакать – это слезы радости.

Еще несколько тяжелых ударов с другой стороны, и внезапно в стене появляется трещина, пропускающая дневной свет в коридор. Яркий солнечный луч прорвался сквозь меня, мгновенно согревая мою холодную кожу.

Дружелюбный голос с другой стороны:

- Там есть кто-нибудь?

– ПОЖАЛУЙСТА! ЗАБЕРИТЕ МЕНЯ ОТСЮДА! – снова кричу я.

Дружелюбный голос отвечает:

- Держись подальше от стены...

– ПОЖАЛУЙСТА, НЕ ОСТАВЛЯЙТЕ МЕНЯ ЗДЕСЬ!

– Мы никуда не уйдем.

Более сильные удары разбиваются о кирпичи вокруг дыры, в результате чего появляется большая трещина - достаточно, чтобы я увидел, что с другой стороны двое мужчин. Один из них наклоняется и заглядывает в щель.

– Мы вытащим вас в кратчайшие сроки, – говорит он с ободряющей улыбкой.

Я улыбаюсь в ответ сквозь слезы.

Его друг наклоняется и тоже смотрит на меня сквозь стену...

ПИТЕР?!

– Я тебя люблю, – говорит он.

Я не могу не кричать.

Я открываю глаза.

Я в спальне для гостей.

Одна...

Блядь.

Я устала. Прошло много времени с тех пор, как я в последний раз нормально спала.

Прошлой ночью я быстро сдалась и легла спать, закрыв дверь в главную спальню, прежде чем устроиться в спальне для гостей. Эта комната не такая удобная, но, по крайней мере, она не так испорчена им. Понятия не имею, почему я не пришла в эту комнату прошлой ночью вместо того, чтобы разделить с ним постель.

Я беспокоюсь, что могу сломаться.

Нет, ты - совершенство. Моя идеальная леди.

Игнорируй его. Это не он, черт возьми!

Сегодня я не могу так быстро сдаться.

Сегодня?

Это еще сегодня?

Дни сливаются друг с другом. Я уже не знаю время и даже не могу сказать, день сейчас или вечер...

Даже компьютер в другой комнате с застрявшим на экране окном для ввода пароля, не дает никаких подсказок ни о времени суток, ни даже о том, какой сегодня день. Бессмысленно тратить минуты, а может и часы, на попытки вычислить введите комбинацию пароля. Если бы его мозг мог додуматься сделать это со мной, одному богу известно, что бы он придумал использовать в качестве пароля. В любом случае, какое бы время суток ни было, сегодня я не могу так легко сдаться. Я не могу поддаться своей усталости. Мне нужно продолжать работать над поиском выхода.

Я начну с того, что встану, не обращая внимания на боль, которую чувствую, а затем хорошенько осмотрю дом. Даже гараж. Ищи все, что может помочь сбежать. Только тогда, когда я полностью уверенна, что выхода нет... только тогда я вернусь к кирпичам.

Не забудь что-нибудь поесть. Тебе нужны силы.

Блядь.

Опять ты.

Я сбрасываю ноги с кровати, холодный воздух убивает остатки усталости, которые затуманивают мой рассудок. Медленно ставлю ноги на пол: боль пронзает ногу, мгновенно пронизывая все остальное тело.

Каждый день, когда я просыпаюсь, я надеюсь, что моя лодыжка будет чувствовать себя лучше.

Каждый день меня ожидает все больше разочарований. Может нерв в ноге поврежден?

Когда я ковыляю из комнаты для гостей на лестничную площадку, мое сердце колотится от страха. Почему? В этом доме больше нечего бояться; он мертв и больше никого нет.

Я просто чувствую себя неловко.

Наверное, это хорошо. Я не хочу, чтобы этот дом стал мне родным. Глупо!

Это никогда не будет похоже на дом. Это навсегда останется тюрьмой.

Я бы хотела, чтобы по всему дому были перила. Это здорово помогло бы мне.

Я подбираюсь к ступенькам. Я знаю, что наверху нет выхода. Только замурованные окна и недосягаемый люк на чердак. Даже если бы я взяла стул наверху, я все равно не смогла бы дотянуться до люка на чердаке. Кроме того, вряд ли будет аварийный выход через крышу.

Дверь главной спальни.

Открыта.

Я могла бы поклясться, что закрыла ее.

Я натыкаюсь на неe и быстро заглядываю внутрь. Ничего не изменилось. Ничего не сдвинулось. Он все еще там.

Я могла бы поклясться, что закрыла эту чертову дверь. Должно быть, распахнулась ночью.

Он умер.

Часть меня желает, чтобы он просто внезапно сел; он мог бы умолять меня вызвать ему скорую помощь. Умолял меня помочь.

Выпустил бы меня отсюда.

Я захлопываю дверь.

Не оставляй меня.

Пошел ты.

Небольшая волна удовлетворения прокатывается по моему телу, когда я представляю, как он горит в аду.

Мы снова будем вместе. Здесь есть место и для тебя. Убийца.

Нет. Я не попаду в ад за его убийство. Это было бы несправедливо.

Я сделала то, что должна.

Убийство есть убийство.

Иди нахуй!

Его смех эхом отдается в моей голове.

Я поворачиваюсь к лестнице и нерешительно пробираюсь наверх. Одна рука на стене... одна рука на перилах; чтобы моя нога не касалась ступенек. Чтобы снова не чувствовать боль. Если только не наступит момент, когда мое тело привыкнет к боли и заблокирует ее по собственному желанию.

Стоит попробовать.

Я осторожно ставлю ногу на первую ступеньку – и мгновенно боль снова пронзает мое тело.

К черту.

Используй стену и перила. Зачем усложнять себе жизнь?

Его смех снова эхом отдается в моей голове. Я крепко закрываю глаза, как будто это помогает вычеркнуть его из моих мыслей. Смех прекращается. Глаза открыты.

Я все еще здесь.

Нет, ты не...

Камера видеонаблюдения:

Ванесса хромает вниз по лестнице: вне поля зрения камеры. Дверь главной спальни снова медленно открывается.

Камера видеонаблюдения в коридоре:

Выражение решимости на ее очень сосредоточенном лице. Ни разу ее нога не касается пола, пока она не достигает самого низа, и даже тогда она приземляется чрезвычайно осторожно.

Даже на зернистых кадрах с камер видеонаблюдения видно, что она вздрагивает от боли.

Она останавливается у двери столовой. Еще одна короткая пауза, прежде чем она исчезает из поля зрения.

Камера видеонаблюдения столовой:

Становится очевидным, что все комнаты запечатаны, и эта комната ничем не отличается. Ванесса не задерживается и снова уходит. На ее лице отчетливо видна неудовлетворенность ситуацией.

Камера видеонаблюдения на кухне:

фиксирует Ванессу, стоящую в центре комнаты. Она глядит на дверь в гараж. Единственная часть дома, которую она тщательно не исследовала. Единственная часть комнаты, которую она не посетила дважды. С тех пор, как обнаружила своих маму и папу.

Она медленно приближается к двери, явно не желая заходить внутрь. Ее рука нервно тянется к ручке. Она знает, что должна быть уверена, что внутри нет выхода.

Ты можешь сделать это, девочка. Просто быстрый взгляд. Просто будь уверенна...

Отпирая дверь ключом, моя рука касается холодного металла дверной ручки и медленно тянет вниз, мое подсознание как будто отчаянно ищет предлог, чтобы не открывать дверь. Поздно. Щелчок дверной защелки позволяет открыть дверь.

Я пообещала себе, что больше никогда не вернусь в гараж.

Я обещала.

Но выбора нет. Раньше, когда я туда заглядывала, я могла что-то упустить. Что-то, что могло бы избавить меня от этого кошмара.

Нет. Там нет выхода. Ты только сделаешь себе хуже. Почему бы тебе не вернуться ко мне в постель? Мы можем пообниматься, поболтать... как следует узнать друг друга. Начать снова. Новое начало для нас...

Пошел ты.

Я открываю дверь и захожу внутрь, дверь захлопывается за мной.

В гараже холодно.

Единственная холодная часть богом забытого здания. Во всяком случае, в остальной части дома слишком жарко. Отопление работало намного сильнее, чем нужно, и воздух совсем не поступал из запечатанных окон.

Часть меня задается вопросом, смогу ли я задохнуться в главном доме?

Если бы не зловоние, наполняющее мои ноздри, я бы сделала несколько глубоких вдохов.

Не думай об этом.

Никакого запаха нет.

Все нормально.

Твои мама и папа уже не такие свежие, как раньше.

Да пошел ты!

Я смотрю в сторону и замечаю аккуратно сложенные баллончики с освежителем воздуха.

Я хватаюсь за первый, до которого могу дотянуться, и распыляю достаточное количество в комнату, пока ковыляю до середины комнаты, изо всех сил пытаясь не обращать внимания на машину мамы и папы. Она занимает значительную часть гаража, поэтому ее трудно полностью игнорировать...

Я кашляю.

Возможно, слишком много освежителя воздуха.

Я не знаю, почему я вообще здесь. Беглый взгляд показывает, что здесь нет ничего, что я могла бы использовать, и уж точно нет выхода. Все замуровано... запечатано.

Лишь бы машина могла ехать. Я могла бы просто проехать прямо через стену. Из стены в свободу, к которой я так стремлюсь.

Машина...

Я только сейчас поняла, что смотрю на нее. На багажник, на ботинок... на тела... Он отнял у меня мою свободу, но хуже того...

– Мама? Папа?

Я не знаю, почему я зову их. Они не ответят.

Могли бы. Я же могу.

Пошел ты. Ты не настоящий. Ты не настоящий. Ты не настоящий...

И, тем не менее, я здесь. И они тоже.

Я едва заметила, что иду к задней части машины; никакой боли в лодыжке, впервые с тех пор, как он... с тех пор, как он...

У меня не было выбора.

Я еще раз заглядываю в багажник машины.

Мама.

Папа.

Я вас люблю.

Хотела бы я просто залезть с ними в багажник. Заползти между ними двумя и прижаться к ним, пока вечный сон не овладеет моим усталым телом.

Нет.

