Жанко

Этот пес крутился вокруг них с самого начала. Он с умилительным любопытством наблюдал за всем, что они делали, часто подходил поближе, чтобы лучше рассмотреть, но ни разу не помешал и не попал под ноги. Это не ускользнуло от их внимания, и было отмечено скупым одобрительным замечанием. А когда он по своей инициативе разыскал и принес затерявшийся в траве футляр с коагулятором, его благодарно потрепали по загривку.

Но окончательно он проявил свои намерения, когда парни закончили проверку снаряжения и встали в шеренгу, чтобы сержант осмотрел их амуницию. Вот тут то все и выяснилось. Пес сел на левом фланге и оказался в строю. Дойдя до него, сержант остановился и озадаченно поскреб затылок.

— Хочешь с нами?

Пес приподнял зад и вильнул хвостом. Да, хочет. Сержант колебался. Многие команды заводили себе какую-нибудь зверюшку, позволявшую скрашивать досуг и вносившую милое разнообразие в их аскетический быт. Но обычно это было некрупное животное или птичка. А тут в любимцы набивается огромный кобель. Правда, собаки служили в их ведомстве, но породистые, дрессированные и, конечно, с опытным проводником. Это же обыкновенная дворняга.

Парни не пытались подтолкнуть своего командира к решению в пользу пса и сохраняли молчание, но на их лицах читалась заинтересованность и желание взять собаку с собой.

— А вдруг он трус?

Едва прозвучали эти слова, Собака оскалила зубы, взъерошила шерсть и рявкнула так злобно, что сержант отпрянул от неожиданности. Но через секунду пес вернулся в исходную позицию и, выразив, таким образом, отношение к сомнениям в его смелости, смиренно ждал решения своей участи.

Сержант присел на корточки, прочитал надпись на бляхе ошейника и спросил.

— Так значит, Жанко, ты крутой мужик? — И далее, обращаясь ко всем. — Есть у кого-нибудь аллергия на собачью шерсть или другие возражения.

Кроме снаряжения и личных вещей команды на бот погрузили годовой запас собачьего шампуня, а пса вымыли из шланга на краю летного поля. Забравшись в кабину, Жанко сноровисто устроился в кресле и спокойно дал себя пристегнуть. Бот оторвался от бетона посадочной площадки и с хорошим ускорением начал свой путь на орбиту Земли, где его ждал носитель. Когда перегрузка отпустила, в кабине воцарилась невесомость. Началась пассивная часть траектории.

— Сержант, а не пора ли заморить червячка. С утра маковой росинки во рту не было. — Петрович, самый старший из членов команды выразил общее желание.

Подчиняясь кивку командира, Леон, щуплый полинезиец, открыл шкафчик с рационом и стал раскидывать тюбики. По штуке на брата. Когда последний шестнадцатый тюбик обрел своего хозяина, Жанко гавкнул, напоминая о своем присутствии, и Леон запустил в него семнадцатый. Поймав добычу зубами, пес под внимательными взглядами заинтересованной публики, зажал ее между передними лапами, положенными на сиденье, откусил колпачок и, в одно действие, высосал содержимое.

— Кажется, это животное не глупее нас с вами, — сказал капрал, пока остальные справлялись с изумлением. — Оно не новичок и точно знает, чего хочет. Так что, сержант, а не занести ли его в список. И поставить на довольствие. Полагаю, роль любимца будет для него маловата.

— Ты прав, Кап, — достав блокнот, сержант сделал соответствующую запись.

Тем временем бот ошвартовался к носителю. Прочные лапы захватов надежно притянули его к борту, и команда перешла в более просторные помещения. Еще несколько ботов поочередно стыковались с кораблем, и полет начался.

Пес, несмотря на угрюмый нрав, был сообразителен и обладал даже каким-то своеобразным мрачноватым юмором. Он вообще доставлял очень мало хлопот. Нужду справлял на унитаз и только в те периоды, когда включали двигатели. Даже невесомость не стала для него серьезной проблемой. Сначала он помаялся, поскольку хвататься за скобы лапами это совсем не то, что руками. Но понемногу приспособился и освоился.

