Жертва

Пролог

Пенька была крепкой и свежей. Девушка еще раз напрягла тело, пытаясь выдрать запястья из колючих пут. Напрасно! Ее палачи были слишком усердны и постарались сделать все, чтобы жертва не имела ни единого шанса ускользнуть. Мелко вдыхая через нос холодный воздух храма, она предприняла еще одну попытку успокоить колотившееся сердце. По коже волнами проносились ледяные мурашки, вызывая в теле мучительные спазмы. Или это из-за ее неестественно-растянутого положения?

Зал тонул в полумраке, и два факела, заботливо оставленные в качестве свидетелей ее кончины, бросали на обглоданные временем и сыростью стены причудливые переплетения теней. Они двигались, изгибались в каком-то диком беззвучном танце, вызывавшем в душе бесконтрольную панику. Но закрыть глаза она не решалась. Потому что тогда точно бы сошла с ума от безысходности и страха.

Едва слышное шипение стало громче, и девушка снова затрепыхалась, пытаясь освободить связанные ноги и руки. А вдруг? Обнаженная спина терлась о грубые плиты древнего алтаря, но это было, в сущности, мелочью. Крохотным неудобством, не стоившим внимания. Гораздо больше ее сейчас волновал тихий шорох у подножия ступеней.

Веревка больно куснула запястья, вгрызаясь в кожу сильнее. Проклятые узлы. Чем больше дергаешь, тем туже они затягиваются. Ей нужно было сразу вспомнить об этом, а не извиваться на жертвенном камне, как голодная пиявка.

По ноге скользнуло что-то холодное, и девушка замерла, затаив дыхание. Змеи. Они тут! Они пришли за ней! Гибкая изящная смерть, не знающая ни жалости, ни пощады. Слух уловил знакомое потрескивание костяных погремушек. Гремучники. Что ж, по крайней мере, она будет страдать не очень долго. А может, Единый…

Девушка зло выдохнула. Единый? Нет! Он последний, кого она вспомнит перед смертью! Если он так добр, как денно и нощно поют в храмах, то разве допустил бы это все?

По вытянутым над головой рукам скользнуло длинное тело, и короткий треск раздался над самым ухом.

Она все-таки зажмурилась. Крепко-крепко, до пляшущих перед глазами искр.

- Шей...ссах..., - губы конвульсивно дергались, с трудом складывая звуки в слова, - Шейссах. Прошу, будь милостив... Даруй б-быструю... быструю...

- С-с-с, - подсказали десятки тихих голосов.

Смерть, смерть, смерть. Вокруг нее и на ней. Ох, о чем она думала, на что надеялась тогда, несколько дней наза? Ее планы казались теперь такими по-детски наивными. И все же... Не лучше ли так, чем изо дня в день с ненавистью встречать рассвет и с отвращением дожидаться заката?

Горячая капля покинула плен крепко зажмуренных век и защекотала кожу, скатываясь по щеке. Все-таки лучше! Погибнуть сейчас и не достаться никому. Она ведь так желала свободы! Но кто же знал, что ее освободит...

- Смерть! - выдохнула девушка и, не давая себе опомниться, разомкнула ресницы. Крик расцвел в груди и там же умер, не достигнув посиневших от холода губ. Последнее, что она видела перед тем, как погрузиться во тьму, - это необычно большие желто-зеленые змеиные глаза.

Глава 1

5 дней назад.

- Аэлишка! Да где ж тебя демоны носят?!

От громогласного рева дрогнул весь их домик от флюгера до сараюшки. Девушка вскочила на ноги и заметалась по чердаку наперегонки с потревоженными воробьями. Когда папенька так орет - дело добром не кончится. Затрещиной наградит или хворостиной поперек хребта перетянет? Ой, только бы за плеть не взялся. С прошлого раза еле очухалась, старой ведьме Юмине последний серебряный кругляш выложила - мазь против ран и рубцов недешево стоит.

Мысль "за что?" давно уже не бередила голову. Сколько Аэлиша себя помнила, родители рьяно блюли одну из заповедей Единого - держать дитя в строгости. Вот только отдувалась она еще и за своих братьев, и за сестрицу. Ивимка клякс насадит в домовой книге - трещат волосы у Аэлиши на голове: почто за младшей не уследила? Братья с гулянки придут ободранные да хмельные - на, Алишка-раззява, тумака: чего молчала, когда эти двое гуляк сбегали? В саду работаешь, все видишь... А как не молчать? От матушкиного подзатыльника да отцовского пинка встал, почесался и дальше пошел, а вот Вириш и Коргас пощады не знали. С каждым дюймом роста погодки становились все злее и наглее.

- Аэлишка!!!

