Есть упоение в бою… / The Battle of Forever [= Бесконечная битва; Вечный бой; И вечный бой…]

* * *

Когда докладчик закончил выступление, изложив свой взгляд на историю человечества, и предложил задавать вопросы, на лице Модиуна заиграла довольно-таки саркастическая усмешка.

Но присутствующие действительно задали несколько вопросов, совершенно, с его точки зрения, идиотских, явно свидетельствующих о том, что люди не понимают, для чего им нужна подобного рода информация. Нарочитая небрежность, с которой он тоже задал вопрос, привлекла всеобщее внимание. А спросил он вот что:

— Сами-то вы уверены, что ваша версия не является простым пересказом древних мифов?

— Полной уверенности нет, но полагаю, что это не так, — последовал осторожный ответ.

— А вот мне нарисованная вами картина жизни наших далеких предков не внушает доверия, — упрямо гнул свое Модиун.

— Сначала так же казалось и нам, — сознался оратор, — однако ряд имевшихся в нашем распоряжении текстов и кое-какие точно известные детали подтверждают достоверность изложенного.

— Из вашего доклада следует, что наши предки дрались, как дикие звери, а отсюда получается, что им приходилось проявлять большую физическую активность.

— Совершенно верно. Мы тоже пришли к такому выводу.

— Но тогда выходит, что они, как животные, передвигались самостоятельно на собственных конечностях и не нуждались ни в каких искусственных средствах передвижения?

— Вы правы, — подтвердил докладчик.

Скепсис Модиуна ещё более возрос.

— А я-то предполагал, что мне это пригрезилось.

Несколько присутствующих улыбнулись.

— Ну что ж! Могу себе представить, как происходило у них зачатие и рождение!

— Вы правильно думаете. Сначала совершался процесс совокупления, во время которого происходило оплодотворение самки, а затем, по прошествии соответствующего срока, наступали роды.

Аудитория дружно вздрогнула, представив себе все эти процессы.

— Отвратительно, — пробормотала какая-то женщина.

— Боюсь, что с этим трудно согласиться, — заявил один из мужчин. — После этого вы ещё станете утверждать, что они сами поглощали и переваривали пищу…

— Вы угадали, — подтвердил докладчик. — Твердые продукты через ротовое отверстие поступали в кишечный тракт, где и происходило пищеварение, а оттуда отходы выбрасывались наружу.

Было задано ещё несколько вопросов, но интерес аудитории пошел на убыль. Докладчик Дода это явственно почувствовал через все ещё открытые мыслеканалы, с помощью которых он поддерживал связь с присутствующими. Ощущая, что Модиун ещё поддерживает четкую связь с ним, Дода направил ему следующую мысль:

«Мне кажется, что по ряду причин наши открытия интересуют вас больше, чем других…»

Модиуна это позабавило.

— Скажу вам, что мое тело имеет в длину два фута, а голова — в диаметре четырнадцать дюймов. Зачем же мне интересоваться людьми прошлого с их двумястами фунтами мяса и костей, а также способностью прямо нести голову, поддерживаемую позвоночником и мышцами. К тому же у меня создается впечатление, что вопрос sbekhwemh размеров моего тела интересует вас с чисто научной точки зрения.

— Наши предки достигали примерно шести футов.

— Может быть, но вы ведь утверждали, что их головы были значительно меньше, чем наши.

— Все это так, — заметил Дода, — но, возможно, вас заинтересует опыт, если его провести вместе с женщиной, которая тоже согласится вырасти?

Модиун тут же ощетинился, и тон его стал язвительно— недоверчивым.

— Такое вряд ли когда-либо произойдет. Боюсь, что наши женщины слишком рафинированы, чтобы согласиться…

Он помолчал немного, затем насмешливо продолжил:

— А почему бы вам не произвести подобный опыт над собой?

— Это невозможно по той причине, что я должен лично осуществить эксперимент. Для увеличения тела в длину нужен по крайней мере год, потом ещё пара лет для наблюдений и, наконец, год для того, чтобы вернуться в человеческое состояние. Должен же кто-то контролировать.

Между тем Модиун продолжал насмехаться:

— Итак, получается четыре года! Это здорово! Теперь, если мне понадобится доказать, что я совсем лишился рассудка, обязательно обращусь к вам, воспользовавшись вашим предложением.

— Не стоит отказываться с ходу, — возразил Дода. — Вспомните— ка лучше, что именно вы некогда заявили о необходимости выбраться за барьер времени и посмотреть на происходящее в остальной части мира…

— Я просто шутил, — сухо заметил Модиун.

— Тем не менее вы это говорили… И даже… думали об этом…

Действительно, так оно и было.

«Это лишь доказывает, — уныло подумал Модиун, — что всегда кто-то, подслушав твои мысли, потом использует их в своих интересах…»

Вне всякого сомнения, Дода заранее выбрал его для того, чтобы предложить провести эксперимент, о чем свидетельствует его последнее замечание, касающееся барьера времени. Однако… во всем этом есть некое… рациональное зерно, которое не стоит игнорировать.

Посуровев, он заявил:

— Полагаю, что тщательное изучение архивов и методов использования старинной техники обучения, от которых мы ныне отказались, позволили бы подвести под все это солидную основу. Тот, кто собирается выбраться наружу, должен будет провести подобного рода исследования.

Дода скромно молчал, а Модиун между тем продолжал:

— Полагаю, что этот этап мог бы представить определенный интерес в целом.

Закончив таким образом разговор, он вызвал своих помощников— насекомых, которые унесли его домой.

Спустя три дня Модиун медленно плавал в своем персональном залитом солнцем бассейне. Именно здесь вода, воздух и солнце, впитываясь через поры в тело, давали ту самую энергию, которая являлась залогом вечного здоровья и жизнеспособности.

Вечного! А точнее, почти вечного. Он относился к третьему поколению людей, выращенных в пробирках за барьером. Каждое из двух предшествующих прожило около полутора тысяч лет.

Он плавал и плавал, любуясь своим телом. Что за благородная и opejp`qm` голова, какое нежное обтекаемой формы тело! Небольших размеров руки так плотно прижаты к бокам, что стали совершенно незаметными.

Анализируя свои внутренние ощущения, он замечал, что стал длиннее почти на полдюйма. Осознать это его чувствительному и восприимчивому к любым изменениям мозгу было совсем не сложно.

Дода говорил, что трансформация станет сопровождаться некоторыми болезненными ощущениями, но их будет легко перенести благодаря инъекциям, которые проведет ученый-насекомое согласно полученным инструкциям. Это насекомое зовут Экет, а снимающие боль препараты он позже будет вводить в тело с помощью трубочек-зондов.

Конечно, добавил Дода, все это продолжится до тех пор, пока Модиун не достигнет стадии, когда сможет самостоятельно поглощать твердую пищу.

Модиун отмел все опасения экспериментатора. Ведь он сам решился на опыт, правда, после того, как узнал, что подобному воздействию подвергнется женщина по имени Судлил, согласившаяся увеличить размеры своего тела и стать подругой особи мужского пола…

Следует заметить, что её заявление вызвало значительный интерес и у других мужчин, поскольку Судлил была очень женственна и потому желанна в любом бассейне.

Однако Дода отмел всякую возможность какого-либо соревнования в этом вопросе, объявив, по договоренности с Модиуном, что выбор партнера уже сделан. Судлил тоже заявила, что согласна с кандидатурой Модиуна. Теперь она росла, но с отставанием от него на месяц.

Так эти долгие месяцы и тянулись один за другим…

И вот наступил долгожданный момент. Сам Экет переправил Модиуна на зеленую лужайку, неподалеку от скрытого кустарником шоссе.

До Модиуна доносился лишь шелест шин по асфальту. Но даже это заставило его поначалу вздрогнуть. Пришлось совершить над собой усилие, чтобы не вскочить и не броситься к шоссе. Такова была реакция его нового тела. Он вынужден был сознательно подавлять возбуждение в мышцах, следя за тем, как удаляется Экет, направляющийся в противоположную сторону, к горным отрогам. Ученый— насекомое шел неторопливо и вскоре скрылся.

Модиун же двинулся по склону насыпи к дороге, продолжая сдерживать активность своих движений и все ещё удивляясь происходящим в нем внутренним процессам. Пройдя сквозь кусты, он как-то неожиданно очутился на обочине шоссе.

Когда-то давным-давно его, охваченного любопытством, сюда привозило насекомое-носильщик. Тогда он некоторое время следил за проносящимися мимо с безумной скоростью машинами. Почти все они были битком набиты пассажирами — разного рода животными. По мере того как он приглядывался к ним, его все больше поражало невообразимое разнообразие этих существ. Потом он вспомнил, что за тысячи прошедших лет эти животные очеловечились и теперь разумно жили в созданном для них людьми механическом мире.

— Куда это они все едут? — спросил он у своего проводника— носильщика, огромного богомола, с рождения приспособленного для продвижения по горной пересеченной местности.

Готового ответа у богомола не было, и он уклончиво предложил:

— А почему бы вам, сэр, не остановить несколько повозок и не расспросить пассажиров?

Тогда Модиун не последовал этому совету. Затея показалась ему совершенно пустой и никчемной, однако теперь, наблюдая за машинами, он сожалел об упущенной возможности.

Нет уж, сейчас он не упустит подобного шанса.

Его крупное тело разогрелось от ходьбы благодаря работе мышц. Куда бы он ни поворачивался и ни смотрел, все рождало в его теле возбуждение. Тело хотело прыгать, кружиться, махать руками и даже гримасничать.

Однако и скорости же здесь! Автомашины, идущие без конца и края… Их шум и внешний вид действовали на его слуховые и зрительные центры, побуждая тело к движению. Это несколько мешало мозгу контролировать окружающее. Модиун напрягся, попробовал сдержать сокращение мышц, контролировать себя… И когда это ему наконец удалось, внутренняя дрожь прекратилась.

Успокоившись, он даже сделал отрицательный знак, показывая направляющейся к нему пустой машине, что не нуждается в ней, но потом передумал и призывно махнул другой, в которой уже находилось четверо животных, но ещё оставались свободные места.

Машина резко затормозила, а он бросился к ней и уселся на свободное сиденье. Модиуна даже самого удивило, насколько он все это быстро проделал, хотя физическое усилие вызвало резкое сердцебиение и несколько учащенное дыхание. Внутри его организма продолжались бурные химические реакции и изменения. Он попытался было их проанализировать, но отказался из-за многочисленности.

Все казалось ему интересным и поражало новизной.

«Вероятно, это реакция на действие препаратов, которые последнее время мне давал Дода, — подумал он. — Какое-то время они меня расслабляли и успокаивали, вызывая чувство благополучия и довольства».

Тут он вдруг понял, что другие пассажиры с любопытством его разглядывают, и все посторонние мысли как-то сразу отошли на второй план.

— Ты кто? — спросило его существо мужского пола явно кошачьей породы. — Что-то не припомню, чтобы видел таких…

По мнению Модиуна, этот любопытный тип чем-то напоминал ягуара из Южной Америки.

Модиун уже было собрался ответить, что он человек, как вдруг до него дошла с некоторым запозданием важность вопроса. Выходило так, что человек, хозяин планеты… являлся для них… неизвестным существом!

«Да, — тут же подумал он, — мы ведем слишком замкнутый образ жизни, общаемся лишь со своими помощниками — насекомыми и некоторыми домашними животными, находящимися с нами по ту сторону барьера, а к этим не проявляем никакого интереса».

Однако это была только одна сторона проблемы. Другая была в том, что этот мир перестал ощущать и сознавать существование человечества. А ведь это-то вовсе не было заложено в их первоначальную программу.

Когда это дошло до Модиуна, ему как-то расхотелось говорить правду о себе. И пока он раздумывал о том, как выйти из создавшегося положения, стройное существо восьми футов длиной, в котором тем не менее четко угадывался бегемот, безапелляционно заявило:

— Да это же обезьяна! Таких в Африке полным-полно…

Другое существо, рядом с которым сидел Модиун, чем-то внешне напоминающее лису, возразило:

— А вот и нет. Мне доводилось видеть целую кучу обезьян. Сходство, конечно, имеется, но это не то же самое…

— Ради бога не спорьте, — провозгласил человек-бегемот. — Ведь обезьян существует великое множество. Их породы часто не походят одна на другую…

Казалось, что это замечание решило спор. Человек-лиса погладил подбородок и смолк.

«Ну что ж, — решил Модиун, — обезьяна так обезьяна. А почему a{, собственно говоря, и нет?»

Итак, на какое-то время его посчитали обезьяной. Недостаток программирования не позволил людям-животным признать в нем человека. Этим, пожалуй, стоило поинтересоваться поближе. Разобравшись в причинах подобного положения, можно бы было впоследствии, вернувшись за барьер, сделать на эту тему интереснейший доклад.

Таким образом, смирившись с ролью обезьяны, Модиун стал подыгрывать своим спутникам и завел дружескую беседу с человеком— бегемотом, ягуаром и лисой, а также с таинственным симпатичным существом, которое, по его собственным словам, оказалось человеком— медведем.

Все они имели рост семь-восемь футов, а тела после трансформации были получеловеческими. Каждый располагал парой хорошо развитых передних конечностей, являющихся настоящими руками, сидел, прямо держа спину, и мог ходить только вертикально.

По правде говоря, поездка с ними представляла даже определенный интерес, и Модиун, откинувшись на спинку сиденья, спокойно рассматривал проносившийся мимо пейзаж, прислушиваясь, как внутри него кипят какие-то новые, неизвестные силы.

Может быть, он перевозбудился? Нет, непохоже. Так что эту мысль он отбросил. Анализируя реакции своего тела, он пришел к заключению, что люди в давние-давние времена просто слабо себе представляли, что такого рода реакции возбуждения могут происходить в результате химической или физической стимуляции.

Тут Модиун вспомнил, что, когда он впервые увидел проносящиеся мимо машины с пассажирами, носильщик-богомол посоветовал ему узнать, куда они направляются. Вспомнив это, он тут же обратился к едущим с ним пассажирам:

— Куда же вы едете? — Он подавил в себе желание добавить: «так быстро».

А машина действительно неслась на огромной скорости, явно превышающей ту, на которую она была рассчитана первоначально. Очевидно, компьютеры, этим управляющие, внесли в скорость движения свои коррективы.

Но ведь сами по себе они не могли этого сделать? Выходит, кто— то вложил в компьютеры новую программу? Опять загадка.

Между тем четверо путешественников рассказали, что они только что прошли обучение в школе космического тренинга, а теперь возвращаются в город Халли, где и будут дожидаться запуска космического корабля. Модиун понял, что все они познакомились и подружились в этой школе и теперь отношения между ними были достаточно близкими. Удовлетворив свое любопытство относительно породы Модиуна, они скоро забыли о нем, и это вполне его устраивало.

Он был далек от того, что волновало их, и отвлекся, погрузившись в свои собственные мысли, когда четверка стала обсуждать вопросы последних тренировок и скорого полета в космос.

Опомнился, когда машина, не снижая скорости, уже въезжала в город. Зданий становилось все больше и больше. Одни были воздвигнуты у подножия холмов, другие смутно виднелись за протекающей в отдалении речкой. Все строения ярко блестели под послеполуденным солнцем.

Модиун снова почувствовал, как в нем нарастает внутреннее возбуждение. Он, конечно, понимал, что речь в данном случае идет только о теле, а вовсе не о мозге… Однако приходилось постоянно следить за своим физическим состоянием.

«Наверное, это и есть тот самый город Халли, — подумал он. — Наконец-то я добрался сюда, и буду первым человеком, надолго вышедшим за барьер за последние три с половиной тысячи лет».

Событие это представлялось ему довольно значительным.

— И куда же вы теперь? — спросил один из людей-животных.

Прошла по крайней мере целая минута, пока Модиун понял, что человек-медведь обращается к нему. Тогда он объяснил, что пока ещё не знает.

— Я ведь здесь новичок, — медленно начал он свое многословное объяснение. — Только недавно прибыл из Африки. Так что был бы, пожалуй, благодарен вам, если бы вы мне посоветовали, куда лучше направиться.

Они совершенно серьезно принялись обсуждать эту проблему и даже как-то перестали обращать внимание на него самого. Наконец человек-лиса проговорил, как бы удивляясь, что подобная мысль сразу не пришла им в голову:

— А почему бы нам не взять его с собой?

На том и порешили.

— Мы все ему покажем и объясним, — заявил человек-бегемот. — Да и самим будет любопытно посмотреть, какие женщины ему понравятся.

Модиун тут же вспомнил о Судлил.

— Видите ли, сюда прибудет моя женщина, так что с этим — никаких проблем.

— Вот и чудненько, — проговорил человек-ягуар. — Заодно и полюбопытствуем, как занимаются любовью люди-обезьяны…

Наверное, при этих словах у Модиуна вытянулось лицо и округлились глаза, поскольку его тут же вежливо спросили:

— Вы ведь не будете возражать?

Сам-то Модиун не видел причины, почему бы он стал возражать, но интуитивно чувствовал, что это вряд ли понравилось бы Судлил.

Как раз перед его отбытием за барьер они вместе с нею наблюдали за спариванием животных. Судлил к тому времени, конечно, ещё не совсем выросла, и её реакция являлась следствием болезненного состояния тела, но все же она как-то странно ко всему этому отнеслась.

Поэтому, улыбнувшись своим воспоминаниям, Модиун спокойно разъяснил, что обезьяны-самки иногда возражают, когда за ними ведется наблюдение в подобные, с их точки зрения, неподходящие моменты.

Люди-животные посмотрели на него сначала с некоторым удивлением, а потом даже презрением. Человек-ягуар сочувственно сказал:

— Боже мой! Неужели вы позволяете своим самкам указывать, что и когда делать? Командовать вами?

Потом он бросил хитрый взгляд на своих спутников:

— Полагаю, нам придется объяснить этому парню, что такое настоящий самец.

От избытка чувства превосходства человек-ягуар даже похлопал Модиуна по плечу: держись, мол, парень, мы тебе поможем в столь незамысловатом деле! Затем он проговорил:

— Не ломай себе над этим голову. Держись с нами, и все будет в порядке.

После этого все четверо представились: человека-ягуара звали Доолдн, медведя — Роозб, лису — Нэррл, а бегемота — Айчдохз.

Назвав свои имена, люди-звери ждали, когда же он представится, а Модиун колебался. Он вспомнил происхождение и значение этих имен.

Для учета и идентификации животных люди установили следующее количество букв в именах: пять — для Северной Америки, шесть — для ^fmni, семь — для Африки и так далее. Кроме того, в компьютеры, которые составляли имена, была заложена программа — не давать имен, состоящих из одной и той же буквы. Таким образом, не существовало животных с именами Ааааа или Ббббб… Однако во всем остальном была полная свобода. Так что можно сказать, в этой лотерее имен ему повезло, учитывая, что имена его спутников были вполне произносимы.

Модиуна в данный момент беспокоило, что сами люди используют несколько иную систему при выборе имени, и те, кто знает специальную формулу, сразу же определят, что он человек.

Тем не менее колебался он недолго. Добавив букву «н» к своему имени, он сразу превратился в африканское животное с семью буквами, по крайней мере до тех пор, пока с ним не разберется компьютер.

Впрочем, все это, по его мнению, было не столь уж важно, ибо он вовсе не собирался долго числиться в обезьянах.

Имя его ни у кого не вызвало недоумения. Так он и стал Модиунн, по крайней мере на несколько часов… как он полагал. Или на несколько минут.

Затем человек-ягуар Доолдн сообщил, что они направляются к центру города.

— Ты, конечно, знаешь, как получают жилье. Здесь это точно так же, как во всем мире.

— Да, да. Я знаю, — быстро подтвердил Модиун.

Однако, выбравшись через несколько минут из машины, Модиун подумал, что влип. На самом деле он не знал, как функционирует этот город. И это он, чья раса воздвигла эти самые автоматизированные города!

Когда машина отъехала, ему пришлось сделать над собой некоторое усилие, чтобы понять, что они направляются к движущемуся тротуару. Он напрягся, и в памяти стали всплывать некоторые детали того, с чем он знакомился при подготовке к выходу за барьер. Например, он вспомнил, что вновь прибывшие в город должны размещаться в одном из секторов жилой зоны. Причем для семей предоставляются несколько большие апартаменты, чем для одиночек.

Поездка на движущемся тротуаре была короткой. Человек-ягуар указал на склон холма:

— Ну вот, здесь вся улица свободна. Предлагаю тут и поселиться, а потом отправиться перекусить.

Модиун последним сошел с тротуара. Спутники его уже резво поднимались по склону, а он медленно и нерешительно следовал за ними.

Стоило ли дальше вводить их в заблуждение? Это уже становилось несерьезным. Тем не менее он вместе со всеми вскоре оказался перед жилыми строениями. На дверях каждой квартиры имелся ряд кнопок. Модиун медленно набрал свое новое обезьянье имя.

Он стоял и ждал, когда компьютер откроет дверь. Однако компьютер отказался впустить его.

— Ваше имя и ваша личность не идентичны, — прозвучал механический голос.

Казалось, прошла целая вечность. Модиун никак не реагировал на то, что сказала машина. Он испытывал смущение, о котором раньше и не подозревал. Это чувство было новым для него. Странная реакция и мозга и тела.

Трудно было понять, почему возникло это смятение… Наконец он стал приходить в себя. Сначала нужно осмотреться. Перед ним находился обычный отпирающий дверь механизм: ряды кнопок, которые он нажимал, и небольшое треугольное зарешеченное отверстие, откуда доносился голос компьютера, произносящий какие-то невероятные слова. Справа тянулись ряды квартир, такие же, как та, перед dbep|~ которой он стоял. Впрочем, это были даже как бы и не квартиры, а скорее жилые блоки, расположенные на ступеньках террас. Перед каждой дверью было несколько ступеней, а на самой двери — расположенные в алфавитном порядке кнопки и скрытые за решетками треугольники динамиков.

Все однообразно и стандартно. Впрочем, каким же ещё способом можно обеспечить жильем миллионы существ, заполняющих эти города? Тем более что его предки в общем-то безразлично относились к внутреннему миру людей-животных, как, впрочем, и он сам, и заботились не столько об эстетике, сколько об удобствах.

Для поддержания чистоты жилья были созданы специальные автоматические системы уборки. Поэтому все вокруг было идеально чисто, а пластмассовые стены и хромированные решетки просто-таки сияли. Лестницы вымыты или, точнее, — выскоблены. На тротуаре ни пылинки.

Модиун рассеянно разглядывал детали окружающего его мира, пока до него наконец не дошло то, что его больше всего смущало: он получил отказ.

За несколько сотен лет его существования подобного никогда не случалось. Его мозг, перед которым никогда не возникало каких-либо неразрешимых проблем и который не имел других нагрузок, кроме философских мыслей о суетности бытия, вдруг оказался перед преградой.

