Ева раз, Ева два…

1.

Родители Калы были людьми экономными и в то же время непрактичными. Деньги они тратили очень неохотно, особенно на все, что имело привкус удовольствия или излишества, и одновременно имели склонность мечтать с размахом и поразительную неспособность ставить перед собой достижимые цели. Как-то весенним вечером отец заявил: - Этим летом нам следует оправиться в дальнее путешествие. - Куда? - настороженно уточнила мать.

- В горы. О чем мы уже тысячу раз говорили.

- Разве нам такое по карману?

- Вполне, если мы подсчитаем наши сбережения и если фонд пожертвований будет хорошо пополняться. Почему бы и нет? - Празднование Первого дня уже закончилось, а их церковь, которая гордилась своими реальными целями, завершила год вполне успешно. - Прикоснуться к дикой природе! - воскликнул он, сидя за обеденным столом. - Как здорово это звучит!

В любой другой семье эти слова послужили бы прологом замечательных каникул. Но Кала не торопилась радоваться. Проблемы начались, стоило им приступить к составлению маршрута. Брат Сандор потребовал день или два на осмотр каньона, который всегда назывался Большим. Отец высказал неожиданный интерес к спящим и покрытым ледовой шапкой вулканам возле океана. Кала, когда из нее вытянули ответ, призналась, что охотно прогулялась бы по берегу соленого Мормонского моря. А мать, хотя красоты природы не очень-то ее привлекали, - что она не преминула отметить тоном откровенного превосходства, - упомянула пятерых своих сестер, расселившихся по всему Западу. Поэтому совершенно необходимо нанести визит вежливости каждой из них.

Как-то неожиданно все эти пожелания превратились в длинный список на листе бумаги, и тут даже одиннадцатилетняя девочка смогла понять очевидное: одни только переезды начисто угробят все каникулы. А что еще хуже, мать объявила:

- И вовсе незачем платить всяческим незнакомцам, чтобы они готовили нам еду. Мы повезем свою.

Это означало, что придется таскать за собой на прицепе объемистый ледник, питаться только подмокшими бутербродами, а каждый день будет начинаться с поисков льда и дешевых продуктов взамен тех припасов, которые неизбежно испортятся.

Не желая показаться менее экономным, чем жена, отец добавил:

- И еще мы, разумеется, будем жить в лагере.

Но как они разобьют лагерь? У них же нет ни палаток, ни снаряжения.

- У нас есть спальные мешки, - напомнил он сомневающейся дочери. - А все остальное я возьму взаймы у наших друзей в церкви. Так что не волнуйся: все будет замечательно! И все в наших руках: едем столько, сколько захотим, а вечером останавливаемся на ночлег. До тех пор, пока поставить палатку можно будет бесплатно.

Для Калы вся эта затея казалась невозможным и заранее обреченным предприятием. Впереди слишком много миль, слишком много противоречивых желаний, и даже если все пройдет идеально, счастливым домой не вернется никто.

- Ну почему вы никогда не учитесь на своих ошибках? - пробормотала Кала.

- Что ты сказала, дорогая?

- Ничего, отец, - ответила она, слегка поклонившись. - Ничего.

И все же удача иногда улыбается даже самым невезучим. До гор оставалось еще две сотни миль, когда лопнул шланг радиатора. Жаркий июльский воздух внезапно наполнился шипящим паром и сладковатым запахом антифриза. Прежде чем свернуть на обочину, отец потратил несколько секунд на проклятия всевышнему и Первому Отцу.

- Оставайтесь в машине, - приказал он, выбрался из кабины и поднял длинный, громко заскрежетавший капот. Набрав в грудь побольше воздуха, он нырнул в бурлящее облако пара.

Сандор хотел помочь отцу, и он буквально умолял об этом мать. Но родительница пригвоздила его взглядом и отрезала:

- Нет, дорогой. Ты останешься со мной. Там опасно!

- Ну, мам… - заканючил брат Калы.

Однако секунду спустя, словно в подтверждение правоты матери, послышался крик отца. Завопил он дважды. Бедняге обожгло кипятком правую руку. А затем, словно для симметрии, он обжегся вновь, когда протянул вслепую левую руку и коснулся раскаленного двигателя.

- Как ты там? - окликнула его мать.

Отец уронил капот и уставился на них сквозь ветровое стекло - бледный, как черепашье яйцо, и сморщенный от боли.

- Приоткрой капот, - посоветовал Сандор. - Хотя бы чуть-чуть!

- Зачем? - вопросил страдалец.

- Чтобы воздух проходил и остужал мотор, - пояснил мальчик. Будучи всего на два года старше Калы, он, в отличие от любого из родителей, был отмечен прагматичной гениальностью относительно разной машинерии и прочих необходимых в жизни вещей. Наклонившись к младшей сестре, он добавил: - Хорошо, если нам понадобятся всего лишь новый шланг и антифриз.

Но Кала упорно продолжала считать их семейство невезучим.

Из дома они выехали в пятничный шабат, а это означало, что почти во всем мире наступил выходной. И все же, несмотря на дурные предчувствия Калы, день оказался исключительным: отец смог подогнать их раненую машину к предыдущему перекрестку, где им вновь необычайно повезло: там обнаружилась небольшая открытая заправка, она же автомастерская. Дородный пожилой владелец поприветствовал их кукурузным хлебом и обещанием быстрого ремонта. Затем он дал отцу мазь от ожогов и показал женщинам новую дамскую комнату в задней части дома, невидимой с шоссе. Но прятаться у них причин не было. Мать родила детей уже немолодой, к тому же за последние несколько лет позволила себе располнеть. А Кала все еще пребывала в теле девочки - скоро она превратится в красотку, но пока это угловатый подросток.

Посетив дамское заведение, мать и дочь доели хлеб, пока мужчины стояли в гараже, разглядывая горячий и влажный двигатель.

Несмотря на шабат, движение на шоссе оказалось плотным - от тяжелых грузовиков до легковушек. Путешествующие мужчины и немногие женщины останавливались заправиться и купить сладкие напитки. Женщины всегда быстро расплачивались и старались поскорее уехать; почти все они были примерно того же возраста, что и мать, но зачем рисковать? Мужчины обычно задерживались, и владелец мастерской, похоже, получал удовольствие от их общества и разговоров на всевозможные темы. Главной из них была погода, а также спортивные соревнования и местные новости. Угрюмый водитель грузовичка доказывал, что мир, по его мнению, уже слишком переполнен и тесен, и пожилой владелец с ним полностью соглашался. А когда следующим клиентом стал счастливый торговый агент, владелец в разговоре с ним не мог нахвалиться на их мудрое правительство и быстрый рост населения.

Кала обратила внимание матери на это противоречие. Та пожала плечами и объяснила:

- Он ведь деловой человек, дорогая. И подстраивает свое мнение под каждого клиента.

Худое лицо Калы приобрело скептическое выражение. Она всегда слыла самой толковой ученицей в Женской академии. Но еще она была девочкой серьезной, почти лишенной чувства юмора и, возможно по этой причине, слишком самоуверенной. Она считала, что в любой ситуации есть только один правильный ответ, только одна мысль, достойная высказывания, и что хороший человек выстоит против всех врагов.

- Я никогда не поступлюсь своим мнением, - поклялась она. - Ни в одну сторону, ни в другую.

- И почему меня это не удивляет? - ответила мать, найдя повод рассмеяться.

Кала решила промолчать хотя бы сейчас. Она слушала церковные гимны, доносящиеся из динамика, и негромко подпевала, когда звучали ее любимые. И листала свой любимый полевой справочник по местной флоре и фауне, готовясь к встрече с дикой природой. Пока что местные ландшафты были от нее весьма далеки - плоская и открытая степь, зеленые кукурузные поля до горизонта и редкие кусты можжевельника, посаженные по обочинам шоссе, чтобы гасить ветер. Время от времени Кала вставала со стула и бродила по комнатке. Денежный ящик магазинчика был заперт и привинчен в верхней части длинного пластикового шкафа. В пыльном углу расположилась стопка старых бланков и оплаченных счетов. Металлическая дверь вела в дамскую комнату - сейчас она была приоткрыта, но там можно в любой момент спрятаться и запереться изнутри с помощью блестящего стального стержня. Рядом с этой дверью висела большая доска для объявлений, увешанная фотографиями молодых женщин. Несколько десятков лиц улыбались в камеры. Снова усевшись на стул, Кала вслух отметила количество девушек.

Мать просто кивнула, промолчав.

Обойдя комнату в очередной раз, Кала спросила:

- Всех этих девушек похитили?

- Вряд ли, - мгновенно отозвалась мать, словно ждала этого вопроса. - Вероятно, многие из них просто беглянки. Плохо обращались дома, попались не те друзья, и теперь они живут где-нибудь на улице. Всего-навсего пропали без вести.

Кала задумалась. Всего лишь пропали без вести? Но это, пожалуй, еще хуже, чем быть увезенной из этого мира. Жить на улице, без дома и семьи… ужасная судьба.

Угадав мысли дочери, мать добавила:

- В любом случае, ты так жить никогда не будешь. Конечно, не будет. Кала в этом не сомневалась. Неожиданно вошел Сандор, за ним отец. Они сообщили очень

скверные новости. Их старой машине необходим серьезный ремонт. Вышло из строя какое-то уплотнение, к тому же что-то сильно разладилось в трансмиссии. На ремонт уйдет много времени и почти все их деньги, а это серьезная проблема. А может, и нет. Отец уже обдумал сложившуюся ситуацию. Ближайшие горы всего в трех часах пути. Вынужденный мыслить рационально, он предложил разбить лагерь в одном месте. Так сказать, базовый лагерь. В этом году они не смогут посетить Большой каньон или Мормонское море и уж тем более насладиться обществом далеких сестер матери. Но взамен они без лишней суеты проведут десять дней в горах, а потом вернутся домой, все еще позвякивая кое-какими деньгами в кармане. Мать поклонилась мужу:

- Это твое решение, дорогой.

- Значит, так и сделаем, - сказал он, придвигая лежащую на прилавке карту. - Я отыщу подходящее место для бивуака. Хорошо?

Преисполненные решимости мужчины снова ушли. Мать, однако, все еще нервничала, сидя на стуле - полная седеющая женщина в мешковатом платье. Ее пухлые пальцы шевелились, а лицо напряженно застыло.

Кале хотелось спросить, о чем она думает. Разочарована тем, что не увидится с сестрами? Или ощущает какую-то вину? Если только, разумеется, не гадает, что еще может случиться с машиной, которую они купили почти за бесценок и совсем за ней не ухаживали.

Тишину нарушило внезапное низкое шипение тормозов. Какой-то путешественник съехал с шоссе и остановился у самой дальней заправочной колонки. Кала увидела длинный небесно-голубой кузов и сразу подумала о школьном автобусе. Но название школы было стерто наждаком, передние окна забраны железными прутьями, а задние - наглухо забиты листами фанеры. Теперь она совершенно точно знала, что это за автобус. Сзади, скорее всего, сложены припасы. И еще много всякого снаряжения привязано к крыше - в туго набитых мешках, уложенных по всей ее длине, прихваченных веревками и резиновыми лентами и защищенных от дождя пожелтевшими кусками толстого пластика.

Из автобуса под слепящее полуденное солнце вышел мужчина - не молодой, не старый. Изумрудно-зеленая рубашка и черный воротничок указывали на его принадлежность к «Церкви Эдема». На поясе висели два пистолета. Симпатичный и сильный, он вел себя так, что Кала как-то сразу поняла: он прекрасно разбирается во всем, что важно. Бросив взгляд по обе стороны шоссе, мужчина заглянул в распахнутый гараж. Затем достал цепочку с ключами и запер дверь автобуса, после чего плотно вставил заправочный пистолет в огромный топливный бак, исключив потерю даже случайной капли.

Владелец мастерской снова оторвался от ремонты их машины. Однако, в отличие от прежних перерывов в работе, зашагал к бензоколонке с длинным гаечным ключом в руке. С его лица исчезла приветливость; ее сменила не то что враждебность, но скорее настороженность с примесью неодобрения.

- Сэр, - предупредил мужчина. - Я зайду и заплачу.

- Но заходить совсем не…

- Я зайду. А теперь не подходите ближе.

Владелец остановился, секунду подумал, развернулся и отошел. Мужчина шлепнул ладонью по двери автобуса и крикнул:

- Две минуты!

К этому времени все собрались в общей комнате. Отец взглянул на дверь дамской комнаты, но решил, что не приспело время. Он встал позади стула жены, держа перед собой обмотанные марлей обожженные руки. Сандор пристроился рядом с Калой. Владелец стоял за прилавком.

- Не волнуйтесь, - успокоил он женщин, открывая дверку шкафа и доставая что-то тяжелое.

- Это было ружье, - сказал потом Сандор сестре. - Я успел разглядеть. Маленький дробовик. Могу поспорить, что заряженный и взведенный.

- Но почему? - удивилась Кала.

- Потому что тот, в зеленой рубашке, нас покидал, - напомнил брат. - А там, куда он направлялся, нет ремонтных мастерских. Ни инструментов, ни законов. А что если бы он попытался украсть коробку гаечных ключей?

Возможно. Но вид у мужчины был такой, словно это он боялся быть ограбленным. Осторожно войдя в помещение, он заявил:

- Мой брат остался в автобусе.

- Вот и хорошо, - отозвался владелец.

- Сколько я вам должен?

- Двадцать три.

- Сдачу оставьте себе, - сказал мужчина, протягивая две банкноты. Он попробовал улыбнуться, но улыбка вышла кривоватой и вымученной. - Скажите, старина, сегодня обо мне кто-нибудь спрашивал?

- Кто, например?

- Или кто-нибудь упоминал автобус вроде моего? Может, кто-то заходил поинтересоваться, видели ли вы нас?..

Владелец, все еще хмурый, покачал головой:

- Нет, сэр. Никто не спрашивал ни про вас, ни про ваш автобус.