Подпрыгнув от страха, девушка бросилась к лестнице. Осторожно ставя узкие босые ступни на крутую лестницу, принялась спускаться вниз. Думай не думай, а к папеньке идти надо. И побыстрее.

Отец нашелся в спальне. Окна по случаю небывалой жары были распахнуты настежь, однако проку от этого не было ни на грош. Вот уже третью неделю земли от Звездного озера до Игольчатого хребта изнывали от зноя. Поговаривали, даже в столице днем невозможно было встретить ни одной живой души. Солнце палило так, что булыжники на мостовых превращались в раскаленные уголья, по которым нельзя ступить и шагу. Врали, должно быть... Вот она прыгала по камням, когда посылали к роднику. Горячо, конечно, но терпимо.

Девушка нервно отряхнула не по росту короткий подол и тихо шмыгнула носом. Бочком пробралась в комнату и встала у самых гобеленов, на почтительном расстоянии от родительской кровати, где на белых простынях раскинулся ее отец. Широкая грудь его вздымалась тяжело, со свистом и хрипами вбирая и отдавая застойный воздух. В комнате плыл тяжкий запах потного тела, и Аэлиша едва удержалась, чтобы не поднести сжатый кулачок к носу, но вместо этого тихо произнесла:

- Звали, батюшка?

Отец лениво оглядел ее с головы до ног и едва заметно шевельнул пухлой рукой.

- Воды неси. С родника. И живей шевелись.

Аэлиша тихо выдохнула. Солнце сегодня стало ее заступником. Крупному мужчине тяжко было справляться с жарой, особенно такой злой. Зато и ей прописать оплеуху лишний раз желания не возникало.

- Как прикажете.

И она тенью выскользнула в коридор.

На радостях понеслась к двери, но тут же круто развернулась на пятках и поспешила к лестнице, что вела на второй этаж. Мать, наверное, с Ивимкой на пару киснет. Не спросить их - все равно что добровольно в петлю голову засунуть. Неделю припоминать станут и точно отправят в кухню на помощь к новой поварихе. Нарочно, что ли, выгнали добрую Тойку и взяли злую, как оголодавшая шакалиха, Милину? Девушка вздохнула, и рассохшаяся половица жалобно скрипнула в тон ее печальным мыслям.

Сестра с матерью и правда обнаружились в детской. Обе развалились на кушетках и были похожи на лакомство, что торговец сластями называл пудингом. Такие же рыхлые и влажные. Только мать шире Ивимки раза этак в два.

- Матушка, простите за беспокойство. Отец к роднику шлет и...

- Неси, - сонно буркнула Омелия, - и с кухни фруктов захватишь.

Прошептав тихое «как прикажете», Аэлиша бросилась прочь из отчего дома. Именно в этот момент она, пожалуй, единственная на многие мили вокруг, мысленно благодарила Единого и солнце за усердную работу. Можно и лишний раз хоть ненадолго представить себя свободной и на улице погулять, и... Тут Аэлиша крепко зажмурилась от удовольствия, морща облупленный нос - можно к Храму завернуть. А что? Все равно рядом ведь.

Дорожная пыль легко взлетала из-под босых ступней и ровным слоем ложилась на кожу аж до середины икр. Аэлиша бодро размахивала ведром, вполголоса насвистывая под нос незатейливую песенку-смешинку, в которой богохульный бард призывал Единого скоротать вечерок за чарочкой сивой самогонки. Одернуть проказницу было некому. Жители сидели в своих домах, как тараканы под веником, и не казали на улицу даже мизинца.

Покосившиеся от времени заборы неторопливо ползли за спину.

Вообще-то, если верить слухам, в прошлом Ламорна считалась зажиточным поселением. Со всей Дивирии стекались сюда паломники. Спешили выразить почтение Шейссаху - Божественному Змею, повелителю Земли и Вод, что плещутся на земле и под ней. Но после того как пришла война, а с ней и вера в Единого, Храм опустел, а торговые пути лежали далеко от здешних мест. Теперь жителей Ламорны кормили не священнослужители древнего бога, а собственные руки. Но это, конечно, не могло спасти некогда большое поселение от медленного превращения в дряхлеющую деревню. Молодые сбегали в город, где есть работа и какое-никакое движение жизни, а семейные люди доживали тут, довольствуясь редкими поездками в близлижайший городок на ярмарки.

И Аэлиша там пару раз побывала. Торговала зерном. Вот только после того, как отец заметил, что молодые мужчины останавливались не столько о ценах выспросить, сколько с ней парой слов перемолвиться, пришел конец ее поездкам. А с ними и надеждам на то, что найдется тот, кто не погнушается взять ее в жены даже без приданного, ведь батюшка не дал бы за ней и ломаного гроша.