Весь перелет до базы он занимался, в основном, тем, что смотрел и слушал. Смотрел, если кто-то что-то делал, и слушал, когда кто-то что-то рассказывал. При этом если рассказчик слишком завирался, издавал выразительное недоверчивое ворчание, чем всегда вызывал веселье.

Петрович соорудил ему подстилку с магнитами, зашитыми по углам, чтобы не улетала. По диагонали он укрепил эластичный ремень, и, каждый раз, укладываясь, Жанко под него подныривал. Теперь, засыпая в невесомости, пес не дрейфовал по всему кубрику.

База располагалась на планете земного типа. Носитель остался на орбите, а боты с командами опустились на поверхность. Личный состав выстроился на летном поле, и началась перекличка. Старинный ритуал, скорее дань традиции, чем необходимость. Когда прозвучало имя «Жанко», пес гавкнул в ответ и был награжден недоуменным взглядом командира базы.

— Сержант, Вы занесли собаку в список людей. Мы этого обычно не практикуем. Впрочем, Вам виднее. — Этим крепким парням многое сходило с рук, пока они исправно выполняли свою работу.

По окончании переклички восемь групп, закончивших вахту, сели в боты и улетели к носителю. Им предстоял отпуск. Вновь прибывшие заступили на их место и начались будни. Неделя на орбите в готовности номер один, неделя перерыва. Потом неделя в готовности номер два на планете у бота, готового к немедленному вылету, снова неделя перерыва. А затем все сначала.

Во время перерыва — тренировки. Жанко тоже в них участвовал в меру своих собачьих сил. На полосе препятствий он повел себя ну совершенно не по-собачьи. Преодолевая лабиринт, сооруженный из жердей и кольев, он старательно прошел все зигзаги. А ведь ему ничего не стоило спрямить путь, поднырнув под перекладины. Рост позволял. Стену взял мощным прыжком после нескольких падений. А с бревна сваливался и возвращался к началу, повторяя попытки, пока не справился.

Но больше всего он насмешил своих сослуживцев во время прыжков на батуте. Сначала, когда он дал понять, что теперь его очередь, его пытались отговорить. Не помогло. Вспрыгнув на полотнище, пес попал в чрезвычайно затруднительную ситуацию из-за своей четвероногости. Едва ему удавалось распрыгаться, как его выбрасывало в сторону и всей команде пришлось встать на страховку. Парни буквально покатывались от хохота, глядя на его выкрутасы. Но вскоре пес приспособился, и смех стих. Многих упражнений, особенно на снарядах, он конечно не освоил. Ему это было просто не под силу. Но в таких случаях он и не делал попыток.

Разумность его была настолько очевидна, что часто служила предметом оживленных дискуссий. Наилучшую версию, объясняющую удивительные умственные способности этого пса, предложил Брасс, пилот бота. Отличная память и страсть к подражанию. У животных это встречается. На том и остановились.

Однажды вечером, когда все укладывались спать, Жанко принес к месту, где устраивался Петрович, две пары ботинок. Встал в них всеми четырьмя лапами и просительно заскулил, умоляюще глядя ему в глаза. Сержант, посмотрев на эту сцену, поскреб затылок и сказал.

— А ведь и правда. Надо изладить ему обувку.

Среди членов команды не было людей с двумя левыми руками. Им постоянно приходилось заниматься ремонтом и усовершенствованием разнообразного снаряжения. Кроме того, надо было чем-то занимать нередкий досуг. Так что и по части сапожного дела проблем не оказалось.

К вечеру следующего дня ботинки были готовы. Не такие, как у людей. По собачьей лапе. И не на шнуровке, а на застежках-липучках. Жанко быстро научился сам обуваться и разуваться, хотя всегда предпочитал, чтобы ему помогли. Зубы не руки.

