Факир. Сделка с дьяволом

Глава 1 Искуситель

Цирк Николай обожал с детства. Бравурная музыка, шпрехшталмейстер, на арене в ярких костюмах гимнасты, клоуны, дрессировщики. Но наиболее сильное впечатление произвел фокусник. Он доставал из шляпы зайца, пилил ящик с женщиной-ассистентом. Сердце Николая замирало в ужасе. Две половинки тела шевелили головой и руками в одной половинке распиленного ящика, а в другой жили сами по себе ноги. Он был в восторге.

Со временем любовь к цирку не угасла. Его сверстники хвалились друг перед другом новыми гаджетами, а ему было безразлично. Он читал где только мог о фокусах, когда дома появился компьютер, смотрел документальные фильмы о великих иллюзионистах. О советском Кио, о Гарри Гудини, о Дэвиде Копперфильде и Дэвиде Блэйне.

Начал и сам тренироваться. Для начала с простыми вещами: игральными картами, веревочками, кольцами. Мама говорила, что у него музыкальный слух и пальцы пианиста — длинные, тонкие. Но сам Николай считал в душе, что у него руки престидижитатора. Фокусник — словечко для неискушенных зрителей. Делятся они на иллюзионистов, использующих в работе специальную, сделанную на заказ сложную технику. И престидижитаторов, или манипуляторов, использующих ловкость, четкость пальцев и быстроту рук Их фокусы хороши в небольшой компании, когда зрители могут видеть мелкие детали; скажем, какой масти карты в руках. Вот к этой области тяготел Николай. К окончанию школы уже уверенно показывал трюки перед одноклассниками. Девчонки восхищенно охали, перешептывались; мальчишки, не поняв, в чем суть, просили повторить, чтобы раскрыть секрет. Надо ли говорить, что после школы Николай уехал из своего провинциального города учиться в эстрадно-цирковое училище и с блеском его окончил. Дальше пошли сложности. Главное — попасть в труппу. Сколько молодых людей и девушек остается после учебы невостребованными! Но Николай попал для начала в передвижной цирк, или шапито. И только тут понял, почему большая часть фокусников иллюзионисты. В цирке успех приходит к тем, работа которых видна да хоть с последнего ряда.

Большинство выступающих на арене фокусников имеет ассистентов и механический сложный реквизит. И Кио отечественный, и Копперфильд американский были из их числа. Престидижитаторами были Амаяк Акопян и Дэвид Блэйн.

Фокусники, или факиры, развлекали народ давно, много сотен лет, выступая с бродячими труппами.

Николай сам видел по компу картину И. Босха 1475 года «Фокусник», что в музее Сен-Жермен-ан-Ле. А первая книга о фокусах вышла еще в 1634 году. Одним из первых, достигших известности, стал Николя-Филипп Лендрю, по прозвищу Комю, удостоившийся чести развлекать короля Франции Людовика XVI. Итальянский фокусник Пинетти демонстрировал возможности «третьего глаза» английскому королю Георгу III в Виндзорском замке, читая закрытые книги или точно указывая, какой предмет находится в закрытом ящике.

Были среди фокусников и мошенники вроде незабвенного графа Калиостро, высланного из России. Дурили народ — чистая правда. Во второй половине XVIII века Вольфганг фон Кемпелен демонстрировал механический шахматный автомат «Турок», внутри которого сидел сильный шахматист.

И с одеждой для фокусников сложно. Выступают или во фраке, в полах которого удобно прятать какие-либо предметы, или в восточном наряде, где много складок для этих же целей.

Реквизит сложный, требует филигранной работы хороших мастеров. Да только поди найди их в России; поистине — штучные люди. Соответственно, и стоит реквизит денег огромных для молодого артиста.

Руками Николай владел виртуозно, а успех не приходил, поскольку видели его только первые несколько рядов. Провожали с арены жидкими аплодисментами. Друзья-артисты предлагали перейти на выступления-корпоративы. С ними свои сложности. Шапито в одном городе долго не задерживается. Пару недель, и поехали в другой город. И где искать того фокусника? Проще вызвонить молодую «звезду», послушать. Как-то, получив зарплату, уселись в маленькой гримерке, в вагончике с приятелем. Выпить, за жизнь поговорить. Тем более было о чем. Менеджер труппы денежки утаивал, не зря цирковые прозвище ему дали Карабас-Барабас, как у известного литературного антрепренера из «Золотого ключика».

Николай выпивал редко, не любил, да и работа не позволяла. Ловкость и скорость ему нужна, а после выпивки о том и думать не можно. Все же на двоих бутылку «уговорили». Приятель вышел на несколько минут, а вернулся…

Николай сначала подумал — разыгрывает приятель его. Человек вошел незнакомый, во фраке, на лице маска клоуна. Николай лихорадочно перебирал — кто из цирковых это мог быть? В вагончики посторонних не пускали. Сейчас лето, потому вагончики-трейлеры, зимой артисты в гостиницах живут.

Незнакомец уселся на стул, где до него сидел приятель Аркаша. Осмотрел более чем скромный жилой отсек вагончика, презрительно скривился.

— Вы кто? — спросил Николай.

Неизвестный посетитель ему не нравился. Было в нем неприятное — высокомерие, некая таинственность, даже скрытая угроза.

— Вам мое имя ничего не скажет, — усмехнулся незнакомец. — Хочу предложить вам сделку.

— Я не бизнесмен, не торговец, вы ошиблись.

— Нет, я не ошибаюсь никогда. Вы хотите стать знаменитым и богатым?

— В сказки не верю, воровать не умею, — отрезал Николай.

Конечно, как каждому творческому человеку-артисту, художнику, композитору, ему хотелось известности, признания его способностей, а может быть, и таланта, славы, восхищения зрителей и как закономерный итог — достатка. Но Николай был реалистом.

Папы-олигарха у него не было, знакомых с волосатой рукой тоже. В искусстве связи могут продвинуть вверх по бюрократической лестнице. Признание аудитории не завоевать по блату или приказу. Чтобы стать знаменитым, надо очень много трудиться, оттачивать технику. А тут приходит незнакомец и обещает златые горы. Да они даже не знакомы! В альтруизм Николай не верил.

