Жил-был гном [= Здесь был гном]

ЖИЛ-БЫЛ ГНОМ [= Здесь был гном]

Никто не заставлял Тима Крокетта совать свой нос в шахты Дорнсетских гор. То, что обещает удачу в Калифорнии, может привести к самым отвратительным результатам в угольных копях Пенсильвании. Особенно, если в дело вмешиваются гномы.

Нельзя сказать, чтобы Тим Крокетт занимался специально гномами. Отнюдь, он входил в состав той южнокалифорнийской группы, члены которой изучали условия жизни угнетенного пролетариата, так и не выяснив окончательно, кто кому больше нужен — они пролетариату или пролетариат им.

Крокетт, подобно своим коллегам, считал рабочего помесью Гориллы и Человека Копающего, что не мешало ему произносить пламенные речи о порабощенном меньшинстве, писать передовицы в печатном органе «Возрождение» и ловко уклоняться от любой конкретной работы. Он утверждал, что на него возложена миссия. К сожалению, объекты миссии питали к Тиму Крокетту минимум симпатии.

Сам Крокетт был длинным тощим молодым человеком с крохотными паучьими глазками, прекрасно разбирающимся в дешевых галстуках. Если ему что-то и требовалось — так это энергичный пинок пониже брюшного ремня.

Но уж никак не пинок от гномов!..

На средства папаши Тим рыскал по стране, активно исследуя жизнь рабочих, к великой досаде исследуемых. Именно эта идея и привела его в Дорнсетские шахты — переодетого под шахтера и с лицом, тщательно вымазанным угольной пылью. Спускаясь на лифте, Крокетт чувствовал себя несколько неуверенно среди чистых людей с гладко выбритыми мытыми лицами. Он не учел, что шахтеры становились грязными лишь после рабочего дня.

До начала работы Тим шлялся туда-сюда, но вскоре по рельсам покатились груженые вагонетки, и прогуливаться стало затруднительно. Крокетт поколебался и направился к рослому субъекту, чье лицо хранило следы великой печали.

— Эй, приятель, — лихо начал коммуникабельный миссионер, — я хотел бы поговорить с тобой!

— Инглишский? — вопросительно отозвался абориген. — Знаю. Вишки. Вино. Много. Ад.

Истощив запас английских слов, собеседник удовлетворенно рассмеялся и вернулся к работе, оставив сбитого с толку Крокетта стоять в стороне. За неимением новой жертвы, пришедшему в себя Тиму пришлось отправиться по следам последней груженой вагонетки, что он и сделал, периодически вынуждаемый ползти на животе, больно стукаясь затылком о низкий потолок.

Рельсы уходили в пролом стены, куда и хотел последовать Крокетт, но его остановил хриплый вопль. В крайне непечатных выражениях Тима приглашали подойти поближе для сворачивания шеи и других проявлений членовредительства. Внешний вид кричавшего наводил на мысль о наемном убийце, и неудачливый исследователь кинулся прочь, лихорадочно высматривая боковой туннель. Вослед ему несся неразборчивый рык, посылавший бегущего в различные неуютные места — и внезапно Крокетт остановился, уловив смысл последней реплики:

— …пока не взорвался динамит!!!

Вот в этот самый момент динамит и взорвался.

Сначала Крокетт обнаружил, что летит, потом способность соображать была на некоторое время утрачена, а когда она вернулась к владельцу, то первым ощущением Крокетта было то, что на него смотрит чья-то голова.

Вид этой головы не приносил утешения — вряд ли бы вы выбрали себе в друзья ее обладателя. Странная голова, весьма странная — чтобы не сказать «отталкивающая».

Крокетт настолько увлекся созерцанием, что даже не обратил внимания на неожиданное умение видеть в темноте.

Валялся Тим в заброшенной неиспользуемой шахте, и эта информация в ряде случаев толкала заваленных шахтеров на необдуманные поступки. Крокетт судорожно моргнул — и, когда он снова открыл глаза, то обнаружил, что голова исчезла. Первый случай после взрыва, который поднял Тиму настроение. Увы, и последний.

Конечно же, видение было галлюцинацией! Собственно, Крокетт не мог даже толком вспомнить, как она выглядела. Остались лишь смутные воспоминания о контурах огромной луковицы, блестящих круглых глаз и неправдоподобно широкой щели рта.

Застонав, Крокетт сел и попытался определить происхождение серебристого сияния, заполнявшего туннель. Оно напоминало дневной свет в туманный день, не давало тени и не имело источника. «Радий» — подумал Крокетт, ничего не смысливший в минералогии.

Шахта уходила резко вперед и так же резко упиралась в обломки рухнувшего свода. Тиму мгновенно стало трудно дышать. Издавая нечленораздельные квохчущие звуки, он кинулся вперед и принялся лихорадочно разбрасывать обломки.

Но когда он увидел собственные руки, его движения замедлились и продолжали замедляться до перехода к полной неподвижности.

Замерев в неудобной позе, он уставился на два шишковатых удивительных предмета, росших из его кистей. Может быть, будучи без сознания, он успел надеть рукавицы?

Но никакие рукавицы никогда и ни под каким видом не будут похожи на то, что Крокетт имел полное основание считать своими руками. Руки были изменены. Они превратились в два массивных шишковатых коричневых клубня, похожих на узловатые корни дуба. Тыльная сторона новых конечностей обросла густой черной шерстью, ногти явно требовали маникюра — причем в качестве инструмента лучше всего подходило зубило.

Крокетт с трудом повернул голову и оглядел себя с ног до макушки. Из груди его вырвался тоненький цыплячий писк. Короткие кривые ноги, толстые и мощные, ступни длиной в два фута, и это еще не все…

Рост немногим более четырех футов, ширина… ширина почти такая же, плюс-минус полфута. Наличие выгнутой груди и косолапости полностью искупалось отсутствием шеи, а одежду составляли красные сандалии, голубые шорты и пурпурная блуза с коротенькими рукавами. Ну, а из рукавов и торчало то, что Крокетт обнаружил в первую очередь.