Не сдавайся.

Убирайся. Закрой дверь. Закрой. Выбрось ключ. Здесь нет ничего полезного. Даже продукты в холодильниках... испорчены соседством с человеческой плотью.

Гниющей человеческой плотью.

Я ничего не смогу отсюда. Как бы не я голодала.

Я поворачиваюсь спиной к машине и выхожу из гаража так быстро, как позволяет мне моя слабая лодыжка. Оказавшись на кухне, я закрываю дверь и запираю ее.

Выбрось ключ!

Как я могу что-то выбросить, если бросить некуда? Ключ навсегда здесь, как и я. Что-то я сомневаюсь, что заточение ключа побеспокоит его так же сильно, как мое собственное...

По крайней мере, теперь я знаю, что нет другого выхода, кроме как продолжать работать над кирпичами. Продолжайте соскабливать, пока...

У тебя никогда не получится, бессмысленно даже пытаться...

Почему я?

Почему я?!

Я ковыляю через кухню, по коридору, вверх по лестнице, через лестничную площадку... в его комнату...

Почему я?

Питер не сидит на постели. Питер со мной не разговаривает.

Потому что я тебя люблю.

– Ты даже не знаешь меня. Почему я?

Я люблю тебя

– Ты даже меня не знаешь!

Ты работаешь в банке. Ты добираешься туда к 8:15 каждый день, хотя тебе не нужно быть там раньше, чем за пятнадцать минут до начала, то есть в 9 утра. Банк закрывается в пять, и ты всегда уходишь одной из последних вместе с менеджером. По тому, как вы двое прощаетесь, я подумал, что между вами что-то происходит...

– Ты ничего этого не знал. Ты знаешь это только потому, что я это знаю. Ты не настоящий. Ты в моей голове.

Я реален. Мы разговариваем...

Нет.

Он ненастоящий, как и этот разговор. Выйди из комнаты, Ванесса. Оставь его. Я закрываю глаза и выхожу из комнаты.

Подожди.

Я остановилась

Посмотри на меня.

Я открываю глаза и смотрю на него.

– Что? – спрашиваю я.

Что, если я скажу тебе, что из этого дома есть выход...

– Нет. Я все осмотрела.

Между нами тишина; он на кровати, а я у двери спальни.

– Здесь? – спрашиваю я.

Здесь что?

Он явно насмехается надо мной.

– Ты знаешь что...

Неа. Не могу сказать, что знаю.

Его дразнящий смех эхом разносится по почти пустой комнате.

– Есть выход из этого чертова дома?! – шиплю я на него.

Я дала ему одну вещь, которую я жаждала. Я дал ему свободу. Сукин сын.

Если тебе так хочется свободы...

Я сижу на верхней ступеньке лестницы, смотрю вниз на твердый пол и думаю о разговоре с Питером.

Я хочу свободы.

Теперь я могла бы броситься вниз по лестнице. Если мне повезет, я сломаю себе шею при ударе.

Неловко приземлиться и все.

Готово.

Я остановилась.

Удача пока не была на моей стороне. Нет никаких гарантий, что я приземлюсь правильным образом, чтобы умереть. Скорее всего, я неудачно приземлюсь и сломаю конечность.

Лучше сиди.

Если бы было окно, я бы выпрыгнула из него...

Ха! Если бы было окно, я могла бы вылезти из него...

Один из пластиковых ножей.

Я могла бы использовать один из пластиковых ножей, чтобы вскрыть вены. Конечно, раньше это не срабатывало, но я уверенна, что будет лучше, если подпилю его конец кирпичной стеной.

Будет достаточно острым, чтобы резать, и все же не настолько заточенным, чтобы сломаться, как только я нажму на него...

Может быть, кирпичи поддадутся, и мне не придется убивать себя?

Питер вышел из спальни и сел рядом со мной.

Конечно, стоит попробовать лестницу... Если это сработает, мы снова будем вместе. Ты и я навсегда...

– Я так не думаю. Ты же горишь в аду.

Ты присоединишься ко мне.

– Нет!

Ты постоянно забываешь, что ты убийца. Нам с тобой суждено быть вместе...

Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него. Его нет.

Его там не было, но он был прав.

Я убийца.

Все-таки убийца.

У меня достаточно причин, чтобы хотеть жить. Достаточно мотивации, чтобы продолжать работать над кирпичами. Мне нужно выбраться отсюда. Начать мою жизнь заново. Оставить все это позади. Я смогу все исправить...

Это так не работает...

Я бросаю на него взгляд.

Ты действительно ненавидишь меня, не так ли...

Я бросаю на него еще один злой взгляд. Это – мой ответ ему.

Я встаю.

Стоит попробовать – выбраться и начать все заново.

В очередной раз начинаю мучительно ковылять вниз по лестнице, стараясь максимально игнорировать боль. Я чувствую себя более решительной, чем прежде...

Я не готова умереть.

Еще нет.

Когда я приближаюсь к нижней ступеньке, Питер перешагивает через коридор и протягивает руку, чтобы помочь мне спуститься.

– Спасибо, – говорю я по умолчанию.

Мой мозг на автопилоте. Я корю себя за то, что говорю ему спасибо.

Ты действительно так меня ненавидишь?

– Да.

Мне жаль.

Он передает мне нож.

– Спасибо.

Чертова настройка по умолчанию.

Это новый нож, я подумал, что нет смысла начинать с ножа, которым ты уже пользовалась... он, вероятно, сломается, как только ты начнешь.

Я останавливаюсь и становлюсь на колени на пол перед кирпичами.

Вероятно, есть более простой способ выбраться...

– Ты мог бы сказать мне пароль к компьютеру, я отправляю электронное письмо другу с просьбой о помощи...

И какой же адрес ты ему назовешь?

Я ничего не говорю. Я действительно понятия не имею, где я.

Даже если один кирпич не выдержит – этого будет недостаточно, чтобы выбраться. Подумай об этом.

Я смотрю на ряд кирпичей, над которыми работаю.

– Скажешь мне пароль и адрес?

Питер улыбается мне.

Это не так просто.

– Если нечего сказать, тогда заткнись.

Я снова начала царапать цемент.

Гараж.

– Что?

Я пересталa царапать и повернулaсь туда, где, как я представляла, он стоит.

Кирпичи в гараже слабее. Как думаешь, откуда берется сквозняк?

Я молчу, обдумывая его слова.

Если бы я показал тебе выход из дома, смогла бы ты простить меня?

– Да, – лгу я.

Я знаю, что он в моем воображении. Интересно, знает ли он, что то, что я сказала, было ложью?

Машина. Отпусти ручной тормоз. Толкни машину немного назад, впереди, а затем в кирпичи...

Это сработает?

Питер успокаивает меня.

Стена там слабее.

Может быть, это выход.

Может быть.

Может быть, он оставил там машину, чтобы оставить себе запасной выход. Ни одно из других запечатанных отверстий не пропускало ветер... так что...

Стоит попробовать.

Он улыбается мне.

Я не знаю, почему он так изменился, и мне все равно. Я встаю, и он предлагает свою руку. Малейшая пауза, прежде чем я сдаюсь.

Он смотрит на меня, пока я крепко держусь за него.

Это все, чего я когда-либо хотел... ты когда-нибудь сможешь меня простить?

Как я могла простить того, кто убил моих родителей и похитил меня?

Камеры видеонаблюдения в прихожей:

Ванесса ковыляет к кухне, ее рука вытянута в сторону, как будто она использует что-то или кого-то в качестве поддержки.

Она исчезает на кухне.

Я наклоняюсь вперед и отпускаю ручник, изо всех сил пытаясь не вдохнуть через нос... хотя... вдох через рот просто означает, что вместо запаха я ощущаю вкус гнилого воздуха.

Я не уверенна, что хуже.

Я выползаю из машины и хромаю к задней части машины, как сказал Питер.

Возможно, сначала надо отодвинуть ее немного назад – это даст больший разбег.

Пошел ты.

Я прижимаю руки к задней части стекла и плотно закрываю глаза, чтобы не видеть лежащих там родителей...

Хорошо...

Один...

Два...

Три...

ТОЛКАЙ!

Я толкаю изо всех сил, и машина плавно вкатывается в стену, загораживая выезд из гаража.

Опираясь на машину, я подхожу к передней части машины и осматриваю повреждения. Почти ничего. Даже на пластиковом бампере нет никакого повреждения.

Блядь!

Я подхожу к машине со стороны водителя и толкаю ее изо всех сил. Медленно машина плавно катится назад. Я отодвигаю ее настолько далеко, насколько позволяет гараж, учитывая пространство... оставляя достаточно места, чтобы зайти за машину.

Руки на окне. Глаза закрыты, чтобы не видеть маму и папу...

Один...

Два...

Три...

ТОЛКАЙ!

Опять изо всех сил толкаю машину, и она катится вперед, в стену. На этот раз она набирает немного больше скорости, прежде чем врезаться в стену. Гораздо больше шума, чем раньше.

Я подхожу к передней части машины и немного отодвигаю ее назад. Бампер определенно поврежден, а кирпичи выглядят так, как будто их немного сдвинули.

Это может сработать!

Я буду по тебе скучать.

Я не понимаю, почему внезапно изменилось то, как я слышу Питера в своей голове, но сейчас это не имеет значения. Осталось совсем немного, и я ухожу.

Толкаю машину прямо назад со стороны водителя и снова толкаю машину в стену. Грохот.

Но все равно выхода нет.

Не останавливайся.

Продолжай.

Я смотрю на Питера у двери, ведущей на кухню, и бросаю на него озадаченный взгляд. Почему он вдруг пытается мне помочь? Просто ищет прощения, чтобы сбежать из ада? Нахуй его.

Он кивает на кирпичи, как бы говоря, чтобы я продолжала.

Я сделаю это, потому что хочу, а не потому, что он призывает меня продолжать. Я больше не играю в его игры.

Я снова толкаю машину, готовясь к еще одному тарану.

Я кладу руки на заднее стекло. Питер, может, поможешь?

Ты скоро выйдешь... Готова?

Я киваю.

– Готова.

Один...

Два...

Мы оба кричим:

- ТРИ!