Следующий номер он отколол, когда команда занималась подгонкой амуниции. Стащив на пол сумку резервного рациона, аптечку, сигнальную ракетницу и флягу, он улегся возле них и принялся просительно скулить. К его выходкам уже привыкли относиться вдумчиво, и на следующий день он получил ременную сбрую, позволяющую все это носить на спине. Кроме того, ему сделали новый ошейник, на котором закрепили радиотелефон. Разумеется, пес не был в состоянии его включить или выключить. Но это означало лишь то, что просто придется чаще менять элементы питания.

— Жанко, положить тебе запасной комплект ракет?

— Жанко, а ты позволишь мне иногда отхлебнуть из твоей фляжки?

Немудреные шутки товарищей пес не оставлял без ответа, согласно повизгивая или протестующе рыча.

Именно товарищей. Ни в ком он не признал над собою хозяина. Беспрекословно выполнял команды сержанта или капрала, если они казались службы. С остальными держался на равных.

Боевое крещение он получил здесь же, на планете Рокер. Сигнал тревоги пришел из одинокого домика посреди степи, в каких жило почти все население этой редко заселенной планеты. По этому случаю не стали спускать бот с орбиты, а послали команду с базы. Не прошло и получаса с момента поступления вызова, как бот уже приземлился, команда высыпала из кормового люка и ворвалась в хибарку.

Это оказался курьез. Такие случаи бывают нечасто, но о них долго помнят, со вкусом рассказывая и «вспоминая» все новые и новые подробности. Кошка засунула голову в банку и застряла. Ее шестилетний хозяин, пытаясь позвать на помощь родителей, нажал кнопку не на том устройстве. Его папа и мама, естественно, не услышали вызова, зато увидели садящийся бот и примчались на вонючем и трескучем мотоцикле.

Кстати, ошибка с кнопкой была единственным проколом мальчугана. В остальном, он действовал мудро и мужественно. Банку разбивать не стал, опасаясь поранить кошку. А, чтобы та не задохнулась, просунул в банку велосипедный шланг и накачивал воздух насосом.

Кошку освободили, царапины на руках заклеили, просмеялись и отправились восвояси, не дожидаясь конца разбирательства о степени участия будущего рокера в процессе проникновения кошачьей головы в горловину банки.

На обратном пути капрал потрепал пса по загривку и сказал:

— А ведь сегодня у Жанко было первое дело. Теперь ему полагается сундучок. Как считаете, братцы.

Братцы считали аналогично. Сундучки были особым шиком спасателей. Всегда самодельные, они обязательно отвечали двум требованиям. Во-первых, на них было удобно сидеть. Во-вторых, они играли роль своеобразного послужного списка. На их боковой поверхности звездочками отмечали количество спасенных.

И Жанко получил свой сундучок. Очень легкий, с ременной петлей на крышке, чтобы удобно было носить в зубах. Низкий и широкий, чтобы пес мог на нем уместиться. И со специальным запором, приспособленным к отпиранию собачьими зубами. Жанко принял его как должное, открыл, обнюхал и положил туда свой старый ошейник и запасные ботинки. Обе пары.

Следующее дело оказалось нешуточным. На Карлуше пассажирский самолет попал в град и получил сильные повреждения. Пассажиры успели покинуть машину с парашютами, и были рассеяны по горам, покрытым лесом. Поиски осложнялись отвратительной погодой, когда ливни сменялись снегопадами, а туманы — метелями. Местными силами были организованы поиски, но на участие спасателей возлагались большие надежды.

Последним выпрыгнул сержант, и в десантном отсеке остался один Жанко. Прыгать с парашютом он не мог. Брасс посадил бот на небольшую площадку на склоне и заглушил двигатели. Жанко вышел наружу, прислушался, принюхался и затрусил вдоль откоса, направляясь к седловине между двух взгорков. Брасс окликнул его по радио, услышал ответное «Гав» и успокоился. По радиопеленгу пса всегда найдут. А у него много работы. Надо периодически опрашивать ребят и держать связь с другими командами, передавать вводные, ну и все такое.

