Фантом

Глава 1

Хмурым декабрьским утром 1943 года черная штабная легковушка с трехлучевой звездой на капоте, надрываясь на ухабах, объезжая ямы и кочки, тащилась по извилистой заснеженной дороге. Позади остался оккупированный гитлеровцами русский городок, в котором находился штаб немецкой пехотной дивизии.

Едва слышно уныло выла печка, в автомобиле было тепло. Клонило в сон, но офицер по особым поручениям майор Курт Зиберт не расслаблялся – не позволяли обстоятельства: кожаный портфель, лежавший на коленях, давил грузом большой ответственности. Документы под грифом «Секретно» предстояло без промедлений доставить командирам полков. Начальник штаба дивизии полковник Вельц, перед тем как отправить подчиненного в дорогу, несколько раз ему напомнил, что командиры, чьи подразделения разбросаны на широком участке фронта, должны вскрыть конверты лично в его, майора Зиберта, присутствии, и далее обязаны строго следовать полученным предписаниям.

Штабной офицер, которому часто приходилось выполнять подобные поручения и действовать в роли курьера, получив приказ и по обыкновению отдав честь, позволил себе осведомиться о группе сопровождения. Но полковник ответил, что на этот раз в достаточном количестве вооруженной охраны, которая часто сопровождала Зиберта, не будет. И не потому, что обстановка в последнее время была относительно спокойной. Скорее уже наоборот. Несмотря на карательные операции двух батальонов СС, присланных не так давно для зачистки оккупированной территории от дерзких нападений партизан на гарнизоны немецких войск, подпольщики снова начали понемногу напоминать о себе и готовиться к активным действиям.

Из донесений агентуры следовало, что по ночам в окрестные деревни из лесов зачастили вооруженные люди для пополнения продуктовых запасов. Полковник Вельц был уверен, что к штабной машине на этот раз не нужно привлекать лишнего внимания. Поэтому достаточно и того, что её будет сопровождать мотоцикл с двумя стрелками. Такое сопровождение было привычным, и вряд ли автомобиль вызовет интерес у тех местных жителей, которые могут контактировать с партизанами. К тому же, документы будут зашифрованы и на их расшифровку, попади они к русским, потребовалось бы время. Берлин требовал без промедлений разработать план контрнаступления против русских и нанести им на этом участке фронта решительный удар. Документы содержали подробные планы взаимодействий войск, карты, инструкции.

Вельц был весьма опытным стратегом, способным на различные военные хитрости, за что высоко ценился командованием. Перед тем как послать Зиберта, накануне по такому же маршруту хитрый Вельц отправил две штабные машины с офицерами и десятью автоматчиками, которые должны были всем своим видом показывать, что выполняют какую-то очень важную миссию. Партизаны, в случае чего, не упустят такой возможности и предпримут, как это часто бывало, дерзкую попытку захватить офицеров в плен, чтобы выяснить, чем вызвана их активность и непременно завяжут бой. Если же колонна пройдет по опасному участку местности спокойно, то это будет означать, что партизаны еще недостаточно сильны для таких действий, и подобный отвлекающий маневр даст шанс Зиберту спокойно проехать этой же дорогой спустя несколько часов.

Вельц не ошибся в своих предположениях относительно пока еще слабой организованности партизан: машины спокойно проехали по маршруту и офицеры,

вернувшись, отрапортовали, что всё в порядке. Партизаны на «живца», что называется, не клюнули, скорее всего, из-за собственной слабости…

…Зиберт оглянулся. Через заднее стекло вдалеке еще виднелись неказистые постройки на окраине городка, который он покинул несколько минут назад. Обзор время от времени закрывали своими головами автоматчики, ехавшие на мотоцикле позади автомобиля и охранявшие штабную машину. Мотоцикл, вдруг, задергался, выпустил несколько раз большое облако дыма и остановился. Один из автоматчиков, сидевший в коляске и втянувший от колючего ветра голову в плечи, помахал рукой водителю Мерседеса, чтобы тот притормозил.

