Фермер 2: Водная жила

Глава 1 Проверка

Много помечтать не удалось. Казалось, только заснул, а уже утро. И опять трезвонит телефон.

— Виктор Алексеевич, — встревоженный голос Кутузова прорезал утреннюю тишину, — у нас проблемы. Большие проблемы.

— Что случилось, Петр Васильевич?

— Приехала комиссия из санэпидстанции. Требуют немедленно прекратить работу с бактериальными культурами. Говорят, что у нас нет лицензии на работу с микроорганизмами.

Я быстро оделся и помчался в районный центр. По дороге размышлял о том, кто мог организовать эту проверку. Совпадение казалось маловероятным, слишком уж вовремя появились контролеры.

В районной ветстанции царила напряженная атмосфера. У входа в лабораторию стояли трое мужчин в серых костюмах, а Кутузов нервно расхаживал по коридору, то и дело поправляя очки.

— Товарищ Корнилов? — обратился ко мне высокий худощавый мужчина лет сорока с бледным лицом и внимательными глазами. — Анатолий Сергеевич Покровский, главный санитарный врач района. Нам нужно поговорить.

В кабинете заведующего ветстанцией комиссия разложила на столе толстые папки с инструкциями и постановлениями. Покровский достал из портфеля протокол проверки, уже наполовину заполненный.

— Согласно постановлению Минздрава СССР от 1969 года, — начал он официальным тоном, — работа с микроорганизмами разрешена только в лицензированных лабораториях. У вас такой лицензии нет.

— Но мы работаем с почвенными бактериями, — возразил я. — Это не патогенные штаммы, они безвредны для человека.

— Микроорганизм есть микроорганизм, — отрезал Покровский. — Без соответствующего разрешения любая работа с ними запрещена. Это прямое нарушение санитарных норм.

Рядом с ним сидел старый знакомый, мужчина в очках, Стукалов, главный ревизор района. Тот самый «сосунок Лаптева», как называл его Громов. Теперь стало ясно, откуда ноги растут у этой проверки.

— Товарищ Покровский, — сказал Стукалов, листая какие-то документы, — здесь еще и нарушения по хранению химических реактивов. Не все склянки промаркированы согласно требованиям.

— Это рабочие растворы, — попытался объяснить Кутузов. — Мы их каждый день готовим свежие.

— Не важно, — махнул рукой санитарный врач. — Требования едины для всех. Я вынужден приостановить работу лаборатории до получения всех необходимых разрешений.

— А сколько времени это займет? — спросил я.

— Месяца два-три, не меньше, — равнодушно ответил Покровский. — Нужно подать документы в область, пройти экспертизу, получить заключение…

Два-три месяца! За это время все наши культуры погибнут, а работы на полях встанут. Именно этого и добивался Лаптев через своих подручных.

— Можно как-то ускорить процесс? — поинтересовался я.

— Только если найдете способ работать в рамках действующего законодательства, — пожал плечами Покровский. — Но это маловероятно.

После ухода комиссии мы с Кутузовым остались в опустевшей лаборатории. На столах стояли запечатанные колбы с бактериальными культурами, результат многомесячного труда.

— Что теперь делать? — растерянно спросил лаборант.

— Думать, — ответил я. — Где-то должна быть лазейка. Бюрократия имеет свои слабые места.

Вечером я сидел дома за столом, изучая нормативные документы, которые удалось достать в райкоме. Толстые подшивки инструкций, постановлений, разъяснений министерств. Нужно найти способ обойти запрет, не нарушая формально закон.

К полуночи решение начало проясняться. Согласно одному из документов, научно-исследовательские подразделения сельскохозяйственных предприятий имели право на упрощенное лицензирование при условии работы только с непатогенными штаммами.

Ключевые слова: «научно-исследовательское подразделение». Если оформить лабораторию не как часть ветстанции, а как НИО совхоза, то требования могут быть иными.

Я уже знал историческую практику. Опытные станции при совхозах существовали с 1920-х годов. Селекционные участки были обычным явлением в крупных хозяйствах. Научно-производственные объединения (НПО) начали активно создаваться с конца 1960-х.

А вот и нормативная база. Надо обложить законами, ведь мои противники так и советовали действовать в рамках законодательства.

— Постановление ЦК КПСС и Совмина СССР от 1968 года «О мерах по дальнейшему развитию сельскохозяйственной науки»

— Типовое положение о научно-исследовательских подразделениях сельхозпредприятий (1971)

— Инструкция Минсельхоза о порядке создания опытных участков

Я уже знал и реальные примеры. Наш тезка, совхоз «Заря» в Московской области имел селекционный отдел. У совхоза им. Ленина в Московской области был крупнейший научно-производственный комплекс. Многие племенные и семеноводческие совхозы имели исследовательские подразделения.

