Фиолетовая звезда

1

Треть орудий орбитальной крепости Унк-Торн, тех самых орудий невероятной мощи, которых не было даже на планетарных платформах огневой поддержки, была вплавлена в броню огнем с тяжелых линкоров врага. Но и корабли противника успевали дать по крепости всего лишь несколько залпов, прежде чем пушки Унк-Торна превращали их в уменьшенные копии рождающихся сверхновых.

Однако никакой орбитальный форт не в силах бесконечно защищать столицу, даже такой гигантский, как Унк-Торн, название которого означает на древнем языке «Смеющийся над Богом». И быть ему уничтоженным, потому что нельзя обойти. Но флот противника, многочисленный до всемогущества, все-таки отступил. Флагманский крейсер, опасливо занявший недосягаемую позицию для пушек Унк-Торна, перехватил важное сообщение осажденных. Расшифровка показала, что Командор, легенда космоса и доверенное лицо Великого Адранта, а в данный момент командующий последним оплотом планеты Аргейзе — орбитальным фортом, тяжело ранен и сейчас умирает. Это был шанс начать переговоры с неприступной твердыней о капитуляции. Штурм был прекращен.

Болезненно сощурив воспаленные от усталости глаза, полковник Дрэйд шел длинной светлой трубкой коридора в самом сердце орбитальной крепости к реанимационному отделению. Искусственная гравитация была слишком слаба — почти вся энергия шла на поддержание защитного поля, и магнитные ботинки доставляли немало неудобств, но полковник не обращал внимания. Он шел, непривычно ссутулившись, словно расправить плечи было болезненно, и, хотя направлялся к самому Командору, совсем не спешил.

Дрэйду очень хотелось спать, но терять время на сон, когда смерть была лишь вопросом времени, абсолютно невозможно. Можно ведь и не проснуться. Вот если бы врагам не подошло подкрепление из под Сологана, шанс бы оставался, размышлял полковник. Мощную группировку противника долгое время держал железной хваткой генерал Друдо. Но теперь Друдо мертв, и его армии больше нет. И коменданты навалились на Аргейзе. Зачем же именно сейчас умирающий Командор затребовал полковника, специалиста по особым поручениям, к себе? Ведь уже понятно, что ни о каком спасении не может быть и речи. А с этого форта и подавно никуда не денешься. Хоть и не был полковник такой одиозной фигурой, как Командор, но немало страшных приказов он успел выполнить и слишком много страшных приказов успел отдать, чтобы его оставили в живых.

Выждав положенное время, полковник наконец был допущен к реанимационному саркофагу. Ран Дрейд видел много, глаза не отводил и смотрел на Командора с усталым почтительным любопытством. Открыта у раненого была только обожженная голова, местами затянутая прозрачной пленкой, правый глаз закрывало оплавленное веко, но левый, темно-карий, с белком, покрытым кровавыми прожилками, уловил появление полковника и посмотрел на него с бессильной яростью.

— Как видишь, полковник, пора задействовать «Родственную Душу», — прошептал раненый, косясь на полковника страшным глазом, и при этом с уголка рта побежала и скрылась в серебристой щетине красная капля. — Готовь эвакуацию с Земли.

— Но Командор, как вы знаете, проект «Родственные души» для вас… закрыт… стараниями врагов. Что-то изменилось с тех пор? — Дрэйд почти перебил его, не теряя время на деликатную паузу.

— Закрыт… но я заранее отправил Кею на Землю… если у нее получится, она откроет мне «душу»… Другого выхода нет… Обеспечишь эвакуацию, — еще раз, слабо, но настойчиво напомнил Командор.

— А куда… куда эвакуировать? Я полагаю, дни Аргейзе сочтены…

— Ты что же, думаешь, что все было зря?

Единственный глаз Командора налился кровью, а голос угрожающе усилился:

— И орбитальный бой, и моя смерть? Да… обреченные дела не для тебя… Только и думаешь сейчас, как бы бросить этот орбитальный гроб… А что будешь делать потом? Что потом? Бар откроешь…

Раненый желчно скривил угол рта и забулькал горлом. Он не смог закончить фразу, не хватило дыхания. А Дрэйд все также стоял навытяжку, покрывшись красными пятнами, и глаза его оловянно уставились в одну точку.

— И награды свои выбросишь, чтобы никто не увидел и не донес… ибо помнят многие, как ты резал их… получив под командование карательный корпус… после твоих приказов… не успевали хоронить… и не простят тебе, и все равно найдут и удавят! — Командор опять захрипел и сделал паузу. — Но знаешь ты лучше меня, — продолжил он, отдышавшись, — что не сможешь больше жить ты без золотых погон, оплаченных кровью врагов и жизнями солдат… Привык ты, что твои же люди боятся тебя больше смерти, на которую их отправляешь.

— Я готов сражаться, — с ненавистью процедил Дрэйд. Полковнику стало неприятно, что его последние дни будут омрачены этим разговором. Выслушивать такое, когда скоро сам превратишься в труп, было невыносимо.

— Это хорошо… Нужно мне, чтобы ты верил в нашу победу, иначе я не смогу доверить тебе эвакуацию, — Командор неожиданно успокоился, и голос его снова зазвучал равнодушно, словно и не было этой вспышки злости. — Умен ты, полковник, хитер и удачлив, вот почему именно тебе доверяю я свою жизнь несмотря ни на что… Поэтому и расскажу я тебе…

Дрэйд насторожился. Обида ушла — осталось только внимание. Командор никогда не бросался словами, а уж те слова, которые произносил он при смерти, должны быть и вовсе на вес золота. Тем временем в реанимационное отделение, получив сигнал одного из многочисленных датчиков, вошел врач и скорректировал работу системы жизнеобеспечения, увеличив ввод необходимых для поддержания сознания препаратов. Этого времени хватило и Дрейду, чтобы к нему вернулось самообладание. Когда же врач вышел, Командор заговорил свободнее, почти не запинаясь:

— Чтобы взять Унк-Торн, врагу придется расстаться еще с доброй сотней кораблей, а это половина от всего флота. Тогда путь в столицу открыт, безоговорочная капитуляция. Но потеря все-таки велика. И вот сейчас, когда между Аргейзе и Комендантами осталась только наша крепость, можешь положить на одну чашу весов их возможные потери. На другой будет наше условие: оставить за нами резервный флот с базой на планете Крон. И будет думать Союз Комендантов, потерять ли сотню новейших штурмовых крейсеров или оставить Великому Адранту на старость далекую планетку с десятком-другим потрепанных кораблей. Полагаю, пойдут они на это? Как ты считаешь? — Командор довольно захрипел, а щека его уже вся стала красной.

— Полагаю, это уже не будет иметь для нас никакого значения, — ответил Дрэйд. — Если только как символ, что раз у Аргейзе остались еще флот и солдаты, то раса не погибла… Но возрождение при таких условиях все равно невозможно. Родную планету мы потеряем навсегда. А резервный флот… Вы сами сказали — это одно название.

— Главное, чтобы и они так подумали, мой мудрый Дрэйд, главное, чтобы и они… Впрочем, когда Аргейзе лежит прямо на блюде, полагаю, они не будут долго рассуждать. Война затянулась, а все хотят жить, все хотят делить трофеи. А флот… он же союзный… какой Командор пустит свою эскадру первой на верную смерть? Чтобы потом, при разделе, те, у кого остались корабли, взяли все?

Полковник слушал внимательно, стараясь не пропустить главного. Надежда поднялась в нем, и теперь он боялся разочарования больше смерти.

— Так что же там, кроме старой эскадры? — спросил он, дождавшись, когда раненый замолчал.

— Там возродится наша сила… Не хватило нам совсем немного времени… Эвакуируешь меня на Крон… Там Разрушитель…

И стало очень тихо, лишь шипели через равные промежутки реанимационные агрегаты.

Вбежал врач, и по его глазам Дрэйд понял, что аудиенция окончилась. Он еще немного постоял, собираясь с мыслями, а потом повернулся и направился к выходу.

— Можешь взять самый лучший корабль и все необходимое, — вдруг воскрес голос Командора. — Здесь нам больше ничего не нужно — пушки крепости Унк-Торн замолчали навсегда… Она выполнила свою миссию и теперь — лишь гиря на весах переговоров. Но ты не мешкай. Когда Адрант подпишет условия мира, меня убьют… И в этот момент ты должен быть уже на Земле. Сними с пальца моей правой руки кольцо, оно мне понадобится. Это важно, запомни. Где рука? Не знаю, мои вещи тебе отдадут. А сейчас иди, переговори с доктором Кунсом… он посвятит тебя в детали проекта и передаст координаты Кеи. Доктора надо будет взять с собой… Он может понадобится мне и на Земле, и на Кроне. Выполняй!

— Будьте уверены Командор, эвакуация на Крон пройдет успешно. Кольцо я вам передам на Земле. Кунс полетит со мной, — сказал Дрэйд и расправил плечи.

— Подожди… Орри уже подготовили на Земле пустоши для вторжения. Воспользуйся одной из них для эвакуации.

2

Заняв столик у расцвеченного вечерними огнями окна, Андрей заказал графинчик вина и сразу же углубился в журнал. Очень уж хотелось вычитать что-нибудь интригующее о заброшенных восточных городах. Официально утверждалось, что находиться на закрытой территории опасно для психики. Однако ходили слухи, что проникают туда таинственные проводники, и рождались от таких посещений завораживающе страшные истории. Говорили, что там нельзя спать, потому что заснуть легко, а проснуться трудно. Говорили, что попасть в города не сложно, но покинуть их тяжело. Тайны всегда обрастают легендами, а в этом номере журнала как раз обсуждались и тайны, и легенды восточных городов и Андрей приятно разомлел, как можно приятно разомлеть войдя в тепло с холода, и чтение о полной загадок таинственной местности, забытой богом и людьми, полностью его захватило.

Отвлекшись, чтобы вытряхнуть остатки вина из графина в бокал, Андрей внезапно почувствовал чье-то внимание и столкнулся взглядом с девушкой. Она стояла на улице, отделенная стеклом, и смотрела на него так пристально, что он невольно опешил. Отметив выразительную внешность, Андрей отвел глаза, а когда поднял снова, полный решимости переиграть девушку в «гляделки», никого за окном уже никого не было.

Ощущение уюта испарилось. Странный взгляд совершенно выбил из колеи, и было решительно непонятно, что же девушку так заинтересовало. Размышляя над этим, Андрей вдруг почувствовал дуновение холодного воздуха, смешанного с ароматом духов и увидел, что незнакомка уже стоит рядом. Она изящно, словно ассистентка фокусника, сняла свое пальто, аккуратно положила его на свободный стул, и уверенно села напротив. От прежней болезненности в ее взгляде не осталось и следа. Насмешливой хозяйкой положения сидела она напротив, а Андрей со словами медлил, и лишь настороженно ее рассматривал. Бесцветные узкие губы, острый подбородок, маленькие полумесяцы ушей, бледнеющие в черном потоке волос. Одета незнакомка была просто, без изысков, на голую шею и открытые ключицы было зябко смотреть, а тонкость запястья правой руки подчеркивал массивный широкий браслет, своим стальным блеском наводивший на мысли о кандалах. Но эта простота ничуть не портила ее, а, пожалуй, производило то особое впечатление, какое создает небрежно застегнутая мужская рубашка на голом теле красивой женщины.

— Меня зовут Кея, — наконец сказала незнакомка. Глаза ее сузились, похолодели, погасив зыбкие огоньки легкомыслия и игривости.

Тяжесть первой паузы всегда похожа на вагон, стоящий на холме. Сдвинуть его с места тяжело, но как только он покатится вниз по рельсам, набирая скорость, остановить его трудно. Единственное, чего Андрей не учел, так это того, что вагон поедет совсем в другую сторону.

Девушка протянула руку через стол и, пальцем развернув журнал к себе, подняла брови.

— Интересуетесь заброшенными городами? — спросила она неожиданно, выводя Андрея из оцепенения.

— Да… Знаете, тайны всегда притягивают… пустые города… далекие звезды, — сказал Андрей и вдруг смутился. Ему показалось, что произнести эти слова искренне он не смог, и получилось фальшиво.

— Зачем же так далеко… Тайны есть и в нас самих, да еще какие… достаточно заглянуть в свои сны, — тихо и отвлеченно сказала незнакомка, словно ни к кому и не обращаясь.

— Согласен, путешествия вглубь себя не менее таинственны, чем путешествия вдаль, но… Звезды, конечно, очень далеко, но мне они ближе, — сказал Андрей. — А вы случайно не увлекаетесь астрономией?

Сжатые губы девушки изогнулись в усмешке.

— Увлекаюсь. Если так можно выразиться. Вас интересует что-то конкретное?

— Нет… — ответил Андрей, не зная, что и сказать. — Я скорее мечтатель, чем специалист.

— Мечтатели редко добиваются своего. Они и так без особых усилий могут почувствовать тот восторг, который дарит победа, всего лишь закрыв глаза. Остальным за острые ощущения приходится платить борьбой. Но чувство, подаренное борьбой — не поддельное.

— Что у мечтателя, что у специалиста шансы побывать на далекой планете одинаковы, — возразил Андрей. — Разница только в том, что мечтатель на ней все-таки побывает, а специалист не доживет.

— Ну… мечтательные путешествия к звездам — тоже путешествия вглубь себя, — Кея помолчала. — Но путешествия по снам все же гораздо реальнее, чем мечты о космосе. И, тем не менее, планеты вам не снятся. А что же вам снится последнее время?

Подошел официант и налил вино. Кее в чистый бокал, который сразу заискрился, бросая красные тени от преломленного света свечи на ее матово-бледное лицо, а ему — в прежний, с подсыхающими уже бордовыми разводами на стенках.

— Снится какой-то город, — сказал Андрей, — Брошенный город. В каждом сне. Это что, так заметно?

Кея сделала глоток, чуть поморщилась, — то ли от вкуса вина, то ли от необходимости предстоящих объяснений, и сказала, избегая глядеть ему в глаза:

— Необычными сновидениями, разными непростыми случаями, происходящими с людьми во сне, я увлекаюсь уже давно. Считайте, это мое хобби — проникать в чужие сны. Вот и ваш Город меня заинтересовал. И я собираюсь вам помочь. Положение ваше — небезопасно.

Кея произнесла эти слова так, словно говорила азбучные истины, но глаза смотрели выжидающе. Она явно готовилась к недоумению и всплеску эмоций по поводу непростого хобби и опасных снов. Однако шквала вопросов не последовало. Андрей только что осушил полный бокал вина, да и все ранее выпитое уже хорошо ударило в голову, так что он принялся пространно рассказывать о том, какие сны видел раньше и какие сны видит сейчас.

В кафе сгустился мрак — это ровно в десять гасили основное освещение, и свечи на столах разгорались ярче, дрожа отблесками на стеклах. Андрей же все рассказывал, и в конце даже предложил немедленно поехать к нему, дабы с утра сразу же рассказать Кее свежий сон. Однако Кея засобиралась, предложила встретиться на следующий день часов в пять и все спокойно, на трезвую голову, обсудить.

— Подождите! — Андрей схватил Кею за руку, пытаясь успеть сказать как можно больше этой благодарной эксцентричной слушательнице, и браслет ее стукнул по столу. — Знаете, я как-то давно читал фантастический роман. Там планету освещала фиолетовая звезда…

Кея чуть вздрогнула, посмотрев на Андрея с каким-то детским удивлением, и даже напряженная рука ее ослабла.

— … и был там фиолетовый рассвет, и такой же закат, — горячо продолжал он. — И мне это так отчетливо представилось: какая может быть где-то далеко красота… и я навсегда заболел астрономией, и купил телескоп, чтобы увидеть такую звезду хотя бы издалека. А вскоре узнал, что фиолетовых звезд для глаза человека не существует! Можно различить голубые, белые, красные, но не фиолетовые. И тогда я понял, что устремившись к мечте, ты часто обнаруживаешь, что ее не существует. Ее просто нет.

— Я знаю планету, которую освещает фиолетовое светило, — осторожно высвобождая руку, сказала Кея. — Свет голубой звезды, проходя через атмосферу, становится фиолетовым.

— Как называется эта планета? — Андрей принял игру.

— Она называется Крон, — быстро ответила Кея, уже стоя, и подсунула листик с телефоном ему под руку. — Позвоните завтра, я пойду.

— Так рано?

— У нас впереди целая вечность, — сказала Кея без улыбки и направилась к выходу, протискиваясь между столиками и спинами, и тяжелый ее браслет звякал по спинкам стульев.

— Крон, — Андрей посмаковал название планеты губами и запил его последним глотком вина.

Какая она все-таки славная, решил он, провожая худощавую стройную фигуру Кеи мягким взглядом. Такая же выдумщица и фантазерка… Родственная душа. Андрей откинулся на стуле. О снах и мертвых городах ему больше не думалось. А думалось о том, как хорошо наконец встретить человека, который способен дарить мечты.

3

Дрэйду очень хотелось снарядить боевой корабль-разведчик — быстрый и хорошо вооруженный. Но воспользоваться кораблем, принадлежащим флоту Адранта, было нельзя. Без дозаправки большие перелеты могли осуществлять только крейсеры, следовательно, предстояли посадки. Но маскировать звездолет-разведчик и переделывать идентификационные программы не было времени, а без этого по условиям капитуляции он будет арестован на первой же планете, даже на нейтральном космодроме. И хотя жалко было оставлять врагу такого красавца, полковник все-таки выбрал не его, а малый фрегат для вылазок в дальний космос, конфискованный давным-давно за контрабанду, да так и забытый в дальнем углу ангара. Однако оснащен он был мощными двигателями, контрабандисты установили неплохую защиту, поколдовали над вооружением, и для дела он подходил как нельзя лучше с точки зрения неприметности. Даже название подходящее — «Тень».

Полковник выяснил, что Кунс у себя, прошел в лабораторию и, сославшись на срочность, попросил вызвать доктора. Особый отдел был подразделением влиятельным, и полковника сразу препроводили в небольшую комнатушку при лаборатории, служившую для отдыха. Своей формой он ненароком спугнул оттуда двух каких-то спорщиков с кружками, в белых лабораторных комбинезонах. Они замолчали и вытаращили на него глаза, будто хлебнули кипятка, и тут же исчезли, оставив после себя запах каких-то заваренных трав. А доктор не заставил себя ждать.

— Полковник! — с порога заулыбался Кунс, протягивая сухую стариковскую ладонь. — Мы даже где-то встречались, как будто…

— Не припоминаю… хотя возможно… — полковник неохотно улыбнулся в ответ, улыбка эта вымученно повисла на лице, а потом на него снова вернулось прежнее озабоченное выражение.

Дрэйд вдруг вспомнил, как и при каких обстоятельствах они виделись с доктором. Это было очень давно, так давно, что можно было и ошибиться, но эти водянистые глаза, крючковатый нос и выправка, удивительно сохранившаяся в преклонном возрасте Кунса, не оставляли сомнений.

— Так чем обязан? — с достоинством спросил доктор, но выражение глаз было тревожным.

— Я по поручению Командора, — сразу приступил к делу Дрэйд. — Хотя я и не курировал проект «Родственные души», но слышал о нем много интересного. И вот сейчас, в связи с особыми обстоятельствами, мне как раз и поручено им заняться. Надо, чтобы вы ознакомили меня с этим проектом. Из-за недостатка времени не имею сейчас возможности затребовать материалы и изучить их детально и пока просто вас выслушаю.

— А в каком формате вам поручено этим заниматься? — осведомился Кунс. — И что вы уже знаете о проекте?

— Совсем немного. В свое время мне поручено было проработать операцию по похищению ключевых фигур неприятеля, занятых в этом проекте. Фигур, которые закрыли Командору возможность участия в нем. Затем приказ довольно быстро отменили. Поэтому будет лучше, если вы расскажете все с самого начала, но только самое основное.

— Что ж, тогда начать рассказ надо будет с расы Орри, — доктор говорил медленно, словно собирался с мыслями. — Хотя начинать разговор с них, да и вообще говорить о них, неприятно.

— Наша работа вообще неприятная, — сказал Дрэйд. Сейчас он отчетливо припомнил тот связанный с доктором эпизод своей жизни, когда еще в ранге лейтенанта участвовал в захвате промышленного района Ридгов. После продолжительного боя в ангар завода шагающих танков согнали всех пленных, по большей части уцелевших техников, потому что солдаты противника полегли почти все. И ходил по ангару, отбирая и отводя некоторых в сторону по каким-то своим признакам, уже немолодой офицер, одетый в форму каких-то особых войск. Знаки на черном мундире были незнакомы Дрэйду, и он с любопытством следил за необычным офицером, отдыхая на полу рядом с другими десантниками. Потом не выдержал, поднялся и, подойдя, спросил:

— Из каких войск, приятель? Никак не разберусь. И куда отправят… этих?

Офицер обернулся и непонимающе уставился на Дрэйда выцветшими глазами. Он долго смотрел, словно сквозь десантника, а затем сухо ответил:

— Им суждена долгая жизнь. Очень долгая.

Вот и вся встреча с доктором. Полковнику захотелось спросить, почему на нем была форма, и что это были за знаки отличия, и для чего ему нужны были те пленные, но задача стояла другая, времени было мало, а кроме того, он теперь примерно догадывался о судьбе техников.

— …мало кто знает о существовании этой расы, — продолжал Кунс, — и даже вы, наверное, не в курсе, что испокон веков Орри паразитировали на человеке. Эти твари, умеющие создавать свои неорганические проекции в снах людей, питаются нашей жизненной силой. И до некоторых пор они были в снах хозяевами. Но хоть вред от расы Орри в целом незначительный — как правило, лишь депрессии, но однажды их вычислили, и люди не захотели мириться с вмешательством в свой внутренний мир. Люди нашли способ поставить их на место. Но они не исчезли, хотя никто не знал как и где они существуют. Их эмиссары, при желании, на контакт выходили.

Кунс задумался, склонив лысую, в обводе седых волос голову, лицо его как-то неприятно сморщилось, а глазки исподлобья уставились в неведомые Дрэйду воспоминания.

— И вот тогда-то эти Орри и человеческие цивилизации в лице самых совершенных на тот момент рас пришли к соглашению, — повысил голос доктор. — Суть его в том, что Орри просят под свой контроль всего лишь одну планету — Землю, населенную еще совсем дикими людьми. Чтобы питаться их энергетикой. Другие же цивилизации, как было обещано, об Орри больше никогда не услышат и будут впредь спать спокойно в прямом и переносном смысле. В итоге все остались довольны: из нас перестали сосать энергию, а Орри получили вдоволь чужой жизненной силы на пропитание.

— И что земляне? — спросил Дрэйд.

— Ну а земляне… надо полагать, они тоже выиграли. Ведь по условиям соглашения никакая другая цивилизация не имеет права вступать с землянами в контакт. Полагаю, Орри не хотят, чтобы земляне, общаясь с другими цивилизациями, узнали суть, а узнав, вышли бы из-под контроля. Зато для землян немаловажно, что отсутствие контактов дает возможность самостоятельного развития. Представьте, полковник: никакие Империи и Республики не склоняют их на свою сторону в бесконечных войнах. А ведь сколько таких планет было сожжено в ходе боевых действий? Просто потому, что наивные аборигены приняли не ту сторону. Никто и не помнит. Да, дикие, но снабдить современным оружием в своих целях не сложно. А Земля живет себе, будто бы она одна во вселенной, и даже на ее ресурсы никто не покушается, будто нет ее вовсе. Вот такой симбиоз Земли и Орри.

Дрэйд задумался, представляя, как это должно быть странно — находиться на перекрестке крупнейших торговых путей, войн, постоянного передела мира и ничего не замечать, точно дремлющий в кресле глухой дедушка.

— Да… Сейчас если находят экзопланету с разумной расой, то не церемонятся, — подтвердил Дрэйд. — Даже если аборигены только вчера колесо изобрели, никто не даст им время на самостоятельное развитие. Ускоренная адаптация, каждому по бронескафандру, и воевать! И все дела. А земляне, наверное, думают, что или Галактика пуста, или долететь до них никто не может, или берегут их право на самоопределение, — не удержавшись, Дрэйд добродушно рассмеялся. — Но поподробнее бы о методах Орри, доктор. Как они забирают энергию?

— Вред для землян, по сути, мизерный. Ну… заберут немного энергии во сне. Орри ведь не у любого могут много энергии забирать, так сказать, до смерти высасывать. Тому, кто никакими астральными делами не интересуется, Орри не так страшны. Он их не видит, а они его не замечают. Да — болеют, да — хандрят, а потом восстанавливаются. А вот те, кому мало просто спать и сны видеть, кто разгадать их хочет, кто упражнения специальные придумывает, чтобы во сне себя осознавать, из тела своего во сне выходить, даже по дальним мирам путешествовать или знания во сне получать — вот те для Орри и есть основная добыча. Все дело в том, что человеческое астральное тело от природы окружено как бы коконом. Не дает ему этот кокон увидеть то, что не предназначено для человеческих глаз, хоть и хочется, хоть и смертельное любопытство разбирает. Но зато и защищает его этот кокон, не дает таким тварям, как эти Орри, жизненную силу забирать. А ведь во вселенной еще и пострашнее существа есть. Но с другой стороны, не увидишь мир снов своими, осознанными, ясными глазами, пока оболочку эту не разрушишь. И вот некоторые земляне разрушают защитные оболочки специальными упражнениями и выходят в осознанные сны. А там интересно… делаешь все, что хочешь, порталы в другие миры… Но и Орри тут как тут. Душа человеческая как на ладони — хоть до капли всю энергию пей. И хотя те земляне, которыми Орри питаются, подозревают, что они опасным делом занимаются, но о хозяевах представления не имеют.

— А мы имеем? — спросил Дрэйд.

— А они нам не хозяева… Но по этому поводу я выскажу вам свое мнение отдельно, — нахмурился Кунс и продолжил: — У нас-то дело как поставлено: закон сурово карает любого, кто такими вещами попытается заняться, а уж если описание практики для снятия оболочки всплывет… Сами знаете — десять лет колонии. А колонистам не позавидуешь. Высадят на далекой планетке лет на десять геологические пробы брать или наблюдать за местной фауной, а через десять лет обратный транспорт лишь останки находит. Да еще хорошо, если просто мертвые, а то ведь бывает, что еще живые, а…

— Доктор Кунс, я лучше вас знаю, что случается с колонистами, — перебил его Дрэйд. — Не отступайте от основного повествования.

— Да, конечно, простите, просто тут как раз такой случай… Впрочем, не будем об этом, — смутился Кунс. — Словом, у нас все эти эксперименты категорически запрещены. Единственная технология, которую позволили себе гуманоидные цивилизации перенять у Орри, так это способность с ходу общаться на любом языке. Бесценная возможность, которая достигается нейрокоррекцией мозга. Ну… вы наверняка делали такую операцию. Ее все делали. Быстро, без побочных эффектов, и вот уже человек любой расы понимает другого человека любой другой расы так, словно они говорят на одном языке.

Дрэйд снисходительно кивнул.

— Это, конечно, позволило сделать большой скачок в развитии цивилизаций, неоценимый. Но это единственная технология, которую мы себе позволили, все остальное посчитали слишком опасным, и все контакты с расой Орри на этом прикрыли.

Доктор налил себе воды и немного пригубил.

— И вот тут начинается самое интересное. Относительно недавно, примерно в то время, когда Коменданты только начали поднимать головы, те самые касеане, которые всегда были слишком любопытны, все-таки наладили с расой Орри тайный контакт и начали вместе разрабатывать некий проект. К счастью, преданные Адранту люди встречались и среди них, и он достаточно быстро узнал об этом преступлении, — сделал акцент на последнее слово Кунс. — Однако после доклада специальной комиссии Адрант не только не пресек противозаконную деятельность, но и распорядился создать специальный отдел, который должен был отслеживать получаемые касеанами результаты. И я был назначен туда руководителем по научной части…

— Любопытно, доктор, я наконец получаю ответы на многие свои вопросы, — прокомментировал полковник. Теперь он ждал ответа только на один единственный вопрос.

— А разработка действительно была шокирующая. Орри выяснили, что среди человечества, с незапамятных времен расселившегося по Галактике, часто встречаются люди со схожими по особым признакам астральными телами. Я не буду сейчас вникать в тонкости, если надо будет, я передам вам материалы. Так вот, такие двойники теоретически могут быть у каждого, хотя у кого-то их может вообще не быть, или сложно найти. И выяснили они, что если такой двойник разрушил свой защитный кокон и осознанно выходит в сон, не ведая, что смотрят на него в это время, облизываясь, тысячи жадных до его жизненной силы тварей, то можно подменить его астральное тело, проще говоря — душу, душой другого двойника. Причем заменить таким образом, чтобы тело не заметило подлога, и тогда в уснувшем теле проснется уже другой человек. Назвали этот проект «Родственные души».

Кунс многозначительно посмотрел на полковника, но тот никак не отреагировал, и доктор продолжил:

— А где найти такого донора? Конечно на Земле. Она не под какую юрисдикцию не попадает, официальная территория Орри… Конечно, звучит страшно, особенно если принять во внимание, что будет дальше с душой донора. Но если представить, что сам Адрант будет при смерти, то, естественно, кого будет волновать судьба какого-то землянина? Адрант сможет жить вечно. Да и не только Адрант, даже Командор подстраховался. Что и говорить, многие из власть имущих пойдут этим путем.

— А можно подробней про историю с новым телом для Командора? — спросил Дрэйд. — Что там на самом деле произошло?

— А произошло вот что: идет война, а на войне все средства хороши. И ни кого бы не удивило, что Командор, рисковый человек, уже наверняка заручился поддержкой Орри для поиска двойника. А Орри хоть и обособленные, но ведь и им тоже не лишним будет иметь на крючке своего человека среди нас, мало ли, как там дела обернутся.

— И все же, — Дрэйд с усилием заставил себя вернуться мыслями к беседе, — вы опять ушли в сторону. Что случилось с новым телом для Командора?