Его голова! Контуры огромной луковицы, широченная щель рта…

Крокетт лег на землю и скрестил руки на груди. Он умирает от кислородной недостаточности, и перед смертью его посещают видения.

— Я умираю, — трагически произнес Крокетт. — Мне нечем дышать.

— Ну и дурак, — заявил совсем рядом чей-то презрительный голос.

Тим вздрогнул. Теперь еще и слуховые галлюцинации!..

— На редкость вшивый образчик гнома, — продолжал наглый голос. — Но, согласно закону Нида, выбирать не приходится. Копать твердые металлы тебе все равно не позволят, а антрацит — примерно твоей скорости. Что ты пялишься, дубина? Ты куда уродливее, чем я.

Крокетт собрался было облизать пересохшие губы и с ужасом обнаружил, что кончик его влажного языка достает примерно до середины лба. Он засунул язык обратно, громко причмокнув, и принял сидячее положение. После чего застыл в неподвижности.

Снова появилась голова. На этот раз с ней было и тело.

— Я Гру Магру, — заявила голова. — Ты тоже получишь гномье имя, если только твое не слишком противное. Как оно звучит?

— Крокетт, — ответ прозвучал автоматически.

— Довольно-таки гнусно, но пока сойдет. А теперь, Крокетт, вставай и следуй за мной, иначе получишь хорошего пинка.

Но Крокетт встал не сразу. Он разглядывал Гру, который явно был гномом.

Короткий, приземистый и плотный, он напоминал маленький раздутый баллончик, покрытый луковицей с огромной щелью рта, пуговицей носа и двумя крайне большими глазами.

— Вставай, — раздраженно повторил Гру Магру.

«Если меня вынудят сделать хоть шаг, — подумал несчастный Крокетт, — я сойду с ума. И это будет как раз то, что надо. Гномы…»

Гру Магру выставил вперед свою большую косолапую ногу, придирчиво оценил позицию — и Крокетт, описав дугу, слетел со своего валуна.

— Вставай, — в третий раз сказал гном; его настроение опять ухудшилось, — иначе я тебе так наподдам… Мне по уши хватает перспективы патрулирования с возможностью в любой момент налететь на человека.

— Уже, уже… — Крокетт встал.

Гру Магру схватил его за руку и поволок в глубины туннелей.

— Ну, теперь ты почти настоящий гном, — бубнил он себе под нос, — таков закон Нида. Хотя такая овчинка может и не стоить выделки. Но что поделать, если гномы не в состоянии воспроизводиться, а плотность населения обязана поддерживаться… Ты хочешь поддерживать плотность населения?

— Я хочу сдохнуть, — яростно бросил Крокетт.

Гру Магру расхохотался.

— Гномы не дохнут. Они бессмертны до самого Дня. Я имею в виду Судный День.

— Нелогично, — заметил Крокетт, как будто одно несоответствие могло исправить бредовость ситуации. — Или вы состоите из плоти и крови, и тогда смертны, — или вы бестелесны, и тогда нереальны.

— Есть третий вариант, — наставительно сказал Гру Магру. — Мы состоим из плоти и крови, и мы бессмертны. Врубился? Правда, против смертных я ничего не имею, совы там или нетопыри… Но человек!

Гном содрогнулся.

— Никто из нас не выдержит вида человека!

— Я — человек! — ухватился за соломинку Крокетт.

— Был, — уточнил Гру, — был человек. Такой же дерьмовый, как и нынешний гном. Но выбирать не приходится, ибо таков закон Нида.

— Ты объяснишь мне наконец ваш закон Нида? — возмутился оскорбленный Крокетт.

— Естественно, — покровительственно заявил Гру Магру. — Его установил первый Император гномов Подгран Третий. Каждый десятый человек, оставшийся под землей, преобразуется в гнома и остается с нами. Для поддержания плотности населения. Как и произошло в твоем случае. Усек?

— Нет, — слабым голосом ответил Крокетт, — не могу… Этот ваш Подгран был первым императором гномов… Почему он тогда Подгран Третий?

— Дурацкий вопрос, — сказал Гру Магру. — Поторопись.

Теперь он почти бежал, таща за собой совершенно ошалевшего Крокетта. Новоявленный гном еще не научился управляться со своим телом и все время норовил наступить широченными сандалиями на мешающие руки.

Крайне нескоро верхние конечности согнулись в локтях и прижались к туловищу, позволив оглядеться по сторонам. Мимо проплывали однообразные стены, освещенные странным серебристым светом.

— Откуда здесь свет? — удалось выдавить Крокетту.

— Свет? — переспросил Гру Магру. — Это не свет.

— Но ведь вокруг не так уж темно…

— Не темно? А как бы мы смогли видеть, если бы вокруг не было темно?

Привыкнуть к логике гномов было невозможно. Крокетт еле успел перевести дыхание. Зачем, зачем он позволил увести себя из знакомой пещеры?!. Теперь никогда не удастся найти обратного пути… О Боже!

— Торопись, идиот!

— Зачем?..

— Мы опаздываем на битву.

Но они не опоздали. Следующий туннель просто кишел гномами, и все присутствующие яростно дрались. Мелькали красно-голубые блузы и шорты, луковичные головы крутились в вопящем водовороте, и, по мнению Крокетта, тут явно годились любые приемы.

— Ура! — ликующе заорал Гру Магру. — Да здравствует драка! Я гений! Я учуял ее за шесть туннелей!..

Он немедленно пригнулся, и здоровенный камень, брошенный незнакомым злобным гномом, пролетел над его макушкой. Гру забыл о своем пленнике, бросился на агрессора, сбил его с ног и принялся методично стучать вражьим затылком об пол пещеры. Предельная громкость их голосов терялась в общем реве, сотрясающем стены.