Соответственно, для НИО имелись неплохие плюшки:

— Упрощенное лицензирование научной деятельности;

— Льготы по налогообложению;

— Право на работу с экспериментальными культурами;

— Возможность публикации научных работ.

Изучив материалы, на следующее утро я поехал к Громову.

— Михаил Михайлович, нам нужно срочно создать научно-исследовательский отдел совхоза, — сказал я, входя в кабинет директора.

— Зачем? — удивился Громов, отрываясь от отчетов.

Я рассказал о проблемах с санэпидстанцией и найденном решении. Директор слушал внимательно, время от времени кивая.

— Хитро придумано, — признал он. — А оформить можно?

— Можно, если правильно подать документы. Создаем НИО совхоза по проблемам земледелия. Переводим туда Кутузова, официально трудоустраиваем Ефимова. Получаем статус научного учреждения.

— А финансирование?

— Заложим в смету расходов на освоение неудобных земель. Областная программа это покроет.

Громов подумал, постучал карандашом по столу.

— Рискованно, но попробовать стоит. Когда нужно ехать в область?

— Чем быстрее, тем лучше. Пока культуры окончательно не погибли.

— Завтра поедете. Возьмите УАЗ, документы подготовлю к вечеру.

В областном центре меня принял Савельев, в своем кабинете на четвертом этаже здания облисполкома. Просторная комната с дубовой мебелью и портретами руководителей страны на стенах.

— Виктор Алексеевич! — радушно поздоровался заместитель председателя. — Как дела в совхозе? Слышал, показываете отличные результаты.

— Спасибо, Иван Федорович. Но есть проблема. — Я рассказал о ситуации с лабораторией.

Савельев нахмурился:

— Неприятная история. Кто проверку организовал?

— Санэпидстанция. По инициативе районного руководства.

— Понятно, — многозначительно произнес заместитель председателя. — А что предлагаете?

Я изложил план создания НИО совхоза. Савельев слушал, изредка задавая уточняющие вопросы.

— Идея здравая, — согласился он. — Научно-исследовательские подразделения действительно имеют льготы. Но нужно все правильно оформить.

— Именно поэтому я и обратился к вам. Без областной поддержки не получится.

Савельев встал, прошелся по кабинету:

— Хорошо. Дам указание юридическому отделу подготовить документы. А в санэпидстанцию позвоню лично, объясню ситуацию.

— Спасибо, Иван Федорович.

— Только учтите, — предупредил заместитель председателя, — НИО должен действительно заниматься наукой. Отчеты, публикации, внедрение результатов. Формально создать не получится.

— Конечно. У нас есть реальные разработки, экспериментальные данные.

— Тогда через неделю приезжайте за готовыми документами.

— Иван Федорович, — сказал я, не вставая с места, — неделя это слишком долго. За это время культуры окончательно погибнут, а Лаптев успеет организовать новые препятствия.

Савельев удивленно поднял брови:

— Но юридическое оформление требует времени…

— А что если сделать наоборот? — перебил я. — Сначала дать временное разрешение на возобновление работ, а документы оформить задним числом?

— Это нарушение процедуры, — нахмурился заместитель председателя.

— Не нарушение, а административная гибкость, — возразил я. — Вы же заместитель председателя облисполкома, имеете право принимать оперативные решения в интересах развития сельского хозяйства.

Я достал из папки фотографии террасированных участков и результатов очистки земель:

— Посмотрите, Иван Федорович. Вот что дает наша работа. Мертвые земли оживают, урожайность растет. А теперь все это может остановиться из-за бумажной волокиты.

Савельев внимательно изучал снимки, время от времени качая головой:

— Впечатляющие результаты, но все-таки…

— А представьте, — продолжал я, — что об этом узнают в Москве. Перспективная разработка погибла из-за бюрократических проволочек в области. Кто будет отвечать?

В глазах заместителя председателя мелькнула тревога. Критика из центра была последним, чего хотел любой областной руководитель.

— Что конкретно предлагаете? — спросил он после паузы.

— Подпишите распоряжение о временном разрешении работ до получения постоянной лицензии. А параллельно дайте указание юристам ускорить оформление. Я готов сам помочь с подготовкой документов.

— Сами? Но у вас же нет юридического образования…

— Зато есть понимание специфики работы. И время, которого нет у ваших юристов.

