Финал с метаморфом

Когда первая пара борцов приготовилась к схватке на центральном ковре, толпа заревела: «Криии-вооо-бооо-киии-еее!», «ХУГГА-ХУГГА-ХУГГА-ХУГГА!», «Вперед! (телепатический крик), даешь! (телепатический крик)». Кабан Донован посмотрел в ту сторону, где начинался матч, но постарался не увлекаться зрелищем. Среди участников соревнований в классе до тридцати восьми килограммов не было ни одного землянина, поэтому лучше было поберечь нервы для предстоящего матча.

«Гааайее! Гааайее!», «Дави его-его-его-его!», «Уиииуууп-уууп-уууп!». Какофония криков, несшихся с трибун, чертовски раздражала — толпа больше чем наполовину состояла из инопланетян. Это были первые бои финала 57 463-х ежегодных Игр на приз Галактической Межпланетной Межрасовой Лиги Любительской Борьбы. Впервые Игры принимала у себя Земля. Кабан Донован молился о том, чтобы болельщикам-землянам удалось вытеснить с трибун всех инопланетян к тому времени, как ему самому придется лезть на помост. Он нервничал, как лабораторная крыса на беговой дорожке, и ему требовалась максимально возможная психологическая поддержка.

Кабан шагал по разминочной зоне, стараясь утихомирить бабочек, бившихся в животе. До того момента, как его вызовут на ковер, на финал в весе до пятидесяти килограммов, оставалось не меньше сорока минут.

Целая вечность! Кабан с энтузиазмом принялся разминаться, стараясь позабыть обо всем остальном.

Бай-бай, беби, беби, бай-бай… Припев популярной песенки противно крутился в голове, смешиваясь с криками толпы.

Кабан зарычал от напряжения, выжимая из себя обильный пот. Ничего себе, кабан! Он был высокий и гибкий, а кличка Кабан приклеилась только потому, что его старый друг-тяжеловес, Херми Костолом, окрестил его так в отместку за его шуточки по поводу носорожьей шеи Херми. Давно это было, а кличка осталась.

Толпа взревела громче, и Кабан с удивлением понял, что первый матч окончился — победителем вышло существо с серебристой кожей из системы Тау Кита. Начались состязания в следующем весе, где — ага! — участвовал единственный финалист с Земли, жилистый маленький англичанин по имени Джонни Джонсон. Его противником была какая-то сороконожка с астероида из системы Беги.

Кабан пробрался к боковой линии, чтобы подбодрить своего. «Задай им чертей, Джонни!» — орал он, пока землянин шагал к ковру. Но его голос потонул в громком жужжании. На трибунах расположился большой контингент болельщиков-сороконожек, все они дружно потирали передние конечности, подбадривая своего земляка-веганца.

Кабан подавил омерзение, глядя, как Джонни сцепился с сороконожкой в позиции стоя. Эти ноги… Они такие… насекомоподобные. И проворные. Неуловимо быстрым движением сороконожка ухватила Джонни за левую лодыжку сразу несколькими своими конечностями, заставив его встать на четвереньки. Толпа одобрительно зажужжала.

— Вставай! Шевелись! — завопил Кабан.

Шлеп-шлеп. Кто-то похлопал его по макушке. Он обернулся и увидел тренера Таггета, который жестами показывал, что пора сойти с боковой линии.

— Но, тренер…

— Кабан, иди разогревайся. Не переживай из-за Джонни, ты только сам себя запугиваешь. — Таггет вновь похлопал его по голове. — Не забудь…

— Знаю, знаю, мозг — самая важная мышца, — заученно произнес Кабан и повернулся к разминочной зоне.

— Думай о своем матче. Думай, — настоятельно повторял тренер Таггет, пока Кабан усердно растягивался. Минуту спустя, удовлетворенный успехами Кабана, тренер сам ушел смотреть матч Джонни.

Правильно, думай. Думай о том, что тебе предстоит бороться с инопланетянином по имени Белдуки-Эликитанго-Хардарт-Коллоидизан, метаморфом с Эктры, способным принимать порядка тысячи обликов, присущих различным мирам и культурам. Конечно, он об этом думал. И при этих мыслях ему совсем непросто было сдерживать дрожь в коленях.

Бай-бай, беби, беби, бай-бай…

Он вспомнил самодовольство земных организаторов, когда протокольный комитет ГММЛЛБ предложил считать земные правила нормой для предстоящего турнира, отдавая долг уважения принимающей стороне. При этом, конечно, никто из них всерьез не задумался о том факте, что борцам с Земли предстоит сражаться с сотнями жуков, змей, горилл… и метаморфов… Они только решили вернуться к более скромной и защищающей тело форме — эластичный костюм вместо тесной майки. В остальном же рефери интерпретировали земные правила крайне субъективно, если не сказать больше.

— Джонни — НЕТ!

Этот одинокий выкрик английского тренера потонул в нарастающем жужжании толпы. Кабан подпрыгнул, стараясь разглядеть, что происходит. Жужжание сороконожек достигло наивысшей точки. Кабан начал протискиваться сквозь толпу в поисках точки обзора.

Ого! Джонни попал в переплет. Сороконожка уже почти опрокинула его на спину, шестью ногами подталкивая плечи землянина к ковру. Кабан встал на колени на боковую линию, делая сочувственные телодвижения и всей душой сопереживая Джонни, который отчаянно сопротивлялся неумолимому нажиму многочисленных конечностей. Тренер Джонни, такой же жилистый и маленький, орал: «Отползай! Отползай!» и делал какие-то безнадежные жесты.

Кабан сложил ладони рупором и проорал:

— ДЁРНИ ЕЕ ЗА АНТЕННЫ! ДЁРНИ ЕЕ ЗА АНТЕННЫ!

Казалось, матч внезапно перевели в режим стоп-кадра — сороконожка вскинула голову и уставилась на Кабана всеми четырьмя глазами. Ее волосатые антенны ощетинились. Кабан поперхнулся, сожалея о своем импульсивном выкрике. У твари был такой вид, словно она вот-вот уйдет с ковра, двинется на него и растопчет на месте. Она, казалось, полностью забыла о противнике.

Джонни не преминул воспользоваться заминкой. Он чуть было и в самом деле не схватил сороконожкины антенны — что было бы очевидным нарушением правил, — но вместо этого Джонни удалось продеть локоть между ногами существа и разомкнуть несколько рук, существенно ослабив его захват. Толпа зажужжала, и сороконожка вновь повернулась к противнику, но Джонни уже высвободился из ее рук.