Собственно говоря, преграда-то была не перед мозгом, а перед физическим телом. Осознав это, Модиун понял, что его тело испытывает острейшее раздражение, а поняв это, как-то сразу успокоился. Дух его пришел в нормальное состояние, как бы отделив себя от бренного тела, и он с каким-то даже любопытством спросил у компьютера:

— В чем дело? Мое имя имеет достаточную длину и соответствует коду африканской обезьяны. Почему меня не пускают?

— Личность по имени Модиунн в настоящее время находится в Африке и зарегистрирована по конкретному адресу.

Раздражение Модиуна все возрастало. А тело, так то просто выходило из-под контроля. Ему понадобилось некоторое время, чтобы понять причину охватившего его чувства. Конечно, в былые времена компьютер можно было запрограммировать и таким образом, но он хорошо помнил, что этого не было сделано, поскольку детали местонахождения любого существа никого не интересовали, особенно людей. Поэтому он проговорил несколько угрожающим тоном:

— С каких это пор компьютер интересуется тем, где находится то или иное животное?

— Вы ставите под сомнение мое право отказаться открыть вам дверь? — спросил компьютер.

— Я просто сомневаюсь в том, что ты знаешь, где сейчас находится другой Модиунн, — повысил голос человек. — И я хотел бы знать, кто связал тебя с системой в Южной Африке.

На это компьютер ответил, что он связан со всеми аналогичными системами планеты вот уже 3453 года, 11 часов, 27 минут и 10 секунд. Пока он отвечал, Модиун подумал, что никто никогда ранее не программировал машины отвечать на подобные вопросы.

Он уже открыл было рот, чтобы продолжить свой допрос, как вдруг понял, что тело его испытывает болезненные ощущения, которые возникали в нервах и внутренних органах. Ко всему прочему, являясь представителем третьего поколения, он не знал точно, сколько уже времени люди живут за барьером. Тем не менее по некоторым деталям и сведениям, хранившимся в клетках его мозга, он догадывался, что компьютеры были перепрограммированы через несколько лет после того, как люди ушли за барьер.

Кто же мог это сделать?

Он попытался ещё раз:

— Значит, ты отказываешься открыть мне дверь?

— Я не могу этого сделать. Я — автомат, а вы не отвечаете необходимым требованиям.

Это напомнило Модиуну, что он имеет дело с механизмом довольно-таки ограниченного действия. Одним словом, дело было не в машине, а в том, кто её перепрограммировал.

«Пойду-ка я попробую договориться с кем-либо из людей— животных, чтобы поселиться вместе», — подумал Модиун.

А его спутники тем временем уже скрылись в своих домиках— квартирах.

Модиун вспомнил, что Роозб, человек-медведь, занял квартиру слева от него. Он подошел и постучал в дверь, презрев все звонки и кнопки. Немного подождал. Раздался звук шагов. Открылась дверь, и появился медведь. Он дружески улыбнулся Модиуну.

— Ну-ну, быстро же ты помылся. Входи. Я буду готов через пару минут.

Модиун вошел, ожидая, что компьютер вот-вот вмешается. Но динамик молчал. На его разговор с Роозбом механизм не реагировал. Вероятно, в данном случае влияло наличие в квартире хозяина.

«Скорее всего, динамик включается при нажатии кнопок», — решил Модиун с облегчением.

Сначала он хотел предложить Роозбу жить вместе в двухкомнатной квартире, а потом решил, что пока такой необходимости нет. Модиун ведь ещё не знал, как он поступит дальше, хотя явно чувствовал, что здесь что-то неладно.

Он понимал, что стереотип животных остался прежним, так что с этой стороны можно было не опасаться каких-либо сюрпризов. Тем более что радушное приглашение медведя давало ему возможность посидеть и спокойно подумать, что же такое здесь происходит.

«Ладно, — решил он про себя. — Поговорю с ним о том, чтобы вместе поселиться, несколько позже».

Прошло полчаса…

Все пятеро отправились в столовую, расположенную неподалеку от жилья. Войдя внутрь, Модиун несколько замешкался. В мозгу мелькнуло: обслужит ли его компьютер? Затем возникла мысль: так ли ему хочется объявить себя здесь человеком?

Поразмыслив, он решил сначала разобраться, кто же в конце концов взял на себя труд перепрограммировать миллион простых машин. Пока же самым важным было то, что не было видно никаких признаков, по крайней мере внешних, изменения системы свободного распределения пищи, существовавшей уже многие тысячи лет.

Машины-автоматы возделывали землю, сеяли и собирали урожай. Для тех, кто раньше питался мясом, автоматы создавали искусственный белок из зерен, фруктов, травы, кустарников и ветвей деревьев. Для травоядных пища готовилась проще, хотя и из тех же самых составляющих. Все растущее на почве использовалось в новой форме для снабжения питанием разумных существ. Ничего не пропадало зря. Получалось своего рода безотходное производство. В то же время все было устроено достаточно сложно… Так что любое постороннее вмешательство могло внести сбой во всю последовательность цепи операций.

Модиун достал еду из приемника, и компьютер ему не воспрепятствовал.

Заполнив поднос различными блюдами, он направился к столу, за которым уже устроились его спутники. Пока все шло нормально. Видя, что его новые знакомые оживленно болтают, Модиун стал старательно rpsdhr|q над тарелками с пищей. Челюсти его равномерно работали. Хотя он уже питался подобным образом, прежде чем пересечь барьер, процесс подобного принятия пищи был для него достаточно неприятен.

К тому же он помнил, что… через некоторое время предстоят ещё поиски общественного туалета и избавление от отходов пищи в кабине, рядом с которой расположатся другие существа.

«Впрочем, — подумал он, — эта жизнь и представлялась мне именно такой скучной, утомительной и раздражающей. Тем не менее на некоторое время я вынужден буду оставаться пленником своего крупного тела и вести себя соответствующим образом».

Потом он представил своих далеких людей-предков, которых постоянно мучили неизбежные проблемы, а каждое утро начиналось борьбой с окружающей средой, что побуждало их непрерывно и активно действовать. И какие мысли могли возникать у этих существ в подобной обстановке? Да никаких!

Модиун продолжал с некоторым отвращением пережевывать пищу и размышлять о своем положении, когда по случайно донесшемуся до его слуха слову понял, что четверо друзей все ещё продолжают обсуждать предстоящий полет в космос.

По их словам, кто-то из власть имущих выбрал совершенно неправильное направление полета, и теперь им нужно было каким-то образом воздействовать на это решение, чтобы курс звездолета был изменен.

«Важность… необходимость действовать… жизненное… решающее значение для нашего мира…»

Эти слова касались слуха Модиуна, регистрировались в сознании, и только потом до него доходил их истинный смысл. Наконец, мягко улыбнувшись, он спросил:

— И что же случится, если вы не сможете отстоять свою точку зрения?

Человек-ягуар удивленно посмотрел на него:

— Что случится? Да просто примут другую точку зрения…

— Ну и что же дальше?

— Ничего. Просто наша позиция правильна, а их — нет.

— Это что-нибудь меняет?

— Да. Экспедиция направится к скоплению желтых звезд, подобных нашему Солнцу. Шанс обнаружить жизнь на планетах у этих звезд значительно меньше, чем на планетах у голубых звезд. Это уже доказано.

Модиун, которому все это было абсолютно неинтересно, тем не менее улыбнулся, услышав подобный ответ, совершенно наивный, с его точки зрения.

— Ну а если, предположим, экспедиция не обнаружит жизни на планетах ни у желтых, ни у голубых звезд? Что тогда?

— Значит, эта экспедиция окажется просто потерей времени.

Его логические построения явно не доходили до их сознания. Действительно, нужно было стать человеком, пройдя промежуточную стадию, когда веришь, что успех — это достижение результата!

Подумав так, Модиун поставил вопрос несколько по-другому:

— Ладно. Тогда скажите, будут ли участники экспедиции испытывать некоторые неудобства во время путешествия?

— Конечно, нет! Космические корабли просто великолепны. Это же настоящие города, летящие в космосе.

— Выходит, на корабле можно есть, пить, развлекаться, иметь связь с лицами противоположного пола, обучаться и заниматься спортом?

— Естественно.

— В таком случае, — торжествующе заявил Модиун, — стоит ли сокрушаться, если экспедиция окажется безрезультатной?

— Если мы не обнаружим разумную жизнь, то путешествие nj`ferq бесполезным. Учитывая огромные скорости, которые развивают межзвездные корабли, можно успеть посетить множество различных планет, хотя это и займет определенное время. Если мы не получим желаемого результата, будет просто обидно.

Получалось так, что добьются они своего или нет, в их жизни ничего не изменится. Тогда Модиун опять несколько изменил постановку вопроса:

— Хорошо. Допустим, что вы обнаружите разумную жизнь в другой звездной системе, что же дальше?

Человек-ягуар пожал плечами.

— Странные вопросы задаете вы, люди-обезьяны! Боже мой, ведь в этом-то и заключается смысл жизни. Искать что-то новое и важное!

Но Модиуна трудно было сбить с занятой позиции.

— Допустим, что так. Но как вы тогда поступите с другими разумными существами?

— Ну… в таком случае… необходимо будет выработать принципы отношения к ним. Все будет зависеть от их реакции.

— Что ж, назовите мне хотя бы один из этих принципов.

Настроение человека-животного резко изменилось. Казалось, этот разговор ему крайне надоел.

— Как же я могу это предусмотреть заранее! — взвился он.

Модиун уже понял то, что когда-то было внушено его собеседникам, и прямо спросил:

— Ты говорил, что следует убедить власти. Кто же такие те, кому эта власть принадлежит?

Про себя он решил, что теперь узнает, кто является его настоящим противником.

— Люди-гиены, — получил он ответ.

Ему как-то сразу стало нехорошо.

«Надо же! — подумал он. — Не люди-львы, не люди-тигры, не люди-слоны. Никто из когда-то крупных и сильных существ. До вершин власти добрались потомки тех, кто питался падалью!»

Его охватило беспокойство.

С введением в далеком прошлом определенного порядка все должно было находиться на определенном уровне. Уйдя за барьер, люди поручили поддержание этого порядка самовоспроизводящимся компьютерам. Именно эти механизмы должны были воздействовать на города и поселения. Но, как ни странно, люди-гиены нарушили этот раз и навсегда установленный порядок. Невероятно! Однако теперь у него не было причин сомневаться.

Во всяком случае, поняв это, он почувствовал некоторое облегчение. Выходит, что существует некая группа существ, с которой можно вести переговоры и влиять на положение дел. Проблема с этой точки зрения показалась ему не слишком сложной.

Модиун несколько расслабился. Впервые разговор стал для него достаточно интересным. Теперь в его мозгу начали всплывать некоторые воспоминания.

— Вот вы постоянно говорите о поисках обитаемых звездных систем. А что вы скажете о нунули, которые в свою очередь обнаружили нашу Солнечную систему? Они что, вновь вернулись сейчас на Землю? Почему бы вам не расспросить их о других обитаемых планетах в космосе? Полагаю, что они были бы рады помочь вам. Это очень обязательная и услужливая раса.

Тут он замолчал, увидев выражение растерянности на лицах своих слушателей.

— Нунули? — пожал плечами человек-ягуар.

— Инопланетные пришельцы из других звездных систем? Нет, мы никогда о них даже не слышали… — проговорил человек-медведь.

— А сам-то ты откуда о них знаешь? — подозрительно спросил человек-ягуар. — И когда же все это случилось?

Тут Модиун вспомнил, что для них он просто человек-обезьяна, который, по их понятиям, никак не может обладать информацией большей, чем они, и осторожно сказал:

— Это рассказывали там, откуда я прибыл.

«В данном случае, — подумал он про себя, — я говорю им чистую правду».

Они приняли его объяснение, ибо не могли знать того, что происходит в далекой Африке. Посовещавшись между собой, люди-звери решили, что пришельцы из другого мира не стали широко распространяться о своем инопланетном происхождении.

Жаль! Даже можно сказать — глупо! Однако человек-медведь нашел в этом и хорошую сторону, поскольку прибытие инопланетян свидетельствовало о наличии в космосе других разумных существ.

— Весь этот район должен быть обследован, — развел он руками, как бы пытаясь обнять горизонт.

Хотя их внимание уже привлекла эта идея, Модиун решил, что момент совершенно неподходящий, чтобы развивать её дальше. И он решил сменить тему.

— А чем вы все занимались, парни, прежде чем попасть в космическую школу?

— Лично я работал ремонтником на стройке, — немедленно отозвался Нэррл. — Видишь ли, все, конечно, автоматизировано, но бывает, что и автоматика не срабатывает.

Оказалось, что Айчдохз работал на океанской агроферме.

— Должен сказать, что мне это нравилось, — признался он. — Поэтому полагаю, что мне понравится космическое путешествие. Космос ведь так огромен!

Доолдн казался несколько смущенным и не стал рассказывать о своих прошлых занятиях.

— Не скажу, что стыжусь своего прошлого, но оно… было несколько специфическим, так что я лучше воздержусь от уточнений…

Это навело Модиуна на некоторое размышление. Ведь перестраивая людей-животных, люди в общем-то учитывали особенности их пород… что же такого особенного было у ягуаров? Но он так и не смог вспомнить…

Тут он подумал, что спутники тоже могут поинтересоваться его профессией. Он уже было открыл рот, чтобы сообщить, что он электронщик, но понял, что их это нисколько не интересует. Люди— животные вновь вернулись к своей излюбленной теме.

То, что он рассказал им о нунули, ещё больше подогрело их интерес и желание настаивать на изменении направления, в котором должен лететь корабль. Когда Модиун наконец вник в суть разговора, то выяснилось, что они заняты подбором доводов для «властей», чтобы склонить их к своей точке зрения.

Человек-лиса, вскочив, провизжал от возбуждения:

— Нам обязательно следует присутствовать на заседании комитета при обсуждении маршрута полета. Пусть нас тоже выслушают!

Они поднялись, и Модиун тоже. Он был обескуражен. Впрочем, не слишком. Их неожиданно возникший план менял его намерение поселиться вместе с Роозбом. Он как-то запамятовал, что после полудня они должны идти на заседание.

А проблему с жильем он решит позже и сам.

Размышляя так и считая, что остальные следуют за ним, он направился к ближайшей двери. Пока его спутники будут на заседании, он решит проблему с компьютером.

«Посмотрим, кто здесь главный, машина или человек, её создатель», — подумал он, переступая порог, и, оглянувшись, обнаружил, что оказался один.

Все остальные исчезли, и это было удивительно.

Только что все они находились позади него. Айчдохз хохотал во все горло, Доолдн что-то вещал своим рокочущим глуховатым голосом, Роозб тяжело топал, а человек-лиса кому-то отвечал… Смысл их слов не доходил до него, они сливались в сплошной гул, создавая привычный единый звуковой фон.

Модиун остановился и огляделся. Позади располагалась цельная без единой щелочки дверь, через которую он только что вышел.

Внимательно осмотрев дверь, Модиун понял, что у неё нет ни ручки, ни замочной скважины, по крайней мере с внешней стороны. Он стал ощупывать её, пытаясь открыть, но ощущал только гладкую, какую-то даже скользкую поверхность. Стало ясно, что дверь не откроется.

И тут позади себя он уловил шорох… Мозг автоматически почувствовал опасность. Модиун резко обернулся.

Перед ним стоял высокорослый, более восьми футов, человек— гиена. Находясь в паре шагов от человека, он сжимал в руке автоматический пистолет. Каким-то странным голосом он произнес:

— Ой! Что случилось?!

Потом покачнулся и выпустил из рук пистолет. Человек-гиена, как бы повинуясь сигналу, упал на колени и прошептал:

— Помогите…

Модиун мог бы помочь, но делать ничего не стал. Он понял, что у него автоматически сработал защитный рефлекс мозга, выпустив из тела облако парализующего газа.

Невероятно, но какая-то частица его мозга была все время настороже. Она уловила подозрительный звук за спиной, проанализировала намерение противника и произвела соответствующее контрдействие.

Больше всего Модиуна поразила агрессивная реакция его собственного тела.

В течение всей своей мирной жизни с её философией абсолютного пацифизма, полного отказа от насилия сам он никогда ни на кого не нападал и даже не подозревал, что какая-то часть его мозга сохраняет способность к подобного рода агрессивным действиям. Вероятно, это был атавистический остаток некоего животного инстинкта. «Боже, — подумал он, — мне придется ещё строже себя контролировать!»

Пока он предавался этим размышлениям, человек-гиена, лежа на боку, корчился, стонал и извивался. Модиун подошел и как-то даже сочувственно посмотрел на подергивающееся у его ног тело. Наконец, обратив внимание на лежащий неподалеку пистолет, он поднял его и обнаружил, что оружие заряжено, а в стволе находится патрон.

Впрочем, не особенно над этим раздумывая, он спросил:

— Где ты взял оружие? Я полагал, что такое больше не изготавливается…

В ответ раздалось ворчание.

— Ради бога, — забормотал лежащий. — Я умираю, а ты задаешь дурацкие вопросы…

Но Модиун-то знал, что дела со здоровьем его противника обстоят не столь уж скверно, и чувство вины отступило на второй план. Это чувство становилось все слабее и слабее по мере того, как Модиун осознавал, что выброс газа произошел инстинктивно, это была защитная реакция его организма. А в результате у человека— гиены случился просто очень болезненный приступ желудочных колик. Не намного более сильный, чем у людей и животных при отравлении. Он был достаточно неприятным, но абсолютно безопасным.

— С тобой все будет в порядке примерно через час. Но, — с этими словами он сунул пистолет в карман, — у меня создалось boew`rkemhe, что ты хотел выстрелить из этого пистолета, и это делает тебя потенциальным убийцей… А теперь назови свое имя…

Видя, что тот не отвечает, Модиун повторил это ещё раз уже более настойчивым тоном.

— Меня зовут Глайдлл…

— Ладно, Глайдлл, сейчас я не хочу заниматься твоими мыслями, мне нужны другие сведения. Что-то не так на этой планете, но мне не верится, что ты несешь персональную ответственность за это. Впрочем, я знаю, как связаться с тобой, если сочту это необходимым.

Проговорив это, Модиун повернул налево и направился к тому месту, где ранее заметил отверстие в ограде, окружавшей столовую.

В это время из двери появилась четверка друзей. Человек-лиса Нэррл, увидев Модиуна, облегченно вздохнул и остановился.

Тут все разом заговорили, и Модиун понял, что они решили, будто он потерялся. Он внимательно смотрел на них, но наивная радость четверки рассеяла его подозрения об их причастности к тому, что произошло.

Таким образом, выходило, что это простая случайность. Он совершенно случайно вышел первым, а они случайно остановились, что— то разглядывая. Когда же обернулись, его уже не было.

Но тогда как же получилось, что человек-гиена очутился в это время на заднем дворе с оружием в руках? Такое совпадение было довольно трудно вообразить. Однако поскольку никто не мог знать о его прибытии, то все же, вероятно, это было случайное совпадение.

Придя к такому выводу, Модиун почувствовал, как мускулы его расслабились.

Он спокойно наблюдал, как четверо его спутников торопливо воспользовались сначала движущимся тротуаром, потом первым же свободным автомобилем, боясь опоздать на заседание. Еще мгновение, и машина исчезла в общем потоке движения.

Тогда он направился к домикам-квартирам, чувствуя себя хотя и спокойно, но все же испытывая некоторую грусть. Он понял, что тело его продолжает жить несколько отличной от деятельности мозга, самостоятельной жизнью. Оно было счастливо, находясь рядом с телами его спутников.

Получалось, что подобного рода чувства волновали и людей прошлого. Странным было только то, что подобную информацию не выдавали обучающие машины, когда он готовился к выходу за барьер. То ли это не было заложено в их программу, то ли они посчитали ненужным доводить до его сведения такого рода детали.

Впрочем, поскольку это его не слишком беспокоило, он махнул на все рукой и быстро добрался до улицы, где поселились его спутники и где он собирался поселиться сам.

Модиун с облегчением обнаружил, что присмотренная им квартира между человеком-медведем и человеком-ягуаром остается ещё незанятой. Значит, ему не нужно будет выбирать другую, а потом объяснять своим спутникам, почему он сменил жилье.

Не теряя времени на бесполезные споры с машиной, он просто применил технику воздействия мыслью, благодаря использованию которой человеческий дух контролировал материю. Высвобожденная им сила уничтожила считавшиеся неразрушимыми электрические связи блокирующего реле дверного запора.

Поскольку все это было проделано безупречно, то, как ему казалось, не были нарушены соединения механизма с контролирующим компьютером, находящимся где-то далеко от маленького домика. Ему достаточно было лишь разблокировать дверной запор. Затем Модиун повернул ручку и толкнул дверь, которая тут же отворилась.

Теперь он мог войти, но что-то удерживало его на пороге. Обернувшись, он долго смотрел на открывавшуюся перед ним часть o`mnp`l{города Халли. Сам он чувствовал себя настоящим человеком в отличие от тех существ, которые его окружали. Большинство из них приспособилось к окружающей жизни и больше не изменялось. И хотя человек извлек этих существ из их животной сути, это не стало толчком для их дальнейшего развития на пути прогресса.

Для того чтобы их трансформировать, были применены чудеса биологии. Цепи молекул закодировали на дальнейшее постепенное изменение, и в течение тысяч лет это кодирование соответствовало поставленной задаче. Но, к сожалению, не более того. Модиун представил себе, как массы этих людей-животных, считая, что они счастливы, подходили к автоматам для раздачи пищи, общались с компьютерами, забирались в свои квартирки и делали то, на что были сами запрограммированы, или то, что требовали люди-гиены.

Самое странное заключалось в том, что люди-гиены оказались единственными существами из всех, сумевшими изменить кодирование. Почему это случилось и как?

Вот такого рода мысли проносились у него в мозгу.

«Все же самые великие здесь мы», — подумал он и впервые почувствовал, что правильно поступил, выйдя за барьер для оценки того, что сделало время с планетой людей.

Оправдав таким образом свое пребывание за барьером, он вошел в квартиру, где собирался некоторое время прожить под личиной человека-обезьяны.

До тех пор, пока не явится Судлил.

Случай с вооруженным человеком-гиеной потускнел на фоне открывающихся перед ним перспектив, поскольку миссия его выглядела все более и более важной, а сам он становился все более заметной и ответственной личностью.

Заметной? Но это же просто пока невозможно.

«Никто не станет искать меня здесь, — подумал Модиун. — Я ведь просто обезьяна, проездом оказавшаяся в Халли. А этот пистолет, если и должен был кого-то убить, то вовсе не меня. Логика самая простая. Так что не стоит больше ломать над этим голову».

И он окончательно отбросил все мысли об этом.

Проснулся Модиун, когда в комнате было уже совсем темно, и тут же почувствовал, что над ним склонился кто-то с оружием в руках…

Поскольку времени на размышление не оставалось, Модиун просто мысленно приказал противнику застыть на месте.