- Вот и хорошо. - Мужчина в зеленой рубашке отделил от пачки еще несколько банкнот и положил их на пластиковый прилавок. - Есть тут один парень, блондин. Если он заедет и спросит… окажете мне услугу? Не говорите ему ничего, но пусть он решит, что вы что-то знаете.

Владелец кивнул.

- Он предложит вам деньги за информацию. Возьмите у него, сколько сможете. А потом скажите, что я поехал на север. По Красному шоссе к Парадизу. Мол, вы слышали, как я это сказал. «На север, к Парадизу».

- А поедете вы, полагаю, в другое место.

- Так, немного в сторону, - рассмеявшись, будущий Первый Отец развернулся и направился к автобусу.

И тут Сандор спросил:

- А он у вас действительно есть?

- Молчи, - шикнул отец.

Но мужчина в зеленой рубашке все еще улыбался. Повернувшись, он взглянул на тринадцатилетнего мальчишку и спросил:

- А что? Тебя эти штучки тоже интересуют?

- Само собой.

- Я и не сомневался, - вновь рассмеялся мужчина.

Для своего возраста Сандор был невысок, но отважен и неплохо разбирался во многих вещах, поэтому в обстоятельствах, когда иные испытывают страх, он становился настоящим храбрецом.

- Маленький, класса «Д». Правильно? Мужчина взглянул на него внимательно:

- Ты так думаешь?

- Полностью заряженный и готовый, - предположил Сандор. Потом назвал три возможные фирмы-изготовителя и добавил: - Готов поспорить, вы поставили его в проходе. В самой середке автобуса.

- По-твоему, я должен поставить его там?

- Какой у него радиус зоны пробоя? Футов тридцать или тридцать пять? Не так уж и много.

- Вполне достаточно.

Тут кто-то в автобусе принялся давить на клаксон. Наверное, тот самый невидимый брат. Кто бы то ни был, сигнал звучал громко и настойчиво.

- Вы не берете с собой скот, - заметил брат Калы.

На этот раз уже мать велела Сандору заткнуться и даже подняла руку, словно намереваясь дать сыну подзатыльник.

- У меня кролики, - сообщил мужчина. - И пурпурные куры.

- Молчи! - рявкнули на сей раз оба родителя.

Снова взревел клаксон. Но мужчина в зеленой рубашке все же спросил:

- А как бы ты это проделал, маленький мужчина? Если бы оказался на моем месте?

- Взял бы пробойник класса «Б», не меньше, - заявил Сан-дор. - И еще животных получше. Молочных животных. А если бы у меня был выбор, не стал бы тащить с собой брата.

- Судя по всему, брата у тебя нет.

- А сколько их там у вас? - поинтересовался Сандор. По его тону было ясно, о ком он спрашивает. - Шесть? Восемь? Или десять?

- Да замолчи же! - взмолилась мать. Мужчина промолчал.

- Мне просто любопытно, - продолжил мальчик, неумолимо придерживаясь начатой темы. - Следует поддерживать разнообразие генофонда. Так все говорят. А в книжках пишут, что это гарантия успеха.

Мужчина пригрозил Сандору пальцем:

- Так что, маленький мужчина? По-твоему, мне надо прихватить еще кого-нибудь? Просто для подстраховки?

В помещении мгновенно стало душно и тесно. Мужчина уставился на обеих женщин. Потом негромко, но яростно процедил:

- Вам повезло, дамочки. У меня больше нет свободных мест. Он развернулся, быстро подошел к автобусу, отпер дверь и скрылся внутри, в ту же секунду кто-то резко тронул автобус с места.

Несколько долгих мгновений все с наслаждением переводили дух. Потом владелец сказал:

- Этого идиота ждет печальное будущее.

- Да, так уезжать нельзя, - согласился отец. - Вы только представьте, какая ему суждена жизнь с такой жалкой кучкой снаряжения.

- Да забудьте вы про него, - потребовала мать. - Поговорите о чем-нибудь другом.

А Кала вернулась к доске с фотографиями пропавших женщин. И ей пришло в голову, что одна-две из них вполне могли оказаться в этом автобусе, и не обязательно по собственной воле. Но она также поняла, что никто здесь не собирается звонить в полицию. Мужчины примутся осыпать оскорблениями будущего Отца, а мама попросит сменить тему. Но никто даже не вспомнит о несчастных женах этого идиота. И даже когда Кала касалась самых красивых лиц и читала их коротенькие биографии, ей и в голову не пришло, что чей-то сильный и отважный голос должен найти слова в их защиту.

2.

Не было в истории фигуры даже наполовину столь же важной, как Первый Отец. Именно он стал причиной, по которой люди пришли в этот прекрасный мир, и каждая церковь обязана ему своим существованием. И все же этот человек оставался таинственным и неуловимым - непостижимым героем, глубоко укоренившимся во времени и воображении. Достаточно сказать, что ни у одной из церквей портреты их основателя не совпадали. Его традиционная биография была общей во всех школьных учебниках, но то, что предлагали учителя, весьма отличалось от фактов, которые умная девочка могла отыскать на полках любой крупной библиотеки. Истина сводилась к одному: этот человек был загадкой, и когда дело касалось истории его жизни, практически любая версия становилась возможной. Совпадало лишь то, что родился он на Старой Земле в последние дни двадцатого столетия и что утром одной весенней пятницы, когда ему было чуть больше двадцати девяти лет, Первый Отец обессмертил свое имя.

К тому времени люди только начали сооружать первые пробойники. То были еще грубые и капризные исследовательские приборы, с помощью которых физики пробивали временные дыры в локальной реальности. Большая часть этих дыр вела в фантастически холодный, жесткий вакуум - пустота, как известно, является стандартным состоянием большей части мультивселенной. Но квантовые эффекты и топологические гармоники подсказали и другой путь: если пробойник делал дыру вдоль одного из невидимых измерений, то по другую сторону его ждал островок стабильности. Этот островок отделяли от настоящего два миллиарда лет (в прошлое), и в этом прошлом находилось бесконечное количество «сестер» Земли, с той же массой и орбитой вокруг Солнца.

И как-то внезапно все науки проявили интерес к этим исследованиям. И крупные университеты, и малые страны начали обзаводиться собственными пробойниками. Биологи брали образцы воздуха и почвы, и в любом из них находили бактерии и споры. Каждый вид был новым, но все они имели общие с земной жизнью ингредиенты - ДНК кодировала те же несколько аминокислот, из которых строились семейства белков, почти не отличающиеся от обнаруженных у человека или травы.

Творение оказалось делом неутомимым и безграничным. Постепенно люди осознали и этот факт. А также и то, что при наличии подходящего прибора, выдающего краткий, но титанической мощности всплеск энергии, возможно достичь этих беспредельных пространств, изучить крошечную частицу бесконечности.

Но пробойники обладали и вторым, пока еще теоретическим потенциалом. Если ту же огромную энергию сфокусировать несколько иным образом, то дыра изменит и форму, и природу. Это временное искажение пространства распространится по трем обычным измерениям, обволакивая и машину, и ближайшую к ней местность плазменным пузырем, который поведет себя, как корабль, перенося груз через границу, слишком тонкую для измерения и слишком упрямую, чтобы пропустить сквозь себя любую обычную материю.

Кем бы ни был Первый Отец, именно он понял, на что способны пробойники. Большинство церквей считает его выдающимся ученым, хотя типичный историк счел бы его слишком молодым для такой роли и описал бы его как многообещающего студента-старшекурсника. И во все времена звучали голоса сомневающихся, которые утверждали, что он был всего лишь лаборантом или кем-то в этом роде: ничтожный малообразованный человечишко, получивший доступ к работающему пробойнику.

Первый Отец скрылся с комплектом сверхпроводящих батарей и за несколько недель или месяцев тайком зарядил их таким количеством энергии, которого хватило бы на освещение целого города. Он также купил или украл огромное количество припасов, включая семена и лекарства, различные инструменты и консервированные продукты, которых хватило бы для сотни человек на несколько месяцев. Работая в одиночку, он набил добром два старых грузовика и одной ясной апрельской ночью подогнал транспорт к тщательно выбранному месту под знаком «Стоянка запрещена», поставил их на тормоза и спустил шины. Третий грузовик вскоре оказался на погрузочной платформе возле физической лаборатории. Далее с помощью ключей или паролей молодой человек получил доступ к одному из наиболее мощных пробойников на планете - набору электроники для «консервированного» нуль-пространства, упакованному в корпус чуть крупнее гроба.

Молодой человек загрузил добычу в кузов, быстрыми, хорошо отрепетированными движениями подключил к аппаратуре полностью заряженные батареи и установил последние версии программного управления. Затем, никем не обнаруженный, завел грузовик и скрылся в темноте.

Великие люди определяются по их великим и смелым поступкам - эту бесспорную истину признает любая вера.

Большая часть историй сходится в том, что тот вечер был исключительно теплым, влажным от росы и обещал чудесный день. В четыре утра Первый Отец переехал высокий бордюр и очень медленно пересек газон, проскользнув между дубом и пушистой елью, а затем остановился вплотную к намеченной цели - длинному белому зданию, украшенному колоннами и черными буквами, составляющими надпись на мертвом языке. Выключив мотор, он несколько секунд просидел неподвижно. Но сомнения не прокрались в его отважную голову. Все так же один, он выбрался из кабины, открыл заднюю дверь и включил украденный пробойник, а затем, нажав несколько кнопок, позволил конденсаторам проглотить энергию, необходимую для питания серии наносекундных импульсов.

О той ночи сохранилось много рассказов, но никто не знает, какой из них правдивый - если таковой вообще существует. Когда Кале было одиннадцать, ей больше всего нравился рассказ о молодой студентке, которая все еще не спала в столь поздний час, готовясь к экзамену. Девушке показалось странным услышать в такое время рычание дизельного мотора, а затем лязг металлической двери. Но ее комната находилась в задней части женского общежития, из окна она могла видеть лишь автостоянку и засаженный деревьями переулок. Окончательно привлек ее внимание характерный вой пробойника - очень высокий звук, почти неслышимый для человеческого уха, перемежаемый серией негромких взрывов. В мультивселенной уже были пробиты отверстия, открывавшие доступ в соседние миры. Пробойник взял небольшие пробы воздуха, проанализировал каждый и сравнил с набором заданных параметров. Услышав взрывы, девушка встала и подошла к окну. В этот миг пробойник сделал паузу на несколько секунд, выполняя сотни триллионов вычислений перед окончательным выбросом энергии. Следующий импульс громыхнул как гром. Все огни погасли, кампус исчез, и сфера из грунта, травы, воздуха и деревьев была выдрана из одного мира. Она включила в себя весь дом вместе с газоном, оба грузовика с припасами, улицу перед домом, автостоянку и кусок переулка за ней. И тут же из ничего возник новый мир - второй подарок Господа нашего.

Девушка оказалась единственным свидетелем исторического события, поэтому ее рассказ и стал таким привлекательным для юной Калы.

Но Первый Отец ничего этого не видел. В поворотный момент своей жизни он склонился над украденным пробойником, считывая данные и получая подсказки от встроенного в прибор искусственного интеллекта.

Девушка побежала. Судя по большинству рассказов, она была невысокой, не красавицей, но бесстрашной и бесстыдной. Полуодетая, она с криком промчалась по темному дому, поднимая остальных, и выбежала на улицу по ступенькам главного входа. Кале нравился тот факт, что в этот момент первый человек сделал глубокий вдох на другой планете. Воздух оказался плотным и душным. Из окружающей темноты доносились крики и писк, издаваемые странными существами, в бледном лунном свете покачивались ветви деревьев. Девушка взглянула на небо и была вознаграждена зрелищем стольких звезд, сколько ей никогда не доводилось видеть. (Каждый новый мир является почти близнецом другого, везде есть желтое солнце и изрытая метеоритами луна. Но движение всей Солнечной системы - дело весьма хаотичное, и никогда нельзя сказать заранее, в каком месте Млечного Пути вы можете оказаться.) Стоя на тротуаре, девушка пристально всматривалась в это удивительное зрелище. Затем услышала удары, повернулась и увидела возле кустов можжевельника длинный грузовик. Пройдя босиком по траве, она забралась в кузов сзади и перешагнула через стопку холодных черных батарей. Первый Отец был слишком занят и не заметил ее. С одной работой он справился, но все его внимание поглощала другая важнейшая задача. Привезя сотню молодых женщин в безлюдный и едва пригодный для обитания мир, мужчина твердо решил, что теперь не позволит ни одной из них отсюда сбежать. Поэтому он и стоял, сгорбившись, над еще горячим пробойником, обнажив его сложную начинку и разбивая ломиком самые уязвимые системы. Он был настолько поглощен работой, что не заметил одну из своих будущих жен, которая стояла рядом в одних трусиках и бюстгальтере, разглядывая его с легким недоумением.

3.

Более недели семья Калы жила в одолженной палатке, и, несомненно, лучших каникул у девочки никогда еще не было. Местом для лагеря послужил неровный участок общественной земли высоко на склоне горы. Солнечная лужайка поросла редкими кустами можжевельника, а прилегающий к ней каньон таил в себе густой сосновый лесок. По дну каньона протекал ручей - идеальное место для купания. Небольшое стадо полудиких косуль паслось, где хотело. Жаворонки и скворцы приветствовали каждое утро песнями и пронзительными трелями. Палатка им досталась в жалком состоянии - нескольких веревок не хватало, а на крыше виднелись заплаты. Но теплая погода устранила всякую опасность дождя, и даже после самых жарких дней ночи были приятно прохладными и освещенными полной луной, только-только начавшей худеть.

Кала была в идеальном возрасте для подобных приключений: достаточно юной, чтобы все запоминать, и достаточно взрослой, чтобы делать самостоятельные вылазки на природу. Местечко, где они поставили палатку, не отличалось особой популярностью среди отпускников, и поэтому девочке казалось, что окрестные леса принадлежат только ей. И, что самое приятное, чуть выше в горах располагался обширный заповедник.