Аэлиша зло нахмурила брови и зашагала скорее, словно пытаясь сбежать прочь из опостылевшей деревеньки. И зачем отец сюда перебраться решил? Не беден же! Иногда она будто бы припоминала, что раньше они жили в другом месте, но Аэлиша была совсем крохотной, когда Томасу вздумалось оставить ремесло купца и осесть здесь. Ее братья родились уже в Ламорне, а следом и сестра под это небо пришла. Ребенком стала последним, но зато любимым. Мать с отцом над ней как над редким цветочком тряслись. А вот старшую дочь хуже сорной травы считали…

Глава 2

Как ни странно, дома аэлишин ободранный вид встретили почти равнодушно. Мать побранила только, но милостиво разрешила перешить что-то из старых нарядов Ивимки. Сестра хоть и была младше почти на девять весен, но девицей была рослой - вся в папеньку. В свои четырнадцать Ивимия могла свалить одной оплеухой иного мальчишку-одногодка и в росте почти сровнялась со старшей сестрой, а по телосложению в кое-каких местах даже обогнала.

Весь оставшийся день Аэлиша провела на своем уютном пахнущем сушеными травами чердаке. С любовью колдовала над доставшимся нарядом. Хорошее было платье! Почти новое. Скорее всего, пышные телеса Ивимии, которые росли не хуже дрожжевого теста на пару, перестали помещаться в это замечательное платье прежде, чем сестрица успела его изгваздать. Аэлиша любовно огладила мягкую ткань чудного изумрудного оттенка, шнуровка на боках была жемчужно-серой, под цвет вставок, как и широкие рукава в три четверти.Но самое главное, что юбка-колокольчик целомудренно прикрывала ноги до щиколоток. Уж теперь злые мальчишки не станут улюлюкать и бросаться непотребными словами ей в спину.

Как только платье было готово, Аэлиша поспешила сменить одежду. На радостях закружилась на месте, любуясь, как раздувается податливая ткань юбки. Порывистым движением выхвалила из волос заколку, позволяя им разметаться мягкими огненными волнами. Длинные косы Аэлиша не носила - хлопотно чересчур, - но стригла не короче, чем до середины спины. Встормошив кудри пальцами, девушка мечтательно вздохнула. Вот бы в зеркало посмотреться! Не то чтобы она хотела полюбоваться собой, но не раз от людей слышала, что Единый дал ей, может, и не самое красивое, но вполне милое лицо. А подходящий наряд - всем известно, - делает человека еще краше.

- Аэлишка, - донесся сварливый голос аккурат около чердачной двери, - хозяева требуют, чтоб ты к ужину явилась.

Сердце предательски екнуло. Зачем это Милине приказали ее к ужину позвать? Принимать пищу в окружении родных - то еще удовольствие. Бывало это лишь по большим праздникам, и то каждый норовил хоть полсловом, но указать Аэлише на ее незавидное положение паршивой овцы.

- Сейчас спущусь, - отозвалась она.

Тщательно собрав волосы, она еще раз проверила, хорошо ли сидит платье и не грязны ли ногти на руках. Кажется, придраться не к чему... Аэлиша тяжко вздохнула и поспешила вниз. Опаздывать было нельзя.

Войдя в гостиную, девушка замерла на пороге, ожидая приглашения присоединиться к ужину. Украдкой покосилась на собравшуюся за длинным обеденным столом семейку. Несмотря на жару, родители выглядели уж слишком торжественно. Это не могло не насторожить. Матушка грациозно (ну, по крайней мере, она так думала) обмахивалась веером, отчего многочисленные рюшки на декольте топорщились и колыхались, а отец прихлебывал вино и, судя по маслянисто поблескивающим глазкам, успел влить в себя не один стакан. Ивимка благополучно утащила на тарелку добрый шмат запеченого мяса и теперь интересовалась исключительно способом его разделки. Братья же бесцеремонно оглядывали Аэлишу с ног до головы. Коргас брезгливо и немного сонно. А Вириш... Девушка поспешила перевести взгляд на фарфоровые безделушки, что стояли на комоде у окна. То, что читалось в глазах ее толстогубого братца, вызывало мерзкое чувство где-то в районе живота.

- Явилась... Садись давай, - пропыхтел батюшка, отодвигая в сторону ополовиненный стакан.

Глядя себе под ноги, Аэлиша подошла к столу и заняла свое место рядом с Ивимией. Под благосклонные взгляды маменьки сестрица споро орудовала вилкой и не обращала на Аэлишу внимания. Ивимка не очень придерживалась правил приличия, но родители смотрели на это сквозь пальцы.