Потом он встал и включил свет. Окаменевший человек-гиена стоял, согнувшись, над постелью с ножом в руке. Приказ застыть застал его в момент движения, и он оказался в неустойчивом положении.

Модиун, который раньше не занимался подобного рода воздействиями на животных, теперь с любопытством рассматривал своего нового противника, чувствуя в то же время, что внутри у него все кипит от возбуждения. Со стороны могло показаться, что он изучает незваного гостя совершенно беспристрастно. Благодаря тому, что Модиун знал о процессах, происходящих в живом организме, он понял, что под его воздействием в теле человека-гиены резко высвободились компоненты, способствующие отвердению.

Получилось так, что Модиун дал команду выделиться тем веществам, которые ведут к артриту, параличу, образованию камней в почках и обызвествлению стенок кровеносных сосудов, что и вызвало общее одеревенение.

Он чувствовал, что человек-гиена испытывает сильнейшую боль, mn, подойдя к нему, прежде всего забрал нож. Это было не так легко сделать, поскольку отвердевшие пальцы, казалось, слились с рукояткой. Тем не менее он справился с этим, а потом проверил карманы пришельца. Там он обнаружил несколько таблеток, издающих резкий запах. Усилив свои обонятельные способности, Модиун понял, что таблетки содержат сильный яд.

Понюхав лезвие ножа, он установил, что оно издает подобный же запах. Больше ничего в карманах не было.

Испытывая жалось к живым существам, он позволил образоваться в теле человека-гиены небольшому количеству жидкости, и тот инертной массой со стоном рухнул на кровать.

Собственно, так это все и должно было происходить. В теле начиналась внутренняя перестройка, которая могла продлиться целый день, прежде чем существо оправится от шока и обретет возможность двигаться. Постепенно в его мозгу и клетках тела начнет скапливаться жидкая субстанция, а поскольку человек-гиена не являлся больным от рождения, то в конце концов равновесие в организме восстановится.

Впрочем, Модиун точно не знал, когда сможет заговорить его потенциальный убийца, чтобы расспросить его о мотивах готовившегося преступления. Он припомнил, что обучающие машины считали: голос вернется не ранее чем через две недели.

Однако это не имело никакого значения. Основное было ясно. Его кто-то пытался уничтожить. Было совершено уже две попытки покушения на его жизнь. И это в мире, где преступлений просто не существовало! Невероятно!

Модиун сразу понял, куда он должен теперь направиться, чтобы во всем разобраться.

И вот в начале четвертого часа утра он прошел через столовую и направился к боковому выходу, через который случайно (а впрочем, случайно ли?) вышел во двор и оказался перед вооруженным пистолетом человеком-гиеной.

Что-то нудно зудело у него в мозгу. И вообще что-то во всем этом смущало его…

«Меня направили к этой двери воздействием чьей-то воли, — наконец понял он. — Причем длилось это воздействие буквально мгновение… А потом оно совершенно отключилось, и я не почувствовал ничего подозрительного, как будто это было мое собственное желание…»

Потом он предположил, что соответствующее воздействие было оказано и на его спутников. Оно направило их мимо той двери и заставило не сразу обратить внимание на его отсутствие. Для них его уход оказался совершенно незаметным, а постороннего участия в этом они не осознали. Люди-животные не располагают потенциальными возможностями определения подобных феноменов.

Убежденный в правильности своего анализа, он предположил: «Путь, по которому я пойду, наверняка приведет меня в компьютерный центр и к тому, кто там находится. Там все и решится».

Однако он и предположить не мог, с какой проблемой в действительности столкнется…

Ночь была достаточно темная, и только где-то на востоке светились огоньки…

Модиун проник в компьютерный центр через главный вход и оказался в мире светящихся металлических панелей, которые громоздились до самого потолка.

Раздавались негромкие звуки, которые, насколько он мог судить, исходили от источников питания и систем контроля. Периодически звучали негромкие щелчки, когда отдельные блоки соединялись с центральным механизмом или отключались от него.

Впрочем, все это не имело никакого значения. Здесь царил hde`k|m{i порядок, и все работало уже много тысячелетий в автоматическом режиме, который должен был действовать до тех пор, пока на планете будет существовать жизнь.

Направляемый некоей мыслью-проводником, Модиун миновал несколько дверей, коридоров и лестниц, пока наконец не добрался до цели.

«Так вот где ты располагаешься», — подумал он.

Механизм, перед которым он стоял, являлся компьютером универсального типа. Из него-то и исходила та самая мысль— проводник, которая привела его сюда.

В какой-то момент он даже удивился, что ему позволили беспрепятственно добраться сюда, без каких-либо ловушек и капканов. Тем не менее он чувствовал. своего рода недовольство тем, что присутствовал здесь. Поражало то, что он, с его повышенной чувствительностью, не смог все это сразу понять.

Ничего, скоро он во всем разберется!

Модиун заговорил с компьютером, потребовав разъяснений. Голос его глухим эхом отдавался в машинном зале. Ему представилось, что тишину этого замкнутого помещения уже веками не нарушал никакой посторонний звук.

Возникла странная пауза, совершенно необъяснимая, поскольку компьютер всегда должен был отвечать сразу и без задержки.

Наконец компьютер заговорил:

— Я получил указание сообщить вам, что хозяин нунули этой планеты будет лично общаться с вами, когда явится в зал через минуту.

Таким образом, у Модиуна было долгих шестьдесят секунд, чтобы обдумать значение этих слов. Благодаря своему ментальному контролю он не слишком удивился тому, что услышал от компьютера.

Минута прошла. Где-то за пределами его видимости открылась дверь.

На первый взгляд существо, вышедшее из-за машин, внешне напоминало человека.

Одето оно было в костюм, скрывающий тело и конечности. У него было две руки и две ноги. Все, как у людей.

Однако, приглядевшись внимательнее, Модиун понял, что что-то здесь не так. Странным показались голубовато-зеленые волосы и перчатки с голубыми прожилками из необычного материала.

Прошло ещё несколько мгновений… Впечатление, что это человек, рассеялось. Модиун уже понял, что перед ним инопланетянин. «Волосы» оказались массой маленьких щупалец, стоящих на голове, как прическа ежиком. Лицо было гладким, почти прозрачным.

То, что вначале показалось костюмом, на деле оказалось голубоватой с зеленым отливом кожей. Так что в действительности никакой одежды не было.

Хотя Модиун никогда прежде не видел нунули, теперь он сразу понял, вернее сказать, вспомнил период обучения, и осознал, что это в действительности инопланетянин из впервые посетивших Землю пять тысяч лет тому назад.

Существо приблизилось к Модиуну. Оно оказалось шести футов ростом и вблизи выглядело довольно тщедушным. Землянин возвышался над ним по крайней мере фута на два.

— Ну и что же вы собираетесь делать? — спросил Модиун.

Пришелец воздел руки вверх. Это выглядело, как будто он пожал плечами.

— А все уже и так сделано. Планета твоя давно завоевана. Так что больше ничего не нужно.

Голос его звучал довольно мелодично, но не был похож на женский. Говорил инопланетянин на универсальном земном языке без всякого акцента. Впрочем, если и существовал какой-то акцент, то его можно было просто отнести к местным особенностям.

Модиун задумался над сложившейся ситуацией.

— И какие же у вас планы в отношении меня и других людей?

— Никаких, — ответил нунули. — Что вы такое для нас?

— У нас существует система ментального контроля, — заявил человек.

— И сколько же вас осталось здесь?

— Около тысячи, — неохотно ответил не привыкший лгать Модиун.

На какое-то мгновение он и сам поразился небольшому количеству оставшихся на планете людей.

— Когда мы впервые посетили вашу планету, — проговорил нунули, — на ней обитало около четырех миллиардов человеческих существ. Вот тогда это было опасно. А теперь мы можем позволить себе не обращать внимания на оставшуюся тысячу. Живите мирно сами по себе, и вас не тронут. С какой стати мы должны причинять беспокойство тем, кто не причиняет беспокойства нам.

Модиун выслушал с некоторым облегчением ответ, на который и надеялся. Напряжение его теперь сохранялось только в мышцах и нервах, зато мозг был спокоен и чувствителен. Наконец он спросил:

— Почему же вы завоевали нас? Что собираетесь делать с планетой и всем разнообразием разумной жизни на ней?

Существо опять как бы пожало плечами.

— Решение ещё не принято. Примут его на следующем собрании комитета.

— Но в чем все же была цель вашего завоевания? — упрямо настаивал Модиун.

Тон нунули стал сухим и официальным.

— Мы получили указание расправиться с доминирующей здесь расой, после чего и будет принято решение, как распорядиться планетой. Наш метод завоевания Земли состоял в следующем: предложить человеческим существам способ совершенствования тела и мозга. Ваши предки сразу же загорелись этой идеей, но от них ускользнул факт, что тогда они замкнутся в своего рода «башню из слоновой кости». По мере совершенствования тела и мозга человек передавал свою цивилизацию в руки животных и насекомых. Мы же, в свою очередь, решили, что здесь нас будет представлять определенная группа животных. Из всех видов выбрали людей-гиен. Но поскольку они слабо представляют ситуацию и многого не знают о нас, то являются не лучшими проводниками и исполнителями наших идей.

Модиун правильно понял, что речь идет о двух неудавшихся покушениях на него. Однако подобного рода объяснения не могли его удовлетворить, хотя он и удержался от комментариев.

— Этого больше не будет, — как бы угадал его мысли нунули, — если вы перестанете доставлять нам беспокойство.

Модиун обдумал услышанное, перевел дыхание и сказал:

— Однако то, что вы делаете, не слишком напоминает завоевание…

— Тем не менее человеческая раса практически исчезла. Вот вам и результат завоевания.

Модиуну было трудно оценить происшедшее. Сокращение рода человеческого до тысячи особей казалось ему нормальным процессом, но, согласно нунули, такая же участь ожидала и животных, и насекомых.

Он так и сказал, однако нунули возразил ему:

— Нам предписано только завоевать мир и довести количество доминирующих существ до минимума.

— Но зачем?

— Решает комитет, — довольно холодно повторил инопланетянин.

В мозгу Модиуна стала формироваться смутная картина иерархической структуры захватчиков.

— Вы, наверное, постоянно общаетесь с членами этого комитета?

— Нет, они сами по мере необходимости связываются с нами. Тогда мы получаем от них соответствующие инструкции.

— Выходит, что они не живут среди вас?

— О нет! — воскликнул нунули, казалось даже ужаснувшись такому предположению. — Они — сами по себе. Они там, куда никто не ходит. Никто…

— По крайней мере, они похожи на вас? Я имею в виду физически…

— Конечно, нет… Это просто смешно! — возмутился нунули. — Члены комитета — это высшая раса.

— И сколько же их?

— О! Где-то около тысячи!

— Понятно, — протянул Модиун.

— Комитет не должен быть большим, ибо в таком случае ему будет сложно действовать…

— Конечно, — быстро согласился Модиун и добавил: — Я вижу, что наших людей-животных посылают к другим мирам. По-видимому, вы их используете в качестве передовых, ударных отрядов завоевателей?

— Конечно. Они являются дополнительным условием для осуществления завоевания.

— Тогда получается, что разговоры о том, куда и зачем направляется звездный корабль, являются обыкновенной дезинформацией…

— Мы поддерживаем на Земле видимость демократии, первоначально установленной человеком, — ответил нунули. — Мы выслушиваем различные мнения и создаем видимость свободы выбора для большинства. В частности, когда идет речь о выборе направления полета. Но в действительности планеты, предназначенные для завоевания, уже выбраны.

— Однако у вас до сих пор нет конкретного плана… в отношении остального населения Земли…

— Когда комитет примет решение, будет составлен и план. И вообще, совершенно неважно, как поступить с обитателями Земли. Главное, что она уже завоевана.

В заключение инопланетянин добавил:

— Поскольку нас не устаивает ваше присутствие при отлете космического корабля, то рекомендуем вам вернуться обратно за барьер.

— А мне кажется, что пока я ношу личину обезьяны, то не создаю для вас никаких хлопот и затруднений.

— Рано или поздно вас кто-нибудь узнает, и сложности возникнут. Советую покинуть город…

Но Модиун заупрямился.

— Вам должно быть известно, что люди совершенно не агрессивны. Мне представляется, что если бы я захотел, то мог бы совершенно спокойно покончить со всеми нунули на нашей планете. Не так ли?

— Видимо, так, — раздраженно согласился нунули. — Однако мы будем вынуждены доказать вам, что ваша малочисленность все же свидетельствует о бессилии. Полагаю, что нашу беседу на этом следует закончить. Можете покинуть это здание тем же путем, каким вы в него проникли.

Наступило утро следующего дня.

Проснувшись, Модиун сразу подумал, что не испытывает ничего нового в ощущениях, узнав о захвате Земли.

Он подумал также, что четыре миллиарда мужчин и женщин, когда— то населявших Землю, постепенно уходя из жизни, не восстанавливая род человеческий, тоже ничего не знали и не подозревали, что происходит великое истребление человечества. К тому же все это делалось самими же людьми, не ведающими, что они творят. Да разве могли они помыслить, что речь идет о завоевании Земли?!

Впрочем, этот последний вопрос относился скорее к области философии.

Отказавшись от дальнейших рассуждений на эту тему, Модиун встал.

Заканчивая одеваться, он услышал шум шагов на крыльце и пошел открывать дверь.

На пороге стояли четверо его друзей-животных, одетых в совершенно новую, не похожую на вчерашнюю одежду. На каждом теперь был костюм и белая рубашка со стоячим воротничком, а также яркой расцветки галстук. Обувь они тоже сменили. Вместо мягких матерчатых туфель обулись в блестящие черные кожаные полуботинки.

Модиун удивленно их разглядывал, и, прежде чем он успел заговорить, человек-медведь весело произнес:

— Мы решили, что тебе захочется позавтракать вместе с нами…

От этих слов Модиуну стало как-то теплее. Ни секунды не колеблясь, он ответил согласием. Да и вообще, до прихода Судлил ему нечего было делать. Он, конечно, собирался поближе рассмотреть этот мир, поскольку ревнители чистоты проводимого опыта обязательно потребуют от него отчет, когда он вновь присоединится к человеческой расе. Впрочем, с осмотром мира можно и повременить. По крайней мере до завтра, подумал он, улыбнувшись.

Выйдя на крыльцо, он захлопнул за собой дверь и пожал протянутые ему руки людей-животных. Последним стоял Нэррл, который весело сказал:

— У нас ещё полным-полно времени. Заседание комитета возобновится не раньше одиннадцати.

Погода стояла прекрасная. При ходьбе Модиун глубоко вдыхал чистый и свежий воздух. Ничто его не беспокоило, и он непринужденно спросил:

— Как прошло вчерашнее заседание?

Ответом ему было общее негодующее ворчание.

— Эти люди-гиены просто отвратительны, — выразил общее мнение Доолдн.

Другие поддержали его, поскольку выяснилось, что им не дали возможности высказаться, ибо — видите ли! — они были не так одеты, как полагается. Они вынуждены были терять время, сидя среди публики, и выслушивать разного рода напыщенные благоглупости выступающих.

— Мы уверены, — раскатисто проговорил Доолдн, — что сегодня этому будет положен конец.

Сердито прищуренные глаза и пятнистый румянец на щеках свидетельствовали, что он очень рассержен.

Тут Модиун почувствовал жалость к своим спутникам, вспомнив слова нунули о том, что цели и маршрут космической экспедиции уже предопределены. Его как будто кто-то подтолкнул сказать:

— А почему бы мне не сходить с вами на это заседание?

Четверка с восторгом приняла это предложение.

— Хорошо было бы, если бы ты к тому же рассказал им о нунули, W заметил Айчдохз.

— Но в таком случае тебе следует переодеться, — проворчал Роозб. — Ты должен выглядеть так же, как и мы.

Позавтракав, они подобрали для Модиуна подходящую одежду, и он вместе с другими поспешил на улицу, где сновали автомашины. Свободная нашлась почти сразу, и они быстро заняли в ней места.

Целью их поездки оказалось высокое здание в центре города. Лифт поднял всю компанию на верхний этаж.

Когда они вышли в коридор, на лицах спутников Модиуна появилось несколько подобострастное выражение. Перед закрытой дверью стоял восьмифутовый человек-гиена, которого они попросили пропустить их в зал заседаний. Тот кивнул, потребовал соблюдать тишину и приоткрыл дверь так, чтобы они могли проходить по одному.

Модиун уселся в заднем ряду и стал разглядывать окружающих. Это были странные существа, не только звери, но и насекомые, конечно, не из числа носильщиков. Оказалось, что они здесь тоже для того, чтобы отстаивать свою точку зрения. Но поскольку Модиун не слишком вслушивался в их выступления, то не совсем понимал, чего они хотят.

Основное его внимание занимали люди-гиены. Как ни странно, но он чувствовал желание подойти к ним поближе. Однако ближе всех находились те, кто выступал, и тогда он тоже решил выступить. Кроме того, чтобы поближе рассмотреть людей-гиен, ему ещё хотелось оспорить их право принимать то или иное решение.

И вот, когда Нэррл, закончив свое страстное выступление, сошел с возвышения, Модиун поманил его рукой и шепотом сказал, что хочет, чтобы его внесли в список выступающих.

Выслушав его просьбу, человек-лиса выпрямился и довольно громко и удовлетворенно проговорил:

— Конечно, конечно. Мы внесем тебя в список выступающих. Мы хотим, чтобы ты рассказал о нунули.

Секретарь собрания повернулся на звук его голоса и резко постучал по столу, призывая к тишине и порядку.

Когда наконец Модиун оказался на трибуне, один из членов комитета вежливо спросил:

— Здесь сказано, что вы обезьяна. Разве это так? Я видел обезьян и считаю, что вы на них совсем не похожи.

— Видите ли, — ответил Модиун, — существует множество пород обезьян.

Он просто повторил довод, высказанный в свое время одним из его спутников во время первой совместной поездки.

— И какой же вы породы?

Модиун сделал вид, что не расслышал вопроса. Ему было просто интересно поближе рассмотреть животных, которые якобы правили Землей. Те, кого он видел возле столовой и в своей спальне, не являлись подходящими объектами для этого по причине болезненного состояния, в которое были им ввергнуты. Он с полным основанием полагал, что столь же трудно было бы изучить человека, страдающего артритом или желудочными коликами. Поэтому теперь он внимательно вглядывался в собеседника.

На первый взгляд этот образец напоминал обычного человека— животного, но при внимательном рассмотрении явно проглядывала разница. Форма головы оставалась как у гиены, но лицо было более тщательно проработано, чем у других животных. Кроме того, Модиуна поразило выражение превосходства на лицах людей-гиен. Явственно читалось, что они управляют планетой и потому считают себя много выше других.

У Модиуна тут же возникли вопросы: а известно ли им, что они являются агентами инопланетян? Сознательно ли заключили они союз с нунули? Однако в данной ситуации получить ответ на эти вопросы a{kn невозможно.

Мысли эти только мелькнули в голове Модиуна, и он решил вернуться к этому потом, а пока заняться настоящим положением вещей.

— Не могли бы вы процитировать мне указание человека, позволяющее людям-гиенам рассматривать вопросы, подобные тем, которыми вы сейчас занимаетесь?

Публика слегка задергалась, зашаркала ногами и зашепталась. Чтобы восстановить тишину, председательствующий громко застучал молоточком. Один из только что выступавших нахмурил брови и откинулся на спинку кресла. Потом, выпрямившись, заявил:

— Ваш вопрос не относится к тем, по которым комитет принимает решения. Мы действуем по уже существующим указаниям, и круг обсуждаемых вопросов ограничен. Вам этого достаточно?

Модиун вынужден был согласиться. Ему ведь было неважно, кому бросить вызов, поскольку он уже достаточно ясно понял, что перед ним второстепенные персонажи этой иерархии. Обращаться к ним было все равно что разговаривать с компьютером, в который заложена определенная, жестко ограниченная программа. В то же время он подумал, что выглядят эти люди-гиены вполне цивилизованно и порядочно.

— В таком случае, — заявил он, — я прекращаю свое выступление.

Когда он спускался в зал, человек-ягуар выкрикнул:

— Эй, а как же нунули?

Это было уже слишком для человека-гиены, и он яростно застучал по столу молоточком. Вбежали другие люди-гиены, одетые в форму. Зал заседаний освободили от публики, и было заявлено, что слушание продолжится в три часа дня.

Когда Модиун вместе с друзьями завернул за угол, направляясь к лифту, то заметил группу одетых в форму людей-гиен, которые перекрывали коридор впереди.

Присутствующие на заседании подходили к этому барьеру, что-то говорили, и их пропускали.

Пятеро друзей ждали своей очереди. Нэррл, стоявший впереди, обернувшись, сообщил:

— Они у каждого спрашивают имя и, получив ответ, пропускают…

Задававший вопросы человек-гиена с суровым лицом держал в руках какие-то бумаги. Когда Модиун произнес обезьяний вариант своего имени, офицер, глянув в бумаги, провозгласил официальным тоном, протягивая ему какой-то листок:

— Это вам.

— Мне? — удивленно спросил Модиун. — Но что это такое?

— Повестка.

— Повестка? — снова удивился Модиун.

— Да читайте же, и вы все поймете, — раздраженно заявил человек-гиена.

Он махнул рукой начальнику патруля, и тот скомандовал своим людям:

— Направо! Марш!

Звук их шагов быстро стих вдали.

Модиун стоял рядом с Роозбом, а остальные трое внимательно на них смотрели.

— Что это он тебе дал? — спросил Роозб.

— Повестку.

— Что?

Модиун молча протянул повестку человеку-медведю. Тот посмотрел на неё и вслух прочел:

— «Государство против Модиунна»…

Подняв голову, он взглянул на Модиуна и произнес:

— «Модиунн» — это ты. Здесь все ясно. А вот кто такой «государство» — непонятно.

Модиун не мог сдержать улыбку.

— Государство — это правительство…

Тут он замолчал, и улыбка его увяла, поскольку до него дошел смысл собственных слов.

— Полагаю, что речь идет об узурпировавших власть людях— гиенах…

Тут он заметил, что розовое лицо Доолдна исказила болезненная гримаса.

— А ведь ты, Модиунн, правильно говорил. Люди-гиены не имеют права решать, в каком направлении должен лететь космический корабль.

Тон его стал устрашающим, а челюсть странно задвигалась. Он даже скрипнул зубами.

— Я раньше об этом как-то не задумывался.

— Да, — поддержал его Роозб, — я с тобой согласен… Мы с тобой, — тут он взглянул на человека-ягуара, — могли бы уложить добрую дюжину людей-гиен. Так с какой это стати они указывают нам, что делать?

Взгляд Модиуна переходил с одного на другого. Лица этих сильных существ покраснели. Они просто… кипели от возмущения. Человек подумал, что не так уж и далеко скрыта в них истинная дикость. Он удивился, но…

«На будущее мне следует больше следить за тем, что я говорю, — подумал он. — Придя в возбужденное состояние, эти люди-животные могут доставить мне массу сложностей». Вслух же он проговорил:

— Успокойтесь, парни. Не стоит так волноваться. Все это не столь уж и важно.