— Все просто. Касеане, которые изначально работали с Орри и дальше других зашли в своих разработках, нашли «родственную душу» Командора и заперли ее. Точнее сказать, создали ей дополнительную оболочку, кокон, ангела-хранителя. Было бы проще наведаться на Землю и убить двойника, но они боялись рассориться с Орри, те бы не простили такое поведение своих новых партнеров. Орри было выгоднее держать Командора на крючке из будущих жизней. Поэтому вот такой хитрый ход придумали эти негодяи касеане, против которого наши собственные разработки оказались бессильны, — Кунс развел руками. — Однако же Командор оказался хитрее. Вы же знаете про Кею? Еще бы ей не влюбиться в такого человека, как…

— Так что же, Кея смогла добыть технологию удаления кокона и принесла ее Командору? И вы смогли это сделать? — опять перебил Дрэйд.

— Нет, никаких технологий Кея не приносила, и оболочку мы еще не удалили. Но зато эта перебежчица принесла много полезной информации и, в частности, рассказала, как двойник может убрать защитный кокон. Вы будете смеяться, но для этого достаточно всего лишь сильного желания этого самого донора.

Но Дрэйд не засмеялся, а совершенно серьезно спросил:

— И поэтому она отправилась на Землю, чтобы такое желание у него неожиданно возникло?

— Совершенно верно, — Кунс прищурился. — По плану, Кея встречает двойника, пугает или уговаривает, и он снимает защиту. А дальше она поведет его в специально предусмотренное Орри для этих целей место, где и пройдет переселение души. Вам будет странно слышать, полковник, но это место тоже во сне донора. Не пытайтесь понять, просто поверьте. Орри заверили, что выполнят уговор, хотя и не будут больше поддерживать с нами никаких контактов. Вследствие нашего бедственного положения в Галактике мы им теперь не интересны и лишь компрометируем. Но мы даже не знаем, удалось ли Кее подобраться к финальной стадии плана. Земля слишком далеко, все корабли связи задействованы для координации обороны, а поинтересоваться у Орри невозможно. У нас односторонняя связь.

— А если Командор умрет завтра? — не поднимая глаз, спросил Дрэйд.

— Завтра Командор не умрет. Врачи способны поддерживать жизнь. Но жизнь его явно противоречит миру. Это пока секрет, но дата мирных переговоров и капитуляции уже назначена. Я не могу вам ее озвучить, так как это сообщил мне сам Командор исключительно в рамках своего дела, — понизил голос Кунс. — Но он умрет в тот же день, когда договор будет подписан. Живым он никому не нужен. И Кея знает, что операцию надо проводить в день капитуляции. Мы предусмотрели, как ее известить. Если она успеет сделать порученное, Командор проснется уже на Земле. Это опасно и нет никакой гарантии, но что делать.

— Значит, сейчас все зависит от Кеи?

— На этом этапе — да.

— А что для пустоши для вторжения создают Орри на Земле?

— Это я не знаю.

Дрэйд вздохнул, потер глаза и встал. Кунс тоже поднялся из своего кресла и выжидательно посмотрел на полковника.

— Доктор Кунс, — торжественно произнес Дрэйд, — по приказу главнокомандующего орбитальной крепостью Унк-Торн вы направляетесь под моим командованием на Землю. Звездолет покидает форт по готовности. Просьба собрать все необходимые вещи и оборудование. Заместителю по лаборатории отдать приказ об уничтожении архивов, документов и всех носителей информации.

Глаза Кунса раскрылись до мыслимых пределов, и он вдруг заметался по лаборатории как раненная курица:

— Святые хранители Джавы! И мы потратили столько времени на беседу, когда могли поговорить в полете! И это сейчас, когда мне нужно столько всего собрать, а враг того и гляди перекроет все пути из крепости!

Но Дрэйд уже не слушал. Он шел по белому коридору и мысли его были черны. Полковник думал о том, что быть барменом на забытой богом планетке на краю Галактики не так уж и плохо. Напрасно Командор так предвзят.

4

Торопливо выпив утренний кофе, Андрей с волнением набрал номер незнакомки. Кея взяла трубку сразу. Голос ее звучал приветливо, и она согласилась встретиться в маленьком кафе при кинотеатре, рядом с его домом, в пять часов вечера. Обнадеженный ее покладистостью, Андрей занервничал и решил скоротать время до встречи, сделав что-нибудь полезное по дому. Скажем, прибраться. Интуиция подсказывала, что, возможно, скоро будет гостья.

Андрею было двадцать семь лет и на свое холостяцкое существование он не жаловался. Пожалуй, он был доволен тем, как складывается жизнь, не считая того пятимесячного недоразумения, когда был женат. К счастью, развод обошелся малой кровью, не причинив моральному и материальному положению обоих видимых потерь, им удалось избежать переделов, вещевого сквалыжничества, и теперь о том времени напоминали лишь раковина с трещиной, разбитое стекло серванта да вмятина на холодильнике.

Протирая в коридоре полки, Андрей любовно пробежался взглядом по корешкам. Книги он держал дома по одному принципу: те, которые перечитывал. Начав читать новую, он сразу понимал, займет ли она место на его полке. Либо книга была достойна потеснить такие же сильные и интересные, либо попросту выбрасывалась. Иногда бывало, книга не дочитывалась и отправлялась на полку ждать, пока он поумнеет.

Отдельно, редко тревожимые, стояли книги по астрономии, истории, философии, а также различная эзотерика, в частности, книги о снах. К ним, надо сказать, он не прикасался уже давно, с тех самых пор, как завязал со своими сновидческими практиками. Но все это было еще свежо в памяти, и сейчас, готовясь к предстоящей встрече с Кеей, Андрею захотелось что-нибудь такое полистать о снах. Просмотрев несколько книг, он наконец нашел кое-что подходящее и, не отрывая взгляда от страницы, попятился назад, к дивану, пока не плюхнулся на него, а плюхнувшись, сразу забыл об уборке, об оставленной на полке мокрой тряпке, и отставленный пылесос одиноко задумался о своей неприкаянности.

Оккультные книги читать интересно, но тяжело. Тяжело, потому что понятия в них изложенные изначально не предназначены для описания словами. Или слова не предназначены для описания таких понятий. Но, так или иначе, чтение превращалось в довольно-таки утомительный процесс анализа и сопоставления. Книга же, которую он достал, написана была особенно недоступно, и потому читалась редко. Но Андрей запомнил, что там, в частности, говорилось о Лабиринтах Тьмы. А также упоминалось о «древних», которые выбирают себе среди землян тело, живут в нем незримо, а со смертью выбирают новую оболочку.

Автор книги жил в прошлом веке и был адептом Ордена Сна, как он сам о себе заявлял. Насколько понял Андрей из его повествования, Орден с незапамятных времен следил за «древними», отслеживал их и считал их самым черным злом, которое может себе представить Земля. Веками Орден искал средства, чтобы контролировать «древних», попавших в человеческие тела. Срок Их жизни не был ограничен сроком жизни человека-носителя. Перескакивая из тела в тело, «древние» распространялись по Земле и ткали свою сложную паутину ужаса. В самом же Ордене отношение к злу все время менялось, а соответственно и отношение к этим «древним» со стороны адептов тоже было неоднозначным.

Тут Андрей спохватился, что надо выходить на встречу с Кеей.

В пять часов в фойе кинотеатра было пусто, гулко и холодно. Оставляя сырые следы, Андрей прошел мимо касс в темное кафе, помешкал, выбирая место, и сел у окна. За окном не было ничего интересного, лишь коптила на холостых машина двадцатилетней выдержки, с которой хозяин так любовно и заботливо счищал мокрый снег, залезая щеткой в самые укромные уголки, точно поставил себе целью защекотать ее до смерти. От нечего делать Андрей взял со стола бумажную салфетку и начал было ее скручивать в трубочку, когда Кея неожиданно опустилась напротив.

Она сверкала глазами еще загадочнее, чем в прошлый раз и была азартно возбуждена. Нетерпение пряталось в уголках ее глаз. Но на Андрея в ту же самую секунду непонятно откуда вдруг нахлынуло, ударило, окатило волной и куда-то потащило тягучее чувство одиночества и усталой тоски. Он вдруг со всей отчетливостью понял, что Кея не просто птица иного полета, а какой-то совсем другой, неизвестный, неподвластный вид. Андрей отвернулся к окну, потому что не хотел, чтобы она видела его глаза.

Но Кея все это заметила.

— Тебе не интересно? — спросила она.

Андрей глубоко вздохнул, отметив про себя, что она обратилась к нему на «ты», сглотнул ком в горле, но это не помогло. Тут волей-неволей пришлось отвлечься на официантку, которая уже стояла у столика, поблескивая изумрудными линзами с бесцветного лица. Будто какой-то шалун раскрашивал ярко-зеленым фломастером черно-белую фотографию, но закрасил только глаза. Андрей спохватился и потянул к себе картонку меню.

Кея же, похоже, разгадала его тоску. Наверное, столь явно проступили причины ее на лице Андрея, что она протянула руку и коснулась его локтя.

— Может быть, просто погуляем? — спросила она, гипнотизируя Андрея взглядом. — А хочешь, посидим у тебя? Ты сваришь кофе или откроешь вино, и мы сделаем горячий глинтвейн, который согревает сердце, и я расскажу тебе, почему я здесь и почему я теперь долго, очень долго буду с тобой. Ты ведь, верно, вообразил, что нас с тобой ничего не связывает? Это не так. Конечно, я не скажу тебе всей правды и даже в чем-то обману, но ты мне действительно необходим. Ты еще не знаешь главного. Ты не знаешь, что можешь сделать меня счастливой. А ты когда-нибудь делал женщину счастливой? Это не так мало, как может показаться. И это в твоих руках.

Андрей опешил, и даже на сером лице слышавшей все официантки добавилось красок. Но чудесным образом от сердца отлегло. Он решительно встал и, расправив в руках ее легкое пальто, накинул его на подставленные плечи. Они покинули кафе, так ничего и не заказав, и Андрей наконец разговорился, выглядя в этот момент радостно и взволнованно, как ребенок, который еще минуту назад горько плакал, а сейчас уже радостно смеется.

Андрей был на машине, они быстро доехали до его дома, прятали глаза в лифте, а потом он суетился на кухне, готовя кофе. Кея стояла у окна, наблюдая за садящимся солнцем, пронзающим длинными желтыми ножками сиреневые облака, но мысли ее, судя по мрачному лицу, были где-то далеко, там, куда никогда не доходят солнечные лучи.

— Теперь рассказывай, — разрешил Андрей, расставив наконец на столе великое множество чашечек, молочников, сахарниц и тому подобной мелочи, словно давно собирался поиграть в куклы и вот теперь нашлось с кем.

— Хорошо. То, что ты рассказал мне вчера о своих снах… очень опасно. Тебе необходимо совершить кое-какие манипуляции. Во сне тебе предстоит пробраться в одно место…

— Я не умею контролировать себя во сне.

— Ничего, я дам тебе специальные таблетки, и сон станет реальнее некуда, — Кея обеими руками поднесла большую чашку к губам, а потом поставила ее на стол и потянулась ложечкой к сахарнице. Когда она клала сахар, рука ее немного дрожала, и Андрей подумал, что она брала чашку двумя руками специально, чтобы скрыть эту дрожь.

— Так что я должен сделать? — кофе был слишком горячим, и Андрей поморщился.

— Мы оба будем в твоем сне и я покажу тебе, что делать.

Андрей засмеялся.

— Видишь ли, Кея, — он старался говорить как можно мягче, — слова «просто поверить, а понять потом» не действуют в мире, в котором я живу. И ты должна это принять, если хочешь, чтобы у нас получился разговор. Полагаю, ты должна рассказать мне, зачем лично тебе нужны эти манипуляции в моих снах. А уже потом скажешь, как это сделать.

— Разве это обычное для тебя состояние: ночь за ночью видеть один и тот же заброшенный город? Ты не чувствуешь опасности? Ты же сам говорил мне вчера о своих ощущениях. Я решила, что тебе самому в первую очередь хочется с освободиться, — не уступала Кея.

— Хочется, — сказал Андрей. — Но ты знаешь, почему мне снится заброшенный город. А я этого не знаю. Как не знаю того, каким образом ты к этому причастна. Кея, не сочти за излишнюю подозрительность, но у меня нет никакого желания быть марионеткой в чужих руках. Да еще в таких… особенных делах.

— На некоторые вопросы невозможно ответить, — голос Кеи выплескивал накопившееся отчаяние. — Неужели ты не можешь пока просто довериться мне? Сейчас бесполезно, ты просто не станешь меня слушать, сочтя все бредом.

— К сожалению, просто довериться не могу. Это ведь мой сон. Именно поэтому я и прошу тебя быть со мной откровенной, — не сдавался Андрей. — Да и слишком уж ты меня заинтриговала.

Над столом повисло молчание, и Андрей скептически помешивал ложечкой кофе, ожидая, что же ответит Кея. Но она все-таки сумела его удивить.

— Хочешь увидеть фиолетовую звезду? — спросила она.

— Хочу, — Андрей поморщился. Он не любил, когда жонглировали его мечтами.

— Я смогу сделать так, что ты увидишь этот фиолетовый закат. Но для этого тебе надо будет послушать меня.

Андрей скептически скривился.

— Тебе, конечно, нужны доказательства?

— Да нет, я знаю, что человек во сне способен преодолевать пространство и время, путешествовать в другие миры, видеть скрытое… Я не считаю это бредом. Но это не в реальности.

— А я уже не о снах. Сны — верхушка айсберга. Обычно бывает наоборот, но в данном случае это так. А когда я говорю о фиолетовой звезде, то имей в виду, что ты сможешь полететь к этой звезде наяву, а не во сне, — сказала Кея, держа чашку, и от ее руки чай волновался. — Может быть, к ней можно полететь и во сне, и, возможно, это безопаснее, но я не знаю, как это сделать. В общем, попытайся поверить — другого шанса увидеть фиолетовую звезду у тебя не будет.

— Рассказывай, Кея, рассказывай. Я доверчивый.

И, поднявшись, Андрей снова поставил чайник.

5

— Таким образом, эти очень важные для нашей цивилизации знания будут сохранены, — торжественно закончила повествование Кея. — И это совершенно безопасно, ведь они перейдут к тебе во сне. А потом, как вознаграждение за твое беспокойство, мы отправимся на планету Крон. И, конечно же, ты сам увидишь фиолетовую звезду, — она улыбнулась.

Небо в окне было еще синее, но на кухне стало уже темно, и Андрей был рад, что его лица Кее не разглядеть. Он внимательно выслушал ее долгий рассказ, заманчивый, как приз телефонных мошенников, и такой же неправдоподобный. Все это, безусловно, имело право на существование, но только при особом романтическом настрое.

— Итак, что же ты скажешь? — спросила Кея, и глаза ее выжидающе поблескивали в сумраке.

— Знаешь, Кея, не то что бы твоя история была неубедительна, но… Как-то не верю я в какую-либо избранность, — наконец ответил Андрей. — Может, просто набили оскомину такие сюжеты…

Андрей замолчал. Ему вдруг стало неловко перед Кеей, как порой неловко бывает перед человеком, пойманным на вранье, и он смягчился:

— Вот хотелось бы спросить тебя о вашей цивилизации. Мне, землянину, невозможно вот так сходу взять и безоговорочно поверить в твой рассказ. Наверное, так устроен человек. Даже если все это сбудется, и следующие полжизни я проведу в космосе — и то, время от времени, я буду щипать себя и думать, что все это мне снится. Я допускаю: все, что ты говоришь — правда, и даже очень хочу этого. Но уж очень ты не похожа на инопланетянку, извини.

— А как должны выглядеть люди с другой планеты?

— Наверное, иначе. Совсем иначе. Ведь там иные условия формирования жизни. Если бы у тебя было четыре руки и три ноги, я бы поверил тебе безоговорочно, — тут Андрей не выдержал и рассмеялся.

— Есть и такие формы жизни, — серьезно сказала Кея. — Но я ведь не зря сказала: «люди с другой планеты». Не иные формы жизни, а люди. Мы оба — представители человечества, которое существует не только на Земле. Вот посмотри.

Кея расстегнула браслет, который разломился на две одинаковые, соединенные шарниром половинки, и разложила на столе. Затем нажала незаметную кнопку, и над браслетом возник сотканный лучами экран.

— Это моя родная планета — Юка, — сказала она.

На экране возникло изображение. Это был словно короткий фильм о планете, где было все: города, природа, люди. Камера облетала планету и погружалась в океаны, и все это Андрей видел словно в живую, потому что изображение было трехмерным и удивительно реальным, словно кусок чужой жизни непостижимым образом перенесся на кухню. Казалось, в этот экран, как в окно, можно было высунуть руку, чтобы ощутить ветер далекой Юки.

Когда окно в другой мир погасло, а Кея собрала браслет и снова застегнула его на запястье, Андрей для себя уже все решил. Ни сомнений, ни вопросов больше не было. Не думал он в этот момент о том, что ложь часто складывается из кусков правды, и правда в одном не означает правды в другом. Не видел он обмана мелким шрифтом, потому что большая, заманчивая, невероятная правда заполнила собой все воображение.

Он тяжело поднялся и сказал:

— Я согласен. Что мне надо будет сделать?

На лицо Кеи вернулось обычное уверенное выражение и, зачем-то заговорщицки понизив голос, она приступила к пояснениям:

— Я дам тебе таблетки… — Кея тут же полезла в сумочку, быстро достала похожий на портсигар футлярчик и торопливо раскрыла его. Капсулы высыпались на стол и раскатились, но она не стала их собирать и продолжила: — Они помогут тебе не только осознавать себя и свои действия, но и помогут удержаться во сне.

— А сколько надо…

— Достаточно двух. Ты почувствуешь себя в своем сновиденном городе, как в реальности. Но покинуть этот город мало, ты должен предпринять в своем сне путешествие в одно необычное место. Вслед за мной. Я тоже сейчас засну и сумею проникнуть своим сознанием в твой сон. Мы отправимся в так называемый Замок, где произойдет инициация и передача знаний.

— Хорошо. Так и договоримся, — устало согласился Андрей. — А сейчас, если можно, я хотел бы ненадолго остаться один. Мне надо прийти в себя.

— Конечно. Я понимаю.

Кея поднялась и привидением прошла мимо Андрея, лишь чуть задержавшись возле него, словно для того, чтобы что-то сказать или сделать, но ничего не сказала и не сделала, а направилась в гостиную. Андрей же остро почувствовал, как расслабляются во всем теле мышцы, как отпускает напряжение, и одновременно тягуче потянуло от груди к животу, но не от страха, а от какого-то томительного ожидания или предчувствия. Захотелось согнуться, и, сгорбившись, он сидел, опустив голову к коленям.

Посидев так немного, Андрей встал и плеснул себе вина, початая бутылка которого стояла в холодильнике. Потом взял со стола две капсулы и направился к Кее.

— Кея, пора меня инструктировать, — Андрей старался, чтобы голос звучал бодро.

— У меня есть карта…

Андрей сел на диван, смахнул рукой с придвинутого к нему столика кипу журналов на пол и сделал приглашающий жест.

— Это некая общая карта, которая символически показывает страну сновидений, — Кея развернула небольшой лист. — Как ни странно, во снах людей много общего. Вот это, например, Город, — она указала на центр карты. — Когда тебе снится твой Город, ты находишься именно здесь. А это тот самый Замок на севере, в который мы должны попасть.

— А почему север внизу? Его всегда вверху изображают.

— Сон — это зазеркалье, отражение нашей реальности. И поэтому во сне все перевернуто. Логично?

— Да, я совсем забыл. Да и странно, если бы карта сновидений была оставлена обычным способом. А это что? — Андрей сместил палец немного ниже Замка. — Что это тут написано? «Крайний предел, куда сновидцы осмелятся дойти. И здесь будут драконы», — прочитал он.

— А мы туда не пойдем, — сказала Кея.

— Да, это было бы не серьезно, — протянул Андрей. — Драконы какие-то…

— Конечно, несерьезно. Карта ведь земная. Мифология… В моем мире таких карт не составляют — это запрещено. А пойдем мы вот здесь, — Кея провела пальцем по карте, — через Янтарные Горы.

Она показала на мелко нарисованные холмики, которые тоже были неразборчиво подписаны.

— Мне не сложно проникать в чужие сны, у меня большая практика в таких вопросах. В принципе, ничего страшного на нашем пути попасться не должно, разве что какие-нибудь сирены, но мало ли что. Вдруг заблудишься.

— Сирены — это такие сладкоголосые пышногрудые русалки? Или я что-то путаю?

— У каждого свои сирены. Возможно, у тебя они и пышногрудые, — пожала плечами Кея. — А когда дойдем до Замка, если получится, проникнем внутрь, и я проведу тебя в зал для инициации.

— Зал для инициации во сне? — уточнил Андрей. — И что дальше? А если не получится?

— Честно говоря, не знаю. Будем надеяться, что все пройдет хорошо. Но Замок — это мир теней. Мрачное место. И это врата в еще более темные места. В Лабиринты, суть которых Опасность и Знания.

Андрею стало не по себе, и чтобы это скрыть, он решил сменить тему.

— Ну что, может, прогуляемся перед сном? Чтобы лучше спалось? — Андрей лениво откинулся на диване и смотрел на Кею с доброжелательным интересом, невзначай скользя взглядом по фигуре.

— Не стоит, — ответила Кея. В линиях ее резко очерченных губ зазмеилось пренебрежение. — Мое снотворное достаточно сильно, чтобы мы заснули хоть днем. А звезды расположились сегодня особенным образом. Именно сейчас.

«Однако у нее характер», — обиженно подумал Андрей, но вслух сказал:

— Скажи, а чтобы ты делала, если бы я отказался? Я ведь мог бы взять, да и отказаться. Все твои планы, о которых ты так и не проговорилась, рухнули бы?

— Это бы осложнило дело, — сказала Кея. — Но, наверное, уговаривала. Спасибо, что избавил меня от этого.

Только в этот момент Андрей задумался, что для Кеи он, в сущности, такой же дикарь, каким для него самого были полуголые, вооруженные копьями и луками туземцы островов южного полушария. Как наивно, наверное, выглядел он в ее глазах со своим приглашением прогуляться.

— Ладно, что уж время тянуть, — сухо сказал Андрей.

Он вернулся на кухню, запил капсулы чуть теплой водой из чайника, и вдруг опять ему стало тоскливо до слез, словно отрезал он этими таблетками путь назад. Андрей оглядел кухню, словно в последний раз, подошел к окну, за которым разливалась ночь, а затем вернулся и положил ладонь на руку Кеи, легонько сжав.

— Ты можешь лечь здесь на диване. Вот плед, если будет холодно. А я пойду в спальню, — тихо сказал он. — Надеюсь, мы еще увидимся.

— Не бойся. Впереди у нас целая вечность, — повторила Кея фразу, произнесенную еще при встрече в кафе. Но в этот раз на ее лице промелькнуло что-то похожее на жалость.

6

Город невозможно застать врасплох. Город подобрал краски и запустил скрытые механизмы. За мгновение до взгляда возводил он стены домов, стеклил витрины, укладывал мостовые и разливал на них лужи. И тут же наполнял улицы звуками, запахами, тенями. Сновиденный город вслушивался в мысли, всматривался в глаза, читал скрытые желания. Он был одновременно и вокруг Андрея, и в его голове, и непонятно, где он появлялся раньше.

Но в этот раз Андрей был в своем городе не один. Рядом была Кея. Андрей шел за ней, иногда понимая, что он во сне, иногда забывая об этом, увлеченный стремительностью меняющихся декораций. Он видел все достаточно четко, но почему-то сфокусировать взгляд не мог.

Как-то быстро дома остались сзади и впереди показались горы, которые росли очень быстро, пытаясь занять все свободное пространство под темными клубящимися облаками с белыми прожилками просветов. Вершины их были скрыты, и через просветы изредка искрило льдом и солнцем.

По обе стороны тропы серела бесконечная скучная равнина, заросшая колючками, которая неуловимо сменилась таким же безрадостным предгорьем, когда тропа пошла вверх. Андрей отметил, что одет во что-то походное, но не очень удобное, и очень похоже была одета Кея. Студеный воздух холодил лоб и заплывал под намокший воротник. Веки наливались свинцом, норовя скрыть приближающиеся горы, и хотелось совсем закрыть глаза.

Крупными хлопьями пошел снег, подъем стал круче, и голова Андрея закружилась в слепом бесконечном карабкании. В начавшейся метели спина Кеи маячила где-то впереди, он пытался найти ее, когда терял направление, но слезящиеся глаза не давали ничего разглядеть. Андрей злился, понимая, что все это уловки сна.

«Стремясь к Замку, я стремлюсь к Кее», — думал он, заставляя ноги идти. Наверное, для меня Замок та же долгожданная цель, что и Кея, ведь это для нее я иду в гору, словно стоит она на снежной вершине, как заколдованная принцесса… Как странно. Люди верят только в реальный мир. Люди не верят снам и видениям. Но чтобы в реальном мире добраться до любимой, приходиться делать столько всего нереального, волшебного и необъяснимого. И это никого не удивляет.

— Просто все дело в том, что она тебя не любит, — подсказывает внутренний голос. — Именно поэтому ты сейчас здесь. Если бы она тебя любила, все было бы очень быстро, просто и вполне реально.

— Значит, магия там, где любит только один? — добавляет другой голос. — А когда два человека любят друг друга, получается, в этом нет никакого волшебства?

Голоса говорили и говорили. Но Андрей уже не слушал сирен, он упрямо шел дальше, и вскоре голоса затихли. Он знал, что у любви нет определений, и голоса сирен — лишь словоблудие.

Время ушло, как ушли и все пространственные ориентиры, Андрей потерялся в вечности, но когда дымка рассеялась, он вдруг увидел Замок. Полагавший, что все вокруг создано им самим из кирпичиков ранее виденного, сейчас Андрей всерьез усомнился в способностях своего воображения построить такое. А это было нечто, вырезанное из камня и льда. Зажатый горами и в то же время свободный, этот гигант поражал внушительностью и какой-то странной диспропорцией размеров. Появилось ощущение, что изначально Замок был другим, но кто-то придал ему с помощью льда знакомые людям средневековые очертания, подобно тому, как обшивают свежим деревом старые дома, и если лед вдруг растает, проступят его истинные и, возможно, неприятные черты.

Острые выступы, зубья на стенах; Андрей заметил шесть башен с видимой стороны, и башни эти, как и соединяющие их стены, были заморожены, смягчены плавными очертаниями ледяной, словно подтаявшей корки. Но по мере приближения резкие темные выступы начали мутно проглядывать сквозь холодный саван. А Андрей уже шел по горному серпантину длинным окольным путем, и Замок то пропадал за очередной скалой, то появлялся снова, но каждый раз ближе.

Непонятная тяжесть пригибала голову, мешала смотреть, и глаза резало от соленого пота, будто кто-то очень сильно не хотел, чтобы Андрей запомнил дорогу. Только что они шли вдоль скалы, зазубренный гребень справа от них все опускался, и вот, как-то неожиданно они вышли к воротам. Ворота эти находились в башне, которая возвышалась серой каменной массой над широким проходом, и тяжелые створки, обитые железными листами и покрытые вмятинами от таранов, были распахнуты. Вверх, в сумрак, уходила черная решетка, чьи острые кривые наконечники оскалились над проходом, как зубы пираньи. Направо и налево от башни стены исчезали во мгле.

Очень тяжело было заставить себя пройти под зубьями, и Андрей даже остановился, но Кея уже прошла, и он, вжав голову в плечи, тоже как можно быстрее проскользнул во двор. Тут только и заметил Андрей внутренний Замок. Все, что Андрей видел до этого, было лишь внешними стенами. А сама центральная башня была невысока, выглядела, словно массивный обсидиановый куб с черной короной из зубцов, и входная арка неправильной формы зияла, словно искривленный страданием рот, из глубины отсвечивая красными языками пламени то ли факелов, то ли ламп.

Кея заспешила, она взяла Андрея за руку, и он вплыл вслед за ней в этот страшный проход, и вот они уже шли по сумрачным коридорам, отделанным чем-то черным, полированным, переливающимся, как слюда, и казалось, из глубины этого кривого каменного зеркала их кто-то провожает внимательным взглядом, тоже кривым и искаженным. Какая-то величественная музыка проникала в сознание, но как только Андрей начинал прислушиваться — мелодия таяла.

Коридор все время менял цвет от черного до пурпурного и обратно и временами удивительно светился. За счет этого ли, или сама по себе, тьма впереди создавала причудливые узоры, а стены, словно гигантские экраны или стенки аквариума, вдруг начинали показывать что-то настолько странное, что сразу ощущалось дыхание посторонней силы. Посторонней для Андрея, но здесь чувствовавшей себя уверенно. Потолок временами уходил куда-то высоко вверх, пугая шелестом крыльев из темноты, а потом опять опускался, почти касаясь волос. Наконец, они вышли в большой колонный зал с терракотовым полом, где по бокам в рамах, как картины, были развешаны зеркала. Ртутью выделялись они на темном фоне и озаряли зал тусклым внутренним свечением. А последнее зеркало, висящее на дальней стене в самом конце зала, было черное, и ряды колонн сходились к нему. По форме зеркало напомнило Андрею тот щит, на который опиралась Кея в далеком сне. И тут на него волной нахлынуло леденящее чувство необратимости, такое отчетливое, что даже перехватило дыхание. В этот момент двери за Андреем, который шел первым, захлопнулись с тугим, словно звон колокола, гулом, отрезав Кею. Теперь он был один.

Но нет. Не один. Он еще не успел запаниковать, как от одной из колонн отделилась человеческая тень. Фигура была настолько черна, что затягивала в себя свет, и он исчезал в ней, как в черной дыре, без малейшего блика. Разглядывая ее, Андрей заметил, что теперь из его собственного тела — рук, ног, головы, от всего туловища — тянулись тонкие желтовато-светящиеся нити, как от марионетки, и исчезали во мраке свода.

Андрею стало очень страшно и совсем плохо. Многочисленные нити одна за другой начали лопаться в местах соединения с телом, чтобы в тот же миг появиться на темной, словно бы вырезанной ножницами из черного бархата фигуре. Невыразимый ужас сковывал тело, или сковало его нечто другое, притворившись ужасом, но Андрею оставалось только бессильно наблюдать, как обрастает новыми нитями страшная тень, обретая объем и краски, в то время как он сам ощущал себя все более легким, воздушным и слабым. Пронзительная тоска, тоска самого невыносимого предчувствия, заставила его вспомнить слова призрака из Города:

— Посмотри в черное зеркало!