Брат Калы любил технику и машины, а сама она обожала всяческую живность.

По закону заповедник стоял на страже сохранности первозданной местной природы. За его высокой оградой не было места любым видам, попавшим в этот мир извне. Но, конечно же, скворцы летали там, где им вздумается, споры золотнянки разносились самым легким ветерком, и даже лучшие намерения посетителей не могли помешать семенам цепляться за одежду, а жалости - проникать в их сердца.

Однажды утром они поехали высоко в горы - то было рискованное приключение, потому что мотор их машины все еще перегревался, а антифриз вытекал. Шоссе было узким и извилистым. Густой черный лес из местных деревьев сменился облаками, сырыми и холодными. Отец сбрасывал скорость, пока машины за ним не принялись сигналить, и тогда он снова прибавил газу и выехал к усеянному камнями склону, где вдоль кромки прошлогоднего снега пробивалась лохматая черная поросль. Столь неожиданное зрелище заставило их остановиться и с восхищением разглядывать совершенно чужой мир. Кала с братом кидались снежками и картинно позировали на перевале, считавшемся границей между континентами. Затем отец развернул машину и еще медленнее повез их вниз, сквозь облака и черный лес. Как-то так получилось, что все одновременно воскликнули: «Есть хочу!» А поскольку поездка была волшебной, перед ними мгновенно появилась поляна с широким ручьем, стекавшим с ледника, и красным гранитным столом, сооруженным специально для них.

Они перекусили бутербродами с черепаховым мясом и кисловатыми вишнями. Облака сгущались, вдалеке рокотал гром. Но дождь если и прошел, то где-то в другом месте. Кала сидела за столом, втягивая ноздрями свежесть ручья и слегка пряный запах странных деревьев. Она прочла множество книг и просмотрела немало документальных фильмов, но все равно оказалась не готова к встрече с этим божественным местом. Оно стало для нее бесконечным откровением, и ее потрясла сама идея, что вокруг нее жизнь, которая правила в этом мире до появления людей. Если бы местный климат оказался чуть теплее, а почва немного плодороднее, этот заповедник не выжил бы. Ее осенило благословение, и девочка испытала какое-то новое, доселе не изведанное счастье. Вглядываясь в лесные тени, она представляла, как там прячутся местные животные - горные бараны, томтомы и неуклюжие долгоноги. В обычной жизни ее окружали только животные, попавшие сюда вместе с Первым Отцом - косули, скворцы и им подобные. Все их продовольственные растения и сотни две видов диких оказались здесь в виде семян и спор, которые люди взяли с собой намеренно. Но в этих древних великих горах царил иной порядок, иная нормальность. Косматый черный лес резко отличался от соснового, и росли в нем красивые, но бесполезные для людей деревья - с древесиной слишком мягкой для строительства и чересчур влажной, чтобы сгодиться на дрова.

Внезапно из тени в тень прошмыгнул какой-то зверек с длинным тельцем.

Кто бы это мог быть?

Кала медленно поднялась. Брат с головой ушел в толстый приключенческий роман. Родители взглянули на нее, улыбнулись и вернулись к обсуждению важной проблемы: чем бы им заняться днем и вечером? Крадущейся походкой Кала двинулась к лесу, вошла, вдохнула прохладный и восхитительно пряный воздух и остановилась, даже не моргая, наклонив голову и прислушиваясь к басовитым раскатам грома, стекающим по склонам гор.

Бедра Калы коснулось что-то сухое.

Вздрогнув, она посмотрела вниз.

Муха взлетела с ее ноги, покружилась вокруг и уселась на обнаженную руку девочки. Кале никогда не нравилось убивать, но насекомому здесь было не место. Мухи были одними из тех существ, которых люди всегда прихватывали с собой - раньше случайно, но теперь их ценили, потому что их личинки могли быть полезны для переработки мусора. Кала сумела прихлопнуть муху правой ладонью, затем опустилась на колени, пошарила в траве, отыскивая тельце, и кончиками двух пальцев расплющила насекомое.

Неподалеку, разглядывая Калу, сидел дикий кот. Она заметила его, когда снова встала - это оказался большой полосатый котяра, гладкий и самодовольный, угодивший в проволочную клетку-ловушку. Знаки в форме кота стояли по всему заповеднику, предупреждая посетителей о хищниках. Эти животные стали экологическим кошмаром. За свою жизнь одна такая машина для убийства могла прикончить тысячи здешних мелких зверюшек. К тому же коты были хуже кошек, потому что каждый мог стать отцом десятков котят.

Кала подошла, опустилась на колени возле клетки и заглянула в ярко-зеленые глаза. Если не считать взлохмаченной шерсти, ничто в животном не выглядело особенно диким. Когда она протянула к нему руку, кот ткнулся в ее пальцы холодным кончиком носа. Таких экзотических для этой местности животных всегда убивали. Без исключений. Но, может быть, ей удастся его поймать и привезти домой. Если она постарается и как следует поканючит, то как смогут родители ей отказать? Кала осмотрела механизм капкана, отыскала крепкую палку, сунула ее в щель запора и, резко нажав, распахнула стальную дверцу.

Кот всегда был диким и знал, что делать. Как только дверца открылась, Кала потянулась к его шее, но добыча оказалась проворнее. Выскочив, зверь моментально скрылся в лесных тенях, оставив девочку наедине с тяжелыми мыслями, но в основном с чувством вины, смешанным с неожиданным облегчением.

- Нашла что-нибудь? - спросил отец, когда девочка вернулась.

- Ничего, - солгала она.

- В следующий раз возьми камеру, - посоветовал он.

- Мы еще не видели томтомов, - добавила мать. - А мне до отъезда хотелось бы посмотреть на них вблизи.

Кала уселась рядом с братом, и тот на несколько секунд оторвался от книги, глядя, как она молча жует бутерброд.

Позднее в тот же день они посетили крошечный музей, построенный на широком черном лугу. Подобно студентам в полевой экспедиции, они бродили от экспоната к экспонату, впитывая частички знаний о том, как возникли эти горы и почему ледники наступали и снова отступали. Витрины были забиты ископаемыми, а в подвале выставлялись артефакты, отмечающие те последние столетия, когда люди начали играть свою роль на этой планете. Но больше всего в тот день им запомнилась невысокая и какая-то неброская женщина, работавшая в заповеднике - с сильным хрипловатым голосом, в тускло-коричневой с объемистыми накладными карманами униформе, дополненной широкополой шляпой. Экскурсовод обладала воистину энциклопедическими познаниями по любой мыслимой теме.

Ее работой было водить туристов по маршруту, охватывающему территорию музея. Хорошо поставленным голосом она описывала как этот мир, так и все известные соседние миры. За период от Первого Отца до Последнего были заселены семнадцать примеров Творения, а еще пятьдесят проверены, но сочтены неподходящими. Старая Земля и ее планеты-сестры принадлежали к одному бесконечному семейству, и каждый из этих миров в целом походил на другой: в любом имелись Евразия и Африка, Австралия и обе Америки. Северный полюс покрывала вода, а на Южном располагалось или скопление островов, или материк. Если не считать переменчивых эффектов эрозии, континенты оставались неизменными. Разделяющий планеты интервал в два миллиарда лет оказался недостаточным, чтобы любая из земель «забыла», к какому семейству принадлежит.

Но там, где камни и тектоника были предсказуемыми, прочие особенности менялись. Незначительные факторы могли изменить климат или состав атмосферы. Некоторые миры были влажными и теплыми. Например, мир Калы. У большинства имелись близкие по составу атмосферы, но не нашлось двух одинаковых. Некоторые оказались категорически непригодными для людей. Кислородный и метановый циклы подтверждали свой знаменитый темперамент. Иногда жизнь на планете вырабатывала так много «тепличного газа», что суша превращалась в выжженную пустыню, а испарившиеся океаны становились непроницаемым облачным покровом, в котором развивалась новая биосфера. Другие оказались временно стерилизованными после ударов комет или прохождения вблизи сверхновой звезды. Но все эти ловушки работающий пробойник мог легко распознать - небольшие пробы воздуха предупреждали Отцов о наиболее опасных местах. Но подробнее всего - и с поразительной осведомленностью - женщина-лектор рассказывала о мирах, которые лишь казались гостеприимными. Примеры таких миров были всем известны из учебников истории. Через год-другой или, как на планете под названием Дом Мэтти, через целых десять лет страданий и нищеты правящий Отец осознавал, что надеяться больше не на что и, собрав своих пионеров, использовал оставшуюся в пробойнике энергию для прорыва в другой, более благоприятный мир.

- Мы живем в чудесном доме, - объявила женщина, прислоняясь к одному из местных деревьев. - Долгий ледниковый период завершился совсем недавно и освободил эти земли, оставив нам благоприятный климат. А еще раньше наступающие ледники бульдозером вытеснили почву с севера на теплый юг, создав черноземные равнины, которые мы всегда называем Айова, Огайо и Украина.

Похвала родному миру заслужила благодарные кивки туристов.

- И мы были благословенны тем, что опирались на богатый опыт, - продолжила она. - Наши предки уже давно поняли, что надо брать с собой и как приспосабливаться. Наша культура создана для быстрого роста во всех направлениях. Десять столетий - срок недолгий, ни для планеты, ни даже для молодого вида наподобие нашего, но его хватило, чтобы построить здесь дом для пяти миллиардов людей.

Слушатели вновь закивали, улыбаясь.

- Но сейчас я скажу, в чем мы оказались наиболее удачливы. - Она помолчала, переводя взгляд пожилых мудрых глаз с одного слушателя на другого. - Нам невероятно повезло, потому что этот мир чрезвычайно слаб. Как по известным причинам, так и по тем, о которых мы можем лишь гадать, естественный отбор здесь действовал неторопливо. Окружающие нас местные формы жизни примерно соответствуют очень древнему пермскому периоду Первой Земли. Самые умные, томтомы, на самом деле весьма тупы. А как известно любому Первому Отцу, прибыв в новый мир, нужно первым делом оценить уровень разумности его обитателей.

Кала заметила одобрение взрослых. Только что прозвучала главная мысль лекции - женщина говорила для находящихся среди слушателей юношей и давала им совет на тот случай, если они когда-либо захотят стать Первыми Отцами.

Поднялась рука.

- Да, сэр. У вас вопрос?

- Пожалуй, я мог бы задать вопрос. - Руку поднял пожилой мужчина со светло-карими глазами Первого Отца и с густой гривой седых волос. - Но мне больше хочется поделиться своими наблюдениями. Сегодня утром я спускался по тропе к озеру…

- Долгая прогулка, - вставила женщина, наверное, желая сделать комплимент его выносливости.

- И меня кусали москиты, - сообщил мужчина. - Наверное, это уже далеко не новость. А на одной из ваших якобы сосен я заметил гнездо ручейников.

Эти птицы происходили из мира Второго Отца.

- А в подлеске я совершенно точно увидел мышей - наших мышей. Причем подлесок поразительно напоминал одичавшую коноплю.

Конопля попала сюда из мира Первого Отца и была спутником человека вот уже двадцать тысяч лет.

Женщина невозмутимо кивнула и поправила широкополую шляпу:

- Да, у нас в заповеднике есть кое-какие первоначальные виды, - согласилась она. - Несмотря на все наши правила и ограничения…

- Разве это справедливо? - прервал ее седой мужчина.

- Извините?

- Справедливо, - повторил он. - Правильно. Ответственно. То, что мы здесь делаем… оправдывает ли это ущерб, причиненный беспомощной планете?

Слушателей его отношение или озадачило, или оставило совершенно равнодушным. Многие туристы отвернулись, изобразив внезапный интерес к редким окрестным валунам или необычно мягкой коре деревьев.

Женщина-лектор медленно втянула горный воздух через стиснутые зубы.

- Есть определенные расчеты, - начала она. - Уверена, что эти цифры видели все. Первый Отец был пионером, но наверняка он не остался единственным, кто возглавил людей, покинувших Старую Землю. Но если даже считать только одного мужчину и его жен и взять для расчета весьма скромное количество Отцов из того, самого первого мира… и далее предположить, что половина этих Отцов сумела укорениться на новых планетах и наполнить свои дома молодыми людьми, которым тоже не сидится на месте… то в результате мы придем к выводу, что тот первый пример создал миллионы колоний в других мирах. И каждая колония из этих миллионов могла породить свои бесчисленные миры…

- Экспоненциальный рост, - вставил мужчина.

- В пределах бесконечного Творения, как мы это понимаем. - Она заговорила с мрачноватым восхищением: - Нет предела мирам, нет конца разнообразию. Так почему бы человечеству не заявить свои права на ту часть бесконечности, которую оно в состоянии освоить?

- В таком случае, полагаю, все это должно быть оправданным, - добавил седой мужчина с приятной, но ехидной улыбкой. - Я вот что хочу сказать, мадам… вы и ваши коллеги со временем окажетесь безработными. Потому что наступит день, и наступит уже скоро, когда эти прелестные места станут выглядеть так же, как и любая иная часть нашего мира - с теми же сорняками и навязчивыми существами, которые нам известны лучше всего… то есть будут такими же, как и двадцать триллионов других планет, где живут люди.

- Да, - подтвердила женщина с откровенным удовлетворением. - Таково будущее.

Женщина не смотрела на Калу, но девочке казалось, будто каждое слово лекторши предназначено ей. Впервые в жизни она увидела неизбежное будущее. Ей нравился этот девственный и чужой лес, но долго он не простоит. Все вокруг нее было обречено, и ей хотелось расплакаться. Даже брат заметил ее состояние и, настороженно улыбнувшись, спросил:

- Да что с тобой, черт побери?

А она не смогла ответить. Потому что не умела выразить словами безумное смятение своих мыслей. Однако потом, возвращаясь на стоянку, она снова подумала о диком коте и с откровенной яростью пожалела о том, что не оставила его в клетке. А еще лучше было бы забить его насмерть той самой палкой, которой она открыла клетку.