Крокетт решил придерживаться нейтралитета, и это было его ошибкой. Вынырнувший из-за груды камней огромный лысый гном ухватил миролюбивого Крокетта за ноги, и Тим полетел во второй раз за сегодняшний жуткий день. С трудом вставая, он обнаружил под собой придавленного огненно-рыжего гнома с четырьмя большими бриллиантовыми пуговицами на блузе. Распластавшийся по полу поверженный противник выглядел весьма отталкивающе. Оглядев себя, Крокетт не обнаружил ни одной царапины.

По крайней мере, его тело было достаточно крепким.

— Спасибо. Вы спасли меня, — послышался незнакомый голос.

Крокетт оглянулся и понял, что если в природе и существует нечто уродливее гномов-мужчин, то это, несомненно, гном женского пола. Особенно сжимающий (сжимающая?) в руке внушительных размеров булыжник.

— Я не причиню вам вреда, — закричала гномка, стараясь перекрыть гул сражения. — Мугза пытался оторвать мне уши, а вы… Ой! Он встает!

Действительно, рыжий Мугза уже пришел в чувство и пытался с помощью поднятой толстой ноги переправить Крокетта на другой конец туннеля. Гномка тут же уселась коварному Мугзе на грудь и с помощью любимого булыжника вернула его в первоначальное состояние. Только тогда она встала и вернулась к остолбеневшему Крокетту.

— Вы не ушиблись? Меня зовут Броки Бун. А вы новенький, вас притащил Гру Магру, я права?..

— Очень приятно, — соврал Крокетт. — Вы не знаете, из-за чего началась эта драка?

— Ее начала я, — охотно разъяснила Броки Бун. — Просто так. А потом подключились остальные.

— Просто так?

— Ах, ну да, ты же новенький… Слушай, ты был человеком, может быть, ты мне кое-что объяснишь? — Ее выпуклые глаза зажглись странным светом. — Как тебя зовут?

— Крокетт.

— Слушай, Крокетт, что такое поцелуй?

— ?..

— Ты понимаешь, однажды я сидела внутри холма, а снаружи трепались два человека мужского и женского пола. Сначала мужчина просил у женщины поцелуй, а потом раздался чмокающий звук, и женщина сказала, что это восхитительно.

— Очень интересно, — довольно тупо поддержал беседу Крокетт.

— И с тех пор меня терзают сомнения, потому что если какой-нибудь гном попросит у меня поцелуй, я не буду знать, что это за штука.

— Гномы не целуются, — наставительно заметил Крокетт.

— Зато гномы копают, — ответила Броки Бун. — А также гномы едят. Я люблю есть и не люблю копать. Поцелуй случайно не похож на похлебку из тины?

Кое-как Крокетту удалось объяснить любопытной Броки механику интересующего ее явления.

Гномка несколько минут молчала. Потом, с видом крайнего одолжения, она приблизилась к Тиму вплотную:

— Я дам тебе поцелуй.

Перед глазами Крокетта промелькнуло кошмарное видение: вся его голова исчезла без остатка в бездонном провале ее рта.

— Не стоит, — сказал он. — Я не хочу.

— Тогда я дам тебе по шее, — предложила Броки Бун компромиссный вариант, безо всякого перехода давая Крокетту в ухо узловатым кулаком.

— Ой, не надо!..

Броки с сожалением опустила руку и оглянулась вокруг.

— Драка кончилась… Жалко, правда?

Крокетт потер ушибленное ухо и обнаружил гномов, давно забывших о последних событиях и торопливо разбегающихся по своим делам. В туннеле снова царила тишина, нарушаемая лишь топотом гномьих ног. Сияющий и счастливый, к ним подошел Гру Магру.

— Хэлло, Броки, — сказал он. — Хорошая драка. Кого это ты?

— Мугзу, — ответила Броки, глядя на распростертого рыжего гнома. — Он до сих пор без сознания. Давай-ка пнем его напоследок.

Идея Броки претворилась в жизнь с большим энтузиазмом, и Крокетт подумал, что не хотел бы он быть на месте пинаемого Мугзы, даже в состоянии полного беспамятства.

Наконец Гру Магру утомился.

— Пошли, — сказал он, беря Крокетта под руку.

Они двинулись вдоль туннеля, оставив Броки Бун прыгать на животе бесчувственного Мугзы.

— Вы, кажется, не имеете ничего против избиения людей, когда они без сознания? — заметил потрясенный Крокетт.

— Не людей, а гномов, — поправил его Гру. — А кроме того, так гораздо забавнее. Можно бить именно туда, куда хочется. И хватит трепаться. Новый день, новый гном. Идем, тебя нужно посвятить.

Гру принялся напевать какую-то гномовскую песню.

— Послушай, — перебил его вокальные упражнения Крокетт, — мне пришла в голову одна мысль. Ты говоришь, что люди превращаются в гномов для поддержания стабильности вашего населения. Но если гномы не умирают, а новые продолжают прибывать — следовательно, гномов сейчас гораздо больше, чем ранее!.. И население растет.

— Заткни фонтан, — посоветовал Гру Магру. — Я пою.

Начисто лишенная мелодии песня вызвала у Крокетта сомнения в наличии у гномов национального гимна. А уж о колыбельных и говорить…

— Быстрее, — прервал размышления Тима Гру Магру. — Мы должны увидеться с Императором. Он всегда видится с новыми гномами. И советую тебе произвести на него хорошее впечатление, или я суну тебя в лаву под приисками.

Крокетт оглядел испачканную одежду.

— Может, мне лучше привести себя в порядок? Я из-за этой драки весь перепачкался…

— Не оскорбляй священных принципов драки, — обиженно заявил Гру. — Кроме того, ты все видишь как-то не так.

— Но моя одежда грязна до отвращения!

— Ты себе льстишь! — сказал Гру, набирая под ногами пригоршню грязного песка и натирая им одежду, лицо и волосы Крокетта. — Вот теперь совсем другое дело!..

— Я… Тьфу! Спасибо… Тьфу! — раскашлялся новенький гном. — Надеюсь, я все же сплю, потому что…

Крокетту было явно не по себе.