– Что там у них? – недоуменно спросил ефрейтор, сидевший за рулем машины. Он посмотрел в зеркало заднего вида и нажал на педаль тормоза. – Гер майор, у нашей охраны проблемы.

Зиберт приоткрыл дверь и уже слушал оправдательный доклад подбежавшего мотоциклиста о серьезной поломке:

– Гер майор! Разрешите доложить? Дальше ехать не можем. Скорее всего, вышел из строя карбюратор.

– Ну, так почините его! Сколько вам потребуется времени?

– В таких условиях на это уйдет не меньше часа. Если карбюратор засорился – это еще полбеды, а если закоксованы жиклеры, то это совсем плохо, запасных у меня нет…

– Черт вас возьми, Фидлер! Почему не подготовили технику к выезду?!

– Я докладывал командиру роты технического обеспечения обер-лейтенанту Францу о том, что мотор работает с перебоями и нужно заняться ремонтом или дать мне другой мотоцикл. Знаете ведь, наверно, гер майор: поломка всегда случается в самый неподходящий момент. Но обер-лейтенант сказал, что машина с запчастями прибудет только через два дня, а другой мотоцикл может понадобиться для другого дела…

– Какого еще другого дела?! Вашего обер-лейтенанта самого нужно посадить в седло, чтобы он на себе прочувствовал каково это – морозить сопли на морозе!

– Так точно, гер майор! Разрешите начать ремонт?

– Вот что, Фидлер… Хорошо, что мы отъехали не далеко. Немедленно бегом отправляйтесь обратно. Идите в штаб к полковнику Вельцу и передайте ему мою личную просьбу, чтобы он срочно приказал обер-лейтенанту выделить вам исправный мотоцикл. Затем догоняйте нас. Мы вас ждать не будем – на это времени нет. На обратном пути подберете ваших товарищей. Понятно?

– Яволь! Может быть, возьмете с собой в машину хотя бы одного автоматчика? Возьмите Вайса. Хороший солдат, сильный как медведь.

– Нет уж! Пусть дожидается здесь.

– Он бы вам не помешал, если что.

– Выполняйте команду, Фидлер, и перестаньте болтать!

– Яволь!

– Да… Захватите с собой кого-нибудь из механиков, пусть отгонят неисправный мотоцикл обратно.

– Яволь, гер майор!

– Всё, выполняйте приказ.

Фидлер убежал. Мерседес тронулся с места и поехал дальше.

– Этот обер-лейтенант Франц уже не первый раз нарывается на крупные неприятности, – осторожно заметил водитель. – Это, конечно, не моё дело и не мне обсуждать действия офицера, но его безалаберность порой раздражает.

– Знаю я кое-что о нём… Он раньше служил в тёплом местечке. Был заместителем начальника гаража в комендатуре. Однажды проявил халатность, которая привела к пожару в гараже. И если бы не его влиятельный родственник, то трибунала бы ему не избежать. Но и родственник не всемогущ. Все что он мог сделать, так это, чтобы Франца сплавили с глаз долой. Так он попал на фронт. Да ну его, этого обер-лейтенанта…

– Не будем о грустном, гер майор.

– Не будем.

– Хотите, я расскажу о том, как я и мой товарищ Гюнтер за год до войны поехали отдыхать к его родственникам на ферму в Баварию?

– Ну, расскажи.

– Написал как-то ему дядя письмо. Приезжай, мол, племянничек, отдохнуть. У него там природа, лес, речка, вечерами посиделки с девушками. Гюнтер обрадовался, в ответном письме спросил разрешения приехать вместе с другом, то есть со мной. Дядя согласился, даже очень обрадовался. Как потом выяснилось, он ловко заманил нас к себе. Приехали мы туда, но отдыха так и не увидели. Пришлось трудиться на ферме от зари до зари.

– Почему? – улыбнулся почти успокоившийся майор. – Уехали бы и всё.

– Так-то оно так. Но насчёт девушек дядя не соврал. По соседству жили две сестры. Ох, и красавицы скажу я вам! Разве мы, здоровые парни, могли уехать, после того, как познакомились с ними?