Тогда он, потерявший уже почти все нити, собрал последние силы, сдвинулся с места и поплыл вперед. Он летел мимо колонн, мимо страшной черной фигуры, которая уже засветилась всеми нитями — его нитями, мимо света зеркал, от которых почувствовал притяжение, сначала легкое, а потом сильнее, словно они собирались втянуть его легкое тело в себя. Но Андрей все-таки дотянулся до черного зеркала, схватился за раму и подтянулся на руках, приблизив лицо вплотную к ставшей зыбкой поверхности. Из зеркала на Андрея смотрела лишь слабая тень, и было даже непонятно, его ли это собственное отражение.

Но черный человек заметил передвижение Андрея, развернулся и нехотя, словно не по своей воле, пошел к нему. Силы совсем оставили Андрея, а фигура, которая обрела форму, цвет и, видимо, силы, была уже близко. От зеркал на стенах поднялся ветер, затягивающий, засасывающий ветер, зеркала манили и пугали Андрея и боролись между собой за право обладать им. Но он только крепче ухватился за раму и с тщетной надеждой снова и снова пытался притянуть свое невесомое тело ближе к черной поверхности, вглядываясь в зеркало и уже почти прижимаясь к нему лицом, словно стараясь нырнуть. Он уже не оглядывался на тень и лишь чувствовал, что она за спиной, что она уже жива, и эта жизнь сейчас перетекает и сливается с ним.

Сознание поплыло, словно Андрей уходил в какое-то иное измерение, отличное от сна и более глубокое и древнее, а плотный поток какой-то информации, перемешенной и разноцветной, заполнял его целиком. И все-таки он заставил себя поднять голову и из последних сил направил взгляд в забурлившую черную поверхность. И увидел свое лицо.

Как-то быстро дома остались сзади и впереди показались горы, которые росли очень быстро, пытаясь занять все свободное пространство под темными клубящимися облаками с белыми прожилками просветов. Вершины их были скрыты, и через просветы изредка искрило льдом и солнцем.

И тогда Андрей страшно закричал.

7

Гигантский ангар орбитальной крепости был полностью заполнен истребителями. Темно-синие с желтыми полосами, истребители были красой и гордостью Аргейзе. Ни вылетов, ни потерь среди них еще не было, да и не будет уже никогда задействован этот последний козырь крепости. Все достанется врагу, думал Дрэйд, стоя на мостике.

Перед полковником открывался вид на весь необъятный ангар, а прямо под ним тарелкой распластался тот самый звездолет контрабандистов, выбранный для полета на Землю. У корабля возились техники, много техников: с момента конфискации техническим обслуживанием корабля никто не занимался, и никто даже точно не знал, заправлен ли он. Понадобилось немало усилий, чтобы согнать к нему персонал, достаточный для приведения его в полную готовность за такой короткий срок, — ведь все ресурсы были направлены на ремонт пострадавших в бою отсеков Унк Торна.

Тут полковник разглядел Кунса. Старик спешил к звездолету через посадочную площадку, опасливо обходя истребители, за ним ехал небольшой робот-транспортер, в кузовке которого лежали какие-то коробки, и следовал чуть поодаль долговязый парень, навьюченный даже в большей степени, чем робот. Ремни от поклажи опоясывали грудь крест-накрест, разного размера футляры били по груди, да еще оттягивали руки солидные контейнеры. Вид детина имел отрешенный.

Дрэйд поспешил спуститься им навстречу и перехватил уже у самого трапа.

— Что это? — спросил он, подозрительно глядя на поклажу и в особенности на детину.

— Все, что необходимо для эксперимента, — зачастил старик, поворачиваясь к носильщикам. — А это лучший сотрудник, мой лаборант, его необходимо спасти для дела. Он должен полететь с нами.

— Нет, только вы, и никого больше. Кроме того, количество капсул ограничено, они нам могут пригодиться там, — полковник неопределенно покрутил головой, затрудняясь показать направление к Земле.

— Но ведь ценнейший сотрудник! — начал горячиться Кунс. — Если с оживлением Командора пойдет что-то не так, мне понадобится помощь для настройки приборов!

Детина отдыхал, поставив контейнеры на пол, но не отпускал ручек, так что вид у него был как у присевшего перед рывком тяжеловеса. Дрэйд с сомнением посмотрел на равнодушно выпяченную нижнюю губу взмокшего лаборанта, но заметив, что находившиеся поблизости техники начали с интересом оборачиваться и прислушиваться к все больше распалявшемуся Кунсу, замахал руками и, поморщившись, указал обоим на трап.

Доктор тут же поспешил внутрь корабля и скрылся в проеме, а детина еще долго заносил свою поклажу и разгружал робота.

— И все закрепите! — крикнул Дрэйд куда-то в разбегающиеся коридоры корабля, поднявшись вслед по трапу и стараясь отвлечься от чувства неприятной озадаченности.

Пилот Ор-Крас был уже на своем месте, просматривал карты, и на его смуглом блестящем лице играли отсветы с экранов. Дрэйд и сам мог управлять кораблями такого класса, но предпочел взять опытного пилота на случай особых ситуаций. А Ор-Крас был старый знакомый, проверенный во многих делах.

— Координаты посадки ясны? — спросил его Дрэйд.

— Да, как можно ближе к местожительству донора, но светиться. В любом случае придется садиться где-то в пустошах.

— Ты знаешь о пустошах?

— Нет. Я посоветовался с Сарусом — он подсказал.

Вяло взобрался по трапу бледный и вечно утомленный Сарус. Разведчик и специалист по малым цивилизациям, он был взят в качестве штурмана и советчика по вопросам посадки и эвакуации. И без того продолговатое лицо его еще больше вытянулось, когда он узнал о миссии, но, кажется, Сарус не прочь был убраться с орбитальной крепости. Итого пять человек экипажа. Капсул для дальних перемещений с уходом в подпространство — десять, и даже личных кают тоже десять, таким образом, для Командора и Кеи гарантированы места для дальних перелетов.

Техники доложили о полной готовности корабля. Дрэйд уже закончил все приготовления, связанные с вылетом, кольцо Командора, похожее на украшенную узорами и насечками гайку, лежало в нагрудном кармане, и он отдал приказ Ор-Красу поднять трап и вылетать. Члены экипажа сидели пристегнутые в креслах взлета-посадки, готовые перейти в анабиозный отсек непосредственно перед уходом в подпространство, но для этого требовалось отлететь от крепости подальше.

Загудели малые движки, «Тень» чуть качнуло. Этот малый фрегат не относился к классу боевых кораблей, у него были иллюминаторы, а не только камеры, и через эти иллюминаторы Дрейд видел, как ангар опускается, а потом смещается в сторону, все быстрее и быстрее мелькают внизу синие крылья истребителей. Затем шлюз и, наконец, звездная ночь открытого космоса.

— И что произойдет с этим… донором, а точнее, с его сознанием, после того, как Командор заберет тело? — вдруг спросил Дрэйд у сидящего рядом доктора.

— Понятия не имею. Вы же знаете, я вам уже говорил, подобные… исследования у нас запрещены. Да и в мою компетенцию такие вопросы не входили, — ответил доктор. — Так, слышал что-то. Но если вы очень интересуетесь, спросите потом об этом у Кеи. Она изучала в рамках проекта и этот вопрос и, думаю, охотно посвятит вас в самые свежие представления землян на этот счет. Кроме того, случай не совсем обычный, ведь это будет не просто смерть. Даже совсем не смерть. Лично я слышал, что душа донора будет вечно болтаться в каких-то лабиринтах — по верованиям землян. Впрочем, лучше и Кею не спрашивать — она ведь в какой-то мере причастна к этому темному делу. Возможно, ей будет неловко.

— А после того, как донор оставит свою защиту, свой кокон, что-то может помешать эксперименту?

— Вроде нет, разве что случайность. Вместе с Кеей донор должен был войти в так называемый Замок. Этот астральный Замок одновременно и предел для любителей, и ворота для посвященных, опять же по верованиям землян. Он был построен даже не Орри, а кем-то до них. Какими-то совсем древними сущностями для своих дел, смысл которых нам не постичь. А Орри уже позже придали этому месту другое значение.

— А вас можно разговорить, — ухмыльнулся Дрэйд. — Даже Кею спрашивать не надо.

Кунс умудрено улыбнулся в ответ, и обратился к долговязому лаборанту:

— Все нормально, Тико? Ничего не забыли?

— Думаю нет, дядя, — бесхитростно ответил Тико.

Дрэйду в лицо бросилась краска, но он сдержался и ничего не сказал. Они были в открытом космосе, назад пути не было, и кто его знает, может быть, этот племянничек своего хитрого дяди еще и будет чем-то полезен. В конце концов, капсул — десять. Хватит на всех.

8

Проходя мимо распахнутых дверей гостиной, еще не придя в себя и сонно щурясь от яркого света в коридоре, Андрей перевел взгляд в сторону гостиной и наткнулся взглядом на Кею. Она лежала на диване, поджав ноги, и постанывала во сне.

«Не буду будить, пусть помучается, — злорадно подумал он. — Интересно, что за сказки она теперь расскажет?»

Андрей добрел до ванной, отвернул кран и холодной водой вымыл лицо, но это совсем не помогло, и тогда он залез под душ. Горячая вода не давала эффекта, и пришлось, вопреки обыкновению, принять душ холодный. Сильный напор воды несколько остудил злость, но в голове крутились какие-то планеты, мозг пронзали затейливые космические корабли, и весь этот звездный беспредел он никак не мог остановить.

Обтершись полотенцем и одев серый тренировочный костюм с проступившими сразу мокрыми пятнами, Андрей причесался, припоминая, из какого фильма могли бы быть эти картины, но вспомнить не смог и направился будить Кею. Она уже проснулась и ждала его у окна, отодвинув занавеску, и ее черные волосы, обычно ниспадающие гладкими, отливающими вороненым металлом волнами, сейчас были спутаны и мяты.

«Сейчас скажет что-нибудь глупое и обезоруживающее, вроде «Как ты себя чувствуешь?»», — подумал Андрей. Он ждал, когда же их взгляды встретятся, но, отвернув голову, Кея безразлично вглядывалась куда-то в мерцающее зимней улицей окно.

— Как ты себя чувствуешь? — наконец спросила она очень тихо, не поворачиваясь, но в голосе ее вины не чувствовалось.

— Замечательно! И все благодаря тебе! — с чувством ответил Андрей.

— Я могу теперь называть тебя Командором?

Андрей растерялся и не нашелся, что ответить. Он развернулся и, ни слова не говоря, демонстративно ушел на кухню, заготавливая в голове фразы одна другой мстительнее. И если общаться с Кеей ему пока не хотелось, как и завтракать, то взбодриться требовалось в срочном порядке. Он растворил кипятком кофе в большой кружке, сел за стол спиной к двери и, глядя в окно, стал опасливо прихлебывать горячий напиток маленькими злыми глоточками, когда сзади неслышно появилась Кея и положила руки ему на плечи. Он вздрогнул, но недовольных движений плечами не сделал и замер. Кружка в руках нагрелась и обжигала.

— Ты еще скажешь мне спасибо, — наклонившись, прошептала Кея непривычным, низким голосом, и прядь ее волос коснулась его щеки. — Ты еще скажешь мне спасибо. Сейчас я отойду и скоро вернусь. А ты побудь наедине с собой. Разберись со своими воспоминаниями, а потом мы отправимся в дальнюю дорогу.

Уже когда она открывала входную дверь, Андрей не удержался и язвительно крикнул ей вслед:

— Никаких больше дальних дорог!

Место, к которому прикоснулся ее локон, горело, и он невольно потер щеку. В задумчивости сделав большой глоток, Андрей поперхнулся, обжегся, выплюнул кофе обратно в кружку и неожиданно для себя с размаху грохнул ее об пол. По плитке растеклась темная жидкость со скальными островками осколков. Он озадаченно посмотрел на лужу, еще раз потер щеку и нахмурился. Раньше таких приступов злости с ним не наблюдалось. Хотя… Тогда, на планете Аргейзе… Вот черт, а?! Что за планета, что за бред!? Андрей побежал в спальню, рухнул в издавшую страшный скрип кровать и накрыл голову подушкой.

Он замер так на несколько секунд, затем вдруг резко сорвался с кровати, побежал опять на кухню, громко считая вслух, чтобы заглушить непонятные мысли и картины перед глазами, со звоном вытащил из шкафа бутылку с каким-то крепким алкоголем, разметав попавшиеся на пути стаканы, припал к горлышку, а потом застыл, глядя вытаращенными глазами в никуда. Потом так же спешно трясущимися руками он достал из ящика какое-то успокаивающее, давил упаковку, но непослушные таблетки прыгали по столешнице и все время норовили соскочить на пол. Наконец поймав пять или шесть, он проглотил их, запив из той же бутылки.

И тут Андрей, кажется, стал понимать. Он уцепился за особенно яркую картинку, где перед ним стоит высокий человек в черном мундире с изрезанными серебряными нашивками рукавами, и не отпускал это воспоминание, пока до него не начал доходить смысл сказанного этому человеку.

Немного отвлекла боль. Посмотрев мутным взглядом под ноги, он обнаружил, что стоит босиком в луже кофе, в осколках, и к коричневым разводам добавился красный оттенок. Новый приступ досады и злобы обрушился на него, и он с размаху пнул ногой дверцу холодильника. Пол был мокрый. Не удержавшись на скользкой плитке, он поскользнулся, приложился затылком о столешницу и потерял сознание.

Через несколько минут незапертая входная дверь щелкнула, отворилась, и тихо вошла Кея, а за ней протиснулись двое мужчин. Первый, который зашел сразу за ней, был молод, вид имел уверенный, а короткая стрижка ежиком добавляла ему надменности. Второй был старше, уже за сорок, глядел умудрено и строго, но очки смешно съехали на нос, и поправить их он не имел возможности, так как обе руки были заняты объемными баулами. Лоб его, блестящий и покатый, был покрыт крупными каплями пота, как лобовое стекло машины после дождя, и иногда с него сбегала капля, застревая в густых черных бровях или скатывалась ниже, теряясь в аккуратной бородке. Одеты оба были в камуфляжные костюмы серо-белой расцветки, какие пользуются популярностью среди любителей зимней рыбалки.

Уже из прихожей Кея увидела лежащего Андрея и бросилась к нему, сразу приложив руку к пульсирующей артерии на шее. Затем осмотрела шишку на голове, облегченно вздохнула — видимо, нашла состояние Андрея удовлетворительным — и быстро пошла в ванную. Вернувшись оттуда с ватой и йодом, она повернулась к так и стоявшим в нерешительности странным гостям, показала на Андрея и повела глазами в сторону спальни.

Когда Андрей очнулся, сквозь боль и тошноту в голову постепенно начали проступать звуки, которые, хоть и не сразу, начали складываться в слова незнакомых ему людей. Не успел он удивиться тому, что незнакомые люди находятся у него в квартире, как их разговор вызвал желание прислушаться.

— Я все-таки думаю, Дюк, если бы мы задумались над их психологией, у нас бы оставалось гораздо больше шансов выжить, — сказал кто-то с нажимом.

— У кого это — «у нас»? — равнодушно переспросил другой голос.

— У тех, кто с ними сталкивался.

— Но ты ведь их никогда не видел.

— Зато сколько слышал. Но я не об этом, хватит придираться, — зло и обиженно сказал первый.

— Я встречал таких вот задумывающихся, таких, как ты, хотя их было и немного. Все они говорили похожие слова, — раздражение перешло на второго. — И я всегда замечал, что им доставалось в первую очередь. Вспомни группу Тора. А взять Виконта и Буриту, уж на что были опытные проводники. Они хвастались, что все знают, всех понимают, а на меня смотрели снисходительно, вот как ты сейчас. Так их головы по сей день красуются на кольях у главной дороги. Или взять старого Комара. Почти десять лет ходил он в эти проклятые места. Да ты сам слышал его болтовню, от него и набрался. Но я, веришь, сам видел, что от него осталось, когда сошел снег. Словом, не надо болтать. Не люблю, когда болтают.

Андрей приподнял чугунную голову и начал припоминать. Черный космос… Светящиеся белым светом стены… да, это было… И было это удивительно, и уже не пугало. А где Кея и кто эти люди? Уж не те ли это проводники, про которых говорят, будто они ходят на Восток? А что они делают здесь, в его квартире? Он попытался было найти хоть какой-нибудь ответ на хоть какой-нибудь из своих вопросов, но ничего не получалось, и пришлось вставать. Шея отказывалась держать голову ровно. Привстав, еще раз ойкнул: ступни порезаны и болят. Но осматривать ноги не было ни сил, ни желания. От одной мысли, что придется наклонятся, Андрея чуть не вырвало. Но ноги — ерунда. Главное, ни о чем не думать. Желательно вообще очень долго не думать о событиях последних дней.

Охая и придерживаясь руками за стену, он вышел в проходную большую комнату и наткнулся глазами на тех самых разговорчивых незнакомцев, чьи голоса его и разбудили. Развалившиеся в расслабленных позах на диване, они уважительно подобрались и с искренним интересом и даже с уважением посмотрели на него, как на кассира в день получки.

Видеть незнакомых людей в своей квартире было до крайности неприятно, Андрей поморщился, но они не приняли это на свой счет, а тот, что помоложе, сочувственно спросил:

— Голова болит? — и скорчил сострадательную мину.

Сочувствие у него получилось выразить плохо, видимо, из-за нахальных глаз, а второй вообще ничего лицом изображать не стал, лишь кивнул Андрею как старому знакомому и, заерзав, принялся копаться в своих многочисленных кармашках.

— Кто вы такие? — как можно более сурово осведомился Андрей, гримасничая от тошноты и пытаясь скрыть тревогу в глазах.

— Я Роберт, а он Дюк, — представился крепыш.

— Прозвища?

— А хоть бы и так, — почему-то обиженно ответил Роберт. — Мы с тобой не на свадьбу идем… к чему тебе знать имена.

— Какую еще свадьбу… — Андрей совсем запутался, спазм подкатил к горлу, и пришлось поспешить в ванную. Проходя мимо кухни, он увидел Кею, сидящую за столом. Поставив острые локти на стол, она что-то пила из его большой цветастой кружки.

— Ты крепко приложился головой, — сказала она. — И пока был без сознания, я подобрала тебе вещи. Ведь нам скоро уходить.

— Кто ты? — спросил Андрей, подойдя к ней. — Про ребят в комнате ты, наверное, сможешь мне рассказать, но вот кто мне расскажет, кто такая ты?

— Не многие из живых расскажут про меня, а вот мертвые знают обо мне много интересного.

— Думаю, все мертвецы сошлись бы в одном: у тебя плохо получается врать, — сказал Андрей.

— Отчего же ты пошел со мной в Замок?

— Из любопытства. Надоело сидеть дома.

— На планете Крон будет до смерти любопытно. Отправишься со мной?

— С тобой — хоть на край света. Но предлагаю сначала поговорить начистоту, — сказал Андрей. — Мне что-то подсказывает об отсутствии у меня другого пути, кроме как на Крон. До конца я еще не разобрался, откуда идут эти подсказки, но я обязательно разберусь, когда пройдет голова. И в твоих интересах поделиться со мной сокровенным сейчас, потому что когда я разберусь во всем сам, я могу тебя неприятно удивить.

— Предлагаю объясниться в пути. Сейчас даже нет времени объяснять, что нет времени.

— Главное, Кея. Мне нужно главное. Иначе я не сойду с места, — задумчиво сказал Андрей, проводя пальцем по ребристому лезвию большого кухонного ножа. — Или можешь забирать проводников и катиться с ними ко всем чертям.

— Я предполагала, что Командор должен знать все.

— Ты имеешь в виду те фантастические картины, похожие на размытые детские воспоминания? Эти мыслеформы? — спросил Андрей. — Или это чужая память? Впрочем, углубившись в нее, можно сделать кое-какие выводы… Итак… Я донор для человека, который умирал на орбитальной станции?

— Если бы ты стал донором, я бы разговаривала сейчас уже не с тобой. Но, по счастью, тобой занималась я, и сейчас мертв не ты, а тот, для кого ты предназначался.

— Тоже, наверное, мог рассказать о тебе много интересного, — усмехнулся Андрей. — Впрочем, признателен. А зачем мне на Крон? Или это нужно опять тебе?

— Андрей, или у тебя короткая память, или вошедшие в тебя воспоминания Командора стерли часть твоих собственных. Ты хотел увидеть фиолетовую звезду, и ты ее увидишь. Сейчас я выполняю наш уговор. На востоке, в мертвом городе нас будет ждать звездолет. Все, что тебе захочется узнать, я расскажу тебе по пути.

— А платой за билет до звезды, видимо, будет мое выступление в роли успешно прошедшего реинкарнацию Командора?

— Полагаю, ты справишься. Обладая его памятью, это будет не сложно. Не очень сложно.

— А тебе нужен Разрушитель Планет? — сильнейшая мыслеформа умиравшего на орбитальной станции человека пронзила голову Андрея.

Впервые за весь разговор Кею оставило самообладание. Она подалась вперед, и на лице ее попеременно менялись маски — злые и добрые, словно она не могла подобрать лицо, чтобы задать слишком важный для нее вопрос.

— А ты… он видел Разрушитель своими глазами? Ты можешь вспомнить?

Андрей сунул нож обратно в подставку, значительно посмотрел на Кею и важно ответил:

— Сейчас нет времени для того, чтоб предаваться праздным воспоминаниям. Возможно, ситуация сложится так, что мы оба потом будем очень жалеть об этой маленькой потерянной минутке. А ведь мне еще нужно собраться. На восток путь не близок, мы еще успеем поговорить и о том, почему в мое тело перешли воспоминания Командора, а не его душа, и о том, зачем тебе нужен Разрушитель, да и о том, как мне потом вернуться.

— Мы сможем использовать Разрушитель вместе. Когда решишь предаться праздным воспоминаниям, ты это поймешь.

— Боюсь, мои амбиции не заходят так далеко.

— Конечно, Командор ведь не думал о Земле. Я подозреваю, он даже не знал, где она находится. Но я открою тебе тайну восточных провинций, и это многое изменит.

— И что же это за тайна? Ты про заброшенные города на востоке? — спросил Андрей. У него появилось предчувствие, что сейчас он узнает что-то уж совсем жуткое в этой и без того жуткой истории.

Но Кея мстительно улыбнулась.

— Собирайся, Андрей. Ведь у нас мало времени. В дороге все узнаешь, тем более что мы направляемся на восток.

— Очередной проект ваших ученых? — словно не расслышал ее ответа Андрей.

— Да. Проект называется «Инкубатор». Но проект не наш, а касеан. И Орри.

— Да, эти везде…

Андрей достал аспирин и, оставив таблетки закипать в стакане с водой, пошел одеваться в спальню. С щемящим сердцем прошел он мимо болтающих проводников, тревога сменилась тоской и грустью, пришло ощущение, что покидает он это место навсегда, и ничего из того, что можно взять, ему уже не пригодится. Конечно же, заботы и долги тоже останутся здесь, да только обязательно вернутся к нему в другом качестве в другом месте и, скорее всего, в десятикратном размере. И нет времени даже собраться с мыслями и все обдумать.

Андрей посидел немного на кровати, глядя на тень телескопа, все еще не понимая, то ли он не в себе, то ли наоборот, слишком глубоко в себе, но вне этого мира. Затем решительно хлопнул себя ладонями по коленям, встал, зажег свет и стал одеваться. Он надел на себя такой же теплый камуфляж, как и у незнакомцев, зашнуровал новые ботинки, предварительно осмотрев и залепив неглубокие порезы на ступнях пластырем, и вышел в гостиную. Пока он прощался со своим домом, заглядывал в шкафы и ящики, проводники в комнате непринужденно болтали, ничуть не смущаясь Андрея, и он поневоле прислушивался.

— … еще видел Феликса, все носится со своим грузовиком, — сказал Роберт.

— Ну и как у него дела?

— Да никак, что-то толковал мне про воздушный шар, с которого весной, пока деревья голые, можно было бы разглядеть местность.

Дюк заметил, что Андрей слушает, и пояснил:

— Это история про грузовик Команды Z. Занимательная.

— И что же в ней такого занимательного? — рассеянно спросил Андрей, роясь в документах и совершенно не представляя, как в данном случае надо поступать — брать самые важные документы, например, паспорт, с собой или оставлять все дома.

— В ней все занимательно, — мечтательно сказал Дюк. — Закурить можно?

— Здесь не курят, — строго сказал Андрей, но потом махнул рукой и добавил: — А впрочем, ладно. Теперь все равно.

«А может, на все плюнуть, — подумал Андрей, — и никуда не уходить? Рвануть прямо сейчас в деревню и затаиться?» «Да нет… найдут…» — услужливо подсказала ему память Командора. В глазах Комендантов перерождение наверняка удалось. А значит, его будут искать как Командора. Уж лучше быть с теми, кто пользуется твоей жизнью, чем скрываться от тех, кто хочет твоей смерти.

Тем временем Дюк достал тонкие длинные сигареты, прикурил от спички и голосом, который подразумевал длинное неспешное повествование, начал:

— В первый год после катастрофы военные все еще довольно плотно присутствовали в восточных землях. Они заканчивали эвакуацию всего того, что не успели увезти сразу или впопыхах забыли, они боролись с мародерами, которых тогда еще не называли проводниками, ну и осуществляли исследовательскую деятельность совместно с учеными, позже свернутую. И существовало еще такое подразделение — Команда Z. Они занимались розыском не вывезенных по тем или иным причинам ценностей. А причин таких во время эвакуации хватало, как и ценностей.

— Да, сказочно они были богаты, эти люди из Команды Z, — подтвердил Роберт.

— И вот, уже перед окончательным закрытием этой зоны, а решили закрывать ее уже даже для военных, потому что влияние ночных кошмаров на мозг резко усилилось, поступила информация о некоем особняке за городом. В свое время там жил один богатый коллекционер, впоследствии таинственно сгинувший. И вот они подъехали на грузовике — три человека, но чуда не случилось, особняк оказался разграблен. Однако Команда Z на то и особая, что они не столько рылись в брошенных домах, сколько собирали информацию. И в этот раз они знали, что в особняке должен быть тайник. Они искали его почти весь день и наконец нашли, и в тайнике было золото. Много золота.

— Говорят, весь пол кузова удалось закрыть слитками, — опять добавил Роберт.

— Да, по крайней мере, так они сообщили на свою базу за периметром. Они сказали, что только что догрузили все золото и сейчас возвращаются. И была уже ночь, — Дюк затянулся дымом. — И они не вернулись на базу.

— Все семьдесят пять не вернулись домой, они потонули в пучине морской, — Роберт вошел в роль и напел слова пиратской песни.

— Насчет того, что они погибли, были большие сомнения. Все-таки, они везли золото. А у человека, как известно, к золоту слабость, — Дюк интимно улыбнулся. — Однако ж тогда непонятно, зачем они сообщили о находке. Может, позже передумали, в дороге? Но как пересечь периметр? Он тогда охранялся совсем не так, как сейчас. Человек не пролезет, а не то что грузовик. К тому же в два часа ночи удалось связаться с грузовиком. Связь была очень плохая, несмотря на то, что грузовик, по идее, должен быть уже совсем рядом с периметром. Кто говорил, разобрать не удалось, возможно, командир группы, майор Зельд. Удалось разобрать только два слова. Как говорят, он только их и повторял: «Камни Гиредора… Камни Гиредора…»

— В сообщении была упомянута некая местность… Гиредор, довольно пустынная и совсем в другой стороне от периметра, — опять пояснил Роберт. — Но почему и какая была связь?

— Весь следующий день до вечера личный состав Команды Z, к слову, не такой уж большой, прочесывал местность, через которую должен был возвращаться грузовик. Но безрезультатно. И этой дорогой возвращался ничего не подозревающий Феликс с очередного дельца. Его, конечно, схватили. Был он человеком опытным, родился и вырос на Востоке, а надо сказать, Команда Z хорошо знала своих конкурентов. К тому же просить армию им совсем не хотелось: они не любили привлекать внимание к своим находкам. И перед взятым с поличным Феликсом поставили условие: мы тебя отпустим и даже наградим, но ты должен помочь найти грузовик. Так он несколько недель бродил с ними по округе, искал следы, но грузовик как сквозь землю провалился. И ни в пригороде, ни в городе его отыскать не удалось. С вертолета осмотрели серые скалы Гиредора, но грузовика не обнаружили. Как я говорил, зона вскоре стала закрытой, Команда Z тоже ушла из тех мест, а вот Феликс не ушел. Уже десять лет он ищет грузовик. Конечно же, в уме повредился, но поиски не прекращает. Каждый сезон…

— На редкость занимательная история. Бог ему в помощь, — рассеянно сказал Андрей. Во время рассказа он принял решение никаких документов с собой не брать, а захватить лишь немного денег. А сама история навела его на мысль, что найди он случайно этот грузовик по пути к звездолету, пожалуй, такая находка оставила бы его равнодушным. Все желания пока сводились к тому, чтобы выпутаться из истории с Командором, и для полного счастья не хватало только истории с грузовиком Команды Z.

«Подумать только, куда я направляюсь, — вдруг растерялся Андрей. — И это я, который к другу в соседний город-то откажется поехать, потому что «далеко». А теперь суждено попасть в другой мир, где выжить тяжело, а умереть легко, и где воображение меркнет перед реальностью».

И не забывал Андрей об Кее. Хоть он и ругал себя, но каждый раз по отношению к ней в нем поднималась волна всепрощающей усталой тоски. Нет, она не сошла с пьедестала мечты, но сам пьедестал отодвинулся куда-то так далеко, что он уже и не мог ее разглядеть.

Андрей посмотрел на часы — было пять утра. В семь прозвонит будильник поднимать на работу, но дома уже никого не будет. Нет уже того человека, который ставил для себя этот будильник. Хотел ли он в этот момент, чтобы все оказалось сном? И да, и нет. Но Андрей знал, что как только покинет дом, сомнения уйдут. Он соберется и возьмет себя в руки, потому что возвращаться — плохая примета. Возвращаться надо только тогда, когда дойдешь. А можно продолжать идти дальше. Ведь космос не заканчивается фиолетовой звездой. Вселенная бесконечна.

9

После обсуждения условий капитуляции Комендант Лорн устал, был несколько опустошен и генерала Граса принял рассеянно. Мысли его поначалу витали где-то далеко, рядом с орбитальной крепостью, потом полет их понизился, и они снизошли до генерала.