- Да благословит Единый эту пищу, - бросил папенька обыденную фразу, прежде чем потянуться за порцией рагу.

Дождавшись, пока каждый из семьи нагрузит себе тарелку, Аэлиша потянулась к мясу. Что-что, а готовила Милина обильно и так, что просто пальчики оближешь. Аэлиша никогда не оставалась голодной. Может потому, что у родителей все же имелась некая капля любви к старшей дочери, а может, просто здраво рассуждали, что голодный работник - плохой работник. И если раньше она наивно рассчитывала на первый вариант, то последние годы склонялась ко второму. Отрезав себе порцию от пахнущего пряными травами рулета, Аэлиша осторожно перенесла его на тарелку. Но не успела поднести ко рту и кусочка, как матушка, до этого молча махавшая веером, соизволила заговорить:

- Радуйся Аэлиша, просватали мы тебя.

Вилка звякнула о край тарелки. Даже Ивимка перестала есть и повернула голову к сестре. Рыжеватые бровки вопросительно изогнулись.

- Просватали? - пискнула Ивимка. - За кого?

- Вот и мне интересно, - процедил Вириш.

Аэлиша сидела ни жива ни мертва. Над шеей словно взмахнули мечом, и девушка ждала, что вот-вот палач опустит руку.

Матушка мило улыбнулась:

- За господина Миррока.

Свист, и Аэлиша ощутила, как острая сталь пронзает плоть, перебивая кости и горло.

- За Душееда?

Широкая ладонь отца хлопнула по столу.

- Ты забываешься, девка! Для тебя он господин Миррок, жених и в будущем дорогой муж! Заруби себе это на носу и впредь не смей открывать свой грязный рот, не подумав!

Протестующе замотав головой, Аэлиша вскочила на ноги. Стул с грохотом отлетел в сторону.

- Нет! Нет! Я... Я умру, но не позволю! Не позволю, слышите?!

Аэлиша метнулась к двери, но кто-то схватил за плечи и руки.

- На чердак ее! Запереть и не выпускать! - полетел в спину голос отца.

Девушка трепыхалась и билась, пока братья волокли ее к лестнице. Мир будто разверзся, и она падала вниз в пустоту, где не было ни света, ни воздуха. Отец с матерью не могли выдумать для дочери жестокости хуже.

Душеед был самым отвратительным и мерзким мужчиной, что Аэлише доводилось встречать. Тощий, крючконосый, он слащаво обнажал свои лошадиные зубы каждый раз, стоило ей пройти мимо. Вот только в глазах Душееда не было и тени улыбки.

Глава 3

Утро встретило Аэлишу жуткой ломотой во всем теле и отчаянной головной болью. Всю ночь девушка протряслась, сжимая перед собой ножницы и не спуская глаз с двери. Вириш не обманул. Пришел в самую темную темень. Она чуть не отдала Единому душу, услышав скрип отворяемого засова и тихое потрескивание наваленных около двери корзин. Пытаясь пробраться к ней на чердак, Вириш вполголоса сыпал угрозами и бранью. Какого страху натерпелась бедная Аэлиша - не передать словами. Но или братец и сам боялся поднять лишний шум, или дверь оказалась завалена лучше, чем она думала. Ушел Вириш так же внезапно, как и появился. Все оставшееся до утра время Аэлиша тихо причитала молитвы и давала Единому самые немыслимые обещания, только бы появился шанс сбежать из этого проклятого места.

Засов опять скрипнул, и Аэлиша машинально вытянула вперед руку. Ножницы ходили ходуном так сильно, что еще немного - и поранила бы сама себя.

- Заклинила, проклятая... Аэлишка! Спишь, что ли?

Услышав сварливый голос кухарки, девушка чуть не зарыдала от счастья. Со всех ног кинулась разгребать завал. Отбросив в сторону последнюю корзину, потянула дверь на себя. В образовавшуюся щелочку сразу протиснулась сухопарая фигурка Милины. Аэлиша так и кинулась ей под ноги.

- Милинушка, миленькая, спаси! Меня замуж за... за..., - осеклась под неприязненным взглядом женщины.

- Беда какая, - выплюнула Милина с ненавистью, - давно пора тебя с родительской шеи спроваживать!

- Да что ж я вам всем сделала? - прошептала Аэлиша, но кухарка не удостоила ее ответа.

Обойдя кругом как нечто заразное, Милина пошла ставить на полочку поднос с чашкой и миской. Недолго думая Аэлиша рванулась к выходу. Сбежит! Сейчас вот!

Но судьба в который раз решила подшутить над ней. Побег закончился ровно в двух шагах от лестницы на чердак. Чья-то рука перехватила девушку за шиворот и дернула обратно.