Автомобиль катится вперед и врезается в кирпичи, проделывая в них дыру. Свет проникает в комнату! Я не могу не щуриться в ответ на это...

Я не знаю, как долго я была в доме, но мне кажется, что целую вечность.

Ну вот. Мне жаль, что между нами ничего не вышло. У меня были большие надежды на тебя.

Не знаю, почему я не решаюсь уйти. Что-то удерживает меня. Я поворачиваюсь к Питеру, который снова стоит у кухонной двери.

Чего ты ждешь? Это то, чего ты хотела...

Я снова смотрю на свет. Часть меня беспокоится о том, что мне предстоит.

Иди! Надеюсь, со временем ты сможешь простить меня. Было приятно познакомиться с тобой...

Я ковыляю к дыре и смотрю через нее во внешний мир. Пасмурный день. Не слишком ли многого я прошу? Я всегда представляла, что этот день будет солнечным...

Я проползаю. Холодный воздух касается моей кожи, вызывая покалывание по позвоночнику. Разумно было бы вернуться в дом за пальто, но... нет... иди. Найди помощь.

Снаружи дом такой, как я и думала. Заброшенный вид. Вокруг деревья и вообще ничего. Я могла бы быть там, кричать недели и месяцы, и никто бы никогда меня не услышал... и дом... дом выглядит таким пустым. Даже бродяги бы передумали искать туда вход, опасаясь, что дом обрушится на них.

Почему меня вообще волнует внешний вид этого чертового дома?

Ищи главную дорогу. Продолжай идти, пока не наткнешься на дом, телефон или проезжающую машину.

Возле дома стоит машина. Машина Питера, я думаю...

Ключи, которые висели у него на шее, может среди них был ключ от машины? Я возвращаюсь обратно...

Я могу вернуться и взять ключи. Останавливаюсь.

Я не могу этого сделать. Я не могу вернуться в дом.

Не будь глупой!

Ты там снова не застрянешь.

А вдруг?

Оставь машину. Просто начни идти... найди сломанную ветку в лесу, чтобы использовать ее как костыль. Пройдет не так много времени, прежде чем ты найдешь кого-то... Англия не такая большая.

Долго бродить по лесу...

...это лучше, чем быть в доме.

Я поворачиваюсь спиной и к машине, и к дому, и начинаю болезненно ковылять по длинной подъездной дорожке, следя за любыми большими ветвями, которые могли бы помочь. Слеза скатывается по моей щеке, и я вытираю ее. Вскоре следует еще одна слеза и еще одна...

Я падаю на колени и начинаю громко кричать. Снова слезы и вопли... Часть меня переполняет радость от того, что я сбежала из дома, потому что я была уверена, что умру там... другая часть меня... желает... Другая часть меня желает, чтобы я умерла там...

С мамой и папой.

У меня никого нет.

Я не знаю, куда идти.

Они были всем для меня, и теперь их нет. Я ничего не хочу, кроме как быть с ними, и если это означает убить...

Нет.

Не думай так.

Они бы не хотели этого. Оставь все это позади и создай собственную семью...

Как я могу доверять другому мужчине после этого?

Как я могу доверять кому-либо?

Не думай об этом.

Просто вставай.

ВСТАВАЙ!

Шаг первый: получить помощь.

Я встаю на ноги и вытираю слезы.

Ты можешь это сделать.

Ты сделаешь это...

Такое ощущение, что я хожу уже несколько часов. Но у меня нет часов. Нет понятия времени. Мои конечности кричат ​​на меня, подсказывая о том, как долго я шла.

К счастью, я нашла крепкую ветку. Она просто лежала посреди дороги. Несомненно, сломана сильным порывом ветра.

Я не уверена, как далеко я прошла. Проселочная дорога извивается, и, кажется, что я прошла много миль, а на самом деле, вероятно, что нет.

За все это время я никого не видела. Ничего. Никаких автомобилей. Я даже птиц не слышу. Как будто все они знают о зле, живущем вдоль этой дороги, и намеренно стараются избегать его.

Хотелa бы и я избежать его.

Моя жизнь могла быть скучной, но, по крайней мере, она была безопасной. Ужасов, подобных этому, не существовало в моем маленьком мире.

Я бы все отдала, чтобы вернуть ее обратно.

Просто сконцентрируйся на возвращении к цивилизации...

Интересно, идти ли мне через лес или держаться дороги?

Дорога.

Определенно.

Все дороги ведут в Рим, верно?

Когда стемнеет, я просто надеюсь, что они приведут меня в Рим до того, как рассеется весь дневной свет. Не думаю, что мне понравится ковылять по этим извилистым дорогам в кромешной тьме ночи.

ГУДОК

Автомобиль!

Я оборачиваюсь и вижу позади себя маленькую зеленую машину. Я так потерялась в своем собственном мире, что не услышала, как он раздался позади меня. Я поворачиваюсь к водителю и замираю, преграждая ему путь. Машина останавливается в нескольких ярдах от моего дрожащего тела.

Водитель, пожилой мужчина, высовывается из окна машины.

– Вы в порядке?

Я не могу ответить. Я просто снова падаю на колени.

Дверца машины распахивается, и старик спешит ко мне.

– Вы в порядке? – повторяет он. – Вы заблудились?

Я смотрю на него затуманенными глазами.

– Можете мне помочь?

Он помогает мне подняться на ноги.

– Вот, пойдем со мной...

– У Вас есть телефон?

Он открывает пассажирскую сторону машины и помогает мне сесть.

– У меня нет телефона, но я живу недалеко отсюда... можете поехать ко мне и позвонить.

– Можете отвезти меня в город?

– Прости, дорогая, но мне нужно отвезти лекарства для моей жены... – говорит он, указывая на заднее сиденье.

Беглый взгляд обнаруживает аптечную сумку на сиденье.

– Но у меня есть телефон... Уже темнеет, может пройти несколько часов, прежде чем сюда кто-нибудь еще приедет.

– Хорошо, – киваю я.

Я устала, и моя лодыжка сильно болит, несмотря на ветку.

Пожилой мужчина улыбается и закрывает дверцу машины, прежде чем обойти машину и подойти к водительскому сиденью. Пока он идет, я представляю, как сползаю на водительское сиденье, завожу ее и еду домой. Он бросает на меня взгляд – у него доброе лицо.

Я не могу взять его машину.

Он забирается в машину и закрывает дверь, прежде чем повернуться ко мне:

- Не забудь пристегнуть ремень.

Я улыбаюсь ему:

- Спасибо.

Медленно пристегиваю ремень безопасности. Как только он щелкает в нужном положении, старик внезапно меняется и протягивает руку, обхватывая руками мое горло, и начинает душить меня.

Я пытаюсь закричать, но не могу. Ничего не выходит из моего горла, кроме бульканья.

Я закрываю глаза, в слепой панике... когда я снова их открываю – старик сидит за рулем, спокойно ведет машину. Его руки крепко на руле.

Что со мной происходит?

– Что с тобой случилось? – спрашивает старик.

– Он похитил меня, – пробормотала я, не зная, что ему сказать, – все тела в гараже, Питер изнасиловал меня...

Старик бросает на меня сочувственный взгляд и, к счастью, не настаивает на продолжении истории.

– Теперь ты в безопасности, – улыбается он.

Я пытаюсь улыбнуться в ответ, но думаю, что это скорее похоже на гримасу.

– Меньше чем через пять минут мы будем у меня дома. Кому ты хотела позвонить?

Я не знаю.

Я хочу услышать дружелюбный голос. На самые короткие, самые жестокие мгновения я думаю о том, чтобы позвонить маме и папе.

– Тебе, наверное, лучше вызвать скорую помощь. Посмотри на свою лодыжку...

– Они мертвы, – шепчу я.

– Что?

– Они мертвы!

– Кто?

– Все... он убил их всех...

– Кто? Кто мертв? Кто убил их всех?

– Полиция. Мне нужно позвонить в полицию. Полиция и скорая помощь.

– Как тебя зовут? – спрашивает мужчина.

– Ванесса.

– Что ж, Ванесса, теперь ты в безопасности. Дома ты сможешь вызвать скорую помощь и полицию... Меня зовут Фред.

Он снова улыбается мне. Я до сих пор не могу улыбнуться ему в ответ.

Интересно, буду ли я когда-нибудь снова улыбаться?

Остаток пути в машине мы провели в тишине. Я не хотела говорить о том, через что мне пришлось пройти, и Фред выглядел смущенным из-за всей этой ситуации. Как будто он жалел, что остановился и посадил меня в свою машину.

Машина свернула к дому. Он был похож на дом Питера, так же обсажен деревьями. Сам дом тоже был такой же по стилю... только более жилой.

Более привлекательный.

– Ну, – сказал он, выключая двигатель, – дом, милый дом...

Он повернулся ко мне и улыбнулся. До сих пор у меня нет для него ответной улыбки.

– Тебе нужна помощь?

– Нет.

– Ладно, тогда пойдем к телефону...

– Спасибо, – отвечаю я по умолчанию.

Коридор был тускло освещен. Ремонт прямиком из семидесятых и с тех пор никогда не обновлялась. Это немного напоминает мне интерьер дома Питера.

Однако здесь не так много призраков.

Я оборачиваюсь, когда входит Фред. Закрывая за собой дверь, он использует ключи, которые находятся в его руке, чтобы запереть дверь. Он поворачивается ко мне и улыбается, и меня охватывает чувство беспокойства.

– Почему заперли дверь?

– Привычка, наверное.

Он не позволяет продолжить разговор и вместо этого указывает на комнату слева от меня.

– Телефон прямо там, если хочешь позвонить... Могу я пока предложить тебе выпить?

– Нет, спасибо.

Я теперь не буду пить ничего, что предложит незнакомец. Я отворачиваюсь от старика и направляюсь в помещение, похожее на гостиную.

Здесь нет ничего необычного.

Небольшой столик в углу комнаты, на нем гора бумаг. Диван у задней стены и маленький старый телевизор напротив. Такой старый, что я даже не вижу пульта от него. Интересно, он цветной?