— Так ее! Так ее! Так ее! — вопил тренер, бешено размахивая руками.

Джонни ожесточенно пытался закрепить успех, поднявшись на одно колено. Толпа неистовствовала.

Сороконожка содрогнулась от ярости и обхватила Джонни сразу дюжиной ног. Они оба с глухим стуком упали на ковер. Прежде чем Кабан успел приподняться на носки и заорать, Джонии уже лежал на спине под сороконожкой, и рефери, припадая на четыре локтя, следил, когда его лопатки коснутся ковра, и вот — хлоп! твиииииии! — Джонни оказался пригвожденным к полу. Матч окончился.

Сороконожка, сгорбившись, слезла с противника, победоносно лопоча. Джонни сел, хватая ртом воздух. Толпа сороконожек бешено потирала лапки.

Кабан перехватил взгляд тренера Таггета, отвернулся и, вздохнув, направился к разминочной зоне. Джонни занял второе место. Это означало, что последняя надежда Земли завоевать хотя бы одно первое место возлагалась отныне на Кабана. Он судорожно глотнул, стараясь не думать об этом. Но как было об этом не думать? Он был единственным землянином, оставшимся в финале. Все взгляды, все камеры были нацелены на него.

Когда он растягивал связки, мимо прошел Джонни, покачивая головой.

— Не повезло, — сочувственно сказал Кабан.

Англичанин остановился и странно посмотрел на него.

— Ты и есть тот кретин, который заставил эту тварь озвереть, словно взбесившегося шершня?

— Я… ну… — Кабан протянул к нему руки. — Я просто хотел подбодрить тебя. У тебя ведь почти получилось. Мне жаль, что ты не…

— А ты знаешь, чем эти ублюдки пахнут, когда они тебя оседлывают и при этом разъярены? — прохрипел Джонни. — Сыыыыыыром-м-м, — сипло прошептал он. — Вот что чуть не убило меня к чертовой матери. — Джонни потряс головой и побрел прочь, прямо в лапы поджидавших телевизионщиков. — Вовсе не бросок меня доконал…

Кабан почувствовал на себе тяжелый взгляд английского тренера. Встряхнувшись, он возобновил разминку. Наклон влево, наклон вправо, вниз, назад…

— Хеййааа, чеаэк погггаааный-погггааный…

Кабан обернулся и тут же невольно сморщился от внезапно накатившего резкого запаха аммиака. Позади него стояла сороконожка, балансируя на половине ног и помахивая остальными.

— Э?.. — замялся Кабан. — Могу я… э… помочь вам?

Сороконожка качнула антеннами.

— Хохо, дассс, — прошипела она. — Погггаааный-погггаааный чеаэк ттааккой уммныый! Уввиидциммс-сяя пожжже. — Существо издало долгий плюющийся звук. — Даа-ххаа?

Кабан отступил на шаг назад:

— Не знаю, о чем вы говорите…

Сороконожка зашлась лопочущим смехом и неторопливо поползла прочь.

— Пожжже, чеаэк…

Кабан смотрел ей вслед, не веря своим глазам. Внезапно он подпрыгнул, почувствовав на плече чью-то руку. И услышал знакомый звук — его тренер осуждающе щелкал языком.

— Неспортивное поведение, Кабан. Вот что это такое — неспортивное поведение. А чего можно ожидать от сороконожки? — Таггет бросил хмурый взгляд на веганца, который сейчас дефилировал перед своими поклонниками, триумфально помахивая лапками. — Послушай, почему бы тебе не пойти в раздевалку и прочистить как следует мозги? Я позову тебя, когда придет время готовиться к выходу.

Кабан облегченно кивнул. Да. В раздевалку. Забыть о сороконожках. Сделать хороший глоток меда для быстрой энергетической подпитки.

Бай-бай, беби, беби, бай-бай…

Он зашагал к раздевалке, стряхивая напряжение с рук.

Вообще-то, если подумать, это было просто поразительно, что Земле предоставили возможность принимать у себя турнир ГММЛЛБ. Ведь до 2008 года земляне если куда и выбирались со своей планеты, то не дальше Луны. Однако межпланетная спортивная федерация любила поддерживать недавно открытые миры. А Земля как раз была среди них — она всего пять лет как вошла в межпланетное сообщество; это случилось вскоре после того, как прилетели ригелианцы и спешно предложили строить на планете заводы в целях создания рабочих мест для местного населения. По мысли земных организаторов, турнир был не столько спортивным событием, сколько средством привлечения инопланетных туристов, которые могли бы потратить здесь свои денежки. В этом отношении он уже принес плоды, по крайней мере в виде нового спорткомплекса в Кливленде и солидной толпы платежеспособных визитеров с других планет.

Что касается борцов-землян — победителей Олимпийских игр и мировых первенств, — то они как раз оказывали довольно упорное сопротивление этой идее, утверждая, что было бы безумием вступать в единоборство с инопланетянами, чьи тела настолько отличались от человеческих, что всякое соревнование просто лишалось смысла. Спортивные комментаторы в большинстве своем поддержали эту позицию, объявив игры чистой показухой. Тем не менее оставалось несколько хороших, хотя, возможно, и не самых великих, борцов, которые отказывались видеть очевидное и с жаром принялись готовиться к соревнованиям, которые один остряк назвал «вольной борьбой крокодилов».

Именно к таким борцам принадлежал Кабан Донован: он не был великим, но в чем ему нельзя было отказать, так это в проворстве, целеустремленности и некоем бунтарстве. Он прикинул, что ему осталось всего несколько лет в большом спорте, и теперь был настроен взять от них все возможное. И сделать это можно было, поучаствовав в соревнованиях, настолько новых и непривычных, что традиционное борцовское сообщество еще не прониклось их духом. Но не исключено, прикидывал Кабан, что они получат признание, часть которого достанется и ему, и, когда наступит время навсегда повесить форму в шкафчик и присоединиться к миру работяг, ему, возможно, не придется работать в сборочном цехе ригелианского завода, выпускавшего вездеходы «Цветок лотоса».

Во всяком случае, именно так он объяснял свои стремления родителям и тренеру, хотя на самом деле это была лишь половина правды. Другая половина состояла в том, что вот уже семь лет он приносил себя в жертву, истязая свою плоть, и — да, видит бог — он хотел стать лучшим из всех этих чертовых борцов в галактике — ладно, одним из лучших чертовых борцов в галактике — хотя бы на один короткий ослепительный миг.