Сам Лорн, грузный, оплывший, с тяжелыми брылями, без энтузиазма выслушал поздравления с победой, приготовился было вяло скучать, но после первых же слов непосредственно о деле поднял голову, а взгляд оживился, сфокусировался и осмысленно заблестел. Новость, хоть и тревожная, в тоже время была очень заманчивой и предоставляла большое поле для деятельности. А взбодриться определенно следовало. Еще совсем недавно сидел он в этом кабинете, млея от предвкушения капитуляции и связанных с этим надежд, но сейчас, кроме усталости и разочарования, ничего не испытывал.

— У нас есть сведения, что Командор все-таки смог воспользоваться проектом «Родственные души» и сейчас готов к эвакуации с Земли, — доложил генерал, исподлобья наблюдая за реакцией Коменданта.

Давно привыкший к власти, в разговоре Лорн был обычно неприятен. Он следил только за ходом своих мыслей, не меняя его и не сбиваясь в сторону, а замечания скорее воспринимал как досадную помеху. Ответы на свои вопросы он словно бы и не слушал, а утомленно-терпеливо пережидал.

— Эти сведения от Орри? — поднял брови Лорн.

— Нет… из других источников. Не думаю, что Орри следят за тем, кто и куда летит. Зато я слежу, и знаю, что небольшой корабль, недавно покинувший Унк-Торн, направляется сейчас к Земле. Именно для того, чтобы забрать Командора после перерождения.

— А кого же еще он может забрать с Земли? — в свою очередь неприязненно съязвил Лорн. — Вы отследили направление при уходе в подпространство?

— В этом не было необходимости. На борту наш агент. Он успел передать эту информацию перед вылетом, — невозмутимо ответил генерал. — И передаст координаты посадки.

— Ваши предложения?

— Необходимо послать на Землю десантников для захвата Командора. Лучше всего направить так называемых Охотников. Они могут перехватить его по пути следования к звездолету или непосредственно при посадке. Корабль наверняка сядет в глуши, как это и делается в таких случаях. Наш крейсер уже будет на орбите Земли, и как только будет получен сигнал от агента, десантный бот войдет в атмосферу планеты.

— А если они не успеют?

Генерал все-таки не смог отказать себе в удовольствии снисходительно улыбнуться:

— Успеют. Мы предусмотрели все. Даже если Командору удастся покинуть Землю, его звездолет направится на Крон. Они выбрали небольшой корабль, чтобы быть незаметнее. И учитывая тип корабля, без дополнительного топлива им на Крон не попасть. Полагаю, капитан планирует заправиться на одной из нейтральных планет. Во всех таких космопортах мы подготовим им встречу. Сил у нас хватит.

Детина отдыхал, поставив контейнеры на пол, но не отпускал ручек, так что вид у него был как у присевшего перед рывком тяжеловеса. Дрэйд с сомнением посмотрел на равнодушно выпяченную нижнюю губу взмокшего лаборанта, но заметив, что находившиеся поблизости техники начали с интересом оборачиваться и прислушиваться к все больше распалявшемуся Кунсу, замахал руками и, поморщившись, указал обоим на трап.

— А если они смогут заправиться в таком месте, о котором мы не знаем?

— Исключено. Все данные о секретных базах расы Аргейзе у нас в руках. Кроме того, если корабль Командора все-таки вырвется с Земли, мы отследим направление прыжка в подпространство и будем знать, где он появится, — Грас самодовольно ухмыльнулся. — А если все же представить, что по пути, вопреки всему, им удастся заправить корабль, и они долетят… На выходе из подпространства на орбите планеты Крон их будет ждать наша эскадра.

— Подготовьте соответствующие приказы для перехвата. Но лучше это сделать на Земле. И постарайтесь взять его живым. Он сможет ответить мне на некоторые вопросы, связанные с проектом «Родственные души». Этот негодяй везде успевает быть первым.

— Слушаюсь, Комендант, — сказал Грас, но уходить не спешил и продолжал стоять, будто что-то обдумывая.

— У вас что-то еще, Грас? — удивленно поднял брови Лорн.

— Да, Комендант. У нас есть все основания полагать, что на посланном за Командором корабле ОНО.

— Что?! — Лорн дернулся. — Я боялся и подумать об этом… даже не предполагал… Насколько это вероятно?

— Мы знаем это почти наверняка.

— Вот как… Тогда план будет другим.

10

Разглядывая в поцарапанное окно машины новый для себя мир, такой пустой и безлюдный, Андрей пытался разобраться в своем гнетущем состоянии. Кроме страха перед неизвестностью он испытывал еще какую-то невнятную неловкость, которой долго не мог подобрать причину. Эту неловкость Андрей испытывал не только перед Кеей, но и перед всеми теми, с кем еще предстояло встретиться. Носитель статуса Командора, он не чувствовал в этом никакой личной заслуги, словно никогда не воевал, а надел чужие ордена. А если добавить ко всему еще и необходимость действовать, как стал бы действовать Командор… Все же он ехал не на маскарад.

Рыжий от ржавчины внедорожник вел Роберт, справа от него сидел Дюк, а на скользком заднем диване, рядом с Кеей, подремывал Андрей, тоскующий и полный дурных предчувствий. Дорога испортилась, сиденье было неудобным, подбрасывало и укачивало, расспрашивать Кею или проводников ни о чем не хотелось, так что Андрей решил все вопросы отложить, жалея, что нельзя как-нибудь убрать и забивающие голову мысли. Карантинный периметр, разделяющий земли спокойные и земли беспокойные, судя по замечаниям проводников, был уже рядом. Выехали они на рассвете, а сейчас солнце садилось, то есть график пути они выдерживали и через пару суток должны быть в мертвом городе.

Закончилось долгое мелькание деревьев, лес, расступившись, остался позади, и грязно зажелтели дикие просторы до самого горизонта. Дорога совсем постарела, местность вокруг осунулась, безлюдье навалилось своей непривычностью, а все, что попадалось по пути, было либо недостроенным, либо брошенным. Время от времени Андрей вскидывал голову, и тогда за окном проплывали какие-то застывшие стройки и унылые экскаваторы, уткнувшие ковши в заросшие кучи земли, бульдозеры с провисшими гусеницами, старые автомобили. Вся эта техника была насквозь ржавой и убедительно доказывала, что отсутствие человека обрекает все творения рук его на неизбежное гниение. Когда же стало ясно, что Восток уже обступил, то это осознание стало давить.

Чтобы отвлечься, Андрей задумался о поджидающей его на других планетах жизни. Отвлеченно. Не о собственной судьбе и неминуемом разоблачении, а именно о тех формах жизни, которые он встретит. Но все же в глубине души в собственную смерть Андрей не верил. Смерть — дело неприятное, но случается только с другими. Так что Андрей надеялся выбраться из передряги. Голова его тяжело клонилась на грудь, время от времени он всхрапывал, будя сам себя, и грезились ему разные неприятные картины. Нет, он не вызывал в памяти сюжеты из жизни Командора. Их осколки возникали время от времени как отклик на какое-то слово, мысль, предмет. Но сейчас же Андрею хватало своих собственных фантазий.

А если он выберется из этой истории и останется жить в космосе? На какой-нибудь спокойной планете… И столкнется с различиями, с которыми невозможно будет сосуществовать. Несовместимыми различиями. Например, люди держат в качестве домашних животных огромных мохнатых пауков. Как люди на Земле держат кошек. И будут эти пауки размером с кошку же. И пусть они будут безобидны и игривы, прыгают на руки и требуют ласки, но это вдруг показалось ему таким мерзким и страшным, что его даже передернуло. Нет, он никогда не сможет привыкнуть… Хотя пауки — это лишь для примера. Но наверняка будут какие-то другие неприемлемые для него вещи. И вполне возможно, он навсегда останется один… Затворник с планеты Земля, работающий в музее экспонатом. Андрей вздохнул. Впрочем, даже на Земле в одном доме с тобой может жить человек, существование которого настолько отлично от твоего, как будто он с другой планеты.

Медленно снижая скорость, машина съехала на неровную обочину пустой дороги. Дальше шоссе терялось в волнистых гребнях холмов. Справа же, за широкой полосой заброшенного поля, застеленного желтым одеялом не сгнивших за зиму сорняков, тянулся до горизонта редкий лесок.

Сразу после остановки все четверо нетерпеливо заскрипели дверцами и, с облегчением потягиваясь, вылезли из машины. Влажную тишину нарушало только гудение вентилятора охлаждения двигателя да хруст гравия под ногами активно разминающегося Роберта. Начавший накрапывать дождик прекратился, и со стороны заката небо даже просветлело, что, впрочем, не добавило окружавшему пейзажу приветливости. Да и очень непривычна была эта звенящая тишина.

Открыли багажник, надели на себя рюкзаки, и даже Кея не осталась налегке. Хотя переход должен был занять от силы двое суток, проводники взяли большое количество воды, еды и самой разной экипировки. В личное снаряжение Андрея входили фонарь, саперная лопатка, длинная веревка, мешочек каких-то альпинистских крючков и карабинов, спальник, большая аптечка, бутылка с каким-то антибактериальным средством, противогаз и еще куча всего, включая консервы, энергетики, бутыли с водой. Замыкала список фляжка коньяка, но, как объяснил Дюк, не для увеселения, а на случай стрессовых ситуаций и простудных явлений. Оружие же было припрятано проводниками на территории запретной зоны, сразу за периметром.

Машину замаскировали весьма специфично. Проводники умышленно взяли для поездки хоть и полностью исправную, но совсем неприглядную колымагу. Дюк приспустил колеса, опустил стекла, чуть приоткрыл двери и багажник, и автомобиль почти перестал отличаться от десятков других, брошенных и ржавеющих вдоль дороги со времен исхода. Граница с Востоком уже не охранялась так тщательно, как раньше, но проводникам совсем не хотелось наткнуться по возвращении на засаду военных, которые этой дорогой пользовались для снабжения периметра.

Не теряя времени, они направились цепочкой через поле. Сам ограничительный периметр находился километрах в десяти, и пересечь его планировалось уже затемно. Влажная земля налипала на подошвы, мешала идти, но когда они добрались до леса, легче не стало. В начале холма совсем редкий, засохший, хрустящий отмершими ветками лес постепенно становился все гуще, и вот уже кое-где ветви закрывали небо. Едва заметная тропка, будто легкий след недавно прошедшего грибника, была практически не различима. Стало темнее, беспокойнее, сумрачный лес давил, и Андрей старался прогнать тревожное чувство.

Все-таки тогда, когда Кея рассказала свою историю, в тот самый миг, когда он принял решение идти до конца, Андрей лукавил перед собой. Не отдавал он себе полного отчета в происходящем. Да и невозможно все это было осознать вот так сразу. Пока жизненные устои не трогаются, разобраться в желаниях не просто.

«Каждый давно определил для себя, как желательно жить: так, чтобы тебе было хорошо. Но верно ли это представление, если не знаешь, для чего дана тебе жизнь, в чем ее смысл и в чем ее предназначение?» — думал Андрей. Как правильно использовать что-то, не зная для чего оно? Будет ли применен по назначению телефон, выроненный из пролетающего случайно вертолета и попавший в руки дикарю? Использован-то будет, но как украшение, как игрушка. Похоже, что и жизнь, случайно попавшая на Землю с пролетающего мимо звездолета, или кометы, или еще каким-нибудь иным загадочным и неведомым способом, используется лишь в пределах собственного понимания каждого конкретного человека. При рождении не дается инструкция по применению жизни, хотя самые разные спорные инструкции навязываются постоянно. В одних говорится, что жизнь — украшение, в других, что это игрушка. И лишь иногда попадаются книги, из которых следует, что наша жизнь — это все-таки утерянный телефон. Но такие книги несут разочарование тем немногим, понявшим вдруг весь скрытый смысл, потому что сотовой связи все равно нет.

И вот сейчас, когда со всей отчетливостью стало ясно, что мосты сожжены и жизнь больше никогда не станет прежней, а от привычных ценностей не останется и следа, рассчитывал ли Андрей, что там, в космосе, будет найден тот самый смысл, который скрыт от землян? Да, рассчитывал. Но прежде всего ему нужно было найти человека, которому можно доверять. Может быть, Кея? На этот счет у Андрея были большие сомнения.

11

Десять лет назад жизнь покидала Восток, как отлив. И как отлив обнажает камни на отмели, так опустели города и застыли пересохшими руслами дороги. Еще не выглядели эти города руинами. В обветренные временем скелеты они превратятся позже. Но тление уже расползалось во все стороны гнилым болотным туманом.

Сначала беда пришла в виде ночных кошмаров, поражающих сознание людей во сне и приводящих к безумию. Но слишком быстро насилие захлестнуло улицы городов, и вот уже появились на перекрестках бронетранспортеры, поводившие стволами крупнокалиберных пулеметов. Те, кто не убежал прочь из городов, бросив все, становились либо сумасшедшими, либо жертвами сумасшедших.

Финал же наступил, когда здесь, на Востоке, танковая дивизия без приказа снялась с места долговременного базирования и широким веером, разламывая асфальт и валя деревья, полным ходом пошла на Запад, оставляя за собой лишь изуродованную землю и тяжелую дизельную духоту. Против мятежников, как их назвали с испугу, поспешно выставили заградительные войска, и несколько дней продолжался страшный бой, когда танки с безумными экипажами, подчинявшимися чьей-то злой воле, упорно рвались на Запад, пока под огнем противотанковой артиллерии и авиации не превратились в сотни черных искореженных коробок, на десятки километров вокруг пропитав все запахом горячего металла и паленой резины.

Тогда-то наконец и было принято решение эвакуировать из восточных провинций всех, кто остался, включая военных, пока не случилось что-нибудь еще более страшное. На неопределенное время. До выяснения загадки безумия. Но за двадцать лет не приблизились ни к загадке, ни к разгадке, ни к тем, кто эту загадку загадал. Восток окружили колючей проволокой. Границей. Периметром. Чтобы не ходили туда, и, главное, чтобы не вышло что-нибудь оттуда. Пересекали периметр лишь ученые да военные. Чаще всего им удавалось вернуться. Иногда туда ходили проводники — так их называли потому, что сначала они сопровождали бывших хозяев за припрятанным, да так и забытым в спешке добром. Проводники тоже чаще возвращались, чем пропадали. О пропавших не было известно ничего: ни как они пропали, ни где пропали. Догадки и слухи ходили об этих людях, сгинувших в городах страха.

Ночь в лесу наступает быстрее, и группа шла почти в темноте. Если и подсвечивала изредка луна сквозь белесые разрывы облаков, то сплетение ветвей делало ее мутной и призрачной. Полное безветрие стояло в этом старом лесу с заросшими тропами и непролазным кустарником, где сырой воздух насквозь пропитался запахом плесени и прелого трухлявого дерева.

Впереди, упорно двигая ногами в жухлой прошлогодней траве, взметая гнилье сырых листьев, шел Роберт. Он единственный светил под ноги фонарем. За ним, ссутулившись под самым тяжелым рюкзаком, брел Дюк. Андрей, почти вслепую, шел третьим. Тропка совсем исчезла, и руками, прежде сжимавшими лямки рюкзака, Андрей отклонял ветки, стараясь не хлестнуть Кею, собирая потным лицом какую-то лесную труху. К тому же приходилось высоко поднимать ноги, чтобы не зацепить корень или поваленный ствол и не растянуться. Но скоро лес поредел, идти стало легче, а там и заблестели, запереливались впереди в свете луны нити проволочного заграждения.

Не выходя на открытое место, они засели за густым кустарником. Параллельно двойному ряду колючей проволоки с внешней стороны шла грунтовая дорога, сильно разбитая во время дождей, да так и подсохшая глубокой колеей. Вдоль нее, на изрядном расстоянии друг от друга, призрачно темнели пустые дозорные вышки.

Через несколько минут с левой стороны сквозь голые ветки начал пробиваться яркий подрагивающий свет, сопровождаемый монотонным глухим шумом двигателя. И вот уже, пронизывая лес мощным огнем прожекторов и дребезжа всем своим железным телом, до них медленно дополз патрульный транспорт, ощетинившийся пулеметными жалами через амбразуры стальных листов. Внимательно разглядеть его Андрей не пытался, чтобы не попасть в свет прожекторов, но в какой-то миг отчетливо увидел над кустами круглую пулеметную башню на крыше, похожую на авиационную турель. Абсолютно равнодушная ко всему вокруг, железная коробка так и пролязгала дальше, оставляя за собой лишь черный масляный чад, клубящийся в удаляющихся лучах, да свежевзрыхленную гусеницами колею.

Выждав, когда бронетранспортера уже не будет даже слышно, проводники поспешили к сетке. Роберт быстро и сноровисто работал кусачками, делая проход, а потом, придерживая рукой в толстой перчатке колючую проволоку, пропустил всех вперед. Так же он поступил со вторым рядом. Покидали периметр крадучись, и лишь зыбкая, затуманенная луна давала смутное представление об окружающей местности. Идущий впереди Дюк надел прибор ночного видения и уверенно повел компанию вперед, а через полчаса уже все включили фонари и пошли быстрее, держась друг за другом.

Местность, по которой они шли, представляла собой удручающее зрелище. Судя по обилию заросших воронок и ломаных стволов, по этой территории когда-то плотно работала артиллерия. Это был как раз тот участок, по которому много лет назад прорывалась на Запад безумная танковая дивизия, давя наспех построенную оборону. По пути маленькой группе попадались гнилые ящики из под снарядов, ржавые каски и пустые магазины. Из темноты вдруг проступал то сожженный пулеметный джип, то завалившийся тяжелый миномет. А вдали, в предутренне сереющей дымке, уже можно было различить очертания танков, разбросанных так хаотично, что трудно было даже представить, откуда шло наступление и где проходила линия обороны. Все эти следы войны были тусклы, занесены землей, и лишь изредка масляно отсвечивала гильза, умытая дождями, так и пролежавшая все эти годы рядом с похороненным здесь же автоматом. Андрей оглядывался по сторонам, буквально чувствуя все то, что происходило здесь десять лет назад, и словно пахнуло на него запахом свежевзрыхленной снарядами земли, и будто бы услышал он визг реактивных минометов, и чей-то крик: «Танки справа!», — и надрывный рев моторов.

Рассвет маленькая группа встретила, отдыхая на лафете противотанкового орудия. Стояло оно косо, чернея открытым отверстием казенника, а щит был изорван и ржав. Андрей дотронулся до маховика наводки, оставившего на пальцах коричневые пятна, и посмотрел на небо, на редкие тусклые звездочки, обещавшие скоро стать ему близкими. Ночь между тем уходила. Роберт поднялся с хрустнувшего ящика и показал рукой в сторону ближайшего холма, у подножия которого можно было различить какое-то строение.

Хуторок — всего-то серый дом, покосившийся сарай да колодец — был обнесен завалившимся полусгнившим частоколом. Невесть как уцелел он во время боев, находился не так далеко от охранного периметра, и проводники использовали его для отдыха, как охотники заимку. В доме были кровати, спиртовая горелка, какой-то нехитрый запас еды, и в нем всегда можно было переждать в случае непредвиденных осложнений в их непростом тайном деле.

Решили отдохнуть до полудня. У Андрея от ходьбы сильно саднили порезы на ступнях, и последнюю часть пути он немного прихрамывал. Когда же они зашли в дом, сырой, выстуженный за зиму и по-предрассветному темный, первым делом он решил достать аптечку и осмотреть ноги. Пройдя по скрипящим облупленным половицам в большую стылую комнату, он осторожно сел на старый облезлый стул и, поставив рюкзак между ног, начал копаться в поклаже. Проводники остались на террасе. Они тут же стали раскладывать еду на деревянном столе, разожгли спиртовку и явно собрались что-то жарить, а в комнату за Андреем зашла лишь Кея. Она зябко примостилась на облезлом пыльном диване, выцветшая полуистлевшая материя которого расползалась под выпирающей желтой набивкой, и закрыла глаза. Но Андрей решил, что отдохнет она позже, а сейчас самое время прояснить те самые вопросы, которые были отложены до поры до времени на кухне.

— Скажи, Кея, а языковой барьер на звездолете будет преодолен также легко, как и сверхсветовой?

— Подготовкой твоего тела занималась специальная группа. Ты ведь ложился недавно на обследование?

— Да, но…

— Нейрокоррекция, как и у меня, как и у всех нас. Постарались сделать незаметно. Кстати, по методу Орри. А лично мне для проводников, которым такой операции, конечно, не делали, пришлось выучить несколько фраз. Я их понимаю, а они меня нет.

— А я-то думаю, что ты все время молчишь с ними…

— Надеюсь, необходимости обговаривать что-то дополнительно не будет.

— Хорошо. Раз уж ты упомянула Орри… Я сделал для себя кое-какие выводы, раздумывая над названием проекта «Инкубатор». Оно говорит само за себя. Если присовокупить сюда проект «Родственные души» и сдобрить все это загадкой восточных провинций, то получается интересное блюдо.

— Сразу видно, что ты любишь готовить, — устало произнесла Кея. Она снова закрыла глаза.

В нежном утреннем сумраке лицо ее казалось особенно бледным и нежным, и Андрей даже на несколько секунд потерял нить разговора, но тут же снова взял себя в руки.

— Никогда не думал, Кея, что придется готовить что-то настолько экзотическое, — с улыбкой добавил он и опять посерьезнел. — Итак. «Родственные души» — проект по переселению душ. А «Инкубатор», скорее всего, проект по массовому выращиванию этих самых душ. То есть переселение в промышленных масштабах.

— Продолжай, — Кея открыла глаза.

— Таким образом… Земля будет обеспечивать массовое поступление новых тел, и Восток — то самое место, откуда эти тела, подгруженные чужими душами, будут эвакуировать с планеты. Собственно, само переселение может происходить где угодно, и новые люди со всех уголков будут направляться к восточным территориям, где вскоре, пользуясь безлюдностью, касеане скрытно построят космодром. Именно касеане, потому что они всегда сотрудничали с Орри наиболее тесно. А с помощью космодрома, стараясь не привлекать внимания землян, эта раса будет осуществлять эвакуацию реинкарнированных.

— Ты прав. Но не все так просто.

— Понятно, что не просто. Я, например, не представляю, как они отвлекут внимание властей, ведь такое строительство будет заметно со спутников. Да и непонятно, как будет обеспечен переход реинкарнированных в восточные провинции, наконец, как будет скрыто массовое исчезновение людей.

— Это уже детали. И поверь мне, не самые важные. Есть технологии, позволяющие закрыть территорию от спутников. Не сложно сделать так, чтобы со стороны ничего не было видно.

— Если эти детали не важны, зачем вся эта маскировка с мертвой зоной?

— А это как раз один из примеров, как легко им будет осуществить и все остальное. Если удалось так быстро убрать людей, то совсем не сложно будет решить и другие перечисленные тобой проблемы. Суть в другом. Не так важно то, как назвали свой проект касеане. Важно то, как назвали этот же проект Орри. А касеане… Это всего лишь подрядчики… И они об этом догадываются, хотя и считают, что держат ситуацию под контролем. А Орри надо, чтобы кто-то построил всю эту инфраструктуру. Сами они ведь не могут этого сделать.

— Почему не могут?

— Видимо потому, что их просто нет в нашем материальном мире. Ведь их никто никогда не видел. И общаются с людьми они только через посредников. А та легенда… что люди когда-то воевали с Орри, скорее всего, просто старая сказка или не менее древняя хитроумная выдумка.

— А в каком же они мире? В параллельном? И как они назвали этот проект?

Кея встала и нервно прошлась по комнате, но половицы так застонали, что она снова присела на диван.

— Я не знаю, как называют этот проект Орри, — неохотно сказала она. — Но я догадываюсь, что самое подходящие название их проекту будет «Адские Врата». Или что-то в этом роде.

Она снова резко встала, но в этот раз торопливо вышла из комнаты, явно стремясь побыстрее ее покинуть, пока Андрей не задал новых вопросов. Он же, словно шахматист, оставленный думать над следующим ходом, озадаченно просидел еще несколько минут на диване. Потом все-таки занялся рюкзаком. Когда же наконец выудил аптечку, к холодной затхлости комнаты уже начали подмешиваться теплые колбасные запахи с террасы, там что-то зашкварчало, тут же вызывая похожие звуки в желудке, и Андрей, так и не расшнуровав ботинок, поспешил к остальным.

12

— Мне казалось, в такой ситуации трудно проголодаться, а поди ж ты… — Андрей произнес это фразу невнятно, мешала скопившаяся во рту слюна.

— По лесу нагулялись, — добавил Роберт, снимая с горелки маленькую сковородку, в которой пузырились жирком куски колбасы, и густой на холодном воздухе пар от нее ужасно щекотал ноздри. — А некоторым так на нервах еще сильнее есть хочется.

— Я не из таких, но сейчас есть действительно очень хочется, — Андрей ревниво следил, как Роберт раскладывает колбасу по тарелкам.

Нарезали черный хлеб, вынули помятые помидоры с треснувшей местами кожицей, а с середины стола призывно поблескивали зазубренные маслянистые кружки поднятых консервных крышек. Стало уже совсем светло, и через пыльные, со следами древней паутины стекла террасы хорошо были видны окрестности, все еще в пепельной дымке, а Андрей все тянулся то к одной банке, то к другой, и даже руки подрагивали от нетерпения.

— Итак, какие же здесь главные достопримечательности? — осведомился он у проводников, когда утолил первый голод. — Полагаю, какой-то инструктаж мне нужен, даже если придется пройти только по краешку тайны.

— Чем меньше ты увидишь — тем качественней наша работа, — неохотно ответил Роберт, не отрываясь от еды.

— Но какие здесь опасности? — Андрей не собирался сдаваться и обращался главным образом к Роберту, который показался ему более открытым.

Роберт взглянул на Дюка, который невозмутимо ел, потом на Кею — она не обращала внимания на разговор и вяло жевала хлеб, а затем осторожно, долго подбирая слова, ответил:

— Главная угроза — ментальная. Ты поймешь это, как только тебе приснится первый сон. Существуют и другие угрозы, но они неявные.

— Кошмарами меня не удивишь, — Андрей усмехнулся. — Но хотелось бы послушать про неявные угрозы. Оружие с собой вы ведь не просто так берете, — он показал взглядом на прислоненный к дощатой стене облезлый, видавший виды полицейский автомат. Видимо, пока происходило объяснение с Кеей, проводники успели навестить схрон.

Роберт озадачился и снова замолчал. Каждый раз он думал так долго, что было непонятно, то ли он игнорирует вопрос, то ли решает, как пообстоятельнее ответить.

— Во-первых, — наконец сказал Роберт, — чтобы дойти до любого из трех городов, надо знать правильную дорогу. Здесь есть дикие звери, но это не главное. Есть очаги химического заражения, потому что взрывались брошенные заводы, но и это тоже не главное. А в городе и кирпич может упасть на голову: за постройками никто не следит. Я слышал о подобных случаях, и они не редкость. Но все это может с тобой произойти и на Западе, конечно, с меньшей вероятностью. Однако здесь случаются смерти, которые к несчастным случаям отнести никак не получается. И происходят они, если не соблюдаются Два Условия.

Андрей ждал, пока закончится театральная пауза, но Роберт явно решил нарушить все законы жанра и молчал.

— Ну и? — Андрей не выдержал первым. — Что за условия?

— Условие первое — не оставаться в городе после захода солнца и не заходить в него до рассвета, — ответил Роберт, бросив быстрый взгляд на Кею. — Условие второе — не спать в самом городе и близко к нему.

— Почему?

— Вот этого я не знаю. Но те, кто эти условия соблюдает, могут себя чувствовать здесь в относительной безопасности, а те же, кто этими условиями пренебрегает, из города, как правило, не возвращаются.

— Это относится ко всем городам Востока?

— Не знаю. Мы ходим только в этот, — Роберт посмотрел в окно.

Андрей помолчал, обдумывая все эти слова, и тут же задал новый вопрос:

— Если человек не вернулся… Откуда вы знаете, что погиб он именно потому, что нарушил Условие. Может это произошло из-за чего-то другого?

— Еще раньше, когда работа проводников была прибыльнее, в города ходили целыми группами. И вот тогда-то и подметили, что решившие остаться в городе иногда не возвращались. Очень быстро стали чтить Первое Условие. Оно называется «Ночь в Городе». Что же касается второго условия — «Сон в городе», то ты все про него поймешь, даже если заснешь здесь, на хуторе. Но здесь спать еще можно, никто с ума не сходил. А вот дальше… Поэтому холодная половина года, когда дни короткие, а ночи длинные, — у нас не сезон.

Роберт замолк, уткнулся взглядом в пустую консервную банку перед собой и задумчиво скреб ее вилкой. От этого звука по спине Андрея поползли мурашки, он хотел еще что-то спросить, но не стал, так как весь вид проводника говорил о том, что условия эти только начало, а всего словами и не передашь, и надо все увидеть и прочувствовать самому.

— А почему вы только в ближний город ходите? — спросил Андрей просто, чтобы нарушить тишину.

— Остальные маленькие, да и далеко. Мы стараемся спать здесь как можно меньше, недалеко от периметра и подальше от городов, а это значит, что большие расстояния нам ни к чему. Тебе, кстати, лучше поспать здесь. Но повторюсь, сон не будет приятным.

Никто уже не ел. Возможно, виной тому был неаппетитный разговор, а может быть, все уже наелись. Андрей откинулся на хрустнувшем стуле и, сонно моргая, из-под тяжелеющих век мягко поглядывал на Кею. Она уже давно закончила завтракать, хотя поела совсем мало, и шумная дискуссия ее, видимо, не интересовала.

Андрей подумал, что даже не представляет ее предпочтений в еде, а эти предпочтения, должно быть, весьма специфичны. В сущности, если подумать, вся земная пища животного происхождения может выглядеть для инопланетян одинаково отвратительно. Андрей судил по себе. Скажем, новый фрукт он бы попробовал без колебаний. А вот кусок жареного мяса существа, которого ему еще не доводилось есть, он бы продегустировал весьма осторожно, да и то если прижизненный вид такого существа заслуживал доверия.

— Так ты не знал про эти Два Условия? — вдруг насмешливо спросил Роберт, нарушив сонную тишину за столом.

— Что-то такое слышал… — ответил Андрей, не улавливая смысла иронии.

— И вы по-прежнему хотите остаться в городе? — уточнил Роберт, прищурившись.