– Ну и что было дальше?

– Дальше?.. – ефрейтор вдруг напрягся и внимательно посмотрел на дорогу, даже прищурился. – Гер майор, видите, там, на дороге кто-то стоит?

Зиберт тоже обратил внимание на то, что в сотне метрах впереди стояли две худенькие невысокие фигурки.

– Останови-ка машину, Ганс, – приказал офицер и достал из кобуры пистолет.

Мерседес остановился. Немцы смотрели на дорогу перед собой и обдумывали положение.

– Партизаны? – неуверенно предположил ефрейтор.

– Не думаю. По данным нашей разведки партизанское движение понесло большие потери и о каком-либо сопротивлении с их стороны не может быть и речи как минимум в течение месяца. Ну а там… надеюсь, за это время мы поменяем дислокацию. Здесь недавно прошла наша колонна и никого не обнаружила.

– А много ли надо партизан, гер майор, чтобы заложить мину на дороге или издалека обстрелять одинокую машину?

– Не много, Ганс…

– Не лучше ли тогда подождать мотоцикл с автоматчиками, или вернуться от греха подальше?

– Ганс, мы с тобой не первый день вместе. Трусом я тебя никогда не считал. У меня приказ – ехать вперед, а не возвращаться, если вдруг что-то покажется. Времени мало. За день нужно чуть ли не полфронта объехать.

– Дело не в том, боюсь я или нет. Кругом война. А мы на оккупированной территории. Нужно соблюдать осторожность.

– Не учи меня осторожности, ефрейтор. Заводи машину и поехали!

– Слушаюсь, гер майор.

Машина медленно поехала вперед. Ефрейтор на всякий случай положил на колени автомат, майор держал наготове вальтер.

– Смотри, Ганс. Это же мальчишки! Простые мальчишки. Замерзли, наверное, – усмехнулся Зиберт, когда машина подъехала к стоящим на дороге подросткам. Это действительно были двое пацанов двенадцати-тринадцати лет невысокого роста, причем один был на голову выше другого. Тот, что ниже, стоял, опираясь на костыли. Вместо одной ноги в штанине, нелепо подвязанной веревкой, висела культя. Мальчишки имели жалкий вид, потрепанная одежда мало спасала продрогшие от холода тела. Мороз пробрал их до костей. Подросток, который был выше, отогревал дыханием замерзшие ладони и делал знаки водителю, чтобы тот остановил машину.

– Притормози, Ганс, – приказал офицер и открыл дверь. – Что вам нужно? – спросил он с акцентом на русском языке.

– Дяденьки, довезите нас до Осиновки. Ну, пожалуйста. Мамка ругаться будет, – заканючил тот, что был повыше.

– Осиновка? Гут, хорошо. Залезайт, шнеля.

Мальчишки, получив разрешение, радостно заулыбались и залезли на заднее сиденье.

– Гут? Руссия, зима: у-у-у, холодно, – засмеялся майор и убрал пистолет. Он достал из кармана плитку шоколада и передал мальчишкам. – Поехали, Ганс.

Ефрейтор недовольно поморщился. Ему не понравилось, что офицер проявил излишнюю жалость к детям, отцы которых, возможно, партизанили в местных лесах.

– Зачем мы подобрали этих вшивых щенков, гер майор?

– Дети не виноваты, Ганс, что взрослые развязали войну. В первую мировую я вряд ли был старше их. Но помню, как русский солдат там, в Европе, когда мы с матерью были в эвакуации, сжалился над нами и протянул каравай хлеба и шмат сала. Так-то вот… Ну, так ты не закончил историю о том, как вы с другом отдыхали на ферме.

– На ферме? – в задумчивости спросил ефрейтор. – Ах, да…

Он продолжил рассказывать о своих незамысловатых довоенных приключениях. Увлеченные беседой, немцы не заметили, как позади отогревшиеся мальчишки переглянулись и слегка подмигнули друг другу. Один из них осторожно положил руку в карман плохонького тулупчика, а другой полез за пазуху своего драного пальтишки.