— Я не волшебник, — кивнул незнакомец. — Мы совершим сделку с вашего на то согласия. Я помогу вам стать тем, кем вы хотите.

— А взамен? У меня нет денег.

— О! Я приду значительно позже, через три-пять лет, и вы отдадите мне самое ценное.

— Если вы можете сделать любого богатым, почему бы вам не озолотиться самому?

— Есть некоторые моменты. Так вы согласны?

Николай прикинул. А что он теряет, соглашаясь? Обворовать незнакомец его не может, не позарится он на скромную зарплату начинающего артиста. А больше у него ничего нет.

— Согласен.

— Вот и хорошо, считайте договор заключенным.

Хлопнула дверь, Николай обернулся. Вошел Ар-каша.

— Я еще водочки принес, у гимнастов взаймы взял.

Николай покрутил головой. Незнакомца в вагончике не было. Странно. Как он вышел, если в дверях Аркаша?

— Аркаша, ты ни с кем не встретился?

— Не, я бутылку за пазухой нес, никого не видел.

— Я не об этом. От меня никто не выходил?

— Никто. По-моему, так тебе уже хватит. Как-то странно ты говоришь…

И в самом деле, лучше не пить. Аркаша так и ушел с бутылкой. Николай спать улегся, поскольку чувствовал себя разбитым. Днем пришлось давать три представления, а завтра они перебираются в соседний город. Спал Николай беспокойно, мучили кошмары. Когда проснулся в холодном поту, казалось, что незнакомец присутствует здесь, в гримерке. Но никого не было.

— Ушел, — решил Николай и провалился в глубокий сон.

Проснулся от громких голосов, стука тележных колес за окном. Выглянул в окно: на самом деле мимо мужик ведет под уздцы лошадь с телегой. И мостовая булыжная, хотя Николай твердо помнил — асфальт был.

Вышел на улицу и остолбенел. Местность — дома, деревья — была не той, вчерашней. Ощущение, как будто попал в старый купеческий город. Дома каменные, в два-три этажа, с балкончиками, лепниной. Один так вообще с портиками и колоннами. Улица булыжником мощена, по ней телеги и кареты разъезжают. А еще дым из труб во всех домах, пахнет сгоревшим углем, дровами. Мимо мужик проходил в рубахе до колен, штаны в сапоги заправлены.

— Э… уважаемый, — обратился к нему Николай.

— Слушаю, барин, — повернулся к нему абориген.

Николай голову влево-вправо повернул. Это кто тут барин?! Только рядом никого.

— Что за город?

— Вестимо — Тверь.

— А год какой?

Мужик от таких вопросов глаза вытаращил. Чудит барин! И одет срамно: на Николае спортивный костюм был.

В это время сзади густой бас:

— Николя, вот вы где!

К нему подходил тучный мужчина с бритым лицом, но на верхней губе тонкие усики с загнутыми вверх концами. Николай мужчину видел в первый раз, но тот раскинул руки, собираясь обняться. Ошибся, за другого принял.

— Лучше поди отсюда. Чего встал? Сегодня не подаем, — повернул голову к мужику мужчина.

Судя по положению солнца — часов десять утра, мужчина в чесучовом полосатом костюме Николая знал, поскольку в самом деле обнял.

— Фу, экий запашок от тебя, Николя! Зачем столько шампанского пить?!

Водка вчера была, не шампанское. Но Николай промолчал. Надо разобраться в ситуации, что-то непонятное происходит.

— Идем, откушаем. Надеюсь, ты не откажешься пропустить рюмочку со своим антрепренером?

Толстяк подхватил Николая под локоток, повлек к кирпичному дому. А за ним купол шапито виден.

— Глава дворянского собрания завтрак устраивает. Будут члены семьи, а из труппы мы двое.

— А остальные?

— Голос какой-то у тебя… После вчерашнего, небось. Что об остальных думать? Бездари, их удел — медный пятачок за выступление. Зато семья наместника в восторге от твоего выступления была. Далеко пойдешь, Николя, если меня слушать будешь и не сопьешься.

Прислуга на стук в дверь почти мгновенно отворила. Большая прихожая с гипсовыми статуями, претензия на роскошь. Их провели в комнату. Судя по диванам и креслам — гостиную.

— Лука Ильич! Рад приветствовать.

С кресла поднялся мужчина лет пятидесяти в форменном сюртуке. «Ага, антрепренера так зовут. Надо запомнить». Николай чувствовал себя неуютно, происходящее напоминало сюрреализм.

— Так, а это главный герой вчерашнего действа. Без сценического костюма выглядите не так роскошно. Надеюсь — после завтрака вы нас еще порадуете?

— Непременно, — ответил за Николая антрепренер.

Николай не мог прийти в себя. Пусть он очутился в Твери, в другом времени, судя по обстановке и одежде — в девятнадцатом веке, но лицо! Неужели он так похож на неведомого Николя?! А вдруг сейчас и он заявится?

Жестом гостеприимного хозяина их пригласили в столовую. Николай окинул взглядом стол. Неплохо живут дворяне, можно сказать, роскошно. Копченый осетр на полстола на длинном серебряном подносе, вино в бутылках, сладости. В столовую вели три двери. Из одной появилось семейство градоначальника. Матрона лет сорока, в пышном платье; девица лет двадцати пикантных форм с огромным декольте белого платья и сын-подросток.

Все уселись за стол. Прислуга принесла гречневую кашу с мясом, свежевыпеченный хлеб. Градоначальник сам разлил вино по бокалам.

— Со знакомством!

— Благодарствую. — Антрепренер привстал, поклонился, толкнул под столом ногу Николая. Тот тоже встал, отвесил поклон.

Дальнейшее застолье проходило в молчании. Когда присутствующие насытились, хозяин предложил вернуться в гостиную.

Николай в первый раз пробовал копченого осетра. Понравилось. Он съел бы еще кусок, но добавку попросить постеснялся.

В гостиной, когда все вольготно расположились, Лука Ильич шепнул Николаю на ухо:

— Не сиди сиднем. Покажи чего-нибудь. Люди ждут.