Андрей несколько растерялся, взглянул на безучастную Кею, словно ища поддержки, и решил, что лучше будет перевести разговор на другую тему.

— Вы ходите за периметр только из-за денег или преследуете какую-то мечту? — довольно неискренне спросил он, уводя беседу от нежелательной темы.

— Моя мечта — найти тех, кто убивает проводников, — внятно и зло сказал Роберт, и его маленькие глазки пристально и недобро уставились на Андрея.

Андрей выдержал этот неприятный взгляд, усталость неожиданно перешла в раздражение, и ему очень захотелось осадить Роберта. Но в то же время ссориться с проводником не было никакого желания. Отодвинувшись на жалобно скрипнувшем стуле, Андрей поднялся, сухо, скорее по привычке, поблагодарил за трапезу и ушел со стылой веранды в еще более стылый дом. Напоследок он лишь увидел, как Дюк что-то недовольно бормотал Роберту на ухо. Но глаза его уже закрывались, Андрей вспомнил, что в рюкзаке, кроме спальника, есть еще и одеяло, и это все решило. Предстоящие кошмары особо не пугали. «Страшнее, чем в Замке, верно, и быть не может», — подумал он. А поспать надо, и лучше сейчас, чем потом. Насколько он понял, чем дальше от города ляжешь спать, тем лучше. Еда согрела, холод перестал пробирать, Андрей томно пошатывался и цеплял плечами косяки.

Обойдя весь дом, он отказался от дивана — уж слишком тот навевал мысли о насекомых и мышах — и решил растянуться на проволочной сетке железной кровати в маленькой темной комнатке, отгороженной рваной занавеской. На сетку он положил спальник, вытащил из рюкзака толстое колючее одеяло и, прикинув, что раздеваться и залезать в спальник не следует, улегся прямо на него и укрылся одеялом. Пакет со сменным бельем Андрей предусмотрительно пристроил в изголовье вместо подушки. Ржавая сетка провисла словно гамак, Андрей немного поскрипел, устраиваясь поудобнее, натянул одеяло по самый ледяной нос и очень быстро начал сладко уходить в себя. Так быстро, что даже не удивился, увидев, что в комнате, кроме него, еще кто-то есть. В углу расположилась большая черная тень.

Положив единственную руку на комод, на стуле сидел Командор. Андрей тяжело приподнялся на кровати, но сетка не захотела его выпускать, и прежде чем ноги коснулись пола, пришлось приложить немало усилий. Усевшись наконец, Андрей вгляделся в сумрак, и неясное сначала лицо Командора обрело четкость.

— Как тебе в моем теле? — хрипло и язвительно спросил Командор и криво ухмыльнулся, отчего подсохшая корка на губах местами полопалась и через розовые трещины засочилась кровь.

— Это мое тело, — упрямо сказал Андрей.

Вернее, это ему хотелось сказать упрямо, а произнес он эти слова почему-то слабо и безвольно, точно был согласен с тем, что тело не его, и спорит он просто из упрямства. Тогда Андрей повторил фразу, стараясь вложить в нее всю силу своего голоса, всю свою уверенность, но опять ничего не вышло, и он лишь привзвизгнул от напряжения.

— Жаль. А ведь казалось бы, почему нам не владеть им вместе? — задушевно сказал Командор. — Тебе в одиночку все равно не справиться. И неважно, что ты там знаешь обо мне какие-то вещи, отчего на первых порах некоторые могут обознаться. Нет в тебе силы. И как ты сам чувствуешь, даже в голосе твоем нет силы. Как же ты будешь командовать? А ведь тебе придется.

Андрей вспомнил, что когда не хватает силы в голосе, а повышая его, интонацией лишь выдашь свою слабость — надо говорить тихо. Тогда сойдет за уверенность. И он начал говорить с Командором тихо и весомо.

— А как это ты себе представляешь — владеть вместе? — спросил Андрей. — Дай тебе волю, и я превращусь в марионетку, подвластную чужой силе, хотя и заманчивой. Сначала я буду лишь наблюдателем, а потом наблюдатель этот постепенно истончится, и уже безраздельно будешь властвовать ты, как более сильный духом. Лишь изредка буду просыпаться я со своими жалкими детскими воспоминаниями. И тут же кану обратно в небытие.

— Как будто раньше ты nbsp;был один, — Командор все так же криво улыбался. — Уже то, что ты мысленно разговариваешь, показывает, что тебя всегда было много. Каждый раз, принимая решения, оценивая, размышляя, ты советовался с десятками таких же, как ты, но немного разных. Кто брал верх? Кто из них был тем, чье мнение ты считал правильным? И кто с этим мнением соглашался?

— Так я советовался со своими… мыслями, а не с чужими…

— Ерунда. Просто ты к ним привык, вот они и стали «своими». Я тоже скоро стану тебе «своим». Разве тебе не хочется стать сильным, властным, бесстрашным? Я подскажу тебе лучше, чем все твои советчики вместе взятые. И тогда ты сможешь справиться с Кеей, и с Комендантами, и даже с самим Адрантом.

— Нет. Впусти я тебя, и советовать ты будешь уже не мне, а себе. Меня во мне уже не останется. А как ты собираешься попасть в мое тело? Где ты сейчас? — забеспокоился Андрей.

— Я очень близко. Здесь, на Востоке, я гораздо ближе, чем ты думаешь, — ответил Командор, и единственный глаз его злорадно заблестел.

— Это мое тело! — Андрей попытался крикнуть, но опять вышло какое-то жалостливое бессильное вранье, и он повторял эту фразу снова и снова, стараясь выкрикнуть ее громко, уверенно, сильно, и ничего не получалось, и вылезал лишь какой-то стон, и в отчаянии он схватил Кею за протянутую руку.

Открыв глаза, Андрей уставился на нее сквозь мутную пленку и некоторое время в прострации разглядывал, будто видел в первый раз. Наконец протер пальцами слипшиеся веки и, тревожно крутя головой, сел на скрипнувшей железной кровати.

— Ты как? — спросила Кея. — Кричал во сне.

— Порядок. Хотя проводники не врали. Сны здесь действительно…

— Они спать не ложились. Сказали — в лесу выспятся.

— В каком лесу?

— Не знаю. А что тебе снилось?

— Скажи, Кея, — Андрей надавил на виски, с трудом ворочая вялым и несвежим со сна языком, — а Командор… Он совсем умер, окончательно?

— Что ты имеешь в виду? — спросила Кея.

— Это и имею, — Андрей разозлился. — Сохранилась ли за ним возможность реинкарнации? Где сейчас его душа?

У Кеи сделалось такое лицо, словно этот вопрос и ее саму тревожил давно и сильно.

— Вам землянам виднее, где находится душа человека после смерти, — ответила она. — У вас же столько религий и так много представлений, где эта душа может находиться. А что касается реинкарнации… даже не знаю. Ничего не могу сказать. Возможно, если этого захотят Орри… А может быть, и они не смогут. Тебе стоит порыться в памяти Командора, было ли с ними какое-то дополнительное соглашение. Опять же, что такое воспоминания, которыми ты завладел? Просто копия, слепок или это часть его души, которая отныне будет всегда в тебе? На этот вопрос теперь только ты сможешь ответить.

Часть души… Андрей задумался. Он вспомнил слова Командора: «Я ближе, чем ты думаешь». Копаться в мыслях Командора сейчас не хотелось совершенно, до ужаса не хотелось, да и не получилось бы, наверное. Захотелось пить. Он сунул ноги в ботинки, нагнувшись, с кряхтением зашнуровал их, отчего кровь прилила к голове и в глазах поплыли нежно-фиолетовые круги, и достал фляжку.

— Полдень? — спросил он, напившись.

— Да, выходим. Давай, держись, — сказала Кея и взяла его за руку, то ли предлагая опереться, то ли призывая не терять присутствие духа.

Она ободряюще улыбнулась, хоть и довольно искусственно, а ее собственная тревога из глаз не ушла, и Андрей впервые остро почувствовал, что Кея тоже волнуется и для нее все это тоже главная ставка в жизни. Со вздохом расставшись с ее рукой, он проводил Кею взглядом и стал собираться. Сложил одеяло, убрал все в рюкзак, потом вспомнил, что так и не посмотрел ноги и, проклиная злосчастную разбитую кружку, на осколки которой он наступил тысячу лет назад, снова сбросил ботинки и принялся за свои порезы. По-хорошему, надо бы вообще отлежаться денек кверху ногами, да что уж сейчас думать о том, что надо по-хорошему. И быстро закончив с лечением, Андрей покинул комнату, скользнув на прощание взглядом по стулу, на котором сидел Командор.

Последним сойдя со скрипнувшего крыльца, чуть прищурившись от дневного света, он поспешил к топтавшимся у забора проводникам. Пристроившись в хвост, Андрей начал привыкать к заданному темпу ходьбы, отгоняя неприятные мысли об опасности и смерти, хотя и лежал перед ним в парной дымке мертвый Восток.

13

Раздраженно задребезжали остатки стекол в окнах пустых домов, равнодушно наблюдавших, как серые низкие облака над окраиной города прожгло прозрачно-синее пламя из дюз тормозных двигателей приземляющегося звездолета. Черную от испепеленной травы землю продавили выдвинувшиеся из корабля гигантские лапы, сервоприводы нивелировали уровень корабля, и наступила тишина, лишь гудели остывающие двигатели да потрескивали раскаленные керамические плиты обшивки.

Пошел дождь. Редкие крупные капли сначала с шипением исчезали дымком на разогретой поверхности, а затем, когда ливень усилился, корабль скрыло облако пара. Но вот корпус стал остывать, и на технических люках капли уже не испарялись, а свободно подпрыгивали, дробясь на мелкие ртутные шарики.

Из отверстия в нижней части звездолета резво вылетел и плюхнулся в лужу маленький робот-разведчик. Бодро крутя всеми шестью дутыми колесиками, он сначала объехал вокруг корабля, вращая окулярами и мелко подрагивая антеннами, затем взобрался на кучу мусора, замер так на несколько секунд, и устремился к центру города, вскоре исчезнув за очередным осевшим домом.

Дрэйд же разглядывал через иллюминатор искаженный толщиной керамокристалла пейзаж.

— Возможно, придется их встретить, — пробормотал полковник. — Сарус, какая есть информация об этой местности? Честно говоря, когда я услышал про пустоши, мне представлялась несколько другая картина.

— Типичная зона отчуждения. Люди были, но давно ушли. На самом деле более удобное место для посадки трудно себе представить.

— Здесь совсем нет людей?

— Теоретически можно натолкнуться на так называемых проводников, изредка промышляющих на этой территории и подбирающих, что плохо лежит. Но они вне закона. Что же до представителей власти, то их здесь, как правило, не бывает.

— То есть никакой опасности не существует и идти навстречу Командору нет необходимости?

— На этом корабле нет даже легкого транспорта, и смысла их встречать я не вижу. Наш выход не ускорит попадание Командора на звездолет. Кроме того, я не знаю точно, какой дорогой они воспользуются. Координаты нашей посадки отправлены Кее, и появятся они, скорее всего, с запада.

— А не далековато мы сели?

— Зону окружает периметр, охраняемый правительственными войсками. И если заметят посадку корабля, это может привести к нежелательному вниманию к этой части периметра и помешать группе Командора спокойно до нас добраться.

— А как он преодолеет периметр? — озабоченно спросил Дрэйд и тут же повернулся к Ор-Красу: — Включи маскировку!

— Полагаю, они его уже преодолели и сейчас двигаются по направлению к нам, — ответил Сарус. — У Кеи было время все подготовить должным образом. Кроме того, по моим сведениям периметр охраняется вяло. Явной опасности нет. Но мне по-прежнему непонятно, почему вы приказали сесть не на тех координатах, которые отправили Ирме, не на окраине города, а на площади.

— Интуиция… — пробормотал Дрэйд. — Главное, что я знаю, где их ждать. Так что будем ждать. А почему Кунс так и не вышел в рубку после посадки? Мне казалось, он более любознателен.

Сарус раздраженно пожал плечами, как бы говоря: «Откуда я-то знаю?», но сдержался и ответил:

— Он сразу поспешил к себе в каюту. И помощник за ним. Готовятся.

Дрэйд подошел к сидящему в кресле пилота Ор-Красу, немного постоял, глядя на передаваемые роботом-разведчиком картинки, и направился к доктору.

Кунс сидел в своей каюте, загроможденной аппаратурой, и что-то подключал. Огромный Тико казался уже совсем лишним в этом тесном пространстве, но и он был чем-то занят, хотя из-за его широкой спины и нельзя было разглядеть, чем именно.

— Наконец представился случай все опробовать, — Кунс обернулся к Дрэйду, услышав, как створки двери каюты со свистом разъехались. — А то ведь все было только в теории. До сих пор ведь никто не задействовал проект «Родственные души». По крайней мере, никто из тех, кого бы я знал.

— Для чего это сейчас нужно? — спросил Дрэйд.

— Возможно, Командору понадобится своего рода реабилитация. Сами понимаете… процедура переселения очень тяжела. Он может быть даже не совсем адекватен. А кроме того, не исключено проявление привычек донора.

— Уж если он дойдет до корабля, ничего не случится и до посадки на Кроне.

— Тико, будь добр, сходи в складской отсек, — обратился Кунс к помощнику. — В каком-то из контейнеров кореллятор. Захвати его.

Тико молча вышел, и когда за ним сомкнулись створки, Кунс продолжил:

— Мы хотим знать, насколько новый Командор похож на старого.

— Думаете, это может быть самозваный дружок Кеи? — улыбнулся Дрэйд. — В таком случае, я смогу это определить безо всяких приборов. Я слишком давно служу под его командованием и слишком хорошо его знаю, чтобы Кея рискнула привести кого-то другого. Есть вещи, которые не знает никто кроме нас. Мне достаточно лишь немного пообщаться, несколько наводящих вопросов…

— Ах, полковник, если бы все было так просто… — пробормотал Кунс, тщетно пытаясь включить какой-то аппарат. — И все-таки надо точно знать, в чьи руки попадет Разрушитель. Для этого есть соответствующие приборы, они ответят на вопросы, связанные с переселением души точнее, ведь именно для этого мы потратили на их изобретение столько время и средств.

— Вы даже знаете название Оружия? — опешил Дрэйд. — Я смотрю, уже все в курсе. Может, даже и Коменданты?

— Почему бы и нет, — Кунс включил наконец свой прибор и выпрямился перед полковником. — Почему бы и нет, я вас спрашиваю? Пусть не все, но кто-то из Комендантов, полагаю, непременно должен быть в курсе. Вы хоть представляете себе Разрушитель? И как можно создать такое в абсолютной тайне?

— Вздор! Коменданты никогда бы не подписали капитуляцию на условиях Великого Адранта, знай они о существовании такого оружия, — сказал Дрэйд.

— Вздор, говорите? Это как сказать. Разрушитель — один, а Комендантов — девять. Одного Разрушителя на всех не хватит. Куда как лучше попытаться завладеть им втайне от остальных и стать Императором. Как вы считаете? Игра рискованная, но того стоит. И я не исключаю, что некий амбициозный Комендант параллельно с нами разыгрывает свою комбинацию. И кто придет сюда под видом Командора — лично для меня большой вопрос. Ведь Командор — это и есть самый быстрый доступ к Разрушителю Планет. Тут могут быть задействованы такие хитрости, которые мы с вами и представить не можем, не то что предвидеть.

— Постойте, какая связь между Командором и Разрушителем? По сути, он лишь главнокомандующий орбитальной крепостью, которой у нас больше нет. Да — он стратег, да — тактик, но сейчас уже не более того.

— Уж если вы не знаете это, то откуда знать мне? — ответил вопросом Кунс и, демонстративно отвернувшись, продолжил возиться с аппаратурой.

У Дрэйда на языке так и вертелся вопрос о кольце, но что-то ему подсказало, что говорить об этом не следует. В конце концов, должны же и у него быть свои козыри в рукаве. Он задумчиво постоял, заложив руки за спину и наблюдая за доктором, а потом сообщил:

— Кстати, еще на орбите я подключился к связи. На корабль пришла свежая информация. «Соглашение о мире», подписанное воюющими сторонами и уже утвержденное Галактическим Советом. Вам любопытно будет ознакомиться?

— Конечно, — ответил Кунс, как-то сразу потеряв интерес к настройке оборудования. — Еще как любопытно.

— Тогда выведете его на экран. Есть там одно странное место…

Кунс тут же бросил свою аппаратуру и открыл сообщение. Доктор читал долго и сосредоточено, шевеля губами, и по его мимике можно было даже примерно определить, на каком месте текста он находится. Когда Кунс дошел до седьмого пункта, Дрэйд спросил:

— Обратите внимание вот на это: «В случае если по каким-нибудь причинам входящие в Союз Комендантов независимые силы совершат вторжение на планету Крон, не будучи спровоцированными вооруженными силами Адранта, то такое вторжение должно быть немедленно пресечено Союзом Комендантов, а в качестве компенсации за нарушение мира Адрант получает обратно в свое управление планету Аргейзе», — зачитал Дрэйд. — Вам не кажется, что этот пункт… даже не знаю, как сказать… странен, что ли?

— И чем же он странен? Адрант хочет гарантий, что на Кроне его не тронут.

— Ну как же… Комендантам ведь это не выгодно. Они рискуют остаться без Аргейзе, если Адрант придумает, как вызвать на себя огонь одного из Комендантов. Да и вообще, с чего победителям соглашаться на присутствие в договоре такого провокационного пункта? Это все равно что, если бы я… — Дрэйд долго подбирал подходящий пример, но так и не нашел.

— Полковник, а на что им Аргейзе? — спросил Кунс. — Аргейзе нужна только Адранту, а все, что нужно Комендантам, так это независимость. Они и взбунтовались только потому, что Адрант перекрыл им воздух. А через какое-то время Союз и так предоставит свободу этой планете, только без Адранта. Это ведь хлопотно: перекраивать правление на целой планете, когда у самих дел по горло. Начнется сопротивление и тому подобное… А ведь Комендантов — девять. Это для ведения войны хорошо, когда их много, но во время мира — ужасно. Они будут перекидывать друг на друга этот истощенный войной промышленный гигант, на котором давным-давно не выращивается продовольствие, а ведь по условию Соглашения планету нельзя бросать на произвол. Так что не вижу ничего опасного для них в этом пункте. А то, что Адрант вставил этот пункт не просто так, это ясно. Но если он предполагает с помощью этого пункта получить что-то большее, чем гарантии о ненападении, ему это может дорого обойтись.

Вернувшись в рубку, Дрэйд вспомнил о маскировке.

— Как мы теперь выглядим? — поинтересовался он у Ор-Краса.

— Как квадратный серый дом с выбитыми стеклами. Органично сливаемся с местностью. Архитектор бы конечно удивился, почему дом стоит посреди площади, но здесь архитекторы не ходят.

Полковник удовлетворенно кивнул.

14

Сейчас, когда Андрей приближался к мечте, его все сильнее тянуло обратно домой, тогда как звезды притягивали заметно слабее. Слишком много страхов и сомнений было в душе. Это не считая постоянное ощущение неотвратимо наползающей тени. Мерно шагая замыкающим по разбитому асфальту шоссейной дороги, Андрей то размышлял над проектом Орри, то вспоминал последний сон и Командора.

Странно, но он даже не пытался приписать тот страшный диалог игре своего собственного воображения. То ли события предыдущих дней начисто убили весь скептицизм, то ли эти потрясения зацепили психику, но Андрей ничуть не сомневался, что разговаривал с ним именно Командор из какой-то своей сумеречной обители, а вовсе не сновиденный образ. Теперь Андрея всерьез обеспокоило Первое Условие, и он размышлял о том, каким образом дольше продержаться без сна. Уж двое суток-то он как-нибудь продержится, а там прочь с Земли. Странная фраза о близости Командора наверняка связана с общим убийственным ментальным фоном, и, покинув эту местность, он наверняка сможет избавиться от жуткого присутствия неудавшегося претендента на тело.

«А Кея бы сильно удивилась, проснись в моем теле сегодня обманутый Командор», — подумал Андрей. Ей бы точно не поздоровилось. Он шел и смотрел на тонкую белую шею Кеи, на схваченные резинкой волосы, и неожиданно Кея на ходу обернулась и поймала его взгляд.

И вот тут только пришел в голову странный образ, словно увидел он Кею чужим зрением, и не здесь, и не сейчас, и остались только ее глаза, большие и широко поставленные, но уже не было вокруг этой равнины, а был зал, большой и свободный, и смыкались над головой куполом прозрачные, невероятной толщины стены, и эта прозрачность уходила в глубину бесконечности и терялась там, словно в толще льда.

Заколотилось сердце, кровь ударила в голову, и Андрей не удержал воспоминание. Он даже остановился и немного перевел дух. Затем прибавил шагу, поравнялся с Кеей и, успокоив дыхание, сказал:

— Расскажи, пожалуйста, что-нибудь о себе. Мне интересно, кто ты на самом деле.

— А что обо мне думал Командор?

— Его воспоминания могут не соответствовать истине, — уклончиво ответил Андрей. — Да и мало места ты занимаешь в его памяти. Я так и не понял, почему ты перешла на его сторону.

— Я не перешла. Я перебежала. И бежать мне больше было некуда. Но за убежище мне пришлось расплатиться секретами.

— От чего бежала? Или от кого?

— Может, ты лучше поделишься своими соображениями о проекте «Инкубатор»? Наверняка ты уже обдумал мои слова.

— Кроме того, что я уже сказал, ничего нового в голову не пришло. Да и неприятно об этом думать.

— А ты все-таки подумай, — не поворачивая головы, Кея мрачно улыбнулась.

— И тогда ты расскажешь наконец о себе?

— Когда же ты наконец поймешь, что до всего можно дойти своим умом, не слушая чужих рассказов. Ты знаешь достаточно, чтобы все понять, но вместо этого идешь по неверному, хотя и легкому пути выслушивания чужих рассказов. А ведь прекрасно понимаешь, что каждый будет рассказывать только то, что выгодно ему, и сам же будешь потом сомневаться и не верить.

— Знаешь, Кея, я сейчас пытался дойти своим умом, была ли у Командора в последнем сне возможность завладеть моим телом. И я дошел, что если бы у него это получилось, то ты бы уже валялась на земле лицом вниз, с перекрученной на сто восемьдесят градусов головой, любительница загадок.

— Не обижайся Андрей, «обидеться» — детское слово, — спокойно сказала Кея.

— Ошибаешься. Во мне сейчас кипит вполне взрослое слово «рассердился».

Андрей остановился, дождался, пока Кея уйдет вперед, и только потом пошел вслед, опустив голову и глядя на мелькающие носки своих ботинок. Болела голова, одолевали неприятные мысли, и, чтобы отвлечься, он обвел взглядом окрестности. Всегда неравнодушный к красоте, особенно красоте дикой, не огороженной рекламными щитами и заборами, он тем не менее не смог разглядеть ничего красивого в окружающей местности. На неприглядных полях по обе стороны узкой заросшей автодороги не за что было зацепиться взгляду, если не считать стаи ворон, низко кружащей вдалеке, и лишь впереди дорога уходила в сырой подтаявший темно-зеленый мрак хвойного леса. Но сейчас Андрею больше хотелось пробираться лесом, чем равниной. Он вспомнил, как в детстве, когда летом вывозил на дачу кошку и выпускал на полянке перед домом, та сначала испуганно прижималась к траве, замирала, а потом быстро-быстро, буквально стелясь, бежала к кустам смородины и там пряталась. Так и Андрею сейчас мучительно хотелось уйти с открытого незнакомого пространства, где вся группа была как на ладони.

Дорога наконец завела в сырую лесную тень, и деревья, которые некоторое время теснились по обочинам дороги, уже нависали сверху, а корни их расползались по разбитому шоссе подобно кровеносным сосудам. Язык не поворачивался назвать этот страшноватый и мрачный лес — весенним. Асфальт, который раньше хотя бы виднелся под толстым слоем пыли, здесь был покрыт листовым перегноем и разным лесным мусором. С обочин наползали кусты, на самой дороге лежали гниющие древесные стволы, было очень сыро и как-то сразу стал заметен пар изо рта. Очень захотелось костра. Захотелось сухости и еды, но не здесь, не на дороге, а где-нибудь на опушке, на границе между черным массивом и серым открытым простором. Собственно, это уже была не дорога через лес. Это был просто лес, в котором когда-то была дорога.

— Жутковатое место — этот ваш лес, — громко сказал Андрей, чтобы стряхнуть неприятное чувство. — Засветло выйдем?

Ему долго никто не отвечал, лишь не сбавляя шага обернулась Кея, но потом Роберт все-таки ответил:

— Мы здесь заночуем. Может, и мрачновато, зато здесь можно спать. Чем дальше от городов, тем слабее кошмары. Город, конечно, особое место, но и в маленькой деревушке, даже на хуторе — и то страшно… Везде, где раньше жили люди, мы не спим. Так что это еще спокойное место. Покошмарит, конечно, но терпимо. Да и невозможно такие расстояния без сна преодолеть.

— И скоро город? — расстроенно спросил Андрей.

— Скоро. Часа через три начнет темнеть, сделаем привал до рассвета. И уже завтра днем увидишь Город, — добавил Дюк.

«Интересно, — подумал Андрей, — а что думают о цели путешествия проводники? Ведь мы с Кеей собираемся остаться в Городе. Особо вопросов не задают, но ведь видно, что им любопытно до чертиков, особенно этому молодому». Роберт уже спросил как-то, по обыкновению хитро ухмыляясь, куда это они с Кеей все-таки собрались. Андрей, находившийся в задумчивости, ответил, что на небо, и проводник, пробормотав что-то про «не рано ли на небо собрался», отстал.

Более всего тревожил вопрос о сне как об отдыхе. Андрей примерно знал время пути и уже мог рассчитать силы, чтобы продержаться оставшиеся часы. Дрема в Городе даже днем для него означала бы смерть. Это было так же ясно, как то, что Командор действительно рядом. А вот приземлился ли Дрэйд? На этот вопрос должна ответить Кея. Андрей нахмурился: надо бы отучить ее говорить загадками.

Идти стало труднее: мешали поваленные деревья. Нагибаться с рюкзаком, чтобы пролезть под очередным стволом, вскоре стало сущей пыткой. Но никто не жаловался, и Андрей тоже молчал, лишь пыхтел и вытирал испарину с лица намокшим рукавом. Путь временами напоминал ему дорогу в заброшенном гниющем парке после урагана. Проклинал он и рюкзак, и предусмотрительных проводников, набивших его чем нужно и не нужно, и цепляющиеся за одежду ветки, и лужи. Обходил, перелезал, поскальзывался, пригибался, хватая ртом холодный воздух, и уже не следил за дорогой, не вглядывался во мрак бурелома по сторонам, не прислушивался к шорохам и не вздрагивал от треска деревьев в глубине чащи. Он сосредоточился на ходьбе с препятствиями, под конец уже еле передвигая разъезжающиеся ноги, ломило спину, промокли даже непромокаемые брюки, и пару раз он останавливался, чтобы промыть водой из фляги щиплющие от пота глаза.

Но все когда-то кончается, и вот уже он заметил, что стало пасмурнее, проводники наконец-то замедлили шаг и остановились, сбросив рюкзаки прямо на дорогу. Андрей сразу же сел на сырой поваленный ствол и припал к фляжке, делая короткие паузы, чтобы отдышаться. Между тем, вечер принес с собой холод, и в сырой одежде знобило. Дюку с трудом удалось разжечь костер из сырых веток, который больше дымил, чем давал огня. В ожидании, пока он разгорится, все четверо молча уселись рядом и, даже не пытаясь ничего разогреть, стали есть всухомятку, запивая галеты и холодную тушенку водой. Андрей почти не чувствовал вкуса, ел мало, быстро наелся и, отказавшись от коньяка, чтобы не разомлеть, решил все-таки вскипятить воду для кофе. Он принял решение не спать в эту ночь, если Кея подтвердит, что Дрэйд сел в назначенной точке и завтра они будут уже на месте. С одной стороны, такая задача была вполне по силам, но присутствовали и некоторые сомнения. Не так уж сложно не спать пару суток, если ты слоняешься по квартире с кружкой кофе в руке, но не заснуть, преодолев столько километров на свежем воздухе, возможно, будет очень непросто. По крайней мере таких экспериментов он раньше не делал. Бывало, после утреннего похода за грибами, с подъемом часов в шесть и возвращением после полудня, он сразу вытягивался на диване, даже не разбирая корзины, и спал часа два — три, а то и до вечера.

По итогам раздумий, Андрей подсел к Кее и тихо задал все те вопросы, ответы на которые его больше всего интересовали. Сонно моргая, Кея пробормотала, что Дрэйд уже на месте, во всяком случае, соответствующий сигнал получен, а то, что группа должна будет достичь места посадки на следующий день, так это он и сам знает. Что касается сна, то тут она бессильна что-либо посоветовать. Андрей отодвинулся, вяло поразмышлял и решил все-таки не спать. Лицо покраснело от разгоревшегося костра, он умылся и стал хлопотливо приспосабливать маленький котелок с водой, который тут же оплели языки пламени. Проводники же сняли куртки, развесив их на воткнутых рядом с костром палках, разулись и залезли в спальники, а Кея свой расстелила и легла на него сверху, не залезая внутрь и не снимая ботинок, лишь прикрывшись грубым походным одеялом. К тому времени, как Андрей заливал кипятком кофе в жестяной кружке, все уже заснули, и он сел у поваленного, обросшего мхом дерева на сложенное одеяло и стал смотреть на огонь.

Прихлебывая кофе, Андрей отдыхал, привалившись к рюкзаку ноющей спиной, и прислушивался к лесу, к треску костра, выбрасывающего красные искры к белым звездам. Что же думали об этих ярких точках на небе древние люди? Наверное, то же, что думает о них ребенок. Но спрашивать у детей бесполезно и можно лишь вспомнить самому. Вот и Андрей попытался воскресить свои детские мысли о звездах и луне, но вспомнил лишь то, что казалось, будто до них можно дотянуться рукой.

