Гаст

Наши переводы выполнены в ознакомительных целях. Переводы считаются "общественным достоянием" и не являются ничьей собственностью. Любой, кто захочет, может свободно распространять их и размещать на своем сайте. Также можете корректировать, если переведено неправильно.

Просьба, сохраняйте имя переводчика, уважайте чужой труд...

Бесплатные переводы в наших библиотеках:

BAR "EXTREME HORROR" 2.0 (ex-Splatterpunk 18+)

https://vk.com/club10897246

BAR "EXTREME HORROR" 18+

https://vk.com/club149945915

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: ЭКСТРЕМАЛЬНОЕ СОДЕРЖАНИЕ. НЕ ДЛЯ ТЕХ, КТО ВПЕЧАТЛИТЕЛЬНЫЙ.

Это очень шокирующая, жестокая и садистская история, которую должен читать только опытный читатель экстремальных ужасов. Это не какой-то фальшивый отказ от ответственности, чтобы привлечь читателей. Если вас легко шокировать или оскорбить, пожалуйста, выберите другую книгу для чтения.

ЭДВАРД ЛИ "ГАСТ"

ГАСТ, ТЕННЕССИ

1857 год

Чмяк!

Моррис отрубил девушке руку топором, затем отделил указательный палец и вставил его себе в анус. Бедная мулатка завыла, её культя дёрнулась. Моррис усмехнулся самым мрачным смехом, сидя на её груди и мастурбируя ей в лицо.

Каттон был потрясён. Он даже не успел снять штаны, когда Моррис проделал этот трюк.

- Зачем это было делать! - заорал он.

Моррис хихикнул, сплюнув немного слюны на свою потрёпанную бороду.

- О, чёрт, ну и что? - его рука выдавила остатки своего оргазма, который капнул на подбородок шлюхи. - Она смешанная, Каттон, смешанная шлюха. И я заплатил ей доллар. Смешанные не берут плату больше двадцати центов. А тут доллар.

Это было самое странное зрелище, которое когда-либо видели глаза Каттона: отрубленная рука, торчащая из мужского зада. Он едва мог говорить, застёгивая ремень.

- Ты с ума сошёл, Моррис! Белла в другой комнате и она приведёт маршала Брейдена!

Моррис теперь баюкал свои яички, в какой-то странной развязке. Девушка дрожала под его раздвинутыми бёдрами, входя в шок.

- О-о-о, чёрт возьми. Гаст управляет маршалом, а мы работаем на Гаста. Мы просто развлекались в борделе, вот и всё.

"Развлекались? Отрубить девушке руку - это развлечение?" - Каттон вытащил кожаный шнурок из одного из своих ботинок Джефферсона и завязал культю девушки.

- Ты примерно такой же умный, как собачья блевотина. Эта девушка может умереть.

Моррис вытащил её руку из своей задницы и положил её на её дрожащий живот.

- Она не умрёт, Каттон. Смотри, я всё исправлю, - он бросил на пол пятидолларовую серебряную монету.

- Ты сумасшедший сукин сын. Это последний раз, когда я иду с тобой сюда, - разъярился Каттон и пошёл к двери.

Моррис не мог в это поверить.

- Ты даже не собираешься повеселиться?

Каттон вышел из борделя в пыльную темноту. Чёрт. Он знал Морриса уже некоторое время; они вместе работали на железнодорожных путях Делавэра. Но, похоже, этот человек сошёл с ума с тех пор, как они подписали контракт с Гастом и его железнодорожной бригадой.

"Сумасшедший... или злой?" - задавался он вопросом.

На улице Номер 3 было темно. В следующем квартале он слышал, как всё ещё пили в ресторане "Кушер". Но Каттон не хотел туда возвращаться. Они спросят, как всё прошло.

Дверь захлопнулась за его спиной. Моррис, снова надев свои рабочие штаны из кирзы, взмолился:

- Да ладно, Каттон. Чего ты так разозлился? Она же смешанная, ради бога!

Каттон ушёл. Ему было всё равно, что она наполовину негритянка; даже неважно, была ли она рабыня. Линчевать раба за воровство или изнасилование - это одно, но то, что он сделал, просто безбожно. Каттон нырнул в ещё бóльшую темноту. Теперь ему ничего не оставалось, как вернуться в барак и немного поспать. Он провёл бóльшую часть дня на своей лошади, осматривая железную дорогу и следя за тем, чтобы рабы Гаста были в форме.

"Я устал как собака".

Всё, чего он хотел, - это быстро кончить.

"Но... не с этой".

- Вы закончили с этим? - остановил его тихий голос.

Каттон повернулся на перекрёстке. Это не мог быть кто-то из борделя; это было в противоположном направлении. Он прищурился.

Более женственные слова:

- Вы закончили или ищете ещё?

Взгляд Каттона зафиксировался на призрачном образе: пышное белое пятно. Тень ветки заслонила её лицо.

- Леди, я только что вышел с какой-то гулянки, которая мне совсем не понравилась, - сказал он. - Кто вы?

- Идём! - а затем тёплая рука схватила его и потянула.

Она повела его на холм, потрескивая ежевикой. Сети лунного света сквозь деревья никогда не позволяли разглядеть какие-либо детали, но когда Каттон торопливо шёл за ней, он в конце концов понял, что она была голой под прозрачным платьем.

- Вы не из борделя, не так ли?

Раздался тихий смешок.

- Просто идём.

Каттон слегка возбудился только от ощущения её руки, этого мягкого тепла на его мозолях - этого, и чего-то более абстрактного, вроде предвкушения. Она казалась отчаянной, когда вела его дальше.

- Куда вы ведёте м...

- Не говорите! Мы будем у дома через секунду...

Дом. Что-то тяжёлое скользнуло в сердце Каттона. На этом холме не было ничего, кроме одного дома, он знал. Дома его хозяина.

"Служанка?"

Но он слышал, что весь персонал дома Гаста были неграми.

- Вы работаете на мистера Гаста? - спросил он.

- Нет, - хихикнула она, - но я замужем за ним.

Каттон остановился, как картечь в груди. Он развернул её и посмотрел ей прямо в лицо, лицо было похоже на красивое размытое пятно, вьющиеся волосы светились того же цвета, что и луна.

- Чёрт! Вы не врёте!

- Вы идёте или нет?

Каттон замер.

- Вы... вы жена моего босса...

- Говорите громче, чтобы рабы слышали вас всю дорогу до поместья Сибли.

Теперь лунный свет остановился на ней; она, казалось, сияла.

- Мой муж в Тредегаре, на металлургическом заводе. Он покупает ещё рельсы у федерального брокера. Он вернётся только завтра, - её голос был сладким, как сироп. Затем она вытащила одну грудь из-под платья и одновременно обхватила пах Каттона. - Заходите в дом, и мы сможем трахнуться.

Это предложение было более сексуально, чем потирание её руки: слышать, как этот мягкий, благородный южный акцент произносит эти слова.

- Мы сможем трахнуться.

"Женщина не может быть более прямой, чем сейчас", - подумал Каттон.

Его ответ?

- Пойдём, мэм.

Большой угловатый дом стоял, как затенённая гора. Он видел его только издалека, и теперь ему было всё равно. Дверь хлопнула, затем они вошли, и она повела его вверх по лестнице. Каттон проигнорировал роскошные детали интерьера, сосредоточившись вместо этого на прозрачном платье, скользящем вокруг её ягодиц, и покачивающихся боках её грудей. По ковровому покрытию зала, уставленному фотографиями в рамах, затем - щелчок - в комнату.

"Что за..."

Комната сразу же плохо запахла, и обычно, когда в комнате плохо пахло, так же пахла и женщина. Но Каттон встал, исправившись - или, следует сказать, что он встал на колени, исправившись - когда она немедленно поставила его на колени и приподняла свою ночную рубашку. Это было так внезапно - не было нужды в ухаживаниях или сладких разговорах. Каттон успел подумать:

"Во что я ввязываюсь? Это жена моего босса!"

Когда следующее осознание ударило его, как пощёчина. Он ожидал пушистого клочка волос, который соответствовал светлым локонам на голове, но вместо этого обнаружил безволосый лобок на своём лице.

Каттон слышал, что женщины делают это - женщины высшего общества - но сам никогда этого не видел. Он уставился в благоговении, застыв.

"Побритый наголо... разве это не что-то..."

Его пальцы провели по свежему белому треугольнику. Чистое бритьё, почти никакой щетины. Похоже на булочку из закваски, прежде чем положить её в духовку...

Голый живот задрожал перед его глазами, затем, что-то меньшее, чем южная красавица, приказала:

- Лизни её. Съешь её.

Мягкие ягодицы были горячими в его руках. Она была на вкус как розовая вода.

Однако он не мог сосредоточиться, и она, казалось, чувствовала это, её ногти впивались в затылок, когда он запинался. Язык Каттона бродил по скользкой канавке, но его мысли плыли. Как только он остановился, посмотрел ей в лицо:

- Но, э-э-э, миссис Гаст, если ваш муж придёт домой пораньше, мне будет плохо.

Она полностью стянула с себя ночную рубашку.

- Я же говорила, он покупает ещё рельсы! - а затем подтолкнула его к полу и села ему на лицо. - Теперь лижи её!

Её клитор прижался к его рту.

"Гаст бы убил меня", - подозревал Каттон.

Другие мужчины шептались о прелестях этой женщины, но стоило ли это того? Каттон лизал её, пока она не содрогнулась. Её белые бёдра задрожали у его щёк, и из неё вытекло несколько капель мочи.

- Это было прекрасно, - вздохнула она и перевернулась. - Идеальный способ начать.

По крайней мере, Каттону понравилось, как это прозвучало. Она даже не дала ему времени снять пальто, а он уже заставил её кончить.

- Теперь на кровать, - сказала она.

Кровать воняла, но Каттон не был деликатным мужчиной. Она легла рядом с ним, проводя руками вверх и вниз по белому телу, кончиками пальцев скручивая тёмные соски.

- Прошу прощения за запах. Мне придётся попросить Джессу снова заменить матрас.

Снова. Каттон догадался, что она трахалась со многими мужчинами на этой кровати, большинство из них были грязными с поля, и некоторые из рабов тоже - он слышал - прямо с линии.

"Но что ещё она сказала? Имя.

Джесса? Горничная!" - Каттон понял.

- Что, э-э-э, что насчёт горничной? А если она нас услышит? А если она войдёт?

- Горничная делает то, что я говорю.

- И ваши дети. Вы даже не заперли за собой дверь. Они могут войти в любую сек...

- Они спят, как все порядочные люди в этот час, - она улыбнулась намёку. Мягкий акцент исчез. - Теперь, вы собираетесь трахнуть меня, или мне придётся искать кого-то другого?

"Чёрт возьми! Если меня поймают, ну... по крайней мере, я смогу разделить этот кусок лысого пирога..."

Каттон стянул с себя одежду для верховой езды. Он слышал, что она была стойкой женщиной в постели, и она доказала это мгновением позже, как только он снял брюки. Он весь день был под палящим солнцем, следя за тем, чтобы нигеры Гаста вбивали костыли с правильным интервалом.

"Я не совсем пахну как клумба", - он знал это.

Он ожидал просто трахнуть её и уйти, но прежде чем он даже смог лечь, она свернулась вокруг него и взяла его яйца в рот. Она не колебалась; на самом деле, запах его дневной работы, казалось, возбуждал её. Каттон просто откинулся назад и позволил ей сделать это. Его рука разминала её задницу, затем он просунул палец в её лоно, которое, как он обнаружил, было горячим. Она чередовала каждое яйцо, наполняя рот слюной. Член Каттона был твёрже, чем железные болты, которые они вбивали весь день.

Ощущение ударило по нему, как первый глоток виски после тяжёлой смены. Он сбросил свои ботинки Джефферсона, и как только его парусиновые брюки были сняты, она уложила его на кровать, даже не вынимая его яйца изо рта. В конце концов кончик её языка медленно поднялся к центру его члена. Когда она сжала его рукой, из него вытекла обильная струйка смазки.

- М-м-м, - только и сказала она.

Всё тело Каттона напряглось; палец миссис Гаст играл со слюной, её глаза были широко раскрыты, как будто она была изумлена. Ещё больше крови хлынуло в член Каттона, синие вены вздулись. Конец мизинца женщины дразнил щель для мочи Каттона; будь мизинец немного меньше, она могла бы его вставить.

"Боже мой", - подумал Каттон.

Её губы сомкнулись вокруг края его короны, затем она высосала ещё больше слюны. Он чувствовал, как она играет с ним во рту. Яички Каттона сжались от роскошной пытки. Он больше не мог этого выносить. Образ её, свернувшейся калачиком рядом с ним - идеальная грудь, идеальный зад, идеальные ноги и ощущения её рта... Всё это переросло в дикое ментальное давление, которое вывело его за пределы разумного. Это была жена его работодателя; он не должен был быть здесь, он должен был уйти, когда встретил её на улице. А если бы слухи распространились?

"Гаст похоронил бы меня заживо", - он был уверен.

Пара мужчин, которые работали на Гаста, исчезли вскоре после слухов, и несколько негров были казнены на поле по тем же обвинениям.

Но Каттону было всё равно.

Плотные губы продолжали сосать его головку; Каттон подумал о младенце у груди своей матери - и у него было много "молока" в засаде. Одна рука мяла её лобок, другая отрывала её рот. Каждый раз, когда его сердце колотилось, колотил и его набитый член.

- Вы меня полностью запутали, миссис Гаст, и я битком набит большой порцией спермы, которая сейчас куда-то пойдёт. Так что выбирайте, куда она пойдёт. В рот или в пизду.

Её похоть выплёскивала её в колючем жаре, заливая румянцем её щёки, живот и нежную кожу на шее. Её единственным ответом был сухой стон, и она перевернулась и нагло раздвинула ноги.

И вот всё это было у него на виду, раскрылось, как цветок, блестящий и красивый. Каттон чуть не кончил, просто взглянув на неё: растопыренная, мягкая, задыхающаяся. Он скользнул между её ног, затем погрузил в неё свой член, как бревно в яму для столба.

Он боялся, что не продержится дольше, чем мотылёк в костре, но его инстинкты только сильнее разбушевались. Она была горяча внутри, как грудинка прямо из коптильни, и так же согревала его. Мягкие, скользкие руки и ноги обвились вокруг него, отчаянно сжимая его, чтобы удержать на месте. Каттон стиснул зубы, пытаясь не кончить, его член скользил внутрь и наружу очень медленно. Её похоть была такой пылкой, что она рыдала и покусывала его шею.

- Наполни меня, наполни меня, - умоляла она.

Каттон не мог поверить, что она снова кончает. Её лоно спазмировалось вокруг его члена. Он хотел продержаться немного дольше, чтобы довести своё удовольствие до конца, но затем он не выдержал. Сперма Каттона хлынула из него.

Он кончал ещё несколько мгновений, а затем рухнул на её грудь.

- Это было прекрасно, - прошептала она и лизнула его шею.

"Чёрт, когда я кончаю, я не дурачусь, - подумал Каттон. - Казалось, что я влил в неё столько спермы, что хватило бы наполнить жестяную кружку".

Но теперь, когда он кончил, его рассудок вернулся.

- Мне нужно вытащить свою задницу отсюда, миссис Гаст, - напомнил он.

Он начал отталкиваться, но её руки и ноги снова сжались вокруг него. Она не отпускала его, не позволяла ему пока выходить.

- Не сейчас, - прошептала она.

Ему оставалось сделать ещё одно дело.

На следующее утро Каттон наблюдал, как двое Силачей обезглавили одного из нигеров на поле. Это было первое, что он увидел, когда спешился с лошади.

"Они убивают ещё одного..."

Каттон ничего об этом не слышал.

Поля бобов и хлопка тянулись по обе стороны от нескольких миль пути, по которым они уже пролегли; Каттон понял, что бобы были тем новомодным растением с Востока, что-то вроде сои. Рабыни работали на поле, пока мужчины вбивали болты. Теперь это было странное зрелище...

Полная тишина растянулась над залитым солнцем утром. Около сотни рабов, выстроившихся вдоль пути, казалось, стояли по стойке смирно, словно в военном строю, вместе с белыми бригадирами Гаста и другими наёмниками.

- Это хороший чистый срез, - сказал Моррис с поля.

Силач, который делал эту работу, использовал тесло, рубящий инструмент, похожий на топор, но с перпендикулярным лезвием. Стоя рядом с Моррисом, он держал отрубленную голову негра, чтобы все, особенно рабы, могли её видеть.

Моррис крикнул:

- Как вы знаете, здесь вот что происходит с неграми, которые совершают преступления. Вам гарантирована свобода, как только эта железная дорога будет закончена, так что вам нужно хорошенько подумать, прежде чем вы сделаете что-то глупое. Этот негр надругался над белой женщиной, имя которой останется неизвестным, - Моррис схватил голову и посмотрел на неё, - и вот цена, которую он за это платит. Мистер Гаст - справедливый и щедрый человек, но мы не терпим неподчинения или преступлений. Этот бедный, глупый негр никогда не станет свободным человеком, но вы все наверняка станете, если будете усердно работать, держаться в строю и держать руки подальше от белых женщин.

Широкие белые глаза сверкали от страха на длинном ряду чёрных лиц вдоль линии пути. Другие Силачи стояли позади, с многозарядными пистолетами и мушкетонами, которые могли уложить ряд людей одним нажатием на курок.

"Дерьмо", - подумал Каттон.

Раб, которого они казнили, был знаком ему по имени Мети. Гаст позволил всем рабам взять африканские имена. Они были хорошо одеты, хорошо накормлены и хорошо размещены, и с обещанием свободы, когда последний рельс будет забит в Максоне, все они хорошо слушали. Мети был одним из самых сильных костыльщиков из всех. Было плохо терять хорошего работника. Его лишили ценной рабочей одежды и ботинок. Теперь он превратился в безголовое голое тело.

"Бедняга должен был держать свое барахло в штанах. Вероятно, изнасиловал одну из городских девушек".

Но когда Каттон посмотрел дальше, он снова подумал:

"Дерьмо!"

На знакомом белом коне сидел мистер Гаст, наблюдая. Гаст кивнул Моррису, когда тот встретился взглядом.

- Поднимите кувалды! - приказал он. - Покажите мне, как это делается.

Четыре назначенных раба выступили вперед с двадцатифунтовыми кувалдами.

- Мне жаль, что вам, ребята, приходится делать это с одним из своих - так оно и есть. Но это не просто урок для негров, это урок и для белых людей. Мы делаем серьёзную работу для нашей страны, строя эту железную дорогу. Янки приблизились к 30 000 миль железнодорожных путей, но у юга их всего девять. Железная дорога мистера Гаста важна для будущего. Мы все должны сосредоточиться на задаче.

Моррис замолчал, возможно, только для эффекта.

- Бейте.

Кувалды поднимались и опускались, нанося громкие тошнотворные удары. Безголовое тело было избито, и через минуту оно было раздавлено, все кости в теле мертвеца были сломаны.

- Топоры! - приказал Моррис.

Ещё четыре раба подошли, с такими же мрачными лицами, как и у первого. В унисон их топоры размыли алые дуги, словно дьявольский кулачковый вал. За считанные мгновения измельчённое тело было изрублено в кашу.

- Лопаты и мотыги!

Теперь всё было кончено. Рабы зарыли мотыгой кашу в почву.

Моррис заорал:

- Этот преступник был позором для нас, но теперь его нет. Он больше никогда не будет растлевать женщин. Мы стали сильнее, потеряв его, и теперь его бесполезное преступное тело наконец-то принесёт пользу, удобрив эту хорошую землю, которая даёт нам еду! Мистер Гаст только что вернулся из долгой поездки в Вирджинию, чтобы привезти нам ещё рельс и шпал, так что давайте сделаем так, чтобы он гордился нами, и проложим ещё четверть мили! Верно, мужчины?

Сотня рабов вырвалась из своего уныния и закричала:

- Помните, наша свобода в конце этого пути! Верно?

Больше криков, больше сплочения.

- Теперь давайте двадцатку! И мы возвращаемся к работе!

Каттон оставался безмолвным, когда ритуал закончился: двое Силачей на поле насадили отрубленную голову Мети на высокий кол и воткнули её в землю.

"Господи Иисусе..."

Моррис спустился к железной дороге.

- Эй, Каттон. Извини, я не знал, что ты такой брезгливый, - он произнёс слово "брезгливый" как "брязгливый". - Но ты не должен был сдаваться вчера вечером. Я бросил пятерку в руку старшей шлюхе Белле, и она забыла о том, что я сделал с той мелкой смешанной. И она привела мне ещё двух девушек! Я не жалею.

Каттон попытался прогнать этот образ.

- Мети был прекрасным работником, Моррис. Что именно он сделал? Изнасиловал городскую девушку?

Моррис откусил кусочек жевательного табака.

- Между нами?

- Конечно.

- Схватил за зад миссис Гаст, вот что он сделал.

У Каттона живот содрогнулся.

"Если они отрезали ему голову и закопали его труп в поле за то, что он схватил её за задницу... что они сделают со мной?"

- Не удивлюсь, если она сама напросилась. И это тоже между нами.

Каттон жаждал сменить тему. Его взгляд метнулся к выдающемуся человеку в длинном пальто на белом коне.

- Я думал, мистер Гаст вернётся только сегодня вечером.

Моррис пожал плечами. Он взглянул на отрубленную голову на колу, но, казалось, его это не затронуло.

- Вернулся сегодня утром. И привёз четыре платформы, нагруженные сегментами рельсов.

- Железо из Тредегара, я слышал.

- Верно.

- Намного лучше, чем железо янки. И стоит дороже.

- Ну, мистер Гаст хочет только лучшего для своей железной дороги.

Ещё один взгляд на поле показал, что нормальность возвращается, даже несмотря на голову с колом, смотрящую на них сверху вниз. Рабыни в прохладных хлопчатобумажных платьях начали возвращаться к рядам сои со своими плетёными корзинами. Моррис ещё раз посмотрел на голову.

Он улыбался?

Каттон вздрогнул.

Внезапно их пересекла тень. Каттон поднял глаза... и чуть не замер.

- Доброе утро, мистер Гаст, - поприветствовал Моррис.

Мужчина с суровым лицом кивнул. От бараньих отбивных с солью и перцем лицо его ощетинилось.

- Моррис. Жаль этого негра, но ты, как всегда, правильно всё делаешь.

- Спасибо, сэр. Как вы меня учили, можно закопать их в землю, когда нам нужно их дисциплинировать.

- Доброе утро, мистер Гаст, - сказал Каттон, несмотря на беспокойство.

"Чёрт возьми, почему у меня такое чувство, что он знает, что я трахал его жену?"

- Доброе утро, мистер Каттон. Как прошли проверки путей в моё отсутствие?

- Наиболее идеальные из всех, что я видел, мистер Гаст, - он с трудом мог говорить сквозь сухость в горле. Сердце колотилось. - Датчик точно показывал. Мы уже проложили почти пять миль, а ведь не прошло и двух недель. И сцепка работает идеально.

- Хорошо, хорошо, - Гаст поднял потемневшее лицо к солнцу. - Моя жена упомянула, что разговаривала с вами вчера.

Сердце Каттона было как камень, который только что сполз в его желудок.

- Я... Да, сэр, я снял перед ней шляпу, да, сэр.

- Она сказала мне, что вы вежливый джентльмен...

- Это, э-э-э, очень мило с её стороны...

- Даже несмотря на то, что вы из Делавэра.

Момент напрягся. Затем Гаст и Моррис разразились смехом.

Каттон чуть не обмочился в свои парусиновые штаны, но в конце концов он справился и тоже рассмеялся, хотя и нервно.

- Я просто развлекаюсь с вами, мистер Каттон, - заверил Гаст. Он посмотрел на них обоих сверху вниз. - Вы, ребята, делаете чертовски хорошую работу. Продолжайте в том же духе.

- Да, сэр, - сказал Моррис.

Каттон добавил:

- Мы обязательно это сделаем.

Гаст спустил лошадь обратно к рельсам, где стояли платформы, груженные рельсами и шпалами. Но Каттон не мог не заметить... глаза Гаста. Прямо перед тем, как он уехал, когда он посмотрел вниз - белки глаз мужчины казались окрашенными, желтоватыми, как, может быть, от желтухи.

- Мистер Гаст нездоров? - спросил Каттон.

- Насколько я знаю, нет. Почему?

Каттон пожевал губами.

- Мне показалось, что его глаза немного странные.

- Мне они показались хорошими, Каттон, а у меня теперь репей в заднице.

- Почему?

- Он называет меня Моррисом, а тебя он называет мистером Каттоном. Чёрт возьми.

"Правда?"

- Спорим, отсосёшь ему когда-нибудь, да? - Моррис расхохотался и сильно хлопнул Каттона по спине. - Давай снова сходим сегодня в публичный дом. Повеселимся.

Каттон легко вспомнил представление Морриса о веселье.

- Нет, я...

Синезубая ухмылка.

- Блин, Каттон, насколько я знаю, прошло много времени с тех пор, как ты выстрелил в какую-то пизду.

"Тогда ты многого не знаешь... слава богу".

Каттон был весь в поту от волнения.

- Может быть. Посмотрим, как я себя буду чувствовать, когда закончим с работой, - Каттон ещё раз посмотрел на пронзённую голову. Никто не заметил, никого это не волновало. Просто ещё одно убийство буйного раба. Он покачал головой, когда Моррис предложил ему пожевать.

И заметил что-то.

"Разве это не чертовски..."

Белки глаз Морриса выглядели немного болезненно. Оттенились бледно-жёлтым.

Точно как у Гаста.

Он покачал головой.

"Должно быть, это свет или что-то ещё", - отмахнулся он.

- Вы двое! - крикнул Моррис двум Силачам в поле. - Верните этих негров на линию. Пора возвращаться к работе, - он снова сильно хлопнул Каттона по спине, подняв клубы пыли. - Увидимся вечером, приятель.

Моррис вернулся к своим делам. Рабы начали разделяться на назначенные им группы, и вскоре послышался лязг инструментов.

Каттон сел на лошадь, но на мгновение замер. Его взгляд всё ещё был прикован к отрубленной голове и её зияющему мёртвому лицу.

"Неужели это и вправду справедливость?" - задавался он вопросом.

Затем самая непрошеная склонность подсказала ему, что это нечто бóльшее.

- Так ты просто так сбегаешь? - заныл голос. - Это так в твоём стиле, Джастин. Когда возникает проблема, всё, что ты делаешь, это садишься в самолёт и улетаешь.

Колльеру было тесно в арендованной машине, и он был раздражён тем, что пронзительный телефонный звонок отвлекал его от окружающего мира.

- Эвелин, дорогая, я бы не назвал развод проблемой. Это просто событие. Проблема в том, что мы с тобой когда-либо думали, что можем быть совместимыми супругами... но сейчас это уже спорный вопрос.

Маленький сотовый телефон, казалось, завибрировал, когда она возразила:

- Что это должно значить!

- Послушай, Эвелин, мне нужно закончить эту книгу. Крайний срок - на следующей неделе. Если я не уложусь в срок, то есть теоретическая вероятность, что мой издатель расторгнет контракт, и в этом случае мне придётся вернуть аванс в размере пятидесяти тысяч долларов. Теперь напряги свою маленькую мысленную шапочку и обдумай эти последствия, поскольку ты, скорее всего, получишь половину этого аванса в качестве компенсации за развод.

Тишина. Затем:

- Ооо.

- Да, моя любовь. Ооо. Вместе с половиной - и я повторяю: ПОЛОВИНОЙ. Всего остального, что я заработал.

Ещё один выпад:

- Эй, я тоже работаю!

- Дорогая. Поставщиков провизии в Лос-Анджелесе пруд пруди. Они как старики во Флориде, то есть их слишком много.

Колльер знал, что не стоило упоминать о её неудачном бизнес-проекте. Он знал, что она скажет, ещё до того, как она это сказала:

- Я рада, что твоё дурацкое шоу выгнали из эфира, напыщенный придурок!

"Ах, я так и думал", - подумал Колльер.

- Эвелин, давай не будем ссориться. Я вернусь через неделю, чтобы подписать бумаги для развода, ладно? Я не уклоняюсь от вопроса, если ты так думаешь. Но мне нужно это сделать.

- Зачем тебе ехать в Теннесси? Ты пишешь книги о пиве.

- У меня осталась только одна запись до того, как книга будет закончена, и я думаю, что, возможно, нашёл её здесь. Мне нужно, чтобы она была уникальной, мне нужно, чтобы она была чем-то, о чём никто не слышал. Я не могу просто добавить какое-то рутинное пиво; я не хочу, чтобы мои книги были такими.

- Ну... ладно, - успокоилась она.

- Мне пора. Я уехал из аэропорта четыре часа назад и всё ещё не знаю, что делать. Знаешь что, я позвоню тебе в середине недели, чтобы узнать, как у тебя дела.

- Ладно. Пока.

Щёлк!

Колльер чувствовал себя так, словно с его спины только что спрыгнуло огромное животное. Он ударился локтем, когда убирал телефон.

"Зачем жениться, чтобы потом разводиться? Жениться нужно один раз и на всю жизнь. А не вот так..."

Довольно квалифицированный совет. Эвелин, конечно, была красива, но, похоже, довольно много других мужчин в Лос-Анджелесе думали так же. Таков современный мир. У вас вместе хороший секс, потом вы женитесь, потом вы разводитесь. И делите всё поровну. Хороший секс того не стоил. К настоящему времени он уже забыл, что такое вообще секс.

По обе стороны проносились безумно зелёные пастбища и сельскохозяйственные угодья. Колльеру нравился вид, особенно после четырёх лет в Лос-Анджелесе. Это был не город, а город-государство. Голливуд! Спаго! Венецианский пляж! Родео-драйв!

"Они могут себе это позволить", - подумал он.

Город потерял своё очарование или что-то ещё? Он обнаружил, что чем старше он становился, тем меньше его что-то интересовало. Его шоу на телеканале про еду, "Джастин Колльер: Принц пива", приносило огромные деньги за первые три сезона, но теперь его место отдали какому-то крутому шеф-повару из Сан-Франциско. "Морепродуктовый психопат", как они его называли. И хорошо. Колльер ненавидел Лос-Анджелес, и это шоу - хотя оно и превратило его в полузнаменитость - изматывало его. В 44 года у него уже почти все волосы были седыми, и он чувствовал себя дурачком, которого красит какая-то визажистка в студии. Его книги о крафтовом пиве всегда продавались достаточно хорошо, чтобы обеспечить ему солидную жизнь, и именно к этому он стремился вернуться.

"Может, я просто старею, - подумал он. - Но 44 года - это не старость, не так ли?"

Он знал, что это шоу, переписывание собственных сценариев, заключение контрактов с поставщиками, поиск новых тем для обсуждения и демонстрации, не говоря уже о графике. Они снимут половину сезона за двадцать дней. Неудивительно, что он собирался пропустить дедлайн по книге - книги и шоу были слишком сложными, чтобы жонглировать ими одновременно.

"Я мог бы сделать это, когда был моложе", - предположил он.

Когда Колльеру было 25, он чувствовал себя на 18. Когда ему было 35, он чувствовал себя на 25, а когда ему было 40, он чувствовал себя на 30. Неплохо. Но потом появилось шоу, и в 44 он чувствовал себя на 64.

"Чёрт..."

Единственное, что "Герц" мог предоставить ему в аренду в аэропорту, был этот неуклюжий "Фольксваген Жук".

"Он выглядит как чёртова детская машинка", - было первым сравнением, которое пришло ему на ум, когда служащий вручил ему ключи.

Хуже всего был цвет: шербетово-зелёный.

"Да, я могу представить себя едущим на ЭТОМ по 405-ому шоссе".

Внутри было ужасно тесно, но он всё ещё мог видеть гору Лукаут, место знаменитого сражения Гражданской войны, которое вбило последний гвоздь в великолепие Конфедерации. Даже так далеко на востоке он мог различить детали 2000-футовых вершин горы. Изображение успокоило его, не потому что гора означала бойню во время войны, а потому что она приносила уверенность, что он не находится близко к Лос-Анджелесу.

Ещё мили прошли позади него.

"Нет, я не близко к дому... но где, чёрт возьми, я?"

Когда он запускал картографию для Гаста, Теннесси, он постоянно получал сообщение ОШИБКА СТРАНИЦЫ. Он нашел карту в магазине "7-11", но извилины второстепенных дорог превратились в сводящую с ума паутину. Насколько сложно найти город с таким маловероятным названием? На извилистых просёлочных дорогах ещё не было ни одного указателя. Колльер заехал на бледно-зелёной машине на захудалую заправку. Когда сработал клаксон, ему пришло в голову, что он не слышал этого звука на заправке десятилетиями. Он остановился у первой колонки и вышел.

"Завышают цены, - подумал он, когда заметил, сколько здесь стоит литр. - Вот это да".

Коллиер был зациклен на всех клише Юга: коррупция, апатия, деревенщины.

"Парень, который здесь работает, вероятно, носит комбинезон и у него нет зубов".

Затем он посмотрел через переднее стекло станции и увидел тощего человека в комбинезоне, без зубов, сидящего, положив ноги на стол. Он читал журнал; Колльер едва мог разобрать название: ПРИЯТЕЛИ В ДЮНАХ. Здесь нет никаких песчаных дюн, он был уверен. Мужчина нахмурился, заметив Колльера, затем нехотя вышел.

Он сразу же заметил необычную зелёную машину.

- Где ты её взял? - раздался раздражённый голос. - "Остров огня"?

- Забавно, - ответил Колльер. - Это всё, что у них было в "Герце".

- "Герц"?

- Знаешь, это пункт проката автомобилей.

Что-то не связанное с возрастом промелькнуло на его лице.

- Я знал парня, его звали Хуёвый Герц.

- Что? - Колльер замер. - Хуёвый Герц?

Потом он понял, что это была игра слов.

"Дик Герц".

- Хочешь бензина?

"Нет, - подумал Колльер. - Мне нужно пять фунтов свежей сельди. Зачем ещё мне приезжать на АЗС?"

- Да, - сказал он. - Заправь, пожалуйста.

Потёртые ботинки шлёпнули по старому асфальту, заляпанному маслом.

- Я думал, ты просто какой-то придурок-турист, которому просто нужна помощь, - он схватил насос, не спрашивая, и начал качать.

"Кстати, неплохое начало".

- На самом деле я турист, ну, в некотором роде. Я здесь, чтобы провести небольшое исследование. Не мог бы ты рассказать мне, как добраться до города под названием Гаст? Я не видел ни одного указателя направления.

- Откуда ты, парень?

"Эта обезьяна с глубокого юга называет меня парнем, а я, вероятно, старше его".

Колльер старался не нервничать.

- Я из Калифорнии.

- Калифорния? - работник заправки оживился. Он расплылся в улыбке с щербатыми зубами. - Я никогда не встречал никого из Калифорнии, кто стоил бы больше использованного кукурузного початка. Там нет ничего, кроме лесбиянок, педиков и глупых людей, которые едят чечевичный хлеб, японские суши и другое дерьмо, и пьют грёбаный зелёный чай. Что за херня?

Колльер был поражён до потери дара речи.

"Это что, ответ на мой вопрос?"

Насос работал на полную мощность.

- Надеюсь, следующее землетрясение разрушит весь этот чёртов штат и утащит его в океан. Тогда они больше не будут забирать мои федеральные налоговые доллары, на которые будут покупать талоны на еду для этих нуждающихся бездельников, и, конечно же, для...

Колльер заскрежетал зубами.

- Слушай, мужик, ты имеешь право на своё мнение, но я имею право не быть вынужденным его выслушивать. Ты можешь сказать мне, как добраться до Гаста или нет?

Мужчина провёл языком по щелям между зубами.

- Вот почему я спросил, откуда ты, парень. Подумал, что из Калифорнии. И, полагаю, вы, ребята с левого побережья, считаете себя слишком всемогущими и важными, чтобы открыть глаза.

Колльер в смятении прищурился.

- Что?

Работник заправки показал потные подмышки, когда указал через плечо на знак сразу за станцией.

ГАСТ - 2 МИЛИ

- О, - сказал Колльер. - Э-э-э, спасибо.

Затем он подпрыгнул на дюйм, когда деревенщина дёрнулся и указал на Колльера.

- А, чёрт, теперь я знаю. Я видел тебя по телевизору.

"О, пожалуйста, нет", - подумал Колльер.

- Ты тот парень, который ведёт это пивное шоу, не так ли?

Колльер вздохнул.

- Да.

- Что это, "Королева пива" Джима Коллинза или ещё какая-то хрень?

"Что я сделал, чтобы заслужить это? - задался вопросом Колльер. - Просто налей чёртов бак, ладно?"

И почему этот лохматый деревенщина счёл необходимым нападать на гетеросексуальность Колльера? В конце концов он поправил:

- Это Джастин Колльер: "ПРИНЦ ПИВА".

- Чертовски глупое шоу, если ты меня спросишь. Настоящие мужчины ни за что не пьют такое привередливое пиво.

Колльер уже перестал раздражаться.

- Правда? Так что же пьёт - настоящий мужчина, такой как ты?

- Виски, парень. Теннессийский виски.

Он снова поднял ручку насоса и закрутил крышку бензобака.

- Двадцать восемь баксов.

Колльер дал ему двадцатку и десятку и подождал.

- Что? Хочешь сдачи?

- Оставь себе, - сказал Колльер.

"Я просто свалю отсюда намного быстрее".

Заправщик засунул руки в карманы комбинезона, затем на мгновение приподнялся на цыпочки.

- Хочешь совет, парень?

К этому моменту Колльер мог бы рассмеяться.

- Почему бы и нет?

Мужчина посмотрел на фисташково-зелёную арендуемую машину.

- Держись города. Не гони на этой фруктовой тележке по просёлочным дорогам. Они растопчут твою странную калифорнийскую задницу.

"Как удивительно..."

- Я буду иметь это в виду, - затем Колльер поспешил вернуться в машину.

Деревенщина вернулся внутрь. Колльер обнаружил, что его сердце колотится. Он не любил конфронтаций, особенно тех, которые он не мог понять. Но потом: чёрт возьми!

Ещё один вопрос ему нужно было задать.

В здании станции заправщик снова принялся читать журнал, но на этот раз его ноги не лежали на столе.

- Ещё одно, если ты не возражаешь? - спросил Колльер.

- Да? - мужчина не поднял глаз.

- Ты знаешь место под названием "Кушер"?

- Ресторан? Ага. Туристическое заведение, грабёж. И у них в баре нет спиртного, только пиво и вино - как раз по твоей части, а? Все болтают о своём пиве, но оно на вкус как моча, если ты меня спросишь. Они называют его микродерьмом.

- Микропиво, - сказал Колльер. - Пиво ручной работы, изготавливаемое небольшими партиями.

- Блин, - служащий держал журнал под углом, чтобы Колльер не мог заглянуть внутрь. - Думаю, ты собираешься сделать об этом выпуск своего шоу, а?

- Нет, на самом деле, я здесь, чтобы закончить книгу. Я ещё и другими вещами занимаюсь.

- Держу пари, что так и есть.

- Есть поблизости мотели?

- Только "Три дороги". Отличная пятисекционная гостиница прямо на вершине холма.

- Пятисекционная? - спросил Колльер.

- Вас разве ничему не учат в Калифорнии? Огромный дом с пятью секциями, как его называли в довоенный период. Им управляет старая сука с большими сиськами по имени Батлер.

Цинизм мужчины сбивал с толку Колльера. Он не был уверен, но, бросив ещё один случайный взгляд, он, кажется, различил внутри журнала телесные оттенки.

- Э-э-э, спасибо, что уделил время.

- Подожди. Подойди сюда, парень. Дай-ка я тебе кое-что покажу, - служащий заправки положил журнал, и после того, как его мозги замерли, Колльер понял, что неправильно прочитал название.

ПРИЯТЕЛИ ПО ДЮНАМ.

Двое голых мужчин сидели, ухмыляясь и скрестив руки, в вездеходе с большими шинами.

- Посмотри.

Колльер увидел, что комбинезон служащего заправки расстёгнут, обнажив венозный, пурпурный, куполообразный член.

- Давай, попробуй - я не против, - а затем мужчина согнул его один раз и подмигнул.

Колльер вышел со станции большими шагами.

- Повеселись в Гасте, - протяжно проговорили за ним.

Его автомобиль качнулся, когда Колльер хлопнул дверью. Он уехал так быстро, что шины заскрипели.

"Добро пожаловать в Теннесси", - подумал он.

Клише испарились, когда он въехал в город. ГАСТ, ТЕННЕССИ - ГРАНИЦА ГОРОДА, приветствовала вывеска в причудливой рамке. ИСТОРИЧЕСКОЕ МЕСТО ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ. Город стоял чистый и яркий в своём возрождённом анахронизме: прекрасные обшитые вагонкой здания выстроились вдоль главной мощёной улицы под названием УЛИЦА НОМЕР 1. Нормально выглядящие представители среднего класса прогуливались взад и вперёд по безупречным тротуарам, мимо ожидаемых антикварных магазинов, бистро и трущоб коллекционеров. МИНИ-ПУЛИ! - один знак хвастался - КАРТЫ ПОЛЯ БОЯ!

На углу две пожилые дамы прошли мимо и улыбнулись. Колльер улыбнулся в ответ:

- Добрый день, дамы.

Но потом, похоже, они посмеялись.

"Это бельмо на глазу на колёсах! - подумал он. - Эта странная машина торчит здесь, как средний палец. Поторопитесь и включите зелёный!" - подумал он о светофоре.

Теперь ещё больше пешеходов остановились, чтобы поглазеть на его машину украдкой. Это определённо уже утомило... Он бесцельно повернулся, просто чтобы избавиться от прохожих, но тут же заметил знак и стрелку: ЖИЛЬЁ.

Колльер не придал значения дорогам с похожими обозначениями - УЛИЦА НОМЕР 2, УЛИЦА НОМЕР 3 и так далее - но запомнил дорогу, на которой находился знак УЛИЦА ПЕНЕЛОПЫ. Колльер посмотрел вперёд и пробормотал:

- Та психологическая работа на заправочной станции была правильной.

Потому что за городским перекрёстком дорога вилась по плюшевым зелёным холмам, на вершине которых стоял великолепный довоенный дом.

"Какое строение".

Колльер не был большим любителем архитектуры, но когда он обогнул центральный двор, он не мог не быть впечатлён. Изысканная двухэтажная веранда образовывала лицо главного строения, подпёртое дорическими колоннами, высеченными замысловатыми каннелюрами. Он вспомнил описание мерзкого служащего заправки - "пятисекционный", и теперь понял, что он имел в виду. Центральное здание было восьмиугольным и обнесено стенами из красного кирпича ручной работы, в то время как ещё четыре одноэтажных крыла располагались по бокам. Эти крылья были обшиты белой вагонкой, и каждое имело глубокое крыльцо. Перед домом гранитный мальчик в конфедеративном платье пускал воду из флейты в пруд из известкового раствора и камня, рядом с которым рос корявый дуб, более массивный, чем любой из тех, что мог вспомнить Колльер. Он припарковался и вышел. Тень центрального здания охладила его.

Пышные плакучие ивы высотой в пятьдесят футов стояли перед поместьем, в то время как некоторые ещё более старые дубы, казалось, окружали непосредственную собственность. Мохнатые испанские мхи висели в полной неподвижности.

Колльер приблизился. Он заметил несколько машин, припаркованных на боковой стоянке, и надеялся, что они принадлежали гостям, а не только персоналу; несмотря на старое великолепие здания, Колльер не хотел быть единственным постояльцем. Хотя он не мог быть уверен, он полагал, что мог увидеть лицо, уставившееся на него из узкого окна ближайшей пристройки. Лицо выглядело пытливым или искажённым старым стеклом.

"ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ГОСТИНИЦУ ТРИ ДОРОГИ", гласила высокая каменная антаблементная доска. На низком кирпиче рядом с дверью было грубо выгравировано: ГЛАВНОЕ ЗДАНИЕ, 1850 ГОД.

Белые гранитные блоки обрамляли массивную входную дверь. Поскольку это был гостевой дом, он не чувствовал необходимости стучать, несмотря на присутствие необычного молотка: лицо из латуни с большими пустыми глазами, но без носа или рта. По какой-то причине молоток вызвал странное ощущение, затем он потянулся к латунной дверной ручке и заметил, что на ней тоже отпечатано это же лицо.

Колльер почти закричал - невидимая рука раскрылась на его пояснице, в то время как другая рука открыла ему дверь.

- Иисусе!

Невысокая женщина лет тридцати подошла к нему сзади, не издав ни звука. Колльер посмотрел на неё после того, как она его затронула: невысокая и подтянутая. Она была босиком и одета в дешёвое джинсовое платье.

"Не могла быть гостьей", - подумал он, но затем заметил бейджик с именем: "ПРИВЕТ! МЕНЯ ЗОВУТ ЛОТТИ".

Колльер поднёс руку к груди.

- Ого, вы меня действительно напугали. Я вас не видел.

Она улыбнулась и осталась держать для него дверь.

- Так вы здесь работаете?

Она кивнула.

Теперь, когда страх отступил, он заметил, что её тело было исключительным для такого низкого роста. Пышные формы, плоский живот. Перед платья поддерживали лимонно-твёрдые груди.

"Неплохое тело", - подумал Колльер, но...

Её лицо было не слишком миловидным, а глаза казались тусклыми, даже кривыми. Она снова улыбнулась. Клок нечёсаных грязно-каштановых волос был подстрижен посередине её шеи.

Момент казался беспорядочным. Она просто стояла там, не говоря ни слова, придерживая дверь.

- Спасибо.

Он вошёл в небольшой, но богато украшенный вестибюль, который выходил на ещё один ряд дверей, только это были наклонные стеклянные панели. Толстый овальный коврик под их ногами казался сотканным вручную.

- Итак, Лотти. У вас есть свободные комнаты?

Она снова кивнула.

"Не совсем болтушка".

Но теперь Колльер понял, что её молчание было не единственным, что вызывало замешательство. Когда она открыла следующую дверь, её другая рука снова прижалась к его пояснице или немного ниже.

"Она собирается схватить меня за задницу, или это просто южное гостеприимство?"

Приятный звон раздался, когда следующая дверь полностью открылась. А что касается руки Лотти на его пояснице? Казалось, это безобидно, как если бы вы слегка коснулись чьего-то плеча, следуя за ним в комнату.

Осознание руки женщины исчезло, когда они вошли в огромный вестибюль, чей потолок высотой тридцать футов заставил Колльера поднять взгляд вверх. Очень большие картины маслом висели высоко за стойкой регистрации, а выше тянулась длинная лестница. Более узорчатые ковры покрывали пол из твёрдых пород дерева, эти были гораздо более изысканными, чем толстый ковёр вестибюля. Старинные столики для сидения, окружённые стульями с высокими спинками, были расставлены по всему большому открытому пространству, а стеклянные книжные шкафы и витрины выстроились вдоль стен.

"Впечатляет", - подумал Колльер.

Полукруглые лестницы поднимались по обе стороны длинной стойки регистрации из красного дерева, а за стойкой стена из окрашенных дубовых пилястр рекламировала резные цветочные узоры ручной работы.

- Это действительно красивое место, - сказал Колльер девушке.

Она кивнула.

До стойки регистрации было двадцать футов; за ней старушка подняла лицо и улыбнулась сквозь морщины. Вероятно, ей было лет шестьдесят. Серые, как грозовые тучи, кудри, очень короткие, обвили её голову - причёска, которую считали хорошей только женщины, близкие к возрасту дома престарелых. Даже на расстоянии Колльер мог заметить глубину морщин и мешки под глазами, а лицо казалось почти мужским с его плоскими щеками и тяжёлой челюстью. Колльер тут же подумал:

"Если бы у Джека Пэланса была сестра-близнец... Я бы смотрел на неё".

- Вот дела! - раздался её бодрый говор. - Я говорю, что это, должно быть, месяц знаменитостей!

- Простите?

- Клянусь, я видела вас по телевизору!

Колльер ненавидел, когда его "узнавали". Глаза старушки сверкали из-под припухших век.

- Пару недель назад к нам заходил какой-то парень из "Нью-Йорк Янкиз", а теперь у нас здесь "Принц Пива"!

- Привет, - сказал Колльер, уже подавленный. Теперь ему пришлось выставить себя напоказ. - Джастин Колльер, - сказал он и протянул руку.

- Я миссис Хелен Батлер, и добро пожаловать в "Три дороги". Эта коротышка, что стоит рядом с вами, - моя дочь Лотти. Я управляю этим местом, она держит его в идеальном состоянии.

Колльер кивнул Лотти, которая с нетерпением кивнула в ответ.

- Лотти не разговаривает, - объяснила миссис Батлер. - По какой-то причине никогда не могла. Она пыталась, когда была совсем маленькой, но так и не смогла, поэтому однажды она перестала пытаться.

Лотти развела руки и пожала плечами.

Миссис Батлер тараторила:

- Ага, я видела вас по телевизору только вчера вечером.

- О, так вы ценитель пива, миссис Батлер?

- На самом деле, нет, я не буду вам врать. Я всегда смотрю шоу, которое идёт после вашего, "Дерзкая коптильня" Саванны Сэмми, - она добавила довольно мечтательно: - Я просто обожаю этого мужчину, Саванну Сэмми.

"Вот хрен! - гордость Колльера восстала. Этот комментарий бросил ему вызов. - Во-первых, он даже не из Саванны, он из грёбаного Джерси, и он даже не пишет свои собственные шоу! Он высокомерный кокаинщик, который трахает сотрудниц по две за раз. Его шоу ОТСТОЙ!"

Но затем мысль, словно голос его альтер эго, подсказала:

"Если его шоу отстой, почему его не отменяют, как твоё?" - Колльер почувствовал себя уязвлённым, но что он мог сказать?

- Да, мэм, Сэмми отличный парень.

- Но не поймите меня неправильно, ваше шоу тоже потрясающее. На самом деле, мой сын смотрит его всё время, в восторге от него, - она наклонилась вперёд, понизила голос. - Скажите... вы знаете Эмерила?

- О, конечно. Отличный парень.

На самом деле, Колльер никогда не встречался с этим человеком.

- О, пожалуйста, мистер Колльер, - пробормотала она затем. - Пожалуйста, скажите мне, что вы останетесь у нас на некоторое время.

- Да, я бы хотел остаться хотя бы на несколько дней.

- Это замечательно! И так уж получилось, что номер с лучшим видом свободен.

Колльер собирался поблагодарить её, но тут же потерял дар речи, когда старушка встала и бросилась к шкафу с ключами.

"Я не верю в это дерьмо..."

Миссис Батлер была одета в простую блузку цвета орхидеи на пуговицах спереди и соответствующую юбку до колен. Но Колльера ошеломил не наряд, а тело.

"А старушка ещё ничего", - подумал он.

Её простая одежда облегала пресловутое телосложение в форме песочных часов. Широкие бёдра, но тонкая талия; сильные, подтянутые ноги, как у пловчихи, и пышный бюст, тяжёлый, но высокий - и Колльер не заметил линии бюстгальтера.

"У этой старушки не та голова на плечах", - подумал он.

Грудь ехала с каждым энергичным шагом назад к стойке. Она протянула ему латунный ключ, похожий на ключи старого образца, которые вставлялись в большую замочную скважину с кругом на фланце. Он был на пластиковом кольце в форме колеса телеги, а диаметр колеса был похож на дно банки сгущённого молока, которое, судя по призрачным очертаниям под хлопковой блузкой, было похоже на соски старухи.

"Как женщина с таким старым и измождённым лицом могла иметь такое тело?"

- Комната номер 3, это наше лучшее, мистер Колльер, - заверила она, растягивая слова. - Лучший вид, я вам говорю - лучший.

- Я ценю это.

Но он подумал:

"Вид на твой зад тоже чертовски хорош".

Его сексизм заставил его почувствовать себя неотёсанным и юным, но странная сексуальность, казалось, отражалась от неё, как солнечный свет от зеркала.

"Это самое горячее тело, которое я когда-либо видел у женщины её возраста, и если бы не лицо Джека Пэланса, она была бы первоклассной".

Но в конце концов он вытащил свои мысли из мусорного бака.

- Позвольте мне забрать свои сумки, и я сейчас буду...

- Просто держите ноги там, где они есть, - приказала она. - Лотти их принесёт.

Колльер заметил, что девушка ушла.

- О, нет, миссис Батлер. Лотти же женщина, она не должна таскать багаж.

- Не смотрите на это...

Миссис Батлер обошла стойку. Грудь дрожала с каждым шагом.

"Великолепно..."

Она продолжила:

- Лотти не весит сто фунтов, но она, чёрт возьми, может поднять вдвое больше. Сильная девчонка, трудолюбивая, как она есть. Бедняжке уже тридцать, и она не может заполучить мужчину. Многие думают, что она недалекая, потому что не умеет говорить, но она действительно умная.

- Я уверен, что так оно и есть, - сказал Колльер.

Он уставился на её подтянутые ноги, пока она вела его в центр зала.

- В любом случае, как только вы устроитесь в своей комнате, возвращайтесь ко мне. Я покажу вам всё место.

Колльер остановился, чтобы заглянуть в бурлящий аквариум, но быстро увидел, что там нет рыб.

- Черепашки и тритоны, - сообщила миссис Батлер.

Колльер прищурился. Он увидел добрых полдюжины знакомых маленьких черепашек из зоомагазина, но...

- Где тритоны?

Старушка заглянула и рассмеялась.

- Похоже, черепахи всех их поглотили. Лотти настаивает на том, чтобы поместить туда тритонов; это её аквариум. Но аквариум - это не всё, что у нас есть, мистер Колльер. Видите ли, мы больше, чем просто ещё одна южная гостиница, мы - настоящая историческая достопримечательность. То, что у нас есть, лучше, чем музей в городе.

Колльер оторвал взгляд от широкого, тугого крестца.

- Да, - произнёс он, задумавшись. - Все эти витрины. Я заметил, когда вошёл.

- И многое другое. Я вам покажу.

Он попытался вырваться из своего извращённого сексуального оцепенения и что-то сказать. Пятнистый солнечный свет скользил сквозь высокие фасадные окна. Тяжёлые шторы цвета красного вина с золотыми оборками висели в несколько слоёв.

- Я никогда не видел таких штор.

- Не шторы, мистер Колльер. Гирлянды. Держу пари, вы этого не знали. Пока не появилось электричество, в американских домах не было особой нужды в шторах. Окна были достаточно дорогими, и они были предназначены для пропускания света. Но первые домохозяйки придумали вешать мокрое бельё на колышки над окнами зимой, чтобы оно быстрее высыхало. Конечно, это выглядело не очень, поэтому они придумали развешивать более красивые полоски ткани поверх белья, и их называли гирляндами.

Колльер задумался.

- Это увлекательно.

"Она права. Тогда у всего была цель. Практичность, основанная на средствах".

- Большинство людей не знают многого о том, как люди жили тогда.

Разговор об этом явно воодушевил её, её глаза теперь ещё ярче блестели под нависшими веками.

Но мозг Колльера продолжал сочиться самыми грязными мыслями.

"Чёрт, я бы заплатил деньги, чтобы увидеть эту старушку голой... но с мешком на голове".

Он представил, как сжимает руками её пухлые груди, которые наверняка были такими же твёрдыми, как грейпфруты.

Затем он поморщился и приказал себе отвлечься от этой темы. Он быстро повернулся...

На боковой стене висела большая картина маслом: суровый мужчина в фалдах и бакенбардах. Выражение его лица было озабоченным и неприятным.

- Кто это?

Грубое лицо миссис Батлер, казалось, стало ещё более грубым, когда он спросил.

- Это человек, который построил дом, в котором вы сейчас стоите двумя ногами. Мистер Харвуд Гаст. Самый известный человек, когда-либо живший в этом городе.

- Основатель города, я полагаю.

Почему она сейчас выглядела встревоженной?

- Нет, сэр. Город изначально назывался Три дороги.

- Так же, как ваш гостевой дом. Но... я не понимаю.

Неосознанно его взгляд снова блуждал по пышно изогнутому телу, обтянутому хлопчатобумажной одеждой.

"Иисус..."

- Город назывался Три дороги, потому что от него ответвлялись три главные дороги к трём крупным железнодорожным городам. Но когда Харвуд Гаст прибыл со всеми своими хлопковыми деньгами - и своей чёртовой железной дорогой - горожане были слишком счастливы переименовать место в его честь. Этот дом, на самом деле, назывался Домом Гаста до того дня, как я купила его у своего дяди. Видите ли, он был родственником людей, которые купили это место в 1867 году. Но в ту минуту, когда я заняла его, я изменила название гостиницы.

Слова поплыли. Колльер, игнорируя старое лицо женщины, снова был поглощён наполненной грудью и одержим идеей того, как они должны выглядеть обнажёнными. Но по мере того, как образ просачивался, он наконец осознал эту странную особенность своего характера.

"Что, чёрт возьми, со мной не так!" - закричал он на себя.

Ему тут же стало стыдно.

"Я вожделею СТАРУШКУ, ради Бога! Выпрями голову, извращенец!"

Затем он снова переключил своё внимание на её рассуждения.

"Она изменила название, - подумал он. - Зачем?"

- Я всё ещё немного запутался. Весь этот город - достопримечательность Гражданской войны. Почему бы не назвать ваш гостевой дом "У Гаста"? Кажется, имеет наибольший коммерческий смысл сохранить имя самой известной личности города, не так ли?

Угрюмость нависла над старухой, как тень тучи.

- Нет, мистер Колльер, и я скажу вам почему. Харвуд Гаст был не просто самой известной личностью города. Он был также самой злой фигурой города.

Толстяк плакал, стоя на коленях, и он...

- Вот и всё, сучка, - сказал молодой человек.

Он сложил средний и указательный пальцы, отодвинул яйца назад к корню. Этот жест удлинил и без того внушительный член, который он впустил в...

Толстяк застонал, его губы сжались в плотное влажное кольцо, скользя взад и вперёд. Пот выступил на лысой макушке. Ещё больше слёз потекло из зажмуренных глаз - слёз радости.

Молодой человек схватил крылья снежно-белого цвета вокруг лысой макушки, как ручки, и начал толкаться.

- Да, вот и всё, толстушка. Дай мне немного трахнуть твоё жирное лицо.

Солнце светило на его голую спину; он всегда снимал рубашку для этого. Пот заставил мускулистые линии блестеть. Ещё больше пота потекло ручейками между накачанными грудными мышцами, чтобы оседать на лобковых волосах. Конечно, его совсем не привлекал старый толстяк, поэтому он забил себе голову образами самых выдающихся мужчин Голливуда: Круза, Питта, Гослинга.

"Чёрт, да. Я бы отдал немного любви этим шпилькам. Чёрт, я бы почистил зубы их волосами из задницы..."

Но никакие фантазии не могли закрыть реальность. Мужчина, так усердно сосущий его член, был не особо привлекателен - и ему было около шестидесяти - и всякий раз, когда он открывал глаза, точёное лицо Питта превращалось в лысую голову толстяка.

"Нужно покончить с этим".

Он схватил толстую щёку мужчины и оттолкнул его рот, затем схватил нижнюю половину ствола всей рукой, как биту. Добрых четыре дюйма всё ещё торчали.

- Вытащи свой язык, сучка, и оближи мой член. Оближи его очень быстро...

Когда он сжал, головка покраснела и даже, казалось, увеличилась в размере.

- Лижи этот член вверх и вниз, пока я сжимаю твои толстые сиськи, - и он наклонился и погладил его пышную грудь. - Да, это так, дорогая, тебе это нравится, не так ли? Да, у тебя БОЛЬШИЕ толстые сиськи. В следующий раз я, возможно, просто трахну тебя в твою жирную грудь.

- О, Боже, да! - толстяк замер и всхлипнул.

- Заткнись и продолжай работать языком, сучка! - теперь он поднял эрекцию, как рычаг переключения передач, и обнажил мошонку и яички. - Языком по яйцам, - ещё один поворот седых волос, - и сделай это правильно, сучка, ты же хочешь, чтобы я надрал тебе задницу.

Толстяк застонал от этой мысли.

- Да, чёрт, толстушка, я бы привязал тебя к кровати и дал бы тебе пощёчин до синяков, а потом бы нассал на тебя...

Толстяк встал на колени, держа во рту яйцо, и заскулил от слов и извращённого образа, который они, должно быть, породили. Его свободная рука сжала промежность брюк, а затем появилось мокрое пятно.

"Какой же он извращенец", - подумал молодой человек.

- Ладно, верни свой грязный рот к этому красавцу, - и он снова засунул его в лицо мужчине. - Быстрее, сейчас, и соси сильнее.

Это было жалкое зрелище: этот толстяк радостно плакал, пока его рот размывался взад и вперёд по блестящей колонне мужского сексуального мяса. Когда молодой человек думал о том, чтобы поцеловать Круза с языком, это срабатывало.

Он всегда кончал по-крупному. Первые четыре толчка прямо в рот толстяка, затем он вытащил и размазал оставшиеся водовороты по усам, волосам и дрожащим губам.

- Не смей это выплёвывать, жирная сучка, - добавил он. - Если ты это сделаешь, я ударю тебя прямо в вялый пенис...

Толстяк отрицательно покачал головой в знак уверения, и какая-то неудачная попытка произнести что-то вылилась в густой булькающий звук. Толстое горло задрожало, когда он сглотнул.

Молодой человек отступил на солнце, чтобы оценить работу.

"Бедный долбаный ублюдок", - подумал он.

Сперма, заляпавшая усы, выглядела как белые сопли; слёзы продолжали течь по выпуклому лицу.

- Игра окончена, - сказал молодой человек, подтягивая джинсы.

- Я-я обожаю тебя...

- О, ну же, давай. Ты знаешь правила, мне пора.

- Но, пожалуйста. Просто...

Блестящий, как стиральная доска, живот напрягся, когда молодой человек снова натянул свою тесную футболку.

- А?

Смущённо и тихо толстяк произнёс:

- Знаешь.

Молодой человек нахмурился.

- О, да, - он шагнул вперёд и... кккк-ХОК! - плюнул в лицо толстяку.

- О, Боже! Спасибо!

"На здоровье".

Молодой человек - теперь, когда он закончил - оглядел раскинувшееся поле. Лёгкий бриз шевелил мили высокой ржи и дикой моркови. Он слышал, что во время Гражданской войны плантации Гаста занимали тысячи акров: в основном хлопок, соя и кукуруза. Он подумал о грустной иронии:

"Я только что кончил в рот толстяку, сидящему на той же земле, которая, вероятно, кормила половину армии Конфедерации в своё время".

Теперь это была просто зелёная пустошь, и он знал почему. Но он был недостаточно сложен, чтобы осознать, насколько надёжно он стоит на участке, имеющем важное значение в истории Америки.

Толстяк всё ещё стоял на коленях и плакал.

"О, Иисус!"

- Почему ты не встаёшь сейчас? Мне нужно возвращаться.

Срывающиеся рыдания вырвали слова:

- Но ты так важен для меня! Я не смогу жить без тебя!

"Боль в заднице".

Молодой человек понял лишь немногое из этого.

"Обычно мне платят за то, чтобы я сосал, а не за то, чтобы мне сосали".

Если бы он был более образованным, он бы знал, что сексуальная психология некоторых людей довольно искажена. Унижение, например, мазохизм, служило странным переключателем в сознании, которое формировалось годами (часто с детства), так что то, что, как правило, отталкивало большинство людей - уродство, насилие, эксплуататорское поведение - зажигало фитиль возбуждения. Ну, что ж. Ему не особенно нравился толстый лысый мужчина, но ему также не нравилось обращаться с ним как с сексуальным мусором. Он слышал, как кто-то когда-то давно говорил об этом парне по имени Гитлер, который был, типа, королём Германии, и этот парень даже не мог заставить свой член встать, пока на него не насрёт женщина. Молодой человек догадался, что здесь происходит что-то похожее.

"Странно", - подумал он.

- Ну, пошли. О, и где мои деньги?

Дрожащая пухлая рука протянула ему чек на тридцать долларов.

- Спасибо, - сказал молодой человек.

- Пойдём пообедаем, - раздались ещё более надтреснутые всхлипы. - Куда хочешь.

Молодой человек ухмыльнулся. Как он мог устоять?

- Блин, ты только что пообедал.

Мокрые глаза умоляли его.

- Хоть скажи мне, что я делаю это лучше, чем твой любовник...

Тщетный выдох.

- Ты сосёшь член хорошо, это точно, - раздалась чрезмерно щедрая благотворительность.

На самом деле, это была посредственная работа.

- Но я же говорил тебе, у меня нет любовника, и я никогда не привязываюсь к чему-то подобному. Ты же знаешь. Эта сделка должна быть такой, как мы договорились. Одно в обмен на другое. Верно?

Толстяк мрачно кивнул.

- Вот, позволь мне помочь тебе подняться, - предложил молодой человек. Он схватил толстую руку. - Уф! Ты, чёрт возьми, весишь больше, чем грёбаная стиральная машина с сушилкой!

Когда он встал, парень не отпускал его руку.

"Нет ничего хуже, чем грязный педик".

Он отстранился.

Толстяк уставился на него, слёзы всё ещё текли.

- Я сделаю для тебя всё, что угодно...

"О, чувак!"

Молодой человек знал, что ему нужно быть осторожным. В конце концов, это были хорошие деньги за быструю работу.

- Слушай, я вижу, что ты сейчас не в себе, так что я уйду. Я вернусь пешком. Но ты просто побудь здесь немного и успокойся, соберись. Ты не хочешь возвращаться в город, весь такой плачущий. И вытри это с лица.

Кивок с подбородком, платок по глазам, губам и усам.

- Так лучше, - молодой человек протянул чек. - Позвони мне, когда снова захочешь, - а затем повернулся и пошёл.

Он вышел с поляны на тропинку между высокой травой, не ниже плеч. Растворяющиеся слова замерли позади него:

- Я люблю тебя...

"Блять..."

Он зашагал быстрее, чтобы уйти. Ходьба была прекрасной. Ему нравилась машина толстяка - новый "Кадиллак" с хорошим кондиционером, - но когда он впадал в это сентиментальное настроение, чёрт...

"Я ​​пойду пешком".

Ещё шаг и...

"Чёрт побери!"

Он споткнулся и упал. Его колени звякнули, и когда он выгнулся, чтобы посмотреть, обо что он споткнулся...

Его разум успокоился.

На него посмотрел коричневый череп, наполовину закопанный.

Он не был брезгливым, но потом он поверил в часть этого. Он наверняка видел кое-что.

Быстрый холодок пробежал по его загорелой спине. Он знал, что череп был очень старым. Он также знал, что это, скорее всего, череп раба, а не солдата, убитого на поле боя.

Черепа были на самом деле повсюду.

- Вы правы, - сказал Колльер старухе. Он изумился одной из многочисленных стеклянных витрин. - Ваша гостиница - как мини-музей.

Под его взглядом лежало множество орудий времён Гражданской войны. Каждое из них было подписано. КАСТРЮЛЯ - 1861 ГОД, ВРЕЗНОЙ ТОПОР - 1859 ГОД, РЕВОЛЬВЕР ДВОЙНОГО ДЕЙСТВИЯ СТАРР - .36 КАЛИБР - 1863 ГОД.

- Просто взгляните на музей Гаста в центре города и скажите мне, что у нас тут не намного лучше и интереснее, - похвасталась миссис Батлер.

В следующем ящике были перчатки, ремни и обувь.

- Броганы? - спросил он у неуклюжего чёрного ботинка.

- Тогда это были стандартные боевые ботинки. Они были так же важны для выживания на поле боя, как и винтовка.

Она наклонилась, указала на обувь другого стиля. Этот жест заставил Колльера пробежать взглядом по её груди, после чего он моргнул, чтобы отвлечься.

- Но вот эти, - продолжила она, - были сливками среди обувных ботинок. Ботинки Джефферсона, или башмаки, как их называли. Мистер Колльер, вы можете надеть этот ботинок прямо сейчас, и он подойдёт вам лучше, чем любая модная обувь "Гуччи", которую вы можете купить сегодня.

Колльер посмотрел на высокие кожаные ботинки. За исключением нескольких потёртостей, они выглядели в отличном состоянии. На этикетке было написано: "БОТИНКИ ДЖЕФФЕРСОНА ФЕДЕРАЛЬНОГО ОБРАЗЦА - 1851 ГОД - ИХ НОСИЛ ГОСПОДИН ТЕЙЛОР КАТТОН, ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНЫЙ ИНСПЕКТОР "ВОСТОЧНОЙ ЖЕЛЕЗНОЙ ДОРОГИ ТЕННЕССИ И ДЖОРДЖИИ".

- Всё, что здесь есть, когда-то было найдено на этой территории, - сказала миссис Батлер. Теперь она гордо отступила назад, скрестив руки на груди, отчего она казалась ещё больше. - Я получаю налоговые льготы через государственную историческую комиссию, выставляя всё это... и оставляя там этот чёртов портрет Гаста.

"Самый злой человек, который когда-либо жил здесь?" - Колльер был удивлён.

Скорее всего, это было просто преувеличение.

- Если этот человек был таким злым, - поддразнил он, - я полагаю, в доме есть его призрак, а?

- Только память этого подлого ублюдка, - пришёл странный ответ.

Колльер сменил тему, вернувшись к ботинкам Джефферсона и их давно умершему владельцу.

- Но я никогда не слышал об этой железной дороге. Это было до войны?

- Они начали в 1857 году и закончили в 1862 году, - сказала она. - Это была железная дорога Гаста. Он проложил рельсы отсюда до центральной Джорджии, идеальное место соединения главных дорог, которые входили в город. Он построил её с сотней рабов и пятьюдесятью белыми мужчинами - неплохая работа для того времени. Это много рельсов для укладки.

Эта идея впечатлила Колльера. Тогда у них не было машин, чтобы делать это, только мускулистые люди, таскавшие железные рельсы и забивавшие костыли молотами. Пять лет... Колльер подозревал, что самая тяжёлая работа, которую он когда-либо делал, была переноска продуктов из машины в дом.

- А это? - спросил он.

ЗОЛЬНЫЙ ЖМЫХ - 1858 ГОД

- В то время для изготовления мыла использовали зольный жмых, - продолжала миссис Батлер. - Не было никаких "Айвори" или "Айриш Спринг", можете быть уверены.

Сероватый жмых был размером с хоккейную шайбу.

- Как его делали?

- Они бросали кучу животного жира в бочку с кипящей водой. В основном конский жир. Никогда не свиной или говяжий, потому что они были пригодны в пищу. Поэтому они кипятили жир и медленно добавляли золу - любую: листья, траву, растения. Кипятили ещё немного, затем добавляли ещё золы, кипятили ещё немного, затем добавляли ещё золы, и так целый день. К тому времени, как вся вода выкипит, жир распадётся и смешается с золой. Вот тогда вы нарезаете кусочки и ставите их сушиться, - её старый палец постучал по стеклу. - Работает так же хорошо, как и всё, что сейчас делают на дорогих фабриках. Это грубо, но делает вас чище, чем свисток. Видите ли, люди тогда не мылись много, только каждую субботу перед шаббатом, и вообще не мылись зимой - тогда ванна могла спровоцировать воспаление лёгких. Хотя дамы мылись немного больше, чем мужчины, с помощью сидячих ванн.

- Сидячих ванн?

- Просто маленькая ванночка с вырезами для ног. Вы опускаете в неё свои интимные места. У нас тут есть одна - наверху, прямо рядом с вашей комнатой, это факт. Я вам её покажу.

Колльер не мог дождаться, чтобы увидеть сидячую ванну.

- А взгляните на это. Держу пари, это что-то ещё, чего вы не знаете, - и она указала на следующий раздел.

ОДНА ИЗ ПЕРВЫХ ПРОДУКТОВЫХ СУМОК, КОТОРЫЕ ИСПОЛЬЗОВАЛИСЬ В ГАСТЕ - 1869 ГОД, - гласила этикетка.

Маленькая мятая сумка была жёлтой, хотя Колльер предположил, что изначально она была белой.

- Продуктовая сумка?

- Конечно, - с некоторым удовлетворением сказала старушка. - И я уверена, что вы не знаете, что бумажные пакеты появились только в 1867 или 1868 году.

Информация закрутилась. Взгляд Колльера метнулся к ней.

- Подождите-ка. Если я правильно помню, Линкольн написал Геттисбергскую речь в 1863 году на...

- И это, мистер Колльер, одна из самых больших куч коровьего дерьма, когда-либо появлявшихся в американской исторической книге. Линкольн не писал свою знаменитую речь на бумажном пакете, сидя на скамейке в парке, как нам говорили, - она, казалось, была взволнована, говоря об этом, её глаза горели. - Он написал это на обороте конверта размером девять на двенадцать, в котором была вступительная речь Эдварда Эверетта, знаменитого оратора. Он написал это в федеральном поезде, а не на скамейке в парке. И он не написал это на проклятом бумажном пакете, потому что тогда бумажных пакетов не было!

Колльер стоял ошеломлённый.

- Я... верю в это.

Она покачала головой, словно в горе.

- Столько всего о старых временах, что люди просто неправильно знают. О Юге в целом.

Следующие предметы за стеклом казались странными: шестидюймовые металлические инструменты с пружинами на конце. ЗАЖИМЫ "КАПРИЗНАЯ ДЕВЧОНКА" - 1841 ГОД.

- Что это, чёрт возьми? Они похожи на прищепки.

Миссис Батлер улыбнулась и потянулась к шкафу.

Глаза Колльера расширились, когда она наклонилась вперёд. Он просто не мог оторвать взгляда от её груди...

- Высуньте палец, мистер Колльер, - приказала она.

- Что?

- Давайте. Высуньте.

Колльер усмехнулся и сделал это.

Зубцы сжались и сразу же началась боль.

- Видите ли, когда маленькие девочки были непослушными, их папочки надевали им на палец вот это.

Прошло всего пять секунд, и Колльер поморщился.

- Как долго будет держаться зажим, зависит от того, насколько плохо себя вела маленькая девочка, понимаете? Например, если она не сделает утренние дела, то она, скорее всего, наденет зажим на пятнадцать секунд, - глаза старой леди улыбнулись. - Ещё не болит, мистер Колльер?

- Э-э-э, уже да, - признался он.

Это было похоже на то, как будто его зажали плоскогубцами.

- Или, скажем, она украла леденец из универмага, тогда она, вероятно, получит минуту...

Палец Колльера пульсировал от боли, а он продержался всего двадцать секунд.

- А если она когда-нибудь осмелится возразить маме или папе - две минуты по крайней мере.

Колльер ещё несколько секунд жевал губу, а затем настоял:

- Снимите его!

Миссис Батлер подчинилась, явно забавляясь. Скрученный палец Колльера был красным над суставом.

- О, но вы едва продержались тридцать секунд, мистер Колльер.

Он помахал рукой.

- Это было чертовски больно...

- Держу пари, что так и было. Вот почему маленькие девочки не так уж и плохо себя вели в старые добрые времена. Пара минут с зажимом были всем необходимым наказанием. Не было редкостью, когда маленькая девочка носила его пять минут за сквернословие или за то, что её отправили домой из школы.

- Пять минут? - возразил Колльер. - В наше время это назвали бы пыткой ребёнка.

- Хм-м-м... Но я осмелюсь сказать, если бы наши учителя использовали эти зажимы в школах сегодня, у нас не было бы всех этих проблем, которые мы видим в новостях. Десятилетние дети мучают учителей, потом они бандиты, наркотики и тому подобное, - она убрала странный зажим обратно в футляр. - Я уверена, вы согласны.

Колльер не смог выудить ответ.

- Но эти зажимы использовались только на девочках?

- Верно.

- А как насчёт мальчиков?

Самоуверенный смешок.

- Когда мальчики плохо себя вели, их папочки просто отводили их в сарай для порки.

- А. Конечно, - Колльер потёр палец.

Он был немного взбешён уроком истории. Это было чертовски больно! Он хотел бы рявкнуть на неё. Но её следующий жест удалил инцидент.

Она расстегнула верхнюю пуговицу, затем энергично раздула V-образный вырез блузки, что только больше открыло её восхитительную грудь.

- Я всё время забываю включить кондиционер на полную мощность в это время дня, - сказала она. Солнце било через высокие окна. - Вам жарко, мистер Колльер?

"Только ниже пояса", - подумал он.

Вид плоти её груди и глубокого декольте воодушевил его. Будь он немного выше, он, вероятно, поймал бы верхние края её сосков.

- Немного, теперь, когда вы это упомянули.

- Я сейчас этим займусь, - она продолжала раздувать блузку; Колльер видел, как пот покрывал кожу изнутри.

Что-то ещё привлекло его внимание в последнем случае: бледно-серый листок бумаги, похожий на старый банковский чек. Он прищурился.

ВРУЧЕНО: ГОСПОДИНУ Н. П. ПОЛТРОКУ, УПРАВЛЯЮЩЕМУ "ВОСТОЧНОЙ ЖЕЛЕЗНОЙ ДОРОГОЙ ТЕННЕСИ И ДЖОРДЖИИ", ПЯТЬДЕСЯТ ДОЛЛАРОВ.

- Ух ты, - заметил Колльер, увидев цветисто написанную от руки дату чека. 16 сентября 1862 года. - Какой старый документ, и он выглядит в идеальном состоянии.

Миссис Батлер перестала пыхтеть через декольте. Выражение её лица помрачнело.

- Платёжный чек от проклятой железной дороги Гаста. Но, да, он довольно старый и в хорошем состоянии.

Снова Гаст. Одно упоминание чего-либо, связанного с ним, портило её настроение.

- Это просто ужасно интересно, не так ли?

- Что это, мистер Колльер?

- Кусок бумаги, подписанный кем-то во время Гражданской войны.

- Мы предпочитаем называть это войной северной агрессии, - настаивала она.

- Но разве не агрессия юга на самом деле начала войну? - сказал Колльер и тут же передумал. - Это Конфедерация бомбардировала Форт Самтер.

- Но этот Север, мистер Колльер, сам напросился, установив высокие пошлины на экспорт хлопка, - резко бросила она.

- Понятно... - Колльер снова посмотрел на чек, представив, как его подписывают почти сто пятьдесят лет назад, когда прочность нации висела на волоске.

- Где этот глупый ребёнок с вашими сумками? - спросила она, нахмурившись на дверь.

- Я лучше пойду помогу ей. Они довольно тяжёлые...

- Нет, нет, пожалуйста. Поверьте мне, для бедняжки это волнительно. Ей будет приятно нести сумки знаменитости.

Колльер нахмурился, когда она не смотрела.

"Я был в лучшем случае небольшой знаменитостью, а теперь я бывшая знаменитость".

У него не хватило смелости сказать ей, что его шоу отменяют.

"Тогда миф был бы разрушен, и всё, что я представлял из себя..."

Зазвонил колокольчик у стойки регистрации. Колльер заметил двух гостей - пару лет тридцати. Туристы, понял он. На шее мужчины висела камера. Он был невзрачен в безвкусной полосатой рубашке с коротким рукавом и бежевых брюках, натянутых на талии. Он показал палец миссис Батлер.

- О, ребята из Висконсина, - пробормотала она. - Они, должно быть, хотят туристическую брошюру. Я сейчас вернусь, мистер Колльер.

- Конечно.

Какая-то неведомая сила заставила глаза Колльера устремиться на её зад, когда она поспешила к столу, каждая ягодица попеременно скользила вверх и вниз по сиденью юбки.

"Если бы только у неё было лицо, которое не было бы таким... БЛЯТЬ, СТАРЫМ И СТРАШНЫМ!"

Он почувствовал, как покалывает пот на лбу, затем в его голове возник образ: Колльер задирает юбку и нагибает её.

"Откуда, чёрт возьми, ЭТО взялось!" - заорал он на себя.

Он покачал головой и сделал вид, что рассматривает ещё больше странностей за витриной: вручную выскобленная большая деревянная миска начала 1700-х годов, сдиратель древесины столетия спустя. Следующий предмет выглядел устрашающе: нож с латунной рукоятью, который, должно быть, был длиной в полтора фута. ШТЫК-НОЖ АРМИИ ДЖОРДЖИИ - ОКОЛО 1860 ГОДА - ПРИНАДЛЕЖАЛ ГОСПОДИНУ БОРЕГАРДУ МОРРИСУ ИЗ "ВОСТОЧНОЙ ЖЕЛЕЗНОЙ ДОРОГИ ТЕННЕСИ И ДЖОРДЖИИ". Огромный размер лезвия заставил Колльера вздрогнуть. Лезвие выглядело почти новым и не имело ни пятнышка ржавчины.

"Интересно, кого-нибудь когда-нибудь убивала эта штука?" - пронёсся в его голове вопрос.

Он просмотрел ещё несколько предметов, пока очаровательная протяжная речь миссис Батлер привлекала новую пару. Она передавала им какие-то местные туристические брошюры...

Теперь Колльер разглядывал туристку. Простую женщину с небольшим животиком, но всё ещё стройную. Широкие бёдра обтягивали бежевые брюки - тоже слишком узкие, как у мужа, - и взгляд Колльера сосредоточился на треугольнике между её ног. Его пах пульсировал; он мог видеть след "верблюжьей лапки", а затем ещё один непрошеный образ заполонил его разум: Колльер стягивает с неё брюки и тянет её на пол, пока его язык погружается в её мускусные складки...

Он морщился, пока грязный образ не исчез.

Когда он снова посмотрел, женщина стояла на цыпочках, с большой белой улыбкой отбеленных зубов. Она махала ему рукой.

- Простите, простите, - говорила она.

- Да?

- Вы Джастин Колльер, не так ли?

Колльер старался не вздыхать.

- Ну да.

- О, мы большие поклонники! Смотри, дорогой, это "Принц пива"!

Муж тоже помахал.

- Обожаю ваше шоу, мистер Колльер.

- Спасибо.

Жена продолжила:

- Можем ли мы получить ваш автограф?

Он мог бы простонать.

- С удовольствием... - но тут двери вестибюля открылись, и вошла Лотти с чемоданом и сумкой для ноутбука.

Колльер подумал, что на данный момент всё кончено.

- Но позвольте мне увидеть вас сегодня позже. Я как раз сейчас регистрируюсь.

- Конечно, - сказала легкомысленная женщина. - Приятно познакомиться!

- Последняя комната на лестничной площадке, мистер Колльер, - добавила старая леди.

Фальшиво улыбнувшись, он бросился к Лотти.

- Вот, дай мне одну, - сказал он, но она только ухмыльнулась и покачала головой.

"Старушка права, она сильна, как мул".

Она без усилий втащила громоздкие сумки вверх по лестнице. Сильные ноги преодолевали ступеньки по две за раз. Колльер сначала не был уверен, почему - он намеренно отстал на несколько ступенек позади неё - но потом...

"Ещё один извращённый инстинкт", - предположил он.

Он пытался заглянуть ей под джинсовое платье. Всего на секунду он заметил белые трусики, сбившиеся в складки маленькой задницы.

"Что со мной сегодня?"

Бордовый ковёр повёл их вверх по главной лестнице; через перила Колльер слышал, как миссис Батлер препирается с парой из Висконсина. Он боролся с желанием посмотреть вниз, надеясь увидеть декольте обеих женщин, но на этот раз он сдержал порыв.

"Как так вышло, что я вдруг стал одержим сексом!" - потребовал он от себя.

Когда ответа не последовало, он принялся разглядывать зад Лотти и заднюю часть её подтянутых ног. Он чувствовал себя сумасшедшим от этих образов и не мог представить себе причину. Даже её ахилловы сухожилия и её голые пятки казались соблазнительными, а тусклые пряди волос, тыльная сторона её рук, её пальцы, обхватившие ручки его чемодана, казались необъяснимо эротичными...

Когда она остановилась и поставила чемоданы, он замер, потом вспомнил, что ему уже дали ключ. Ему сказали, что это последняя комната на лестничной площадке. Он вставил ключ...

Лотти потянула его за руку, качая головой. Она указала на дверь, возле которой стояла.

- Я думал, твоя мама сказала последняя комната на...

Казалось, она пробормотала что-то, чего он не расслышал...

Раздался сильный мужской голос:

- Моя мама имела в виду последнюю обычную комнату, - высокий мужчина лет тридцати, уверенно улыбаясь, в джинсах, рабочих ботинках и футболке, подошёл. - Привет, мистер Колльер. Я сын Хелен, Джифф.

Колльер пожал жёсткую руку.

- Привет, Джефф.

- Нет, сэр, я Джифф - знаете, как арахисовая паста? - обтягивающая футболка подчёркивала подтянутый верх тела; у него была светлая стрижка "ёжик" и похожая манера говорить. - Эта комната здесь не ваша. Мы её не сдаём, - он указал на следующую дверь. - Эта - ваша, и она наша лучшая.

- Ну, приятно познакомиться, Джифф.

- Дайте-ка я заберу эти сумки у моей маленькой сестрёнки-трубочистки, и вы приметесь за дело.

Колльер отпер то, что на самом деле было предпоследней дверью, но быстро заметил, что рядом была третья дверь и на ней висела табличка с надписью "ОРИГИНАЛЬНАЯ ВАННАЯ И ТУАЛЕТ ГАСТА".

- А что здесь, Джифф?

Лотти сердито посмотрела, как Джифф выдернул у неё чемоданы; возможно, она даже пробормотала "Ублюдок"!

- Эту комнату мы так и не отремонтировали, потому что многие туристы любят смотреть, как выглядела оригинальная ванная комната из старых времён. Я с радостью покажу её вам и проведу экскурсию по всему дому, когда вы будете готовы.

- Спасибо, я хотел бы провести экскурсию.

Колльер вошёл в свою комнату и услышал, как Джифф пробормотал: "Прочь с дороги, придурочная!" своей сестре за его спиной. Казалось, они боролись за внимание Колльера.

- Да, я много раз смотрел ваше шоу, - заверил его Джифф. - Очень приятно, что такой известный телеведущий гостит у нас.

Колльер не мог чувствовать себя более неискренним, когда ответил: "Спасибо".

- Вы здесь для того, чтобы как-то заняться своим телешоу?

- Нет, Джифф, на самом деле я здесь, чтобы закончить книгу. Помимо моего шоу "Принц пива", я также пишу книги об искусстве и ремесле пива... - и затем он быстро сказал: - А, идеально, - имея в виду старинный стол с откидной крышкой, который стоял перед широким окном. - Я могу работать на своём ноутбуке прямо там.

Джифф поставил чехол для ноутбука на стол.

- Надеюсь, комната вам понравится.

- Она просто отличная.

"Уютно", - подумал Колльер.

Тяжёлый ковёр цвета ржавчины от стены до стены и обстановка ожидаемого постколониального стиля. Кровать с балдахином стояла необычно высоко и была укрыта прозрачными алыми вуалями, отодвинутыми поясами. Золотые и бордовые обои покрывали полупанельные стены.

- О, и позволь мне взглянуть на этот вид, который обещала мне твоя мама, - и он прошёл через пару французских дверей на искусно ограждённый балкон.

Джифф вышел вместе с ним.

Вид со второго этажа показал ему впечатляющий сад, разделённый пополам дорожками из плитняка.

- Прекрасный сад, - прокомментировал Колльер.

Смесь ароматов достигла его с тёплым бризом.

В центре небольшого участка в конце периметра стояла грубая дымоходная труба, сделанная из плоских бежевых камней, сложенных высоко и скрепленных раствором. Несколько воздуховодов, казалось, существовали в теле конструкции, и затем Колльер заметил цепную балку, висящую сбоку, прикрепленную к большой версии каминных мехов. Рядом со всем этим стоял отдельный сарай.

- Что это там, эта штука, похожая на дымоход?

- Личная железная кузница Харвуда Гаста, - ответил Джифф. - У любого богатого человека на участке были кузница и кузнец. Множество туристов и историков приезжают сюда только для того, чтобы увидеть её. Она в идеальном состоянии; единственное, что там нового, - это кожа для мехов.

Это, как и некоторые артефакты внизу, очаровало Колльера.

- А сарай рядом с ней?

- Топливный дом. Они использовали уголь или древесный уголь, не могли использовать обычную древесину, потому что она не нагревалась достаточно сильно. Один парень управлял всем шоу, качая мехи, вращая руду, затем вытаскивая крицы, чтобы выбить из них железо. Сложный процесс. Кузнец должен был придать железу форму, пока оно не стало слишком холодным, - он указал на распиленный пень дерева, в котором находилась наковальня. - Это была тяжёлая работа, но эти ребята могли сделать почти всё, что угодно, и они делали всё это с помощью молота и форм.

Это зрелище заставило Колльера осознать, как мало он знает о мире.

- Я бы хотел увидеть это когда-нибудь.

- Я был бы рад показать её вам, когда захотите, - сказал Джифф. Затем он указал вдаль. - А вот и гора.

Колльер всё ещё мог её видеть, даже на таком расстоянии, её вершины и края были окутаны туманом, который казался фиолетовым. Но за садом тянулись бесконечные заросли кустарника, которые не были особенно привлекательны для пейзажа.

- Почему никто не обрабатывает всю эту землю там?

- Раньше это была одна из крупнейших хлопковых плантаций на юге, - сказал Джифф, - ещё до войны.

- Второй мировой войны? Или ты имеешь в виду...

- Войну Северной агрессии, сэр.

Колльер улыбнулся. Он боролся с ещё бóльшим отвлечением, когда Лотти безразлично наклонилась через перила и посмотрела вниз, и еле удержался, чтобы не заглянуть в верх джинсового платья.

"Держу пари, у неё очаровательные маленькие сисечки..."

- Так что теперь это просто пустырь? Наверняка с тех пор его обрабатывали.

- Нет, сэр. Ни одного квадратного фута.

- У неё есть собственник?

- Нет, сэр.

Отклонение вопроса заинтриговало Колльера.

- Ну, тогда почему бы не использовать все эти ценные сельскохозяйственные земли?

Лотти посмотрела на него. Она медленно покачала головой.