К его собственному удивлению, он добился успеха, пройдя отборочные раунды и попав вчера в полуфинал, в последнюю минуту взяв верх над противником с титановыми костями, который был в два раза сильнее его, но во столько же раз менее ловким и сообразительным. Он гордился своей победой и ее свидетельством — полупроводниковой медалью, а также славой, которую он принес своей планете.

Однако сейчас ему необходимо было сосредоточиться на одной-единственной мысли — как, черт возьми, одолеть этого метаморфа с Эктры.

Он вышагивал перед своим шкафчиком в раздевалке, стряхивая с мышц напряжение. Заглянув за угол, он увидел разминавшегося чернокожего африканского спортсмена и, прежде чем вернуться к своему шкафчику, дружески показал ему большой палец в знак ободрения. «Постойте! — внезапно подумал он. — Но в финале не было никаких африканцев».

Он услышал громкий треск. Смущаясь, он вновь выглянул из-за угла. Чернокожее существо, которое явно не было человеком, разъединяло собственные суставы, словно они держались на резиновых жгутах. Оно оттягивало предплечье от локтя и отсоединяло плечо от шеи. Создание лучезарно улыбнулось, и Кабан, содрогаясь, отпрянул к свой угол. Трансформер, догадался он. Совсем как эти игрушки, которые дети выкручивают и сгибают, пока они не изменят форму, превратившись, например, из космического корабля в атомного монстра. Из какого мира прибыло это существо?

Не думать об этом. Думать о противнике. Как ты собираешься расправиться с Белдуки-Эликитанго-Хардарт-Коллоидизан?

Кабан видел метаморфозника мельком, в отборочных раундах. «Имя его Белдуки, душить привыкли его руки» — как охарактеризовал его журнал «Плэйн Дилер», сообщая о пристрастии борца к чуть ли не удушающим захватам. Это, очевидно, было эффектным преувеличением; тем не менее замечание нервировало Кабана, который трепетно относился к борьбе как джентльменскому спорту, безопасному и корректному. Он всегда презирал так называемую «профессиональную борьбу» (обычно он окружал это словосочетание набором уничижительных цитат, чтобы подчеркнуть свое отвращение), в которой участники швыряли друг друга на помост, или перекидывали через канаты, или совершали какие-нибудь другие театрализованные жестокости. Настоящая борьба была иной: это был спорт, где все решали навыки, физическая форма и целеустремленность.

Для него оказалось шоком известие о том, что ГММЛЛБ не полностью разделяла этот взгляд на спортивное поведение. Конечно, существовали определенные ограничения: например, никто из участников не имел права выпускать на противника токсические вещества. Но при условии, что соревнующиеся так отличались друг от друга морфологически, контроль безопасности превращался в процедуру гораздо более сложную, чем при соревнованиях между людьми. Один из участников мог синеть от сосредоточенности, другой от удушья. Сможет ли рефери, знакомый с треском суставов трансформера, отличить этот звук от треска ломаемых костей человека? В конце концов ГММЛЛБ пообещала следить за безопасностью спортсменов, но у Кабана было неприятное подозрение, что члены совета Лиги просто махнули на все это руками, щупальцами и отростками и сказали, мол, черт с ними: мы, конечно постараемся проследить, чтобы они не убивали друг друга, но если рефери запутается в физиологических признаках, что же тут поделаешь?

«Думай об эктрианце, — говорил себе Кабан, отрабатывая удары перед шкафчиком. — Думай об эктрианце».

Метаморф. Вообще-то он все время рассчитывал на то, что Белдуки-Эликитанго-как-его-там будет побежден Газум-Газумом, Неутомимым Бабуином и многократным чемпионом с Веги-5. После собственной победы над Титановым Джиммом Кабан тщательно продумывал способы разгрома Бабуина… остроумные способы, изобретательные способы. Но тупой Бабуин доверчиво попался в третьем раунде прямо в четырехрукие объятия эктрианца, напоминающие двойной консервный нож, и — бум — грохнулся на спину. Хлопки! Чириканье! (Телепатические крики!) Рефери засчитал Бабуину поражение, и все планы Кабана пошли прахом. И вот теперь ему предстоит встретиться с метаморфом.

Кабан сделал глубокий вздох и выдохнул в сложенные ладони. Все это было бесполезно — слоняться возле шкафчика, размышляя о том, какие сюрпризы может преподнести матч. Лучше уж держаться поближе к площадке, впитывая в себя психическую энергию толпы. А куда, черт возьми, запропастился тренер Таггет?

Кабан открыл шкафчик, сделал добрый глоток меда из пластикового медведя и захлопнул дверцу. Когда его рука уже была готова защелкнуть замок с шифром, он секунду помедлил. Что, если противник забьет его до потери сознания, а кому-то понадобится открыть его шкафчик? Боже правый — парень, перестань! Решительным движением он запер замок.

Шагая по гулкому коридору, он слышал крики толпы и чувствовал вброс адреналина в кровь. Перейдя на рысь, он обогнул парочку инопланетян, почти закрывавших проход, и трусцой понесся к дальнему концу арены.

Публика взорвалась ревом одобрения. Он улыбнулся, зардевшись от удовольствия, но потом решил посмотреть, кого же они на самом деле приветствуют.

Чик-чирииииик! Хлоп-хлоп!

Только что закончился матч в весе до пятидесяти трех килограммов. Инопланетянин, напоминавший огромный сноп, поднимался с ковра, стряхивая с себя другого инопланетянина, выглядевшего, как дубовый листок. Рефери объявил листок победителем.

Следующим на ковер предстояло выйти Кабану.

Бай-бай, беби, беби…

Тренер Таггет нашел его как раз вовремя, чтобы успеть прокричать на ухо Кабану нечто неразборчивое, яростно потрясти ему руку и с громким шлепком подтолкнуть к ковру. Кабан стряхнул свое беспокойство на тренера и шагнул на площадку, бросив взгляд на рефери.

Рефери был новый, он только что поднялся из-за стола, чтобы сменить предыдущего, который ушел, прочирикав имя победителя. Он напоминал кентавра с членистыми ногами и большими руками-ластами, которыми удобно было шлепать по ковру. Хорошо, подумал Кабан. Такой не будет возиться с подсчетом очков, скорее засчитает победу за нокаут. Кабан Донован пройдет весь путь до конца. Прямо отсюда. Это ради Земли и ради самого Кабана. Он помахал руками, злясь на самого себя. Руки не гнулись, словно какие-то чертовы палки.