Между диваном и телевизором стоит журнальный столик, на котором разбросаны различные кроссворды. Одна из книг открыта, но перевернута.

Все кажется нормальным.

– Вот здесь, – вдруг сказал он, заставив меня подпрыгнуть.

Я оборачиваюсь, и он указывает на другой маленький столик, расположенный в дальнем конце дивана. Лампа на столе, рядом со старым телефоном.

– Спасибо.

Он улыбается мне:

- Пожалуйста.

Когда я подхожу к столу, он держит пакетик с лекарством.

– Я покупаю жене лекарства – она прикована к постели.

Я киваю. Не так много я могу сказать в ответ на это.

Он еще больше улыбается мне и пятится из комнаты, закрывая за собой дверь. Интересно, это тоже привычка? Может быть, просто вежливость, чтобы я могла спокойно позвонить?

Я сажусь на диван и беру телефон. Не могу даже придумать, как начать этот разговор.

Кому звонить?

Просто набрать "999" и все объяснить?

Пусть пришлют того, кто есть в округе – полицию, скорую... может даже пожарную, чтобы попасть в дом ужасов?

Дом ужасов?

Даже в моем запутанном состоянии мой разум изрыгает клише.

Может, мне сначала осмотреть лодыжку? Мне больно, и я не хочу, чтобы люди забыли, что я ранена, потому что они лихорадочно будут исследовать дом. Все хотят быть теми, кто обнаружит ужасы внутри, чтобы первыми сообщить об этом общественности...

Я никогда не смогу забыть это.

Может просто вызвать скорую, не обращая внимания на остальное.

Я не хочу участвовать в этом цирке СМИ.

Я могла бы сказать, что повредила лодыжку, когда гуляла в лесу.

Нет.

Они найдут дом.

Кто-нибудь найдет дом.

И тогда они узнают, что я была там. Если я не сообщу об этом, люди станут подозревать меня...

Кроме того, я хочу вернуть маму и папу домой.

Просто позвони по номеру "999" и все объясни.

Пусть всех отправляют.

Покончи с этим.

Я беру трубку и подношу трубку к уху

Ничего.

Нет гудка.

Я прижимаю трубку ближе к уху и напрягаю слух, чтобы услышать. Что это?

Смех?

– Алло?

...

– Алло? – повторяю я.

– Он в деле, - раздается голос на другом конце линии.

– Что?

...

– Кто это? – спрашиваю я.

– Это я.

Питер.

– НАХУЙ ТЕБЯ! – говорю я и бросаю трубку.

– Видимо, разговор не задался! – сказал Фред.

Я поворачиваюсь к двери, где он стоит. Пакет с лекарствами в одной руке и стакан воды в другой.

– Телефон не работает.

– Я уверен, что это просто глюк. Я пожаловался сетевому провайдеру, но они всегда говорят мне, что проблемы нет, и они отправят кого-нибудь. Однако к тому времени, когда придут рабочие, телефонные линии снова заработают.

Он подходит ко мне и ставит стакан с водой на стол передо мной вместе с пакетом с лекарствами.

– Я знаю, ты сказала, что не хочешь пить, но я все равно принес тебе воды.

Я смотрю на стакан.

Я смотрю на лекарство.

Я стараюсь не смотреть на него. Не хочу злить его и лишать себя шанса на побег.

Подумай об этом: он не хочет везти тебя в больницу, больше заботится о том, чтобы доставить лекарство жене... Он запирает тебя в доме, а ключи кладет в карман... Ты действительно думаешь, что это просто вода в стакане?

Я поворачиваюсь к старику.

– Пей, – говорит он, – ты, наверное, обезвожена...

– Где Ваша жена? – спрашиваю я.

– Наверху, спит.

– Я думала, ей нужно лекарство.

– Да, но... нет смысла будить ее из-за этого. Ей требуется много времени, чтобы заснуть, а отдых так же важен, как и лекарство.

Беги, Ванесса, беги. Он опасен. Не слушай его. Он хуже меня. Я любил тебя. Ему просто нравилось наблюдать за нами.

– Что?

Он в деле.

Питер выходит из тени в дальнем углу комнаты.

Старик подумал, что я говорю с ним.

– Отдых так же важен, как и лекарство, – повторяет он.

Он сидел наверху в своем доме, он наблюдал за нами, Ванесса. Когда он впервые узнал, чем я занимаюсь, я подумал, что он собирается позвонить в полицию, но он просто улыбнулся. Улыбкой, которую я никогда раньше не видел ни у кого, кроме себя... он предложил деньги. Деньги каждый месяц, если он сможет смотреть трансляцию с камер видеонаблюдения. Он видел все...

Старик просто смотрит на меня. Он берет стакан и предлагает его мне.

– Пей, – говорит старик.

Сумка с лекарствами. Без сомнения, таблетки и шприцы. Он был за рулем, чтобы приехать ко мне домой, чтобы прикончить тебя. Он видел, что ты со мной сделала, видел, как ты сбежала. Расскажешь властям о том, что произошло в доме, скоро обнаружат, что он тоже был причастен к этому...

– Я, правда, не хочу пить, – говорю я, забирая стакан у старика и ставя его обратно на стол.

Он только нахмурился.

Он закрыл дверь в гостиную, чтобы незаметно отключить телефон... Я люблю тебя, Ванесса, и не хотел причинять тебе боль. Он сделает тебе больно. Он не может рисковать. Он не допустит твоего побега. Для него ты должна быть мертвой.

Я оглядываюсь на Фреда.

– Если Ваша жена спит, может быть, мы могли бы поехать в больницу?

– Я бы хотел, но пока не могу. Мне нужно, чтобы она приняла таблетки, как только проснется. Можешь остаться на ночь, но, уверен, что телефон скоро заработает. Попробуй еще раз.

Он кивает на телефон позади меня, но я не хочу поворачиваться к нему спиной. Чем дольше я сижу здесь, тем дольше мне кажется, что "нормальность", демонстрируемая в этом доме, не более чем дымовая завеса перед настоящим монстром.

Беги, Ванесса, беги...

– Может, мне просто уйти?

– Я не отпущу тебя... – перебил старик.

– Что?

– На улице почти темно, и идти по этим переулкам в кромешной тьме было бы самоубийством...

Сейчас я бы согласилась на самоубийство. По крайней мере, это был бы мой выбор.

– Утром я могу отвезти тебя в город, но пока можешь остаться здесь, как моя гостья... продолжай пробовать позвонить на случай, если он снова включится. Это твой лучший вариант... – продолжает он.

Я ничего не говорю.

Я забыла, какими упрямыми могут быть старики. Я подожду, пока он оставит меня, и тогда я найду выход. Быстрый взгляд на дальнюю стену показывает, что, по крайней мере, я не замурована в этом доме.

– Ты хотела бы поговорить о том, что произошло? Ты сказала, что он убил их всех... кого?

Питер наклонился к моему уху и прошептал:

Он уже знает. Он знает все. Посмотри на его лицо. Он получает от этого удовольствие. Он хочет пережить все заново через собственный опыт...

– Я не хочу об этом говорить, – сказала я.

– Ладно, если передумаешь... Я здесь.

Еще одна улыбка.

Детская песенка "Никогда не улыбайся крокодилу" звучит в моей усталой голове.

Старик сидит на дальнем конце дивана. Не поднимается наверх, чтобы не тревожить спящую жену. Скорее для того, чтобы не оставлять меня одну достаточно долго, чтобы я смогла сбежать

Питер.

По-своему, он любил меня.

Я совершила ошибку?

Я смотрю на него, и он делает вид, что не обращает на меня внимания; сидит там, разгадывает свой кроссворд, кажется, будто он в своем маленьком мирке. Но я знаю, что это не так. Его разум здесь. Тем не менее, он хочет, чтобы я выпила явно отравленную воду.

Нахуй его.

Как кто-то мог быть причастен к тому, что произошло в том доме?

Яблоко от яблони...

– Что?

– Что? – переспросил старик, отрываясь от кроссворда.

Я ничего не говорю. Я просто фальшиво улыбаюсь ему и тянусь к телефону, поднимая трубку... все еще нет гудков

– Все еще не работает? – спросил он.

Был ли он действительно отцом Питера? Это мать Питера спит наверху?

Не спит.

Мертва?

Он никогда не поедет в город. Он остается здесь... с ней... никогда не отходит от нее... Они будут жить в этом доме до самой смерти... никакое вмешательство извне не помешает их прекрасным отношениям...

Но она мертва?

Они провели в этом доме всю свою жизнь. Она никогда не уйдет. Если что-нибудь нужно, он пойдет и достанет это. Их отношения были одними из самых крепких, которые я когда-либо видел... Это то, чего я хотел...

Я начинаю плакать, когда страх снова наполняет мое тело.

Старик поднимает голову.

– Что? Что случилось?

– Ничего, – лгу я, – просто устала.

– Боюсь, у меня нет комнаты для гостей, но я принесу тебе одеяло. Ты отдохни, и завтра все будет лучше. Если телефон не работает, я отвезу тебя туда, куда тебе нужно...

– Ладно, – говорю я, надеясь, что он оставит меня в покое.

– Я принесу тебе одеяло, – он встает и снова выходит из комнаты, закрыв за собой дверь.

Как только дверь за ним щелкнула, я протягиваю руку и берусь за аптечку, чтобы посмотреть, что внутри...

Ничего подозрительного.

У меня как раз достаточно времени, чтобы поставить сумку, прежде чем старик вернется, сжимая ужасное вязаное одеяло, которому, похоже, уже несколько десятков лет.

– Извини, но это лучше, чем ничего, - сказал он, передавая пакет, – обычно у нас не бывает гостей.

Только пленники?

– Все в порядке, спасибо.

– Я буду в другой комнате, если что-нибудь понадобится... просто позови меня.

Он смотрит вниз на журнальный столик.

– Хочешь новый напиток?

– Нет. Спасибо.

Он кивает и пятится из комнаты.

– Надеюсь, тебе удастся немного отдохнуть.

И дверь за ним закрывается.

Жди.

Я прислушиваюсь к движению по ту сторону двери. Ничего.

Я встаю, тихонько, чтобы не вызвать подозрений, и пробираюсь к окну...