В маленькой компании что может быть лучше карт? Карты игральные появились на Руси в начале семнадцатого века. Царь Алексей Михайлович «принял их в штыки». В уложении об уголовных наказаниях был введен пункт: пойманных за игрой прилюдно бить кнутом, отрезать левое ухо и садить на два года в узилище. Пойманных за игрой повторно присуждали к каторге либо казнили. Но знать понемногу приобщалась. Играли даже царь и царица — в макао или берлин. Николай залез в карман, вытащил колоду, подошел к хозяину дома поближе. С дивана, на котором сидели домочадцы, тоже было видно хорошо.

— Выберите любую карту из колоды, запомните ее, но не показывайте.

Николай перетасовал колоду, дунул на нее. Одна из карт немного высунулась. Фокусник достал ее, показал всем:

— Дама треф. Вы ее выбрали?

— Да! Как вам удалось?

— Немного мошенничества, ловкость рук и способности.

А потом он демонстрировал еще и еще. Домочадцы с хозяином были в огромном восторге:

— А что-нибудь еще эдакое!

Градоначальник покрутил в воздухе растопыренной пятерней. Для таких случаев у Николая припасен фокус один.

— Дайте любую монетку, — попросил он.

Хозяин из кармана жилетки достал монету, Николай засучил рукава, чтобы присутствующие не сомневались, что там может что-то прятаться. А вот затем фокус пошел совсем не так.

Он должен был сжать монету в кулаке, демонстративно дунуть на кулак и вытащить из него цветок, преподнести хозяйке. Дамы любят подобные сюрпризы. Получилось неожиданно для него самого. Кулак с монетой сжал, поднес к девушке.

— Дуйте!

Та дунула. Николай сделал шаг назад, разжал кулак С ладони полетели бабочки. Живые, много. Садились на прически дам, на стекло, порхали в воздухе. И не какие-нибудь мотыльки или капустницы. Крупные, с большими разноцветными крыльями. Николай в своей жизни таких никогда не видел. Похожи на тех, что в Африке.

Присутствующие, в том числе антрепренер, ахнули, потом зааплодировали.

— Никогда таких чудес раньше не видела, вы просто волшебник! — сказала хозяйка.

— А они останутся? — спросила дочь хозяина.

— До вечера, — кивнул Николай.

От избытка чувств хозяин вытащил из сюртука портмоне, достал банкноту в пятьдесят рублей и протянул Николаю.

— Бери, — подтолкнул Лука Ильич. — Заработал.

Николай взял деньги, поклонился.

— Николя, вам бы в Москве выступать или первопрестольном граде, — заявил хозяин. — Что для такого таланта наш уездный город?

— Непременно воспользуемся советом вашего благородия, — поклонился Лука Ильич. — Доброго здоровьичка, до свидания.

Когда вышли на крыльцо, антрепренер осмотрел Николая с головы до ног:

— Что-то раньше я не видел у тебя такого фокуса. Бабочек-то где взял? Дай банковский билет посмотрю.

Николай отдал деньги. Толстяк сразу спрятал их себе в карман пиджака. Ну точно — Карабас-Барабас.

— У меня они целее будут. Представляешь, пятьдесят рублей за час! Да за такие деньги всему цирку целую неделю ежевечерние представления давать надо. Ты хоть знаешь, чего на эти деньги купить можно?

— Нет.

— Ну да, откуда тебе! Пять хороших дойных коров!

— Зачем нам буренки?

— В корень зришь! Едем в Москву, там представления давать будем. Борцов бы еще нам в труппу. Любит народ борьбу смотреть.

Этим же днем собрали скромные пожитки и на нанятых телегах отправились в Москву. После Петра Великого Москва утратила былое значение, но все равно оставалась значимым центром. Все цари короновались в Кремле, а не в Санкт-Петербурге. И усадьбы многих дворян были здесь. Все-таки питерский климат не всем подходил. Город построен на болотах, с Финского залива дуют ветра, промозгло.

Добирались долго, две недели. За это время Николай познакомился со всей труппой. Но выступления артистов еще не видел, а хотелось оценить. В труппе были гимнасты, жонглер, силовик, легко играющий гирями, коверный. У Николая был небольшой кожаный саквояж с реквизитом. А у силовика — сундук с его гирями, гантелями. И занимал он отдельную повозку, которую лошадь влачила с усилием. Особой дружбы и приязни друг к другу в труппе не наблюдалось. Как понял Николай, антрепренер специально ссорил людей, наговаривал. Видимо, знал постулат римских императоров — разделяй и властвуй.

Рабочие за два дня поставили шатер, оборудовали арену — насыпали опилки, расстелили ковер. Арены во всех цирках мира одинаковы — диаметром 13 метров. Чтобы цирковым животным привыкать не приходилось.

Николай два дня гулял по городу. Москва, ее старый центр почти не изменился. Красная площадь с ее булыжной мостовой, Кремль. Причем внутрь Кремля пускали всех свободно, а не как нынче — по билетам или пропускам. Николай зашел через ворота Спасской башни. Что удивило — монастыри внутри Кремля, которые потом снесли большевики после революции. Много надвратных икон, монахов в черных подрясниках. И все Замоскворечье мало с тех пор изменилось, не успел Лужков перестроить. Шумели-торговали Охотные ряды. По улицам чинно ехали кареты с дамами и господами, тянулись подводы со всяческим грузом, по тротуарам неспешно прохаживались вальяжные полицейские, аналог наших участковых.

И вот первое выступление. Антрепренер где-то нашел и нанял духовой оркестр. Гремела музыка. Первыми выступали гимнасты. Николай смотрел на выступление из-за кулис. В принципе — понравилось, уровень немного хуже, чем у его современников, но для шапито — вполне. Между номерами на сцену выбегал коверный, как называли тогда клоунов. В несуразно длинных туфлях, с красным носом, в нелепом пиджаке. Клоун запинался, падал, публика взрывалась смехом. Примитив, как в американских фильмах — тортом в лицо или падение на банановой кожуре. Зрители задыхались от смеха. Затем на арену вышел силач в борцовском трико — в крупную полоску, в обтяжку, до колен.