— Ты сможешь, Джастин! Вырви ему легкие! — донесся откуда-то с трибун женский вопль. Кабан чуть улыбнулся. Он не мог различить ее в толпе, но знал, что мать где-то там, претворяя в жизнь свои планы болельщицы и устрашая окружающих своим бешеным видом. Отец был не менее азартным фанатом, но сейчас он возился с камерой и не мог всласть покричать.

С противоположной стороны площадки противник Кабана заструился на ковер и собрался в нечто, напоминающее гибкое деревце. Его ноги, если это были действительно ноги, тянулись в стороны, словно корни, и Кабан мог бы поклясться, что они проникают в ковер, как в почву. Что это было за существо? У эктрианцев не было собственного облика: они всегда воспроизводили форму реальных, известных им обитателей галактики. Кабан выдохнул в кулак и взглянул на рефери, твердо вознамерившись не дать смутить себя головоломными вопросами.

Из динамиков загрохотал голос диктора: «В ВЕСЕ ДО ПЯТИДЕСЯТИ ШЕСТИ КИЛОГРАММОВ! ОТ ЗЕМЛИ: КАБАН ДОНОВАН — ЧЕЛОВЕК!». С трибун раздалось одобрительное бормотание, усиленное воплями его мамочки, но это был отнюдь не тот громоподобный рокот, который представлял себе Кабан. Он посмотрел на публику и увидел ряд сороконожек, присевших на корточки. «И ОТ ЭКТРЫ-4: БЕЛДУКИ-ЭЛИКИТАНГО-ХАРДАРТ-КОЛЛОИДИЗАН — ЭКСТРА-МЕТАМОРФ!» Кабан задержал дыхание, ожидая приветственных криков в адрес противника. Однако то, что он услышал, напоминало скорее коллективный выдох ужаса.

Он заметил, что эктрианец выбросил с сотню присосок на концах веток. Ему предстояло потратить чертову уйму усилий и времени, чтобы суметь увернуться от них. Кабан пританцовывал на месте, напряженно думая… но в голову не приходило ничего путного.

От полного отчаяния его спас знакомый голос, перекрывший общий шум: «ЭЙ, КАБАН, ПРИГВОЗДИ ЭТОТ ХОДЯЧИЙ САЛАТ К ПОЛУ, И Я УГОЩАЮ ДО КОНЦА ГОДА!». Кабан невольно улыбнулся и в ту же секунду увидел перед трибунами Херми Костолома, потрясавшего кувалдообразными кулачищами. Костолом теперь вкалывал на конвейере ригелианского завода, подвешивая трансактивные модули пространственного искривления под их межзвездные вездеходы. Вот уже три года, как он оставил борьбу и теперь стал совсем как бегемот. Неужели то же самое готовила Кабану судьба после завершения спортивной карьеры? Сборочная линия «Цветков лотоса» вместе со всеми остальными? Нет, если только можно этого избежать…

Кабан нахмурился и встал в позицию перед противником.

Метаморф замахал ветвями. Рефери подал знак ластами, и Кабан протянул руку для рукопожатия. Присоска ближайшей ветки поцеловала его руку и тут же отскочила с легким хлопком. Кабан ощутил жжение. Рефери провел между ними ластой сверху вниз и отскочил, чирикнув вместо свистка. Матч начался.

Кабан пританцовывал влево и вправо, вперед и назад, быстрыми движениями хватаясь за ветки метаморфа. Он просто примеривался, стараясь понять, можно ли вывести эту тварь из равновесия. Эктрианец равнодушно помахивал ветвями. Ноги по-прежнему крепко коренились в ковре. Кабан описывал круги, пытаясь заставить соперника поднять ноги и повернуться. Но эктрианец не поворачивался; он просто помахивал разными ветвями по окружности своего тела. «Где, черт возьми, были его гляделки — на листьях, что ли? И что, собственно, означает положить эту тварь на спину?» — удивлялся он.

— Подрежь его, Кабан, — услышал он крик из-за боковой линии. Это Костолом его подбадривал. Голос друга показался таким далеким, словно тот находился в милях отсюда.

— У тебя как будто весь день впереди, Донован, — не мешкай, хватай его! — раздалось с другой стороны. Это тренер Таггет предлагал спасительную стратегию.

Кабан кое-как ухватился за ближайшую ветку и, не раздумывая, бросился в атаку. Пригнувшись, он рывком обхватил ствол метаморфа у самого основания. Движение было чисто инстинктивным — сделать захват одной ноги, вне зависимости от того, были у соперника ноги или нет. Это сработало неожиданно успешно; правда, ветки над головой бешено забились, и несколько присосок впились в спину. Тем не менее ему удалось удачно подобраться к самому туловищу соперника и обнять ствол обеими руками. Он согнул одно колено и с силой дернул ствол вверх.

Эктрианец даже не пошевелился. Он держался не столько за счет корней, сколько за счет большой присоски в основании ствола. Кабан зарычал, пытаясь оторвать ее от ковра. Пока он упирался, ветки одна за другой присасывались к его спине, хотя, к счастью, ткань костюма мешала им усилить хватку. Еще громче застонав от натуги, Кабан просунул пальцы под край большой присоски. До него донесся далекий голос тренера:

— Что ты там ковыряешься, черт бы тебя побрал?

— Гааааахххх! — с ревом Кабан оторвал присоску от пола. Чмок. Кабан поднял его в воздух, словно рождественскую елку и закружился, стараясь опрокинуть дерево на ковер. Но то крепко держалось за его спину и руки. Кабан потерял равновесие и свалился на бок, увлекая за собой и дерево.

Уже в падении он почувствовал, что существо меняет форму. К тому времени, как он ударился о ковер, эктрианец превратился в чрезвычайно скользкое змееобразное создание, выскальзывавшее из рук. Кабан усилил зажим, стараясь удержать соперника. Но это было невозможно: эктрианец был покрыт какой-то смазкой, делавшей его поистине неуловимым. Кабан ползал по ковру, отчаянно пытаясь удержать противника на ковре достаточно долго для того, чтобы рефери мог засчитать очки.

— Квиииии! — засвистел метаморф и, конвульсивно дернувшись, выскользнул из рук Кабана.