Тихо открой. Как можно тише. Вылезай и уходи отсюда. Больше никаких попуток...

Заперто?!

Окно заперто, входная дверь заперта... попробуй заднюю...

Я натыкаюсь на дверь гостиной.

Пожалуйста...

Не будь запертой...

Что, если он там?

Он убьет тебя. Он всегда был более жестоким... Он просто лучше меня это скрывал...

Я прижимаюсь ухом к двери и напрягаюсь, чтобы услышать хоть что-нибудь... малейшее движение. Нет ничего. Никаких звуков. Никаких скрипящих половиц. Как будто дом пустой.

Я бы хотела, чтобы это было так.

Я поворачиваю ручку двери.

Не заперта.

Дверь скрипит, когда я открываю ее.

Черт тебя подери.

Я делаю паузу.

Ничего не слышно...

Я еще немного приоткрываю дверь – ровно настолько, чтобы можно было пройти. Я не открываю ее до конца – на случай, если он услышит скрип.

Жди.

Я прокрадываюсь, останавливаюсь в коридоре и прислушиваюсь. Ничего.

Напротив меня комната – дверь тоже закрыта. Справа от меня тоже закрытая входная дверь. Слева еще одна дверь – слегка приоткрыта. Я вижу кухонную столешницу.

Это выход.

Иди.

Тихо.

Опираясь на стену, я иду по коридору, по пути оглядываясь на лестницу. Ожидаю, что он появится наверху. Мое сердце бьется так сильно, что меня тошнит. Я все жду, что наткнусь на Питера...

Невозможно.

Он умер.

Ты убила меня.

Игнорируй его. Мне не нужно слышать его сейчас. Сейчас не время.

Я подхожу к двери и толкаю ее. Передо мной чистая кухня; ни сваленных в кучу продуктов, ни вони гниющей плоти...

Все кажется нормальным.

Я не выключаю свет на кухне, опасаясь, что он заметит. Мне это все равно не нужно. В комнате достаточно светло, чтобы я могла добраться до задней двери, не споткнувшись: окно задней двери пропускает достаточно света.

Лунного света.

В доме Питера я не думала, что снова увижу лунный свет.

Я пробираюсь к задней двери и выглядываю...

Свобода.

– Что ты делаешь?

Я оборачиваюсь. Старик стоит в дверях кухни.

Он повторяет вопрос, включив свет.

Он больше не улыбается.

Если бы моя лодыжка не болела, я могла бы повернуться и бежать через заднюю дверь.

Я даже не успела добежать до двери, как он бы меня догнал. А если дверь все равно заперта? Глупая идея.

– Что ты делаешь? – снова спросил он.

– Я просто посмотрела, есть ли у вас что-нибудь поесть.

– Ты должна был просто позвать меня, – улыбается он.

– Я не хотела вас беспокоить...

– Сюда, – он идет на другой конец кухни, к холодильнику.

Я бросаю взгляд на заднюю дверь, прежде чем подойти к тому месту, где он стоял.

– Ты хотела бутерброд? – спросил он.

Он открывает холодильник, и я с облегчением вижу, что он набит едой, а не частями тела или подозрительно выглядящими кусками мяса.

– Хочешь ветчину? – предлагает он.

Никакого мяса.

Он поворачивается ко мне спиной и лезет в холодильник, без сомнения, чтобы найти немного ветчины.

Воспользуйся шансом.

Я перегибаюсь через кухонную стойку и вытаскиваю самый большой нож из подставки, стоящей рядом с белым чайником. Звука ножа, выдернутого из своего пространства, достаточно, чтобы старик обернулся.

– Что ты делаешь?!

– Ты его отец!

– Что?

– Ты, блядь, его ОТЕЦ?!

– Кого? – он попятился от меня, зажавшись в углу комнаты.

– Питера! Ты его отец!

– Я не знаю, о ком ты говоришь. Кто такой Питер?

– Ты знаешь, кто такой Питер!

– Моего сына зовут Дэниел.

Очередная ложь. Это так. Яблоко от яблони.

– Ты врешь! Я знаю, что это ты...

– Ты ошибаешься! Пожалуйста, опусти нож. Я отвезу тебя туда, куда ты захочешь...

Он протянул руку ко мне.

– Не подходи ближе, – прошипела я.

– Просто положи нож, – сказал он.

Не позволяй ему одурачить тебя. Он не так стар и немощен, как кажется... Он настоящее чудовище.

Недолго думая, я ловлю себя на том, что бросаюсь вперед с ножом и втыкаю его прямо ему в грудь. Выражение ужаса и потрясения на его морщинистом предательском лице. Я вытаскиваю нож и снова вонзаю его ему в грудь – странный булькающий звук, исходящий из его рта, говорит о том, что я проткнула одно или оба его легких.

Столько крови.

Из его груди.

Из его рта.

Он все еще жив.

Почему бы тебе просто не умереть.

Вонзи его обратно – на этот раз в горло... именно туда вонзается острие лезвия, поскольку, когда оно снова достигает его, он уже падает на колени.

Его руки автоматически тянутся к горлу, как будто это ему поможет.

Пошел ты.

Еще одно убийство...

Я не могу понять по его тону, доволен он или раздражен. Он тот, кто вложил семя в мой разум. Он тот, кто заставил меня пойти по этому пути. Он не может быть недоволен моими действиями. Он не может.

Старик теперь лежит на полу, лужа крови растекается по деревянному ламинированному полу кухни – нож все еще торчит из его горла. Несколько пузырьков крови свисают с его губ, но он мертв.

Я наклоняюсь и хлопаю по карманам его брюк, находя тот, в котором ключи, по звенящему звуку, который они издают. Секунды спустя, и ключи к моей свободе крепко в моих руках.

У меня не было выбора.

Выбор есть всегда.

Я сделала то, что было нужно. Он или я. То же и с Питером – он или я. Власти это поймут. Они увидят, что у меня не было выбора.

Почему я слышу смех Питера у себя в голове?

Я выхожу из кухни так быстро, как позволяет мне моя ослабевшая лодыжка, и, спотыкаясь, иду к входной двери.

Используй ключи.

Открой дверь.

И убирайся отсюда.

Найдите ключ от машины.

– Фред?

Что?

– Фред, это ты? – женский голос доносится сверху.

Нет.

Питер продолжает смеяться.

– Фред? Иди сюда! – говорит слабый женский голос.

Я оставляю ключи свисающими с замка входной двери и медленно прокрадываюсь к лестнице. Быстрый взгляд в коридор, на кухню, и я вижу ногу Фреда – он не встает.

– Где ты? – зовет голос.

Это у меня в голове.

Должно быть.

Она мертва.

Старушка, которая жила с ним.

Она мертва.

Питер мне так сказал.

Это должно быть правдой.

Должно быть.

Она мертва.

– Фред?

Мне нужно подняться наверх.

Я поднимусь по лестнице и в спальню, откуда доносится голос, и она будет там... эта старушка... в постели... мертвая. Но я все равно услышу ее голос. Это стресс от того, через что я прошла.

Да.

Стресс.

Она будет мертва.

В одной из других комнат будет компьютер, на котором воспроизводятся все изображения с камер видеонаблюдения в доме Питера.

– Фред?

Я могла бы просто уйти... игнорировать голос.

Нет.

Я должна знать.

Медленно продолжаю подниматься по лестнице. Медленно.

– Ты взял мое лекарство?

Все в моей голове...

Я уже наверху лестницы и поворачиваюсь лицом к комнате, откуда доносится голос. Мне нужно подготовиться к виду еще одного мертвого тела.

– Ты слышишь меня, дорогой?

Я крадусь по лестничной площадке, и несколько половиц скрипят под моими ногами, но вскоре я оказываюсь в комнате. Аккуратно толкаю дверь... ожидая увидеть внутри мертвое тело.

Дверь открывается...

– Фред?

Я остановилась.

Эта маленькая старушка.

– Кто ты?

Эта маленькая старушка смотрит на меня.

Питер смеется.

– Где Фред?

Я на секунду замолкаю и отвечаю ей:

- Он внизу, дремлет...

– Опять? Он хороший человек, но так устал. Я сказала ему поместить меня в дом престарелых, чтобы он мог отдохнуть, но он отказывается... отказывается быть вдали от меня... не хочет отходить от меня... Подойди ближе, милая. Дай, увижу тебя.

Мои ноги толкают меня вперед.

Я - убийца.

Стою здесь, в этой старой дамской спальне, вся в крови ее любящего мужа.

Питер смеется.

– Он купил мое лекарство? – спросила она.

Я кивнула.

Я должна просто оставить ее.

Уходи.

Я не могу.

Она в ловушке.

Как была и я.

Ее никто не найдет.

Она умрет.

Мне нужно это сделать.

Я улыбаюсь ей и подхожу к ней сбоку, она в таком бреду, что даже не замечает крови, прилипшей к моей коже. Кровь, пропитавшая мою одежду. Кровь ее мужа.

– Прошло так много времени, Джема, ты больше не навещаешь нас.

– Прости, я была занята, – слова вырвались из моего рта без всякого размышления.

Я не могу оставить ее здесь.

– Как твои дела?

Я смотрю вниз на тумбочку, мой взгляд приковывает старая фотография в рамке. Фотография пожилой дамы, Фреда и двух детей... Я предполагаю, что одна из них – эта девушка Джема, а другая... Я думаю, это Дэниел. Старик говорил правду?

Нет.

Питер не стал бы мне врать.

Питер пытался посадить меня в тюрьму, чтобы я стала его идеальной женщиной...

Конечно, он солгал бы мне.

Я слышу, как он смеется!

Два тела. Увидимся в аду.

Пошел ты.

– Подними голову, – шепчу я – я поправлю тебе подушку.

Пожилая дама поднимает голову – судя по всему, она прилагает огромные усилия. Я сделаю ей одолжение. Я не могу оставить ее здесь.

Я беру подушку и закрываю глаза, когда опускаю ее на лицо, душа ее. Я упираюсь в нее всем своим весом. Она даже не борется. Либо она слишком стара и слаба, либо благодарна.

Во что я превратилась?