И гирями жонглировал, подбрасывал чугунный шар, ловя его на загривок, железные прутья гнул, как ивовые, — легко. А медные пятаки пальцами в трубочку сворачивал. Бугры мышц так и играли под кожей. Из второго ряда вышел подвыпивший мужчина, судя по одежде — приказчик из купеческой лавки.

— Обман, господа! Гири и шар гуттаперчевые. Я тоже так могу.

И стал пробираться к арене. Зрители реагировали по-разному. Кто свистел, кто кричал, чтобы не мешал, другие подначивали: давай, сам попробуй! Силач ухмылялся, все атрибуты были настоящими. Приказчик выбрался на арену, вскинул руки в приветствии. Силач подвел его к гирям. Николай сам как-то попробовал поднять одну. Гири были по пуду и по два. А шар так и вовсе килограмм сорок. Ухватился приказчик сдуру за две двухпудовые гири, напрягся. Лицо от напряжения пунцовым сделалось. От ковра приподнял до уровня коленей и бросил. Публика повскакивала с мест, стали свистеть, топать ногами, кричали — слабак!

Пристыженный приказчик предпочел за лучшее уйти из цирка совсем. Но поднялся и вышел к арене другой зритель. В плечах — аршин, под рубашкой бугры мышц, шея неохватная, не руки, а медвежьи лапы. Сила в нем чувствовалась немереная.

— Я хочу попробовать, — громко сказал он.

Подошел к гирям, легко вскинул над собой.

— Гири настоящие, без обмана! — заявил он. — А теперь — шар. Поможешь бросить?

Это он циркачу. Силач подбросил чугунный шар, зритель слегка наклонился. Увесистый шлепок чугуна по телу. Шар скатился со спины, а лицо «экспериментатора» скривилось от боли. Выпрямиться так и не смог, ушел с арены перекошенным на одну сторону. Больше желающих проверить реквизит не нашлось. Уже после выступления Матвей, так звали силача, сказал Николаю:

— Хитрость тут есть. Нельзя шар всем весом на спину принимать. Надо — скользящий удар, тогда ничего не сломаешь. В каждом деле свои секреты.

Следующим номером выступал Николай. Шпрехшталмейстером выступал сам антрепренер, для экономии денег. Громко, торжественным голосом объявил:

— Только несколько дней, проездом, знаменитый факир Николя! Почтеннейшая публика, прошу любить и жаловать!

На арене артистов зачастую называли звучными, иностранными именами. Хотя лицом иная Жизель была типичная рязанка. Иллюзионистов в те времена называли факирами, на восточный манер. Позже это название перешло к заклинателям змей. Николай вышел на арену в восточном костюме — надо соответствовать. Публика встретила его жидкими аплодисментами. Назвали знаменитым, а в Москве про него не слышали. Москва всегда считала себя пупом земли. Николай волновался, как всегда перед выходом на арену. Это потом, когда начинался номер, волнение уходило, оставалось желание сделать номер чисто, без помарок.

Начал с простого трюка. Показал всем пучок веревки, завязал на середине ее узел, прошел вдоль первого ряда.

— Попробуйте, крепок ли узел?

На этом трюке всегда находилось несколько желающих подержать узел. И сейчас так же. Особенно старались мужчины.

— А теперь мне нужен помощник. Желающие есть?

На сцену выбрался мужчина благообразной внешности.

— Возьмите веревку за конец, отойдите, веревка должна быть натянута, чтобы всем видно было.

Мужчина тихо сказал Николаю:

— Меня не проведешь, мошенник!

Мужчины разошлись, веревка натянулась. В цирке тишина. Николай правой рукой сделал пасс, кистью сделал движение к себе, и узел пополз по веревке к нему. Когда узел уже был рядом, Николай сделал взмах, и узел по веревке двинулся в сторону мужчины. Зал взорвался аплодисментами. Трюк старый, но всегда производил впечатление. Николай вдруг почувствовал прилив сил, необыкновенную легкость, вдохновение.

— Бросьте веревку, — громко сказал он. — Возвращайтесь на место.

Благообразный доброволец веревку отпустил, но на место не вернулся.

— Вблизи хочу увидеть обман! — заявил он.

Дальше пошло не по сценарию. Как будто кто-то помогал со стороны, а Николай был лишь исполнителем. Веревка неожиданно превратилась в змею. Николай дернул ее за хвост. Голова была рядом с помощником-добровольцем. Змея зашипела, раздвинула пасть, высунула раздвоенный язык. Благообразного мужчину как ветром сдуло. Николай повернул кисть, и змея выпрямилась, как палка, встала вертикально. Полная тишина. Николай швырнул змею на зрителей. Вопли, визг женщин, многие вскочили. Но на зрителей упала не змея, а живые цветы: розы. Самые настоящие, с прекрасным запахом.

Николай сам был в легком шоке. Такого трюка в его репертуаре не было. Происходило нечто непонятное. Антрепренер стоял, разинув рот от удивления. Женщины в зрительном зале подобрали цветы, успокоились, уселись. Шум потихоньку стих. Николай лихорадочно размышлял — что предпринять. Неведомая сила помогала, но план выступления рушился. И Николай решил идти ва-банк Он подошел к солидному мужчине в первом ряду. Это самые дорогие места, обычно билеты на них приобретали люди богатые, купцы или чиновники. Не на последних должностях.

— В вашем правом внутреннем кармане находится портмоне, в котором сто двадцать рублей ассигнациями по десять. Попрошу пересчитать.

Мужчина встал, достал бумажник, пересчитал.

— Сто двадцать, верно! Но я и так знал.

— А теперь уберите деньги в портмоне, снова пересчитайте, и их будет в два раза больше.

С деньгами не шутят. Это не узлы на веревке. За подсчетом денег с напряжением следил весь зал. Мужчина начал считать деньги. Вместо десяток ассигнации были по двадцать рублей. Количество купюр было прежним, но денег стало вдвое больше. Мужчина довольно улыбался, зал замер, пока один не крикнул с галерки:

— Богатым всегда везет! Или он подсадной!