- Люди думают, что эта земля проклята, вот и всё, мистер Колльер, - сообщил Джифф. - Здесь полно старых легенд и историй о привидениях, но не обращайте на них внимания. Человеком, который владел этой землёй, был Харвуд Гаст. Хлопок, собранный его рабами, одел бóльшую часть армии Конфедерации, а соевые бобы, которые он там выращивал, кормили её. Спорим, вы не знали, что тогда у них были соевые бобы, не так ли?

- На самом деле... нет, - но Колльер обожал истории о привидениях. - И почему эта земля якобы проклята?

Джифф наклонил голову.

- О, вы не захотите слышать эти глупые разговоры, сэр. О, смотрите, вот они, ребята из Висконсина.

Он, конечно, быстро сменил тему. Взгляд Колльера метнулся вниз, и, действительно, там шла супружеская пара, которую он видел внизу. Женщина, казалось, почувствовала взгляд Колльера, и резко повернулась, чтобы помахать рукой.

- Не могу дождаться этого автографа, мистер Колльер!

"Иисус..."

Колльер кивнул и улыбнулся.

- Давайте вернёмся внутрь.

Лотти прыгнула вперёд; он не мог оторвать взгляд от сильных, как у гимнастки, ног. Но затем его чресла подпрыгнули, когда проворная девушка наклонилась за его чемоданом.

"Джекпот!" - подумал Колльер.

Это действие дало лишь проблеск, но когда верхний край платья опустился под действием силы тяжести, Колльер заметил груди размером с персик и, вероятно, такие же вкусные.

"Боже мой..."

Этот внезапный трепет вуайеризма оставил его в недоумении; это было просто не похоже на него. Тем не менее, этот проблеск заставил его почувствовать себя так, будто он получил замечательный сюрприз-подарок.

"О, и соски-карамельки тоже... Конусы цвета ириски".

Она затащила чемодан на кровать, открыла его и начала развешивать его одежду в шкафу.

- Спасибо, Лотти, но это совсем не обязательно...

- Это нам в удовольствие, мистер Колльер, - предложил Джифф.

Затем Лотти схватила пару туфель из чемодана, потом повернулась и наклонилась, чтобы поставить их на дно шкафа. Колльер получил заряд адреналина от идеального снимка её задницы в белых трусиках.

Джифф сильно шлёпнул её.

- Прояви уважение, девочка! Мистер Колльер не хочет смотреть на твою тощую задницу!

"Вообще я хочу! Да, я хочу!" - Колльер возразил.

Девушка выпрямилась, смущённо ухмыльнулась.

Но это было просто ещё бóльшее непонимание. Даже воздух, казалось, был переполнен желанием; он вдыхал его, как дым. Колльер почти забыл о такой сексуальной осведомлённости, но внезапно...

Его грудь сдавило. Он почувствовал беспокойство. И он знал, что как только Джифф и Лотти уйдут, он поддержит эту осведомлённость своей рукой.

- Так что вы там говорили, мистер Колльер? - Джифф исправил неловкий момент. - Вы приехали сюда работать над книгой о пиве?

Полуэрекция Колльера ощущалась как тёплый питомец в его штанах.

- Э-э-э, да, Джифф. Я пишу книгу о классических старых американских сортах пива, и причина, по которой я приехал в Гаст, заключается в том, что я услышал, как некоторые знатоки говорили, в частности, о пиве, сваренном в этом городе, в месте под названием...

Но Джифф уже кивал, скрестив руки.

- "Кушер", вы имеете в виду. Следующее слово, которое я собирался сказать, было о том, что "Принц пива" наверняка должен получить несколько ответов в "Кушере".

- Это ресторан и бар, верно?

- Конечно, и хороший. Старые сорта, как они делали в прежние времена, и некоторые сорта пива, которые они варят прямо там, в этом месте. Я сам время от времени захожу туда. Это прямо на углу улицы Номер 1.

Это была удача, и Колльер не любил ходить в новые места один, особенно в незнакомом городе.

- Это очень полезно, Джифф. И если ты ничем не занят, я бы с удовольствием пригласил тебя и твою сестру туда на ужин. Я угощаю.

Джифф и Лотти восторженно улыбнулись.

- Это очень мило, мистер Колльер. Я был бы рад выйти с такой знаменитостью, как вы, - согласился Джифф, но затем бросил хмурый взгляд на сестру. - К сожалению, Лотти не сможет присоединиться к нам, потому что ей ещё нужно постирать всё гостевое бельё...

- О, как жаль...

Губы Лотти сжались в ярости.

- Что ей лучше сделать прямо сейчас. Верно, Лотти? Мама уже сказала тебе.

Глаза девушки увлажнились слезами; она выбежала. Колльер был почти уверен, что она одними губами сказала "Ешь дерьмо!" своему брату, когда она выходила.

Джифф пожал плечами.

- Лотти - да благословит её Бог - немного не в себе, мистер Колльер. Лучше бы она оставалась дома. Она становится глупой даже после, скажем, одного пива, а потом начинает плакать, и всё из-за того, что не может говорить.

Колльер был опечален этим жестоким фактом, но затем его разум вернул его к тем взглядам, которые он украл. Ещё больше крови ударило в его член.

- О, понятно...

"Мне нужно вытащить его отсюда, - смело подумал он. - Если я не подрочу в ближайшее время, у меня случится сердечный приступ".

- В любом случае, как насчёт семи часов?

- Семь часов, отлично, мистер Колльер, - Джифф хлопнул в ладоши. - О-о-о, как летит время! Впервые в жизни я был с настоящей знаменитостью!

Колльер вздохнул.

- Если вам что-нибудь понадобится во время вашего пребывания, - сказал Джифф и указал на него, - просто дайте мне знать.

- Спасибо, Джифф.

Когда Колльер дал ему десятку, глаза мужчины засияли.

- Увидимся в семь.

Джифф ушёл, насвистывая. Колльер запер дверь.

"О, чёрт, о, чёрт!" - Колльер спустил брюки и мастурбировал, прежде чем успел обернуться.

К этому времени его похоть заставила его почувствовать, что он готовит что-то горячее. В его сознании бушевал калейдоскоп ярких образов: задница миссис Батлер, мясистое декольте миссис Батлер, тугие маленькие упругие, как спелые фрукты, груди Лотти и белый хлопковый треугольник её трусиков, сморщенных в её ягодичной щели - калейдоскоп снова и снова закручивался. Отчаянная рука Колльера на самом деле дрожала, когда он работал над собой. Всего лишь с дюжиной движений его оргазм надвигался и - чёрт возьми!

"Куда я..."

Он не хотел, чтобы его сперма оказалась на ковре. Тем временем изображения приближались, и странная внезапность - миссис Батлер делала ему минет - заставила его оргазм прерваться.

Его штаны на лодыжках сковали его, поэтому он, пригнувшись, подошёл к мусорному баку у стола.

"О, о..."

Внезапное освобождение потрясло его. Он стоял, нелепо согнувшись, когда его сперма выстрелила прямо в бак. Затем он упал.

"Святое... дерьмо..."

Он лежал на спине, пыхтя, широко раскрыв глаза в потолок. Он мог представить, как возмутительно он должен выглядеть: телеведущий средних лет, лежащий на полу с членом в руке и штанами на лодыжках.

"Боже мой..."

Кульминация была на удивление мощной. Он просто лежал там, измученный, нелепый.

Однако это была идеальная поза, чтобы созерцать себя. Конечно, он кончил быстро - почти спонтанно - потому что до него дошло, что он не испытывал оргазма уже несколько недель, да и то с помощью собственной руки. Ведь прошло по крайней мере шесть месяцев с тех пор, как они с Эвелин расстались и последний раз занимались любовью.

Ещё больше мыслей усугубилось.

"С той минуты, как я сюда попал, я чувствовал себя более возбуждённым, чем когда-либо за последние годы".

Это было правдой. Годы.

"Почему?" - подумал он сейчас.

Это был хороший вопрос. Теперь, когда он об этом подумал, он понял, что его сексуальное влечение практически умерло со второго сезона шоу. Разваливающийся брак только ещё больше его убил.

"Стресс на работе, стресс дома и просто стресс от жизни в этой калифорнийской дыре, - предположил он. - Я НИКОГДА больше не думал о сексе... до сегодняшнего дня. Я прихожу сюда, потея от дедлайна сдачи книги, и внезапно у меня появляется сексуальное влечение семнадцатилетнего. Я схожу с ума от старушки с лицом Джека Пэланса и её деревенской дочери, которая не может говорить. Я только что подрочил в мусорный бак..."

Вот и всё саморазоблачение.

Господи. Он не мог чувствовать себя более жалко, натягивая штаны обратно. Он сделал это на полу, застегнул их, затем перевернулся на четвереньки, но...

Прежде чем он снова встал, он что-то заметил.

Щель под дверью спальни...

"Кто-то стоит прямо за моей дверью", - прямо сейчас он мог это видеть.

В щели виднелись голые пальцы ног. "Должно быть, Лотти, - догадался он. - Она была босиком, не так ли? Господи, надеюсь, она не смотрела в замочную скважину, пока я дрочил!"

Колльер остался на четвереньках и подполз. Пальцы ног всё ещё были там; они не сдвинулись с места. Ему пришло в голову, что он должен встать прямо сейчас и открыть дверь.

Но он этого не сделал.

"Замочная скважина..."

Замок, ручка и замочная скважина, вероятно, были оригинальными: старая, хорошо обработанная латунь. Колльер затаил дыхание и приложил глаз к дыре.

"Ты, должно быть, издеваешься надо мной..."

Женский лобок располагался прямо по другую сторону замочной скважины. Он был кремово-белым, свежевыбритым - прекрасный треугольник. В безволосой щели, казалось, был втиснут штопор розовой плоти.

Вот что увидел Колльер, когда посмотрел в замочную скважину.

Он откинулся назад, моргнул и вздохнул.

"По ту сторону этой двери стоит обнажённая женщина, - смирился он. - Но это же невозможно, не так ли?"

Должно быть, это была игра света.

Он снова взглянул. Выбритый лобок всё ещё был на месте. Теперь он заметил одну деталь: одну веснушку на дюйм выше клиторального капюшона.

Ладно... Это была не игра света; она действительно была там. Он позволил своему разуму тикать мгновение, обдумывая варианты, но на самом деле их было только два.

"Я могу проигнорировать это, - он знал. - Или... Я могу открыть дверь и посмотреть, кто это".

Однако...

Кто это мог быть?

Как будто она знала, что Колльер увидит.

Невозможно.

Он встал и открыл дверь.

Никто не стоял перед ним в дверном проёме, только открытый атриум за перилами лестничного холла. Колльер быстро посмотрел налево, затем направо и не увидел ни одной женщины, голой или нет, спешащей прочь.

"Это полный пиздец, - подумал он. - Это ДЕЙСТВИТЕЛЬНО полный пиздец".

Он сел на высокую кровать с балдахином и объективно оценил этот день. Он приехал в Теннесси в поисках малоизвестного пива, которое, по его мнению, могло бы быть достойным включения в его книгу. Консервативный седан, который он забронировал в пункте проката автомобилей, не был доступен, поэтому он взял нелепый "Фольксваген Жук" цвета лайма и шербета. То, что должно было быть часовой поездкой, превратилось в четырёхчасовую поездку. Когда он остановился и спросил дорогу, самый циничный заправщик в истории почувствовал необходимость показать Колльеру свой эрегированный пенис. После чего Колльер прибыл в этот странный маленький гостевой дом только для того, чтобы обнаружить, что его обычно замершее либидо отправлено в красную зону старой женщиной с великолепным телом и её, вероятно, немой дочерью. В общем, всё вышеперечисленное слилось в самый странный день в его жизни. И как раз, когда он думал, что страннее уже некуда...

"Женщина сверкнула своим бритым бобром в моей замочной скважине..."

Колльер потёр виски.

"Я либо увидел это, либо у меня была галлюцинация".

Что-то было не так с ним? Что-то клиническое, может быть?

Этого не может быть.

"Я знаю, что я не сумасшедший... и я никогда не принимал наркотики, так что это не могло быть каким-то наваждением".

И если это не было галлюцинацией, кто был этот сдержанный эксгибиционист с загадочным лобком?

Сначала босые ноги заставили его вспомнить Лотти, но теперь, когда он об этом подумал, бёдра показались ему слишком широкими, а плоть слишком мягкой для Лотти.

"Значит, миссис Батлер? Нет, - грубо подумал он. - Эта свежая "киска" никак не могла принадлежать старушке".

Женщина из Висконсина? Есть мысль. Колльер подумал о феномене группи, женщины, которые теряют свои запреты просто потому, что мужчина музыкант, профессиональный спортсмен или... телеведущий. Колльер слышал о таких вещах, особенно о более ярких мужчинах на канале. Как этот придурок Саванна Сэмми. Женщины отправляли ему свои трусики по почте, ради бога. Но что касается самого Колльера...

Он никогда не встречал "телевизионных группи" и сомневался, что таковые существуют для "Пивного принца".

Он покачал головой, сбитый с толку до головной боли.

"Галлюцинация или нет, что-то нашло на меня. Я возбуждён больше, чем когда-либо, так в чём причина?"

Но почему так негативно? То, что его половое влечение стало гипертрофированным, не означало, что с ним обязательно что-то не так, не так ли? Здоровое половое влечение было... здоровым. Что-то в нём снова проявилось: бурная реакция на сексуальное влечение через генетическое стремление к воспроизводству - в этом случае, учитывая количество семени, которое он выкинул в мусорный бак, он всё ещё был очень репродуктивным.

"Должно быть, это оно".

Колльер почувствовал себя намного лучше, придя к такому выводу, но, по правде говоря, ни одна из этих вещей не возбуждала его сильнее, чем обезьяна в зоопарке.

Причина была в ДОМЕ.

1857 год

Когда Н. П. Полтрок закрыл глаза, он увидел гнилые головы и кровь, пьющуюся из кубков. Он увидел конечности, отрубленные топорами и рубилами, и мужчин и женщин, голых и вполне живых, брошенных в чрево раскалённого угля. Он увидел детей, насилуемых в грязи безликими солдатами в жёсткой серой форме; на других просто мастурбировали и душили их. Лошади, волочащие стариков и женщин за петли на шее, регулярно скакали в горячем, дымном лагере; так же регулярно из ближайшего депо въезжали большие тюремные фургоны - фургоны, настолько набитые избитыми и голодающими, что рамы прутьев, казалось, готовы были лопнуть. Один солдат пронзил маленького мальчика штыком в глаз и бросил его в угольный пласт, в то время как маленькая девочка, не старше четырнадцати лет, но находящаяся в беременности, была брошена следом за ним. Это были видения, которые лились в темноту за закрытыми глазами Полтрока. Он слышал бесконечные крики и чувствовал вонь человеческого сжигания.

Когда он открыл глаза, другой смрад на короткое время заполнил его ноздри: старая моча.

Нездоров.

Болен.

Так чувствовал себя Полтрок с первого дня, как он подписал контракт с Гастом.

- Мы будем прокладывать сто миль путей в год, - сказал ему Гаст в тот день.

"Без сотни рабочих ты не сможешь", - подумал Полтрок, но предпочёл не озвучивать.

Гаст сказал ему это в кабинете особняка, который он делил со своей женой и детьми. Красивый дом в центре города, окружённый деревьями и полный цветов.

Так почему же Полтрок всё время чувствовал запах мочи?

Белки глаз Гаста казались жёлтыми, и Полтрок подумал, что заметил такой же взгляд у других мужчин, которых наняли.

"Просто моё воображение. Я нездоров, вот и всё. Слишком много выпил вчера вечером после долгой поездки..."

Сам Гаст выглядел именно тем, кем он был: чрезвычайно богатым владельцем южной плантации. Фрак, льняная рубашка, галстук-бабочка и заострённые кожаные туфли, которые блестели, как масло. Он стоял высокий и подтянутый, и морщины на его лице говорили о том, что ему должно быть больше пятидесяти. Подстриженные бакенбарды не смотрелись правильно на его грубом, чрезмерно серьёзном лице.

- Я уже нанял пятьдесят человек, некоторые из лучших железнодорожников в штате, - заверил Гаст. Он как раз повернулся, глядя в эркерное окно. - Но мне нужен управляющий. Вы.

Полтрок боролся с повторяющимися отвлечениями.

- Я ценю ваше предложение, мистер Гаст, - сказал он с отчётливым южным акцентом. - Но почему я?

- Потому что вы построили великие железные дороги в Огайо и Содружестве Пенсильвании. Мне нужен такой человек, как вы, чтобы руководить моими строительными работами.

Полтрок почувствовал головокружение. Он продолжал оглядывать комнату, её великолепную обстановку и драпировки, хрустальные вазы, наполненные цветущими ароматами, такая прекрасная красота, но затем подумал о самой странной вещи: всё это что-то скрывает... Дом, действительно, внутри и снаружи выглядел красивым, но ощущался... уродливым. Испорченным. Больным человеком в красивой одежде.

На мгновение - всего лишь долю мгновения - он снова почувствовал запах мочи. Но когда мгновение прошло, исчезло и навязчивое зловоние.

Чёрная служанка внесла серебряный поднос с чашками мятного чая. Она ничего не сказала, просто поставила сервиз на стол, взглянула один раз на Полтрока и ушла.

Взгляд показал Полтроку глаза, полные страха. Он снова закрыл глаза, нахлынувшая волна тошноты. Он не мог развеять возникший образ: две сильные белые руки сжали горло служанки, сжимая его до тех пор, пока тёмное лицо не стало ещё темнее, пока вены не вздулись, как дождевые черви, и не послышался треск костей в шее. Когда руки отпустили, рот мёртвой женщины открылся, чтобы выдавить обильный объём семени. Затем образ отступил, показав, чьи это были руки: Полтрока.

"Боже, помоги мне, - подумал он. - Откуда взялось это нечестивое видение?"

Полтрок никогда в жизни не думал ничего столь мерзкого. Он был богобоязненным христианином. Что заставило его увидеть такое зрелище?

Гаст обернулся, его жёлтые глаза... Должно быть, у него было какое-то заболевание печени.

- Работайте на меня, - сказал он и протянул Полтроку чек.

Это был мелко напечатанный чек на серо-лиловой бумаге. На нём было написано:

ВРУЧЕНО: ГОСПОДИНУ Н. П. ПОЛТРОКУ, УПРАВЛЯЮЩЕМУ "ВОСТОЧНОЙ ЖЕЛЕЗНОЙ ДОРОГОЙ ТЕННЕССИ И ДЖОРДЖИИ", ПЯТЬДЕСЯТ ДОЛЛАРОВ.

Беспокойство дома затруднило реакцию Полтрока. Движение заставило его посмотреть на дверь. Он мог видеть фойе, где на второй ступеньке лестницы сидела неряшливая девочка-подросток в белом платье. Она гладила собаку - маленькую, неуклюжую тварь с тускло-коричневой шерстью - и чесала ей за ушами. На мгновение взгляд девушки устремился на Полтрока. Она застенчиво улыбнулась. Теперь голова собаки была у неё под платьем.

Полтрок поморщился и отвернулся. Он вспомнил о чеке, который ему только что дали.

"Господи, это хорошие деньги".

- Просто чтобы убедиться, что мы понимаем друг друга, мистер Гаст, но вы собираетесь прокладывать сто миль путей в год сотней людей?

- У меня сто рабов, плюс пятьдесят крепких белых бригадиров и инженеров-железнодорожников.

- Понятно. Так что... как я и говорил, сэр, сто миль путей в год. Откуда и куда?

- Из Кэмп-Роан, прямо за городом, в Максон.

- Максон, Джорджия, мистер Гаст?

- Это верно.

- Это на полпути до Атланты, сэр, - Полтрок почти повысил голос. Эта мысль была абсурдной. - Это пятьсот миль.

- Я в курсе.

Гаст повернулся к окну со своим чаем. Солнечный свет сквозь деревья, казалось, создавал тёмный туман вокруг его головы.

- Я, как и многие, мистер Полтрок, верю, что грядёт война. Это будет великая война, которая превратит наше южное братство в сильнейшую нацию на земле. У меня есть доверенные лица, которые считают, что такая железнодорожная линия будет необходима Югу, чтобы пережить такую ​​войну.

Полтрок покачал головой. Он не верил ни одному из этих военных разговоров. Конгресс исправит положение Юга. Гаст, должно быть, не помнит, что Федеральная армия сделала с Мексикой не так давно. И кто были эти доверенные лица? Вероятно, просто большие деньги, ещё больше плантационных баронов. Много денег и много больших идей.

Когда он снова посмотрел, девушка с собакой исчезла из фойе, но он мог поклясться, что слышал, как дети хихикали где-то в глубине дома. И...

Снова был этот запах: вонь мочи.

Должно быть, он думал об этом, потому что Гаст явно не чувствовал этого.

- Восточный коридор Теннесси идеален, - продолжал Гаст. - На всём пути до Максона нам не придётся тратить ни копейки на раскопки, нам едва ли придётся срубить хоть одно дерево.

- Единственное, что я знаю о Максоне, сэр, это старый арсенал и бочкоделательные мастерские.

Гаст снова повернулся, впечатлённый.

- Вы учёный человек, мистер Полтрок. Это совершенно верно.

- Но я также знаю, что печь там была навсегда закрыта. Они не делали стволы в Максоне с 1814 года. Теперь все они поступают с заводов в Южной Каролине и Вирджинии.

Желтушные глаза выглядели размытыми.

- И снова вы правы. Но это не в моих интересах, и не в интересах моих доверенных лиц.

"Снова доверенные лица, - подумал Полтрок. - У Гаста просто не всё в порядке с головой, и всё тут. Это просто безумие - прокладывать пятьсот миль путей до мёртвого города".

- Оставьте это нам, - сказал Гаст, - а мы оставим строительство железной дороги вам.

Полтрок отклонил своё следующее возражение, когда краем глаза уловил ещё одно движение. В комнату только что вошла красивая женщина в белом.

- Мистер Полтрок. Позвольте мне представить вам мою жену Пенелопу.

Полтрок тут же встал.

Зрелище захватило его взгляд. Сначала он увидел сияющее лицо, окружённое взъерошенными волосами цвета солнечного света. Изящная белая рука аккуратно держала веер с вышитыми розами.

- Миссис Гаст, - почти запинаясь, пробормотал Полтрок. - Для меня большая честь познакомиться с вами.

- Точно так же, мистер Полтрок.

Она протянула руку, которая показалась горячей, когда Полтрок взял её. Эрекция, которая не имела смысла, внезапно заболела в его брюках. Казалось, от неё исходил аромат цветов: Полтрок знал, что не смеет смотреть на неё, но один украдкой брошенный взгляд открыл ему всё остальное: фигура идеальных контуров, втиснутая в плиссированное турнюровое платье, белое, как облака. По правилам того времени было грубо смотреть прямо на жену другого мужчины, особенно богатого мужчины, и Полтрок обнаружил, что его взгляд почти не может не упасть на кружевной вырез и значительное декольте, выставленное напоказ.

- Мы с вашим прекрасным мужем только что обсуждали...

- Бизнес, - резко сказал Гаст.

- О, я знаю, - с её губ сорвался ритмичный акцент. - Ваша важная железная дорога, которая поможет объединить наши южные штаты в самую могущественную страну в мире.

- Можешь быть уверена, моя дорогая, - сказал Гаст. - Моя железная дорога будет важнее для Юга, чем депо в Чаттануге.

Но взгляд в тонированных глазах Гаста говорил, что он не оценил прерывания.

Пенелопа Гаст несколько раз провела веером, от чего пара прядей золотистых волос взметнулась вверх.

- Мистер Полтрок присоединится к нам на обед?

- Конечно, присоединится, - ответил Гаст, прежде чем Полтрок успел это сделать. - Но у нас ещё есть дела, которые нужно обсудить, так что...

- Конечно, дорогой, - сказала женщина. - Хорошего вам дня, мистер Полтрок.

Полтрок сглотнул и кивнул.

- И вам тоже, мэм.

Потрясающая красота женщины сразила Полтрока. Он надеялся, что уже хорошо поправился, когда снова сел и сказал:

- У вас жена большой культуры и красоты, мистер Гаст. Вы, должно быть, очень гордитесь ею.

- Я, конечно, горжусь, мистер Полтрок...

Полтрок не думал, что его эрекция была заметна.

"Боже мой, надеюсь, что нет".

Он снова на мгновение закрыл глаза...

Сразу же его ноздри раздулись, а живот сжался: вонь затхлой мочи казалась густой, как туман. А затем раздались слова:

- Она - шлюха чистейшей воды. От неё воняет мочой, она пахнет слабостью и чревоугодием. Она трахалась за моей спиной с десятками мужчин, иногда даже с неграми-рабами. Однажды, и вы можете запомнить мои слова, я увижу, как её изнасилуют до смерти, а затем я лично разрублю пополам её отвратительную пизду топором.

Глаза Полтрока резко распахнулись от дьявольских разговоров, но когда он оглядел логово...

Гаста там не было. Полтрок был один.

Он вздрогнул на месте. Сначала эти мерзкие образы, а теперь эти злые разговоры. "Безумие, - подумал он. - Это сумасшедший дом... Что со мной происходит?"

Он заметил, что в руке всё ещё держал чек.

Прекрасные кожаные туфли Гаста со стуком вернулись в комнату по деревянному полу.

- Моя жена очень занята, как вы, я уверен, заметили. Извините, что прерываю нашу важную беседу.

Полтрок попытался стряхнуть паутину с головы.

- Извините, мистер Гаст, но я, должно быть, гораздо больше устал от поездки, чем думал. Я чувствую себя таким рассеянным. Я даже не видел, как вы вышли из комнаты.

- Ваше долгое путешествие из Роли, да - конечно, - заметил Гаст. - Я проводил жену на кухню; она настояла на том, чтобы показать мне печёный хворост, который она испекла. О, я знаю, что на самом деле она его не испекла - она ужасна на кухне - но я позволил ей поверить, что, по-моему, она это сделала. Она вполне стоит того, чтобы ей потворствовали.

"Его даже не было в комнате, когда я услышал голос..."

Полтрок вспотел. Он пытался привести в порядок свои мысли. Где-то лаяла собака.

- Работайте на меня, мистер Полтрок. Вы окажете себе и этой нашей великой стране славную услугу.

"Работа, железная дорога, - наконец вспомнил Полтрок. - Сто миль пути в год, отсюда до Максона..."

Он посмотрел на внушительный чек, всё ещё лежавший у него в руке.

- Мистер Гаст, пятьдесят долларов в месяц - это действительно солидная зарплата, особенно с учётом того, что экономика так истощена северными налогами, но это просто...

- Извините, что не выразился ясно с самого начала, - прервал его Гаст, подняв палец. - Не пятьдесят долларов в месяц, мистер Полтрок. Пятьдесят долларов в неделю.

Полтрок уставился на мужчину и его ошеломляющее предложение, и когда слова сорвались с его губ, чтобы принять работу, Полтрок мог поклясться, что он почувствовал запах мочи.

Колльер не мог вспомнить, что произошло во сне, но он помнил, как пахло:

Мочой.

Он проснулся от дремоты раздражённым и с пересохшим ртом. Да, именно запах мочи пропитал его сон, и когда он наклонился, ему показалось, что он вспомнил другие детали, не образы, а звуки.

Ровный и почти музыкальный звук металла, ударяющегося о металл. Он подумал о металлических прутьях, которые лязгают друг о друга, или о молотках, ударяющих по стали. И что-то ещё...

Свист?

Да. Как свисток в депо.

Он вообще редко видел сны, но когда они снились, то обычно это были вещи, которые он мог видеть: люди, места. Не звуки и запахи.

Когда он встал с кровати, он ещё больше нахмурился, увидев необъяснимую эрекцию, нависшую над его шортами.

"Я не просыпался со стояком уже..."

Он не мог вспомнить, когда это было.

Узкий ночной столик стоял у стола с мраморной столешницей. Часы на нём показывали ему, что было 18:30 вечера.

"Я пригласил Джиффа в "Кушер", не так ли? В семь".

Он встал, затем принял душ в маленькой, но уютной ванной. Эрекция сохранялась всё время, зубец плоти торчал из мыльной пены. Когда он погладил его, он онемел. Не рождённый желанием, а чем-то другим, автономным рефлексом.

"Как стояк от мочи, - рассуждал он. - Но мне не нужно мочиться".

Но он учуял запах мочи. В незапоминающемся сне. Чёрт! Он ненавидел то, что не мог ничего вспомнить. Возможно, это был сексуальный сон, учитывая эрекцию, но это не сулило ничего хорошего с резким запахом мочи, который, как он был уверен, доминировал над выходками его спящего разума.

"Почему во сне чувствуется запах мочи?"

Ещё больше недоумения, преследование на весь день. Но короткое облегчение пришло, когда он снова подумал о звуках. Металл ударяет по металлу.

"Молоты! Кувалды забивают костыли - конечно!"

Это могло означать только звук людей, укладывающих железнодорожные пути, что имело благодарный смысл, поскольку миссис Батлер упомянула что-то о Харвуде Гасте, строящем железную дорогу в конце 1850-х годов. Колльер вспомнил старый чек в витрине, который она ему показывала - железнодорожный чек.

"Восточная железная дорога Теннесси и Джорджии", - вспомнил он.

Свисток во сне тоже мог быть только паровозным гудком.

Одна загадка была решена, хотя и бесполезна. Он сделал воду холоднее - даже до тех пор, пока она не стала слишком холодной - чтобы сбить странную эрекцию. Но это не сработало.

"Если это от свежего воздуха и просторных полей, то я ПЕРЕЕДУ сюда, как только подпишу с Эвелин бумаги о разводе", - пошутил он про себя.

Но он не мог смеяться, потому что одна вещь всё ещё беспокоила его.

"Этот запах..."

Одним из самых ранних он воспоминаний Колльера, к сожалению, был запах мочи. Ему было около десяти, когда отец взял его на длительную поездку.

- Пошли, малыш. Мы поедем навестить дедушку в ту особенную квартиру, где он живёт.

Колльер был слишком мал, чтобы понять всю концепцию домов престарелых, но он понял идею. Всё место плохо пахло и было очень тихо, если не считать далёких криков.

- Вот его комната, сынок. Теперь помни, как я тебе говорил. Дедушка уже некоторое время неважно себя чувствует, и он может нас не узнать. Но давай просто сделаем вид, что всё нормально.

Колльер предположил, что дедушка не в лучшей форме. Однако, когда они вошли в унылую комнату, Колльер поперхнулся, и его отец тоже. В комнате воняло мочой.

Кровать дедушки была пуста и покрыта жёлтыми пятнами. Другой мужчина на соседней кровати, похожий на серый скелет, резко повернулся к ним и беззубо заорал:

- Этот ублюдок ничего не делает, кроме как трепаться и ссать! Превратил чёртову кровать в чёртову мочу-губку... - костлявый палец погрозил им, - и эти ленивые ублюдки здесь никогда не меняют матрас, кроме как когда кто-то из нас умирает!

Колльер разрыдался от шокирующей тирады, но у него уже были слёзы на глазах от чистой силы вони. Сильно, насыщенно и старо. Отец быстро выпроводил его, и вот тогда они узнали, что дедушка умер тем утром. Колльер вспомнил, как ехал домой в странной, задыхающейся тишине, глаза всё ещё щипало после того, как слёзы утихли. Даже их одежда пропахла этим запахом.

Тот же самый безошибочный запах сна Колльера, только сон был хуже.

Колльер вышел из душа, его раздражающая эрекция всё ещё покачивалась. Он был зол.

"Теперь, какого чёрта мой разум заставил меня почувствовать во сне запах мочи!"

Он вытерся, затем надел халат, висевший на двери. Золотая вышивка на алом махровом халате гласила: "ТРИ ДОРОГИ" со скрещенными пушками под буквами.

"Она действительно серьёзно относится к этой Гражданской войне".

Ещё одно хмурое лицо. Эрекция просунулась в щель.

"Что может быть в отвратительном сне с запахом мочи, который мог бы вызвать это?"

Он отступил в спальню и остановился.

Понюхал.

"Это не моча, которую я чувствую... не так ли?"

Теперь это был его разум, он был уверен. Как когда вы бывали в лесу и были уверены, что почувствовали клеща на ноге, но когда посмотрели, ничего не обнаружили...

Он снова принюхался и обнаружил, что единственным запахом был коричный оттенок от миски с ароматической смесью.

"Слава богу..."

Костяшки пальцев быстро забарабанили в дверь.

"Кто..."

Колльер посмотрел на часы и увидел, что у него ещё есть время до встречи с Джиффом. Чёрт! Его эрекция всё ещё была очевидна.

"Спускайся!" - закричал он в мыслях, но, о чудо, этого не произошло.

Он приподнял халат, словно пытаясь прижать оскорбительный член обратно.

- Привет, извините, если не вовремя! - улыбающееся лицо женщины просияло, когда он открыл дверь.

Это была женщина из Висконсина.

"А?" - подумал Колльер.

- О, конечно, ваш автограф. Я не забыл, - но подумал: "Иисусе, леди! Разве вы не видите, что я только что вышел из грёбаного душа?"

- Мы сейчас с мужем идём ужинать, - объяснила она, - и мы не хотели вас пропустить. О, но и беспокоить вас тоже не хотели.

- О, спасибо, у меня как раз есть планы... - Колльер старался не быть очевидным каждый раз, когда опускал глаза, чтобы убедиться, что его эрекция не выскочила снова.

Разве это было бы здорово?

- Вот, можете расписаться на этом, пожалуйста? Это был бы замечательный сувенир.

Она протянула ему салфетку с названием гостиницы.

- Конечно, - попытался он произнести это с энтузиазмом.

Мелькнувший взгляд показал её более подробно, чем раньше. Вероятно, десять лет назад она была довольно горячей. Её пышность склонялась к полноте, но она сохраняла некоторую миловидность внутри. Невысокая, с тёмной причёской и... "Сложенная", - он отметил объём плоти, заполняющей бюстгальтер.

Бежевые обтягивающие брюки и простая белая блузка. В остальном скучное лицо и глаза загорелись восторгом от того, что она так близко к "любимому телеведущему".

"Если бы она только знала, - подумал Колльер. - У меня стояк под этим халатом и телевизионное шоу, которое сейчас закрывают".

- Заходите, дайте мне ручку. И извините за то, как я одет, я только что вышел из душа.

- Вы очень хорошо пахнете! - восторженно воскликнула она.

Колльер нахмурился на странный комментарий, когда он подошёл к столу, нашёл ручку.

- Вы не могли бы сделать это для Кэрол и Дэна, пожалуйста?

- Конечно.

- О, не могу дождаться, чтобы показать своей сестре! Она будет завидовать!

Колльер закатил глаза и нацарапал на салфетке.

- Вот, держите, Кэрол...

Колльер сглотнул. Она вошла полностью и закрыла дверь, и теперь была освобождена от своей блузки. Она сидела, улыбаясь, на краю кровати.

- Нам нужно поторопиться...

Колльер просто стоял там.

Несколько взглядов вокруг её живота, и он увидел, что материнство оставило на ней серьёзные растяжки. Тем не менее, он нашёл изображение эротичным: вся эта мягкая белая плоть, сидящая там для него.

"Что я делаю?" - подумал он, проводя пальцами по белым чашечкам бюстгальтера.

Она расстегнула его халат, и её глаза вылезли из орбит.

- Я знала, что ты меня любишь! Я поняла по твоим глазам, когда ты увидел меня в вестибюле!

"Что?!"

Его член подпрыгнул, когда её палец провёл по стволу. Он был таким твёрдым, что стучал. Когда она сжала его, она восхитилась:

- Он больше и твёрже, чем у моего мужа!

Колльер направил её руку к своей мошонке.

- Ты не могла бы, как бы, поиграть с ними? - и в то же время он наклонился над ней. Он начал дрожать, когда её пальцы начали дразнить основание его яичек. - Давай снимем этот бюстгальтер, - прошипел он, теребя крючки.

Её пальцы замерли в нежелании.

- Я... ну, я...

- Хм-м-м?

- У меня не очень хорошие сиськи. Они какие-то плоские - это от того, что у меня есть дети.

- Плоские? Ты что, издеваешься надо мной?

Каждая чашка была как миска с хлопьями.

- Чушь, - сказал он и расстегнул крючок.

"Боже. Она не лгала..."

Колльер был по крайней мере достаточно внимателен, чтобы вести себя невозмутимо, но без уздечки бюстгальтера её груди вывалились наружу. Он тут же подумал о двух водяных шариках в пластиковых пакетах, но шарики лопнули. Теперь на её груди были два больших плоских мешка плоти с тёмными сосками размером с пивные подставки, покрытыми гусиной кожей. "Крышки канализации", - подумал он.

- О, они... великолепны, - солгал он.

Но она, казалось, была непоколебима на его гениталиях телезвезды; кончики её пальцев вернулись к работе. Другая её рука схватила конец его члена и раздвинула отверстие для мочеиспускания большим и указательным пальцами. Очень изящно она начала сосать нежный выход.

"Вау. Это довольно хорошее действие..."

Но затем он вспомнил кое-что. Бобёр в замочной скважине... Больше всего ему запомнилась единственная очаровательная родинка.

"Держу пари, что это была она, - он снова наклонился и потянулся. - Я должен знать..."

Пока её пальцы продолжали открывать его головку, его собственные пальцы царапали её под эластичным поясом и работали над тёплыми складками жира. Она хихикнула в горле, пока её губы продолжали сосать. Ещё через дюйм Колльер знал, что он будет ласкать бритую промежность, но...

"Как тебе это нравится?"

Вместо этого его пальцы забрели в лобковый лес. Это был толстый кусок пирога, обильно покрытый волосами.

"Это была не она. Тогда кто это был?"

Усиленный оральный пыл свёл вопрос к нулю. Колльер выпрямился, когда его внимания потребовали новые ощущения. Теперь его колени стучали. Она зарылась носом в его лобковые волосы и хихикнула:

- О, ты такой милый и чистый! - а затем она подняла его мошонку и...

Вжух!

...начала очень медленно водить языком по корню между его анусом и мошонкой.

Колльер дрожал; каждый нерв в его паху стучал от тока. Её язык омывал корень, вверх и вниз. Когда он посмотрел вниз, её лицо казалось зажатым под его яйцами.

"Завтра у неё будет болеть шея, но... это её проблема..."

В конце концов она скользнула лицом вверх, а затем плоскость её языка так же медленно облизала нижнюю часть его члена.

Эта потрёпанная домохозяйка была оральным чудом.

"У меня никогда в жизни не было такого действия рта", - подумал Колльер, чувствуя себя теперь ограбленным своим сексуальным прошлым.

- Дорогая, ты убиваешь меня, - выдохнул он, затем отбросил всё, что в нём оставалось, что можно было назвать джентльменским, и схватил её за волосы, откинул её голову назад и сунул свой член ей в рот. Она сжала губы и сильно всосала головку.

"Кто-нибудь, дайте этой леди трофей..."

Его зубы застучали, когда это восхитительное оральное кольцо её губ остановилось прямо под ободком короны, кончик её языка очень медленно обхватил купол. Она сделала ещё одно кольцо большим и указательным пальцами и быстрее погладила скользкий от слюны ствол.

"Висконсин, да? - подумал он. - "Грин-Бей Пэкерс" сосут, но вот кое-кто из Висконсина - хорошо сосёт".

- Теперь немного быстрее, - пропыхтел он.

- Нет, нет, нет, нет, нет, - упрекнула она, оторвав рот. - Не торопись.

Она провела языком по его яйцам, ещё немного погладила языком ствол. Запыхавшись, Колльер опустил взгляд и увидел, что даже его корона бьётся, как сердце.

Ухмылка чертёнка снова поднялась.

- Вот что любят все мужчины, но никогда не говорят об этом...

- Что...

Когда слюнявый мизинец скользнул в анус Колльера, ощущение вздуло его щёки и заставило его зажмуриться. Таинственные сосуды глубоко внутри него, казалось, спонтанно опустели; его пенис не столько эякулировал, сколько блевал. Сквозь чувственное влечение он слышал, как её голос воркует:

- Ооо, ооо, да, по мне.

И оргазм Колльера заставил его выглядеть как человек с эпилептическим припадком. Он комично балансировал руками, как на доске для серфинга, чтобы не упасть.

Он открыл глаза как раз в тот момент, когда она вытащила мизинец; его член дёрнулся, зацепив последнюю петлю спермы. Грудь вздымалась, он подумал:

"Откуда всё это взялось?"

Когда он заметил огромное количество своей спермы, которую он разбросал по огромному пространству оладийных сисек. Капли блестели и на её шее.

Затем колени Колльера подогнулись, и он упал на спину.

- Ты не только "Пивной принц", - хихикнула она.

Колльер не мог встать.

- Моя сестра никогда не поверит, что я занялась твоим барахлом, - гордо сказала она, - но ей придётся поверить в это!

Колльер чувствовал себя так, будто у него отлили кровь. Он недоверчиво наблюдал, как она вытирала его сперму со своей кожи салфеткой, на которой он поставил автограф.

"Что вообще тебя возбуждает?" - предположил он.

Когда она снова надела бюстгальтер и блузку, Колльер почувствовал себя обязанным что-то сказать... но что?

"Спасибо за палец в моей заднице или Ну, какая погода в Висконсине?"

Насколько смешными показались бы такие слова, особенно от телеведущего средних лет, который лежал на полу, растянувшись и почти голый?

Женщина ухмыльнулась, глядя на пропитанную салфетку, как ребёнок, которому подарили новую игрушку.

- Я дам ей высохнуть и поставлю в рамку.

Колльеру наконец удалось заговорить.

- А у тебя... не возникнет проблем из-за этого с мужем?

- О, нет, он уже привык к такому.

Лоб Колльера нахмурился, как высохшее русло реки.

- То есть он знает об... этом?

- Конечно! Мы либералы, мистер Колльер.

Колльер лежал ошеломлённый.

- Пока! - сказала она, - и спасибо!

"За что? - задался он вопросом. - За то, что измазал всю её грудь спермой? За то, что она сделала её мизинцем с моим анусом?"

Прежде чем он успел даже представить себе способ прощания, она ушла.

Лучший оргазм в его жизни оказался также самым непристойным. Он лежал ещё целых пять минут, восстанавливая дыхание и силы, чтобы встать. Он вытянул шею, чтобы посмотреть на свою промежность. По крайней мере, она избавилась от эрекции в аду. Его пенис был похож на безволосого хомяка - мёртвого безволосого хомяка.

По мере того, как проходили минуты, он мучился от уколов вины. Он чувствовал себя развращённым, негодяем. Сначала он был шокирован, а затем ему стало стыдно за своё поведение в целом - и за то, как он без колебаний вставил свой половой орган в рот незнакомки исключительно для собственного удовольствия.

"Я просто использовал эту женщину, - подумал он, но другой голос, казалось, возражал: - Нет, ты этого не делал. Она сама хотела это сделать, поэтому ты позволил ей. Это изначально. Ты сделал её день, ты оказал ЕЙ услугу. Теперь она может пойти и рассказать своим друзьям, что отсосала у телезвезды. Ты добавил перчинки в её серую, скучную жизнь с мужем", - но даже Колльер не купился на это.

Он пытался оправдать плохое поведение.

Голос вернулся.

"Ладно, ты кусок дерьма, что позволил этой замухрышке отсосать у тебя. Но это было хорошо. Разве не так?"

С этим Колльер не мог поспорить.

"Это просто не похоже на меня - делать что-то подобное".

Если уж на то пошло, Колльер был застенчивым. Так... почему?

Это был шёпот в глубине его сознания?

Это был ДОМ.

Колльер подумал о зомби в плохом фильме ужасов, вылезающем из могилы, когда он с трудом поднялся с пола и встал, чтобы одеться.

На долю секунды ему показалось, что он почувствовал что-то отвратительное - вонь старой мочи - но затем он моргнул, и запах исчез.

- Вы более чем обрадуете меня, если присоединитесь к нам, - говорил Колльер миссис Батлер за стойкой регистрации, беспомощно поглядывая на её грудь, бёдра и шикарный таз.

- О, спасибо, мистер Колльер, но сегодня вечером у меня зарегистрируется много людей. Это замечательный маленький ресторан, и я сомневаюсь, что у вас есть что-то похожее в Калифорнии. Обязательно попробуйте хардтак.

Комментарий привлёк внимание к её декольте, пока она что-то отмечала в своей регистрационной книге.

- Что?

- Увидите, - её грудь немного качнулась; она быстро поднялась, услышав звук людей, входящих в вестибюль. - Это, должно быть, мои филадельфийцы.

Колльер отступил в сторону, когда ещё одна пара, более невзрачная, чем висконсинцы, бойко подошла к стойке. Он обнаружил, что смотрит на портрет маслом Харвуда Гаста...

"Стереотипный парень с южной плантации", - подумал он.

Строгое лицо было детально прорисовано - глаза, казалось, смотрели конкретно на Колльера с презрением.

"Что такого злого в этом парне?"

Его всё ещё задевали комментарии миссис Батлер.

"Просто старая расистская палка для надсмотра за рабами в грязи".

Несколько старых деревянных книжных полок стояли по бокам большого портрета, и между двумя из них Колльер заметил углубление, примерно в ярд шириной. Он решил, что раньше это была ниша, куда можно было бы поставить статую, но вместо этого там стоял старый шпонированный стол со странным расположением маленьких ящичков и щелей для писем. На бирке было написано: ОРИГИНАЛЬНЫЙ ПИСЬМЕННЫЙ СТОЛ ИЗ КЛЁНА - СТИЛЬ КОРОЛЕВЫ АННЫ - СЭЙВОРИ И СЫНОВЬЯ - 1779 ГОД.

Когда Колльер присмотрелся, он заметил сложную паутину из мелкой резьбы. Но сбоку от ниши висела небольшая картина маслом, которую он раньше не замечал. Странно... Казалось, её повесили на этом месте, чтобы её не заметили. МИССИС ПЕНЕЛОПА ГАСТ, - гласила крошечная табличка.

"Жена Гаста..."

Привлекательная женщина с глазами, которые, казалось, распутно смотрели с холста, стоя перед пейзажем из деревьев. Чепчик, большое развевающееся платье, оборчатые панталоны; глубокий вырез открывал кремовую грудь.

"Так вот что такое американская мечта Гаста? Эта женщина и этот дом? Прошлая версия крупного магната. Думаю, они все придурки, если разобраться".

Он задавался вопросом, есть ли у них дети?

Гнездо миссис Батлер раздавалось эхом, когда она тараторила об исторических чудесах дома. Мужчина спросил:

- Можно ли получить одну из комнат на втором этаже с видом на гору? Мы бы с удовольствием посмотрели на этот вид утром.

- О, мне очень жаль, сэр, - сообщила старушка, - все эти комнаты заняты. Но у меня есть прекрасная комната для вас в западном крыле, которая выходит прямо в сад. И вы сможете оттуда немного видеть гору...

Странность сразу же поразила Колльера. Комната прямо рядом с его комнатой выходила на гору. Он вспомнил, как Джифф говорил ему, что они не сдают её.

"Интересно, почему..."

В другой витрине было ещё больше реликвий; одна сразу привлекла его внимание. ВЫСЕЧЕННАЯ ВРУЧНУЮ КАМЕННАЯ ФОРМА ДЛЯ НОЖНИЦ ДЛЯ СТРИЖКИ ШЕРСТИ, и там был плоский кусок камня с углублением в форме половины пары больших ножниц. Рядом с ним лежала настоящая пара ножниц. ЭТИ НОЖНИЦЫ БЫЛИ СДЕЛАНЫ В КУЗНЕЦЕ ГАСТА, РАСПОЛОЖЕННОЙ НА ЗАДНЕМ ДВОРЕ - 1859 ГОД.

"Вот это настоящая работа", - подумал он.

Он не мог представить, насколько всё было тяжело тогда. Даже что-то такое простое, как пара ножниц, требовало много этапов для производства. Плавка руды, снятие шлака, заливка расплавленного железа в форму, не сжигая себя дотла или не теряя мозг от ядовитых паров. В витрине лежало ещё больше предметов ручной работы из семейной кузницы: гвозди, петли, дверные защёлки.

"Должно быть, это было чертовски трудно сделать!"

Он услышал, как женщина из Филадельфии прошептала:

- О Боже! Это там "Принц Пива"?

"Проклятие!" - Колльер снова был раздражён.

Он сделал вид, что не слышал их, и выскользнул через двери вестибюля.

Солнце становилось оранжевым, когда оно садилось, яркое пламя на горизонте. Колльер посмотрел на благоустроенный передний двор, вдыхая запах мяты, мха и полевых цветов. Тихая красота почти ошеломила его.

Джифф спустился по ступенькам крыльца мгновение спустя, в тех же джинсах и рабочих ботинках, но теперь он надел чёрную рубашку на пуговицах.

"Принарядился, - подумал Колльер, - в стиле деревенщины".

- Я готов, а вы готовы, мистер Колльер?

- Готов, Джифф. Но если ты не против, не мог бы ты сначала показать мне ту маленькую печь сзади?

- С удовольствием. Здесь много интересного.

- Да, много, - Колльер последовал за ним вокруг главного дома, где тропа огибала дополнительные крылья. - Полагаю, я слишком долго жил в Лос-Анджелесе, но приезд в такое место действительно открывает глаза. В наши дни мы так много принимаем как должное. Даже экспонаты в вестибюле: ботинки ручной работы, инструменты и даже гвозди, которые кто-то выковал на наковальне, ковёр и одежда, сшитые вручную, а не обработанные на станке. Это напоминает мне, что эта страна была построена на упорном труде.

- Это очень тяжёлая работа, - согласился Джифф. - Если вы хотели построить дом в то время, вам приходилось копать глину и обжигать кирпичи, вырезать доски из деревьев, которые вы сами срубили, выдувать стекло для окон, и так далее. И пока вы делаете всю эту тяжёлую работу, вам нужно что-то есть. Поэтому вы возделываете землю, чтобы выращивать еду, находите источник или реку, чтобы поливать семена, и если вы хотите немного мяса, вы должны сами вырастить свинью, забить её и нарубить ещё дров, чтобы приготовить её. И пока вы рубите эти дрова, вам лучше найти подходящую кору, чтобы выдубить шкуру, чтобы вы могли сделать ботинки на ноги. Но, конечно, если вы собираетесь это сделать, вам лучше найти немного касситерита, чтобы расплавить его, чтобы вы могли сделать жестяное ведро для дубления. Такова была жизнь в то время. Теперь мы просто ходим в продуктовый магазин и в хозяйственный.

Колльер усмехнулся параллели. Прогулка дала ему возможность поближе рассмотреть дополнительные четыре крыла дома.

- Почему эти крылья так отличаются по стилю от главного дома? Это почти...

- Это почти не выглядит правильно, - понял Джифф. - Крылья все сделаны из дерева, а главный дом - из красивого кирпича и камня. Это потому, что Юг долгое время был нищим после войны.

- Война Северной агрессии...

- Да, сэр. У Харвуда Гаста был миллион золотом, когда он переехал в город, и все считали, что он потратил все на свою железную дорогу. Он закончил железную дорогу в 1862 году, примерно через год после начала войны. Потом он вернулся домой... и знаете, что он сделал?

- Что?

- Покончил с собой. Сразу после того, как в самом конце "Восточной железной дороги Теннесси и Джорджии", далеко за границей, в месте, которое раньше называлось Максон, был вбит последний костыль.

- Почему он покончил с собой?

- О, кто знает? - молодой человек, казалось, уклонился от ответа. - Но люди считали, что он обанкротился, прокладывая все эти рельсы, но знаете что? Оказалось, у него на счетах все еще был миллион золотом. Как будто он не потратил ни цента.

- Странно, - сказал Колльер, пытаясь упорядочить информацию. - Значит, не банкротство побудило его совершить самоубийство. Интересно, что же тогда?

Джифф по-прежнему не комментировал.

- После окончания боевых действий парни Линкольна забрали все золото Гаста, но продали дом. Я пытаюсь сказать, что новые владельцы - некоторые из родственников моей матери - могли позволить себе только более дешевые строительные материалы для пристроек.

Это имело смысл. Колльер знал, что Юг жил примерно так же хорошо, как Германия после Первой мировой войны; люди некоторое время были лишены средств - наказание за попытку отделения. Но Джифф все еще избегал темы, которая его больше интересовала.

"Это... любопытно..."

- Мы живем в этом крыле. Два других - гостевые комнаты, а четвертое - вам нужно увидеть четвертое, мистер Колльер, раз уж вас это интересует. Оно забито вещами из старых времен. Летняя кухня, беседка, родильная комната, комната для кормления, как хотите, и все инструменты и мебель, которые к этому прилагаются.

- Я бы с удовольствием все это увидел.

- И не забудьте про ванную комнату - это дверь справа от вашей комнаты. Это один из способов, с помощью которых богатые люди в те времена показывали, насколько они состоятельны - иметь туалет и ванную на втором этаже возле спальни. У простых людей были только надворные постройки и сараи для стирки снаружи.

"Полагаю, я даже принимаю ЭТО как должное, - размышлял Колльер. - Горшок, чтобы пописать".

Они прошли второе крыло - через окно Колльер заметил новых гостей, регистрирующихся, Лотти тащила их сумки - затем пошли по тропинке через сад. Легкий ветерок шевелил бесчисленные сотни красочных цветов.

Когда они прибыли на небольшую поляну, Колльер обнаружил, что старая печь больше, чем она выглядела из его комнаты. Плоские камни, скрепленные раствором, образовали большую коническую конструкцию, которая имела несколько вентиляционных отверстий на разной высоте.

- Это невероятно, - сказал Колльер.

- Да, сэр, это так, - Джифф указал. - Вот угольный желоб, а там - рудный спуск. Вот этот маленький - отток, а там, конечно, воздуховод, - сказал он, указывая на трубу, которая выходила из мехов размером с холодильник. - Кузнец дергал эту цепь, чтобы накачать мехи, - он продемонстрировал, и они услышали, как устройство свистит воздухом, - и воздух выстреливал в основание. - 2300 градусов, он попадал туда, превращая железную руду или что угодно еще в раскаленную лужу.

Теперь Колльер заметил и другие детали: охлаждающий ствол, вешалку для инструментов, шлифовальный круг и подставку. Наковальня, которую он заметил ранее, имела выгравированную дату: 1856. Колльер обнаружил, что его ошеломляет ностальгия. Это не были реквизиты; это были подлинные реликвии давно умершего образа жизни.

"Эту штуку построили реальные люди, - подумал он. - Какой-то парень в 1856 году СДЕЛАЛ эту наковальню своими руками".

- Кто-нибудь пользовался ею, я имею в виду, недавно?

Джифф поскреб по шву раствора перочинным ножом. Материал все еще был твердым.

- Для ковки железа? Нет. Но нет причин, по которым она не может работать до сих пор. Вы плавите руду на площадке из древесного угля, пока качаете мехи. Все, для чего мы сейчас его используем, - это коптильня во время праздничных выходных. Иногда мы подвешиваем внутри пару свиных окороков и коптим их в течение двадцати четырех часов с орехом. Но когда-то давно им даже приходилось делать свой собственный уголь; они складывали двадцать, тридцать связок дров, поджигали середину, а затем покрывали все это дерном. Видите ли, когда углерод в угле смешивается с чугуном, он становится сталью. Они даже не знали этого тогда, но именно это они и делали. Все вручную.

"Умный парень для хлыща", - подумал Колльер.

- Это довольно конкретная информация. Откуда ты так много знаешь об этом?

- Вырос на всем этом, поэтому и узнал. У большинства людей в этих краях есть предки, которые жили еще до войны. Когда спрашиваешь нужных людей, узнаешь много нового.

- Это так, - Колльер был впечатлен. За угольным сараем он увидел кучу блоков. Он поднял один. - О, вот еще одна форма, похожая на ту, что показывала твоя мать. Форма для ножниц.

- Больших ножниц, - поправил Джифф. - Наверное, какой-то бедняга потратил целый день, чтобы выточить одну из этих штук.

Но Колльер увидел настоящую кучу.

- Это ужасно много форм, - указал он. - Два блока на каждую пару ножниц? Там должно быть достаточно для пятнадцати пар.

- Да, это странно. Конечно, ножницы были важным инструментом, но я не знаю, зачем кузнецу делать так много форм. Почти как производственная линия. Держу пари, он сделал сотни пар из этих блоков.

Колльер задумался.

- Интересно, почему?

- Вы меня поставили в тупик, мистер Колльер. Но самое смешное, что на территории была найдена только одна пара ножниц, та, что в витрине.

Это был неважный вопрос, но он его задел.

"Какого черта им нужны были все эти ножницы?"

- Хорошая, э-э-э, хорошая машина, - заметил Джифф, садясь в "Фольксваген Жук". - Что, она иностранная?

Колльер выехал из переднего двора, посмеиваясь.

- Я застрял с ней в пункте проката в аэропорту. Я знаю, что она выглядит нелепо. Это женская машина.

Джифф поднял бровь.

Горизонт темнел, когда они ехали вниз по склону, воздух становился прохладнее. Колльер снова увидел знак: улица ПЕНЕЛОПЫ, и что-то вспомнил.

- Эта улица названа в честь жены Харвуда Гаста?

- Да, сэр. Вы, должно быть, видели ее портрет в доме. Она была странной женой Харвуда.

- Почему ты говоришь "странной"?

Джифф вздохнул так сильно, как только мог. - Просто еще один плохой разговор. Видите ли, мистер Колльер, я люблю этот город и уважаю его. Ненавижу распространять ерунду.

- Да ладно, Джифф. У всех городов есть свой фольклор и свои печально известные личности - большое ли дело. У меня такое впечатление, что в Гасте есть довольно много интересного. Для тебя это сплетни стопятидесятилетней давности, но для меня это увлекательно. Дай-ка угадаю. Она покончила с собой вместе с Гастом, и теперь их призраки бродят по дому по ночам?

- Нет, нет. Просто она была не самой лучшей из леди, если вы понимаете, о чем я. Она ходила налево.

- Распутные жены - часть каждого города, Джифф.

- Да, конечно, но, видите ли, она была совсем распутна, если верить историям. Их много, и все они плохие. У меня такое чувство, будто я поношу свой дом. Мы всегда старались смягчить такие вещи. Это могло бы испортить репутацию городу, навредить бизнесу моей матери.

Колльер ухмыльнулся, подзадоривая его.

- Да ладно, Джифф. Не шути со мной.

Джифф покачал головой.

- Ладно. Пенелопа Гаст не убивала себя, это ее муж убил ее.

- Почему? Он сошел с ума?

- Нет, сэр, он убил ее, потому что узнал, что она была беременна от какого-то другого парня. Что вы должны понять, так это то, что как только строительство железной дороги начало приближаться к границе Джорджии, Гаст неделями не появлялся дома. А ближе к концу - месяцами.

- Чем больше путей они прокладывали, тем дальше они уводили его от дома, - предположил Колльер.

- Точно. Чтобы вернуться домой, чтобы навестить ее и детей, ему приходилось ехать на одном из своих собственных поездов с припасами, которые продолжали снабжать рельсы и шпалы. Но их было не так уж много. Ему приходилось ждать.

- И пока он был в отъезде...

Джифф кивнул, угрюмо.

- Она встречалась с другими парнями и трижды беременела таким образом. Она также трижды делала аборт. Тогда они делали аборты, знаете ли. Я подозреваю, что Гаст все это знал, но ждал, пока железная дорога будет достроена, прежде чем он ее убьет.

- Другими словами, он хотел увидеть свой проект завершенным.

- Железная дорога была для него очень важна. Он говорил людям, что, по его мнению, к 1863 году армия Конфедерации захватит Вашингтон, округ Колумбия, и его железная дорога будет иметь решающее значение для перемещения припасов дальше на север.

"Какая странная формулировка", - подумал Колльер.

- Когда ты сказал, что он "говорил" людям, что он верил в это... Ты имеешь в виду, что это был просто обман, что была какая-то другая причина, по которой он пошел на колоссальные расходы и усилия по строительству железной дороги?

- О, поверните здесь, мистер Колльер, - Джифф наклонился вперед, указывая. - "Кушер" прямо там, на углу. Да, сэр, вам понравится пиво, которое они продают.

- Да, но как ты думаешь, Гаст мог бы...

- Люди просто в восторге от пива, да, сэр. И у них есть несколько сортов. Эксперты по пиву, такие как вы, действительно поймут это.

Колльер улыбнулся.

"Он снова уклоняется от темы. Это действительно странно".

Он подумал, что лучше пока оставить это, но в целом он был очень заинтригован.

С закатом за гору солнце теряло свет. Зажигались уличные фонари; ярко светили витрины магазинов. Теперь, когда они были в центре города, Колльер представил себе кукольный домик: безупречные улицы, витрины и стены зданий, блестящие новой краской, идеальные цветочные композиции и фигурные кусты. Даже люди были безупречны, в основном супружеские пары, прогуливающиеся по причудливым улочкам, рассматривающие витрины. Никакого сброда, с некоторым облегчением увидел Колльер. Обычно он видел психопатических бродяг, пачкающих Родео-Драйв, и наркоманов, пятнающих Редондо.

"И вот оно".

Колльер увидел курсивную вывеску - "КУШЕР" - наверху решетчатого навеса на углу. КУХНЯ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ И ПИВО РУЧНОЙ РАБОТЫ. Само здание было трехэтажным, идеальным для пивоварни, которая перерабатывала пиво с верхних этажей до нижних, используя гравитацию. Большие окна открывали вид на полноценный ресторан.

- Ого, не то, что я думал, - признался Колльер. - Я представлял себе небольшое место, что-то вроде забегаловки.

- О, нет, сэр, - заговорил Джифф. - Внутри шикарно, и, ну, цены как в большом городе, если хотите знать правду.

- Имеет смысл, для туристов, - Колльер что-то вспомнил. - На самом деле, твоя мать рекомендовала что-то в меню, но я не уверен, что помню. Хардкейк?

- Хардтак. Это то, что ели солдаты на войне, их ежедневный хлебный паек. Это как настоящий хард-блок хлеба. Войска называли его хардтаком, потому что им можно было вбивать гвозди.

Колльер был удивлен.

- Звучит не слишком аппетитно.

- Во время войны это было именно так, потому что к тому времени, как оно попадало к войскам, оно было гнилым, заплесневелым, полным насекомых. Но свежим и жареным в солонине? Просто попробуйте. Держу пари, что это лучше всех тех суши, которые я готов поспорить, что вы едите в Лос-Анджелесе.

Колльер рассмеялся. Он также вспомнил комментарии жалкого служащего заправки.

"У меня есть свои стереотипы, - понял он, - и у южан есть свои".

Это казалось справедливым.

Еще больше прохожих бросали странные взгляды на машину, когда он парковался. Колльер только покачал головой. С наступлением ночи маленький городок, казалось, расцвел в свежем желтом свете и улыбающихся гуляющих.

Он ухмыльнулся, как только вышел из машины. Можно было сказать, что здесь есть пивоварня... Он вдыхал знакомый аромат: сусло из ячменного солода, которое нагревали.

Внутри официанты были одеты в конфедеративный эквивалент синей военной формы; официантки были одеты в белые чепчики, пышные юбки и оборчатые белые топы с глубоким вырезом и пышными рукавами. У стойки бара выстроилась очередь, и Джифф пробормотал:

- Мы не будем ждать столик, не тогда, когда я скажу им, что у нас тут телевизионная знаменитость.

Но Колльер схватил его за руку, раздраженно:

- Нет, пожалуйста, Джифф. Я лучше посижу у бара.

- Хорошо...

"Господи", - подумал Колльер.

Их окружали кирпич, латунь и темное шпонированное дерево, а на стенах висели регалии времен Гражданской войны в рамках: портупеи с кисточками, полевые фуражки, погоны и знаки отличия. Туристическая ловушка, да, но Колльеру он понравился своим отличием от большого Лос-Анджелеса и своими усилиями.

- Отличный ресторан, - с восторгом отзывался он о длинной столешнице из красного дерева и традиционном латунном поручне.

В кристально чистой смоле барной стойки были зарыты пули, пуговицы и монеты той эпохи. Еще одно знакомое и приятное зрелище сразу же встретило его. За стойкой бара располагались "бочки" - последняя стадия пива перед употреблением - сияли краями золотого света, латунные сосуды в форме бочек размером с малолитражный автомобиль. На доске были написаны фирменные блюда: ОТБИВНАЯ В КРАСНОМ СОУСЕ "ГЕНЕРАЛ ЛИ", ЛАГЕР "СТОУНВОЛЛ ДЖЕКСОН", ФИРМЕННЫЙ ЛАГЕР СО СТЕЙКОМ ОТ "КУШЕР" "ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА". Колльер начал счет с помощью своей кредитной карты и заказал два лагера у барменши, которая была бы ничем не примечательна, если бы не грудь, как у женщины с бутылки пива "Сент-Поли".

- Я думаю, эти большие штуки там, где варят пиво, - Джифф указал на латунные сосуды.

- Это латунные бочки, - объяснил Колльер. - Пиво на самом деле варится в больших чанах наверху, которые называются варочными емкостями, но все начинается в заторном чане. Существует около десяти этапов приготовления пива, и такое пиво - лагеры - бродит не менее двух месяцев.

- Весь этот солод, я полагаю, - Джифф просто искал в толпе знакомые лица.

- Солод производится из ячменя на самой ранней стадии. После его обработки в разное время добавляются другие компоненты, такие как хмелевые цветы и культивированные дрожжи. Лагеры варятся дольше, потому что дрожжи бродят на дне, и их нужно выдерживать при более низких температурах. Вот почему лагеры изначально пришли из Центральной Европы, особенно вокруг Баварских Альп, где было много холодных пещер для выдержки бочек. Элям требуется совсем немного времени для производства, потому что дрожжи всплывают наверх и им не нужны низкие температуры для брожения.

Джиффу явно было все равно. Казалось, он кого-то ищет в толпе, до такой степени, что Колльер начал оглядываться по сторонам, надеясь ничего не упустить.

"Должно быть, он глазел на цыпочек..."

Мгновение спустя мимо проплыла привлекательная посетительница ресторана лет тридцати: обтягивающие вареные джинсы и топ-труба, обнимающий выдающуюся грудь.

"Какая интересная..."

Он скривился, наблюдая, как она ходит между столиками. Но потом он увидел, что Джифф даже не взглянул на нее.

Прежде чем Колльер успел сосредоточить свой новообретенный сексизм на других посетителях, перед ними поставили два бокала с пилснером. Колльер сразу же ожидал подделки под "Сэмюэля Адамса", когда заметил резкий янтарный цвет, но когда он поднял бокал и понюхал...

- О, чувак. Отличный аромат, - сказал он.

Джифф выглядел озадаченным.

- У кого? Барменши?

Колльер вздохнул.

- Нет, Джифф. Так знатоки пива описывают его запах. Насыщенный, но плотный аромат, как этот, означает, что пивовар использует хорошую воду без большого количества минералов. Это также признак обширной фильтрации и отказа от экономии на пастеризации.

- Угу.

Колльер еще раз осмотрел цвет пива, как будто стакан был шаром для прорицания, затем он сделал первый глоток, держа его во рту.

Появление зерна было мгновенным. Терпкость хмеля - шестирядного, он был уверен - сгладилась после первоначального ощущения, которое эксперты называли ощущением во рту. В идеале хмель должен был уравновешивать солод, а не подавлять его, и это пиво сделало именно это. После первого глотка вкус Колльера восхитил сложный, если не идеальный, финиш: полнотелый, но не крепкий, сухой и чистый, и контролируемая цветочность от хмеля. А еще лучше, если бы проявилась самая слабая сладость, а затем мгновенно исчезла.

"Это выдающееся пиво", - подумал Колльер, возбужденный.

Джифф уже выпил половину своего.

- Да, хорошая штука.

"Хорошая штука. Этот парень не заметил бы разницы между "Шлитц" и "Шютценбергер Юбилатор".

Но чего он ожидал? Два глотка спустя пиво продолжало сохранять все свои характеристики; даже кружево на стакане было ровным и градуированным.

- Хотите заказать хардтак, мистер Колльер?

Колльер едва его услышал.

- О, конечно, - но еда не могла бы интересовать его меньше прямо сейчас. Дальнейшие глотки опустили кружево вниз, затем он дал последнему дюйму постоять несколько минут, чтобы посмотреть, какие характеристики появятся или исчезнут по мере повышения температуры открытого лагера.

- Так вам нравится, да?

- Действительно, нравится, Джифф, - Колльер сидел спокойно и уравновешенно, благоговея перед любым пивным снобом, который наткнулся на сюрприз. - Это, возможно, один из лучших американских лагеров, которые я когда-либо пробовал.

- Разве вы не говорили что-то раньше о том, что слышали о "Кушере" от кого-то другого?

- На самом деле, да. Несколько друзей в этой области пробовали его, но они не могли вспомнить название города. Поэтому я провел несколько поисков в интернете, чтобы попытаться определить место. Фактически... - Колльер извлек сложенную распечатку. - Может быть, ты мог бы мне чем-то помочь.

- Помогу вам, чем смогу, мистер Колльер. Скажите, мы можем заказать еще два?

- О, да, да, конечно, - Колльер развернул лист бумаги. - Как я уже сказал, я искал в сети...

Глаза Джиффа сморщились.

- Сеть - вы имеете в виду, типа паутины? Думал, вы ищете пиво.

Как Колльер мог этого не оценить?

- Нет, Джифф. Всемирная паутина...

- О, эта "компьютерная штука, информационная магистраль" и все такое, - согласился Джифф.

- Да, - он не знал, смеяться ему или плакать.

Лист, который он распечатал из раздела "поесть вне дома" малоизвестного южного туристического сайта. Отрывок, который он отметил, гласил: "...некоторые из самых обширных коллекций подлинных регалий Гражданской войны на юге, не говоря уже о "Кушере" - единственном ресторане на юге, в меню которого есть настоящая кухня Гражданской войны и пиво, сваренное по настоящим рецептам, датируемым 1860 годом". Адрес был найден внизу вместе с именем автора статьи: ДЖЕЙ-ДЖЕЙ СУТ, АВТОР ПЯТИ КНИГ И ИСТОРИЧЕСКИЙ УЧЕНЫЙ МЕСТА.

- Вот, вот здесь, - Колльер указал на низ. - Этот человек, Джей-Джей Сут. Здесь написано, что он местный ученый. Ты когда-нибудь слышал о нем?

По какой-то причине Джифф замялся. Затем он моргнул и ответил:

- О, конечно, старина Джей-Джей, как мы его зовем. Он живет в городе, все в порядке.

- Похоже, он успешный автор.

Еще один странный кивок.

- О, конечно, мистер Колльер. Он написал несколько книг.

- Не о местных пивоварнях, случайно?

Джифф все еще казался застигнутым врасплох, но старался не показывать этого.

- Нет, сэр, насколько я знаю. Он пишет исторические книги, в основном книги об этом городе.

- Книги о Гасте?

- Да, конечно, и о том, как город ввязался в войну и все такое. А также о местной истории и тому подобном.

"Черт..."

Колльер надеялся на местного кулинарного писателя, который мог бы указать ему правильное направление к любым похожим пивоварням и пивным пабам.

"Тем не менее, он, вероятно, знал бы некоторые, если бы они были".

- Я бы все равно очень хотел с ним поговорить. Его нет в телефонной книге. Где я могу его найти?

"Что не так с этим парнем сейчас?" - задался вопросом Колльер.

Ему показалось, или Джифф был обеспокоен этим человеком, Сутом?

- Ну, он обычно обедает здесь каждый день, иногда зависает в баре на углу по вечерам, - Джифф вытер лоб салфеткой. - Э-э-э, и он проводит много времени в книжном магазине в течение дня, продавая свои книги. Владелец не против, потому что он болтливый парень и заставляет туристов покупать вещи.

Колльеру пришлось спросить.

- Джифф, ты, кажется, действительно обеспокоен тем, что я спросил об этом парне.

Молодой человек вздохнул, явно чувствуя себя неловко.

- О, нет, это просто...

- Он местный сплетник? Ты не хочешь, чтобы он порочил город?

- Нет, нет...

- Значит, ты не хочешь порочить его? Этот парень как... что? Местный придурок? Какой-то старый маразматик, в основном полный дерьма? Городской мудак?

По крайней мере, теперь Джифф выдавил улыбку.

- Он довольно милый парень, но да, почти все, что вы только что сказали. Это старик за 50, я думаю, разъезжает на своем новеньком "Кадиллаке", несет свою чушь. Хотя колеса у него классные. Один из них - шикарный внедорожник. "Энчилада" называется.

"Энчил... о, деревенщина имеет в виду "Эскалейд".

- Значит, он успешен по своим книгам. Новенький такой обойдется тебе минимум в пятьдесят тысяч.

Джифф пожал плечами и как бы кивнул.

- Ты его хорошо знаешь? Вы друзья?

Джифф бросил на Колльера взгляд, который был почти испуганным.

- О, нет, э-э-э, я имею в виду, я его знаю, конечно, но... - он сглотнул. - Но только потому, что я делаю для него разную работу, типа разнорабочего. Я делаю много работы на стороне для людей, включая его. Подстригаю изгороди, чиню двери и окна и тому подобное.

Но это казалось оправданием.

"Джифф, вероятно, должен парню денег или что-то в этом роде, не хочет, чтобы я разговаривал с ним и в итоге получил сенсацию".

И снова Колльер оставил загадочно щекотливую тему, сказав:

- Я попробую найти его в книжном магазине, как ты и сказал. Я просто хочу спросить о местном пиве.

Затем Колльер поморщился, когда низко вырезанный бюст барменши опустился, чтобы подать им их хардтаки.

"Мне что, вожделеть КАЖДУЮ ДЕВУШКУ, КОТОРАЯ ПРОХОДИТ МИМО?" - презирал он себя.

Он попытался сосредоточиться. Еда выглядела как толстый белый пирог в миске. В нем были дырки сверху, которые напомнили ему о соленых орешках, но соблазнительный запах бекона поднимался вверх. Края пирога подрумянились от жарки на сковороде, а на дне миски было полдюйма какого-то прозрачного мясного бульона.

"Пахнет вкусно, но выглядит как... задница". Однако после одного укуса он был впечатлен. Кусочки бекона испещряли внутреннюю часть пирога, в то время как сам пирог имел текстуру кукурузного оладья. Каждый укус был теплым, как в очаге, и таял во рту.

- Джифф, эта штука действительно хороша.

- Да, я думал, что вам понравится, - сказал он, все еще обеспокоенный предыдущим разговором.

Он съел несколько кусочков, затем проглотил еще пива.

К тому времени, как Колльер допил свой второй бокал лагера, Джифф смущенно посмотрел на него.

- Ничего, если...

- Джифф, заказывай столько, сколько хочешь. Я же говорил, сегодня угощение мое.

- Спасибо, мистер Колльер.

Колльер попытался вывести его из хандры.

- И я действительно ценю, что ты привел меня сюда, - Колльер указал на свой стакан. - Я уверен, что это именно то пиво, которое мне нужно, чтобы закончить книгу и уложиться в срок...

В конце концов, Джифф действительно повеселел, так как пьянство навалилось. Правилом Колльера было никогда не пить больше трех кружек пива в день, чтобы иметь возможность записать свои впечатления с ясной головой. Однако, когда его третий стакан был допит...

"О, черт с ним. Я в отпуске", - он заказал еще один.

- Осторожнее, мистер Колльер, - предупредил Джифф. - Это пиво имеет удар, который подкрадывается незаметно.

"Ты мне это говоришь?"

- Пять процентов алкоголя, я уверен.

- Пять целых три десятых, - вмешался резкий, но женственный голос.

Это была не барменша, а женщина, которую Колльер принял за повара, потому что на ней был простой длинный фартук.

- Удельный вес или объем? - педантично спросил Колльер.

- Объем, - ответила она.

- Ого, это крепко. Но на вкус не так уж и крепко.

- Это из-за шестирядного богемского хмеля. Он сглаживает другие характеристики ингредиентов, тот самый хмель, который привезли сюда чешские иммигранты в начале 1840-х годов.

Конкретные замечания донеслись сквозь нарастающий гул Колльера.

"Она знает свое пиво", - и тогда он присмотрелся.

Волосы, черные, как тушь, свисали чуть ниже плеч. Она казалась невысокой, но что-то в ее глазах показало ему крупное чувство уверенности. Сексизм Колльера скользнул взглядом по ее груди, но мешковатый фартук не намекал на ее размер. Изящный серебряный крест сверкал чуть ниже впадины ее шеи.

Когда он попытался что-то сказать, он поймал ее взгляд на себе.

- Я не верю. Джастин Колльер в моем ресторане.

- Черт возьми! - объявил Джифф слишком громко. - Он настоящая телезвезда!

Колльер поморщился.

- Эй, Джифф, - женщина наклонилась, чтобы прошептать. - Мистер Колльер, вероятно, не хочет много внимания.

- Нет, на самом деле мне не нужно, - сказал Колльер с облегчением.

- О, конечно, конечно, - Джифф понял. - Скажите, как насчет еще пары?

Женщина налила еще два стакана и поставила их на стол. Затем она протянула маленькую, но немного шершавую руку. "Наверное, от мытья посуды", - предположил Колльер.

- Я Доминик Кушер, мистер Колльер, - представилась она. - Очень приятно видеть вас здесь. Если хотите знать правду, ваше шоу - единственное, что я смотрю по телевизору в последнее время. Мне оно очень нравится.

- Спасибо, - сказал Колльер. - Рад познакомиться.

Она подняла палец.

- Но, я помню, пару серий назад вы рекламировали новый раухбир из Орегона. Ух ты! Вам правда нравится эта чушь? Они заменяют ячмень кукурузой, и я могу поклясться, что чувствовала в нем вкус жидкого дыма.

Колльер рассмеялся над неожиданным, смелым замечанием. Он тоже не особо интересовался продуктом, но вопрос не давал покоя: какого черта посудомойщица пьет неизвестное пиво с дымком?

- Ну, иногда у бизнеса свои требования. Время от времени мне приходится кивать на пиво, которое не так уж и хорошо.

Теперь она улыбнулась.

- О, я понимаю. Рекламодатели.

- Бинго.

- Мне тоже приходится делать то же самое. Меня убивает размещение счастливого часа "Бада"... но если мы проводим акцию, то получаем скидку. Не знаю, как люди могут пить эту дрянь.

- Но ее пьют больше, чем что-либо другое, - заметил Колльер. - Бизнес есть бизнес. Нужно подстраиваться под рынок. Но позвольте мне просто сказать, что этот домашний лагер превосходен. Не могли бы вы передать мои комплименты пивовару?

- Вы только что это сделали, - сказала она.

Колльер был ошеломлен.

- Вы...

- Верно, мистер Колльер, - сказала она без высокомерия. - У меня есть степень магистра пивоварения в школе Кульмбаха, и я проходила дополнительные курсы в Будеёвице и в Нюрнберге, - указала она между двумя латунными бочками.

Там на виду висели сертификаты.

- Это невероятно, - сказал он.

За пятнадцать лет написания статей о пиве он не встречал ни одного американца, окончившего Кульмбах, и, возможно, только двух или трех женщин с сертификатами мастеров-пивоваров из других мест. Внезапно для Колльера она стала знаменитостью. Он сразу же почувствовал прилив сил.

"Эта южная женщина с черными волосами и грубыми руками - та, кто отвечает за то, что должно быть одним из лучших лагеров в Америке... Доминик Кушер".

Джифф, казалось, был доволен тем, что не участвует в разговоре, пока он отхлебывал еще пива и загребал остатки своих хардтаков. Доминик наклонилась на локтях, улыбаясь.

- Полагаю, вы в отпуске, да? Я не могу быть настолько высокомерной, чтобы думать, что вы проделали весь этот путь, чтобы попробовать мой лагер "Гражданская война".

- На самом деле, я так и сделал. Мне об этом рассказали несколько моих коллег-пивных снобов, - он сделал еще один глоток и не обнаружил никаких следов однообразия. - Это действительно фантастика.

- Мистер Колльер заканчивает книгу, - встрял Джифф.

Колльер кивнул.

- Мне нужна еще одна запись для моего проекта "Великие американские лагеры". Я не хочу сейчас опережать события, но я почти уверен, что это будет оно.

- Это было бы настоящей честью, - она попыталась сдержать волнение. Но ее глаза сверкали. - Пока нет усталости нёба, да?

- Никаких, - признался Колльер. - Я не нахожу никаких недостатков. Позвольте мне купить вам один. Это известно к удаче...

- Купить пивовару бокал собственного пива, - закончила она. - Это восходит к Закону о чистоте пива Райнхайтсгебот, - Доминик налила себе один, затем чокнулась с Колльером и Джиффом (хотя у Джиффа немного выплеснулось из его бокала).

- Прост, - сказали они с Колльером одновременно.

- Кто это? - спросил Джифф.

- Это по-немецки значит "за здоровье", - сообщила она.

- А, да, верно...

Колльер улыбнулся ей.

- Я бы попробовал и некоторые другие ваши варианты, но мне стоит подождать. Я не хочу, чтобы что-то испортило мои первые впечатления от лагера. Есть ли что-то уникальное в рецепте, о чем вы можете мне рассказать?

- Это семейная традиция, - сказала она. Казалось, она пила свой бокал в точных дозах. - Вариант этого сорта хмеля и некоторые температурные отклонения в процессе сусла. Но, пожалуйста, никому об этом не говорите. Мои предки вылезут из могил, чтобы прийти за мной.

- Так вы семья пивоваров?

- Да. Этот ресторан был здесь в разных воплощениях с начала 1800-х годов, и Кушерам удавалось удерживать его все это время, даже во время войны. Когда федеральные войска захватили город в 1864 году, они сожгли все здания в центре, кроме этого ресторана. Когда янки попробовали пиво, они не осмелились поджечь это место.

- Здравый смысл.

- Единственное другое строение, которое они не сожгли, был дом Гастов, теперь гостевой дом миссис Батлер.

- Интересно, почему они не сожгли и его, - спросил Колльер. - Они были очень рады факелам, когда начали побеждать.

- Джифф может это сказать, - сказала она.

И снова этот болезненный взгляд на лице Джиффа.

- Да ладно, Доминик. Я изо всех сил старался не допустить, чтобы эта жуткая чушь добралась до мистера Колльера.

- Я знал это, - сказал Колльер. - Истории о привидениях. Призрачный фольклор.

- Как это бывает, - начала женщина, - когда командующий Союза послал группу людей в дом Гаста, ему пришлось посадить их на частокол.

- Частокол? Зачем, черт возьми?

- Потому что они отказались выполнять приказы.

- Они отказались сжечь дом, вы имеете в виду?

Доминик кивнула с озорной ухмылкой.

- Они сказали, что слишком боятся заходить внутрь, сказали, что там присутствует нечестивое присутствие.

Джифф нахмурился, как и ожидалось, но Колльер не был впечатлен.

- И это все?

- Нет. Потом к дому послали еще один отряд, и... - ее глаза сверкнули на Джиффа. - Джифф, расскажи мистеру Колльеру, что случилось.

- Блин, - пробормотал Джифф себе под нос. - Второй отряд так и не вернулся, так что командир янки сам пошел туда и увидел, как весь отряд повесился.

- На том же дереве, на котором повесился Харвуд Гаст полтора года назад. Дерево все еще там, верно, Джифф? Тот гигантский дуб рядом с фонтаном.

- Да, но все это не что иное, как корзина, полная лошадиного дерьма, мистер Колльер.

Колльер усмехнулся.

- Я должен сказать тебе, Джифф, это захватывающая история, но... я ни во что из этого не верю. Так что можешь расслабиться.

- Слава богу...

- Местный фольклор всегда интересовал меня, но в конце концов, - сказал Колльер и сделал паузу для эффекта. - Я не верю в привидения.

- Но Джифф прав, - добавила Доминик. - Здесь много историй о привидениях, типичных для любого города времен Гражданской войны. Забавно, что наши истории немного жестче, чем у большинства.

- Жестче? - спросил Колльер.

Джифф снова вмешался.

- Так, вау, это действительно интересно, что это пиво существует со времен войны. Я даже не знал, что у них было пиво в те времена.

Колльер знал, что Джифф отчаянно хотел сменить тему.

"Но почему глупые истории о привидениях так его беспокоят? Еще одно южное клише? Неужели люди с юга более суеверны, чем кто-либо другой?"

Колльер сомневался в этом. Но педант в нем не мог устоять перед отвлекающим замечанием.

- На самом деле, Джифф, пиво существует уже как минимум 8000 лет, и в более ранних цивилизациях оно было основным углеводным продуктом. До того, как человек понял, что может превращать зерно в хлеб, он превращал его в пиво.

Доминик подчеркнула:

- Ранние кочевники обнаружили, что могут варить молотое зерно, например, ячмень, пшеницу и просо, и есть его как кашу. Но когда они случайно оставляли его лежать или когда дождь наполнял их запасы зерна, оно бродило и становилось элем. Оно имело ту же пищевую ценность, что и хлеб, но не портилось, как хлеб, из-за содержания алкоголя. И давайте не забывать еще один факт. От хлеба не получаешь опьянения. Хочешь верь, хочешь нет, Джифф, пилигримы, высадившиеся на Плимутской скале в начале 1600-х годов, должны были поселиться в Вирджинии, но они высадились в Плимуте, потому что их запасы эля иссякли.

Колльер и Доминик провели следующие полчаса, шутя о пиве. Когда он предложил купить ей еще, она отказалась, сказав то, что Колльеру показалось странным:

- Нет, спасибо. Я никогда не пью больше одного пива в день.

Колльер нашел это поразительным.

- Но вы же пивовар, ради Бога.

- Ну, в этом-то и суть, - она сказала все это очень небрежно. - Я христианка. Я не позволяю себе напиваться. Вы знаете, наше тело - храм Господа, и все такое.

Взгляд Колльера метнулся к кресту на ее шее.

"Как странно это слышать..."

Он с трудом находил ответ, который не был бы высокопарным.

- Ну, Иисус, пил вино, да?

Белые зубы сверкнули в ее ухмылке.

- Да, но Он не напивался и не качался на люстрах.

Колльер рассмеялся.

- И это то, что случается, когда я слишком много пью, - продолжила она, - так что... это мой предел. Я думаю, что самое меньшее, что я могу сделать, - это не оскорблять Бога, напиваясь в стельку.

Колльер был заинтригован странностью всего этого. Мягкая ругань вперемешку с прозаичным религиозным чувством.

- Мое личное правило - не больше трех в день; писать о пиве с похмелья неинтересно, - затем он посмотрел на свой стакан и понял, что только что допил четвертый. - Но сегодня я лицемерю. Еще один, пожалуйста. И еще один для Джиффа.

- Большое спасибо, мистер Колльер, - сказал Джифф, невнятно произнеся "большое" и "мистер".

Когда Доминик вернулась с еще двумя, Колльер почувствовал необходимость продолжить:

- Но я никогда не считал, что выпить несколько кружек пива - это такой уж грех. По крайней мере, я надеюсь, что это не так.

- Опьянение приводит к искушению, - сказала она.

Теперь она неосознанно поглаживала свой крест.

- Я определенно был в этом виноват, - признался Колльер.

- Конечно, и мы все это делали. Попытка оставаться трезвыми - это форма покаяния, - но затем она нахмурилась, словно раздраженная собой, - но я не пытаюсь себя святошей сделать. Это просто мое личное мнение. Духовные убеждения индивидуальны. Когда вы работаете в баре так долго, как я, вы быстро учитесь...

- Никогда не говори о религии в баре, - понял Колльер.

- Вы правы. В любом случае, я не хочу, чтобы вы думали, что я святоша. Рассказывать другим людям, как жить, - это худшее лицемерие. Я думаю, что лучше всего показывать свою веру примером, а не болтовней и указанием пальцем. Если вы христианин, иудей, мусульманин, буддист, кто угодно. Живите, а не болтайте, это то, что я стараюсь делать.

"Эта девушка классная, - понял Колльер.

Он также понял, что был наполовину пьян. - Не строй из себя придурка!"

- Вы не учили меня, как жить, вы просто объясняли, почему вы пьете только одно пиво в день. Пивной снобизм - это сложная наука. Если вы пьете слишком много, вы с таким же успехом можете поглощать "Бад" или "Курс"...

- Потому что никто не может оценить нюансы хорошего пива, не будучи под опьянением.

"Боже, я действительно влюбился в нее", - признался себе Колльер.

Даже ее манера говорить - наполовину разговорная, наполовину философская - казалась сексуальной. Она посмотрела на часы, затем извинилась:

- Мне нужно подняться наверх и проверить сусло. Но, пожалуйста, пока не уходите.

- Не думал об этом. Мне, возможно, даже придется выпить шестой бокал вашего лагера. Видите ли, мои правила довольно быстро вылетают из окна, - пошутил он, - но я могу винить только вас.

- Меня?

- За то, что вы поставщик одного из лучших лагеров в Америке.

Она улыбнулась откровенному комплименту, затем выскользнула через дверь за стойкой бара.

Джифф наклонился, обеспокоенный.

- Чееерт возьми, мистер Колльер. Она сказала, что ей нужно проверить сопло? Она что, имела в виду свою...

Колльер быстро научился хмуриться и улыбаться от удовольствия одновременно.

- Не сопло, Джифф. Сусло. Сусло - это пиво до того, как были добавлены дрожжи и хмель. После того, как раствор сбродит и отфильтруется от излишков белков, он официально становится пивом.

- О, да, ну, теперь, когда я об этом подумал, я почти уверен, что знал это, и, да, чертовски хорошо, что у ее сопла все в порядке. Не то чтобы у меня когда-либо что-то было к ней - ну, знаете, сексуального рода - Джифф произнес "сексуального" по слогам - и я говорю, это ясно как божий день, что она серьезно запала на вас.

Неуверенные глаза Колльера посмотрели на него.

- Ты... правда так думаешь, Джифф?

Голова Джиффа откинулась назад с широкой дерзкой ухмылкой.