Савельев задумался, барабаня пальцами по столу. Я понимал, что сейчас решается судьба всего проекта.

— Иван Федорович, — добавил я мягче, — скоро у вас совещание с руководством. Представьте, как эффектно будет выглядеть доклад о новом НИО, который уже дает практические результаты.

Глаза заместителя председателя заблестели. Идея произвести впечатление на районное руководство ему явно понравилась.

— Хорошо, — решил он наконец. — Но с условиями. Во-первых, вы лично отвечаете за качество документов. Во-вторых, если что-то пойдет не так, ответственность ляжет на вас.

— Согласен, — немедленно ответил я.

Савельев нажал кнопку селектора:

— Зовите Петра Ивановича из юридического отдела. Срочно.

Через десять минут в кабинет вошел пожилой мужчина в строгом костюме с папкой документов под мышкой.

— Петр Иванович, — сказал Савельев, — нужно срочно оформить создание НИО при совхозе «Заря». Товарищ Корнилов будет помогать с подготовкой материалов.

Юрист недовольно поморщился:

— Иван Федорович, это займет минимум две недели…

— У вас есть два дня, — отрезал заместитель председателя. — Работайте в тесном контакте с товарищем Корниловым.

Следующие два дня я практически не выходил из областного центра. Снял номер в гостинице «Алтай» и с утра до вечера просиживал в юридическом отделе облисполкома.

Петр Иванович, несмотря на первоначальное недовольство, оказался толковым специалистом. Я быстро понял принципы работы с документооборотом и стал подавать ему уже готовые проекты приказов и постановлений.

— Откуда вы знаете такие тонкости? — удивлялся юрист, просматривая мой проект устава НИО.

— Читаю нормативные акты по ночам, — отвечал я. — Когда дело касается выживания проекта, желание трудиться появляется само собой.

К концу второго дня пакет документов был готов. Временное разрешение на работу, проект приказа о создании НИО, согласования с санэпидстанцией и пожарной инспекцией.

— Удивительно, — признался Петр Иванович, складывая бумаги в папку, — за два дня сделали то, на что обычно уходит месяц.

— Когда нет времени на раскачку, работается эффективнее, — ответил я.

Савельев подписал все документы в тот же вечер, а я уже на следующее утро мчался обратно с драгоценной папкой.

В районе документы произвели должное впечатление. Надо было видеть лицо Покровского, когда он увидел областные документы со свежими печатями. Он изучил бумаги, несколько раз позвонил в область, только после этого разрешил возобновить работу лаборатории.

— Статус научного учреждения меняет дело, — признал он. — Но требования к оформлению работ ужесточаются. Нужны протоколы, журналы, отчеты.

— Обязательно будем вести, — пообещал я.

Стукалов при этом разговоре выглядел крайне недовольным. Его козырь оказался битым, а Лаптев наверняка устроит разнос за провал операции.

— А кто будет заведовать этим НИО? — ехидно спросил ревизор.

— Я, — спокойно ответил я. — Приказ уже подписан.

К концу дня лаборатория возобновила работу. Кутузов с облегчением снял печати с оборудования, проверил состояние культур. К счастью, большинство штаммов удалось сохранить.

— Ловко вывернулись, — признал лаборант. — А я думал, все пропало.

— В бюрократии главное найти правильную формулировку, — объяснил я. — У каждого запрета есть исключения.

Ефимов, который до этого нервничал из-за возможного закрытия лаборатории, теперь с энтузиазмом взялся за оформление документации НИО.

— Будем вести настоящие научные отчеты, — сказал он. — С графиками, таблицами, выводами. Может, даже статью в журнале опубликуем.

— Почему нет? — согласился я. — Наши результаты того заслуживают.

— А что писать будем? — поинтересовался Кутузов, доставая из ящика стола толстую тетрадь с записями наблюдений.

— У нас материала на целую диссертацию накопилось, — ответил я, перелистывая страницы. — Вот данные по фиторемедиации загрязненных почв, результаты террасирования, опыт с галофитами на солончаках.

Ефимов оживился:

— А можно я тоже поучаствую? Хочу попробовать себя в науке.

— Конечно. Начнем с систематизации всех наших экспериментов.

На следующий вечер мы собрались в конторе совхоза для серьезной работы. Громов выделил нам отдельную комнату, где на длинном столе разложили все материалы: полевые дневники, фотографии, результаты анализов, схемы и чертежи.