— Ноль очков! — протрубил рефери, отскакивая в сторону.

Кабан расстроенно посмотрел на судью. Он был уверен, что заработал очки за то, что уложил противника, даже если вычесть очко за то, что упустил его. Неужели этот рефери такой неумолимый тип?

Этот взгляд был ошибкой; он отвлек его от эктрианца. Когда Кабан повернулся обратно, противник исчез.

Фууууффф!

Он с шумом выдохнул и тут же почувствовал, как змей обвивается вокруг него сзади. «Как ему удалось двигаться так быстро?» — запоздало подумал он, пытаясь просунуть локти между витками змеиного тела, чтобы защитить ребра от быстро нараставшего давления.

— Квии-ии-ииии! — фыркнул змей; этот звук немного напоминал веселый смех. «Прелюдия к удушению?» — подумал Кабан. Следующий виток пришелся на лодыжки, и он рухнул на ковер, словно пятьдесят шесть килограммов мороженого мяса.

— Два очка за падение! — радостно заржал судья.

— Уххххх! — застонал Кабан, стараясь не дать перевернуть себя на спину. Именно это и пытался сделать змей, но ему не удавалось достаточно крепко обхватить ноги противника; Кабану удалось сделать «ножницы» и слегка приподняться.

— Уууххх! Хуффф! — Приходилось бороться даже за то, чтобы дышать. Он почувствовал, что может слегка скользить внутри обхватившей его слизистой пружины. Если бы только выскользнуть совсем…

В самом деле, ему удавалось немного продвигаться, извиваясь.

— Уууххх! Уууххх! — Он изо всех сил втянул в себя воздух, задержал дыхание, затем выдохнул и крепко уперся локтями в витки слизистой пружины. Так ему удалось продвинуться по меньшей мере на полметра.

Змей стиснул его бедра, словно тисками. Продвижение остановилось; тазовые кости не проходили в узкие кольца змеиного тела.

— Оооохххх! — застонал Кабан, щурясь на рефери, который наклонился поближе к борцам, возможно, для того, чтобы убедиться, дышит ли еще землянин.

Вокруг слышался галдеж и топот. Публика была в восторге — возможно, надеялась, что землянин уже задушен насмерть.

Тренер Таггет вопил что-то неразборчивое. Но тут другой голос перекрыл какофонию:

— КАБАААН, ДАВИ ЕГО, ПОКА НЕ ОТПУСТИТ! — донеслось издалека.

Херми. Хорошо мыслит. Кабан напрягся, поднимаясь на четвереньки и поднимая вместе с собой вес змея. Потом он внезапно рухнул ничком, изо всех сил ударившись о ковер, так, чтобы змею досталось покрепче. Он почувствовал, как захват на миг ослаб, и стал бешено биться бедрами о ковер…

— Чириииик!

Змей стиснул его в последний раз и ослабил захват как раз в тот момент, когда рефери сделал знак остановить бой.

— Предупреждение! — проржал судья. — Бить о ковер запрещено! Предупреждение номер один землянину! — И рефери помахал ластами.

Кабан ловил ртом воздух, стараясь восстановить дыхание. С предупреждением или без, но надо было продолжать бой; матч должен был возобновиться в позиции «один наверху, один внизу». Когда кольца сползли с него, Кабан размял ноги и обежал небольшой круг по площадке, чтобы стряхнуть слизь. Затем опять встал на четвереньки.

— Стряхни это — стряхни это! — услышал он крик тренера. — И не дай себя обвить снова!

Кабан обернулся на эктрианца, чтобы убедиться, не поменял ли он форму. Но нет — он мог проделать это только при включенных часах. Такова была уступка в правилах для борцов, неспособных менять форму: метаморфы имели преимущество выбора облика, но они становились крайне уязвимыми в момент смены тела и в течение нескольких последующих секунд, пока «приноравливались» к новому обличью.

— Не мешкать! — крикнул рефери. На этот раз замечание относилось к метаморфу. У эктрианца, кажется, были проблемы: он не мог выбрать, каким образом разместить себя поверх Кабана: у него не было ни рук, ни ног, чтобы поставить на противника или рядом с ним.

— Положите голову ему на спину! — проинструктировал рефери.

— Квииии? — запротестовал метаморф.

— Ему на спину, — повторил рефери. — Не задерживайте, пожалуйста.

— Квииии, — отозвался тот.

Кабан почувствовал, как змеиная голова касается середины его спины. Он посмотрел через плечо и увидел, что существо, свернув нижнюю часть туловища кольцами на ковре, изогнуло переднюю дугой и положило голову точно на середину его спины. Хорошо. Теперь оставалось только двигаться быстрее, чем этот змей.

— Чирииик!

Кабан, извернувшись, встал на ноги. При этом он не почувствовал никакого сопротивления.

— Одно очко за уход из невыгодной позиции! — выкрикнул рефери.

Кабан прыжком повернулся лицом к змею.

— КАААРРРРР! — прохрипела стоявшая перед ним тварь — теперь уже не змей, а огромное гривастое животное с зубастым ртом. (СТРАХ! СТРАХ! Я БОЛЬШЕ ТЕБЯ!) Кабан отпрянул, пораженный зрелищем. Он оступился на собственных кроссовках и упал на колени.

— КВАААААА! — заурчал эктрианец, раздуваясь. (СКЛОНИСЬ ПРЕДО МНОООООЮЮЮ!.. — отдавался в голове его телепатический крик.)

На мгновение Кабан был парализован страхом — как всякий человек, оцепеневший при виде разъяренного льва. «Сделай что-нибудь, — подумал он. — Беги!» Но тут что-то у него внутри щелкнуло, и вместо того, чтобы последовать велению здравого смысла и спастись бегством, он прыгнул прямо на жуткого зверя с тарзаньим криком, от которого кровь застыла в жилах. «ААААXXХАААУГГГXXХААА!» Он летел прямо в оскаленные зубы, все должно было кончиться еще до того, как рефери прочирикает свой сигнал, но остановиться он уже не мог.

Эктрианский лев застыл на месте, ошарашенный диким криком Кабана.

Кабан врезался в зверя, обхватив его за шею. Проклятая тварь состояла из меха и воздуха; она весила столько же, сколько и Кабан, лишь раздулась в три раза больше. Эктрианец упал, словно кегля, будучи, очевидно, слишком удивленным для того, чтобы вовремя среагировать.