Через некоторое время Гру втащил своего спутника в огромную каменную пещеру с троном в дальнем углу, вытесанным из цельного валуна. На троне, поджав ножки, сидел маленький гном, погруженный в созерцание собственных ногтей.

— Пусть твой день будет вечен! — поклонился Гру. — Где Император?

— Ванну принимает, — грустно ответил маленький. — Надеюсь, он утонул. Утром тина, днем тина, вечером опять та же тина… Сначала слишком горячо, потом слишком прохладно, после слишком густо!.. Я себе пальцы стер до костей, намешивая тинные ванны. А благодарность? Одни пинки.

С каждой минутой голос маленького гнома звучал все жалобнее.

— Наверное, должно существовать понятие «быть чересчур грязным»? Три грязевые ванны, две тинные — и все в один день! Ну да кто я такой, чтобы возражать… Я — грязевая кукла, так он назвал меня сегодня. Дескать, в особо вонючей грязи попался ком… Так это я! Впрочем, почему бы и нет… Проклятая мешанина, в которой он валяется, даже червю испортит пищеварение. Идите, идите, Его Величество там, — гном ткнул ногой в направлении полукруглого свода.

Крокетта потащили в соседнее помещение, где в ванной, полной жирной, коричнево-черной грязи, сидел сонный обрюзгший гном. Лишь глаза сверкали через покрывавшую его плотную корку. Он зачерпывал из ванны пригоршни ее содержимого и бросал на плешь, стараясь, чтобы грязь стекала равномерными каплями. Когда ему это удавалось, гном был очень доволен.

— Грязь… — утомленно прорычал он. — Что может сравниться со старой доброй грязью?.. Ничего.

Гру бухнулся лбом в пол, увлекая растерявшегося Крокетта за собой.

— Встаньте, — милостиво сказал Император. — Зачем церемонии… И кто этот новый гном?

— Закон Нида, — объяснил Гру. — Я нашел его наверху.

— Ну да, конечно… Давайте его сюда. Я — Подгран Второй, Император гномов. Что ты можешь на это сказать?

Ну что мог Крокетт сказать на это?

— Как же вы можете быть Подграном Вторым, если первый Император был Подграном Третьим?..

— Идиот, — прокомментировал вопрос Император, внезапно исчезая под поверхностью грязи. — Позаботься о нем, Гру, — донеслось оттуда, — вначале антрацит, и никакой еды во время работы. Первая грязевая ванна через сто лет добросовестного труда…

Львиный рык императора стер в мозгу Крокетта ужас предстоящих перспектив добросовестного труда и грязевых ванн.

— Друк!!!

Поспешно приковылял перепуганный маленький гном.

— Ваше Величество, неужели грязь недостаточно теплая?

— Ты — нуль, разделенный на нуль! — зарокотал Подгран. — Ты — слюнявый ублюдок шести тысяч различных зловоний! Ты — крысоухий, вислошеий, извивающийся гнойный прыщ на добром имени гномов! Ты — ошибка геодезии! Ты…

Друк аккуратно влез во временный перерыв обвинительной речи Императора.

— Это лучшая из лучших ароматических грязей, Ваше Величество! Я лично отбирал ее…

— В ней червяк!!!

В ванне поднялась буря, и бушующее величество исчезло окончательно в коричневых волнах. У Крокетта заложило уши. Он съежился и позволил Гру Магру утащить себя прочь.

— Хотел бы я встретиться со стариком в драке, — заметил Гру в безопасных глубинах переходов. — Но он наверняка прибегнул бы к колдовству. Самый лучший Император из всех, бывших ранее. Ни одной чистой клеточки на всем грязном теле!

— А что будет со мной? — заикаясь, спросил Крокетт.

— Ты что, оглох? Будешь копать антрацит. И если посмеешь съесть хоть крошку, я вобью ее в тебя вместе с зубами!

Размышляя над особенностями явно дурного характера гномов, Крокетт послушно отправился в галерею, где несколько дюжин разнополых гномов остервенело тыкали в стены кирками и мотыгами.

— Здесь, — сказал Гру. — Давай. Двадцать часов будешь работать. Шесть часов спать.

— А потом?

— Потом двадцать часов работать. И шесть спать. Повторить? И не смей прерывать работу, разве что ради драки.

— А как я выясню местонахождение антрацита?

— А как я нашел тебя? — нетерпеливо перебил Гру. — Гномы связаны с металлами, и у нас есть некоторые способности. Подумай об антраците.

Крокетт повиновался и с удивлением обнаружил, что его развернуло лицом к ближайшей стене.

— Полагаю, это результат функциональной эволюции, — усмехнулся Гру. — Подумай о золоте или других подземных месторождениях, и ты их сразу почувствуешь. Это так же сильно, как отвращение к дневному свету. Когда мы приближаемся к свету, он нас отталкивает. Но я однажды видел дневной свет. И человека.

Гру Магру содрогнулся.

— Гномы не выдерживают вида человека. Все-таки есть предел уродливости! Так что и ты старайся держаться подальше от света и людей. Здоровье того стоит.

Крокетт погрузился в размышления. Повинуясь своим новым ощущениям, он сможет выбраться из путаницы туннелей?.. Ну что ж, потом он хотя бы окажется на поверхности.

Раздумья были прерваны всунутой в руки киркой.

— Вот здесь. Приступай.

— Спасибо… — начал было Крокетт, но Гру неожиданно пнул его и отправился восвояси, довольно напевая себе под нос.

Появившийся гном-надсмотрщик, увидев бездействующего Крокетта, ткнул бедного работника в уже распухшее ухо и подтвердил приказ работать.

Волей-неволей пришлось Крокетту брать кирку в руки.

— Эй, Крокетт! — знакомый голос оторвал Тима от унылого отколупывания кусков антрацита.

Это была Броки Бун, работавшая вместе с остальными и теперь весело улыбавшаяся новому приятелю.