Еще дважды окликал он пса и получал обычный ответ. Но вот в наушниках раздался лай совершенно иного характера:

— Гав — гав, гав — гав. — Когда-то Брасс уже слышал такой лай. Ну конечно, так Жанко всегда лаял, чтобы привлечь к себе внимание. Взяв пеленг, Брасс направил туда перископ и увидел собаку. Далеко на заснеженном склоне она копалась в сугробе, что-то вытаскивая наружу. Пожалуй, можно подлететь поближе.

Найденных оказалось четверо. Из парашютов и камней они соорудили себе укрытие, но их занесло снегом, и они уже начинали замерзать. Сдав находку, пес снова отправился на поиски. Он нашел еще троих, но, увы, только один из них был жив. Двое других разбились о скалы.

Подавленное настроение, почти уныние, царило в команде. Вот так всегда после дела. Одиннадцать человек они спасли. Но еще восемь в их помощи уже не нуждались. И как обычно, после встречи со смертью, пусть и чужой, парни ходили понурые. И тут Жанко проявил себя с совершенно неожиданной стороны. Ночью, когда спасатели уснули, он переставил местами их ботинки. Правый с левым. Утром после побудки он слушал, как вся команда дружно чертыхается по поводу неожиданного неудобства, грозя неумному шутнику немыслимыми карами. И, поскольку на него подозрение не пало, вскочил, демонстративно поджал хвост и бросился наутек. Ребята славно за ним погонялись, подурачились и пришли в себя.

А вечером сержант нарисовал на его сундучке пять звездочек и сказал:

— Уж и не знаю, кто ты такой. Не будем копаться. Только думаю, если тебе это будет нужно, ты найдешь способ объяснить.

Следующее дело было в космосе. Транспорт «Зураб» на выходе из перехода оказался в теле кометы, не отмеченной в лоции. Судьба его решилась в считанные секунды. Спасателям оставалось погрузить в бот изуродованные тела команды и пассажиров. Жанко всю операцию просидел в кабине. У него не было скафандра.

Зато в следующий раз он оказался на высоте. Спасали стадо гатанов, оказавшихся на затопленной ливнями равнине. Жанко встал на носу моторки, укусами согнав оттуда обиженного Леона. Поворотами головы и лаем он давал понять, куда поворачивать, и, в сплошной пелене дождя, быстро вывел команду к стаду, сбившемуся на мелководье. Когда подогнали бот и загнали туда гатанов, команде уже не нашлось места. Более того, остатки стада пришлось грузить в моторки и везти к берегу. Глупые животные изранили спасателей своими острыми рожками и измазали дно лодок изрядным количеством помета.

Это дело не прибавило звездочек на сундучках команды, но подарило псу удивительного друга. Пока хозяйка потчевала усталых парней разносолами из своих необъятных запасов, смотритель заповедника уговаривал сержанта оставить собаку ему. Он был настолько убедителен, что сержант, наконец, сказал:

— Спроси лучше у него. Как он решит, так и будет.

Пока смотритель переваривал услышанное, Жанко прервал свой труд над сахарными ребрышками и подошел к двери кабинета. Открыл ее, надавив лапами на ручку, и, глядя на смотрителя произнес:

— Гав-гав, гав-гав.

Смотритель проследовал за ним в кабинет и чуть не лишился чувств, когда, пропустив его, пес закрыл дверь, толкнув ее изнутри. Собак, закрывающих двери, он еще не встречал.

Полчаса, пока они отсутствовали, команда сидела в напряженном ожидании. Даже есть перестали. Ребята привыкли ценить друг друга, а собаку, вдобавок, еще и любили. Кроме того, такого члена команды ни у кого не было, что позволяло испытывать гордое чувство своей исключительности, так важное для молодых.

Но вот дверь открылась. Пес вернулся к еде, а смотритель ответил на немой вопрос:

— Жанко остается с вами. Но отпуск он проведет здесь.

У всех отлегло от сердца, и снова послышался звон ложек и тарелок.

Год вахты закончился, и команда отправилась в трехмесячный отпуск. Бот высадил Жанко у домика смотрителя заповедника. На обратном пути его заберут. А сейчас он взял в зубы ремешок своего сундучка, украшенного семью звездочками, и затрусил к дому. Смотритель уже шел навстречу.