- Вот так, мистер Колльер. Ее лицо было прямо-таки освещено, как пинбольный автомат, когда вы с ней говорили все эти пивные разговоры, - затем Джифф хрипло усмехнулся и толкнул Колльера локтем. - И - о, черт возьми - я могу сказать вам, что кое-кто еще испытывает к вам яростную симпатию, но не смейте говорить, что я это сказал...

- Лотти, - предположил Колльер.

- О, да, конечно, но я не говорю об этой глупой стручковой фасоли. Я имею в виду мою маму.

Колльер был обманут.

"Этот парень говорит мне, что его МАТЬ испытывает ко мне симпатию?!"

- Э-э-э, правда? - сказал он.

- И я должен сказать вам, что есть парни на двадцать лет моложе, которые постоянно приглашают мою маму на свидание. Да, я знаю, у нее немного обтрепанное лицо, но ее тело это же нечто, не так ли? - а затем еще один локоть ударил Колльера в бок.

Колльер не смог придумать подходящий ответ, поэтому он просто сказал:

- Твоя мать действительно очень милая, Джифф, и очень привлекательная для своего возраста.

- Да, она такая, и вы хотите знать, как я узнал, что вы ей нравитесь? А?

- Уууууум... конечно.

- Это не то, что она мне сказала, сейчас, но это потому, что когда регистрируется одинокий парень, к которому у нее есть симпатия, она дает ему комнату номер 3. Ваш номер.

Мозг Колльера пыхтел от предопьянения. "Какого черта? Какое отношение может иметь моя комната к..."

- О, ты имеешь в виду, потому что она лучше других номеров?

- Нет, нет, - и Джифф махнул рукой. Он еще раз толкнул Колльера локтем и прошептал: - Это из-за вида. Спорим, она даже это вам сказала, а? Что из номера 3 открывается лучший вид?

- Вообще-то, да, но... - нелепый разговор становился все более нелепым. - Думаю, вид с моего балкона довольно хорош, но ничего особенного. Вид на горы? На сад?

- Нет, нет, - прохрипел Джифф, развлекаясь. Он хлопнул себя по коленям. - Я оставлю вас в неведении, мистер Колльер, - взгляд на часы в баре. - Я лучше пойду домой, потому что мне еще предстоит кое-какая работа.

- О, ну ладно, давай я тебя отвезу.

Ещё один пренебрежительный взмах руки.

- Нет, нет, не думайте об этом, оставайтесь здесь и болтайте с Доминик. Это всего в десяти минутах ходьбы, и, честно говоря, мне не помешает свежий воздух, потому что я вымотан сильнее, чем столетний столб забора, - Джифф покачнулся, когда выдвинул свой стул. - Но еще раз спасибо за то, что угостили меня, мистер Колльер. Вы действительно классный парень, - подмигнул он, - и я бы с гордостью смотрел, как этот парень встречается с моей мамой.

"Я не верю. Этот парень пытается свести меня со своей МАТЕРЬЮ".

- Э-э-э, да, Джифф, спасибо, что пришел. В следующий раз мы приведем и твою маму, и твою сестру.

- О, забудьте эту маленькую ручейную тростниковую жабу Лотти, но, да, вам просто стоит иногда приводить сюда мою маму, только вы вдвоем.

"Невероятно".

- Или, может, в один из других ресторанов в городе, - еще одно лукавое подмигивание, - на всякий случай, если вы не хотите, чтобы Доминик увидела.

"Невероятно в квадрате", - подумал Колльер. Он неловко пожал руку Джиффу и пожелал ему спокойной ночи.

"Да. Странный день, мать его, - часы в баре показывали, что было уже 9 вечера, - и он еще даже не закончился".

Он повернулся на своем табурете, чтобы просто понаблюдать за людьми, но заметил, что Джифф идет не в ту сторону по улице. "Гостиница в противоположном направлении..."

Но какое это имело значение?

"Наверное, ему было до чертиков скучно слушать, как Доминик и я обсуждаем факты о пиве. И все же..."

Колльер встал и подошел к окну; Джифф неровными шагами дошел до угла и вошел в дверь под неоновой вывеской.

"Еще один бар, - понял Колльер. - Тот, о котором Джифф упоминал ранее, где часто бывал этот человек, Джей-Джей Сут?"

Но Колльер снова не мог понять, почему его это волнует. Джифф был трудолюбивым и, несомненно, много пьющим южанином; не тот парень, который будет проводить много времени в туристическом месте вроде "Кушера". Колльер прищурился через стекло. Ему показалось, что он едва различает неон: "ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНЫЙ БОЛТ".

"Самое глупое название для бара, которое я когда-либо слышал..."

Он повернулся к своему барному стулу, надеясь, что Доминик вернется.

"Не могу дождаться, чтобы поговорить с ней еще..."

В бизнесе Колльера он встретил мало женщин, с которыми мог бы себя профессионально понять.

"И она чертовски мила..."

Но потом он почувствовал, будто судьба только что ударила его по лицу пирогом, когда он вернулся на свое место и обнаружил Лотти, сидящую на стуле, который только что освободил Джифф.

"Я думал, ей пора стирать!"

Он сделал лучшее лицо.

- Привет, Лотти.

Она широко улыбнулась ему и помахала рукой.

- Я вижу, ты рано закончила работу.

Она покачала головой вверх-вниз. Она заколола волосы назад и переоделась в шокирующе обтягивающее вечернее платье, которое было прозрачно-черным.

"Господи, - подумал Колльер. - Она похожа на королеву игровых автоматов в казино. Деревенские горничные не должны так одеваться, - но Колльер снова был, поддерживая стереотип. - Почему бы бедной девушке не пойти в бар? Просто... не в тот бар, в котором я..."

Он с трудом удержался, чтобы не покачать головой, когда увидел ее туфли: черные высокие каблуки на несколько размеров больше. Колльер подумал о подростке, примеряющем туфли своей матери, чтобы почувствовать себя взрослой.

Но, несмотря на ее нелепый вид, остальная ее часть была взрослой, и вопиющее неуместное платье подчеркивало ее тело.

"Здесь много дихотомий, - размышлял Колльер: - миссис Батлер, эквивалент телосложения Ракель Уэлч примерно 1975 года, увенчанная головой Джека Пэланса с париком; Доминик, прекрасная европейка, пивовар, которая пьет только одно пиво в день, потому что она христианка; а теперь Лотти, тело скаковой лошади, которая не могла говорить и имела лицо, которое... было не самым красивым".

Но после всех причуд, которые уже случались с Колльером сегодня, чего еще он мог ожидать?

Она скрестила ноги в обтягивающем платье, покачивая ступней. Колльер стиснул зубы после одного взгляда на звездные, атлетичные ноги, и искра пробежала по его паху, когда он представил, как они переплетаются у него за спиной.

"О, боже..."

Затем его взгляд метнулся к ее верху и заметил дерзкую грудь без бюстгальтера, свободную под блестящей черной тканью, с выступающими сосками. Затем взгляд на ее лицо...

Нелепо возбужденные скошенные глаза и кривая ухмылка.

- Э-э-э, хочешь чего-нибудь поесть? Хардтаки великолепны.

Ухмыляясь, она покачала головой "нет".

- Как насчет пива?

Она покачала головой "да".

Колльер заказал ей лагер у первой барменши, у той, у которой декольте было как у Восточно-Африканского разлома. Колльер не мог чувствовать себя более неловко. Он чувствовал себя обязанным вступить в разговор с Лотти, но, конечно, он не мог этого сделать, не так ли?

"Пожалуйста, Доминик. Заканчивай проверять сусло и возвращайся сюда. На меня смотрит этот немой чертенок..."

- О, ты только что пропустила Джиффа, - сказал он.

Она кивнула и залпом выпила четверть пива. Стакан казался огромным в ее руке.

- Похоже, он пошел по улице в другой бар.

Она поднесла руку ко рту, словно смеясь. Другой рукой она ударила себя по голому колену.

- Я... не понимаю, - он задумался. - О, ты знаешь этого местного историка? Джей-Джей Сута?

Теперь она рассмеялась - беззвучно, конечно, - но на этот раз ударила Колльера по колену.

- Я все еще не понимаю. Что, мистер Сут - забавный человек?

Еще один беззвучный вопль, и ее рука скользнула по его бедру до середины и сжала.

Свинья в Колльере не возражала против ее руки там, но...

"Не здесь!"

Доминик вернется, и он не хотел, чтобы она стала свидетельницей этого странного зрелища. Как раз когда он размышлял, как снять ее, она скользнула выше, ее большой палец коснулся его промежности...

"Вот и все!"

Он оторвал руку и положил ей на колени. Но она все еще молча смеялась.

- Да ладно, Лотти. Что смешного в этом парне, Суте? Он, типа, городской дурак?

Лотти отхлебнула еще пива, водя рукой по кругу.

- Ты мне потом расскажешь?

Еще больше быстрых кивков.

"Да, как? - Колльер нахмурился. Он знал, что это его собственный недостаток - его пристальное любопытство. - Почему я не могу забыть обо всей этой ерунде и просто закончить свою книгу? Вот для чего я здесь, а не для сплетен".

И он здесь не для того, чтобы наслаждаться всей этой похотью. Он пытался ненароком оглядеться, но всякий раз, когда его взгляд падал на привлекательную женщину, его член пульсировал. Дошло до того, что он заставил себя никуда не смотреть. Он делал вид, что изучает выставленную на обозрение униформу, но даже это он не мог сделать, мельком не увидев кого-нибудь. Женщины, которые не были особенно привлекательны, даже отвращали его: угрюмая домохозяйка здесь, случайная костлявая женщина там.

"Черт!"

Это сводило с ума. В конце концов он указал на ящик с двубортными сюртуками Конфедерации.

- Здесь много униформы, - сказал он, лишь бы не сидеть в тишине.

Лотти похлопала его по плечу, посмотрела прямо на него и одними губами прошептала:

- Я люблю тебя!

"Кто-нибудь, пожалуйста, пристрелите меня", - подумал Колльер.

Он боролся, чтобы хоть как-то отвлечься от своего беспокойства.

- Так, э-э-э, ты, э-э-э, уверена, что не хочешь что-нибудь поесть?

- Тебя! - прошептала она и ухмыльнулась.

Он сделал вид, что не понимает.

"Я умираю здесь".

Его следующий блуждающий взгляд упал на ее ногу в слишком большой туфле, которую она все еще тревожно покачивала.

Даже ее лодыжка была привлекательной. Даже вена на верхней части ее ступни казалась эротичной.

"Мне нужна помощь! Мне нужен чертов психотерапевт!"

Облегчение выплеснулось на него, когда Доминик снова появилась за стойкой бара. Она сняла свой фартук пивовара, щеголяя полными чашками Б и подтянутой, пышной фигурой с широкими бедрами и плоским животом. Простая одежда - джинсы и белый кардиган - только усиливала ее уникальную сияющую миловидность. Она, казалось, подавила улыбку, когда увидела, кто сидит рядом с Колльером.

- Привет, Лотти.

Лотти энергично помахала рукой и отхлебнула пива.

- Как сусло? - спросил Колльер.

- Хорошо дрожжевое. Это для следующей партии майбока.

- Мне нужно будет попробовать это, когда я достаточно хорошо распробую лагер. "Айингер" всегда был моим любимым майбоком.

- У меня "Экю" и их "Эдельбок"...

Колльер кивнул в знак очевидного одобрения. "Эдельбок", возможно, был самым сложным для разработки лагером без чрезмерного газирования.

- Но, конечно, я буду предвзятой, так как я посещала там некоторые занятия. Наш - хорошая американизация, не такой сладкий, более светлый по цвету, - она смывала ячменную пыль с рук в тройной раковине за стойкой бара.

Колльер подумал:

"Она просто... абсолютно... очаровательна..."

Ладонь Лотти раскрылась на его бедре и надавила вниз. Колльер почти вздрогнул, пока не увидел, что она просто отталкивается от его ноги, чтобы встать со своего табурета.

"Она пьяна!"

- Вот, позволь мне помочь тебе, - он встал и поднял ее на ноги.

Она криво улыбнулась ему; ее макушка коснулась его соска. Она что-то пробормотала и сделала жесты руками, затем повернулась и зацокала большими туфлями.

- Полагаю, она хочет уйти сейчас.

- Полагаю, она просто хочет в туалет, - сказала Доминик.

Колльер наблюдал, как напряженные ягодицы сжимаются с каждым пьяным шагом.

- Боже мой, надеюсь, она не упадет, - пробормотал он. - Может, мне стоит ей помочь?

- Наверное, не самая лучшая идея, - ответила Доминик. Теперь она протирала тонкие бокалы для альтбира. - Она бы потащила вас в туалет с собой. Она, конечно, странная, но, я думаю, вы это понимаете.

"Ты и понятия не имеешь".

Он снова взял свой табурет и вздохнул.

- Бедняжка так измотана. И вам не следовало давать ей пиво; она даже держать его не может.

Колльер увидел, что большая кружка Лотти стоит пустая.

"Бля..."

- Она будет целой горой тащиться обратно к миссис Батлер, просто чтобы вы знали заранее.

Колльер мрачно кивнул.

- Я вытащу ее отсюда. Надеюсь, она не отключится в женском туалете.

Доминик рассмеялась.

- Так случалось несколько раз. Она на самом деле очень милая девушка и хорошо справляется со своими проблемами... кроме тех случаев, когда выпивает. Вот увидите.

Колльер заметил, как привлекательный пивовар ухмыляется.

"О, боже".

Теперь, когда на ней не было фартука, прикрывающего верхнюю часть груди, глаза Колльера не могли оторваться.

"Не смотри! - он почти прикусил нижнюю губу. - И больше не пей. Ты пьян!"

Потребность произвести хорошее впечатление переполняла его, но теперь он знал, что если он будет говорить слишком много, то слова могут стать невнятными.

- Хотите еще?

- Нет, спасибо. Я уже выпил слишком много, - признался он. - Если бы я выпил еще, я бы выставил себя идиотом перед вами. Хотел бы я обладать вашей умеренностью.

- Вам бы надо было видеть меня в молодости.

Еще одно интересное замечание.

"Держу пари, что она была животным. Что касается комментария о "молодости" - сколько ей может быть лет? Ей не может быть больше тридцати".

Когда она протирала следующий стакан, он заметил, что ни на одном ее пальце не было кольца.

"Оооооооооооооооооо..."

- Я бы очень хотел поговорить с вами еще немного, - храбро произнес Колльер, - но мне нужно вернуться в гостиницу. Вы работаете завтра?

- Весь день до семи. И я бы очень хотела поговорить с вами еще немного, мистер Колльер.

- О, нет, зовите меня Джастином.

"Она завтра в семь уходит. Пригласи ее на свидание, ты, неженка!" - бросил вызов другой голос.

Но даже в своем опьянении от тяжелого пива он знал, что это будет неправильным шагом.

- Вот твой чек, Джастин, - она держала его счет в руке.

Колльер нащупал свою кредитную карту, затем воскликнул:

- Нет!

Она разорвала его.

- Но это за счет заведения.

- Доминик, пожалуйста, это не обязательно, - к Колльеру так же обходились во многих пабах, в основном владельцы, желавшие упоминания в его шоу.

- И не волнуйся, я не пытаюсь подкупить тебя за хороший отзыв. Просто приятно, что ты здесь.

- Ну, спасибо большое. Но я почти уверен, что хочу занести твое пиво в свою книгу, если ты не против подписать форму разрешения.

- О, конечно, я не против, но подожди, пока ты сначала получишь свое вторичное впечатление.

Какая откровенно этичная вещь. Она снова улыбнулась ему - сдержанное, но уверенное выражение лица, крест на ее груди сиял, как ее зубы.

- На самом деле, это была взятка за что-то.

- О, да?

- Фотография для нашей стены, - и она указала на несколько снимков с автографами: несколько спортсменов, автор ужасов, о котором он никогда не слышал, звезда мыльной оперы и, да, Билл Клинтон.

- Клинтон был здесь? Ого, - на глянцевой рамке был изображен 42-й президент Америки, небрежно улыбающийся, одной рукой обнимающий Доминик, а другой - одну из официанток.

- Интересный человек, и, нет, его рука не была на моей заднице, когда была сделана фотография...

Колльер рассмеялся.

- Она была на другой девушке. Он ужинал в курительной зоне. Когда он закурил сигару, ты бы слышал комментарии.

Колльер рассмеялся сильнее.

- Ну, я не могу превзойти президента США, но я бы тоже с удовольствием попозировал для фотографии. Только не сегодня, пожалуйста. Завтра, когда я протрезвею.

- У тебя есть дело, мистер Джастин, - Доминик взглянула в сторону. - Вот и твой подопечный.

Лотти хромала между столиками, на ее лице была вечная сумасшедшая ухмылка. Она потеряла один из своих огромных каблуков.

"Какой кошмар", - подумал Колльер.

- Увидимся завтра.

- Спокойной ночи.

Колльер бросился к Лотти и повернул ее к двери.

- Сюда, Лотти.

Она возразила, указывая назад.

- Нет, больше никакого пива для тебя. Господи, Лотти, твоя мать подумает, что я тебя напоил, - он вытолкнул ее плечом за дверь, обхватив рукой за талию.

Она зацокала на одной ноге босиком, а на другой обута. Казалось, она молча хихикала. Переход улицы был таким неуклюжим, что Колльер остановился, снял оставшийся туфель и бросил его в кусты.

- Они все равно слишком велики для тебя. Лотти, ты выпила только одно пиво! Как ты можешь быть такой пьяной?

Ее палец пробежался по его волосам, затем она попыталась засунуть другую руку ему под рубашку.

- Нет, нет, ничего подобного! Мы едем домой!

На парковке он услышал издалека:

- Эй, вон тот парень, "Принц Пива", с той пьяной девчонкой!

"Проклятие!"

Он возился с пассажирской дверью.

- Пойдем, попросим у него автограф! - пронзительно крикнул женский голос.

- Садись! - он бросил Лотти в машину, как пару пакетов с продуктами, затем развернулся, прыгнул на водительское сиденье и умчался.

Он наехал на бордюр - идиот! - и тут понял, что не включил фары. Он наехал на другой бордюр, а затем чуть не врезался в почтовый ящик на углу, ища ручку фар.

"Эта гребаная машина!"

Наконец он включил их и свернул на улицу Пенелопы.

"Слава богу, это недалеко..."

Он мог видеть дом Гастов, весь в огнях на вершине холма.

"Спокойно и медленно, - подумал он, успокаиваясь. - Еще четверть мили..."

Внезапно Колльер перестал видеть. Его сердце закричало в груди, когда колесо заскользило, и он почувствовал, как машина съехала с жесткого покрытия.

Фвап! Фвап! Фвап! Фвап!

Он косил кусты на обочине дороги. Теперь он мог видеть только голые груди Лотти у себя перед лицом. Она сбросила ремни и пыталась оседлать его на водительском сиденье.

- Лотти, ради всего святого!

Одна ее рука схватила его пах и сжала, и, несмотря на ужас Колльера, его пенис был наполовину заполнен.

- Ты нас убьешь! - он оттолкнул ее назад, и...

Бац!

Она скользнула по приборной панели и упала на спину в пространство для ног со стороны пассажира. Затем...

Никакого движения.

Колльеру удалось остановить машину в ярде от самого большого дуба во дворе. Он медленно сдал назад, затем понял:

"Это то дерево, на котором повесился Харвуд Гаст..."

Он отвел взгляд от раскинувшегося дерева, затем медленно направился к парковке.

Ни один свет не освещал полузаполненную стоянку; только лунный свет проникал в машину. Колльер позволил своему сердцу снова успокоиться, и только тогда он осознал растущее удовольствие в своем паху. В лунном свете он обнаружил обе босые ноги Лотти на своих коленях и одну пятку... прямо на месте.

Он положил на них руки, чтобы пошевелить...

Но не сделал этого.

Она не двигалась.

"Господи, с моей удачей она сломала себе шею, когда упала!"

И он собирался наклониться, чтобы пощупать ее пульс.

Но этот жест был излишним. Он почувствовал ровный и нормальный пульс в ее ступнях.

Он взглянул на пространство для ног. На этот раз лунный свет показал ему ее лицо: безмятежное и умиротворенное.

Глупая дурочка отключилась.

Несмотря ни на что, Колльер все еще не пытался поднять ее ноги с колен.

Он мог видеть ее сиськи, возвышающиеся на ее грудине, кончики сосков-леденцов, черные в лунном свете.

"Будет ли это, как сексуальное домогательство, если я..."

Он не мог устоять. Он наклонился и потрогал одну из ее грудей, с огромным любопытством. "О, боже..."

Она была такой же твердой, как один из имплантатов его жены, но Лотти явно не получала такого увеличения. Твердой, да, но податливой, как один из тех пенопластовых антистрессовых шариков, которые продаются на кассах в аптеках. Два пальца мягко ущипнули сосок, нашли его горячим, упругим.

"Хватит! Ты лапаешь девушку, которая отключилась от пьянства, ты, подонок..."

Да. Но он все еще не убрал ее ноги, не так ли?

Он не думал об этом. Это было... что-то еще. Всплыло воспоминание: его замочная скважина сегодня днем, и безупречный, безволосый лобок, выставленный в ней, и уникальная родинка.

"Вероятно, это была Лотти, и... судя по ее поведению сегодня вечером, я бы сказал, что есть 99-процентная вероятность..."

Тогда еще любопытство.

"Я просто посмотрю, она ли это, вот и все", - подумал он, словно оправдываясь.

Его рука скользнула вниз по внутренней стороне ее бедра к треугольнику черных трусиков. Его пальцы замерли, даже задрожали...

Он оттянул резинку назад и...

Опять не то.

Там внизу было довольно много лобковых волос, настоящий пучок в форме клина пирога.

Затем повторилась команда - хватит! - как раз в тот момент, когда палец приготовился погрузиться глубже.

"Я НЕ собираюсь ласкать бессознательную девушку. Я НЕ собираюсь".

Другой голос:

"Черт, она весит всего сто фунтов. Оттащи ее в лес и трахни. Кто узнает?"

Колльер мог представить себе заголовки. ТЕЛЕВИЗИОННЫЙ ПИВОВЕДУЩИЙ ПОЛУЧАЕТ ДЕСЯТЬ ЛЕТ ЗА ИЗНАСИЛОВАНИЕ НА СВИДАНИЕ.

Его рука прошла полностью назад и... приземлилась на ее ногу.

Он провел пальцами вокруг ее пальцев, затем начал массировать обе ноги.

"Что я делаю?"

Он сильнее прижал ближайшую ногу к своей промежности.

"Черт! Прекрати!"

Стопы излучали тепло и мягкость. Одна рука продолжала их тереть, в то время как пальцы другой руки...

"Прекрати, ты нелепый извращенец, тебя поймают здесь, и тогда ты погибнешь!"

Другие его пальцы прошлись по теперь уже полностью твердой эрекции через штаны.

Его яйца загудели.

Колльер не знал о каком-либо фетишизме ног в своей жизни, но теперь он обнаружил, что босые ноги немой девушки были гораздо больше, чем обычные вещи, которыми она ходила. Они внезапно стали неотразимыми и таинственными сексуальными тотемами.

"Я так облажался в голове, - признался он, когда спустил штаны. - Святое дерьмо, я не могу поверить в то, что я уже ЗНАЮ, что собираюсь сделать..."

Теперь горячие, босые ноги прижались к горячим, голым гениталиям Колльера. Он взял ствол и начал гладить.

"Ты дрочишь на СТУПНИ бессознательной девушки, ты презренный, извращенный, низкий кусок дерьма, НЕУДАЧНИК!"

Каким-то образом ему удалось погладить ствол между ее первым и большим пальцами ноги, одновременно прижимая пятку ее другой ноги к своим яйцам. Затем...

Его оргазм зациклился на устойчивых дельфиньих струях, и Колльеру пришлось приложить все усилия, чтобы не закричать. Он содрогнулся на сиденье, пока его оргазм продолжал разматываться.

"Черт... Черт... Черт... Черт!"

Кульминация истощила его сильнее, чем домохозяйка из Висконсина; ему пришлось отдохнуть несколько минут, в течение которых он мог только нервно дергаться сзади и вокруг, чтобы убедиться, что на стоянке никого нет.

Когда он посмотрел на ее ноги, они блестели от такого количества спермы, что он мог подумать, что их окунули в глицерин. Его руки тоже были липкими от нее.

"Какой беспорядок..."

Теперь отчаяние. Он попытался оттереть ее ноги дорожной картой, но это... не сработало. Он мог бы использовать свою рубашку, но тогда...

"Кто-нибудь заметит, когда я занесу ее внутрь, и, кроме того, ее чертова мать, вероятно, за стойкой в ​​вестибюле..."

Его спасла скомканная упаковка фастфуда на заднем сиденье. Он остановился у МакДоналдса через час после того, как забрал машину. Салфетки, которые все еще были внутри, привели ноги Лотти и руки Колльера в приемлемое состояние.

В конце концов он снова надел ей лямки, вытащил ее из машины и поплелся к крыльцу.

"Господи..."

Через двадцать шагов гравитация превратила этого стофунтового "трубочиста" в охапку шлакоблоков. Колльер был не в лучшей физической форме, а пьянство только усугубляло его усилия.

"Хотел бы я просто оставить ее на чертовых ступеньках и пойти спать, - он был искушен. - Но нет, сегодня я уже был таким мерзавцем".

Он открыл входную дверь...

"Упс".

...ее голова и мускулы протиснулись через вестибюль.

Очень разинув рот, миссис Батлер вскочила из-за стола и быстро двинулась вперед.

- Миссис Батлер, это не то, что вы думаете, – начал он. - Она...

- О, эта глупая дочь моя, - отрезал уже знакомый протяжный голос. - Она напилась, вот что она сделала.

- Да, мэм. И только от одного пива.

- Лотти! Что мне с тобой делать! - заорала она на потерявшую сознание девушку. - Ты смутила мистера Колльера!

- О, нет, миссис Батлер, это не было большой проблемой...

Старуха выхватила Лотти из рук Колльера и перекинула ее через плечо, словно соломенную куклу. Задница Лотти в черных трусиках посмотрела Колльеру прямо в лицо, затем развернулась.

- Простите, пожалуйста, мистер Колльер!

- Правда, это не так уж и больш...

- Я бы просто умерла, если бы вы вернулись в солнечную Калифорнию и рассказали всем своим телевизионным друзьям, таким как Эмерил и Саванна Сэмми, что люди в Гасте - всего лишь кучка пьяниц и деревенщин.

- Не волнуйтесь, я им не скажу, - он пытался что-то сделать или сказать, из-за какой-то внезапной обязанности.

"Я просто дрочил на ее ноги, так что не могу позволить ее старой матери тащить ее обратно в комнату".

- Вот, позвольте мне помочь вам.

- Не думайте об этом! Вам и так уже доставили достаточно неудобств! Можете поспорить на кукурузный хлеб против золотых дублонов, что ее накажут по справедливости.

- Нет, пожалуйста, миссис Батлер. Она просто хотела хорошо провести время и слишком много выпила...

- Увидимся утром, и, пожалуйста, спите спокойно! - старушка уже торопилась, ее стройная задница тряслась в свободном лавандовом платье. - И, еще раз, мне так жаль!

Миссис Батлер исчезла в коридоре у стойки регистрации.

"Какая ночь".

И наконец-то официально все закончилось, понял он, когда часы в вестибюле пробили полночь. Он начал подниматься по ступенькам, теперь забавляясь предыдущим провалом. Расстройство миссис Батлер казалось немного чрезмерным. Ну и что? Ее дочь напилась перед малобюджетной телезвездой. Не такое уж большое дело. Но потом он вспомнил немного интересной информации от Джиффа ранее. Молодой человек буквально пытался свести Колльера со своей матерью.

"Единственная, с кем я хотел бы, чтобы меня свели, это Доминик..."

Но насколько это нелепо? То, что у нее не было кольца, не означало, что она не была замужем или не была связана, он это знал. Пивовары, как и повара или каменщики, могли снимать кольца на работе по понятным причинам.

"Как такую ​​красивую и такую ​​шуструю девушку НЕ могли взять?"

И вообще, зачем об этом беспокоиться? Его телевизионная "звездность" подошла к концу, он был уже за горами, и его озлобили Лос-Анджелес и потерянный брак. Колльер знал, что он не совсем "полный пакет".

Вернувшись в свою комнату, он сбросил рубашку на пол, стянул штаны и со стоном рухнул в постель. Косой лунный свет упал ему на глаза и заставил вспомнить "Сердце-обличитель" По.

"К черту", - отмахнулся он.

Он был слишком пьян и устал, чтобы подняться и задернуть шторы.

По крайней мере, кровать не вращалась, и когда он рыгнул, он сделал это как настоящий знаток, которым он и был. Отрыжка была легкой и хмельной, и с хорошим "ароматом". Это напомнило ему, что он сразу же нашел то, что искал: выдающееся американское пиво. Так что даже со всеми катастрофами и нелепостями дня, это был потрясающий успех...

"И мне удалось познакомиться с Доминик..."

Он чувствовал себя умиротворенно.

"Но это просто похоть", - прокрался в его голову другой голос.

"Нет, это не так!"

"Да, это так. Все, что она для тебя, это то, чем ты считаешь всех женщин: объект похоти, бесчеловечное расположение половых органов".

"Чушь! Она мне действительно нравится!"

"Тебе никто не нравится, ты только "используешь" людей для мастурбационного мозга. Так же, как старушка, которая не что иное, как задница и пара сисек, на которые ты пялишься. Так же, как Лотти, чьи ноги ты дрочил. А та бродяжка из Висконсина, которая засунула свой палец тебе в задницу? Молодец, Колльер. Ты использовал ее плоские сиськи в качестве мишени. Ты позволил ей думать, что ты большая телезвезда. И ты бы использовал Доминик так же, как и те другие грязные мешки. А почему бы и нет?"

"Иди на хер! Доминик совсем не такая!"

Колльер бросился на свою совесть.

"Это другое!"

Он перевернулся в постели, сжимая простыни.

Вина захлестнула его, как вонючий туман. "Все люди - сексуальные животные", - сказала одна сторона, но всегда была и другая сторона.

"Сексуальные животные, одомашненные прогрессивной моралью".

"Ты либо выбираешь быть хорошим, либо плохим", - но потом он пожалел об этом, когда сегодня обдумал свой собственный выбор.

Да, глаза его похоти использовали тело миссис Батлер как когтеточку весь день, и еще хуже были его поступки в машине. Что касается женщины из Висконсина...

Он знал, что порядочный человек послал бы ее.

Однако его чресла все еще гудели от превосходного оргазма на парковке.

"Думаю, это называется "работа ножками"...

Он не мог отрицать, что это был лучший оргазм в его жизни, даже после того, как он думал то же самое о домохозяйке из Висконсина, чьи сиськи выглядели, как донышки от бутылки шампанского. С каждым часом, что он был здесь, его сексуальное влечение почти удваивалось.

"Просто засыпай..."

Он думал о прекрасном лице Доминик и руках цвета ячменной крупы, надеясь, что этот образ убаюкает его. Крест на ее шее мерцал, как инструмент гипнотизера.

"Просто... засыпай..."

Шум толкнул словно надвигающиеся радиоволны. Он сел, раздраженный.

"Я действительно что-то слышал?"

И тут это раздалось снова.

Вода.

Вода не текла из крана, а... долгий всплеск.

Как будто кто-то выливал воду из ведра...

И тут он увидел точку.

"Что это за хрень?"

На стене была точка, похожая на точку света, или... Дыра?

Он покосился на стену.

"Не говорите мне, что в стене дыра..."

Но когда он встал, он обнаружил, что это действительно так.

"В соседней комнате горит свет, и в стене есть дыра", - теперь он знал.

Дыра находилась между шкафом с одной стороны и шкафом для ваз высотой по пояс с мраморной столешницей с другой. Когда Колльер опустился на колени, он смутно вспомнил сегодняшний день, когда он тоже встал на колени, чтобы посмотреть в замочную скважину.

Следующая комната - это туалет-ванная, он думал, что правильно помнит. И именно это Колльер увидел, когда приложил глаз к дыре.

Мягкий желтый свет лампы сиял на отделанных деревянных стенах. Прямо перед глазами Колльера было что-то, что он сначала принял за сиденье, потому что он заметил высокую изогнутую спинку, спускающуюся к нижнему краю с полукруглыми вырезами. Сквозь пивной туман он вспомнил, что сказала миссис Батлер об этой комнате, когда он зарегистрировался.

Это ванная комната для сидячей ванны.

Он снова вздрогнул от звука: льющаяся вода.

"Я был прав!"

Сквозь дыру он увидел две руки, несущие ведро. Ведро перевернулось в ванне, затем его убрали. Но...

Кто опорожнял ведро?

Он успел только мельком увидеть, а затем...

Тишина.

Затем он услышал легкий стук и несколько шагов. Затем он увидел размытое пятно...

"Вот она..."

Это была миссис Батлер, или, по крайней мере, он так думал. Конечно, он не мог видеть ее лица - глазок давал только близкий периметр. Но теперь перед ванной стояла женщина, ее задница была у глаза Колльера. Крепированное лавандовое платье колыхалось, когда руки стягивали его за пояс. Да, это определенно была миссис Батлер.

"Я узнаю эту старую задницу-динамитку где угодно..."

Сердце Колльера подпрыгнуло от осознания того, что должно было произойти:

Она собирается раздеться и принять сидячую ванну...

"А я буду смотреть".

Он весь день жаждал ее необыкновенного тела - теперь настал момент истины.

Он смотрел на пару белых хлопковых трусиков, растянутых выдающейся задницей. Вид полз вверх по линиям ее спины к плечам, где и остановился. Он также мог видеть бретельку бюстгальтера. Поясница Колльера уже покалывала.

"Не возлагай больших надежд, - напомнил он себе. - Она старая леди. То, что ее тело правильно заполняет платье, не означает, что оно не будет морщинистой развалиной, когда она будет голой..."

Трусики были сброшены, а бюстгальтер снят...

А тело миссис Батлер не было морщинистой развалиной, даже если напрягать воображение.

"Мама-мия..."

Теперь дыра очертила песочные часы плюшевой, нежно-белой плоти. Будь прокляты её 60-е годы, глазное яблоко Колльера высыхало, глядя на задницу, спину и плечи, которые существовали по сути без изъяна.

Ни оспин. Ни морщин. Ни родинок, пигментных пятен, прыщей и ни единого дряблого кусочка.

"Эта старушка не просто горячая штучка - она мать ВСЕХ горячих штучек..."

Несмотря на изнурительный оргазм, который он только что получил за счет ног Лотти, член Колльера снова постепенно твердел; он напрягся в его трусах и уткнулся в низ живота. Это был не просто первичный вид этой роскошной голой задницы всего в нескольких футах от его глаза, это был психологический эффект: предвкушение. Если он думал, что эта сторона хороша для обзора, он едва ли мог представить себе другую сторону, и он знал, что через несколько мгновений она обернется, чтобы позволить ему все это увидеть. И было что-то еще, не так ли?

Колльер знал - он был абсолютно уверен на 100 процентов - что когда она действительно повернет свое тело, его глаза будут широко открыты на тщательно выбритом лобке, что тем самым положит конец тайне замочной скважины.

Он лапал свою промежность, не осознавая этого. Он с трудом спустил трусы вниз, его член зацепился за резинку, затем - хлоп! - она отвалилась и ударила его по животу.

"Как я мог снова так быстро возбудиться?"

Эректильные ткани были так переполнены кровью, что его член едва ощущался человеческим. Сжатие не поддавалось, как будто кожу специально выращивали, чтобы она росла вокруг конца дубинки.

"Доминик, должно быть, подсыпала чертову Виагру в пиво".

Его член перестал быть таким твердым, когда ему было около 30.

Но зачем жаловаться?

Вопрос был не в том, будет ли он мастурбировать снова - он уже медленно гладил. Его взгляд вернулся к глазку...

Миссис Батлер обернулась в тот самый момент.

"Вот идет лысый бобрик", - подумал Колльер.

Он замер.

Там, где он ожидал чистую белую кожу и розовую расщелину, он увидел вместо этого обильное количество женской шевелюры.

"Еще одно неверное число..."

Термин "пирог с волосами" наверняка был озвучен от таких муфт, как эта. Она могла бы быть фермой по выращиванию волос, Колльер прекратил гладить достаточно, чтобы задуматься. В какой-то момент она, казалось, откинулась назад - чтобы схватить что-то позади себя? - что растянуло пушистый мат почти как по команде. Колльер не увидел никаких седых волос в холмике, но он знал, что это была она. Его член несколько раз дернулся - он звал его - и Колльер вернулся к своему самоудовлетворению. Большой куст или нет, это все равно было самым эротичным зрелищем... и вот тогда миссис Батлер опустилась в ванну.

"Господи..."

Выше шеи он мог видеть только ее подбородок и несколько распущенных седых волос, касавшихся ее плеч. Остальное было выгодным планом ее лобка, живота и...

"Это лучшие сиськи, которые я когда-либо видел..."

То, за чем она потянулась назад, было, очевидно, куском мыла времен Гражданской войны, называемого зольным жмыхом. Оно было сероватого цвета в руке, но когда она провела им по своей влажной коже, оно слегка вспенилось, как обычное мыло.

Рай для вуайеристов теперь снова засиял в глазах Колльера: рука миссис Батлер намыливала ее промежность, живот и грудь.

"О, черт, это лучше, чем мой первый "Плейбой", когда мне было девять..."

Образ был таким ярким, что он подумал о самой изысканной порнографии. Свет и ее мокрая кожа сговорились в образ, который, казалось, продолжал обостряться. Она, казалось, согнула бедра, что подняло ее промежность на дюйм, а затем мыльная рука скользнула вперед и назад через расщелину ее ягодиц и более тщательно обработала заполненное пеной гнездо волос, ее купание перешло в сложную мастурбацию.

Собственная мастурбация Колльера продвигалась, если уж на то пошло, немного слишком быстро. Кольцо его большого / указательного пальца дергалось по нервной коже пениса. Один раз он почти застонал, в другой раз он почти вскрикнул, но затем он прикусил губу, чтобы напомнить себе, что он НЕ ДОЛЖЕН издавать ни звука. Гладкий торс миссис Батлер извивался ритмичными волнами, пока одна рука щипала большие, отчетливые соски, а другая ласкала ее половой орган. Когда ее бедра начали дергаться, ее оргазм стал очевиден, затем собственный оргазм Колльера захлопнул его глаза и сильнее прижал зубы к губе. Мощные спазмы заставили его повалиться на пол, и там он съежился, его сперма вытекала из его члена, как череда встревоженных, горячих червей.

Его пенис, казалось, продолжал спазмироваться еще долго после того, как последняя его сперма была выброшена. Он лежал щекой к полу, глаза смотрели в темные стены. Импульс подталкивал его встать и посмотреть последние личные выходки миссис Батлер, но он просто не мог пошевелиться.

Снова парализованный...

И снова...

"Это был лучший оргазм в моей жизни, - подумал он. - Каждый раз, когда я кончаю... это лучше. Нет. Это лучшее".

Еще больше недоумения.

Когда он опустил руку, чтобы подтянуться, она приземлилась на влажное пятно.

"О, конечно, Колльер, давай, кончай на ковер. Он был соткан вручную в 1850-х годах и, вероятно, должен быть в гребаном Смитсоновском институте".

Когда он снова встал на колени, он посмотрел в глазок, но обнаружил, что там темно. Он нащупал трусы, включил лампу у кровати, взял несколько салфеток, чтобы неуклюже вытереть то семя, что смог.

Остатки его спермы оставили влажные следы, которые могли быть отпечатком руки гориллы. Он надеялся, что они высохнут.

Затем, по какой-то причине, он снова посмотрел на дырку.

Теперь у него возникли вопросы. Например: кто ее просверлил?

"Какой-то извращенец, который снимал эту комнату до меня..."

И теперь, когда он об этом подумал, дырка, очевидно, была просверлена с какой-то мыслью за ней.

"Идеальный вид на ванну с мертвой точки", - рассуждал он.

Отверстие даже было наклонено вниз, чтобы максимально увеличить положение ванны и гарантировать, что промежность, живот и грудь женщины вписываются в окружность. "Думаю, вы назовете это Мастерством Извращенца".

Он нечаянно коснулся отверстия и обнаружил, что оно занозистое.

"Хм-м-м..."

Его размышления начали тикать, и он быстро переоделся, вышел из комнаты и подошел к двери ванной. Он знал, что миссис Батлер там больше нет, потому что он видел, что свет выключен. Лестничный холл в обе стороны был пуст. Колльер вошел в ванную.

Теплый воздух коснулся его лица, и он почувствовал ожидаемый мыльный аромат. Его палец щелкнул выключателем света.

Сидячая ванна осталась на месте, но была опорожнена. На стене рядом с окном находилась большая раковина и старомодное деревянное сиденье для унитаза с ночным горшком в отсеке под ним, последний, очевидно, был только для показа. Также была большая и современная раковина для уборки.

На другой стене стоял идентичный шкаф для ваз, который казался прямо противоположный тому, что был в его комнате, и на ярд левее того...

Колльер наклонился и нашел отверстие. Он потер его пальцем и обнаружил, что оно...

Гладкое...

"Без заноз. Я был прав, - заключил он. - Отверстие было просверлено с этой стороны, а не с моей".

Но какое это имело значение?

Он прищурился, ища свои мысли. Бывший гость понял, что миссис Батлер принимает сидячие ванны, поэтому однажды он пришел сюда, просверлил отверстие для идеального вида и просто подождал, пока она сделает это снова. Неприятная мысль пронеслась в его воображении: что Колльер, вероятно, не первый мужчина, который мастурбировал, подглядывая в дыру.

"Я, вероятно, стоял на коленях в куче чужой спермы..."

Он пожал плечами, выключил свет и проскользнул обратно в свою комнату. Когда он забрался в постель, его преследовала более странная мысль.

"Что... это? Что-то, что сказал Джифф... Когда регистрируется одинокий парень, на которого она заглядывается, она дает ему комнату номер 3. Мой номер. Джифф сказал это в баре, не так ли?"

Приукрашивая необычное замечание о том, что миссис Батлер как-то влюблена в Колльера.

Да. Он был в этом уверен.

Но он сказал и кое-что еще...

"Это из-за вида. Спорим, она даже сказала вам это, а? Что из номера 3 лучший вид?"

Колльер не мог поверить в то, что он обдумывал.

"У номера 3 был лучший вид, все верно. Лучший вид на голые сиськи и задницу миссис Батлер!"

Но нет. Это было смешно.

Он не мог подозревать, что это сама миссис Батлер просверлила эту дырку, не так ли?

Он покачал головой на подушке, теперь уже раздраженный. В конце концов, он отпустил все это и провалился в глубокий сон... и увидел это...

Вид сна, как вид через камеру...

Вилы швыряют кучи дымящейся коричневой материи на землю. Затем рабыни сгребают ее, пока она не ляжет ковром. Яркое, высокое солнце палит ее.

Почему?

И что это?

Ты смотришь дальше и видишь, что этот странный коричневый слой покрывает примерно четверть акра земли...

Рабы выкатывают тачки с еще большим количеством этого материала из старого амбара позади тебя. Это постоянный процесс. Тачки выезжают, рабы с вилами опорожняют тачки, затем тачки вкатывают обратно.

- Выгребайте его аккуратно и тонким слоем! - рявкает солдат Конфедерации.

Тогда ты понимаешь. Что бы это ни была за коричневая масса, они выгребают ее под солнцем, чтобы она высохла.

Ты идешь по следу тачки обратно в амбар. Еще больше солдат в серой униформе охраняют входы, держа винтовки - в основном мушкеты Харперс Ферри модели 1842 года - на плечах. Ты слышишь крики и стук копыт. С другой стороны амбара идет грунтовая дорога, которая спускается вниз по холму к железнодорожному депо. Солдаты окружают депо, а побеленная вывеска гласит: ВОКЗАЛ ГАСТА - МАКСОН, ДЖОРДЖИЯ. Из депо отправляются вагоны.

Похоже, вагонов много.

Ты предполагаешь, что какое-то сырье для военных нужд перекачивается из вагонов в вагоны - таинственная дымящаяся коричневая штука.

Это торф? Ты едва ли знаешь, что такое торф, просто сырой источник топлива, который добывают из болот. Использовали ли его во время Гражданской войны?

И тут тебе приходит в голову, что ты на самом деле ничего толком не знаешь. Тем не менее, ты решаешь, что то, что высыхает в поле, должно быть торфом, и что его доставляют сюда поездом.

Твои глаза расширяются, когда ты смотришь. Ряды конных повозок приближаются к амбару.

Ты ожидаешь увидеть торф, наваленный в повозки, но когда они приближаются, ты понимаешь, что ошибаешься. Повозки полны людей.

Женщины, дети и старики.

Они голые, их запястья связаны спереди. Они стоят плечом к плечу в зарешеченных повозках, которые выглядят как средневековые. В конце концов, вереница повозок останавливается у входа в амбар. Ты смотришь, потрясенный, но в то же время с огромным любопытством. Солдаты размахивают штыковыми мушкетами и выгружают пленников из первой повозки и загоняют их в амбар.

- Шевелитесь, сучки и старики янки! - кричит один солдат.

- Гуськом! - кричит другой. - Любой из вас, кто не сделает то, что вам говорят, умрет!

Когда повозка пустеет, она разворачивается и катится к выходу на другом конце здания.

"Так где же торф?" - спрашиваешь ты.

Торфа нет.

Командующий Конфедерации и двое рядовых верхом приближаются к амбару. Они выглядят уставшими и побелевшими от пыли, но, замедляя ход лошадей, они смотрят на амбар.

- Остановитесь и изложите свое дело, сэр! - кричит часовой.

Командующий спешивается и отдает честь.

- Я майор Тактон, Первый пехотный полк Северной Каролины, сержант. Можете стоять спокойно, пока я отдаю приказы, - он достает рулон бумаги и показывает его часовому, продолжая с восторженным акцентом. - Я еду в город Миллен, чтобы доставить важные разведданные генералу Мартину.

Часовой изучает приказы и возвращает их.

- Да, сэр!

- И мне нужна вода для моих людей и лошадей, так как Миллен все еще довольно далеко, и я должен быть там как можно скорее.

- Да, сэр, мы позаботимся о вас прямо сейчас, сэр!

- И позвольте мне спросить вас кое о чем, сержант. Вы готовы к хорошим новостям?

- Да, сэр, вы можете в это поверить... До нас дошли слухи, что янки собираются взять Чаттанугу...

- Да, ну этого не произойдет, и вы можете распространить информацию, потому что наш гордый генерал Брэкстон Брэгг только что уничтожил дивизию Союза в Чикамога-Крик. Эти чертовы ублюдки бегут на север, сержант, потому что они знают, что им сейчас не взять железнодорожные узлы в Чаттануге, не с десятью тысячами их людей, погибших. Теперь мы выиграем эту войну, сержант. Распространяйте информацию...

Сержант ликующе кричит. Он бросает винтовку и бежит к другим часовым.

- Принесите воды майору и его людям и скажите всем, что мы только что разгромили янки в Чикамоге!

Новость распространяется как вирус. Свист, улюлюканье и крики ликования сотрясают воздух.

Когда сержант возвращается с отрядом по раздаче воды, бровь майора поднимается.

- Сержант, что здесь происходит? - и он указывает на фургоны и голую толпу, которую загоняют в амбар.

Сержант делает паузу.

- Процедура заключенных, сэр.

Майор снимает шляпу и откидывает волосы назад.

- Но я думал, мы отправляем всех заключенных-янки в то новое место, что к югу отсюда, в Андерсонвилль.

- Это гражданские заключенные, сэр.

- Но... я не вижу здесь никакой тюрьмы, сержант. Только этот большой амбар, - майор начинает идти к амбару. - Я хотел бы знать, что здесь происходит...

- Я-я прошу вашего снисхождения, сэр, - прерывает сержант и протягивает еще один рулон бумаги. - Но вот мой приказ для вас, чтобы вы его осмотрели. Видите ли, сэр, эта территория является ограниченным периметром по приказу временного заместителя инженерных работ, мистера Харвуда Гаста.

- Кто? Гражданский, отдающий военные приказы? Я не признаю гражданских указов...

- О, нет, сэр, это военный приказ, который скреплен подписью генерала Кодилла.

- Хм-м-м... - майор читает приказ, озадаченный. - Понятно...

- Но спасибо за славные новости о генерале Брэгге, сэр! Линкольн наверняка подпишет перемирие, не так ли?

Майор кажется рассеянным, вопросительно глядя на амбар.

- О, да, сержант, он, скорее всего, так и сделает, теперь, когда он знает, что не сможет заполучить железнодорожные станции Теннесси. Как только Европа услышит об этой великой победе, они наверняка признают Конфедеративные Штаты Америки. Они пригрозят прекратить торговлю с Севером, если они не объявят перемирие и не признают нас как независимое государство сейчас... - но он качает головой в сторону амбара. - Вы можете продолжать, сержант.

- Да, сэр! - и сержант бежит обратно к караульному посту.

Теперь майор смотрит...

На тебя.

Он подходит, и ты встаешь по стойке смирно. Ты не отдаешь честь, потому что ты с ружьем.

- Добрый день, сэр!

- Вольно, рядовой, - за его спиной люди майора поят лошадей. - Можете ли вы сказать мне, что, черт возьми, происходит в этом амбаре?

- Простите, сэр, но я не знаю.

- Самое странное... - майор щурится. Заключенные, ранее загнанные в амбар, теперь выходят через дальний вход и возвращаются в фургон. Фургон уезжает на холм. - А кто этот человек, Харвуд Гаст? Я никогда о нем не слышал.

- Он гражданский назначенец, я думаю, сэр, - говоришь ты, но понятия не имеешь, откуда взялась эта информация. - Я слышал, его называли частным финансистом. Он построил альтернативную железную дорогу, которая идет сюда из восточного Теннесси.

- О, да, ту, что на том перекрестке в городе "Три дороги", верно?

- Полагаю, да, сэр. Я слышал, что он заплатил за нее своими деньгами, проложил пятьсот миль пути, сэр.

- Хм-м-м... да, ладно. Просто еще один богатый парень в сговоре с новым правительством. Вероятно, пытается купить себе место в кабинете президента Дэвиса или что-то в этом роде.

- Да, сэр, полагаю, так оно и есть.

Майор выглядит раздраженным, уперев кулаки в бедра, продолжая смотреть на амбар, где выгружают очередной фургон с голыми гражданами.

- О, ну что ж, приказ есть приказ. Продолжайте, рядовой.

- Да, сэр! - резко говоришь ты.

Майор снова садится на лошадь. Один из его людей указывает на поле позади себя...

- Интересно, что, черт возьми, там происходит? - бормочет майор.

- Похоже, они сушат торф на солнце, - говорит другой всадник.

- Они используют торф, чтобы уголь было легче разжигать, - говорит третий всадник.

- Да, торф, - заключает майор, хотя и без особой убежденности. - Полагаю, так оно и есть... Давайте, ребята, уйдем отсюда...

Они уезжают.

Ты снова занимаешь свой пост вокруг амбара. Да, повозка поднимается на холм, а за холмом ты видишь дым. Ты снова смотришь на поле и замечаешь, как рабы сгребают с земли немного темного вещества и кладут его в другие повозки...

Во время обхода ты слышишь разговоры других солдат...

- Мне кажется, это пустая трата времени... И куда они отправятся после этого?

- Похоже, на другую сторону холма.

- Старый оружейный завод?

- Уже не старый. Полностью перестроен тем парнем Гастом. Ты его видел. Я слышал, что теперь это самая жаркая доменная печь в стране. Он часто бывал здесь в прошлом месяце, когда они заканчивали строительство железнодорожного депо вон там.

- О, парень с бакенбардами...

- Да, и белая лошадь.

- И где-то за "заводом" должен быть большой частокол. Что касается того, что мы делаем здесь - черт возьми, армии делают это уже тысячу лет. Война за трофеи - вот как это называется. Использование ресурсов противника, потому что они, черт возьми, сделают то же самое с нами. Черт, теперь, когда Линкольн больше не будет обмениваться пленными, что еще мы можем сделать? Я слышал некоторые безбожные истории о той тюрьме янки в Аннаполисе. Морят наших людей голодом, избивают их.

- Проклятый Союз может катиться к черту, и мы отправим их туда. Конечно, то, что мы делаем здесь, - это нормально. Ты слышал этого майора. Мы только что вышвырнули янки из Теннесси. Армия генерала Ли наверняка захватит Вашингтон к декабрю.

- Да, и у них там холодные зимы. Нашим парням нужны хорошие спальные мешки...

Ты все еще не понимаешь, но ты маршируешь свой пост по какому-то приказу за пределами твоего сознания. Они что-то сушат в этом поле, ты понимаешь. И это НЕ торф. Это что-то идет из амбара...

Твой марш по периметру ведет тебя по другой стороне. В этой стене нет дверных проемов, но есть полудверь, с открытой верхней половиной.

"Иди и загляни внутрь..."

Когда ты приближаешься, поднимается вонь. Это ужасный запах, и к тому же непостижимый. Эти гражданские заключенные, вероятно, не мылись месяцами, но только часть вони была запахом тела. С них всю одежду, очевидно, сняли, чтобы повторно использовать ткань для военных нужд, но теперь, когда ты об этом задумался, зачем прилагать все эти усилия, чтобы запереть и накормить женщин, детей и стариков? Они не представляли никакой военной ценности...

Затем ты заглядываешь в амбар...

В каждом углу горят большие дровяные костры, а над каждым костром стоит котел шириной шесть футов. Котлы кипят, выбрасывая вонючий пар, и каждый из них помешивается рабом-мужчиной длинной деревянной лопаткой.

- Вскипятите как следует, парни, - рявкает офицер с пистолетом.

Но что они кипятят в котлах?

- Надо убить всех этих грязных вшей янки, прежде чем они попадут к нашим парням...

Ты все еще не понимаешь... пока не посмотришь в центр амбара, где раздается непрекращающийся звук "чик-чик-чик..."

В основном голые заключенные стоят в молчаливой очереди. Все они очень худые, ребра торчат, колени узловатые. У некоторых женщин есть признаки беременности, как и у некоторых девочек, которые только вступают в период полового созревания.

- Следующая десятка! Давайте, поторопитесь!

Десять заключённых вызывают в центр сарая, где их ждут десять угрюмых негритянских женщин, каждая из которых держит ножницы.

Теперь их задача ясна. Они быстро стригут все волосы с голов заключенных.

- Руки вверх!

Затем пучки волос под мышками стригут, чтобы они упали на землю.

- Ноги врозь! Скорее!

Теперь каждая негритянка становится на колени, держа ножницы наготове. Все лобковые волосы стригут аналогичным образом. Детей, которые ещё слишком малы, просто стригут на голове и отправляют ко второй двери, где они снова садятся в повозку...

Они кипятят волосы, понимаешь ты, широко раскрыв глаза. Затем их сушат на солнце и используют для набивки матрасов и спальных мешков...

После нескольких циклов волосы лежат настоящими кучами. Резакам требуется несколько минут, чтобы сгрести волосы и сбросить их в котлы после того, как предыдущая партия будет вычищена и сброшена в ожидающую их тачку.

Отсюда и процесс.

Ферма по набивке спальных мешков человеческими волосами.

Несколько раз ты видишь, как солдаты бросают женщин в котлы, оставляют их там на минуту, а затем вытаскивают. Солдаты стоят вокруг и хохочут, наблюдая, как эти несчастные визжат и содрогаются, покраснев, на полу, их глаза кипят, а лица дымятся. У тебя складывается отчетливое впечатление, что солдаты делают это просто ради развлечения.

Ты отступаешь назад, давясь, с чудовищным привкусом во рту. Ты отшатываешься назад, чтобы краем глаза увидеть повозку, направляющуюся на холм, только теперь все несчастные пленники лысые.

Волна тошноты грозит сбить тебя с ног, и издалека ты слышишь крики.

- Взять ее!

Ты выглядываешь, но видишь только сквозь изменчивое головокружение тошноты...

- Рядовой! Пристрели этого сбежавшего заключенного прямо сейчас!

Ты все еще шатаешься. Когда зрение проясняется, ты видишь лысую и очень голую маленькую девочку, убегающую от амбара.

- ВЗЯТЬ ОРУЖИЕ НА ПЛЕЧО И СТРЕЛЯТЬ! - кричит лейтенант с красным лицом, приближаясь.

Ты поднимаешь оружие и целишься в V-образный вырез. Твой палец касается спускового крючка...

- Чего ты ждешь?

- Но-но, сэр, - запинаешься ты, - это всего лишь маленькая девочка...

Дупло пистолета касается твоего виска.

- Рядовой, если ты не застрелишь этого сбежавшего заключенного, я убью тебя прямо сейчас и добавлю твои волосы в следующую партию!

"Я не собираюсь этого делать", - думаешь ты, но тем не менее делаешь вдох, выпускаешь половину воздуха и нажимаешь на спусковой крючок.

Курок щелкает, ударяя по латунному капсюлю, и после доли секунды задержки мушкет пытается выскочить из твоей руки. Черный порох выбивает гладкоствольный патрон калибра .69 из дула с оглушительным грохотом и клубами дыма.

Твои глаза были закрыты, когда ты нажимал на курок, но ты слышишь слабый хлопок и детский визг.

Лейтенант раздувает дым своей шляпой.

- Отличный выстрел, рядовой! Ты попал той девчонке прямо в спину, когда она поворачивалась!

Твои глаза жжет, как огонь. Ты видишь маленькое голое тело, дрожащее в траве. Несколько секунд она всхлипывает:

- Мамочка! Папочка!

Затем:

Тишина.

- Как тебя зовут, рядовой?

Ответ вырывается скрежещущим голосом:

- Колльер, Джастин, Третий корпус, сэр.

Глаза лейтенанта, казалось, пожелтели?

- Где ты научился так стрелять?

Твое горло почти сдавлено, и голос в глубине твоей головы шепчет:

"Ты убил ребенка, ты убил ребенка..."

И слова вылетают из твоего рта без осознания:

- Фредериксбург и оба сражения при Булл-Ране, сэр, - но ты только хочешь перезарядить и убить себя прямо там.

- Чертовски хорошо стреляешь, рядовой, - похлопывание по спине. - Теперь приведи несколько нигеров, чтобы забрать тело и вернуться на свой пост.

Ты смотришь на поле и бубнишь:

- Да...

- Сэр...

Колльер лежал на простынях, дрожа от страха, глаза его были открыты в ужасе. Холодный пот, густой как мед, казалось, покрыл его. Сначала пришло замешательство, затем его желудок сжался, когда образы из сна вспыхнули в его голове.

"Святое дерьмо, это был самый отвратительный кошмар в моей жизни..."

Он попытался сглотнуть, но не смог, затем он обнаружил, что не может пошевелиться, сон раздавил его, как рухнувший потолок. Изображение ярче вспыхнуло в его мозгу: высохшие обнаженные женщины с пергаментно-белой плотью, стоящие в футах друг от друга, пока пара железных ножниц, идентичных тем, что он видел на витрине, замысловато отрезали-отрезали-отрезали все их лобковые волосы.

"Как нацисты", - подумал он.

Конфедераты действительно делали такие вещи? Он где-то это прочитал?

Или его разум сгенерировал все это злодеяние?

"Должно быть, я действительно облажался, раз мне приснился такой сон..."

В самом деле.

Он все еще не мог пошевелиться. Он чувствовал себя наполовину задыхающимся. Его грудь поднималась и опускалась, когда он вдыхал воздух...

"О, черт!"

...и тут же он заметил фигуру, стоящую рядом с кроватью.

Сердце Колльера дрогнуло. Его мозг приказал ему скатиться с кровати и включить лампу, но...

Паралич сна только усилился вокруг него.

"Кто ты?!" - попытался он крикнуть, но его горло было так же парализовано.

Зернистая тьма заполнила комнату, как дым. Голова фигуры, казалось, была опущена. Казалось, она стояла там, глядя на него сверху вниз, целые минуты, а затем ее поза внезапно изменилась. Голова фигуры наклонилась к его лицу.

Тело Колльера сжалось, когда рот сомкнулся на его рте, и пылкий, горячий язык начал скользить по его губам. Его собственные губы раздвинулись против его воли, позволяя высосать его язык. Действие было искусным, почти машинальным, а затем маленькие, но настойчивые пальцы переключили его соски. Принудительный поцелуй послал влажные чмокательные звуки в тускло освещенную комнату.

Когда зажегся свет, Колльер наконец сбросил сновидное оцепенение. Это была Лотти.

- Черт возьми, Лотти... Ты не можешь просто так пробраться в комнату парня, когда он спит...

Вот она стояла, голая и все еще пьяная, ухмыляясь. Она опустилась на колени рядом с ним, начала тереть его грудь.

- Просто... прекрати. Хватит этого, ладно? Я не в настроении; мне просто приснился ужасный кошмар, - но даже когда он это сказал, пелена ужасного кошмара отступила на второй план перед более первобытными импульсами. - Возвращайся в свою комнату, просто...

Похоть ворвалась, его глаза неизменно скользили по ее подтянутому телу. Пока ее руки массировали его грудь, он мог поклясться, что ее собственные шоколадные соски-конфеты возвышались на спелых, как фрукты, грудях. Плотный живот изогнулся, и теперь он увидел, что ее лобковые волосы - хотя и обильные, как у ее матери - были аккуратного светло-русого оттенка. Его рука начала подниматься к груди, но затем отдернулась...

"Хоть раз прояви здравый смысл!" - ругал он себя.

- Лотти, нет. Мы не можем этого сделать, это неправильно. Ты все еще пьяна, и твоя мать уже достаточно зла на тебя, так что просто возвращайся в свою комнату-у-у-у... - а затем она повернулась и села прямо ему на лицо. Теперь и макушка Колльера, и ее задница были направлены к стене.

"О, ради бога..."

Ее промежность прилегала к его лицу, как маска в самолете; внезапно вся эта пышная шевелюра окольцовала его рот. Она, очевидно, подмылась, прежде чем сделать этот ход - Колльер был очень благодарен - потому что его нос подталкивал ее анус.

Ее бедра нетерпеливо покачивались, и она обеими руками шлепнула его по животу.

"Я думаю, это ее сигнал продолжать", - заключил он и начал слегка лизать снизу вверх.

Он почувствовал вкус чистого женского мускуса, сначала скользя нежными кругами, очерчивая половые губы, а затем лизая более прямолинейно. Она снова шлепнула его по животу; Колльер закатил глаза, как мог, и начал лизать быстрее.

"Я чувствую себя как гребаная лошадь, которая едет слишком медленно", - и сравнение было уместным, потому что именно так она ехала на его лице.

Хотя Колльер не мог этого отрицать. Это... было довольно круто.

Несколько раз ему пришлось подтолкнуть ее бедра вверх, чтобы он мог дышать.

"Она заставляет меня платить за то, что я дрочил ее ногами", - рассуждал он.

Щель ее "киски" начала насаживаться на его язык, и он услышал, как она затаила дыхание, когда он провел рукой по ее передней части и обхватил ее груди. Он ущипнул набухшие соски очень легко, затем...

Она снова начала хлопать его по животу.

"Думаю, так девушка, которая не может говорить, говорит: "УЩИПНИ МОИ СОСКИ СИЛЬНЕЕ".

Кончики пальцев Колльера усилили давление. Она просто продолжала хлопать, поэтому он просто продолжал сжимать. В конце концов он начал поворачивать коричневые пробки плоти, как плоскогубцы, закручивающие винты, и он подумал:

"Ух ты, это должно быть очень больно".

В это же время кончик его языка ускорился над клитором, который, как он теперь понял, был большим, как лесной орех.

Позвоночник Лотти откинулся назад, ее бедра коснулись лица Колльера, и она даже ударилась головой о спинку кровати, а затем...

"Ох уж эти..."

Рот Колльера остановился. Все лоно Лотти начало неистово спазмироваться, сердце замерло. Ее очевидный оргазм ошеломил Колльера. Он никогда не верил женским журналам о "женской эякуляции", но, учитывая этот факт, он подумал:

"Полагаю, это дерьмо правда..."

Он начал говорить, но в основном просто бурчал на ее истощенные гениталии. Вылизанная промежность осталась прижатой к его лицу, когда она лениво наклонилась вперед и стянула его трусы вниз.

"Ни за что, детка, эта штука снова не станет твердой. Не после всего того, что я делал сегодня..."

Кончики ее пальцев скользнули вниз по дряблой плоти... затем все это начало наполняться, как что-то надувное, подключенное к автоматическому насосу. Член Колльера стал болезненно твердым за несколько мгновений...

"Ты, должно быть, издеваешься надо мной!"

Он услышал изящный кашель, затем ее маленькая, наполненная слюной ладонь сомкнулась вокруг ствола и начала качать.

Колльер застонал в ее "киску".

Он предположил, что этот термин был рефракцией - количеством времени между оргазмами, которое требовалось выгоревшему 44-летнему мужчине, чтобы получить еще один. Член Колльера был твердым, как никогда, всего за несколько мгновений, а что касается сексуальной реакции 44-летнего мужчины? У него едва хватило времени подумать, прежде чем очередной оргазм стал неизбежным. Лотти дернула его член, как будто он был должен ей денег, - и снова, после четырех оргазмов сегодня, тело Колльера замкнулось, и наружу выскочил пятый.

"Это-блять-возможно..."

Все, что он мог видеть, - это открытая промежность Лотти над его лицом, но он определенно мог все это чувствовать. Его зад сжался так сильно, что он подумал, что может вывернуться наизнанку, когда из него вырвалось еще больше петель теплой спермы. Рука Лотти замедлилась в идеальный момент, манипулируя каждым ощущением.

Затем Колльер потерял свое окоченение и рухнул, словно раздавленный срубленным деревом.

"Я не могу в это поверить", - его мысли текли слюной по его разуму.

Он мог только лежать там, подергиваясь некоторое время, его пах сиял от - да - еще одного оргазма, который можно было описать только как превосходный... как лучший в его жизни.

В конце концов ее бедра слезли с его лица, и она встала, как будто наполнившись энергией. В тусклом свете лампы Колльер посмотрел на нее.

"Я люблю тебя!" - сказали ему ее безмолвные губы.

Лампа высветила черты ее тела в тенях на ее плоти.

Колльер застонал, все еще неподвижный. Всегда есть что-то, не так ли?

- Лотти, послушай, это было действительно здорово, но ты знаешь, ты не можешь любить меня.

Она покачала головой вверх и вниз.

- Мы знаем друг друга всего несколько часов, и, кроме того, я живу в Калифорнии, и я пока все ещё женат.

Она энергично пожала плечами, все еще пьяная, но воодушевленная им. Она встала на колени у кровати и начала тереть его грудь и внутреннюю часть бедер.

Но Колльер уже закончил. Он хотел, чтобы она ушла отсюда, чтобы он мог просто вернуться в постель. Но он не хотел быть язвительным, и он не хотел ранить ее чувства. "Какая заноза в заднице!"

- Лотти, я действительно хорошо провел время с тобой, но это не может повториться. Ты понимаешь это, да?

Она посмотрела прямо на него, наклонилась ближе, ее глаза были широко раскрыты. Он не был уверен, что она сказала дальше, но это было похоже на "Я покажу тебе свою любовь", а затем она провела рукой по сперме на его животе.

Колльер нахмурился.

"Отлично. Теперь она играет с моей спермой".

- Лотти, что ты делаешь?

Он ожидал какого-то пошлого движения порнодевушки, например, она начнет слизывать его сперму со своей руки. Она подняла руку, посмотрела на стеклянные пальцы.

- Давай, возвращайся в свою комнату сейчас же.

Затем она быстро провела рукой между ног...

- Нет! - воскликнул Колльер.

Он дернулся, схватив ее за руку, но она уже поднялась на ноги и отступила. Вся эта сперма на ее руке теперь впивалась пальцами в ее влагалище среди скользких влажных звуков.

- Лотти, ты, должно быть, издеваешься надо мной! - он схватил ее, потащил в ванную. - Ты можешь забеременеть, делая это!

Она покачала головой вверх-вниз, и если бы она могла подать голос, он знал, что она бы смеялась.

"То, что мне, черт возьми, нужно!"

Он затащил ее в душ и включил воду. Он где-то читал, что мыло обладает спермицидным эффектом, и прямо сейчас молился, чтобы это было правдой. Он прижал ее к кафельной стене и энергично намылил ее лобок.

- Я не могу в это поверить! Если ты забеременеешь, мне конец! - он намыливал ее несколько минут и сделал то же самое с рукой-нарушительницей.

Насколько же стойкой была сперма? Его пальцы бродили по ее вагинальному каналу, намыливая его как можно лучше. Ему пришло в голову, что он почти настолько зол, чтобы ударить ее по лицу.

"Если это не поможет, то у меня могут быть большие проблемы", - подумал он, кипя от злости.

Он выключил воду и вытащил ее. Ее свежее, голое тело капало на пол.

Он уставился на нее, не веря своим глазам. Она ухмыльнулась, как маленькая девочка, пойманная за чем-то плохим.

"Что может быть абсурднее? - задался он вопросом. - Вся ситуация? Весь день, на самом деле?"

Он схватил полотенце и начал вытирать ее, но пока он это делал...

Голос из спальни. Очень легкий.

Женский голос. Дрейфующий акцент...

- Давай, милый, есть еще одна вещь, которую ты должен сделать для меня.

Затем более грубый голос, мужской.

- Я уже кончил, теперь мне нужно отсюда выбираться.

- Нет, нет, пока нет. Сделай это - ты знаешь что...

Руки Колльера застыли в полотенце.

"Кто, черт возьми, в моей спальне!"

Он умолял глазами Лотти.

- Ты слышала?

Но все, что могла предложить Лотти, была знакомая пьяная ухмылка.

Колльер прошествовал голым в спальню. Огляделся.

Там никого не было.

Но чего он ожидал?

"Я знаю, что слышал голоса", - сказал он себе.

Казалось, они доносились отсюда, но...

Кто-то вошел в комнату, а затем так же быстро ушел?

Он подошел к двери, обнаружил, что она заперта.

"Ладно. Я просто устал. Я слышал какие-то голоса через воздуховод, из другой комнаты, вот и все".

Вернувшись в ванную, он закончил вытирать Лотти полотенцем. Его это раздражало - голоса и их странные замечания, - но в конце концов, это был тяжелый день.

"Плюс, я пил, - напомнил он себе. - Просто вытащи ее отсюда и ложись спать..."

Он повесил полотенце, затем схватил свой халат и накинул ей на плечи. Он старался даже не смотреть на нее, но когда он это сделал...

Она все еще улыбалась.

- Сделай это! Знаешь! Как в прошлый раз...

Снова дрейфующий женский голос.

- Кто, черт возьми, здесь? - выскочил Колльер и потребовал.

Спальня оставалась пустой.

Он поднес руки к лицу, потер глаза.

"Господи, я схожу с ума".

Лицо все еще в его руках, теперь он услышал... тяжелое дыхание?

Как тяжело дышит собака.

Руки Колльера медленно опустились.

У плинтуса маленькая уродливая собака сопнула. Она ела? Теперь послышались звуки облизывания.

Колльер уставился в недоумении.

"Какого хрена сюда попала собака!"

Она была худой, цвета грязи, дворняжка. Она, казалось, не замечала Колльера, продолжая лизать что-то на ковре.

Колльер вернулся в ванную.

- Лотти. У тебя есть собака?

Она покачала головой: "нет".

- У гостей есть домашние животные?

Еще один толчок.

Он почесал голову.

- В моей комнате собака, Лотти. Прямо там.

Ухмылка Лотти исчезла.

Очень медленно она покачала головой, говоря "нет".

Они оба пошли в спальню. Собаки не было.

Лотти накинула на себя халат. Она рассеянно помахала Колльеру, отперла дверь спальни и ушла.

Вот теперь опьянение Колльера подкралось к нему.

"Не думай об этом", - умолял он себя.

Он снова запер дверь, проверил шкаф, проверил каждый угол, а также под кроватью, чтобы убедиться, что в комнате нет собаки.

Когда он ложился спать, он оставлял свет включенным. Он так и не понял, что собака - или галлюцинация - вылизывала тот самый участок ковра, на который он эякулировал ранее.

Бесформенные видения преследовали его во мраке сна. Звуки:

Дети смеются?

Собака лает?

А потом голоса.

Женщина:

- Просто сделай это!

Мужчина:

- Боже мой, ты грязная баба, раз хочешь, чтобы я сделал что-то подобное.

- Просто... сделай это...

1857 год

Суровый мужчина в кожаной шляпе по имени Каттон вез их по главной улице на новой двуколке. Лошади выглядели крепкими и здоровыми, а повозка имела железные спицы и реечные рессоры - еще одно доказательство того, что у Гаста было много денег. Уличный воздух быстро проветрил голову Полтрока. Он почувствовал себя очищенным.

- Так как далеко до перекрестка?

- Не более двух миль, за городом, - сказал Каттон.

Он говорил как житель Мэриленда или Делавэра.

- Хороший городок, - заметил Полтрок, глядя на чистые улицы и добротно построенные здания.

Женщины в чепчиках и шуршащих платьях прогуливались мимо магазинов с опрятными мужчинами во фраках. Чистые рабы выгружали товары из повозок.

- Это точно. У нас тут хорошо, и, кстати, я видел вас вчера вечером в ресторане "Кушер", так что вы знаете, что у нас хорошее спиртное. Магазин всегда полон, и люди приезжают со всех концов, чтобы купить сапоги у нашего сапожника. У нас даже есть доктор и аптекарь.

В этот момент лошади пронесли их мимо вывески: ГАСТ - НАСЕЛЕНИЕ 616 ЧЕЛОВЕК.

- Да, - сказал Полтрок. - В этом городе больше плюсов, чем в Чаттануге. Странно, что я никогда о нем не слышал.

- Раньше он назывался Три дороги, с тех пор как мы получили статус штата в 96-м. Тогда это был всего лишь небольшой торговый пост. Называли его так, потому что отсюда отходят три главные дороги: одна в Ричмонд, другая в Лексингтон и третья в Манассас - три крупнейших южных железнодорожных узла, куда ведут линии из Вашингтона. Но как только в город приехал мистер Гаст, они просто сказали, что к черту все, и назвали город Гастом. Эти люди поклоняются земле, по которой он ходит. Он все здесь построил.

- Деньги плантаторов - вот что я слышал, - сказал Полтрок за следующей кочкой.

- Владеет тысячами акров, здесь и в других штатах.

- Каких других штатах?

- Не знаю.

- Это не Вирджиния, знаете ли, и не Север. Как один частный человек владеет всей этой землей и управляет индейцами?

- Убивая их. А вы как думали?

Миновав последние здания на Главной улице, они увидели дом Гаста.

Полтрок вздрогнул от холода. Болезненное чувство накрыло его. Он не знал, что и думать, когда оказался внутри.

"Этот... дом, - подумал он. - Видение, запах".

- Не могу сказать, что мне нравится этот дом.

Каттон ничего не сказал, поправляя поводья.

- Прекрасный дом, на который можно посмотреть, но... есть в нем что-то странное. Клянусь, я что-то видел, слышал, даже чувствовал запахи.

Каттон молчал.

Полтрок попытался вытеснить воспоминания из головы.

- Когда я был там, меня тошнило, как собаку.

- Скорее всего, у вас было похмелье, - наконец заговорил Каттон. - Я видел вас в ресторане прошлой ночью.

- Да, это так.

И это все.

- Вы познакомились с его женой?

- Да. Кажется, милая, утонченная.

Каттон улыбнулся про себя?

- Она что-то из себя представляет. А как насчет его детей?

- Я на минуту увидел блондинку с собакой, - пробурчал Полтрок, думая о том, что он увидел дальше. - Лет пятнадцати-шестнадцати или около того.

- Это Мэри, и еще одна - девять, кажется, - каштановая девочка по имени Крикет... - Каттон запнулся на полуслове, что показалось Полтроку любопытным.

- Да?

Каттон отгрыз уголок жевательного табака.

- Видите ли, мистер Полтрок, я понимаю, что вы человек с определенными полномочиями. Я слышал, что вы были инженером путей на Пенсильванской железной дороге.

- Так и было, но какое это имеет отношение к детям мистера Гаста?

Каттон сплюнул через край.

- Я всего лишь инспектор - внезапно очень хорошо оплачиваемый инспектор, но все же. Вы мой босс, и я не хочу потерять свою новую работу, сказав что-то не то.

Это взволновало Полтрока. Он никого здесь не знал.

- Я ценю любую информацию, которую вы можете предоставить. Хорошие люди держат подробности своих бесед при себе. Мое слово скреплено, и я уверен, что ваше тоже. Честный человек на вес золота, и, например, я выберу себе в помощники не только честного, но и полезного человека. За это платят дополнительные пять долларов в неделю.

Каттон кивнул.

- Я просто хочу сказать, что, не в обиду мистеру Гасту, его дети могут быть своеобразными, и то же самое касается его жены. Мудрому человеку не мешало бы держаться от них подальше. Им не повезло, вот что я хочу сказать, мистер Полтрок.

Каттон погладил поводья и поехал дальше.

Полтроку казалось, что он все понял. Но теперь, когда он вышел из дома, он мог мыслить здраво.

"Гаст просто нанял меня вторым номером на этой работе - вот и все, что имеет значение".

Лошади тянули повозку по дороге, которая шла параллельно трассе. Само полотно оказалось первоклассным, как и подстилка под ним.

- Сколько пути уже проложено?

- Пять, может, шесть миль, а мы начали только три недели назад.

Полтрок посмотрел на него.

- Это впечатляет, Каттон.

- Мистер Гаст планирует завершить строительство в середине 62-го года. Он говорит, что к тому времени война уже начнется, и юг, скорее всего, будет в Вашингтоне. Железнодорожная линия мистера Гаста станет важнейшим альтернативным маршрутом снабжения.

Полтрок задумался и ухмыльнулся. Многое из этого не имело для него смысла. "Альтернативный маршрут снабжения... из Максона?"

Он решил, что это лучше оставить в покое. "Просто делай то, за что тебе платят, а Гаст пусть думает, что хочет..."

Взглянув вперед, он увидел схему. Паровоз, соединенный с несколькими вагонетками, доставлял новые рельсы и шпалы к месту строительства, а затем возвращался в Вирджинию за новыми: постоянное пополнение материала. При каждом обратном рейсе длина вновь проложенного пути увеличивалась на милю или две.

"Пять лет, - только и смог подумать Полтрок. - Пять лет вот так мотаться туда-сюда, каждый раз возвращаясь на чуть большее расстояние".

Это будет тяжелая работа, конечно, и Полтрок был не против этого, а к тому времени, когда проект будет завершен, большая часть его огромного жалованья все еще будет лежать в банке. Вряд ли у него будет много времени, чтобы потратить его.

Солнце припекало. Чем ближе они подъезжали к месту работ, тем явственнее становился звук: звон металла, когда сотня рабов подносила молот к костылю. В ушах Полтрока он звучал почти музыкально.

- Уже близко, - заметил Каттон.

Тут же в нос Полтрока ударил неприятный запах.

- Боже правый, что это?

Каттон указал за трассу, на фермерские угодья. Полтрок увидел хлопок, кукурузу и бобы, которые собирали самодовольные женщины-рабыни. Но Каттон указывал не на это...

Полтрок подумал о пугале, когда заметил пару отрубленных голов на кольях. Ужасный запах исходил от гниющих голов?

- Я слышал разговоры о казнях, - проговорил он сквозь полузакрытые глаза.

Каттон кивнул.

- Да, сэр. Полагаю, это можно назвать плантаторским правосудием. Когда раб становится резвым, ну... нужно сделать из него пример.

- А белых казнили?

- О, только двое или трое, может быть. Одного поймали, когда он пытался украсть у мистера Фекори...

Полтрок уставился на странное имя.

- Кто он?

- Один из тех, кого вы хорошо знаете, как и все мы. Мистер Фекори - это финансовый начальник участка. Появляется на стройке каждую пятницу с бухгалтерской книгой и чемоданом, полным денег. Забавный человечек в красной шляпе. И у него золотой нос.

- Золотой что?

- Нос. Ходят слухи, что ему отстрелили нос, когда какие-то беглецы пытались его ограбить, так что теперь он носит поддельный, из золота. Но, как я уже говорил, один из белых рабочих мистера Гаста вытащил немного денег из чемодана Фекори, и на этом все для него закончилось. Потом еще один или два белых парня попались на изнасиловании городских девушек. Их тоже казнили.

Полтрок посмотрел на следующую отрубленную голову.

- В поле?

- Нет, нет. Белых мужчин судили. Их вешали на городской площади. Только рабов убивают в поле. Вы, наверное, уже чувствуете этот запах.

- Да, чувствую. Трудно поверить, что пара отрубленных голов может так сильно пахнуть на таком расстоянии.

- О, это не только головы, - спокойно продолжил Каттон. - Все их тела перемалывают в почву. Удобрение. Превращают что-то плохое во что-то хорошее. А головы просто оставляют там, пока они не сгниют до черепа, как напоминание остальным рабам о том, что нельзя так себя вести.

Полтрок оглянулся, когда несколько прерывистых теней пересекли его лицо. "Господи Боже", - мрачно подумал он.

Они только что миновали еще две отрубленные головы, установленные на поле. Он заставил себя посмотреть вперед.

Теперь он мог видеть работающих людей. Белые бригадиры измеряли ширину колеи и отмечали следующую длину рельсового полотна, которое нужно было выкопать и засыпать балластом, затем сотня покрытых потом рабов, которые копали, забивали костыли или сбрасывали шпалы. Вооруженные охранники бдительно следили за всей площадкой.

- Вот и все, мистер Полтрок, - объявил Каттон и притормозил повозку. - Все, что вы видите, теперь в вашем ведении. Рад работать на вас.

"Вы работаете на меня, а я - на Гаста", - напомнил себе Полтрок.

- Спасибо, - в ушах зазвенело от ударов металла. -Должен сказать, что это, похоже, первоклассная команда, - внезапно почувствовал он воодушевление.

Может быть, работа все-таки не была невыполнимой? Операция шла как хорошо отлаженный механизм.

Повозка остановилась.

- Моррис - начальник бригады. Я попрошу его объявить перерыв, и тогда он сможет представить вас людям.

- Это будет в порядке вещей.

Они оба сошли с повозки. Никто даже не взглянул на него, когда они подошли к линии. Каждый человек, черный или белый, работал сосредоточенно и решительно.

А молоты, бьющие по костылям, продолжали стучать.

Когда Полтрок пересек черту, он замер. Внезапно он почувствовал, как желчь бурлит в его нутре...

Окинув взглядом поле, он увидел еще не менее трех десятков отрубленных голов на кольях.

- Чайный пакетик...

Молодой мужчина - конечно же, Джифф - попеременно напрягал и расслаблял свой пульсирующий живот. При каждом напряжении его яички поднимались, а при расслаблении опускались.

Они опускались в приоткрытый рот толстяка.

Джифф ловко устроился на лице толстяка, а сам толстяк лежал на кровати и дрожал, распахнув рубашку "Кристиан Диор" размера XXXL и стянув с себя шорты-бермуды.

- Чайный пакетик, - повторил Джифф, расслабив живот и спустив яйца.

В воображении Джиффа это был Том Круз из "Коктейля", который берет яйца в рот.

- Соси их, толстяк, - и Джифф схватил моток белых волос рядом с лысиной толстяка. - И поменьше трепи их языком, чтобы мне не пришлось шлепать по твоей жирной морде.

Язык отчаянно ласкал нижнюю часть яичек Джиффа, а упоминание о насилии только разжигало потребность толстяка. Затем Джифф вернулся к напряжению и расслаблению, напряжению и расслаблению...

- Чайный пакетик, чайный пакетик, чайный пакетик - да, я завариваю тебе чай, сучка.

Послеполуденное солнце освещало шикарную спальню толстяка; Джиффу показалось забавным, что за окном, этажом ниже, шумела оживленная улица Номер 1. Туристы совершали неспешные прогулки, а фанатики антиквариата рыскали по причудливым городским лавкам.

"И никто из них не догадается, что я здесь, наверху, чаевничаю с толстяком из книжного магазина".

Когда толстяк поднял руки, чтобы погладить задницу Джиффа, Джифф вытащил свои яйца изо рта парня и обхватил его щеки одной рукой, сильно сжав.

- Я разрешил тебе трогать мою задницу, девочка? А?

Он сжал сильнее, и толстяк покачал головой.

- Я должен был бы вытащить твою жирную девичью задницу прямо на улицу со спущенными штанами, чтобы каждый мог увидеть твой маленький трусливый член! А потом еще и нассать на тебя!

Теперь он сжимал так сильно, что на глазах толстяка выступили слезы, и...

"Господи, что за больной щенок", - подумал Джифф.

Перед огромным животом клиента вырос твердый пенис.

Он был не очень большим и на фоне всего этого жира казался совсем крошечным. Но это лишь напомнило Джиффу о странной психологии ситуации.

"Я говорю парню, что собираюсь на него помочиться, и он становится твердым?"

Джифф только покачал головой.

Концерт становился старым. Джиффу нужно было получить свою зарплату и убраться отсюда. Он опустился на мужчину ниже -

- Сейчас я буду трахать тебя в сиськи, большая девочка, - а затем схватил в горсть массивную грудь мужчины и начал месить ее, как тесто на пекарском столе. - Да, у тебя огромные жирные сиськи, они похожи на сиськи моей гребаной матери!

Грудь клиента была бледной, как воск, и почти безволосой, а соски действительно выглядели почти по-женски. Джифф сдвинул их вместе, чтобы образовалась впадина, а затем плюнул в расщелину.

Теперь в сознании Джиффа возник Вэл Килмер - в роли Бэтмена, только в данном случае Крестоносец засунул свой член по самые яйца в рот Джиффа. Этого образа было достаточно, чтобы вновь возбудить его, и теперь он принялся за работу, медленно двигая членом взад-вперед в слюнявой расщелине.

Вскоре его задница запульсировала. Латунная кровать раскачивалась. Когда Джифф поднял голову и увидел бархатный портрет Либераче, он чуть не потерял сознание. Он заставил себя думать напряженнее - Бэтмен уже снимал свой пояс и нагибал Джиффа...

- Вот оно, сучка, - и после очередного толчка член Джиффа выбросил кучу спермы, как ящерица выбрасывает внутренности изо рта, когда на нее наступают.

Несколько больших петлей взлетели вверх и обмазали белое лицо его клиента, а затем Джифф вытряхнул остальное.

- Вот твоя сиськастая ебля, милая, да, сэр...

Он выпустил еще несколько петель. В конце концов гравитация затянула большую часть желатиновой слизи в горло мужчины.

Когда Джифф слез с него, он заметил, что его клиент мастурбирует нелепо: жир трясется, лицо перекошено.

- Помоги мне! Я так тебя люблю! - прозвучала отчаянная мольба.

Теперь Джиффу стало его жаль.

"Пусть бедная жирная фея побалуется", - рассудил он.

- Дрочи его, девочка! - приказал он. - Подергай этот маленький член!

Рука затрепетала вокруг почти невидимого члена. Джифф дернул сиську. Столбики кровати били в стену с такой силой, что Либераче сполз набок. Джифф опустил туда руку.

- Отдайся! Кончи в мою руку, толстяк! Если ты сейчас же не кончишь мне в руку, я дам тебе по морде!

Либераче упал. Кровать гудела, как отбойный молоток. Лицо толстяка исказилось так, что его усы стали похожи на конвульсирующую гусеницу.

- Мне нужно, мне нужно, чтобы меня унизили еще больше! - всхлипывал он.

"Разве это не большая боль в члене?" - Джифф откинулся назад и...

Харк!

...плюнул толстяку прямо в рот.

Вся подкожная клетчатка на кровати вздыбилась. Бедра клиента задергались, а затем жалкий пенис вытек в руку Джиффа.

- Хорошая девочка, - похвалил Джифф. - А теперь, за то, что ты такая хорошая, знаешь, что я сделаю?

Глаза с надеждой заблестели.

Джифф ударил раскрытой ладонью - вместе со спермой - прямо по лицу толстяка. Влажный треск прозвучал как щелчок кожаного ремня.

"Наконец-то", - подумал Джифф и голышом слез с кровати.

Он знал, что глаза толстяка были устремлены на его тело, когда он шел в ванную. Позади себя он притворился, что не слышит тоскливого шепота:

- Я так тебя люблю...

Джифф умылся у раковины. Он чувствовал себя не в своей тарелке. Изначально он рассматривал эту работу как легкие деньги - тридцать баксов за десять минут, - но теперь она становилась слишком извращенной даже для него. Унижение и оскорбление? По крайней мере, другие его трюки в городе были простыми действиями. Здесь же дело было в его теле. Он оценил себя в зеркале, подтянул пресс, сделал несколько поз с бицепсами. "Некоторые из парней в "Железнодорожном болте" собирались по двадцать человек, просто чтобы подрочить на меня. А теперь у меня есть это сало со всеми его заморочками. Ну что ж", - он полагал, что это лучше, чем стричь газоны.

Он накачивал грудные мышцы, когда размышлял.

"Да. У меня все еще есть это".

Позади него раздался голос клиента:

- Ты прекрасен...

Джифф нахмурился.

Когда он вышел обратно, толстяк сидел в постели, его шорты все еще были на лодыжках.

- Без тебя я был бы в полном дерьме.

"Ты и вправду не в себе! Посмотри на себя! Ты похож на триста фунтов ванильного пудинга, разложенного на кровати!"

Джифф проигнорировал это замечание.

Он оглядел просторную комнату. У одной стены на пьедестале стоял каменный бюст какого-то Цезаря, у другой - Александра Македонского, рядом с окном. Джифф догадался, что эти парни были родственниками Либераче, возможно, помогли ему начать карьеру в Вегасе. Здесь же стоял шахматный столик из мрамора с шашечками и фигурами из серебра и золота. "Везучий ублюдок..."