- Куда же ты собралась милая? - зашипел в ухо Вириш, - Сбежать задумала, а?

Одной рукой он крепко зажал ей рот, а второй пребольно сжал грудь. Аэлиша затряслась от отвращения.

- Зря ты заперла дверь, сестричка, - хриплое дыхание парня и его пошлые прикосновения заставляли ежиться и протестующе мычать, - Возможно, я был бы добр к тебе первый раз, но теперь... Хочешь отличную новость? Мать с отцом должна через пару дней съездить в город. Не в этой же, - его пальцы оттянули ворот платья, грозясь выставить напоказ то, что приличной девушке прятать надо, - не в этой же тряпке тебя Мирроку отдавать. А я уж как-нибудь пропущу поездочку. Повеселимся-я-я...

Обслюнявив напоследок шею, Вириш поволок Аэлишу обратно. Кухарка, появившаяся в дверях, почтительно склонила голову, пропуская молодого господина. Церемониться Вириш не стал - впихнул сестру внутрь, одарил сальным взглядом и с размаху захлопнул дверь. Торопливые шаги затихли, и чердак вновь погрузился в тишину. Аэлиша так и стояла, тупо глядя прямо перед собой. И если вчера она хоть и была в отчаянии, но все же робко надеялась на чудо, то теперь в душе царили безнадежность и липкий страх - бежать некуда.

И Вириш... Он ведь добьется своего, найдет способ остаться, и тогда... Во рту стало горько, и Аэлиша торопливо подбежала к кружке. Сделала пару жадных глотков, а оставшейся водой смочила кусок подола от старого платья и долго долго терла шею и лицо. Кожа уже горела, но она все равно чувствовала на себе противные губы брата, а в ушах не смолкал дрожащий от злости и предвкушения голос.

Оставшийся день Аэлиша помнила урывками. Похоже, она все-таки уснула. Сразу после того как опять завалила хламом дверь. Очнулась от жары. Телу было плевать на душевные терзания. Оно хотело облегчиться, а еще утолить голод и жажду. Но похлебка, что была в миске, своим запахом доверия не внушала, а воду Аэлиша потратила еще утром. Хорошо хоть ночной горшок как стоял в углу, так стоять и остался.

До вечера она лежала на тюфяке в состоянии болезненной полудремы. Вечером Милинка опять притащилась с подносом. Бранилась на чем свет стоит, что немощной женщине приходится ухаживать за молодой кобылой. Стиснув зубы, Аэлиша молчала. Этой шакалихе станется ей в воду плюнуть со злости.

Минула душная ночь, а за ней еще один знойный безрадостный день. Кожа уже чесалась от грязи и пота, но о мытье нечего было и мечтать. А жара и не думала спадать.

На третью ночь Аэлиша слонялась по чердаку, выискивая места прохладнее. Днем и вовсе не смела шевелиться, тихо вдыхая раскаленный воздух и отчаянно мечтая оказаться где-нибудь, где много воды и совсем нет ни ее семейки, ни уже опостылевшего Миррока. Время от времени девушка касалась теплой стали спрятанных под подушку ножниц. Если Вириш и правда удумает притащить сюда свою тушу, то его ждет не самый ласковый прием.

Однако этим же вечером произошло то, чего Аэлиша не могла представить себе и в самых изощренных фантазиях.

После вечерней трапезы она принялась снова заваливать дверь. Но не успела приладить на место последнюю корзину, как с улицы донесся неясный гул. Поначалу решила, что это в ушах шумит от жажды и жары. Но нет, гул приближался, и скоро Аэлиша уловила многоголосое бормотание. Их пес-охранник вяло брехнул несколько раз, подтверждая присутствие гостей у ворот.

Позабыв о слабости, Аэлиша подскочила на ноги и поспешила к слуховому оконцу. Беда только, что оно было совсем небольшим и смотрело не на дорогу, а на внутренний дворик. Аэлиша привстала на цыпочки и усердно вслушивалась в нестройный гам множества голосов. Кажется, они о чем-то спорили, надо сказать, долго и очень упорно. Она уже устала стоять, как вдруг все стихло. Пока Аэлиша решала, что же это могло быть, внизу послышался гневный голос отца, ему вторила истерично повизгивающая мать. А еще через минуту засов на двери отскочил в сторону. Кто-то попытался войти, но, встретив преграду, разразился бранью. Отец.

- Открывай! Живо!