Николай повернулся в сторону кричавшего:

— Спуститесь на арену.

Вышел молодой мужчина, по одежде — разносчик.

— Вы не подсадной? — спросил его Николай.

— Нет, не имею чести, — вскинул подбородок юноша.

— В левом кармане пиджака у вас… впрочем — не буду называть сумму. Сейчас их втрое больше, можете пересчитать позже. А в правом кармане записка. Прочту только начало: «Любезная Маша! Как давно…»

— Перестаньте! — попросил юноша. — Это личное. Нехорошо читать чужие письма. Это низко!

— А вы скажите всем — это правда, что я сказал?

— Правда, — буркнул юноша, покраснел и поднялся по лестнице на свое место.

В цирке шум, многие переговариваются, делятся впечатлениями. Самые благодарные зрители — это женщины. Николай подошел к девушке в первом ряду. Рядом вся семья. Папенька, маменька, маленький брат.

— Разрешите ваше кольцо, Варенька.

— Откуда вам известно мое имя?

— Я же факир. Не бойтесь, я верну колечко в целости.

Девушка сняла с пальца колечко, протянула Николаю.

— Спасибо, сударыня. А теперь смотрите.

И Николай подкинул колечко вверх, к куполу. Вспыхнуло яркое пламя, публика ахнула, отшатнулась. Даже на расстоянии чувствовался жар. Огонь еще не погас, на пол посыпались лепестки роз, как снег.

Публика замерла на несколько секунд, слишком ярко, необычно. Потом раздались рукоплескания. Николай поклонился, вышел в центр арены, подобрал кольцо, с поклоном вернул девушке.

— Скажите, это ваше кольцо?

— Да, мое, — пролепетала девушка.

— Скажите громче, чтобы все слышали.

— Мое, — четко и громко сказала зрительница.

Публика аплодировала стоя, долго не отпускали Николая с арены. Даже когда ушел, кричали: «Браво! Бис!» Антрепренер Лука Ильич сам был в прострации.

— Николай, как это ты ухитрился? Таких талантов раньше за тобой не замечал.

— То ли еще будет!

И непонятно было — шутил Николай или нет. После Николая выступал жонглер, довольно неплохо, но такого оглушительного успеха не снискал. Николай направился в гримерку, если так можно было назвать огороженный закуток на задворках. Когда публика разошлась, к нему ворвался антрепренер.

— Успех! Полный аншлаг. Завтра публика в проходах стоять будет, помяни мое слово. Ох, Коленька, как я в тебе не ошибся! Есть у меня чутье на людей.

— Устал я что-то, Лука Ильич.

Николаю хотелось побыть одному, чтобы осмыслить, что произошло. Он понять не мог, как все случилось, сам был сильно удивлен.

— А как же! Непременно! Через дорогу гостиница есть, номер для тебя снят.

— А для других?

— Зачем тебе другие? Завтра на тебя смотреть придут.

— Нехорошо, труппа вся выкладывалась.

Антрепренер помялся.

— Конечно, как это ты с деньгами? Денежек у господина вдвое больше стало. А со мной так можно?

— Нельзя, Лука Ильич! Обман зрения.

— Ну да, факир, — кивнул удрученно антрепренер и вышел.

Николай улегся на топчан. Когда представлений было несколько на день, артисты успевали немного отдохнуть. И так прикидывал, и сяк Ничего умного в голову не шло. Неужели проделки незнакомца в вагончике? Пообещал богатство, славу и известность. Похоже, обещания начали сбываться. А что он хотел взамен? Самое ценное? Как не было у Николая ничего ценного, так и нет. А и будет — отдать не жалко. Самолюбие ласкал успех. Такого восторга публики на выступлениях Николая еще не было. Что скрывать — приятно. Каждый артист — эгоцентрик, тянет одеяло на себя любимого.

Сейчас для него первостепенным было понять — он сам руководит фокусами, скажем — силой мысли, или их делает кто-то другой, а Николай флегматичное подставное лицо, исполняет чужую волю? К какому-то выводу не пришел, все происходило быстро.

К нему вновь пришел антрепренер, присел на топчан, положил перед Николаем две купюры по десять рублей.

— Приятель сейчас у меня был, он в балагане работает на Девичьем вале. Говорит, в Саратове братья Никитины построили стационарный цирк, труппу набрали.

— Правильно сделали. Братья о будущем думают. Вот придет осень, зарядят дожди. Шатер промокать начнет. И зимой внутри холодно. Публика в тулупах мерзнет. Как гимнастам в холоде выступать?

— Деньги немалые на собственное здание нужны.

— Свое здание — как вклад в банк под высокий процент. Надежно и выгодно.

— Николя, с каких пор ты стал таким прагматиком?

— Не о том думаешь, Лука Ильич. Вам повалит завтра народ, а балаган маленький. Сколько публики вместит? Человек двести?

— И пусть. Самые дешевые места по пять копеек для студентов, а чиновный люд, офицеры да люди с положением по пять рублей платят.

И не скажешь ведь ему, что скоро в России построит стационарные цирки в Москве и Санкт-Петербурге Чинизелли, откроются цирки в Баку, Тифлисе, Самаре, Сызрани, Царицыне, Харькове и Нижнем Новгороде. Балаганы вскоре исчезнут, а шапито с годами почти сойдут на нет. Зато окрепнут и получат развитие стационарные цирки. Балаганы и шапито — сезонные явления, вот так-то. Стационарный цирк функционирует круглогодично, публика сидит в креслах, а не на скамьях. К тому же состав труппы в таких цирках более профессиональный, крепкий.

Представления в балаганах и шапито шли днем. Электрического освещения не было, газовые светильники ставить дорого, пользовались передвижными масляными, да и то вокруг арены.

Слухи по Москве расходились быстро. Как и предсказывал Лука Ильич, к началу выступления на следующий день у балагана собралась изрядная толпа.

Все желали увидеть необыкновенные чудеса. Да и какие были развлечения — ни радио, ни телевизора. В цирке всегда радостная атмосфера. Перед входом играет духовой оркестр, нанятый антрепренером, создает настроение. Лука, пользуясь аншлагом, повысил цены. Часть народа, из бедных, сразу ушла. Осталась публика состоятельная, но взыскательная.