4.

Самые преданные жены оставили после себя письменные рассказы о своих приключениях в новом мире - семь главных книг «Завета Первого Отца». Несколько других церквей включили в него и два дневника Сары, а самые прогрессивные вероучения, наподобие того, к которому принадлежала семья Калы, нашли в нем место и для «Шести разгневанных жен». Кроме того, путаницу с каноническими текстами лишь увеличивали десятки (если не сотни) текстов и фрагментов рукописей, созданных менее известными личностями, а также печально известные документы, общепринято считавшиеся в лучшем случае беллетристикой и вымыслом, а в худшем - чистой ересью.

Когда Кале было двенадцать лет, девочка постарше сунула ей потрепанную книжечку, многие уголки страниц в которой загнули прежние читательницы.

- Я тебе ее не давала, - предупредила девочка. - Прочти и дай кому-нибудь… или сожги. Обещаешь?

- Обещаю.

Прежние Отцы этот «Завет…» строжайше запретили, но кто-нибудь всегда ухитрялся тайком провезти хотя бы один экземпляр в следующий мир. «Рассказ Первой Матери» считался записанной от третьего лица историей Клэр, пятидесятилетней вдовы, чьей работой было присматривать за общежитием и драгоценными девушками. Клэр была женщиной здравомыслящей и прагматичной - как раз этих качеств и не хватает ее матери, с грустью поняла Кала. В самый важный для человечества день заведующая проснулась от криков и рыданий. Накинув халат и сунув ноги в шлепанцы, она вышла из своей комнатки на первом этаже. В нее тут же вцепились перепуганные девушки и потащили куда-то по темному коридору. Множество дрожащих от ужаса голосов бормотали что-то о страшном несчастье. Клэр заметила, что электричество отключено, хотя никаких признаков стихийных бедствий не наблюдалось. Стены здания целы. Пожара или наводнения тоже нет. Если что и произошло, то настолько незначительное, что даже обрамленные фотографии в коридоре остались аккуратно висеть на своих гвоздиках.

Затем Клэр вышла за порог и остановилась. На пустой улице стояли два длинных грузовика. Но где же кампус? За грузовиками, точно на том месте, где должно было находиться здание музея изобразительных искусств, оказался вал из серого грунта, камней и разломанных древесных стволов. А за валом виднелся лес из странных деревьев, напоминающих ивы. Легкий ветерок гнал из леса густой серый туман и незнакомые запахи. А стая каких-то кожистых существ, освещенных луной и множеством звезд, расселась на ветвях ближайших деревьев, уставясь на пришельцев сотнями черных глаз.

Первый Отец сидел на ступенях перед главным входом с охотничьим ружьем на коленях и коробкой патронов между ног. Руки его дрожали, а светло-карие глаза были устремлены вдаль, к занимавшемуся рассвету.

Из всех дверей и со всех пожарных лестниц все еще появлялись женщины. Поодиночке или маленькими группами они подходили к границе их старого мира, а самые смелые поднимались на вал, обводили взглядом странный ландшафт, потом возвращались и собирались на сырой от росы лужайке, поглядывая на единственного в этом мире мужчину.

Клэр плотно запахнула халат и спустилась на лужайку, пройдя мимо Первого Отца.

Ничто в прежней жизни не могло подготовить ее к событиям этого дня, и все же она нашла в себе достаточно решимости, чтобы приветливо улыбаться, произносить ободряющие слова и раскрывать свои объятия. Она сказала девушкам, что все будет хорошо. Пообещала, что они вернутся домой еще до начала занятий. Затем обратила внимание на третий грузовик. Он стоял возле дома с открытой задней дверью и опущенной на траву погрузочной рампой. Клэр поднялась по ней и увидела странную разбитую аппаратуру. Девушка, слышавшая звук работающего пробойника (единственный свидетель их прыжка через невидимые измерения), снова и снова повторяла свою историю. Клэр прислушалась к ее словам. Потом собрала несколько старшекурсниц с физического факультета и спросила, настоящий ли в грузовике пробойник. Оказалось, настоящий. А может ли он проделывать эти ужасные вещи? Несомненно. Клэр глубоко вдохнула, обняла себя за плечи и спросила, можно ли исправить все эти страшные на вид повреждения имеющимися под руками инструментами, воспользовавшись всеми их знаниями.

Нет, нельзя. И даже если бы это оказалось возможным, никто из присутствующих уже никогда не увидит родного дома.

- Почему? - вопросила Клэр, отказываясь сдаваться. - Может, не с помощью этой машины. Но почему бы не собрать новый пробойник, взяв какие-то детали от старого?..

Одна из девушек была старшекурсницей физико-математического факультета. Ее звали Кала - и это совпадение заставило биться чаще сердце девочки, читавшей это повествование. И та древняя Кала дала им самый обоснованный и обескураживающий ответ. Никакие запчасти тут не помогут, сообщила она. Ей много раз доводилось видеть, как включают пробойник, и она даже несколько раз помогала управлять аппаратом. Поэтому лучше всех понимает его возможности и ограничения. Навигация через мультивселенную попросту невозможна. И первая Кала объяснила Клэр и нескольким оказавшимся рядом сестрам по несчастью, почему Творение бесконечно и как каждый кубический нанометр их мира содержит в себе триллионы потенциальных мест назначения.

- Чужих миров? - спросила Клэр.

- Альтернативных земель, - предпочла другое определение Кала. - Более двух миллиардов лет назад мир вокруг нас откололся от нашей Земли.

- Почему?

- Квантовые законы, - ответила Кала, ничего не объясняя. - Каждый мир постоянно делится на множество новых вероятностных версий. Тут участвуют какие-то тонкие гармонические колебания, и я мало что в этом понимаю. Но именно поэтому пробойники могут находить планеты наподобие нашей. Родной дом от этой планеты отделяют два миллиарда лет и примерно половина нанометра.

Заведующей общежитием осознать такое было нелегко, но Клэр очень старалась разобраться. А Кала тем временем безжалостно продолжала:

- Даже если мы сможем починить машину - прямо сейчас, отверткой и за две минуты, - нашу Землю мы все равно потеряли. Отыскать ее будет не легче, чем найти одну пылинку в целом мире, сделанном из пыли. Вот как это трудно. Практически невозможно. Мы останемся здесь навсегда, и Оуэн это знал. Готова поспорить, что это часть его плана.

- Оуэн? - спросила Первая Мать. - Его так зовут? Кала кивнула и взглянула на вооруженного мужчину.

- Выходит, ты его знаешь? - спросила Клэр.

Кала закатила глаза, как это делают женщины, когда им неприятно находиться рядом с неким мужчиной.

- Он физик-старшекурсник, - пояснила она. - Яс ним не очень-то хорошо знакома. Кажется, у него есть трастовый фонд на обучение, и он уже несколько лет пишет дипломную работу. - Вздохнув, она призналась: - У нас с ним было свидание. В прошлом году. Одно или два. Потом я с ним рассталась.

Это стало для юной Калы потрясающим откровением: у женщины, которая принесла ее имя в новый мир, были романтические отношения в Первым Отцом. А потом она его отвергла. Наверное, Оуэн все еще любил ее, размышляла Кала. Любил и хотел обладать ею. И что если этот поступок - основа бесчисленных жизней и историй любви - стал всего лишь местью отвергнутого любовника?

Но мотивы всегда значили меньше, чем результат.

Какими бы соображениями не руководствовался Оуэн, одни женщины рыдали, а другие сидели на лужайке, уткнувшись лицом в колени и отказываясь поверить в то, что они видели. Клэр стояла и слушала, что говорили ей Кала и другие девушки. Тем временем взошло солнце, точно такое же, как в их родном мире, и воздух сразу потеплел. Крылатые местные существа летали совсем низко, разглядывая пришельцев черными пустыми глазами. Гигантское животное, очень похожее на черепаху, только размером с комнатку в общежитии, спокойно перебралось через земляной вал и принялось щипать траву на лужайке. А тем временем мухи и термиты, парашютики одуванчиков и слепые земляные черви начали миграцию в новые леса. Шмели и скворцы вылетели на поиски пищи, а муравьи-древоточцы радостно принялись грызть местные деревья. В каком из рассказов о Первом Отце содержалось больше правды - неизвестно, однако один факт очевиден: ему необыкновенно повезло. Первый новый мир оказался ленивым местом, полным укромных уголков, которые пришлись по вкусу земным обитателям. Среди счастливых колонистов оказались и две бездомные кошки. Одна из них в то утро лежала в сарае, кормя новорожденных котят, а вторая всего несколько дней как забеременела. И еще в эту генетическую смесь добавились три котенка, тайком пронесенные в общежитие молодой женщиной, чье имя, а возможно, и гены, уже давно позабылись или исчезли. В то светлое утро два мира сыграли свадьбу.

Каждый «Завет…» описывал тот день по-своему, и каждый из этих рассказов был достоверен, но лишь на уровне «возможно, так оно и было». Но именно еретическая история Клэр понравилась Кале больше всего, и она даже смогла поверить в печальный рассказ о женщинах, ставших жертвами ужасных обстоятельств, но сделавших для выживания все, что было в их силах.

- Привет, Оуэн, - сказала Клэр.

Молодой мужчина моргнул и взглянул на стоящую перед ним женщину средних лет. Клэр все еще была в халате, ночной рубашке и шлепанцах. С точки зрения Оуэна, она не представляла никакого интереса. Он кивнул и промолчал, глядя куда-то вдаль. Его глаза все еще возбужденно бегали по сторонам, но во взгляде уже пробивалась сонливость.

- Ты чем занимаешься, Оуэн?

- Охраняю, - с гордостью ответил он.

- А от кого ты нас охраняешь? - поинтересовалась она, постаравшись придать голосу максимум рассудительности.

Молодой человек не ответил.

- Оуэн, - позвала она. Потом еще раз. И еще дважды.

- Прости, - пробормотал он, разглядывая парящего в небе ко-жистокрыла. - В пробойнике есть индикатор, и он показывает, что в здешнем воздухе кислорода лишь 80 процентов от нормы. Будем дышать примерно как в горах. Так что приношу свои извинения. Я задал слишком широкий диапазон параметров. И теперь, хотя бы в первое время, нам придется двигаться медленнее, пока наш организм не приспособится.

Клэр вздохнула. И в последний раз спросила:

- От кого ты нас охраняешь, Оуэн?

- Да откуда мне знать?

- Ты даже не знаешь, кто здесь обитает?

- Нет. - Он пожал плечами, стискивая обеими руками ствол ружья. - Я видел, как вы с Калой разговаривали. Разве она вам не сказала? Невозможно узнать много о новом мире. Пробойник может проанализировать воздух, и если он находит свободный кислород, воду и маркерные молекулы, означающие, что мы очень близко от поверхности, то…

- Ты похитил нас, Оуэн, - произнесла она жестко, с едва сдерживаемым гневом. - Не спросив нашего разрешения, ты притащил нас сюда и обрек остаться здесь навсегда.

- Но я и себя притащил, - парировал он.

- Нам от этого ничуть не легче.

Оуэн наконец-то присмотрелся к женщине. И, наверное, впервые начал оценивать это неожиданное для него приобретение.

- А меня ваши чувства не волнуют, - заявил он для нее и всех, кто мог его слышать. - Теперь это наш мир. Нам здесь жить или умереть. И мы можем или приспособиться к нему, или исчезнуть.

Он не был слабым человеком и к этому невероятному дню подготовился лучше, чем сумели бы многие на его месте. К тому моменту Клэр это уже отчасти поняла. Но для нее важнее всего было заставить его признать правду. И поэтому она поднялась по ступеням, вынудив его взглянуть ей в лицо.

- Ты хороший стрелок, Оуэн? Служил в армии? И хотя бы раз ходил на охоту?

- Ни на один из этих вопросов я не могу ответить «да».

- А я могу, - сообщила Клэр. - Я служила в армии. Мой покойный муж частенько брал меня на перепелиную охоту. А когда я была примерно в твоем возрасте, то даже завалила пятилетнего оленя.

Оуэн явно не знал, как на это реагировать.

- Что ж, поздравляю…

Клэр не сводила с него взгляда.

- Ты взял еще оружие, кроме этого?

- А что?

- А то, что ты не можешь смотреть во все стороны одновременно, - напомнила она. - Я могу попросить двух девушек залезть на крышу, просто чтобы поглядывать по сторонам. А может быть, нам следует отобрать тех, кто умеет стрелять - на тот случай, если нам действительно придется защищать дом.

Оуэн глубоко вдохнул, явно встревоженный:

- Надеюсь, не придется.

- Короче: еще оружие есть?

- Да.

- Где?

Он скосил глаза направо.

- В том грузовике? - Клэр обернулась. - Девушки, открывайте.

- Ты запер двери, - через некоторое время сообщила она.

- Да.

- Чтобы мы оставались беспомощными? Да? Он пошевелился и пожаловался:

- Я почти ничего не вижу, когда ты стоишь передо мной.

- Само собой, - ответила Клэр. Потом подалась вперед и спросила: - Ты ведь знаешь комбинации навесных замков?

- Конечно.

- Ты собираешься их открыть? Молчание.

- Ладно, - проговорила она. - Полагаю, сейчас это лишь частная проблема.

Оуэн кивнул, делая вид, что полностью владеет ситуацией, положил ружье рядом, взглянул на нее и согласился:

- Пожалуй, так.

- А важен ты сам. Ты незаменим.

- Еще бы.

- И на это есть причины поважнее нескольких замков. Парень ухмыльнулся.

- Что в грузовиках?

Он быстро перечислил богатства, привезенные из старого мира, и радостно добавил:

- Это отличное начало для нашей колонии.

- Звучит замечательно, - с сарказмом подтвердила Клэр. Оуэн улыбнулся, услышав лишь слова, но не уловив интонации.