Постепенно их лица стали принимать нормальное выражение и цвет. Тут Доолдн взял повестку из рук Роозба.

— Ладно. Сейчас разберемся.

— Подожди, не спеши, — засопротивлялся человек-медведь.

Но реакция его была несколько замедленной, а друг уже развернул повестку. Прочитав начальные фразы, человек-ягуар, казалось, окаменел, но затем, придя в себя, прочитал вслух:

— «Вызов в суд по уголовному делу»…

— По «уголовному»?.. — удивленно протянул Нэррл.

Четверка как-то сразу как бы отстранилась от Модиуна и в упор глянула на него. На лицах сквозило явное замешательство.

— Как меня могут обвинить в уголовном преступлении, — проговорил Модиун, — если в нашем мире нет преступлений?

— Он прав, — подтвердил Роозб. — Чего это такого он мог совершить?

— Ну… я не знаю, — заколебался человек-лиса. — Однако раз человек-гиена полагает, что он преступник, то… я должен этому верить… Конечно, лучше бы спросить этого самого человека-гиену, как это он ухитрился стать «правительством»… Но факт остается фактом: в нашем мире правят они.

— А там сказано, в чем меня обвиняют? — обратился Модиун к Доолдну.

Человек-ягуар поднес листок к глазам и начал своим мягким глуховатым голосом:

— Обвинение… угу… так… ага… вот… «Обвиняется в повреждении компьютерного входа в целях незаконного проникновения в помещение, предназначенное для приезжих».

Он заморгал и продолжил:

— Но это же совсем незначительный проступок… Кроме того, здесь сказано, что Модиунн должен предстать перед судом… ага… вот… в следующий вторник. А до того… кстати, послушайте внимательно,}rn и нас касается… Тут сказано, что все законопослушные граждане не должны общаться с обвиняемым. Одним словом, ты должен пробыть в одиночестве до следующего вторника.

Он быстренько сложил повестку и протянул её Модиуну.

— Что ж, до вторника, товарищ, — проговорил он, и с его лица исчезли все признаки былого возмущения. — А нам, парни, лучше уйти отсюда. И он пошел, сопровождаемый Нэррлом.

Каждый из них махнул на прощание рукой Модиуну.

Роозб и Айчдохз колебались.

— Знаете, ребята, нельзя вот так бросать товарища в беде… — проворчал человек-медведь.

Однако Модиун решил не доставлять своим спутникам лишних неприятностей, втягивая их в свои дела.

— Спасибо всем вам, и до следующего вторника…

Человек-медведь и человек-бегемот облегченно вздохнули, пожали ему руку и поспешили за своими товарищами.

Когда Модиун, не слишком торопясь, дошел до лифта, четверки и след простыл. Да и вообще там никого не было. Лифт тоже пришел пустой. Тем не менее Модиуна не покидало ощущение опасности, и он решил спускаться пешком по лестнице, памятуя, что нунули довольно коварен. Лифт ведь мог и застрять где-нибудь посредине шахты… В таком случае ему для собственного спасения пришлось бы нарушать кое-какие законы. Однако, пройдя первый пролет, он подумал, что у него слишком обостренная реакция на простую ситуацию.

— Наверное, — пробормотал он себе под нос, выходя на второй пролет из тридцати трех, — таким образом реагировали предки много лет назад, когда в мире ещё существовали конкуренция, интриги и тому подобные штучки.

Спускаясь к третьему пролету, он почувствовал отвращение к здешней жизни. Может быть, действительно стоило послушаться нунули и вернуться обратно, забыв обо всем этом безумии?

Тем не менее, добравшись до четвертого, он с грустью решил: «Раз уж я дал обещание Доде, то следует держать слово. Да и Судлил вот-вот должна прибыть сюда…»

Однако ему нужно было пройти ещё оставшиеся тридцать пролетов.

Что он и сделал.

Добравшись до вестибюля, Модиун принял решение: необходимо усилить у себя восприятие сознания окружающих.

Итак, система его восприятия усиленно заработала.

Вначале все было вроде бы тихо и спокойно, однако вскоре то там, то здесь стали возникать различного рода пертурбации.

Какие-то завихрения, цепочки и тьма. Затем потоки холодного сверкающего серебра, начавшие вибрировать вокруг него в необъятных просторах.

Он догадывался, что люди-животные пали жертвой обмана. В то же время пространство вокруг заполняла их общая доброжелательность. Ощущение беспорядка в это состояние вносили люди-гиены. Сверкающие в его сознании потоки и цепочки не позволяли четко понять, каким образом эти существа захватили власть и стали правящей группой. И все же не вызывало сомнений, что именно от них исходили флюиды агрессии. Их мозг постоянно излучал… напряженность, даже… жестокость. Правда, это не представляло ничего серьезного. Однако в то же время ауру гиен— властителей окрашивало и нечто иное. Они что-то знали и упивались своим знанием. Вокруг них витало облачко легких частиц излучений, свидетельствующих о самолюбовании. Их вдохновляла, порождая wsbqrbn безопасности и вседозволенности, мысль о всемогуществе нунули.

Гордость занимаемым в обществе положением смешивалась с эйфорией. Многочисленные странные формы пронизывали окружающее их пространство. Количество людей-гиен было трудно определить, ибо их явно было более тысячи, и они были агрессивно настроены.

Истинные пертурбации и возмущения создавал все же нунули. Вокруг него, почти целиком скрывая это создание, плавало огромное черное облако. Оно было непроницаемым.

Облако это черпало энергию из какого-то источника, не имевшего определенного местонахождения. Исходившая из этого источника энергия поражала своей мощью даже Модиуна.

Так вот в чем дело! Это же Айлэм — первичная субстанция. Единое психическое пространство.

«Ладно. Наконец я нашел ключ ко всему этому. Обнаружил настоящего врага!»

Мозг его ещё раз проанализировал ситуацию. Модиун не хотел принимать безоговорочно подобное положение. Существовал ли здесь вообще истинный враг?

Вся его пацифистская натура и философия утверждали, что такого быть не может. Врагов здесь нет. Есть только существа, вызывающие неприязненное к себе отношение в связи с производимыми ими деяниями. Вызвав такого рода реакцию, они же сами потом посчитали, что во всем виноват некий враг.

В то же время истинно враждебными для него являются импульсы, исходящие из источника пока что им не идентифицированного; они-то и вызывают отрицательную реакцию.

Нет реакции — нет и врага.

«Итак, — решил Модиун, — я должен вернуться в свои апартаменты и оставаться там до вторника, чтобы не создавать никаких проблем, не провоцировать враждебную реакцию, а потом отправиться в суд. Это и явится моим мирным ответом на врученную мне повестку».

Так он и поступил, не считая того, что выходил перекусить.

У входа в здание суда стоял человек-гиена, на груди которого была прикреплена карточка: Судебный чиновник по повесткам.

Он проверил бумажку Модиуна и сказал:

— Входите, сэр.

Модиун вступил в обширное помещение и с удивлением огляделся.

Прямо перед ним тянулся длинный прилавок. За маленькими прозрачными окошечками сидело около дюжины женщин-гиен, а перед окошечками толпились очереди людей-животных. Ничто не свидетельствовало о том, что это зал судебных заседаний. Модиун вернулся в коридор и посмотрел на другие двери. Затем подошел к ближайшей. Ему показалось, что на повестке неправильно обозначен номер комнаты. Однако он быстро отказался от этой мысли, так как нигде не было ничего похожего на зал заседаний.

Он вернулся в первое помещение и вновь показал повестку чиновнику, который, казалось, уже забыл, что общался с ним. Затем направился к стоящему поодаль человеку-гиене в форме. На карточке у того выделялась надпись: «Секретарь суда».

Секретарь равнодушно посмотрел на повестку и медленно процедил:

— Окно номер восемь…

Модиун подошел и встал в очередь. Она была самая короткая, всего пять человек. Он оказался шестым.

Первым в очереди стоял человек-тигр, которому через окошечко oeped`kh какой-то листок. Тот прочитал и что-то сказал. Слов Модиун не расслышал, но ошибиться было нельзя: в тоне человека— тигра звучала ярость.

Ответ женщины-гиены был лаконичен и вежлив:

— Извините. Законы составляю не я.

Человек-тигр медленно выпрямился, несколько секунд простоял неподвижно, затем, крепко сжав челюсти, направился к выходу.

Стоящий впереди Модиуна человек-крыса пожал плечами и прошептал:

— Наверное, у него суровый приговор…

— А что он совершил? — осведомился Модиун.

Собеседник покачал головой.

— Это должно быть написано в повестке. Возможно, побил кого— нибудь. За это довольно сурово наказывают…

— Гм… — промычал Модиун. — А что совершили вы?

Казалось, человек-крыса поколебался, прежде чем ответить, потом выдавил:

— Украл…

— Как это украл? В этом мире и так все можно получить вполне свободно!

Он несколько удивился, видя реакцию человека-крысы, не сразу осознав, что своим восклицанием мог невольно обидеть собеседника. А тот действительно несколько раздраженным тоном заявил:

— Да уж поверьте! В этом нет ничего странного!

Проговорив это, он понял, что удивление Модиуна неподдельное, и, смягчившись, продолжал уже более спокойно:

— Это трудно сразу представить, но я начал кое-что замечать. Вот, например, вы и я, — в голосе его опять появились возмущенные нотки, — мы можем ездить на автомашинах по центральным улицам, а если нужно попасть на какую-нибудь второстепенную, то выходим из машины и топаем пешком или пользуемся движущимся тротуаром.

— Ну и что же здесь такого? — спокойно осведомился Модиун. — Ведь идти-то приходится лишь сотню-другую ярдов…

На узком лице человека-крысы забрезжила улыбка превосходства.

— Просто я обратил внимание, что люди-гиены пользуются специальными машинами, которые доставляют их на любую, даже самую маленькую, улочку… Вот я и решил, что этим правом должны пользоваться все. Тогда я уселся в одну из таких машин и поехал к себе домой. Поэтому-то я попал сюда.

Пока они разговаривали, очередь постепенно продвигалась вперед. Определив, что первым теперь является то ли человек— крокодил, то ли другая подобная рептилия с длинным, ничего не выражающим лицом, Модиун снова обратился к человеку-крысе:

— Ну и как же вас поймали?

— Эта машина оказалось связанной с особым компьютером, который и направил ко мне патрульного, — в сердцах пробормотал человек-крыса. — Патрульный, человек-гиена, тут же передал мне повестку с вызовом в суд на сегодня. И вот я здесь.

— Но это не очень похоже на судебное заседание, — усомнился Модиун, когда следующий в очереди получил свой приговор и, оскалив кроличьи зубы, шмыгнул за дверь.

Смысл сказанного, казалось, не дошел до человека-крысы.

— А-а! — махнул он рукой. — Суд есть суд!

Однако Модиун так не считал.

Тем не менее человек-крыса философски добавил:

— Нам с вами просто не повезло, вот потому-то мы и здесь!

Наконец от окошечка стал отходить четвертый.

— Я лучше повернусь, — торопливо проговорил человек-крыса, — а то ещё мое поведение расценят как неуважение к суду…

— Как вас зовут? — быстро спросил Модиун.

Крысу звали Банлт, жил он в Халли, имел жену и троих детей, и ему захотелось узнать, зачем это понадобилось Модиуну.

— Видите ли, в этом не так уж плохо устроенном мире, — сказал Модиун, — вы не захотели пройти лишнюю сотню ярдов и потому совершили кражу. Мне хотелось бы понять вашу философию…

Но Банлт уже больше не слушал его, он получил свой приговор…

Когда человек-крыса взглянул на свой листок, на лице его появилось напряженно-недоверчивое выражение. Уходил он каким-то ошеломленным. Модиун решил было отправиться за ним, но тут понял, что подошла его очередь. Он протянул повестку в окошечко и с живейшим интересом наблюдал, как женщина-гиена печатает на карточке номер его повестки, пользуясь стоящей справа от неё машинкой. Затем из щели машинки выползла и упала бумага. Модиун взял её и с любопытством прочел: «Наказание: двадцать дней домашнего ареста. Разрешается: трижды по часу находиться вне квартиры для приема пищи».

Поразившись, он наклонился к женщине-гиене и сказал:

— Все это мне кажется нелогичным. Получается, что я, незаконно заняв квартиру, приговариваюсь к домашнему аресту в ней же. Выходит, что мое нахождение в этой квартире теперь явится законным. Могу ли я обсудить с кем-либо этот вопрос?

— Пожалуйста, не задерживайте очередь. Задайте свой вопрос секретарю суда.

Разговаривая с ней, Модиун краем глаза следил за тем, как уходит Банлт, получивший свой «приговор», а ему очень хотелось задать человеку-крысе кое-какие вопросы. Он выскочил в коридор, но нового знакомого уже нигде не было.

Покачав головой, как это иногда делал Роозб, Модиун хотел вернуться, но путь ему преградил чиновник по повесткам.

— Для того чтобы войти в зал, вы должны иметь повестку, сэр, — вежливо проговорил он.

Модиун объяснил, что с ним произошло, и показал приговор.

Страж, поскольку он на самом деле таковым и являлся, покачал головой.

— Извините, инструкция запрещает пропускать лиц, не имеющих повестки.

— Ну ладно, — вздохнул человек и, отступив назад, подумал про себя: «После всего случившегося этот суд — просто пародия на судопроизводство. Стоит ли беспокоиться о нелогичности частностей, если несправедлива вся процедура в целом».

Тем не менее кое-какие детали продолжали его интриговать, и он спросил вслух:

— Не могли бы вы мне сказать, какого рода приговоры выносятся здесь? Ну, например, что получил человек-крыса, который был передо мной? Какое наказание объявлено ему? За кражу автомобиля…

Страж сурово на него воззрился.

— Сэр! Те из нас, кто обладает судебной властью, — милосердны. И потому вынесенный приговор известен только тому, кому он предназначен.

— Но я не вижу необходимости хранить тайну для человека, который наказан несправедливо, — запротестовал Модиун.

Страж оставался спокоен и равнодушен.

— Проходите. Вы мешаете работе суда.

Действительно, в это время уже подошел ещё один человек— животное с повесткой, и Модиун отступил.

Нерешительно постояв на месте, Модиун повернулся и пошел домой.

Суд вынес приговор, и теперь он должен отбывать «наказание». По крайней мере до тех пор, пока прибудет Судлил.

Увидев стоящую у кустов женщину, Модиун резко затормозил, выскочил из машины и побежал, поскольку опаздывал и чувствовал себя виноватым. Из отпущенного ему на обед времени оставалось не так уж много. Поэтому вперед и скорее! Нужно посадить её в машину и отвезти в город.

Размышляя таким образом, он уже почти приблизился к кустам, как вдруг заметил Экета. Ученый-насекомое был уже ярдах в ста пятидесяти и готовился перебраться за барьер.

Это кое о чем напомнило Модиуну, и он послал приветствие на длине излучаемых насекомым волн… Экет тут же вежливо ответил. Потом Модиун передал ему сообщение, предназначенное другим людям.

В своем мысленном отчете он кратко изложил то, что обнаружил. В частности, сообщил об изменениях в программе, заложенной в компьютер, о новом статусе людей-гиен и завоевании Земли нунули по указанию некоего далекого и непонятного комитета.

В заключение передал:

«Поскольку Судлил и я сам вынуждены будем ещё три года находиться в зависимости от наших физических тел, полагаю, что вы согласитесь предоставить нам право самим принимать решения в соответствии со складывающейся обстановкой».

Сообщение его было коротким, и его очень волновало то, что он не совсем четко описал обстановку, которая в целом не была ему подконтрольна. Беспокоило его также сомнение, пожелает ли Судлил помочь ему разрешить возникающие проблемы.

Впрочем, волнения его тут же исчезли, и все пришло в норму. Ибо… велика ли важность всего происходящего?

Что могли сделать эти нунули, выступив против людей, против настоящих людей? Да в сущности ничего.

Размышляя так, он стал осматриваться и вдруг замер.

Судлил стояла у самой обочины дороги и внимательно рассматривала бесконечный транспортный поток. От него она находилась ярдах в тридцати и, казалось, чувствовала его присутствие. Когда Модиун двинулся к ней, она тут же к нему повернулась. Причем повернулась мгновенно, что удивило его.

Она была очень живая и подвижная! Поразительно! А улыбка её прямо-таки светилась.

Одета Судлил была довольно свободно — брюки и рубашка. Золотой поток волос падал на плечи. Голубые глаза, казалось, излучали свет. Губы полуоткрыты, и вообще она была такая… такая… Какая? Трудно даже выразить.

Во всяком случае, Модиун сейчас этого сделать не мог. Он никогда раньше не видел женщину нормального роста и обличия. Неожиданным это оказалось для него ещё и потому, что несколько недель назад она была совсем маленькая. К тому же выглядела довольно-таки хмурой и медлительной, что Дода связывал с ускоренным ростом клеток под воздействием разного рода препаратов.

И вот теперь все это исчезло.

Сейчас она лучилась здоровьем, казалось, что тело её вибрировало, ни на секунду не оставаясь спокойным. И это прекрасное видение проговорило чарующим голосом:

— Я приняла через Экета сообщение, которое ты передавал за барьер.

Она задумалась и добавила:

— Значит, возникли проблемы?

К Модиуну вернулся дар речи.

— Да. Кое в чем. Однако давай-ка сядем в машину, и по дороге я расскажу тебе все подробнее.

Тут он вспомнил, что опаздывает с возвращением под домашний `peqr и что чем скорее он вернется, тем более прояснится создавшееся положение.

Судлил не возражала. Модиун подал свободной машине знак остановиться.

Когда они устроились на сиденьях и машина тронулась, Модиун приступил к рассказу о том, как его приняли за человека-обезьяну, как он с этим согласился из любопытства, не став возражать, а также о том, что должен находиться под домашним арестом у себя в комнате, поскольку проник в жилище под чужим именем.

Когда Модиун закончил, Судлил спросила:

— Ты приговорен к домашнему аресту на двадцать дней?

— Да.

— А прошло уже восемнадцать?

— Да.

Тут он несколько удивился, поскольку понял, что ей что-то пришло в голову.

— Выходит, что для них важно, чтобы ты отсутствовал именно двадцать дней? — продолжала она свои вопросы.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Только то, что им нужны эти двадцать дней, чтобы осуществить нечто, связанное с тобой, и важно, чтобы ты в это время был изолирован.

Это был новый поворот проблемы, и Модиун сразу это понял.

— Но для чего нужны им эти три недели и что можно сделать за оставшиеся два дня? — задумчиво проговорил он, а потом добавил: — Пожалуй, все-таки приговор соответствует совершенному мной проступку…

— По-твоему выходит, что целый ряд животных пользуется фальшивыми именами?

Подумав, Модиун пришел к выводу, что его версия является неверной и вряд ли кто-либо из людей-животных ранее мог быть наказан за подобное «преступление».

— Все это довольно странно, — медленно начал он, — но что же, в конце концов, они задумали? Что такого вообще может натворить их так называемый комитет?

Лицо Судлил напряглось, как будто она пыталась удержать какую— то ускользающую мысль, но на последние слова Модиуна она отреагировала спокойно, и черты лица расслабились.

— Действительно, — согласилась она. — Получается, что никаких проблем и не существует. А я просто немного задумалась.

Ее попытка уйти от обсуждения этого вопроса показалась Модиуну несколько искусственной, особенно после того, как она высказала довольно-таки здравое предположение.

— В общем, я решил не делать ничего такого, что бы ещё больше усложнило проблему, — заявил он.

— Полагаю, что ты поступаешь правильно.

Сказано это было достаточно доброжелательно, и Модиун решил рассказать ей о нунули, считавшем, что он завоевал Землю. Момент для рассказа, на его взгляд, был вполне подходящий.

— В былые времена, когда человеческая раса ещё не дошла до нынешнего уровня развития, я счел бы себя обязанным объявить войну захватчикам и вышвырнуть их из нашего мира. Полагаю, что победили они хитростью, что свидетельствует об их… упрямстве, а поощрять такое не следует. Но, как говорят мои друзья-животные, и с этим можно согласиться, все в мире преходяще.

— Пожалуй, я согласна, — снова проговорила Судлил.

— Тогда нам есть смысл пожить здесь ещё некоторое время под личиной обезьян, чтобы не привлекать внимание людей-гиен.

Наступило молчание, и было слышно только шуршание шин по асфальту. Наконец Судлил произнесла с какой-то странной hmrnm`vhei:

— Но ведь я-то не обезьяна…

Модиуна несколько удивила её реакция. Поначалу он даже не понял, что означает её замечание. Ведь он же рассказал уже ей о своем положении и решении, которое принял.

— Вам, мужчинам, в голову приходят иногда довольно странные мысли, — продолжала между тем Судлил. — Я понимаю и согласна, что нам следует побыть здесь некоторое время, но в качестве людей, и это автоматически убирает все прошлые проблемы. Полагаю, что на этом мы и остановимся.

Сидящий рядом с ней Модиун почувствовал себя несколько неуютно. Что-то не в порядке было у неё с логикой, но тон между тем был достаточно решительный. А поскольку Модиун привык уважать чужие точки зрения, то вроде бы все действительно было решено окончательно.

Они ехали молча ещё минут двадцать. Судлил смотрела по сторонам и неожиданно на что-то указала рукой:

— А это что за штука?

Модиун посмотрел в указанном направлении и увидел неподалеку довольно обширную долину, на которой располагалась какая-то огромная конструкция, каких ему ещё не доводилось видеть.

Прежде чем им удалось рассмотреть детали, чудовищное сооружение скрыли высокие холмы. Однако Модиун уже понял, что это такое.

— Наверняка это звездолет, — определил он, а потом рассказал о своих друзьях-животных, собирающихся отправиться к системам далеких звезд. Он весело изобразил в лицах, как они пришли к нему в день после вынесения приговора, чтобы узнать, какое он получил наказание, и были весьма рады, что не существует больше запрета на общение с ним.

— Они ходили вместе со мной в столовую и все время болтали, а сегодня они отправились получать экипировку для путешествия.

Судлил слушала его с несколько отсутствующим видом, не перебивая. Это было нечто вроде дружеского нейтралитета.

Когда машина въехала в город, Модиун стал показывать своей подруге некоторые городские «достопримечательности»: дома для приезжих, квартиры постоянных жителей, столовую, улицы с магазинами…

Он поймал себя на том, что испытывает при этом некое приятное чувство. Даже своего рода гордость, как будто знание всего этого его возвышало. Живой интерес Судлил к окружающему несколько удивил его. Впрочем, как и следовало ожидать, она вскоре перенесла внимание на жилища, которые когда-то предназначались для людей.

— Ты полагаешь, что они сейчас никем не заняты? — спросила она.