Так и повелось. Отработав вахту в своей команде, пес проводил каникулы в заповеднике. За десять лет он ни разу не изменил этот порядок. А для собаки это немалый срок. Зубы его пожелтели, шерсть потемнела, и теперь его приходилось чаще мыть, а то попахивало псиной. Совершенно бесполезный, когда приходилось работать в скафандрах, он оказывался неизменно эффективен на планетах с атмосферой, подобной земной. А ведь именно там и селились преимущественно люди. И там происходило наибольшее количество случаев, требующих вмешательства спасателей. Так что одна из стенок сундучка была уже сплошь покрыта звездочками.

Ребята из команды, правильно истолковав его мрачноватый нрав, и из уважения к свободе его волеизъявления, сочли за благо не трепаться о необычных способностях удивительного пса. Это избавило его от лишнего любопытства посторонних и вполне устроило. Конечно, часть команды сменилась за эти годы. «Старики», сержант и Петрович, вышли в отставку и обосновались в молодых колониях, на еще не обжитых планетах. Брасса уговорили перейти в разведку, и теперь он «бороздил просторы вселенной» в поисках новых, пригодных для жизни, планет и внеземных цивилизаций. Капрал стал сержантом, а Леон — капралом.

Эта операция с самого начала разительно отличалась от всех других. Их не подняли по тревоге, а собрали в кабинете начальника базы и обстоятельно ввели в курс дела. И, хотя была не их очередь, и они почти не представляли себе, как справятся с задачей, никто и не думал отказываться. Начальство выбрало самых матерых.

Каверна не была рекомендована для колонизации. Эта уютная планета с богатой природой почти не отличалась от Земли. Но исследователи отметили необъяснимые слабые аномалии электромагнитных полей и, на всякий случай, ее оставили на «потом». Изыскательские работы свернули и экспедицию переключили на более перспективные объекты.

Однако нашлась группа «самоселов», отчаянных любителей первозданной природы и патриархального уклада, которые и обосновали здесь единственную деревеньку. Они мирно жили, довольствуясь тем, что добывали в лесу, и никому не доставляли забот. И вот их староста попросил помощи. У них в течение месяца три человека полностью потеряли память. Сначала девочка двенадцати лет, сирота. Потом крепкий мужик, отец семейства. И, наконец, старушка, ведунья и знахарка. Их заново учат ходить и говорить, но дела продвигаются медленно.

От эвакуации население отказалось. Им нравится жизнь, которую они ведут. Если там что-то опасное, всех, конечно, придется вывезти с планеты, даже вопреки их желанию. Но прежде чем принимать крутые меры, следует разобраться.

Уже перед высадкой обратили внимание на то, что Жанко никому не предложил помочь ему с его рабочей амуницией. Более того, он снял ботинки, достал свой старый ошейник и попросил надеть его, вместо нового. Из кабины он выскочил, как обычно, первым и повел себя, как ошалевший от свободы несмышленый щенок. Обнюхал и пометил несколько столбов, разогнал стайку домашней птицы и затеял свару с местными собаками. Вскоре он окончательно пропал из виду, и несколько дней его замечали только случайно. То видели, просящим подачку, у кого нибудь из местных жителей. То наблюдали, как он отправляется в лес, увязавшись за кем-то, идущим туда за грибами или ягодами.

За эти дни опросили все население и узнали, что все случаи потери памяти объединяет еще одно обстоятельство. Пострадавшие пропадали неведомо где по несколько дней. И всех их нашли в разных местах, беспомощно лежащих рядом с тропой.

Вслед за спасателями прибыла бригада медиков, сыскари и изыскатели. Развернули целый палаточный городок и принялись за обследование пострадавших и всех местных жителей. Окрестности деревни усеяли автоматическими следящими зондами и начали подробную съемку и взятие проб грунта, растительности, воды и воздуха. И, естественно, всерьез занялись аномалиями электромагнитного поля. Сыскари целыми днями опрашивали население, сопоставляли и ставили следственные эксперименты. Спасатели оказались оттеснены на задний план, но продолжали обшаривать окрестности в поисках неведомо чего. Сержант, полагая, что толку от них здесь не будет, хотел доложить начальству и вернуть команду на базу. Его останавливало то, что Жанко пропал, и несколько дней его никто не видел.