— ТАААКЕГОООО!

— Чирииик! Ноль очков!

Кабан откатился от метаморфозника и вскочил на ноги.

— Что-о-о-о? — завопил он. — Я достал его…

— Конец первого раунда! — крикнул рефери, удаляясь на своих членистых ногах и игнорируя протест Кабана. Тот хрипло вздохнул. Черт, это было неприятно. Нужно что-то делать.

— Рефери, ты, мерин зашоренный! Если это не нокдаун, то что же это? — донесся вопль из-за боковой линии.

Кабан не стал поворачиваться к Таггету, демонстрировавшему образцовое спортивное поведение. Впрочем, нельзя сказать, чтобы Кабан был с ним не согласен.

Он обернулся к своему гривастому сопернику, чьи тупые глазки бегали между Кабаном и рефери. (Я ТЕБЯ СДЕЛАЮ.)

— Кваааааа? — спросил он рефери.

— Бросаем жребий! — взвизгнул рефери, сжимая ластой здоровенную покерную фишку. С одной стороны фишка была красная, с другой — синяя.

— Кваааа, — проурчал эктрианец.

Рефери подбросил фишку. Она закувыркалась в воздухе и приземлилась красной стороной вверх.

— Верх или низ? — спросил он, показывая на эктрианца, который, по всей видимости, назвал красный цвет.

— Кваа, — отозвался тот, пожимая меховыми плечами.

— Эктрианец сверху! Человек снизу! — объявил рефери, указывая на середину ковра. Кабан опустился на четвереньки.

— Никаких зубов, метаморфозник! — крикнул тренер Таггет, когда львиноподобная тварь расположила свои мощные лапы на спине у Кабана и открыла рот, дыша жарким зловонием прямо ему в затылок. — Кусаться запрещено! — не унимался Таггет.

— КВАААААРРРРРР! — огрызнулся зверь с ужасающим рыком. (Я ТЕБЯ РАСПЛЮЩУ!..)

— Вставай и отскакивай от него! — услышал Кабан сквозь звон в ушах.

Рефери поднял ласту.

— Чирииик!

Кабан дернулся, но лев тут же подмял его под себя. Зверь был не только увесистый, но и проворный, а от его мерзкого дыхания голова шла кругом. Однако было заметно, что он порядком подустал от всех этих движений, и Кабан теперь мог бы с ним справиться. Вскоре он кое-что понял, но и до льва, похоже, дошло то же самое. Если не считать зубов и когтей, которые он не имел права использовать, эктрианец не мог извлечь из данной позиции никаких преимуществ. Если бы Кабану удалось выбросить ноги в сторону и изменить положение…

Как раз в тот момент, когда он начал осуществлять этот план, эктрианец принялся менять форму. Кабан наполовину выполз из объятий противника и вывернулся, вскакивая на ноги. Он отпрыгнул в сторону и уже почти почувствовал себя на свободе, как вдруг гибкое щупальце захлестнулось вокруг его левой лодыжки. Кабан ухитрился повернуться лицом к противнику и обнаружил, что щупальце тянется к существу, которое выглядело так, словно выползло из какой-то очень темной лагуны. Одному богу было известно, на какой планете проживали особи, послужившие метаморфу образцом. Голова этого создания напоминала трухлявый пень, от которого змеились два длинных щупальца. Одним эктрианец уже обвил лодыжку Кабана, а другим норовил ухватить за правую ногу. Кабан бешено запрыгал, уворачиваясь от захвата, и существо из лагуны в ответ подняло щупальцем его левую лодыжку на несообразную высоту, чуть не к подбородку. Кабан прыгал, словно спятивший балетный танцор, изо всех сил стараясь не потерять равновесия.

— Крррииии! — заскрежетало существо из лагуны.

— Ёёёёё… сказал бы я тебе! — выдохнул Кабан. «Нет, не разговаривай с ним! — подумал он. — Береги силы, береги силы». Он прыгал, стараясь опустить ногу и вырваться, но захват щупальца не ослабевал.

— Ты справишься, Джастин! — донесся откуда-то пронзительный голос матери.

— Черт возьми, Кабан, освобождай ногу! Как тебя угораздило попасть в такое положение? — послышалось с другой стороны. Он уже полностью потерял ориентацию в зале: перед ним мелькал только ковер и это дьявольское создание.

Он подпрыгнул выше. Щупальце тоже поднялось выше. Вырваться ему так и не удалось, а нога уже задралась до предела, и связки буквально трещали.

— Крряяяяяя! — требовательно заверещал противник.

— Ща как крякну! — злобно огрызнулся Кабан.

— Чиррриииик! — Рефери шагнул вперед и разъединил соперников. Он повернулся к Кабану и помахал на него ластой.

— Использование оскорбительных выражений запрещено. Штрафное очко человеку!

— Что? — задохнулся Кабан, ковыляя по ковру.

— Всякие намеки на предков соперника строго запрещены! — сердито отчитал его кентавр. — Займите позицию.

— Слушай, ты, реф… кусок арктурианской плесени! — завопил голос из-за боковой линии. — Гниль поганая, осел! Что ты понимаешь в ругательствах, даже если я тебя обзову…

Кабан не стал обращать внимания на разглагольствования рефери и занял позицию.

Кентавр холодно посмотрел в направлении боковой линии, но ничего не сказал. Метаморф сгорбился позади Кабана, укладывая щупальца ему на спину. Как-то чересчур основательно эктрианец расположился на его спине.

— Рефери… подождите минутку…

— Чириик!

Кабан замешкался на долю секунды, и едва он успел встать на ноги, как щупальца мгновенно обвились вокруг его талии. Хотя он стоял на ногах, но освободиться от захвата не мог, поэтому начал раскачиваться вправо и влево, надеясь ослабить хватку. Он просунул руки под щупальца, чтобы раздвинуть их. Да — ему это удалось!

— Ааарррр!

Кабан зарычал, выкручиваясь и упираясь широко расставленными ногами. Если бы удалось прогнуться назад, можно и вовсе высвободиться…

Ему удалось продвинуться немного к краю поля, но эктрианец упорно продолжал тянуть его на середину.

— Чириик! Ноль очков!

Кабан выругался про себя и вернулся на середину ковра. На этот раз он был готов к любым неожиданностям.

— Чириик!

Он проворно вскочил, развернулся, оставив чудище морское на ковре… вот только щупальце вновь обвилось вокруг лодыжки и вздернуло ногу вверх.