Антрепренер поставил выступление Николая в конце программы. Когда выступали Матвей и гимнасты, Николай обдумывал — с каким трюком выйти? Сунул в карман на всякий случай веревку и карты, но решил, если получится, сделать водную феерию. Воды, как и водопровода, в балагане не было вообще, и его задумка отдавала авантюризмом. А еще где-то дальше в мозгу появлялась мысль — а не массовый ли это гипноз? Хотя никакими способностями к суггестии Николай не обладал.

Но все не по сценарию пошло. Цирк к середине выступления дремал, когда на сцене был жонглер, а потом публика начала кричать: «Факир, факир, факир!»

Николаю неудобно перед жонглером Фадеем, парень свое дело знал хорошо. Булавы, кольца, шарики так и летали в его руках. Но публика уже вошла в раж и скандировала: «Факир!»

Лука Ильич к Николаю:

— Слышишь, что творится? Твой выход, Николай, не подкачай.

Оркестр заиграл туш, Николай вышел в восточном костюме — жилете, шароварах, на голове тюрбан, на ногах мягкие ичиги, эдакие коротенькие сапожки без каблуков и носы загнуты. Он поднял руки, публика затихла. И вдруг чужой голос в голове:

— С кольцом сделай фокус!

Николай повернулся:

— Дайте ваше кольцо, сударыня.

Женщина явно слышала от подруг о вчерашнем представлении. Николай взял кольцо, вытянул руку.

— Оп! — И подбросил вверх.

Вспышка пламени, публика отшатнулась в испуге, завизжали женщины и дети. Огонь мгновенно исчез, а из дыма, оставшегося после пламени, посыпались на ковер арены бумажные деньги. Судя по желтому цвету — рубли. Публика ахнула, зааплодировала. Николай подобрал кольцо, вернул женщине.

— А теперь дети могут выбраться на арену и собрать деньги.

Кинулись не только детвора, но и подростки. Пара минут, и арена чистая. А дети вернулись на свои места, показывают деньги родителям.

Пока в балагане шум, Николай осмотрел зал.

Рядом с двумя униформистами стоит Лука Ильич, глаза вытаращенные, поверить не может, что деньги появились из воздуха и их подобрала ребятня. И еще одного человека приметил Николай. На лице никаких эмоций, взгляд внимательный. «Не конкурент ли?» — подумал Илья. В Марьиной роще стояли балаганы и шапито, конкуренты могли услышать про его выступление и посмотреть, дабы самим сделать нечто подобное.

«Ну-ну, попробуй повторить!» — усмехнулся Николай. В волосах у одной из дам он увидел цветок. Надо подпустить мистики, публика это любит. Николай подошел.

— Сударыня, позвольте ваш цветок. Вы увидите незабываемое зрелище.

Женщина вытащила розу на коротком стебле из волос, протянула.

— Как вас звать, милое создание?

— Лиля! — пролепетала женщина.

Взгляды всех зрителей были устремлены на нее, и она смущалась.

— Посвящаю необычное, феерическое зрелище, которое вы увидите, прекрасной даме Лилии! — громко крикнул Николай и бросил розу в центр арены.

На том месте забил фонтан. Вода из прозрачной окрасилась в розовый цвет, потом голубой. Вокруг первого фонтана по окружности забили другие. Публика застыла в изумлении. Все выглядело натурально — шум воды, до первых рядов долетали даже брызги. Николай и сам не ожидал, что так получится. Но не стоять же истуканом! Он стал делать руками пассы. В такт его движениям струи отклонялись то влево, то вправо, переплетались.

Николай крутанул кистью правой руки, не зная, что из этого получится. Струи притянулись друг к другу, образовали водную фигуру женщины. Николай крикнул:

— Это Лиля! Узнаете?

Сделал еще пасс, и образовалась фигура медведя. Публика была заворожена невиданным действом. Самое интересное было в том, что вода падала вниз, но ковер на арене был сухой и ни капли не видно. Николай резко опустил руки вниз.

— Ап!

Фонтаны пропали, как будто их никогда не было. Несколько секунд зрители молчали, переваривая увиденное, потом вскочили, зааплодировали, стали кричать «браво!». Николай важно раскланивался. На арену выскочил мужчина, которого раньше приметил Николай, решив, что это конкурент. Мужчина задрал край ковра, а там опилки, как во всех цирках, и никаких труб. На лице мужчины разочарование и досада. Обломилось, не поймал на подвохе.

У рабочего выхода вся труппа столпилась, тоже представление Николая смотрели. Они публика искушенная, много что видели, но не такое. Тем более здание проверено, знали, что арена не готовилась и труб не было, как и бочек с водой сзади балагана, укрытых от посторонних глаз. Публика долго не отпускала Николая. Скандировали — еще! На арену вышел антрепренер:

— Господа, помилуйте! Артист устал, номер требует неимоверных усилий. Приходите завтра, и вы увидите нечто чрезвычайное.

Публика нехотя расходилась. Дамы с интересом поглядывали на факира. У мужчин озадаченные лица, никто не понял, как это сделано. Обман? Но струи воды видели все.

Николай в самом деле чувствовал себя уставшим, больным морально. Перед выступлением он сам не знал, получится или нет, был в напряжении. Его окружила труппа, артисты выражали свое восхищение. Их растолкал Лука Ильич, приобнял Николая.

— Идем, тебе нужен отдых!

Сам отвел его в сторону гостиницы.

— Николя, объясни, как тебе это удается? Полный фурор! Завтра о нас будут писать в газетах. Ой, что делать? Балаганчик мал!

— Я же говорил, Лука Ильич, надо свое здание и большое, на две-три тысячи народу.

— Коленька, да кто бы против? Где взять такие деньжищи?

— На первое время договорись с владельцем шапито. Или мы там выступать будем, или перевезем и установим на месте балагана.

— Верно, побегу! Надо успеть до завтрашнего представления. А может — по два в день давать станем?

— Уймись, Лука Ильич, я не железный.

— Жаль.