— Нужно посмотреть, — ответил Модиун, указывая на подножие холма. — Они вот здесь, справа.

Дом, который выбрала Судлил, окружали сады, расположенные на террасах, выполненных в форме ступенчатых овалов, как бы вписывающихся один в другой. Каждый овал имел свой, присущий только ему цвет, и все вместе создавало поразительный эффект. Женщина это сразу оценила. Поскольку жилье выбрала она сама, Модиун не стал спорить.

Он назвался своим человеческим именем, дал указание машине подвести их к началу аллеи, ведущей к главному входу, и там остановиться.

Когда они вышли, машина отъехала.

Вот они и дома.

Хотя они и добрались туда, куда хотели, Модиун все ещё сомневался, должен ли он полностью соглашаться с её решением.

Выходило так, что наступил конец его обезьяньего существования?

Но ведь хозяин нунули предостерегал его от подобного рода действий. Кроме того, Модиуна беспокоило то, что не слишком умных людей-гиен могут натравить на двух человеческих существ. В этом случае следовало решить, в какой мере они могут использовать свои методы защиты.

Желая спросить Судлил, что она на этот счет думает, Модиун обернулся к женщине и увидел, что она уже направилась к парапету в конце аллеи, отделяющему сад от крутого обрыва.

Внизу простирался город Халли, оказавшийся значительно большим, чем представлял себе Модиун. Женщина, облокотившись на парапет, разглядывала раскинувшийся перед ней пейзаж.

С того места, где находился Модиун, тоже была видна значительная часть панорамы. Он заметил ряд деталей, на которые раньше как-то не обратил внимания. В частности, очень высокое здание в центре и ряд небоскребов вдали.

И тут Модиун подумал, что вовсе не краски сада привлекли Судлил, а именно открывающийся отсюда вид. На него самого он тоже произвел приятное впечатление.

Так что же делать дальше и с чего начать?

Он ещё раз огляделся вокруг. Машина, доставившая их, уже скрылась за поворотом справа, а потом снова показалась на дороге, но дальше и ниже.

Затем Модиун внимательно посмотрел на дом. Если тот и был занят, то внешне это никак не проявлялось. Ни шума, ни движения. Только листва шелестела под ласковым ветерком, да где-то недалеко запел жаворонок.

Модиун двинулся ко входу в дом. Когда он назвал компьютеру свое собственное человеческое имя, Судлил уже подошла к нему. Модиун взялся за ручку и открыл дверь. Затем он обернулся и одним движением поднял Судлил на руки. Ее вес удивил его, но, чувствуя силу своих мускулов, он легко перенес женщину через порог.

С чуть-чуть сбившимся дыханием, он поставил её на ноги и поддержал, когда она покачнулась.

Судлил удивленно спросила:

— Зачем это?

— Это свадебная церемония, — спокойно объяснил Модиун и рассказал ей, что за время вынужденной отсидки под домашним арестом просмотрел по телевизору несколько записей подобных сцен.

— Хотя эти просмотры вскоре мне наскучили, я сейчас вспомнил, что именно так поступали пары животных, совершавших брачный обряд, — добавил он, пожав плечами, как это иногда делал Доолдн.

— Выходит, что я теперь твоя жена?

Она была явна заинтересована этим.

— Пожалуй, что так…

— В таком случае, — протянула она, — мы должны заняться…

— Да, да, — подхватил он, — сексом.

Она тоже пожала плечами и отвернулась.

— Давай-ка сначала посмотрим, как выглядит внутри наш дом, простояв не менее трех тысяч лет.

Модиун не стал возражать. Они двинулись из комнаты в комнату, которые, как оказалось, выглядели значительно красивее, чем описывали их обучающие машины. К трем комнатам примыкали ванные, затем шла гостиная длиной футов в сто. Обширная столовая. Рабочий кабинет. Множество небольших комнат для животных, тоже с ванными помещениями каждая, две комнаты неясного предназначения и, m`jnmev, кухня-автомат.

Поражало ещё одно, о чем не говорили обучающие машины, — великолепная мебель. Она была искусно изготовлена из неразрушающихся пластических масс (впрочем, и все остальное было из пластмасс). Внешний гладко отполированный слой играл бликами света. Давным-давно умерший мастер создавал иллюзию разнообразных сортов дерева: в одной комнате — палисандр, в другой — тик. Там же стояли великолепные кожаные диваны и кресла. Пол покрывали толстые китайские ковры, на окнах были занавески, выглядевшие, как гобелены.

Молодожены переходили из комнаты в комнату, лицо Судлил выражало крайнее удовлетворение и довольство. Наконец, придя на кухню, она заявила:

— Нам даже не нужно будет выходить наружу, чтобы питаться в общественной столовой…

Модиун понял, что она хотела этим сказать, однако решил, что она совершает ошибку, не обращая внимания на негативную сторону всего этого.

А Судлил между тем продолжала:

— Как тебе известно, по мере роста тела к нам возвращались некоторые атавистические, утраченные позже человеком свойства. Нужно питаться, избавляться от отходов. Терять время на сон. Да и просто стоять или сидеть — не слишком приятно. Но, поскольку уж мы здесь, следует привыкать к этому.

Модиун помедлил.

— Не следует забывать, что нунули теперь знает, где я нахожусь, и, может быть, ему даже известно, что и ты здесь.

— Исторически сложилось, что такого рода вопросы не должны беспокоить женщину. А поскольку мы вернулись на более низкую эволюционную ступень, то и тебе не стоит сейчас думать о каких-то мелких деталях.

До Модиуна вдруг дошло. Судлил всегда ценили за её специфическую женскую точку зрения. У нее, наверное, было уже некоторое время приспособиться к нынешнему состоянию, что она только что и продемонстрировала. Интересно! Тем не менее она вовсе не думала о том, что может подвергнуться, как и он, неожиданному воздействию нунули.

Женщина открыла несколько шкафов и в конце концов удовлетворенно повернулась к Модиуну.

— Итак, дом мы исследовали… Чем теперь будем заниматься?

Модиун объяснил, что хотел бы осмотреть город, но может с этим подождать. Он не стал говорить, что предпочел бы выждать, пока закончится срок его домашнего ареста. Судлил терпеливо его выслушала, а потом заявила:

— Все это так, но чем же мы все-таки займемся сегодня?

Модиун не растерялся, он просто приспосабливался к тому, что ей постоянно хотелось двигаться, действовать, что-то делать, а также к манере её мышления.

— Ну… мы можем заняться философствованием, как делали это будучи за барьером, — предложил он.

Она прервала его дрогнувшим голосом:

— Обладая физическим телом, не стоит заниматься одним только мышлением…

— Конечно, — согласился Модиун, — можно посидеть, полежать, полистать книги людей-животных, что лежат в кабинете, потом пообедать. В конце концов, можно посмотреть передачи по телевизору. Ну… и отправиться спать…

— Ты предлагаешь вот так просто посидеть?

Она казалось ошеломленной. По лицу Модиуна она поняла, что для него это такая же проблема, как и для нее, и тогда медленно opncnbnphk`:

— Знаешь, во мне царит какое-то возбуждение… Нервные клетки, контролирующие движение, возбуждаются от каждого звука, каждой картинки. На них действуют и вес моего тела, и воздух, проходящий через легкие, и ветерок, касающийся кожи… Запахи вызывают во мне отвращение, но главное, постоянно хочется двигаться…

Она посмотрела на него:

— Ну и как?

Модиун с улыбкой выслушал её до конца.

— Видишь ли, все это стало для тебя очень заметно после того, как ты выбралась за барьер. Все эти ощущения мне прекрасно знакомы. Вокруг нас все новое — дома, город, существа…

Он огляделся и продолжил:

— Все это возбуждает, будучи совершенно обыкновенным. Ты должна осознать, что все это происходит под воздействием физиологических импульсов, но управляться они должны философским разумом… А до тех пор, пока твой разум не сможет четко ими управлять, почаще закрывай глаза. Ну а если и это не поможет, то вставай и танцуй, как это делают животные. В течение своего ареста я частенько так поступал, особенно под музыку.

По выражению её лица Модиун видел, что его слова вызывают у неё то же отвращение, что и вкусовые ощущения, и запахи. Поэтому он быстро проговорил:

— Может быть, у тебя есть какие-нибудь предложения?

— Да. Почему бы нам не заняться сексом? У животных этот процесс длится где-то два-три часа. Вот мы таким образом и проведем время до обеда. Потом поедим и решим, что будем делать вечером.

Модиуну казалось, что время для занятия сексом вовсе не подходящее. Ему помнилось, что сексом занимаются вечером или ранним утром. Однако он понимал, что для Судлил её новое крупное тело является сильным возбуждающим к деятельности фактором.

«Ладно, — решил он для себя. — Попробуем».

Ведя её в самую, с его точки зрения, приятную спальню, он жизнерадостно заметил:

— Дода, ссылаясь на историю, уверял, что, пока мы не достигли высшей ступени человеческой эволюции, только некоторые, так называемые святые, могли обходиться без секса. Как бы ни поступали нунули, они, очевидно, развили в нас это, присущее ранее только святым свойство. Впрочем, я вообще полагаю, что термин «секс» скорее относится к философским понятиям. Отказавшись от половых актов, мы миновали стадию людей-животных, дойдя до уровня истинных людей.

Проговорив все это, он на мгновение смолк, но тут же у него возникла новая мысль.

— Скажи-ка мне, а твои гениталии такие же, как у женщин— животных?

— Видишь ли, мне как-то не приходилось раньше делать подобные сравнения, — ответила Судлил. — По первому впечатлению похоже, что так…

— Ну а мне ранее довелось исследовать несколько самок— животных, так что я смогу провести сравнительный анализ…

— Ладно, действуй, — согласилась женщина.

— Очень похоже, — заявил он чуть позже. — Если не считать, что самки животных выделяют много маслянистой субстанции. У тебя же я не обнаружил никаких её следов…

— А я заметила, — проговорила Судлил, — что ты не проявляешь никаких признаков жестокости, которую мы наблюдали у самцов— животных. Помнишь?

— Может быть, она является следствием физической активности? Bopnwel, давай начнем…

Первая попытка заняться сексом привела обоих в замешательство. Они катались с одного края кровати на другой, но получали лишь неприятное ощущение физического контакта тела с телом, трения кожи о кожу, хотя их влекло любопытство. Наконец, совсем сбитые с толку, они отодвинулись друг от друга.

Модиун не преминул заметить:

— Мне помнится, что животные находились в состоянии крайнего возбуждения. От них исходил даже какой-то запах, довольно-таки неприятный. У нас же никакого возбуждения нет, а запах крайне слаб.

— Когда твои губы касались моих, — сказала женщина, — то у тебя выделялась слюна, увлажнявшая мой рот, что тоже было не слишком приятно.

— Я полагаю, что было бы ещё более неприятно, если бы один сухой рот касался другого, — оправдывался Модиун.

Вместо ответа Судлил скользнула на край постели и села, опустив на пол загорелые ноги.

Она стала одеваться, и уже через минуту была в брюках и рубашке.

Нагибаясь, чтобы надеть туфли, она заявила:

— Поскольку секс занял у нас меньше времени, чем мы рассчитывали, то я пойду прогуляюсь. А ты чем займешься?

— А я пока полежу здесь с закрытыми глазами…

Она выскользнула за дверь и исчезла. Он слышал, как прошелестели её шаги, а потом стихли. Открылась и захлопнулась дверь центрального входа…

Прошло некоторое время…

Наступили сумерки, и Модиун, одевшись, отправился в столовую, чтобы поесть. Потом, несколько удивленный долгим отсутствием Судлил, вышел из дому, чтобы поискать её. Добравшись до того места, откуда дорога, освещенная городскими огнями, была видна целиком, он убедился, что Судлил там нет.

Вспомнив, что она не захотела питаться в общественной столовой, он решил, что, проголодавшись, она вернется.

Сам же он, войдя в дом, вновь улегся на кровать, следуя приятной привычке, приобретенной за время домашнего ареста. Его тянуло как следует выспаться.

А Судлил все ещё не было!

«Ладно, — подумал он. — Наверное, захотела тщательно изучить город в первый же день».

Решив так, Модиун разделся, улегся поудобнее и заснул.

И вот тут-то в ночной тьме прогремел взрыв.

В момент, когда произошла катастрофа, у человеческих существ за барьером возник коллективный всплеск мысли: что делать? Модиун тоже был подключен к этому мысленному всплеску.

Люди мгновенно осознали угрозу и возникшую альтернативу: противостоять или нет? Но самое невероятное заключалось в том, что никто из них, кроме Модиуна, не мог принять окончательного решения!

Он же склонялся к пассивному восприятию поведения людей-гиен и правил, которые продиктовал нунули. Эта точка зрения и оказалась единственным ответом на ситуацию. В миллионные доли секунды, когда люди ещё могли что-то предпринять и воспрепятствовать катастрофе, пассивное восприятие вошло в противоречие с естественной защитной реакцией. Впрочем, какой на самом деле могла оказаться эта защитная реакция, никто теперь никогда не узнает.

Мгновение, когда ещё можно было активно противодействовать катастрофе, минуло. И уже невозможно стало подключить Айлэм — единое психическое пространство.

Мгновение кануло в вечность.

Появился лишь слабый намек на то, что люди как бы мысленно сказали друг другу: «Прощайте, дорогие друзья!»

Потом…

Потом наступила всеохватывающая тьма.

Модиун, словно подброшенный пружиной, подскочил на постели и только смог выдохнуть:

— О великие боги!

Он зажег свет. Когда включилось сознание, Модиун уже стоял посреди ярко освещенной комнаты. Потом его охватило чувство слабости, и он почувствовал судорогу в правой ноге. Потеряв опору, он рухнул на пол и откатился в сторону, дрожа и суча ногами. Он практически ничего не видел.

От охватившего его тело напряжения он как бы попал в какую-то туманную пелену, которая окутала и его мозг. Перед глазами стали плавать яркие пятна.

— Что же происходит?!

Он ощущал сильный жар. Глаза резало, лицо и тело разогрелись… Все это произошло очень быстро.

Воды! Ему дико хотелось пить. Это желание подняло его и повлекло в столовую. Стакан дрожал в руке. Расплескивая воду, он поднес его к губам, чувствуя, как холодная влага стекает по подбородку, льется на грудь и капает на ноги.

Благодаря холодной воде он почувствовал, что к нему возвращается сознание и ощущение мира.

И тут возник гнев.

Он охватил его целиком, вызывая ощущение падения в пустоте.

Движимый яростью, он ворвался в спальню и быстро оделся. Бешенство продолжало копиться в нем. Наконец, выскочив из дому, он бросился к дороге.

Только добежав до шоссе и перехватив свободную машину, он понял, что не почувствовал в общем хоре в момент катастрофы излучения мозга Судлил. Ее загадочное отсутствие занимало мысли Модиуна всю дорогу.

Когда машина остановилась перед компьютерным центром, все вокруг тонуло во тьме, за исключением некоторых освещенных зданий.

Модиун медленно выбрался из машины. Его внутренний жар значительно уменьшился. Теперь такая реакция казалось ему полудетской. Тем не менее он стремительно вошел в здание, ещё четко не представляя себе, что будет делать дальше.

Незамедлительно появившийся из-за машины нунули был совсем не тот, с которым Модиун разговаривал в прошлый раз, и он это ясно видел.

— Я, — ответил на вопрос человека инопланетянин, — прибыл на Землю через несколько минут после взрыва и сразу направился прямо сюда. Это же, как я вижу, сделали и вы.

Нунули стоял возле небольшого металлического барьера, отгораживающего гигантский центральный компьютер. Этот нунули физически отличался от своего предшественника. Он был выше его. Несколько более сутулый. Может быть, даже старше.

Поняв, что вновь прибывший не может нести ответственность за то, что произошло, Модиун сдержал свой гнев, который к тому времени и сам уже несколько поутих. Ему просто вдруг захотелось разобраться во всем более детально.

— Что же случилось с номером один? — спросил он.

— Он поздно вечером отбыл вместе с женщиной.

— До взрыва? — удивился Модиун.

— Конечно, — последовал несколько раздраженный ответ. — Взрыв произвел один из специальных агентов комитета…

Наконец-то речь пошла о том, что его интересовало.

— И где же этот спецагент теперь?

— Отбыл приблизительно через тридцать секунд после взрыва…

Нунули помолчал, потом добавил:

— Все было рассчитано так, чтобы ни один из нас не знал, что делает в это время другой. Признано, что в этом логика комитета — безупречна.

— Да уж! — только и смог вымолвить человек. — Ну а какова ваша роль во всем этом?

— Я теперь выступаю вместо прежнего нунули, хозяина Земли.

Это как-то даже обескураживало.

— У меня такое чувство, что во мне прорастают древние инстинкты. Мне кажется, что я должен что-то предпринять против вас.

Если нунули и забеспокоился, то внешне это никак не проявилось.

— Это как же? — только и спросил он.

— Я просто должен каким-то образом наказать вас.

— Ну, например? — раздраженно спросил нунули.

— Существует такая старая поговорка: «Око за око, зуб за зуб!» Вот так!

— Однако это, как мне кажется, с одной стороны, противоречит вашей пацифистской философии, с другой — что вам это даст? — нетерпеливо проговорил инопланетянин.

— Пожалуй, действительно ничего, — смешался Модиун.

Мысль о необходимости немедленно что-то сделать отступила под давлением логики.

— Вы ведь даже и не пытались защищаться, — гнул свое нунули. — Почему же вы полагаете, что должны сейчас действовать?

— Ладно, посмотрим, — пробормотал Модиун.

Он с грустью подумал о своей собственной роли в гибели человечества. Разве не нес он определенную ответственность за колебания людей в критический момент, оказавшийся фатальным?

Что ему теперь делать?

Ясно, что часть ответственности с нунули перелагалась на него самого, и хотя это было в общем-то нелепо, но по логике следовало, что, раз катастрофа уже произошла, не было никакого смысла во взаимных упреках.

И тут он понял, что раздумывает уже над совсем другими аспектами проблемы.

— Что же побудило комитет поступить таким образом?

— Номер один уже говорил вам об этом. Вы ведь угрожали, что будете мешать нам.

— Но это — я, а не они. В чем же смысл уничтожения тех, кто и не собирался выходить за барьер?

— Откуда нам было знать, о чем они думают? Вы же вот вышли. Комитет и раньше предполагал, что остатки человеческой расы могут доставить ему неприятности… Так что решение было найдено самое лучшее.

— Надеюсь, что в том, что вы говорите, есть определенная логика, по крайней мере с вашей точки зрения, — неохотно согласился Модиун. — Тем не менее у меня возникает вопрос: можно ли допустить свободу действий существ вроде вас, связанных с комитетом, которые могут решиться на разрушение?

— Что вы имеете в виду?

Модиун смог привести только пример, касающийся лично его:

— Хотя бы то, что ваши подручные, люди-гиены, постоянно покушались на мою жизнь… Это происходило под прямым влиянием прежнего нунули!

— Гм!

Существо, казалось, несколько призадумалось. Его сероватое лицо даже вытянулось.

— Я должен ещё кое-что сообщить вам. Вас больше не будут преследовать. Домашний арест отменяется. Вам дается полная свобода действий и передвижения по Земле.

— Это не слишком меня удовлетворяет, — спокойно заметил человек, — но полагаю, что это лучшее, что я мог бы ожидать от вас в данных обстоятельствах.

— Очень хорошо. Итак, вы свободны… Но в качестве обезьяны…

— Следовательно, существуют ограничения?

— Очень незначительные. Подумайте, зачем последнему человеку на планете Земля объявлять, кто он такой?

Модиун вынужден был признать, что это действительно не имело бы особого смысла.

— Но, — упрямо возразил он, — существует ещё одно человеческое существо — женщина по имени Судлил. Вы сказали, что она покинула планету вчера вечером?

— Член комитета, которому было поручено заняться этим вопросом, объяснил это так: один только нунули номер первый знает, где находится женщина, а он отправился на другой конец Вселенной, чтобы никогда больше не вернуться сюда, так что вы не сможете обнаружить её следов.

Стоя на полу компьютерного центра, Модиун ощущал сквозь подошвы вибрацию металлических плит. В его мозгу возник некий непонятной природы импульс, и он проговорил:

— Любопытная проблема…

— Более того. Проблема неразрешимая, — удовлетворенно подтвердил нунули.

Нескрываемое торжество этого существа возмутило Модиуна, и он оценил свое возмущение как реакцию физического тела, потерпевшего поражение. Но, впрочем, первое ощущение было, скорее всего, ложным. Зачем решать проблему в срочном порядке, если в этом нет необходимости? Очевидно, Судлил покинула Землю, поднявшись на борт одного из звездных кораблей. Это было несколько странным поступком, поскольку он не входил в её первоначальные планы.

— Самым простым, — сказал он вслух, — было бы, если бы вы нашли её и сказали мне, где она находится.

— И не надейтесь, — сухо прозвучал ответ.

— Почему вы отказываетесь?

— Вы самец, она самка, — ответил нунули. — Было бы неразумно позволить вам вступить с ней в половые отношения и воспроизводить потомство людей. Поэтому-то она и отправлена туда, где нет мужчин, а вы оставлены здесь.

Модиун мысленно усомнился, чтобы Судлил могла решиться на рождение ребенка. Но потом его внимание переключилось на другое.

— И что же, номер один силой заставил её войти в звездолет?

— Конечно же, нет! Но она оказалась слишком доверчивой, — заявил нунули, — и это не позволило ей проникнуть в мысли моего предшественника. Поэтому-то, когда он пригласил её посетить один из быстроходнейших звездолетов комитета, она сама поднялась на борт, не испытывая никаких подозрений. Командир корабля позже сообщил, что она ничего не заподозрила, даже когда корабль взлетел.

Услышав это, Модиун несколько успокоился.

— Действительно, — проговорил он, — что одно место m`unfdemh, что другое — разницы никакой. Вам это сразу и не понять… — Интерес его к этой теме пропал, и он продолжил: — Теперь я вижу, что вы не хотите нанести нам вред, ни ей, ни мне. К счастью, человеческая мысль всегда будет выше любых злобных намерений. Итак, Судлил находится в звездолете, направляющемся в некое определенное место. В будущем, когда вы научитесь оценивать реальное положение вещей, выясните для меня, где будет она.

— Я повторяю, что никогда этого не сделаю, — прозвучал ответ.

— Я предвидел, что вы возразите именно так, — заметил, отвернувшись, Модиун, — но у меня существуют некоторые обязательства по отношению к ней, и потому полагаю, что случай, о котором я вам сказал, представится.

— Все равно это ни к чему не приведет, — сухо выдавил новый нунули. — Мало того, что я не знаю, где она находится, комитет ещё дал совершенно четкие указания, чтобы меня вообще никогда об этом не информировали. Так что я не смог бы помочь, даже если бы захотел. А тем более у меня нет к тому ни малейшего желания. На этом, полагаю, наша дискуссия окончена. Если, конечно, у вас нет других вопросов.