— Не волнуйся, ты долго здесь не пробудешь, — утешила она Крокетта, — лет десять, не больше, пока не попадешь в переделку, а уж потом тебя поставят на действительно тяжелую работу.

Кирка выпала из ослабевших рук Крокетта.

— О Господи! Да у меня и так уже руки отваливаются… А ты давно тут вкалываешь?

— А я на антраците редко бываю. Обычно меня наказывают и переводят на металлы. Дело в том, что антрацит я ем.

Она с громким треском продемонстрировала свои способности. Крокетт содрогнулся. И к ним тут же подошел надсмотрщик.

— Что это за перекур? — рявкнул он. — А ну, живо!..

— А мы как раз собрались драться, — сообщила Броки в качестве оправдательного аргумента.

— Драться? Только вдвоем? Или мне тоже можно присоединиться?

— Можно, — согласилась неженственная гномка и ударила киркой по затылку ничего не подозревавшего Крокетта. Он угас в одно мгновение.

Очнувшись через некоторое время от жестоких пинков под ребра, Крокетт обнаружил себя в том же туннеле, в окружении гномов, складирующих нарубленный антрацит.

— Очнулся? Давай принимайся за работу!

Окрик надсмотрщика вынудил Крокетта автоматически повиноваться.

— Слабенький ты какой-то… — неунывающая Броки Бун уже стояла рядом. — Ты пропустил самое интересное. Я получила в челюсть. Видишь?

Она продемонстрировала свой синяк. Крокетт торопливо защитился киркой. Теперь он был опытнее.

…Копать… копать… Двадцать часов работы, шесть — сна… двадцать — работы, шесть… копать… копать…

— Я думаю, из тебя получится хороший гном, — комплимент Броки вывел его из ступора. — Ты здорово привык. Кем ты был? Шахтером?..

— Я?..

Внезапно Крокетт замолчал. В его глазах зажегся странный свет.

— Я был профсоюзным рабочим организатором.

— Кем?!

— Ты что-нибудь знаешь о профсоюзах, — пристально глянул на нее Крокетт, — или об условиях труда?

— Ты задаешь непонятные вопросы… Объясни.

Крокетт объяснил. Такого объяснения не напечатал бы даже профсоюзный орган «Возрождение». Оно было, как бы это сказать, несколько упрощенным. У Броки Бун был озадаченный вид.

— Я не понимаю тебя до конца, но, по-моему, это здорово.

— Еще как здорово! — поддержал Крокетт. — Неужели ты никогда не устаешь от двадцатичасового рабочего дня?

— Разумеется, устаю…

— Тогда зачем так работать?

— Мы все так работаем, — не поняла опять Броки.

— А если остановиться?

— Меня накажут. Побьют сталактитами.

— Ну, а если остановятся все? — настаивал Крокетт. — Каждый распроклятый гном! Если устроить сидячую забастовку?

— Ты ненормальный, — заявила Броки. — Под землей никогда не бывало сидячих забастовок.

— Поцелуев под землей тоже никогда не бывало, — возразил Крокетт. — Нет, нет, он мне не нужен!.. И драться я тоже не хочу. Да дослушай ты до конца! И пойми, что рабский труд угнетенных гномов служит поддержкой привилегированным классам и Императору лично.

— Причем тут классы? Мы просто работаем. Так хочет Император.

— А сам Император когда-нибудь работает? — торжествующе заорал Крокетт. — Нет! Он только ванны грязевые принимает! Почему он один? Каждому гному по грязевой ванне! Каждому гному по!..

Политически неграмотная Броки Бун клюнула на приманку, схватила ее и проглотила. Через час она уже согласно кивала.

— Каждому гному!..

— Правильно, Крокетт. Я сообщу остальным сразу после работы, в Ревущей пещере.

— Сколько мы сможем собрать гномов?

— Вначале не очень много… Тридцать, или около того.

— Нам необходим твердый план. И жесткая организация. Мы…

Броки Бун начала терять интерес.

— Давай драться.

— Замолчи и слушай. Нужно избрать совет. Кто у вас главный нарушитель спокойствия?

— Я думаю, Мугза. Ну, тот рыжий, которого ты сбил с ног, а я добавила. Булыжником. Булыжник — оружие гномов.

Крокетт задумался. Злится ли на него Мугза? Вряд ли. Тем более, что Мугза с его бриллиантовыми пуговицами был эквивалентен местному герцогу, и его поддержка могла оказаться весьма ценной.

— Хорошо. Пусть будет Мугза.

— И Гру Магру. Он обожает все новое, особенно если оно приводит к неприятностям.

Сам Крокетт не одобрил бы этих кандидатур, но предложить другие он не мог.

— Было бы неплохо заполучить особу, приближенную к Императору… Как насчет месителя грязевых ванн? Как там его, Друк, что ли?

— Договорились. Это я устрою.

Броки все-таки остыла к идее профсоюза и принялась поедать близлежащий антрацит. Возник надсмотрщик, и дело кончилось традиционной дракой, из которой Крокетт вышел с подбитым глазом. Чертыхаясь про себя, он вернулся к процессу копания.

Но этой ночью должно было произойти небывалое — собрание заговорщиков.

И как ни хотелось Крокетту спать, он не мог позволить себе упустить такую возможность.

В противном случае бессмертное будущее превращалось в непрерывное ковыряние антрацита. Может быть, организовав забастовку гномов, он сумел бы оказать давление и на Подграна Второго? Гру Магру говорил, что Император — колдун… Не способен ли он превратить Крокетта в человека?

— Он никогда такого не делал, — возразила Броки Бун.

Крокетт обнаружил, что говорит вслух. Но удержаться он уже не мог.

— А если бы захотел?

Броки пожала плечами. Но крохотный огонек надежды уже зажегся перед Крокеттом.

Копать… копать… копать… спать.

Чувство опасности выбросило его из кошмарных сновидений.