Каждый вечер все участники расследования делились открытиями прошедшего дня. Но ничего, наводящего на какие либо мысли, не обнаруживалось. Утром десятого дня Жанко отыскал группу в лесу и, взяв сержанта зубами за штанину, потянул в сторону деревни. Знак следовать за ним. Остальных спасателей он облаял, и они поняли, что ему нужен только командир. Когда тот перед уходом отдавал капралу распоряжение продолжать поиски, пес снова разразился лаем и успокоился, когда последовала команда: «Личному составу отдыхать».

Вечером спасатели вернулись к боту прекрасно выспавшиеся и застали командира и пса спящими сном младенцев. На ехидный вопрос, зачем это они уединились, последовала команда занять места в кабине и задраить люк. Началась экипировка. Крепкие бутсы сменили на мягкие туфли для скалолазания. Надели бронежилеты и каски. Открыли ящик с оружием (впервые за десять лет) и вооружились до зубов. Сержант знал, что делать, и команды отдавал исчерпывающе точные.

Вышли с темнотой. Шестеро отклонились в сторону и, вскоре, присоединились к остальным, неся на носилках девочку, потерявшую память. Она сосала палец и пускала пузыри. Шли долго. Перед самым рассветом Жанко перегородил группе дорогу. Остановились. Собака ушла вперед в сопровождении Гендерсона и Леона. Эти ребята не так сильно топали, как остальные. Минут через пятнадцать оба часовых были скручены и усыплены. Жанко подвел спасателей сзади, даже пикнуть не успели.

Через сотню метров маневр повторили, но не так удачно. Леону достался слишком крепкий охранник и, чтобы предотвратить шум, Жанко вцепился ему в глотку зубами. Не до смерти, но крикнуть не позволил. Тем временем подействовала инъекция.

В склоне холма, к которому они подошли, чернела пещера, заметная уже в предрассветных сумерках. Рядом с ней затаились пятеро ребят покрепче. Чуть подождали. Слышно было, как в пещере открылся запор, и на свет появилась смена караула и разводящий. Едва дверь закрылась, на них навалились, и они разделили участь своих коллег.

Посветив фонариком, сержант набрал код на замке и путь в пещеру был открыт. Старались не шуметь, по одному обезвреживая спящих. Не получилось. Длинная очередь скосила сразу троих спасателей. Пришлось пустить газ. Жанко, естественно, был вынужден пулей вылететь наружу. Противогаза у него не было.

Обошлось без трупов. Пещеру проветрили, пленных связали и перевязали раненых. Бронежилеты спасли их от смерти, но не от боли. Всего насчитали восемнадцать охранников и четверых, одетых цивильно. В дальнем конце обнаружили большой металлический контейнер, явно собранный на этом месте. В проход он не вошел бы. Жанко попытался открыть дверь в его стене, но она не поддалась. Ему помогли.

Внутри оказалось оборудование совершенно неизвестного назначения. Пока спасатели по очереди заглядывали в дверь и гадали, для чего это все, Жанко действовал. Прежде всего, он занял кресло за пультом и лаял, пока к нему не подошел сержант. Сняв сумку с собачьей спины, он достал оттуда ботинки для передних лап. Из подошвы каждого башмачка торчал стержень с палец толщиной. Закрепив их, сержант придвинул кресло с собакой к пульту и отступил.

Уверенно, будто всю жизнь это делал, пес, нажимая стержнями на кнопки и клавиши, включил установку и стал печатать. Не очень быстро, но ритмично. Спасатели, привыкнув ожидать от этой собаки всего, чего угодно, озадаченно переглядывались. А сержант, заглянув через плечо на экран, отдал распоряжение:

— Принесите девочку, положите на кушетку и оденьте ей на голову шлем установки.