Джифф знал, что деньги его клиента получены по наследству - он был последним в роду. У этой жирной трусихи никогда не будет ребенка, который унаследует то, что осталось. Джифф знал, что может украсть шахматную фигуру или две, но это было не в его стиле. Он был просто проституткой, а не вором.

Старый, модный шкаф открылся, показав банки с орехами и коробки с шоколадными конфетами.

- Эй, можно мне что-нибудь из этого?

- Все, что мне принадлежит... твоё.

"Полагаю, это означает "да".

Джифф знал, что теперь ему нужно быстро переключить передачу, иначе мужчина просто впадет в депрессию. Он открыл коробку "Трюфелей".

- Ух ты, какие вкусные.

- Возьми всю коробку, я тебе еще принесу. Я специально заказываю их из Франции.

Джифф покачал головой. Антикварный шкаф был полон таких вещей.

"Бедный ублюдок. Кроме того, что я прихожу сюда и обращаюсь с ним как с собачьим дерьмом, все, что ему остается, - это еда".

- Но, знаешь, тебе следовало бы сократить потребление этой дряни. Это вредно для сердца.

Благодарный всхлип.

- Ты заботишься обо мне!

"Господи..."

Джифф понимал, что вид его обнаженного тела только раззадоривает старика. Он начал одеваться.

- Я ничтожество, - прохрипел его клиент. - У меня ничего нет.

- О, не начинай так говорить. Насколько я могу судить, у тебя есть кое-что. Хорошая машина, хороший дом, деньги.

- Ты что, не понимаешь? Все это ничего не значит, без любви. У меня нет настоящего счастья...

- Хватит себя жалеть! - огрызнулся Джифф. - Черт, ты только что кончил, да? Многие парни в твоем возрасте даже этого не могут. Тебе под шестьдесят, а твой член все еще твердый и все еще плюется. Этому стоит радоваться, не так ли?

Клиент закрыл лицо руками и заплакал.

- Вот почему ты не можешь меня любить! Я слишком стар!

"О, Иисус Христос в киоске с хот-догами! Мне нужно убираться отсюда!"

- Да ладно, не надо об этом. Слушай, у меня была работа, так где мои деньги?

Дрожащая рука указала на инкрустированный комод. Джифф взял чек и сложил его в карман.

- По крайней мере, скажи мне... Скажи, что я тебе нравлюсь! Пожалуйста!

- Конечно, ты мне нравишься...

- Тогда скажи, и что любишь меня!

- Мы это уже проходили. Это не так, и никогда не будет так. Это просто веселье и игры. Мы друзья, вот и все. Ты помогаешь мне, я помогаю тебе. Мы играем в игру. Что в этом плохого? Что плохого в том, чтобы быть друзьями?

Заплаканные глаза смотрели вверх.

- Ты когда-нибудь... думал обо мне? Я имею в виду... когда мы вместе?

Джиффу это уже надоело.

"Чувак, когда я с тобой, я думаю только о Вэле Килмере с его членом, торчащим из костюма Бэтмена, ты, жалкий жирный неряха..."

Но Джифф просто не мог быть таким мудаком. Этот человек был слишком безобиден, чтобы вызывать у него отвращение.

- Конечно, я иногда думаю о тебе, - солгал он.

Клиент сжал руки в кулаки.

- Спасибо!

Джиффу нужно было прощаться. Ему нужно было побыть среди настоящих мужчин.

- А теперь позвони мне в следующий раз, если захочешь, чтобы я зашел, - и он направился к лестнице.

На полпути вниз он услышал мольбу:

- Выходи за меня! Это будет наш секрет! У тебя будет столько любовников, сколько ты захочешь! Я дам тебе все! Только... выходи за меня!

Джифф быстро захлопнул заднюю дверь.

Колльер проснулся в полдень, солнечный свет, проникающий сквозь шторы, лежал полосой на его глазах.

"Ну и слизняк", - подумал он.

Его затошнило от какого-то внутреннего смятения, а затем по крупицам всплыло все: извращенный секс, зверский кошмар, дыра в стене... и голоса, которые, как ему казалось, он слышал.

Он отмахнулся от всего этого и быстро принял душ, только сейчас заметив онемевшую эрекцию.

"Только не это..."

Каждый раз, когда он смотрел вниз, она пульсировала все сильнее, словно насмехаясь над ним. Когда он оделся, ему пришлось силой заталкивать его в штаны.

"Ну и ночка".

Лестничный холл расцвел на солнце, отгоняя отдаленную головную боль, которая, несомненно, была следствием слишком большой выпивки. Как раз когда он начал спускаться по лестнице, он услышал детский смех и взволнованный голос, похожий на голос маленькой девочки:

- Сюда, мальчик! Иди за мячом! Вот, мальчик!

"Как будто ребенок зовет собаку", - подумал он.

Он снова подошел и посмотрел, но там никого не было.

Миссис Батлер вытирала пыль с перил внизу. Она подняла на него глаза, и Колльер был вынужден посмотреть вниз, где его взору предстало ее декольте. Сегодня старушка была одета в нарядную блузку с оборками и голубую юбку. Эрекция Колльера словно взбунтовалась, когда он увидел ее обнаженной в глазок.

- Доброе утро, миссис Батлер... или, лучше сказать, добрый день.

Ее исхудавшее лицо сияло.

- Вы пропустили завтрак, но я с удовольствием приготовлю вам что-нибудь на обед.

- О, нет, спасибо. Я пройдусь до города, а там что-нибудь перекушу.

- И еще раз, мистер Колльер, мне очень жаль, что моя глупая пьяная дочь была занозой в вашем боку прошлой ночью...

- Не стоит об этом. Я и сам был немного пьян, если хотите знать правду.

- Так что вы ищете в городе? Что-нибудь конкретное?

Она отошла в сторону, когда он спускался; Колльер застонал от ее мягкого тела.

- Вообще-то, книжный магазин. Это на Главной улице?

- Да, сэр, прямо на углу, улица Номер 1 и улица Пенелопы. Это прекрасный маленький магазинчик.

Кроме ее изгибов, его что-то беспокоило.

- О, и я хотел спросить вас кое о чем. Вы разрешаете гостям приводить в гостиницу домашних животных?

Ее глаза, казалось, потускнели.

- Домашних животных, в общем, нет. Но, конечно, если вы думаете о том, чтобы привести питомца в будущем, я уверена, что смогу...

- Нет, нет, я не об этом. Просто... - внезапно он почувствовал себя глупо, заговорив об этом. - Мне показалось, что вчера вечером я видел собаку.

- Собаку? На постоялом дворе? Здесь их нет, уверяю вас. И у нас лично нет домашних животных, за исключением черепах Лотти.

"Какая ошибка. Мне все привиделось, потому что я был пьян и находился в состоянии стресса из-за ее дочери-психопатки".

- Простите, видимо, вчера вечером у меня не все было в порядке с головой. Скажу только, что пиво в "Кушере" было таким вкусным, что я выпил его слишком много.

Она попыталась рассмеяться.

- Мы хотим, чтобы вы хорошо провели время, мистер Колльер, - она сделала паузу и ущипнула себя за подбородок. - В этих краях есть бродячая собака, которую видят некоторые люди. Что это была за собака, которую вы видели?

- Я даже не знаю. Наверное, дворняга, размером с бульдога. Грязно-коричневого цвета.

Неужели она на мгновение заволновалась?

- Ну, если сюда забрался бродяга, мы его быстро выпроводим. Лотти иногда оставляет заднюю дверь открытой. Честно говоря, эта глупая девчонка изматывает меня, но вы хорошо проведете время в городе, мистер Колльер.

- Спасибо. Увидимся позже.

Колльер вышел из больших парадных дверей. Показалась ли ему странной ее реакция или это просто видимость?

"Нет никакой собаки. Это я слишком остро реагирую".

По извилистой дороге перед домом он спустился с холма и вышел на теплый солнечный свет.

Через сотню ярдов ему стало легче; что-то более позитивное начало вытеснять вчерашние глупости. Он взял с собой одну из своих типовых форм разрешения, потому что уже решил, что "Гражданская война" "Кушера" станет последней записью в его книге. Он нашел то, что искал, и самым ярким побочным эффектом была сама пивоварша.

"Она чертовски крута", - подумал он в оцепенении.

- Доминик...

Имя сорвалось с языка. Он уже уверился в том, что его профессиональные мотивы не нарушены.

"Я бы поставил пиву пять звезд, даже если бы пивовар был уродлив".

И все же ему не терпелось увидеть Доминик...

В центре города обедала толпа, заполняя открыточные улицы улыбками и сияющими глазами.

"Сначала деньги", - напомнил он себе. Наличных у него было немного, а прямо на углу стоял банк. ФЕКОРИ СБЕРЕГАТЕЛЬНЫЙ И ТРАСТОВЫЙ. "Странное название, - подумал он, - но кого это волнует?"

Там был банкомат.

Несколько человек стояли в очереди перед ним. Колльер ждал, глядя на остальную часть улицы Пенелопы. Когда он повернулся, то заметил бронзовую табличку, прикрученную к фасаду здания.

Это здание было построено на месте 1-го банка Гаста и названо в честь городского казначея Уиндома Фекори. В 1865 году солдаты Союза конфисковали банк с миллионами золотых, которые были спрятаны под полом, а затем сожгли здание дотла, чтобы извлечь из пепла гвозди.

"Интересно, - подумал Колльер, но сейчас его мысли были заняты только Доминик. - Я пообедаю там сегодня и отдам ей бланк разрешения".

- И мне бы очень хотелось поговорить с вами еще, мистер Колльер, - вспомнил он ее слова. Колльер был настолько отвлечен мыслями о ней, что даже не обратил внимания на девушку в джинсах-трубах, похожих на те, что носит Пэрис Хилтон, которая сейчас склонилась над банкоматом, вводя свой пин-код. Другими словами, возрождающемуся вожделению Колльера мешали мысли о ком-то другом.

- О, привет, мистер Колльер...

Колльер поднял голову и с удивлением увидел Джиффа, стоящего прямо перед ним в очереди.

- Привет, Джифф. Даже не заметил тебя. Наверное, мой мозг чем-то занят.

- Трудно быть сосредоточенным в такой прекрасный день, как сегодня, - Джифф беспечно стоял в своих рабочих ботинках, потертых джинсах и облегающей футболке. - Прогулялись?

- Да, но я увидел здесь банк и решил сначала прихватить немного наличных.

- Я просто зашел, чтобы быстро положить чек на деперзит, а потом вернусь к работе, - он произносил "депозит" как "деперзит". - И еще раз спасибо за вчерашний вечер. Мне было очень весело.

- Мне тоже. Мы повторим это еще раз, прежде чем я вернусь в Лос-Анджелес.

Джифф горько усмехнулся, скрестив руки.

- Мама рассказала мне о вашей маленькой проблеме с Лотти прошлой ночью. Она может быть настоящей занозой в заднице.

"Ты это мне говоришь?"

Колльер мрачно вспомнил, как эта злобная девчонка втирала его сперму прямо в свою промежность, а затем продолжила в душе.

- Ничего особенного. Она хорошая девушка.

- Да, но жаль, что она такая, какая есть. Не вписывается в окружающий мир, не умеет говорить и все такое, и, конечно, эта дурацкая ухмылка.

- Надеюсь, когда-нибудь она выйдет из своей скорлупы.

Джифф махнул рукой.

- Нет, это только добавит ей проблем. Лучше всего ей просто делать свою работу по дому и не высовываться.

"Бедная девочка обречена в этом доме мужланов..."

Но к этому времени Колльер заметил пышную блондинку у банкомата, и несколько мужчин в очереди тоже положили на нее глаз. Но когда Колльер посмотрел на Джиффа...

Тот, казалось, не замечал ее.

"Как и прошлой ночью в баре", - вспомнил Колльер.

Затем, очень быстро, он заметил верхнюю часть чека в его руке. ДЖОЗЕФАВИЦ-ДЖОРДЖ СУТ, - гласило имя вверху. "Местный автор", - подумал он.

Колльер надеялся, что сегодня встретится с ним. Он заметил, что чек выписан на тридцать долларов.

"Побочная работа", - вспомнил Колльер. Джифф уже упоминал, что он также является местным мастером.

Блондинка ушла, а Джифф подошел и протянул чек.

- Полагаю, вы заглянете в "Кушер" на обед?

- Собственно говоря, да. Я собираюсь написать о лагере в своей книге, и мне нужно, чтобы Доминик подписала форму разрешения.

Джифф ухмыльнулся через плечо и подмигнул.

- Это очень хорошее пиво, но знаете, мистер Колльер, моя мама иногда делает свой собственный пряный эль. Я уверен, что у нее еще много фруктов в погребе, и я вдвойне уверен, что она с удовольствием сделает и для вас.

"Он снова пытается свести меня со своей 65-летней матерью".

Колльер замялся в поисках ответа.

- О, правда? Это интересно. Мне нравится домашний эль.

Но, 65 лет ей или нет, он все еще помнил ее тело в глазке.

"Господи..."

А затем странное предположение, что миссис Батлер сама просверлила это отверстие...

- Ты можешь присоединиться ко мне за обедом, - добавил он, хотя бы для того, чтобы затушевать образ пышной груди с крупными сосками, сверкающей в мыле.

- Большое спасибо, мистер Колльер, но у меня еще есть несколько дел в городе, прежде чем я вернусь в дом, - он сверкнул последней ухмылкой. - Но желаю вам прекрасного дня.

- И тебе, Джифф.

Джифф ушел, насвистывая, как клише. Колльер вынул деньги из автомата и продолжил путь в город.

Заглянув в "Кушер", он увидел полный зал и полный бар.

"Черт. Надо занять место у бара, иначе я не смогу с ней поговорить..."

В обеденный перерыв народу было много, и он решил скоротать время, заглядывая в безделушки, туристические закоулки и музей Гражданской войны в Гасте. На углу он заметил книжный магазин.

"Пожалуй, стоит зайти туда и посмотреть, смогу ли я найти Джей-Джей Сута..."

Когда он протиснулся в дверь, зазвенел колокольчик. Это был небольшой, опрятный магазинчик, в котором было больше туристических пуговиц, рубашек и прочих безделушек, чем книг. Вокруг толпилось несколько покупателей, но ни один из них не мог быть Сутом. Джифф сказал, что ему около шестидесяти... Колльер зашел в проход и обнаружил, что он полон томов о Гражданской войне, в основном дорогих книг с картинками.

"Не мешало бы прикупить пару книг о Гасте", - сказал он себе.

Одна полка была заполнена до отказа книгами с одним и тем же названием: "ОТ ТРЁХ ДОРОГ ДО ГАСТА: МЕСТНАЯ ИСТОРИЯ".

"Автор - Джей-Джей Сут, но - ни за что!" - взбунтовался Колльер.

Уменьшенный твердый переплет стоил пятьдесят долларов. На другой книге, больше похожей на торговую брошюру, красовалось название: "ВОСТОЧНАЯ ЖЕЛЕЗНАЯ ДОРОГА ТЕННЕССИ И ДЖОРДЖИИ", тоже автор Сут. Такая же книга стояла на следующей полке: "ХАРВУД ГАСТ: БИОГРАФИЯ САМОЙ ЗЛОВЕЩЕЙ ФИГУРЫ ГОРОДА". Она была очень тонкой, но, скорее, так и должно быть, как подумал он, глядя на ценник в пять долларов. Издание было не очень качественным, а раздел с фотопластинками выглядел ксерокопированным, но, пролистав его, Колльер обнаружил несколько любопытных фотопластинок города 1850-х годов и вплоть до конца войны. Одна из пластин, изображающая самого Гаста, показалась Колльеру леденящей душу тем, что глаза объекта, казалось, горели сквозь нечеткое окружение фотографии. Хорошо одетый барон с бараньей шкурой выглядел точно так же, как на огромном портрете в доме. На другой фотопластинке было изображено прочное деревянное здание с надписью внизу: 1-й БАНК ГАСТА.

"Я только что был там", - подумал Колльер. Противоположный дагерротип был посвящен мистеру Уиндому Фекори. "УИНДОМУ ФЕКОРИ: НЕОДНОЗНАЧНОМУ БАНКОВСКОМУ СЛУЖАЩЕМУ ХАРВУДА ГАСТА".

"Что в нем может быть неоднозначного?" - с ухмылкой спросил Колльер, но чем больше он рассматривал снимок - жилистый, тонколицый мужчина с необычным носом, - тем более жутким ему казалось это изображение. На одной из удивительно четких фотопластинок была изображена миссис Пенелопа Гаст, элегантно стоящая у одной из колонн у входа в дом; она выглядела скромно и красиво в замысловатом бюстгальтере и корсете, напоминающем верхнюю часть платья. Декольте в топе с низким вырезом не могло быть более очевидным.

"Какие классные сиськи!" - признал Колльер.

Маленькая книжка зацепила его. Он знал, что купит ее, но, будучи сам автором, инстинктивно перелистнул страницу с авторскими правами, чтобы посмотреть, кто является издателем.

"Не очень хороший знак, но я все равно куплю ее", - решил он.

Издатель был указан как "Джей-Джей Сут Пабликейшнз".

- Позвольте мне угадать, о чем вы думаете, - догадался четкий, но глубокий баритон южного голоса. Солнце из переднего окна отбрасывало тень на широкую фигуру. - Вы думаете, что книга не может быть хорошей, поскольку она издана самостоятельно.

- Я...

- Но я могу заверить вас, сэр, что автор не прибегает к услугам издательств, поскольку все респектабельные издательства сочли эту тему слишком спорной.

Колльер, опешив, отошел в сторону и оказался лицом к лицу с невысоким тучным мужчиной в твидовом спортивном пиджаке с заплатками на локтях. Лысеющий, крепко сложенный, но с глазами, казавшимися серьезными и внушавшими доверие... и седыми усами, напомнившими Колльеру полковника Сандерса. Это был тот же самый человек, что и на задней обложке книги.

- О, вы, должно быть, Джей-Джей Сут. Я как раз вас искал. Я Джастин...

- Джастин Колльер, - ответил глубокий голос. - Когда в город приезжает знаменитость, я узнаю об этом первым. Очень рад познакомиться с вами, - он протянул мягкую, но большую руку. - Я несколько раз видел ваше пивное шоу, но должен признаться, что сам я больше люблю вино и виски. И вы говорите... вы искали меня?

- Да, да, - ответил Колльер и быстро достал из бумажника распечатку из интернета. - На самом деле именно благодаря этой статье, которую вы написали, я оказался здесь.

Сут посмотрел на нее и, похоже, остался доволен.

- Я много работаю на фрилансе для местных газет и туристических сайтов. А, вы имеете в виду мою ссылку на "Кушер"?

- Верно. И я просто хотел бы поблагодарить вас, потому что их пиво оказалось как раз тем, что мне нужно, чтобы закончить мою текущую книгу.

Теперь широкий, приземистый мужчина, казалось, вырос на несколько дюймов от комплимента.

- Я польщен, что мой маленький кусочек может быть полезен. Итак... вы не возражаете, если я спрошу, кто является издателем вашей книги?

- Рэндом Хаус, - сказал Колльер.

Лишние сантиметры мистера Сута очень быстро опустились обратно.

- К сожалению, я никогда не издавался в столь высоком доме, но... - он указал на издание за пятьдесят долларов. - Вот это - моя гордость и радость. Издано "Сеймур и сыновья" в Нэшвилле. На данный момент продана тысяча экземпляров.

Колльер понял суть.

"Бедняга просто халтурит, а я втираю ему про "Рэндом Хаус".

Он решил не медлить и взял экземпляр.

- Я планировал купить и эту. Вы не подпишете ее для меня?

Сут промурлыкал.

- Сочту за честь.

- Я здесь всего день, но уже очарован всем местным колоритом. Например, Харвуд Гаст и его железная дорога.

- Это очень интересная история, и, как я уже говорил, немного слишком суровая для крупных издательств. Мне пришлось опубликовать несколько собственных по той же причине...

- Слишком суровая?

- И я не думаю, что говорю о себе, что я единственный настоящий эксперт по местному колориту и истории этого города. Все мои работы основаны на подлинных письмах, фотографиях и архивах поместья. Вот эта, например... - его палец указал на еще одну тонкую книгу в мягкой обложке, озаглавленную "ПИСЬМА-ДОКАЗАТЕЛЬСТВА: ЭПИСТЕМОЛОГИЧЕСКИЕ ЗАПИСИ ГАСТА, ТЕННЕССИ" - и стоит всего пять долларов.

"Черт..."

Колльер взял экземпляр.

- Спасибо, я скоро все это изучу. Но мне также интересно, раз уж вы пишете для туристических и ресторанных сайтов, есть ли в этом районе еще какие-нибудь пивные пабы или местные таверны? Я ищу больше мест, которые специализируются на местном пиве по старым рецептам.

Сут, казалось, был подавлен тем, что не может предложить больше опыта.

- Боюсь, не очень. Юг больше известен виски и медовухой. В Чаттануге есть несколько таверн, где варят собственное пиво, но я думаю, что это скорее мода, чем подлинность.

- Что ж, я знал, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Но, по крайней мере, "Кушер" имел ошеломительный успех... И я полагаю, что отчасти обязан ему своим открытием.

- Хотелось бы мне быть более полезным.

- Вы уже помогли, мистер Сут. Если бы не ваша статья, я, возможно, так и не узнал бы, где находится "Кушер", - Колльер полагал, что покупка нескольких книг этого человека - особенно за пятьдесят долларов - уже достаточная благодарность. - Давайте я отнесу их кассиру, и вы сможете их подписать.

Сут увязался за Колльером и в конце концов подписал тома с уверенным выражением лица.

"Может, они будут интересными, а может, и нет".

Но тут в ухе Колльера что-то щелкнуло.

- Вы сказали, что эта книга слишком суровая для нью-йоркского издательства?

- Эта и ряд других. Даже местные университетские издательства не стали бы их издавать, хотя это единственные книги, когда-либо написанные по данному аспекту истории города. И это очень важно - есть десятки книг о железных дорогах Чаттануги во время войны, но самой необычной железной дорогой того же периода была та, которую построил Харвуд Гаст. В моей книге, помимо прочего, подробно рассказывается о том, как Гаст использовал эту железную дорогу, что было... нетипично.

Комментарий показался странным.

- Я полагаю, что любая железная дорога во время войны используется главным образом для перевозки войск и припасов.

- Хм-м-м, но не эта железная дорога, мистер Колльер, и мои источники свидетельствуют об этом из первых рук. По железной дороге Гаста никогда не перевозили припасы и ни одного солдата, - Сут сурово кивнул и указал на книги под рукой Колльера. - Однако в этих книгах затронута тема использования железной дороги. Надеюсь, они покажутся вам интересными.

"Что происходит с людьми на Юге? - с досадой спросил Колльер. - Они намеренно уклоняются от сути. Лучшая уловка в рассказе - держать слушателя в напряжении". - Да ладно, мистер Сут. Для чего использовалась железная дорога?

- Для пленников, - сказал тучный мужчина.

- О, вы имеете в виду, что они использовали ее для перевозки заключенных Союза в лагеря заключения? Андерсонвилль и все такое?

- Нет... не Андерсонвилль. Это было на другом конце Джорджии, и да, именно туда отправляли большинство пленных солдат Союза. Но, боюсь, железная дорога Гаста имела исключительное назначение: перевозить пленных гражданских лиц. Женщин, детей, стариков. Невинных. Жаль, что полная история так и не была опубликована.

- Да, - добавил Колльер, - потому что она была слишком суровой. Вы мне рассказали. Но вы разжигаете мое любопытство. Итак... Гаст перевозил пленных северян по железной дороге - я правильно понял?

Сут кивнул.

- И, полагаю, их перевозили в отдельный лагерь для заключенных...

- В каком-то смысле можно сказать и так. Это ужасная история, мистер Колльер, и, вероятно, не та, которую вы хотели бы услышать в подробностях в такой прекрасный день, как этот. В конце концов, вы знаменитость, и это замечательно, что вы в нашем скромном городе. Мне бы не хотелось, чтобы такая история испортила вам отдых.

Колльер улыбнулся.

- Значит, это какой-то "поезд-призрак" или что-то в этом роде, верно?

Откровенное “Нет”.

"Этот толстяк меня уже достал", - подумал Колльер.

Сут сбросил с себя мрачную личину и поднял палец.

- Но если вам нравятся истории о привидениях, то, признаюсь, некоторые из них тоже затронуты. Несколько интересных историй о доме.

"Дом, - замялся Колльер. - Дом Гаста".

- Я знал это с самого начала! Значит, гостиница - дом с привидениями. Я знал, что миссис Батлер блефует...

Широкое лицо Джей-Джей Сута расплылось в ухмылке.

- Ну, сейчас я иду обедать, мистер Колльер, но если вы заглянете ко мне завтра, я расскажу вам некоторые из этих историй.

Колльеру захотелось стукнуть книгой ему по голове.

- Ну же, мистер Сут. Расскажите мне хоть одну историю о доме. Прямо сейчас.

Сут сделал паузу, конечно, для эффекта.

- Что ж, не сочтите за грубость, но я могу сказать, что многие, очень многие гости дома Гаста, начиная с довольно давних времен, сообщали о любопытном... влиянии. О, скажем так, либидинозном.

Колльер прищурился, глядя на толстое усатое лицо.

- Либидинозное - в смысле, сексуальное?

Кассирша нахмурилась из-за очков.

- Пожалуйста, Джей-Джей! Не начинай сейчас говорить обо всем этом. Мы хотим, чтобы мистер Колльер вернулся, а не уходил навсегда!

Мистер Сут проигнорировал грубую женщину.

- Скажу лишь, что дом, похоже, оказывает сексуальное воздействие на некоторых людей, которым случается там останавливаться. Одним из них был мой дед.

Кассирша была в бешенстве, но Колльер не мог оставить это без внимания.

- В каком смысле сексуальное воздействие?

Плечо Сута дернулось вверх.

- Некоторые люди испытывали необъяснимое... усиление своего... сексуального желания.

"Усиление. Сексуального желания".

Мысли Колльера тикали как часы.

- Вы хотите сказать, что дом делает людей...

Прежде чем Колльер успел сказать "возбужденными", Сут отполировал умозаключение, прервав его:

- Дом пробуждает желания у некоторых людей. Особенно у тех, у кого в остальное время такие желания снижены. Моему деду, например, было за восемьдесят, когда он там останавливался, - Сут снова улыбнулся и прошептал: - Он сказал, что это место пробудило в нем сексуальное влечение двадцатилетнего.

Колльеру пришлось приложить сознательные усилия, чтобы не вывалить челюсть.

"Как и я, с той самой секунды, как я ступил на порог этого места..."

- Мистер Сут? Для меня будет честью, если вы позволите угостить вас обедом, - сказал Колльер.

Но почему Колльер был так очарован? Он даже не пытался понять это. Странное замечание Сута об "усилении" сексуального желания и тот факт, что Колльер испытывал именно это, могли быть просто случайностью и совпадением - на самом деле он был уверен, что так оно и есть.

И все же...

Дом оказывал на него какое-то воздействие - возможно, из-за его скуки и раздражения. Они обогнули оживленный угол, Сут все еще тешил свое самолюбие тем, что эта "знаменитость" заинтересовалась его историями настолько, что даже угостила его обедом.

"Два зайца одним выстрелом, - подумал Колльер. - Джей-Джей Сут с удовольствием будет обедать в своем любимом местном ресторане "Кушер".

- Вы не против, если мы сядем за барную стойку? - спросил Колльер, заметив два свободных табурета.

Доминик, как всегда, была за краном, симпатичная со своими темными блестящими волосами и в обтягивающем грудь фартуке пивовара. Колльер с надеждой посмотрел на нее, а когда она улыбнулась и помахала рукой, он просто растаял.

"О, Боже. Идеальная женщина..."

- Бар меня вполне устраивает, - сказал Сут, но тут...

"Ах вы, ублюдки! - закричал про себя Колльер. - Отойдите от этих табуретов!"

Их опередила пара средних лет.

Колльер подошел к концу бара.

- Привет, - сказал он Доминик.

- Я рада, что ты пришел, - ответила она. Карамельные радужные глаза сверкнули. - Сейчас в баре нет мест, но в зале их предостаточно.

Колльер заикнулся:

- Я очень надеялся поговорить с тобой... ох, и у меня есть та форма разрешения.

- Отлично. Когда закончишь есть, просто приходи, - Доминик посмотрела на маловероятного гостя Колльера. - Наслушался, да?

- Ну...

- Старый добрый Джей-Джей будет держать тебя в восторге, - сказала она. - Вчера вечером ты, похоже, заинтересовался городским фольклором. Мистер Сут - тот, с кем стоит поговорить об этом.

- Как я понимаю.

"Но... Черт!"

- Я действительно хотел занять место в баре.

Ее глаза сузились, и она улыбнулась.

- Я не улечу.

"Господи, да она мне действительно нравится", - подумал Колльер.

Хозяйка усадила их в зале.

"Это я пригласил на обед этого здоровенного болвана, так что смирись с этим. У меня будет много времени, чтобы поговорить с Доминик позже".

- Я бы порекомендовал жареную форель в сливках с виски, - сказал Сут. - Это блюдо здесь на широкую ногу и является южным деликатесом.

- Я попробую. Вчера вечером я ел хардтак, и он тоже был очень вкусным.

- Да, и намного лучше, чем то, что ели солдаты во время Гражданской войны. Они также называли его "гнилым пирогом", потому что именно таким он обычно становился к моменту прибытия на фронт.

- О да, грибок, плесень, заражение насекомыми, - вспомнил Колльер. - Джифф рассказывал мне об этом вчера вечером.

Жирное лицо Сута словно застыло. Он посмотрел на Колльера почти со страхом.

- Вы... вы знаете... Джиффа? Джиффа Батлера, сына Хелен?

Больше для того, чтобы оценить реакцию, Колльер ответил:

- Конечно, мы с Джиффом хорошие друзья. Он помог мне зарегистрироваться, - Колльер вспомнил, что вчера вечером Джифф так же странно отреагировал на имя Сута. - Вчера вечером мы выпили здесь несколько кружек пива. Именно он сказал мне, что я могу найти вас в книжном магазине.

Это упоминание, казалось, выбило Сута из колеи, и он с трудом пришел в себя.

- Он... мой друг, а также прекрасный, прекрасный молодой человек. Что еще сказал Джифф?

"Да, сэр, это место и эти люди - сплошное веселье. Что здесь происходит?"

Сут был явно обеспокоен, поэтому Колльер сделал вид, что ничего не заметил.

- У него самого было несколько историй, хотя, честно скажу, он рассказывал их еще неохотнее, чем вы. Самой интересной была история о том, как Харвуд Гаст повесился вскоре после того, как закончил свою дорогую железную дорогу.

- Да, на дереве перед домом, - признал Сут.

- И как несколько лет спустя, когда война уже заканчивалась, на том же дереве повесились несколько союзных солдат.

- Совершенно верно, совершенно верно...

Колльер наклонился вперед, опираясь на локти.

- Конечно, мистер Сут. Но откуда кому-то это известно?

Сут взял одну из книг, купленных Колльером, пролистал страницу и передал ему.

Еще один тинтип в разделе ксерокопированных фотопластинок. Заголовок: СОЛДАТЫ СОЮЗА, ПОСЛАННЫЕ СЖЕЧЬ ДОМ ГАСТА, ПОВЕСИЛИСЬ НА ЭТОМ ДЕРЕВЕ 31 ОКТЯБРЯ 1864 ГОДА. ХАРВУД ГАСТ ПОВЕСИЛСЯ НА ТОМ ЖЕ ДЕРЕВЕ ДВУМЯ ГОДАМИ РАНЕЕ.

На жестяном изображении было видно, как несколько федеральных солдат висят, свесив шеи, на крепкой ветке.

"Это... замечательно", - подумал Колльер.

- Каждая фотография действительно рассказывает свою историю.

- Боюсь, таких историй довольно много, - на лбу Сута выступил неприятный пот. - Джифф сказал что-нибудь еще? Что-нибудь обо мне?

"Этот парень действительно потеет", - заметил Колльер.

Реакция Сута на имя Джиффа была столь же любопытна, как и истории о призраках.

- Только то, что он иногда работал у вас во дворе и что вы были местным экспертом по истории города, - Колльер решил выдать немного правды, чтобы посмотреть, что получится. - И, конечно, он упомянул, что вы успешный автор и весьма уважаемы в обществе. Он назвал вас местной легендой.

Сут сглотнул, уставившись на замечание Колльера.

- Какой щедрый комплимент. Да, Джифф действительно замечательный человек, - Сут похлопал себя по лбу носовым платком, щурясь от еще большего безответного умиления. - Скажите, мистер Колльер? Вы не возражаете, если я выпью?

"Похоже, тебе нужно, приятель".

- Валяйте. Я и сам выпью немного.

Колльер заказал пиво, а Сут - мартини "Грей Гус". Он был так взвинчен, что ему нужна была выпивка. Действительно, одно лишь упоминание имени Джиффа, похоже, оказывало на него гипнотическое воздействие. Но Колльер и сам отвлекался. Какие бы странные чувства ни существовали между Сутом и Джиффом, это было не главное. Колльер жаждал узнать больше о...

- А Пенелопа Гаст, жена? По-моему, Джифф упоминал, что Гаст убил ее. Это правда?

Сут успокоился, когда первый глоток мартини высшего сорта опустошил треть бокала.

- Да, убил, за день до того, как повесился. А если вы хотите поговорить о человеке с повышенными сексуальными желаниями? Миссис Гаст вполне подходит под эту категорию, и это интересное сопровождение к характеру самого дома.

- Вы хотите сказать, что дом был причиной ее повышенного сексуального желания?

Сут обдумал это, сделав еще один глоток своего напитка.

- Возможно, а возможно, и наоборот. Некоторые утверждают, что не дом повлиял на нее, а она повлияла на дом. Она повлияла на дом своим плотским злом.

Колльер едва не рассмеялся.

- Мистер Сут, мне кажется, что она была просто еще одной домохозяйкой-изменщицей, которая имела несчастье попасться. То, что она была шлюхой, не означает, что ее дом одержим. Если бы это было так, рынок недвижимости в Лос-Анджелесе был бы в большой беде.

- Просто еще одна домохозяйка-изменщица или нечто большее? Никто никогда не сможет сказать наверняка, - спокойно заметил Сут. - По имеющимся данным, она была беременна, и не от своего мужа. Мы знаем это, потому что местный лекарь записал ее имя в регистрационной книге.

- И что? Может, она записалась на прием из-за ушной боли?

- Она записалась на аборт. В те времена это делалось так... - Сут поднял голову, испытывая легкую боль. - Об этом неприятно говорить, мистер Колльер. Это ужасная, уродливая история, и не та, которую вы хотели бы услышать перед тем, как съесть свой обед.

Колльер усмехнулся.

- Мистер Сут, моя жизнь в Лос-Анджелесе настолько скучна, что я даже не могу не смотреть по сторонам почти все время. Это очень увлекательно, я действительно заинтригован. И, кроме того, это не может быть отвратительнее, чем криминальный раздел газеты "Лос-Анджелес Таймс" в любой день.

- Пусть будет так. Если вы хотите, чтобы я вас обязал, я вас обязую, - крупный мужчина прочистил горло. - В те времена беременность прерывали, вводя в канал матки дистилляцию из цветков мыльнянки. Этот состав - очень вяжущий - вызывал резкий сдвиг PH в матке и обычно приводил к выкидышу в течение трех дней. В регистрационной книге городского врача - не забывайте, что это была частная книга, предназначенная для его частных дел, - миссис Гаст была записана на прием как на аборт. А до этого у миссис Гаст было еще три приема по поводу той же процедуры - по крайней мере три, если верить записям в журнале, за пять лет. Конечно, до четвертой встречи она не дожила. Харвуд вернулся домой раньше, чем ожидалось, и убил ее.

- Как?

Еще один страдальческий взгляд.

- Топором.

- Он зарубил топором собственную жену, когда она была беременна?

- Да, и сделал он это в той самой комнате, где она совершала все свои измены. У нее была специальная комната для этих свиданий. Ее запирала горничная семьи, рабыня по имени Джесса. Я с содроганием думаю о том, сколько еще секретов унесла с собой в могилу Джесса - хотя, думаю, у нее никогда не было никакой могилы, не то что настоящей. Видите ли, Гаст убил и ее, когда узнал о ее сговоре с его женой.

Колльер посмотрел на свое пиво.

- Мне почти не хочется спрашивать.

- Она была... ну, ее оставили в поле на съедение канюкам и воронам.

Пауза Сута раздражала Колльера.

- Оставили? Вы имеете в виду, что Гаст убил ее, а потом оставил ее тело где-то?

Сут допил мартини, заказал еще один и твердо ответил:

- Гаст приказал изнасиловать ее до смерти двадцатью самыми преданными ему железнодорожниками. Затем ее тело выбросили в поле за домом. Массовое изнасилование, кстати, происходило в той же комнате, в которой миссис Гаст была убита позже в тот же день...

"Изнасилована до смерти. Да уж, мрачнее не придумаешь".

- И я могу добавить, раз уж вы настаиваете на более мрачных деталях, что миссис Гаст получила аналогичные ласки от грубых железнодорожников Гаста, пока он наблюдал, разумеется.

- Я не понимаю. Миссис Гаст тоже подверглась групповому изнасилованию до смерти? Мне казалось, вы сказали, что ее убил...

- Она была изнасилована не до смерти - по особому приказу Гаста. Через несколько часов, когда она уже готова была сдаться, Гаст зарубил ее топором.

- А потом ее выбросили в поле, как и служанку?

- Нет. Он оставил ее тело гнить в кровати. Иронично, что она должна была умереть таким образом в той самой комнате, назначение которой она скрывала от господина Гаста. Несомненно, четыре предыдущие беременности от других мужчин, кроме ее мужа, тоже проросли в этой комнате, и я подозреваю, что многое другое.

- Вы постоянно упоминаете эту комнату... Интересно, какая именно...

- Это на главной лестнице. Миссис Батлер даже не сдает ее в аренду. Комната номер 2, - Сут посмотрел на него. - В какой комнате вы находитесь, мистер Колльер?

Колльер вздрогнул от неожиданности.

- Комната номер 3.

- Тогда вы в интересном месте. Слева от вас - комната, где были убиты Джесса и Пенелопа Гаст. А справа - оригинальный туалет и ванная комната.

- Что... там тоже что-то произошло?

- Он утопил там одного из своих бригадиров, инспектора путей по имени Тейлор Каттон. Каттон имел несчастье быть одним из тайных любовников миссис Гаст. Каким-то образом Гаст узнал об этом и утопил Каттона в сидячей ванне, помимо всего прочего.

"Фу, - подумал Колльер. - Надеюсь, это была не та самая сидячая ванна, в которой миссис Батлер вчера вечером мыла свою коробку..."

Тема наконец-то стала его волновать. Когда принесли еду, она вкусно пахла, но он только ковырялся в ней. Еще несколько пинт "Кушерского пива времен Гражданской войны" немного разбавили гнусную историю, которую он, по сути, заставил рассказать Сута. Но он все же спросил:

- А та рукопись, которую вы написали, слишком суровая для издателей, - она все еще у вас?

Лицо Сута слегка порозовело от третьего бокала мартини.

- О, да. Она пылится у меня на полке.

- И это вся история Харвуда Гаста, вся легенда об этом человеке?

Сут кивнул.

- И я думаю, что многое в ней вполне достоверно. Большинство источников очень достоверны. Верите ли вы в сверхъестественный аспект или нет, мистер Колльер, вы можете поверить в следующее. Харвуд Гаст был чистым злом.

- Миссис Батлер сказала то же самое.

- И она хорошо сказала. Некоторые из ее предков жили в этом городе, когда все это происходило, и мои тоже. Но я ценю ваш интерес. Это весьма лестно, должен сказать. Вот моя визитка, - и он протянул ее через стол. - Если захотите взять рукопись или полистать ее, не стесняйтесь, спрашивайте. Но, пожалуйста, сначала позвоните.

- Спасибо, - сказал Колльер. - Возможно, я воспользуюсь вашим предложением.

- Я также могу показать вам некоторые оригинальные дагерротипы, которые я не решил поместить ни в одну из своих опубликованных книг. Там есть несколько обнаженных натур миссис Гаст, если вам... интересно посмотреть на такие вещи.

"Вот это да!"

Но потом Колльер подумал:

- Обнаженные? Да ладно, только не говорите мне, что она еще и порнографией занималась. Должно быть, в те времена ее даже не было.

- Нет, ничего подобного, но как аристократы прежних эпох заставляли своих жен позировать в обнаженном виде, так же было и с изобретением фотографии. Дагерротипы и другие ранние формы фотографии были очень дорогими и предназначались только для очень богатых. Харвуд Гаст, возможно, был самым богатым частным лицом в Теннесси в те времена. Он заказал несколько обнаженных фотографий своей жены для собственного просмотра. Она довольно привлекательная женщина.

Колльер продолжал удивляться его интересу. "А теперь... Обнаженные фотографии Пенелопы Гаст. Я должен их увидеть".

Прошло еще мгновение, прежде чем в его голове прозвучал следующий вопрос.

- Мистер Сут... Кто-нибудь был убит в моей комнате?

- Я с радостью могу сказать... нет, мистер Колльер.

Колльер - хотя он и не был уверен, что верит во все это, - почувствовал облегчение.

- Вот и все, вкратце, - Сут продолжал отвлекаться. Казалось, он продолжает заглядывать через плечо Колльера в окно ресторана. - Я не буду утомлять вас другими свидетельствами - тем, что, как говорят, было засвидетельствовано в доме.

- Наконец-то. Призраки.

- Да, мистер Колльер. Призраки, привидения и всевозможные ночные звуки. Шаги, голоса, лай собак...

- Что? - огрызнулся Колльер.

Сут улыбнулся.

- Да, а также регрессивные кошмары, галлюцинации...

- Что вы имеете в виду под регрессивными кошмарами? - спросил Колльер.

- И даже дьявол, - закончил Сут.

Колльер отхлебнул пива. Он не любил, когда его принимали за дурака. Был ли этот странный толстяк мастером рассказывать истории? Или...

Он не слышал лая собак, но видел одну, или так ему показалось. Он обнаружил, что его собственные сексуальные реакции взрываются... то, что, как утверждал Сут, случалось с другими. А кошмар, который ему приснился? Он вернул его в прошлое, к умопомрачительному злодеянию, связанному с железной дорогой во время Гражданской войны.

И он тоже слышал голоса, не так ли? Дети, женщина, мужчина.

А теперь вот это.

- Дьявол? - спросил Колльер.

- Боюсь, что да.

- Позвольте мне предположить, - попытался пошутить Колльер. - Харвуд Гаст действительно был демоном, готов поспорить. Чтобы выполнять поручения дьявола на земле.

Сут усмехнулся над этой попыткой.

- Нет, мистер Колльер. На самом деле все еще более запутанно.

- Правда?

- Уже давно существует предположение, что Гаст продал свою пресловутую душу... дьяволу.

Колльер потер брови, невольно посмеиваясь над собой. Все это? Это просто человеческая природа плюс слишком много пива. Он видел то, что хотел видеть сказочник.

"Люди находят любой предлог, чтобы считать, что они видели призрака".

Человеческая природа, первобытная человеческая природа. Он был кроманьонцем, который слушал страшную историю в пещере и просто знал, что звук, который он слышал в лесу, - это Вендинго или заблудшая душа.

А теперь Сут исповедовал дьявола.

- Я рад, что вы это сказали, мистер Сут. Потому что теперь ваша история не так уж и тревожна.

- Я рад. Значит, вы не верите в призраков?

- Нет, совсем нет.

- И в дьявола тоже?

- Нет. Я вырос в христианской семье... - Колльер почувствовал, как его передернуло.

Секс вчера три раза, плюс два приступа мастурбации, подглядывание за 65-летней женщиной, принимающей ванну, пьянство до беспамятства, плюс жгучая, неутихающая, нераскаянная похоть...

"Господи, что я пытаюсь сказать?"

- Я имею в виду, что меня нельзя назвать практикующим христианином, но...

Сут кивнул с загадочной улыбкой.

- На вас повлияла вера. Говорят, что более половины американцев, называющих себя христианами, даже не ходят в церковь.

"Это я", - понял Колльер.

- Но я думаю, вы пытаетесь сказать, что часть вашего воспитания в окружении христианских ценностей осталась с вами.

- Верно. И я не верю в дьявола.

- А как насчет христианских тезисов в целом? Вы верите в это?

- Ну, да, конечно. Десять заповедей, Новый Завет и все такое. Блаженны чистые сердцем. То есть, наверное, я даже верю в Иисуса.

- Значит, вы верите в основную христианскую идеологию, - скорее заметил, чем спросил Сут.

В нем бушевало лицемерие.

"Я сквернословлю, я похотлив, я чревоугодник, я довольно серьезный грешник, но, конечно, я верю в это".

- Конечно, - сказал он.

Сут встал и указал на него.

- В таком случае, мистер Колльер, вы верите в дьявола. Потому что Христос признал его реальность. "Я - Легион, ибо нас много". И на этой ноте я вынужден откланяться.

Колльер смотрел, как он удаляется в уборную.

Тень разговора нависла над ним. По правде говоря, он вообще не знал, как определить свои убеждения. Когда он повернулся, его взгляд устремился на пару пышных грудей в обтягивающей белой футболке.

И серебряный крест между ними.

- Я правильно тебя поняла? Вы обсуждали... христианские тезисы?

Колльер поднял голову, опустив взгляд. Это была Доминик. Она сняла фартук и стояла рядом с ним.

Колльер не знал, что ответить. Он лицемерно притязал на христианские идеалы, чтобы объяснить, почему не верит в дьявола?

"Я буду звучать как полный тупица".

Доминик - по крайней мере, так казалось - была настоящей христианкой, а не обманщицей. На мгновение он даже подумал о том, чтобы солгать ей, просто чтобы произвести впечатление.

"Но она увидела бы это насквозь... как я вижу насквозь этот пустой пивной бокал".

Наконец он сказал:

- Мы с мистером Сутом просто субъективно разговаривали.

- О чем? - спросила она через мгновение. Маленькая кошачья улыбка, казалось, была направлена на него.

Колльер попытался говорить как писатель.

- Теоретическая христианская интерпретация дьяволизма.

Она сменила позу и встала, положив руку на бедро.

- Ну, Иисус был экзорцистом. Он изгонял бесов, словно футбольный судья, бросающий штрафные флажки.

Мысли Колльера споткнулись.

"Это женщина твоей мечты, придурок. Поддерживай разговор".

- Значит... настоящие христиане верят в демонов?

- Конечно!

- А в дьявола?

- Ну, Иисус не был искушаем в пустыне 40 дней Человеком с хорошим настроением. Если ты веришь в Бога, ты должен верить в дьявола и его приспешников. Люцифер - это не метафора... Боже, как я устала это слышать. Он не абстракция и не симптом психического заболевания, - она застонала. - Бог изгнал его с двенадцатых небесных врат - когда-то его любимца, ангела по имени Люцифер - за его тщеславие и гордыню. Иными словами, чертов дьявол - реальный, как и его демоны. Если ты не веришь в демонов, то ты не можешь верить в то, что Христос изгнал их, а если ты не веришь в это, то это то же самое, что сказать, что Новый Завет - полная чушь...

Колльер сидел, ошеломленный разнообразием ее оживленных объяснений.

В конце она бесстрастно пожала плечами.

- Так что если человек, называющий себя христианином, не верит в Новый Завет, то он вообще не христианин. Все просто.

Колльер мог бы посмеяться над ее разнообразием или остаться ошеломленным ее убежденностью. Прежде чем он успел что-то прокомментировать, она спросила:

- Так что же привело к этому разговору? Это не совсем то, что я ожидала услышать от главного пивного летописца Америки за обедом.

Теперь Колльер рассмеялся.

- Наверное, некоторые аспекты религии прокрались в мое любопытство относительно городских преданий.

Доминик закатила глаза на пустой бокал из-под мартини.

- О, так это он заказывает огромное количество мартини "Грей Гус".

Колльер поднял шею и посмотрел на нее. Солнечный свет сверкал на кресте на ее груди, словно расплавленный металл.

- Ты...

- Что?

- Веришь ли ты во все это, в предания?

Ее маленькая кошачья ухмылка опустилась на ступеньку ниже.

- Да.

Почему-то от ее тона его бросило в дрожь. "Она меня разыгрывает?"

- Ты съел лишь малую часть пирога с форелью, - заметила она. - Мне нужно вернуться на кухню и надрать повару задницу?

Колльер хихикнул.

- Нет, он великолепен. Но я неравнодушен к хорошей истории, а мистер Сут меня поразил.

- Мистер Сут... или Харвуд Гаст?

- Ну, наверное, и то, и другое. Но знаешь, вчера вечером ты и сама была в восторге.

Она снова пожала плечами и откинула волосы.

- Я тоже неравнодушна к хорошей истории. Только, пожалуйста, не спрашивай меня, видела ли я что-нибудь в доме Гаста. Это поставит меня в компрометирующее положение.

"Она такая же плохая, как Сут, или у меня на голове просто знак МАНИПУЛИРУЙТЕ МНОЙ?"

- В любом случае, мне пора идти, так что я просто зашла сказать "пока".

Колльер был потрясен.

- Я думал, ты сказала, что работаешь до семи, - почти воскликнул он.

- Мне только что позвонил один из моих дистрибьюторов. Мне нужно съездить в Ноксвилл и забрать заказ на хмель. Я вернусь только через несколько часов, и я уверена, что ты не сможешь задерживаться до этого времени.

"Черт!" - Колльер был взбешен.

Он был так занят, слушая рассказы Сута о призраках, что упустил свой шанс поговорить с ней.

- Черт, ну что ж. Я зайду завтра и отдам тебе бланк разрешения.

- Это было бы здорово, - сказала она. - Я очень ценю это.

Мысли Колльера помутились, и он не успел осознать, что говорит, как уже произнес:

- Может быть, мы могли бы как-нибудь сходить на ужин...

"Что! - подумал он. - Что я только что сказал? Я же не спрашивал..."

- Конечно. Как насчет вечера?

Колльер замер.

- Да, отлично.

- Забери меня здесь в восемь. Пока!

Доминик выскочила за дверь.

Он чувствовал себя как парашютист, только что вышедший из самолета. Его лицо словно светилось.

"Я только что пригласил ее на свидание... и она согласилась!"

Он едва заметил, как Сут уселся обратно. У мужчины были красные глаза?

"Либо у него аллергия на что-то, - предположил Колльер, - либо он плакал".

- Вы в порядке, мистер Сут?

Мужчина выглядел совершенно подавленным. - О да, я просто... У меня есть несколько личных проблем, с которыми я не совсем уверен, как справиться, - он заказал еще один большой мартини.

"Что ж, это один из его вариантов решения проблемы", - подумал Колльер.

Даже в самый разгар их беседы с Сутом показалось, что его что-то преследует, даже тоска по чему-то. Может, это как-то связано с Джиффом?

Колльер знал, что не должен, но...

- О, да, это еще одна вещь, о которой я хотел спросить. О земле. Вчера, когда Джифф показывал мне мою комнату, я спросил его обо всех этих землях вокруг дома. По-моему, это отличные фермерские угодья. Но Джифф говорит, что ее уже много лет не обрабатывают.

Сут тяжело сглотнул и кивнул. Но тактика сработала: оба раза, когда упоминалось имя Джиффа, в глазах Сута появлялось одно и то же страдальческое выражение. Ему стоило больших усилий просто ответить на эту тему.

- Земля не обрабатывалась с тех пор, как Харвуд Гаст умер в 1862 году. Это была отличная земля, заметьте, отличная почва. Здесь собирали богатые, богатые урожаи хлопка, кукурузы и соевых бобов, насколько хватало глаз, - голос Сута помрачнел. - Если бы фермеры выращивали там урожай сейчас... никто бы его не ел.

- Потому что земля проклята? - спросил Колльер. - Насколько я помню... Джифф говорил что-то в этом роде.

Рука Сута дрожала?

- Конечно, Джифф не говорил, что он лично верит в то, что земля проклята, - продолжил Колльер для пущего эффекта. - Просто это часть легенды.

- Да, это так, очень даже так, - наконец успокоил себя Сут. - Люди верят, что земля запятнана тем, что произошло на ней, когда ею владел Гаст. Как гласит история, он казнил на этой земле огромное количество рабов.

- Правда? Так это факт?

- Скорее всего, преувеличенный факт. Судя по моим собственным исследованиям, было казнено, возможно, тридцать или сорок рабов, а не сотни, как утверждает легенда. Но все равно, там убивали людей.

- Линчевание, другими словами?

- Да, но не через повешение, что является стандартным обозначением. Эти люди были рабами, разумеется, никакого суда над ними не было. Имейте в виду, это была эпоха Дреда Скотта - по закону рабы считались собственностью, а не гражданами, наделенными правами, предусмотренными Биллем о правах. Поэтому рабы, обвиненные в преступлениях, никогда не получали свой день в суде. Их казнили без суда и следствия всякий раз, когда белые подозревали их в чем-то преступном.

- Легальное убийство.

- О, да.

- Эти рабы - в чем их обвиняли?

- В некоторых сексуальных преступлениях, почти исключительно. Если белая женщина добровольно вступала в половую связь с рабом, раб был виновен в изнасиловании. Если раб поднимал руки на белую женщину или даже смотрел на нее с сальным видом... то же самое. Некоторые из этих обвинений были выдвинуты не кем иным, как самой Пенелопой Гаст. Были даже случаи, когда рабы отвергали ее ухаживания, что приводило ее в ярость до такой степени, что она клялась, что мужчина либо изнасиловал ее, либо совратил. Мгновенная казнь. И, конечно, мы знаем, что у нее было много, много добровольных связей с рабами, несколько из которых, несомненно, привели к нежелательной беременности. Все это было ужасно. Я сомневаюсь, что кто-то из убитых рабов был виновен в ее изнасиловании.

Глаза Колльера сузились.

- Если их не повесили, то как казнили этих людей?

- Их тащили до смерти на лошадях, а иногда зарезали на месте. А потом их обезглавливали, а всех остальных рабов заставляли смотреть. Харвуд Гаст очень верил в принципы сдерживания. Отрубленные головы прикрепляли к кольям и просто оставляли там, чтобы их было видно, и некоторые оставались там годами.

Колльер вскинул брови.

- Ну, теперь я понимаю, почему суеверные люди считали эту землю проклятой.

Сут быстро осушил бокал мартини.

- Нет, обезглавливание не было главным событием. После того как несчастного раба обезглавливали, его тело дробили кувалдами, рубили топорами, а затем вкапывали в землю. Как вам такая история о "поле с привидениями"?

У Колльера заныло в животе.

"Господи. Гаст был настоящим психом. По сравнению с ним Чингисхан мог показаться Микки-Маусом".

- Теперь я знаю, почему местные жители называют Гаста самым злым человеком, которого когда-либо видел город.

- По сути, все, что когда-либо делал Харвуд Гаст, так или иначе было продиктовано злом.

- Только строительство железной дороги, - добавил Колльер. - Только для того, чтобы перевозить пленных северян в концентрационные лагеря... Это тоже несомненно.

Сут как бы вскинул бровь, услышав слова Колльера.

Как бы оставляя за собой право на дополнительный комментарий.

Колльер тоже это заметил. Это, а также то, что мужчина был расстроен из-за какой-то "личной проблемы" заставило Колльера подумать:

"Хотелось бы знать, что на самом деле происходит в голове этого парня..."

- Говорят, зло относительно, - подхватил Сут, допивая очередную порцию, - но на самом деле я не знаю.

- Гаст был безумен.

- Надеюсь, что так. Что касается его жены, то я не уверен, что она действительно была сумасшедшей - скорее, просто социопатическая секс-маньячка.

Колльер рассмеялся.

За время их беседы лицо Сута словно постарело лет на десять. Мешки под глазами увеличились, а веки стали еще краснее.

- Мистер Сут, вы уверены, что с вами все в порядке?

Он сглотнул и снова прижал платок ко лбу.

- Полагаю, что нет, мистер Колльер. Я плохо себя чувствую. Было замечательно пообедать с вами, но, боюсь, я должен извиниться.

- Идите домой и отдохните, - посоветовал Колльер.

"И в следующий раз не пейте столько мартини".

- Уверен, скоро вам станет лучше.

- Спасибо, - Сут поднялся, шатаясь. Он пожал руку Колльеру. - Надеюсь, мои рассказы о странной истории города вас позабавили.

- Очень даже.

Совершенно неожиданно вокруг стола появился шестидесятилетний мужчина, возможно, даже тяжелее Сута: лысеющий, с белой бородой, с большим веселым лицом Санта-Клауса.

- Джей-Джей! - поприветствовал мужчина крепким голосом. - Так скоро уходишь?Останься и выпей!

- О, нет, Хэнк, я уже слишком много выпил...

Огромный ухмыляющийся мужчина повернулся к Колльеру.

- И мистер Джастин Колльер! Когда в город приезжает знаменитость, слухи разносятся быстро, и я всегда первым узнаю новости, - и он ударил Колльера по руке, как автомобильным домкратом. - Я Хэнк Снодден, и должен сказать, что мне очень приятно познакомиться с вами! Кстати, я обожаю ваше шоу. Не могу дождаться следующего сезона!

"Извини, дружище, но следующего сезона тебе придется не ждать", - подумал Колльер. - Спасибо за добрые слова, мистер Снодден.

- Хэнк - мэр нашего скромного городка, - сообщил Сут.

Он с энтузиазмом хлопнул Колльера по спине.

- А я еще и окружной клерк, городской инспектор по лицензиям и регистратор дел, - ловкий удар локтем по ребрам Колльера. - А еще я владею автостоянкой на углу. Заходите, и я предложу вам очень выгодную сделку!

Колльер притворно захихикал.

- Мне нравится ваш город, мистер Снодден.

Пузатый мужчина обернулся к Суту, затем нахмурился.

- Джей-Джей, ты неважно выглядишь.

Сут покачнулся на ногах.

- Я немного не в духе...

- Нет, ты пьян! - рассмеялся Снодден. - Прямо как я! Иди домой и отсыпайся.

- Да, я уже ухожу...

- Но не забудь про шахматный клуб в понедельник! Я надеру тебе задницу!

Сут ушел в сторону.

- Еще раз спасибо, мистер Колльер. Надеюсь, мы еще встретимся.

- Пока...

Сут наконец-то вышел, едва не споткнувшись о входную дверь.

- Он с характером, мистер Колльер, - сказал мэр. - Я знаю его тридцать лет и, кажется, никогда не видел его таким пьяным. И раз уж речь зашла о пьянстве, позвольте угостить вас выпивкой.

"Этот парень для меня слишком высокопоставленный", - понял Колльер.

Кроме того, эти напитки его здорово утомили. - Спасибо, сэр, но мне пора идти.

- Ну, если вам что-нибудь понадобится, просто позвоните в мэрию, скажите, что вы мой личный друг, и я быстро вас приму.

- Спасибо, сэр.

Глаза здоровяка засияли.

- И я полагаю, Джей-Джей говорил о своих книгах.

- Да. Я купил несколько. Но он упомянул, что одна из его книг так никогда и не...

- Никогда не была опубликована, потому что... ну... он не очень хороший писатель! Так вот о чем он вам рассказывал, о Харвуде Гасте и его пресловутой железной дороге.

- Да, это довольно мрачная, но в то же время увлекательная история...

Еще один удар локтем по ребрам.

- И чистейшая чушь, мистер Колльер, но вы же знаете, каковы эти южане. Они любят плести небылицы. Ужасный Харвуд и миссис Писс, так они их называли.

Колльер прищурился.

- Миссис Писс?

- Писс, мистер Колльер, миссис Писс - это было ее прозвище, помимо всего прочего.

- Почему они ее так называли?

- О, это моя жена, мистер Колльер... Я лучше пойду, пока она не начала на меня кричать... - он сунул визитную карточку в руку Колльера. - Но мне было приятно с вами познакомиться!

- Мне тоже, сэр, но... подождите, почему они назвали ее...

Снодден бросился прочь, к усмехающейся жене в платье, похожем на палатку с цветами на ней.

"Миссис Писс?" - Колльер оплатил чек, нахмурившись.

Здесь было нечто такое, что Сут упустил из виду, описывая Пенелопу Гаст. Колльеру не потребовалось много времени, чтобы понять, что происходит между строк.

"Действительно, секс-маньячка. Водные виды спорта, - догадался он. - Возможно, она была одной из тех извращенных чудачек, которым нравится, когда парни мочатся на них".

Он вспомнил, как в колледже была вечеринка в общежитии, и кто-то привез из Дании или какого-то другого места несколько фильмов для взрослых. Несколько очень красивых девушек - одна из которых была до ужаса похожа на Мег Тилли - сидели обнаженными в кругу, пока кучка тощих мужчин с бездонными мочевыми пузырями мочилась на них. Закончив, они немного подождали, а затем помочились в бокалы с шампанским, которое девушки выпили под тихое хихиканье. Колльер не мог понять, какого человека может возбудить подобное.

"Миссис Гаст в этом возрасте хорошо бы себя чувствовала, - подумал он. - Видимо, в те времена люди были такими же черствыми на всю голову, как и сейчас. Не все были чепчики и мятные джулепы на крыльце. У каждой эпохи есть своя изнанка".

Он покачал головой, выходя из ресторана.

"Любительница "золотого дождя".

Но у него заныло сердце, когда он напомнил себе, что ему показалось, что в его комнате пахнет мочой.

Великолепный день помог ему выбросить из головы ужасную историю Сута. Однако...

"Может быть, я немного погуляю по городу, сброшу с себя это напряжение".

Он знал, что должен быть на сто процентов трезв, когда придет время свидания с Доминик.

"Погоди-ка! - вспомнил он. - Она не захочет есть в своем собственном ресторане. Придется ее куда-нибудь отвезти..."

Теперь в его внутренностях зародился новый вид ужаса.

"Я не могу везти женщину своей мечты в этой банке на колесах!"

Он огляделся в поисках пункта проката автомобилей, но не удивился, что в таком маленьком городке он не нужен. Внезапно проблема стала казаться кризисом.

"Надо было спросить у Сута. Он бы наверняка одолжил мне свой "Кадиллак". Это был бы его приз в шахматном клубе: похвастаться, что телезвезда попросила у него машину".

Но Сута не было, и он был слишком загадочно расстроен, чтобы позвонить ему сейчас. Тогда Колльер задумался:

"Джифф! Наверняка у него есть машина! Уверен, он одолжит ее мне в одно мгновение..."

Колльер уже собирался вернуться в гостиницу, но остановился на улице. Через два квартала он был уверен, что заметил Джиффа, который заходил в магазин.

Он пошел по чистой улице вниз, пригибаясь всякий раз, когда казалось, что его узнали. "Это дерьмо со знаменитостями действует мне на нервы. Надо было отрастить бороду..."

Когда он приблизился к магазину, то понял, что это не магазин. Это было то самое место, которое он видел прошлой ночью.

"ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНЫЙ БОЛТ" - гласила вывеска на тенте.

"Как раз то, что мне нужно, еще один бар..."

Распашная дверь с круглым окном открылась в непроглядную тьму. В лицо ударил сигаретный смрад, и в помещении запахло несвежим "Миллер Лайт". В глубину спускалась длинная барная стойка с мягкими табуретами, как будто здесь когда-то была закусочная. Колльер вгляделся в туман, но не увидел никаких признаков Джиффа. За одним из столиков одиноко сидела женщина, накладывая помаду, а несколько мужчин наблюдали за ним из-за другого стола. Сам бар стоял без движения.

"Ну и помойка", - подумал Колльер.

Высокий бармен медленно спустился к своему месту. Его одежда казалась необычной: кожаная жилетка без рубашки, стрижка, странным образом напомнившая Колльеру Франкенштейна. Он держал в руке рюмку, шлепнул ее на стойку и протянул Колльеру.

- Это жестяная крыша, специально для вас, - сказал парень голосом борца.

- Жестяная крыша? - переспросил Колльер.

Бармен закатил глаза.

- Ну, рюмка по-нашему..

- Ааа, да, спасибо, - сказал Колльер, опешив.

"Черт, я ненавижу шоты, и я не хочу оставаться, если Джиффа здесь нет".

Но он будет чувствовать себя невежливым, если откажется. Он сел за барную стойку, прожженную сигаретой. Рюмка была наполнена каким-то прозрачным ликером, в котором аккуратно висел завиток чего-то белого. Колльер отпил.

"Неплохо, хотя я ненавижу шоты".

Ликер был на удивление сладким, а белая взвесь выделяла скрытый мятный аромат.

- Неплохо. Как это называется?

- "Рюмка спермы", мистер Колльер, и, как я уже сказал, это за счет заведения. Я слышал, вы вчера приехали в город. Чертовски здорово, когда в моем баре появляется телезвезда.

"Это никогда не кончится", - пронеслось в голове Колльера.

- Мне нравится ваше шоу, и это удача - вы ведь пивной человек и все такое, - бармен протянул огромную руку за спину, к ряду пивных кранов. - Мы не какая-нибудь деревенская помойка, мистер Колльер. У нас есть "Киллианс", "Амбербок дарк", "Ред дог" - все самое лучшее.

Колльер почти заметно обиделся.

"Я бы не стал пить это дерьмо, даже если бы вы держали мою голову на гильотине..."

- Вообще-то я просто проходил мимо...

- О, Бастер! - раздался тоненький голосок из-за одного из столиков. - Он не пьет отечественное пиво! Дай ему "Хайнекен". За мой счет.

Колльер вздрогнул.

- Нет, нет, правда, спасибо, но...

Зеленая бутылка грохнула перед ним.

- Это за счет Барри.

Колльер обернулся. Он поднял бутылку перед парнем за столиком, которого едва мог видеть, и кивнул.

- Спасибо, Барри.

"Черт..."

По крайней мере, "Хайнекен" был "Бадом" для пивных снобов, который можно было выпить в крайнем случае. Но Колльеру больше не хотелось пить.

- Скажите, - обратился он к бармену, - я ищу Джиффа Батлера, могу поклясться, что видел, как он заходил сюда.

- Ну вот, теперь все понятно, - кажется, обрадовался бармен.

- Что понятно?

- Почему вы пришли в такое место. У меня неплохой глаз, знаете ли. Хотя я определил, что вы натурал.

Колльер моргнул.

- А?

- Но как вы можете быть натуралом, если вы пришли сюда в поисках Джиффа? - бармен улыбнулся и принялся полировать очки.

- Минуточку, что вы имеете в виду?

- Это гей-бар, и не я делаю вас геем.

Колльер снова напряженно моргнул.

- Я не знал, что это гей-бар...

Внезапно дружелюбное лицо бармена стало воинственным.

- Что? У вас проблемы с геями?

"Господи..."

- Слушай, чувак, я из Калифорнии - мне плевать на предпочтения людей. Но я не гей. Я понятия не имел, что это... - Колльер сразу же подумал о названии бара и почувствовал себя нелепо. - А. Теперь я понял.

Бармен посмотрел на него недоверчиво.

- И вы здесь ищете Джиффа?

- Ну, да. Я остановился на постоялом дворе его матери. Я хотел узнать, можно ли взять его машину, но...

- Он выйдет через минуту... Скажите, вы знакомы с Эмерилом?

"Я точно знаю, как их выбирать", - подумал Колльер.

Он чуть не опрокинул свой "Хайнекен", когда рука легла ему на плечо. Красивый мужчина в деловом костюме улыбнулся.

- Говоришь, тебе нужна машина, Джастин? Не хочешь одолжить мой "БМВ"?

- Э-э-э, нет. Спасибо...

Сжатие плеча.

- Люблю твое шоу, - он ткнул пальцем в сторону бармена. - Следующее - за мой счет.

- О, спасибо, но...

- Кукла Кен, который только что угостил вас пивом, - это Донни, - сказал ему бармен. - Донни, оставь мистера Колльера в покое. Он натурал.

- О...

Мужчина исчез в тумане.

Колльер наклонился вперед и прошептал:

- Эй, скажите мне кое-что. Если это гей-бар, то почему вон та женщина сидит с таким видом, будто хочет, чтобы ее подцепили?

Бармен захихикал.

- Эту женщину зовут Майк. Я позову его, если хотите.

- Нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет, пожалуйста. Нет, - сердце Колльера забилось. - Мне просто стало любопытно, - он попытался успокоиться. - Я вас неправильно понял? Вы сказали, что Джифф здесь?

- Да, он сзади. Он ненадолго.

- О, вы имеете в виду, что он здесь работает?

Когда бармен ухмыльнулся, между его передними зубами образовалась щель в стиле Леттермана.

- Вроде того. И раз уж вы об этом заговорили, эта сучка должна мне немного денег... но это уже другая история, мистер Колльер.

Это было слишком странно.

"Я сижу в гей-баре и пью пиво массового спроса, - понял Колльер. - И еще: Джифф явно гей - с чего бы ему еще здесь "типа" работать? Неудивительно, что вчера вечером молодой человек не заинтересовался зазывалами в "Кушере". А Сут... Может, он бывший любовник Джиффа? Сут выглядел достаточно расстроенным, но остальное не сходилось. Джифф - молодой и в хорошей форме, Сут - старый и толстый..."

Колльеру было все равно - он просто хотел взять машину Джиффа. Он посмотрел на часы - 13:30.

"Еще достаточно времени, чтобы подготовиться к сегодняшнему свиданию".

- Скажите, а где здесь туалет? - спросил он у бармена.

- Ты стоишь в нем! - раздался голос с задних столиков.

Последовал смех.

- Не слушайте этих королев, мистер Колльер, - бармен указал пальцем. - Вниз по коридору, последняя дверь налево.

Колльер неловко улыбнулся, проходя мимо других столиков. Мужчины, едва различимые в тени, приветствовали его и хвалили его шоу. Коридор был еще более туманным; ему пришлось практически на ощупь пробираться вниз.

"Как он сказал, последняя дверь слева или справа?"

Весь коридор освещала лишь крошечная желтая лампочка. Он увидел по двери с каждой стороны.

Затем он услышал - или ему показалось, что услышал, - слова: "Давай, давай".

Колльер замедлил шаг. Это было похоже на Джиффа... Но где он был? В туалете?

Темный свет светился в щели шириной в дюйм у последней двери справа.

"Это ведь не туалет, верно?"

Никаких признаков.

Затем он услышал: "Малыш..."

Мужской голос, но точно не Джиффа. Больше похоже на Ричарда Симмонса... Колльер заглянул в щель.

Сначала он не понял, что увидел, просто... две фигуры в тумане. Лишь далекий клин света освещал помещение, похожее на какую-то гостиную. Здесь было несколько потрепанных диванов, стол и несколько кресел-мешков. Фигуры, которые он видел, двигались.

Снова голос Джиффа:

- Лучше бы тебе поскорее это сделать, твои тридцать баксов на исходе.

Зрение Колльера обострилось, как при обратном движении.

"Вы, должно быть, издеваетесь надо мной!"

Джифф был там, точно, наклонившись, словно трогал пальцы ног. Он также был голый. Другой голый мужчина стоял позади него, раздвигая ягодицы...

- Потянись и поиграй с моими яйцами! - умолял мужчина.

Колльер не мог видеть, но, очевидно, Джифф выполнил просьбу, после чего другой мужчина - его бедра выгибались - застонал:

- Детка, ах, да, детка!

Движение замедлилось, затем остановилось, и тени разделились. Второй мужчина, измученный, прошептал:

- Спасибо, это было здорово.

- Рад, что хорошо провел время, - раздался из темноты голос Джиффа. - Так где же моя тридцатка?

Колльер отстранился и проскользнул в туалет напротив.

"Теперь я видел все".

Он прижался спиной к стене туалета, щурясь от внезапной смены тусклого света на яркий и слепящий.

"Джифф - мужчина-проститутка. Он проворачивает трюки, и Джей-Джей Сут, должно быть, один из его клиентов".

Это была извечная история, которая работала как для геев, так и для натуралов: толстый пожилой мужчина влюбляется в горячего молодого работника секс-индустрии, а потом получает отказ.

"Наверное, поэтому Сут чуть не расплакался во время обеда".

Туалет был больше похож на туалет на бензоколонке. Колльер облегченно вздохнул, заметив пластиковый экран в нижней части писсуара и вездесущее название бренда: "Свишер".

"Интересно, существует ли конкретная персона по фамилии Свишер, который изобрел эти штуки? В таком случае миллионы мужчин мочились на имя этого человека... каждый день".

Интересная мысль.

Кто-то написал на стене шутку...

ВОПРОС: ЧТО СКАЗАЛ ОДИН ПРЕЗЕРВАТИВ ДРУГОМУ ПРЕЗЕРВАТИВУ, КОГДА ОНИ ПРОХОДИЛИ МИМО ГЕЙ-БАРА?

ОТВЕТ: ДАВАЙ ЗАЙДЕМ ТУДА И НАПОЛНИМСЯ.

У раковины Колльер стукнул по дозатору мыла, как по перевернутому колокольчику.

"ДЖИФФ - СУЧКА" - гласило другое граффити. Колльер улыбнулся.

"Видимо, мать мало платит ему в гостинице". Он не был так шокирован, как можно было бы ожидать, но внезапно перед ним возникло ужасающее воображение. Сцена, которую он только что наблюдал в маленькой гостиной, только с Джей-Джей Сутом в качестве клиента Джиффа. У Колльера свело живот.

В автомате на стене можно было приобрести различные презервативы, а также другие диковинки. КОЛЬЦО ДЛЯ ЧЛЕНА - РЕГУЛИРУЕМОЕ! Пять баксов. И по той же цене: РЕЗИНОВЫЕ ШАРИКИ ДЛЯ АНУСА - ПАКЕТ ИЗ ДЕСЯТИ ШТУК!

"Шарики для задницы? - подумал Колльер. - Я определенно не туда попал".

Он пробрался сквозь темноту обратно к бару. В зале он прошел мимо "женщины", Майка, чей истинный пол было невозможно определить. Он улыбнулся, сказал "Обожаю ваше шоу" сексуальным женским голосом, затем на высоких каблуках направился к мужскому туалету, но остановился у двери и повернулся.

- Хочешь войти со мной? - глаза с журнала "Эль" сверкнули на него.

- Нет, спасибо, мне нужно ехать, - оправдался Колльер и поспешил прочь.

У "Майка" было тело и грудь как у девушки с обложки. Этот парень мог бы устроить настоящий хаос в баре для одиноких натуралов...

- Вы ведь не возражаете, мистер Колльер? - сказал бармен, удивив его в конце коридора.

- Что...

Бармен обнял его за плечи, затем...

- Скажите "сыр"!

Щелк!

Кто-то сфотографировал их. От внезапной вспышки Колльер ослеп.

- Спасибо, мистер Колльер, - услышал он голос бармена. Рука, взявшая его за руку, привела его обратно к барному стулу. - Это будет отлично смотреться в рамке за барной стойкой. Наша первая знаменитость!

"Боже мой, - подумал Колльер. - Теперь моя фотография будет висеть здесь... В гей-баре..."

Он все еще едва мог видеть.

- Я должен уйти отсюда, - и он потянулся за бумажником.

- О, вы еще не можете уйти, мистер Колльер. - Фрэнк и Бубба тоже купили вам пива.

- Нет, правда, я должен...

- А я и забыл про эту штуку. На днях представитель пивной компании завез ее. Я никогда не слышал об этой штуке, но такой знаток пива, как вы?

Колльер скорее услышал, чем увидел, как на барную стойку опускается упаковка с шестью бутылками. Когда зрение восстановилось, он прищурился и посмотрел на этикетку.

ПАУЛАНЕР САЛЬВАТОР ДОППЕЛЬБОК - гласила надпись.

- Вы когда-нибудь слышали об этой штуке?

Колльер нахмурился.

"Просто мне повезло".

- Да. Это лучшее темное пиво на планете.

- Ого, ты слышал, Донни? Мистер Колльер говорит, что это действительно хорошая штука.

Колльер нахмурился и покачал головой. "Какого черта?"

- Я возьму одну, - сказал он.

Зайдя по ошибке в гей-бар и увидев, как разнорабочий из гостиницы занимается проституцией в задней комнате, Колльер решил, что ему не помешает настоящее пиво.

Следующий час он провел, обмениваясь шутками и телевизионными историями с хозяином и другими посетителями. Пиво расходилось быстро, и одному Богу было известно, сколько автографов он подписал. - О, точно, - вспомнил в конце концов бармен, - вы хотели увидеть Джиффа. Майк, сходи туда и посмотри, что он там делает, хорошо?

Красивая "женщина" поднялась из-за столика, вышла в коридор и через несколько мгновений появилась снова.

- Его там нет, Бастер, - сказал Майк шелковистым голосом.

Он приподнял лифчик под облегающей блузкой.

Казалось, они скрывают разговор от Колльера, но даже сквозь алкогольную дымку он мог расслышать следы:

- Вот сучка! Он должен был каждый раз давать мне десятку.

- Наверное, он вышел через черный ход.

- Как тебе нравится эта сучка!

"Доппельбок" было совсем не тем, что нужно Колльеру. Он чувствовал себя одурманенным.

- Проблемы? - спросил он, когда бармен вернулся.

- Нет, ничего страшного, мистер Колльер. Но, боюсь, Джиффа нет; он, должно быть, ушел через заднюю дверь. Если он придет позже, я скажу ему, что вы его искали.

- Я уверен, что увижу его в гостинице...

Часы "Пабст" показывали, что уже два.

"Пять часов, и у меня свидание с Доминик..."

Этот факт скрашивал странность его нынешней ситуации. Он уже хотел уйти, ему нужно было немного времени, чтобы отойти от пива, но тут...

...перед ним поставили другой "Доппельбок".

- Вот этот за счет Зака...

Какой-то фруктового вида парень в конце бара помахал рукой.

- Спасибо, Зак, - сказал Колльер, а сам подумал: "Ладно, но это последняя".

Три "Доппельбока" и час спустя голова Колльера шла кругом. Он положил двадцатку на чаевые, еще пятнадцать минут прощался со всеми и наконец вышел на дневной свет.

"Пью с геями, - подумал он. - Это впервые".

Раньше ему было приятно поболтать с ними, а "Доппельбок" был почти так же хорош, как лагер "Кушер". Однако сейчас...

"Черт возьми, я пьян в стельку..."

Ему пришлось сосредоточиться на каждом шаге.

"Сосредоточься, сосредоточься!" - приказал он себе.

Если он упадет на тротуар, все увидят. К тому времени как он добрался до конца улицы, последний высокоалкогольный "Доппельбок" уже не справлялся с его печенью. Колльер шел так, словно к его ботинкам были привязаны шлакоблоки.

"Не упасть, не упасть, не упасть", - думал он.

Когда он посмотрел на улицу Номер 3, то увидел, что к нему движется толпа туристов.

"Я ни за что не смогу притвориться, - понял он, - и если мне повезет, они все захотят получить чертовы автографы. Я сейчас такой тушканчик, что сомневаюсь, смогу ли я подписать свое имя..."

Он повернулся на 45 градусов на тротуаре - вот так! - и пошел прямо в лес.

"Я пройдусь по лесу вокруг холма. Никто меня не увидит, и это хорошо, потому что я чертовски уверен, что пару раз упаду на лицо".

Среди деревьев он нашел удобную тропинку, а затем...

Фламп!

...упал на лицо.

"Городской шут, - подумал он. - Я. Замусоленный телевизионщик, алкоголик, развалина и бесполезный отброс Лос-Анджелеса! Выпил шесть кружек "Пауланер Доппельбок" в баре, где в туалете продают резиновые шарики для ануса..."

Колльер надеялся, что загробной жизни не существует. Он не хотел думать о том, что его дорогие покойные родители, возможно, видят его сейчас и со слезами на глазах спрашивают: "Где же мы ошиблись?"

Он поднялся на ноги и, переваливаясь с дерева на дерево, прошел около сотни ярдов. Он только чувствовал, где находится гостиница.

"Где-то там", - подумал он и пьяным взглядом посмотрел налево.

Прищурившись, он увидел, что до свидания осталось чуть больше четырех часов...

"Я не смогу прийти, мне нужно немного посидеть".

Его задница опустилась на землю, и ему показалось, что он услышал, как открылось сиденье. Он услышал и что-то еще, ровный отрывистый шум...

"Бегущая вода?"

Он повернул лицо вперед и подумал, что видит ручей, журчащий в лесу.

"Надо бы зарыться в него лицом", - подумал он, но раз уж он упал, то вставать не собирался.

Здесь не было кровати, чтобы покрутиться, только лес.

Он кивнул и вытянулся.

"Опять в дерьме", - осудил он себя.

Ровный шум ручья напомнил ему о тех машинах для сна, которые якобы издают успокаивающие звуки, но на самом деле лишь настораживают спящего. Он снова задремал, причем довольно сильно. Ему казалось, что его зарывают в песок.

В голову лезли обрывки снов: лязг железнодорожников, мужское пение, похожее на чаинганг. Ему снилась Пенелопа Гаст, обмахивающая себя веером в шикарном салоне, за которой ухаживали служанки, а потом ему приснился запах мочи.

Великолепный горизонт, на котором бодро тарахтел паровоз, валил дым, и свисток пронзительно свистел, когда он исчезал вдали...

- Я тоже этого хочу, - прохрипел голос молодой девушки.

- Не будь дурой! - настаивала другая, постарше.

Ручей журчал дальше, но под ним слышался более слабый звук:

Скрич! Скрич! Скрич!

- Тогда позволь мне сделать это с тобой...

- Ты слишком маленькая, глупая! Ты меня порежешь!

- Нет, не порежу!

Что-то похожее на тревогу заставило Колльера открыть глаза. Голоса не были сном. Он повернул шею и уставился вперед, на двух молодых девочек, которые что-то делали у ручья. Одна - блондинка лет 13-14, другая - лет 10, с взъерошенными волосами, как у хулиганки 1920-х годов, цвета темного шоколада. Они обе были босиком, в белых платьях.

"Черт! Двое маленьких детей, и они не знают, что я здесь", - понял Колльер.

Скорее всего, он их напугает, если объявит о себе. Молодая вошла в воду и продолжала смотреть на другую, которая сидела спиной к Колльеру и, казалось, наклонялась.

Скрич! Скрич! Скрич!

"Что, черт возьми, она делает?"

Но тут Колльер чуть не закричал, когда вздорная собака грязного цвета плюхнулась к нему на колени и принялась лизать его лицо. "Господи!"

Обе девочки переглянулись, и младшая сказала:

- Смотри. Там мужчина, - с резким южным акцентом.

Акцент блондинки казался более ленивым.

- Эй, мистер. Это просто наша собака. Не волнуйтесь, он не кусается.

- Он хороший пес!

Колльеру пришлось вернуть собаку на землю. Он не был уверен, но, судя по энтузиазму животного, ему показалось, что оно задирает лапу.

- Оставь человека в покое! - крикнула одна из них.

Шавка сорвалась с места и побежала по поляне возбужденными кругами. Но Колльер сразу понял:

"Это та самая собака, которую я... кажется... видел в своей комнате".

- Что вы там делаете, мистер? - прохрипела темноволосая.

На ее платье были пятна грязи, а в том, как она стояла и смотрела на него, было что-то гиперактивное.

- Я... э-э-э... я просто вздремнул.

- Слишком много виски, да, мистер? - предположила та, что постарше.

Она стояла к нему спиной и наклонилась, словно заглядывая в ручей.

- Пьяница! - полувскрикнула младшая. - Бродяжка! Как говорит наша мама! Она говорит, их тут много.

Колльер помотал головой.

- Нет, нет, я остановился в гостинице, - соврал он, - ничего такого. Я просто решил вздремнуть в лесу, потому что там хорошо.

- Бродяжка! Бродяжка! - маленькая девочка танцевала в воде, а дворняжка присоединилась к ней.

"Дошкольная маленькая дрянь", - подумал Колльер.

- Заткнись, Крикет! Не будь такой непочтительной...

Скрич! Скрич! Скрич!

Колльер почувствовал, что теперь ему нужно что-то доказать. Очень осторожно он встал и заметил, что немного протрезвел. Кое-что, но не все. Осторожно. Он подошел к ним.

- Что вы тут делаете, девочки? Я слышу этот шум.

Блондинка подняла голову и улыбнулась, ее лицо казалось осунувшимся. Ее глаза казались тусклыми, несмотря на большую, гордую улыбку.

- Я брею ноги, потому что я теперь молодая леди и должна делать женские вещи.

- Так говорит наша мама, - с сожалением подумала младшая. - Я не могу дождаться, когда тоже стану юной леди и смогу брить ноги.

Колльер едва не вздрогнул от этого зрелища. Рядом с блондинкой стояла чашка с мочалкой для бритья, и действительно, она брила ноги в ручье старомодной бритвой с открытым лезвием.

Скрич! Скрич! Скрич!

Затем она сбрызнула мочалку водой из ручья.

- О, вау, ты должна быть осторожна, - предупредил Колльер. - Ты должна делать это дома. Если ты порежешься, то можешь подхватить всевозможные микробы из этой воды.

Обе девушки обменялись недоуменными взглядами. Блондинка еще немного поплескалась и подняла свои сверкающие ноги вверх. Она пошевелила ступнями в воздухе и, похоже, осталась довольна произведенным эффектом.

- Ну вот, - промурлыкала она. - Теперь все гладко, как у настоящей леди, - пышное лицо снова засияло. - Меня зовут Мэри, а это моя сестра Крикет. Мне 14, ей 11.

- Привет, - сказал Колльер и почувствовал запах старого пива.

Младшая девочка выпрыгнула из воды и ткнула в него пальцем.

- Как вас зовут, мистер?

- Джастин.

Зубастая ухмылка превратила лицо Крикет в маску.

- Ты ведь не из тех парней, которые связываются с маленькими девочками? Ты на него не похож.

"Прочь отсюда! - подумал Колльер. - Дети в наше время - они видят все эти издевательства в передаче Опры".

- Нет, нет, но вам, девочки, удачного дня, мне пора.

- О, Крикет! Зачем ты это сказала? Теперь ты его напугала. Не уходите, мистер. Она просто дразнится.

"Это просто пиздец".

- Нет, я должен... - он снова вздрогнул. - Пожалуйста, Мэри, будь осторожна с бритвой...

Теперь она занималась подмышками, причем довольно беспечно. Скребя-скребя-скребя, она сбрила мочалку с одной подмышки, затем смахнула ее с лезвия в воду. Колльер заметил тонкую красную полоску.

- Видишь, ты порезалась...

- Это всего лишь порез, но я не могу сделать это правильно этой рукой, - она подняла указательный палец.

С первого взгляда Колльер подумал, что на ней толстое темное кольцо, но потом понял, что это синяк.

- У меня тоже есть один, но не такой страшный, - и Крикет показала свой палец. - Я украла кусок сахарной булочки в магазине, и меня поймали, - маниакальное хихиканье. - Но это не так плохо, как то, за что поймали Мэри...

- Заткнись!

Снова маска с оскаленными зубами.

- Она получила пять минут, потому что ее поймали за поцелуем с мальчиком в школе!

Теперь блондинка оскалилась.

- Заткнись, козявка!

Крикет снова ткнула пальцем в живот Колльера.

- Эй, мистер! Спросите ее, где она его целовала!

Мэри ударила твердой рукой по задней поверхности бедра сестры. Звук разнесся по лесу.

- Ой!

- Правильно делаешь. Мистер, не слушайте ее.

В голове Колльера пронеслось слишком много мыслей.

"Кто эти девушки? Остановились ли они в гостинице? - Колльер сомневался в этом. - Скорее всего, в трейлерном парке неподалеку. Тогда: Эти синяки", - размышлял он.

Он не мог забыть болезненную демонстрацию миссис Батлер зажимов "Капризная девчонка" в витрине...

Скрич! Скрич! Скрич!

- О, пожалуйста, ты действительно не должна этого делать...

Теперь блондинка брила другую подмышку.

- А теперь мою, а теперь мою! - настаивала Крикет.

- Там нечего брить! - почти взвыла Мэри. - У тебя еще нет волос!

Еще одна ликующая улыбка вернулась к Колльеру.

- Она завидует, мистер, потому что у меня есть волосы, а у нее нет. И кровь у меня тоже есть.

Горло Колльера сжалось.

- Кровь?

- Проклятие Евы, о котором нам рассказывала мама. Ева сделала что-то плохое в Эдемском саду, и теперь все девушки получают Проклятие. Но Проклятие дает нам волосы. Разве не так, мистер?

Колльер стоял, потеряв дар речи.

- От него у нас также появляются сиси! - хихикнула Мэри.

Колльер не по своей воле опустил глаза. Мэри занесла левую руку для бритья, в результате чего верхняя часть ее платья оттопырилась, обнажив едва появившуюся грудь и торчащие соски. Он мгновенно отвернул голову.

- Вы, э-э-э, девочки, из города?

- О, да. Мы родились здесь.

- А где ваши родители?

Крикет пошевелила пальцами ног в грязи ручья.

- Наш отец работает, а мать дома. А вы откуда, мистер?

- Калифорния...

Обе девочки обменялись взглядами, в которых читалось благоговение.

- Но я здесь просто в гостях. Я остановился в гостинице миссис Батлер.

Мэри побрызгала из другой подмышки. Ее маленькие груди, покрытые пушком, казалось, сидели на валике жира на животе. Для сестер девушки не могли выглядеть более разными.

"Должно быть, они из соседнего города и забрели сюда".

Но... действительно ли это была та собака, которую он видел прошлой ночью?

"Нет. Это был всего лишь сон. Просто галлюцинация..."

И все же мысль о том, что собака могла забраться в дом, не была слишком надуманной. Миссис Батлер даже предположила такую возможность.

- О, да, - сказала Мэри. - У бондаря есть человек по фамилии Батлер, но у него нет жены.

Крикет вставила:

- Однажды он напился и предложил нам полдоллара, чтобы мы показали ему нашу...

- Крикет! Замолчи!

Размышления Колльера растянулись, как ириска.

- Эй! - завопила Крикет. - Что ты делаешь?

Собака резвилась в воде, гоняясь за капельками плавающего крема для бритья. Казалось, она пытается их съесть.