- А не мог бы ты сказать, когда намерен осчастливить нас пищей и водой? У твоей щедрости есть расписание?

- Есть.

- Так сообщи его.

Оуэн самодовольно подмигнул, откинулся спиной на жесткие ступени и поднял руку, показав ей три пальца.

- И что это означает?

- Три девушки, - пояснил он. И добавил, опустив руку: - Сама знаешь, что я имел в виду.

Для Калы то было еще одно откровение: каждый официальный «Завет…» гласил: Первый Отец в считанные минуты открыл все двери и ящики. Он был внимателен и заботлив ко всем без исключения, и девушки буквально дрались за шанс остаться наедине с ним.

- Ты хочешь получить трех моих девушек?..

- Да.

От гнева у Клэр перехватило дыхание.

- Да, - повторил Оуэн.

- Ты намерен выбрать их сам? - поинтересовалась Клэр.

Все взгляды сейчас были устремлены на Оуэна, и он откровенно наслаждался вниманием. Наверное, он месяцами мечтал именно об этом моменте, воображая себя обладателем абсолютной власти, которую никто не посмеет отрицать… и, чувствуя эту власть, он сейчас может пожать плечами и небрежно признать:

- Мне все равно кто. Если три девушки вызовутся добровольно, меня это устроит.

- Ты хочешь их прямо сейчас?

- Или через неделю. Если нужно, смогу и подождать.

- Не нужно.

- Вот и хорошо. - Его улыбка стала шире.

- И получишь ты только одну женщину, - предупредила Клэр, затягивая узел на пояске халата. - Меня.

- Нет.

- Да. - Клэр прикоснулась к его колену. - Других сделок не будет, Оуэн. Мы с тобой пойдем в дом. Прямо сейчас. В мою комнату, в мою постель, а потом ты откроешь грузовики и раздашь все оружие, которое у тебя есть. Все понял?

Лицо парня покраснело от злости:

- Вы сейчас не в том положении, чтобы…

- Оуэн, - прервала она его тираду и ехидно добавила: - Дорогой. - И, приподняв его голову за подбородок, посмотрела в светло-карие глаза, которым со временем предстояло рассеяться по бесчисленным мирам. - Возможно, для тебя это станет новостью. Но большинству мужчин твоего возраста, у которых хватает средств и ума, не приходится идти на такие ухищрения, чтобы потешить свое мужское достоинство.

Оуэн дернулся, поморщился, но смолчал.

- Ты паршиво разбираешься в женщинах. Так ведь, Оуэн?

- Достаточно прилично.

- Чушь.

Он моргнул и прикусил нижнюю губу.

- Ты нас совсем не знаешь, - прошептала она. - Поэтому хочу тебя уведомить, каковы женщины на самом деле, Оуэн. Каждая из нас очень скоро поймет, что ты всего-навсего невежественный болван. Нет, уже поняла. А если ты полагаешь, что получил над нами хоть какую-то власть… что ж, тогда будем считать, что ты сам во власти нелепых и странных иллюзий, от которых лучше поскорее избавиться…

- Заткнись, - прошептал он.

- Через несколько недель, от силы месяца через два, ты будешь обречен, - неумолимо продолжала она.

- О чем это ты?

- Когда многие девушки забеременеют, ты нам станешь не нужен.

Он все так тщательно спланировал, но упустил из виду столь очевидную возможность. Об этом красноречиво говорили его окаменевшее лицо и отпрянувшее назад испуганное тело.

- Ты можешь владеть всем оружием в мире - черт, оно у тебя уже есть, - но кончишь ты паршиво: тебя прирежут в постели. Да, такое может случиться, Оуэн. Затем пройдет еще несколько лет, твои сыновья подрастут, а девушкам будет еще меньше сорока… и они будут еще достаточно молоды, да позволено здесь это слово, чтобы употребить этих мальчишек по назначению…

- Нет… - пробормотал он.

- Да, - поставила она безжалостную точку и сжала его колено. - Или же мы можем отыскать компромисс. Отдай оружие, открой все замки, а затем постарайся сделать все возможное, чтобы превратить этот бардак в более или менее сносное существование для всех нас.

- И что я получу взамен?

- Доживешь до старости. И если с этого дня ты станешь исключительно хорошим человеком, то твои внуки, возможно, простят тебе содеянное. А если тебе повезет больше, чем ты того заслуживаешь, то они, может быть, тебя даже полюбят.

5.

Когда Кале исполнилось четырнадцать, ее церковь накопила достаточно средств, чтобы благословить и послать в новый мир сотню молодоженов. «Объединенные производители» изготовили специально для них пробойник класса «Б». В оплату машины пошли церковная десятина и правительственные гранты, а запасы важнейшего снаряжения пополнялись за счет как прямых пожертвований, так и нескольких состоятельных благотворителей. На изолированном поле возвели стандартное полусферическое здание размерами чуть меньше, чем зона охвата пробойника. Округлые стены изготовили из железных и медных листов, внутренние ребра - из никеля и олова, а на крыше даже поместили несколько украшений из чистого золота. Грунт под зданием выкопали и заменили на слой концентрированного удобрения, а под блестящим стальным полом разместили герметичную цистерну с топливом. Ни одна пядь обширного помещения не пропала зря: молодые пары брали с собой продукты и питьевую воду, клетки с животными, запасы всевозможных семян, электрогенераторы и землеройные машины, запас лекарств, которого хватило бы на целый город, а также интеллектуальные ресурсы, необходимые, чтобы построить цивилизацию заново.

В день свадьбы прихожане получили последнюю возможность увидеть, что было приобретено на их пожертвования. Несколько тысяч человек выстроились в длинные терпеливые очереди, все в стерильных перчатках и фильтрующих масках, на ногах пластиковые бахилы. Зачем рисковать - вдруг животные подхватят какую-нибудь болезнь или споры грибковой ржавчины попадут на стальной пол? Молодые пионеры стояли в пересекающихся коридорах - невесты в белых платьях, женихи в аккуратных черных костюмах, все в масках и перчатках. Одним из преимуществ, достигнутых после семнадцати предыдущих миграций, стало то, что большинство инфекционных заболеваний осталось в прежних мирах. Лишь простуды и небольшие инфекции, вызванные мутирующими стафилококками и стрептококками, все еще были проблемой. Но оставалась надежда, что именно эта миграция станет золотым моментом и человечество наконец-то избавится от этих недомоганий.

Самые юные невесты были лишь на несколько лет старше Калы, и она была знакома с ними достаточно близко, чтобы немного поговорить, прежде чем произнести стандартную прощальную фразу: «Будь благословенна в новом мире».

Маски всех девушек намокли от слез. У каждой имелась своя причина плакать, но их истинных чувств Кала угадать не могла. Некоторые, возможно, упивались своей временной славой, в то время как другие рыдали просто от волнения, оказавшись в центре внимания. Наверняка лишь считанные невесты искренне любили своих будущих мужей, большинство же расценивало этот акт как священную миссию. Находились и те, кто испытывал откровенный ужас: немногие - и самые умные, - наверное, проснулись сегодня утром и поняли, что они обречены, потому что их завлекли в огромное и опасное предприятие, к которому они не готовы.

Неподалеку от величавого пробойника - то есть на почетном месте - стояла девушка по имени Тина.

- Желаю и тебе вскоре обрести новый мир, - напутствовала она Калу сквозь мокрую маску.

- А ты будь благословенна в своем.

К эмиграции Кала не проявляла никакого интереса. Но что еще она могла ответить? Тине вскоре предстояло исчезнуть, а она всегда была приветлива с Калой. Названная в честь Первой Жены, родившей сына Первому Отцу, Тина была невысокой, полноватой и далеко не красавицей. Зато ее отец был священником, и что еще важнее, ее бабушка предложила внушительное приданое семье, которая приняла ее внучку. Знала ли невеста об этих политических сделках? Если и знала, то какое это имело значение? Сейчас Тина выглядела искренне воодушевленной происходящим - хихикая, она привлекла Калу и как лучшая подружка спросила:

- Правда, сегодня замечательный день?

- Да, - солгала Кала.

- А завтрашний будет еще лучше. Согласна?

Массовую свадьбу проведут сегодня вечером, а на рассвете большой пробойник споет прощальную песнь.

- Завтра все будет иным, - согласилась Кала, внезапно устав от этой игры.

Позади Тины, обернутая в толстый пластик, покоилась библиотека будущей колонии. Десять тысяч классических работ, вытравленных на листах закаленного стекла толщиной в волос, что гарантировало им десять тысяч лет сохранности в любых погодных условиях и при частом пользовании. Среди них имелись писания каждого Отца и «Заветы пятнадцати Жен», а также копии древних учебников еще со Старой Земли, оказавшихся среди вещей будущих жен Первого Отца. Поскольку язык за это время успел измениться, тексты пришлось перевести. Кала успела просмотреть немало из них, в том числе введения в экологию и философию, толстые истории нескольких ужасных войн и удивительную небылицу под названием «Прохиндей Финн».

Тина заметила, что ее юная подруга разглядывает библиотеку.

- Я не любительница читать, - призналась простушка. - В отличие от тебя, Кала. Но я тоже везу с собой книги. - Над маской были видны только карие глаза невесты, а темные брови прибавляли им загадочности. - Спроси, что я взяла.

- И что ты взяла, Тина?

Девушка перечислила несколько ничем не примечательных названий. А затем после драматической паузы добавила: - И еще я взяла «Долг Евы».

Калу передернуло.

- Только никому не говори, - попросила девушка.

- Да зачем мне говорить? В сундучке невесты ты можешь везти все, что захочешь.

«Долг…» был популярен среди консервативных верующих. Историки утверждали, что он был написан безымянной женой во втором новом мире - святой, умершей во время родов пятого сына, но оставившей после себя послание от одного из добрых Божьих ангелов: страдание облагораживает, жертвенность очищает, и если твои дети пройдут там, где прежде не ходил никто, то никакие муки в твоей жизни не были напрасными.

- О, Кала, мне всегда хотелось узнать тебя получше, - продолжала Тина. - Ты ведь такая красивая девушка… и умная. Ты же и сама это знаешь, правда?

Кала не нашлась с ответом. Тина сжала руку Калы:

- У меня две книжки «Долга…». Если хочешь, одну я подарю тебе.

- Нет.

- Но ты подумай.

- Нет. Мне не нужна эта проклятая книга, - процедила Кала, вырвала руку и торопливо ушла.

Тина уставилась ей вслед, и недоумение в ее глазах стало уступать более тонким эмоциям.

Кала ощущала взгляд, жгущий шею, и ей было немного стыдно за то, что она испортила последние минуты расставания с подругой. Но боль оказалась недолгой. В конце концов, она вела себя вежливо. А все испортила эта дура.

В «Долге…» утверждалось, что мечта каждой женщины - уступить одному великому мужчине. Кала прочла несколько отрывков, и этого ей вполне хватило. Неуклюжая и безжалостная суть дурацкой старой книги заключалась в том, что одна идиотка нашла-таки своего великого мужчину и делала все возможное, чтобы спать с ним, даже если это означало, что его тело предстояло делить с тысячью других жен. Лучшие историки пришли к единогласному выводу: эта книга никакое не Божье откровение, она даже не надиктована каким-нибудь захудалым ангелом. Это фантазии сексуально озабоченного мужика, записанные давно и уже неизвестно когда, но в которые все еще верят дураки.

Кала шла быстро, что-то бормоча себе под нос.

Сандор стоял возле пробойника, по-приятельски болтая с недавно выбранным Следующим Отцом. Ее брат стал сильным юношей, упрямым, решительным и статным, а также довольно умным для своих шестнадцати лет. Он мечтал о прыжке в другой мир, но только если его изберут Следующим Отцом. В их церкви поступали именно так: каждой невесте - по жениху, а наиболее достойной по результатам голосования паре вручалась власть в новой колонии.

- Сегодня хороший день, - окликнул ее Сандор. - Попробуй улыбнуться.

Кала кивнула и вышла под угасающие лучи вечернего солнца.

Сандор последовал за ней. Он ее старший брат, и это наделяло его инстинктом защитника и способностью чувствовать настроение сестры. Он потребовал рассказать, что случилось. Кала поведала.

- Эта девчонка настолько же тупа, насколько наивна. Но тебе-то какое до нее дело? - отрезал Сандор.

Никакого. Разумеется, никакого.

- Без нее наш мир станет лучше, - пообещал он.

Но, как следствие, в другом мире станет хуже: факт, о котором Кала не сможет забыть, и уж тем более смириться с ним.

Свадебную церемонию провели на закате, на широком лугу скошенной весенней овсяницы. Окружной епископ - любезный и мудрый пожилой человек - вознес Господу и его ангелам молитву с просьбой присмотреть за этими добрыми и отважными душами. Затем радостно и едва ли не игриво напомнил полусотне новых пар, что в мире, который им предстоит строить, должна царить любовь.

- Храните моногамию, - призвал он. - Стройте вместе хорошие семьи и заполняйте сказочную страну, куда призвала вас судьба.

Праздничное угощение развернули на том же лугу в свете временных фонарей. Настроение волнами колебалось от радостного до горестного. Все выпили больше положенного. Наконец молодожены разошлись по пятидесяти домикам, окружающим куполообразное здание. Женихи сняли с невест белые платья, и новоиспеченные жены сложили их и спрятали в водонепроницаемые деревянные сундучки - приобщив к остальным предметам и мелочам из мира, который они вскоре покинут.

Кала представила, что произойдет в этих домиках потом.

Несколько глотков вина согрели ее и даже немного развеселили. Она болтала с друзьями и взрослыми и даже потратила несколько минут, чтобы послушать отца. Тот был пьян и нес всякие глупости, расписывая, как он гордится дочерью. Мол, она и гораздо умнее его, и даже красивее своей матери. «Разве я такое говорил? Не придумывай, Кала», - вдруг спохватывался он и тут же продолжал свои словоизлияния, утверждая, что любые жизненные планы дочери его устроят… до тех пор, пока она будет настолько счастлива, чтобы улыбаться так, как сейчас…

Кала любила отца, но не поверила его словам. Протрезвев, он обязательно найдет способ напомнить ей, что его любимым ребенком всегда был Сандор. Сияя своей лучшей улыбкой, он начнет расписывать золотые качества ее брата, а затем страстно заговорит о том, как его внуки обнимут собственный мир.