Пока выполнялись эти указания, пес продолжал стучать по клавишам, посматривая на появляющуюся на экране информацию. Потом пролаял. Повинуясь этой команде, сержант водрузил на его голову такой же шлем. Громоздкий, он явно содержал в себе сложную аппаратуру и тянул за собой толстый шлейф проводов.

Ткнув в последнюю кнопку, Жанко замер, следя за экраном. Некоторое время ничего не происходило. Потом, видимо удовлетворенный тем, что увидел, снова пролаял. Подождал, пока с него снимут шлем. Сам снял ботинки и:

Неуверенными движениями девочка стащила шлем с головы. С трудом поднялась и села. Леон поддержал ее и, опираясь на его руку, она подошла к собаке. Взяла с клавиатуры собачьи ботинки и положила их в наспинную сумку пса. Потом расстегнула на нем бронежилет и пролепетала:

— Как он мне надоел.

Худенькая, как былиночка, девчушка сидела в окружении спасателей, положив руку на голову их лохматому товарищу, и рассказывала.

— Меня звали Леонард Вениаминович Козлов. Я психиатр. И зануда. Из-за этого, чтобы не портить жизнь окружающим, работал в одиночку. Меня интересовало биополе. — До этого момента предельно лаконичная, девочка, будто с цепи сорвалась.

— Это ведь только по мнению дилетантов биополе — нечто, что люди могут ощущать. Надо быть или законченным шарлатаном или непроходимым тупицей, чтобы верить в экстрасенсов, видящих или чувствующих «ауру». Верить в то, что какими-то движениями рук можно что-то изменить или вылечить. Все, что при этом происходит, результат внушения.

Биополе — это суперпозиция электрического, магнитного и гравитационного полей. Оно чрезвычайно мало, но может быть измерено и выражено в обычных единицах измерения. Но роль играет не величина или сила поля, а структура и ее изменения. — Спохватившись, что сейчас не время для лекций или дискуссий, рассказчица остановилась, перевела дыхание и продолжала уже спокойно:

— Чтобы работать самостоятельно, мне пришлось изучить невропатологию и психологию, электронику и теорию поля. И программирование. Я не собирался делать открытий или изобретать что-либо уникальное. Мне хотелось написать добротный труд о зависимости между биополем и процессами, происходящими в мозге. Я предполагал изучить и обобщить все, что публиковалось по данной теме, и подготовить исчерпывающий справочник.

Но не тут-то было. Обнаружились зияющие дыры, не позволяющие представить единую картину. Каждая публикация касалась какой либо части и, хотя их было много, они часто дублировались. Пришлось браться за эксперименты. Поначалу все шло нормально. Купив на рынке молодую дворняжку, Жанко, потому что его голова хорошо подходила к сенсошлему, я записывал параметры его биополя в нужных мне комбинациях условий и воздействий. Моя работа нормально двигалась, пока я не захотел узнать, что у нее в мыслях. Задача расшифровки параметров биополя до уровня чтения мыслей в принципе не разрешена и, полагаю, неразрешима. Я знал об этом и даже не пытался этим заниматься. Я поступил очень легкомысленно. Мне взбрело использовать в качестве приемника и дешифратора свой мозг.

Для этого пришлось переделать сенсошлем в шлем — передатчик. Поверьте, это не просто переключить полярность. Каждый датчик надо заменить излучателем соответствующего поля, да еще и построить схему управления. Я возился два года, но своего добился. Закончив отладку, я надел себе на голову шлем-передатчик, на голову пса — сенсошлем, и почувствовал голод и желание выбежать из лаборатории на двор и, задрав ногу, омочить угол сарая. Это был успех. Такое приспособление — сущая находка для психиатра. Поверьте, понять душевнобольного — это сложнейшая задача. А тут такие перспективы!

Я, на радостях, хватил стаканчик спирта, а припасенные на обед бутерброды скормил псу. Потом вывел его на двор, где он реализовал свое намерение. И тут мне взбрело в голову внушить псу какую-нибудь мысль. Мы вернулись, и я надел на себя сенсошлем, а на собаку — передатчик. И включил аппаратуру. Пока я колебался, какой приказ отдать собаке путем созданного мной метода мыслепередачи, почувствовал, что от спирта меня разморило, и задремал.