- Он глупый пес, - предположила Мэри. - Иногда очень глупый...

Теперь собака тявкала, наматывая круги по лесу. В какой-то момент она резко остановилась, чтобы испражниться. Казалось, она смотрит прямо на Колльера.

- Он какает! - глаза Крикет превратились в коварные щели. - Смотрите, мистер, - и она выставила вперед одну ногу.

Собака помчалась вперед. Она начала возбужденно совокупляться с голенью девочки.

- Грязный пёс!

- Тогда не выставляй ногу, - посоветовала Мэри.

- Мне нужно идти, до свидания, - быстро сказал Колльер и начал уходить.

- Не уходите пока! - возразила Крикет. - Разве вы не хотите посмотреть, как Мэри бреет свою черепашку?

Колльер удлинил шаг.

Когда он уходил, то услышал:

Скрич! Скрич! Скрич!

Он шел прямо, несмотря на головокружение: полупьяный, полупохмельный. Он замедлил шаг, поднимаясь на холм, который, как он надеялся, приведет его обратно к гостинице. "Дети белых отбросов или что-то в этом роде, - догадался он. - Бедные, нерадивые родители, отсутствие достойных примеров для подражания".

Такое случалось повсюду. Потом он задумался:

"А может..."

Может, это была очередная галлюцинация.

"Зажимы для пальцев? Собака? Молодая девушка, бреющая промежность в ручье?"

Но если это так, то что за канализация была у Колльера в голове?

Его остановил полуслышный звук хихиканья. Но он, должно быть, был уже в сотне ярдов от него.

Какой-то извращенный гремлин в его психике заставил его повернуться против воли.

И он снова стал смотреть в лес.

Девочки все еще были у ручья.

- Грязный пёс! - воскликнула Крикет, и тут же раздалось хихиканье, которое могло принадлежать только Мэри.

У Колльера перевернулось в животе от того, что он увидел - или подумал, что увидел: блондинка лежала, задрав ноги вверх, а шавка хищно лизала ее между ног.

1861 год

- Хорошая работа, ребята! - рявкнул Моррис, обращаясь как к рабам, так и к белым.

Он стоял перед рабочим местом на задней направляющей вагонетке для поезда с поддонами. Затем он прикрыл глаза и посмотрел вниз по линии с наступлением сумерек.

- По-моему, это очень хорошая работа! Вы согласны, мистер Полтрок?

Полтрок стоял в стороне, отвлекаясь. Он смотрел на цифры: сколько железных рельсов и фишболтов бригада израсходовала с прошлой пятницы.

"Может ли все это быть правильным?"

Моррис усмехнулся, положив руки на бедра.

- Похоже, мистер Полтрок меня не расслышал... - и тут все остальные мужчины, включая негров, рассмеялись.

Полтрок огрызнулся.

- Да, мистер Моррис. Возможно, даже лучше, чем просто хорошая работа...

Длинные волосы Морриса поднял ветерок.

- До утра воскресенья, - и один из силачей пробил в колокол, - мы все выходим на смену!

Примерно сто пятьдесят человек расступились, блестя от пота, сгибаясь от усталости, но радостно восклицая, когда они разошлись по лагерям. Колокол зазвенел, всколыхнув мозг Полтрока.

- Конец очередной недели, - Моррис потер руки. - Трудно поверить, что мы уже глубоко на территории Джорджии. Уже четыре года, не так ли? А по мне, так месяцев шесть-восемь.

Полтрок едва слышал его. Только тогда он заметил длинный боковой нож в жестяных ножнах, болтавшийся на бедре Морриса.

- Мистер Моррис, что это за штука у вас на бедре? Выглядит как меч, как нож.

Лезвие зашипело, когда Моррис обнажил 14-дюймовый инструмент.

- Это называется штык-сабля, сэр. Причудливо, не правда ли? Он изготовлен из стали Кенансвильского оружейного завода. В металл добавляют что-то вроде хрома - он не ржавеет, даже если оставить его на ночь в ведре с водой. А латунная рукоять настолько твердая, что ее можно использовать как молоток.

- Зачем бригадиру такой длинный нож?

- На самом деле он не нужен... - Моррис повернул лезвие, пока оно не сверкнуло. - Он просто... красивый, я думаю. У женщин есть свои причудливые украшения, а у мужчин - пистолеты и ножи, я полагаю.

Эта мысль никогда не приходила Полтроку в голову, но она была необычной.

- Теперь, когда вы об этом заговорили, я думаю, что чувствую то же самое по отношению к своему Кольту 36-го калибра, - сказал он и жестом указал на револьвер у себя на бедре. - Да и толку от него немного, не с этой армией силачей, которую нанял мистер Гаст. Если бы рабы собирались восстать, они бы уже давно это сделали.

- Они должны быть сумасшедшими, чтобы восстать, - сказал Моррис. - Когда мы закончим, они станут свободными людьми. Конечно, есть еще индейцы, которые не прочь пошалить. Всем нам следовало бы всегда носить с собой что-нибудь для защиты.

- Предупрежден - значит вооружён... Или наоборот?

- Кстати, об индейцах... - Моррис выглянул за площадку.

Полтрок увидел несколько фигур, бредущих к ним.

- Нищие, наверное. А может, шлюхи, - предположил Моррис. - Но вернемся к тому, о чем мы говорили, - время идет так быстро. Я хотел спросить, сколько миль пути мы уже проложили? Наверняка уже 350, как думаете?

- Я подсчитываю ежемесячно, но, черт возьми, да. Как бы быстро мы ни ехали, мы можем быть близки к 350. Можем.

- Вы постараетесь посчитать сейчас?

- Да, но пусть мистер Фекори не уходит, пока я не вернусь. Наверное, это займет у меня полчаса.

- Я ему передам, - сказал Моррис. Он прищурился, глядя на медленно приближающиеся фигуры. - У него уйдет больше времени, чтобы расплатиться с белой командой, - Моррис смахнул пыль с бороды. - А я сегодня готов выпить немного виски. Как насчет вас?

Полтрок закрыл блокнот, все еще озадаченный своими цифрами.

- Что? О, да, может быть...

Мистер Гаст давал всем выходной в субботу, но Полтрок часто удивлялся тому, как тот выбирает дни.

Воскресенье было типичным днем отдыха.

Тем не менее, все могло стать довольно диким. Привозили виски и несколько голов скота. А еще на территорию пускали индианок. Эшкуа, так их называли. Мистер Гаст не возражал, чтобы по пятницам ставили палатки для индейских женщин, чтобы белые могли с ними развлечься.

Мысль Полтрока зацепилась за что-то.

- Погодите-ка. Вспомнил, что начальник по снабжению говорил мне, что виски сегодня не доставляли. Я не видел, чтобы сюда прибыл какой-нибудь обоз с припасами, а вы?

- Черт побери. Нет, не видел, - Моррис выглядел так, словно во рту у него появился неприятный привкус.

- Я знаю, что пару раз мистер Гаст покупал бочонки виски в соседних городах. Не имеет смысла везти его из дома каждую неделю...

- В Джорджии? Черт, мистер Полтрок. Джорджия разбирается в виски не больше, чем проклятый Массачусетс в хлопке.

Полтрок улыбнулся, возможно, впервые за неделю.

- Я гарантирую, что после недели такой тяжелой работы все будет в полном порядке.

- Надеюсь, вы правы. На вкус, наверное, как что-то из бочки с мочой, - Моррис вздохнул, внимательно оглядывая выходящие вперед фигуры. - Но парочка шлюх наверняка получит билет. А вот и парочка, я бы сказал.

Полтрок разглядел их даже в тусклом свете: несколько индианок в сшитых леггинсах и безрукавках из рваных шкур. Их глаза казались огромными на ожесточенных лицах. - Что это за индианки?

- Нантикоки, - ответил Моррис. - Наливают им виски, и они трахаются за это. Они жили в основном в Мэриленде, пока ополченцы штата не перебили их лет пятьдесят назад. Большинство из них ушло на север и замерзло насмерть, но некоторые ушли на юг. Джорджия выделила им резервации, как это сделали в Нью-Йорке с хауденосауни. Некоторые из этих индианок выглядят чертовски хорошо. Они трахаются за десять центов и глоток виски, а потом приносят эти деньги своим мужьям, - Моррис на мгновение приподнялся на цыпочки. - Да, сэр, сегодня вечером я засуну свой член в эту грязную пизду.

Полтрок должен был отдать должное странным женщинам, по крайней мере, за их стойкость. Он насчитал их ровно четыре, и знал, что завтра до поздней ночи они будут принимать по пятьдесят возбужденных белых мужчин. Многие из них обслуживали по четыре-пять за раз. Таких как Моррис, знал он. Моррис был неравнодушен к ним.

- Посмотрите на эту, - сказал Моррис. - Это та, которую я возьму первой.

Полтрок прищурился. Было легко определить, кого из них Моррис выделяет. Три из них выглядели старше и потрепанными, четвертая казалась чуть моложе и более свежей. Груди девушки были настолько велики, что натягивали веревки из сыромятной кожи, удерживающие ярмо.

- Ну и сиськи у этой индианки, а, мистер Полтрок? - Моррис задал бесполезный вопрос, Полтроку было все равно. - С такими сиськами парень может вытворять всякие штуки, - Моррис насмешливо помахал девушке рукой и сказал себе под нос. - Привет, маленькая грязная сучка. Скоро ты будешь вся в моей сперме.

Полтрок чувствовал себя усталым и, возможно, простуженным. Он совсем не разделял похотливого рвения своего коллеги.

- А вот и Каттон, - заметил Моррис.

- Мне нужно с ним поговорить, - и Полтрок сошел с направляющей машины.

- Добрый день, мистер Полтрок, - поприветствовал его молодой человек. - Или, черт возьми, я должен сказать "добрый вечер"! Как проходят дни в последнее время?

Полтрок достал сигару, которая полагалась ему из личных запасов мистера Гаста. Они приехали из Флориды. Прежде чем он успел достать спичку, Каттон успел зажечь ее для него.

- Спасибо, - пропыхтел он. - И я хотел спросить вас кое о чем, мистер Каттон, - он поднял книгу записей. - Похоже, мы очень быстро расходуем рельсы и путевые болты. Кто-нибудь увеличил заказ на последнюю партию?

Каттон кивнул, а затем взял табак и пожевал.

- Да, сэр, увеличили.

- Кто? Начальник снабжения?

- Нет, сэр. Мистер Гаст. Он говорил мне - точно не помню, когда именно, - но он сказал, что за последние пару недель привозит на десять или пятнадцать процентов больше. Железнодорожные перевозки тоже, конечно. Он сказал мне, что в Кентукки открылся новый завод по производству железа, у которого он его покупает. Трэдегар работает круглосуточно, изготавливая пушки на случай войны.

Полтрок отбросил бесполезные подробности. - На десять-пятнадцать процентов больше? Неудивительно, что мои цифры не сходились...

- Насколько я могу судить, люди работают не покладая рук. Если бы вы были негром, у которого в конце пути свобода, разве вы не работали бы еще усерднее?

- Да, конечно, я бы... - Полтрок почесал за ухом.

Тяжелая работа - это одно. Но... это? Он знал, что ему придется снова поработать с цифрами. "Это может быть очень интересно..."

- Мистер Каттон, будьте добры, приведите мою лошадь. Я собираюсь пересчитать рельсы.

- Да, сэр. Мы все знаем, что сегодня пятница, когда мистер Полтрок считает рельсы. Уверены, что не могу быть вам полезен?

- Нет, нет, это то, что я должен сделать сам.

- Я приведу вашу лошадь...

Каттон побежал трусцой. Моррис молча усмехнулся, а затем сам полез вниз.

- Что вы там говорили о путевых болтах, мистер Полтрок?

- О, ничего. Наверное, просто плохая бухгалтерия.

Большой человек с пистолетом в руке шел за маленьким человеком в красном дерби. "Мистер Фекори", - заметил Полтрок.

Лицо Фекори выглядело сморщенным, а его странный золотой нос сверкал.

- Ну, привет, мистер Фекори! - громко поприветствовал Моррис.

- Мистер Моррис, - ответил маленький человечек. Он кивнул, как будто у него затекла шея, и понес кожаный чемодан, который, как все знали, был полон денег. - Вы рады меня видеть или просто счастливы, что сегодня день зарплаты?

- Да, я рад вас видеть, сэр!

- Угу... - маленький человек кивнул Полтроку.

- Не могли бы вы выдать нам с мистером Полтроком зарплату прямо сейчас, чтобы мы не стояли в очереди, - жестом указал Моррис.

- Я уверен, мистер Моррис, что вы работаете так же усердно, как и все остальные, поэтому вы можете стоять в очереди, как и все остальные.

- Я знал, что вы так скажете...

Фекори поводил пальцем вверх-вниз, как учитель.

- Это не очередь за едой, знаете ли. Вы должны расписаться в получении, сэр, как и...

- Все остальные, - закончил Моррис. - Черт, - пробормотал он Полтроку после того, как хозяин кассы пересек дорожку в сторону лагеря.

- Мы не торопимся, мистер Моррис, - напомнил Полтрок.

- Я знаю, сэр. Просто мы - железнодорожники - живем с пятницы до воскресенья, и я могу сказать вам, что я весь на взводе от желания выпить и погудеть.

Полтрок ничем не отличался от других людей, но с тех пор как он подписал контракт с Гастом, он, казалось, заметил в себе какой-то конфликт. Он почти не пил по пятницам - не пил уже несколько месяцев - и не мог вспомнить, когда в последний раз приглашал женщину. Даже во время трехдневных передышек, которые Гаст предоставлял им в первых числах каждого месяца, Полтрок иногда уединялся в бунгало и перепроверял свою инвентарную книгу, оставляя веселье остальным.

"Наверное, я просто повзрослел", - говорил он себе слишком часто, или это было нечто большее?

За его душой что-то сверкало, как будто шептало:

"Это все неправильно, и ты это знаешь. Ты не тот христианин, которого вырастили твои благородные родители. Им было бы стыдно..."

Правда? Что это было?

Настроение Морриса, как всегда, было вздорным, но глаза его казались темными. Полтрок не знал, может, ему показалось, но иногда глаза других мужчин светились тусклым темно-желтым светом...

- И можете не сомневаться, - продолжал Моррис, - что я с нетерпением жду следующей передышки.

- С момента последней передышки не прошло и двух недель, - напомнил ему Полтрок. - Честно говоря, мистер Моррис, вы как ребенок в магазине леденцовых конфет.

Моррис усмехнулся:

- Да, но это не та конфета, которая нужна этому железнодорожнику, - Моррис собирался сказать что-то еще, но тут его глаза расширились. - Какого черта?

- Что-то не так?

- Посмотрите на этого Костолома!

Один из здоровенных охранников Гаста, казалось, подгонял четырех индианок, отмахиваясь от них и крича:

- Не сегодня! Убирайте свои грязные задницы отсюда!

- Какого черта он прогоняет наших шлюх! - воскликнул Моррис. - Эй, вы там! Не прогоняйте этих индейских девушек! Они нужны нам на ночь!

Костолом выставил свою длинную винтовку, как баррикаду.

- Приказ мистера Гаста, сэр, - крикнул он в ответ. - Никаких палаток со шлюхами сегодня вечером, и никакого виски...

Моррис был возмущен, его ожидания были разрушены.

- Вы его слышали, - сказал Полтрок.

- Ну и черт с ним! Сегодня же пятница! Мы же не заслужили ее, как бы тяжело мы ни работали на этой неделе. Почему мистер Гаст отменяет наше веселье?

- Потому что он босс, так что причина не имеет значения.

Индианки затараторили в ответ на своем языке, явно раздраженные.

- Я сказал, убирайтесь!

Другой охранник поспешил на помощь.

- Дахдея! - крикнул он женщинам и указал назад. - Наха!

Наконец женщины поняли это и стали пробираться назад тем же путем, каким пришли.

- Вот это да, - сетовал Моррис. - Черт, теперь я, наверное, никогда не смогу пошалить с этой большой синицей...

"Интересно, почему Гаст приказал им уйти", - подумал Полтрок.

Звук медленных копыт привлек его внимание: Каттон вел свою лошадь.

- Вот она, сэр, - он сел и передал поводья Полтроку. - Жаль, что мистер Гаст отменил пятничную посиделку и все такое. Надеюсь, он не разочарован нашей работой в последнее время.

- Значит, вы тоже об этом слышали, - сказал Полтрок. - Мне и самому немного любопытно. Мне кажется, это была одна из самых продуктивных недель.

- По крайней мере, мне так кажется, - Каттон тоскливо улыбнулся. - Вы уверены, что не хотите, чтобы я помог вам посчитать рельсы, сэр?

- Нет.

- Тогда ладно, мистер Полтрок. Я отправляюсь получать свое жалованье, не то чтобы мне было на что его тратить, ведь сегодня нет ни шлюх, ни виски, - Каттон поманил Морриса. - Давай, Моррис! Давай-ка встанем в очередь за зарплатой, а то так и будем стоять в конце ее!

Двое мужчин ушли. Полтроку было видно, как Фекори и его бульдог-охранник установили пункт выдачи денег. Там быстро образовалась шумная очередь.

Полтрок вывел свою лошадь. Было ли сегодня в воздухе что-то странное? В каком-то смысле это всегда было так, но он никогда не мог определить, что именно.

Двое молодых белых рабочих переговаривались, выгружая ящики с гвоздями из десятифутовой ручной тележки.

- И он сказал мне, что видел ее в окне, как она выпячивает сиськи и подпрыгивает. И соски у нее большие.

- Да? - сказал другой парень с извращенным видом.

- Сказал, что похоже, что она разговаривает с кем-то в комнате, но он знал, что мистер Гаст был на юге на линии - примерно в то же время, когда мы начали прокладывать первый путь через границу, - так что он подумал...

- Если ее мужа нет в городе, с кем она разговаривает? - подсчитал второй парень.

- Ага, да еще и с голыми сиськами в придачу!

Полтрок сначала не слушал, но, когда парень заговорил, он остановил лошадь и навострил ухо.

- И у него уже было несколько штук, когда смена сорвалась и ушла к "Кушеру", так что в следующее мгновение он уже карабкался по шпалере на балкон.

- Нет!

- Не вру. Потом он забрался туда и заглянул.

- Ну, черт возьми, да ладно! Что он увидел?

Рассказчик понизил голос, скрывая острую ухмылку.

- Она в черном платье, все в порядке, а потом она садится в большое модное кресло, пьет вино, сидит, раздвинув ноги, и знаешь что?

- Что? Что!

- Она была полностью выбрита. Ни единого волоска на ее пизде нигде не было.

- Ты лжешь, Джори!

- Это правда, помоги мне господи! И пока она сидела и разговаривала с тем, с кем разговаривала, она немного поиграла с собой, возилась с этим милым пирогом и даже пососала каждый из своих сосков...

- О, черт, чувак, я не могу этого вынести...

- Тогда, наконец... - он наклонился ближе. - Наконец, она подошла к кровати и начала трахаться с парнем, очень долго... и тогда он понял, что это один из рабов.

- О, Боже... Что он сделал? Он рассказал?

- Нет, черт возьми, ты, тупица! Если бы он это сделал, ему пришлось бы объяснять, что он вообще делал на балконе миссис Гаст!

- За это его посадили бы на столб, минимум на неделю.

- Думаешь, он этого не знал? Так что, черт возьми, он не мог ничего сказать. Но он оставался наблюдать некоторое время. Сказал, что у этого ниггера член был как рукоятка молота, и он погружал его в миссис Гаст каждый дюйм до самых яиц...

- Вы, парни! - крикнул Полтрок. Оба рабочих в ужасе посмотрели вверх. - Немедленно прекратите эти разговоры, и навсегда, слышите?

- Да-да, сэр, мистер Полтрок. Мы просто...

- Чушь. Вы распространяете грязные недостойные разговоры, как пара бродяг! - Полтрок ткнул одного из них пальцем в грудь. - Больше никогда так не говори. Никому ничего подобного не говори! Никогда! Здесь и так нелегко, и нам не нужны клевета и разговоры в строю.. Вам, парни, хорошо платят, так что не стоит пренебрегать прекрасным человеком, который вам платит. Если не хотите, я сам ему скажу.

Один из парней был близок к слезам, а другой заикался:

- О, нет, нет, сэр, мистер Полтрок, пожалуйста, не делайте этого...

- Я именно так и сделаю.

- Пожалуйста, пожалуйста, Боже мой, мы никогда не будем говорить ничего подобного...

- Костоломы отхлестают вас обоих девятихвосткой, потом вас уволят и вышлют, и вы не сможете вернуться в Теннесси. Вам придется жить в лесу с индейцами и питаться собачатиной и харчами, и это только в том случае, если они не решат снять скальп с вашей тупой белой задницы и съесть вас.

- Мы клянемся, сэр, клянемся Богом на небесах, что никогда больше не будем говорить подобную чушь.

- Лучше не надо. А теперь складывайте эти чертовы ящики с гвоздями и идите к линии оплаты.

- Да, сэр, да, сэр, да, сэр...

Полтрок сел на коня, окинул их взглядом и направился к строю. По крайней мере, наводил на них страх Божий. Впрочем, он слышал и не такое: на железной дороге ходили слухи, да и в городе тоже, независимо от того, была ли вся бригада в отпуске или нет. Несколько человек были казнены за то, что осмелились рискнуть с распутной миссис Гаст. А Полтрок подумал:

"Миссис Писс..."

Он тоже слышал эти слухи и даже чувствовал запах мочи, когда ему случалось находиться в доме.

Он смахнул его с головы и медленно повел лошадь на север. Пора было отвлечься от всего, что беспокоило его последние четыре года, - от всего, что, как он знал, было неправильно...

"Тянет на две мили в неделю", - понял Полтрок.

Его глаза следили за дорожкой, подсознательно считая каждый кусочек рельса. Он делал это каждую пятницу вечером с 1857 года, когда они начали работать. Даже лошадь знала эту задачу; она шла медленным шагом по дорожке, пока ее хозяин сидел в седле и считал. Время от времени он записывал цифры в свою книгу, а затем моргал.

"Это уже прогресс. На прошлой неделе мы проехали 2,4 мили, а на этой..."

Полтрок остановил лошадь, услышав звук копыт. Индейцев в этих краях утихомирили, но на всякий случай он уже снял с кобуры свой кольт 36-го калибра. Солнце уже почти зашло, но через мгновение он разглядел, кто это: Моррис.

- Держитесь там, мистер Полтрок! - Моррис помахал рукой.

С ним был всадник.

- Просто я хотел кое-что спросить...

Полтрока это не интересовало.

- Вы не видели мистера Гаста?

- Нет, сэр...

- Значит, вы не слышали, по какой причине он отменил обычные пятничные гуляния...

- Нет, сэр, не слышал, но... - Моррис, казалось, был чем-то взволнован, и тут Полтрок заметил, что он действительно делит спину своей лошади с другим всадником.

"Эта индианка..."

Молодая индианка крепко обхватила Морриса за талию.

- Я догнал этих индейских шлюх, пока они не успели вернуться в свою резервацию, и подцепил вот эту - большую синицу.

- Понятно, - ответил Полтрок.

- Не мог смириться с мыслью, что вечер пятницы пройдет не по плану, - Моррис подъехал к нему и остановился. - Десять центов за рулон - вот что она берет, как и другие, которые старее и уродливее...

Полтрок был не в настроении, но глаза его все равно забегали. Индианка прижалась к спине Морриса, раздвинув стройные ноги, гладкая кожа без шрамов виднелась в широких швах леггинсов. Грудь ее переливалась в ярме из оленьей кожи.

- Она просто красавица, не так ли, сэр? - Моррис вел себя как собака, приносящая хозяину кость. Он быстро спустился с лошади, побрякивая длинным ножом на бедре, затем опустил девушку на землю. - Я имею в виду, сэр, вам действительно нужно увидеть ее сиськи, - и затем он расстегнул ярмо.

Он повернул ее как экспонат. Казалось, что под пятнистой кожей светится молодость. Голые груди бушевали, большие, как детские головки, но упругие, крупные соски налились темной гусиной плотью.

Моррис покачал рукой одну грудь.

- Разве это не нечто, сэр? Вы когда-нибудь видели такие сиськи? О, а это еще лучше... - Моррис покрутил ее вокруг себя, спустил штаны, обнажив задницу. Моррис присвистнул. - Черт! Вы только посмотрите на это!

Девушка знала, что происходит; она наклонилась вперед, чтобы усилить демонстрацию. Ее крестец был большим и выдающимся.

- Ради всего святого, мистер Полтрок, я не могу сказать, что лучше - ее сиськи или ее задница!

Полтрок почувствовал себя сбитым с толку.

- Мистер Моррис, неужели вы притащили эту женщину почти за две мили по железнодорожному полотну только для того, чтобы показать мне ее грудь и задницу?

- Ну, я имею в виду, что сам планирую трахнуть ее не один раз, но поскольку вы мой босс, я решил предложить вам первому.

"Потрясающе..."

- Я ценю вашу профессиональную вежливость, - ответил Полтрок. - Это весьма предусмотрительно, - затем его взгляд переместился со свежей груди индианки на ее лицо.

Широкие, блестящие глаза на грязном лице. Распутство отразилось в улыбке, которую можно было назвать лишь поддельной.

- Нет, нет, спасибо, мистер Моррис, - сказал Полтрок. - Это не мое. Надо закончить пересчитывать рельсы.

- О, вы уверены, мистер Полтрок? - Моррис провел руками по плюшевому крестцу. - Это лучший материал. Черт, большинство индийских шлюх настолько уродливы, что мужчине даже трудно заставить свой член напрячься. Но эта?

- Она довольно красивая девушка, мистер Моррис, но все же я вынужден отказаться. Идите и развлекайтесь.

Моррис пожал плечами, ошеломленный отказом своего начальника.

- Как скажете, сэр, - он посмотрел в сторону и заметил поляну в высоком кустарнике. - Я трахну ее прямо здесь, говорю я... На прошлой неделе я трахал другую индианку в этом же месте, - Моррис толкнул девушку к поляне, привязав лошадь к тонкому дереву.

Полтрок только покачал головой, когда они скрылись за кустарником.

"Вот уж кто деградирующая личность", - подумал он, затем осторожно пришпорил лошадь.

Он продолжил путь по тропе и возобновил подсчеты.

Цифры все еще не сходились. Он строил железные дороги по всей стране и прекрасно знал, что определенное количество людей может уложить за определенный промежуток времени. Он знал, что скоро должна появиться отметка начала недели...

Лошадь вздрогнула; Полтрок поднял голову от внезапной дрожи. Далекий, нарастающий рев, затем колебания рельсов и, наконец, звук паровозного свистка.

Полтрок понял, что приближается поезд. Он направил свою лошадь в сторону от рельсов, а затем остановил ее у линии деревьев.

- Тише, тише, - пытался он успокоить животное, а сам все время думал: "Грузовой поезд еще в конце линии. Что это за поезд?"

Земля задрожала; Полтрок только и мог, что удерживать лошадь от рывков. Через несколько мгновений мимо пронесся очень быстрый поезд. Он шел задним ходом; другими словами, паровоз толкал вагоны, а не тянул их. Полтроку хватило нескольких секунд, чтобы сосчитать один угольный вагон, пять пассажирских вагонов и паровоз впереди. Через несколько мгновений паровоз исчез в огромном потоке пыли и сотрясений, а еще через минуту он снова услышал свисток паровоза, который затормозил, чтобы остановиться на рабочей площадке.

"Что, черт возьми, происходит?"

Он не мог понять, зачем Гасту приводить еще один поезд, если их собственный транспорт все еще стоит на стоянке.

Он полагал, что в свое время выяснит это. Он дал своей лошади успокоиться еще несколько минут, а затем продолжил считать последние рельсы за неделю работы.

Солнце только-только закатилось за гору, когда Полтрок добрался до колышка с красным флажком, который он воткнул ровно неделю назад. Теперь ему нужно было сосредоточиться на цифрах, поэтому он расседлал и привязал лошадь. Он зажег взятый с собой масляный фонарь и сел на первый кусок рельса, вбитый в прошлую пятницу.

"Господи", - подумал он, глядя в свой блокнот.

Это была простая математика, и к этому моменту он просмотрел цифры за неделю по меньшей мере пять раз. Каждый кусок рельса был длиной ровно 22 фута и 6 дюймов. Никаких отклонений быть не могло.

Он не замечал нависшей над ним фигуры.

- Работаете при свете фонаря, - проинформировал голос. - Признак усердия, надо сказать.

Сердце Полтрока заколотилось. Он потрясенно поднял глаза.

Это был мистер Гаст, смотревший на него со своего огромного белого коня.

- Остальные готовятся к празднику, а вы, господин Полтрок, работаете здесь до сумерек. Я не забываю людей, которые делают для меня самую лучшую работу.

- Спасибо, господин Гаст, - произнес Полтрок.

- Я чувствую, что сегодня все будет замечательно.

Низкая луна всходила прямо за головой Гаста, очерчивая его черты острой чернотой. Конь стоял неподвижно, как статуя.

- У вас уже есть счет за неделю, или я вас отвлек?

Полтрок встал и отряхнулся.

- Нет, сэр, на самом деле вы пришли как раз вовремя. Я действительно закончил свой отчет о работе за эту неделю, и...

- И?

Полтрок вздохнул.

- Не знаю, как сказать, мистер Гаст, но если только рельсы, которые вы покупаете, не короче, чем должны быть, мы проложили на этой неделе 3,1 мили пути.

Пауза. Высокий силуэт Гаста не шелохнулся. - Это выдающийся результат.

- Это либо выдающееся, либо просто невозможное, - продолжал Полтрок. - Последние два года бригада укладывала минимум четверть мили в неделю, а в некоторые недели и больше, например, полмили или шесть десятых. На прошлой неделе мы уложили на целую милю больше квоты, а на этой... - Полтрок уставился на цифры в своей книге. - На одну-две мили больше. Всего за одну неделю.

Голос Гаста был похож на низкую пульсацию. - Что это значит, мистер Полтрок?

- Это означает несколько вещей, сэр. Во-первых, это значит, что каждый человек, работающий на вас, выполняет работу двоих. И если все это сложить, то с момента старта мы опережаем график на пятьдесят или шестьдесят миль.

Снова молчание. Молчанием Харвуд Гаст выказывал свое ликование. Он только и сказал:

- Спасибо, сэр.

Полтрок положил книгу обратно в седельную сумку.

- Мистер Гаст, что это за поезд, который я недавно видел пролетающим мимо? Мы не планируем никаких поставок в ближайшее время, и, кроме того, он выглядел как пассажирский поезд.

- Так и есть. Я только что купил его на верфях в Питтсбурге. Говорят, он может двигаться со скоростью тридцать миль в час.

- Я верю в это, сэр. Значит, сегодня вечером вы вернетесь домой, чтобы проверить его?

- Да, и мы все тоже. Я решил дать мужчинам еще одну передышку. Они заслуживают этого... как вы только что убедились, рассказав о своих успехах.

"Что ж..."

Полтроку не помешает отдых.

- Это очень великодушно с вашей стороны, мистер Гаст. Мы все удивлялись, почему отменили обычные пятничные посиделки.

- Поезд отправляется через час, мистер Полтрок, и он отвезет нас всех в Гаст на неделю отдыха. Я уже несколько месяцев не видел свою жену и детей. И как быстро едет этот новый паровоз? Мы вернемся домой еще до полудня завтрашнего дня.

- Это отличная новость, мистер Гаст. Мужчины будут вне себя от радости.

- Так что вам лучше поскорее вернуться на железную дорогу, мистер Полтрок. И вот... знак моей признательности за вашу работу.

Полтрок взял у него небольшой кожаный чемодан.

- Спасибо, сэр.

Гаст посмотрел на звезды.

- Хорошие события будут происходить с нами и впредь, мистер Полтрок. Я чувствую это до самых корней своей души. Я вижу это в звездах...

"Может, он выпил", - подумал Полтрок.

Голос у него был дикий, даже безумный. Но, если подумать, Полтрок ни разу не видел, чтобы господин Гаст принимал алкоголь.

- Сегодня как раз подходящая ночь, я могу сказать, - продолжал Гаст свою туманную беседу. Он снова посмотрел на Полтрока. - Да! - прошептал он. - Сегодня ночью!

Гаст повернул лошадь и пустился рысью прочь.

Полтрок покачал головой вслед за ним.

"Ну разве это не самое странное..."

Он поднял кожаный чемодан.

Когда он заглянул внутрь, то не смог даже говорить.

В чемодане было пять крепких сигар, чернильная ручка, усыпанная бриллиантами, и 1000 долларов золотом.

"Боже мой..."

Это было целое состояние, да еще в придачу к той огромной зарплате, которую ему уже платили.

"Когда все это закончится, я стану очень богатым человеком, и всем этим я обязан... мистеру Гасту".

Он снова взобрался на лошадь и отправился на место.

"Сегодня как раз подходящая ночь", - вспомнились ему слова Гаста.

Через милю или около того лошадь без всякой причины остановилась.

- В чем дело?Давай, мне нужно успеть на поезд, - но тут он понял, где именно находится.

Он смотрел налево, на небольшую полянку в боковом кустарнике.

Именно туда Моррис отвел девушку-индианку...

Что-то заставило его сойти с дороги, но он даже не подумал, что это могло быть. В следующий момент он вышел на поляну с поднятым масляным фонарем.

Моррис, должно быть, уже ушел: Полтрок ничего не слышал внутри. Когда он вошел дальше, то остановился и уставился на него.

Сначала он не был уверен, что видит. Он понял, что это девушка, но...

что-то было не так.

Девушка лежала обнаженная. Он мог видеть заднюю часть ее ног, подошвы босых ступней, а также ягодицы, которые так волновали Морриса.

Но... Полтрок мог видеть и ее грудь...

Он подошел ближе. Его сознание отключилось, когда он наклонился, чтобы посмотреть, что получилось. Действительно, хорошо раздетая индианка лежала на животе. Достаточно было приподнять ее плечо, чтобы понять, для чего Моррис использовал этот причудливый штык.

С нее содрали кожу от ключиц до лобка, и это была сложная работа. Моррису удалось снять кожу с ее грудей и живота одной чистой простыней, после чего он перевернул ее и положил простыню ей на спину.

"Так он мог трахать ее в задницу и одновременно сосать ее сиськи..."

Полтрок смотрел на странный труп целую вечность, а когда поднял фонарь повыше, заметил на поляне еще несколько мертвых индианок.

Он не мог думать из-за громкого гула в голове, который вдруг стал угрожать раздвинуть его череп изнутри.

"Боже мой..."

Он смотрел на ноги мертвой девушки, на ее ягодицы и заднюю поверхность бедер, на заднюю поверхность икр, на нижнюю часть ступней... и все в том же видении - на большие пухлые груди.

"Боже мой, - снова подумал он. - Что я..."

Рев в голове Полтрока стал стихать, когда он понял, что расстегивает ремень и спускает брюки.

Заходя в вагон поезда, Полтрок заметил Морриса, сидящего на первом сиденье, с пояса которого свисал длинный нож с латунной рукояткой и ножнами.

- Мистер Полтрок! Теперь мы знаем, почему сегодня не было доставлено виски!

- Да...

- Говорят, мы вернемся в город завтра к полудню, - Моррис подмигнул Полтроку, когда тот проходил мимо.

Он ничего не сказал ни о том, что нашел на поляне, ни о том, что делал потом. Он предпочитал фантазировать, что все это было дурным сном - конечно, так оно и было. С того самого момента, как он подписал контракт с мистером Гастом, его жизнь превратилась в дурной сон.

Он прошел по проходу к последнему блоку мест, которые были зарезервированы для мистера Гаста и для него самого.

Кости скрипнули, когда он сел. Да, это была тяжелая неделя; более того, это были тяжелые четыре года. Полтрок подозревал, что, как только они вернутся к Гасту, он проведет большую часть передышки, отсыпаясь, пока все остальные будут предаваться веселью. Он со вздохом опустился на причудливо обтянутое подушками сиденье и подставку для ног и позволил себе опуститься.

"Плохой сон..."

Через окно он видел, как вдоль машин идут Костоломы с фонарями; лишь несколько человек оставались позади, чтобы охранять стройплощадку и груды строительных материалов. Фонари отбрасывали в темноту желтые круги неправильной формы. Полтрок прищурился. Когда один из Костоломов поднял на него взгляд, его глаза были тошнотворно желтыми.

Полтрок опустил занавеску.

Затем он посмотрел через проход и увидел, что мистер Гаст крепко спит на своем месте. Через несколько минут прозвучал свисток, и поезд тронулся. Отойдя на достаточное расстояние, он снова открыл занавеску и уставился в проносящийся мимо ночной пейзаж. Продолговатая луна следовала за ним, окрашивая сельскую местность. Он внимательно вгляделся в свое отражение в стекле...

Неужели его собственные глаза выглядят желтыми?

Поезд мягко стучал по недавно проложенному пути; Полтрок чувствовал его скорость. Он слышал, как негры поют из последних вагонов, а белые мужчины в остальных вагонах сидели в напряженном молчании. Полтрок спал с перерывами, каждый раз пробуждаясь от невероятно резкого образа: его собственные губы отчаянно сосут соски пары отрезанных грудей. Каждый раз, открывая глаза, он с ужасом смотрел по сторонам, ожидая увидеть индианку в коже, сидящую рядом с ним и держащую его за руку, как любовника.

Позже ему необъяснимо приснилась огромная доменная печь...

Поезд мчался дальше, в глубокую ночь. Многие позади него уже тоже спали.

"Может, я один не сплю", - подумал он.

- Да!

Глаза Полтрока метнулись вправо.

Это был господин Гаст. Он тоже спал и прошептал это слово во сне.

- Да! - снова пробормотал господин Гаст. - Сегодня ночью!

Когда Полтрок сошел с поезда на следующий день в полдень, все узнали, что два дня назад форт Самтер был осажден войсками Конфедерации в Южной Каролине. Командир форта сдался прошлой ночью.

Наконец-то война началась.

Колльер вырубился в своей постели сразу после возвращения в гостиницу, и, когда в шесть часов прозвенел будильник, его мозг был похож на комок мусора.

"Фуууууууууууух", - подумал он.

Одно дело - плохие суждения, но теперь он действительно начал подозревать, что может быть серьезным алкоголиком.

"Я надрался в гей-баре, - вспомнил он. - А у меня сегодня свидание..."

Душ заставил его проснуться. Он все еще был полупьян и полупохмелен, когда с трудом влез в одежду. Нахлынули воспоминания...

Джифф, выделывающий такие трюки в баре, и...

Две маленькие девочки с собакой...

Мэри и Крикет, он помнил их имена. Почистив зубы и прополоскав рот, он попытался убедить себя, что все это было сном, который он видел, когда потерял сознание, но знал, что обманывает только себя. Несомненно, это были две сестры из бедной семьи.

Они должны были быть такими.

Колльер сплюнул пену в унитаз, еще несколько полосканий не смогли избавить его от похмельного привкуса. Тогда он сунул рот прямо под кран и наполнил водой живот.

И тут он вспомнил ту маленькую собачку - вздорную шавку - и то, что, как ему показалось, она делала, когда он уходил...

Колльер выкинул эту мысль из головы и вышел из комнаты, но не успел сделать и первого шага по коридору, как остановился.

Понюхал воздух...

"Мне кажется, - кисло поинтересовался он, - или я чувствую запах мочи?"

Он нахмурился и пошел прочь.

Вялые шаги привели его вниз. В холле никого не было видно, но тут он вспомнил, что Джифф и остальные члены его семьи живут в заднем крыле.

"Куда я иду?"

С восточной стороны от вестибюля ответвлялись два коридора, но оба оказались комнатами для сдачи в аренду. Вместо этого он выскользнул через выходную дверь на задний двор. Он оглядел ряд раздвижных стеклянных дверей в надежде найти хоть какую-то зацепку. Если бы он увидел гостей, то понял бы, что это не то крыло. Он пошел по соседней тропинке, которая позволяла ему заглянуть в каждую стеклянную дверь, не бросаясь в глаза. В конце крыла рос большой колючий куст, и когда он уже собирался пройти мимо него в следующее крыло, то услышал:

- Черт! Давай, девочка!

Это точно был голос Джиффа, но откуда он доносился?

- Не двигайся, Лотти! Иисус!

Обернувшись, Колльер заметил, что дверь последнего крыла открыта до конца, а дверь ширмы закрыта, и, заглянув в комнату, увидел...

Лицо. Большое лицо.

Колльер протер глаза.

"Похоже на... Джорджа Клуни".

Он нахмурился, пока его зрение не обострилось, а затем понял, что это действительно лицо голливудской звезды. Он понял, что это плакат. Он был прикреплен к стене. Широкая улыбка Клуни и его белоснежные зубы смотрели на него через дверь, как на живого.

"Какого черта здесь делает плакат Джорджа Клуни?"

- Давай же, - снова раздался голос Джиффа. Он доносился из комнаты.

"Должно быть, это все-таки семейное крыло".

Сначала он подумал, что, скорее всего, заглядывает в комнату Лотти и что она фанатка Клуни, но если так, то почему голос Джиффа?

Колльер сделал один шаг в сторону, что увеличило его точку обзора. От неожиданности увиденного он едва не упал в кусты.

"Нет, нет, нет, нет, нет", - подумал он.

Лотти сняла шорты, ее голые ноги были раздвинуты в виде буквы V, и она стояла, согнувшись в талии. Была ли на ней мужская рубашка? Джифф, тоже обнаженный до пояса, стоял прямо за ней, положив руки ей на бедра. Его тугие мускулистые ягодицы медленно покачивались.

- Черт, Лотти, я же говорил тебе не брить волосы на заднице...

Колльер думал, что видел все, когда стал свидетелем одного из трюков Джиффа в баре. Он ошибался.

- Черт, а ведь раньше твоя задница была гораздо туже, знаешь? Что ты туда засовывала? Бутылки из-под пива?

"Нет, нет, нет, нет, нет", - снова подумал Колльер.

Больше, чем толчок от инцеста, его поразила сама нелепость этой сцены. Теперь он понял, что это была комната Джиффа, и он расположил сестру вполне сознательно: так, чтобы он мог смотреть на плакат Клуни, пока он содомирует ее.

Затем Джифф пробормотал:

- Да... черт... да...

Мозг Колльера подсказывал ему, что нужно тихо уйти, но как он мог? В последнее время он стал настоящим подглядывателем. Он продолжал наблюдать, заглядывая за куст.

- Крепче, да! Сожми ее... А-а-а-а...

В решающий момент Джифф отстранился, а затем погладил непомерно большой член. Одна длинная струйка спермы вырвалась наружу и упала на спину сестры; Колльер нелепо подумал, что муравьед сморкается.

Когда пенис Джиффа стал задыхаться, он медленно провел им взад-вперед по расщелине ягодиц Лотти, скрадывая последние ощущения.

- Спасибо, Лотти. Черт, мне это было необходимо. Эти козлы в баре меня довели до ручки. За сегодня они сделали со мной три раза.

Возмутительная сцена закончилась совершенно беззаботно.

"Не могу поверить", - подумал Колльер. Джифф бесцеремонно натянул штаны и принялся завязывать шнурки, а Лотти бросила рубашку в корзину для белья и заново надела шорты. Теперь Колльер увидел, что на ней была обтягивающая футболка "Теннесси Титанс", открывающая соски. Она села на кровать, зачесав волосы назад.

Джифф понюхал свои пальцы.

- Черт, мои пальцы в дерьме, что ты ела? Спаржу? - он исчез на несколько мгновений, видимо, чтобы помыть руки, а потом снова появился в поле зрения. - О, черт, точно, я забыл тебе сказать. После того как я поработал с Ричардом в гостиной, я вышел, чтобы выпить пива, и угадай, кого я вижу сидящим у барной стойки? Самого мистера Колльера.

Глаза Лотти расширились, и она пробормотала "Нет!"

- Я не шучу. Я обделался, когда увидел это. "Принц пива" был там вместе с Бастером, Барри, Донни и остальными. Я пробрался через заднюю дверь, чтобы он не увидел. Но ни за что на свете я бы и не подумал, что он гей.

Лотти разразилась тихим хихиканьем, при этом качая головой.

- Что? Ты говоришь, что он не гей? Тогда что он делал в "Железнодорожном болте", напиваясь с кучей педиков? Он должен быть геем.

Лотти продолжала качать головой и повторять: "Нет, нет, нет, нет!"

Джифф строго посмотрел на нее.

- Только не говори, что ты с ним трахалась!

Ухмыляясь, она утвердительно покачала головой.

- Черт возьми, Лотти! Ты не можешь заниматься подобными дрянными вещами! Мама тебя предупреждала!

Колльер чуть не рассмеялся.

"Он только что трахнул сестру в задницу, глядя на постер Джорджа Клуни. Но Лотти - та еще дрянь..."

- В любом случае, он может подкатывать ко мне, когда захочет. Я бы хотел, чтобы меня трахнула телезвезда.

Желудок Колльера затрясся.

Лотти продолжала улыбаться, затем взяла с комода Джиффа конфету и начала разворачивать ее.

- Эй! Это мой Чанки!

Лотти показала ему палец, а затем раскрыла руку.

- О, точно. Вот, - Джифф протянул ей пятидолларовую купюру. - Спасибо.

"Пять баксов! - возмутился Колльер. - Что за обман!"

Это становилось все более безумным. Это действительно другой мир. Он выскользнул и вернулся в гостиницу. Часы показывали, что у него есть всего пятнадцать минут.

"Я не могу попросить Джиффа одолжить его машину, когда он только что вытащил свой член из задницы сестры", - сокрушался он.

Когда он вернулся в холл, старое лицо миссис Батлер засияло.

- Устроили себе горячее свидание, а, мистер Колльер?

"Невероятно!"

- Вообще-то, да.

- Надеюсь, вы прекрасно проведете время, - миссис Батлер снова была без бюстгальтера, на этот раз под блузкой без рукавов с застежкой, которая переливалась радужным розовым цветом.

- Спасибо, миссис Батлер.

Ее поза за столом открывала клин кремового декольте. Мозг Колльера без промедления поставил голову более молодой женщины на ее плечи... и его член дернулся в штанах.

- О, я хотел спросить. Есть ли поблизости другие города?

- О, конечно. Роан в десяти милях к западу, и там есть несколько хороших ресторанов...

- Нет, я имел в виду - есть ли поблизости бедные города. Захудалые, малообеспеченные районы? Я спрашиваю потому, что когда я возвращался раньше, то увидел в лесу двух молодых девушек, и они показались мне нездешними. Как будто девушки из гетто или что-то в этом роде.

Миссис Батлер выглядела озадаченной. Бессознательный палец провел по краю блузки, обнажив грудь.

- Здесь не так много бедняков. В основном только наследники богатых семей и шикарные туристические места.

- Нет трейлерных парков или чего-то подобного, жилья для малоимущих?

- Нет, для этого вам придется выложить кругленькую сумму... Две девушки, говорите?

- Да. Сестры. Они играли у оврага на холме, - но чем больше Колльер объяснял, тем глупее себя чувствовал.

"К чему я клоню?"

- И у них была собака - маленькая шавка, похожая на ту, о которой я спрашивал вас раньше.

- Я попросила Лотти и Джиффа поискать поблизости собак, которые могли бы пробраться в дом, но они ничего не нашли, - сказала она. - Другие гости тоже не видели.

Когда Колльер подумал, не упомянуть ли о другой странности - о том, что сестры говорили о зажимах для пальцев, - он вдруг решил: "Забудь об этом!"

- Неважно. Это было просто странно. Я хотел спросить еще кое-что. Нет ли у вас... машины, которую я мог бы взять на пару часов?

На парковке Колльер вздрогнул, как человек, только что обнаруживший, что у него расстегнута ширинка. Машиной миссис Батлер оказался помятый пикап "Шевроле", который не мог сойти с конвейера после 1955 года. Ржавчина покрывала черную краску, как экзема.

"Он похож на ту кучу дерьма из "Беверли Хиллбиллиз..."

Он бросил взгляд на известково-шербертового "Фольксваген Жук", вздохнул и все равно сел в грузовик.

На приборной панели были дыры на месте большинства датчиков.

"Я просил, я получил", - напомнил он себе.

Он воткнул шатающийся трехступенчатый переключатель скоростей, выехал со стоянки и направился к "Кушеру".

Всякий раз, когда он смотрел в зеркало заднего вида, он видел, что за ним тянется клубок синего дыма. Когда он включил радио, ничего не произошло.

"Еще один умный ход с моей стороны".

Но, по крайней мере, на главной дороге на него смотрели с меньшим умилением, чем на арендованную в аэропорту машину.

На перекрестке его напугало постукивание по стеклу, затем пассажирская дверь со скрипом открылась.

Доминик проскользнула внутрь.

- Привет! Как раз вовремя... - она осмотрела салон автомобиля. - Это не тот ли грузовик, который отец миссис Батлер купил в честь избрания Эйзенхауэра?

- Уверен, что да, - простонал Колльер.

Но когда он смотрел на нее, то чувствовал себя как человек, плывущий на надувном круге при внезапном всплеске прибоя.

"Боже мой, она такая... чертовски... привлекательная..."

На Доминик была летняя юбка из белого сатина с розочками и кружевной белый бюстгальтер-ками. Топ спускался всего на дюйм выше подола юбки, оставляя щель, из которой выглядывал пупок. Она не могла выглядеть более непринужденно. Чуть ниже ее горла сверкнул серебряный крест.

Колльер попытался объяснить:

- Моя арендованная машина выглядит...

- Да, я слышала. Какая-то причудливая зеленая штука, как в мультике, - она вскинула голову, и предзакатный солнечный свет заиграл оранжевыми бликами на каждой отдельной пряди волос. - Но на самом деле в такой старой машине очень весело ездить. На этом сиденье сидело много задниц.

Колльер хихикнул.

- Я никогда не думал об этом в таком ключе. Поколения измеряются задницами.

- Ну и как прошел день? - спросила она и, похоже, занялась изучением своего лака для ногтей.

Колльер ехал по городу, хмурясь каждый раз, когда грузовик икал от дыма.

- Отлично, - соврал он.

- Успел поработать над книгой?

- О, да, - снова соврал он.

Что он мог сказать?

"Я напился в гей-баре, потом наблюдал за актом инцеста, а ещё отключился".

- Книга почти готова, и я рад сообщить, что уложусь в срок. Кстати, об этом...

На следующем светофоре он достал из бумажника бланк разрешения.

- Все, что мне нужно, - это чтобы ты подписала это разрешение. Это дает мне разрешение комментировать твое пиво.

Она подписала его, даже не прочитав почти ничего.

- Это замечательно. Теперь о нем узнает больше людей, чем эти болваны... О, куда мы идем ужинать?

"Хороший вопрос".

- Поскольку я в городе недавно, может, ты сама сделаешь выбор?

- Тебе нравится корейская кухня?

- Обожаю, - Колльер ненавидел корейскую кухню.

Она всегда сидела у него в животе, как едкое вещество.

- Хорошо. На окраине города есть отличный маленький корейский ресторанчик. Можно подумать, что ты ешь в Сеуле, настолько все аутентично.

"Разве в Сеуле не едят собачатину?"

Колльеру было все равно - он был с ней. Они болтали о пиве, пока он, следуя ее указаниям, добирался до крошечного ресторанчика, зажатого между хозяйственным магазином и - Колльер поднял бровь - салоном для собак. Как только они вошли, их встретил сильный, как вонь, аромат: капуста со специями и лимонная трава. Но Колльер знал, что это хороший знак, поскольку все остальные посетители были азиатами.

- Пулькоги просто потрясающие, - восторгалась Доминик, сидя у их стенда, - но и пибимпап тоже. Я никогда не могу решить, что заказать.

- Я тоже люблю оба блюда, - солгал Колльер, - так почему бы нам не заказать оба и не разделить их?

- Ты такой сговорчивый!

- И поскольку мы оба пивные снобы, - продолжил он, - я думаю, это будет "Ориентал Брюэри".

- Мне нравится "Ориентал Брюэри" с корейской едой. Это, наверное, мое любимое азиатское пиво, которое не варится здесь по лицензии, - поспешила добавить она. - Ничто не заставило меня вопить громче, чем тот случай, когда я заказала "Кирин" в элитном суши-заведении и увидела, что его варит Молсон. Что касается "Ориентал Брюэри", то у него характерный, приятный хмельный аромат, и он достаточно эстетичен, чтобы пить его самостоятельно или с едой. О, и оно отлично сочетается с рисом.

"Ты отлично сочетаешься с рисом", - подумал Колльер.

Он не мог поверить, что ему предоставили такую возможность. Будучи одним из самых авторитетных писателей о пиве в стране, Колльер никогда не нуждался в том, чтобы ему говорили, что настоящие пивовары знают о пиве больше, чем кто-либо, включая его самого. Он оценил ее простую, но яркую красоту, пока она изучала меню закусок. "Почему я не мог встретить ее десять лет назад? Почему я не мог НИКОГДА не встретить Эвелин, а встретить Доминик? Мы были бы идеальной парой. У нас есть все шансы..."

Сверкающий крест на ее шее говорил об обратном.

Когда официантка принесла пиво, Доминик сказала:

- А вот и мое единственное пиво за день.

Колльер надулся. Сколько же он уже выпил за сегодня?

"Господи..."

- Надо будет как-нибудь попробовать твой метод, - сказал он. - Только если у меня хватит силы воли. Это никогда не было моей сильной стороной.

- У меня тоже не было, пока... - она наполовину улыбнулась, наполовину хмыкнула. - Прости, я замолкаю.

Колльер не понял.

- Что?

- Ты подумаешь, что я снова тебя подкалываю.

- Ну, давай, пройдись по мне.

- Ладно, - сделала глоток пива. - Ни у кого нет силы воли, ни у кого. Бог знает, что у нас есть слабости, которые разрушительны, поэтому Он дает нам выход. Я говорю не только о спасении, я говорю о том дерьме, которое нам приходится терпеть, пока мы здесь...

"Мне нравится, когда она говорит всякую ерунду..." - размышлял Колльер.

- Половина апостолов, вероятно, были алкоголиками и блудниками до того, как встретили Иисуса. Так что же они делали?

- Я... не знаю.

- Они отдавали свое бремя Богу, - сказала она очень небрежно, - и получали освобождение. Так поступила и я.

Колльер развернул палочки для еды.

- Как же ты отдала свое бремя?

- Спроси Бога, вот и все. И он ответит, - она покачала головой. - Видел бы ты меня в колледже. Я была наркоманкой, я была шлюхой. Я не могу сказать, со сколькими парнями-отморозками у меня был секс. Каждую ночь была вечеринка: пиво, выпивка, дурь и секс.

Ее откровенный рассказ поразил его... и его разум попытался представить себе сценарий. Это было захватывающе грубо.

- У меня было такое похмелье в колледже, - призналась она, - что я не знаю, как я вообще закончила школу. Не знаю также, как мне удалось не забеременеть. Я читала о себе на стенах в туалете, и самое ужасное, - она бросила на него хитрый взгляд, - что все это было правдой.

Колльер чувствовал себя одновременно и пораженным, и возбужденным.

- Однажды мне пришло в голову, что я позволяю своим слабостям разрушать Божье дитя. Поэтому я попросила Бога освободить меня от бремени, чтобы я могла однажды обрести спасение, и Он это сделал.

- Неужели все так просто? - спросил Колльер, заметив, что его пиво уже наполовину осушено.

Он знал, что слушает ее лишь частично, но старался делать вид, что она полностью владеет его вниманием.

- Это не то же самое, что потереть волшебную лампу, и тогда джинн исполнит твое желание, нет. Посмотри на это с другой стороны. Божье прощение в миллион раз больше, чем наши грехи, так что мы защищены. Ты просто должен сделать что-нибудь взамен.

Колльеру захотелось опуститься на нее под стол. У него заныло в паху при мысли о том, каково это - стоять сейчас на коленях, раздвигать ее бедра, зубами стягивать с нее трусики.

"В моем случае, - подумал он, - Божье прощение должно быть в ДВА миллиона раз больше, чем мои грехи".

Внезапно его фальшь показалась ему такой же твердой, как стул, на котором он сидел. Если у людей действительно есть ауры, он знал, что его аура черна от вожделения. "Скажи что-нибудь, придурок..."

- Что-нибудь взамен? Что именно? Ходить в церковь? Отдавать на благотворительность?

- Нет, нет. Все гораздо глубже, - сказала она. Она хрустела острыми побегами бамбука и маринованным редисом. - Это между тобой и Богом. Но это как списание денег с кредитной карты. Когда-нибудь тебе придется за нее заплатить. И объявлять себя банкротом не стоит.

Ее аналогии были интересными. Он хотел быть интересным, хотел быть вовлеченным в то, что оживляло ее, но похоть не давала ему покоя. И тут его осенила истина, переиначившая ее собственные слова:

"Моя похоть в миллион раз больше, чем мое желание быть прощенным..."

Каждый раз, когда он смотрел на ее лоно, его глаза отталкивались от креста, как у вампира.

- Но хватит об этом, - сказала она, сияя. - А вот и наш ужин.

Официантка поставила на стол ароматные, исходящие паром блюда. Они также заказали блюдо из щупалец кальмара в алом остром соусе.

- Осторожнее с этим, - указала она палочкой на последнее блюдо. - Он тебя подпалит.

Колльер и так уже сгорал от вожделения, кипевшего в его психике, которое заставляло его чувствовать себя еще более фальшивым, еще более презренным. Он знал, что она может вычислить фальшивку вроде него в толпе.

"Худшее, что я могу сделать, - это притвориться..."

Он попробовал кусок какого-то сладкого шашлыка из говядины.

- Отличный пибимпап.

- Это пулькоги.

- А, конечно. Давненько я его не пробовал.

Пибимпап выглядел как солянка из зелени и мяса, погруженных в бульон, с полусваренным яйцом сверху. Вместо этого он попробовал кальмара, который оказался нежным, вкусным и...

- Вау, это действительно... - он выпил весь стакан воды.

- Я же говорила, что он острый. Лучше есть его с рисом.

Колльер последовал ее примеру и съел точно так же.

- Как прошел твой обед с почтенным Джей-Джей Сутом?

- Я улавливаю сарказм в твоем тоне? - спросил он, когда его рот остыл.

- Немного, - рассмеялась она. - Он легенда в свое время - спроси его. На самом деле он довольно приятный человек, и он, как никто другой, знает о значении этого района во время Гражданской войны.

- Ну, его познания в региональной истории кажутся очень подробными, - сказал Колльер. - Но я спрашивал его не столько о войне, сколько...

- О доме, - догадалась она. - И о легендах. О проклятых полях, об убитых рабах. Особняк зла, Харвуд Гаст и его железная дорога в ад.

- Сут сказал мне, что она была построена Гастом в частном порядке, на собственные средства.

- Средства, которые, кстати, так и не были исчерпаны, - добавила она.

Колльер вспомнил.

- О да, он говорил и об этом. Чем же он платил своим людям? Не все же они были рабами.

- Нет. Белым рабочим в его команде платили целое состояние, а рабы были хорошо одеты, экипированы и сыты - все благодаря деньгам Гаста.

- Так как же он покупал материалы? Все эти рельсы, шпалы, костыли, инструменты, вагоны с припасами?

- Никто не знает, - Доминик улыбнулась. - Некоторые говорят, что Гаст продал душу дьяволу.

Это слово насторожило его.

- А ты вчера вечером сказала, что дьявол действительно существует.

- Угу.

- Так что если дьявол действительно существует, то, возможно, люди действительно продают ему свои души.

- Люди продают свои души дьяволу каждый день, причем за гораздо меньшие деньги.

Колльер обнаружил, что если есть еду, не глядя на нее, то она становится гораздо менее радикальной. Когда Доминик отлучилась в туалет, его взгляд охватил заднюю часть ее тела так же эффективно, как малярный валик. Он заказал у официантки еще одно пиво, попросил ее принести вторую бутылку и, осушив ее, выпил новую до уровня первой.

"Да, это ее одурачит, хорошо..."

Увидев, что Доминик возвращается, он сильно впился ногтями в ногу.

"Не смотри больше на ее сиськи, ты, сексистская куча дерьма!"

Вместо этого он почувствовал, как ее груди слегка покачиваются в облегающем камзоле.

- О чем мы говорили? - спросила она. - О, да. О сделках с дьяволом.

Но эта мысль, казалось, омрачала силу легенды. Может, она и правда настолько банальна?

- Значит, сатанизм. И миф о Гасте - всего лишь его приукрашенная версия?

- Возможно. Придумывание историй - часть нашей природы, я полагаю, как высшего животного. Противники религии говорят то же самое о христианстве. Это просто легенда пещерных людей: приходит спаситель, вырывает хороших людей из их адского существования и забирает их в рай.

- Справедливое замечание для тех, кто рассматривает религию объективно.

- Конечно, это так. Но видеть - значит верить. У этих недоброжелателей никогда не будет шанса увидеть по-настоящему, потому что они не верят ни во что настолько сильно, чтобы попросить показать им это. Они верят в бетон и сталь, в "Форд" и "Мерседес". Они верят в "Старбакс" и "Блокбастер", "Супер Боул Сандей" и реалити-шоу. Скарлетт Йохансен и Брэд Питт - вот все спасители, которые им нужны. И, конечно, их зарплата. Все это дерьмо в их жизни мешает им увидеть что-то вечное.

- Деньги и мода - это новый бог?

- Новый золотой телец, - сказала она. Когда она скрестила лодыжки под столом, ее пальцы задели его ногу. - Извини. Я не пыталась тебя пнуть.

"Детка, ты можешь со всей силы пнуть меня прямо в член... и мне это понравится..."

- Итак, если следовать твоей аналогии с пещерным человеком и говорить объективно, мы создаем истории о призраках, потому что они нас всегда интриговали...

- Не просто интриговали. Они нам нужны, - сказала она. Щупальце кальмара проскользнуло между ее губами в рот. - Пещерные люди хотели верить в существование призраков, потому что эта идея подкрепляла древние мифы о загробной жизни.

Колльер нахмурил брови.

- Призраки - это не только доказательство загробной жизни, но и доказательство существования неземного мира или ада. Если пещерный человек действительно верит, что в лесу бродят призраки, то кем же они могут быть, как не спасенными духами? А если есть неспасенные духи, то, конечно, должны быть и спасенные. Следуешь кодексу - попадаешь в рай, не следуешь кодексу - становишься призраком, бродящим по ночам в лесу.

Колльер попытался сделать больше замечаний, не будучи адвокатом дьявола.

- Значит... не объективно?

- Я не беспокоюсь об этом, потому что каждый день вижу реальность Бога.

- И как же это выглядит?

- Ты должен попросить Бога увидеть, Джастин, - почти воскликнула она. - Это личное. Это между Богом и человеком. Если я скажу что-то еще, то снова стану похожа на святошу. Мне не нужно объяснять, почему я верю, что Христос - мой Спаситель...

- Нет, нет, я не просил тебя об этом, - поспешил Колльер. - Я понимаю, что это личное, - он боялся, что разговор становится слишком щекотливым. Если бы он сам заявил о каких-то серьезных христианских идеалах, Доминик уличила бы его в фальши. - Я верю в Десять заповедей, Нагорную проповедь и все такое. Моя проблема в том, чтобы следовать им. Вернемся к тому, о чем мы говорили раньше. Слабость.

Она просто посмотрела на него и кивнула. - Люди не сильны - с тех пор как Ева надкусила яблоко. Вот почему Бог дает нам выход. Мы либо находим его, либо нет.

Он попытался вникнуть в суть.

- Тогда что же нашел Харвуд Гаст? Ты говоришь, что знаешь, что Бог есть, потому что видела доказательства Его существования в своей жизни.

- Конечно. Много раз.

- Значит, если ты знаешь, что Бог есть, значит, ты знаешь, что есть Рай, а если ты знаешь, что есть Рай, значит, ты знаешь, что есть Ад?

Она рассмеялась.

- Да.

- Тогда, может быть, все эти хлопковые поля прокляты. Может, в доме Гастов действительно водятся привидения, а Харвуд Гаст действительно заключил договор с дьяволом или демоном, как предположил Сут. Может быть, все эти истории - правда.

Она пожала плечами.

- Я согласна с такой возможностью.

- А что насчет тебя? Я верю тебе, когда ты говоришь, что видела доказательства существования Бога в своей жизни. А ты когда-нибудь видела доказательства чего-то другого?

Ее великолепные глаза сузились.

- Чего?

- Разве за обедом ты не намекнула, что видела что-то в гостинице? Я просто хочу знать, не наблюдала ли ты здесь чего-нибудь, что могло бы навести на мысль, что все это не просто...

- Чушь? Ну, если честно, я могу сказать... может быть. Но я не скажу, что это было.

Колльер вздохнул.

Теперь она ухмылялась.

- Я знаю. Я тоже ненавижу, когда люди так поступают. Но я не хочу ничего говорить, потому что тогда ты действительно подумаешь, что я сумасшедшая.

- Клянусь, я этого не сделаю, - умолял он. Колльеру все вокруг говорили одно и то же. - Я ни за что не подумаю, что ты псих.

- Ну... - её взгляд метнулся к официантке. - О, вот чек. Я оплачу за себя...

- Я не позволю, - Колльер протянул официантке деньги с большими чаевыми. Затем он облокотился на стол.

- Расскажи мне.

Ее нежелание было искренним.

- Хорошо, но не здесь. Ты заплатил за ужин, так что с меня десерт...

"Мороженое с горячей помадкой поверх... кальмара", - с недоверием подумал Колльер.

Он выбрал большое квадратное печенье и вслед за Доминик вышел из кафе-мороженого на углу. Они сели на скамейку перед полукруглой полустеной из старого кирпича и раствора, на которой красовалась большая пушка. У пушки не было колес, но она стояла на круглой направляющей и поворачивалась; рядом с ней возвышалась пирамида толстых снарядов. Колльер обратил внимание на одну из вездесущих исторических табличек: ДАЛЬНОБОЙНАЯ АРТИЛЛЕРИЯ "БАРБЕТ" И 6,4-ДЮЙМОВАЯ ПУШКА ОБРАЗЦА 1861 ГОДА, УСТАНОВЛЕННАЯ НА ШТЫРЕ.

"Мир пострадал", - подумал Колльер.

За ними из сгущающихся сумерек показались туристы.

Доминик с жадностью вгрызалась в мороженое. Смакуя каждую ложку, Колльер видел влажный блеск ее губ и кончика языка в далевской ясности; сумерки витали вокруг сияющего лица и блеска драгоценных камней в глазах.

- Я такая свинья, но это так вкусно, - упивалась она. - Ты точно не хочешь немного?

- Нет, спасибо, я сыт.

Когда он представил себе реакцию своего желудка на мороженое, смешанное с корейскими специями, кальмарами, говядиной и полусваренным яйцом, а также на все пиво, которое он сегодня выпил, его бросило в дрожь. В общем, ему пришлось заставить себя съесть печенье.

Потом он представил себе кое-что еще: когда она поднесла следующую ложку к приоткрытым губам, она замерла. Внезапно она оказалась топлесс и сидела на скамейке, как шлюха, - причудливая христианка, вернувшаяся к своим распутствам из колледжа...

Ее рот втянул мороженое с ложечки, оно оставалось на языке, пока не растаяло, а затем губы извергли его. Белые сливки, приправленные горячей помадкой, стали медленно стекать по ее подбородку, по горлу и между грудей. Он остановился в ее пупке, и тогда фантазия заставила Колльера встать на колени и вылизать его. Его руки обхватили ее бедра и скользнули вверх по ребрам, а язык проделал обратный путь. Он вылизал восхитительный пупок, а затем присосался к трепещущему животу. Его рот чувствовал, как возбужденная кровь бьется в сосудах под сочной, совершенной плотью. В голове не было никаких мыслей, только плотская жажда. Она стала его собственным мороженым. Когда его язык ласкал ее декольте, ее груди прижимались к его щекам, а член превращался в острый штырь. Ему хотелось встать прямо сейчас и поманить ее рукой, чтобы она поласкала его, а потом спустить ей на живот. Но... Еще нет... Он должен был закончить свою сладкую, сиропную трапезу.

Когда его язык провел по кресту, покрытому помадкой, он отшатнулся.

Это жгло, как маленькое клеймо.

- И, видишь? Это одни из самых первых следов, вот здесь.

Голова Колльера вынырнула из грязного бреда, словно пузырь, прорвавший канализационную воду. Она говорила, но он ничего не слышал.

- Что это?

Она указала мимо пушки на вымощенную кирпичом улицу. Две параллельные линии пересекали причудливый переулок, и эти линии казались утопленными под кирпичами.

- О, железнодорожные пути, - наконец узнал он. - Железная дорога Гаста, я полагаю.

- Точно. Видишь ту табличку?

На другой старой кирпичной стене висела табличка: "ПЕРВОНАЧАЛЬНОЕ МЕСТО РАСПОЛОЖЕНИЯ ДЕПО НОМЕР ОДИН ВОСТОЧНОЙ ЖЕЛЕЗНОЙ ДОРОГИ ТЕННЕССИ И ДЖОРДЖИИ - 1857 ГОД".

Колльер посмотрел на странно ржавые рельсы.

- Значит, первоначальный путь все еще существует?

- О, нет. Большую часть забрали после войны - в качестве репараций. Но их оставили здесь, и вокруг города есть еще несколько участков, даже с оригинальными шпалами. Но именно на этом участке, здесь, где мы сидим, в 1857 году официально началось безумие Харвуда Гаста. Оно закончилось менее чем через пять лет в районе Джорджии под названием Максон.

- Максон, - произнес Колльер. - Кажется, я никогда не слышал об этом месте.

- Это потому, что его больше не существует. Армия Союза уничтожила всю территорию. Теперь там нет ничего, кроме кустарника.

Колльер задумался.

- Мистер Сут сказал мне, что Гаст построил железную дорогу, чтобы отвозить заключенных в какой-то концентрационный лагерь. Это было место Максона?

- Да, - мрачно ответила Доминик. - И заключенные не были пленными солдатами Союза, они были...

- Гражданские. Помню, он мне это тоже говорил. С военной точки зрения это не имеет особого смысла.

- Как и Дахау и Освенцим, если не принимать во внимание мотивацию, стоящую за всем этим. Это была не логистика или эффективность - это должно было быть зло.

- Значит, Харвуд Гаст был Гитлером времен Гражданской войны?

- Возможно, даже хуже, просто потому, что Гаст никогда не занимался политикой. Он был частным лицом, - сказала она. - Он никогда не был на посту и не выставлял свою кандидатуру на выборы. Он просто построил свою железную дорогу и покончил с собой.

Колльер мрачно улыбнулся.

- Его служба была закончена, пакт завершен: строительство железной дороги во время войны, которая не имела военного применения. Гиммлер подчинялся Гитлеру, но Гаст подчинялся более высокой - или, наверное, я должен сказать...

- Низшей инстанции, - закончила Доминик. - По крайней мере, если верить легенде.

- Кстати, ты так и не сказала, веришь или нет, - добавил Колльер, - но совсем недавно ты сказала мне, что не обязательно не верить в эти истории... и это подводит меня к следующему вопросу...

- Ты настойчивый писатель пива, - рассмеялась она. - Хорошо. Я расскажу тебе, что я видела той ночью.

Они шли по окраинам главной улицы, когда город переключился на ночную жизнь. Уличные фонари в стиле карет прочерчивали по улице плавающие линии света.

- Только, пожалуйста, - полусерьезно сказала она, - никому об этом не рассказывай, потому что это выставит меня идиоткой.

- Даю слово.

Ее тень выпрямилась перед ним, как сексуальная фигура.

- Несколько лет назад одна свадебная компания наняла ресторан для организации приема. Они арендовали атриум в гостинице миссис Батлер. Все шло хорошо, но в какой-то момент, перед тем как вынести десерты, я посмотрела в дальний угол зала. Там много маленьких уголков на боковых стенах, где миссис Батлер хранит все эти книжные полки и витрины, полные вещей времен Гражданской войны. Между двумя такими книжными полками есть небольшая ниша, которую трудно заметить...

Колльер сразу вспомнил.

- Точно. И там стоит письменный стол с очень искусной резьбой, маленькими ящичками и отделениями.

Доминик кивнула.

- И еще крошечный портрет Пенелопы Гаст сбоку, как будто кто-то повесил его там, чтобы спрятать. В общем, я считаю головы для десертов - некоторые участники свадьбы уже ушли, так что я хотела, чтобы все было правильно... и вижу, что там кто-то сидит.

- За столом?

- За столом. Этот парень сгорбился над столом и что-то пишет. Я не видел его раньше, поэтому решила, что он пришел поздно и, возможно, сел за стол, чтобы заполнить свадебную карту или что-то в этом роде. Я подошла к нему и спросила, не хочет ли он домашний "Наполеон" на десерт.

- И?

- Он перестает писать и смотрит на меня, а этот парень, оказывается, очень уродлив. Бледное лицо, мосластые руки, большие глаза с мешками, и что-то не так с его носом - похоже, на нем золотая фольга или что-то в этом роде, и еще на столе стоит эта причудливая красная шляпа. Он посмотрел на меня так, будто разозлился, что я его прервала, и сказал: "Наполеон"? Я встречал его в Египте, и он был совершенно плачевным".

- А? - подчеркнул Колльер.

Голые белые плечи Доминик сжались.

- Парень сказал то же самое, и я решила, что он пьян и странно шутит. Я снова спрашиваю его, хочет ли он десерт, а он как бы гримасничает и говорит: "Разве вы не видите, что я занят? Я должен еще заплатить Хардингу со счета железной дороги. Мистер Гаст только что сделал заказ еще на пятьдесят штук, чтобы отправить их в Максон. Они их там изнашивают".

- Изнашивают... - начал Колльер.

- Он так сказал, но не объяснил. Но мне было все равно, этот парень был для меня странным, поэтому я оставила его там, чтобы помочь своим людям подать десерт. Я спрашиваю помощника менеджера, видела ли она, когда пришел этот парень, а она говорит: "Кто?", и я показываю на нишу. - Тот чудак, который сидит за тем столом, - говорю я. - Но...

- Когда ты снова посмотрела, его уже не было, - предположил Колльер.

- Точно. Ушел.

Колльер тоже так подумал.

- Жутковатая история, конечно. Но... это все?

Она игриво хлопнула его по плечу.

- Нет! Это только начало. Видишь ли, мне не стоит рассказывать тебе остальное - ты просто посмеешься надо мной.

- Расскажи мне остальное!

Они свернули за темный угол, на боковую улицу с закрытыми ранее магазинами и единственным бистро, освещенным свечами, где люди пили коктейли за столиками на улице. Ярко-белое одеяние Доминик и ее смуглая кожа стали призрачными при слабом свете.

- Прием проходит с большим успехом, отец невесты оплачивает счет и дает чаевые. Большинство людей разошлись к полуночи, но несколько человек остались после этого, чтобы выпить. Я отпускаю своих людей домой после того, как они все погрузили, а сам остаюсь подавать напитки и слушать болтовню этих пьяных людей в смокингах. В какой-то момент я выглянула в окно и увидела, что кто-то проходит мимо - две маленькие девочки в белых платьях.

Горло Колльера сжалось.

- Там была... собака?

Она весело посмотрела на него.

- Собака? Нет. Только две девочки. Но потом на лестничной площадке мне бросилось в глаза что-то еще. Еще одна фигура. Угадай, кто?

- Парень за столом?

- Да, и тогда на нем была эта имбецильная красная шапочка. Я вижу, как он идет по коридору. Я уверена, что видела его. Он даже посмотрел на меня и нахмурился. Могу ошибаться насчет двух девочек в окне, но я уверена, что видела его. Полагаю, он постоялец, остановившийся в гостинице, а может быть, тот старик с золотым носом - отец или дед девочек или что-то в этом роде. Ничего особенного, верно?

- Верно...

- К часу все уходят, так что я просто делаю уборку в последнюю минуту, это не займет у меня больше часа. Я хочу выйти, потому что устала. Появляется миссис Батлер, спрашивает, не нужна ли мне помощь, и я спрашиваю ее, сколько гостей остановится в гостинице в эти выходные, и она говорит, что ни одного.

- Оооо, - заметил Колльер.

- Угу. Оооо. Она говорит мне, что идет спать, и я могу запереть дверь, когда закончу. Если мне что-то понадобится, я могу просто позвать Джиффа, потому что он тут моет полы.

Колльер неосторожно коснулся ее плеча.

- Пожалуйста, скажи, что ты поднялась наверх, чтобы осмотреться.

- Конечно, я туда ходила. Но теперь я должна признать, что немного испугалась. Большинство лампочек было погашено, и в доме было очень тихо. Я уверена, что никто не спускался по лестнице, потому что из атриума видны оба лестничных пролета. И вот я поднимаюсь...

Колльер был заинтригован.

- Да?

- Там темно. Как только я ступила на лестничную площадку, я пожалела об этом. Но я все равно посмотрела. Все двери были открыты, чтобы проветрить комнаты... кроме одной. Она была заперта.

- Комната номер 2? - спросил Колльер.

Она выглядела удивленной.

- Да.

- Это комната рядом с той, в которой я остановился. Это также комната, где были убиты Пенелопа Гаст и ее горничная.

Удивленный взгляд Доминик потемнел.

- Я этого не знала. Как ты...

- Ну, я имею в виду то, что мне сказал мистер Сут, - поправил Колльер.

Она сделала паузу, размышляя.

- Так что же ты видела наверху?

- Ничего, - ответила она.

Колльер почувствовал себя обманутым.

- Ничего?

- Пока ничего. Я не видела парня и, выглянув в окно, не увидела двух девочек, но - и это самое тревожное - я почувствовала какой-то запах. Я что-то почуяла.

По спине Колльера пробежал неудержимый холодок.

"Пожалуйста, не говори мне, что ты почувствовала запах..."

- Я почувствовала запах мочи. Боже, я никогда этого не забуду. Старой мочи, как когда проходишь под мостом скоростного шоссе, где мочатся бездомные. Казалось, запах исходит от той двери - комнаты номер 2. Я встала на колени, чтобы заглянуть в замочную скважину, и запах шел именно оттуда - из этой дыры.

Колльер не знал, что ответить и что добавить в подтверждение своих слов.

- Но что самое забавное? Через минуту он исчез.

- Запах, ты имеешь в виду?

- Точно. В одну минуту в коридоре воняло, а из замочной скважины шел такой сильный запах, что он напоминал пар. А в следующую минуту...

- Исчезло, как будто его и не было.

Она медленно кивнула.

Колльер молчал несколько шагов, затем ее лицо стало озорным.

- Либо ты только что проглотил лягушку, либо... тебя что-то внезапно обеспокоило.

Колльер решил, что к черту.

- Я и сам пару раз чувствовал такой же запах.

- А вот это уже интересно! - но потом ее энтузиазм угас. - Но, знаешь, возможно, это просто прогнивший ковер или что-то в этом роде. Плесень.

- Да, возможно. Это была бы гораздо более разумная причина, почему миссис Батлер никогда не сдает эту комнату. Она просто пришла в негодность, но не от призраков, - продолжал он размышлять:

"Призраки... в моче?"

- Конечно. А может, это было что-то другое. Может, я более впечатлительная, чем думаю, и мне просто показалось, что я почувствовала запах.

Колльер откинул волосы назад.

- Другими словами, твой разум придумал его?

- Да.

- Доминик, по какой причине твое подсознание могло заставить тебя думать, что ты чувствуешь... этот запах?

- Из-за истории! - воскликнула она, как будто это было очевидно. - Ну, ты понимаешь. Вся эта история с "Миссис Писс". Я уверена, что Джей-Джей Сут рассказал тебе об этом, не так ли?

- Нет, но мэр Снодден рассказывал. Какой-то извращенный фетиш на тему "золотого дождя", вот что я предположил.

- Нет, нет, это не то.

- Тогда в чем же дело? - настаивал Колльер. - Почему люди называли ее "Миссис Писс" за спиной?

Доминик чуть не покраснела.

- По той же причине, по которой они называли ее "Пенелопа Писс". Ты не знаешь?

- Нет! Так расскажи мне!

Теперь она казалась жеманно неловкой.

- Это то, что она всегда заставляла делать своих тайных любовников. Ну, знаешь. Ты никогда не слышал о "Контроле рождения деревенщин"?

- Что?

- "Южном противозачаточном"? Боже. Похоже, мне придется все объяснить... как бы мерзко это ни было. Когда ее любовники... кончали...

Колльер наконец-то собрал кусочки воедино.

- Они мочились в ее "киску" после того, как кончали, чтобы вымыть сперму. Черт возьми!

- Ладно, я понял...

- Ходят слухи, что она всегда водила своих любовников в одну и ту же комнату - дверь теперь обозначена как "Комната номер 2" - и поэтому там всегда воняло мочой.

- Как очаровательно, - пробормотал Колльер.

- Да, действительно. "Южное противозачаточное".

- Конечно, это не всегда срабатывало, - добавила она. - У Пенелопы было несколько абортов.

- Сут был достаточно любезен, чтобы указать на это.

Пока они шли, наступило затишье. Колльер решил, что ее рассказ окончен.

- О, смотри, - сказала она и тут же встала на цыпочки.

Фетиш ног Колльера разбушевался. Ее стройные икры напряглись, как и голые пятки в сандалиях. Когда он представил, как она стоит вот так, наклонившись, обнаженная, он мог бы погладить свою собственную промежность.

"Извращенец, - это слово прозвучало в его голове, как удар двух камней. - Извращенец, извращенец, извращенец..."

- Луна, - сказала она. - Скажи мне, что это не жутко...

Они дошли до конца переулка. Здесь не было уличных фонарей. Под углом дорогу пересекала еще одна утопленная в кирпичах дорожка. Она тянулась за улицу и, казалось, уходила в заросшие кустарником луга. Колльер прошел с ней дальше и обнаружил, что рельсы все еще надежно закреплены на полуторавековых шпалах. Продолговатая луна цвета кирпичного сыра жутковато светилась в небе.

В странном головокружении, похожем на обрывок кошмара, Колльер увидел женское лицо, ухмыляющееся в злобной усмешке, а затем скелетные руки, поднимающиеся к луне.

Лицо из миража принадлежало Пенелопе Гаст...

- Поддерживаю, - наконец сказал он. - Идеальная декорация для твоей истории о призраках.

- А это земля, вон там. Бог знает сколько акров, которые больше ни для чего не используются.

Уже потом он понял, что они держатся за руки.

В нем задрожало что-то похожее на скрытый ужас.

"Кто это сделал? Я? Она?"

Он не знал...

- И никогда не будет, - продолжала она, глядя на него. - Люди действительно верят, что земля проклята тем, что сделал там Гаст.

Он вспомнил, как Гаст насаживал на колья головы рабов и втыкал их в землю. Это было чудовищно, но...

Колльер больше не уделял особого внимания истории города.

"О Боже, эта девушка..."

От одного только ощущения теплоты ее руки его кровь стала похожа на масло, разогретое на плите.

- И в каком-то смысле, даже если все эти кустарниковые заросли довольно уродливы... в них все равно есть что-то прекрасное.

- Да, есть, - согласился Колльер, даже не поняв ее.

Слабый лунный свет, падавший на ее лицо, придал чертам сюрреалистичность, оставив черными линии и клинья, но осветив все остальное. Теперь ее глаза казались бездонными, а вздымающаяся грудь и лунный блеск на ногах - переходом к чему-то, что выходило за рамки реальности его вожделения. Колльер никогда в жизни не видел более блаженного лица.

"Кто же создал ее такой?" - Колльер не знал.

Она так и стояла на цыпочках, когда он вдруг обнаружил, что целует ее. Она крепко сжала его руку и стала еще горячее; кончики их языков встретились. Когда он оторвал рот от ее губ и провел им по шее, она вздохнула, что могло быть только желанием.

Колльер почувствовал, что вступил на драгоценную землю, в место, где желание было чем-то большим, чем инстинктивное срабатывание мозговых клеток для воспроизводства. Он был счастлив оказаться в этом особом месте - впервые, правда, в своей жизни. Но он также знал, что это место не заслуживает того, чтобы стоять в нем...

Он чувствовал, как ее соски напряглись на его поддельной рубашке "Томми Багама"; он мог поклясться, что даже почувствовал, как напряглись его собственные соски. Еще один горячий, жидкий вздох, и она снова притянула его рот к себе, засосала его язык, вдохнула его дыхание...

Ее рука сомкнулась на его груди, и она оттолкнулась.

- Пора остановиться...

"ЧЕРТ! Я не хочу", - и он попытался снова прижать ее к себе.

Но ее раскрытая рука оставалась твердой.

Она выглядела разочарованной и неловкой.

- Джастин... Я объяснила лишь часть себя, но не все. Ты многого во мне не понимаешь. Я такая, какая есть, я ничего не могу с этим поделать и не хочу.

Колльер чувствовал себя как мороженое, которое только что сбили на аризонском асфальте. Он взял ее за руку и сжал ее.

- Я хочу знать, что ты имеешь в виду. Я хочу знать о тебе все.

- Это было бы несправедливо.

- Несправедливо? По отношению к кому?

- По отношению к тебе.

Ответ ошеломил его. Затем она повела его за руку обратно к скамейке.

- Еще слишком рано.

- Ладно, все в порядке, - почти расстроился он. - Я очень терпелив...

Ее усмешка дрогнула в темноте.

- Да, конечно.

"Я схожу по тебе с ума..."

- Я могу подождать, когда не будет слишком рано.

- Нет, не сможешь. Черт, в наше время, наверное, ни один парень не будет ждать долго... но ты все равно меня развлекаешь.

- Развлекаю?

Она повернулась на скамье, все еще держа его за руку.

- Это ты хотел услышать мою историю. Я не хотела тебе рассказывать, но ты настоял.

- И ты рассказала. Это замечательная история, и я в нее верю. Но какое это имеет отношение к...

- Моя история еще не закончена, - прозвучало резко.

"Проклятие..."

- Есть еще что-то?

- Все, что я рассказала тебе до сих пор, - ничто по сравнению с остальным. А теперь. Ты хочешь это услышать или нет?

- Да...

"Вот так она проверяет свои границы. Мне плевать", - подумал Колльер.

Он был доволен тем, что сидит с ее рукой в своей, их плечи соприкасаются... то есть он был доволен, но это не касалось определенной части его анатомии.

"Смирись с этим! Не будь говнюком и не выводи ее из себя..."

- Вонь из комнаты номер два, как я уже говорила, исчезла так быстро, что я, честно говоря, не понимаю, как она могла там оказаться. Наверное, мне показалось.

- Это не так, - не стал скрывать Колльер.

- И я не нашла никаких следов старика с испорченным носом, так что я сказала себе, что это тоже было мое воображение. Черт, такое иногда случается. Усталость, долгий день, мало ела - все бывает. Ничего страшного, верно?

- Верно.

- Но я же говорила тебе, что, кроме второй комнаты, в остальных комнатах двери были открыты, а в комнатах второго этажа на лестничной площадке есть балконы с видом на сад, внутренний двор и все эти заросли кустарника за ним.

- Я знаю, это было первое, что я заметил в своей комнате, когда вошел в нее. Так... что случилось?

На протяжении всего концерта Доминик сохраняла ровное, не слишком серьезное спокойствие, как будто ее вполне устраивала вероятность того, что все это было воображением. Однако теперь...

Взгляд Колльера на ее лицо стал жестким.

Выражение лица Доминик потемнело, как в голливудском фильме. Глаза ее сразу стали тревожными, и она несколько раз чуть не заикалась.

- Через секунду появился оранжевый свет, очень яркий...

- Оранжевый свет? Где?

- Во французских дверях, как раз когда я стояла на пороге комнаты, в которой ты остановился.

- Доминик, я не понимаю. Оранжевый свет? - в его глазах появилась тревога. - Горела часть дома или поля?

- Сначала я так и подумала, но нет, и тогда я решила, что, должно быть, заснула и проснулась на рассвете, - она сделала паузу. - Но мои часы показывали, что уже два часа ночи.

- Так ты пошла на балкон, верно? И выглянула...

Затруднительный кивок. У нее дрожала рука?

- Я вышла через французские двери и увидела, что это был пожар, все верно. И еще я услышала звон. Весь задний двор был освещен и двигался. Я чувствовала потоки тепла.

Теперь в голове Колльера зашевелилось что-то.

Она говорила перед собой, а не с ним.

- Там есть старая железная кузница времен Гражданской войны. Не знаю, сохранилась ли она до сих пор, но...

- Да, - отозвался Колльер. - Я видел ее в день приезда. Но Джифф сказал мне, что сейчас ее не используют ни для чего, кроме барбекю, на праздниках и вечеринках.

- Джиффа там не было, и это было не барбекю. В этой штуке плавили руду. Каждый раз, когда мехи качали, оранжевый свет удваивался... это и прерывистые звуки молота придавали всему этому ощущение пожара. На стенах кузницы есть несколько различных желобов, и весь этот свет и жар просто выливался из них.

Колльер вспомнил внешний вид этой штуки и вентиляционные отверстия, одно из которых было довольно большим.

- Что дальше?

- Там, внизу, конечно, также был человек, но я не могла разглядеть никаких деталей. Похоже, он работал циклично: насос, молоток, насос, молоток, и так далее. Но время от времени он исчезал за другой стороной кузницы, и свет немного гас, потому что он не качал.

- Наверное, снимал шлак или что-то в этом роде.

- Он выливал расплавленный металл из маленького тигля, - уточнила она, - но я узнала об этом, только когда спустилась туда.

Колльер обдумал сценарий.

- Должно быть, было очень страшно.

Еще один медленный кивок.

- Все это было настолько безумно, что мне пришлось пойти туда. Кто-то плавит железо в саду гостиницы в два часа ночи? Ты, наверное, шутишь. Я была напугана, да, но я также была в бешенстве. Я побежала туда...

Колльер не удержался от предвкушения:

- Парня уже не было, а кузница была холодной.

Она подтолкнула его.

- Эй, я рассказываю историю!