Почему-то вспомнилась история грузовика Команды Z. А если этот майор обнаружил в особняке указание на еще какие-то ценности, находящиеся среди камней Гиредора, и немедленно направился туда? Исключено. Гораздо более реальной выглядела ситуация, что некто захватил грузовик и направился на нем в противоположную от периметра сторону. А смертельно раненый майор пришел в себя и успел передать сообщение. Или же команда получила ментальный приказ, а майор в какой-то момент освободился от контроля… В любом случае Андрей начал бы поиски именно в особняке, а не в округе, потому что именно в особняке была потревожена та сила, которая погубила команду.

Ветер бродил по верхушкам деревьев, почти не тревожа затухающий костер, и тогда Андрей с кряхтением поднялся и подбросил в огонь еще хвороста, заодно долив в котелок воды. Самое время было поразмышлять об Орри и их проекте, но почему-то это сейчас интересовали мало. Как заблудившегося в пустыне без воды человека мало тревожит цунами на другом конце света. «Положим, — лениво думал он, — «Врата Ада» служат для входа и для выхода. Значит, Орри собираются открыть для кого-то эти врата. Через сны. Либо отсюда — туда, либо оттуда — сюда. Так кому и зачем? Опять же, что понимать под Адом? Да и то ли это место, чтобы обдумывать такие вопросы?» Он сонно клюнул носом.

Заметно похолодало. Созвездия потускнели и передвинулись. Хворост закончился еще до того, как вода вскипела, Андрей встал, решив собрать еще веток, и вдруг заметил — что-то изменилось. Лес по сторонам вдруг как-то предутренне проявился из темноты, но свет на ветках был беспокойным и странно колыхался. Андрей зачарованно уставился на верхушки деревьев, и тут из-за спины до него донесся гул. Он резко обернулся и расширившимися от ужаса глазами уставился на близкий уже свет фар приближающейся машины. Гигантский грузовик несся по заваленной дороге прямо на Андрея, на спящих вокруг костра Кею и проводников, и в свете его мощных фар разлетались в стороны трухлявые стволы поваленных деревьев. Преодолев оцепенение, Андрей бросился к спящей Кее, ее одну еще можно было успеть спасти, схватил девушку в охапку и попытался перебросить через бревно, вдоль которого она лежала, на обочину. Кея сразу проснулась, закричала и изогнулась как кошка, но ему все-таки удалось ее перекинуть и прыгнуть сразу же вслед за ней. Андрей успел увидеть, как размыто несутся через лагерь огни автопоезда, и зажмурил глаза, ожидая треска, но… все стихло. Отняв грязные ладони от лица, он увидел, как вылезает из спальника Роберт с фонарем в руке, как крутит головой невредимый Дюк, и силуэт Кеи виднеется чуть поодаль, а поваленные стволы вовсе не раскиданы, и мирно угасают поседевшие угли.

Дрожа и запинаясь от пережитого, Андрей начал рассказывать о видении, и возбужденная речь его громко и странно звучала в предутренней тишине. Лица спутников он видел смутно.

— Похоже на временную петлю, — задумчиво отозвался из темноты Дюк. — Здесь все становятся как дети — видят то, чего не могут увидеть взрослые. Наверное, ты увидел грузовик, который проехал здесь лет десять назад.

— Да какая временная петля, — прервал Роберт хриплым после сна голосом. — Он просто заснул. Приснился кошмар. К слову, мой сон был не лучше…

Кея никак не прокомментировала видение и лишь молча стала складывать спальник. Обнаружилось, что и проводники больше спать не собираются. Рассвет должен был вот-вот наступить, они занялись костром и завтраком, а Андрей подошел к Кее. У нее на щеке виднелась свежая ссадина, он протянул было руку, но Кея отпрянула.

— Я ведь хотел тебя спасти, — укоризненно прошептал Андрей, все еще волнуясь. — Сама понимаешь, когда на тебя мчится грузовик, не будешь думать о миражах.

— Я думаю, ты хотел меня убить, — тихо, чтобы не слышали проводники, сказала Кея. — Посмотри сюда… Видишь этот острый сук? Ты бросил меня прямо на него. Если бы я не успела прийти в себя и выставить руки, сук вошел бы мне точно в горло. Полагаю, Командор действительно очень близко. Ближе, чем ты думаешь, и гораздо ближе, чем думала я.

— Кея, ты считаешь…

— Сделай одолжение, не вставай у меня за спиной, пока мы не покинем эту планету, — с металлом в голосе произнесла Кея и поправила браслет на руке.

Без того слабые ноги подкосились, и Андрей опустился на бревно. Завтракать он не стал. Пить кофе — тоже: руки и так дрожали. Он только сделал из фляжки глоток коньяка. Проводники же спокойно позавтракали, скатали спальники и неспешно потягивали из кружек кофе до тех пор, пока в ночи не появились серые оттенки. Тогда Дюк взвалил на плечи рюкзак и взмахом руки открыл второй день пути. Теперь последней шла Кея, а Андрей, словно конвоируемый двумя автоматчиками, уныло брел между Робертом и Дюком.

Андрей был в ступоре. Он чувствовал, что события этой ночи выбили его из колеи. «А ведь это только начало, — думал он. — Что же будет дальше»? «А дальше будет целый день борьбы со сном», — ответил он сам себе. И это то малое, что он знает наверняка. А сколько еще неизвестных препятствий? Ведь дальше Дрэйд, Кунс, звездолет, планета Крон, план Кеи… Господи, а она еще пыталась заинтересовать его Разрушителем. Планы Орри, проекты касеан… Да ведь сейчас Разрушитель — его единственная надежда выжить и не сойти с ума. Спрятаться за надежными стенами сильнейшего оружия в Галактике, уйти в дрейф меж звезд и спать, спать, спать… А если еще никто не будет копаться в мозгах, это будет совсем хорошо. Это будет просто замечательно! И ничего больше не надо. Ничего. Только бы не сойти с ума сейчас. Выдержать. Не спать. Дойти.

Группа вышла из леса. Идти стало много проще, сквозь туман замаячило пятно солнца, и только благодаря его теплу Андрей понемногу приободрился.

— Часа через два увидим город, — сказал на привале Дюк, сидя на скамейке в ржавом остове бывшей автобусной остановки. — А там до вашей точки еще часа три. Как договаривались, на окраине мы вас и оставим. По условиям нашего замечательного договора двойной оплаты вопросов мы не задаем, поэтому если что еще от нас понадобится, скажите сейчас.

Андрей покачал головой. От проводников ему точно ничего не надо было. А воображение уже рисовало проступающие из отравленного тумана серые башни и шпили высоток, которые, словно далекие горы, будут медленно приближаться, постепенно застраивая горизонт. Он даже не подумал в этот момент, что город, в который они направляются, по определению не может быть высоким, а, как и все его восточные собратья, он всегда был низким, промышленным, и потом еще много лет его ломала и затаптывала природа. Но все равно в течение последних часов он ждал, что уже за следующим холмом, щетинистым облезлыми желтыми елями, увидит он наконец низенькие домишки окраины на фоне сереющих в дымке необъятных развалин, и остановится, и сожмется сердце от гремучей смеси нетерпения, надежды и страха.

15

Хигус тревожно прислушался, но ничего, кроме воя собак — его основной пищи за многие годы — так и не услышал. Все еще косясь на маленькое слуховое оконце подвала, через которое почти не проникал дневной свет, он направился к разложенной на деревянном столе тощей тушке. «Чем они сами-то здесь питаются?» — неожиданно для себя подумал он. Впрочем, подобные мысли приходили к Хигусу редко, да и сейчас он усмотрел этот вопрос лишь в обтянутом шкурой скелете и тут же об этом забыл, привычно орудуя разделочным ножом.

Подготовив мясо, он стал насаживать его на крючки, а крючки на палки. Для копчения Хигус использовал две бочки, поставленные друг на друга. В верхней бочке он укрепил поперечные перекладины, на которые клал палки с подвешенными на них кусками собачатины. В нижней сделал дыру для закладки костерка. Верхняя бочка была закрыта крышкой с отверстием, а трубу Хигус вывел в оконце. Куски мяса он предварительно просаливал (соль в брошенных квартирах водилась в избытке) и долго коптил на тихом огне, чтобы дым не был горячим. Так можно было добиться длительной сохранности мяса, что было немаловажно — собаки стали очень пугливы.

Развесив мясо, Хигус вытер бурой тряпкой нож, побросал кости в корзину и стал разводить огонь. Закончив, он почувствовал голод, неохотно встал и прошаркал к железной лестнице, торчащей из квадратного люка. Оставляя на ладонях сырую ржавчину, он стал спускаться из сумрака подвала, где он обитал последние десять лет, в полную темноту, но свет ему уже не был необходим, как раньше. Ориентировался в подземелье он не хуже слепого в собственном доме, а страх перед тьмой ушел давно, еще когда в неполные тридцать лет стал считать себя мертвецом. Но не простым мертвецом, а скорее тем самым скелетом, уложенным в виде указателя, какие оставляли пираты, чтобы отметить путь к сокровищу для своих более удачливых товарищей.

Хигус по памяти обошел лужу, миновал стороной торчащую из стены острую арматурину, от которой у него остался шрам на правом бедре, пригнулся под свисающими с потолка проводами. Открыв железную дверь в комнату, служившую ему кладовой, он достал с полки кусок мяса, головку чеснока, сложил все это в хлопающую по ноге котомку, но уходить не спешил. Достав спички, он зажег огарок свечи на полке и направился в угол, где лежали вещи проводников. Разглядывая накопленное добро, он по привычке запустил грязные пальцы в жиденькую бородку, размышляя, чем можно воспользоваться.

Скукоженные ботинки самых разных размеров выстроились вдоль стены, сразу за кучей камуфляжного тряпья. Отдельно, в большом деревянном ящике лежало оружие. В основном это были охотничьи ружья, но присутствовал и пяток укороченных полицейских автоматов, и даже одна штурмовая винтовка. Патроны, разные, вперемешку, были ссыпаны в большой холщовый мешок. Но Хигус никогда не пользовался огнестрельным оружием и подбирал его просто так, на всякий случай, да и чтобы не валялось на виду. А единственное оружие, которым он пользовался, находилось здесь же — несколько трубок разного размера — самодельные духовые ружья.

Дело в том, что Хигус физически не мог переносить громкие звуки и, сделав выстрел, тут же ронял ружье и зажимал уши, воя от боли в раскалывающейся голове. Но будучи химиком по образованию, он еще пятнадцать лет назад работал по особому направлению в исследовательском центре и знал о ядах все. Это и определило его выбор. Яды он мог изготавливать сам в обнаруженной спустя некоторое время химической лаборатории, брошенной военными после катастрофы. Лаборатория находилась здесь же, и от подвала до нее можно было добраться сложной системой подземных переходов. И хотя несколько лет назад лабораторию окончательно затопили грунтовые воды, все, что нужно для производства отравленных дротиков, у него уже было.

Изготовить духовые ружья было несложно. Для охоты на собак он подобрал метровую алюминиевую трубку, а стрелы изготавливал из швейных игл с утолщенным хвостовичком и желобком возле острия (удобно для заполнения ядом). Иглу он вставлял в тонкую трубочку с уплотнителем из резины, чтобы придать стреле свойство поршня в насосе и прикручивал к ней ниткой стабилизатор, сделанный из лоскутков ткани. Яд Хигус подбирал с таким расчетом, чтобы парализованную им собаку можно было потом есть без опаски.

Для охоты же на людей Хигус изготавливал другие стрелы и трубки брал длиннее. Тяжелые стрелы были из стальных вязальных спиц, концы которых Хигус затачивал напильником, а затем шел уплотнитель из ластика или резины, хвостик из пучка ниток, и вот стрела готова. Таким оружием он легко пробивал даже самую плотную одежду, а если попадал в шею или глаз, особенно с близкого расстояния, то жертва погибала сразу, и даже не требовалось, чтобы паралич охватил все тело.

В этот раз, вопреки обыкновению, Хигус все-таки порылся в ящике с оружием и достал из него пистолет. Хотя к этому пистолету он приделал в свое время подобие глушителя, но им пользоваться тоже не приходилось, и взять его сейчас заставил только страшный гул, слышанный накануне. Надо было обойти свою территорию и выяснить причину этого звука. И все-таки, почти избавленный от страха, Хигус нервничал и не решался покинуть подвал. Он повертел пистолет в руках, размышляя и гримасничая, а затем осторожно положил его обратно в ящик. Несколько дней назад он напоролся на гвоздь и сейчас оправдался перед собой тем, что далеко ходить не позволит больная ступня.

На самом деле Хигусу не было никакой необходимости жить в подвале. Он мог занять любую пустующую квартиру. Но сознательно возведя аскетизм в принцип своего существования, он не шел на компромиссы. Да, можно было устроиться удобнее, можно было ходить охотиться в лес, но еще в самом начале своей миссии Хигус решил, что если потакать желаниям, искать комфорта, то недалек будет тот день, когда он больше не сможет себя удерживать в мертвом городе и уйдет обратно. А теперь он привык, ему было безразлично качество еды, не тревожил быт, и, словно схимник, Хигус совсем отказался от цивилизации.

Сначала Хигус был не один. Они шли на Восток навстречу потоку беженцев. Но собратья по предназначению один за другим сходили с ума, и он убивал их, потому что в них больше не было проку. Но последнего убил не без торжества. И эта смерть убедила Хигуса, что судьба благоволит ему. Тогда же он окончательно определился в своей миссии. Именно осознание избранности привело его в такую эйфорию, что ее отголоски поддерживали в нем жизнь даже спустя годы.

В конце концов, решив захватить самое длинное духовое ружье, Хигус снял с крюка потрепанный серый плащ, позволяющий сливаться с развалинами, осторожно достал из большой лакированной шкатулки тяжелые стрелы и рассовал их в специальные нагрудные кармашки, как на бурке, пять справа и пять слева, а потом сунул в котомку банку с ядом. Только после этого он задул свечу и пошаркал обратно в подвал. Не зная, чего опасаться, Хигус все-таки решил затушить костерок под коптильней: дым мог его выдать.

Проводников затворник не опасался. Давно уже не ходят они по ночам, а днем их убивать опасно. Днем можно получить и пулю в ответ, все-таки яд не так быстро действует, чтобы не успеть поднять автомат. Совсем другое дело — плюнуть отравленной стрелой с двадцати-тридцати шагов под покровом ночной тьмы. Даже от царапины проводник к утру умирал. Не нужны были Хигусу ни оружие, ни вещи, да и не так уж необходимы консервы — ему хватало того, что есть, или что можно при желании найти в брошенных домах. Ему нравилось чувствовать себя полновластным хозяином ночного города, насаживая на кол очередную голову.

Хигус избегал встреч с редкими группами военных, справедливо считая их слишком опасными для себя, а значит и для миссии. Лишь один раз он не удержался и, воспользовавшись случаем, запер одно такое подразделение в бункере, рядом с той самой подземной лабораторией, где брал яды. Он просто закрыл за ними тяжелый маховик бронированной двери — единственный выход с уровня. Что искали военные, было ему не ведомо, но зашли они туда со стороны бомбоубежища под заводом на окраине города. Хигус потом приходил к той двери каждый день, садился под ней и долго прислушивался к глухим звукам за толстой стальной перегородкой, пока они окончательно не затихли.

Иногда Хигус гордо размышлял, как же случилось так, что он единственный не сошел с ума. Так, откровенничая сам с собой вслух, он договорился даже до того, что возможно, и он все-таки помешался, так же, как и все, но просто не осознает это, как и любой сумасшедший. Хигус отогнал эту мысль. Нет, его защита слишком сильна. Ведь это Орден Сна разбудил в нем избранного.

Дело в том, что в своей прошлой жизни, о которой Хигус иногда вспоминал с улыбкой превосходства и которая прошла в одном из западных мегаполисов, он всегда очень ревностно относился к достижениям других людей. С детства невероятно тщеславный, он всегда считал, что должен получить от жизни больше других. Всего. Однако с годами он стал замечать, что многие, кто половчее да поудачливее, обходят его в этом деле. Да так, что наверстать упущенное и догнать их, уже нет никакой возможности. Именно в тот период жизни совершенно случайно он и попал в секту сновидцев, или, как они себя называли, Орден Сна. А уж когда Хигус обнаружил способность контролировать свои сны, да так, что могли позавидовать и ветераны Ордена, поприще наконец было выбрано и он отдался новому увлечению со всей силой своей жадной до первенства души.

Восточная катастрофа всколыхнула Орден Сна. И Хигус поверил, что Ордену было предначертано защитить человечество. Естественным образом он оказался в числе тех немногих, кому была доверена особая миссия. В числе тех, кто был посвящен в тайну. Ведь никто, кроме него, не мог так сопротивляться Орри. И сейчас, спустя десять лет ожидания, Хигусу впервые стало страшно. Он почувствовал, что война началась.

16

Один приятель Андрея вечно рассуждал в канун новогодней ночи о предчувствии волшебства и о том, что волшебство непременно произойдет после того, как часы пробьют полночь. Но так уж получалось, что именно в новогодние ночи он всегда ввязывался в истории и его били. Вот и Андрей еще не дошел даже до звездолета, но ощущение чуда уже прошло, а понимание предстоящих трудностей стало очень острым.

Будучи человеком осторожным, на первых порах он решил во всем положиться на Кею и проводников. Не стоит проявлять характер на чужом поле. Но потом… Конечно, звездолет — поле еще более чужое, но дальше только его собственные действия и решения помогут спастись. В определенный момент обязательно надо будет взять инициативу на себя. Хотя бы для того, чтобы походить на Командора. Без союзника, который до тонкостей понимает ситуацию, конечно, не обойтись. Красивая независимая Кея — сомнительный союзник. Только как с ней быть, если уж она сумела обмануть Командора? Причем она нравилась Андрею, и это дополнительно все осложняло. Несмотря на то, что события последних дней несколько заслонили особое чувство к ней, причинять своей новой знакомой вред он бы все равно не хотел. С другой стороны, ясно было, что оберегая от попутных опасностей, в конце концов заведет она его в свою собственную западню.

Отчего-то Андрей довольно ясно представлял себе доктора Кунса. Видимо, Командор общался с ним часто. Лицо доктора показалось очень хитрым, мудрым, и каким-то… предусмотрительным, что ли. Пожалуй, с ним можно было бы не опасаться ловушек, если взаимовыгодно договориться. Хотя и положиться на такого союзника тоже нельзя.

Андрей похрамывал между проводниками, ноги разболелись, но уже не от порезов, а от долгой и непривычной ходьбы. Он на ходу достал из кармашка рюкзака энергетик, чуть не вывернув руку, жадно выпил его, отчего сразу проявились неприятные покалывания в пустом желудке, и попытался начать беседу с проводниками, чтобы сбросить сонное состояние.

— Так зачем все-таки вам оружие? — спросил Андрей. — Для уверенности, или были случаи, что проводникам приходилось отстреливаться?

— Думаешь, мы цену себе набиваем? — неохотно ответил Дюк. — Тут невдалеке как раз место, где головы на кольях торчат. Сделаем крюк?

— Ну и что? Подумаешь, головы на кольях… — снисходительно сказал Андрей. — Это объяснимо. Сходят с ума сами проводники. А от сумасшедших всего можно ожидать. Убил напарника, отрезал голову… Так может, без оружия-то поспокойнее?

На этот раз ему никто не ответил, и тогда он продолжил:

— А много здесь одичавших собак?

— Говорят, раньше было много. И бывало, нападали. Сейчас же встретишь редко, и людей они боятся, — ответил Дюк. — Дичают…

— А кто-нибудь встречал сумасшедших, еще из тех, что со времен катастрофы? Понятно, что сейчас уже никого не осталось, но раньше, в первое время, их должно было быть много. Я слышал, отлавливать всех было некогда, военные сами боялись с ума сойти. Во всяком случае, тех, кто по лесам разбежался, точно не искали.

— Не знаю, я тогда еще не ходил за периметр, — ответил Дюк. — Я только пятый год хожу, и, насколько знаю, если Условия соблюдаешь, вернешься цел.

— Но если не самих людей, то хотя бы следы их присутствия, я имею в виду этих диких, можно было заметить?

— А я не говорил, что не видел следов, — устало ответил Дюк. — А если тебя пропавшие проводники интересуют, так ты с Робертом поговори. Он поболе меня знает.

Андрей повернул лицо к Роберту и осекся. Глаза сужены, играет желваками, того и гляди взорвется. Погиб у него кто-то в этом городе что ли?

Больше на эту тему Андрей решил не говорить, и время опять потекло медленно и монотонно, как монотонны были шаги и тянувшаяся слева бетонная стена какого-то завода. Очевидно, уже начинался пригород.

— Окраина, — сказал Дюк, и показал рукой вдаль, но рука его не вернулась на лямку рюкзака, а поудобнее легла на приклад автомата.

Андрей поднял покрасневшие глаза и начал было вглядываться в серую даль, как вдруг резко заболела голова. В ней разрастался какой-то пронзительный визг. Визг этот усиливался, и Андрей вдруг понял, что это вибрирует в нем отголосок внешнего звука, который доносился с неба, из-за облаков. Он ошалело оглянулся на замерших проводников и заметил, что лицо Кеи перекосило от злости и досады.

А далеко в поле, прорвав растрепанное облако, уже садился черный звездолет. Открыв рот, Андрей смотрел, как кольцами, словно от брошенного в воду камня, от него расходилась воздушная зыбь. Вспомнив про бинокль на груди у Роберта, все время раздражавший своим звяканьем, Андрей сорвал оптику с шеи проводника, но тот даже не отреагировал. Рев утих, и Андрей разглядел, покрутив настройку, что с боков десантного бота вылезли трапы, а с них съехали, по одной с каждой стороны, две платформы, усыпанные человечками. И эти платформы сразу же направились в сторону их группы.

— Десантники, — прошептала Кея, а потом крикнула громко и отчаянно: — Охотники Комендантов!

Единственным, кто не растерялся, был Дюк. Видимо, за свою жизнь всяких чудес он насмотрелся предостаточно и в ступор не впал, а интуитивно смекнул что к чему.

— Все за мной! — крикнул он, ударив окаменевшего Роберта по спине. — Я знаю вход в подземелье! Надо успеть туда нырнуть!

Он первым бросился к стене, а за ним, обгоняя друг друга, понеслись и остальные. Они уже бежали вдоль бетонных секций к спасительным ступеням из сваленных труб, когда в воздухе вдруг стал нарастать какой-то иной гул, очень похожий на рев двигателей черного звездолета, но тише. Уже со стены Андрей увидел, как из серого тумана пригорода из-за корявых домов поднимается блестящая серебристая тарелка еще одного корабля. «А ведь это Дрэйд, и сейчас будет бой», — подумал Андрей и, подтянув Кею за руку на бетонную секцию, спрыгнул на потрескавшийся асфальт территории завода.

Андрей бежал за Дюком вдоль красного кирпичного корпуса мимо спящих автопогрузчиков, пустых контейнеров и огромных катушек, а в воздухе вновь распространился пронизывающий визг двигателей десантного бота, и ничего больше не стало слышно: ни топота, ни пыхтения. И вместе с этим ужасным звуком свербела голову мысль, что платформы с десантниками, по-видимому, уже на полпути к заводу. Перед глазами Андрея прыгал рюкзак проводника, и ему очень хотелось сбросить свой, чтобы бежать быстрее, но в нем были фонарь и вода, и если они успеют нырнуть в подземелье, все это очень пригодится. Дюк неожиданно свернул в узкий проход между зданиями, остановился как вкопанный перед неприметной железной дверью, и скрип ржавых петель утонул в рокоте кораблей. Створка не открылась до конца, и большой рюкзак проводника застрял, но Андрей надавил сзади, и вот уже все остальные втиснулись следом, вовремя спрятавшись от посыпавшегося сверху стекла.

Широкие ступени круто вели вниз. Дюк включил фонарь и стал спускаться. Андрей ступал осторожно, прощупывая ногами скользкие ступени, и сразу за ним шла Кея. Приходилось ладонью придерживаться за осклизлую холодную стену с известковыми потеками, и эти прикосновения были неприятны. Воздух с каждым шагом становился все сырее и холоднее, и спуск по лестнице напоминал погружение с аквалангом. Сзади загорелся еще один фонарь — должно быть, Кея дотянулась до кармашка своего рюкзака, и Андрей видел, как клубится его разгоряченное дыхание. Сырой бетон сочился в свете фонаря, как кусок свежего мяса. Аккуратно, чтобы не поскользнуться, и в тоже время не забывая о десантниках, которые наверняка уже попали на территорию завода, они спустились метров на двадцать от уровня земли и остановились в небольшой комнате, обитой железными листами в огромных, с ладонь размером, заклепках. Из нее вел в темноту большой коридор, где потолок над головой мягко закруглялся, будто верхушка яйца.

— Вход в бомбоубежище, — прошептал Дюк, не отрывая взгляда от коридора, в котором терялся луч фонаря. — Мне рассказал о нем Янек, когда мы возвращались из города. В свое время он прочесал административный корпус и уверял, что видел особую карту. По той карте из бомбоубежища к окраине города идет ход. Задерживаться здесь не будем, чтобы не закидали гранатами.

Андрей представил, какой должна издавать звук граната, скачущая по ступеням, его передернуло, и он поспешил за остальными. Они уже достаточно углубились в тоннель, когда стены дрогнули, и по ушам ударил глухой, тупой удар далекого, но невероятно мощного взрыва. От этого удара, помноженного на замкнутое пространство, у обсыпанного бетонной крошкой Андрея заложило уши, и сразу вслед за этим со стороны лестницы пришел грохот и волна клубящейся цементной пыли. И не было даже секунды, чтобы достать платок, и он закрыл лицо рукавом, поняв, что теперь остается только ждать, когда осядет пыль, потому что ни идти, ни что-то сделать было невозможно. В наступившей тишине лишь сыпались где-то камешки да слышалось сопение проводников, уткнувшихся в воротники своих курток. Наконец Андрей открыл глаза, их щипало, но он уже мог разглядеть Кею, зажимающую платком рот. Она была сильно напудрена бетонной пылью и походила в этот момент на гейшу, лишь глаза упрямо поблескивали.

«У женщин всегда платок под рукой», — почему-то подумал Андрей и полез в рюкзак за фонарем.

— Будто подземный атомный взрыв… где-то неподалеку… — проскрипел Дюк. Он никак не мог откашляться, и слезы на белых щеках оставили две блестящие темные дорожки.

— Скорее уж надземный, — Андрей сплюнул. — Слышали же, ударило сверху. И звук принесло от лестницы.

Подумав, Андрей вытащил шарф, замотал им лицо и отправился на разведку. Поначалу ничего, кроме взвеси, видно не было, но постепенно пыль стала опадать, луч высветил куски бетона, битые кирпичи — видимо, все это потоком шло вниз по лестнице с разрушенной непонятным взрывом поверхности и засыпало даже часть комнаты. Лестница была полностью завалена.

Вернувшись в тоннель, Андрей сухо и даже виновато обрисовал ситуацию. Сам он не испугался и повернулся сказать что-нибудь ободряющее Кее, но свет нагрудного фонаря уперся ей прямо в лицо, ослепив, и она недовольно отмахнулась. Проводники же лишь многозначительно переглянулись.

— Ладно. На первом же привале расскажете, что все это значит, — подытожил Дюк и медленно пошел вперед по тоннелю. Андрей шел сзади, сплевывая скрипящий на зубах песок и опасливо озираясь назад. Он не любил темноту за спиной.

Тоннель этот был достаточно широк и позволял идти свободно, и вскоре Дюк с Робертом уже шли плечом к плечу, а Андрей с Кеей — за ними, и все четверо шарили лучами по сторонам. Путь явно лежал под уклон, и невесть откуда взявшийся тоненький ручеек бежал по центру пола. Шли медленно, неохотно, вглядываясь в цементный пол на случай возможных растяжек или каких-нибудь ловушек, которыми славились заброшенные подземелья во все времена. Сильно пахло ржавым железом, так, что даже ныли зубы, а еще плесенью и грибами, которые в изобилии росли по углам, закрываясь от яркого света фонарей крупными бледными шляпками. Время от времени под подошвой что-то лопалось и хрустело, и тогда Андрей брезгливо ежился, невольно радуясь, что ботинки высокие и тяжелые. Пол тоннеля был скользкий и заметно отсвечивал зеленью в свете фонариков. Даже силовые кабели, аккуратно протянутые по правой стене, и те были словно покрыты тиной. Темно, сыро и холодно, и Андрей был рад, что они в одежде, предназначенной для марта, а не для июля. «Скорее всего, здесь круглый год одна и та же температура», — думал он.

Коридор привел в большую проходную комнату, в правой стене которой располагалась здоровенная, стального цвета дверь с большим корабельным маховиком посередине. Давным-давно намалеванная на ней через трафарет белая надпись уже не читалась.

— Янек тогда сказал, что верхний уровень, по которому мы сейчас идем, — это уровень бомбоубежища. Но внизу есть еще один уровень, и там располагается какая-то лаборатория.

— А он спускался сюда?

— Нет, он только изучал карты наверху, — ответил Дюк. — Он же был один. Ему было страшно. Ты бы стал сюда спускаться один?

— Я бы и вдвоем не пошел, — засмеялся Андрей. — Вы уговорили меня спуститься только потому, что нас четверо.

— Вот и он не стал, — тоже улыбнулся Дюк. — Потом уже, когда мы проходили мимо завода на обратном пути, он и предложил мне наведаться сюда и даже показал ту самую дверь, через которую мы сюда попали. Но было уже поздно, и мы не знали, можно ли оставаться на ночь в этом месте. Уж слишком близко от города. В общем, рисковать не стали. Что здесь можно найти, кроме неприятностей? Старые противогазы? Бомбоубежище — это ведь не банк. А вот Янек как-то набрел на банковское хранилище. Но попасть так и не смог. Подбивал меня заняться этим, да оборудование дорогое нужно, чтобы двери вскрывать, время нужно, а найдешь, скорее всего, лишь пустые мешки из-под денег.

— Но ты запомнил маршрут? — спросил Андрей.

— Я же говорю, плюнули мы на этот банк.

— Причем здесь банк? Я про подземный путь через бомбоубежище к окраине Города. Ты ведь карту изучал?

— Да. Наверху у забора мы устроили привал, и у меня было время изучить карту, — уверенно ответил Дюк. — На память не жалуюсь.

— Вы нам лучше скажите, кто это там наверху шум устроил? Друзья ваши? — неожиданно крикнул Роберт, и его голос неприятно раскатился в тишине. — Прежде чем разбираться, куда идти, надо разобраться, от чего мы бежим и кто ждет нас наверху!