Других вопросов у Модиуна не было.

Он вышел из компьютерного центра. Ночь ещё не кончилась, но на далеких облаках уже появились первые слабые блики близкой зари. Модиун неторопливо шел по пустынному в этот час тротуару. Машин на улицах было предостаточно. Даже можно сказать, что все они были свободны, по крайней мере те, которые он видел. Да и что же им было делать ночью, как не ждать, чтобы кто-нибудь ими воспользовался. В этом было их предназначение.

Модиуна беспокоили три вещи.

Первое, он не был уверен в том, что испытывает сейчас то, что следует в таких случаях испытывать.

Второе, он обнаружил, что его тело явно не в лучшем настроении.

Третье, к счастью, он сознавал, что ум его спокоен и ясен.

Он понимал, что внутренняя напряженность тела связана с Судлил. С появлением её ему пришлось заботиться о другом существе, кроме самого себя. Но через пару часов ему стало с ней скучно. Впрочем, когда-нибудь они вновь воссоединятся и смогут обсудить будущее человечества. Однако это не так уж срочно.

«Полагаю, — думал он, — что сейчас самое благоразумное — отправиться спать, чтобы дать отдохнуть своему физическому телу. Утро вечера мудренее, и утром я решу, что мне делать в первую очередь».

Он подозвал машину, уселся и подумал, что его больше не интересует никакое кругосветное путешествие по планете. Раньше сведения, которые он мог бы собрать, смогли бы оказаться полезными людям, находящимся за барьером… А теперь какая от них польза?

Итак, что же делать дальше?

Помня, что нунули потребовал держать в секрете от окружающих его человеческое происхождение — а почему бы и нет? — он направил машину к квартирам для приезжих. А сам тем временем, откинувшись на спинку сиденья, подумал: «Член какого-то далекого-далекого комитета этим интересуется! Невероятно!»

Но тем не менее именно так и сказал нунули.

Прямой интерес к какой-то маленькой планете Земля, к тому же слабо заселенной, в отдаленном галактическом секторе Млечного Пути!

Тут он понял, что пытается представить, как можно устроить g`cnbnp против двух человеческих существ, Судлил и его самого. Все это казалось совершенно невозможным.

Впрочем, некий гипотетический член комитета мог такое посоветовать нунули, при условии, если такого совета у него попросили.

Нет, что-то не так. Конечно, общие указания могли затронуть и такие бесконечно малые единицы (по их критериям), как, например, он, Модиун. Нунули же просто проявлял усердие, как, впрочем, и должны поступать хорошо вышколенные слуги.

Но ведь единственное человеческое существо, философ-пацифист, совершенно безобидный в том смысле, что не желает ничьей гибели, а, наоборот, выступает за то, чтобы всех оставили в покое, тот, который не отвечает ударом на удар, — такое существо не может представлять никакой опасности и интереса для правящей галактической верхушки завоевателей. Находясь где-то на огромном расстоянии отсюда, члены этой иерархии не могут даже знать о его существовании как индивидуума. И не могут они давать советы своим слугам нунули относительно каждой отдельной личности.

Так он представлял себе сложившуюся ситуацию, но отнюдь не был уверен, что это именно так.

«Ладно, подумаю об этом позже».

Остановившись на этом в своих размышлениях, он вышел из машины. Он дошел до своей квартиры и очень удивился, обнаружив сидящего у двери на крыльце человека-медведя Роозба. Красивый человек-животное дремал.

Когда Модиун приблизился, тот открыл глаза, заморгал и сказал:

— Эй!

В ночи его голос прозвучал громко и отчетливо. Человек— медведь понял это, и, встав на ноги, сказал значительно тише:

— Где тебя носило? Что случилось? Мы очень о тебе беспокоились.

Модиун стал говорить ему спокойным тоном, что ничего не случилось, что все в порядке, так что беспокоиться не о чем… Когда он закончил, Роозб взял его за рукав и потянул к одной из квартир.

Он сильно постучал в дверь и, когда полусонный Доолдн открыл, подтолкнул Модиуна к человеку-ягуару, бросив через плечо:

— Пойду соберу остальных.

Через пять минут все собрались в апартаментах Доолдна. Роозб громко проворчал:

— Ребята, у этой обезьяны мозги не в порядке, — и он постучал себя пальцем по лбу. — Нарушать правила, когда осталась пара дней до конца домашнего ареста! Завтра у него из-за этого могут быть большие неприятности, а нас здесь уже может не оказаться, чтобы помочь.

Он обернулся к Модиуну, и его красивое лицо стало суровым, когда он объяснил, что до полудня они должны будут перебраться на космический корабль, а на послезавтра намечен вылет.

Модиун очень удивился.

— Ты хочешь сказать… они считают, что за один раз на корабль можно сразу погрузить миллион людей-животных?

— При крайней необходимости можно поступить и так, — вмешался Доолдн, — но в данном случае этого не требуется. Погрузка идет уже две недели. Мы поднимемся на борт в числе последних пятидесяти тысяч.

Роозб сделал другу знак помолчать.

— Не отклоняйся от темы. Сейчас вопрос о том, что нам делать с обезьяной. Он выглядит так, как будто ничего не понимает…

В другом конце комнаты зашевелился человек-лиса.

— Ладно, ребята. А почему бы нам не взять его с собой?

— Ты хочешь сказать, взять с собой в космос? — покачал головой человек-медведь. — Но это будет нарушением закона.

— Какого ещё закона? — взвился Доолдн. — Того, что придумали люди-гиены? Да никто и не заметит. Обезьяной больше, обезьяной меньше. А потом он всегда может сказать, что потерял свои бумаги.

Человек-бегемот обернулся к Модиуну.

— Эй, Модиунн, а ты сам-то что об этом думаешь? Хочешь отправиться с нами?

Из всего происходящего Модиуна интересовало лишь то, что они готовы были вступить в заговор, чтобы ему помочь. Удивляло, что одна только мысль, которую он им подал относительно незаконного захвата власти людьми-гиенами, пошатнула их законопослушание.

Сначала Роозб, потом Доолдн, а теперь Нэррл с Айчдохзом вошли в противоречие с властями…

Пелена спала в одно мгновение. Еще не зная всей правды, они яростно реагировали на малейшее отклонение от истины, теряя прежнюю наивность и чистосердечную веру.

Мысли его обратились к такому же, как он, «преступнику», человеку-крысе, который решился на кражу, узнав, что люди-гиены не делают пешком и сотни шагов. Так его возмутила эта привилегия!

«Не много же им нужно!» — подумал Модиун.

Чудесное равновесие, которое создал человек, прежде чем уйти за барьер, было нарушено завоевателями — нунули. А жаль! Может быть, все это как-то можно ещё поправить?

Он очнулся от своих мыслей, увидев направленные на него четыре пары горящих нетерпением глаз.

— С восходом солнца я должен кое-куда сходить. Но вернусь около девяти — половины десятого. Это не поздно?

Они клятвенно его заверили, что нет.

И вот Модиун направился к тому месту, где его месяц тому назад покинул Экет… и где он встретил Судлил.

Вид местности и маршрут, по которому должна была доставить его машина, сохранились в его памяти. Как он и предвидел, машина— робот подчинилась его человеческому имени.

Вскоре Модиун уже стоял на холме, возвышающемся над долиной, где ещё совсем недавно в райских условиях жила тысяча человек. Теперь все исчезло: сады, каналы, соединенные между собой бассейны, дома и золотистые лужайки… Отсутствовало и внешнее кольцо, место обитания помощников человека — насекомых и зверей.

Теперь там, где когда-то располагался маленький городок с остатками представителей человеческой расы, зияла глубокая воронка размером две на три мили.

Модиун подумал, что, отправившись в космос, он, возможно, когда-нибудь сможет поговорить обо всем этом с каким-нибудь членом комитета…

Только в космосе это и можно будет сделать!

Вначале Модиун вовсе не беспокоился о том, чтобы найти себе помещение для жилья. Отделившись от друзей, которые должны были отправиться в отведенные им каюты, он бесцельно бродил по коридору и через некоторое время оказался у прозрачных дверей гигантского зала.

На глазок он определил, что длина зала примерно с полмили, а высота — больше трехсот футов. Повсюду, куда бы он ни бросил взор, виднелись деревья, создававшие зеленую перспективу, а под ними гуляли тысячи животных, наслаждавшихся этим огромным пространством в замкнутом помещении звездолета. Идеальное местечко, чтобы провести первые часы на борту корабля. Модиун хотел войти в зал, mn оказалось, что двери заперты.

К нему подошла женщина-животное. Она была изящно одета и напоминала — да так и было в действительности! — обезьяну— мартышку. Она внимательно осмотрела восьмифутового человека, который был на полфута выше её, и заявила:

— Доступ в этот центр ограничен. Свободное пространство должно по очереди использоваться всеми пассажирами. Если вы сообщите мне ваше имя и номер каюты, я помечу и прослежу, чтобы вас проинформировали о возможности посещения центра.

Ситуация создалась несколько неожиданная. Предложение звучало заманчиво, но ведь у Модиуна не было ещё никакой каюты. Поэтому он отрицательно покачал головой, в то же время с любопытством изучая женщину-обезьяну.

— Из какой вы части Африки? — осведомился он.

— С восточного побережья.

Она дружески улыбнулась.

— А сам-то ты откуда, красавчик? — в свою очередь спросила она. — Не желаешь ли пожить у меня в каюте?

Модиун был приятно удивлен.

— А как это можно устроить?

Почувствовав его согласие, она ещё более очаровательно улыбнулась.

— Если самка находит себе самца, то она имеет право на отдельное помещение и большую кровать. В каждой общей спальне их много стоит.

— Недурно, — сказал Модиун.

— Сейчас я тебя запишу, — нетерпеливо пробормотала она.

Он увидел, что женщина-обезьяна достала из сумочки записную книжку, что-то написала мелким почерком и, вырвав листок, протянула ему.

— Вот возьми.

Модиун бросил взгляд на написанное и прочел: «Палуба 33, секция 193, коридор „Н“, спальня 287».

Ниже стояла подпись: Тролндэ.

Он сунул листок в карман, а женщина-обезьяна спросила:

— Как тебя зовут?

Он назвал свое африканское имя — Модиунн и добавил:

— Увидимся, когда я приду спать.

Ночью женщина-обезьяна разбудила Модиуна, взгромоздившись на него, лежащего на спине. Она была довольно тяжелой, и, позволив ей полежать на себе, он наконец вежливо спросил:

— Вы проснулись?

— Конечно, проснулась, — ответила она каким-то тягучим голосом.

— И что же? В вашей местности у обезьян принято спать таким образом?

— Боже мой! С чего ты задаешь такие вопросы? Ты мужчина или кто?

Вопрос был ему совершенно непонятен, поэтому он ответил:

— Почему бы нам не поразгадывать эти загадки утром? Сейчас мне очень хочется спать.

Наступило долгое молчание. Так и не произнеся ни слова, женщина слезла с него и улеглась сбоку на самом краю постели. Там она и оставалась весь остаток ночи и больше его не будила. Утром, проснувшись сам, он увидел, что она сидит в дальнем углу спальни, возле большого зеркала.

Модиун стал одеваться. Наклонившись, чтобы обуться, он вдруг почувствовал, как задрожал под ногами пол: заработали мощные двигатели.

Перед его внутренним взором замелькали какие-то образы.

Сначала в замкнутом пространстве он увидел только какие-то волны. Квадриллионы движущихся линий создавали собственный мир.

«Магнитно-гравитационные излучения, — подумал он. — Конечно… они самые и есть. Корабль, должно быть, проходит через сильные магнитное и гравитационное поля Земли, напрягаясь, чтобы его огромная масса могла преодолеть притяжение планеты».

Значит, происходит взлет. Все просто. Ничего опасного.

Мозг Модиуна расслабился, и образы в нем трансформировались. Тут он увидел лицо человека-гиены, одетого в блестящий мундир с медалями. Тот находился в рубке управления звездолетом. В помещении поблескивали металлические поверхности каких-то механизмов, а перед стендами и панелями стояли другие офицеры— гиены.

Видение поблекло. На какое-то мгновение на фоне рубки возникло серое гладкое лицо нунули с прической из червей-щупалец. Глаза этого существа, похожие на серо-зеленые сгустки тумана, казалось, смотрели прямо на Модиуна.

Потом эта картина тоже поблекла.

Модиун закончил обуваться и почувствовал какое-то удовлетворение. Теперь, когда они вышли в космос, можно было и сходить поесть. Он согласился с советом друзей не появляться в столовой весь предшествующий день, хотя его крупное физическое тело требовало пищи. Теперь же можно прекратить пост.

Встав, он направился к женщине-обезьяне.

— Ну, до вечера, — жизнерадостно проговорил он.

— Я бы не советовала тебе возвращаться сюда, — с долей яда в голосе заявила она.

Модиун спокойно, с некоторым любопытством посмотрел на нее.

— В вашем тоне явно чувствуется враждебность. Но ведь я-то был вежлив.

— Очень нужна мне такая вежливость, — сухо парировала она.

Тут Модиун решил, что раздражение Тролндэ, возможно, связано с её странным поведением прошедшей ночью. И сказал ей об этом.

— Конечно, все дело именно в этом, — сурово подтвердила она. — Я всегда полагала, что мужчина, находясь в постели наедине с женщиной, должен и вести себя, как мужчина…

— Вот так раз! — только и мог сказать Модиун.

До него наконец дошел смысл происшедшего, и он запротестовал:

— Вы что же, допускаете спаривание, которое может привести к рождению метисов?

— При чем тут это? Разве речь шла о каком-то последующем рождении? — раздраженно бросила она.

Ответ её таил в себе загадку. И тут он вспомнил о своем неудачном опыте с Судлил.

— Мне тут нужно решить одну проблему, — объяснил он. — А потом, почему бы не проконсультироваться у друзей на этот счет и, вернувшись, поговорить с вами?

— Можешь не трудиться, — холодно выдавила она.

Было совершенно ясно, что у неё дурное настроение. Учитывая это, Модиун прекратил спор и вышел, направившись прямиком в столовую. Расположение её он отметил себе ещё накануне, когда пошел к женщине-обезьяне.

Он назвал автомату свое собственное имя и вскоре уже нес поднос, заставленный тарелками с пищей, к маленькому свободному столику в углу. Неторопливо поедая пищу, он заметил людей-гиен в форме, выстроившихся у каждой из четырех дверей столовой.

Модиун вздохнул. Опять начинается весь этот идиотизм.

И тут ему в голову пришла новая мысль: сколько же он может все это терпеть?

Тем не менее все посторонние мысли испарились, когда к его qrnkhjs направился офицер-гиена, обшитый галунами мундир которого свидетельствовал, что тот является важной персоной.

— Вас зовут Модиунн? — вежливо обратился тот.

— И что же, если так?

— Я почтительно прошу вас проследовать за мной в каюту хозяина этого корабля, нунули.

Вспыхнувшее у Модиуна чувство неприязни погасло. Хотя полностью оно, конечно, не исчезло.

— И что же ему от меня нужно?

— Он хочет задать вам несколько вопросов…

— Я не представляю, какие бы важные вопросы он мог задать, чтобы получить соответствующие ответы. Так что я с вами не пойду.

Казалось, человек-гиена смутился.

— Но, — запротестовал он, — как же я могу вернуться к хозяину и принести подобный ответ? Я, конечно, понимаю, что могу применить силу, если не удастся вас убедить по-хорошему. Хотя, впрочем, инструкций такого рода я не получал.

Модиун с достоинством ответил:

— Передайте этому господину, что если он соблагоизволит выделить мне каюту на борту звездолета, то я с удовольствием приму его у себя по его личной просьбе.

Офицер-гиена несколько успокоился.

— Благодарю вас. Мне нужен был хотя бы какой-нибудь положительный ответ.

С тем он и ушел.

Вот и все.

Шел час за часом, но ничего больше не происходило. Сначала это показалось странным, потом Модиун подумал, что все нунули слишком расчетливы и, без сомнения, уже составлен некий план его возвращения на Землю. Однако что это за план, он пока догадаться не мог. В конце концов, не придумав ничего лучшего, он отправился навестить друзей.

Располагались они в огромной спальне, предназначенной для лиц мужского пола. Это была большая комната с рядами коек, на одной из которых сражались в карты человек-мышь и человек-лиса, но гораздо меньше ростом, чем Нэррл. Модиун осведомился о своих спутниках.

Человек-мышь бросил карты, вскочил и заверещал, обращаясь к тем, кто валялся на соседних койках:

— Ребята! Здесь парень, который ищет этих четверых типов!

Половина из тех, кто находился в помещении, услышали его слова. Все они дружно встали. Те, кто плохо расслышал, оглядывались и садились на койках. Потом кое-кто из них вскочил, по примеру других.

Слева от Модиуна оказался приземистый тип, напоминающий тигра. Он повелительно махнул рукой в направлении Модиуна и сказал:

— Эй ты! Поди-ка сюда!

Модиун, хотя и удивился, тем не менее повиновался. А за его спиной снова провизжал человек-мышь:

— Твои друзья арестованы! А нам велено допрашивать тех, кто будет их искать… Ты кто такой?

«Ну и придурки», — только и подумал Модиун.

Тем не менее ситуация была не из приятных. Осознав это, он инстинктивно обернулся и посмотрел на дверь, в которую вошел.

Выход был заблокирован. За мгновения, прошедшие от возгласа человека-мыши до его движения в сторону человека-тигра, семеро крепких людей-животных перекрыли проход к двери. Его пацифистская thknqnth подсказала, что отсюда не выберешься, не применив насилия.

Модиун понимал, что столкновения не избежать.

Окружающие приходили во все большее возбуждение. Пока он в нерешительности раздумывал, эти типы начали теснить его и толкать. Он почувствовал неприятный запах пота их тел. Тем не менее в данный момент ему даже не пришло в голову отключить рецепторы обоняния. Модиун не сопротивлялся, и противники совсем загнали его в угол.

Тут человек-тигр попытался ударить Модиуна в лицо. Удар не получился, так как человек автоматически отбил его, а рука нападавшего взлетела выше головы. Болевого ощущения не появилось, но само намерение ударить его возмутило физическое тело Модиуна.

— Почему вы так себя ведете? — вежливо осведомился он.

— Ты — подонок, вот почему, — прозвучало в ответ. — Мы прекрасно знаем, как поступать с предателями и их друзьями, правда парни? Таких ублюдков нужно убивать!

Этот крик подхватили все стоящие рядом люди-животные:

— Убьем ублюдка!

На плечи и голову Модиуна посыпался град ударов. Он спокойно от них уклонялся и с грустью думал, что теперь его тело, без сомнения, станет защищаться, ибо нападающие все больше входили в раж. Он дал приказ телу снять болевые ощущения, левой отбил направленный ему в лицо кулак и врезал человеку-тигру прямой в челюсть. Удар отдался толчком в фалангах пальцев и сотрясением в плечевом суставе.

Поскольку болевые ощущения он отключил, а силу своих мышц ещё не привык соизмерять, то никак не мог соразмерить и силу удара. Модиун с огромным удивлением увидел, как человек-тигр отлетел на несколько шагов и с шумом обрушился на пол.

Все вокруг обернулись и посмотрели на человека-тигра. В общем— то опыта кулачных боев они не имели. Тут же перестав обращать внимание на Модиуна, они окружили лежащего на полу приятеля. Получилась некая заминка, образовалась своего рода брешь, но не в физическом, а во временном смысле. Модиун двинулся вперед, обходя, как истуканов, людей-животных, которых было перед ним не менее полудюжины. Пройдя сквозь этот заслон, он наклонился, пытаясь помочь подняться человеку-тигру.

— Извините, — пробормотал Модиун с сожалением, — я только хотел задать вам один вопрос.

Здоровенный парень пришел в себя и пощупал челюсть.

— Ну и ударчик у тебя, прямо смертельный, — произнес он с уважением. — Ладно, что у тебя за вопросы?

Модиун сказал, что, во-первых, удивлен их враждебным поведением, а потом добавил:

— С каких это пор стало преступлением быть знакомым с кем— нибудь?

Эти слова заставили человека-тигра задуматься.

— Ну-у-у… — с сомнением протянул он. Потом обернулся к окружающим. — Что скажете, парни?

— Но ведь он действительно знаком с преступниками, — заметил человек-мышь.

— Угу… — Тут человек-тигр посмотрел на Модиуна более воинственно. — Ну, что ты на это скажешь?

— Вы утверждаете, что они арестованы? — осведомился человек.

— Угу…

— И их должны судить?

— Угу…

— Но в таком случае сначала должен пройти судебный процесс. Пока ведь не доказано, что они виновны. Это может решить только qsd.

Тут Модиун вспомнил, как сам предстал перед «судом», и быстро добавил:

— Они имеют право на гласный честный суд с вашим участием. Двенадцать присяжных и судья. На открытом судебном заседании будет решено, виновны они или нет.

Он замолчал, но в ответ не раздалось ни слова.

— Ну, и в чем же все-таки их обвиняют?

Этого никто не знал.

— Стыдитесь! Вы говорите, что они виновны, а не знаете даже, в чем состоит их преступление! (Тут он подумал о своей собственной роли в неожиданном развитии событий.) Вот что, парни, — добавил он, — сначала необходимо убедиться, что эти четверо — такие же простые парни, как вы и я, — будут осуждены по справедливости.

Все они были всего-навсего людьми-животными и к тому же не слишком-то умными. Они только что покинули прекрасный мир, в котором от них требовался минимум усилий для работы. Кое в чем правление людей-гиен и нунули их даже устраивало. Работа была им, по крайней мере, обеспечена.

Модиун уже заметил, что то, что казалось этим существам несправедливым, тут же побуждало их к немедленным действиям. Так получилось и теперь.

— Ты прав. В этом непременно следует разобраться…

Эти слова подхватил целый хор голосов. Тут же люди-животные стали горячо убеждать друг друга в ценности почти забытых ими древних принципов судебного разбирательства.

Затем они разбились на отчаянно спорящие группы. Теперь уже никто не обратил внимания на то, что Модиун подошел к двери, осторожно огляделся и вышел в коридор.

Он быстро шел, взволнованный неожиданным арестом своих спутников, а также тем, что, будучи сам свободен, не может ничего для них сделать.

Он просто не знал, что можно сейчас сделать.

Модиун продолжал бесцельно бродить по коридорам, а в голове был какой-то туман.

Скорость движения все увеличивалась, и соответственно росло его внутреннее беспокойство.

Теперь он даже пришел к выводу, что просто любит своих четырех спутников, но… на физиологическом уровне своего тела… и именно поэтому их нынешнее положение так его беспокоит.

Тут он побежал…

Все быстрее и быстрее…

Сердце усиленно забилось, дыхание участилось, и на бегу он вдруг почувствовал, что те сильные эмоции, которые возникли у него в связи с мыслями о положении приятелей, стали рассеиваться. С грустью он осознал, что вещества, выделяемые в кровь — в том числе и адреналин, — подавляются мышечной активностью.