Крокетт сел, инстинктивно уворачиваясь от удара Гру Магру, направленного в голову спавшего.

— Извините, что я так не вовремя проснулся, — язвительно заметил Крокетт, — иначе вы могли бы пнуть меня еще раз.

— Успеется, — ответил Гру. — Что тут у вас затевается? Я собрался лечь, но Броки сказала, что намечается большая драка. Когда?

— Сначала надо поесть, — решительно сказала Броки. — Я пойду готовить грязевой суп.

Она отошла в угол и занялась стряпней, а Крокетт принялся излагать собравшимся свою точку зрения.

Идея профсоюза была принята довольно сносно — в основном из-за перспектив крупного побоища. Мирное сопротивление не укладывалось в задубевшие гномьи мозги.

— Как же это я откажусь работать? — не понимал ортодоксальный Друк. — Этот старый болотный слизняк Подгран не может без тинных ванн. Откажусь я или нет, он все равно погонит меня за тиной.

— А кто тебя поведет? — спросил Крокетт.

— Охрана.

— Так охрана тоже будет бастовать, олух!

— Не знаю, как охрана, а меня он точно заколдует, — продолжал сомневаться упрямец.

— Ну не станет же он всех заколдовывать! — продолжал доказывать Крокетт.

— Станет. Он очень нехороший. Хуже Гру. Он всех дорнсетских гномов превратит в сталактиты. Или во что-то еще. А меня — первого.

Но Крокетт не мог поверить подобному утверждению. Оно в корне расходилось с пониманием классовой психологии и экономических мер борьбы.

— А ты что скажешь? — переключился он на хмурого Мугзу.

— Я хочу драться, — злобно заявил тот. — Я хочу кого-нибудь пнуть. Лучше сейчас.

— А три грязевые ванны в день ты не хочешь?

— Хочу. Но Император мне не позволит. Он любит, когда я копаю.

— Идиоты! — в отчаянии завопил Крокетт. — Неужели копание важнее всего на свете?!

— Нет, — хором ответили гномы. — Драка важнее.

И тут Крокетта посетило вдохновение.

— Так в этом же все и дело! Ваш вшивый Император собирается издать закон о запрещении ДРАК!!!

Он и не подозревал об эффективности своего хода.

— Ни за что! Мы всегда дрались! — это был разъяренный Гру.

— А теперь не будете! — подлил масла в огонь Крокетт.

— Не будем?

— Не будете! Всякий оставшийся в живых гном будет тихим и покладистым!

— Пошли дадим Подграну в морду! — предложил Мугза, вскакивая и опрокидывая на Крокетта горшок с горячим супом.

— Ни за что! — подпрыгнул обожженный лидер. — Это не наши методы! Забастовка — вот то, что нам нужно. Что будет делать Подгран, если мы все сядем и откажемся работать?

Маленький Друк задумался.

— Он будет ругаться. Меня двинет.

— А потом?

— Потом двинет еще раз.

— Ну а дальше, дальше?!

— Дальше пойдет заколдовывать всех. Туннель за туннелем.

— Не пойдет. Солидарность — вот в чем наше спасение. Когда будет объявлено о забастовке, мы должны собраться все вместе, в самой большой пещере. Не захочет же Император стать правителем без подданных!

— Годится Пещера Совета, — поддержал идею Гру. — За тронной комнатой.

— А сколько гномов к нам присоединятся? — спросил Крокетт.

— Все, — пробурчал Мугза, запуская пустым горшком в голову Друка.

— А какое оружие может использовать Подгран?

— Яйца Кокатрис, — с дрожью в голосе сказал Друк, выискивая самый острый обломок горшка.

— Яйца?..

— Это не настоящие яйца, — объяснил Друк, — а волшебные, для заклинаний. Зеленые, как мне кажется, для превращения гномов в дождевых червей. Работают примерно на двадцать футов. Красные… по-моему, для превращения в людей… А голубые…

У Крокетта расширились глаза.

— А где он прячет яйца?

— Кончайте базар, — встрял в беседу утомленный Мугза. — Давайте драться.

Он прыгнул на Друка, нашедшего все-таки самый острый обломок горшка. Броки Бун и Гру Магру с радостью поддержали инициативу, и пещера загудела от возбужденных воплей. Пытавшийся вмешаться Крокетт волей-неволей был втянут в самую гущу свалки.

После Крокетт долго вспоминал чувство удовольствия, которое он испытал, хватая Мугзу за волосы. Да и раскопки антрацита уже не вызывали в нем прежнего отвращения. Возможно, и Гру Магру, и Броки когда-то были людьми? Тогда надо поторопиться, пока гномовская извращенная психология не завладела Крокеттом окончательно. Он даже начинал чувствовать отвращение к дневному свету. Скорее, скорее добраться до Подграна; хотя тот и не был гномом с высоким коэффициентом интеллекта, но колдуном он был наверняка. Яйца Кокатрис. Красные… Забастовка.

Утром Броки накормила его супом. Видимо, сказывался ее давнишний интерес к поцелуям. Время от времени она предлагала Крокетту один, но он неизменно отказывался. Тогда она стала кормить его завтраками.

Доедая заржавленный обломок, Крокетт утешал себя тем, что уж железа он вводит в организм достаточно. Вначале он задумался о своих внутренних органах, но они представлялись в виде отвратительной зубчатой передачи и доставили Крокетту немало неприятных минут. Может быть, подсыпать Императору наждака? Хотя вряд ли это выведет его из строя…

— Как насчет забастовки, Броки?

— Отлично, — она улыбнулась, и Крокетт содрогнулся. — Сегодня все гномы соберутся в Пещере Совета. Пошли копать.

Копать… копать… а тут еще этот проклятый надсмотрщик… Копать… драться… Через пять столетий закончился бесконечный рабочий день…

Поток гномов вливался в Пещеру Совета, полную зеленых блестящих сталактитов. Головы-луковицы, огромные рты, глаза… Драки завязывались дюжинами.