- Но разве я не прав?

- Ты глубоко ошибаешься. К тому времени, как я спустилась туда, свет стал ярче, а воздух еще горячее. Парень вернулся, качал мехи и бил молотом по наковальне, но теперь... Я могла видеть его...

Она делала это нарочно? Колльер так не думал. Он использовал старую фразу:

- Ты точно знаешь, как держать осла в напряжении. Скажи мне. Кто был тот парень?

Она смотрела прямо ему в глаза, с прямым лицом. Теперь ее рука была мокрой от пота.

- Что ты думаешь? Это был кузнец примерно 1860 года. Высокие кожаные сапоги, холщовые штаны, блестящий фартук из сыромятной кожи. Он бил молотом по полоске металла и попеременно дергал за цепь мехов. Я сказала: "Эй, какого черта ты делаешь?" - и сказала это громко. Но он меня не услышал, просто продолжал долбить.

- Как он выглядел, я имею в виду его лицо?

- Большие кустистые усы, а кожа на лице была как язвы. Он носил шляпу, похожую на кожаную ковбойскую шляпу, но без закрученных боков, а спереди она была нахлобучена. Я снова закричала на него, но он продолжал игнорировать меня. Он вернулся к кузнице, и тогда я увидела, как он опускает тигель в жерло. Он достал его и вылил в каменную форму, в которой, похоже, был воск или что-то в этом роде, и сделал это очень осторожно. Затем он взял форму щипцами и окунул ее в ванну с водой.

Колльер почувствовал, как пульс в ее руке участился.

- Он поднял форму, выбил металл молотком и начал бить по ней - цикл начался снова.

Колльер помрачнел, когда спросил:

- Это была форма для ножниц?

Она удивленно посмотрела на него.

- Да. Почему ты спрашиваешь?

Он знал, что не может упоминать о болезненном кошмаре.

- Я видел такую в витрине миссис Батлер. Форму, высеченную из камня, для стрижки шерсти.

- Ну, вот как эти штуки выглядели. Они были большими, как оловянные ножницы. У него была форма для каждой половинки, и после того, как он поработал над ними некоторое время, он отбросил их в сторону щипцами. На земле лежали две кучки, они шипели.

- Ты постучала его по плечу, подтолкнула, чтобы привлечь его внимание?

Доминик выглядела уставшей.

- По правде говоря, это первое, что пришло мне в голову, но я этого не сделала. Потому что я боялась, что если я дотронусь до него...

- Там бы никого не оказалось.

Она кивнула.

- Я крикнула ему еще раз, причем во всю мощь своих легких... Он, очевидно, не знал, что я там, но когда я закричала, он как бы приостановился и встал прямо. Потом он повернулся и посмотрел прямо на меня.

- Мне показалось, ты сказала, что он не знал о твоем присутствии?

Она сделала обнуляющий жест рукой.

- Или я должна сказать, что он смотрел не прямо на меня, а сквозь меня.

Колльер задумался.

- Тогда... - она заметно сглотнула. - Я заметила остальное.

- Что? - Колльер едва не вскрикнул от досады.

- Его глаза, - сказала она самым низким тоном. - Белки его глаз. Они не были похожи на человеческие. Белки были желтыми, как у больного, с более темными пятнами, как сажа. Его лицо, как раз в тот момент, его глаза, я имею в виду... В тот момент я испугалась так, как никогда в жизни, - за одну секунду взгляда в его глаза. Потому что у меня возникло тошнотворное чувство, что на какую-то долю секунды он увидел меня.

Колльер был на взводе.

- Что он сделал дальше?

- Он скорчил гримасу, и его покрытое морщинами, обветренное лицо превратилось в отвратительную маску. Потом он снова начал качать мехи, - она испустила долгий вздох. - Ну вот. Вот и вся моя история.

Вокруг них стрекотали сверчки. Ночь стала еще глубже и влажнее, и Колльер почувствовал, что у него подмышками липнет пот.

- Ого, - сказал он.

- Я заставила себя вернуться в гостиницу, а за спиной бушевали свет и жара. Это была стена жара. Я вернулась в дом, выглянула в окно, и, конечно же, на заднем дворе было темно. Печь была холодной, и там никого не было.

Колльер сразу же поверил ей. В отличие от многих, с кем он встречался до сих пор, нелепость была не в ее стиле, как и преувеличение. Но ведь он тоже кое-что видел, не так ли?

Он решил не упоминать о них.

Всплыл вопрос.

- Это было... в те времена, когда ты пила?

Она улыбнулась.

- Справедливый вопрос. И нет. Это было много лет спустя. Галлюцинация? Конечно, это может быть, но я так не думаю, и я не думаю, что это были люцидные сны или что-то в этом роде, и я не принимала никаких лекарств. Я никогда не узнаю ответа... - она прижала руку к сердцу. - Но здесь, я думаю, это был призрак. Ревенант, дискорпоративная сущность, или как там они это называют в наши дни.

- Призрак мне подходит. И это был последний раз, когда ты бралась за работу в гостинице?

- О, нет, - сказала она. - С тех пор я много чего делала. Но это был единственный раз, когда я видела что-то фантастическое.

"Фантастическое - это точно. У меня есть голоса, запахи мочи, собаки, кошмары о ножницах и какая-то женщина, которая мигает мне в замочную скважину лысым бобром. Может, мы ОБА сошли с ума?"

Колльер уронил руки.

Она полузасмеялась, но прозвучало это неубедительно.

- В общем, теперь, когда я все это рассказала, все это звучит довольно глупо.

- Ты ошибаешься, - возразил Колльер. - Дом Гаста - довольно жуткое место, если ты в правильном - или, думаю, в данном случае в неправильном - расположении духа. Мистер Сут сказал, что многие, очень многие люди пережили там необычный опыт.

Она передернула плечами, чтобы отмахнуться от него, но было видно, что ее рассказ привел ее в замешательство.

- Хватит уже этих призраков, - сказал он уже мягче.

Ее рука по-прежнему была зажата в его.

Он снова смотрел на нее. Он снова притянул ее к себе - неужели эта история разожгла в ней желание? На этот раз каждый язык играл во рту другого с еще большим рвением. Ее дыхание казалось теперь более горячим, если такое вообще возможно, и немного ослаб барьер отталкивания. Ее рука пробежала вверх по его руке и по груди, а язык стал казаться отчаянным. Колльер тут же провалился в приторную пустоту. Доминик была свежеиспеченным, еще теплым хлебом из духовки, а он - маслом, тающим в нем.

Слова в его голове звучали как зомби:

"Я действительно могу в нее влюбиться..."

Затем она перекинула одну ногу через его, чтобы обеспечить более тесный контакт. На мгновение он ожидал, что эта гладкая голая нога скользнет по его паху... но этого не произошло. Вместо этого ее рука обхватила его спину и прижала к себе еще крепче.

Он начал медленно посасывать ее шею, и когда его язык коснулся яремной вены, он почувствовал, что ее пульс бьется, как у колибри. Колльер был уже настолько тверд в штанах, что его член казался налитым кровью вдвое больше, чем это предусмотрено природой, но когда его язык продолжал ласкать ее горло и обнаженное плечо, вкус ее пота, а также смешивающиеся запахи спрея для тела, мыла и шампуня вбили еще больше крови в натруженное нервами мясо. Одной рукой он обхватил ее за бока, другой - за щель между облегающим топом и поясом юбки. Он знал, что сейчас испытывает ее, посягает на ее неясные границы, но она не вздрогнула, когда его рука плотно прижалась к ее животу, а кончик мизинца скользнул на дюйм под талию юбки. Снова раздался голос злобного близнеца Колльера:

"Поздравляю, жеребец! Сейчас твой палец находится в четырех дюймах от Клитор-Сити!"

Но Колльер был слишком взвинчен, чтобы слушать. Он не двигал рукой, но позволил языку провести по краю топика. Что-то подсказывало ему, что не стоит спускать верх и обнажать грудь, за которую он готов продать душу, но он очень нежно провел губами по верхушке взъерошенной ткани.

Затем его губы приблизились к соску...

- О, Боже! - раздался разочарованный шепот.

Колльер убрал губы, но его рука осталась на месте.

- Что?

- Это моя вина, - вздохнула она. - Мне лучше знать. Я должна рассказать тебе все остальное...

Колльер был почти возмущен.

- Больше никаких историй о призраках!

Она сделала паузу, чтобы перевести дыхание. - Нет, больше обо мне.

Колльер не ослабил объятий.

- Если ты не хочешь идти сегодня до конца, это здорово, - попытался он изобразить понимание, а сам думал: "Минет, минет, минет".

- Я должна была объяснить все раньше, но я не хочу идти до конца никогда. Я имею в виду, что у меня больше нет секса - вообще. Возможно, я не совсем ясно выразилась раньше.

Колльер задумался над продуманным ответом, но не смог.

- Скажу прямо, - продолжила она усталым тоном. - Я не трахаюсь. С колледжа не трахалась.

Колльер подумал:

"Минет, минет, минет..."

- Все в порядке, - заверил он ее. Небольшое хихиканье. - Мы и не трахались, знаешь ли.

- Я имею в виду, - добавила она, - что никогда больше не буду заниматься сексом, пока не выйду замуж. Поцелуи - это одно, но... это все, что я делаю. Никакого секса вне брака, никогда. Это означает любой вид секса, вагинальный, анальный, оральный. Это часть того, о чем я говорила тебе раньше. Это часть того, как я расплачиваюсь по кредитной карте, которую я использовала, чтобы вернуть свою жизнь.

"Помогите! - подумал Колльер, но тут вмешалось его альтер-эго: - Она просто оправдывается, чтобы не чувствовать себя виноватой после того, как ты оттрахаешь ее задницу от одного конца улицы до другого! Продолжай ее возбуждать! Через несколько минут она будет такой горячей, что превратится в большую миску тушеного мяса..."

Это действительно было так? Они уже вовсю целовались. Он ответил, как заправский актер:

- Я понимаю.

В ее глазах мелькнула тревога.

- Я не думаю, что ты понимаешь, и я понимаю, что большинство парней не понимают - они не могут. Неразумно ожидать от них этого. И самое неприятное, что ты мне очень нравишься.

Злой голос:

"Это чушь, приятель! Просто подогревай ее еще больше! Даже если ты не сможешь засунуть свою трубку в ее щель, она будет глотать твой член так сильно, что ты кончишь ей в легкие..."

Он сжал ее руку:

- Теперь моя очередь быть откровенным. Я так без ума от тебя, что могу выть на гребаную луну.

Ее лицо выглядело по-детски, когда она смеялась. Затем выражение серьезности, смешанной с разочарованием, вернулось в ее глаза.

- Я не хочу, чтобы ты думал, что я дразнящаяся сучка.

- Я и не думаю.

Злой голос:

"Она не только дразнящаяся сучка, она дразнящаяся сучка, которая собирается прополоскать много спермы..."

- Это чертовски много для парня, - призналась она, - даже для закоренелого христианина.

Предэякулянт Колльера, казалось, вытекал из его члена непрерывным потоком.

- Я не закоренелый христианин, но у меня все под контролем.

"Единственное, что у тебя под контролем, приятель, - это ее гланды с твоим мужским тестом..."

- И ради Бога, я не жду, что ты или кто-то другой будет жить по моим личным духовным стандартам. Это просто моя фишка.

- Просто доверься мне, - прошептал он ей в шею.

Они поцеловались еще. Колльер был так увлечен ею, что не знал, что планирует, и даже не представлял, насколько внимательно прислушивался к своей темной стороне. Прошептав:

- Не слишком ли много? - он опустил рот к ее талии и провел языком по пупку.

Он лизнул колечко вокруг него, затем нежно просунул язык внутрь и пососал.

"Ну... она не сказала "нет"...

Он стал сосать сильнее, и ему доставляло удовольствие то, как она выгибалась, извивалась и стонала. Ее руки потянулись к его голове; он ожидал, что она оттолкнет его, но этого не произошло.

Правой рукой он полуобхватил ягодицу, которая тоже извивалась и трепетала. И снова:

- Не слишком ли много? - прежде чем его язык медленно провел линию по ее обнаженному животу до самого низа юбки, но когда он попытался провести языком под подолом, ее руки на мгновение оттолкнули его и вернули его рот на ткань.

Колльер продолжал двигаться вверх...

Он знал, что испытывает новые границы. Он провел губами по скудной ткани, прикрывавшей ее грудь, и провел рукой по ее животу, вернув мизинец на прежнее место в дюйме под поясом.

Ее кожа была такой горячей и покрылась испариной. Мизинец зашевелился в поту, но когда он попытался опустить его еще на полдюйма, ее рука потянула его обратно.

"Эта сучка все еще играет с тобой. Как только ты начнешь сосать ее сиську через этот бродячий костюм, который она надела, она тебя уже не остановит, брат..." - подумал Колльер.

Но она позволила его рту продвинуться дальше по нижней части ее груди. Его губы были чувствительны, как стетоскоп; они улавливали набухающий жар, учащенный пульс.

"Продолжай..."

Но были ли это его слова или слова его злой половины? Рот Колльера продолжал ползти вверх. Краем глаза он заметил проходящую мимо пожилую пару, но даже в темноте разглядел их расширенные от шока глаза.

"К черту их", - подумал он.

Они поспешили мимо.

Наконец губы Колльера нашли сильно втянутый сосок и начали медленно посасывать его через хлопчатобумажный топ.

Ее спина выгнулась, и она задыхалась.

Но она не остановила его.

"Теперь она вся твоя. Ты только что превратил ее жесткий христианский крахмал в пудинг..."

Слушал ли Колльер?

Он стал сосать более пылко и точно; ее сиськи превратились в пульсирующий мешок возбужденных нервов и горячей крови. Когда Колльер отнял рот, он увидел, что втянул в ткань темный влажный кружок - воспаленный сосок твердо стоял. В следующее мгновение он переключился на другой сосок и стал сосать еще сильнее.

Руки Доминик вцепились в его волосы. Она дышала сквозь зубы, вдыхая свои следующие слова:

- О, черт, не могу поверить, как это приятно...

В этот момент рука Колльера скользнула между ее ног и позволила среднему пальцу погрузиться в ее вагинальную ложбинку.

- Черт возьми! - вскрикнула она и выдернула его руку, словно змею из норы. - Я так и знала!

Когда она вскочила со скамейки и пошла прочь, Колльер отшатнулся назад.

- Какого черта? Доминик!

Ее каблуки так громко цокали по кирпичной улице, что звучали как удары молотка по шиферу. Колльер вскочил вслед за ней.

- Подожди!

Она шла очень быстро. Колльеру пришлось спешить за ней.

- Что, черт возьми, случилось?

- Я должна была догадаться! - казалось, она рыдала и кричала одновременно. - Всегда одно и то же. Всем плевать, что чувствует кто-то другой!

- О чем ты говоришь? - взмолился он, когда наконец догнал и схватил ее за руку.

Ему захотелось упасть, когда он увидел, что на ее глаза навернулись слезы.

- Ты что, решил, что достаточно меня возбудить, и я решу с тобой трахнуться? Сразу после того, как я только что сказала тебе, что не хочу трахаться?

- Я...

- После определенного момента все женщины - просто сексуальные куклы? Они все просят об этом? Нет действительно означает да?

- Нет-нет...

Она повернулась и продолжила свой путь.

- Подожди! Пожалуйста!

Когда Колльер снова схватил ее за руку, она чуть не вырвалась и не ударила его. Но он должен был остановить ее, должен был выяснить, что произошло.

- Зачем тебе понадобилось все портить? - кричала она на улице.

- Что? Моя рука?

- Я же сказала тебе, никакого секса, а ты начал!

- Это была всего лишь моя рука! Мой палец!

- Это просто замечательно, - ее взгляд смешался с душевной болью. - Давай я тебе объясню. Если ты вводишь свой пенис в мое влагалище, это сексуальный контакт. Почему? Потому что мое влагалище - это мой половой орган. Если ты откроешь свой рот на мое влагалище, это будет сексуальный контакт, потому что мое влагалище - мой половой орган. Так скажи мне, Джастин. Если ты засунешь свой палец в мой половой орган, что это будет?

Челюсть Колльера застыла на месте.

Теперь она вытирала глаза.

- Я ухожу. До свидания.

- Подожди!

Его крик разнесся по улице. Он был уверен, что его услышали все, кто находился в пределах квартала. Теперь он крепко сжимал ее руку.

"Отпусти ее, парень, - настаивал злой голос. - Она - дразнилка из ада. Забудь об этой чокнутой сучке. Возвращайся в гостиницу, там есть эта маленькая шлюшка Лотти, которая долбилась в задницу с большим членом своего брата..."

Колльера уже тошнило от этого голоса.

- Послушай, - начал он.

- Отпусти меня. Ты делаешь мне больно.

- По крайней мере, дай мне шанс поговорить. Это совсем несправедливо.

Он отпустил ее руку. Теперь на улице стояла полная тишина, как после пулеметного залпа. Он видел, как несколько припозднившихся ужинающих в бистро вытягивали шеи в их сторону.

- Прости, - сказал он. - Я не понял...

- Да ладно, ты же обрабатывал меня...

Он ткнул пальцем ей прямо в лицо.

- Дай мне сказать, черт возьми. Дай мне две минуты, а потом можешь расходиться и думать о чем хочешь. Но мне очень жаль. Я не понял. Признайся, твои правила немного странные.

- Я знаю, что это так! - закричала она. - Но это все равно мои правила, и я объяснила тебе их, и ты сказал, что все в порядке, но через пять минут ты уже держишь руку на моей...

- Хорошо! - крикнул он так же громко. - Я понял! Наверное, это были мои желания или что-то в этом роде. Но ты позволяла мне... делать... другие вещи, так что...

- Значит, ты решил, что можно засунуть палец в мою "киску"?

Эти слова также эхом разнеслись по улице.

"Господи, - подумал он. - Это слишком сложно!"

Почему же он просто не ушел?

- Мы просто целовались, Джастин, - сказала она, - и это было прекрасно. Это была страсть, это было желание. Но вам, чувакам, этого никогда не бывает достаточно, верно? Если двое целуются, то для парня это карт-бланш. Все должно быть в ажуре. Все должно быть куском задницы. Если женщина целуется с мужчиной, даже после того, как она сказала ему, что не хочет секса, она вдруг обязана его обслужить...

- Теперь ты ведешь себя как циничная сучка! - возразил он. - Это совсем не то, что я чувствую, - он почувствовал необходимость убедить ее. - И посмотри на это с другой стороны. Теперь я знаю, что у меня никогда не будет с тобой секса. Верно?

Она посмотрела на него с подозрением.

- Да.

- Так если я просто такой типичный мудак, если все, что мне нужно, - это кусок задницы... тогда почему я все еще стою здесь? Почему я еще не ушел?

Доминик не могла ответить.

- Скажи мне, что ты снова пойдешь со мной на свидание, - настаивал он.

- Я не думаю, что это хорошая идея, Джастин...

- Чушь. Это отличная идея, - на этот раз он нежно сжал ее руку. - Скажи мне, что ты снова пойдешь со мной на свидание.

Она вздохнула.

- Хорошо.

- Когда?

- Завтра.

- Отлично. Во сколько?

Она усмехнулась.

- В 07:30 утра.

"Какого хрена!"

- Это очень рано.

- Соглашайся или нет.

Плечи Колльера опустились.

- Хорошо. 07:30 утра. Где?

Она указала на другую сторону улицы.

Из-за теней Колльер не мог хорошо разглядеть здание. Но вывеску он разглядел прекрасно:

МЕТОДИСТСКАЯ ЦЕРКОВЬ СВЯТОГО ТОМАСА. ПРИСОЕДИНЯЙТЕСЬ К НАМ НА УТРЕННЮЮ СЛУЖБУ!

- Пожалуйста! - рыдал гнусавый голос. - Я умоляю тебя... Моя любовь!

Джифф нахмурился, закинув ноги на кровать перед телевизором.

- Но я был там только сегодня. Хочешь, я приду еще раз, завтра утром?

- Да, да!

- Я... Черт! У меня слишком много работы на завтра, - сказал он, к тому же он не думал, что сможет так скоро снова приехать к Джей-Джей Суту. - Мама злится на меня за то, что я не сделал сегодня всю работу.

Фырканье. Скрип.

- Я... никчемный.

"Ты правильно понял".

- Я люблю тебя.

- Я уже говорил тебе. Хватит так говорить!

- Мне нужно... быть полностью униженным. Я не достоин твоей любви, потому что, я знаю, я дерьмо. Я умоляю тебя. Приди сюда завтра утром и унизь меня. Обращайся со мной как с мусором, которым я являюсь.

Это становилось жалким.

- Нет. Я же сказал. Я не могу.

- Мне нужно, чтобы меня осквернили. Мне нужно, чтобы меня развратили. Пожалуйста, любовь моя.

- Нет!

- Я заплачу тебе сто долларов...

- Я приду. Во сколько?

- Слава Богу! - еще одно фырканье, и что-то похожее на вопль радости. - Приходи в девять, и... Джифф?

Джифф пытался смотреть "Магазин на диване", чтобы взбодриться. Чувак, продававший там пятискоростной массажер для ног с инфракрасным подогревом, был просто горячим пирожком.

- Да?

- Мне нужно... чтобы было очень плохо. Потому что я был очень плохим. Я настолько недостоин твоей любви, что со мной нужно обращаться как с обычным отбросом, ты понимаешь?

Джифф махнул рукой.

- Да, я понимаю, - пробурчал он.

- То есть... придумай что-нибудь... очень плохое...

- Придумаю. Действительно плохое.

- Что-то, чего ты никогда раньше не делал, что-то настолько мерзкое, настолько отвратительное...

- Я знаю тебя, Джей-Джей, - почти крикнул он.

Он уже начинал ненавидеть этого жалкого толстого старика и его мазохистские игры, но...

За сто долларов?

- Не волнуйся. Я тебя удивлю. А теперь ложись спать, я приду в девять.

- Я люблю тебя...

Джифф повесил трубку. По крайней мере, дела шли в гору. Сегодня он заработал больше сотни долларов только в баре; еще сотня завтра от одного трюка с Сутом принесет неплохие деньги за неделю. Но все могло быть и хуже.

Телевизионщик, продававший массажеры для ног, широко ухмылялся, глядя, как его белокурая помощница хихикает, положив ноги на нелепую штуковину.

- И всего за пять простых платежей по 19,95 доллара вы тоже можете стать обладателем этого сертифицированного врачом терапевтического устройства, которое обычно продается за пятьсот долларов - именно так, друзья, пятьсот долларов...

"Вот дерьмо собачье", - подумал Джифф.

У девушки был такой вид, будто она вот-вот обделается, а чувак просто болтал без умолку.

Джифф представил себе, как сам ворвется на съемочную площадку, перегнет чувака через колени телки и откусит ему задницу, как яблоко, прямо на национальном телевидении. Это была забавная фантазия, но он выключил передачу, не успев на ней остановиться. Он отложил свои дела, над которыми работал.

"Дерьмо. Нельзя отвлекаться. Нужно успеть сделать это завтра для Сута, а это никогда не бывает легко".

Близилась полночь, Джифф поднялся и вышел из комнаты. Ему еще предстояло опорожнить пепельницы и вынести мусорные баки на улицу, а потом еще раз проверить окна, прежде чем лечь спать. Когда он проходил мимо комнаты Лотти, ему показалось, что он услышал скрип ее кровати. "Похоже, она опять трахает свою подушку", - подумал Джифф.

Следующее созерцание усугубило его.

"Завтра Суту захочется чего-нибудь пожестче".

Но Джифф не мог представить, что именно. Его оставили наедине с собственным творчеством, и как бы это ни было неприятно...

Сто баксов - это твердый хлеб.

Джифф знал, что придумает что-нибудь первоклассное.

Выходя из крыла, он не обратил внимания на бледно-коричневую собаку, принюхивающуюся в другом конце коридора.

Колльер вернулся в пустой и едва освещенный вестибюль.

"Черт, не думал, что уже так поздно". Единственным звуком, доносившимся до его ушей, был неопределенный гул, но, оглядевшись по сторонам, он заметил аквариум, полный маленьких черепашек. Он наблюдал за тем, как они вяло плещутся между пластиковыми кувшинками. В углу аквариума, на дне, лежала оторванная голова тритона.

Ему захотелось осмотреть еще несколько витрин, но он решил не делать этого.

"Надо ложиться спать, - напомнил он себе. - Завтра в семь тридцать утра я должен быть в церкви..."

Он все еще не мог поверить в это.

"Я ухлестываю за девушкой, которая никогда не даст мне своей "киски", - Колльер крепко задумался над этим, но не почувствовал никакой разницы.

Он с нетерпением ждал встречи с Доминик.

Инцидент на скамейке казался теперь таким абсурдным, что он едва не рассмеялся вслух. "Я пытался трахнуть пальцами возрожденную христианку. Умный ход. Отличный способ произвести на нее впечатление".

Но его нервы все еще были на взводе от такой близости к ней. Он все еще чувствовал запах ее волос, ощущал вкус чистого пота, который ему позволили слизать с ее кожи...

"Боже..."

Он оставил ключи от грузовика миссис Батлер за стойкой. Мысленная пометка:

"Больше никогда не брать ее машину".

Утром он пойдет в церковь пешком. Он уже собирался свернуть на лестницу, но тут впервые заметил витрину: продолговатая стеклянная витрина на конце, высотой почти с него самого. В ней лежало женское платье насыщенного бордового цвета из чего-то, похожего на бархат. БАЛЬНОЕ ПЛАТЬЕ-ПАНЬЕ, гласила табличка. СОБСТВЕННОСТЬ МИССИС ПЕНЕЛОПЫ ГАСТ. Колльер отступил назад, чтобы оценить картину, как оценивают живопись. "Она носила это, - абстрагировался он. - Сто пятьдесят лет назад она из плоти и крови стояла в этом платье в этом доме... жена извращенного убийцы".

От этой мысли его пробрал озноб.

"Миссис Гаст. Миссис... Писс..."

Он отступил от лестницы, но успел заметить, что на боковой стене висит экспонат поменьше. Он выглядел как пара грубых плоскогубцев рядом со старой шляпой, но потом он прочитал: "Ручные железные щипцы для охлаждения - 1861 год - и шапка "Харди" образца 1858 года, принадлежащая Р. Хардингу, семейному кузнецу".

Колльер вспомнил рассказ Доминик о полуночном кузнеце в шляпе.

"Вот оно, - подумал он, глядя на шляпу. - Если тот парень, которого она видела, действительно был призраком... то именно эту чертову шляпу он и носил. Тот же парень, что сделал ножницы в другом случае..."

Еще один холодок пронесся по лестнице. Он и не заметил, что зажимы "Капризная девчонка" из другой витрины пропали.

Пол скрипел при каждом шаге наверх. Несколько настенных электрических свечей - вот и все, что освещало лестничный холл. Слышал ли он, как где-то захлопнулась дверь? Колльер вглядывался в зернистую темноту. Когда он проходил мимо комнаты номер два, то не удержался. Он наклонился, чтобы понюхать замочную скважину, но ничего не заметил. Затем он проскочил в свою комнату и запер дверь.

"Почему мне сегодня так жутко?"

Конечно, все дело в рассказе Доминик и в силе внушения, которая преследует любого, кто его услышит. Что-то в доме накапливалось, какой-то безымянный психический осадок, и Колльер улавливал его, как ворсинки.

Когда он разделся и погасил свет, импульс привел его к занавескам над французскими дверями. Он посмотрел на старую кузницу, которая в лунном свете казалась не более чем грудой камней.

Сон сморил его, когда он оказался в постели. "Боже, как я устал".

Но когда он попытался задремать, его мозг предал его образам Доминик: ее глаза в лунном свете, ее голые ноги, ее соски, пухлые под тонкой тканью, в которую он втянул большой, влажный круг. Его пенис сразу же напрягся, но он закричал на него: "Нет!"

Он знал, что его извращенные инстинкты хотят, чтобы он помастурбировал, и в любое другое время он бы это сделал, но сейчас, по какой-то причине, эта идея казалась ему оскорбительной. Он оскорбил бы ее.

Странно, что он так думает...

"Я не буду дрочить. Я собираюсь спать".

Он подумал о ее силе воли - воздержаться от секса - и затем подумал о своей, которой почти не существовало. Он твердо решил не использовать ее для удовлетворения собственной похоти.

"Ты ее так завел, что она сейчас сидит дома, задрав ноги кверху, и трахает себя двенадцатидюймовым фаллоимитатором, ты, мудак!"

Колльер почему-то усомнился в этом и отмахнулся от голоса.

"Прямо сейчас она трахается с каким-то другим парнем, потому что у тебя не хватило смелости пойти на это..."

Колльер улыбнулся и покачал головой.

Он погрузился в черное забытье и сразу же начал видеть сны.

"Пожалуйста, пусть она мне приснится..."

Вместо этого ему снилось, что он лежит на полу в беспросветной пустоте; тьма лежала на нем, как огромные рулоны черной ваты.

"Никаких сексуальных снов сегодня", - умолял он свой разум во сне.

Потому что он знал, что это сон.

Ему снилось, что кто-то смотрит в его замочную скважину...

Кто это был? И что они видели?

Вокруг царила чернота. Мягкая рука обхватила его яички и нежно сжала, а другая ласкала его грудину.

"Черт..."

Его похоть не ослабевала даже во сне. Она окрашивала его, как вино на белом белье. На него опустилась еще одна пара рук: одна поглаживала грудь, другая медленно щекотала пальцами вверх и вниз по его стволу. Внезапно эрекция Колльера, казалось, стала биться так же, как раскачивается кресло-качалка. Его бедра напряглись, но он не мог пошевелиться - конечно, не мог, - и тогда другие пальцы зашевелились на его яйцах. Словно две женщины стояли на коленях по обе стороны, чтобы трогать его.

Язык лизал его соски, затем спускался к гениталиям, где с нежностью проводил вверх и вниз по бокам ствола - восхитительное мучение, поскольку он не обращал внимания на еще более чувствительную нижнюю часть члена.

Даже сон побуждал его к мастурбации. Но почему не с образами Доминик? Была ли Доминик одной из женщин, и если да, то кем была другая?

В конце концов, язык отступил, оставив его член сырым от неослабевающих ощущений. Одна рука снова стала обхватывать его яйца, а рука напротив сжала пальцы в тугое кольцо у основания пениса, похожее на кольцо для члена.

Неужели он услышал хихиканье?

Именно тогда до него дошло, какими маленькими кажутся руки на его теле...

"Боже мой!"

Оживленный свист, а затем девичий южный говор прошептали сквозь кромешную тьму:

- Сюда! Давай! Сюда!

Кровать слегка зашуршала, а затем кто-то другой принялся жадно лизать его член шершавым языком. Это было неистово, непрерывно...

Кольцо на члене сжалось, и яйца подтянулись как на шнурках. Дикий язык между его ног делал самый странный минет, который он только мог себе представить. Он собирался кончить так же дико.

Снова хихиканье.

Голос справа:

- Смотри, как он кончает! Хороший, хороший мальчик! Ты постарался!

Голос слева:

- Лижи его, Нерги, лижи! Какой грязный пес!

"Это не гребаный сон!"

В голове Колльера зашумело, он резко поднялся, просунул руки в темноту и столкнул с кровати две невидимые фигуры. Ноги его вырвались наружу, и его пятки отбросили от матраса что-то тощее и шерстяное. Вслед за ударом послышался собачий визг.

Он включил прикроватную лампу.

Комната была пуста, но...

"Чушь!"

Дверь была приоткрыта.

- Я знаю, что запер ее! - заявил он в никуда.

Он встал, не обращая внимания на то, что он голый и все еще очень эрегированный, закрыл дверь и запер ее.

"Я уверен, что запер ее..."

Но так ли это на самом деле?

"Черт".

Он сел на край кровати и с отвращением посмотрел на бушующую эрекцию. Он потрогал ее и, конечно же, не обнаружил никаких следов влаги.

"Я должен выбраться из этого дома..."

Колльер пожалел, что не курит, потому что сейчас, казалось, было самое подходящее время для сигареты.

"Стоит ли мне уехать? Может, мне прямо сейчас собрать вещи и убраться отсюда?"

Но он почти ничего не написал в книге. Да и куда ему идти в такой час? Ему придется оплатить счет.

Тап, тап, тап...

Его глаза широко раскрылись. Он посмотрел на дверь, но...

Тап, тап, тап...

Крошечный стук доносился с другого конца комнаты.

"Что, черт возьми, происходит?"

Тап, тап, тап...

Звук исходил от стены. Внизу стены.

Даже при включенном свете он смог разглядеть словно глазок.

Он выключил лампу и стал на колени у стены. Теперь отверстие было освещено.

Он заглянул внутрь.

Он сразу понял, что стройная фигура, сидящая в маленькой ванне, принадлежит Лотти. Круг охватывал ее широкие бедра, живот и груди персикового размера. Но Колльер вздрогнул от одной вещи, которая очень мешала этой картине.

Два предмета свисали с ее грудей.

"О, Господи..."

Пружинящие зажимы для пальцев.

Они были зажаты так сильно, что соски казались сжатыми щипцами, и были пурпурными. Бедра Лотти извивались в воде, а рука неистово терзала ее гениталии. Колльер едва не закричал "Нет!" во всю мощь своих легких, когда ее рука остановила тяжелое дыхание, а затем приложила третью пару зажимов "для непослушных девочек" прямо к клитору. Ее бедра завибрировали от боли...

Колльер заскрипел зубами. Теперь она ввела несколько пальцев в открытую щель своего влагалища, а другой рукой стала круговыми движениями нажимать на клиторальный узелок. Он помнил, что зажим причинял боль лишь пальцу в течение нескольких мгновений, но это? Спустя несколько секунд ее бедра и задница полностью выгнулись, и она начала дрожать, явно испытывая оргазм. В конце концов все ее тело обмякло, и зажимы были сняты.

Колльер отвел глаза от отверстия и потер лоб.

"Сумасшедший дом, - подумал он. - Дом, полный озабоченных чудаков..."

Но решило ли это его самую главную дилемму? Неужели Лотти вошла в его комнату с помощью мастер-ключа и поиграла с его пенисом, прежде чем ускользнуть в ванную? Все было логично, за исключением...

"На мне было ЧЕТЫРЕ руки..."

И чем можно объяснить последнее замечание - то, что могло быть только собакой, лижущей его гениталии?

Теперь он услышал - или ему показалось, что услышал, - как что-то тащится с другой стороны. Предмет мебели? Он снова заглянул в отверстие, но ванна была пуста.

Тап, тап, тап...

"Да ладно, Лотти!" - повысил он голос.

Но теперь...

Стук раздался слева от него.

Колльер на коленях добежал до места и обнаружил, что оно заслонено подставкой для ваз высотой до пояса. В лунном свете он снял вазу и отодвинул подставку в сторону.

Теперь перед ним открылся более широкий круг света. Отверстие было выше и круглым, как дно банки с газировкой.

"Что ты там делаешь, Лотти? Ты должна остановить эту штуку..."

Затем отверстие потемнело, и он понял, от чего.

Лотти приникла ртом к отверстию...

"Нет, - приказал он себе. - Это нелепо. Я не собираюсь этого делать".

Но похоть заставила его снова встать на ноги. Он сделал шаг в сторону. Естественно, отверстие было идеальной высоты...

"Я не собираюсь..."

Колльер ввел свою эрекцию в отверстие. Рот Лотти сразу же охватил его.

Горячая слюна лилась и пузырилась на сверхчувствительной коже. Его задница сжалась, а руки уперлись в обшивку.

"О, черт, что я делаю!" - выдал его голос.

Лотти сосала медленно и очень сильно. Все, что мог делать Колльер, - это застыть на месте, позволяя органично всасывать в себя воздух. Его щека словно приклеилась к стене, а глаза бешено расширились в темноте. Когда она набрала скорость, он услышал звук, похожий на работу вантуза в раковине, - вся эта горячая слюна неистово работала. Она сосала так сильно, что он подумал, что его яйца могут переместиться с одной стороны на другую. И тут его посетила ужасающая мысль:

"А не будет ли это настоящим провалом, если мой член застрянет в этой дырке..."

Он недолго размышлял над этой возможностью.

- Черт возьми, черт возьми, черт возьми, - простонал он, пожалуй, слишком громко, а затем почувствовал, как толстые струи спермы устремились в его уретру.

Они извергались залпами, вязким потоком в ту влажную страну чудес по другую сторону стены. Лотти отстранилась, и весь молочный коктейль брызгал на ее грудь. Даже прямая кишка Колльера словно вывернулась наизнанку. Экстатические муки длились дольше, чем любой оргазм, который он мог бы перечислить.

Выпустив последнюю каплю, Колльер отстранился и рухнул на пол. Он ощупал свой пенис и обнаружил, что он вялый, но крепкий. Без всякой команды пальцы заскользили по скользкой коже, отчаянно стремясь к последним эгоистичным ощущениям, разгоревшимся в нервах.

Он чувствовал, как из него вытекает не только сперма, но и словно сама кровь.

И в который раз за последние несколько дней он понял:

"Это был лучший оргазм за всю мою гребаную ЖИЗНЬ..."

Он думал то же самое о каждом предыдущем кульминационном моменте, но убежденность оказалась верной. Что-то в атмосфере, или во внезапном, последнем порыве сексуального влечения мужчины средних лет, или просто в доме - до сих пор кульминация каждый раз была втрое интенсивнее. Колльер поднял голову и задумался о том, какое удовольствие только что испытал его член.

"Охапка чистого героина не может быть так хороша, как это", - понял он.

Тап, тап, тап...

Колльер почти хныкал, как ребенок. Он поднялся на ноги и громко произнес, обращаясь к яркому кругу света.

- Иди спать, Лотти! И... ну... спасибо...

Тап, тап, тап...

- Что, черт возьми, ты сейчас задумала? - и он снова поднес глаз к отверстию.

Он увидел нижнюю половину лица Лотти. Ее губы были в дрожащей улыбке, как у человека, который что-то задумал.

Она поднесла ладонь к груди, а затем собрала в ладонь всю струю спермы.

"Черт возьми, я сильно кончил... Но..."

- Что ты делаешь! - возразил он, глядя на это отвратительное зрелище.

Она быстро встала. В одну секунду его сперма перешла от ее груди к влагалищу и разлетающемуся лобковому меху. Два пальца раздвинули половые губы, затем появилась другая рука со спермой и...

- Нет! - закричал Колльер.

Она энергично втирала ладонь со спермой в розовые складочки, сперматозоидные пальцы извивались в глубине канала.

- Нет! - снова закричал он, да так громко, что его услышала, наверное, половина гостиницы. Накинув халат, он бросился в коридор, пронесся по нему и ворвался в ванную.

Свет горел, но...

Лотти не было.

Он услышал несколько приглушенных ударов. Перегнувшись через перила лестничного холла, он увидел голую Лотти, исчезающую в своем крыле.

"Сука снова это сделала. Она украла мою сперму!"

Он протер глаза от раздражения.

"Боже мой, она же так залетит..."

Когда Колльер повернулся к своей комнате, он заметил лицо, выглядывающее из одной из дверей. Женщина в закрученных бигудях.

- С вами все в порядке, мистер Колльер? Я слышала крики.

Это была женщина из Висконсина, ее ужасные сиськи - скорее всего, специально - наполовину вывалились из халата.

- Извините, - пролепетал Колльер. - Я... видел плохой сон. Простите, если потревожил вас.

Хитрая ухмылка.

- Может, мне зайти?

Колльеру было уже все равно.

- Нет, спасибо. Я просто заметил дыру в стене, - и он проскользнул обратно в свою комнату.

Он вернулся в постель, отвращенный, измученный и не способный больше размышлять о последних абсурдах.

"Ложись спать. Завтра тебе нужно идти в церковь..."

Усталость и беспокойство засасывали его в сон...

Когда солнце садится, ты замечаешь человека, висящего с веревкой у него на шее. Это первое, что ты увидела, когда свернула за угол у подножия холма...

Потом ты моргаешь и снова становишься маленькой девочкой.

Твой дух трансформировался. Тебя зовут Гарриет, и ты знаешь это, потому что прочитала в дневнике своей матери, который вела в течение пяти лет после ее смерти. Ты помнишь: когда тебе было семь лет, ты вернулась со сбора бойзеновых ягод в лесу и увидела, как индейцы срывают с нее одежду. Она кричала, а индейцы по очереди ложились на нее и смешно двигались. Они отрубили ей макушку большим лезвием, а потом сняли скальп. Ты была в ужасе, но знала, что должна вести себя очень тихо. Ты оглянулась в поисках отца, но быстро увидела, что индейцы сделали то же самое и с ним. После этого один индеец отрезал и ту штуку между ног твоего отца и надел ее на шнур на его шее; на шнуре были штуки многих мужчин. У другого индейца был кривой французский нож - ты знала, что он французский, потому что у твоего отца был точно такой же. Однажды он сказал тебе, что он достался ему от собственного отца, который убил много индейцев на войне, давным-давно. На той войне французские солдаты раздали много таких ножей индейцам и платили им за части, которые они отрезали у колонистов.

- Французы - дьяволы, Гарриет, - сказал тебе однажды отец. - Хуже, чем индейцы, а твой дедушка, скажу я тебе, убил много и тех, и других. И получил за это медаль, которую ему вручил лично Джордж Вашингтон, который тогда еще не был полковником...

Ты никогда не понимала, что значит получать медали за убийство индейцев и французов. Но как бы то ни было, сейчас этот индеец с помощью ножа срезал мех между ног твоей матери вместе с кожей и положил его в мешок.

Потом индейцы сожгли лагерь, но тебя они так и не поймали.

Ты оказалась в местечке под названием Территория Огайо, и это случилось в 1847 году. Ты думала, что замерзнешь до смерти той зимой, но тебя нашли федеральные солдаты и забрали с собой. Они отвезли тебя на юг. Ты жила в повозке с припасами, и в твои обязанности входило стирать одежду солдат, а ночью они все заходили в повозку и по очереди ложились на тебя и забавно двигались, как индейцы делали это с твоей мамой. Ты тогда мало что понимала, но помнишь, как однажды ночью два вонючих солдата спорили.

- Мы должны прекратить это. Если нам не повезет, она забеременеет еще до того, как мы доберемся до Роана, и тогда нас прикончат!

- Беременна! - смеялся другой солдат. - Да у нее между ног ни волоска. Эй, девочка, сколько тебе лет?

- Семь, но почти восемь, я думаю, сэр, - ответила ты.

- Видишь, Уайлер? Они не могут забеременеть так рано. Мы можем трахать ее сколько угодно...

Вот так все и происходило. Ты привыкла к этой части. От солдат всегда ужасно пахло, но они давали тебе еду и почти все время оставляли в покое. К весне они прибыли на армейский пост в Теннесси под названием Кэмп-Роан.

Там ты жила со множеством детей, чьи родители были убиты во время различных индейских войн или умерли от болезней. В основном это были овдовевшие женщины, которые учили тебя шить, готовить, дубить шкуры и выполнять любые другие обязанности, которые требовались в лагере. Эти женщины также учили тебя читать. Именно тогда ты смогла прочитать в мамином дневнике о своем имени.

- Уолтер хотел назвать нашу замечательную малышку Гарриет в честь президента Уильяма Генри Гаррисона, героя Типпеканоэ. Он будет самым лучшим президентом, который у нас когда-либо был, - всегда говорил Уолтер, - и это будет удачей - назвать нашу прекрасную дочь в его честь.

По крайней мере, твоя удача длилась дольше, чем удача президента Гаррисона. Он умер в первый же месяц пребывания на посту.

Поскольку в лагере были календари, ты всегда знала, какой сегодня день. В свой шестнадцатый день рождения ты тайком ушла из лагеря и больше не возвращалась. Ты очень исхудала, питаясь кореньями и ягодами, но в конце концов тебя приютил угольщик. Это был странный маленький человек, который жил в хижине из дерна и почти не говорил по-английски - он был из какого-то странного места под названием Германия. Ты готовила ему еду и шила одежду, а он целыми днями рубил дрова и превращал их в уголь, чтобы продать кузнецам. Он всегда был весь в саже. Каждую ночь он, как и солдаты, вставлял в тебя свою штуку, но при этом учил тебя, как делать с его штукой и другие вещи, используя твой рот. Тебе пришло в голову, что все, для чего мужчинам нужна женщина, - это для того, чтобы из их штук выходила эта сопливая белая жижа. Видимо, у тебя это хорошо получалось, потому что иногда он привозил тебе маленькие подарки из соседнего городка "Три дороги", где продавал древесный уголь. Несколько раз ты беременела, но ребенок обычно умирал в животе и выходил раньше срока, но однажды он выжил, и ты была вне себя от счастья. К тому времени ты уже понимала, что с беременными женщинами такое случается чаще всего, поэтому родить живого ребенка было большим подарком. Ты назвала ребенка Генри, в честь президента Уильяма Генри Гаррисона, и, возможно, это была плохая примета, потому что через неделю немец отвез ребенка в город и продал его паре, которая только что потеряла своего. Они дали немцу тридцать долларов, большой мешок муки, новенькую чугунную сковороду и поросенка.

В ту ночь ты убила немца за то, что он продал твоего ребенка. Он заснул после того, как ты с помощью рта заставила белую массу вытечь из него, а затем ты разбила ему голову сковородкой. Ты похоронила его в огромной куче пепла, отпустила свинью и ушла. Ты не знаешь точно, сколько тебе было тогда лет, но, вероятно, около девятнадцати, потому что жена охотника, которую ты встретила на дороге в город, сказала тебе, что это был 1859 год.

Ты не знала, насколько красива. Ты не видела зеркала со времен лагеря. Когда ты добралась до города, тебя приютила веселая толстая женщина по имени Белла. Ты была грязна и покрыта угольной сажей. Она энергично мыла тебя в ванне, приговаривая:

- О, Боже мой, разве ты не самое ценное, что когда-либо здесь было!

Это было деревянное двухэтажное здание, о существовании которого ты даже не подозревала, а перед входом висела распашная вывеска с надписью "У БЕЛЛЫ". Там было много других девушек, которые не выглядели очень счастливыми, увидев тебя. Когда ты размозжила голову глупому немцу, ты взяла тридцать долларов, которые он получил за Генри, плюс еще деньги, которые он получил за уголь, но их забрала Белла.

- Это на жилье и обучение, дорогая, - сказала она тебе. - Все девочки должны платить, но, глядя на тебя, я могу сказать, что ты быстро заработаешь на свое содержание.

Именно тогда ты узнала, что такое бордель.

Здесь ты узнала гораздо больше, чем в лагере. Ты узнала, что есть мужчины, которые платят деньги девушкам, позволяя им класть в них свои штуки. Ты узнала, что их штуки называются членами, а место, куда они больше всего любят засовывать свои члены, называется влагалищем, а сопливая белая масса, которая вытекает, называется спермой. Ты узнала, что если после того, как мужчина трахнул ее, девушка выплеснула во влагалище уксус, то ребенка обычно не бывает. Ты узнала, что есть такая штука, как аборт, которая убивает растущего внутри тебя ребенка, и многие девушки делали это, потому что так они могли заработать больше денег в борделе. В городе был врач, который мог сделать это для девушки, но это должно было быть тайной, потому что это было против закона.

Ты также узнала, что город больше не назывался "Три дороги", а назывался "Гаст", по имени высокого мужчины в красивой одежде, который приносил в город много денег. Большинство мужчин, приезжавших к Белле, работали на мистера Гаста, и им платили много денег, потому что они строили для него железную дорогу. Мистер Гаст никогда не приходил в бордель Беллы, но он построил его, чтобы у его людей было место, где они могли засовывать свои члены во влагалища и рты девушек.

Ты не нравилась другим девушкам, и однажды ты узнала, почему.

- Это потому, что ты сосешь, - сказал ей один из железнодорожников однажды вечером, после того как она сделала это за два доллара, - и трахаешься хорошо. И сиськи у тебя лучше, и задница лучше. Ты, девочка, лучше всех здесь выглядишь.

Ты решила, что это комплимент, и, наверное, это правда, потому что ты зарабатывала больше, чем другие девушки. Некоторые мужчины доплачивали за то, чтобы засунуть свой член тебе в задницу или выплеснуть свою сперму тебе в волосы. Однажды один чокнутый мужчина с бородой даже заплатил тебе за то, чтобы ты дрочила его член рукой и заставляла его выплескивать свою струю тебе в пупок, и он заплатил три доллара! Но самым смешным был маленький человечек, который выглядел еще страннее, чем немец. У него был золотой нос, он носил красную шапочку, которая выглядела глупо, и он платил за то, чтобы посмотреть, как ты испражняешься в ведро. Тогда-то до тебя и дошло, что многие и многие мужчины действительно странные.

А еще были мужчины, которые были плохими...

- Возьми ты его, сука, - огрызнулась Джейн, глядя на тебя. - Ты единственная шлюха здесь, которой нравится сосать. Так что иди и соси его.

- Пошла ты!

- Надеюсь, он оттрахает твою задницу так сильно, что ты не сможешь сидеть.

Ты хочешь ударить ее, но она убегает.

- Да, лучше беги! Ни один человек не захочет платить тебе за два синяка под глазами, а я еще и зубы выбью!

- Хватит, Гарриет, - приказывает Белла с бархатного дивана.

Она ела сахарные шарики из булочной.

- Это тот мужчина, о котором я все время слышу?

Белла только поднимает брови и продолжает есть.

- Тот, который такой злой?

Белла облизывает свои пухлые пальцы.

- О, мистер Моррис - хороший клиент, и он хорошо платит. Просто иногда он бывает немного грубоват, но с тобой все будет в порядке. Ты крепкая девочка, потому что я так тебя учила.

- Я не хочу его, - заявляешь ты.

Белла вскакивает и сильно бьет тебя по лицу.

- Делай, что тебе говорят, девочка. Не зазнавайся только потому, что ты здесь самая любимая. Я подобрала тебя, помнишь? Ты ела траву и пила воду из ручья, когда я привела тебя сюда. И я хорошо помню тот день, милая, как ты была вся в саже. Я никому об этом не рассказывала, даже после того, как услышала о том угольщике, которого нашли в куче пепла возле Бетстауна.

Ты замираешь.

- Ты собираешься еще нахамить мне?

- Нет, мэм.

- Мне нужно, чтобы мои девочки были надежными. Несколько дней назад вернулись железнодорожники мистера Гаста, так что мы будем заняты. Мне нужны девушки, которые хотят работать, слышишь?

- Да, мэм.

- Так что иди туда и позаботься о мистере Моррисе, - затем она одаривает тебя широкой, веселой улыбкой. - Он наверняка даст тебе пять долларов и продержится всего пять секунд!

Ты обмениваешься фальшивым смехом, а затем поворачиваешься к залу ожидания. Но на ходу ты заглядываешь в кладовку и замечаешь мулатку Титу. Она макает оловянную чашку в бочку с водой и у нее только одна рука.

- Железная дорога господина Гаста закончена, как я слышала, - говорит она.

- Правда?

- Они все вернутся в ближайшие дни, так что у нас будет много дел.

- О. Хорошо.

- Некоторые уже вернулись.

- Я знаю. Белла мне сказала.

Глаза мулатки расширились от ужаса.

- Я слышала, что они убили всех рабов, когда закончили. Почти полсотни. В Максоне.

- Это не может быть правдой, - скажешь ты.

- Надеюсь, что это не так.

- Мы постоянно слышим неправду. Например, что янки уже близко. Наши парни разбивают их, как только они приближаются к Чаттануге. Так что не верь почти всему, что слышишь, Тита.

Девушка слегка улыбается и уходит, прихватив с собой бутылку уксуса. Но теперь, когда она ушла, ты можешь посмотреть на календарь на стене. Ты замечаешь, что на нем 3 мая 1862 года.

- О, да, я слышал о тебе, - раздается голос из воздуха, когда ты входишь в гостиную. - Давно пора было на тебя взглянуть.

Ты улыбаешься и прикрываешь глаза, чувствуя внезапную тошноту. Мужчина сидит, расставив ноги, в штанах из палаточной парусины и в мягкой шляпе. Несколько золотых зубов, перемежающихся с гнилыми, сверкают.

- Наконец-то мы вернулись. Пять лет тяжелой работы, и последние четыре года я бывал дома не чаще раза в месяц. Ко всему прочему, последние несколько дней мы с ребятами работали в доме, копали и все такое. Мне нужно немного отдохнуть, - он присматривается. - Ты ведь работаешь уже как год у Беллы?

- Примерно так, сэр, - ты берешь его огрубевшую руку и ведешь через малиновые занавески в коридор.

Ты сразу же замечаешь, что его руки грязные от земли.

- А у тебя отличная задница.

Ты не можешь придумать, что ответить. Когда ты ведешь его в свою комнату, одна из его рук цепляет тебя за задницу. Короткая бородка делает его лицо неописуемым, но ты замечаешь... что-то.

Может быть, дело в освещении комнаты, но его глаза кажутся желтыми, как пятно мочи на белой простыне.

Еще до того, как закрывается дверь, его руки задирают твое платье и стягивают белье. Пальцы, похожие на напильники, сжимают нежные складочки между ног.

- Да, пизда тоже хороша, очень хороша...

Наконец ты заговорила, когда он перегибал тебя через кушетку:

- Простите, сэр, вы должны сказать мне, чего вы хотите, а потом заплатить...

Десятидолларовая золотая монетка падает на пол, крутится, как волчок, и падает решкой вниз. Часть тебя может завизжать от восторга - тебе никогда не платили столько за один раз с мужчиной, но потом твой живот опускается, потому что ты знаешь, что этот человек, Моррис, заставит тебя отработать это. Ты не можешь не заметить очень длинный нож в ножнах на его бедре.

- Сэр, спасибо...

Суставчатый кулак с силой бьет тебя по затылку.

- Заткнись, - и он продолжает возиться с твоим влагалищем, как пекарь с тестом.

Его штаны уже спущены, и ты чувствуешь, как твердая трубка мяса бьется о твою спину.

Он дует сопли из ноздрей в твою щель и...

- Работает лучше, чем слюна, скажу я тебя, - а затем: - Получай.

Твои зубы клацают, когда его член входит в твой кишечник. Ты почти не можешь сдержать крик боли - ты думаешь о тех десяти долларах на полу, и большая часть того, чем ты на самом деле являешься, хочет выбежать из комнаты и никогда не возвращаться. Его член длинный; кажется, он входит в твое тело почти на фут, и ты чувствуешь, как он толкается внутри. Он начинает входить и выходить из тебя, диван трясется, а его яйца шлепают по твоему лобку. Быстрее! Быстрее! Ты умоляешь...

Он хрипит в ритм, звук его содомии похож на удар кулаком по плоти.

- Не волнуйся, я тебя не обману, - он хихикает. - Я хочу, чтобы ты знала, что я джентльмен, - и тут его член выскальзывает из твоей задницы, а грубые руки разворачивают тебя.

Внезапно ты оказываешься сидящей на диване, а его зловонная, покрытая полосками дерьма штука теперь сильно бьется прямо перед твоим лицом.

- Отсоси сейчас же, глотательница.

Тебе хочется вырвать.

- Мистер Моррис, я не занимаюсь подобными вещами. Это слишком грязно...

Он шлепает тебя по голове.

- Не ври, милая, - усмехается он. - Это твое дерьмо, а не чье-то еще. И ты уже давно отсасываешь свое дерьмо из членов парней, и не говори мне, что это не так. Держу пари, ты начала с отцом, когда тебе было около четырех.

Ты вздрагиваешь.

- Возьмите свои слова обратно! Мой папа умер!

- Оуууууууууу, - и тут же получаешь еще один полусильный удар кулаком, на этот раз по щеке. - А теперь высасывай всю эту сперму из моего члена прямо сейчас.

Самое сложное - не срыгнуть, пока твои губы скользят взад-вперед по ужасному, шоколадному органу. Ты стараешься не чувствовать его вкус, и вскоре у тебя начинается головокружение от задержки дыхания. Ты быстро дергаешь головой вперед-назад, надеясь сделать это быстрее, но чувствуешь, как он напрягается, специально сдерживаясь.

"О, Боже, пожалуйста", - умоляешь ты.

Но наконец его живот выпячивается и...

- О, черт, милая...

...белая слизь вытекает и скапливается на твоем языке в виде покачивающейся горячей массы. Ты рефлекторно отдергиваешь рот и выплескиваешь все это, но он, словно почувствовав твои мысли, хватает тебя за затылок и тянет. И снова тебя чуть не тошнит. Ты чувствуешь, как сгусток проникает в горло.

Ты падаешь обратно на пол.

- Ну вот, все было не так уж плохо, правда, сладкая?

Ты поднимаешь глаза и видишь, что он сидит на диване, его брюки все еще не застегнуты. Вкус во рту соединяется с запахом, исходящим от твоих губ. Он такой мерзкий, что кажется самым ужасным в мире и не менее неприятный запах исходит от его открытого паха. На диване лежит симпатичный хлопчатобумажный платок, который ты вышивала, он закончен примерно наполовину. Ты можешь завыть, когда он возьмет его в руки, вытрет им свой член и яйца, а затем бросит на пол. Он подмигивает тебе и прикуривает длинную тонкую сигару, от которой пахнет горелым мусором.

- Поднимайся сюда, красотка. Тебе нужно отработать мои деньги.

Ты вспоминаешь о десятидолларовой монетке и говоришь себе, что это будет того стоить.

- У меня не так много времени, - говорит он довольно отстраненно.

Ты неохотно садишься рядом с ним.

- Простите, сэр?

Его желтые глаза смотрят в пространство, но потом он снова улыбается.

- Мне нужно поскорее вернуться в дом. Еще одно дело, которое я должен сделать для мистера Гаста. Он уже уехал, но доверяет мне и еще нескольким людям делать то, что ему нужно.

- Он снова уехал из города? Я слышала, он только что вернулся...

- Видишь ли, только важных людей приглашают выполнять его поручения. Таких, как я, - его желтый взгляд медленно переходит на тебя. - Ты веришь в это? Ты веришь, что я важный человек?

Он звучит так странно. Ты понимаешь, что должна заискивать перед ним.

- О, да, сэр, верю, очень верю. Насколько я понимаю, вы один из самых важных бригадиров мистера Гаста.

- Да... - он кивает. - Да, это правда, - затем его глаза фокусируются. - Я тебе нравлюсь? Я имею в виду, нравится ли тебе мое общество?

Ты чувствуешь, как его сперма с примесью дерьма свертывается у тебя в животе, словно тухлое яйцо.

- О, да, сэр. Вы очень красивый и суровый джентльмен.

- Я понимаю, что только что жестко поимел тебя и засунул всю свою сперму тебе в глотку. Так что тебе, наверное, хватит. Верно?

Ты не знаешь, как его понимать. Ты не знаешь, что сказать. Ты только знаешь, что он очень, очень жестокий и злой.

- Только если вы считаете, что с вас хватит, сэр...

Он моргает.

- Хм. Да. И я полагаю, что с меня хватит. Но... ты только что сказала, что тебе нравится мое общество...

Это становится слишком странным. Тебе это совсем не нравится.

- Так что... вот что я тебе скажу. Я оставлю это на твое усмотрение. Если ты хочешь, чтобы я остался еще немного, то я останусь. Или, если ты предпочтешь, чтобы я ушел сейчас, я уйду.

Он что-то замышляет, ты это чувствуешь. Ты знаешь, что твоя следующая реакция очень, очень важна.

"Если я попрошу его уйти, то я знаю, что он меня побьет и заберет с собой десятидолларовую монету..."

- Что ж, сэр, я бы хотела, чтобы вы остались... немного дольше...

Мужчина пожимает плечами, затем усмехается.

- Как скажешь, милая, - а затем...

Шлеп!

...паутина его руки перехватывает твое горло и сбрасывает тебя с дивана на пол. Его член наполовину твердый, виляет в воздухе вместе с яйцами, а его тело движется, прижимая тебя к себе. Он прижимает одно колено к твоему горлу, а другое - к животу.

- Я всегда готов выполнить просьбу дамы, - и тут он смеется так сильно и мрачно, что тебе кажется, что это скорее адский вопль. - Не двигайся, - предупреждает он, - иначе я могу перебить тебе дыхание.

И ты лежишь совершенно неподвижно, тяжело дыша через нос, пока давление его колена на твое горло усиливается. Затем...

Вжух!

Он вынимает из ножен длинный нож.

- Этим ножом я содрал кожу со многих женщин и отрезал много ушей и сисек. В основном индианки и крикеры. Если ты работаешь так же тяжело, как я, тебе нужно хобби. Это мое, - кончик лезвия щекочет тебе бедро. - Тебя это пугает?

- Да, пугает, сэр, - подавляешь ты слова.

- Мне нравятся честные девушки, - смеется он и убирает нож в ножны. - Не волнуйся - ты слишком красива, чтобы тебя резать. Но очень скоро я порежу им кого-нибудь другого. А теперь... Давай посмотрим на эту тележку с яблоками, - говорит он и задирает верхнюю часть твоей блузки с рюшами.

От ужаса твоя грудь вздрагивает. Его рука играет с одной из них, затем пальцы начинают щипать сосок. Ты смотришь вверх сквозь прорези глаз и видишь, как дым сигары окольцовывает его голову, словно нечестивая аура.

- Позволь мне внести немного искры в твой день, а, красотка? - его указательный и большой пальцы начинают сжимать кончик твоего соска до боли. Затем: - Что у нас тут... ах, идеально, - но ты не видишь, к чему он тянется, а потом: - Смотри. Думаешь, это тебя оживит?

Другой рукой, как ты теперь видишь, он достал длинную швейную иглу из подушечки для булавок на торцевом столике.

- Боже мой, пожалуйста, мистер Моррис, я умоляю вас не...

Он вонзает иглу прямо в кончик твоего соска, и звук, вырвавшийся из твоего горла, похож на крик животного. Твое тело выгибается под его весом, и ты видишь, как игла целиком, более чем на два дюйма, исчезает в твоей груди.

Крик вырывается из твоего горла, как лента.

- Что? - спрашивает он. - Это больно? А-а-а-а... Прости.

Он вынимает иглу, и твое тело замирает.

- Видишь ли, некоторые девушки любят немного искры... но, думаю, ты не из их числа.

Ты дышишь так быстро, что едва можешь его понять. Его лицо кажется размытым сквозь слезы.

- Думаю, мне пора в путь. Я уже говорил тебе. У меня есть пара дел по дому...

"Пожалуйста, уходи! Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!"

Но если он уходит... почему он все еще держит твой сосок зажатым между пальцами?

Он усмехается в последний раз и говорит:

- Дорогая, разве ты не рада, что попросила меня остаться? - а затем подносит зажженный конец сигары к твоему соску и начинает пыхтеть.

Ты захлебываешься от мгновенной волны боли, а затем твой разум становится черным.

Когда ты просыпаешься, в комнате еще темнее. Твой левый сосок горит от медленной, пульсирующей боли. Тебе не нужно много времени, чтобы вспомнить, что произошло.

- По крайней мере, он ушел, - шепчешь ты с облегчением.

На конце соска воспалился струп. Ты осторожно прикрываешь грудь, собираешься с силами и ползешь по дивану к тому месту, где он уронил десятидолларовую золотую монету.

Теперь ее там нет.

Ты выбегаешь из комнаты. Ты не чувствовала такой ярости с тех пор, как немец продал твоего ребенка. Когда ты вбегаешь в гостиную, Белла удивленно смотрит на тебя с тарелки шоколадных конфет.

- Что... Гарриет! Что...

- Этот дерьмовый человек сжег мой сосок и украл мои деньги! - причитаешь ты. - У вас есть пистолет, который я могу одолжить?

- Успокойся, дорогая! О, Боже, ты ни в кого не собираешься стрелять. Просто сядь и...

- Нет! Я заберу свои деньги!

- Гарриет? Милая? Послушай. Ты просто должна смириться с тем, что с девушками в этой сфере иногда случаются такие вещи. Иногда нами пользуются...

- Я заработала эти деньги и собираюсь их получить! - рявкаешь ты.

- Успокойся! Оставь этого мистера Морриса в покое, девочка! Он сумасшедший! Многие из этих железнодорожников ужасно грубы с девушками, но он хуже всех. Он убьет тебя...

- Он может попытаться! - кричишь ты и выбегаешь из дома.

Белла зовет тебя за собой, но ты не слушаешь. Ты бежишь вверх по холму...

К дому Гастов.

В ярости ты бежишь вверх, но потом начинаешь замедляться и в конце концов останавливаешься, потому что именно тогда ты замечаешь мужчину, висящего с веревкой на шее на самом большом дереве во дворе.

Веревка скрипит, когда хорошо одетый труп очень медленно поворачивается. Ты видишь, что это мистер Гаст.

"Боже... Боже..."

Ты отступаешь назад, потому что кажется, будто труп по собственной воле повернулся, чтобы посмотреть на тебя. На лице господина Гаста застыла мертвая ухмылка, а в прорезях его век видна желтизна. От самой страшной мысли по спине пробегает холодок: вдруг эти желтые глаза откроются и он начнет смеяться...

Заходящее солнце заливает двор темным расплавленным светом. Ты слышишь пофыркивание и замечаешь несколько бродячих собак, пробирающихся сквозь кусты. Короткая тень пересекает твое лицо, и ты поднимаешь голову, все еще отступая назад, и видишь одинокого ворона, бесшумно скользящего над головой.

Ты вскрикиваешь и поворачиваешься, прежде чем упасть. Ты отступила еще дальше от трупа и теперь видишь то, куда чуть не упала: яму.

Во дворе была вырыта глубокая траншея, футов шесть в длину и, наверное, шесть в глубину. Могила? Ты задаешься вопросом. Но ты знаешь, что яма была вырыта недавно, потому что земля свежая, а вокруг валяется несколько лопат. Ты помнишь свежую землю на руках мистера Морриса и его слова о "поручении". Может быть, это он выкопал яму?

- Святой Иисус! - раздается голос, похожий на пистолетный выстрел. - Мистер Гаст повесился!

- О, святые угодники! - буркнул другой. - Похоже, он висит уже несколько дней...

Несколько горожан бегут к дому, и ты видишь, что один из них - маршал. Он смотрит на тебя и указывает пальцем.

- Ты! Ты видела, что здесь произошло?

- Нет-нет, сэр...

- А что это за яма там вырыта?

- Я, право, не знаю, маршал Брейден...

Промелькнуло что-то похожее на узнавание.

- Ты одна из шлюх Беллы, не так ли?

- Да, сэр, - отвечаешь ты. - И я пришла сюда, потому что один человек внутри владеет моими деньгами.

- Забудь о своих деньгах и иди помоги нам! - приказывает он, и ты делаешь то, что тебе говорят.

Ты следуешь за двумя мужчинами в дом.

- Никто не видел его жену и детей уже несколько дней. Девочка, проверь наверху, а мы проверим...

Но второй мужчина уже стонал.

- Маршал, сюда. Вы не поверите...

В кабинете двое мужчин сидят в креслах с латунными вставками. Они оба ухмыляются, но не двигаются.

- Это мистер Моррис, - вздыхаешь ты.

В его руке - длинный нож, который ты видела у Беллы, и ясно, для чего он его использовал: перерезал себе горло от уха до уха. Струйка крови стекает по его груди и скапливается на полу.

Второй мужчина старше, у него длинные усы. Половина его головы отсутствует. Из его пальцев свисает пистолет.

- Что, ради всего святого, здесь произошло? - пробормотал маршал.

- Похоже, они оба наложили на себя руки, как и мистер Гаст...

- Мы должны найти миссис Гаст и двух их детей. И где эта чертова горничная? - маршал снова указывает на тебя. - Наверху! Крикни, если найдешь что-нибудь, - и они оба топают через комнату в сторону задней части дома.

А ты остаешься смотреть на мистера Морриса. Часть тебя хочет порыться в его карманах, чтобы достать свои деньги, но ты знаешь, что не можешь этого сделать. Ты знаешь, что если ты это сделаешь, он поднимется и схватит тебя.

Поэтому ты бегом возвращаешься в фойе и поднимаешься по лестнице. Первое, что ты замечаешь, - следы земли. На лестничной площадке ты замираешь - сердце колотится, потому что тишина пугает тебя еще сильнее, чем когда ты смотрела, как индейцы убивают твою мать.

Следы ведут к двери в центре лестничного холла. Ты пробуешь ручку, но она заперта.

"Может быть, эта", - и следующая дверь щелкает, когда ты поворачиваешь ручку.

Ты не кричишь. Вместо этого в груди возникает давление, сердце на мгновение замирает, но ты заставляешь себя сохранять спокойствие. Еще один из железнодорожников мистера Гаста лежит мертвый. Ты не знаешь его имени, но ты видела его у Беллы. Ты зашла в ванную комнату, шикарную, даже с унитазом с деревянной крышкой.

На тяжелом деревянном столе стоит сидячая ванна, в ней еще есть вода. Ты замечаешь, что волосы и лицо мертвого мужчины мокрые, но только после того, как видишь его расстегнутые брюки. Его яйца видны, но на месте члена остался лишь кровавый обрубок. Ты не уверена, но, похоже, его член был откушен, а не отрезан.

Что-то в твоем сознании, не совсем по твоей воле, заставляет тебя поднять деревянную крышку унитаза. Ты заглядываешь внутрь и видишь член мужчины, плавающий в воде унитаза.

Ты отступаешь из комнаты. Ты проходишь мимо запертой двери и направляешься к следующей.

Когда ты открываешь ее, тебя сбивают с ног.

"О, Господи! Что это?"

Это не человек, который толкнул тебя на пол, это зловоние, которое хлынуло из комнаты. Это ужасный горячий гнилостный запах, смешанный со старой спермой и еще одной вонью, похожей на дерьмо из сортира в знойный день.

Ты поднимаешься и заглядываешь в комнату...

- и в этот момент ты кричишь в сто раз громче, чем когда мистер Моррис втыкал швейную иглу в кончик твоего соска.

С другой стороны двери торчит окровавленный топор, но после следующего секундного взгляда ты понимаешь, где он был сначала...

Ты смотришь на обнаженную женщину, мертвую уже несколько дней, распростертую на залитой кровью кровати. Между ее ног - огромная неестественная расщелина.

Перед тем как упасть назад, тебе кажется, что ты заметила еще одну вещь:

На полу лежит окровавленный зародыш, но он крошечный, не больше полевой мыши. Похоже, кто-то раздавил его ботинком.

По лестнице раздаются шаги, и теперь тебе кажется, что ты слышишь лай собаки.

Второй мужчина говорит:

- Во имя... что это за вонь? Моча?

- Какого черта... - и тут в комнату заглядывает маршал.

Второй мужчина помогает тебе подняться, но выглядит так, будто его хочет вырвать через перила лестницы. Они все довольно переглянулись.

- Похоже, мы нашли миссис Гаст...

- Здесь творится что-то недоброе, - он дергает головой. - Где лает эта собака?

Второй мужчина оставляет тебя и прислоняется к перилам.

- Вот эта дверь.

Ты подносишь руку к груди.

- Она заперта...

Ка-крак!

Его копытная нога выбивает дверь. В коридор врывается еще больше мясной гнилостной вони, такой густой, словно облако, и тощая грязно-загорелая шавка вырывается из комнаты и исчезает на лестнице. Но мужчина уже стоит на коленях, а потом переступает с ноги на ногу. Он теряет сознание.

Маршал заглядывает в комнату, но когда он оборачивается к тебе, лицо его теряет всякий цвет, и, хотя это не может быть правдой, ты можешь поклясться, что за то время, которое ему понадобилось, чтобы заглянуть в эту комнату, некоторые его волосы поседели.

Он проводит рукой по твоим глазам и разворачивает тебя к себе.

- Убирайся из этого дома, девочка. Убирайся прямо сейчас и не возвращайся.

- Но, сэр, что в...

- Уходи немедленно! Беги на городскую площадь, звони в колокол и скажи всем, чтобы шли сюда и помогли мне.

- Но...

- Иди! - и он толкает тебя к ступенькам. Ты спотыкаясь, спускаешься по лестнице. Ты слышишь, как он плачет: - Боже, защити нас, мой дорогой Бог, защити нас...

Внизу просторное фойе кажется маленьким и очень темным.

Когда ты поворачиваешься, твое сердце снова замирает, и ты едва не вскрикиваешь.

За столом сидит мужчина и что-то пишет. Он смотрит на тебя с раздражением.

- Кто ты, дитя? - спрашивает скрипучий голос.

- Гарриет...

- Ах, да. Шлюха... - он возвращается к писанине.

Через мгновение ты узнаешь его по дурацкой красной шляпе и металлическому носу: это один из служащих мистера Гаста, который когда-то заплатил за то, чтобы посмотреть, как ты срешь.

- Тебе лучше уйти отсюда, - бормочет он, не глядя на тебя. - Даже в тяжком грехе своей блудливости ты благословеннее всех, кто когда-либо ступал сюда.

Ты совершенно его не понимаешь.

Он встает из-за стола. В его руке - пачка продолговатых бумаг, которые он засовывает в один из многочисленных слотов для писем. - Они мне больше не понадобятся... - его маленькие глазки обшаривают темную комнату. - Так же, как я больше не понадоблюсь этому месту.

Теперь он протягивает руку, ладонь полна золотых монет.

- Возьми это. Я выпишу тебе квитанцию.

Ты качаешь головой, отказываясь.

Его пальцы выхватывают одну монету.

- Возьми хотя бы эту десятидолларовую монету. Она ведь принадлежит тебе, не так ли?

- Нет...

- Мое время здесь подошло к концу, как и твое, - он снимает свой накладной нос, обнажая прогрызенные дыры. - Помолись, блудница. Тебе есть за что быть благодарной. Ты проживешь долгую-долгую жизнь, у тебя будут дети, внуки и правнуки, и ты умрешь в день, когда Троцкий будет убит.

Твой взгляд замирает.

- Что?

Он уходит в прихожую.

Дом словно отталкивает тебя; ты едва не падаешь с парадных ступеней. Труп господина Гаста снова повернулся на веревке лицом к твоему выходу. Ты, спотыкаясь, спускаешься по тропинке, измученная своим свидетелем. Перед тем как броситься бежать, ты видишь, как последний краешек солнца тает над далекими хлопковыми и соевыми полями, освещая множество черепов на палках, и еще ты видишь, как та пестрая шавка, что сбежала из комнаты наверху, трахает других бездомных собак во дворе, и в этот момент тебе кажется, что сам Люцифер только что послал тебе поцелуй.

Ты падаешь на колени...

...на колени перед унитазом, чтобы блевать сильнее, чем когда-либо в жизни.

"Твою мать, черт побери", - подумал Колльер в безумной суматохе, морщась.

Он не помнил, как дошел до туалета, но помнил кошмар...

С каждым толчком рвоты в спальне раздавался сигнал будильника. Образы из кошмара нахлынули на него, и призраки дискомфорта запульсировали в его анусе и левом соске. Когда он закончил, его желудок сжался в комок, а рвота плавала в унитазе, как дюймовая каша.

"Худший сон в моей жизни..."

Он сидел на полу в ванной, положив голову на колени. Когда он открыл глаза, то обнаружил, что смотрит прямо на свой пенис, настолько сморщенный от ужаса, что он был похож на гриб, сидящий на его мошонке.

Впервые в жизни ему приснилось, что он женщина.

И не просто женщина, а шлюха времен Гражданской войны...

Когда он больше не мог выносить жужжание будильника, он поднялся и выключил его. Было двадцать пять минут седьмого.

"Вот черт, - вспомнил он. - Церковь".

Пока он принимал душ, неприятные ощущения в животе обострились, когда он вспомнил нелепый случай с Лотти и, что еще хуже, ужасную галлюцинацию, когда эти четыре маленькие руки ласкали его...

И собака.

"Прошлой ночью я получил тройной удар", - простонал он, одеваясь.

И этот запах мочи был плодом его воображения или...

Внизу послышались разговоры рано поднявшихся за легким завтраком, который миссис Батлер подавала каждое утро. Колльер быстро прошел мимо двери в столовую, чтобы его не заметили. Перед тем как уйти, он бросил мимолетный взгляд на аквариум с черепахами. Что-то показалось ему неправильным, а потом он понял, что дело в отсутствии звука в аквариуме.

"Ну и дела", - подумал он.

Пластиковой трубки от воздушного насоса уже не было. Затем он повернулся к двери и заметил...

Причудливый антикварный стол стоял в стене, рядом с маленьким портретом миссис Гаст. Точно на том же месте, что и во сне. Колльер знал, что прошлой ночью его сновидческий ум был весьма изобретателен, создавая нездоровый сон из кусочков услышанного.

"Меня зовут Гарриет, и меня только что изнасиловали в задницу, а потом я увидела того странного маленького чувака, сидящего за столом, - парня с уродливым носом". Разумеется, в голове у него всплыл рассказ Доминик о похожем человеке, сидевшем за тем же столом во время свадебного приема. Он перечитал крошечную металлическую табличку: ОРИГИНАЛЬНЫЙ ПИСЬМЕННЫЙ СТОЛ ИЗ КЛЕНА - СТИЛЬ КОРОЛЕВЫ АННЫ - СЕЙВОРИ И СЫНОВЬЯ - 1779 ГОД.

"Ничего особенного, - он знал, но... - Во сне я видел, как парень положил стопку бумаг..."

Его пальцы один за другим проникали в прорези для писем. Прорези были довольно глубокими. В одной из них он нашел непонятную визитную карточку с надписью "СЭКОНОМЬТЕ НА МОРСКОЙ ЕДЕ! ГОЛЬФПОРТ, ФЛОРИДА". Карточка была явно новой. Он просунул пальцы в следующую щель...

"Что-то там..."

Ловко и с некоторым трудом указательному и среднему пальцам удалось что-то подцепить и вытащить.

Пачка очень старых, вересково-серых листов бумаги, продолговатой формы, примерно семь дюймов на три. Те самые, которые, как он видел во сне, человек положил в этот самый стол.

"Не пугайся", - предупредил себя Колльер.

На первый взгляд это казалось невозможным, но совпадение объяснялось гораздо проще.

"Я заметил их, когда впервые увидел стол, но не осознавал этого..."

Или так он надеялся.

Толщина стопки была около шестидесяти, и некоторые из них были белыми, а не вересково-серыми. Он уже видел такие раньше, в одной из витрин миссис Батлер. Это были платежные чеки той эпохи, и он полагал, что они могут быть в меру ценными для коллекционера. Он прочитал первый.

Получено от: мистера Дэвида Барнетта, агента компании "ВОСТОЧНАЯ ЖЕЛЕЗНАЯ ДОРОГА ТЕННЕССИ И ДЖОРДЖИИ", пятьдесят долларов. Дата: 30 апреля 1862 года, а внизу была нацарапана подпись: Уиндом Фекори

"Уиндом Фекори, - подумал Колльер. - Человек, в честь которого назван банк. Человек с золотым носом..."

Колльер отщипнул несколько чеков и положил их в карман.

"Может быть, мистер Сут знает, что это за вещи".

Остальные он положил обратно в щель.

"Но что делать с остальным кошмаром?

Моррис, тот самый парень из борделя, - подумал он. - Разве я не видел его имя на одной из витрин? Несомненно, один из железнодорожников Харвуда Гаста. Но все это можно было объяснить подсознательными воспоминаниями; даже тупую, но четкую боль в левом соске можно было объяснить".

Колльеу пришлось задуматься, не ищет ли он сейчас доказательств чего-то сверхъестественного.

"Интересно, что сказал бы психотерапевт? Доктор, прошлой ночью мне приснилось, что я женщина и меня имеет в задницу большой член грубого железнодорожника. А еще я напился с кучей геев".

Колльер знал, что он в полном дерьме, так зачем же пытаться разобраться в этом?

Утренний воздух на улице освежил его, и он оказался у церкви даже быстрее, чем думал. Пока он ждал Доминик, несколько человек, стоявших у дверей церкви, казалось, смотрели на него, поэтому он отошел в сторону, чтобы не показаться резким.

- Что ты здесь делаешь? - спросила Доминик, появляясь из-за угла.

Колльер был ошеломлен. На ней было освежающее платье цвета верблюжьего загара с изящным поясом. Ее глаза блестели в утреннем свете.

- О, я...

- Я все время забываю, что "Принц пива" не хочет, чтобы его заметили, - хихикнула она.

- Вот именно. Особенно в церкви.

Колльер не успел подготовиться, как она поцеловала его в губы. Ее мыло и шампунь, как обычно, сильно возбудили его; даже ополаскиватель для рта и зубная паста показались ему соблазнительными.

- Я... скучал по тебе, - произнес он, а потом почувствовал себя нелепо.

- Хорошо, - сказала она и взяла его за руку.

Болтающие прихожане - в основном пары среднего и пожилого возраста - начали входить в церковь, когда раздался звон колокола на шпиле.

Она сказала очень бодро:

- Давай войдем и попросим Бога простить нас за наши грехи.

- Конечно, - сказал Колльер.

"В моем случае это будет долгая, мать ее, служба..."

- Ладно, сучка. Ты сильно хочешь этого, так что ты это получишь. Жестко.

- Да, да! - прохрипел Джей-Джей Сут.

Обнаженный на кровати, 300-фунтовый мужчина выглядел как ожиревшая карикатура. Этот образ не слишком вдохновлял, но еще хуже были обрывки снов, которые преследовали его после вчерашнего кошмара. Джиффу иногда снились подобные сны, и он никогда не понимал этого. Сны о Гражданской войне, наряду с самыми ужасными образами, и прошлая ночь была самой ужасной. Он видел повозки, полные людей, таких худых, что они походили на живые скелеты. Большинство из них были голыми, а тех, кто еще был одет, раздевали рабы. Несколько мужчин-индейцев стояли вокруг, ожидая, с ножами на поясах, их глаза были острыми и терпеливыми. Здесь было очень жарко. В следующее мгновение Джифф понял, что разгребает уголь в огромной печи и видит людей, бурлящих внутри...

Джифф прикусил губу, пока образы не исчезли.

Он содрал с себя одежду на глазах у лежащего клиента. Глаза Сута стали водянистыми и расширились.

- Я люблю тебя, я люблю тебя, - задыхаясь, повторял он.

- Заткнись, сучка, - Джифф указал на огромные колонны жира, которые были ногами его клиента. - Посмотри на этот маленький член, ладно? Господи. Эта маленькая штучка похожа на клитор моей сестры, - рука Джиффа обхватила теплую, мягкую массу. - А давай я буду крутить его туда-сюда, пока ты не заплачешь, как ребенок?

- Пожалуйста! Я заслуживаю этого! Я заслуживаю боли, потому что недостоин твоей любви.

Джиффу было противно слышать эти слова из уст жалкого человека. Он грозился вывернуть ему гениталии, но так и не смог этого сделать.

"Если повезет, у этого жирного урода случится сердечный приступ..."

Он двинулся к изголовью кровати.

- Закрой глаза, свинья. Сначала тебя отшлепают членом.

Еще больше слез вытекло, когда Сут выполнил приказ.

Пап-пап-пап! - раздался звук, когда Джифф поставил одно колено на кровать и начал постукивать своим длинным вялым пенисом по лицу Сута. По носу и щекам, по вспотевшему лбу, потом по губам. Джифф нахмурился, ощутив щетинистые седые усы и острую бородку. Другой рукой он царапал массивный жир, составлявший грудную клетку Сута.

- Высунь язык, девчонка, но держи глаза закрытыми! Ты не достойна увидеть такой красивый член, как мой.

- Я знаю, я знаю! Я так недостоен! - и тут же высунул язык.

Джифф побил по нему нижней частью своего члена, пытаясь получить хоть какие-то ощущения. Для того, что он задумал, ему нужно было сначала стать твердым, а сейчас, когда перед глазами было только одутловатое лицо и моржовое тело Сута, член Джиффа казался твердым, как горсть вареной яичной лапши. Но стоило ему закрыть глаза, как кошмар нахлынул с новой силой: женщины и старики, а также дети, голые и голодные, стояли в очереди, но...

Очередь за чем?

"О, Боже..."

- Сделай это получше, девочка. Тот, кто был педиком столько лет, сколько ты, должен уметь лизать член лучше, чем это. Ты ничего не можешь сделать правильно?

- Нет, - рыдал Сут. - Я позор...

- Ложись, жирный мешок! - рявкнул Джифф. Его отвращение было наполовину притворным, наполовину реальным. Он поднялся на ноги. - Я собираюсь надрать тебе морду, - Джифф неловко приподнялся и позволил своему члену попасть в раскрытый рот. В этот момент Сут надел на яйца Джиффа бороду. - Теперь соси...

Джей-Джей зафыркал через нос, когда его рот заработал. Джифф перелистывал в уме "Ролодекс" самых сексуальных образов: Бэйкон в "Кеннеди", Костнер в "Шипящем пляже" и, конечно, Уолберг в печально известных "Ночах в стиле буги".

"А, это начинает работать", - подумал Джифф, когда кровь от желания начала наполнять его член.

Он измотал Клуни еще вчера, когда трахал в задницу сестру, и "Бэтмен" тоже помогал. Его ягодицы и мускулистые бедра напряглись, когда он продолжал входить и выходить из слюнявого рта Сута.

"Нужно немного жестче, хотя..."

Джифф навалился на него всем телом, когда в его сознании промелькнул Шатнер без рубашки, примерно 1966 года.

"Эпизод с Горном?Да", - поздравил он себя.

Теперь Сут захлебывался рвотными массами, когда каждый толчок проникал ему в горло.

Джифф слез с него.

- Я такой недостойный, я подонок! Сри на меня, если хочешь!

Даже за сотню баксов Джиффу было не до этого. На самом деле он уже думал, что очень скоро не будет готов ни на что с этим клиентом, ни на какую сумму. Работа была слишком хлопотной...

- Перевернись, толстячок, и раздвинь щеки. Я измерю твою температуру.

С губ Сута сорвались восхищенные всхлипы. Кровать заскрипела, когда он перевернулся и раздвинул слоновьи ягодицы. Каждый раз, когда кошмар угрожал эрекции Джиффа, он отгонял эту мысль и заменял ее чем-то другим (сейчас Сэл Минео из "Мятежника" вместе с Джеймсом Дином угощает его сексом втроем). Он быстро намазался вазелином из своей личной баночки и...

- О Боже, я люблю тебя больше самой жизни!

...вогнал свой член в ужасную прямую кишку Сута.

"Не теряй его, не теряй!" - умолял он себя.

Он мог поклясться, что все еще видит языки пламени из печи снов, и был уверен, что все еще слышит крики. Но эрекция сохранилась, когда ему удалось заменить образ ягодиц Сута на ягодицы Кэри Гранта...

Щеки Джиффа вздулись, когда он наконец кончил. Его член, казалось, неистово стремился слить свою продукцию, как пилот, сбрасывающий все топливо самолета в экстренной ситуации.

"Черт, еще одна большая порция", - почувствовал Джифф.

Извилистая масса, которой была задница Сута, рефлекторно сжалась. Джифф не отстранялся, пока не убедился, что вогнал в анус своего клиента все до последней капли, а потом...

КРАК!

...он с такой силой ударил раскрытой ладонью по правой ягодице Сута, что это прозвучало так, будто кто-то сломал палку для кия о колено.

- Перевернись, большая фея! Ты еще не сорвалась с крючка!

Сут повиновался, глядя на него заплаканными глазами.

- Я должен надрать твою бесполезную задницу, ты знаешь об этом? - Джифф продолжал в том же духе. - А теперь раздвинь эти толстые, как дерьмо, ноги, пока я их не сломал! И подтяни колени.

Глаза Сута возбужденно блестели; он повиновался странной команде, не представляя, что будет дальше.

"О, Господи", - подумал Джифф.

В свое время он повидал немало жестоких вещей... но это? Рыдающий трехсотфунтовый мужчина, лежащий на кровати с подтянутыми коленями, - зрелище, способное убить в человеке сексуальное влечение на десять лет. "Это была моя блестящая идея, - мрачно напомнил себе Джифф, - так что я мог бы и довести дело до конца".

В его руке теперь был четырехфутовый пластиковый воздушный шланг, который он стащил из черепашьего аквариума Лотти еще в гостинице.

- А теперь раздвинь ягодицы руками! - прорычал он следующий приказ.

На "шоколадный глаз" Сута было страшно смотреть; Джиффу пришлось подавить отвращение, и он догадался, что именно этот последний приступ убедил его в том, что он никогда больше не станет проделывать трюки с Джей-Джей Сутом.

"Ни за что, черт возьми. Это уже слишком..."

На мгновение он почувствовал искушение просто уйти, оставить деньги и сказать "доброго пути". Но его, по крайней мере, воспитали достаточно ценным, чтобы никогда не начинать работу, которую он не готов закончить.

"Просто сделай это. Надо покончить с этим и уйти".

Он осторожно ввел один конец пластиковой трубки в анус мужчины.

Другой конец он вставил в рот Сута.

- Соси у себя!

Сут застонал в эйфории от своего унижения.

- Я только что засунул целую кучу спермы в твою волосатую задницу, а теперь ты будешь ее высасывать! Вот так, девочка! ВЫСАСЫВАЙ МОЮ СПЕРМУ ИЗ СВОЕЙ ЗАДНИЦЫ!

Сут был вне себя от восторга; его щеки втянулись, когда он начал рисовать на трубке...

- И подрочи эту маленькую сосиску, пока делаешь это!

Пальцы Сута держали трубку у него во рту, а другая рука неистово мастурбировала. Кровать тут же начала содрогаться, но Джифф...

Джифф только поморщился.

"О, черт. Меня может вырвать..."

Он видел, как его сперма медленно движется по трубе.

Тем временем скромная эрекция Сута захлебывалась в паутине его руки.

Когда первые порции спермы достигли конца трубки, Джифф крикнул:

- Высасывай ее прямо в эту большую жирную хлебницу, где ей самое место!

Приращения исчезли, Сут сосал трубку, как ребенок соску. Джифф с ужасом наблюдал, как последняя порция его спермы попадает в рот Сута.