Ты - настоящий монстр.

Пошел ты.

Ее руки быстро обмякли. Я жду на несколько секунд дольше, чем необходимо, глядя на фотографию счастливой семьи. По крайней мере, она снова с ним.

По крайней мере, они вместе.

Я качаю головой.

Это не значит, что он не участвовал в том, что делал Питер. Я знаю, если я выйду в другую комнату, там будет компьютер с трансляцией.

Я знаю это.

Я снова встаю на ноги и выбираюсь из комнаты, чтобы проверить другие комнаты, прежде чем уйти.

Мне нужно знать.

Первая комната – ванная. Зубная паста, зубные щетки, различные флакончики с таблетками. Ничего необычного. Неважно, не значит, что он был идеальным.

Вторая комната – кабинет, но там нет компьютера. Только полки, на которых много пыльных книг.

Что я сделала?

Еще одна комната.

Я ковыляю по лестничной площадке в самую дальнюю от лестницы комнату. Дверь закрыта, но я уже знаю, что будет по ту сторону. В самом деле, мне действительно нужно это видеть? Просто уходи, зная, что сделала хорошее дело – помогла невинной старушке избавиться от ее боли и убила еще одного злодея.

Я не могу уйти.

Пока что.

Мне нужно знать.

Я толкаю дверь.

Большой набор поездов.

Опять в пыли. В одном углу комнаты стоит кресло-качалка с различными клубками шерсти рядом с ним. Вязальные спицы лежат на стуле, на полпути к выкройке, которой суждено было никогда не быть законченной.

Невиновные.

Оба из них.

Убийца.

Ты заставил меня сделать это! Ты!

Ты хотела. Тебе понравилось.

Нет, я этого не делала.

Я закрываю дверь в комнату и несу себя через лестничную площадку и снова вниз по лестнице, к входной двери.

Поверни ключ.

ЩЕЛК!

Поворот ручки, и дверь открывается, позволяя холодному ночному воздуху проникнуть в помещение.

Свобода.

Ничто больше не кажется реальным, когда я сижу за рулем машины старика. Быстрый взгляд в зеркало заднего вида, чтобы увидеть, в каком я состоянии, но оно показывает Питера на заднем сиденье, улыбающегося мне.

Пошел ты.

Не зная, куда ехать, я глушу двигатель.

Что ж? Что дальше?

Тишина.

Я не знаю. За то, что случилось с Питером, я думаю, меня могли отпустить – в конце концов, меня изнасиловали, накачали наркотиками, похитили, черт возьми... Мне повезло, что я выбралась оттуда живой.

Я бы не стал тебя убивать. Я любил тебя.

Игнорируй его.

Однако от того, что я сделала сейчас, никуда не деться.

Это правда.

Игнорируй его.

Всю жизнь в тюрьме, а потом вечность в аду. Все то же самое, как если бы ты осталась со мной!

Он смеялся надо мной.

Было бы так плохо провести жизнь со мной? По крайней мере, ты бы потом не попала в ад, если ты действительно веришь в ад...

Я должна верить в ад. Мысль о том, что Питер пребывает в вечном покое после того, через что он заставил меня пройти, невыносима.

Может быть, мне следовало остаться с ним, жить с тем, что он предложил. Он сказал, что любит меня. В своем сломленном сознании он, вероятно, действительно любил меня... Он причинил мне боль только потому, что я пыталась убежать. Что, если бы я не пыталась? Мог бы он когда-нибудь причинить мне боль?

Конечно, я бы не стал. Я тебя люблю.

Прекрати!!!

Почему? Потому что ты знаешь, что я прав? Я ЛЮБЛЮ тебя, Ванесса.

Такие люди, как ты... такие, как ты, не знают, что такое любовь.

О, но мы знаем. Гораздо больше, чем обычные люди...

Перестань с ним разговаривать!

Он настоящий.

Он разговаривает со мной.

Он со мной.

Что, если я поеду к нему домой, снова запрусь там, как-нибудь... и буду ждать, когда меня обнаружат. Тела здесь, когда власти найдут меня – они решат, что Питер убил и эту пару...

Но я никогда в жизни не видел этих людей...

Гора трупов в его гараже, нужны ли им дополнительные доказательства? Особенно, если я былa заперта в его доме все это время.

Но как избавитесь от всей ДНК?

Тишина.

С мертвыми телами, я уверена, было бы расследование, даже если бы все признаки указывали на то, что у них просто плохой сосед. Они по-прежнему будут искать неопровержимые факты вместо того, чтобы просто предположить, что и так все ясно...?

Я не знаю.

Я не хочу сидеть в тюрьме...

Другая тюрьма лучше? До конца твоей жизни? Да ладно, Ванесса, ты знаешь, что не смогла бы справиться с этим... особенно после того, через что ты прошла. Возвращайся домой, в моем доме для тебя всегда найдется свободная комната.

Блядь.

Так куда ты собираешься идти? Ты не можешь просто сидеть здесь до конца своей жизни.

А если я просто поеду на машине? Не оглядываясь назад. Никому не рассказывав о том, что произошло. Мама и папа все равно мертвы. У меня здесь никого нет.

Не думай об этом, у меня же нет денег. Нет денег, чтобы начать заново, это точно. Может, хватит денег на ночь в дешевой гостинице. Конечно, недостаточно, чтобы начать заново.

Продать что-то из дома?

Не будь глупой.

Там нечего продавать.

Может быть, мама и папа оставили мне что-то в завещании?

Я останавливаюсь на минуту.

Я ненавижу себя за то, что даже думаю об этом. Мне все равно, что они оставили мне, я бы отдала все, лишь бы они были снова живы. Отдать все, лишь бы снова почувствовать их тепло...

...чтобы снова услышать их голоса.

К черту Питера за то, что он забрал их у меня!

Мне жаль. Очень жаль.

Нет, это не так!

Я закрываю глаза. Проходят секунды. Я снова открываю их и смотрю в зеркало заднего вида. Питер улыбается мне.

Я блядь ненавижу его.

ДНК.

ДНК горит?

Я поворачиваюсь к дому.

Сожги это.

Сжечь все.

Я уверена, что они все еще смогут установить, что тут произошло преступление, но, возможно, не смогут определить, что я была здесь. Когда они узнают о том, что произошло у Питера, они, может быть, автоматически решат, что он виноват...

Стоит попробовать.

Это никогда не сработает.

У меня нет другого выбора.

Я беру ключ из замка зажигания моей машины и вылезаю обратно.

Я никогда не делала ничего подобного раньше, не совсем уверена, с чего начать.

Я иду к входной двери и вставляю ключ в замок. Сразу же мой взгляд приковывает нога в дверном проеме кухни.

Старик.

Фред.

Мне жаль.

Выбрось это из головы. Ты думала, что поступаешь правильно.

Я тоже думал, что поступаю правильно.

Пошел ты.

Огонь...

Кухня...

Я ковыляю по коридору на кухню, изо всех сил стараясь не обращать внимания на тело старика.

Фред.

Не обращай внимания...

Ищи спички или что-нибудь еще... свечи, может быть? Я начинаю просматривать различные шкафы и ящики... рядом с духовкой есть шкаф, в котором тарелки, несколько чашек, коробка со свечами и различная посуда для духовки. Странное место для хранения свечей, я думаю, но каждому свое.

Я беру коробку и включаю одну из многочисленных конфорок духовки.

Газ.

Оставить газ?

Нет.

Не хочу попасть под взрыв. Дом хоть взорвется? Я не знаю, как это работает! Конечно, я видела это в кино и по телевизору, но сама вживую – никогда.

Убийца... поджигатель... ты определенно хуже меня. Я вот никогда не поджигал.

Огонь наверху хорошо распространяется. Я начала наверху, подожгла все, что, как я думала, будет горечь, используя свечу и банку дезодоранта, которую я нашла в ванной, чтобы создать эффект огнемета.

Надо сказать, это было на удивление весело.

Просто теперь это надо повторить внизу.

Я проверяю заднюю дверь. Я не хочу застрять здесь, как только я включу газ – кухня, единственная комната, которую я не буду поджигать. Позволю большему количеству газа просочиться в дом.

Ты говоришь так, будто знаешь, что делаешь.

Пошел ты.

Наверху хорошо горит. Полагаю, я могла бы зажечь небольшой огонь в комнатах внизу, а затем включить газ. Меньшие пожары потребуют больше времени, чтобы перерасти в неконтролируемые пожары, мимо которых я не смогу пройти. Также это даст газу больше времени для заполнения комнат.

Я начинаю с самой дальней от кухни комнаты и распыляю пламя на занавески. Держу пять секунд и прекращаю распылять. Я пробовала делать более короткие очереди наверху, но пламя не всегда горело, как надо. Пять секунд – это минимум. Еще одна струя с другой стороны занавески, а затем еще две струи огня, направленные в сторону середины занавески. Я стою в стороне. Хорошо сделано.

Занавески горят.

Я осматриваю остальную часть комнаты – обеденный стол и стулья. Деревянные. Но полированные. Я не знаю, насколько хорошо они будут гореть, поэтому я оставлю их в покое. Для этой комнаты достаточно штор.

Зал рядом... тот же процесс со шторами. Более продолжительные всплески пламени на диван.

Бросаю баллончик и иду на кухню так быстро, как только позволяет больная лодыжка.

А теперь включу газ и как можно быстрее уйду из дома.

Я не уверена, что произойдет. Полагаю, что в худшем случае дом мгновенно взорвется. По крайней мере, это будет быстро и решит мои проблемы. В лучшем случае дом взорвется. Даже если этот план не сработает, я устроила в доме достаточно пожаров, чтобы все, в конце концов, сгорело. Если город так далеко, как предположил старик... людям будет трудно обнаружить огонь, пока не станет слишком поздно.

Кроме того... люди все равно найдут тела и свяжут меня с преступлением. Мне нечего терять.

Я нервно протягиваю руку и поворачиваю все газовые ручки.

Теперь нет пути назад.

Что, если я просто лягу и позволю пламени поглотить меня?

Это было бы так плохо?

Нет.

Не сдавайся сейчас.