А потом вдруг увидел перед собой собачьи лапы и решил, что это кошмарный сон. Все оказалось куда хуже. Мой разум, моя память, вообще все, что составляет мою сущность, — оказалось в голове у собаки. Так я стал этим псом.

Девочка остановилась, переживая заново испытанный когда-то ужас. Затем продолжила:

— Вы не подумайте, что с Леонардом что-то случилось. Он проспался, снял с нас шлемы, педантично выключил оборудование, закрыл окна и пошел домой. Ни о чем не подозревая. У меня было время собраться с мыслями. Я сумел открыть вольер и включить компьютер. Прежде чем уходить, надо было дать знать своему двойнику, до чего он доигрался. А собачьи лапы плохо попадали по клавишам. Я действовал карандашом, зажатым в зубах.

— Утром, едва он открыл дверь, я прошмыгнул мимо его ног и был таков. Надо было начинать новую жизнь в новом теле. А, поскольку собакам отпущено немного, я решил вспомнить детские мечты и стать спасателем. Да, чуть не забыл. Жанко тоже продолжает жить в моем мозгу, но мы с ним поладили. То есть я его легко себе подчинил. Но время от времени спускал с «поводка», не вмешиваясь в его поведение.

Должен признать, он сильно очеловечился, а я заметно «озверел» и уже не воспринимаю его отдельно от себя. Во всяком случае, идя по следу или, простите, ухаживая за дамой, я не чувствую себя отдельно от него.

Теперь о том, что произошло здесь на Каверне. Предполагаю, что о работе Леонарда стало известно членам какой-то преступной группировки. Они решили, что, выкрав на короткое время богатого человека, запишут в его мозг сознание своего сообщника и легко завладеют его состоянием. Не знаю их точных планов, но они должны были натолкнуться на проблему. Хозяин тела должен сопротивляться. А чтобы этого не случилось, надо сначала стереть его память. Не сомневаюсь, что Леонард отказался с ними сотрудничать. Тем более что шантажировать его нечем. Он одинок. Полагаю, они убили его, а аппаратуру захватили. Вероятно, они немало потрудились, разбираясь в этом хозяйстве, и кое-что сумели. Но не все у них получалось. Слишком во многих местах я не писал комментариев, не предназначая это для других пользователей. Кроме того, вопрос стирания памяти я вообще не разрабатывал. Думаю, и Леонард тоже.

В общем, этим паразитам нужны были эксперименты на людях. Эта планета подходила идеально. Совершенная изоляция. Но они допустили пару ошибок.

Во-первых, они отпускали людей после опытов, полагая, что это не так насторожит жителей, как их окончательное исчезновение. А ведь в этих лесах каждый год человек двадцать пропадает: хищники, ядовитые насекомые, да мало ли что? Глухомань.

Во-вторых, они считали, что радиосигнал отсюда ни до одной населенной планеты не дойдет. Правильно считали. Но не учли, что мимо этой звезды часто проходят транспорты и, в промежутке между переходами, могут принять сообщение и отвезти куда следует.

Это все. Сержант, выключай запись. Дальше не для протокола. Мой рассказ, пленных и аппаратуру передайте сыскарям. Они сами разберутся. Не спасателей это дело, со всякой гадостью возиться. Наша работа — добрым людям помогать.

Жанко — такой же, как прежде. Он остается с вами до конца вахты. Потом уходит в отставку. Собачий век короток. Отвезете его к Прокопу, смотрителю заповедника на Зараде. Это туда, куда он в отпуск ездит. Будет на старости лет беречь флору и фауну. У него в сундучке жалованье за девять лет. Ему оно ни к чему. А мне хватит на первое время. Подбросите до ближайшего космопорта. Постараюсь где-нибудь устроиться. Меня зовут Николь Манту. Мне двенадцать лет. И мне еще предстоит трепет первой любви и радость материнства.