Андрей покосился на Кею, но она была сама безучастность, и тогда он мягко, словно рассказывая ребенку, откуда берутся дети, пояснил:

— Понимаешь, неожиданно появился космический корабль, который мы не ждали. На нем прилетели люди, которые хотят нас убить. А на другом корабле, серебристом, находятся люди, к которым мы идем и на котором собираемся улететь. Мы надеемся, что они нас смогут защитить.

Роберт посмотрел на Андрея со сдержанной ненавистью, как матрос на утопившего корабль капитана, но от дальнейших вопросов, как ни странно, воздержался.

— Скажи, Кея, а что за корабль у Дрэйда? — спросил Андрей, уже не скрываясь. — На нем хорошее вооружение?

— У него не должно быть наступательного вооружения, — Кея скорбно нахмурилась, — насколько я проинформирована. Если только что-то не установили дополнительно. Но боюсь, у Дрэйда на это не было времени.

«А ведь Командор просил Дрэйда взять лучший корабль, — вспомнил Андрей. — Что за кретин…»

— Но десантный бот Охотников тоже не штурмовой крейсер, — Кея словно читала мысли. — Не думаю, что он сможет пробить защиту межпланетника.

— А что же тогда шарахнуло?

— Узнаем, когда выберемся, — мягко ответила Кея.

Роберт, возящийся у закрытой маховиком бронедвери, опасливо оглянулся.

— Эту дверь нам открывать не следует, — быстро сказал он. — Поищем выход в другом месте. Мне показалось, что я почувствовал трупный запах.

— Не пойдем, — охотно согласился Дюк. — Там, собственно, и находится бомбоубежище и, кажется, какие-то технические помещения. Мы пойдем дальше, коридором над подземной лабораторией, и выйдем к окраине города. Так что не будем терять времени. Отдохнем позже.

Андрей немного задержался под дверью. Ему померещился какой-то далекий размеренный стук по железу. Впрочем, он не поручился бы, что это не отдает в голове пульс. Однако как следует прислушаться он не успел: Кея бдительно хлопнула его по плечу и повела плечом в сторону удаляющихся проводников.

Следующий коридор был когда-то оштукатурен, стены покрывала бахрома облупившейся краски, вдоль потолка тянулась проводка с мертвыми лампами, а лучи фонарей вылавливали вдалеке какие-то шкафы и ящики. Андрей успел сильно взмокнуть сначала во время бега, потом от волнения, но теперь немного успокоился, остыл и стал мерзнуть в сырой одежде. Кроме того, шея чесалась от бетонной пыли, и как никогда захотелось горячего душа. Еще сильнее, чем в лесу накануне.

Так они брели довольно долго, по пути попадались какие-то ответвления, мрачные закутки, которые не было желания изучать, а также проржавевшие двери, которые не было желания открывать. Порядка ради, исследовав одно из попавшихся на пути помещений, проводники обнаружили подобие казармы, заставленной двухъярусными кроватями, заправленными сгнившими одеялами. Но желания присесть, а тем более прилечь, ни у кого так и не возникло.

Понемногу все, даже непривычный к таким прогулкам Андрей, попривыкли и уже не крались, а шли достаточно уверенно. А тоннель тем временем раскрылся и вывел их в помещение, превосходящее по размерам все виденное здесь доселе и служившее, видимо, для сортировки грузов с поверхности. На это косвенно указывала развороченная взрывом шахта, где в неровном почерневшем проеме криво застрял огромный, страшно изорванный лифт, придавленный железными балками. Левее, в бетонном мешке, остались следы спиральной железной лестницы с узкими маршами, ведущей наверх. Она тоже была подорвана, и только несколько сохранившихся пролетов чудом держалось на стенах. Концы изорванной арматуры уходили далеко в темноту, где свет фонарей уже не мог больше ничего выхватить. Справа же от шахты лестница спускалась вниз, прямо в черную воду, застывшую всего в полуметре от пола, на уровне четвертой ступеньки.

Несколько дверей, судя по размерам, закрывающих складские комнаты, было заперто, однако небольшая каморка рядом с лестницей могла сгодиться для передышки. Из обстановки сохранился подозрительно пахнущий диван с торчащими пружинами, небольшой металлический стол с черным допотопным телефоном, подгнившие стулья да ряд железных шкафчиков для одежды. Рассудив, что раз здесь отдыхала охрана, то это прямое указание на то, что можно отдохнуть и им, Андрей снял рюкзак и осторожно, чтобы не попасть на торчащую пружину, сел на диван. Поставив рюкзак между ног, он начал рыться в нем в поисках воды, помня, что на момент, когда они покидали хутор, на каждого было по два литра. По пол-литра во фляжках и литровые пластиковые бутыли в рюкзаках. Каким бы тяжелым ни был груз, воды проводники всегда брали много. Найти хорошую воду в заброшенных городах было трудно.

Проводники копались в рюкзаках основательнее, видимо, решили и перекусить. Роберт даже достал фляжку с коньяком.

— Надо подкрепиться, — заметил он, разливая коньяк по расставленным на столе кружкам. — А есть не хочу. Аппетита нет.

— Нервная у вас работа, вредная, — пробормотал Андрей, опять чувствуя себя виноватым. Он устроился на диване поудобнее и взял в руки бутылку с водой. Глаза тут же начали закрываться сами собой, и он опять вспомнил, что очень давно не спал. Сон теперь откладывался на неопределенный срок. И тут же пришло ощущение потерянности в этом погасшем мире, словно суждено ему до конца дней бродить по коридорам под толщей тьмы.

17

От пронзительного железного лязга уходящее в сон сознание Андрея вернулось под своды подземелья. Это Роберт решил взломать одну из запертых складских дверей. Дюк с Кеей советовались о чем-то у бетонного мешка с остатками лестницы наверх.

«Как же она меня так оставила, — недовольно покосился Андрей на Кею, выходя их каморки. — Ведь знает же, что мне спать нельзя, а я могу заснуть». Светом он опасливо разогнал тени из ближайшей ниши, но это оказался неширокий коридорчик, мрачный, выложенный красным кирпичом, и кладка наверху образовывала арку. Несомненно, именно им Дюк планировал вывести группу к городу. И действительно, через несколько минут на площадке перед лифтом снова сгустился мрак, а беспокойные лучи фонарей заиграли уже на кирпичных стенках.

Влага и слизь делали цвет кирпича насыщенным, и казалось, они забрели в кишку огромного чудовища. Из-за узости прохода шли друг за другом, но не долго. Вскоре Дюк вывел группу на порог большого технического помещения, которое Андрей мысленно обозвал бойлерной. С противоположной стороны, возвышаясь над цистернами и компрессорами, тускло отсвечивали перила металлической площадки на опорах, к которой поднималась металлическая же лесенка в два пролета. Площадка заканчивалась двумя темными прямоугольниками очередных коридоров.

Зал пересекали в молчании, настороженно, и со всех сторон капала вода, создавая ощущение чьего-то присутствия. На площадку поднялись с облегчением.

— Ну вот, — сказал Дюк, — почти пришли. Я помню на карте это место, где расходятся коридоры. Левый нам не нужен, а правый сейчас немного попетляет, а затем выведет нас в подвал здания какого-то института.

— Это далеко от пункта назначения? — спросил Андрей. Он отошел к краю площадки и, облокотившись на перила, озабоченно светил в угол за цистерной, где ему примерещилось какое-то шуршание.

— Рукой подать, — ответил Дюк, и добавил: — Посвети-ка получше… там что-то есть…

— Это… это просто крыса, ничего страшного, — улыбнулся Андрей.

И тут, совсем неожиданно, Роберт схватил Кею за кисть выше браслета, грубо притянул к себе и приставил к шее дуло пистолета.

— А сейчас быстренько выкладывайте: зачем вы здесь, что это за корабли и как все связано с мертвыми городами! — выкрикнул онnbsp; растерявшемуся Андрею и, не отпуская Кею, стал пятиться к входу в правый тоннель.

Дюк замахал было руками, дернулся, но Роберт перевел пистолет на него.

— Не вмешивайся!

— Ты же видишь, что не имеют они отношения к смертям проводников! У них свои… космические дела! Что ты делаешь? — Дюк явно не ожидал такого поворота событий.

— Идиот! Они же здесь не просто так! И эти… корабли — тоже часть цепочки. Восточная катастрофа была спланирована, — захлебывался Роберт. — Я дал себе слово все выяснить, и я выясню! Еще до того, как выйдем наверх!

— А вот и явный пример того, как сходят с ума на этих самых восточных территориях, — пробормотал Андрей. Он мысленно себя ощупал, вспомнил про нож, но от ощущения безоружности не избавился. К тому же, сейчас в руке был не нож, а фонарь, которым он с расстояния пяти метров освещал Роберта и притянутую им Кею. Дюк растерянно переводил луч то на Роберта, то на Андрея и явно не понимал, что делать. А из браслета попутчицы выдвинулась черным хоботком трубка. Роберт, не видевший, как изменился браслет, крепко держал Кею за кисть, и хоботок смотрел в свод.

— Тайны, собственно, мы не делаем… — осторожно начал Андрей, решив потянуть время в расчете на Кею и ее универсальное приспособление. — Изволь, мы все расскажем. Только рассказ долгий, не на один час… Попросил бы нормально, пока отдыхали в караулке, я бы и рассказал. Нам скрывать нечего, мы все равно улетаем. Или не улетаем, если наш корабль уничтожен.

— Сейчас ты расскажешь самое главное. А потом я попрошу Дюка связать вас, — Роберт указал стволом на растерявшегося компаньона, автомат которого по-прежнему был заброшен за спину, — Когда выйдем наверх, я проведу допрос уже как следует.

Воспользовавшись тем, что проводник отвел пистолет, Кея изогнулась, сжала кулак, и голубое пламя расплылось на бетоне, но никого не задело. Однако Роберт все понял, вывернул Кее кисть и ударил пистолетом по голове. Рукоять лишь скользнула, и он занес руку для второго удара. Андрей бросил фонарь и попытался добраться до противника в несколько больших прыжков. Услышав стук, Роберт быстро перевел пистолет в темноту, где только что стоял Андрей, и в этот момент его шею пронзил дротик. Он захрипел, отпуская Кею, выронил пистолет и осел на колени, свесив голову, а в луче фонаря Дюка блеснул вышедший из горла острый кончик иглы с рубиновой каплей.

Дюк повернул фонарь, и Андрей увидел в правом коридоре, шагах в двадцати, фигуру человека. Он держал двумя руками длинную трубку и в ту же секунду выплюнул вторую стрелу. Кея махнула рукой перед лицом, стрела звякнула о браслет, срикошетила и воткнулась ей в ногу повыше левого ботинка. Дюк перебросил со спины автомат, но коридор уже был пуст.

— Нога немеет, — вдруг сказала Кея. — Отнимается.

— Яд… Дротик ядовитый, — догадался Андрей. Он выхватил из руки оседающей на пол Кеи фонарь, быстро поднял с пола пистолет Роберта и, крикнув Дюку: «Будь с Кеей!», нырнул в черный коридор, в котором исчез человек с трубкой.

Не пробежав и десяти шагов, Андрей услышал, как просвистела над головой стрела и как она звякнула где-то за спиной. Замелькало впереди серое пятно, попавшее в неверный свет фонаря, и скрылось очередным поворотом. Когда Андрей добежал до угла, он предусмотрительно повалился на пол, вытянув в сторону проема обе руки — с фонарем и с пистолетом. Человек с трубкой целился выше и не успел опустить оружие. Андрей сразу же выстрелил. Незнакомец схватился за ключицу. Стрела выскочила из трубки и упала недалеко, а сама трубка выпала из его рук и со звоном покатилась. Но не успел Андрей встать, как незнакомец снова повернулся и побежал.

Поскользнувшись на гильзе, Андрей бросился следом. Судя по всему, раненый стремился к возникшей из темноты железной лестнице, уходящей в потолок, но ему было уже не уйти. И он понял это, услышав топот за спиной, повернулся и прижался спиной к лестнице, даже не пытаясь влезть наверх. Однако же и сдаваться незнакомец не собирался, потому что выхватил из кармашка плаща дротик и кинул в Андрея. Но кинул как-то неловко и несильно, да к тому же мимо. Чтобы отбить у нападавшего охоту доставать следующий дротик, Андрей выстрелил вверх. Это произвело неожиданно сильный эффект, словно пуля отрикошетила и попала незнакомцу в голову, потому что тот сразу же грохнулся на колени и зажал уши руками.

— Чем ты стрелял? — заорал Андрей. — Паралитический яд или смертельный?

Грязные щеки в потеках пота подрагивали, голова раненого ушла в плечи, спрятав тощую шею, потом хлипкий кашель вырвался из редкозубого рта, он поперхнулся и выдавил:

— Смертельный… Часа два осталось…

— Два часа до чего?

— До смерти… если не ввести противоядие…

— Где противоядие? Давай!

— У меня нет…

— А я тебе говорю, ты его найдешь! — Андрею хотелось взять его за шкирку и встряхнуть, но пока хвосты дротиков торчали из кармашков плаща, приближаться он не хотел. — Где противоядие? Говори, или я возьму дротик и всажу его тебе в задницу, чтобы ты начал искать противоядие уже для себя!

И Андрей еще раз выстрелил.

— Нееет! — завизжал раненый, заикаясь и катаясь по полу. — Н-нее стреляй б-больше…

— Говори!

— Оно в з-затопленной л-лаборатории… Но я н-немогу… я умираю…

— Значит, оно есть? Как добраться? Успокойся и говори!

Раненый поднял на него глаза и вздохнул.

— Меня зовут Хигус, — медленно, видимо, подбирая слова, сказал он, отнял руки от головы и вновь зажал рану. — Лабораторию, где я делал яды, затопило. Там есть антидот. Там есть все. Раньше я нырял… Сейчас я ранен, я не смогу…

— У тебя что, акваланг, что ли, есть? — недоверчиво спросил Андрей, светя в сузившиеся зрачки.

— У меня все есть… Но я не смогу… — сказал Хигус.

— Так… — начал лихорадочно соображать Андрей. — Где твой акваланг и где лаборатория? Говорить разучился?

— Разучился… Рядом с лифтом… там спуск. Туда надо нырнуть… в лабораторию. Акваланг у лифта.

— Скидывай плащ со своими штуками и пойдем со мной. Быстро! Я пойду сзади. Пойдешь медленно — буду стрелять!

— Не стреляй, я буду идти быстро.

Морщась от боли, Хигус неловко снял плащ и резво заковылял, несмотря на рану, прочь от спасительной для него лестницы туда, где ждала смерти Кея. Андрею даже не пришлось его подгонять.

— Как она? — еще из коридора крикнул Андрей, и Дюк отозвался печальным эхом:

— Плохо…

Кея лежала на спальнике, расстеленном Дюком, под головой рюкзак, и Андрей заглянул в закатывающиеся глаза, которые не отреагировали на свет.

— Как ты? — спросил Андрей.

— Ногу уже не чувствую, — Кея все-таки ответила, но так тихо, словно берегла оставшиеся жизненные силы.

— Дюк, ты должен мне помочь. Кея, ты пока останешься одна, а мы с проводником и с этим типом пойдем за противоядием, — сказал Андрей и не мешкая подтолкнул Хигуса в сторону кирпичного прохода.

Они прошли технический зал, красный коридор и опять вышли к изломанному лифту. Лестничные перила рядом с ним уходили в ледяную черную воду. Хигус похромал в караулку, где команда всего лишь час назад отдыхала в полном составе, и указал грязным пальцем на один из шкафчиков.

— Здесь храню акваланг. Я нашел его в городе. Заправлен, — сказал он.

Андрей посветил на черную воду, затопившую лестницу к лаборатории, и тут ему стало совсем не по себе. Одно дело — нырять в теплые курортные воды, и совсем другое — залезать в эту мерзость, годами настаивающуюся на крысиных трупах и прочей гадости, а потом плыть в страшный мрак затопленных бетонных коридоров. Усилием воли Андрей заставил себя не думать об этом.

— Дюк, подержи его на мушке, мне надо переодеться, — решительно сказал он и, убрав пистолет в широкий боковой карман, занялся подводным снаряжением. Баллон, гидрокостюм и все остальное он перенес к лифту и начал переодеваться.

«А ведь этот упырь одевал его», — брезгливо думал Андрей, натягивая прорезиненный костюм на покрывшуюся мурашками кожу. Ему приходилось раньше нырять с аквалангом, один раз он даже плавал по подводной пещере, но то, что предстояло теперь, не шло ни в какое сравнение с его прошлым опытом.

— Фонарь мой возьмешь, — сказал Дюк, тоскливо глядя на застегивающего молнии Андрея. — Он водонепроницаемый.

— Итак, сколько у меня воздуха? — спросил Андрей, обращаясь к Хигусу, севшему на пол у стены. — И расскажи, где найти противоядие.

— Воздуха? Как дышать будешь. Там страшно… значит, дышать часто будешь, — ответил тот. — Внизу коридор, от лестницы налево. Третья дверь справа. Чемоданчик был на столе, сейчас плавает. Там антидот.

— Дыши экономнее, — посоветовал Дюк, посмотрев показатель давления в баллоне. — Плыви спокойно, не дергайся и не волнуйся, лишних движений не делай, экономь воздух. Минут на двадцать точно хватит.

— Легко сказать — не волнуйся, — ответил Андрей, натягивая перчатки. — Сам бы нырнул в затопленный бункер в одиночку, а я бы посмотрел, как ты будешь плыть спокойно.

— И тем не менее не забывай, что надо экономить воздух. А когда будешь всплывать, старайся это делать так, чтобы не быстрее собственных пузырьков воздуха.

— Да знаю… — отмахнулся Андрей. — Ты, главное, про этого не забывай…

Гидрокостюм был так называемый «сухой», то есть не промокающий, позволял находиться в холодной воде и сидел плотно, щекоча плюшевой подкладкой. Затем Андрей надел мягкий шлем и сразу же ласты (чтобы не стоять босиком на ледяном полу). Один нож с помощью клипсы на ножнах он закрепил на ремне, а ножны второго прикрутил болтом к отверстию в надетом на гидрокостюм жилете-компенсаторе. Дюк же протянул ему найденную в мешке со всякими подводными принадлежностями катушку.

— В бункеры я, конечно, не нырял, но в подводных пещерах бывал, — сказал он. — Привяжи ходовую катушку, чтобы не заблудиться. Вроде недалеко плыть, но несколько грубых движений ластами или руками и вода станет такой мутной, что в метре ничего не увидишь. Оседать может сутками, а с твоим запасом воздуха подстраховка не повредит. Чтобы на обратном пути не тыкаться вслепую.

— Берегись водорослей, — нерешительно добавил Хигус из своего угла.

— А что такое?

— Биология. Химия. В лаборатории этим занимались. А сейчас разрослись водоросли.

— Водоросли… без света? Ладно, разберусь, — сказал Андрей, загоняя вглубь первобытный холодок ужаса, возникший где-то в середине живота и спешащий вырваться наружу непроизвольным криком, как у прыгающего с большой высоты.

То ли усталость сковывала мышцы, то ли страх, но Андрей подошел к воде буквально на подкашивающихся ногах. Чтобы оттянуть погружение, он долго, слишком долго привязывал конец страховочного шнура, собираясь с духом, с ужасом глядя на черную, как деготь, маслянистую поверхность воды. Казалось, лестница вела в ночь.

Лишь вспомнив об Кее, Андрей наконец решился, переключил клапан, услышал легкий хлопок от поступающего в загубник воздуха и, содрогаясь, медленно погрузил ногу в воду. По поверхности побежали круги. Раскачиваясь, чуть ли не съезжая со ступенек и балансируя руками, Андрей зашел сначала по пояс. Затем, глубоко и горестно вздохнув, погрузился по шею. Брезгливо подняв подбородок, как бы оттягивая момент соприкосновения с затхлостью, он надел маску, закусил загубник и уже тогда нырнул с головой, с отвращением ощущая ледяную воду лицом. Сперва он разглядел лишь какую-то зелень, растревоженную погружением, но затем луч начал рассеивать это подводное царство, показывая дорогу в чрево лаборатории. Сдерживая дрожь в теле, стараясь дышать медленно и глубоко, он поплыл вниз, вдоль ступенек, потихоньку стравливая воздух из жилета-компенсатора, и старался ничего не задевать, чтобы не баламутить воду. Он различал ржавое железо перил, на которых шевелились от его движения, а может, и сами по себе, мохнатые зеленые наросты, да бетон стен, проявлявшийся мрачным бурым оттенком. И все ощущения пронизывал собственный шумный вдох-выдох среди могильной подводной тишины.

Вскоре Андрей понял, что удобнее придерживаться за перила. Оставляя шлейф крупных пузырьков, он довольно быстро стал опускаться вниз. Лестница закончилась, пришлось отпустить покрытые налетом и облепленные лохмотьями ржавчины перила — и теперь он плыл горизонтально. Андрей посмотрел на глубиномер: семь метров. Видно было, что в отличие от помещений на верхнем уровне, все здесь было когда-то покрашено, а провода не тянулись вдоль стен, как наверху, а были, по-видимому, спрятаны в стены. Луч выхватывал распределительные щиты, покрытые тиной, гниющие ящики и проемы дверных коробок, выделяющиеся мутными темными пятнами на общем фоне. Но больше пугала не освещаемая неизвестность впереди, а чернота за спиной, и он часто оглядывался, делая фонарем беспорядочные зигзаги. Муть за спиной не позволяла ничего увидеть, кроме уходящего в зеленую мглу страховочного шнура, и Андрей нервничал, дышал часто, извергая из дыхательного аппарата тучи пузырьков, оседающих под потолком большими ртутными каплями.

Наконец третий по счету проем справа. Дверь была приоткрыта, но Андрей, преодолевая сопротивление воды, медленно открыл ее до конца. Посветил по сторонам и вверх. Комната оказалась большой, а над головой вода по-особенному переливалась — под потолком был воздушный пузырь. Но справа и слева от двери Андрей разглядел густые кусты темно-красных водорослей, вытянувших щупальца к потолку, где они тучно клубились.

Замерев, Андрей водил лучом, освещая эти жирные, тянущиеся наверх плети. Но кровь глухими ударами в висок отсчитывала время жизни Кеи, и он переключил свое внимание на стоящий в глубине комнаты стол. Подплыв, ничего похожего на чемоданчик Андрей не увидел и тогда поднял голову. Наверху, среди разного мусора, пластиковых ведерок и коробок он разглядел алюминиевый блеск в углу и чуть поддул жилет. Пространства между водой и потолком едва хватало, чтобы поместилась голова. Подпущенная вода плескалась в маске, и свободной рукой он отжал ее от лица, а затем прилепил снова и протянул руку к чемоданчику. Хигус не обманул.

Андрей снова нырнул и на всякий случай пошарил еще лучом по комнате, хотя уже не сомневался, что нашел именно противоядие. Убедившись, что никаких других чемоданчиков не наблюдается, он перевернулся к выходу, вырвав светом у тьмы кусок дверного проема, и разом похолодел.

18

— Сканер не обнаружил датчика Кеи под развалинами, — сказал Дрэйд. — Значит, они ушли в катакомбы. И мы будем их ждать здесь столько времени, сколько возможно.

Весь экипаж «Тени» собрался в рубке и теперь обсуждал дальнейшие действия. Точнее, обсуждали только Дрэйд и Кунс, а остальные печально водили глазами с одного на другого, в зависимости от того, кто в этот момент говорил. Полковник был облачен в черные доспехи гвардии и выглядел очень внушительно.

— Если они успели скрыться в каком-то подземелье, то не значит ли это, что они не смогут выбраться на поверхность из-за завала? — осторожно спросил Кунс.

— У вас что, есть возможность разобрать завалы и найти все выходы? Нет, найти выход теперь предстоит только им, а мы узнаем об этом, когда сканер даст нам сигнал о том, что Кея близка к поверхности. И тогда мы направимся за ними. Но до того, как мы услышим сигнал, — Дрэйд показал на приборную панель, и все машинально перевели взгляд на нее, — мы не тронемся с места и будем жить на этой самой планете и в этом самом месте!

— А если спустится еще один десантный корабль? — неожиданно спросил Ор-Крас.

— Тогда ты точно так же уничтожишь его из противометеоритной пушки, — серьезно ответил Дрэйд. — И будешь единственным человеком из всех, кому удалось это проделать два раза подряд.

— Да… мощная штука… Вместе с заводом его угробили. А ведь практически нереально было навести на цель, — размышлял вслух Ор-Крас. — Только энергии для второго выстрела все равно нет, — подытожил он.

— Значит, придумаешь еще что-нибудь. У десантного бота легкое вооружение. Всегда можно что-нибудь придумать, — сказал Дрэйд и, показывая, что обсуждение закончено, покинул рубку.

По пути в персональную каюту полковника догнал Сарус.

— Я хотел бы выйти на поверхность, — тихо сказал специалист по малым цивилизациям.

— Зачем? — нахмурившись, спросил Дрэйд.

— Пользуюсь любой возможностью пополнить свои знания о планете. Лучше походить по городу, чем маяться на корабле.

Лицо полковника приняло на несколько секунд ехидное выражение, но потом разгладилось, и он одобрительно кивнул:

— Что ж, пополняйте знания, Сарус. Только будьте на связи и не уходите далеко.

Дрэйд подождал, пока Сарус переоденется для вылазки, и проводил его до трапа. Перед выходом он тщательно оправил на Сарусе комбинезон, так что это было больше похоже на досмотр, а потом снял с набедренного щитка небольшой бластер и вручил его добровольному разведчику. Посмотрев, как Сарус неспешно уходит с площади и сворачивает в переулок между домами, Дрэйд убрал трап и направился в рубку.

А Сарус тем временем вышел на окраину и приблизился к затейливой чугунной ограде обветшавшего трехэтажного особняка. Ворота были сорваны, их очертания угадывались под слоем земли на дороге, ведущей к парадному входу. Хрустя гравием, Сарус направился ко входу, поднялся по ступенькам мимо бурых гранитных ваз и остановился у дверей. Они были грязны, как и все вокруг, но все же на них ясно выделялась большая буква Z, размашисто нанесенная белой краской. Сарус потянул за ручку, вошел внутрь и с легким стуком прикрыл за собой дверь. На площадке перед особняком снова воцарилась мертвая тишина, лишь еле слышно гудел под сгнившей лавкой робот-разведчик.

— Что он делает? — спросил себя вслух Дрейд, вглядываясь в монитор.

— Приказать роботу выжечь дверь и проникнуть за ним? — поинтересовался Ор-Крас.

— Не надо, пусть следит за входом, — поморщился Дрэйд. — А когда Сарус выйдет…

Звуковой сигнал опасности не дал Дрэйду договорить.

— Второй бот? — догадался он, холодея.

— Да. А я еще ничего не придумал на этот счет, — растерянно пробормотал Ор-Крас. — Хотя это совсем небольшой бот…

— Сколько времени до его посадки?

— Хватит, чтобы Сарус вернулся обратно бегом. Отозвать?

— Нет, не надо. Я сейчас сойду, а ты взлетишь и уберешь корабль за лес, включив маскировку. Саруса предупредишь об опасности, когда сядешь на новом месте, пусть он спрячется и ждет.

— Примите наземный бой в одиночку?!

— Когда группа Командора выйдет из катакомб, она пойдет на те координаты, которые скорее всего будут заняты кораблем противника. Но я увижу сигнал Кеи, когда они появятся на поверхности, и смогу их встретить. Затем я проведу их через лес, — сказал Дрэйд. — Все, мне некогда разговаривать.

Полковник насупился и подошел к оружейной стене. Один за другим он стал выдвигать широкие серебристые ящики, в которых блестело, чернело и матово отсвечивало самое разнообразное оружие.

— Возьму штурмовую винтовку и ручную ракетную установку, — бормотал Дрейд, приступив к экипировке. — И гранаты… И бластер.

Ракетная установка была вполне компактная, с боезапасом на три выстрела, и ее полковник закинул за спину.

— Никому не говори про новое местоположение корабля, — сказал напоследок Дрэйд. — Будем на связи.

Он сбежал по трапу и трусцой направился к предполагаемому месту посадки вражеского корабля. Скорее всего, это будет то самое место, где приземлился первый транспорт, то есть то, которое Дрэйд еще с орбиты запланировал для посадки «Тени» и координаты которого отправил Кее. Он не сильно спешил, зная, что противник не будет торопиться с посадкой, если не хочет сжечь свой корабль в атмосфере, поэтому когда добрался до окраины, не суетился и внимательно оглядел место. Нужно подыскать подходящее укрытие, которое можно было бы безопасно покинуть, и из которого, в случае чего, получилось бы нанести удар по группе захвата.

Вдоль длинного жилого здания, окна которого смотрели на пустырь, пролегла растрескавшаяся асфальтовая дорога. Внимание сразу привлекли канализационные люки вдоль дома, и полковник сдвинул один из них. Вглубь шла железная лесенка, полковник спустился вниз, включив нагрудный фонарь, и убедился, что приемлемый для быстрого передвижения проход связан с другими люками, уходит под дом и тянется далеко. Тогда Дрэйд подкатил к открытому люку большой мусорный бак, валявшийся неподалеку, достал бластер и вырезал в жести кривую смотровую щель, а так же амбразуру для оружия. Затем он залез в канализационное отверстие по грудь, так что ступни опирались на ступени, а локти покоились на асфальте, надвинул на себя бак, и стал ждать.

Корабля еще не было не видно и не слышно, а голову уже сдавило и заболели перепонки. Потом послышался гул, за смотровой щелью поднялись клубы пыли и дыма, и пришлось придерживать изнутри дребезжащую бочку. И вот дрогнула земля, гул стал стихать и в клубах пара проявился корабль противника. Это был совсем небольшой корабль, скорее штурмовик, чем десантный корабль.

«Это хорошо, — подумал Дрэйд, опуская забрало шлема, чтобы датчики не засекли тепловое излучение. — Значит группа захвата немногочисленна, самое большое человек восемь».

Трап откинулся, но на землю сошло меньше солдат, чем предположил полковник. Их было только трое.

Блестя металлическими черепами, они рассредоточились у корабля я замерли, поводя лишь глазами.