— Первым делом нужно структурировать данные, — сказал я, развешивая на стене большие листы ватмана. — Разделим на три основных направления: очистка промышленно загрязненных земель, освоение засоленных почв и террасное земледелие на склонах.

Кутузов принес из лаборатории результаты химических анализов почв за весь период работы:

— Вот динамика снижения концентрации тяжелых металлов. За восемь месяцев содержание свинца упало на шестьдесят процентов, хрома на сорок пять процентов.

— Отличные цифры, — одобрил я, записывая данные в сводную таблицу. — А урожайность растений-аккумуляторов какая получилась?

— Горчица — сто восемьдесят центнеров зеленой массы с гектара, рапс сто пятьдесят, подсолнечник двести, — отчитывался лаборант по своим записям.

Ефимов тем временем обрабатывал данные по солончакам:

— Здесь тоже прогресс заметный. Засоление снизилось в среднем на сорок процентов. А овцы на галофитных пастбищах дают молока на пятнадцать больше.

— И привесы у ягнят выше, — добавил подошедший Семен Кузьмич, который заинтересовался нашей работой. — Солянка и лебеда оказались очень питательными кормами.

Володя Семенов принес технические чертежи всех наших изобретений:

— Тут террасообразователь с каменодробилкой, дробилка для известняка, модульная рама. Все с расчетами прочности и производительности.

К концу недели у нас сложилась впечатляющая картина. Три года экспериментов дали богатый материал для серьезной научной публикации.

— Назовем статью «Комплексный подход к освоению неудобных земель в условиях Западной Сибири», — предложил я, записывая заголовок на чистом листе.

— А куда подавать будем? — спросил Кутузов.

— В журнал «Земледелие» Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук. Самое престижное издание в нашей области.

Написание статьи заняло почти неделю. Работали по вечерам, тщательно выверяя каждую цифру, каждый вывод. Я писал основной текст, Кутузов готовил таблицы с результатами анализов, Ефимов составлял схемы севооборотов, Володя чертил технические схемы.

— Слушайте, как звучит введение, — читал я вслух: — «В условиях интенсификации сельскохозяйственного производства особую актуальность приобретает проблема вовлечения в оборот земель, ранее считавшихся непригодными для использования…»

— Солидно, — одобрил Громов, заглянувший посмотреть на нашу работу. — Прямо как в настоящих научных журналах.

Самым сложным оказалось оформление библиографии. Пришлось перерыть всю районную библиотеку, найти ссылки на работы советских и зарубежных ученых по нашей тематике.

— Вот статья профессора Ковды о мелиорации солончаков, — говорил Кутузов, выписывая данные из толстого журнала. — А здесь американские исследования по фиторемедиации.

— Только осторожнее с зарубежными источниками, — предупредил я. — Не больше двадцати процентов от общего числа ссылок, иначе могут обвинить в преклонении перед Западом.

Готовую статью объемом в двадцать пять страниц машинописного текста мы отправили в Москву заказным письмом. К ней приложили фотографии экспериментальных участков, графики и диаграммы, отзыв руководства совхоза.

— Теперь ждать, — сказал Кутузов, опуская конверт в почтовый ящик. — Рецензирование займет месяца три-четыре.

— А если примут к печати, — мечтательно добавил Ефимов, — мы станем настоящими учеными. Со статьей во всесоюзном журнале.

— Главное, что мы систематизировали свой опыт, — подытожил я. — Теперь другие смогут воспользоваться нашими наработками.

Но вести пришли намного раньше. Через неделю пришла телеграмма из редакции журнала «Земледелие». Статья принята к рецензированию и включена в план публикаций на следующий год. Это настоящая победа, признание нашей работы на всесоюзном уровне.

Вскоре НИО совхоза «Заря» получил постоянную лицензию и был включен в реестр научных учреждений области. Формальная победа превратилась в реальную.

Теперь у нас появились не только права, но и обязанности. Публиковать результаты исследований, внедрять разработки, участвовать в научных конференциях.

— Интересно получается, — заметил Громов на очередном совещании. — Хотели нам навредить, а в итоге помогли статус повысить.

— Лаптев рассчитывал на нашу растерянность, — ответил я. — А мы превратили его атаку в свое преимущество.

Но важнее всего, что работа продолжалась. Бактериальные культуры размножались в положенном режиме, очистка загрязненных земель шла по плану, а у нас появились новые возможности для развития исследований.

Очередная попытка саботажа была отбита, но я понимал, что это не последняя. Лаптев не успокоится, пока не найдет способ нанести реальный ущерб нашим проектам. Нужно быть готовым к новым вызовам. А может, атаковать самому.