В конце концов Кала извинилась и оставила отца под благовидным предлогом.

Уйдя с луга и одиноко шагая в темноте, она задумалась над пьяным обещанием родителя позволить ей жить собственной жизнью. Но чем была «ее жизнь»? Ответить на вопрос не могли ни родители, ни друзья. Хуже всего было невежество Калы по поводу собственного будущего. Такая умная девочка, говорили все про нее. Но когда она задумывалась о выборе жизненного пути, то ни одной дельной мысли в голове не появлялось.

Шагая через дубовую рощу, она услышала, что следом за ней кто-то идет. Но испугалась, только когда остановилась, а миг спустя шаги сзади тоже смолкли.

Кала обернулась, желая разглядеть преследователя.

Внезапно ей на голову накинули прохладный черный мешок, и непреодолимая сила повалила ее на землю. Затем мужской голос - смутно знакомый - прошептал сквозь ткань:

- Будешь рыпаться - убью. А если вякнешь, то прикончу и твоих родителей.

Похититель связал девочку, обмотал рот веревкой поверх мешка и поволок в другом направлении, задержавшись, видимо, у служебного входа в задней части металлического купола. Она услышала, как скрипят дверные петли, а потом земля под ее длинными ногами сменилась сталью - ее втащили под купол.

Оцепенение тут же исчезло, сменившись безумным ужасом.

Кала вслепую дернула связанными ногами и зацепила похитителя. Тот рассмеялся, присел на корточки и шепнул, как любовник:

- Мы с тобой потанцуем завтра. Сегодня ночью очередь Тины. А жаль, жаль…

Она осталась привязанной к ящику, наполненному опилками. Судя по запаху, в нем лежали сотни черепашьих яиц.

Когда служебная дверь закрылась, Кала попробовала узлы на прочность. Сколько времени у нее осталось? Несколько часов? Паника наполнила ее силой, но все рывки лишь затягивали узлы, и через несколько минут она выдохлась и заревела, всхлипывая сквозь веревочный кляп.

Никто ее здесь не найдет.

А когда они окажутся в новом мире, муж Тины - крупный и сильный тип со связями и хорошей репутацией - сделает вид, что обнаружил Калу, освободит ее и наверняка скажет остальным:

- Смотрите, кто захотел отправиться с нами! Лучшая подруга моей жены! - И не успеет она вставить слово, как он добавит: - Я стану кормить ее из нашей доли запасов. Да, теперь ответственность за нее беру на себя.

Кала собралась с силами и вновь занялась веревками.

Но тут дверь открылась все с тем же характерным скрипом, и кто-то медленно прошел мимо нее до конца прохода и обратно. Остановился рядом. Через секунду запястий девочки коснулся нож, а еще через несколько секунд перерезанная веревка упала.

За ней последовали кляп и черный мешок.

В свободной руке Сандор держал фонарик. Он нежно погладил сестру по щеке, затем по шее.

- Ты в порядке? Она кивнула.

- Хорошо, что я наткнулся на этого гада. - Брат пытался выглядеть спокойным, но глаза и голос выдавали едва скрываемое бешенство. - Я его спросил, почему он не со своей невестой. А он промолчал. Тут я и заподозрил неладное. - Брат мрачно добавил: - Я же видел, как он на тебя пялился, Кала.

- Разве?

- А ты что, не заметила? - Сандор дважды глубоко вдохнул, успокаиваясь. - Тогда я его спросил, не видел ли он, куда ты пошла. А он мне: - Катись отсюда, мальчишка!

Сандор начал освобождать ей ноги. При свете фонарика она увидела его любимый карманный нож. Большое, широкое лезвие стало красным и липким - совсем недавно его обильно залила кровь.

- Ты его убил? - пробормотала Кала.

- Вряд ли, - угрюмым шепотом отозвался Сандор.

- Тогда что?

- Спас тебя.

- Но что ты сделал с тем мужиком?

- Мужиком? - Сандор негромко и хищно рассмеялся. - Ну, не знаю, Кала. Это ты у нас в семье биолог. Но вряд ли теперь ты сможешь назвать его самцом… если ты меня поняла…

6.

У Калы появился личный ритуал: каждую весну она доставала из тайника «Рассказ Первой Матери» и перечитывала его от корки до корки. Ей нравились описанные в книге приключения, а трагизм судьбы Клэр наводил на нее искреннюю печаль, и даже помня наизусть целые главы, она переживала так, словно читала книгу впервые. Эта сильная и решительная женщина делала все возможное, чтобы помочь своим девушкам и одновременно заставить Оуэна вести себя достойно. Она добилась того, чтобы каждый взрослый имел право голоса во время важных решений - и голосование, естественно, шло под ее председательством. Клэр всегда произносила прощальные речи на похоронах и следила за соблюдением порядка на скромных празднествах в честь очередной годовщины их появления в этом мире.

На третью зиму наступил жестокий голод. Местных черепах перебили почти начисто, а земные растения здесь плохо прижились. Именно Клэр ввела порционную систему на всю оставшуюся еду, а когда шестерых жен застали за взломом последней кладовой с консервами, Клэр взяла на себя роль судьи на том скорбном процессе. Каждая женщина утверждала, что поступила так ради своих голодных детей. Но к тому времени детей были уже десятки, и разве у всех не подводило живот? Присяжными стали двенадцать других девушек - как жен, так и свободных. Соблюдая ритуал, древний, как само человечество, они выслушали аргументы «за» и «против», удалились на совещание и вернулись с решением. Все шестеро были признаны виновными по всем пунктам.

У Клэр не оказалось иного выбора - приговором стало изгнание.

Первая Тина была одной из преступниц. Рассыпая проклятья и угрозы, она и еще пять женщин взяли своих младенцев и отправились на юг, надеясь добраться до нетронутых пастбищ и доступной еды.

Несомненно, Шесть Разгневанных Жен существовали. Но не было двух одинаковых толкований их преступлений, и ни в одном из «Заветов…» Клэр не упоминалась в роли судьи. Точно известно лишь, что шесть женщин ушли в неизвестность, а когда они вернулись десять лет спустя, то принесли с собой пурпурных кур и свежие черепашьи яйца, а также четверых выживших детей, включая симпатичного кареглазого мальчика, почти взрослого и сгорающего от желания увидеть своего отца.

Правда заключалась в том, что ни одна из влиятельных церквей не признавала существования Клэр, а это было равносильно тому, что ее вообще никогда не было. Даже самые причудливые побочные религии отказывали ей в какой-либо важной исторической роли. По версии «Рассказа Первой Матери» она прожила еще семь лет и мирно скончалась во сне. Оуэн попросил у одной из жен Библию, чтобы прочесть молитвы над ее могилой. С облегчением человека, избавившегося от тяжкой ноши, он поблагодарил душу женщины за хорошую работу и мудрое руководство. Завершалась книга несколькими словами надежды от лица ее автора - Калы.

Разумеется, ничто на этом не заканчивалось, а если учесть дальнейшие события, то история только-только начиналась.

По выводам большинства исследователей, пионерам понадобилось целое столетие, чтобы уверенно зашагать вперед. Оуэн дожил до восьмидесяти лет, оставшись мужчиной до старости, и, пользуясь своим божественным статусом, продолжал спать со множеством восторженных подросших правнучек. Могила Клэр вскоре затерялась во времени, а возможно, эта женщина никогда не существовала. Зато могила Оуэна стала первым монументом в этом мире. Из карьера притащили блоки известняка, сложили высокий постамент, а на него водрузили величественную статую и оригинальный, все еще бесполезный пробойник. Паломники шли сюда днями и неделями, лишь бы опуститься на колени у подножия статуи великого человека, и иногда после этого какая-нибудь старая рана казалась им исцеленной или же их внезапно покидало некое застарелое отчаяние, что вновь доказывало могущество Первого Отца.

Четыре столетия спустя мир наполняло достаточно тел и разумов, чтобы горстка из них могла стать учеными.

За тысячу лет человечество распространилось по всей теплой, но бедноватой кислородом планете, придерживаясь низин и уничтожая те местные виды, которые не приносили ему пользы. Мастерские стали заводами, школы - университетами, и очень медленно, но в мир все-таки вернулись знания и уникальные технологии, необходимые для создания новых пробойников.

В 1003 году некий богатый молодой человек купил рекламное время в каждой телесети. Чем больше пробойник, тем лучше семя, - завещал он миру. И сказав это, он явил ему гигантский пробойник класса «А», а также просторное здание, в котором он и тысяча его жен перенесутся в новый мир, а также достаточное количество замороженной спермы тщательно отобранных мужчин, чтобы обеспечить разнообразное и энергичное общество.

Пожелавших отправиться с ним молодых и восторженных женщин оказалось более чем достаточно.

Какой оказалась реальная судьба колонии и ее обитателей, никто сказать не может. Включение пробойника равносильно исчезновению из мира - во всех смыслах. Но за последующие столетия были построены сотни пробойников. Миллионы пионеров покинули первый новый мир, молясь о более насыщенном воздухе и более вкусной пище. А после шести столетий эмиграции потомки Калы собрались вокруг небольшого пробойника класса «Б», прочли отрывки из Библии и «Заветов Жен», а затем вместе сделали короткий, но великий шаг в неизвестность.

7.

В девятнадцать лет Кала подала заявление в «Комитет по паркам» и благодаря везению и собственной настойчивости получила назначение в тот самый заповедник, где побывала в детстве. Ей выдали тяжелые ботинки, широкополую шляпу и мешковатую коричневую униформу с пришпиленной к груди табличкой «Новичок». Первую неделю лета она провела, водя на экскурсии туристов, которых интересовали местная флора и фауна. Но это назначение не стало рывком в ее карьере, поэтому Калу вскоре перевели на уничтожение «экзотики» - что, как выяснилось, означало своего рода повышение. Она получила полную свободу и могла ездить по грунтовым дорогам на служебном грузовичке, останавливаясь в заданных местах и глубоко забредая в чужой лес. Каждые несколько дней приходилось осматривать сотни ловушек. Местных животных она освобождала, а первоначальных следовало убивать из пневматического пистолета, заряженного иглами, или отработанным ударом по голове. В конце дня она возвращалась на базу, надевала пластиковые перчатки и бросала в кремационную печь трупики - в основном жирных скворцов и еще более жирных домовых мышей. Если они умирали еще в ловушке, то тушки начинали пованивать. Но она быстро привыкла к своим кровавым обязанностям. Кала считала, что делает важную, но малоприятную работу, и часто представляла себя одиноким солдатом на передовой, воюющим за правое дело, причем почти даром: за скромные деньги, редкое поощрение и, разумеется, за возможность каждое утро возвращаться в первозданную природу и еще один долгий день наслаждаться ее обреченной и угасающей странностью.

Как-то июльским днем, когда она возилась у печи, к ней подошел другой новичок. У них были приятельские отношения, но в тот день юноша непонятно почему выглядел смущенным. Едва он увидел Калу, как лицо его напряглось, шаг замедлился, а затем - наверное, когда он заметил ее удивление - снова ускорился.

- Привет, - едва слышно буркнул он.

Кала бросила в печь дохлого кота и улыбнулась:

- Слышал новость? Нашли новое стадо долгоногов. Над ледником святой Марии.

Юноша помялся, затем торопливо выпалил:

- У меня есть поручение. До встречи.

Кала уже давно поняла, что не очень-то чувствительна к эмоциям других. И раз сейчас она заметила что-то неладное, то весьма велика вероятность, что это небеспочвенно. Почему парень так нервничал? У нее опять неприятности? И если да, то в чем она ошиблась на этот раз?

Когда Кала водила экскурсии, произошел дурацкий инцидент. Среди туристов затесался хвастливый придурок из «Культа прадеда». Его личной миссией было сорвать ее лекцию. Кала описывала ложные сосны и объясняла, почему томтомы полностью зависят от этих растений. И внезапно этот кретин ее перебил, идиотским голосом заявив, что местные деревья столь же бесполезны, сколь уродливы, все туземные животные тупее бревен и что их работа в этом мире не завершится, пока каждый жалкий и мерзкий уголок вроде этого не превратится в дубовые рощи и бетон.

Работа Калы требовала сдержанности. Экскурсоводам не полагалось высказывать собственное мнение, если оно не совпадало с официальной политикой заповедника. Обычно ей удавалось обуздывать свои чувства. И она сдержалась, когда ее еще трижды громко прервали. Но когда провокатор упомянул пятнадцать своих сыновей и двенадцать красавиц-дочерей, похваляясь, что каждый его отпрыск попадет в новый мир, терпение Калы лопнуло. Она была вдвое моложе и вдвое меньше мерзавца, но все же подошла к нему, ткнула пальцем в живот и процедила:

- Будь я вашим ребенком, тоже захотела бы покинуть этот мир! Почти все слушатели улыбнулись, а многие даже рассмеялись. Придурок развернулся и зашагал к конторе, и к концу дня Кала

получила новую работу - убивать диких котов и прочих вредителей.

Последние тушки уже отправились в печь, когда со станции пришел начальник Калы - пожилой мужчина, всю жизнь прослуживший государственным чиновником и наверняка мечтавший без тревог доработать до пенсии, а затем мирно упокоиться. Приблизившись к темпераментной девушке, начальник вымученно улыбнулся, дважды назвал новенькую по имени и лишь потом осторожно произнес:

- Мне надо с тобой поговорить.

На земле валялся последний безголовый скворец. Кала пинком отправила тушку в печь и захлопнула тяжелую железную дверцу.