На бегу чувство, что он должен что-то немедленно предпринять, исчезло.

Снова став философом, Модиун с улыбкой подумал, что чуть было не бросился с головой в аферу, которая, в общем-то, для него не имела никакого смысла.

Старый принцип пацифистов гласил, что безумие вспыльчивости бесконечно. Им никак нельзя увлекаться. Нельзя позволить себе переходить в контратаку. Ни на что не следует активно реагировать.

Пусть побеждают другие!

Легкая победа приводит к умиротворению агрессора. Хотя это и выглядит не очень-то красиво, но если есть возможность не ввязываться в свару или по крайней мере до минимума ограничить свое участие в ней, то мир следует сохранять и таким путем! Если d`fe в подобной ситуации пострадает кто-либо посторонний, то все равно это явится лучшим выходом.

Тут он почувствовал, что проголодался, и вошел в ближайшую из многочисленных столовых.

Однако, когда он приступил к еде, произошла та же самая сцена, что и утром: люди-гиены в форме перекрыли выходы из помещения. Затем тот же самый высокопоставленный офицер почтительно приблизился к нему и протянул какой-то листок.

На первый взгляд это напоминало повестку, которую Модиуну вручали на Земле. Он почувствовал, что в его физическом теле закипает праведный гнев, и быстро спросил:

— Что это?

— Вам предлагается выступить в качестве свидетеля на судебном процессе четырех лиц, обвиняемых в оказании помощи в незаконном проникновении на борт корабля некоего постороннего существа. Суд начинается завтра в девять утра в помещении, номер которого указан в повестке.

Любая часть произносимой человеком-гиеной фразы звучала, как обвинение. Модиун же реагировал даже на каждое слово, не переставая повторять:

— О! О! О!..

Это нескончаемое «О!» свидетельствовало о том, насколько он ошеломлен.

Итак, тайна ареста раскрылась.

Вероятнее всего, шпионы на Земле отметили его связь с этой четверкой. И с того момента, как его обнаружили на борту корабля (а сделано это было явно с помощью компьютера в столовой), кто-то понял, какую роль сыграли его спутники.

Чем кончится этот суд, угадать было довольно трудно. Однако не было ни малейшего сомнения, что хозяин нунули вновь затеял какую-то хитрую игру. И Модиун по ходу развития событий собирался выяснить, в чем заключается эта хитроумная комбинация.

Между тем офицер почтительно заявил:

— Меня просили удостовериться, что вы явитесь на суд, как здесь и указано… в качестве свидетеля…

Услышав это несколько странное заявление, Модиун заколебался. Но что ему оставалось делать? Его философско-мыслительная система требовала позволить этим негодяям действовать так, как они хотят. Победив без борьбы, они должны будут успокоиться. По крайней мере так гласили аксиомы его пацифистской философии.

В то же время Модиун помнил и то, к чему он недавно призывал людей-животных. И хотя обвинение не казалось ему слишком серьезным и являлось лишь частью направленного против него хитроумного плана, он задал важный для него лично вопрос:

— Будет ли суд происходить с судьей и присяжными заседателями?

— Да.

— Вы в этом уверены? — настаивал Модиун. — Вы понимаете, о чем идет речь?

— Судья и двенадцать присяжных рассмотрят доказательства, а также будет выделен адвокат, который станет защищать обвиняемых…

Кажется, все было в порядке.

— Хорошо, — согласился человек. — Я приду.

— Благодарю вас.

Проговорив это, офицер достал из кармана другую бумагу и протянул её Модиуну.

— А это ещё что? — спросил Модиун, с сомнением разглядывая листок.

— Мне сказано, что, если вы согласитесь выступить свидетелем, вам будет выделена каюта… как вы просили сегодня утром. Здесь mnlep и место, где она расположена.

Со вздохом облегчения Модиун убрал бумагу в карман. До этого он задавался вопросом, где провести предстоящую ночь.

— Передайте хозяину нунули мою признательность. Скажите ему, что я оценил его любезность.

Как и было указано, судебное заседание началось ровно в девять часов утра следующего дня, и Модиун был вызван в качестве первого свидетеля.

Зал суда был именно таким, каким представлял его по описаниям обучающих машин Модиун.

Дюжина присяжных, все люди-гиены, сидели на скамье вдоль стены. Кресло свидетеля, которое должен был занять Модиун, находилось слева от судьи. Прокурор-гиена располагался от судьи справа, за отдельным столиком. Сразу же за ним сидели в специальной загородке четверо обвиняемых. Их охраняли офицеры полиции. Прямо напротив сцены этого театра правосудия за низеньким барьером стояли несколько рядов стульев для публики.

Пока все шло хорошо, однако Модиуна сразу удивило, когда встал прокурор и на одном дыхании заявил:

— Свидетеля зовут Модиунн. Он — обезьяна из Африки, а эти четверо подсудимых нелегально провели его на борт корабля. Они обвиняются в измене и бунте, иначе говоря, в преступлении, караемом смертной казнью.

Говоря это, он обращался к присяжным. Затем, повернувшись к адвокату, спросил:

— Что может сообщить свидетель относительно этих гнусных преступлений?

Не поднимаясь из-за стола, адвокат проговорил:

— Свидетель подтверждает, что все ваши обвинения — чистая правда. Продолжайте процесс.

— Я возражаю! — закричал Модиун.

Тело его загорелось в тот же миг праведным гневом. Он понял, что от возбуждения весь дрожит.

— Возражение отклоняется, — любезно проговорил судья. — За свидетеля выступил адвокат защиты.

Тут Модиун во весь голос заорал:

— Я протестую против этой пародии на судебное разбирательство! Если все будет продолжаться в том же духе, я отказываюсь быть свидетелем!

Судья наклонился к креслу свидетеля. Он явно был ошеломлен, но продолжал все так же вежливо:

— Что же неправильного и порочного обнаружили вы в судопроизводстве?

— Я требую, чтобы вопросы задавались лично свидетелю и он прямо сам на них отвечал.

— Но такого не бывает, — запротестовал судья. — Адвокат прекрасно знает все законы и может более квалифицированно ответить на все вопросы, чем свидетель.

Тут ему, вероятно, пришла в голову какая-то новая мысль, потому-что глаза его округлились.

— Вы ведь из Африки? У вас что, такова местная процедура в суде?

Модиун глубоко вздохнул. Он был поражен, сколько усилий требовалось, чтобы все происходило по справедливым правилам. Он ведь ни в чем не солгал, он только утаил правильное произношение своего имени. Все остальное в его разговорах и действиях было чистейшей правдой.

— Я требую, — четко проговорил он, — чтобы судебное заседание происходило в соответствии с правилами, установленными человеком.

Воцарилась тишина. Судья подозвал к себе адвоката и прокурора. Оба вскоре вернулись на свои места. Когда они уселись, судья вежливо обратился к присутствующим:

— Поскольку показания этого свидетеля важны для суда, мы согласны следовать той примитивной процедуре, к которой свидетель привык.

Затем, повернувшись к Модиуну, он с упреком проговорил:

— От всей души надеюсь, что вы принесете свои извинения адвокату за оскорбление недоверием, которое вы ему нанесли. — И вернувшись к любезному тону, продолжал: — Так как вы хотите, чтобы к вам обращались, господин Модиунн?

— В установленном порядке… — начал человек.

— …порядке, который установлен там, откуда вы прибыли? — перебил его судья.

— Нет. Порядке, издавна установленном человеком, — настойчиво проговорил Модиун. — Согласно этому порядку прокурор должен задать мне ряд вопросов, а также, не перебивая, дать время ответить.

— И какого же рода эти вопросы? — несколько растерялся человек-гиена.

— Сначала следует спросить мое имя.

— Но нам известно ваше имя, — растерянно произнес судья. — Оно указано в повестке…

— Такого рода факты должны устанавливаться в ходе судебного процесса при прямом допросе, — настаивал Модиун.

Судья засомневался.

— Но подобный метод допроса займет у нас весь день.

— Не только день, но, может быть, даже целую неделю, — согласился Модиун.

Из уст всех присутствующих в зале суда вырвался единый вздох. А судья, без всяких признаков вежливости, обронил:

— Невозможно!

Однако после некоторой паузы он обратился к прокурору:

— Хорошо. Продолжайте, пожалуйста.

Прокурор-гиена приступил к допросу, хотя вид у него при этом был не слишком уверенный. Тем не менее главные вопросы были заданы:

— Как ваше имя? Действительно ли вы прибыли из Африки? Являетесь ли вы тем, кого обвиняют в незаконном проникновении на борт корабля? Известно ли вам, в чем обвиняются подсудимые?

После этого Модиун стал проявлять открытое неповиновение, взяв на себя роль как свидетеля, так и защитника.

— Я протестую против этого вопроса, поскольку то, в чем обвиняют подсудимых, согласно установленным человеком с давних пор законам, с тех пор, когда он ушел за барьер, предоставив остальную Землю своим друзьям животным, не является преступлением. — Произнеся основной свой аргумент, Модиун продолжал: — Если даже подобное действие квалифицировать как проступок, то и он выглядит крайне незначительным и заслуживает самое большее — заключения под домашний арест в каюте на один-два дня…

На этом его прервал судья и заявил, что обвиняемые совершили тягчайшее преступление, караемое смертью.

— И это согласно определению? — спросил Модиун.

— Да, согласно определению.

— Тогда покажите мне это определение, — настаивал Модиун.

Секретарь суда, человек-гиена в темно-синем костюме и рубашке qn стоячим воротником, приволок уложение, где на странице 295, в параграфе 4 главы 3 седьмой строкой сверху было записано следующее:

«… является наиболее серьезным уголовным преступлением, которое карается тюремным заключением, штрафом или смертной казнью…»

— Ну-ка, покажите мне, — сказал Модиун.

Секретарь суда протянул ему том после того, как получил разрешающий кивок судьи. Модиун перечитал строки, перевернул лист, посмотрел на заголовок, потом поднял глаза и торжествующе заявил:

— Это вовсе не тот закон, который составил человек. Это фальшивая альтернатива ему, к тому же адаптированная для немногочисленной группы людей-гиен.

— А я заявляю, — провозгласил судья, — что это правильный и настоящий закон. — Тон его становился все менее и менее любезным.

— А по моему мнению, — возразил Модиун, — вы должны объявить подсудимых невиновными по той причине, что преступление не доказано.

— Я хотел бы, — сказал судья, — задать вам в таком случае один вопрос: вы собираетесь выступать в качестве свидетеля или нет? Если не собираетесь давать свидетельские показания, то покиньте это кресло!

Проговорил он все это с явным раздражением, и Модиун счел, что момент является самым неподходящим, чтобы покинуть зал.

— Я буду давать свидетельские показания… но оставлю за собой право вновь вернуться к этому вопросу.

Судья обратился к прокурору:

— Продолжайте допрос свидетеля.

— Итак, каким образом вы оказались на борту корабля?

— Я добрался до одного из многочисленных входов, ведущих на причал, прошел через него, дошел до лифта, поднявшего меня на высоту почти сотни этажей, выбрался в коридор и таким образом без помех попал в звездолет.

После его слов в зале наступила тишина. Длинный и худой человек-гиена имел растерянный вид. Но, придя в себя, он спросил:

— Не могли бы вы взглянуть на скамью подсудимых?

Модиун повиновался и, конечно, посмотрел на своих четырех друзей.

— Вы узнаете их? Хотя бы кого-либо из них?

— Да. Я знаю их всех.

Подсудимые шумно задвигались, а Нэррл даже вжался в сиденье, как будто на него давила неведомая сила.

— Прошу соблюдать порядок, — выкрикнул судья, обращая взгляд на подсудимых.

Прокурор тем временем продолжал:

— Присутствовал ли кто-либо из обвиняемых, когда вы шли по причалу космопорта, поднимались в лифте и входили в звездолет?

Человек почувствовал, что напряжение охватило всех сидящих в зале людей-животных. Многие затаили дыхание, ожидая, что ответ будет положительным. Модиун же обернулся к судье.

— Ваша честь, полагаю, что моему ответу придается немаловажное значение. Считаю, что каждый из присутствующих даже уверен, что мой положительный ответ повредит подсудимым. Вы-то сами тоже так считаете?

Длинное и худое существо дернулось в его сторону.

— Единственная задача свидетеля, — проговорило оно, — правдиво отвечать на задаваемые вопросы. А выводы я сделаю в соответствии с логикой, которой оперируют судьи.

— Тем не менее, — настаивал Модиун, — вы принадлежите к небольшой группе людей-животных, которая в настоящее время g`ub`rhk` все важнейшие посты и позиции, включая право на судебное разбирательство. Поэтому я подозреваю, что ваше судопроизводство не может быть беспристрастным. Если вы меня в этом переубедите, то я буду счастлив ответить на этот вопрос.

— Заверяю, что оно будет беспристрастным, — ответил судья.

Но Модиун покачал головой.

— Боюсь, что вы меня не совсем поняли. На словах заявить это может каждый. Но как вы можете доказать, что, принадлежа к захватившему власть меньшинству, непредвзято отнесетесь к подсудимым?

— Боюсь, свидетель, что мне опять придется попросить вас покинуть это кресло…

— Нет, нет, показания я буду давать…

— Ну, хорошо. Так каков же ваш ответ на этот вопрос?

— Обвиняемые были со мной на космодроме, когда я поднимался на звездолет.

— Ааааааа* * *! — дружно воскликнул весь зал.

Судья застучал молотком, призывая к порядку. Когда же вновь наступила тишина, Модиун обратился к адвокату:

— Я понял, что знакомство подсудимых со мной считается важной уликой против них…

— А вы ожидали чего-то иного? — спросил судья, не скрывая своего торжества.

Модиун взглянул на него с сожалением.

— Видите ли, предположение о том, что они сопровождали меня, не имеет никакой связи с обвинением. Допустим, например, что, будучи со мной, они не знали о моих намерениях… Да и вообще, можно развить целую серию разного рода предположений…

Судья обратился к прокурору:

— Продолжайте допрос свидетеля и, в частности, обратите внимание на поставленные им вопросы. В конце концов он, кажется, начинает отвечать правдиво. Заставьте его рассказать всю правду до конца.

Аргумент был веским, и Модиун был вынужден согласиться с такой постановкой вопроса. Впрочем, он бы мог ещё порассуждать о том, что такое правда в философском смысле, но лгать о реальных событиях человек не собирался. Прокурор же таким образом добивался от него признания одной детали за другой.

Наконец Модиун признал, что подсудимым было известно о его намерении пробраться на борт экспедиционного космического корабля. Далее ему пришлось признать, что один из обвиняемых предложил ему это, а другие согласились.

Когда Модиун закончил, судья бросил взгляд на адвоката.

— У вас есть вопросы, мэтр?

— Нет, — ответил тот. — Более того, я вообще не вижу смысла продолжать судебное заседание. Это будет просто потерей времени.

— Абсолютно согласен с вами, — кивнул головой судья. — Встаньте, — обратился он к обвиняемым.

Те нерешительно повиновались, а судья продолжил:

— Слушайте внимательно. Ваша вина подтверждена показаниями свидетеля…

— Эй, послушайте! — воскликнул, вздрогнув, Модиун, но судья проигнорировал его восклицание.

— …и я приказываю отправить вас обратно в камеру…

— А как же присяжные? — закричал Модиун. — Это же суд с присяжными!

— …и держать там неделю. За этот срок может быть подана и рассмотрена апелляция. Если она будет отвергнута, ровно через неделю, начиная с сегодняшнего дня, вы будете подвергнуты смертной казни путем расстрела специальной командой с применением}mepcerhweqjncn оружия «Н».

Он подал знак полицейским, окружавшим приговоренных.

— Уведите.

Затем повернулся к Модиуну и вежливо сказал:

— Мне хотелось бы поблагодарить вас за свидетельские показания, после которых не потребовалось иных формальностей, поскольку они позволили прямо установить вину обвиняемых.

— Ну-ну… — с сомнением пробормотал Модиун.

Модиуну казалось, что он сделал все, что мог. Ничего не оставалось иного, как позволить событиям идти своим чередом.

Однако весь остаток дня после судебного заседания тело его находилось в постоянном напряжении. Это, конечно, было результатом некоего неконтролируемого действия его внутренних желез, которые в данном случае не мог подчинить своему влиянию даже его великолепно философски отточенный мозг. Самое же странное в привязанности его физического тела к Роозбу и остальным заключалось в том, что всех их он встретил совершенно случайно.

«Ведь я же не выбирал их за какие-то особые качества!»

Просто получилось так, что, выбравшись за барьер, Модиун сразу же остановил первую попавшуюся машину с пассажирами и занял в ней свободное место. Вот и все, что было значимого в этой встрече. А ведь в машине могли оказаться совершенно иные люди— животные.

Так что ничего особенного его с ними не связывало.

Тем не менее тело его так и продолжало оставаться разгоряченным более, чем обычно.

Спустя четыре дня после процесса утром в его дверь раздался звонок. Открыв, Модиун увидел вежливого офицера-гиену, который сказал:

— Апелляция приговоренных отклонена. Суд поручил мне сообщить вам об этом, как главному свидетелю.

Модиун уже хотел поблагодарить за информацию и закрыть дверь, как вдруг почувствовал, что кровь бросилась ему в лицо. Возможное ли дело?

— Я хочу посетить приговоренных перед казнью. Это возможно?

— Буду счастлив выяснить для вас это, — почти пропел офицер, — и немедленно сообщу о принятом решении.

Такое действительно оказалось возможным. Ему разрешили посетить осужденных накануне казни, то есть вечером, на шестой день после окончания процесса.

Модиун вынужден был признать, что люди-гиены ведут себя любезно и в рамках закона. У него даже стало рассеиваться прежнее предубеждение против них и мысль, что за всем этим кроется какая— то хитрость, направленная лично против него.

Снаружи тюремная камера напоминала обычную спальню, но дверь в неё была заперта, а напротив находился охранник.

Он внимательно ознакомился с письменным разрешением на свидание, отпер дверь, подождал, пока человек войдет, и снова тщательно её запер.

В первый момент помещение показалось Модиуну пустым, потом с кровати свесилась пара ног… и появился Нэррл, который, усевшись, воскликнул:

— Боже мой! Посмотрите-ка, кто к нам явился!

Это вызвало появление ещё трех пар ног, и три знакомых силуэта людей-животных поднялись с кроватей. Все четверо подошли к нему и пожали руку.

Оглядевшись по сторонам, Модиун понял, что помещение все же nrkhw`erq от других спален, поскольку за рядами коек была ниша, а в ней обычное столовское оборудование.

— Я решил прийти попрощаться с вами, — несколько нерешительно проговорил Модиун.

Крупная слеза покатилась по щеке Роозба. Он был бледен, и щеки ввалились.

— У тебя что-нибудь случилось? — спросил Модиун. — Ведь рано или поздно все покидают этот мир. Так почему же не теперь? То есть я хотел сказать — не завтра?

После этих слов наступила какая-то тревожная тишина. Потом вперед выступил Доолдн. На его лице вспыхнул пятнами румянец, и, явно сдерживая себя, он проговорил, сглотнув слюну:

— Знаешь, старина, у тебя какой-то странный взгляд на вещи. — Затем добавил, нахмурясь: — Скажу тебе прямо, Модиунн, что я никогда не встречал обезьян, подобных тебе. Находясь в свидетельском кресле, ты просто спокойно предавал нас.

— Правда есть правда, — защищался Модиун.

До него наконец дошло, что замечание человека-ягуара никак нельзя было назвать дружеским.

— Ведь ты не сердишься на меня, а? — спросил он.

Красные пятна на лице человека-ягуара увяли. Доолдн глубоко вздохнул.

— Я действительно приходил в бешенство от твоего поведения. Но потом я сказал себе: «Ладно. Что поделаешь, если мой друг обезьяна — совсем безмозглый. Он из тех, кто сдуру кусает себя самого за пятку». После этого мой гнев прошел, и я просто беспомощен перед твоей глупостью и наивностью… Правда, парни?

— Чистейшая правда, — мрачно подтвердили Нэррл и Айчдохз, а Роозб опустил глаза и вытер их рукавом.

Их точка зрения была столь мрачно-бесперспективна, что Модиун даже попытался как-то переубедить их.

— Сколько тебе лет? — спросил он каждого.

Выяснилось, что им от двадцати шести до тридцати трех, причем Роозб оказался самым молодым, а человек-бегемот самым старшим.

Считалось, что дожить они могли до шестидесяти.

— Но вы же прожили уже значительную часть своего срока, почти половину, — утешил их Модиун. — Стоит ли цепляться за оставшееся?

Аргумент его был принят без понимания, а человек-лиса выразил общее мнение:

— И надо же нам было попасть в столь дурацкое положение, став твоими друзьями!

Человек был ошеломлен. Он как-то не связывал эти два обстоятельства.

— Ты хочешь сказать, что в этом есть причина и следствие, — взволнованно заговорил он. — Но это же ложная посылка. Это совсем не так. Сначала совершили нужное, с вашей точки зрения, вы, а потом то же самое проделали люди-гиены. С позиций рационального мышления оба эти случая не связаны. И хотя вы думаете наоборот, это — не так.

Он вдруг ощутил, что друзья его совсем не понимают. Вид у них стал какой-то отсутствующий, но было совершенно ясно, что они недовольны своей судьбой. Тут он почувствовал к ним жалость и продолжал:

— Вы же должны понять, что до сих пор ещё никто не смог определить, в чем заключается смысл жизни. Поэтому каждый вид должен быть сведен в небольшую группу, в которой каждая личность несет в себе всю совокупность генов, то есть генетическую расовую наследственность, и ждать! А поскольку каждый вид в настоящее время представлен на Земле достаточно большим количеством особей, то нет причины цепляться за столь однообразное существование. Bonkme вероятно, что в ходе этой экспедиции, связанной с завоеваниями, вы бы могли погибнуть тем или иным образом.

В этот момент в дверь постучал охранник.

— Свидание окончено! Всем посетителям покинуть помещение! — выкрикнул он в окошечко, прорезанное в металлической двери.

— Одну минуту, — нетерпеливо бросил Модиун и повернулся к друзьям. — Так что же вы об этом думаете?

Совсем уж гигантская слеза скатилась из глаза и потекла по щеке Роозба.

— Прощай, дружище. Не знаю уж, что и сказать тебе, но чувствую одно — намерения твои добрые. — И он протянул ему руку для пожатия.

Модиун глубоко вздохнул, как Доолдн.

— Я начинаю думать, что, если вы так полагаете, вам лучше уйти отсюда вместе со мной. Совершенно ясно, что вам не нравится то, что происходит. Я сообщу властям, что вы считаете наказание неприемлемым. Хорошо?