Как по команде они выхватили по небольшому пистолету и ловко передернули затворы. Военные не могли не понять значения лязгающих звуков и в недоумении полуобернулись назад. Ефрейтор процедил сквозь зубы ругательства и остановил машину. В ту же секунду почти одновременно раздались два оглушительных выстрела. Одна пуля разворотила водителю голову. Он упал на руль и, конвульсивно дернувшись, затих. Другая пуля оцарапала щеку майору и пробила ветровое стекло. С головы упала фуражка, обнажив седые не по возрасту волосы. Его голубые глаза ошалело посмотрели на мертвого ефрейтора, потом на подростков.

– Колька, стреляй! – то ли от страха, то ли от желания перекричать звон в ушах срывающимся голосом истерично завопил одноногий. – Стреляй, Колька-а-а!

От этого вопля Колька, очнувшись, вздрогнул и судорожно, закрыв от волнения глаза, нажал на спусковой крючок. Но за мгновение до этого офицер успел опомниться, распахнул дверь и вывалился из автомобиля. Стая ворон, сидевшая на деревьях, испуганная шумом, тревожно взмыла в небо. Пуля с визгом пронеслась от головы Зиберта совсем рядом. Он быстро вскочил на ноги и, крепко держа портфель одной рукой, а другой, вытаскивая из кобуры вальтер, побежал к молодому дубу. Пацаны проворно выскочили на дорогу, при этом одноногий едва не упал, но успел подхватить костыли. Вдогонку офицеру громыхнули выстрелы.

Резкая боль в ноге, в которую вонзилась одна из пуль, заставила майора споткнуться. Он вскрикнул и упал, затем быстро перевернулся на спину. Отталкиваясь от земли здоровой ногой и рукой, в которой был зажат портфель, неловко попятился, чтобы спрятаться за дуб, оставляя полоску кровавого следа на снегу. Поняв, что не успеет, да и дерево – укрытие ненадежное, поймал на мушку мальчишек. Еще несколько секунд и с подростками было бы покончено. Будь на его месте кто-то другой, менее сентиментальный, так и было бы. Но стрелять по детям, даже в условиях смертельного для себя риска Зиберт согласно собственным убеждениям не смог. Эти убеждения были непонятны многим его сослуживцам, считавшим Зиберта излишне мягким на войне. Зиберт, прикусив губу, опустил пистолет. Появилось чувство нереальности происходящего. Слезились глаза от попавшего в них снега. Маячившие неясные очертания стремительно увеличивающихся фигур прибавили ощущений какого-то кошмарного сна. Молоточки пульса яростно колотили по вискам.

Подростки, тем временем, приблизились, и в каком-то диком, безумном остервенении, уже совсем не отдавая отчета своим действиям, почти в упор, пока не закончились патроны, расстреливали немца, словно некое существо, воплотившее в себе всё то зло, которое незвано пришло на чужую землю, принеся с собой несчастья и невзгоды. И вот, наконец, наступил час расплаты…

Снег под Зибертом стал красным от крови. Он сделал последнюю безуспешную попытку приподняться. Печальные глаза неподвижно уставились в небо, ежик седых волос слился с белым снегом…

Колька первым пришел в себя, нагнулся, с трудом вырвал из закостенелых судорогой рук трупа портфель. Впечатлительный одноногий брат, выйдя из оцепенения, неожиданно по-детски зашмыгал носом и всхлипнул.

– Чё, Мишка, нюни распустил? Фашиста стало жалко? А себя не жалко было, когда осколком ногу оторвало? А мамку нашу, снасильнячатую фрицами, не жалко? А батяню? Его полицаи не пожалели и также вот как мы этого, – ломающимся в этом возрасте голосом с надрывом, но как можно суровее спросил старший брат, тем не менее, готовый и сам в любой момент расплакаться.

Мишка в ответ глубоко с перебоями вздохнул, дрожащей покрасневшей на морозе рукой небрежно сунул пистолет в карман, размазал на впалых обветренных щеках слезы и заковылял прочь, тяжело опираясь на костыли. Колька, пересилив нарастающий страх и брезгливость, проверил карманы убитых немцев, вытащил документы, забрал оружие, догнал Мишку, пошёл рядом. Через минуту они, не сговариваясь, остановились и одновременно оглянулись.