Гру Магру, Мугза и Друк заняли места возле Крокетта. На полу пристроилась Броки Бун.

— Давай, — шепнула она. — Скажи им про все.

Крокетт взобрался на выступ, оглядел ряды гномов, залитые сверхъестественным серебристым сиянием.

— Товарищи гномы!

Слабый голос его усилился акустикой пещеры и громом прокатился под сводами. Это придало Крокетту бодрости.

— Товарищи гномы! Почему мы должны трудиться по двадцать часов в день? Почему мы не смеем есть антрацит, выкопанный нашими же натруженными руками?! И в это же самое время кровосос Подгран сидит в своей ванне и потешается над вами! Над нами, товарищи гномы, ибо я теперь один из вас! И я знаю, что Император один, а нас много! И нам тоже нравится грязевой суп! Три раза в день! И если мы все, как один, сплотив ряды, откажемся работать, то никакая сила не заставит нас повернуть!

Крокетт выдержал внушительную паузу. Теперь пора тронуть самую чувствительную струну гномьих сердец.

— Знайте же, что кровосос (нет, кровосос уже был…) захребетник Подгран! — он будет отнекиваться, он будет открещиваться от идеи закона, запрещающего драки! Но поверим ли мы Императору? Нет, нет и еще раз нет! Тысячи гномов встанут на защиту своих прав, и властям придется капитулировать перед единством наших сердец!

— Я не знаю насчет капитуляции, но заколдует он нас наверняка, — печально пробормотал пессимист Друк.

— Не посмеет! Не всегда императорский бутерброд будет падать грязью вверх! И это будет наше последнее слово!..

Последнее слово выразилось в грандиозной свалке. Но Крокетт был доволен. Завтра гномы не выйдут на работу. Завтра все они соберутся в Пещере и будут ждать развития событий.

Этой ночью он спал хорошо.

Утром Крокетт отправился в Пещеру Совета, прихватив с собой непривычно тихую Броки Бун. Величие происходящего наложило отпечаток на ее бурную натуру.

Пещера, вмещавшая с легкостью тысячи красно-голубых гномов, выглядела весьма красиво. «Да, — подумал Крокетт, — так оно и должно быть. Или сегодня, или никогда…»

Вошел унылый Друк.

— Из-за вас я не приготовил Императору грязевой ванны, — дрожащим фальцетом произнес он. — Он в ярости. Слышите?

Действительно, из-за одной стены доносились отдаленные скрипящие звуки непонятного происхождения. Впрочем, теперь понятного.

Подошли Мугза и Гру Магру.

— Он придет совсем один, — радостно сказал Гру. — Вот это будет драка!

— Будет… — проворчал Мугза. — Я уже не могу терпеть… Давайте драться сейчас!

— Вон в углу спит какой-то гном, — поспешно сказал Крокетт. — Если ты до него доберешься, то получишь полное удовлетворение.

Мугза собрался было отправиться на поиски, но как раз в это время в пещеру вошел Подгран Второй, Император Дорнсетских гномов.

Крокетт впервые увидел его без грязевого покрытия и сразу пришел к мысли, что Император соединяет в своей особе самые отвратительные черты каждого ранее виденного Крокеттом гнома. Полученный результат не поддавался описанию.

Подгран остановился, покачиваясь на коротких кривых ногах.

— У меня гости, — прорычал он. — Ага! Друк!.. Где, во имя девяти испаряющихся геенн, моя утренняя ванна?!

Друк моментально исчез из императорского поля зрения.

С кровли сорвался сталактит и упал перед замолчавшим Подграном. Крокетт шагнул вперед и попытался использовать образовавшуюся паузу.

— Мы бастуем, — несколько неуверенно объяснил он. — Это сидячая забастовка. И мы не пойдем в шахты до тех пор, пока…

Стены содрогнулись от Подграньего рева.

— А-а-а!.. Что я слышу?! Ах ты лупоглазый, плоскоязычный ублюдок кастрированного нетопыря! Пятно проказы на брюхе земляного червя! Паразит и потомок пара…

Бурный эмоциональный монолог был прерван нетерпеливым Мугзой, так и не добравшимся до спящего гнома.

— Драться! — завопил он и ринулся на Императора, но был сбит с ног весьма умелым тычком.

Крокетт повысил голос, пытаясь преодолеть сухость в горле.

— Ваше Величество, если вы соблаговолите выслушать…

— Ты злокачественный нарост в подкрыльях дегенеративной летучей мыши! — продолжил Подгран Второй описание Крокетта. — Я вас всех заколдую! Забастовка, тридцать три кирки тебе и пять мотыг! Я остался без грязевой ванны! Клянусь Кроносом, Пидсом и Локки, вы пожалеете об этом!..

— Яйца Кокатрис! — прошептал Крокетт Гру Магру и Броки Бун. — Не дайте ему добраться до них!

— Как же!.. — на этот раз пессимизм вынырнувшего Друка был вполне оправдан. — Они не в тронной зале. Подгран вытаскивает их прямо из воздуха.

В наступивший стратегический момент худшие инстинкты Броки Бун проявились со всей полнотой. С воплем восторга она сбила ошеломленного Крокетта с ног и кинулась к Императору.

Пурпурный от бешенства Подгран вдавил свой узловатый грязный кулак в ее макушку и взмахнул свободной рукой.

На его широкой ладони засверкало желтое яйцо.

Яйцо Кокатрис.

Ревя, как раненый слон, Подгран швырнул его в толпу, и среди гномов мгновенно очистился круг двадцати футов в диаметре.

Вместо исчезнувших забастовщиков в воздухе захлопали крыльями дюжины летучих мышей, увеличивая суматоху и панику.

Хаос охватил Пещеру Совета. С криками ярости и восхищения гномы бросились на Императора.

— Бей! — отдавался стократным эхом боевой клич от замерзших стен.

Подгран выхватил из ниоткуда следующий кристалл — на этот раз зеленый! — и двадцать семь земляных червей, еще секунду назад бывших гномами, были растоптаны наступающими. Образовавшаяся брешь мгновенно заполнилась новыми бойцами.