Поскольку газ просачивается в комнату, я бегу по коридору и выхожу из дома так быстро, как только могу.

Я сразу же забираюсь в машину и вставляю ключи в замок зажигания – еще одно плавное движение, и двигатель машины оживает.

Последний взгляд на дом. Бушующий ад.

Я надеюсь, что память о Питере тоже сгорит там – вместе с любым свидетельством того, что я сделал.

Я смотрю вниз на рычаг переключения передач и включаю задний ход. Смотрю в зеркало заднего вида, чтобы увидеть, куда я еду. Питер на заднем сиденье улыбается мне.

Блядь.

Я задним ходом отъезжаю на безопасное расстояние и останавливаюсь.

Дом хорошо горит. Я готовлюсь к взрыву.

Но ничего.

Забудь. Дом хорошо горит. К тому времени, когда кто-нибудь придет, от него не останется ничего, кроме обугленных останков. Уезжай.

Я включаю первую передачу, прежде чем ехать по проселочной дороге... так быстро, как можно.

Когда я набираю скорость и с хрустом переключаю остальные передачи, я все еще не понимаю, куда я еду - в полицейский участок? Больницу? Может быть, если я поеду в больницу, они вызовут за меня полицию...

Пройдёт ли эта боль?

Я ударяю по тормозам и резко останавливаюсь.

Что ты делаешь?

Взгляд в зеркало заднего вида; Питер смотрит прямо на меня.

Я не знаю, что делаю.

Боль, которую я испытываю, касается не только моей лодыжки. Это все. Мне больно от того, через что он заставил меня пройти, что он сделал со мной.

Мне больно, потому что я не могу перестать думать о маме и папе. Что они, должно быть, думают обо мне сейчас...

После всего, что я сделала!

Они ни о чем не думают, они мертвы.

Я бросаю на него взгляд через зеркало заднего вида.

Я знаю, что его на самом деле нет.

- Да пошел ты, – отвечаю я.

Должно быть что-то еще, после того, как мы умрем. Я отказываюсь верить, что для них ничего нет после смерти.

Они со мной...

– ПОЖАЛУЙСТА, ОСТАВЬ МЕНЯ В ПОКОЕ! – кричу я.

Протягиваю руку и ударяю по зеркалу заднего вида, поворачивая его так, чтобы больше не видеть его отражение.

Я никогда не оставлю тебя одну. Ты и я. Мы навсегда.

– Пожалуйста, почему ты не оставишь меня в покое? – я начинаю рыдать.

Больница.

Просто езжай в больницу.

Может быть, они дадут мне что-то настолько сильное, что я вырублюсь. По крайней мере, что притупит мои чувства...

Я все еще буду здесь, когда ты придешь в себя.

В конце концов, он уйдет.

Просто двигайся дальше.

Мы могли бы хорошо провести время вместе.

Я включаю первую передачу и трогаюсь с места.

Больница.

Врачи могут помочь.

А потом полиция все решит. Может быть, они уберегут меня от безумия СМИ, которое, без сомнения, последует.

Я ехала по крайней мере час со слезами на глазах, случайными остроумными комментариями с заднего сиденья и вот, наконец, я здесь...

В очередной раз непонятно, что делать дальше.

Питер наклонился ко мне с заднего сиденья.

Итак... мы собираемся войти?

– Пожалуйста, оставь меня в покое...

Я поворачиваюсь к нему, и он улыбается мне и нахально подмигивает.

Не обращай внимание.

Он уйдет.

Я надеюсь.

Открываю дверь машины и выкатываюсь, с громким грохотом падая на пол.

– Кто-нибудь, помогите мне, пожалуйста, – слабо зову я.

Никто не приходит

– ПОМОГИТЕ МНЕ, ПОЖАЛУЙСТА!!!

В переулок с ревом вылетает скорая помощь – водитель нажимает на гудок скорой помощи. Фельдшер из машины скорой помощи выпрыгивает и бежит к водительской стороне моей машины, где он видит меня.

– Мэм? У вас все нормально?

Я не могу не плакать слезами искренней радости. Первые слезы, которые я на самом деле выплакала и, как ни странно, наслаждалась ими.

– Помогите мне, пожалуйста! – хнычу я.

Фельдшер помогает мне подняться на ноги.

Аварийные двери больницы распахиваются, и оттуда выбегает бригада врачей. Я чувствую, как по моему телу проходит волна облегчения... и они пробегают мимо нас, когда фельдшер кивает им в сторону ожидающей машины скорой помощи. Однако он остается со мной – помогает пройти в приемную.

– Можете помочь? – окликает он одного из носильщиков, который в ответ примчался с инвалидной коляской.

Обычно я боюсь больниц. Впервые в жизни я счастлива быть тут.

– Он убил их всех, – говорю я фельдшеру.

– Что? Кто убил их всех?

– Девушек! Всех! Моих родителей! – я чувствую, что начинаю впадать в истерику.

Я пытаюсь сдержаться, но не могу...

- ОН УБИЛ МОИХ МАМУ И ПАПУ!!!

– Ладно, все в порядке, теперь Вы в безопасности... – толкая инвалидное кресло к занавешенной кабинке, он успокаивающе положил руку мне на плечо.

Я не могу не вздрогнуть.

Я на кровати.

Я даже не помню, как тут оказалась, но вот я здесь.

Маленькая, белая, чистая кровать. Перила с обеих сторон, чтобы я не соскользнула на твердый пол. Три занавески – одна передо мной, одна справа и одна слева... все они закрыты, чтобы дать мне немного уединения, пока я жду, наверное, врача.

Врача и полицию.

Если честно, я бы предпочла, чтобы шторы были открыты. Я бы чувствовала себя менее пленницей, и вид других людей... нормальных людей... это приятно.

Отодвигаю занавеску в сторону и вижу Питера. Я вздрагиваю и крепко закрываю глаза...

Открой их снова.

Это не Питер.

Это врач с медсестрой.

– Извините, я не хотел Вас напугать, – сказал доктор, когда медсестра прошла между нами двумя к другой стороне кровати.

Доктор посмотрел на месиво, которое раньше было моей лодыжкой, и начал говорить "докторскими терминами" с медсестрой, которая просто стояла и слушала и кивала, делая, без сомнения, мысленные пометки. Я отключилась, но было упоминание об установке капельницы... возможно обезвоживание... восполнить потерянную жидкость... рентген лодыжки... возможные переломы и обезболивание...

Медсестра исчезает за занавеской, чтобы, наверное, приготовиться.

– Кому мы можем позвонить?

Кому он может позвонить?

Никому.

– Вы упомянули... – замялся он.

Я поняла, о чем он говорит, и просто посмотрела на него. Кивок в подтверждение.

– Полиция захочет с Вами поговорить, но мы сначала посмотрим, что у Вас с лодыжкой, и отведем в палату...

– Спасибо, – отвечаю я уже не на автопилоте.

Я пытаюсь сдержать слезы, но мои глаза щиплет. Конечно, у меня больше нет слез, чтобы плакать.

– Медсестра скоро вернется – даст Вам что-нибудь от боли, а я загляну позже, чтобы посмотреть, как Вы себя чувствуете. Мы Вас быстро поднимем... – улыбается доктор.

Он дружелюбно улыбается мне. На долю секунды вылитый Питер.

– Доктор... – кричу я ему вдогонку.

Ничего.

Очевидно, меня не услышали.

Неважно, я только собиралась попросить его оставить занавеску открытой, чтобы я могла видеть людей. Позвольте мне видеть, что я не одинока...

Я слышу людей.

Этого должно быть достаточно.

Достаточно, чтобы дать мне понять, что я не одна.

И, по крайней мере, шторы нельзя "запереть".

Ты забываешь...

Я одна.

Его здесь нет.

Его здесь нет.

Его здесь нет.

Ты забываешь...

Машина снаружи... это не моя машина. Не твоя. Это его...

Меня осенило.

Машина старика.

Фреда.

Мое сердце начинает бешено биться.

Почему у тебя их машина, если ты их не знаешь?

Он смеется.

Пошел ты.

Они уже знают... Они уже перевезли ее... после твоего драматического появления... Скоро будет полиция. Им не понадобится много времени, чтобы узнать, кому принадлежит машина... Готова к вопросам?

К вопросам?

Ты прекрасно вовлекла себя в преступление, которое так тщательно пыталась скрыть!

Больше смеха.

Паника начинает охватывать.

Нет.

Нечего скрывать.

Он взял машину.

Питер взял машину.

Ты взял машину.

Я?

– Да, – шиплю я ему.

Вопрос! Как я поджег дом... как я убил старуху и ее мужа... когда я сам был уже мертв?

Паника.

И... как я забрал их машину?

Он не мог.

Ври сколько хочешь... Правду узнают все...

Занавес распахивается, я вижу медсестру...

Не полицию.

Пока что.

Моя собственная палата хуже, чем место в общей палате.

По крайней мере, там я могла слышать других людей...

Теперь только я и он.

О чем я говорю?

Это не я и не он.

Его здесь нет.

Его больше не существует.

Он умер.

Мертв.

Убит.

Мной.

Каждый раз, когда открывается дверь, я паникую, что это полиция здесь, чтобы забрать меня, прежде чем я получу шанс объяснить, что со мной произошло. Скажет ли доктор им что-нибудь из того, что я уже сказала? Про насилие? Наркотики? Или просто приедет полиция, зная только, что я подожгла дом после убийства пожилой пары, которая счастливо жила в уединении.

Уединение.

Они были счастливы.

Никаких посторонних вмешательств.

Он был прав.

Питер был прав.

Внешнее вмешательство все портит.

Я испортила их отношения.

Из-за меня их отношений больше нет.

Убийца.

Не обращай внимание.

Обезболивающие, которые дала медсестра, помогают справиться мне. Но то, что боль меня больше не беспокоит, лишь усиливает мой страх.

По крайней мере, когда у меня болела лодыжка, а тело кричало от боли... по крайней мере, это отвлекало меня от страха.

Доктор сказал, что полиция поговорит со мной после того, как он закончит со мной. Я все еще жду результатов анализа крови и рентгена.

У меня еще есть время.

Но вскоре сюда прибудет полиция, которая хочет поговорить.