Помявшись, Аэлиша неуверенно стала разгребать хлам в стороны. Возникший на пороге мужчина был зол, словно песчаный демон. И рожей такой же красный. Его тонкие губы кривились, словно он сдерживал ругательства, а на лбу крупными бисеринами блестел пот. Однако в блекло-водянистых глазах отца притаился страх. Это было так странно, что Аэлиша растерялась и совершенно пропустила момент, когда Томас очутился подле нее. Девушка пикнуть не успела, как ее волосы оказались в крепкой хватке мясистых пальцев.

Глава 4

Аэлишу уводили прочь от площади, по улице и вниз, прямиком к жилищу ведьмы. Юминия бодрым голосом отдавала указания, что и как делать. Особенно приятно было узнать, что в хижине ведьмы их дожидается лохань с водой. Действительно, не подавать же на алтарь чумазую, пропахшую потом девицу.

Ветхий каменный домишко встретил их распахнутой настежь калиткой. Юминия никогда не запирала дом. Красть там было нечего, разве что нитки сушеных грибов и ягод или пучки целебных трав. Пройдя сквозь тесную гостиную, которая служила еще и кухней, а так же чуланом для всякого хламья, они очутились в ведьминой спальне. На полу, действительно, стояла лохань с прозрачной водой. Выгнав во двор всех лишних в такой деликатный момент людей, Юминия велела девушке раздеваться. Сама же в это время чуть ли не с головой залезла в огромный прикроватный сундук и принялась усердно там рыться. Аэлиша только и слышала, что позвякивание стекла или шуршание бумаги. Наконец ведьма вынырнула из глубин этого бездонного хранилища. В руке у нее тускло блестела темная склянка.

- Волос ниже ресниц быть не должно, - наставительно проговорила старуха.

Аэлиша покорно опустила голову, пусть делает все, что хочет, лишь бы ничего не заподозрила.

Прохладная вода приятно бодрила. Юминия заставила вымыться до скрипа. Лохань пришлось наполнять несколько раз. Затем настал черед удаления лишней растительности. Буквально выдрав из рук ведьмы скляночку, Аэлиша клятвенно пообещала, что сделает все сама. И намажет, где нужно, и выдержит, сколько положено. Ибо к ногам Аэлиша хоть и с трудом, но позволила бы прикоснуться, а вот между ними... Ну уж нет! Сама и точка!

После всех процедур, чистая во всех смыслах, Аэлиша почувствовала себя готовой свернуть горы, ну или на худой конец разорвать предстоящие путы голыми руками. В дверь тихо поскреблись. Ведьма ненадолго скрылась, а после вернулась со свертком.

- А вот и одежонку принесли... Ишь, стараются! - прицокнула она языком. Еще бы не старались! Аэлиша могла поклясться, что односельчане готовы сейчас даже прыгать голыми у костра, лишь бы пошел дождь.

Юминия развернула сверток, и девушка нервно сглотнула. Эта одежда мало походила на одежду... И где этот полупрозрачный срам достали? Выкрали в ближайшем борделе? Перспектива бегать по лесу вот в этом слегка пошатнула ее железную уверенность в успехе собственной задумки. Да и в городе показаться невозможно будет... Сразу стражам сдадут. В лучшем случае. Пока Аэлиша раздумывала, как бы намекнуть старухе, что помирать на голом камне алтаря как-то неудобно и самая захудалая тряпка под спину явно не повредит, Юминия усадила девушку на колченогий табурет и принялась рисовать чешуйки. Изрядно облысевшая кисточка щекотала нежную кожу, но Аэлиша терпела.

Дело двигалось к ночи, и в коморке становилось все темнее. Остаток работы Юминия доделывала уже при свече. Очевидно, медлить с жертвой никто не собирался. Дорисовав последнюю чешуйку на спине, ведьма удовлетворенно хмыкнула:

- Ему понравится!

Аэлиша благоразумно промолчала и быстренько одела то, что протянула ей старуха. К сожалению, в тряпке под спину было отказано, но зато ей выдали очень неплохую накидку с капюшоном и вполне сносные туфельки, сделанные из мягчайшего опойка* и украшенные вышивкой и бисером.

Оставшись довольной видом жертвы, ведьма подтолкнула Аэлишу к выходу. У входа лениво шевелилась толпа. Было уже совсем темно и люди стояли с факелами. Любопытные и местами жадные взгляды прошлись по закутанной до самого подбородка фигуре жертвы. Похоже, кроме дождя народ был серьезно настроен на развлечение. Все-таки жертву богу приносили в Ламорне не каждый день, и ради этого зрелища многие согласны были рискнуть войти в забытый Храм.