Крокетт присел за сталагмитом и погрузился в созерцание побоища. Оно заслуживало всяческого увековечивания, но нервным и детям не стоило бы рекомендовать подобные зрелища.

Яйца Кокатрис взрывались нескончаемым потоком. Те, кто оказались на границе двадцатифутового кольца, превращались частично. Крокетт видел гномов с головой ночной бабочки, червей до середины туловища… Остальные не находили аналогов даже в самой изощренной мифологии.

Все новые порции гномов ныряли в жуткий грохот и осыпающиеся сталактиты — и все новые мыши, моли, нетопыри и прочие уроды наполняли пещеру.

Крокетт зажмурил глаза и стал молиться.

Когда он снова осмелился взглянуть на поле боя, Подгран как раз выхватил из воздуха красный кристалл.

Император помедлил и положил его рядом с собой на пол. На свет появилось бирюзовое яйцо, и тридцать гномов растворились в его сиянии, превратившись в жаб.

Ряды нападавших редели, поток яиц Кокатрис был неисчерпаем, и лишь Подгран имел явный иммунитет против своего волшебства. Крокетт понял, что конец близок. Рано или поздно, но очередь дойдет и до него.

Красный кристалл… Что-то знакомое вертелось в памяти и никак не хотело оформляться. Ах, да! Подгран не пользуется им, потому что красное яйцо превращает гнома в человека, а сам вид человека ненавистен Императору! И если бы Крокетт смог добраться до кристалла…

Крокетт прокрался вдоль стены и, минуя волну гномов, превратившихся в сов, дополз до вожделенного яйца. Оно было гладким и холодным. Все получилось на удивление легко.

Крокетт собрался было бросить яйцо у своих ног, но ему вдруг стало зябко и неуютно. Ни один человек не сумел бы выбраться из лабиринта Дорнсетских гор. Но гном… Гном бы выбрался наверняка!

У самого носа Крокетта пролетела летучая мышь, что-то восторженно вереща голосом Броки Бун. Прежде чем бежать, обладатель красного яйца окинул Пещеру Совета прощальным взглядом.

В ней царила полная неразбериха. Нетопыри, черви, утки, мокрицы и уж совсем непонятные создания бегали, летали, кусались, гадили и крякали повсюду. Оставшиеся гномы постепенно присоединялись к порождениям императорских кристаллов, разбегаясь в поисках укрытия.

— Бастовать?! — ревел Подгран. — Я вам покажу! Вы у меня узнаете, почем фунт угля!..

Крокетт решил не дожидаться обещанного и нырнул в ближайший туннель. Там он сосредоточился на дневном свете, и его левое ухо ощутило давление. Он бросился вперед, не упуская новых ощущений и сжимая в руке драгоценный кристалл.

Шум битвы затихал в отдалении.

Мерзкий, злобный и тупой старикашка! Он, наверное, не остановится, пока не уничтожит всех своих подданных! Еще ни разу на поверхности бастующие не сталкивались с такими тотальными ответными мерами. Хорошо хоть, толстые ноги Крокетта оказались достаточно проворными…

Размышления о достоинствах гномьих ног были прерваны синхронным топаньем позади.

Поток диких ругательств, достигший ушей Крокетта, ясно указал имя преследователя, и Тим не стал оборачиваться. Вне всякого сомнения, озверевший Подгран очистил Пещеру Совета до последнего гнома и теперь намеревался исполнить свои многочисленные обещания по поводу удравшего возмутителя спокойствия.

Ведомый реакцией на свет, Крокетт пулей мчался по коридорам. Если бы он не знал преследователя слишком хорошо, то вопли Подграна вполне способны были сойти за крики целой армии гномов.

Быстрее! Еще быстрее!.. Увы, Подгран стал не только слышен, но и виден.

Крокетт подпрыгнул, свернул за угол и увидел вдали поток света, каким он кажется глазам гнома. Поздно! Корявая рука Подграна через несколько секунд вцепится в тощее Крокеттово горло…

Завизжав, Крокетт замахнулся яйцом Кокатрис. Если он успеет превратиться в человека, Подгран не сможет до него дотронуться!..

Император, видя ускользающую от наказания жертву, выхватил из воздуха целую обойму разноцветных кристаллов и запустил всю радугу в Крокетта. Они разорвались одновременно с красным яйцом — и крыша туннеля, не выдержав взрыва, задрожала и обвалилась.

Спустя некоторое время Крокетт с трудом выкарабкался из-под обломков. В нескольких шагах от него стоял невредимый Подгран. Император посмотрел на задыхающегося Крокетта, потом издал леденящий душу вопль ужаса и растаял в темноте туннеля. Звук его шагов быстро удалялся.

Крокетт с трудом выпрямился. Гномы боятся людей… Вот оно что! Слава Богу!..

Он почувствовал даже большее облегчение, чем думал. Подействовало ли колдовство? — его смущала брошенная Подграном вереница яиц Кокатрис. Но все-таки первым разбился красный кристалл! Глубины пещер теперь были привычно черными и молчаливыми.

Выбравшись наружу, счастливый Крокетт улыбнулся навстречу теплому вечернему солнцу, спускающемуся за такой родной горизонт. Он стоял у подножья Дорнсетских гор, среди зарослей ежевики. Сотней футов ниже по крохотному полю ходил фермер с плугом.

Крокетт заковылял к пашущему. При его приближении человек обернулся.

Некоторое время фермер стоял неподвижно, с выражением лица, напоминавшим Подграново, потом дико заорал и кинулся наутек.

Заколебавшийся Крокетт, вспомнив о разноцветных яйцах Кокатрис, с трудом повернул шею и осмотрел собственное тело.

Крик, вырвавшийся из груди многострадального Крокетта, ничем не напоминал звуки, которые способно издавать человеческое существо.

И все же он был вполне естественен при данных обстоятельствах.