- Выпусти немного сока, Розанна! - крикнул Джифф в пах Суту.

Когда он отхаркивался от мастурбации, его клиент кряхтел, содрогался и кончал дрожащей струйкой.

- Любовь моя, я могу умереть...

С отвращением Джифф вытащил пластиковую трубку и бросил ее в мусорное ведро. Сут хмыкнул...

Фрик-шоу закончилось. Джифф добежал до раковины в ванной, намылил гениталии и смыл.

"Я просто не могу больше заниматься этим дерьмом".

Убедившись, что Сут не смотрит, он смахнул лишнюю воду с рук, испачкав затейливые обои. Он с радостью увидел, что к его возвращению Сут надел пушистый халат.

- Это было замечательно, - вздохнул Сут.

- Все, что тебя заводит.

Джифф неторопливо подошел к шкафу со спиртным. Он не собирался говорить мужчине, что это его последний трюк с ним.

- Не возражаешь, если я выпью?

- Что мое, то твое, любовь моя.

Джифф обвел глазами полки: Текила Asombroso, виски Macallan 30-летней выдержки, Johnny Walker Green.

"Черт, у него что, нет "Черного бархата"?"

Он налил себе дюйм чего-то и уселся с голой задницей на стул со спинкой в стиле Уильяма и Мэри.

Теперь, когда с его извращенными обязанностями было покончено, кошмар вернулся в его голову.

- Джифф, - сказал Сут. - Ты выглядишь безутешным.

Ликер крепко ударил его.

- А?

- Похоже, тебя что-то беспокоит...

- Плохой сон, вот и все. Я иногда вижу их - сам не знаю, почему, - ужасные образы, словно синяки, засели в его мозгу. - Мне снилось, что я был угольщиком во время войны.

- Кочегар, - поправил Сут. - В те дни это было официальное название работы. Кочегар. Они работали по шестнадцать часов в день за 14 долларов в месяц, - после оргазма Сут расслабился, а может, дело было в присутствии Джиффа. Это был разговор, а не безумный сексуальный сценарий. - Одним из факторов, способствовавших капитуляции Конфедерации была ее неспособность добывать уголь так же эффективно, как северяне. Ты, как я понимаю, был переносчиком угля Конфедерации?

Обнаженные грудные мышцы Джиффа выпятились, когда он потер лоб.

- Нет, и мне не платили четырнадцать баксов в месяц. Видишь ли, в этом сне я был чернокожим. Я был рабом.

Луковицеобразное лицо Сута скривилось от беспокойства.

- Ты выглядишь ужасно расстроенным, Джифф. Это был всего лишь сон. Но это интересно. Где ты работал?

- Что?

- Где ты разгребал этот уголь? На корабле снабжения? На локомотиве?

Джифф покачал головой.

- Большая печь, и я имею в виду очень большая.

Внимание Сута стало более пристальным.

- А откуда ты знаешь, что это было во время войны?

- Потому что там было полно гвардейцев Конфедерации, все ходили со штыками на винтовках. Все они называли меня черномазым и говорили, что мне конец, если я не буду продолжать работать лопатой. Куча других черных парней со мной делали то же самое. Казалось, что сон длится вечно: я кидаю одну лопату угля за другой. Было так жарко, что кожа покрывалась волдырями, - Джифф отпил еще дюйм виски и вздохнул. - Сколько себя помню, мне время от времени снятся странные сны, всегда во время войны, но каждый раз я кто-то другой, и это всегда ужасно.

- Рабство было ужасной вещью, Джифф.

- О, черт, я не об этом. По-настоящему ужасным было то, для чего они использовали эту печь.

- Плавили руду, я полагаю.

Джифф покачал головой.

- Там не было никакой руды, насколько я могу судить. Это было больше похоже на тюремный лагерь. Видишь ли, с одной стороны мы сгребали уголь в топливные желоба, а с другой стороны солдаты бросали людей в печь.

- Что?

- Да. Они приводили людей по несколько человек за раз; в основном женщин и детей, и большинство из них были голыми - видишь ли, они выходили из этих повозок снаружи. На некоторых еще была одежда, но вся она была в дерьме, блевотине и насекомых. Потом время от времени индейские парни приводили еще женщин, и каждый раз солдат давал им немного денег.

- Вознаграждение за доставку, - сказал Сут. - То же самое, что и плата. Помощники Гаста часто нанимали окрестных индейцев, чтобы те собирали мирных жителей, покинувших свои дома при наступлении войск Союза. Странно, что тебе приснилось что-то настолько точное.

- О, черт, но это еще не самое страшное, - продолжал Джифф, подавляя отвращение к спиртному. - Многие женщины, которых они привезли, были беременны, а дети тоже, совсем маленькие девочки, с огромными впалыми глазами на худых лицах, словно они не ели уже несколько недель. И солдаты просто скармливали их прямо в печь. Даже не задумываясь.

Сут замолчал.

- Младенцев тоже подбрасывали. Мы видели, что внутри огонь был таким жарким, что иногда человек, которого туда бросали, просто взрывался. Другие выглядели так, будто плавились. Как будто они превращались в пар.

Сут поднялся и принялся растирать плечи Джиффа.

- Ты позволяешь легендам брать над тобой верх. Подойди и приляг со мной...

Но Джифф уже не мог успокоиться.

- Наконец я упал. Я так ослаб, что не мог больше разгребать уголь, так что... так что...

- Что случилось?

- Солдаты бросили меня в печь...

Сут погладил Джиффа по лицу сзади.

- Это всего лишь легенда, Джифф, всего лишь легенда. Выбрось ее из головы.

- В том-то и дело, Джей-Джей, - сказал Джифф, - что это мой разум. Зачем, черт возьми, моему разуму подавать что-то столь мерзкое? И после того, как меня бросили туда, я просто продолжал гореть. Я видел, как дымится плоть на моем теле, но кошмар все не кончался. Наконец я проснулся и закричал от ужаса. И знаешь что? Примерно через минуту я услышал, как Лотти тоже кричит - ее спальня находится рядом с моей. Как же это хреново! Лотти не может говорить, она вообще не может издать ни звука. Но она тоже кричала, как будто ей самой снился кошмар. Господи, надеюсь, у нее не было такого же кошмара, как у меня.

- Мне жаль видеть тебя в таком затруднительном положении, Джифф, - Сут едва не расплакался. Это был первый раз, когда Джифф доверился ему, первый раз, когда он рассматривал Сута как нечто большее, чем просто клиента. - Оставайся со мной. Давай я приготовлю тебе завтрак.

"Черт, - подумал Джифф. - Что же я делаю?"

Он отмахнулся от этой мысли.

"Он прав, это был просто глупый сон, а я веду себя как ребенок из-за этого".

Он отстранился от клиента и начал одеваться. - Нет, мне пора. У меня есть работа в гостинице, - он прогнал оставшиеся фрагменты сна, но все равно почувствовал, что желудок закисает.

Сут снова уселся на кровать, с трудом понимая, что любовь всей его жизни уходит.

- Если тебя это утешит, Джифф, давным-давно я ночевал в вашей гостинице, когда мне перестилали крышу. Ты тогда был еще подростком. Но у меня тоже был кошмар, в чем-то похожий на твой.

Джифф сделал паузу, чтобы посмотреть на него.

- Мне снилось, что я генерал Конфедерации, который продал душу дьяволу, и первым человеком, которого я встретил после заключения договора, был Харвуд Гаст.

Джиффу показалось, что по его спине прошелся тарантул. Он не хотел ничего слышать о дьяволе. Но он должен был спросить:

- Джей-Джей? Ты думаешь, что место может вызывать кошмары из-за того, что происходило в нем в прошлом?

- Ну, это один из бесконечных слухов о доме Гаста, Джифф. Но на самом деле... нет. Я так не думаю.

- Надеюсь, что нет.

- Ирония судьбы: содержание твоего кошмара и история гостиницы твоей матери. Тот человек из телешоу весьма заинтересован в этой теме. Он почти одержим легендой о Гасте.

Джифф с подозрением посмотрел на своего клиента.

- Да?

- Выглядит довольно странно, не так ли? Писатель и телевизионная знаменитость из Калифорнии, так увлеченный южной историей о призраках.

"Да, наверное..."

- Он хороший парень и все такое, но этот город определенно не место для него.

- Южная гордость, - Суту удалось улыбнуться. - Я скоро позвоню тебе снова.

На короткую секунду его посетило самое неприятное видение: Джифф толкал Сута в огненное горнило печи. Его рука дрожала, когда он схватился за ручку двери. И нет, он не собирался пока говорить Суту, что бросает его как клиента. В "Железнодорожном болте" все было гораздо проще. С него было достаточно.

"Я скажу ему в следующий раз, когда он позвонит", - решил он.

А пока просто сказал:

- До встречи.

Затем Джифф повернулся, чтобы уйти.

- Благодарю за все, Джифф. Ты действительно не в духе сегодня, да?

Джифф повернулся.

- А?

- Ты собирался сделать то, чего никогда раньше не делал.

Джифф начал раздражаться.

- О чем ты говоришь?

- Ты чуть не ушел отсюда без денег, - сообщил ему Сут и улыбнулся.

Затем он протянул Джиффу чек на 100 долларов.

- Здесь нет никаких серых зон, друзья, - сказал священник. - Десять заповедей не могут быть более простыми и ясными. Чтобы понять Золотое правило Христа: "Поступай с другими так, как хочешь, чтобы поступали с тобой", не нужно никаких толкований. Когда Иисус сказал на горе: "Блаженны милосердные, ибо милосердные получат пощаду", нам не нужен литературный аналитик из Гарварда, чтобы объяснить, что это значит на самом деле. Слово Божье просто. Это как варить рис. Если следовать инструкциям на пакетике, то все получится. Божье Слово также работает, но наша проблема в том, что мы не слушаем его. Мы можем пытаться или говорить себе, что слушаем, но на самом деле это не так, потому что как люди мы существуем в заблуждении. Мы недостойны в тени нашего греха...

Колльер чувствовал себя скованно на протяжении всего служения, он был не в своей тарелке, как майка "Янкиз" в бостонском спортивном магазине. Священник напоминал ему шкипера из "Острова Гиллигана", но был лысым, как Телли Савалас. Он интересно смешивал огонь и серу с беззаботным добрым юмором:

- Мы все - преднамеренные грешники, достойные только ада, но Бог - довольно крутой парень, и он делает нам поблажки, если мы этого заслуживаем. Он знает, что мы все испорчены, но все равно любит нас! Он не хочет, чтобы в раю были только скучные пилигримы с каменными лицами и монахи, которые за всю свою жизнь ни разу не пошутили!

Колльер решил, что Небеса действительно были бы утомительными, если бы их населяли только такие люди.

Доминик держала его за руку на протяжении всей службы, за исключением перерывов на песнопения. Она, как и почти все присутствующие, слушала священника с тем же вниманием, с каким Колльер смотрел рекламу "Девчонки сходят с ума" с восторженным почтением. Возможно, в этом и заключалась разница.

Священник указал пальцем на прихожан, словно обвинитель, а затем медленно направил его на себя.

- Друзья мои, на самом деле существует семь смертных грехов: гнев, похоть, гордыня, жадность, зависть, лень и - мой личный фаворит - чревоугодие... - он отошел от пюпитра и выпятил немалый живот под своим облачением, что вызвало смех со скамей. - Но на днях я подумал, что, возможно, именно поэтому Бог отвел семь дней в неделе - по дню на каждый грех. Почему бы нам не выделить каждый отдельный день для искупления одного греха и не придерживаться этого. Понедельник - гордыня, вторник - зависть, среда - лень и так далее. А сегодня? Воскресенье? Давайте назначим жадность воскресеньем и будем использовать день Господень, чтобы попытаться искупить этот грех. Вспомним историю Иисуса о лепте вдовы, о том, как нищая женщина отдала в ящик для пожертвований свои последние два лептона - всего лишь долю цента. Это небольшие деньги, но для Христа самоотверженная жертва этой женщины стоила больше, чем горы золота.

Колльер насторожился.

"Вот и все. Откройте свои сердца и откройте свои кошельки..."

- Давайте помнить, что за каждый отданный доллар мы получаем сто в духе. Вспомним слова Иакова: "Всякий дар, при всяком совершенном даянии, нисходит свыше", так что, давая во имя Бога, мы становимся подобны Богу. И слова Матфея: "Даром получили, даром и отдавайте". Просто выйдите и дайте - давайте сделаем это сегодня, вместо того чтобы смотреть телевизор или мыть машину...

"С минуты на минуту появится тарелка для сбора пожертвований", - подумал Колльер.

- А если вы, умники, думаете, что я просто нагнетаю обстановку, то я прошу вас не давать сегодня ни пенни этой церкви. Вместо этого отдайте их кому-нибудь другому...

Колльер нахмурился.

- И если у вас нет денег, отдайте свое время. Или, может быть, мы можем последовать нашим лучшим примерам... - он указал на кого-то на скамье. - Например, мистеру Портафою, который каждую пятницу вечером помогает больным в хосписе, или Дженис Уилкокс, которая организует местную акцию по сбору одежды, или Доминик Кушер, которая готовит сто блюд перед открытием своего ресторана и каждое воскресенье отвозит их в приют для бездомных в Чаттануге...

Колльер посмотрел на нее... а потом задумался, отдавал ли он когда-нибудь в своей жизни что-нибудь на благотворительность...

- Давайте будем похожи на этих замечательных людей, а также вспомним Коринфянам: "Бог любит дающего с радостью", - затем служитель снова отошел от пюпитра, выпятив живот. Казалось, он смотрел прямо на Колльера, когда говорил: - А вам, умники, интересно, что я буду давать? Я не буду сегодня есть, а вместо этого скинусь сто долларов на пиццу и отвезу их в столовую Фейетвилля. Я сведу с ума тех людей... и даже не урву кусочек для себя. Клянусь!

Еще больше смешков из толпы.

- Идите в больницу и сдайте пинту крови! Идите в подземный переход и раздайте просящим "Роял чизбургеры". Зайдите в интернет и бросьте часть своей банковской карточки на счет Красного Креста или заполните форму донорства органов и отправьте ее по почте. Вам ведь не понадобится ваша печень, когда вы умрете, правда? Так что давайте, сделайте это! - затем он провел пальцем по скамьям и рявкнул, как ведущий игрового шоу: - И до следующей недели идите с миром, чтобы любить и служить Господу!

Все сказали "Аминь", продолжая смеяться, а затем заиграл джазовый орган, давая сигнал к финальному шествию.

- Ого, - прошептал Колльер. - Церковь изменилась.

- Когда ты ходил в последний раз?

- Ах, ну ты и спросила. Мне стыдно сказать.

Доминик хихикнула.

- Быть здесь - это уже начало, не так ли? И да, отец Грумби иногда немного задирает нос, но он отличный пастор.

У Колльера перехватило горло, когда он заметил двух девочек-подростков в белых платьях, выходящих вслед за родителями.

"Не может быть", - подумал он.

Он до сих пор не был уверен, действительно ли он видел этих девочек или это был фантом, вызванный выпивкой.

Потом его живот снова дернулся, когда он вспомнил другой мираж: четыре маленькие ручки, играющие с его гениталиями... и собака...

- Позволь спросить, - сказал он с совершенно неуместной веселостью. - Есть ли у Харвуда Гаста потомки?

- Нет, - она улыбнулась ему. - А почему ты спрашиваешь?

- Я купил у мистера Сута кучу книг, но еще не читал их. Разве не любопытно, что у Гастов никогда не было детей?

- О, у них были дети, двое, две девочки.

Колльер почувствовал укол.

- Но ты только что сказала, что у них не было...

- Никаких потомков, верно, - казалось, она остановилась на какой-то мысли. - Но две его дочери умерли в подростковом возрасте, во время... войны.

Колльер посмотрел на спины двух девочек. Одна была блондинкой, другая - брюнеткой. "Совсем как..."

Перед выходом из нефа они на мгновение обернулись, чтобы помахать рукой другим детям. Колльер увидел, что это явно не они.

- У... у дочерей Гаста была собака?

- Джастин, откуда мне это знать?

- Ну, ты много знаешь о легенде. Как именно погибли две девочки?

Она подтолкнула его.

- Не думаю, что церковь - лучшее место для разговоров о том, как в Теннесси жил Иван Грозный. Если ты настаиваешь на том, чтобы зациклиться на этом, обратись к своему другу Джей-Джей Суту. Он расскажет тебе все факты и всю ту чушь, которую ты хочешь услышать. Если кто и одержим этим делом больше тебя, так это он.

Колльер чувствовал себя глупо, но ее слова подстегнули его.

"Может быть, именно это я и сделаю сегодня - позвоню Суту".

Внезапно ему захотелось узнать о двух детях Гаста.

Он вышел вслед за Доминик, пока она коротко разговаривала со знакомыми. На улице он сказал:

- Я так понимаю, ты занята сегодня утром.

- Да, как сказал тот мужчина, именно этим я занимаюсь по воскресеньям перед работой.

- Это очень эффектный жест.

- Да нет, ничего особенного. Я использую все остатки гарнира с субботы, а потом готовлю какое-нибудь мясное блюдо из излишков или блюд, которые не продались. На самом деле это очень забавно. Однажды я приготовила свиную вырезку с бананово-перечным соусом и картофельным пюре с васаби для сотни бездомных.

- Могу поспорить, что это сделало их день, - сказал Колльер.

- Им понравилось. В другой раз мой поставщик пытался избавиться от восьмисотграммовых морских гребешков, поэтому я купила их по оптовой скидке и приготовила из них пасту пенне с трюфельным сливочным соусом помподоро. Это было буйство. Единственная неприятность - это поездка в Чаттанугу и обратно.

Колльер почувствовал укол долга.

- Позволь мне помочь тебе. У меня сегодня нет важных дел.

- Нет, нет, это то, что я делаю сама. Ты слышал отца Грумби: ты должен сам выбрать способ благотворительности, и делать это нужно в одиночестве и в тишине. Так сказано в Евангелии от Матфея, - она усмехнулась. - Ты что-нибудь придумаешь.

Колльер почувствовал облегчение от своей фальши. Меньше всего на свете ему хотелось готовить еду для бездомных в нескольких часах езды от дома. Но, по крайней мере, он чувствовал себя меньшим придурком, раз предложил.

Он потянул ее за руку и остановил.

- Надеюсь, мы сможем увидеться позже.

- Конечно, увидимся. В любое время после пяти в ресторане, но сейчас мне нужно бежать. Сегодня я везу в приют курицу марсала и рис с шафраном, - она коротко поцеловала его, но не настолько коротко, чтобы не успеть провести кончиком языка по его губам.

Член Колльера наполовину наполнился. Он попытался притянуть ее к себе, чтобы поцеловать подольше, но ее руки оттолкнули его обратно.

- Если ты будешь продолжать совращать меня, то только разозлишь и усугубишь ситуацию, - сказала она с жеманной улыбкой.

Он уже понял, что она хотела сказать.

- Откуда ты знаешь, что мне не нравится, когда выходят из себя и усугубляют ситуацию?

Ее улыбка сникла.

- Джастин, я уже говорила тебе, что никогда не буду заниматься сексом вне брака. Я не занимаюсь сексом. Понял?

- Собственно говоря, вчера вечером у меня сложилось именно такое впечатление...

- Если ты хочешь перепихнуться, то ты ошибся девушкой.

- Откуда ты знаешь, что мне не нравится, когда меня динамят?

Она покачала головой, забавляясь.

- Я хочу сказать, что пойму, если ты не придешь сегодня вечером.

- Отлично. Увидимся вечером.

Она поцеловала его еще раз, затем отстранилась.

- Пока...

Он смотрел, как она удаляется в утреннем свете, и потерял дар речи. Даже вдалеке от нее веяло красотой. Он смотрел ей вслед, пока она не скрылась за углом.

Колльер задумался о своем положении.

"За последние несколько дней я превратился в адского, первобытного, одержимого похотью сексуального маньяка... и я влюбляюсь в девушку, которая никогда не будет заниматься со мной сексом".

- Ну и ладно, - пробормотал он вслух.

Он направился обратно в гостиницу, чтобы узнать номер телефона мистера Джей-Джей Сута.

Лотти снилось, что ее насилуют в грязи солдаты в серых мундирах.

- Только не вскройте ей живот, - смеялся один из них. Во сне Лотти была очень, очень худой, но при этом очень, очень беременной. - Держите ребенка в сучке, пока мы не подняли ее на холм...

В странном сарае, полном кипящих чанов, ей сбрили все волосы на теле, и, хотя она не была уверена, ей казалось, что она была голой в течение нескольких месяцев. Снаружи мужчины по очереди насиловали ее по-собачьи, пока остальных пленников укладывали обратно в повозку.

- Дайте этому ублюдочному малышу проглотить немного теннессийской жижи! - проворчал один из них, поднимая штаны. - Когда он выйдет, его не будет ждать молоко!

Солдаты все засмеялись. Много-много спермы стекало по внутренним сторонам ее бедер, когда они закончили, а потом ее втиснули обратно в дурно пахнущую повозку вместе с десятками других. Сквозь щели Лотти видела, что повозка везет их по извилистой тропинке к большому дымящемуся холму.

Из повозки доносились детские рыдания и отчаянные молитвы. Лотти опустила взгляд на себя и увидела, что она не более чем скелет, обтянутый кожей, но с большим, тугим животом, торчащим наружу; она чувствовала, как изнасилованный ребенок в ужасе пинается изнутри. Многие другие женщины выглядели так же, как и она, но хуже всего были дети, которые выглядели как уменьшенные копии ее самой, а некоторые были такими же беременными.

С холма донесся звук винтовочной стрельбы.

"Что происходит?"

В перерывах между залпами она слышала крики, затем еще залпы. Далекие винтовки стреляли долго, потом затихли.

В этот момент повозка остановилась.

Лотти и других пленников вытащили наружу и заставили выстроиться в шеренгу. Теперь они стояли перед комплексом, образованным большим деревянным забором, а над забором возвышалось сооружение из кирпича и раствора, сужающееся к вигваму, высотой не менее сорока футов. Лотти знала, что это доменная печь, но никогда не видела такой большой.

- Не отправляйте их пока внутрь, - рявкнул солдат. - Мы должны дать людям мистера Гаста закончить...

"Что закончить? И кто такой мистер Гаст?"

Во сне Лотти не знала...

Затем солдат, который, похоже, был главным, приказал:

- Отправьте пару этих людей за сапогами и одеждой.

После чего Лотти и несколько женщин, которые были менее близки к смерти, были вытолкнуты через ворота в ограду еще большим количеством солдат со штыками.

Внутри лагеря она не могла понять, что видит. Основание печи было шириной, наверное, в сотню футов, и в различные вентиляционные отверстия чернокожие мужчины без рубашек забрасывали уголь. А на открытых площадках лежали и стонали десятки и десятки других чернокожих мужчин, пока их одежду и сапоги стягивали еще больше рабов. Жара была такой адской, что Лотти едва не потеряла сознание.

Лотти и остальным сунули корзины. - Соберите все это и сложите у ворот, - приказали им.

Пол комплекса был похож на поле умирающих людей - все черные рабы. Лотти видела, что их расстреливали, а у дальней стены стояло несколько десятков белых мужчин с большими винтовками. Но это были не солдаты. Они были похожи на железнодорожников.

Лотти пробиралась между упавшими рабами и собирала их одежду. В какой-то момент она заметила хорошо одетого мужчину во фраке, который смотрел на железнодорожников. Их глаза казались желтыми.

Кто-то крикнул:

- Один вырвался! Не дайте ему уйти!

А затем несколько солдат подбежали к окну. Лотти успела лишь мельком выглянуть наружу, пока тащила корзину: она увидела вдалеке бегущего чернокожего, а затем - БАМ! - солдат на лошади свалил его выстрелом из пистолета.

Когда вся одежда была собрана, Лотти помогла перенести ее на улицу, где ждала другая повозка.

Именно тогда она услышала крики.

Они не были похожи на человеческие, они звучали как грубые животные.

Лотти и несколько других молодых женщин были изнасилованы еще несколькими солдатами; краем глаза она заметила, что некоторых детей тоже насилуют. Лотти хотела бы умереть, но чувствовала, что здесь что-то есть - что-то в воздухе, - что не позволит этому случиться.

Затем солдат схватил ее сзади.

- Вот тебе расплата за форт Донелсон, - и тут же в ее анус вонзился пенис размером с предплечье.

В этот момент Лотти потеряла сознание.

Когда она пришла в себя, она снова оказалась внутри комплекса, но заметила, что все павшие рабы исчезли. Крики и хихиканье порхали вокруг, как птицы. Затем ее голова перевернулась на другой бок. Она на мгновение задумалась:

"Я в аду..."

С помощью вил и штыков солдаты загоняли в печь других голых заключенных. Одной молодой беременной девушке вилы попали в живот, подняли ее на всеобщее обозрение, а затем толкнули спиной вперед в одно из огненных отверстий. Несколько других солдат пронзили окровавленных младенцев штыками, а затем затащили их внутрь. Когда онемевшие пальцы коснулись ее живота... его там уже не было. Тогда Лотти заметила, что ее живот был разрезан, плод вырван и так же сожжен.

- А вот и следующий груз, - раздался голос. - Не забудьте про него.

Пар, жар и запах, похожий на запах вареной свинины, висели над комплексом как туман. Два пальца выкололи Лотти глазные яблоки, затем стали тащить ее за глазницы к печи...

В этот момент она очнулась в своей постели, дрожа от пота. Неужели она закричала, чтобы избавиться от кошмара? Ей показалось, что она услышала крик из комнаты Джиффа.

Да, время от времени ей снились кошмары, которые были совершенно ужасными. Она знала историю города и Харвуда Гаста, а также имела представление о силе внушения. - У всех бывают плохие сны, - говорила ей в прошлом мать.

Но тот, который Лотти пережила прошлой ночью, был, безусловно, самым страшным.

Ей казалось, что все ее тело высосало что-то мерзкое, даже пот был злым. Она отчаянно мылась, оттирая себя от грязи...

- Да что с тобой такое? - спросил ее позже Джифф.

Она угрюмо сидела на кровати, ее все еще немного трясло.

- Похоже, что кто-то застрелил твою собаку, а у тебя даже собаки нет.

Ее глаза налились кровью, когда она посмотрела на него.

- Плохой сон, - пробормотала она.

Жизнерадостное настроение Джиффа пошатнулось, когда он прочел ее слова по губам.

- Да, ну что ж, присоединяйтесь к клубу. Прошлой ночью мне приснился худший из всех.

Лотти не испытывала никаких неудобств, сидя обнаженной перед братом. Каким бы геем он ни был, почему бы и ей... лишь бы он не был возбужден и рядом не было фотографий красивых мужчин.

- Это дом, - пробормотала она.

- А?

- Дом. Иногда я ненавижу этот ДОМ!

- Я знаю, сестренка. Мама нам давно говорила. Здесь всем иногда снятся плохие сны. Так было всегда, с тех пор как... с тех пор, - настроение в комнате было таким же плотным, как летняя влажность на улице. - А вот посмотри, - попытался сменить обстановку Джифф; он достал чек. - Джей-Джей выложил за меня сто баксов. Самый извращенный трюк, но, ей-богу.

Лотти сидела, обмякнув, в позе лотоса, ее соски, как ни странно, не ожили.

"Надеюсь, я забеременею от спермы мистера Колльера", - мелькнула мысль.

Она всегда хотела иметь ребенка, но потом...

Мысль о ребенке возвращала ее к кошмару. Ее живот всколыхнулся.

- Ты видела мистера Колльера сегодня утром?

Лотти покачала головой.

- До сих пор не знаю, что с ним делать. Вчера он напился в "Железнодорожном болте" с половиной моих приятелей, а теперь мама говорит, что он одолжил ее грузовик, чтобы отвезти Доминик на свидание...

Лотти ухмыльнулась.

- До сих пор не знаю, кто он - би, квир или натурал, - Джифф хихикнул. - Конечно, с Доминик у него будет другая история. Бедному ублюдку понадобятся нокаутирующие капли и лом, чтобы залезть в ее свято-роскошные трусики.

Лотти неуверенно провела кончиками пальцев по лобковому хохолку.

- У меня сегодня выходной, - пробормотала она. - Что ты делаешь сегодня?

- Мама велела мне прополоть весь этот гребаный сад на заднем дворе, - он вскинул на нее бровь. - Может, поможешь своему брату?

- Сядь на песчанку, - пробормотала она.

- Забавно. Давай, я дам тебе... десять баксов.

- Отсоси.

Джифф оскалился.

- Если бы у тебя был член, я бы отсосал, и я бы взял с тебя деньги, потому что я точно делаю минет лучше, чем ты.

- Жри кучу собачьего дерьма, шлюха гомосексуальная!

- Да, да, Лотти, не говори так громко. Кто-нибудь может тебя услышать, - и тут Джифф разразился оглушительным хохотом.

Она вскочила и схватила его, прежде чем он успел открыть дверь.

- Эй! Это ты снял воздушный шланг с моего черепашьего аквариума?

Джифф прищурился.

- Ш-ш-ш, Лотти, я тебя не понимаю. Что? Что за черепаха? - он отстранился. - Мне нужно работать, у меня нет времени разбираться, что у тебя за болтовня, - Джифф выскользнул из комнаты и захлопнул дверь перед ее носом.

"Урод!" - подумала Лотти.

- Большое спасибо, что нашли время, мистер Сут. Я буду через полчаса, - сказал Колльер и повесил трубку.

Его глаза по непонятной причине обшарили спальню, и он почувствовал озноб, который усилился, когда он посмотрел на кровать и вспомнил не только отвратительные кошмары, которые снились ему на ней, но и непристойную галлюцинацию прошлой ночью. "Нерги", вспомнил он имя этой отвратительной шавки.

Прежде чем уйти, он заглянул за подставку для ваз и увидел дыру.

"По крайней мере, это не было галлюцинацией..."

- О, привет, мистер Колльер, - поприветствовал Джифф, как только Колльер вошел в зал. - Как вам эта машина?

- Машина? - спросил Колльер, не понимая о чем он.

- У моей мамы старый пикап "Шевроле". Она сказала мне, что вы его одолжили. Держу пари, на нем миллион миль. Хотел бы я посмотреть, как японцы делают это со своими "Тойотами".

- Она отлично работает, Джифф.

- Я могу вам чем-нибудь помочь?

- Нет, спасибо. Сейчас я еду к мистеру Суту...

Джифф странно посмотрел на него.

- Чтобы взглянуть на рукопись одной из его книг, - закончил Колльер.

Он специально упомянул о Суте.

- А, вы имеете в виду одну из его книг о Хардвуде Гасте.

- Точно. Сам не знаю почему, но меня все больше интригует легенда о городе. Мне даже пару раз снились кошмары на эту тему.

Еще один странный взгляд.

- И что? Ну, как ни смешно, у меня у самого было несколько таких, и у моей сестры тоже. В основном потому, что этот дом кажется гораздо более жутким, когда слышишь все эти истории.

- Уверен, вы правы, - сказал Колльер. - Но мне все равно очень интересно. Что вы знаете о детях Харвуда Гаста?

- О его детях? Ничего, - но вопрос явно выбил Джиффа из колеи. - Мне пора начинать выдергивать сорняки на заднем дворе... но всего хорошего, - закончил он и поспешил уйти.

Колльер улыбнулся такой реакции, которую он уже успел ожидать.

Неторопливая прогулка привела его обратно в город, который, казалось, был переполнен туристами как никогда. Многое пронеслось в его голове за время пути - сны, тайны легенды о Гасте, его возмутительные сексуальные похождения, - но большинство мыслей неизменно возвращалось к Доминик.

"Боже. Чего бы я только не отдал..."

Она противоречила его самой очевидной мотивации - похоти, в сущности, - или же загадочные впечатления Сута оказались более верными: многие, кто останавливался на постоялом дворе, испытывали бурный подъем либидо?

"Не может быть. Нелепость", - подумал он, но через несколько минут обнаружил, что сопоставил адрес на визитке с цифрами на фрамуге красивого дома федеральной эпохи прямо посреди улицы Номер 1.

- Входите, пожалуйста, - приветствовал его рукопожатием лобастый мужчина. На Суте был малиновый пиджак для курения и белые брюки. - Не обращайте внимания на беспорядок. Я не отличаюсь аккуратностью.

- Как и многие летописцы, - сказал Колльер, мгновенно оглядевшись по сторонам. - Очаровательное место.

Гостиная была пыльной и немного неухоженной, но в ней было много прекрасного антиквариата, настенных гобеленов и бюстов из полированного камня.

- Наверху немного лучше, там хранятся мои рукописи и всякие мелочи.

Колльер последовал за ним, гадая, сколько мужчин-проституток поступили так же. Зад Сута шел впереди, почти вровень с его лицом, и по обе стороны лестничного пролета не было видно ничего.

Наверху располагалась в основном спальня, устланная коврами и уставленная книгами. Большую комнату украшали каменные бюсты на постаментах, а также роскошные старинные картины, написанные маслом. Единственное, что бросалось в глаза, - большая картина над изголовьем кровати, прикрытая беспорядочной белой простыней. Колльер не стал спрашивать.

- Не желаете ли выпить? - спросил хозяин, открывая широкий шкаф с вином.

- Нет, спасибо. В последнее время я слишком много пью, но не стесняйтесь, - ещё немного осмотревшись, он нахмурился, увидев корзину для мусора.

Похоже, в ней была смотана длинная прозрачная пластиковая трубка, что навело его на мысль о черепашьем аквариуме...

Сут налил себе что-то в крошечный графинчик.

- Не возражаете, если я закурю?

Колльер рассмеялся.

- Конечно, нет, это же ваше место, - быстро пожалел он, когда Сут достал большую трубку и начал ее упаковывать.

- По телефону вы спрашивали о дочерях Гаста - видимо, я забыл упомянуть о них, когда мы обедали, - сделав несколько затяжек, он протянул Колльеру открытую коробку, набитую бумагами. - Здесь одна из моих неопубликованных книг, в которой подробно рассказывается о детях. Но, как и большая часть этой истории, она очень неприятная, так что будьте предупреждены. Страница 33.

- А есть их фотографии, фотопластинки? - спросил Колльер, пролистывая страницу. - Разве вы не говорили, что у вас есть фотографии старого образца - ферротипы, или как они там называются?

Сут уселся в огромное кресло для чтения, попыхивая тошнотворно сладкой трубкой.

- Боюсь, фотографий дочерей не сохранилось. Только несколько дагерротипов миссис Гаст.

- Разве это не странно? Гаст идет на такие значительные расходы, чтобы сфотографировать свою жену, но не своих детей?

- Обычно это кажется странным. Но Гаст не любил своих дочерей. Они были очень маменькиными дочками; они полностью следовали примеру Пенелопы, и это я имею в виду в некоторых прискорбных случаях, - прежде чем Колльер успел попросить уточнить, Сут продолжил: - И еще надо сказать, что Харвуд Гаст относился к ним с большим подозрением.

- Подозрением в каком смысле?

Сут поджал губы.

- Гаст подозревал, что ни одна из девочек не была рождена от его чресл.

Колльер кивнул.

- Элемент распущенности. Чуть не забыл.

Сут откинулся назад, отдуваясь.

- Если позволите, почему вы интересуетесь дочерьми Гаста?

Колльер полуусмехнулся.

- Если я скажу вам, мистер Сут, вы подумаете, что я калифорнийский псих.

- Пожалуйста. Я вам потакал, не так ли?

Он был прав.

"Я все равно здесь долго не задержусь, так какая разница, что он подумает?"

- Хорошо. С тех пор как я остановился в гостинице, со мной происходят некоторые... вещи... которые я затрудняюсь объяснить.

- Но я же говорил вам за обедом, как и многие постояльцы гостиницы.

- Верно, но что именно? Я просто пойду и расскажу вам. Вы можете смеяться надо мной, и я этого заслуживаю, но...

Лицо Сута скривилось от улыбки.

- Я слушаю.

- Несколько раз я клялся, что слышал в гостинице детские голоса - двух маленьких девочек.

- И, по словам миссис Батлер, там нет детей? - предположил Сут.

- Именно так.

- И если вы слышали голоса детей, то должны были слышать и собаку.

Колльеру показалось, что его лицо только что затвердело до плотности бюста Цезаря.

- Собаку в гостинице слышали чаще, чем детей.

- Она была коричневатой, как бы темно-грязного цвета?

- Никаких упоминаний о ее цвете, шерсти или породе. Это был питомец девочек. Его звали Нергал.

"Нерги. Нергал".

Колльер искал связь с логикой, но не нашел.

- Необычное имя для собаки, но если учесть, что самые крайние предания Гастов основаны на демонологии, то стоит задуматься. Имя Нергал относится к месопотамским демонам. Демон моровой язвы и извращений, хотя я не слишком верю в это.

Колльер сразу же задал следующий вопрос.

- Девочек звали Мэри и Крикет?

- Да.

"Он лжет. Он просто издевается надо мной".

- Но, конечно, кто-то другой мог сказать вам их имена, - добавил Сут.

- Никто не сказал.

- Вы абсолютно уверены?

- Клянусь.

Сут протянул руку.

- Я так же уверен, что их имена не упоминаются в моих книгах, которые вы купили, - он указал на коробку с бумагами. - Посмотрите на страницу 33.

Колльер повернулся к ней и увидел заголовок.

ГЛАВА ВТОРАЯ

ДОЧЕРИ ТЬМЫ:

МЭРИ И КРИКЕТ ГАСТ

- "Крикет", конечно, было прозвищем. В свидетельстве о рождении указана Крессенда. По описанию она темноволосая и слегка заторможенная. Ей было 14 лет, когда она умерла, а Мэри была пухленькой, скорее приземистой, и светловолосой. На четыре года старше Крикет. Кстати, они обе умерли в один и тот же день. 30 апреля 1862 года. И да, они были убиты Харвудом Гастом. Их тела были обнаружены 3 мая городским маршалом, - глаза Сута потупились. - Где вы видели девочек? В отеле?

- Я никогда не говорил, что видел их, - прокомментировал Колльер, чувствуя себя больным.

- Я буду откровенен, мистер Колльер, если вы не возражаете. У меня сложилось впечатление, что вы очень интуитивный человек... но ваше лицо легко читается.

- Великолепно.

- Призраки девочек обычно слышны только внутри, но их обычно видят только снаружи. Где вы их видели?

Колльер мог только смотреть на мужчину.

- Вы говорите о призраках так, будто лично верите в них.

- О, верю. Очень даже верю. И хотя, возможно, я не был с вами до конца откровенен во время нашего обеда, я очень верю, что гостиница миссис Батлер - дом Гаста - полна призраков. Я верю, что он пронизан ужасами его первоначального владельца. Минуту назад вы были уверены, что я "со смехом" выведу вас отсюда, но, как видите, мне не до смеха.

Колльер потер лоб.

- Что ж. По крайней мере, теперь я не чувствую себя таким идиотом.

- Нет причин. Видите ли, мистер Колльер, это чистая человеческая природа. Даже те, кто не признает этого, любят хорошие истории о привидениях, - Сут улыбнулся. - Единственная проблема в том, что некоторые из них правдивы.

Колльер вздохнул со странным облегчением.

- И некоторые люди более восприимчивы, чем другие - вы, например. Но сейчас мне самому интересно. Я так понимаю, вы видели их где-то за пределами здания?

- В лесу, - признался Колльер. - Там есть ручей. И собака была там. Но я был очень пьян, так что...

- Вы сомневались в своих ощущениях - нормальная реакция, я бы сказал.

- Но, наверное, больше всего меня интересует вопрос, - не мог больше сдерживаться Колльер, - была ли комната, в которой я остановился, спальней одной из дочерей?

Сут кивнул.

- Обеих.

"Я так и знал".

- Но, по крайней мере, они там не умерли, - сказал он с облегчением.

- Полагаю, сейчас я должен сказать вам то, о чем намеренно умолчал ранее. Тела Мэри и Крикет были найдены в той же комнате 3 мая 1862 года.

Колльер рассердился.

- Вы сказали, что там никто не умирал!

- Никто не умирал. Гаст убил их на территории поместья 30 апреля, а затем попросил нескольких своих людей перенести тела в их постели, - негромкое хихиканье. - Не волнуйтесь. Кровать, на которой вы спите, не одна из них. Оригинальные кровати были сожжены.

Колльер почувствовал, что на него накатывает тошнота и смятение.

- Зачем Гасту убивать их в другом месте, а потом переносить тела в их кровати? Где именно он их убил?

Сут снова указал на рукопись.

- Это самая ужасная часть истории, мистер Колльер. Но вы можете прочитать ее здесь. Пролистайте до записи, выделенной курсивом. Это рассказ маршала. Но если вы уверены, что хотите это сделать... тогда, пожалуйста, позвольте мне посоветовать вам выпить. Что-нибудь покрепче пива.

Колльер ссутулился.

"Сейчас, черт возьми, десять часов утра воскресенья..."

- Конечно.

- Что будете?

- Скотч со льдом.

Сут подошел к шкафу, а Колльер опустил глаза на пыльную рукопись. Несколькими абзацами ниже, на странице 33, он обнаружил переходный заголовок:

ВЫДЕРЖКИ ИЗ ЛИЧНОГО ДНЕВНИКА МАТИАСА К. БРЕЙДЕНА, ГОРОДСКОГО МАРШАЛА, 3 МАЯ 1862 ГОДА

Но не успел он начать, как Сут принес ему выпивку.

- Спасибо, - сказал Колльер после первого глотка прохладного напитка.

- Эти бумажки у вас в кармане, - заметил Сут. - Они похожи на щелочную бумагу.

Колльер не знал, что он имеет в виду.

- В первой половине XIX века многие виды типографской бумаги состояли из тряпичной целлюлозы, смешанной с древесными волокнами. При этом использовалась щелочно-содовая основа. Она имеет характерный внешний вид.

- О, эти, да, - Колльер потянулся к нагрудному карману и достал чеки, которые он обнаружил в столе. - Я принес их, чтобы показать вам. Я нашел целую кучу в гостинице. Они похожи на платежные чеки - из железнодорожной компании Гаста.

Сут осмотрел те, что принес Колльер.

- О, да. У миссис Батлер есть один из них на витрине, не так ли?

- Верно.

- И вы говорите, что нашли их много?

- Да, пятьдесят, шестьдесят, может быть. Они были спрятаны в старом письменном столе, вероятно, их не замечали все эти десятилетия.

- Уверен, что так и было. Надо будет попросить миссис Батлер разрешить мне изучить их все, чтобы узнать разные имена.

- Вы имеете в виду сотрудников Гаста?

- Именно. Чтобы сопоставить их с другими источниками в моем архиве, - он поднял одну из них. - Видите, вот этот человек? Н.П. Полтрок. Он был управляющим железной дороги Гаста. А Борегард Моррис - главный бригадир. Эти люди, вероятно, покончили с собой 2 или 3 мая. Сам Гаст уже был мертв от собственной руки 30 апреля, но, возможно, Моррис и Полтрок отложили свои самоубийства, чтобы выполнить несколько последних просьб Гаста и устроить последнее "ура" в городе. Они оба умерли в одном из кабинетов.

Колльер попытался выстроить хронологию.

- Гаст повесился в последний день апреля... После того как он убил свою жену, служанку, Тейлора Каттона и своих детей, - болезненность продолжала накатывать. - Вы знаете, как покончили с собой первые два парня? Моррис и другой парень?

- Это написано в том же отчете маршала, - Сут снова жестом указал на рукопись. - Моррис перерезал себе горло, а Полтрок, по-моему, выстрелил себе в голову.

Осознание этого факта стучало в крови Колльера, как медленное сердцебиение. Он вспомнил свой ночной кошмар: он был проституткой по имени Гарриет.

"Парень, который меня изнасиловал... Разве его не звали Моррис?"

Он слишком отчетливо помнил этот сон. Гарриет так и не вернула деньги, которые он ей задолжал. Она видела его тело в кабинете. С перерезанным горлом.

"Я не могу сказать об этом Суту, просто не могу!"

- Они похожи на платежные чеки...

- В те времена система была немного другой - рабочим всегда платили наличными, часто на месте работы, но, да, по сути, это они и есть. Как только он подтверждается, он становится квитанцией об оплате. Я уверен, что казначей компании хранил их, чтобы вести точный учет. Вот этот человек... - сильный палец Сута постучал по нижней части чека. - Уиндом Фекори.

- В честь которого назван местный банк.

- Да, - на лице Сута появилось выражение веселья. - Если бы нынешний президент банка знал больше о настоящем Уиндоме Фекори, подозреваю, он выбрал бы другое имя.

- Почему?

- Вы, наверное, помните более абстрактные элементы нашей дискуссии - сверхъестественный элемент...

Колльер постарался не ухмыльнуться.

- Гаст продал душу дьяволу, вы имеете в виду.

- Не обязательно дьяволу, но, возможно, примыкающему к той же сущности. Это был бы Фекори. Он создавал, казалось, безграничный поток наличности, ни разу не опустошив личный счет Гаста. По крайней мере, так выглядят самые надуманные версии этой истории.

- Вы только что сказали, что верите в призраков. Вы в это верите?

- Не могу сказать, - ответил Сут, все еще разглядывая чеки. - Но должен заметить, хотя бы мимоходом, что имя Фекори подозрительно напоминает демонического аколита или крепостного, если хотите. Демона-архитектора, охраняющего неземные сокровища Люцифера, зовут Анаразель, а его аколита - Фекор.

- Фекор, Фекори, - подхватил Колльер. - Но я не верю в эти демонические штучки, они слишком банальны.

- Я согласен, но скажите, что это правда. Уиндом Феркори был казначеем Гаста; в его обязанности входило выплачивать деньги в обмен на услуги. Демона Фекора можно сравнить с казначеем Анаразеля, который получает вознаграждение за сокровища Сатаны... тем мирским людям, которые ему служат.

Колльер вскинул голову.

- Прекрасно.

- И я добавлю, что для Фекори не будет никакой отчетности после 30 апреля, не только в день, когда были датированы все эти чеки, но и в день, когда железная дорога была официально завершена, а Харвуд Гаст в последний раз вернулся домой, - Сут сохранял явный интерес к чекам. - А вот и чек для Тейлора Каттона, бригадира.

- Только не говорите мне, что он тоже убил себя...

На лице Сута появилась еще одна улыбка.

- Вы не очень внимательны, мистер Колльер. Я уже сообщил вам, что Тейлор Каттон был убит в этом доме...

Воспоминание сверкнуло.

- Парень, которого Гаст утопил в сидячей ванне.

- Да. Тоже 30 апреля 1862 года.

"Я просто покончу с этим. Какого черта?"

- Послушайте, мистер Сут. С тех пор как я остановился в гостинице, у меня...

Сут перебил:

- Повышенное сексуальное желание, да. Вы намекнули на это вчера. Некоторые люди испытывали то же самое, когда останавливались здесь.

Колльер, вероятно, покраснел.

- Да, но у меня также было несколько кошмаров, в которых я был кем-то другим. Две ночи назад мне приснилось, что я часовой Конфедерации. Я охранял заключенных, которых везли в переоборудованном сарае. Мне пришло в голову, что этих людей - гражданских лиц - для чего-то готовят...

Сут не выглядел удивленным.

- Так и есть. Их готовили к уничтожению.

Это слово прозвучало черным аккордом.

- Уничтожение в смысле сжигание?

- Прежде чем я отвечу, скажите, почему вы спрашиваете.

- Кошмар, - потребовал Колльер. - Все заключенные были голыми и недоедали, а их волосы были сострижены. Затем их упаковали обратно в тюремный вагон - вагон, который отходил от близлежащего железнодорожного депо, - и повезли на большой холм. Во сне я не видел, что находится на вершине холма, но видел дым, ровный, нескончаемый шлейф дыма. Как будто там был большой костер.

- Это был не костер, а бывший Максонский стрелочный завод, некогда крупнейшая доменная печь на Юге. Он был закрыт в 1820-х годах, когда в Северной и Южной Каролине построили более мощные предприятия, но до этого времени Максон производил больше винтовочных стволов, чем любой другой завод к югу от Мейсон-Диксона. В период своего расцвета завод был настоящим технологическим чудом: диаметр угольного пласта достигал пятидесяти футов, а высокоэффективная сильфонная система приводилась в действие водяным колесом.

В голове Колльера все перевернулось.

- Значит, задержанные были рабами, рабочими, которых заставляли трудиться на печи?

- Нет, - сообщил Сут. - Это Гаст заново обжег печь, но не для производства оружия. Он построил целую железную дорогу до Максона и заново обжег печь исключительно для сжигания невинных.

Колльер почувствовал привкус злобы. В каком-то смысле это объясняло все, чего он не знал, причем сразу. Если только...

- Зачем ему это делать?

Сут сел обратно, перебирая пальцами старые чеки.

- Либо потому, что он был безумен, либо потому, что это было частью сделки. Богатство в обмен на службу. Мистер Колльер, ритуальные злодеяния и жертвоприношения невинных не являются чем-то новым в истории оккультизма. Приношение дьяволу пролитой невинной крови - мощное варево. Максон был Освенцимом времен Гражданской войны... и почти никто об этом не знает. Неизвестное местоположение печи позволяло ей работать даже в течение нескольких недель после окончания войны. Как вам такое зло, мистер Колльер? Как вам такая защита Сатаны своей паствы?

Колльер хотел уйти. Он услышал достаточно. Если все это было правдой или брехней, с этим было покончено.

- Под конец угольные склады истощились, - продолжал Сут. - До прихода союзных войск оставалось всего несколько дней, но в тюрьме оставалось около сотни заключенных, ожидавших сожжения. Так что, не имея возможности сжечь их, началась бойня...

Колльер уставился на него.

- Федеральные силы ждала поистине мрачная сцена. Они обнаружили запертые тюремные вагоны, которые были подожжены, а их подопечные оставались внутри. Детей оттаскивали в сторону и обезглавливали, а головы оставляли в аккуратных кучках, чтобы войска могли их найти. Десятки других были заколоты вилами или просто повешены. Груды тел находили гниющими на солнце. Это был праздник зла, мистер Колльер. Воистину дьявольский праздник.

Колльер допил крепкий напиток, жаждая теперь хорошего пива, но не успел он толком попрощаться, как Сут спросил:

- Но вернемся к вашему кошмару. Это единственный кошмар, который приснился вам в гостинице?

Рассказ о зверствах заставил Колльера забыть о том, зачем он вообще пришел.

- Ну, нет. Вы не выглядите удивленным или подозрительным, что мне снятся сны, в которых подробно описываются события прошлого, о которых я раньше не знал.

- Я не удивлен, - сказал Сут безапелляционно. - Я разговаривал со многими людьми, у которых был похожий опыт. Транспозиционные сны - обычное явление для домов с привидениями, мистер Колльер... если вы верите в техническую мумбо-юмбо, которую часто к этому прилагают.

Колльер попытался проанализировать ситуацию: Гаст сжигал невинных женщин и детей в гигантской доменной печи... чтобы отдать долг Сатане...

- Я забыл упомянуть, - вмешался Сут, - как Гаст приправил свое предполагаемое почтение к дьяволу. Строительство железной дороги было завершено 30 апреля, и уже через несколько минут после того, как был вбит последний колышек, в Максон был доставлен первый контингент пленников. Однако прежде чем Гаст и его люди вернулись в город, осталось дело за рабами, которые так преданно работали на него.

- Вы хотите сказать, что рабы тоже продали свои души? - Колльер не смог удержаться от сарказма.

- Вовсе нет. Гаст обещал им свободу по завершении работы, но вместо этого казнил их всех, что стало достойным завершающим штрихом. Его команда охраны открыла огонь по всем рабам сразу, стреляя в низкие части тела, чтобы они были обезврежены, а не убиты на месте. Он хотел, чтобы они остались живы для топки. Иронично, что рабы, построившие железную дорогу, одними из первых попали в угольный пласт - первый платеж Гаста своему благодетелю.

Колльер сидел, оцепенев. Он чувствовал себя так, словно погружался в пучину дистиллированной гнили.

- Извините, я отвлекся, - признался Сут. - Вы собирались рассказать мне о другом кошмаре?

У Колльера не осталось здравого смысла.

- Прошлой ночью мне приснилось, что я нахожусь в доме. Я был женщиной - проституткой.

- Одна из борделя Беллы, без сомнения. Белла Сильвер, но никто не знает ее настоящей фамилии. Она была мадам в городском борделе.

Колльер кивнул, сглотнув.

- Я подошел к дому, и маршал был там...

- Брейден.

- С помощником. Мы были первыми, кто обнаружил тело Гаста, висящее на дереве перед домом...

- Значит, это было 3 мая.

- Это именно тот день, и я знаю это, потому что видел его на календаре у Беллы... - Колльер хрипло рассмеялся, понимая, насколько безумным он должен казаться... - На переднем дворе была яма и лопаты, и все равно маршал приказал мне помочь ему в поисках. Мы искали Мэри и Крикет Гаст.

Сут сидел, не шевелясь, и слушал.

- Вы вчера рассказали мне о Каттоне и о том, как убили Пенелопу, а также о том, что Гаст повесился, - продолжал Колльер, почти не дыша, - так что эта часть сна могла быть предположением, но я не знал о двух других самоубийствах...

- Полтрок и Моррис...

- Да, да, но прошлой ночью мне приснилось то, что вы рассказали мне сегодня, и я уверен, что не слышал этого в другом месте, - теперь пальцы Колльера впивались в его бедро. - В этом проклятом кошмаре я вошел в дом и увидел то же самое, увидел Морриса с перерезанным горлом и Полтрока с оторванной частью головы, а потом поднялся наверх и увидел Каттона в умывальной комнате, где кто-то утопил его в гребаной сидячей ванне, а потом заглянул в другую комнату и увидел Пенелопу, лежащую голой на залитой кровью кровати после того, как ее зарубили топором в интимных местах...

Сут выглядел встревоженным.

- Мистер Колльер, успокойтесь. Подобные истории могут вывести из себя кого угодно. Давайте я принесу вам еще выпить, чтобы вы успокоились.

- Я не хочу больше пить, черт возьми, - проворчал Колльер. - Я хочу знать, что было в детской комнате, которую я сейчас снимаю. В кошмарном сне я пошел открыть ее, но она была заперта. Тогда помощник маршала открыл ее, но мне не дали посмотреть! Мэри и Крикет были там мертвы, верно?

- Верно.

- Но они были убиты не в той комнате - вы уже сказали это. Так где же их убили? И почему их трупы перенесли в ту комнату уже после того, как это произошло?

- Для непристойного эффекта, я уверен, - голос Сута, казалось, вибрировал на мрачной субоктаве. - Это же был Гаст. Он хотел ужаса. Он хотел, чтобы детей нашли, разве вы не понимаете? Прочтите некоторые отрывки...

Глаза Колльера обследовали курсив:

- Гаст и его первая команда, по словам начальника станции, уже неделю назад вернулись в город. После разговора с Ричардом Баррисоном, пахарем, который подтвердил, что видел, как несколько человек Гаста копали большую яму рядом с передним двором, трудностей с разбором не возникло. Не прошло и тридцати минут, как Баррисон, возвращаясь, сообщил, что видел, как те же люди засыпали яму. Это произошло незадолго до часа дня. Дальнейшие размышления вряд ли были необходимы, когда мы обнаружили тела этих бедных девочек...

Колльер протер глаза от головокружения.

- Боже мой... Вы хотите сказать, что он...

- Гаст похоронил двух своих дочерей заживо, затем занялся убийством служанки Джессы и позаботился о групповом изнасиловании и последующем убийстве топором своей жены. Каттон тоже был убит где-то после полудня, - Сут отхлебнул еще. - Перед самым закатом он приказал Моррису и Полтроку эксгумировать тела Мэри и Крикет и поместить их в спальню. Он закрыл дверь и запер с ними собаку. Он знал, что пройдет несколько дней, прежде чем тела обнаружат. Он хотел, чтобы они сначала немного разложились, поэтому и закрыл окна. А собаке, конечно, нечего было есть...

- Собака съела тела девочек, - пробурчал Колльер.

Сут и сам выглядел немного болезненным.

- Не... только это, и мне жаль говорить...

- Что вы имеете в виду?

Тучный мужчина снова указал на рукопись на коленях Колльера.

- Возможно, вам лучше не читать дальше. Сокращенная версия может быть менее травмирующей, - Сут прочистил горло. - Девочки были беременны, когда Гаст опустил их в яму, возможно, даже очень.

- Он похоронил их заживо, а они были беременны? - Колльер почти кричал от возмущения.

- Боюсь, что да.

- Беременность от изнасилования?

- Вряд ли. Видите ли, эти юные девушки и сами не были столь невинны. С такой матерью в качестве примера для подражания? Они были известны своей распущенностью и весьма охотно шли на это, по крайней мере, если верить многочисленным письмам и дневникам очевидцев. И вот чего вы не понимаете: Гаст хотел, чтобы их наказание было достойным. После нескольких часов, проведенных под землей, девушки были мертвы и у них случился выкидыш. Трупы были эксгумированы - четыре штуки, заметьте, - и уложены в свои постели. Таким образом, первые голодные муки собаки утолили плоды и последы, а когда ничего этого не осталось... она принялась за девушек. Вот какая сцена ожидала маршала Брейдена и его помощника, когда они открыли дверь, и, несомненно, ту же самую сцену вы бы увидели в кошмаре, если бы заглянули в комнату, - Сут вздохнул. - Ходят слухи, что собака сбежала, и ее больше никогда не видели. Но вы можете быть уверены... она сбежала с полным желудком.

"И все это, - подумал Колльер, - произошло в комнате, в которой я сейчас живу..."

Был ли Гаст просто сошедшим с ума человеком или же на самом деле произошло нечто худшее, то, что, по всем признакам, было невозможно? От наступившей тишины в комнате стало еще темнее, а мозг Колльера стал похож на мясо без нервов.

"Я что-то вроде антенны, - подумал он, - а гостиница - источник энергии".

Но действительно ли он верил, что это источник энергии, заряженный злом прошлого?

Поднявшись со стула, он почувствовал себя старше.

- Я должен идти.

- Это ужасная история, мистер Колльер. Но теперь вы все знаете. Конечно, зная то, что вы знаете сейчас, вы, вероятно, пожалеете, что вообще спросили.

- Это моя натура, - попытался рассмеяться он.

Он вернул рукопись.

- Вы уверены, что не хотите ее одолжить? - спросил Сут.

- Нет. Я не смогу ее прочесть. Я все равно скоро уеду.

Сут поднялся, чтобы положить рукопись, затем вернул чеки Колльеру.

- Мне жаль это слышать. Надеюсь, не ужасная история города заставила вас уехать.

Колльер солгал.

- Нет, нет, мне нужно вернуться в Лос-Анджелес, - его не покидало чувство дискомфорта.

Какое значение имеет то, что может сказать Сут, когда его не будет?

"Никакого", - понял он.

И все же ему не хотелось, чтобы Доминик что-то стало известно, хотя он и понимал, что после сегодняшнего вечера, скорее всего, больше никогда ее не увидит.

- Мистер Сут? Пожалуйста, не говорите никому о том, что я сегодня рассказал - о кошмарах и прочем.

Сут стоял в тени, наполовину скрытый дымящейся рубашкой.

- Это все конфиденциально, мистер Колльер. Как я уже говорил, вы интуитивный человек. Вы не хотите, чтобы я повторял то, что вы мне сказали. И как в любом соглашении между хорошими джентльменами, я верю, что вы сохраните и мой секрет.

Впервые Колльер обратил внимание на фотографию Джиффа в рамке 5х7, стоявшую на тумбочке.

"Я тоже угадал..."

- Я понимаю. Было приятно познакомиться... - Колльер пожал руку. - Спасибо, что удовлетворили мое любопытство. Оно определенно убило эту кошку.

- Это всего лишь история, мистер Колльер, - Сут пытался казаться веселым.

- Но мы оба знаем, что это правда...

Сут с улыбкой пожал плечами.

Когда Колльер собрался уходить, его психика ощущалась как сорвавшаяся часовая пружина.

"Я не мальчик, который кричал "волки", я мальчик, который слишком много просил".

Но он знал одно: он услышал больше, чем мог вынести, и теперь шел домой с поджатым хвостом.

- Не сейчас! - Сут вернулся к книжной полке и вытащил несколько увесистых папок. - Вы хотели посмотреть на это.

- Что... это?

- Дагерротипы.

Колльера охватила суровость.

- Мистер Колльер, я знаю, что вы уже более чем достаточно наслушались местных преданий... но неужели, выслушав все это, вы сможете уйти, так и не увидев единственные существующие фотографии Пенелопы Гаст?

"Вот ублюдок", - подумал Колльер.

Еще несколько мгновений он не реагировал, а затем сказал:

- Ладно. Давайте посмотрим.

Сут осторожно вынул несколько металлических листов из различных защитных папок.

- Осторожно, касайтесь только краев, - попросил Сут.

Колльер обнаружил первый жесткий лист с неясной черной рамкой; внутри рамки изображение казалось парящим. Призрачность - лучшее описание того, на чем остановился взгляд Колльера: Пенелопа Гаст в бюсте и подъюбнике с рюшами во французском стиле. Вышитый лиф спереди не застегивался, открывая взору пышную белую грудь с ярко выраженными сосками. Колльер вздохнул. Даже на зернистой фотографии она была бесконечно красивее, чем на скромном портрете маслом в гостинице.

- Подлинные дагерротипы было трудно достать, - объяснил Сут, - и они были возмутительно дороги для частных лиц.

Колльер вспомнил голливудских продюсеров, которые заставляли профессиональных скульпторов отливать обнаженные торсы своих жен и вешать их на стену. То же самое делали богатые мужчины середины 1800-х годов. Возведение жены на пьедестал.

- Во время и после Гражданской войны тинтипы были более распространены, но их изображения были некачественными и со временем теряли детали. Гаст не пожалел средств, чтобы увековечить образ своей жены.

"А затем подверг ее групповому изнасилованию, прежде чем опустить топор ей между ног..." - Колльер взглянул на следующую, еще более пикантную фотографию.

Миссис Гаст стояла, опираясь на одеяние, похожее на тогу, которое поднималось по одной ноге, затем между ног, потом вокруг шеи. Ее ноги были идеальны. Тога прикрывала одну грудь, а правая рука обнимала другую. Светлые длинные локоны ее волос, казалось, освещали ее голову. Неужели он заметил слабые родинки в ее декольте?

Он этого не заметил. На следующем листе была изображена Пенелопа Гаст, лежащая полностью обнаженной на раскладном диване, словно одалиска в турецком гареме. Детализация была шокирующей, как и его способность разглядеть одну-единственную родинку прямо над клитором. А лобок женщины был полностью выбрит.

Колльер сел за руль. Ему нужно было проветрить голову. Он не был уверен, куда едет - в аэропорт, насколько он знал.

Он знал, что покидает Гаст и его сомнительные ужасы, даже не попрощавшись. Он мог бросить свой багаж, мог даже отказаться от ноутбука. У миссис Батлер уже был номер его кредитной карты для оплаты счета за номер.

"Я действительно боюсь", - понял он.

Колльер не хотел возвращаться в гостиницу.

"Фольксваген Жук" пронесся по змеиным поворотам боковых дорог за городом. Неужели он хочет убраться отсюда? Затем мысли Колльера оборвались:

"Что я делаю? Нелепо оставлять ноутбук и багаж только из-за истории о призраке". Сможет ли он провести еще одну ночь в своей комнате, зная, что в ней произошло? А в комнатах по обе стороны?

"Бутерброд с убийством..."

Затем более рациональная реальность коснулась его плеча.

"Я не могу просто уехать из города, не попрощавшись с Доминик..."

Она сочтет его имбецилом или, что еще хуже, очередным слюнтяем и неискренним мудаком, который сбежал с места преступления, когда понял, что никогда не затащит ее в постель.

Даже если он больше никогда ее не увидит, он не мог допустить, чтобы она так думала.

"Мне нужно, чтобы случилось что-то хорошее".

Он рассмеялся, и ветер растрепал его волосы. "Господи, может ли со мной сегодня случиться что-то чертовски хорошее?"

Но почему Бог должен делать что-то для него?

В животе у него заурчало. Сегодня он ничего не ел, а время было уже далеко за полдень. Но если учесть, что в последний раз он ел в доме Гаста, то вряд ли у него скоро проснется аппетит...

Указатель подсказал ему, что съезд с шоссе на аэропорт находится всего в пяти милях. "Господи, да знаю ли я вообще, что делаю?"

Он заехал на последнюю остановку с бензоколонкой.

"По крайней мере, попробуй что-нибудь съесть", - заставил он себя.

Внутри он думал о самых расистских клише; клерк носил тюрбан и мог сойти за суннитского террориста-смертника.

- Один доллар шесть центов! - кричал он на неопрятную женщину с грязными пятнами на лице.

Она положила на прилавок четыре четвертака и пыталась купить хот-дог в фольгированном пакете.

- Но здесь написано по доллару за штуку! - кричала она. Грязный карапуз стоял рядом с ней. - Я просто хочу разделить хот-дог со своим ребенком!

Колльер наблюдал за тем, как он наливает себе кофе в задней части магазина.

- Налог! - огрызнулся продавец со своим радикальным акцентом. - А теперь убирайтесь! Вы не можете заплатить, поэтому должны уйти, или я вызову полицию! Вы бездомные, идите в другое место! Почему вы пришли в мой магазин? В моей стране вас стерилизуют и отправляют на рабочую ферму!

- Ублюдок! - завопила она.

Она схватила горсть пакетиков с кетчупом и горчицей и выбежала с ребенком на улицу.

Рука Колльера бессознательно полезла в карман за мелочью. Но тут зазвонил его мобильный телефон.

"Черт! Я же сказал Эвелин, что позвоню ей!"

Большую часть времени, проведенного в Гасте, он оставлял телефон в своей комнате, но теперь увидел, что на нем скопилась дюжина пропущенных сообщений. Несколько из них были от его будущей бывшей жены, но он также заметил еще больше от Шей Прентора, его продюсера. И именно он сейчас звонил.

- Привет, Шей...

- Джасти,- раздался далекий голос. - Звоню уже два дня, друг мой. "Принц пива" не хочет разговаривать со своим хорошим другом и продюсером или он не знает, как зарядить свой телефон?

- Извини...

"Почему он звонит?"

- Меня сейчас нет в городе.

- Да, твой адвокат сказал мне, что ты в какой-то заднице в Арканзасе или Западной Вирджинии...

- Теннесси.

- Джасти, Джасти, это почти одно и то же. Самогон и инцест, жестокое обращение с животными...

- Все не так плохо. Городок под названием Гаст...

- О, да, можешь не сомневаться, я о нем слышал. Господи, Джасти, что ты там делаешь?

Колльер понял, что что-то не так. Прентор называл его "Джасти" только тогда, когда ему что-то было нужно.

- Я заканчиваю работу над книгой - ну, знаешь, для моей другой карьеры, которая мне сейчас крайне необходима, раз уж ты забросил мое шоу. Почему ты звонишь? Тебе нужно, чтобы я убрался в своем столе, прямо сейчас?

- О, Джасти, Джасти, ты просто красавиц с таким остроумием. Я просто хотел сообщить тебе плохие новости...

- Что может быть хуже новости, чем "ты уволен"? Ты сказал мне это неделю назад.

- Нет, нет, плохая новость в том, что "Дерзкая коптильня Саванны Сэмми" только что опустилась с третьего на четвертое место.

Колльер нахмурился.

- Шей. Как это может быть плохой новостью для меня?

- Не для тебя, а для него! Этот наглый кокаиновый ублюдок! - и тут Прентор разразился безудержным смехом. - Хорошая новость для тебя - мы только что подсчитали рейтинги твоих последних шести шоу, и ты теперь номер 3.

Колльер чуть не уронил телефон в кофейник. - Я думал, я 11...

- Не сейчас, мой друг. Твое шоу официально стало популярным. Я не подшучиваю над тобой, Джасти. На самом деле ты всего на несколько пунктов оторвался от номера 2. Эмерил недоволен, могу тебе сказать.

Колльер не мог собраться с мыслями.

- Значит, мне продлевают контракт?

- Как тебе такой ответ, Джасти? Да, блять. 300 тысяч бонуса за переподписание и дополнительные полбалла к твоему заработку, и это от вице-президента. Я смотрю на бумажку, которая это гарантирует. Это такая штука, называется контракт, который нам очень нужно, чтобы ты подписал прямо сейчас. Так когда же я увижу твое улыбающееся лицо по другую сторону моего стола и ручку в твоей руке? Лети обратно. Что, чтобы написать книгу о пиве, нужно быть в Теннесси? Мой папа всегда говорил мне, что в Теннесси нет ничего, кроме рогатого скота и...

Колльер стоял в шоке, прижимая телефон к уху.

- Я вернусь завтра, Шей. Но... как насчет того парня, которого ты нанял вместо меня, психопата из Сан-Франциско? Я слышал, ты сразу подписал его на 26 эпизодов.

Прентор снова рассмеялся.

- Мы расторгли контракт с этим засранцем из-за нарушения правил поведения. Ты получишь 26 эпизодов.

- Нарушение какого характера?

- Это уморительно, чувак! Оказывается, этот парень действительно псих. На прошлой неделе какой-то критик из "Гурмана" пришел в его ресторан и пожаловался на крабовый "Веллингтон", сказал, что крабовое мясо - это подделка под сурими. Псих так обиделся, что набросился на парня с тесаком! Не вру, Джасти! Это было в газете! И чуть его не покромсал. Потребовалось трое полицейских, чтобы вытащить Психа оттуда и арестовать его за нападение с умыслом... - Прентор продолжал заливаться смехом. - Забудь об этом говнюке, Джасти. Теперь ты - главная новость на канале.

Руки Колльера задрожали, когда до него наконец дошло:

"Меня продлевают! У меня все еще есть шоу!"

- И, Джасти, ты готов к действительно хорошим новостям?

- Я не могу представить ничего лучше того, что ты мне только что сказал...

- Согласно нашему последнему опросу зрителей, твой рейтинг вырос в три раза, потому что домохозяйки стали смотреть шоу вместе со своими мужьями...

Колльер нахмурился.

- Шей, домохозяйки выходят из комнаты, когда идет мое шоу. Им плевать на крафтовое пиво.

Хриплый смех оборвал следующую фразу Прентора:

- Они смотрят твое шоу, потому что считают тебя сексуальным! Эмерил не в восторге, скажу я тебе. И мы знаем, что это так, потому что на прошлой неделе мы проводили на сайте опрос на тему "Самый сексуальный мужчина на канале". Ты победил...

Колльер уронил телефон в кружку с кофе.

"Черт!"

Клерк отвернулся. Колльер поставил кружку в раковину и попытался вытереть телефон насухо бумажными полотенцами.

"Это лучший день в моей гребаной жизни!"

От волнения сердцебиение участилось настолько, что он понял, что ему придется успокоиться - он едва ли мог думать. Он поспешно поставил кофейник на стойку, стал искать деньги...

Выглянув в окно, он увидел бездомную мать, сидящую с ребенком на краю парковки. Они высасывали из пакетиков кетчуп и горчицу.

"Господи..."

Тут же он подумал о Доминик, которая полдня развозила еду бездомным, и о проповеди священника, похожего на шкипера.

Колльер взял несколько бутылок газировки, а затем сказал продавцу в тюрбане:

- Дайте мне десять хот-догов и десять этих сырных рулетиков.

Клерк покачал головой, протирая столешницу.

- Сэр, сэр, эти грязные люди, они все наркоманы и сидят на пособии. Нехорошо давать им вещи. Они должны зарабатывать их, как мы.

Колльер ненавидел споры, но он понимал разницу.

- Дружище, та женщина на улице не наркоманка. Не каждый бездомный - наркоман, - будучи родом из Лос-Анджелеса, Колльер знал разницу.

Попрошайки не носили кроссовки за 200 долларов. Бездомные наркоманы не забредали в такие отдаленные районы.

- Вы глупый человек, если даете что-то таким отбросам...

- Просто позвольте мне самому решать, - придержал язык Колльер.

Клерк сунул ему пакет.

- Вот почему эта страна такая поганая, вы даете деньги грязным людям, которые не хотят работать, как я. В моей стране мы заставляем бесполезных работать и стерилизуем их, чтобы они не могли рожать больше детей для большего благосостояния!

Стереотипы посыпались, но Колльер просто схватил пакет и направился к двери.

- Вы не вернетесь в мой магазин! - добавил продавец. - Вы глупый, невежественный человек!

Колльер повернулся.

- Послушай, придурок. Я не глупый и не невежественный. Я Джастин Колльер, "Принц Пива", и у меня есть шоу "Номер 3" на канале "Еда", и ты можешь положить это в свой кальян и курить его всю дорогу назад, в любую свободоубийственную, плодящую террористов, диктаторскую дыру, откуда ты родом, - и вышел.

- Пошел ты! Я говорю тебе - пошел ты!

Колльера почти не беспокоила эта неприятная конфронтация. Все, что имело для него сейчас значение, - это звонок Прентора.

"Я вернул свое шоу!" - твердили его мысли.

Но его мобильный телефон все еще был горячим. Проходя через участок, он попытался вытряхнуть из него кофе.

"Надо перезвонить ему прямо сейчас..."

Бездомная женщина и ребенок все еще сидели на обочине и сосали соус.

- Извините, мисс, - сказал Колльер и положил пакет, - но я слышал, что сказал вам тот парень. Я принес вам хот-доги и все такое.

Женщина с измазанным лицом заглянула в пакет, а затем разрыдалась.

- Боже мой, спасибо, спасибо! Мы не ели уже целый день! Наконец-то появился кто-то хороший! Да благословит вас Господь!

Они принялись поглощать еду.

- Может, вас нужно подвезти до приюта или еще куда-нибудь? - предложил Колльер.

- О, нет, спасибо, - всхлипнула она, надув щеки. - Нас не пускают в приют, поэтому мы живем в подземном переходе прямо по дороге. Обычно к нам приезжает грузовик Армии спасения и раздает бутерброды, но вчера вечером они не приехали. Но спасибо вам большое за эту еду!

Колльер почувствовал себя ошеломленным.

"Проклятие. Что же мне делать?"

Он достал из бумажника стодолларовую купюру.

- Вот, возьмите, пожалуйста, - сказал он и протянул ей.

Женщина чуть не упала набок, заливаясь слезами радости.

- Спасибо! Огромное спасибо... - затем она вскочила и обняла Колльера.

Малыш с недовольным видом запихивал в рот очередной хот-дог.

- Благослови вас Господь, сэр! Благослови вас Господь!

В конце концов Колльеру пришлось призвать ее обратно.

- Не за что, но мне пора идти. Пока...

- Спасибо, спасибо!

Колльер ушел.

"Был ли это тот вид благотворительности, к которому призывал священник? Или я просто делаю это, чтобы почувствовать себя хорошо?" - спросил он.

Это не имело значения.

Ликование, вызванное возобновлением его шоу, отхлынуло обратно.

"Да, сэр! Самый сексуальный мужчина на канале "Еда"!"

Он несколько раз открыл и закрыл мобильный телефон, но экран так и не включился.

"Надо вернуться в гостиницу, перезвонить Шею и сказать, чтобы он не торопился с контрактом до моего приезда..."

Колльер был в пяти ярдах от бездомной женщины, когда услышал позади себя ее голос:

- Поки? Это Диззи - да, да, да, и не вздумай бросить трубку на этот раз, урод!

Колльер повернулся и с удивлением увидел, что женщина говорит по мобильному телефону, который выглядел даже дороже, чем его.

- Я знаю, знаю, ты миллион раз говорил мне, что больше не дашь дозу за минет. Просто встреть меня у подземного перехода и принеси пять доз. Именно так, пять, ублюдок!

"Какого черта..."

- Я тебя не обманываю - да, ты понял? Какой-то парень только что дал мне десять баксов, и так что встреть меня через двадцать минут и принеси пять доз! Черт возьми, я сегодня оторвусь по полной!

Колльер почувствовал, что на него нагадили вороны. Хот-дог вылетел у мальчика из рук, когда женщина схватила его за руку и ушла, забыв про пакет с едой.

Колльер, спотыкаясь, вернулся к машине.

- Вы видите! Видите! - кричал клерк у входа. - Невежественный глупый человек не хочет слушать! Вы, как вы говорите? Поцелуй меня в задницу!

Колльер хотел бежать обратно к машине.

- Да! Да-о-о, смотрите, теперь глупый, невежественный верблюжий зад мужчины садится в машину, выкрашенную в женский цвет! - он разразился акцентированным смехом. - И я смотрел ваше шоу на вашем дурацком американском телевидении, и это, как вы говорите? Кусок дерьма!

Колльер не сказал ни слова. Он просто сел в фисташковый автомобиль и уехал.

Колльер не поехал в аэропорт. Ему показалось, что он слишком остро реагирует, чтобы просто уехать. Он остался бы еще на одну ночь, выписался бы как следует и попрощался с Доминик.

Оставались только страхи...

Вернувшись в город, он проверил все отели и гостиницы: свободных мест не было.

"Черт... - он даже не решался признать это сейчас: - Я бы предпочел не проводить больше ни одной ночи в этом проклятом особняке с привидениями".

Он подумал, что мог бы переночевать в машине. Или...

"Может быть, Доминик позволит мне провести последнюю ночь у нее..."

Гораздо более перспективная идея, но согласится ли она на это? Доверяет ли она ему, что он соблюдает ее безбрачие?

Колльер не стал зацикливаться ни на этом, ни на чем другом. Последние откровения Сута о том, что произошло в комнате номер 3 в 1862 году, были слишком сильными.

"К черту все это дерьмо", - подумал он как можно грубее.

Может быть, миссис Батлер предоставит ему другую комнату для последней ночи? Воспоминание о дагерротипе Сута только укрепило его решение не возвращаться в эту комнату...

"Неужели я действительно верю в призраков?" - спросил он себя.

Было уже пять часов. Доминик скоро заступит на дежурство. Когда он в очередной раз проверил телефон, свет зажегся, но на экране появилась надпись НЕТ СИГНАЛА. Он знал, что может вернуться в гостиницу и позвонить Шею оттуда, но когда он заехал на стоянку, дом словно оскалился ему в ответ.

"Черт побери".

Слышал ли он лай собаки, когда выходил из "Жука"? У него сжалось нутро.

Казалось, лай доносился с холма, где через лес протекал ручей.

"К черту это дерьмо", - снова подумал он.

Колльер пошел в противоположном направлении, в город...

Проходя мимо банка, он увидел Джиффа, стоявшего в очереди, очевидно, для того, чтобы внести очередной чек. Колльер догадался, от кого и для чего этот чек.

Колльер шел быстро, чтобы его не заметили. Он последовал за улицей Пенелопы на Главную улицу и вошел в неожиданно прохладный ресторан "Кушер". Он сел на табурет у наполовину заполненного бара.

- Здравствуйте, мистер Колльер! - приветствовала его барменша с сиськами, как на бутылке пива "Сэнт-Паули Герл". - Как вам живется?

- Хорошо, но, похоже, завтра я уеду домой.

- О, это очень плохо, - она поставила перед ним пинту пива. - Это за счет заведения. И поздравляю!

- С чем поздравляю?

- Да ладно, не будьте таким скромным, - она подмигнула.

Ее массивные груди покачивались, когда она суетилась к другим посетителям.

"Что, черт возьми, сейчас происходит?"

Но через несколько секунд появились три туристки-домохозяйки и извиняющимся тоном попросили автографы. Одна положила руку ему на бедро и прошептала:

- Вы действительно самый сексуальный мужчина на канале "Еда".

А другая прошептала:

- Если бы здесь не было моего идиотского мужа, я бы вас измотала.

И тут до Колльера дошло. Шей не лукавил. Очевидно, стало известно об опросе зрителей. Его глаза следили за домохозяйками - все привлекательные и хорошо сложенные, - но он отвернулся, увидев, как несколько мужей хмурятся в ответ.

Колльеру было все равно. Он должен был решить, что ему делать.

- Доминик уже пришла? - спросил он у барменши.

- Она опаздывает, сказала, что у нее проблемы в квартире, - и, проходя мимо, грудастая девушка протянула Колльеру листок бумаги.

Колльер посмотрел на него, как на покерную карту.

"Я ХОЧУ ТЕБЯ", - гласила надпись цветистыми печатными буквами.

Далее следовал номер телефона.

"Это как раз то, что мне совсем не нужно, - кисло подумал он. - Я получаю подобные предложения, когда пытаюсь придумать, как уберечься от дома с привидениями... Что она сказала? Проблемы в квартире Доминик?"

Он отпил пива и попытался расслабиться.

"Как поздно она собирается приехать?"

Подняв глаза на телевизор в углу, он увидел Саванну Сэмми, жарившего грудинку.

"Каково это - быть номером четыре, двуличный хитрец из Джерси?"

В животе у Колльера бурлило желание поесть, но каждый раз, когда он думал о том, чтобы попросить меню, в голове всплывал кошмар: выбитая дверь спальни, выбежавшая собака и... вонь. Он был рад, что сон не показал ему тех подробностей, которые Сут только озвучил. Он попытался отвлечься: не думая, достал из кармана старые железнодорожные чеки и стал их рассматривать. Какой-то парень по имени Фекори заполнил их почти сто пятьдесят лет назад. Бумага на ощупь была такой хорошей, такой тонкой.

"Сут считает, что это контракты с дьяволом..."

Колльера пробрал озноб, и он убрал их. Он не заметил, что чек внизу был подписан Фекори, но в остальном остался пустым.

"Неужели я собираюсь просидеть здесь весь вечер?"

Всякий раз, когда он смотрел на телевизор, он морщился. Он хотел спросить у барменши, когда именно придет Доминик, но она была занята тем, что разносила пол-литровые кружки по столикам.

Скорее от скуки, чем по необходимости, Колльер отправился в туалет. Он стоял у писсуара, насвистывая тему из своего шоу. У него мелькнула мысль, что за спиной открывается дверь:

"Наверное, муж одной из этих легкомысленных домохозяек хочет угостить "Пивного принца" пинтой туалетной воды".

Но теплый голос, неожиданно раздавшийся у его уха, был женским.

- Ш-ш-ш. Давай зайдем в кабинку, пока никто не вошел.

Колльер едва не вскрикнул от неожиданности.

Рука, державшая его пенис, была уже не его собственной, а барменши.

- Быстрее! Вперед!

Колльер почувствовал, как огромные груди прижались к его спине. Его член уже твердел, что только усложняло задачу - мочиться по первому требованию. Другая ее рука пульсировала над его яйцами.

"Что же мне теперь делать!"

Когда он закончил, она вытряхнула из него последние капли, отчего он стал совсем твердым.

- Давай, давай, давай!

Она завела его в кабинку и заперла дверь.

Повернувшись, Колльер увидел, что массивные груди уже вывалились из взъерошенного топа. Она опустила голову Колльера и сунула ему в рот сосок, который казался размером с детскую пустышку. Колльер сосал, даже не задумываясь.

Горячая рука обхватила его член.

- Пожалуйста, не говори Доминик, - раздался следующий шепот. - Ты ей очень нравишься, но... ну же. Сколько удовольствия ты собираешься получить с ней?

Когда Колльер оторвался от своего рта и посмотрел на нее, раздался влажный шлепок.

- Она христианка...

Колльер не мог думать.

Она села на унитаз и, "ммммммм", безоглядно втянула его член в рот. За секунду у Колльера подкосились колени.

- Боже, он такой твердый, - пробормотала она.

Колльер с немым удивлением смотрел, как головка его ствола то и дело исчезает в губах присоски. Она уже успела задрать юбку из немецкого "Хофбрау" и оттопырить трусики. В бахроме ирисового меха, казалось, пульсировал клитор. Затем два ее собственных пальца проникли в желобок.

Когда она застонала, ее горло завибрировало над его головкой.

Колльер моргнул.

Он вытащил ее и поднял на ноги.

- Послушай, я не могу этого сделать, - заикался он. - Это очень лестно и, черт возьми, возможно, это лучшая голова в моей жизни, и это убийственный куст, в который я бы с удовольствием зарылся своим лицом, но, извини, я не могу этого сделать.

Колльер не мог поверить, что запихивает свою налитую слюной эрекцию обратно в штаны.

Лицо девушки покраснело, глаза слезились. - О Боже, пожалуйста, не говори Доминик! Она меня уволит!

- Расслабься, не уволит, - Колльер нахмурился, чувствуя мучительное давление в штанах, когда застегивал молнию. - Слушай, что ты сказала? У нее проблемы в квартире? Что за проблема?

- Я не знаю, - всхлипнула девушка, смутившись до крайности. - Подрядчики или что-то в этом роде. Она забыла о них, когда отвозила еду в приют в Чаттануге.

- Она сказала, когда приедет?

- Скоро, сказала она, но не назвала время.

Затем она начала плакать во всю силу.

- О Боже, это так унизительно! Я не шлюха! Пожалуйста, не говори ей!

- Расслабься... - Колльер остановился у двери кабинки, в последний раз крепко пососал большой сосок и вышел из туалета.

Вслед ему неслись рыдания.

"Святые угодники, это была хорошая голова..."

Каждый шаг назад к бару был мучительным.

Как только он сел, его развернули и поцеловали в губы.

- Привет, извини, что опоздала. У меня не было номера твоего мобильного, поэтому я не могла тебе позвонить.

Колльер молился, чтобы она не заметила его эрекции.

- Я слышал, в твоем доме что-то случилось.

- Каждые несколько лет проводят дезинсекцию домов от насекомых, и я забыла, что они делали это сегодня. Так что мне пришлось спешно вернуться, опечатать все шкафы и уехать. Не могу вернуться в течение двадцати четырех часов.

Колльер только тогда понял, что прижимается к ней, обхватив руками за талию.

- Мне очень нравится, когда ты меня обнимаешь, - хихикнула она, - но если ты не отпустишь меня, я не смогу заниматься своей работой.

- Ах, да...

- И поздравляю: самый сексуальный мужчина на телевидении.

- Только на канале "Еда".

- Не знаю, как насчет этого, - она снова поцеловала его и ускользнула.

Колльер с тоской смотрел ей вслед.

"Да, у меня все плохо..."

Но ее квартира закрыта до завтра, что исключает возможность того, что он останется с ней на ночь.

"Я не проведу еще одну ночь в одиночестве в номере 3", - знал он.

Когда вернулась взволнованная барменша, она бросила на Колльера еще один понурый взгляд.

- Расслабься! - рассмеялся он. - Все в порядке, - он попытался отвлечь ее от смущения. - Как насчет еще одного пива, когда у тебя будет возможность?

- Конечно, мистер Колльер...

Ее тело было памятником мужской похоти... и он подумал об этом.

"Я так чертовски влюблен в Доминик, но безропотно сосался с этой местной шлюшкой".

Он увидел откровение совершенно ясно. У Доминик была добродетель, а у Колльера - нет.

"Она заставила меня увидеть себя настоящего: подонка. Но мне не нравится то, что я вижу, и я хочу быть другим. Доминик заставляет меня стать лучше..."

Неужели все так просто? Колльер чувствовал себя уверенно.

Лучшее откровение:

"Я только хочу быть с девушкой, которая не хочет трахаться, - его палец коснулся барной стойки. - Это должно что-то значить".

Вернулась Доминик.

- Ты должен попробовать сегодняшнее специальное блюдо. Оно просто отпад.

- Что это?

- Стейк из кальмара, жаренный по-деревенски, с тартаром из карри.

- Может быть, в следующий раз, - он потянулся и взял ее за руку, мгновенно найдя решение. - Раз уж ты не можешь сегодня попасть в свою квартиру, тебе лучше остаться со мной в гостинице.

Она выглядела облегченной.

- Я надеялась, что ты спросишь.

Колльер запнулся.

- Так это значит... да?

- Конечно... - ее глаза метнулись к двери. - О, мне нужно посадить этих четверых.

Она отстранилась, но Колльер не отпустил ее. - Значит, теперь ты мне доверяешь?

Она рассмеялась.

- Если бы я тебе не доверяла, я бы не осталась с тобой на ночь. Ты знаешь, что получаешь, поэтому это не должно тебя беспокоить...

- Нет, - сказал он, не успев подумать.

- Послушай, я должна посадить этих людей! Я босс, помнишь?

Она унеслась прочь.

Очертания ее тела в фартуке убивали его, и всякий раз, когда она появлялась за стойкой, чтобы что-то взять, на ее груди сверкал крест. Колльер чувствовал себя так странно.

"Завтра мне нужно возвращаться в Лос-Анджелес, а я сижу здесь и фантазирую об отношениях с христианкой-целибаткой..."

По крайней мере, пиво успокоило его нервы. И теперь ему не придется проводить ночь в номере в одиночестве.

Она будет с ним все время...

Он держал мобильный телефон открытым на барной стойке, надеясь, что тот заработает. Сигнал отсутствовал.

- Попробуй это, - сказала Доминик. Она появилась с тарелкой. - Это неправильный заказ.

Это был ноквурст с горчичным соусом, который казался достаточно безвкусным.

- Спасибо.

- Как прошел день?

"Погано... и ужасно".

- Отлично, - он не потрудился сказать ей, что шоу возобновили, потому что никогда не говорил ей, что его отменили. - На самом деле, ничего особенного не делал. Прокатился на машине, вот и все, - опустил он остальные подробности.

- Ты пил кофе? - спросила она. - Я чувствую запах кофе.

Колльер заколебался, затем указал на свой мобильный телефон.

- О, это телефон.

Она наморщила лоб.

- Твой телефон пахнет кофе?

- Не спрашивай.

- Как продвигается работа над книгой? Уже закончил?

Написал ли он хоть одно слово?

- Почти. Осталось доработать последнюю запись, "Пиво Кушер".

- Люди подумают, что это фаворитизм, - она вскинула голову и рассмеялась. - Но это было бы весело.

- А?

Ее крест болтался, когда она наклонилась и прошептала.

- Они подумают, что ты трахаешь пивовара, но они не знают, что пивовар целомудрен.

И снова Колльер заговорил прежде, чем подумал.