Антрепренер исчез. А Николай подумал: до осени можно давать представления в Москве, а потом перебираться в Питер. Стационарного здания цирка там еще нет, но есть каменный манеж Арендовать на вечера. Похоже, предсказания неизвестного о славе начинают сбываться. С тем и уснул. Проснулся с ощущением — он понял, в чем дело. Сначала он думает, а потом его мысли превращаются если не в реальность, то в галлюцинацию.

Утром его разбудил Лука Ильич, чего не делал раньше.

— Вставай, Николя, приведи себя в порядок.

— А что случилось?

— Известность, мой друг. Пришел фотограф, хочет сделать снимок для газеты.

— Ну снял бы себя. Цирк-то твой.

— Э, нет! Народ хочет видеть чудотворца. Надо потрафить, опять же известность, а это сборы.

— Кому что, а голому — рубашка.

— Николя, не упрямствуй. И надень сценический костюм, лучше восточный. Нужна фактура, таинственность. Публика это обожает.

Фотограф оказался усатым лысым дядькой, на плече тренога и большой фанерный ящик — фотоаппарат. В левой руке саквояж.

— Давайте запечатлеем факира на сцене, — предложил он.

Долго настраивал аппарат. Сначала треногу, потом на нее сам фотоаппарат.

— Встаньте в центре. Так, еще левее. Сделайте лицо.

А как его сделать? Николай сдвинул брови, поднял правую руку, как будто собирался сделать пасс.

— Уже хорошо.

Фотограф достал из саквояжа какую-то палку с набалдашником, назначение которой Николаю было непонятно. А еще кусок черной ткани, накрылся ею с головой.

— Так, отлично. Смотрим в объектив.

Палка с набалдашником оказалась вспышкой. Зашипело, ослепительно вспыхнул магний, вверх поднялся клуб белого дыма. Как все сложно, не то что сейчас — нажал кнопку, ну и снимок готов. А ведь стеклянную пластину в фотоаппарате нужно еще проявить в химикатах, процесс долгий и щепетильный, поскольку проводился в темноте. И только потом делается фотоотпечаток.

Фотограф снял котелок, откланялся и ушел. На съемку ушел час, не меньше. Однако! Фотограф явился ближе к вечеру.

— Редактор работу забраковал. Говорит — надо, чтобы какое-то действие на сцене происходило. Читателям интереснее будет.

Антрепренер согласился. Николай засомневался, о чем сказал.

— Я же не могу замереть во время представления. А если двигаться буду, изображение на фотопластинке смажется.

— И все же попробуем, — настаивал фотограф. — Всего один снимок. Мне сказали, что на представлении фонтаны разноцветные бьют. Так вы встаньте немного в стороне. Я сделаю так, чтобы было видно факира и фонтаны. Вы стойте вот тут, а я со стороны входа.

Началось представление. Народу было много. Люди стояли в проходах. Причем все купили билеты по дорогой цене. Публика все солидная. Да что говорить — Москва не Тверь, город богатый. Николай узнавал специально, кто сколько зарабатывает. Доходы исчислялись за год а не помесячно, как в современности.

Городовой получал 250 рублей, дворник 210, рабочий в зависимости от квалификации от 170 до 430 рублей, служащий 840, учитель 900, чиновники — в зависимости от ранга от одной до двух тысяч. Цены на продукты были приемлемы. Тушка курицы 60 копеек, фунт говядины (фунт — 409 граммов) — 13 копеек, икра черная 1 руб. 50 копеек за фунт, лосось 10–15 копеек за фунт, груши крымские — 65 копеек десяток.

Николай все трюки использовал вчерашние, поскольку фотограф хотел запечатлеть фонтаны. Все прошло по плану, сработала вспышка, довольный фотограф удалился. К удивлению Николая, он примчался в гостиницу утром.

— В первый раз такое! Наверное, пластина дефектная была. Видна арена, вы стоите, а фонтанов нет. Арена вообще пустая!

— Фокусы — это обман великий, если вы не знали, — пояснил Николай. — Не вините фотопластину. Не мудрствуйте, публикуйте утреннюю фотографию, что первой делали.

— Может, повторим снимок на представлении?

— Боюсь, только зря испортите пластину.

А для Николая снимки явились некоторой подсказкой, путем к разгадке. Похоже, все фокусы — нечто похожее на голограмму, только высокого качества и с явлениями 5-D. Ведь и звук льющейся воды есть, и брызги на лица зрителей первых рядов. Кто же был тот неизвестный искуситель? Человек из будущего, обладающий развитыми технологиями? Тогда зачем ему Николай? Странностей и вопросов много, только ответов нет.

Газета все же вышла. Утром примчался Лука Ильич, потрясая бумагой. Текст пропечатан четко, а фото скверного качества — темное, на нем Николай с трудом узнал себя.

Антрепренер рухнул в кресло.

— Это успех! Я вчера договорился с владельцем большого шапито. У него труппа слабая. Десять процентов выручки от продажи билетов — ему. Как считаешь, не прогадал?

— Я в денежные вопросы не вникаю, мое дело фокусы.

— Правильно. Кстати, о деньгах Держи.

И протянул два кредитных билета, как назывались деньги, по пятьдесят рублей Николаю. И газету оставил на память.

Когда он ушел, Николай схватил газету. Первым делом на выходные данные. Так — «Московские ведомости» от 18 июня 1875 года. Эка его занесло! Дважды он спрашивал о годе у людей. Те посмеивались — неужели забыл? Но как-то не верилось. А число в газете — это уже серьезно. Почти на полтора века назад закинуло. Николай стал изучать газету. Передовица славит императора-самодержца Александра II Николаевича. Плохо, что в школе историю поверхностно изучал, не знает, чем славен император. Вроде самодур был. Или это Павел?

В дверь осторожно постучали.

— Входите, открыто.

Дверь приотворилась, как-то бочком протиснулся мужчина. Котелок, чесучовый серый костюм, двухцветные башмаки — белый верх, черный низ.

— Доброго утречка!

Мужчина снял котелок. Николаю он незнаком, видит первый раз. Он встал со стула, неудобно встречать гостя, пусть и непрошеного, сидя.