«Киборги… — с неудовольствие определил полковник. — Как некстати». Дрэйд скептически относился к способностям сверхсолдат, но не признавать их боевых качеств было нельзя. Роботы — те хоть и были не в пример проворнее киборгов и мгновенно просчитывали варианты, но не знали страха и несли большие потери из-за отсутствия этого защитного чувства. Киборги же, хоть и были тугодумнее по сравнению со своими полностью механическими собратьями, обладали интеллектом сродни человеческому, при том что от человека им достался только мозг, скрытый титановым черепом, да глаза за прозрачным защитным козырьком. Все остальное было искусственным.

«Винтовка не поможет, — решил Дрэйд и осторожно повесил ее на выпирающую арматурину криво приваренной ступеньки. — А вот ракетницу я взял не зря. По крайней мере одного уничтожить можно, прежде чем нырнуть в подземелье. Но что они собираются дальше делать? Организуют засаду? Или рассчитывают, что Командор выйдет к ним как к «Тени»? Во всяком случае, мне лучше дожидаться сигнала в другом месте, чтобы успеть перехватить группу».

Дрэйд поставил ногу на ступеньку ниже, качнулся, и тут выступающая из-за спины ракетница предательски звякнула о ржавое нутро бака. И в следующую секунду, не успела еще голова полковника исчезнуть над поверхностью, бочка отлетела, отброшенная страшной силой ручной импульсной пушки. Мелькнули на доли секунды страшные лица киборгов и полковник ухнул вниз, успев в последний момент спружинить ноги. Мгновенно встав, он побежал со всех ног по мягкому перегною, гадая, успеет ли до поворота раньше синих разрядов из киборговских пушек, и успел, сдернул ракетную установку и навел дуло во тьму со слабым кружком света вдалеке. Киборг уже падал в колодец, открывая пулеметный огонь, и Дрэйд инстинктивно дернулся. Хоть он и нажал спуск, но ракета полетела не совсем так, как хотелось. Впрочем, до конца траекторию Дрэйд не стал досматривать — секунды киборгу хватило бы на пристрелку, и вновь побежал, от души надеясь, что ракета если и не убьет преследователя, то хотя бы задержит.

От взрыва пол дрогнул, по шлему забарабанила песочная крошка с потолка, а Дрэйд дернулся было к увиденному колодцу наверх. Но нет, хоть и терялся свет фонарика в бесконечном коридоре без поворотов, что было смертельно опасно, но и вылезать под пушки корабля не хотелось совершенно, и полковник пронесся под люком.

А из колодца сзади донесся железный скрежет, Дрэйд обернулся на бегу, увидел возникшее на полу белое пятно и что-то маленькое и круглое, упавшее в центр пятна. Полковник прыгнул вперед, растянувшись в липкой жиже, и осколки просвистели над ним вместе с грохотом, и только один с силой ударил в подошву левой ноги, но не пробил. Правую ногу Дрэйд в падении поджал под себя, чтобы быстрее встать, и тут же опять понесся, догоняя осколки, не чувствуя боли в левой ноге, и только ракетница стучала по спине.

«Рассчитали, что я побегу под люками, — кровь стучала в голове Дрэйда и мысли путались, — а я еще недооценивал киборгов».

Но вот уже развилка тоннеля и Дрэйд наметил уходить вправо. Скрежет очередного люка над головой, но полковник уже свернул, на ходу сдергивая ракетницу.

На этот раз взрыва не последовало, значит киборг уже внизу, решил Дрэйд, и, играя на опережение, выпустил ракету во тьму поворота. Взрывная волна подхватила полковника в прыжке и пронесла еще несколько метров, благо защита была приспособлена к такого рода трюкам. Подняв гудящую голову, Дрэйд увидел, как пламя на стенках тоннеля освещает дергающуюся металлическую голову с разбитым забралом и полопавшимися глазами.

Но Дрэйд не дал себе времени на отдых, понимая, что еще рано радоваться. Он снова бежал и мечтал, чтобы тоннели разветвлялись как можно чаще и можно было бы затеряться. Но нет, следы! В мягкой грязи подсохшей канализации он оставляет слишком четкие следы и киборгам не составит труда выследить его. Значит, надо вылезать. Но где он сейчас? Кажется, под домом… А вот и лестница в подвал…

Рывком на себя незапертую дверь, вверх по гремящим железным ступенькам, оступаясь и поскальзываясь, через подвал с разбегающимися крысами, опять лестница, уже каменная, большая комната с длинным столом, прыжок на стол и с него прямо в распахнутое окно первого этажа.

С грохотом свалившись на капот машины, Дрэйд выругался и бросился в подворотню. Уже нырнув в нее, он решил разыграть последнюю ракету, ведь очередной киборг наверняка преследует его по грязным следам. Так и случилось. Едва заметив тень в проеме, Дрэйд выпустил ракету в окно, но тень так быстро превратилась в киборга и вынырнула из проема, что ракета разорвалась уже в пустой комнате.

Бросив бесполезную теперь ракетницу, полковник едва ушел от импульсного заряда, проделавшего в жестяном сарае огромную дыру с рваными краями, и нырнул в арку. После арки сразу в открытую дверь подъезда, на второй этаж, вломился в какую-то квартиру, слыша уже топот на лестнице, пронесся прихожей, через гостиную, спальню, плечом вышиб балконную дверь, зазвеневшую разбитым стеклом, спрыгнул с балкона на крышу гаража и скатился вниз в кучу мусора.

Киборг с балкона не видел полковника, прижавшегося к стене гаража, но каким-то образом вычислил, где тот находится, может быть по пару из задыхающегося рта, и ударил из ручной пушки. Импульс обрушил часть крыши и кусок стены, а также проделал дырку в соседнем гараже, и Дрэйд, чудом не задетый, кинулся в пролом. Сорвав с груди гранату и кинув тут же на пол, он нырнул в ремонтную яму. Скорость во второй раз подвела преследователей, и киборг возник в проломе ровно через три секунды — время срабатывания гранаты, а еще через пару секунд в яму к беглецу, прямо к расцарапанному щитку шлема, свалилась титановая голова с живыми выпученными глазами и проклепанным треугольником вместо носа.

Подниматься Дрейд не спешил, наблюдая, как клаза киборга затягивала пленка, и размышлял, как же теперь быть со штурмовым кораблем. Не то что уничтожить — приблизиться к нему не было возможности. Значит надо забыть о нем и ждать сигнала от Кеи. Впрочем, забывать не стоит. Лучше наблюдать за ним из максимально удаленной точки.

Крыши над головой больше не было. Полковник медленно встал и, прихрамывая, выкарабкался по груде битого кирпича. Сориентировавшись, он направился на запад, обратно на окраину города. Брел медленно, тяжело, и не прошел еще и половину пути, когда протяжный гул знакомо сдавило и без того больную голову Слившись со стеной ближайшего дома, полковник стал наблюдать взлет штурмовика, который, сделав над городом круг, начал уменьшаться в размерах, а затем растворился в небе.

«Хотят взять Командора живым, — догадался Дрэйд. — Уничтожение не входит в их планы, поэтому штурмовик отправился за новым десантом. Скорей бы уж Командор выбрался из катакомб. Еще один бой я не выдержу».

Полковник сдвинул защитную пластину на руке. Значок сигнала от Кеи не оживлял карту.

19

Подобно гигантской паутине выход закрывали водоросли. Толстые бурые нити цвета загустевшей крови, сплетаясь, преграждали путь. Они протянулись из углов комнаты, из мирно колыхавшихся прежде зарослей. И сейчас водоросли устроили ловушку. Сами по себе они бы не напугали Андрея, но он помнил слова Хигуса и всерьез обеспокоился.

Для начала Андрей немного стравил воздух в жилете, чтобы компенсировать чемоданчик, который тянул вверх, и переложил его в левую руку к фонарю. Стало неудобно, но в правую руку надо было взять нож, на случай, если он запутается в водорослях. Времени размышлять, успокаиваться и осторожничать все равно не было: воздух должен был скоро закончиться. И Андрей решился.

Прижав руки к груди, Андрей несколько раз глубоко вздохнул и, оттолкнувшись ногами от стены, быстро поплыл навстречу живой бурой сетке, отчаянно работая ластами, намереваясь пробить ее с ходу. Это ему отчасти удалось, его голова и плечи уже оказались в коридоре, но дальше водоросли не пустили. Андрей дернулся, забарахтался, баламутя воду, пытаясь выбраться из комнаты, но длинные плети опутали ноги и, видимо, зацепились за акваланг. Более того, они начали тянуть его назад, медленно, но уверенно, и тогда Андрей поспешно вытолкнул в коридор кейс, который тут же взмыл под потолок, зацепил крючок фонаря за какую-то петлю на жилете, и, схватившись освободившейся левой рукой за косяк, начал остервенело махать ножом.

Нож был острый и легко резал упругие плети, но им на смену тянулись новые, и двигать рукой вскоре стало тяжело. Как разумное существо, они норовили опутать руки, цеплялись за жилет, отрывали от косяка. Освобождая опутанные ноги, Андрей случайно вспорол гидрокостюм, и в свете болтающегося фонаря появилось дымное облачко крови. А давление водорослей не ослабевало, силы оставляли Андрея, и с каждым взмахом ножа становилось тяжелее дышать.

Страх накачал адреналином, и сдаваться Андрей не собирался, но водорослям, казалось, не было конца. И тут со всей ясностью в нем возникло паническое убеждение, что долго он не продержится и сейчас лишь оттягивает неизбежную смерть. Оставалось последнее средство, которое либо освободит его, либо убьет всякую надежду выбраться. Андрей сорвал с жилета фонарь и толкнул его рукой вглубь комнаты-ловушки. Вращающийся луч опустился на пол и в тот же момент путы ослабли, а фонарь тут же был облеплен жадным бурым клубком водорослей. Сумбурная догадка оказалась верна: водоросли не хотели отпускать свет, и поэтому больше не держали Андрея. Он оттолкнулся руками от смертельного проема и всплыл к потолку затопленного коридора в полной темноте. Ему повезло: чемоданчик он нащупал сразу и, бросив нож, уцепился за страховочный шнур. Быстро перебирая его, Андрей устремился к лестнице в кромешной мгле, мечтая только о том, чтобы не врезаться в еще одну паутину из водорослей, которых он не заметил раньше. Еще на одну такую борьбу не хватило бы ни сил, ни воздуха, ни мужества. Когда же он ударился о перила неожиданно возникшей перед ним лестницы, ему стоило большого труда сдерживать себя при подъеме с глубины. Андрей начал подниматься, бросив шнур и перебирая перила, поддувая жилет остатками воздуха из баллона. Глубиномер видно не было, но вода наверху уже золотилась от фонаря Дюка, который, наверное, заметил пузыри, и вот наконец Андрей задел коленями ступени последнего пролета и поднял голову над водой, срывая запотевшую маску.

Жадно дыша, Андрей быстро, словно за ним гнались черти, расстегнул и сбросил наполненный воздухом жилет вместе с аквалангом, так и оставив его плавать на поверхности, подхватил чемоданчик и на четвереньках выбрался на бетонный пол, переводя дух.

Дюк взял кейс и, пока Андрей кашлял и отплевывался, открыл его, а Хигус показал на один из пузырьков.

— Вот антидот, — сказал он. — Нужно в вену. Достаточно половины. Здесь и шприцы.

— Дюк, иди сразу к Кее и вколи ей антидот, — слабым голосом попросил Андрей. — А я буду одеваться и пригляжу пока за Хигусом.

Дюк с сомнением посмотрел на него, но спорить не стал, и Андрей начал одеваться. Голова кружилась, его трясло от холода и переживаний, но не было даже воды, чтобы утолить жажду. Рюкзак остался под головой Кеи. Порез на ноге кровоточил, оставляя на мокрой коже красные разводы.

«Острый был нож, — думал Андрей, разглядывая рану. — А был бы тупой, так и не выбрался бы». Одеваясь, он вспоминал свои подводные ощущения, рожденные из тьмы, невесомости и страха. Все вместе это было очень похоже на чистилище.

Когда они с Хигусом вернулись в бойлерную, Дюк уже все сделал. Кея все так же лежала на спальнике, но была в сознании и часто дышала.

— Скоро… начнется улучшение, — промямлил Хигус, опустившись на пол. — Через пару часов уже сможет… ходить.

Но сам он явно стал плох. Серый свитер набряк кровью, и она сочилась сквозь пальцы прижатой к ране руки, а глаза его иногда закатывались. Он что-то бормотал, сначала тихо, а потом все громче и громче.

— Веди наверх! — скомандовал Андрей, размышляя, брать рюкзак, или нет. И решил его оставить. Ведь надо нести Кею.

Но поднять Кею ему уже не хватило сил, и он умоляюще посмотрел на Дюка. Не заставив себя упрашивать, Дюк передал Андрею свой рюкзак, поднял Кею с пола, тоже не без труда, и направился вслед за равнодушно ковыляющим во тьму Хигусом.

Уже уходя, Андрей вспомнил про Роберта и пошарил фонарем по полу. Роберт лежал теперь у стены, в застегнутом до подбородка спальнике, и глаза его были открыты. То ли Дюк не позаботился, то ли они открылись сами, и Андрей подошел к мертвому, чтобы закрыть их. Странным образом посмертная маска не имела ничего общего ни с выражением спокойной воли, постоянно присутствовавшем раньше на его лице, ни с выражением удушающего ужаса, с которым он заваливался на бок со стрелой в шее. Нет, казалось, глаза были обращены в какое-то спокойное прошлое, словно читал он в последние секунды жизни какой-то дивный по своей мудрости фолиант, а дочитав последние строчки, точные, все объясняющие, откинулся в кресле, чтобы проникнуться их торжественной силой.

Хигус вел их медленно, придерживался за стены и шел той же дорогой, какой убегал от Андрея. По пути к железной лестнице он начал бредить, и идущий позади Андрей услышал странные причитания, от которых похолодело сердце и расхотелось спать. Возможно, Андрей уже сам стал невменяем, и в бормотании сумасшедшего услышал что-то придуманное им самим, что-то такое, что вообразил его повредившийся от бессонницы и переживаний ум. Но ему казалось, что он слышит что-то вроде: «Орри скоро будут здесь… и некому будет, некому, некому…»

Когда они дошли до лестницы, уходящей в потолок, Андрей отмахнулся от наваждения, быстро вскарабкался наверх и стал вытаскивать Кею, а Дюк, пыхтя, помогал снизу, благо девушка уже немного пришла в себя и могла цепляться руками. Да и лестница была недлинная.

Когда удалось втащить Кею, Андрей огляделся: подвал, скудно освещенный самодельной масляной лампой, железная печка, стеллаж с инструментами, большой деревянный стол, в углу матрас с тряпьем. Раскрошенные каменные ступени вели наверх, к закрытой двери.

Вместе с проводником они понесли Кею вверх по широким скользким ступеням. Оглянувшись, Андрей увидел, что Хигус, о котором он даже забыл на время, умудрился вскарабкаться вслед за ними, выполз из люка и уже явно без сил, бормоча и всхлипывая, на четвереньках пополз к своему матрасу. Даже не на четвереньках, а словно собака с перебитой лапой, он держал одну руку прижатой к ране и быстро переставлял вторую. Так, как-то очень быстро добрался Хигус до своего лежбища, где, постанывая, зарылся в тряпки, нагребая их на себя свободной рукой, пытаясь словно спрятаться в них, а потом замер, часто и сипло дыша.

Но Андрею было уже не до сумасшедшего. Чтобы не упасть, Кею поднимали медленно и осторожно, а она словно становилась все тяжелее и тяжелее. Андрей уже не думал о том, кто и что ждет его наверху. Если через пару часов он не покинет Землю, то все перестанет иметь значение. Из последних сил толкнув железную дверь плечом, он сощурился от яркого света и отчетливо вспомнил тот недавний день, когда выйдя из кафе вместе с Кеей, он вдруг почувствовал наступление весны. «И вечерний свет ярок, если выходишь из подземелья», — подумал Андрей. Он чувствовал, что теряет сознание и уходит туда, во мрак, где его уже давно ждет Командор.

20

— Неплохо, — сказал Командор. — Но все-таки ты слаб. Немного напрягся и уже сознание теряешь.

Андрей лежал на чем-то жестком, а голову, похоже, подпирал рюкзак. Он помнил, что бросил его, и все же ощущал его затылком и отчетливо чувствовал запах. Командор сидел рядом на бетонном парапете, неестественно четко выделяясь на фоне серых развалин.

«А ведь я почти дошел, — подумал Андрей. — Оставалось совсем немного. Хотя, может быть, меня уже ждали Охотники. Теперь все равно».

— Ты собрался забрать тело? — спросил Андрей, вновь скосив глаза на Командора. Андрей, пожалуй, и не боялся больше, и лишь тревожила его невнятная на что-то обида.

— Я бы забрал, но не все так просто.

— Отчего же? — спросил Андрей. — Меня схватили Охотники, и тебе нет смысла переселяться?

— Нет. У них ничего не вышло. Но есть тут один человек, который тебя охраняет… — посетовал Командор. — И у меня теперь другое предложение. Я потом скажу, а ты лети и постарайся выжить. А когда вернешься, мы поговорим.

— А если я никогда не вернусь? — спросил Андрей, глядя на небо.

— Значит, ты умрешь там. А если вернешься, то умрешь здесь, — мягко сказал Командор, и мягкость эта никак не вязалась с его обугленным лицом. — Ты скажешь, что нет разницы, но тем не менее она есть. Но если ты вернешься, ты сможешь помочь мне, а я помогу тебе.

— Если я вернусь живым, значит, все кончилось, — Андрей вздохнул. — И значит, я не сгинул на далекой планете Крон, над которой фиолетовое солнце и где в жерле потухшего вулкана Карабо строится Разрушитель.

— Нет, Андрей, ты ошибаешься, и все как раз наоборот: все кончится, если ты сгинешь на далекой планете Крон, над которой фиолетовое солнце и где в жерле потухшего вулкана Карабо строится Разрушитель. Но если ты вернешься, все только начнется. А сейчас прощай, Андрей. Я остаюсь здесь.

— Я тоже хотел бы остаться здесь.

— Но ты ведь еще не пустил здесь корней, так зачем же, подобно растению, умирать там, где родился?

— Да… Хорошо… Передать от тебя привет Дрэйду?

— От кого? — спросила Кея.

— Ни от кого, — помедлив, пробормотал Андрей, приподнимая голову. Он лежал на скамейке, положив голову Кее на колени. — Я потерял сознание или просто уснул?

— Не знаю, я и сама… Дюк нас перетащил сюда.

Дюк сидел на парапете неподалеку и покуривал что-то едкое. Ветерок шевелил мусор на улице и покачивал оборванные провода. Андрей поднял голову, привстал, опуская ноги и неловко опираясь на бедро Кеи. По руке легко скользнули ее пальцы. Он удивленно посмотрел ей в лицо, с трудом удерживая равновесие, и на мгновение заметил в неподвижных глазах какой-то новый интерес.

— Спасибо, что спас меня, — серьезно сказала Кея. — Дюк сказал, что добыть антидот было непросто.

Но не успел Андрей что-нибудь ответить, как из-за ближайшего кирпичного дома, где немногие целые стекла тускло горели золотом заката, вышел человек, которого Андрей без труда идентифицировал как полковника Дрэйда, и с ним еще кто-то. По мере приближения глаза Дрэйда начали бегать с Дюка на Андрея и обратно, словно пытаясь угадать, в чьем же теле теперь хозяин, и Андрей вяло поднял руку.

Если Дрэйд и был разочарован, виду он не подал. Подойдя ближе и на всякий случай сверившись взглядом с Кеей, он четко отрапортовал Андрею о прибытии, со второй фразы уже расслабившись и говоря просто и доверительно, как со старым знакомым.

— Непросто нам пришлось, Командор, но благодаря Ор-Красу мы победили!

— И как же? Без пушек… — Андрей еще не отошел от встречи с Командором и с трудом говорил с полковником.

— Не совсем без пушек, противометеоритная пушка-то у нас была. Другое дело, ее ведь не наведешь, и попасть в такую мелкую мишень, как десантный бот, практически невозможно. Но Ор-Крас умудрился поднять звездолет и вывести его, как говорится, на прямую наводку. И представьте себе — попал! Конечно, мы не рассчитывали на такую силу взрыва, ведь эта установка не предназначена для подобных целей… А бот как раз находился над заводом, очевидно, собирался прикрывать своих десантников, но оказал им дурную услугу, потому что их разметало вместе с платформами и половиной завода. Мы очень беспокоились, не коснулась ли вас волна, но когда просканировали развалины завода и не обнаружили сигнала Кеи, решили, что вы успели спрятаться под землей и скоро выйдете к нам с какого-нибудь другого хода.

— Да, всем нам повезло, — сказал Андрей и продолжал расслаблено сидеть, наслаждаясь покоем и безопасностью.

— Вам нужна помощь? — осведомился Дрэйд и неуверенно подошел к Андрею. — Мы опасаемся других десантов. Надо спешить.

— Кею отнесите на корабль. Она немного пострадала, — не глядя, Андрей качнул головой в сторону Кеи.

— Помоги-ка, Сарус, — по-хозяйски распорядился Дрэйд, и высокий Сарус подошел и легко взял Кею на руки.

— Иди, Дрэйд, — сказал Андрей. — Я сейчас подойду к кораблю. Мне надо закончить с проводником.

— Конечно, Командор, — Дрэйд посмотрел на Дюка, и в этом взгляде Андрей уловил совсем иной смысл своих слов. — Но… похоже, вы очень слабы. Давайте все вместе дойдем до корабля, а там я вас оставлю наедине.

«Тень» находилась совсем рядом, скрытая домами. Звездолет стоял на площади, уже без маскировки, переливаясь среди серых грязных теней каким-то фантастическим аттракционом, высунув ребристый язык трапа. Дрэйд вслед за Сарусом поднялся на борт, скрылся было внутри, однако не ушел, а продолжал стоять в тамбуре, и видны были лишь его освещенные ноги в черных блестящих сапогах. А Андрей повернулся к Дюку, который неохотно плелся сзади и явно нервничал.

— Хотел спросить, Дюк, Кея уже рассчиталась с тобой?

— Да. Она уже рассчиталась и со мной, и с Робертом.

— Тогда удачи тебе!

— И тебе удачи. Пусть твой ангел-хранитель и дальше бережет тебя.

— Ангел-хранитель, — машинально повторил Андрей, и перед глазами встало бледное аскетичное лицо и заискивающие глаза.

— Получается, что мой ангел — маньяк и убийца, — сказал Андрей. — Я хочу, чтобы ты спустился к нему в подвал и все закончил.

— Я не твой ангел и не убиваю людей.

— Но ты ведь будешь здесь ходить! Тебе ведь захочется спать спокойно, Дюк. Ты ведь понимаешь, Дюк, что это наверняка он причастен к убийству проводников!

— А может, не он, может, кто-то другой. Или кроме него есть еще кто-то. Когда-нибудь ты поймешь, Андрей, что не то важно, жив или мертв маньяк и убийца, а важно, что ты соблюдаешь Условие. А Условие требует, чтобы я уходил из города, потому что скоро ночь.

— Ужас города, его кошмар и легенда лежит сейчас в захарканных кровью тряпках в двух шагах от тебя! — вскричал Андрей. — И ты пойдешь сейчас по главной дороге, где вросли в землю колья и тебя проводят пустые глазницы твоих мертвых друзей. Убей его!

Дюк попятился, не сводя со Андрея глаз, подхватил рюкзак и, одевая его уже на ходу, поспешил прочь.

Андрей постоял, глядя ему в след, потом немного пришел в себя и с запоздалым миролюбием крикнул:

— Эй! Дюк! А не страшно будет в лесу одному ночевать?

— Страшно, — отозвался Дюк. — Но я привык.

— Привычка к страху — это смелость, — крикнул Андрей, но Дюк больше ничего не ответил и не обернулся. Таким и осталось в памяти Андрея прощание с этим последним землянином: холодный весенний сумрак, на темнеющем небе одна за другой вспыхивают звезды, а Дюк уходит, покачивая рюкзаком на устало согнутой спине, не страшась исчезнуть в ночной мгле, которая затягивалась за ним на глазах.

— Значит, судьба нам еще встретиться, Хигус, — еле слышно прошептал Андрей, поднимаясь по трапу. Эмоции переполняли, а силы, наоборот, оставляли, и мысли вырывались бессвязным бормотанием. — Бог свидетель, я не хотел такого союзника.

Едва Андрей зашел внутрь, как трап за ним сразу стал убираться в корпус корабля. По узкому коридору со светящимися мягким белым светом переборками полковник проводил мнимого Командора до двери в каюту. Сам он остался снаружи, а Андрей зашел внутрь. Резко пахнуло синтетикой, пластиком, нежилым помещением, хотя имелась кровать, небольшая, под стать каюте, на ней уже была разложена одежда — что-то темно-синее и свободное, а одна из белых стен, изрезанная на квадраты, напоминала шкаф для картотеки, и в этих ящичках, видимо, хранилось все необходимое для долгого полета. За белой подвижной перегородкой находились душ и туалет. Обернувшись к Дрэйду, Андрей обнаружил его с кольцом на протянутой ладони. И Андрей вспомнил.

Он вспомнил борта, уходящие вниз так глубоко, что ничего нельзя было различить, хотя весь корпус и шахта были ярко освещены. Тысячи примагнитившихся к обшивке роботов ползали по поверхности корабля, что-то приваривая, что-то полируя. Разрушитель походил на гигантский дирижабль, только не с мягкими, а с резкими гранями, угловатый, невероятный, и на всей этой невыразимой массе спичечной головкой выделялась сверху кабина управления. Именно к ней вел длинный, похожий на мост через пропасть, трап. Командор стоял у этого трапа, и Адрант сказал тогда:

— Я не приглашаю тебя пройти внутрь. Разрушитель Планет еще не готов. Но уже готово то, чем следует управлять. Возьми это кольцо. В нем жизнь корабля. После активации кольца Разрушитель будет подчиняться только твоим командам. Это корабль для одного.

— Разрушитель под моим командованием будет выполнять только вашу волю. Но как возможно управлять им в одиночку?

— Если бы ты понимал это, Командор, это бы означало, что корабль уже устарел. Но к нему не подходят сравнения, как и к оружию на его борту, броне и защитным полям. А потому и пытаться понимать бесполезно. Но когда кольцо окажется в центральном узле, ты все узнаешь.

— Когда Разрушитель будет закончен?

— Он должен быть закончен до конца войны.

Да. Все было именно так. Андрей смотрел на кольцо. Оно было скорее некрасивым и, наверное, его неудобно носить, такое массивное и угловатое. Но тот, кому оно предназначалось, о красоте его думал меньше всего. Тот, кто на него смотрел, думал только о власти.

Андрей оглянулся, но входная дверь была уже закрыта, Дрэйд ушел. Кровать выглядела чертовски соблазнительно, словно люлька с овальными мягкими бортиками, но Андрей понимал, что, скорее всего, у него есть минут пятнадцать на то, чтобы принять душ и переодеться, и надо будет идти в рубку и устраиваться в специальное кресло для взлета-посадки.

И через пятнадцать минут Андрей уже сидел в своем кресле. Сиденье медленно приняло форму его тела, опустились на грудь широкие, мягкие ремни, и опять захотелось спать. Как у всякого смертельно уставшего человека, у него не было никакого мандража перед полетом, а только одна мысль: «Быстрее бы уже…» Из-за широкого подголовника он не мог повернуть голову, но помнил, что Кея в кресле за ним, и там еще есть кресла, а в них еще несколько человек, один из которых, кажется, доктор Кунс.

Кея, Дрэйд, Кунс… У каждого наверняка своя игра. И каждый преследует какие-то свои цели, и ни до Андрея, ни до Командора им нет, в сущности, никакого дела. Ну и хорошо. А ведь как он обрадовался тогда в кафе, когда встретил Кею… Ему показалось, что он сам, что-то спрятанное глубоко у него в глазах наконец всерьез кого-то заинтересовало. Именно это его тогда поразило, а вовсе не угадывание снов или ее красота. И он понял потом, что ошибся, но надежда вновь возвращалась, потому что если нет любви, все становится скучно и бессмысленно. А сейчас предстоит большое путешествие, самое большое в его короткой жизни, а она будет короткая, надо уж признаться себе наконец, и хочется только напоследок увидеть свет фиолетовой звезды. Хочется посмотреть, как она окрасит океан, если там есть океан, и как фиолетовая дорога протянется от него и до звезды, и это наверняка будет ужасно красиво, и, может быть, даже Кея окажется рядом и не будет думать о своем хитром стратегическом плане, а будет думать о нем. А Андрей не станет забирать у нее мечту о Разрушителе, хотя и помогать не станет, потому что это невозможно — помочь ей, да и незачем.

И показалось Андрею в этот момент, что все эти загадочные люди, все те, которые окружают его сейчас, да и те, которые будут окружать его совсем скоро, все эти удивительные и таинственные эмиссары далеких Галактик потеряли свое величие и превратились в пустышки. Будто сам он не потомок мелкой, захолустной и очень молодой цивилизации, летящий навстречу обитаемой Галактике, раздвигая горизонты своих маленьких измерений, а какой-то властелин, собирающийся навестить дикое племя, совсем примитивное, где есть вождь, где есть шаман, и все ходы записаны, а намерения видны на ладонях и на лицах. И будут они приставать к нему со своими дурацкими хитростями, пока не поймут, что он лишь гроб с мертвым Командором, и даже не дадут досмотреть закат фиолетовой звезды, и потащат куда-то в темницу, откуда не видно никаких звезд.

Зато совсем рядом солнце, свое, знакомое, и через несколько часов оно выйдет из-за горизонта, из-за дымящихся серой предутренней дымкой развалин, и тогда все эти далекие злые звезды испуганно побледнеют и потухнут, будто и не было их никогда.

Звездолет загудел, дрогнул, напрягая стартовые двигатели, и грузно приподнялся, дожигая и доплавляя факелами из дюз все то, что находилось под брюхом, не успевшее сгореть и расплавиться при посадке. Опоры, безжалостно пробившие остатки проросшего асфальта, глубоко увязшие в чужой земле, медленно вылезали, поднимая пласты грунта, и уходили обратно во чрево космического корабля под быстрым названием «Тень». Андрей спал. Но ему не снились ни загадочная Кея, ни страшный Хигус. И не снился ему потерявший покой последний комендант орбитальной крепости Унк-Торн.