К вящему облегчению Аэлиши, никого из ее семейки не было видно поблизости. Словно угадав ее мысли, Юминия прошелестела:

- В доме заперлись, никак донос в церковь придумывают. Ничего, не рискнут…

Люди окружили ведьму и жертву, и в торжественном молчании процессия направилась к храму. На Аэлишу то и дело бросали изучающие взгляды, но никто не пытался заговорить. Девушка тоже помалкивала. В голове царил сумбур. Еще несколько дней назад она этой же дорогой бежала за водой, и вот ее, умытую и разодетую, ведут в Храм Шейссаха. Аэлиша даже тихонько ущипнула себя, чтоб еще раз убедиться, что происходящее не мираж, навеянный жарой. Тропинка становилась все уже, и люди вытянулись в длинную шеренгу. Огненная змея неторопливо ползла к оврагу. Аэлиша и оглянуться не успела, как дорогие туфли ее погрузились в прохладную воду источника. Но, похоже, замочить ноги пришлось лишь ей и Юминии. Остальные же спасались от воды и возможных укусов высокими сапогами.

Свет факелов выхватил из ночной тьмы статуи стражей. Аэлиша проводила их задумчивым взглядом и повернула голову в сторону входа. От предвкушения заныло под ложечкой - никогда девушка не была внутри. Отваги хватало лишь на десяток робких шагов вниз по устланной землей и корнями лестнице. Люди замедлились, но движение не прекратилось. Пара мгновений, и Аэлиша очутилась внутри. Отблески факелов плясали на старых каменных стенах, украшенных барельефами, посвященными подвигам Божественного Змея. Позабыв об участи жертвы, Аэлиша жадно впивалась взглядом в полуразрушенные картины, но рассмотреть как следует все равно не могла.

Длинный спуск вывел их в просторный подземный зал. Движение еще более замедлилось. Люди неуверенно озирались, стараясь рассмотреть и запомнить зал в мельчайших подробностях. Да, несмотря на многовековое запустение, тут было все еще красиво. Прямо от лестницы к алтарю вела светлая мраморная дорожка, по бокам от которой возвышались темные, резные колонны. Стены были тоже темные и тоже из мрамора, как и потолок. Кое-где виднелись ниши, в которых стояли каменные статуи нагов и нагинь. Лучше рассмотрев последних, Аэлиша отметила, что ее наряд еще очень даже целомудрен. Грудь каменных прелестниц скрывал один только лиф. А переход покатых бедер в змеиный хвост был спрятан за широким, подвязанным хитрым узлом поясом, концы которого кокетливо спадали на одну сторону.

Глава 5

Аэлиша приходила в сознание очень трудно. Ощущения были странными. Жертвенник под ней почему-то бугрился и ходил ходуном, а еще был необычно теплым. Девушка приоткрыла один глаз и тут же зажмурилась. Наверное, у нее галлюцинации из-за яда. Статуя Шейссаха куда-то пропала, а вместо нее появились странные светящиеся... пятна?! Она удивленно распахнула глаза. Когда очертания предметов вновь обрели четкость, оказалось, что странные пятна - это не менее странные кристаллы, что гнездами сидели на таком же странном зубчатом потолке и испускали тусклое голубое свечение. Затихший было жертвенник снова дрогнул. Аэлиша перевела взгляд вниз и... Громкий девичий визг заставил светящиеся кристаллы тревожно замерцать.

Это был хвост! Огромный, толстый змеиный хвост! И он двигался! Не переставая визжать, она вскочила на ноги и, не удержавшись, тут же рухнула обратно. Отползая в сторону, в ужасе отбивалась пятками от сердито бугрящегося змеиного туловища. За спиной послышалось недовольное шипение. Аэлиша глубоко вдохнула для новой порции воплей, но ее рот быстро зажала крепкая ладонь. К спине прижалось что-то горячее и твердое, а над ухом раздалось вкрадчивое:

- Тиш-ш-ше, глупышка...

Аэлиша издала стон облегчения, тут есть люди! Но ведь змея тоже тут! Получается они сейчас стоят прямо на ее хвосте? Как же так? Аэлиша застучала ладонью по предплечью чужой руки, тем самым показывая, что желала бы освободиться. Ее отпустили. Не удержавшись на шевелящемся туловище, Аэлиша рухнула на колени. Неизящно перевалилась на бок, в надежде рассмотреть кто же это рядом с ней, да так и осталась таращиться, разинув рот, как последняя дура-деревенщина.