— Чем могу быть полезен?

— У нас долгий разговор. Могу я присесть?

— Садитесь.

Николай устроился на втором стуле.

— Моя фамилия Ветров.

Мужчина внимательно уставился на Николая. Тому эта фамилия ни о чем не говорила. Мужчина рассчитывал на другой эффект, видимо, был личностью известной в узких кругах.

— Я слушаю, — подтолкнул его Николай.

— Я так понимаю, вы обо мне не слышали?

— Не слышал, верно.

— Странно, вы же цирковой человек! Я антрепренер шапито, сейчас мы гастролируем в Нижнем Новгороде.

— Очень приятно познакомиться.

Николай держался вежливо, но был осторожен. Пусть мужчина сам скажет, для чего пришел. Хотя Николай уже начал догадываться.

— Э… вчера случайно пришел на представление в вашем балагане.

Мужчина презрительно поморщился.

— С удовольствием выслушаю ваши практические замечания.

— С чего вы решили, что я пришел хулить? Мне понравилось.

— Мне показалось — вы недовольны.

— Недоволен? Скажу хуже — раздражен и взбешен!

Такого отзыва Николай не ожидал, ему стало интересно.

— Можно поподробнее?

— Как можно такому мастеру, как вы, выступать в замызганном балагане? Фу!

— Так вам понравилось мое представление? — упорствовал Николай.

— Восхищен. Скажу больше — не ожидал. Поверьте, я из цирковых, много что видел, но такого?!

— Что же вы предлагаете?

— Как что? Выгоднейший контракт! Вы подписываете бумаги и уезжаете со мной в Нижний. Сами понимаете, ярмарка, полно купцов со всего света. Люди богатые, в цирк обязательно придут. Полагаю — останутся довольны. А потом разъедутся по городам своим и странам и весть о выдающемся факире дойдет до самых дальних уголков.

Хм, далеко идущие планы у этого господина Ветрова, прямо наполеоновские. Николаю смешно стало, но он даже не улыбнулся.

— Вы же антрепренер, понимаете, что я связан обязательствами.

— А как же! Мне принципиально важно получить ваше согласие, а с вашим антрепренером договариваться буду я. Оплачу неустойку за сорванный контракт.

— Мне с этого какая выгода будет?

— Я ждал этого вопроса!

Ветров вскочил со стула, забегал по комнате, видимо, нервничал.

— Вдвое дам против того, что платит Лука Ильич!

— Так вы же не знаете ставки.

Ветров засмеялся.

— У Луки Ильича балаган, вместимость его известная. Цена билета тоже. Максимум, что он может вам положить, — пять червонцев, потолок — сто рублей.

Черт, он угадал! Но ведь его антрепренер уже договорился о выступлении в большом шапито в Марьиной роще. Зрителей будет втрое больше, значит, и сборов. Менять Москву на Нижний Новгород сейчас это как менять шило на мыло.

— Нет, — отказался Николай.

— Да ваш антрепренер просто скряга. Он вас не ценит. Посмотрите на номер, в котором вы живете! Это же убогость! А у меня вы будете жить в шикарных апартаментах.

— Разве я могу спать одновременно на двух койках? — усмехнулся Николай.

— Я предлагаю вам отличные условия. И учтите, второй раз не предложу.

— Я не обижусь. Давайте закончим этот бессмысленный разговор.

— Ваши выступления уже смотрели лучшие иллюзионисты, вы видели обычных зрителей. Пройдет время, и они раскроют секрет и будут повторять.

— Не боюсь. Пока они разгадают и повторят, я сделаю новые.

Такого ответа Ветров не ожидал, растерялся. Аргументов переубедить Николая у него больше не было. Николай же решил «давить» конкурента.

— Мы сегодня выступаем в шапито в Марьиной роще. Приходите посмотреть, увидите новое. Я не блефовал.

— Вы просто изверг, — бросил в сердцах Ветров и ушел, хлопнув дверью.

Через несколько минут в комнату вошел Лука Ильич.

— На лестнице видел одну знакомую рожу. Интересно, что он здесь делал?

— Ко мне приходил.

— Я так и знал, предлагал работать у него?

— Вы угадали.

— И?

Лука Ильич замер, как охотничья собака в стойке.

— Предлагал платить вдвое больше вашего. Я отказался.

— Уф, — шумно выдохнул антрепренер. — Я надеялся на вашу порядочность, Николя, не ошибся, рад. Как думаешь, если все представление в шапито ты будешь давать один? А в балагане будет выступать остальная труппа.

— Сложно, заранее предупреждать надо. Кроме того, реквизит некоторый нужен и две ассистентки.

— Ой, тоже мне проблема!

— Обе должны быть небольшого роста, желательно гимнастки из цирковых.

— Уже сложнее. Придется побегать. Но в Москве сейчас гастролирует несколько цирков. Посмотрю, поговорю. Может быть, удастся кого-нибудь переманить.

Одну ассистентку можно было взять из гимнасток труппы, но тогда оставался без дела гимнаст, а пару разбивать не хотелось.

Николай решил сделать некоторые номера из репертуара советских иллюзионистов, того же Кио. Были у старых мастеров цирка свои сильные номера. Например, с распиливанием женщины в ящике. Для неискушенной публики — стресс! Публика ждет чуда, нервы щекочет страх. И уже знакомые номера больше для этого подойдут. Если ему в дальнейшем предстоит вести всю программу, то без ассистентов и обкатанных номеров не обойтись. Если публику все время кормить невиданными чудесами, утратится эффект неожиданности, публика пресытится. Конечно, какое-то время продержаться можно, Москва — город большой. Пока все желающие увидят программу, он успеет подготовить другую. Николай ясно осознал, что для успеха мало чудес, нужна постоянная подготовительная работа. Он здесь, в этом времени, уже месяц, а фактически работал и отдыхал, не занимаясь ежедневными упражнениями для пальцев рук Так недолго и деградировать, что категорически не хотелось. Николай чувствовал себя в начале пути к признанию, славе и заслуженному трудом богатству. А что время другое — не страшно, даже интереснее.