- Сперва выслушайте меня, - дерзко проговорила она. Начальник запнулся.

- Я сказала то, что думала, - продолжила она. - Не знаю, что вы слышали. Я даже не знаю, когда я могла сделать что-то не так. Но у меня были очень веские причины…

- Кала…

- … и вы сперва должны выслушать мое объяснение. Бедняга склонил голову, грустно покачал ею и сказал:

- Кала, деточка. Мне очень жаль. Я лишь хочу сказать… рассказать… что сегодня утром звонил твой брат. Сразу после того, как ты уехала. - Мужчина перевел дух и сообщил: - Вчера ночью умер твой отец, и я очень, очень сожалею.

Экономный и непрактичный, в смерти отец оказался таким же, как и в жизни.

То было жестокое определение, но верное. Отец оставил после себя длинный список пожеланий, и мать выполнила все, как он хотел, включая простой можжевеловый гроб и отказ от официальной похоронной процессии. Надгробие сделали таким же скромным, а поскольку место на кладбище дорого, он распорядился похоронить себя на частном участочке, который купил с первыми признаками болезни - причем свою хворь он сохранил в тайне от всех, включая жену, с которой прожил тридцать один год. Но и у такого участка оказались недостатки, в том числе отсутствие какой-либо дороги в радиусе нескольких сотен метров. Родители Калы никогда не были активистами церкви, а это означало, что на их рассеянную по стране семью полностью ложится организация похорон, включая требования выкопать могилу предписанной законом глубины, найти помощников для переноски гроба, а затем, после тягостного отпевания, закопать могилу.

- Хорошее здесь место, - уже не в первый раз заметил Сандор и бросил на гроб лопату сухой серой земли. Та рассыпалась по крышке из плотно пригнанных красных досок - крупные комки упали с глухим стуком, а мелкие разбежались с мышиным шорохом, катясь и превращаясь в пыль.

- Красивое, - отозвалась мать, сидя на одном из сорока складных стульев.

Все уже разошлись. На похороны прибыли чуть более трех десятков друзей и родственников, и, наверное, лишь половина из них действительно знала покойного. Кала поняла, что если бы отец умер десять лет назад, то на вершине этого низкого холма стояли бы и сидели две сотни человек, а церковь прислала бы, как минимум, двух священников: один читал бы Писание, а второй сидел со скорбящей семьей, утешая ее. Но утешители покинули их вскоре после той ужасной свадебной ночи. Когда Сандор искалечил одного из женихов, парня стали избегать. А поскольку Кала и ее родители не подчинились стадному чувству, то прихожане воспользовались более тонкими и презренными методами, чтобы изгнать их из своего сообщества.

Несколько месяцев Кала встречалась со старыми друзьями тайно. Сперва ей говорили, что она ни в чем не виновата. Но потом начали спрашивать, как она может жить рядом с тем, кто совершил столь ужасное деяние. Ведь Сандор превратил в евнуха одного из уважаемых граждан их общины, совершив акт откровенного насилия, слишком серьезного и злобного, чтобы не привлечь к нему внимание полиции. Не имело значения, что он защищал свою единственную сестру. Не имел значения тот факт, что порядочные мужчины всегда оберегают своих женщин, что если четырнадцатилетнюю девушку похищают, то кто-то из членов семьи обязан предостеречь похотливых негодяев: только попробуйте причинить ей вред, и вы забудете о собственном потомстве!

Для ее друзей эти древние законы не имели значения. И как только Кала призналась, что благодарна брату за его поступок, эти же друзья перестали изобретать уловки, чтобы встретиться с ней тайком.

Разумеется, винить следовало не только брата. Как говорится, родители всегда отвечают за грехи своих детей. Разве отец и мать Сан-дора не передали ему свои гены и часть своих устремлений? В момент совершения преступления юридически он все еще был ребенком и должен был держать ответ сперва перед Богом, а затем уже перед родителями. Разве не так?

Похищение - прискорбное деяние, говорили другие. Новоиспеченный муж не должен был так поступать и уж тем более похищать девушку из своей общины. Но даже для людей, исповедующих моногамию, поступок жениха был понятен. Двадцать тысяч лет истории укрепили эту общую точку зрения. Некий священник - молодой мужчина, лишенный как обаяния, так и здравого смысла - пришел к ним в дом после пятничной службы. Беседуя в гостиной с отцом Калы, священник спросил:

- В чем разница? Один молодой мужчина берет двух жен в новый мир, а другой живет с первой женой двадцать лет, затем спокойно разводится с ней и заводит новую семью с молодой женщиной?

- Разница огромная, - ответил отец, повысив голос. Кала сидела в своей спальне на втором этаже, слушая, что говорит ее второй великий защитник. - Во-первых, моя дочь еще совсем молода. Во-вторых, ей не предоставили выбора. Никакого. Ее связали, как курицу, и обращались с ней, как с неодушевленным предметом, насильно создав для нее ситуацию, когда она уже никогда больше не увидела бы ни семьи, ни родного мира. Это честно? Или справедливо? Или хотя бы порядочно? Нет, нет и еще раз нет.

- Но нанести жениху такие раны…

- Насколько я слышал, рана была совсем небольшая.

Что же стало для нее главным сюрпризом: что отец прервал собеседника или что он иронично отозвался о размерах пениса другого мужчины?

Священник простонал, затем сказал:

- Это злобное животное… ваш любимый Сандор… заслуживает нескольких лет тюрьмы.

- Пусть решает суд.

- И вы, конечно, понимаете… - Гость на секунду задумался, прежде чем закончить мысль. - Понимаете, что ни одна достойная группа пионеров не примет его в свои ряды. Не сейчас. И не с его склонностью к насилию.

- Полагаю, что так.

- А это позор, потому что ваш сын всегда хотел быть Отцом. Наступило молчание, и Кала представила выражение стыда на лице отца.

Но затем тупой священник решил высказать еще одно, последнее мнение. И мрачно проговорил:

- У меня была причина, чтобы прийти к вам. Полагаю, вам следует задуматься над тем, что говорят другие.

- Кто же эти другие?

- И женщины, и мужчины.

- Что они говорят?

- Что девушка выглядит старше своих четырнадцати лет. Тело у нее взрослое, а голос такой же, как у женщины. Любой здоровый мужчина мог бы ею заинтересоваться. Но проблема в словах, которые произносит Кала… и в ее резком тоне…

- Куда вы клоните?

- Многие из нас… ваших лучших друзей… мы считаем, что кому-то следует немного сбить с вашей дочери спесь. И подарить ей несколько детишек, чтобы она с ними игралась.

Стул под отцом резко скрипнул.

- Уходите, - услышала Кала. - Вон из моего дома.

- С радостью, - отозвался священник. - Но прошу вас учесть: у вашей дочери в ту ночь был шанс. И если бы у нее и ее брата хватило ума, то она сейчас жила бы в лучшем мире. Но в нынешней ситуации я не могу представить, что найдется достойная уважения группа людей, которая примет столь проблемную девушку. И единственный для нее выход - сентиментальное похищение мужчиной-одиночкой, который попросту не знает, кто она такая.

Наступило молчание, заполненное тяжелым дыханием и яростью. А затем Кала единственный раз за всю жизнь услышала, как отец произносит:

- Пошел ты…

И этот момент, и весь тот кошмар - все это вернулось к ней возле могилы. Прошедшие с тех пор годы куда-то исчезли, и ее долговязое тело содрогнулось от воспоминаний и страданий. Сандор и мать это заметили. Увидев, как она лопату за лопатой кидает в могилу землю, но расценив все неправильно, мать предупредила:

- Здесь не соревнования на скорость, милая.

Кале показалось, что ее поймали за руку. Ее охватил безотчетный стыд. Выронив лопату, она опустилась на колени возле могилы, уста-вясь на два все еще видимых уголка отцовского гроба.

Сандор пристроился рядом.

И тут Калу прорвало, и она на одном дыхании выпалила все свои сокровенные мысли: как одна ночь перечеркнула их жизни и она чувствует себя виноватой, хотя винить ее не в чем. Что во всех несчастьях, преследовавших с тех пор их семью, каким-то образом виновна тоже она. Из-за нее они потеряли церковь и друзей. Отец умер молодым, и теперь мать навсегда останется вдовой. А брат ее стал преступником, лишенным того, чего желал больше всего в жизни - возможности быть уважаемым Отцом в каком-нибудь великом новом мире.

После трудной паузы ей ответила мать:

- Мне совершенно не хотелось бы потерять тебя, даже не получив возможности попрощаться.

Кала надеялась на большее.

«Ты была глупышкой, милая», - прозвучало бы лучше. «Тебя не в чем винить», - стало бы идеальным ответом.

- Последние годы были трудными, - заметила вместо этого пожилая женщина. - Да. Но не вини себя в смерти отца.

Сандор вонзил лопату в кучу земли возле Калы. Потом с тяжелым вздохом сказал:

- И не волнуйся за меня. У меня все хорошо.

Вряд ли. Ведь из-за пребывания в тюрьме брат пропустил последние школьные годы. И теперь прежний мальчик исчез, уступив место крепкому юноше с самодельными татуировками на могучих мускулистых руках.

Сандор столкнул в могилу пару комков земли и посмотрел вниз. Лицо его стало суровым, глаза огромными, а голос сухим, когда он медленно произнес:

- А в другой мир ведет не один путь.

8.

В мире Калы главенствовала конфедерация малых и средних церквей. Два миллиона прихожан объединили ресурсы и купили мощный пробойник класса «А» - монстра, способного вынести в другой мир несколько городских кварталов. Каждая конгрегация выбрала своих лучших пионеров, а затем на ответственный пост выбрали Последнего Отца, которому предстояло заботиться о благополучии тысячи отважных душ (плюс три «зайца» и пятнадцать молодых женщин, похищенных накануне отправления). Местом для размещения пробойника избрали поле возле фермы в Азии, в регионе, когда-то известном под именем Хунан. Там, где недавно росла пшеница, возвели гигантский многоэтажный купол. Каждый пионер заткнул уши пластиком и воском. Огромный пробойник сотряс все здание, начав поиск на просторах Творения, а затем в последнем рывке машина и люди перенеслись вдоль скрытых измерений, покрыв при этом ничтожно малое расстояние.

Пробойники не имели верхнего предела мощности, однако существовали практические ограничения. Вход в новый мир означал смещение местного воздуха и почвы. В момент прибытия пробойник класса «А» расшвыривал тысячи тонн земли и камней, создавая кольцевой холм из мусора, мгновенно нагреваемого ударом. Древесина и торф вспыхивали, а глубоко под землей скальные породы спекались.

Последний Отец приказал всем оставаться внутри купола целый день. Люди дышали воздухом из баллонов и наблюдали, как пожар распространяется и гаснет под начавшейся к вечеру грозой. Затем были высланы команды разведчиков, они быстро пересекли участки выжженной земли и обнаружили луга, заросшие похожей на осоку черной травой, в которой они поймали местных мышей и псевдонасекомых, а также существ с длинными конечностями. Кому-то они напомнили иллюстрации из старинных учебников, изображавшие обезьян.

Опыт обещал: если в новом мире развился разум, то велика вероятность, что разумные существа будут обитать в Азии. На больших пространствах суши конкуренция самая жесткая. Так это было на первоначальной Земле. Австралия некогда была домом для опоссумов и кенгуру, и пересекающие измерения пионеры могли поддаться искушению и обосноваться там, не подозревая, что за горизонтом находятся континенты, полные умных и агрессивных плацентарных существ, включая некую агрессивную обезьяну средних размеров с кое-какими далекоидущими планами.

Но у доставленных разведчиками грызунов оказались простенькие мозги без извилин, а интеллект обезьяноподобных существ не превышал ума уважающего себя кота. Последний Отец встретился со своими советниками, затем с любимой женой и после должного периода размышлений и молитв объявил, что Господь пожелал, чтобы именно здесь они остались до конца своих дней.

Новая колония расширялась быстро, как численно, так и в пространстве.

Последний Отец умер, окруженный почетом, и шестеро из девяти его детей перенесли тело в гранитный собор, построенный на месте прибытия.

К тому времени поселки и городки рассеялись на тысячи миль. В течение десяти поколений составлялись карты береговых линий на всех побережьях Великого океана, а небольшие группы путешественников уходили все дальше в глубь континента, двигаясь по окраине Тибетского плато к землям, когда-то называвшимся Персия, Турция, Ливан и Франция.

Первоначальные церкви росли и делились - или же съеживались и умирали.

Их место всегда занимали новые.

Первоначальный пробойник класса «А» стал алтарем в соборе Последнего Отца. Команда инженеров поддерживала его в рабочем состоянии, а сам собор охраняла тысяча элитных бойцов. Символы были ясными и твердыми: в первую очередь и всегда этот мир послужит исходной точкой для стартов в бесчисленные новые владения человечества. Люди обязаны строить как можно больше пробойников - и это обещание удалось наконец-то сдержать несколько столетий назад. Ко времени рождения Калы тысяча пионеров стала пятью миллиардами граждан. Налоговые законы и общественные соглашения гарантировали, что пробойники будут строить всегда. По оценкам экспертов, на теплых просторах этой планеты сможет жить пятнадцать миллиардов человек, и при удаче и Божьем благословении настанет день, когда из огромного количества фабрик выкатится достаточно пробойников, чтобы каждый «избыточный ребенок» получил свой шанс, каждый мальчик сможет при желании найти свой благословенный мир, а каждая девочка станет счастливой женой благочестивого мужа.

9.

Сандору очень не нравилось, что его сестра путешествует одна. Очередной поездке Калы предшествовал тяжелый разговор - по телефону или с глазу на глаз. Он считал своей обязанностью напомнить ей, что дороги - исключительно опасное место. У Сандора всегда имелся наготове рассказ о какой-нибудь невезучей молодой женщине, которая все делала правильно: ездила только днем, как можно меньше разговаривала с незнакомцами и ночевала в безопасных отелях, где таких путешественниц оберегали. Но даже умные девушки и женщины порою бесследно исчезали где-то в пути.