Нет, этого не может быть! Она для верности зажмурилась и помотала головой. Шейссаха не существует! Не может существовать! Или может?! Она открыла глаза и вновь посмотрела на незнакомца. Сходство со статуей было поразительным! Тот же прямой нос, умный лоб, необычные, слегка раскосые глаза, острый подбородок и высокие скулы. Только статуя выглядела старше... И короны не хватало. А еще косицы! У незнакомца было их всего лишь несколько. Черные сплетения шли от висков к затылку, в то время как у каменного Шейссаха волосы были сплошь заплетены. Глаза скользнули ниже, по литым мышцам груди и крепкому животу. Рубиново-алый пояс, подвязанный совсем так же как у статуй, скрывал переход человеческого тела в змеиное. Ошибки быть не могло, перед ней действительно возвышался наг, во всем своем великолепии.

- Шей... Шейссах? - с надеждой прошептала она, жадно разглядывая мужчину. Да нет же, Бога! На чьем хвосте она сейчас так бесцеремонно разлеглась... Аэлиша тихо ойкнула, опять попыталась вскочить на ноги и вновь неуклюже шлепнулась на зад. Черные брови мужчины чуть дрогнули.

- Шейс-с-сах? – задумчиво протянул он, не прекращая очень внимательно изучать ее взглядом, - Откуда ты…

И тут же осекся. В следующее мгновение Бог лукаво прищурил глаза.

- Что ж, так тому и быть, - пробормотал он, - Как же зовут тебя, прекрасное создание?

Аэлиша смутилась. Она и прекрасное создание? Вероятно, у Бога плохо со зрением. Или он… смеется?

- Аэлиша, - хмуро отозвалась она. Мужчина плавно перетек вправо, словно обходя ее по кругу. Змеиное туловище под ней пришло в движение.

- Аэлиш-ш-ша, - по ее растрепанным волосам прошлась ладонь. Инстинктивно она пригнула голову, ожидая удара. Шейссах отдернул руку.

- Мой драгоценный цветок обижш-ш-шали?! – зло зашипел Бог, выныривая из-за ее спины. Она чуть не завизжала по новой. Древнейший изменился. Да еще как! В полумраке пещеры его глаза светились знакомым, желто-зеленым светом, а из-под верхней губы топорщились острые, длинные клыки.

- Я… я… я, эм… Не трогала цве-цветов, - заикаясь, проблеяла она, лихорадочно прикидывая, где и когда могла попасться на порче растительности. В голову почему-то лез тот несчастный лист лопуха, который служил ей не так давно защитой от солнца. Бог прищурился и коснулся ее скулы черным когтем. Аэлиша могла поклясться, еще минуту назад его руки и пальцы были обычными, человеческими. Сейчас же ногти превратились в когти, а кожа до локтей обросла темной чешуей. Мускулистые плечи Шейссаха тоже обзавелись чешуйками.

Бог продолжал гипнотизировать ее своим пристальным взглядом , а хвост под ней часто вздрагивал, словно Шейссах нервничал или злился. Слух уловил короткий треск и девушка нервно вздрогнула. Темная чешуя и погремушка… Все указывало на то, что Древнейший носит в своих клыках яд.

Но кроме растущего в груди страха Аэлиша ощущала еще и удивление. Его глаза! Она вспомнила, что видела именно их, перед тем как потерять сознание на алтаре.

Вдруг, глубоко вздохнув, Древнейший прикрыл веки. Не в силах сдержать удивления, Аэлиша охнула, когда клыки стали хоть и медленно, но все же втягиваться обратно.

- Я испугал тебя, Аэлиш-ш-ша, - с явным сожалением протянул Древнейший. - Прости, я не хотел.

Аэлиша поспешила словить упавшую челюсть. Древнейший извинялся?! Перед ней?!

- Нет-нет, что ты! О...эм-м-м, о Божественный, - поспешно воскликнула она, - Просто я... Ох, это все так странно! Я... кажется, я не знаю, что думать...и делать... и как себя вести, хм.

Совершенно засмущавшись она уткнулась взглядом в свои колени. Указательный палец нервно ковырнул гладкие, крупные чешуйки хвоста. Аэлиша поспешно отдернула своевольную руку и спрятала нахалку за спину.

Сильные пальцы поддели ее подбородок и потянули вверх.

- Аэлиш-ш-ша, - Бог смотрел на нее мягко и проникновенно, - тебе вовсе не стоит меня бояться. И веди себя как обычно.

- Но ты же Бог! - выдохнула она, на что Шейссах почему-то едва заметно скривился.

- Давай поговорим об этом несколько... позже. А сейчас я хотел бы услышать, что такое прекрасное создание делало на жертвенном алтаре. М-м-м?

И большой палец Древнейшего очень ласково огладил ее по нижней губе, оставляя за собой огненный след.

- А я... меня... мне... - рассеянно залепетала Аэлиша, чувствуя, как мысли ускользают, оставляя голову пустой и звонкой. Глаза Бога вновь разгорались странным пламенем, а зрачок то вытягивался, то становился вновь широким.