На извилистой дороге стоял автомобиль. Одно из колес, медленно вращаясь, висело над обочиной, двери распахнуты, виднелась безжизненная рука водителя. Кружили, бешено каркая, вороны…

Шестьдесят пять лет спустя.

На огромной территории авторынка люди слонялись между длинными рядами машин. Одни, как это водится, хотели продать, а другие купить.

– Да, Паша, зря мы сюда приехали, – двое мужчин среднего возраста остановились перед ларьком, чтобы перекусить. Купили напиток, булочки и сели за столик.

– Ну почему же зря? – удивился один из них. – Ты давно собирался посетить рынок, чтобы всё увидеть своими глазами, прицениться.

– Собирался… Сам, знаешь, сколько у нас с Любашей денег. На хорошую машину не хватит, а рухлядь мне не нужна. Слава богу, свою «шиху» еле-еле спихнул.

– Да не расстраивайся! Вот если бы мне нужна была машина, я бы поступил так: нашел бы подходящий аппарат в каком-нибудь автосалоне и оформил кредит. Вот и ты возьми.

– Да за такие проценты нужно несколько лет себе во всем отказывать!

– Ну, а как ты хотел, Лёха? – спросил Павел, проглотив кусок.

– Да знаю я всё. Просто хотелось себя успокоить.

– Понимаю…

– Эх, Пашка, лучше бы я свою развалюху не продавал. Подремонтировал бы малость и еще пару лет покатался, а там, глядишь, и кредиты бы подешевели…

– Ты бы на своей «шестерке» и года бы не проездил. После всего, что она пережила, не долго ей осталось колесить по дорогам и ухабам.

– А что? Разве плохая была машина? Помнишь, как мы на ней и на рыбалку и на охоту… Да по такому бездорожью!

– Вот-вот: по бездорожью. Поэтому она и загнулась у тебя раньше времени.

– Ничего себе: раньше времени! Десять лет её… и в хвост и в гриву.

– Ну и не продавал бы тогда! Зачем продал-то? А теперь другой человек на ней поездит и развалится она у него! Будет потом вспоминать тебя недобрым словом.

– Не будет. Я ему, между прочим, сразу сказал, какие недостатки у моей ласточки.

– «Ласточка»! Тоже мне. Жалко тебе развалюху стало.

– Ничего ты не понимаешь, Пашка! Она как член семьи была. Уж лучше на развалюхе ездить, чем ни на чём.

– Наверное, ты прав, Лёха. У меня никогда не было такого члена семьи. Ты ведь знаешь – не мое это дело баранку крутить. Не тянет и всё. Пассажиром вот люблю, а за руль садиться – нет ну никакого желания! Да… нынче видно мы с тобой на рыбалку на электричке поедем, а потом пёхом километров десять до воды… Ну, что, еще разок по рынку прошвырнемся?

– Ну, давай. Только стоит ли? Уже два раза обходили из конца в конец.

Они еще больше часа слонялись по авторынку, рассматривали машины, интересовались ценами, но так ничего и не выбрали.

Алексей, устав за день, пришел домой.

– Ничего подходящего нет, Люба, – пожаловался он жене, сев за стол.

– Ладно тебе, не расстраивайся. Деньги лучше на мебель потратим, менять уж её пора. Съездим к свекру на день рождения и потом обстановкой займемся.

– На чём съездим?

– Да на автобусе! Клином что ли мир сошелся на машине, Лёша? Кроме машины есть на чём ездить.

– Это ты сейчас так говоришь. А потом сама стонать будешь: «Ой, сейчас бы машину!» Ты всегда так говорила, когда машина была не на ходу, а ехать куда-нибудь нужно было.

– Ну и не продавал бы тогда!

– Это я уже от твоего брата слышал.

– Пашка не дурак и правильно говорит. А тебе жить – не жить, а другая машина понадобилась. Вот и сам не стони теперь!