Убийца.

Перестань даже признавать его существование! Он не настоящий. Все это лишь в твоей голове.

Должна ли я сказать об этом врачам?

Нет.

Полиция ничего не найдет, но доктора все равно меня запрут, потому что я сумасшедшая.

Просто молчи.

Мое сердце замирает, когда дверь в мою палату распахивается. Это врач.

Не полиция.

Пока что.

Это только вопрос времени.

Я чувствую, как мое лицо краснеет, когда я думаю о лжи, которую мне придется сказать... когда я думаю о вопросах, которые они собираются мне задать.

Доктор стоит у изножья моей кровати с бежевой папкой в руке.

Он улыбается, когда открывает файл и просматривает соответствующие документы внутри. Это была не настоящая улыбка. Скорее сочувственная...

– Результаты Вашего рентгена пришли, и мы можем подтвердить, что есть переломы таранной кости и малоберцовой кости, что объясняет ваш дискомфорт...

Доктор продолжал говорить, но большинство его слов я не слышу...

...нестабильный...

...операция...

...пластина и винты со стороны кости...

...повторно выровнять фрагменты кости, удерживая их вместе во время заживления...

Он сказал что-то, но я ничего не слышала.

Ничего, кроме Питера.

Прости за это.

...Пришли результаты анализов крови...

Что?

...Высокий уровень ХГЧ...

...Хорионический гонадотропин человека, гормон беременности...

Беременность?

– Что? – спросила я.

– Пока рано говорить об этом, но есть основания предполагать, что Вы вполне можете быть беременны...

– Нет, не могу.

Я стану папой?!

Пошел ты.

Доктор ушел. Я даже не заметила, как он попрощался. Он вообще был здесь? Мне это приснилось?

Я беременна?

Как думаешь, это мальчик или девочка?

Пошел ты!

Кого бы ты хотела?

Кого бы я хотела?!

Я не могу оставить ребенка.

Яблоко от яблони.

Монстр.

А как же имена? Все девочки мечтают о том, как они когда-нибудь назовут своих детей...

Если он в моей голове, значит он мое подсознание? Мое подсознание спрашивает, хочу ли я на самом деле девочку или мальчика.... как бы я назвала ребенка изнасиловавшего меня монстра...

Почему мое подсознание думает, что я хотела бы сохранить его?

Возможно, Питер жив.

Не мертв.

Живет в моей голове.

Нет.

Дверь снова открылась. Медсестра наклонилась ко мне.

– К Вам пришла пара полицейских, Вы готовы поговорить с ними?

Медсестра пошла за полицией.

Может пройти меньше пары минут, прежде чем они войдут в дверь, готовые задать мне вопросы... арестовать меня...

Убийца.

Убирайся отсюда! Не позволь им забрать тебя.

Я сползаю с кровати, не в силах просто выкатиться из-за того, что поручни с обеих сторон подняты. Протяни руку, возьми капельницу... используй ее как трость. Прислушайся к совету врача – не нагружай лодыжку.

Я подскакиваю к двери и выглядываю в маленькое окошко над ручкой.

Я никого не вижу.

Никто еще не пришел.

Но придут.

Скоро.

Время уходит.

Нет.

Время истекло.

Я знаю, что нужно сделать.

Я не хочу растить его ребенка. Я не хочу в тюрьму. Позволят ли они мне оставить ребенка? Или отдадут в детский дом, пока я гнию в тюрьме?

Тогда я не хочу рожать ему ребенка.

Сирота, который может вырасти монстром.

Нет.

Медсестра в дальнем конце коридора... с двумя офицерами в форме.

Я не могу уйти таким образом. Они поймают меня. Особенно с моей больной лодыжкой.

Быстрый осмотр комнаты.

Никаких других дверей.

Просто окно.

Они приближаются. Теперь я могу разобрать выражения на их лицах. Они настроены серьезно. Их лица неумолимы. Они знают, что я убила старика и его жену...

Фреда.

Я открываю окно. Не могу сдержать смех, когда он легко открывается.

Если бы только окно в доме Питера не было заперто – ничего бы этого не случилось.

Если бы только.

Если бы ты только любила меня...

Я вылезаю из окна и просто сижу, взгромоздившись на подоконнике и свесив ноги. Быстрый взгляд вниз.

Длинный путь вниз.

Нет выбора.

Это лучшее, что я могу сделать.

Я должна была сделать это давным-давно.

Я никогда не должна была позволить этому зайти так далеко.

Я могу все это исправить...

Позади меня открывается дверь, и входит медсестра с двумя полицейскими.

– Что ты делаешь?

Двое офицеров вышли из-за ее спины, пытаясь взять ситуацию под контроль. Они не смогут. Не в этот раз.

...Впервые за долгое время...

...я контролирую ситуацию.

– Почему бы тебе не спуститься...

Они приближаются ко мне. Возможно, подойдя достаточно близко, они захотят схватить меня. Затащить меня... надеть на меня наручники...

Нет.

Я смотрю на них и улыбаюсь.

– Простите, – говорю я.

Будет ли этого достаточно, чтобы искупить мою вину?

Моя улыбка становится шире. Первая, искренняя улыбка, сколько я себя помню. Долгое время я не думала, что снова улыбнусь. Бабочки порхают у меня в животе, когда я отталкиваюсь от подоконника. Я слышу крик медсестры.

Длинный путь вниз.

Две истории.

Ветер проносится мимо моей головы.

Холод на коже.

Улыбаюсь.

Мама.

Папа

Я вас люблю.

Я люблю тебя, - прошептал Питер.

........................

....................

................

.............

..........

......

...

..

Она открывает глаза.

Действительно красивая.

Сидит, прикованная наручниками к обеденному столу. Она выглядит идеально.

Растерянное, сонное выражение лица...

Может быть...

Может я ей слишком большую дозу подсунул?

Возьму себе на заметку: в следующий раз попробуй уменьшить дозу.

По крайней мере, она сейчас проснулась. Она спала целую вечность; ей снились странные сны, судя по тому, как она дергалась.

Она хорошо пахнет. Я не знаю, каким парфюмом она пользуется, не думаю, что она мне это сказала. Чем наши свидания продолжительнее, тем больше я чувствую себя живым. Она еще не притронулась к еде, я рад, что сегодня принес ей обед из местного супермаркета. Боже, представьте, если бы я принес ей еду от "Бердси", и она бы просто не притронулась к ней? Это бы меня расстроило.

– Я тебя знаю?

Знает ли она меня? Это говорит о том, что эти продавцы, работники банков, проще говоря, все, кто работает с людьми... Это говорит о том, что они лишь притворяются, что ты нравишься им. Они просто хотят быть твоим другом, пока обслуживают тебя... заставляя потратить как можно больше денег. Ублюдки. Конечно, она знает меня. Последние четыре недели она видела меня в банке, где работает, а я пытался разобраться с интернет-банком. Ха! Интернет-банки, как они говорят, это простейший способ платить по счетам. Но это все зависит от компьютера, который ты используешь. До того как я купил новый, мой компьютер постоянно зависал, превращая онлайн-платежи в сущий кошмар.

Она выглядит так, будто у нее болит голова.

– Тебе плохо? – спрашиваю я.

– Пожалуйста, что ты от меня хочешь?

Я хочу, чтобы она постаралась быть вежливой и хотя бы притворилась, что ест. Нехорошо тратить еду попусту, тем более такой возможности у нас нет.

– ЧТО ТЫ, БЛЯДЬ, ХОЧЕШЬ ОТ МЕНЯ?

О Боже, вот и крики начались. Почему они всегда кричат на меня? Я не кричу на них. Наверное, следовало бы. Возьму себе на заметку: быть построже с ними.

– Твоя еда остывает.

– Пожалуйста... отпусти меня...

Она такая же, как остальные. Они всегда сначала растеряны, потом злы, потом боятся, а затем, в конце, просят о пощаде.

На самом деле я не хочу ее убивать. Она красивее, чем остальные, а гараж уже заполнен под завязку. Чуть не забыл, надо купить еще освежителя воздуха.

– Я сделаю все, что угодно для тебя. Пожалуйста, скажи, что ты хочешь, и отпусти меня.

Я думаю, свидание окончено.

– Вот, прими эти таблетки от головной боли.

Таблетки всегда лежат на одном и том же месте, на обеденном столе, рядом с пластиковым стаканчиком. У них всегда пластиковые стаканы и столовые приборы, чтобы они не смогли поранить себя. Или меня.

Меня всегда веселит, когда я даю им таблетки. Сначала, они начинают что-то бормотать, пытаясь понять, что происходит, затем у них закатываются глаза, и они падают лицом в тарелку. Они должны быть благодарны, что они находятся в отключке и не видят, как глупо выглядят. Мне следует купить цифровую камеру и сфотографировать их. Это может стать нашей шуткой месяцы спустя, когда между нами все уладится.

Кстати об идее с камерой, вот оно и начинается. У нее закатились глаза, и немного слюны скопилось в уголке ее прелестного рта. На самом деле, все происходит гораздо быстрее, чем раньше. Дал ли я ей правильную дозировку? Может мне стоило ее насильно покормить, чтобы она не принимала их на голодный желудок. Даже лекарства с черного рынка должны идти с инструкцией.

– Я нехорошо себя чувствую... – сказала она.

Ну-у, она и не выглядела хорошо...

– Что, что...что ты...?

Побочные эффекты, такие как спутанность и сонливость, уже проявляются, и вот сейчас будет классическое лицо в тарелке. Это почти компенсирует их отказ от еды. Почти.

Раз-два, блядь. Ее голова отклонилась назад. Этого никогда не случалось, меня будто обманули! Интересно, не будет ли слишком, если я все равно измажу ее лицо едой? Успокойся, тебе же больше уборки. Я лучше передвину ее, а то в таком положении ее горло издает забавный звук, будто она поласкает горло. Не могу поверить, что ее горло может издавать такой звук, когда голова откинута назад.

Прикольно.

Перевод: Ольга Саломе

Бесплатные переводы в нашей библиотеке:

BAR "EXTREME HORROR" 18+

https://vk.com/club149945915