- Пивовар красив. Я влюбился в пивовара, целомудренного и все такое, - он потянулся, чтобы снова взять ее за руку, но один из поваров отозвал ее.

"Какая банальная фраза", - подумал он после.

Колльер съел безвкусную колбасу и обнаружил, что чувствует себя лучше; его желудок уже не так тошнило от ужасного рассказа Сута.

Над ним нависла стройная тень - барменша.

- Мне очень жаль... что так получилось. Это самая неловкая вещь...

- Успокойся! - Колльер заверил ее в третий раз. - Забудь об этом.

Она принесла ему еще пива, затем обратила внимание на его тарелку.

- Как вам понравилась колбаса "Дорожное убийство"?

- Что?

- Это копченый опоссум и ондатра - южный деликатес.

Колльер уставился на него.

- Ты наверное, шутишь! Я только что съел...

- Расслабься! - повторила Доминик его же слова. - Они выращены на ферме и откормлены кукурузой. Ты ведь никогда не был на Юге, верно? Еще лучший южный деликатес - устрицы Дымчатых гор. Хочешь их попробовать?

Убитый горем, Колльер покачал головой.

- Эй, все! Смотрите! - позвал кто-то.

Все посмотрели на телевизор.

- Результаты получены! - объявил голос за кадром. На экране промелькнуло несколько клипов из шоу Колльера. - В городе появился новый красавчик! Джастин Колльер, "Принц пива", только что был признан самым сексуальным мужчиной на канале "Еда"! Смотрите его новые эпизоды, которые скоро появятся прямо здесь!

"Черт..."

Аплодисменты взревели, как рев водопада. Колльер покраснел. Несколько женщин засвистели. Обернувшись, он увидел, что рядом с ними стоит Доминик и тоже хлопает.

- Я тоже в тебя влюблена, - прошептала она и вернулась к своей работе.

Следующие несколько часов Колльер раздавал автографы, и его это ничуть не беспокоило. Когда ты телезвезда, это вполне естественно. Несколько женщин сделали несколько довольно дерзких предложений, но Колльер без сожаления отказался от них. Все это время он наблюдал за Доминик, когда она занималась своими обязанностями, и понимал, насколько безнадежно влюбился.

Для него было куплено много пива, возможно, даже слишком много, но одна мысль не давала ему покоя. Во время раздачи автографов он принял решение...

Обеденная суета закончилась. Было уже около десяти часов, когда Доминик сказала:

- Я почти закончила. Дай мне несколько минут.

- Я подожду тебя на улице, - сказал Колльер.

Его телефон наконец-то высох; на экране высветилась надпись ГОТОВ.

Пока Колльер ждал Доминик у ресторана, он набрал номер Шея Прентор. Когда включился автоответчик, Колльер оставил сообщение, что не вернется на шоу.

Колльер предложил не ехать на ее машине, а вернуться в гостиницу пешком.

- Мне это нравится, - сказала она, глядя вверх. - Еще одно полнолуние. Это романтично.

- Конечно, романтично, - сказал он, но главная причина, по которой он хотел прогуляться, заключалась в том, чтобы еще немного проветрить голову на свежем воздухе. И...

Он не спешил возвращаться в комнату номер три.

"Но, по крайней мере, она со мной..."

Неужели ему действительно было так страшно?

- Ночью это место действительно выглядит жутковато, не так ли? - сказала она.

На вершине холма виднелась гостиница, силуэт которой затемняла луна.

- Ты мне это говоришь?

- А?

Колльер усмехнулся про себя.

- Буду с тобой откровенен. Маленький причудливый отель миссис Батлер уже начинает мне надоедать.

Она сжала его руку.

- Ты слишком много слушал Джей-Джей Сута.

- О, я знаю это, и это моя вина. Я дошел до точки насыщения историями о призраках.

Он не стал рассказывать ей о последних откровениях Сута: о том, что из всех злодеяний, которые там происходили, самое страшное случилось в комнате, куда он только что пригласил ее. Не сказал он ей и о своем решении уйти из шоу.

Поднялся ветер, и за домом появились сизые облака. Не успели они дойти до парковки, как небо издало несколько громких раскатов.

Они оба рассмеялись над этим совпадением.

- Разве это не подходящий случай? - сказала Доминик.

- Как раз то, что мне нужно. Темная и бурная ночь.

- Клянусь, синоптики подбрасывают монетки для своих прогнозов. Они сказали, что всю неделю будет солнечно и ясно.

Еще один более громкий грохот показался ближе. Несколько секунд спустя тучи полностью скрыли луну.

Колльеру это не понравилось.

Когда ветер зашумел в кронах деревьев, он почувствовал, что слышит голос:

- Сюда!

Или что-то в этом роде. Голос был похож на голос юной девушки.

Доминик замедлила шаг и посмотрела вниз, в лес.

- Ты ведь слышала этот голос, не так ли?

- Какой голос? - она казалось, смотрела вниз. - Я не слышала голоса, но... оттуда доносится какой-то звук, тебе не кажется?

- Там есть ручей, который течет вдоль линии леса...

- Пойдем посмотрим.

Колльер напрягся.

- Нет, это безумие. Там сейчас кромешная тьма, и с минуты на минуту начнется буря.

Когда на холме поднялся сильный ветер, Колльеру показалось, что он услышал лай собаки...

Доминик остановилась.

- Что это было?

- Шелест листьев...

- Похоже на собаку.

Колльер потянул ее за руку.

- Давай зайдем в дом.

Раздался раскат грома, а затем небо разорвалось. Дождь хлынул как раз в тот момент, когда они трусцой поднимались по ступенькам гостиницы. Колльер почувствовал, что его одновременно знобит и бросает в пот.

- Как раз вовремя пришли, - он потянулся к двери.

Доминик дернула его за руку.

- Эй! Ты в порядке?

- Ну, да, конечно...

- Джастин, ты дрожишь.

"Правда?"

- У меня... озноб, вот и все. От дождя.

Она выглядела убежденной, когда он придержал для нее дверь. Последнее, на что он обратил внимание, прежде чем войти, был огромный дуб перед домом. Хвост молнии сверкнул, окрасив мертвые ветви дерева в костяной белый цвет, словно скелетные отростки.

Колльер захлопнул дверь.

Атриум сиял яркими огнями, но в пустоте огромного помещения это было неуместно.

- Еще не так поздно, - заметила Доминик. - Где же все гости?

Колльер не сводил глаз с большого портрета Хардвуда Гаста, но тут ему пришло в голову, что глаза Гаста на картине смотрят прямо на дерево, на котором он повесился.

Их испугал грохот.

Лотти стояла в углу и возилась с чем-то.

- Привет, Лотти, - поприветствовал Колльер.

Она оглянулась, коротко улыбнулась и помахала рукой.

Они подошли и увидели, что она открывает пакет перед аквариумом с черепахами. В пакете был небольшой рулон пластиковых трубок.

- О да, сегодня утром я заметил, что воздушная трубка пропала, - заметил Колльер. - Но я уверен, что она была там вчера.

Лотти что-то пробормотала, подсоединяя трубку к воздушному насосу. Похоже, она сказала имя Джиффа с некоторым неодобрением на лице.

"Какого черта Джиффу понадобилось снимать трубку с черепашьего аквариума?" - недоумевал Колльер.

Он вспомнил, что видел такой же материал в мусорном баке Сута...

- Все ли гости уже легли спать в такую рань? - спросила Доминика.

Она покачала головой и указала в сторону города.

Момент был неловкий. Лотти казалась рассеянной, не такой энергичной, как обычно.

- Спокойной ночи, Лотти, - сказал Колльер.

Она помахала рукой, не глядя на них. Она наклонилась, чтобы осмотреть черепах.

- Странно, - прошептала Доминик, когда они отошли.

- Сегодня она сама на себя не похожа. Обычно она отскакивает от стен...

Доминик снова остановилась и потянула Колльера за руку.

Она смотрела на старый письменный стол.

Вспомнив, что она видела там во время приема, Колльер предположил. Мужчина, до ужаса похожий на Уиндома Фекори. От этого совпадения Колльера бросило в дрожь.

В том же столе он нашел старые чеки.

Все они были подписаны Фекори в тот день, когда Гаст повесился в 1862 году.

Затем ее глаза поползли вверх по стене шкафа, к крошечному портрету Пенелопы.

- Вот она, - пробормотала Доминик.

Старая картина маслом казалась более четкой, чем Колльер помнил, и жутко детализированной, чем следовало бы. Еще больше его беспокоило то, что детали мягкого, но соблазнительного лица женщины были идентичны старым дагерротипам, которые ему уже показывали.

В высоких окнах сверкнула молния, и грянул гром.

- Это нелепо, - проворчала Доминик.

- Что?

- Теперь мне становится страшно.

Колльер потянул ее за собой.

- Пойдем, пойдем...

Когда они поднимались по изогнутой лестнице, Колльер оглянулся через плечо.

Лотти стояла у письменного стола, словно в трансе.

Казалось, она смотрит на портрет Пенелопы.

Глаза тусклые. Рот открыт.

Когда раздался новый раскат грома, Доминик захихикала.

- Теперь нам нужно только, чтобы погас свет.

- Даже не говори так!

Она прикоснулась к своему кресту.

- Не волнуйся, мой крест защитит нас от бугимена.

Когда Колльер снова посмотрел, Лотти уже не было.

"Бугимен, - подумал он. - Или бугивумен".

Сут сидел в своей комнате наверху и плакал. Он сидел перед боковым окном, и каждый треск молнии искажал его лицо. Он чувствовал, что его ждет гибель...

Он уже звонил Джиффу, умоляя устроить завтра еще одно незаконное свидание, но пришлось оставить сообщение. Когда Сут вернулся с ужина, на автоответчике его ждал ответ:

- Джей-Джей, уверен, ты узнаешь мой голос. Извини, что приходится говорить тебе об этом, но... Я просто не могу больше этим заниматься. Я имею в виду, что больше не буду иметь с тобой никаких дел. Это слишком много для меня, понимаешь? Я зарабатываю деньги в других местах. Извини, но это все.

"Вот и все, - повторял Сут в уме уже несколько часов. - Это все для моей жизни..."

Его дом содрогнулся от очередного раската грома.

Он всхлипнул про себя.

"Вот до чего... доходит вся любовь".

Темнота комнаты заставила его почувствовать себя еще более никчемным. Все было напрасно. Молния превратила его слезы в грустное жидкое мерцание.

Сут знал, что он не сильный человек. Ему было интересно, сколько времени он протянет, сидя вот так, прежде чем покончит с собой.

- Ты грязная собака! Грязная, грязная собака! - а затем пара тоненьких голосков невозможным образом исчезла за углом. Только голоса, без детей.

Хихиканье затихло в небытие вместе с одним вздорным тявканьем, похожим на лай собаки.

"Спасибо. На сегодня достаточно".

Миссис Батлер медленно прошла по главной лестнице, затем спустилась вниз, чтобы в последнюю минуту проверить кухню. Она всегда знала, что это был за дом, и была уверена, что ее сын и дочь тоже знают. Признание всегда проходило мимо их глаз, без единого слова. Единственное, что она когда-либо говорила об этом Лотти и Джиффу, это:

- Это просто прошлое просачивается сквозь пальцы. Это случается нечасто, только время от времени. Только вы двое всегда помните... то, что вы не видите, может вам навредить...

Гостиница была полна; туристический сезон здесь длился иногда девять или десять месяцев. Это была хорошая жизнь. И люди редко оставались здесь настолько долго, чтобы заметить что-то странное. Конечно, время от времени попадались парочки - у одних это получалось хуже, чем у других (и миссис Батлер не могла понять, почему), но в целом все шло хорошо.

У мистера Колльера, конечно, все было плохо. Это было видно по его глазам. Он слышал и про собаку, и про девочек. Возможно, ей следовало быть более убедительной, отвечая на его расспросы о прошлом здания.

"Если бы я не была так сильно возбуждена этим мужчиной, возможно, я была бы лучшей хозяйкой!"

Она часто считала, что что-то в доме заставляет ее так сильно возбуждаться от мужчин, даже в ее возрасте.

На кухне все было в порядке, все готово к приготовлению утреннего легкого завтрака. В свете ламп над головой раздался очередной раскат грома.

"Проклятая гроза!"

Здесь редко пропадало электричество, но когда это случалось, ее гости были не слишком довольны.

"Пожалуйста, не выключайся, черт возьми!"

Она не хотела завтра страдать от жалоб и - самое страшное - от беспокойства:

"Сейчас не та ночь, чтобы лишиться света в ЭТОМ доме..."

Она вышла из кухни и вернулась в семейное крыло. Лотти уже легла спать. Бедная девочка была сегодня не в духе. Миссис Батлер знала, что это просто дом переживает один из своих циклов. Заглянув в комнату Лотти, она увидела, что ее дочь беспокойно ворочается, а простыни скручены в змею, которая обвивает ее обнаженное тело.

"Опять дурные сны", - поняла миссис Батлер.

Лотти, хоть и спала, но отчаянно лапала себя за половые губы.

Когда она заглянула в комнату Джиффа, то не удивилась, обнаружив, что кровать пуста.

"Честно говоря, чем увлекается этот мальчик?"

Она кое-что слышала, но, как и многие матери, игнорировала слухи.

"Он взрослый мужчина! - твердила она себе. - Правда, он слишком много пьет, но... он всегда так делал, когда в доме бывало так".

Миссис Батлер почувствовала себя на все сто, когда вошла в свою комнату. Она разделась и влезла в простую ночную рубашку.

"Господи, как же я устала..."

Она села на кровать и уже собиралась выключить лампу, но остановилась. Ей не хотелось оставаться в темноте...

Прошлой ночью ей приснился самый ужасный сон, который она уже видела раньше. Ей снилось, что она - привлекательная черная женщина, которую по очереди насилуют несколько крепких белых мужчин с широкими ухмылками, но мертвыми глазами. Когда каждый из них закончил, они повторили, и к тому времени, когда они закончили, ее прямая кишка была раскрыта, а канал ее полового органа затрахан до такой степени, что все внутри болталось. В горячей комнате так ужасно воняло мочой, что это могла бы быть сауна, где на раскаленные камни вместо воды льют мочу.

Миссис Батлер знала, что это за комната...

Во сне она умерла, но ее последний вздох вырвался вместе с сознанием, и она смогла подняться над ужасом и увидеть, как мужчины вытаскивают ее труп из дома в поле, где его рубят косой и вкапывают в землю.

Когда миссис Батлер наконец выключила свет, раскаты грома разорвали воздух с такой силой, что она вскрикнула.

Она задрожала под одеялом, испуганная, но с невероятным жаром между ног и сосками, жаждущими сосания. Когда сверкнула еще одна молния, она снова вскрикнула, потому что ей показалось, что она видит очертания фигур на стене, как будто кто-то находится за окном и смотрит внутрь.

"Это всего лишь дом... Он не может причинить мне вреда..."

И она была права. Дом не причинит ей вреда. Он лишь использовал ее некоторое время.

Джифф уходил домой из "Железнодорожного болта", когда Бастер уже закрывался.

- Черт, Джифф, тебе не следовало оставаться здесь так долго - ты пьян, как скунс!

- Да, я знаю.

- Тебя что-то беспокоит?

- Нет...

- Ты меня обманываешь, Джифф, но, черт возьми, это не мое дело, - сказал большой бармен.

Дождь, стучавший по крыше, звучал как металлические шарики.

- Давай я вызову тебе такси. Дождь льет.

- Нет, спасибо. Я пойду пешком... - и тут Джифф распахнул дверь и позволил дождю захлестнуть себя.

Он шел, пошатываясь.

Да, он был пьян, все верно.

Правда, он не уходил из бара, потому что... ему было слишком неприятно возвращаться в гостиницу.

Дождь лил не переставая, но ему было все равно. У него было достаточно денег на такси, но он решил не вызывать его, потому что действительно не спешил возвращаться.

Дом переживал один из своих приступов, и Джифф догадывался, какие сны ожидают его, когда он ляжет спать.

"Если я буду достаточно пьян, то отключусь и не смогу их вспомнить..."

Отчаянная логика.

При каждом ударе молнии Джифф замирал и хватался за фонарь, чтобы сохранить равновесие. Неужели в этом городе никого не било молнией?

"Если мне повезет, я буду первым".

В конце концов навесы вдоль улицы Номер 1 дали ему некоторое прикрытие, что позволило ему еще больше сосредоточиться на своей тусклой и грязной жизни. Джифф устал от каждодневных трюков в гей-баре и мытья полов у матери... но он также знал, что не заслуживает большего.

"Почему бы мне просто не зарабатывать приличные деньги, как другие люди?"

Однако, как бы он ни был пьян, у него хватило ума подойти поближе к магазинам. Таунхаус Джей-Джей Сута находился прямо напротив. Он шел так быстро, как только позволяла его пошатывающаяся фигура, опустив голову. Боковой взгляд вверх показал ему окно спальни Сута - совсем темное, но после еще одной вспышки...

"Господи! Это он там сидит?"

Джифф зашагал быстрее.

Когда он оказался достаточно далеко от улицы, то подумал:

"Да, вот такой я мудак".

Сут был его самым постоянным клиентом, с самыми надежными деньгами, и все же Джифф завязал с бедным ублюдком. Он просто не мог больше терпеть отвратительные перегибы.

"Бедный толстяк, наверное, сейчас там плачет".

Жаль.

За пределами ванны он никогда не был таким мокрым, как в тот момент, когда, споткнувшись, наконец поднялся на холм и бросился в вестибюль.

"Что за дерьмовая ночь!"

Затем он заглянул через стеклянные панели внутренней двери и увидел портрет Харвуда Гаста, который смотрел прямо на него.

"Почему у меня не хватает смелости просто встать и уехать из этого поганого места?"

Позади него раздался гром, словно сокрушивший небо. Слышал ли он когда-нибудь такой гром?

Джифф простоял в вестибюле еще полчаса, прежде чем нашел в себе мужество войти.

- Какая милая комната, - прокомментировала Доминик, когда Колльер ввел ее в дом.

"Ты удивишься", - хотел сказать он.

Но он обнаружил, что ее присутствие здесь с ним притупило страх.

Что-то щелкнуло, и он резко повернул голову.

Доминик зажгла одну из нескольких свечей, стоявших в шкафу.

- На всякий случай...

Все лампы с треском погасли, одновременно с самым сильным на сегодняшний день ударом молнии.

- Хорошо, что ты умная, - сказал Колльер.

Вокруг фитиля поплыла сфера света. Доминик зажгла еще две свечи.

- Ты исполнил свое желание, - пошутила она.

Переход от ламп к свечам немного потрепал нервы Колльера.

- Мое желание?

- Дом с привидениями, темная и бурная ночь, а теперь... без электричества.

- Это не совсем мое желание, - атмосфера в доме была еще более напряженной.

Буря грохотала по французским дверям на балкон.

Она подошла к кровати и, совершенно неожиданно для себя, поцеловала его.

- Я так устала, что даже не верится.

Затем она села и сняла туфли.

"Это она так говорит, что слишком устала, чтобы целоваться?" - Колльер, честно говоря, был не в настроении.

- Ну, конечно, ты устала, - попытался он отвлечься от мыслей о доме. - Ты была в церкви в 07:30, накормила сотню бездомных Чаттануги и работала в обеденный перерыв.

- Я так быстро засну...

Она без колебаний расстегнула блузку.

- Хочешь, я отвернусь? - предложил он.

- Нет. Я же сказала, что доверяю тебе. Но я не буду спать обнаженной, как обычно. Тогда ты действительно подумаешь, что я дразню тебя.

- О, нет, нет, нет, я бы не...

Она улыбнулась в свете свечей и сняла блузку, обнажив идеальную грудь, обтянутую белым кружевным бюстгальтером. Затем она встала и стянула с себя рабочие брюки.

"Это меня убивает..."

Когда она повернулась в свете свечи, он увидел ее соски под кружевом и пучок волос на лобке. Свет вырезал контуры ее тела, превращая его в удивительное произведение безупречных женственных линий, бритвенно-острых теней и плоти.

Она плюхнулась на кровать и подпрыгнула на ней.

- Какая замечательная кровать!

Он напомнил себе, что проблема этой комнаты не в кровати.

- И эти подушки! - ее затылок погрузился в середину одной из них. Другую она обняла - маленькая девочка с плюшевым медвежонком. Она усмехнулась. - Не могу дождаться, когда буду спать с тобой.

К сожалению, Колльер знал, что это значит: спать. Он потерял свои мысли.

- Ты... красивая...

Ухмылка стала серьезной.

- Мне жаль, что это не может быть тем, чего ты действительно хочешь.

- Ты можешь удивиться, чего я действительно хочу... - он едва не застонал, когда ее ноги раздвинулись, и пальцы зашевелились на простынях.

- Пойдем в постель. Давай побалуемся.

Колльер прошел в ванную со свечой, разделся до трусов, затем почистил зубы, надеясь избавиться от ужасного пивного запаха. Когда он вернулся, она была под простыней до пупка. Ее крестик сверкал в свете свечи, как крошечная вспышка фотоаппарата.

- Хочешь, чтобы я потушил свечи? - спросил он.

Раздался раскат грома, затем более громкая молния.

- Наверное, нет, - призналась она.

- Я согласен.

Колльер забрался к ней, и они сразу же прижались друг к другу. Тепло ее тела и ощущение ее кожи возбудили его больше, чем все эти напитки. Ее рука легла на его обнаженную грудь, прямо на сердце. Колльер понял, что оно бешено колотится.

Они целовались, вдыхая дыхание друг друга. Даже после дня тяжелой работы ее волосы так благоухали, что это подействовало на него как наркотик.

- О, черт возьми, - пробормотала она.

Голова Колльера закружилась от одного ее прикосновения.

- Что?

- Ты, должно быть, действительно ненавидишь это. Это не то, к чему привыкло большинство людей. Это не считается нормальным.

- Я в порядке...

- Я знаю, что никогда не нарушу свой целибат, но если бы я собиралась, то ты был бы тем парнем, с которым я бы это сделала.

Это было худшее из того, что она могла сказать, но еще больше - лучшее.

Затем ее голос стал шутливым:

- Или ты всегда можешь жениться на мне, но я бы не советовала этого делать. Это было бы опасно.

- Опасно?

- Мы, вероятно, будем трахаться до смерти в нашу брачную ночь.

Ее бедро было между его ног, и когда она это сказала, то отодвинула его, потому что его член сразу же стал твердым.

"Я люблю тебя, я люблю тебя", - слова в его голове, казалось, мерцали на стенах при свете свечей.

Он должен сказать это. Он знал, что должен это сказать.

- Я...

Но она уже заснула, положив голову ему на грудь.

Гром и молния, по крайней мере, утихли настолько, что он не вздрагивал от каждой вспышки. Сон навалился на него через несколько минут, но образы и слова возвращали его в напряженное бодрствование: сон о шлюхе по имени Гарриет, "Грязная собака!", Гаст хоронил двух своих дочерей заживо, а потом занялся убийством служанки Джессы и позаботился о групповом изнасиловании и последующем убийстве топором своей жены, лошади, тащившие повозки с клетками в сторону огня. "Я слышал, они убили всех рабов, когда закончили. Почти полсотни", - раздраженный мужчина с золотым носом, выписывающий чеки. - "Он построил целую железную дорогу до Максона и заново растопил печь, чтобы сжигать невинных", - дагерротип красивой обнаженной женщины с выбритым лобком и единственной родинкой на дюйм выше клитора. - "Но можете быть уверены, собака сбежала с полным желудком..."

Колльер застонал от этой картины, зажмурив глаза. Но тут в глаза бросились новые подробности.

"В комнате слева от меня какого-то парня утопили в сидячей ванне и выбросили его член в унитаз, а в комнате справа Пенелопа Гаст получила топор в своего бобра. А в этой комнате..."

Колльер почувствовал, как в животе у него забурлило. Все рассказы Сута и все это пиво внезапно прожгли в нем дыру. Ондатровая колбаса, вероятно, тоже не помогла.

Даже сквозь гром он слышал, как бьется его собственное сердце, а также сердце Доминик, и даже слышал, как тикают его часы. Когда он закрывал глаза, то не мог избавиться от мысли, что в комнате находится собака-шавка, а когда открывал их, то узоры на обоях становились похожими на железнодорожные рельсы.

"Спуститься вниз и перекусить", - пришла ему в голову мысль.

Что-то безвкусное могло бы успокоить желудок.

Но неужели он действительно хотел переступить порог этого большого портрета Харвуда Гаста? А что, если он увидит Уиндома Фекори, пишущего на чеках за письменным столом?

Господи...

Он знал, что это было его воображение, когда ему показалось, что он почувствовал запах несвежей мочи.

Колльер осторожно выскользнул из-под Доминик, накинул халат и выскользнул из комнаты со свечой в руке.

Было уже поздно, но некоторые звуки в коридоре успокаивали его: голоса гостей, болтовня телевизора, даже скрип пружин кровати из комнаты висконсинки. Он спустился по лестнице, не обращая внимания ни на портрет, ни на стол, и прошел через столовую на кухню.

Света, разумеется, не было, и при свете свечи длинная кухня казалась просторной. Колльер достал из холодильника кусок коржа, откусил один кусочек и...

"Черт!" - и уронил его.

Он услышал лай собаки откуда-то из глубины дома.

"Чушь. Я ничего не слышал..."

Он смотрел в черный коридор, который вел к задним крыльям. Голос маленькой девочки произнес по-кошачьи заискивающим тоном:

- Ритуальные злодеяния и жертвоприношения невинных - это не новость...

Затем послышался топот босых ног, убегающих прочь.

"Это не было ошибкой. Я слышал..."

Слова Сута, но точно не голос Сута.

Глаза Колльера расцвели, когда он зажег свечу и прошел через прихожую.

Прихожая напоминала катакомбы. Тусклый свет свечи, колыхавшийся на стенах, создавал впечатление, что коридор движется мимо него, а не он сквозь него. Окно в дальнем конце ненадолго осветилось от вспышки молнии. Он едва различил темные картины на стенах и ряд закрытых дверей.

Колльер остановился.

Другой голос, только шепот:

- Жертва дьяволу... - а затем прерывистый смех.

На этот раз не детский, а зрелый женский голос с богатым, развратным южным акцентом.

Затем наступила самая полная тишина, которую он когда-либо испытывал.

Из темноты вынырнули руки, схватили Колльера за воротник халата и втащили его во внезапно открывшийся дверной проем.

Колльер закричал. Свеча вылетела у него из рук и погасла.

- Заходи!

От ужаса его сердце заколотилось в такт следующей вспышке молнии. Он упал на кровать вместе с тем, кто его схватил. От страха у него перехватило горло.

Рядом с ним вздрогнула миссис Батлер. В ужасе она обхватила его руками.

- Господи, миссис Батлер! Вы чуть не довели меня до сердечного приступа!

- Извините, мне так страшно! Молния...

Колльер, разъяренный, попытался успокоить ее.

- Просто успокойтесь. Это всего лишь гроза...

Он оглядел ее спальню, очевидно, обставленную антиквариатом. В каждом углу мерцали свечи.

- Миссис Батлер. Вы что-то сказали, когда я был в холле? Что-то о дьяволе?

- Господи, нет! - ее руки дрожали вокруг него. - Но кто-то другой сказал...

- Вы слышали голос?

Пот прилип к груди хлопчатобумажной ночной рубашки.

- Это была она...

"Она. Она тоже ее слышала", - подумал Колльер.

- Она? Кто?

Женщина поднялась, ее седые волосы рассыпались по плечам. Что-то заставило Колльера обратить внимание на грудь и живот старухи, отпечатавшиеся на влажной ночной рубашке.

Она мечтательно подошла к окну.

- Миссис Батлер?

Следующая вспышка молнии обрамила ее четкий силуэт в окне.

- Я просто обожаю эти грозы...

Колльер нахмурился.

- Миссис Батлер, с вами все в порядке?

- О, да, мистер Колльер, - и как только слова вырвались из ее уст, она отстегнула бретельки, спустила ночную рубашку и вышла из нее.

Мгновение спустя она стояла прямо перед Колльером.

Колльер уставился на освещенную свечами плоть, блестевшую от пота.

"Нет..."

- Это просто... дом, вот и все, - проговорила она.

- Что?

Ее пальцы обхватили его голову и потянули вниз. Ее пальцы погладили пышные волосы на лобке, поглаживая клитор.

- Полижи ее, милый. Я хотела этого с того дня, как ты зарегистрировался.

Колльер не сопротивлялся. Он позволил ей использовать свое лицо. 65-летняя ложбинка могла принадлежать 45-летней; по ней побежал запах мускуса, как только его язык добрался до нее. Казалось, что сверхчувствительность активизировала его нервы. Колльер вслепую слизывал ее мускус, ее розовое тепло с горячей плоти.

- О, это просто восхитительно - видите ли, мистер Колльер, я уже давно хотела быть с вами, понимаете?

Колльер не слушал. Он лизал, проводя кончиком языка вверх-вниз по налитому клитору, а его руки скользили вокруг, разминая роскошные ягодицы.

Ее живот и лобок содрогались. Она прорычала.

- О, да, пусть старуха миссис Батлер кончит тебе на лицо, и тогда я смогу позаботиться о тебе...

Колльер вздрогнул.

"Черт!"

Она кончила ему на лицо, да еще как. Когда Колльер ускорил движение языком и одновременно ввел два пальца в ее "киску", она сжалась, вскрикнула и выпустила поток сока на его руку. Колльер не останавливался, мокрый канал извивался. Он мог бы поклясться, что чувствует, как напрягается и оливкового размера точка G.

Когда она кончила, предплечье Колльера блестело.

- Что я делаю? - пробормотал он сквозь оцепенение.

"Ты подготавливаешь эту старую шлюху к хорошему траху - вот что ты делаешь, придурок", - ответила его плохая сторона.

Но Колльер знал, что не может продолжать, даже с эрекцией, бьющейся о его халат. "Доминик", - подумал он.

"К черту эту высоколобую фригидную дрянь, черт побери! А теперь забудь о ней и засади этой старой суке!"

Миссис Батлер вздохнула, затем села на колени Колльера и толкнула его назад.

- Пососи, милый. Я знаю, что ты умирал от желания, с той ночи, когда ты наблюдал за мной через подзорную трубу и дрочил сам, - и она приподнялась и подставила ему свои сиськи.

Сопротивляясь, Колльер лишь с обожанием сосал каждый пухлый сосок. Они набухали у него во рту. Затем он лизнул ее декольте и почувствовал, как бьются горячие кровеносные сосуды в каждой сиське.

- Да, тебе это нравится, не так ли?

Независимо от ее возраста, это были лучшие груди, которые он когда-либо видел, и самое приятное, что они наконец-то были у него в руках. Теперь он попал в мир грез, где соски приравнивались к избавлению.

- Спорим, ты не думал, что такая старая "киска", как моя, может кончить так быстро? Ну, у меня для тебя есть новости - ты так меня возбудил, что я клянусь, я могу кончить снова...

Колльер чуть не застонал, когда она вынула сосок из его рта. Она начала переползать через него.

- Ну же, мистер Колльер. Мне очень нужен член...

Колльер моргнул от охватившей его силы.

- Миссис Батлер, это безумие! Мы не можем этого сделать!

- Мы можем. Мы уже делаем это...

- Здесь происходит какое-то серьезное дерьмо. Этот дом...

- Шшш... - она уже лежала на спине, ее руки тянулись к нему.

"Нет!"

- Миссис Батлер! Вы сказали, что слышали голос. Что вы слышали?

Ее ноги разъезжались.

- Голос? Я не слышала никакого голоса. Единственный голос, который я хочу услышать, - это твой, когда ты кончишь...

Колльер уже собирался броситься наутек, пока ее руки не прикоснулись к нему с новой силой. Его яйца были обхвачены, а ствол сжат до остекленения.

- Ну же, ну же...

Он выпутался из халата и забрался на нее сверху. Ее спина выгнулась дугой, и она зашипела, когда его член вошел в нее.

"Вот так! - его плохая сторона торжествовала. - Теперь трахни старую бродяжку так сильно, чтобы ее мозги превратились в пудинг..."

Член Колльера казался на дюйм длиннее, чем был на самом деле. При первом же толчке вагинальный канал миссис Батлер обхватил его. Было почти слишком жарко, чтобы оставаться внутри.

- Сильнее, милый, - шипела она ему в ухо. - Сильнее и быстрее.

С каждым ударом чувствительность Колльера все больше и больше угасала, пока в его черепе не остались только нервы, стреляющие импульсами чистого вожделения. Вскоре его бедра заходили ходуном...

В какой-то момент он поднял глаза и увидел Лотти, стоящую обнаженной в дверном проеме. Она смотрела, не отрывая глаз, на мужчину, трахающего ее старую мать. Но у Лотти, казалось, кружилась голова от собственной похоти, с ее ухмылки текли слюни, пальцы глубоко впивались в ее половой орган. С каждого соска свисало по одному старому зажиму для пальцев, концы которых так сильно сжимали соски, что они напоминали сплющенные головки земляных червей. Вид ее дерзкого тела только сильнее разжигал возбуждение Колльера.

Каждый раз, когда он повторял толчок, "киска" миссис Батлер сильно присасывалась к его стволу. Он понимал, что уже должен был кончить, но что-то сдерживало его, усиливая его способность долбить ее.

Колльер чувствовал, как в нем скапливается столько спермы. Ему не терпелось излить ее в старуху. Но...

"Еще нет..."

"Измотай старую суку еще, - подсказывал злой голос. - Трахни ее так жестко, чтобы она больше никогда не нуждалась в трахе. А после того, как ты выложишься, снова подними свой член и трахни ее дочку-дурочку..."

Эта идея привела Колльера в бешенство. В глубине души он знал, что не в себе, знал, что стал сексуальным маньяком...

Но ему было все равно.

Дом не позволял ему этого.

Через несколько минут он усилил толчки, он был готов пустить все на самотек...

- Маленькие шлюшки, вы обе, - прохрипел черный как уголь мужской голос. - Посмотрите на себя. Вы позволили мужчинам наполнить ваши животы своим семенем - мужчинам, которые работают на меня, мужчинам, которые берут мои деньги, а потом трахают моих детей за моей спиной. Но чего мне было ожидать от такой отвратительной матери-блудницы, как ваша? Мы не должны позволять блудницам жить...

Колльер стиснул зубы.

"Не слушай! Просто продолжай трахать старую бабу!"

Юная девушка:

- Пожалуйста, отец, нет!

- О, нет, я не буду тебя убивать. Пусть это сделает земля...

Голоса раздавались, казалось, отовсюду в комнате.

Затем он услышал звук лопат, вгрызающихся в землю.

"Не слушай!"

Потом приглушенные детские крики...

Эрекция Колльера начала ослабевать.

Руки миссис Батлер массировали его ягодицы.

- Не обращай внимания на эти голоса. Их на самом деле здесь нет...

Колльер задвигался сильнее, чтобы вернуть себе полную эрекцию.

- Эти голоса не могут причинить нам никакого вреда... - старуха оглянулась через плечо. - Лотти? У мистера Колльера небольшие проблемы. Подойди сюда и помоги ему...

Колльер прикусил губу, чтобы не оплошать совсем. Краем глаза он заметил, как Лотти проскочила в комнату и скрылась за кроватью. Он почувствовал, как она опустилась на колени на край матраса и...

"Черт возьми..."

Ее руки раздвинули его ягодицы, и язык беспрепятственно нашел его задницу. Она медленно лизнула его от копчика до самых яиц, потом обратно. Каждый раз она задерживалась на его анусе, кончик языка твердел, кружил, дразня сжатое отверстие, затем продолжал двигаться вверх и вниз.

"Вот это крутая цыпочка, да? - сказал голос. - Ты не шутишь..."

От нахлынувших ощущений у него зарябило в глазах; он почувствовал, как ее язык невозмутимо скользит по волоскам его задницы, затем ее рот охватил его яйца и медленно всосал.

Эрекция Колльера вновь ожила. Он снова начал двигаться, теперь уже медленнее, но обдуманно. При этом рот Лотти оставался в постоянном контакте.

Когда грянул гром, миссис Батлер снова закричала, когда очередной оргазм вызвал конвульсии в ее чреслах. Неужели язык Лотти каким-то образом почувствовал приближающуюся разрядку Колльера? Похоже, что так, потому что как раз в тот момент, когда его мячики отпустили свой товар, язык прошелся по волосам на заднице, а губы сомкнулись вокруг его ануса и засосали.

Оргазм Колльера парализовал его. Губы Лотти сосали, а его член извергался. В миссис Батлер вылилось столько спермы, что он подумал, что она должна вытекать из нее.

Это был, без сомнения, лучший оргазм в его жизни.

Блаженный крик миссис Батлер затих, а затем ее тело обмякло.

- О, Боже мой, мистер Колльер! Если за последние пятьдесят лет меня и трахали лучше, чем сейчас, то только потому, что я не могу вспомнить!

Колльер оценил комплимент, но все еще не мог пошевелиться; он чувствовал себя как мокрый цемент, который вылили на кровать. Казалось, что вместе с его сердцем грохочет гром. А затем последовал идеальный последний штрих: Лотти в последний раз долго и послушно вылизывала его задницу...

Колльер застонал, когда наконец выкатился из колыбели старухиных бедер. Но первое, что он заметил, было...

"Какого черта?"

Лотти не лежала на кровати, она стояла на другом конце комнаты, заканчивая свою процедуру самостимуляции.

Это Джифф сосал его задницу!

Мускулистый голый хастлер вытер рот о предплечье. Он подмигнул.

- Привет, мистер Колльер. Хотите немного поиграть с задницей, да? Так вот, в этом городе нет никого, кто сделал бы это лучше меня!

Колльер отшатнулся.

- Я вас удивил? Не мог позволить Лотти сделать это - мужская работа не место для женщины, - собственная эрекция Джиффа выглядела устрашающе. - Позвольте мне вылизать вас дочиста, - он ухмыльнулся. - Держу пари, я смогу снова сделать вас твердым.

Колльер оскалил зубы.

- Нет-нет-нет, спасибо...

Бицепс Джиффа напрягся, когда он выковырял между зубов волосок из задницы.

- Первый раз в жизни мне довелось сосать задницу знаменитости. Да, сэр, вот что я называю спагетти и мясные шарики для настоящего мужчины...

Колльер ахнул от неожиданности. Он схватил халат и бросился к двери.

- Не уходите, мистер Колльер! - умолял Джифф. - Я надеялся, что вы захотите оказать мне ответную услугу...

Колльер выбежал, словно спасаясь от огня. Без свечи он спотыкался в почти беспросветном коридоре. Вслепую накинув халат, он на ощупь добрался до атриума.

"Что со мной происходит? - единственной его заботой сейчас была Доминик. - Я только что трахнул старуху, а мою задницу отсосал мужчина! Как я мог допустить такое? Я кусок дерьма! Я не заслуживаю Доминик!"

И тут его осенило.

Миссис Батлер была права. Это дом.

Он остановился, оказавшись в центре атриума. Казалось, гроза уже стихает, молнии стали менее интенсивными. Но в каждой уменьшающейся вспышке он ловил себя на том, что смотрит на портрет Гаста.

"Дом..."

Показалось ли ему, или Харвуд Гаст изменил позу и выражение лица? Казалось, барон плантации теперь гримасничает, а вместо того, чтобы смотреть на дерево, он смотрит налево...

Колльер посмотрел налево.

И увидел старый письменный стол... и уменьшенный портрет Пенелопы.

Медленными шагами он подошел к нему, глаза его расширились. Очередная вспышка молнии - все, что ему было нужно, чтобы разглядеть единственную необходимую деталь на маленькой картине.

На картине маслом был изображен лишь пейзаж с деревьями на заднем плане - изображения Пенелопы Гаст не было видно, как будто ее образ никогда не был на нем написан.

Был ли богатый южный акцент в голове Колльера?

- Это не дом, - шептало отовсюду.

Колльер, спотыкаясь, направился к лестнице.

- Это я...

Он ухватился обеими руками за перила. Глаза едва успели адаптироваться, как он, пробираясь сквозь еще более зернистую темноту, нашел свою комнату.

Он закрыл дверь и прислонился к ней.

"С меня хватит этого места, - подумал он, едва не задохнувшись, но уже через мгновение почувствовал, что что-то не так. - Свечи..."

Когда он выходил из комнаты, там было две зажженные свечи. Теперь была одна.

Он схватил ее и направил к кровати.

Доминик там не было.

Колльер выругался про себя.

"Черт побери! Наверное, буря разбудила ее, потом она увидела, что меня здесь нет, испугалась и ушла!"

Но...

Ее рабочие брюки и блузка лежали на стуле. Затем он с еще большей тревогой заметил, что ее серебряный крестик висит на столбике кровати.

А также лифчик и трусики.

Колльер сделал холодное, невероятное умозаключение.

"Ее здесь нет, но вся ее одежда на месте. Значит, она где-то в доме... голая".

Буря стихла. Колльер попытался подумать.

Затем он услышал что-то похожее на долгий всплеск, как будто опорожняли ведро с водой.

Колльер уже слышал этот звук раньше.

Он доносился из комнаты слева.

"Ванная..."

К этому времени Колльер уже знал, как действовать.

Задув свечу, он не удивился, заметив на стене точку света - глазок. Колльер встал на колени и заглянул внутрь.

Огонек свечи мерцал, не сильно, но достаточно. Показался прекрасный лобок Доминик, треугольник темной соломы. Она опустилась в сидячую ванну.

Колльер наблюдал за ней, не сводя глаз с отверстия.

Она держала в руке не кусок мыла, а баллончик с гелем для бритья "Эдж" Колльера. Ее палец выдавил несколько капель на участок волос, а затем она начала втирать его в густую белую пену.

"Она собирается побрить свой лобок", - пришло медленное признание.

Колльер был не против, но...

"Зачем брить свои интимные места в гребаной сидячей ванне времен Гражданской войны во время отключения электричества!"

Вслед за этим до его слуха донесся другой звук.

Скрип-скрип-скрип...

Но она пользовалась не одноразовой бритвой Колльера. Это была старомодная опасная бритва.

В течение следующих десяти минут руки и пальцы Доминик с особой тщательностью выполняли эту задачу. Шаг за шагом, среди пены сбривались темные интимные волосы, а когда их не осталось, бедра полностью погрузились в воду, всплыли, и бритва принялась за работу. На свежевыбритую кожу плеснули еще воды.

Затем она вылезла, раздвинула бедра прямо перед глазком и насухо вытерлась полотенцем.

Даже в свете свечей чистая, безволосая промежность, казалось, излучала свежую белизну, нежные половые губы и клитор наполовину скрывались в желобке.

"Что она делает... сейчас?"

Теперь ее пальцы заняло что-то другое - маленькая плоская коробочка, которую она быстро открыла.

Это была подводка для глаз.

Колльер больше не мог терпеть.

"Что она делает с подводкой для глаз после того, как только что побрила свою "киску"?!"

Затем...

Тук!

Снова включилось электричество; в комнате вспыхнул свет.

Разум вернулся. Колльер выскочил из спальни и свернул прямо в ванную.

- Доминик, какого черта ты...

Она стояла перед ним, опустив голову; она не заметила, как он вошел.

Но Колльер был слишком ошеломлен, увидев ее обнаженной. Все, что он мог делать, - это смотреть на нее с открытым ртом.

Яркий свет высвечивал каждую деталь ее изгибов и женственных черт: стройные ноги, широкие бедра, соединенные плоским белым животом. Пухлые белые груди торчали наружу, словно имплантаты. Всегда ли большие темные соски были такими набухшими, или чувствительная процедура бритья паха привела ее в возбужденное состояние?

И что она делала сейчас?

Двумя пальцами она взяла крошечную кисточку для подводки, мазнула ею по кругу темного макияжа, а затем очень аккуратно поставила одну-единственную крошечную точку на лобке, примерно на дюйм выше клитора.

Она уронила пластиковую коробку и посмотрела прямо на него.

Колльер - с комом в горле - понял, что это эффект.

"Бритый лобок? С одной крошечной родинкой над клитором?"

В его голове промелькнул дагерротип.

"Она сделала себя похожей на нее..."

- Кто вы? - спросила она, как будто сбитая с толку.

У Доминик не было южного акцента, но голос, вырвавшийся из ее уст, был таким.

- Я задала вам вопрос, сэр. Кто вы, черт возьми, такой, что стоите в моем доме без приглашения?

- Пойдем! - проворчал он и вытолкал ее из маленькой комнаты.

- Так нельзя обращаться с хозяйкой этого дома, и можете быть уверены...

- Заткнись и иди сюда!

Колльер втащил ее обратно в комнату.

- Мы убираемся отсюда... - он схватил ее одежду и впихнул ей в руки. - Надень это!

- Это не моя одежда, сэр! И если вы один из работников моего мужа, можете быть уверены, что он узнает об этом бесцеремонном вторжении! - она бросила одежду. - Более того, я собираюсь рассказать ему об этом прямо сейчас! И где же Джесса, черт бы ее побрал? Она впустила вас в дом?

Она пронеслась мимо него, поражая своей наготой. Ее груди подпрыгивали при каждом резком шаге, но когда ее рука опустилась на дверную ручку...

- О, Боже, ну вот... может, я поторопилась.

Она обернулась. Когда она прислонилась к двери и выпрямилась, ее обнаженная грудь стала еще больше.

"Святые угодники..."

Ее глаза сверлили его.

- И, если можно так выразиться, вы красивый мужчина. Мне жаль, что мы не встречались раньше. Вы один из бригадиров моего мужа?

Колльер мог бы прослезиться, если бы заставил себя отвести взгляд от ее великолепного тела.

- Доминик, нам пора уходить.

Она подняла изящный палец.

- Вы, должно быть, работаете на мистера Каттона, я права? - она произнесла "права" как "праваааа". - Или, возможно, вы работаете над ним. Должна сказать, он замечательный человек... - она медленно подошла к нему, ее невинное выражение лица сменилось лукавым. - Так скажите мне, сэр. Насколько вы чудесны? И каким образом?

Колльер вздрогнул, когда ее теплая рука скользнула по его халату и провела по груди. Ее прикосновение наэлектризовало его, и вот она уже целует его...

Голос его плохой половины вернулся:

"Похоже, ты все-таки получишь кусочек этой безбрачной чудачки..."

Ее рот засасывал его язык, как член. Большой и указательный пальцы сжимали его соски.

"Это не она, это не она", - твердил он себе.

"Лучше трахни эту сучку прямо сейчас..." - твердил надоевший голос в голове.

Но Колльер знал, что не может. Он уже собирался оттолкнуть ее, но успел только снова зажмуриться и приподняться на цыпочки, когда ее рука опустилась к его члену.

Он был уже настолько твердым, что бился о халат. Ее пальцы обхватили его, сделали несколько мягких поглаживаний...

- Мммм, да, - пробормотала она. - Вы явно мужчина, который чувствует потребности дамы, - затем она распахнула халат и прижалась к нему.

Ее соски стали похожи на раскаленные монеты.

- Но это комната моих дочерей, и Бог знает, где они в этот час. Наверное, гуляют, как маленькие девочки, с их надоедливой собакой. Но мы должны были завести им собаку. У них нет друзей, а с другими детьми в городе они не очень-то смешиваются из-за нашего высокого социального положения.

Колльер вздрогнул, закрыв глаза. Ее рука скользнула ниже, чтобы обхватить его яйца.

"Есть ли причина, по которой она еще не лакомится твоим членом?" - спросил злой голос.

- О, но я отвлеклась, - прошептала она ему в шею. Пальцы перебирали каждое яйцо. - Давайте перейдем в следующую комнату, хорошо? Это моя... тайная комната, предназначенная только для моих удовольствий, - и тут ее рука обхватила его пенис, словно ручку, и попыталась потянуть его к двери.

- Нет, - сквозь стиснутые зубы произнес Колльер.

Она сделала паузу, вздохнув.

- Вы, возможно, немного нервничаете, и я вас понимаю - многие мои мужчины поначалу так и поступают. Но вам не стоит беспокоиться о моем муже. Он сейчас на полпути в Максон, штат Джорджия, и возвращается только раз в месяц или около того.

Теперь она прижалась к нему еще теснее; их животы с двух сторон обхватили эрекцию Колльера.

Он чувствовал возмущение своего темного "я".

"Послушай меня, дружок. Если ты не оттрахаешь сиськи этой куска торта из ангельской еды, ты станешь позором для всего юга".

- Оденься, - сказал он ей, отталкивая ее назад. - Нам пора уходить...

"ЕСЛИ ТЫ НЕ ТРАХНЕШЬ ЕЕ, ТО МОЖЕШЬ ВЕРНУТЬСЯ ВНИЗ И ПОЛУЧИТЬ В ЗАДНИЦУ ОТ ДЖИФФА, ТЫ, ГРЕБАНАЯ "КИСКА"!"

- Ладно, - проигнорировала она его. - Если вы не хотите идти в соседнюю комнату, мы сделаем это здесь, - и начала снимать с него халат.

Колльер отмахнулся от ее рук.

- Мы уходим! - попытался крикнуть он. - Сейчас же!

"Ну и неудачник, - признал его плохой "я". - Я сдаюсь..."

Колльер схватил ее за плечи и встряхнул. Он знал, что говорит серьезно, потому что с готовностью проигнорировал зрелище покачивающейся ее пышной груди.

- Тебя зовут Доминик Кушер! Ты - пивовар и безбрачная христианка! Тебя НЕ зовут Пенелопа Гаст!

Неужели глаза Доминик... пожелтели? Ненависть и отвращение сковали ее лицо, а затем...

Удар!

Колльер был брошен на кровать. Ее голые бедра прижали его бедра к матрасу так же надежно, как металлический пояс, а рука...

Колльер начал задыхаться.

Ее рука сжала его горло с такой силой, что ему показалось, будто позвонки разойдутся.

- Вы будете потакать моим фантазиям, сэр, или я убью вас...

Ее сила была непостижима. Когда он схватил ее за предплечье, оно оставалось твердым, как стальной столб. Рука впилась ему в трахею.

- Господи, ты меня убиваешь! - прохрипел он.

- Да, - она опустила свою промежность. - Если вы не трахнете меня прямо сейчас...

На долю секунды она освободила его горло, и Колльер втянул воздух за мгновение до того, как потерял сознание. Он попытался приподняться.

Нечеловеческим движением она схватила одну из подушек и обеими руками прижала ее к его лицу.

Лишившись зрения, Колльер почувствовал, что его легкие начинают расширяться.

Ее акцент звучал так сладко, как будто она произносила нецензурные слова:

- Вы будете трахать меня, кончать в меня, а потом ссать в мое влагалище...

Колльер задергался в конвульсиях.

- Или я задушу вас прямо сейчас.

Он чувствовал, как безволосый желобок ее полового органа скользит по нижней стороне его члена. Она продвигала его вверх, пока головка не начала тереться о влажный вход.

Колльер не был уверен, потерял ли он сознание или нет. Какой-то рефлекс заставил его кулак выгнуться дугой, а затем он почувствовал, как костяшки пальцев врезались в ее голову.

Доминик упала с кровати.

Колльер рывком перешел в сидячее положение и застонал, втягивая воздух. Черные пятна перед глазами начали рассеиваться. Он увидел Доминик, распростертую на полу, но...

Что-то неопознанное, казалось, накрыло его. Подушка, которой она его душила, разорвалась...

"Перья?"

Он смахнул с лица неприятную субстанцию.

"Что это такое?"

Его чуть не стошнило, когда он понял, что это человеческие волосы.

В основном каштановые, но с вкраплениями блондинистых и рыжих...

Затем он бросился с кровати, взбунтовавшись, но двигаясь как безумный. Доминик была в холоде. Он набросил на неё одежду, затем повалил Доминик на пол и переодел ее. Он не стал надевать на нее нижнее белье, а когда остановился и заметил, что на столбике кровати мерцает ее крестик, снова надел его ей на шею.

Адреналин Колльера с лихвой компенсировал его ничтожную физическую силу. Он перекинул Доминик через плечо и выскочил из комнаты.

"О, Господи..."

В коридоре его душила моча, как слезоточивый газ. Он сделал несколько шагов, напряженно моргая, и вдруг бессознательное тело Доминик показалось ему тяжелым, как мешок с кирпичами. Колльер на мгновение остановился, чтобы восстановить равновесие...

Слышал ли он эти слова?

- Заходите внутрь...

Оглянувшись, он обнаружил, что стоит перед дверью в соседнюю комнату.

Комната номер 2.

Комната, которая всегда была заперта.

- Проходите в мою тайную комнату, - прозвучало с мягким акцентом.

Глаза Колльера были прикованы к дверной ручке. Очень медленно она начала поворачиваться.

Что-то щелкнуло...

Голос зашелестел.

- Зайдите внутрь и трахните меня, сэр, а потом помочитесь в меня...

Дверь распахнулась, открывая черную пустоту. Вонь усилилась в четыре раза и ударила в лицо Колльеру с такой силой, что он попятился назад и перевернулся через перила с Доминик на плече.

Он попятился прочь, когда ему показалось, что он заметил стройную обнаженную фигуру, выходящую из комнаты.

Беспомощный, Колльер рванул с места, как человек, пробирающийся по грязи. Он чуть не упал с лестницы, но, возможно, не стал бы возражать, потому что так он быстрее добрался до низа. Вонь преследовала его, словно желая догнать.

"Осталось всего несколько ярдов!" - крикнул его разум, когда в тумане показались двери вестибюля.

- Но, сэр, - раздался вкрадчивый мужской голос. - Почему вы не подписали чек? Вы должны знать, что наличные деньги не могут быть выданы без вашей подписи...

Сидевший за письменным столом тощий мужчина в странной красной шляпе выглядел взволнованным.

Золотой нос сверкнул.

Колльер действительно использовал свою голову, чтобы открыть двери тамбура. Затем он выбил следующую и выскочил в ночь.

Не успели за ним закрыться двери, как ее развратный голос поманил его еще раз:

- Было приятно познакомиться с вами, мистер Колльер. Надеюсь, вы очень скоро придете ко мне снова...

"Вот это да!" - Колльер умудрялся думать, преодолевая напряжение, отвращение и ужас.

Он затащил Доминик в машину и поехал прочь от дома. В поле зрения ему показалось, что он видит четыре фигуры, стоящие между столбами крыльца, две из которых были невысокого роста, а две повыше.

По мере того как он отъезжал от дома, до него доносилось тявканье собаки.

Он припарковался перед рестораном. Город лежал перед ними темный и безмолвный.

Но он казался нормальным.

Доминик что-то пробормотала в бессознательном состоянии, а потом свернулась калачиком на сиденье и уснула.

Последний тихий удар молнии ознаменовал конец грозы. Адреналин в крови Колльера окончательно иссяк. Он провалился в черный и благодарный сон без сновидений.

Колльер проснулся от того, что в глаза ему бил солнечный свет, а в голове раздавался возбужденный стук.

"Уффф... Что за..."

Хмурый мужчина в полицейской форме бил костяшками пальцев по окну. Колльер опустил его, прикрыв глаза.

- А, это вы, мистер Колльер, - сказал полицейский. - Я слышал, что вы в городе. Я шериф Легерски. Вот ваш штраф.

Колльер попытался прийти в себя.

- Штраф за что?

- Даже телезвезды не могут незаконно парковаться, - шериф указал на знак рядом с шершавым от извести крылом Колльера.

ЗАПРЕЩЕНО ПАРКОВАТЬСЯ С 21:00 ДО 05:00

Колльер посмотрел на квитанцию.

- Сто баксов?

- Обычно это двадцать пять, но вы получаете тариф "Знаменитость", - шериф захихикал. - Шучу. Но вы же понимаете, мистер Колльер, что это прикол?

"Господи", - Колльер расписался протянутой ручкой.

- Просто отправьте свою сотню в любое время. Чек, денежный перевод... или можете прямо сейчас дать мне в руки двадцать пять, если так будет удобнее.

Колльер протянул ему деньги, голова болела от солнца.

- Спасибо. Скажите, это мисс Кушер там?

- Да.

Шериф подмигнул.

- Не буду спрашивать, - он разорвал квитанцию. - Но мне очень нравится ваше шоу! Надеюсь, у вас будет отличный день. О, и переставьте машину, а? И, возможно, вам стоит покрасить ее в лучший цвет. В какой-нибудь более... мужской?

Колльер переставил машину на несколько ярдов к другому знаку с надписью БЕСПЛАТНАЯ ПАРКОВКА КРУГЛОСУТОЧНО. Рядом с ним проснулась Доминик.

Она огляделась по сторонам.

- Какого черта?

- Доброе утро.

Ее руки обхватили машину, словно в недоумении.

- Что я делаю в этой странной машине? И сколько сейчас времени?

- Двадцать минут одиннадцатого.

- Черт побери! - она смахнула с лица пучок волос. - Я должна была открыться в десять! Как ты мог позволить мне проспать так поздно? - оглянувшись на входные двери ресторана, она увидела нескольких ухмыляющихся сотрудников. - Черт побери! - она с ухмылкой посмотрела на свои туфли. - Где мои носки? - рука потянулась к ее груди. - Где мой лифчик? - затем ее глаза выпучились, когда она ненадолго опустила руку ниже пояса. Она посмотрела на него долгим, тяжелым взглядом. - Джастин. Где мои лобковые волосы?

Колльер откинулся назад и вздохнул.

- Ты сбрила их сегодня ночью. В ванной. При свечах. Очень старой опасной бритвой.

Он видел, как за ее глазами проносились мысли.

- Я... кажется, я... помню, - сказала она. Потрогав затылок, она оскалилась. - А еще я помню, как ты ударил меня по голове!

- Ты же не оставляла мне выбора, Доминик.

- Я...

- Душила меня подушкой?

Ее открытый взгляд сказал ему, что она помнит.

- И мы не...

- Нет, у нас не было секса. Твое безбрачие в сохранности.

Она потерла лицо.

- Но... Я ведь хотела, не так ли?

- Ты не хотела, - сказал Колльер. - В тебе хотел кто-то другой.

- Что это значит? - затем еще один пристальный взгляд. - О Боже, я что, трогала тебя...

- Доминик, просто забудь об этом. Все кончено.

- Но что случилось?

Колльеру захотелось пива.

- Я считаю, что в тебя вселился дух Пенелопы Гаст, - наконец вымолвил он.

Она села на свое место, ошеломленная.

- Просто забудь об этом. Притворись, что этого никогда не было. Просто зайди домой, иди на работу и забудь обо всем этом.

Она медленно кивнула, уже собиралась выйти из машины, но остановилась, снова прижав руку к груди.

- Дай мне мое нижнее белье.

- Я не могу.

- Что ты имеешь в виду? Где оно?

- Твое белье висит на столбике кровати в моей комнате, где ты его и оставила.

- Ну тогда езжай обратно в гостиницу. Джастин, я не могу переодеться в своей квартире, потому что фумигаторы все еще там.

Колльер уныло покачал головой.

- Я больше никогда не пойду в этот дом, Доминик. Я с удовольствием отвезу тебя туда, если ты захочешь вернуться в ту комнату и забрать свои вещи, но... не я. Этого не будет, - он посмотрел на нее. - Хочешь, чтобы я тебя отвез?

- Нет, если подумать...

- От тебя не убудет, если ты поработаешь один день без трусов, - гарантировал ей Колльер. В его голове проплыл образ ее груди. - Поверь, Доминик без лифчика за барной стойкой будет весь день нарасхват.

Она вышла из машины и в оцепенении подошла к нему.

- Куда это ты собрался?

- Мне нужно придумать, как забрать свой багаж и ноутбук из этой комнаты. Ты сейчас иди на работу, а я вернусь чуть позже.

Она наклонилась к окну.

- Ты - нечто, ты знаешь это? Прошлой ночью ты действительно мог...

- Но я этого не сделал, - он усмехнулся ей. Перед ним поплыли новые видения ее безупречной наготы. - Поверь, это было нелегко.

- Ты заглядываешь мне под блузку, мистер Колльер?

- Да.

Она поцеловала его и рассмеялась.

- До встречи, - и, смутившись, бросилась отпирать двери ресторана.

Но приподнятое настроение Колльера начало падать, когда он снова подъехал к гостинице. Палящий дневной свет не принес ему столько комфорта, сколько хотелось бы. Он уже знал, что не сможет вернуться в дом, будь то дневной свет или нет.

Он выскочил из машины, когда заметил Джиффа, опорожняющего пепельницы на крыльце.

- Эй, Джифф! Мне нужно с тобой поговорить...

Мужчина помоложе сел на скамейку перед домом и ссутулился.

- Здравствуйте, мистер Колльер.

- Джифф, ты в порядке? - спросил Колльер, заметив налитые кровью глаза и сгорбленную позу собеседника.

- Перебрал вчера вечером, мистер Колльер.

"Хорошо. Может, он не помнит, как лизал мою задницу", - развлекся Колльер.

- Вы когда-нибудь пили так много, что на следующий день все еще были пьяны? - спросил Джифф.

- Постоянно.

"Может, это его взбодрит", - Колльер достал из бумажника полтинник. - Джифф, мне нужна большая услуга. Мне нужно, чтобы ты поднялся в мой номер и взял мой чемодан и ноутбук. Мне нужно срочно выписаться.

Джифф опустился на сиденье.

- Мистер Колльер, я очень надеюсь, что вы не уйдете из-за того, что произошло... - но тут предложение оборвалось.

- Из-за того, что произошло прошлой ночью? - сказал Колльер. - В... комнате твоей матери?

Джифф прикрыл глаза.

- Что случилось, Джифф? Это действительно были мы... или это был дом?

Глаза Джиффа выровнялись.

- Это дом делал с нами что-то, думаю, так можно сказать. Она-он. И поэтому вы не хотите туда возвращаться, да?

- Да, Джифф.

- О, теперь все в порядке. Это случается нечасто, просто... время от времени: сны и то, что вы иногда слышите и видите, или думаете, что видите. И что вы делаете. Но мама говорит, что это дом проходит через какой-то цикл. Так было со времен войны.

Колльеру было все равно.

- Мама также говорит, что цикл запускают определенные люди, но я так и не понял, кто это.

"Определенные люди", - подумал Колльер.

И снова ему было все равно.

- Думаю, я... все равно останусь снаружи.

- Хорошо, мистер Колльер, - Джифф поднялся и взял полтинник. - Я сейчас вернусь вниз с вашими вещами.

- О, и не мог бы ты сказать своей матери, чтобы она принесла мой счет? - спросил Колльер. - Она уже пробила мою карточку.

- Без проблем.

Колльер испустил долгий вздох.

Взглянув на толстый дуб перед домом, он улыбнулся. Дерево выглядело так же, как и все остальные.

Мужчина с длинными светлыми волосами - очевидно, крашеными - шел по дорожке, неся небольшой чемодан. Он помахал Колльеру рукой.

- Чертовски рад, что нашел тебя, Джастин. Господи, что происходит?

Колльер не мог поверить своим глазам. Он знал эти крашеные волосы и фальшивый загар где угодно.

- Сэмми?

К нему подошел мужчина в грязной гавайской рубашке, синих джинсах с накрахмаленными складками и ботинках из кожи аллигатора.

- Блин, ненавижу эти шестичасовые перелеты. А ехать сюда? Что за боль в заднице.

"Какого черта ОН здесь делает?" - недоумевал Колльер.

- Поздравляю, что забрал у меня третье место... ублюдок, - Саванна Сэмми улыбнулся отбеленными зубами; они пожали друг другу руки.

- Сэмми, почему ты здесь?

- Потому что ты здесь, а по какой причине, я и предположить не могу. Прентор сказал мне, что ты оставил на его автоответчике какое-то безумное сообщение, мол, ты не вернешься на шоу. Потом он раз пятьдесят пытался тебе перезвонить, но ты так и не ответил.

"Черт. Буря прошлой ночью..."

И телефон Колльера был наверху. Наверное, на нем было пятьдесят кричащих сообщений.

Глаза Сэмми сузились.

- Скажи мне, что это чушь, Джастин. Твои рейтинги подскочили. Ты не отказываешься от продления контракта, когда твое шоу взлетает до третьего места.

- Это не чушь, - сказал Колльер. - Я не собираюсь подписывать контракт.

Сэмми улыбнулся.

- Конечно, я понимаю. Ты ждешь большего - это круто. Вот почему я здесь, дружище. Прентор послал меня сюда, чтобы убедить тебя вернуться. Я знаю, как это работает - ты не принимаешь первое предложение. Но я готов увеличить его на...

Колльер покачал головой, забавляясь.

- Я не жду большего, Сэмми. Я больше не хочу участвовать в шоу.

Загорелое лицо Сэмми скривилось.

- Другой канал сделал предложение? Мы готовы сделать встречное предложение.

- Ты меня не слышишь. Я не вернусь. Я сгорел. Мне надоело быть на телевидении...

Саванна Сэмми был готов вцепиться Колльеру в горло.

- Джастин! Тебя только что признали самым сексуальным мужчиной на канале "Еда"! От такого не уходят!

- Я ухожу, - Колльер подмигнул. - Но посмотри на это с другой стороны. Когда я уйду, ты вернешься на третье место, прямо за Эмерилом и "Что за хрень".

Лак для волос Сэмми начал ломаться.

- Ты только что попал в "Большой час", брат! Никто не говорит "нет"!

- А я говорю. Я просто собираюсь писать книги о пиве и отдыхать. Я даже не собираюсь возвращаться в Лос-Анджелес.

- Куда же ты поедешь?

- Сюда, - сказал Колльер. - Я останусь прямо здесь, в Гасте.

Один глаз Сэмми начал подергиваться.

- Это туристический городок времен Гражданской войны в сраном Теннесси!

- Верно, - Колльер похлопал его по плечу. - Жаль, что ты проделал этот путь зря, парень. Но я уже все решил...

- Господи. Прентор не поверит... - но тут взгляд Сэмми метнулся к стеклянной панели двери. - Эй, посмотрите на эту старуху с фантастическим телом. Ни хрена себе!

В дверях появилась миссис Батлер, ее грудь и широкие бедра подчеркивало облегающее платье.

- И посмотрите на маленького пожарника за ее спиной! - добавил Сэмми.

За матерью шла Лотти в халтере и обрезанных шортах, едва ли превышающих размер бикини.

- Мистер Колльер, мне так жаль, что вы больше не останетесь, - причитала миссис Батлер. - Джифф сказал, что вам нужно выписаться прямо сейчас.

- Да, это так. Но я не собираюсь уезжать из города, - Колльер расписался в квитанции на кредитной карте и вернул ее.

Лотти усмехнулась ему вслед. Она пробормотала:

- Я хочу с тобой трахнуться...

"Некоторые вещи никогда не меняются", - подумал Колльер.

Но миссис Батлер уже смотрела не на него.

- Боже мой! - она схватила Колльера за руку. - Я смотрю на того, на кого думаю?

"Это будет здорово!"

- Миссис Батлер, позвольте представить вам звезду кулинарного телевидения Саванну Сэмми...

- Саванна Сэмми из "Дерзкой коптильни"! - восторженно воскликнула старушка.

Глаза Лотти метнулись к промежности Сэмми.

- Приятно познакомиться, мэм, - Сэмми протянул руку.

Женщина чуть не упала в обморок.

- О, я просто обожаю ваше шоу! И, пожалуйста, зовите меня Хелен! Мы достаточно благословенны, чтобы вы остановились у нас?

Сэмми заколебался, его взгляд был прикован к груди миссис Батлер.

- Ну...

- Останься на несколько дней, Сэмми, - подбодрил его Колльер. Он положил руку каждому из них на плечо и призвал их войти. - Это лучший хлеб и завтрак, который ты когда-либо видел в своей жизни.

Сэмми никак не мог решить, чье тело осматривать пристальнее: миссис Батлер или Лотти.

- Да, наверное, я мог бы остаться на несколько дней...

Колльер сжал плечо старухи.

- Миссис Батлер, почему бы вам не поселить Сэмми в моей старой комнате?

- О, я буду рада! Проходите в дом, мистер Сэмми!

Лотти взяла сумку Сэмми и последовала за ними.

- До встречи, Сэмми, - сказал Колльер.

- Да, да, мы поговорим позже...

"Нет, не поговорим, - подумал Колльер. Он хихикнул под нос. - Этот дом будет его любить..."

Джифф вернулся с чемоданом и ноутбуком Колльера.

- Вот ваши вещи, мистер Колльер. Было приятно познакомиться с вами.

- Мы еще увидимся, Джифф. Я переезжаю сюда.

Джифф пробурчал, что у него похмелье.

- Вы шутите?

- Нет. Мне нужна смена обстановки. Очень.

Джифф сделал паузу в некотором замешательстве.

- Ну, это просто замечательно...

Колльер взял чемодан.

- У меня сейчас есть кое-какие дела, но мы еще увидимся.

- Хорошо, мистер Колльер, - но затем Джифф остановил его. - Подождите секундочку. Прежде чем вы уйдете... - он достал что-то из кармана. - Не знал, нужно ли вам это в чемодане, понимаете?

Он протянул Колльеру лифчик и трусики Доминик.

- Спасибо, Джифф. Я скоро верну их законному владельцу. Береги себя!

Колльер уложил вещи в машину и уехал.

Джифф только покачал головой.

- Какого черта он хочет сюда переехать? - пробормотал он.

Похмелье основательно вымотало его, а мать и сестра суетились вокруг только что приехавшего Сэмми...

"Они даже и не узнают, что я уехал".

Вместо этого Джифф отправился в "Железнодорожный болт", но не для того, чтобы провернуть какой-нибудь трюк.

"Черт, да я даже с похмелья для этого слишком пьян..."

Для похмелья такого масштаба существовало только одно настоящее лекарство.

В длинном темном баре в такую рань не было ни одного посетителя, только Бастер в жилетке и со стрижкой Франкенштейна развешивал стаканы.

- Джифф. Не могу поверить, что ты здесь после всех тех бутылок пива, которые ты выпил вчера вечером.

- Бастер, мне нужно немного того же самого.

- Не знаю, куда в тебя влезет, - Бастер протянул ему пиво. - Как дела?

- Хреново.

Они оба одновременно рассмеялись.

- Слышал, что ты сократил старика Джей-Джея. Это правда?

Джифф сидел, ссутулившись.

- Да, этот старый придурок стал слишком извращенным даже для меня.

- Держу пари, у бедного старика разбито сердце. Наверное, он выпрыгнет из окна.

- Надеюсь, что нет, - Джифф сделал паузу. - Он разнесет всю улицу.

Оба мужчины разразились хохотом.

- А может, ты просто слишком стар, - продолжал Бастер, - и не хочешь этого признавать.

Джифф резко вскинул глаза.

- Эй. Джифф Батлер никогда не будет слишком стар для того, чтобы работать. Парни будут платить за мой жесткий хрен, пока мне не стукнет девяносто.

- Да? А сколько тебе сейчас? Тридцать восемь?

- Тридцать два, сучка.

Бастер прохрипел:

- Если тебе тридцать два, то Джордж Клуни - республиканец.

Джифф показал пальцем.

- Эй. Не смей говорить о моем мальчике. А что касается того, что я слишком стар, чтобы проворачивать трюки? Выстрой десять волосатых задниц на этой барной стойке и нагни их, а я позабочусь о каждом из них... пока есть деньги.

- Ну вот, теперь ты заговорил!

По телевизору Джифф увидел, как открылась коптильня Саванны Сэмми.

- Ты не поверишь, Бастер, но этот парень только что зарегистрировался у нас, сразу после того, как Джастин Колльер выписался. Странно, как по мне.

- Два парня с канала "Еда" в один день, да? Это странно. Но еще более странно то, что он был здесь в тот день, - Бастер наклонился к нему, ухмыляясь. - Ты его трахнул?

- Нет...

- Самый сексуальный мужчина на канале, о котором говорят весь день.

Джифф пожал плечами, а потом с досадой вспомнил, что он делал прошлой ночью во время бури.

"Господи..."

Он мог только надеяться, что дом на какое-то время успокоится.

- Он натурал, поверь мне. Влюбился в Доминик Кушер.

- Христианская цыпочка?

Джифф кивнул.

- Натуралы - это сплошная лажа, не так ли?

- Ты мне об этом говоришь?

Когда Джифф подал знак налить еще пива, Бастер нахмурился.

- У тебя есть деньги, Джифф? Ты же не собираешься надуть меня, как в тот раз.

Джифф сделал вид, что обиделся, и вытащил 50-долларовую купюру, которую дал ему Джастин Колльер.

- Просто налей мне еще холодненького... педик.

- Понял тебя, фея.

Оба мужчины рассмеялись.

Джифф почувствовал себя лучше после второго пива.

- Я бы не отказался от того, чтобы мой член оказался в этом, - сказал Бастер, жестом указывая на экран телевизора.

Саванна Сэмми жарил ребрышки.

- Он старше, чем выглядит, наверное, сделал подтяжку лица, - предположил Джифф. - А зубы у него белые, как краска для стен. Наверное, сделал себе одно из этих модных калифорнийских отбеливаний.

- Но я уверен, что у тебя все равно есть для него жемчужные капли, а, Джифф?

Джифф пожал плечами.

- Лишь бы у него деньги были.

Оба мужчины рассмеялись.

Джифф посмотрел на полтинник, который он положил на стойку. Казалось, под ним что-то лежит.

"О, эти чеки", - вспомнил он.

Он вытащил их из кармана вместе с полтинником.

- Что это? - поинтересовался Бастер.

Джифф показал ему один.

- Старые платежные чеки с железной дороги Гаста.

- Со времен Гражданской войны?

Джифф кивнул.

- Да, черт возьми, посмотри на это, - Бастер осмотрел один. - Этот за 1862 год.

- Я нашел их в комнате мистера Колльера.

- Зачем им там быть?

- Вероятно, он нашел их в старом книжном шкафу или столе. Такие вещи есть по всему дому моей матери, - он взял чек обратно и скучающе посмотрел на него.

Но Бастер смотрел на него с подозрением.

- Постой, шеф. Ты сказал, что нашел их в комнате Колльера?

- Да. Совсем недавно. Прямо перед тем, как он выписался.

- Ты уверен, что не лжешь мне? Что ты делал в его комнате, если не проворачивал трюк?

Джифф решил немного развлечься.

- Что бы ты сделал, если бы я сказал, что я отлизал его задницу и отсосал яйца?

- Я бы сказал... в твоих мечтах!

Оба мужчины со смехом стукнули кулаками по барной стойке.

- Ты та еще штучка, Джифф!

- А разве нет?

Пиво шло на ура. У Джиффа было ощущение, что он задержится здесь надолго.

Он уже собирался положить старые чеки обратно в карман, как вдруг заметил, что один из них, хотя и был подписан внизу, не был датирован или вообще заполнен.

Когда Колльер зашел в "Кушер" незадолго до полудня, за барной стойкой было только одно свободное место. Сотрудники сновали туда-сюда, так как начался обеденный переполох.

Подошла Доминик, все еще выглядевшая немного помятой после вчерашнего вечера.

- Еще нет и полудня, а бар уже полон, - прокомментировал Колльер.

Она облокотилась на барную стойку, опираясь на локти.

- Я знаю. Здесь никогда не бывает так много народу в такую рань.

- Ну, я же тебе говорил.

- Что ты говорил?

Колльер вскинул бровь.

- Доминик без лифчика равна полному бару.

- Убирайся отсюда, - она понизила голос. - Ты взял мое нижнее белье?

Колльер просчитал вопрос.

"Если я собираюсь связаться с девушкой, которая хранит безбрачие, то я, по крайней мере, заслуживаю пару привилегий".

- Черт, извини, - соврал он. - Я забыл, - он незаметно разглядел тени ее сосков под блузкой. - Виноват. Слушай, я куплю тебе новое белье.

- Спасибо, - нахмурилась она. Внезапно она показалась ему взволнованной. - Хочешь пива?

- Нет. С этого момента я принимаю твою сделку. Одно пиво в день.

- О, так я полагаю, ты будешь пить его в Лос-Анджелесе?

Это замечание и ее тон озадачили его.

- Что?

Она вздохнула.

- Послушай, Джастин, я очень плохо умею прощаться...

- Я... не понимаю тебя.

- Ранее ты сказал мне, что должен вернуться в гостиницу, чтобы забрать свой багаж, - она указала на переднее окно. - И сейчас я вижу, что твоя забавная зеленая машина припаркована прямо там, а твой чемодан лежит на заднем сиденье. Это значит, что ты уезжаешь.

- Ну... - начал Колльер.

- Я не знала, что ты уезжаешь так скоро... Я думала, ты останешься еще хотя бы на несколько дней. Но, черт возьми, я сама виновата.

Теперь Колльер мог видеть прямо под блузкой безупречно гладкую кожу между мягкими белыми бугорками.

- Подожди... Что ты сказала? Ты виновата?

- Я всегда знала, что ты вернешься в Лос-Анджелес, поэтому не могла позволить себе привязаться к тебе. Это было глупо. Ты зашел сюда, чтобы попрощаться. Я понимаю. Но я ненавижу прощания, так что давай оставим все как есть, и ты отправишься в путь. До свидания.

Колльер схватил ее за руку.

- Я влюблен в тебя.

- Джастин, не говори так... Прекрасно. Ты влюбился в меня. А теперь ты возвращаешься в Лос-Анджелес, и я больше никогда тебя не увижу.

- Я...

Она попыталась отстраниться.

- Просто уходи, хорошо? Просто...

- Дай мне сказать, черт возьми! - крикнул он.

Все в баре повернули головы. Барменша в футболке "Сент-Паули" и другие работники остановились на месте.

Колльер заговорил тише.

- Я не собираюсь возвращаться в Лос-Анджелес.

- Что?

- Я остаюсь здесь.

- Еще на несколько дней, ты имеешь в виду.

- Нет, нет. Навсегда. Я ушел из шоу...

Доминик покраснела.

- Что ты сделал?

- Вчера я отказался продлевать контракт. Я устал быть на телевидении. Я поджарился. Мне надоели часы пик, надоели графики съемок, надоела Калифорния. Мой адвокат собирается отправить мне документы на развод. Мы с женой поделим наше имущество и покончим с этим, - он сжал ее руку. - Я хочу остаться здесь, в Гасте.

Она смотрела на него.

- Я хочу остаться здесь и иметь с тобой отношения, - сказал он.

Теперь сотрудники внимательно слушали.

- Джастин, я не знаю... Ты знаешь, какая я, ты знаешь...

- Мне плевать на все это. Я могу жить с этим.

"Я буду много дрочить", - он сделал паузу, чтобы подумать.

- А что в этом такого? Мы попробуем. Я сниму квартиру в этом районе или, черт возьми, перееду к тебе. Если я тебе надоем, просто скажи мне. Я уйду. Если ничего не выйдет, мы расстанемся. Мы будем просто друзьями. Ничего не предпринимая, ничего не получая, понимаешь? - он посмотрел на нее. - Так что скажешь? Тебе нравится?

Доминик наклонилась через весь бар и поцеловала его. Это был серьезный поцелуй с языком, и он продолжался достаточно долго, чтобы он услышал хихиканье сотрудников и чье-то замечание в баре: "Снимите номер". Колльер представил, как снимает с нее одежду прямо здесь, на глазах у всех, и опускается на нее на барной стойке. Он представлял себе маниакальный половой акт с ней на табурете.

"Но ничего этого никогда не случится, - напомнил он себе, когда снова заглянул ей под блузку и увидел крестик, плавающий между грудей. - Разве что..."

- И кто знает? - сказал он. - Может быть, все получится.

- Да, - промурлыкала она в ответ. Возможно, это была шутка, а возможно, и нет, когда она добавила: - Может быть, все получится, и когда-нибудь мы поженимся.

У Колльера закружилась голова, когда она снова поцеловала его.

"Да, может быть, когда-нибудь, - подумал он. - А может, и очень скоро, черт возьми..."

- Если ты сейчас же не поднимешь свою ленивую, ничего не делающую задницу с кровати, я вышвырну тебя из этого дома! - пронзительно крикнули Джиффу.

Солнечный свет упал на лицо Джиффа, когда шторы были раздвинуты.

- О, боже, мама!

- Не зли маму! Вставай! Уже полдень!

Джифф приподнялся и вгляделся в лицо своей очень недовольной матери.

"Полдень? - подумал он. А потом: - О... черт!"

- Мы с твоей бедной сестрой вкалывали до упаду, а ты все еще валяешься в постели и отсыпаешься после очередной пьянки! - голос прорычал. - Я не воспитывала пьяниц!

Джифф лежал среди смятых простыней в одних трусах. Голова его раскалывалась от воспоминаний.

"Я опять напился прошлой ночью, не так ли? Черт, я пил в "Железнодорожном болте" целый день, а потом ушел под закрытие..."

- Здесь воняет, как в бильярдной! - кричала его мать. - У тебя есть хоть какое-то оправдание для себя?

Он с трудом поднялся на ноги.

- Черт, мама, прости. Но ты права, в последнее время я слишком много пью. Но так бывает только... ну, ты понимаешь. Когда в доме случаются приступы.

Она провела пальцем по его лицу.

- Я не хочу слышать ничего о доме или о призраках. Лучше держи язык за зубами. Черт побери, парень, мы имеем удовольствие принимать Саванну Сэмми в нашей гостинице, и ты не будешь говорить с ним ни о каких призраках! Слышишь!

- Конечно, мам, - простонал Джифф.

- Саванна Сэмми - важный гость, даже более важный, чем мистер Колльер...

- Перестань, мам. Ты просто завелась, потому что он тебе нравится, как и мистер Колльер...

- Следи за языком, мальчик! - еще громче закричала его мать, - или ты уйдешь отсюда так же быстро, как свиньи могут срать!

"Господи..."

- Теперь ты должен скосить траву, подстричь изгороди и вырвать сорняки! А ты уже закоптил свиной окорок?

Джифф потирал виски, мучаясь.

- Свиной окорок?

- Господи, парень, все, что я тебе говорю, в одно ухо влетает, а в другое вылетает! Я еще вчера сказала тебе, чтобы ты сходил в мясную лавку и взял двадцать окороков и начал их коптить, потому что в эти выходные я буду готовить для гостей гамбо из окороков и дикой зелени! Но я думаю, ты просто слишком пьян, чтобы помнить!

Джифф застонал.

Миссис Батлер помахала перед его лицом стопкой чего-то, а затем высыпала все это ему на колени.

- Что это за чертовщина, мам?

- Это твоя почта, если ты можешь в это поверить!

Письма были разбросаны по кровати.

"Я никогда не получаю писем", - подумал он.

- Не знаю, что у тебя там в мозгу, мальчик, но лучше бы тебе поскорее это вынуть, и я имею в виду - поскорее! - она еще раз помахала пальцем перед его лицом. - Ты не настолько ответственен, чтобы иметь кредитную карту, так что же ты делаешь, подавая на нее заявление?

"Кредитная карты?" - Джифф почесал голову, просматривая почту, упавшую ему на колени.

Множество писем от Visa, Master Card, American Express.

- Мам, я не оформлял никаких кредитных карт.

- Ну и хорошо, потому что если твоя ленивая, пьяная, ничего не делающая задница не встанет с кровати через две секунды, у тебя не будет гребаной работы, чтобы оплатить кредитную карту, блять!

Джифф знал, что она говорит серьезно. Его мать никогда не говорила "блять".

- Две секунды, парень! - крикнула она в последний раз, а затем хлопнула дверью так громко, что стены задрожали, а плакат Джорджа Клуни задребезжал.

"Черт. Так день не начнешь".

Он со скрипом поднялся с кровати.

"А что это за ерунда с кредитной картой? Просто спам, но зачем это?"

Холодный душ едва привел его в чувство. Но он знал, что ему действительно придется следить за выпивкой.

"Ладно, об этом я побеспокоюсь позже... а сегодня, может быть, выпью пару кружек пива".

Он уже собирался приступить к работе, но заметил, как замигал автоответчик. Он нажал на кнопку, а потом пожалел об этом, потому что догадался, кто это.

- Джифф, боже мой, - прошелестел голос. - Я без тебя - пустое место. Пожалуйста, пожалуйста, не делай этого со мной. Ты должен прийти и увидеть меня - я заплачу все, что ты захочешь. Я... я... люблю тебя...

Джифф удалил сообщение и увидел, что все остальные тоже от него.

"Бедный толстый старый ублюдок. Но... черт с ним..."

Телефон пискнул, всколыхнув похмельный мозг Джиффа.

"Черт!"

Он знал, что это должен быть Сут.

"Надо бы покончить с этим..."

Он поднял трубку.

- Послушай, Джей-Джей, я уже сказал, что мы закончили. Мне жаль, что ты так расстроился, но тебе придется перестать звонить сюда...

Пауза.

- Я хотел бы поговорить с мистером Джиффом Батлером.

Джифф нахмурился; это был не Сут.

- Это я. Послушайте, у меня много работы, и если вы один из этих телемаркетологов, то я не...

- Нет, сэр, это банк. Извините, что беспокою вас, но насчет чека, который вы внесли на счет вчера вечером...

Джифф напряг мозг.

"Тот последний, который дал мне Сут, за извращенную работу".

- Только не говорите мне, что чек на десять долларов от Джей-Джей Сута не прошел. Его чеки никогда не создают проблем.

Еще одна пауза.

- Нет, сэр. Мы просто звоним, чтобы подтвердить ваш последний депозит, который вы сделали вчера вечером из нашего круглосуточного банкомата. Обычно мы не делаем этого по телефону, но, учитывая сумму чека, мы просто хотели подтвердить.

Джифф почесал голову.

- О, вы имеете в виду ту сотню баксов...

- Нет, сэр. Я имею в виду чек, который вы положили на счет вчера ночью, в 01:55.

В подвыпившем мозгу Джиффа начали вращаться колесики.

"О чем говорит этот парень? - подумал он, но тут его осенило. - Вот дерьмо! Что, черт возьми, я натворил?"

Он вспомнил, как напился до беспамятства в баре и возился со старыми железнодорожными чеками, которые нашел в комнате мистера Колльера. Он показывал их всем подряд. Он также вспомнил, что один из чеков был подписан, но не заполнен...

- Эй, Джифф, - пошутил Бастер, - почему бы тебе не выписать себе этот чек на миллион долларов?

И все рассмеялись, но дело было в том, что...

Джифф был настолько пьян, что действительно сделал это.

- О, послушайте, сэр, - промямлил Джифф. - Насчет того чека. Понимаете, я был пьян вчера вечером и, видите ли, сделал это только в шутку. Я никогда не хотел...

- Мистер Батлер, я не уверен, что вы имеете в виду; возможно, вы неправильно меня поняли. Я звоню только для того, чтобы подтвердить депозит и сообщить вам, что чек оплачен.

Теперь настала очередь Джиффа сделать паузу.

- Вы имеете в виду...

- Ваш текущий баланс составляет 1 000 141,32 доллара.

Джифф уставился в пространство.

- Но если позволите, сэр, позвольте мне переключить вас на нашего менеджера по инвестициям...

Раздался щелчок, затем на линии появился голос другого человека.

- Здравствуйте, мистер Батлер, я - мистер Корф, и поскольку вы - ценный клиент, я хочу ознакомить вас с некоторыми инвестиционными возможностями, которые находятся в вашем распоряжении.

Джиффу показалось, что он стоит на вершине горы...

- В конце концов, ваш текущий баланс - это ужасно много денег, чтобы держать их на расчетном счете.

- Как, э-э-э, как вас зовут? - пробурчал Джифф.

- Корф. Уильям Корф. Я управляющий инвестициями в банке "Фекори Сберегательный и Трастовый" и хотел бы предложить свои услуги, если вам это интересно. Мы хотим, чтобы ваши деньги работали на вас, мистер Батлер, и мы можем перевести столько, сколько вы захотите, на сберегательный счет денежного рынка, на депозитный сертификат с высокими процентами, на казначейские векселя, на краткосрочные депозитные сертификаты, на все, что вы пожелаете. Вы заработаете кучу денег на процентах, мистер Батлер, и все это будет застраховано.

Джифф едва не пробормотал эти слова.

- У меня действительно есть миллион баксов в банке?

- Один миллион, сто сорок один доллар и тридцать два цента, если быть точным, мистер Батлер...

И тут тишина между строк начала становиться тягучей... и голос тоже...

- А как же, Джифф, та старая железная кузница у вас на заднем дворе? Ты ведь иногда используешь ее для копчения, не так ли?

У Джиффа открылся рот.

- Ну да, но какое это имеет отношение к...

- И я случайно знаю, что твоя мама хочет, чтобы ты разжег ее, чтобы ты мог коптить в ней свиной окорок, не так ли?

- Откуда... ты можешь знать... это?

Еще одно мгновение тягучей тишины над строкой.

- Как только закончишь со свиным окороком, начинай думать о том, что еще можно положить в эту коптильню, хорошо?

Телефон жарко прижался к уху Джиффа.

- Ты не поймешь всего этого прямо сейчас, Джифф, но поверь мне, со временем ты поймешь, - треск затих, и в линию вернулась ясность.

- Например, процентная ставка по десятимесячному депозитному сертификату составляет четыре целых четыре десятых процента, а для начала у нас есть еще более выгодные варианты на более длительный срок. Так что, пожалуйста, приходите в банк в удобное для вас время, мистер Батлер, и я буду рад обсудить с вами надежный, защищенный инвестиционный пакет. Помните, сэр, вы - ценный клиент банка, и мы хотим, чтобы ваши деньги работали на вас. Я с нетерпением жду нашего скорого разговора.

Джифф повесил трубку.

Он долго смотрел в окно, и больше всего его внимание привлекала старая кузница.

Человек, говоривший по телефону, был прав: Джифф еще не все понимал, но у него было странное предчувствие, что в самом ближайшем будущем он снова позвонит Джей-Джей Суту и, возможно, даже пригласит его в гостиницу...

Перевод: Alice-In-Wonderland

Бесплатные переводы в наших библиотеках:

BAR "EXTREME HORROR" 2.0 (ex-Splatterpunk 18+)

https://vk.com/club10897246

BAR "EXTREME HORROR" 18+

https://vk.com/club149945915