— ГАААXXXX! — Кабан взревел, прыгая… прыгая… прыгая…

Казалось, время расслабилось и било баклуши, пока он танцевал как проклятый, стараясь избежать второго щупальца и безуспешно борясь с первым. Чудо-юдо медленно двигалось к середине.

Время объявило перекур. Ушло на обеденный перерыв…

А Кабан все прыгал… прыгал… прыгал…

«Неужели этот раунд никогда не кончится? — в отчаянии подумал он, с иссякающей энергией подбрасывая свой вес на одной ноге. — Неужели никогда не выйдет время этого бесконечного раунда?»

— БЛАААТТТТ! — зажужжал сигнал.

— Чириииик! Ноль очков! — выкрикнул рефери.

Эктрианец отпустил ногу, и Кабан перевел дух.

— Стряхни, Кабан, стряхни напряжение!

— Давай, Джастин!..

Прежде чем занять позицию, он походил по краю ковра, пытаясь восстановить дыхание.

— Какой счет? — задушенно спросил он у судьи.

— Три к одному в пользу эктрианца, — сообщил тот.

Откуда-то сверху на зал полились волны кантри-музыки.

* * *

Во имя Земли, вяло подумал Кабан, сосредоточиваясь на силуэте стоявшего перед ним существа. Сделай это во имя Земли. Ради борьбы. Ради трехкристаллической медали. Просто надо это сделать так или иначе. На тебя смотрят камеры — ты остался единственный человек в финале.

— СТАВЛЮ ВЫПИВКУ, КАБ-БА-АН! — завопил Костолом.

— Чиррик!

Он бросился всем своим весом на чудище морское, надеясь опрокинуть его. Единственное, на что можно было надеяться, — это сбить его на ковер. Он почувствовал, как проваливается… существо меняло форму прямо под Кабаном. Чем, черт возьми, он станет на этот раз?

На мгновение он почувствовал под собой отвратительную слизь — формы эктрианца полностью растворились. Вздрогнув, он невольно ослабил захват, и в ту же секунду все пятьдесят шесть килограммов эктрианца врезались ему в челюсть. Он чуть не отпустил противника, но каким-то чудом восстановил равновесие и со всей силы ударил эктрианца ногами.

Банг!

Эктрианец упруго качнулся к Кабану.

Банг!

Он качнулся назад, неожиданно вильнув вправо и вывернувшись из рук Кабана. Тот бросился за ускользающим противником, пытаясь заблокировать его.

— Чирииик!

Тяжело дыша, Кабан постарался хорошенько рассмотреть противника, пока тот кое-как принимал позицию в середине ковра. Он выглядел, словно большая пружина, засунутая в вязаный носок, и, казалось, не мог полностью остановиться и не раскачиваться, даже на исходной позиции. Он постоянно приседал и подскакивал, напоминая Кабану дядю Уэйнрайта, который ни минуты не мог посидеть спокойно и во время бейсбольных матчей безостановочно ерзал и жевал резинку. Он еще сильно презирал Кабана за то, что тот предпочел борьбу бейсболу. Кабан смотрел на пружинистого эктрианца и представлял, как тот меняет форму, превращаясь в дядю Уэйнрайта.

Молча сопя, Кабан встал над эктрианцем и осторожно положил руки на его туловище, готовясь ухватить его как можно крепче. Кентавр-рефери некоторое время рассматривал Кабана, пытаясь определить, корректную ли позицию он занял. Затем махнул ластой.

Чирик!

Банг!

Кабан навалился на метаморфозника и запрыгал вместе с ним — банг, банг — прямо к боковой линии. Он уже начинал выходить из себя. Время бежало стремительно, и уже не было проку в том, чтобы просто держать эту тварь, необходимо было повалить ее. Но как, скажите на милость, повалить пружину? Единственное, что немного обнадеживало, так это то, что пружина, похоже, начинала уставать. Очевидно, все эти прыжки ее изматывали.

Со свистком Кабан вновь набросился на противника всем своим весом, прижавшись к нему подбородком. На какой-то ошеломительный, убийственный момент ему показалось, что эктрианец ускользнул от него, и он начал шарить руками, оглядываясь вокруг. Затем он понял, что метаморф прямо под ним; он распластался в гигантский блин с крошечными, как у морской звезды, ножками, шевелившимися по краю. Кабан дергал и тянул его, но тот не шевелился.

— Переверни его! Переверни его! — вопили тренер, мать, еще какие-то голоса.

Было очевидно, что перевернуть эту штуку невозможно — разве что скатать, как ковер. Но это было бы безумием… такая скатка была бы слишком неподъемна.

— Предупреждение эктрианцу за оттягивание времени! — проржал рефери.

— Кабан, ты теряешь время! СДЕЛАЙ ЧТО-НИБУДЬ! — донесся вой Костолома — он был совсем близко, где-то возле края ковра.

Рыча, Кабан спрыгнул с блина и вцепился в край твари. Она заверещала: «Квирриии!» — и начала менять форму. Хорошо! Теперь можно будет поработать.

Перемены произошли неуловимо для глаз. Кабан почувствовал, как на него накатывается смущение, он моргнул и понял, что держит за руку и смотрит в большие карие глаза самой ошеломительной красавицы из всех, каких ему доводилось видеть. (Иди… иди ко мне… скорее… — шелестел телепатический сигнал.) У нее были длинные темно-золотистые волосы, блестящий шелк не полностью прикрывал ее волнующие… ее волнующие…

…и она так тяжело дышала, так колыхалась, так тянула его за руку, так улыбалась, что у него остановилось сердце.

— Вуаааа — Кабан! Отли-и-и-чно! Хватай его, парень, хватай его!

Голос Костолома был странно далеким, словно Кабан и его… противник?., перенеслись куда-то в уединенное место далеко-далеко, за тысячу миль, за тысячу световых лет. (Да, да… схвати меня… тебе понравится, очень понравится…) И в какой-то неуловимый момент Кабан подумал, что это было бы чудесно, совершенно чудесно, просто невероятно чудесно. Во имя Земли, да. О да.

А потом словно волна кислорода захлестнула мозг, а может, это было вязкое дыхание инопланетянина, только гипнотические чары чуть раздвинулись, и сердце начало биться вновь, и он, вздрогнув, осознал, что зачарованно опускается на ковер, добровольно вверяя себя объятиям этого… несравненного создания.