- Ты взгляни на реальные цифры, - любила возражать Кала. - Вероятность, что меня в течение жизни похитят дважды…

- …ничтожно мала. Знаю.

- А вероятность погибнуть в аварии на дороге в десять раз выше, - добавляла сестра.

Но проходило время, Сандор подвергал анализу ту же статистику и загонял ее в угол гораздо более печальными выводами.

- Вероятность погибнуть в аварии в три раза выше, - сообщал он Кале. - Но это для всех женщин. Старых и молодых. Зато для твоей подгруппы - женщин от двадцати до тридцати, с привлекательной внешностью и путешествующих в одиночку - вероятность исчезновения в пять раз выше, чем гибель в простой и бесхитростной дорожной аварии.

- Но я должна ездить по стране, - парировала Кала. Ее докторская диссертация требовала изучения сообществ местных животных, рассеянных по десяткам горных вершин во всей стране. Поездки были обязательны, а поскольку финансирования и так не хватало, у нее не водилось лишних денег, чтобы нанять охранников. - Я знаю, ты считаешь мою работу ничтожной…

- Я никогда этого не говорил, Кала.

- Потому что ты поразительно вежливый парень. - И, рассмеявшись собственной шутке, Кала напомнила: - Я всегда ношу с собой зарегистрированное оружие.

- Это хорошо.

- И еще один незарегистрированный ствол.

- И очень правильно делаешь.

- Плюс еще тысячи мелочей, которые я делаю, или пара миллионов вещей, которые я избегаю делать. - У нее всегда имелся наготове трюк-другой, просто чтобы доказать себе: она всегда опережает невидимых противников. - И если у тебя имеются другие предложения, пожалуйста, поделись ими со своей беспомощной сестричкой…

- Не искушай их, - предупредил он. - Ты не понимаешь, чего мужчины хотят от женщин. Потому что если бы понимала, то и носа из дома не высунула.

Кала жила в крошечной квартирке на женском, десятом, этаже - слишком высоко, чтобы быть похищенной, разве что самым крупным пробойником. На этот раз Сандор зашел к ней в гости, по его словам, на пару минут, однако уходить не торопился. Насколько она могла судить, главной задачей Сандора было как следует напугать младшую сестру. Как и всегда, он пришел с новыми вырезками из газет и распечатками сайтов. Ему хотелось, чтобы она четко осознала тот факт, что в ее любимых горах толпами бродят похотливые мужики, один опаснее другого, и все эти сволочи бьются за свой шанс стать отцом-основателем нового мира. Как раз на прошлой неделе большая партия пробойников класса «В» была похищена после налета на вооруженный конвой, и теперь «Дети вечности» провозгласили «время изобилия». И всего лишь вчера неподалеку от Нью-Этернала какой-то идиот снес тяжелым грузовиком две пары железных ворот и остановился возле учебного крыла женской академии. Через несколько секунд в грузовике сработал большой пробойник класса «Б», оставив после себя полусферическую яму, искалеченное здание и около тысячи перепуганных девушек-подростков - их спасло только то, что как раз в это время школьный врач собрал их в аудитории на лекцию по гигиене.

Услышав эту новость, Кала лишь пожала плечами:

- Кретины - это универсальная постоянная. Ничто не изменилось, а у меня все будет хорошо.

Но если честно, она никогда не чувствовала себя спокойно во время дальних поездок, и свежие новости не утешали. Где-то на континенте спрятана почти сотня краденых пробойников, а это сильно повышало вероятность того, что неприятности ее все же не минут. Кала позволила себе поддаться страху, а затем, вспылив, выкрикнула:

- Тогда поезжай со мной! Ошеломленный Сандор на секунду замер.

- Если уж ты настолько волнуешься за меня, то поезжай со мной и помоги мне в работе. Конечно, если тебе предлагали место получше…

- Ладно, - ответил он. - Мне идея нравится.

- Долгие семейные каникулы, - поддакнула она, улыбнувшись.

- Совсем как в молодости, - завершил он ее мысль.

Прошло более десяти лет со времени их последних совместных каникул, и путешествие длиной в лето предоставляло брату и сестре множество возможностей наверстать упущенное. Но за все дни, проведенные в дороге, не говоря уже о неделях работы на горных тропах, они на удивление мало делились воспоминаниями. Кала почти ничего не услышала о жизни в тюрьме, и очень мало о том, как Сандор зарабатывал на жизнь после освобождения. Да и она почему-то не испытывала желания говорить о своих прошлых парнях и будущих мужчинах - о тех романтических подробностях, которыми она обычно делилась с подругами. Какое-то время это затянувшееся молчание ее тяготило. Но потом она решила, что братья и сестры не всегда находят общий язык. Генетика и семья уже само по себе дело настолько глубокое и сильное, что никто не считал себя обязанным доказывать родственную близость обычными средствами. Сандор раскрывался лишь короткими вспышками - парой слов или просто жестом, - да и Кала наверняка казалась ему такой же замкнутой и неразговорчивой. Но, разумеется, взаимные секреты не имели для них значения. Этот мужчина всегда останется ее братом, что было намного важнее, чем любые иные отношения, которые могли у них возникнуть во время поездки через континент.

Своей миссией защитника Сандор буквально упивался. На каждой остановке он был настороже и слегка агрессивен, лицо любого незнакомца заслуживало быстрого, но пристального изучения, а некоторым требовался и жесткий предупреждающий взгляд. Кала ценила исходящее от брата ощущение угрозы, которое он, казалось, мог включать и выключать. Она и не представляла, что ей понравится наблюдать, как Сандор подходит к прилавку, заставляя безобидного клерка вздрагивать. Татуированные мускулы напрягались, лицо становилось каменным, и она наслаждалась грубоватой хрипотцой его голоса, произносящего: «Спасибо». Или как он рявкает на какого-нибудь незнакомого парня: «Прочь с дороги. Пожалуйста. Сэр».

Исследования Калы включали малоизвестные виды псевдонасекомых. Она старалась отыскать и каталогизировать неизвестные виды, пока они не исчезли, собирая данные об их среде обитания и образцы, которые она замораживала, высушивала и раскладывала по длинным пробиркам. Как-то июльским вечером на склоне огромного вулкана она услышала странные звуки, доносящиеся из-за сосновой рощицы. Что-то вроде гиканья и улюлюканья.

- Интересно, что это было? - поинтересовалась она. Сандор мгновенно двинулся от костра, обошел периметр дважды, а затем вернулся с длинным фонариком в одной руке и еще более длинным пистолетом с ночным прицелом в другой.

- Так что это было? - переспросила она.

- Мальчишки, - сообщил он. - Собирались разбить лагерь рядом с нами.

- Собирались?

- Ага, - подтвердил он, снова усаживаясь возле костра. - Но они почему-то решили свернуть палатку и уехать. А почему - понятия не имею.

Подобные моменты доставляли Кале истинное удовольствие.

Но удовольствие нередко сменялось негодованием: какое право он имеет посягать на ее независимость!

Два дня спустя, когда они ехали на север, Сандор сказал, что ему ни разу не подворачивалась возможность посмотреть на Большой каньон.

- В тот отпуск мы не смогли туда попасть, - напомнил он. - А сам я с тех пор не смог выкроить время.

И Кала решила потратить на это целый день.

Точное местонахождение и внешний вид каньона в разных мирах отличались. Но всегда была река, собирающая влагу в этой части континента, а суша неизменно поднималась в ответ на предсказуемую тектонику. Поскольку их планета оказалась более влажной, чем большинство остальных, здешняя река стала большой и сердитой, она миллиард лет прогрызала себе русло до самого дна каньона. Кала заплатила за спуск на фуникулере к реке. Перекусив сваренными вкрутую куриными яйцами и ягодами шелковицы, они отправились на прогулку. Когда путешественники шагали по каменистому берегу, Кала показала брату гниющую тушу еленофорели. Первый Отец не прихватил с собой рыбу, но позднее Отцы поняли, что разведение рыбы означает дешевый белок. Еленофорель происходила из пятого нового мира - то были неразборчивые пожиратели, прекрасно себя чувствовавшие как в открытом океане, так и в пресных водах, к тому же при любых температурах, от точки замерзания до почти горячей воды. Эти хищники заселили практически все крупные водоемы планеты.

- Они умирают, когда наступает беременность, - пояснила Кала. - А личинки питаются телом матери по мере его разложения и успевают подрасти и окрепнуть, прежде чем уплывут.

Сандор вроде бы слушал. Но не забывал бдительно осматривать окрестности. Сейчас он коротко кивнул и после долгого молчания проговорил:

- Мне вот что интересно, Кала… Чего ты хочешь добиться? В смысле, своей работой?

Поначалу Кала подумала, что он попросту не вникал в ее объяснения. Потом стала гадать, уж не пытается ли он ее сломить, доказав, что она тратит жизнь на всякую ерунду. Но после нескольких недель такого словесного танца она начала понимать, что происходит. Дабы побороть скуку, она была вынуждена всякий раз отвечать иначе. И в каньоне, глядя на мертвую рыбину, она не стала произносить банальности о своем долге спасти нескольких безымянных насекомых. Она также обошла тему новых лекарств, которые, говоря по правде, никогда не станут итогом ее работы. Вместо этого, глядя на сильно разбухшую тушку, она предложила брату новый ответ:

- Наш мир умирает, Сандор.

Это утверждение вызвало жесткий взгляд и непонятную ухмылку.

- Это почему же? - вопросил он, перекрывая рев воды.

- На здоровой планете живет от десяти до двадцати миллионов видов. В зависимости от того, как их подсчитывать. Последний Отец взял с собой столько, сколько смог. Выжить здесь смогла почти тысяча видов многоклеточных организмов. А этого слишком мало для получения устойчивой и жизнеспособной экосистемы.

Сандор пожал плечами и показал на далекое небо.

- А по-моему, все выглядит неплохо, - заметил он. - Что ты имела в виду под умиранием?

- На такую возможность указывают компьютерные модели. Малое разнообразие означает хрупкие экосистемы. И проблема не только в небольшом количестве видов. Она в самой их природе. Куда бы мы ни отправлялись, мы прихватываем с собой виды-сорняки. По сути, биологических бандитов. И не только с исходной земли, но и с тех семнадцати других эволюционных историй. Семнадцать линий, которые почти чужие друг другу. Подобное снижает число важных взаимодействий. Это еще один фактор, который со временем вызовет крах.

- Допустим. И когда? Она пожала плечами.

- В следующем году?

- Через несколько тысяч лет. Но существует точка коллапса, и как только она будет пройдена, основы местной биосферы быстро рухнут. Например, фитопланктон. Местные виды уже испытывают проблемы, выдерживая давление новых пищевых цепочек, и если они в конце концов исчезнут, то некому будет возобновлять атмосферный кислород.

- Но разве деревья не выделяют кислород?

- Выделяют, - согласилась она. - Но их древесина или сгорает, или сгнивает. А гниение, с точки зрения химии, такая же реакция, как и горение.

Сандор уставился на серую рыбину.

- Ты ведь знаешь, что происходит, когда включают пробойник? - спросила Кала. - И как машина упорно ищет планету с подходящей для людей атмосферой?

Брат кивнул, и его светло-карие глаза устремились вдаль, словно предвкушая эту картину.

- А ты никогда не задумывался, почему на стольких планетах нет пригодного для нас воздуха? Не думал? - Кала хлопнула брата по плечу. - А что если через мультивселенную перемещается много разных пионеров? Людей… и не только людей. А вдруг большинство этих отважных пионеров со временем вышибает свои миры из экологического равновесия и тем самым убивает их?

- Да… - протянул он и после долгого задумчивого молчания хмыкнул.

После этого разговора Сандор никогда больше не высказывал сомнений в важности работы Калы.

10.

Сердцем каждого пробойника был чашеобразный приемник, сплетенный из алмазных нитей, приправленных определенными редкоземельными элементами, и напитанный энергией в достаточном количестве, чтобы пронзить границу между измерениями. Хотя создать такой приемник нелегко, это покажется совсем пустяковой задачей по сравнению в разработкой машин для поддержки и управления его работой. Жестким дискам компьютеров и конденсаторам приходится работать на грани теоретических пределов. Тепловые и квантовые флуктуации необходимо свести к минимуму. В лучших пробойниках использовался коктейль из необычных изотопов, что удваивало их надежность и утраивало цену, а стоимость мер безопасности добавляла к окончательной сумме еще сорок процентов.

В то лето Кала и ее брат дважды видели конвои, перевозившие готовые пробойники. Бронированные грузовики были выкрашены в ярко-зеленый цвет, каждый сопровождали две-три более скоростные машины, ощетинившиеся оружием в руках крепких молодых мужчин. Предполагалось, что маршруты конвоев держатся в секрете. Поскольку даже маленький пробойник стоил целое состояние, корпорации делали все возможное для защиты своих инвестиций. А это заставило Калу задуматься: как «Дети вечности» узнали, где пройдет один из конвоев и какое надобно оружие для захвата пробойников?

Сандор сидел за рулем, когда они наткнулись на такой конвой. Быстрая демонстрация ружей и злые лица внезапно обозначили их как потенциального врага. «С дороги! - вопило каждое лицо. - Сворачивайте к обочине!»

Они находились возле Мормонского моря, на шоссе, знаменитом как окружающими видами, так и узкими, почти отсутствующими обочинами. Но Сандор подчинился, остановил машину на узкой полоске асфальта, выключил двигатель, поставил машину на ручной тормоз и обернулся, наблюдая за поворотом. Глаза у него были широко распахнуты, а нижнюю губу он прикусил.

Несколько секунд Кала разглядывала воды внутреннего моря, наслаждаясь протянувшейся до самого горизонта сверкающей полосой. Затем послышался рев мощных двигателей, и мимо прокатились два тяжелых грузовика, сопровождаемые машинами охраны, затем еще два.