— Сбрось с себя эту чертову потаскуху, Джастин! — завопил кто-то, возможно, его мать.

…Метаморф с Эктры.

— Оооооо, Боооожжжжее! — запыхтел он, прочищая мозги и понимая, что еще секунда и его лопатки коснутся ковра, повинуясь мягкому давлению этой… секс-бомбы…

Вес женщины уже пригвождал его к ковру. А разум все еще был затуманен… но не настолько, чтобы он не смог сделать последнее, отчаянное, безнадежное усилие.

Он вытянул руки и пощекотал ее ребра.

— Брии-ххиии-хииииии! — завизжал метаморф, разражаясь неудержимым смехом и отпуская захват.

Кабан выскользнул из-под противника, умудрившись, однако, не отводить пальцы от ребер. Он тяжело дышал от возбуждения, но его хрипы тонули в пронзительном смехе.

— Криии-хи-хи (перестань) — хи-хии крии (перестань) — хиии-хии-хии (пожалуйста, перестань!) — хии…

Кабан старался не обращать внимания на телепатические призывы, бомбардирующие мозг. Он обнимал и тискал чудесное создание, гораздо более совершенное, нежели любая женщина, о которой он когда-либо мечтал, лелеял ее в объятиях… и немилосердно щекотал.

— Крии-хи-хи (перестань, пожалуйста, перестань!)…

— КАБАН, ОСТАЛОСЬ ДЕСЯТЬ СЕКУНД!!!

Смех бесподобного существа оказался заразительным, и Кабан упал на нее, тоже едва сдерживая приступ хохота. Он прижал ее спиной к ковру, одновременно сгибая руку в двойном нельсоне, а правой рукой продолжая щекотать эту потрясающую…

— Вак! Чириииииииик! Эктрианец на лопатках! Матч окончился победой землянина! — проржал кентавр-рефери.

Уже положив противника на лопатки, Кабан все еще не мог остановиться и перестать щекотать его, но рев толпы заставил его в растерянности поднять глаза, и первое, что он увидел за мельтешащими ногами рефери, был Херми Костолом, подпрыгивавший, словно танцующий буйвол. Голос друга был неразличим в вое публики, но это уже не имело значения. Второе, что различил Кабан, был кентавр, наклонившийся над ним с нескрываемым изумлением в глазах.

— Человек, я не знаю, как ты это сделал, — сказал рефери, помахивая ластой. — Но прими мои поздравления. И если ты не слезешь немедленно с противника, я буду вынужден в качестве штрафа отменить результаты матча.

— А? — Кабан торопливо отпустил эктрианца и сел на пятки, моргая от изумления. Нетвердо поднявшись на ноги, он протянул руку и помог противнику встать с ковра.

Вставая, эктрианец-женщина надула губки. Но через мгновение губы растянулись в усмешку, а затем в ослепительную улыбку. «Улыбку?» — подумал Кабан.

— «Земля!», «Земля!», «Земля!», «Земля!», «Земля!» — с нарастающей мощью затянули трибуны. Все повскакивали на сиденья. — Номер Первый! Первый! Первый!

— ПОРА, КАБА-А-АН! — гремел Херми Костолом, бегая вдоль боковой линии и потрясая кулаками.

— Посмотри в камеру, Джастин, посмотри в камеру! — Мать почти уже влезла на ковер, неистово тыкая пальцем в сторону трибун, где маячил отец с камерой.

Кабан слабо улыбнулся и посмотрел на эктрианца. Он все еще оставался тем восхитительным созданием, только улыбка продолжала растягиваться, обнажая сверкающие зубы, пока не заняла практически все лицо. А затем Кабан с содроганием понял, что это лицо понемногу исчезает, остается одна улыбка. И так он стоял, моргая и наблюдая, как исчезает и улыбка, пока эктрианец не исчез вовсе. Кабан ошеломленно повернулся к рефери, который разглядывал табло и не видел, что происходило на ковре.

— Джастин! Попроси его проделать это еще раз! Папа упустил момент!

Кабан растерянно оглядывался, вяло помахивая публике рукой.

— Послушай, э-э-э… — пробормотал он в адрес отсутствовавшего противника, — хороший был матч.

И тут же поймал себя на мысли: да полно, правда ли это? Неужели все так и есть? Неужели я выиграл для Земли трехкристаллическую медаль? Единственный человек в истории, выигравший трехкристаллическую медаль?! И тут к нему, гарцуя, приблизился кентавр-рефери и поднял ему руку в знак победы, и Кабан забыл о своих сомнениях, триумфально приветствуя публику. А когда он повернулся, то увидел большую, радужно переливающуюся ящерицу, которая словно восстала из самого ковра и тут же повернулась, чтобы уползти прочь.

— Эй, эктрианец! — крикнул он.

— Брииии? — сказала ящерица, оглядываясь. (Вообще-то нам больше нравятся полупроводниковые медали. Если честно, я вру! Я вру! — прошептала она телепатически.)

Кабан радостно рассмеялся и похлопал ящерицу по спине.

— Отличный матч, парень. В следующий раз не бойся щекотки!

— Брииии, — сказала ящерица. (Ты был великолепен. В следующий раз я привезу толпу своих болельщиков, договорились?)

— Конечно. Увидимся, — Кабан сошел с ковра, приветствуя публику, и попал прямо в объятия матери и Херми Костолома. Он едва расслышал их голоса и голос тренера Таггета…

— Ставлю выпивку, как говорил…

— Где ты научился так обращаться с женщинами, Джастин?..

— Донован, как я тебе говорил, мозг — самая важная…

Но если он не слышал окончания их возгласов, то согласное пение толпы «Земля! Земля!» он слышал отлично и уже почти ощущал блеск и дыхание живой трехкристаллической медали на ладони. И еще он услышал шипение сороконожки:

— Поггаааный-поггаааный чеаэк — уввидцимссся на буддуущщщщий годдд на Меетссснепп Пяятть, хах-хаххх! Нуллеввайяя грааввиттаццццийя, пппоаалл!..

Но на этот раз Кабан просто громко рассмеялся и даже не удосужился повернуться к обидчику. Он шел прямо на телекамеры, и голос веганца растворился в волнах приветствий:

— КАБАН ДОНОВАН! КАБАН ДОНОВАН! ТРИ КРИСТАЛЛ — У ЗЕМЛИ!..

Бай-бай, «Цветок лотоса», «Цветок лотоса», бай-бай!