Вся четверка посмотрела на него с глубоким сожалением, а человек-ягуар жалостливо промолвил:

— Как же мы можем выйти с тобой? Ведь снаружи вооруженная охрана.

Человек махнул рукой.

— Я просто потребую, чтобы она вас выпустила. Совершу минимальное воздействие на мозг стражника, и мы сможем продолжить нашу дискуссию у меня в каюте.

Тут ему в голову пришла мысль, что могут возникнуть всякого рода неприятности. Пожалуй, лучше было бы предварительно поговорить с хозяином нунули. Впрочем, это потребовало бы времени.

Прошло уже около часа после того, как все пятеро собрались в каюте Модиуна, когда раздался резкий звонок. Модиун открыл дверь и увидел высокопоставленного офицера-гиену. Тот почти прошептал, обращаясь к человеку:

— Я снова получил приказ попросить вас проследовать со мной, чтобы встретиться с хозяином нунули. Не будете ли вы столь любезны пойти?

Модиун вышел в коридор, поставил вокруг каюты защитный энергетический барьер и ответил:

— Я готов следовать за вами.

После этого он захлопнул за собой дверь.

Он шел по коридору за человеком-гиеной и думал: придется доказать этому нунули нелогичность судебного процесса.

Пока лифт поднимал их все выше и выше, Модиун размышлял о том, что жизнь его в значительной степени осложнится, если придется защищать четверых своих спутников и самого себя все оставшееся время путешествия. Впрочем, пока они переходили от одного лифта к другому, ему в голову пришла мысль, что у нунули может оказаться какой-либо вполне приемлемый вариант решения проблемы.

Наконец второй лифт остановился. Человек-гиена бросил взгляд на пульт управления и, когда увидел, как на нем загорелся белый огонек, нажал на кнопку. Дверь бесшумно скользнула в сторону, после чего офицер-гиена сказал:

— Дальше вы пойдете один. Это частная беседа.

Едва Модиун переступил порог лифта, дверь за ним закрылась. Nm очутился в небольшой квадратной комнате, совершенно пустой, если не считать циновки, раскинутой на полу. А на ней на спине возлежал нунули.

Модиун сразу понял, что это совсем другой нунули, отличный от тех двоих, с которыми он встречался на Земле. И все же это был самый настоящий нунули. Вероятно, один был нужен на Земле, а другой — на корабле, чтобы выполнять предписанную ему комитетом работу.

— Вы застали меня в момент отдыха от моих многочисленных обязанностей, — произнес лежащий на полу инопланетянин.

Модиун быстро осмотрелся, но никакого другого входа не обнаружил. Да и вообще в стенах не было ничего похожего на отверстие.

— Это ваша каюта?

— Да.

— То есть это место вашего пребывания на корабле? — настаивал Модиун.

— Да. Наверное, вы подумали, что эта каюта значительно более скромная, чем та, которую предоставили вам?

— Меня просто заинтересовало, что существо, занимающее такое высокое положение, не придает значения удобствам. Вероятно, комитет требует от своих главных агентов полного отказа от стремления к роскоши или каким-либо внешним знакам власти.

Лицо лежащего на циновке существа как-то изменилось. На нем появилось нечто такое, что Модиун наблюдал на Земле у второго хозяина нунули, когда тот пытался изобразить улыбку превосходства.

— Должен сказать вам, что мы уже были аскетами, когда комитет избрал нас для достижения своих благородных целей. То, в чем мы нуждаемся… — Тут он замолчал, а потом пробормотал: — Впрочем, это неважно…

— Вне всякого сомнения, — продемонстрировал свои способности к анализу Модиун, — ваш вид пришел к единственно правильному заключению, что во Вселенной одно стоит другого. То есть к тому, что незачем копить материальные блага и достаточно лишь жизненного минимума. Не так ли?

— Нет.

Нунули продолжал лежать, и было совершенно ясно, что он не собирается распространяться на эту тему.

Модиун, не сердясь, принял это как должное и сказал:

— Я с уважением и пониманием отношусь к вашей сдержанности.

— Ну что ж. Это естественно, — отозвался нунули. — Ведь именно мы улучшили человеческую расу, внушив ей необходимость уважать право других. Заметив у вас зародыш этого качества, мы развили его до предела, нарушив внутреннее равновесие в человеке. Таким образом, в вашем заявлении нет ничего удивительного.

На это Модиун заметил:

— Я не считаю, что во мне существует некоторая односторонность в чувствах. Например, меня раздражает ваша логика относительно судебного процесса над моими четырьмя товарищами.

— А вы вовсе и не знаете моей логики, — прозвучал суровый ответ.

— В общем-то верно. Но присутствие её здесь вполне очевидно. Вы осудили четырех земных людей-животных из-за той роли, которую они сыграли в моем появлении на борту звездолета.

— Ну и что же вы видите в этом нелогичного?

— Но ведь корабль построен на Земле? Не так ли?

Вопрос этот, казалось, удивил нунули.

— И что же? Мы всегда используем материалы и технические средства прямо на месте, насколько это возможно.

— Кроме того, на строительстве работали земные люди-животные. R`j?

— Естественно. А кто же еще? Комитет всегда настаивает на использовании местной рабочей силы.

— В таком случае, каковы же основания для того, чтобы запретить мне пребывание на борту этого корабля? Согласно законам, я имею полное право находиться здесь.

— Что-то не понимаю ваших доводов, — холодно прозвучал ответ.

Модиун даже развел руками.

— Но ведь Земля в большей степени принадлежит человеку, нежели животным, которых он вывел из животного состояния! Таким образом, получается, что корабль этот, построенный на Земле руками людей-животных, больше принадлежит человеку, чем им. А поскольку единственный человек на борту — я, то и корабль принадлежит мне.

— Земля — завоеванная планета, — гордо заявил нунули. — Поэтому человеку не принадлежит ничего, что построено на ней.

Модиун упрямо покачал головой и почувствовал, как у него стали хмуриться брови. Этот феномен удивил его, ибо свидетельствовал об эмоциональном протесте тела по отношению к мнению собеседника.

— Я не приемлю какого-либо главенства нунули, — решительно высказался он. — И считаю, что звездолет является моей собственностью. Тем не менее… — он помолчал. — Тем не менее это все не самые важные вопросы. Я прикидываю, какое можно принять общее решение в создавшейся ситуации. Я ищу женщину, похищенную и увезенную с Земли. И если вы доставите меня к ней, то с удовольствием покину корабль после того, как мы с ней воссоединимся.

— Это невозможно, — отозвалось существо, лежащее на полу. — Однако давайте-ка лучше вернемся к логике. Ваша ошибка заключается в том, что вы не знаете ещё одной из наших задач. Можете ли вы, например, рассчитать, сколько прошло времени с момента отправления корабля с Земли?

Спрашивая это, он явно развлекался.

— Могу. Где-то около недели, — ответил обескураженный вопросом Модиун, поскольку это вроде бы не относилось к делу.

Существо снова успокоилось. Серо-зеленые глаза его широко раскрылись, а натяжение кожи на лице ослабло.

— Этот звездолет уже прошел расстояние около четырехсот световых лет, — назидательно проговорил нунули. — К тому же он несколько раз менял направление, чтобы невозможно было определить место, откуда он вылетел.

Нунули замолчал, чтобы дать человеку возможность осознать сказанное. Модиуна услышанное, естественно, расстроило, но он вынужден был признать:

— Довольно хитроумно… Таким образом, получается, что возможный противник не сможет установить, с какой планеты вылетел корабль-агрессор…

По блеску, появившемуся в глазах собеседника, Модиун понял, что не полностью разгадал замысел инопланетянина. И действительно, позлорадствовав немного, нунули объяснил:

— Частично вы правы. Ну, касательно сохранения в тайне положения планеты от возможного противника. Но самое главное заключается в том, что эти маневры связаны лично с вами. Необходимо было запутать именно вас. Мы должны быть полностью уверены, что вы никогда не сможете вернуться на Землю. В том же состояла цель суда над вашими друзьями животными. Хорошенько подумав, вы сами поймете, что судебный процесс умышленно затягивался, чтобы отвлечь ваше внимание, пока звездолет пройдет возможно большее расстояние. Ну, и естественно, что корабль на Землю никогда не вернется.

Так вот что за план они разработали! Однако вся эта кутерьма вокруг него показалась Модиуну бессмысленной. Просто получалось, что логика столь древней расы, как нунули, требовала доведения любого дела до крайности. Им поручили выполнение определенной миссии на Земле, а они дошли до того, что взорвали все, что находилось за барьером, а потом удалили с планеты Судлил и Модиуна, считая, что тем самым выполнили задание.

Бессмысленность этой миссии и способы её осуществления как-то обескуражили человека. Он только и смог сказать:

— Поскольку четверо моих друзей-животных явились пешками в вашей игре, вы должны согласиться, что следует отменить смертный приговор и освободить их от дальнейших преследований.

— Не возражаю, — тут же согласился нунули. — Скажу вам даже, что именно по этой причине я и пригласил вас к себе. Теперь офицер— гиена, который сопровождал вас сюда, проводит вас обратно и выдаст каждому из четверки соответствующий документ о помиловании, — добавил он официальным тоном. Кроме того, мне кажется, что на этом мы можем закончить нашу встречу.

В принципе Модиун был с ним согласен, но ему хотелось уточнить некоторые детали.

— Таким образом, это означает, что вы теперь прекращаете плести интриги против меня?

— Что вы имеете в виду?

Лежащее на циновке существо казалось удивленным.

— Я хотел бы твердо знать, что у вас на уме. Считаете ли лично вы, что ваша миссия в отношении человеческих существ и планеты Земля выполнена?

— Ну конечно, выполнена. Что я могу сделать еще?

— Видите ли, то же самое говорил нунули номер два. Тем не менее слова его оказались ложью. А мне, откровенно говоря, надоели все ваши лживые уверения и глупые интриги. Они вступают в прямое противоречие с логикой Вселенной.

— Как может судить об этом последний представитель вашей расы? — раздраженно заявил нунули. — Впрочем, позвольте мне подумать…

После некоторого раздумья он снова заговорил:

— Единственной ещё не выполненной целью нашей миссии могло бы оставаться уничтожение вас и женщины. Как вы считаете, возможно ли это осуществить?

— Полагаю, что нет. У вас это не получится, поскольку я этому воспрепятствую.

— Все правильно. Видите, вы сами ответили на свой вопрос, — все больше раздражаясь, проговорил нунули.

Внешне ответ инопланетянина казался правдивым и даже чистосердечным. Тем не менее… стоило ли ему полностью доверять?..

— Есть ещё одна вещь, относительно которой я хотел бы получить ответ, — сказал Модиун.

— Это же невыносимо, — заныл нунули.

Смысл этих последних слов прямо-таки потряс человека. Ему просто не приходило в голову, что можно делать что-нибудь невыносимое для другой личности. Тем не менее, помолчав, он заговорил:

— С опозданием я стал понимать… — Тут он прервался. Слова казались какими-то неубедительными. Ведь они с Судлил оставались теперь последними человеческими существами с их человеческой философией, а то, что он собирался совершить, было далеко не бесспорным… однако возникла прямая необходимость добраться до комитета и поговорить с ним. И тогда он закончил фразу:

— …стал понимать, что недопустимо одной расе улучшать другую по мотивам, которые далеко не бескорыстны.

Говоря это, он как бы со стороны слышал свои слова, а внутри него нарастала волна гнева.

— Вопрос этот я ещё до конца не продумал, но на данный момент это истинный логический вывод из происшедшего…

Тут ему пришлось опять помолчать, чтобы заняться самоконтролем, а потом он добавил:

— Каждый раз, общаясь с одним из нунули, я ловлю себя на том, что вынужден анализировать его реакцию на мои слова, а она неадекватна. Вот у меня и возникает вопрос, а не являются ли нунули тем самым комитетом, о котором они так часто заявляют, прикрывая свои действия. К тому же у вас почему-то возникла убежденность, что я сам по доброй воле преодолею свое естественное желание потребовать у вас ответа на свои вопросы, если вы не согласитесь ответить на них.

Блеклые глаза нунули с таким напряжением уставились на него, что Модиун продолжал уже не столь уверенно:

— Ну, так что же? Позволите ли вы проникнуть мне в ваш мозг и проследить историю расы нунули, чтобы удостовериться, что я не ошибся в своих предположениях?

Существо на циновке зашевелилось. Задвигались тонкие ноги. Слегка согнулись ручки и выгнулась дугой шея. Наконец оно приняло сидячее положение.

— Ладно, — недовольно сказало оно, — я уступаю вашему давлению на меня. Однако предупреждаю, что это может оскорбить комитет, так что за последствия я не отвечаю.

Сначала перед мысленным взором Модиуна возникла картина простой и аскетической жизни расы нунули. Модиун разглядел длинные унылые низкие строения, где каждое существо мужского пола располагалось в отдельной каморке, напоминающей монастырскую келью. Там и протекало их монотонное существование. Голые стены и полы, ничего, за исключением циновки, на которой нунули спали.

Затем появилось изображение женщин нунули. Помещения, в которых они располагались, несколько отличались от мужских. У женщин дополнительно имелись дворики и общие залы, в которых они воспитывали детей, а самых маленьких содержали в сооружениях, напоминающих манежи.

Один раз в четыре-пять лет женщина нунули вставала рано утром и отправлялась в мужской «монастырь». На мысленной картинке было четко видно, как она стучалась в первую же дверь, потом в другую, третью и так далее, пока на стук не выходил мужчина и вставал на пороге. Она ждала приглашения и, если не получала, шла к следующей двери.

В каждом из трех случаев, которые наблюдал Модиун, дело кончалось тем, что женщина добиралась наконец до помещения, где мужчину привлекал её запах или, может быть, мыслеизлучение. После этого она проводила несколько дней и ночей со своим партнером. Большую часть времени они медитировали($FМедитация (лат.) — сосредоточенное размышление, сопровождается телесной расслабленностью, отрешенностью. — Примеч. перев.), лежа бок о бок на циновке. Но дважды за период пребывания женщины в келье возникал некий сокровенный момент. Что это было? Своего рода возбуждение? Даже при явном и четком изображении Модиун не мог определить природу этого момента. Чем бы он ни был, происходило спаривание этих существ, длившееся бесконечно долго. Четыре-пять часов? Во всяком случае, занимавшее значительную часть ночи.

Совершив этот акт вторично за период пребывания, женщина просто вставала, не глядя на партнера, уходила из кельи и bngbp`y`k`q| туда, где находилась раньше. Там она примерно через год рожала странного маленького монстрика, который несколько позже принимал вид настоящего нунули.

Неожиданно картинки исчезли. Нунули посмотрел на Модиуна и сказал:

— Вот так и протекала наша жизнь, пока комитет не поставил перед нами цель.

Модиун был удивлен, если не сказать разочарован.

— И это все, что вы можете мне показать?

— Да. Это краткий обзор нашей истории до периода пришествия зоувгов, — сухо прозвучал ответ. — Полагаю, что именно это вас и интересовало.

Модиун открыл было рот, чтобы возразить, сказав, что этого ему слишком мало, но вовремя прикусил язык. До него вдруг дошло, что он обнаружил нечто для себя важное.

Нунули мимоходом произнес слово «зоувги».

Получалось, что это название расы, к которой принадлежат члены комитета.

«Должно быть, я слишком сильно воздействовал на него, — подумал Модиун, — если сумел выдавить столь важную информацию».

Некоторое время он так и этак прокручивал слово. В любом случае получалось, что он наконец стал обладателем части сведений, к которым стремился. Тем не менее он внешне равнодушно продолжил свои расспросы:

— Ваша информация — не полная. То, что вы мне показали, не объясняет резкого перехода от сурового аскетического существования вашей расы к массовым убийствам в масштабах Галактики. Как могла произойти подобная трансформация?

Блекло-зеленые глаза нунули уставились на него с недоумением.

— Мы говорим с вами о разных вещах, — начало существо, но резко оборвало фразу.

Из уст нунули вырвалось: «Ой!», а глаза расширились, будто он наконец осознал, что проговорился.

— То, что мы делаем для комитета, вовсе не является убийством!

— Позвольте тогда внести некоторую ясность в этот вопрос! — возвысил голос Модиун. — Вы и прочие нунули уничтожили или помогли уничтожить человеческую расу. И теперь убеждены в том, что это не является массовым убийством!

— Но это же достаточно просто, — махнул нунули своей такой гладкой ручкой. — Это является частью программы по улучшению жизни в Галактике… осуществляемой комитетом…

— Чего-чего? Какого ещё улучшения?

К инопланетянину между тем вернулось спокойствие.

— Извините, — проговорил он ровным голосом. — Теперь я должен попросить вас оказать любезность покинуть меня, чтобы я смог продолжить отдых. Проблема с вашими друзьями животными решена, они в безопасности. Информацию, которая вам нужна, вы получили. Неужели и теперь вы будете настаивать на продолжении разговора на эту тему несмотря на то, что я против?

Модиун колебался. Слова нунули на этот раз не оказывали на него того воздействия, какое должны были бы оказать на пацифиста. У человека возникло опять множество вопросов, хотя его и беспокоило возникшее желание поступать наперекор собеседнику.

— Видите ли, — наконец проговорил он, — во мне зреет какое-то странное ощущение нелепости всего происходящего, если подходить с точки зрения философии. Я просто обязан получить ответ на вопрос, каким образом члены комитета добились того, что вы стали их подручными. И этот ответ я хочу получить немедленно.

В туманных зеленовато-голубых глазах инопланетянина nrp`ghknq| явное беспокойство. Затем лицо его нахмурилось, если можно воспользоваться в данном случае человеческим понятием. Наконец он заговорил:

— Но ведь комитет — это же высшая раса! Когда один из них вступил с нами в контакт, мы сразу поняли, что обрели цель в жизни. А потом получилось, что была обнаружена планета с достаточно высоко развитой цивилизацией, на которую нужно воздействовать самыми тонкими и деликатными методами. Вот так все и началось.

— О! — только и мог сказать Модиун.

В его сознании стало кое-что проясняться.

«Ну да, — подумал он, — им нужна была какая-то цель… Именно цель и нужно было вложить им в головы».

— Кстати, — многозначительно спросил он, — когда зоувги вступили в контакт с нунули мысленно, это выглядело как диалог?

Нунули был просто шокирован подобным предположением.

— Член комитета никогда ничего не обсуждает с представителем нижестоящей расы.

Модиун едва сдержал улыбку торжества. Победа, хотя была и не велика, но ценна. Ему удалось ещё кое-что узнать из того, чего до сих пор не поняли нунули. Зоувги не могли вести двусторонний мысленный диалог. Они могли только внушать.

А внушить можно было что угодно! Внушая, сами зоувги находились в безопасности, действуя на расстоянии нескольких миль или, возможно, даже световых лет, используя единое психическое пространство Айлэм.

Они безнаказанно могли применять суггестию($FСуггестия (лат.) — внушение. — Примеч. перев.) в отношении лиц… не располагающих ментальной защитой.

Модиун просто поразился, поняв, что тело его дрожит от яростного возбуждения, получив такую информацию. Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы получить подтверждение своего открытия.

— Так могут ли они… объединять свои усилия… для внушения?

— Да. И причем вся тысяча одновременно, — с удовлетворением признал нунули.

Это служило как бы последним штрихом к портрету зоувгов. Против щита из тысячи объединенных сознаний, каждое из которых само по себе могло оказать сильнейшее сопротивление, человеческими способностями нельзя было пользоваться напрямую.

Модиун почувствовал неодолимое желание узнать про зоувгов как можно больше.

— Меня поражают цели этих существ. Почему их планы улучшения жизни в Галактике включают уничтожение как человеческой, так наверняка и других разумных рас? На каких же научных принципах основываются их поступки?

Нунули ответил не задумываясь:

— Основания у них для этого имеются. Я их знаю, но открыть вам не могу.

Тут Модиун подумал, что уж раз четыре миллиарда мужчин и женщин на Земле вымерли в результате осуществления зоувгами своих намерений, то он, Модиун, непременно должен выяснить цели этих существ.

— В таком случае, — пригрозил он нунули, — я буду вынужден кое-что проделать с вами, чтобы добиться ответа.

— Ваши усилия бесполезны, — самодовольно провозгласил нунули. — Я уверен, что никто, даже человек, не способен проникнуть в ту часть моего мозга, где хранится эта информация.

— Что ж! Для меня, как, впрочем, и для вас, будет любопытно проверить это утверждение.

В душе Модиун был даже несколько рад такому положению дел, ибо, если действительно существуют определенные ограничения, ему не придется применять грубое насильственное вмешательство. Но об этом было смешно думать, ибо в гневе он уже действовал, не слишком— то руководствуясь прежними моральными обязательствами.

Размышляя таким образом и все ещё испытывая некоторые колебания, он спросил:

— Что говорили зоувги о природе барьера, размещенного в вашем мозгу?

— Они говорили, что, если будет использована сила для воздействия на этот участок моего мозга, я тут же на месте погибну.

— О!

— Таким образом, вы не сможете ничего сделать, чтобы проверить это утверждение, — продолжал нунули. — Так что придется принять его на веру.

— Пожалуй, что так, — неохотно подтвердил Модиун. — Тем не менее…

И он стал объяснять, что биология является той областью, которую люди достаточно хорошо изучили.

— То, что мы сделали для земных животных, является лишь малой частью наших способностей оперировать клеткой или группой клеток. А я заметил, что клетки вашего мозга если и не совсем такие, как у людей, то в общем-то похожие. Каждая из ваших нервных клеток имеет на концах по длинной нити. У нас, людей, они называются аксонами и дендритами.

— Я знаком с анатомическими деталями, о которых вы говорите, — сухо заметил нунули.

— Хорошо. На Земле когда-то пришли к выводу, что аксоны являются нитями, напоминающими телефонные провода, способные передавать электрические импульсы; то же самое относится и к дендритам. В то же время обнаружили, что эти тончайшие нити нервной ткани усыпаны пятью-десятью тысячами небольших точек. Дальнейшее изучение показало, что точки эти имеют свои терминалы. Так вот представьте себе человеческий мозг с его двенадцатью миллиардами клеток, каждая из которых имеет на окончаниях пять— десять тысяч входов и выходов, не используемых непосредственно для передачи импульсов мозга.

— Я полностью в курсе этих деталей, — резко и сухо заметил нунули. — Именно изучая эти входы и выходы, которыми не обладают другие расы, мы смогли улучшить человеческую природу до такой степени, что каждый индивидуум стал обладать огромной внутренней силой, для снижения которой и поставлен был философский ограничитель. Надеюсь, вы об этом помните?

Модиун действительно с грустью вспомнил о наличии в нем морально-философского ограничителя, но вслух продолжал:

— В случае если электронный прибор работает, не используя входы и выходы, возникает паразитный фоновый шум. В человеческом мозгу это явилось источником беспорядочных и ложных ассоциаций. Тем не менее позже открыли, что эти входы в действительности принимают все мысли других индивидуумов, а выходы передают содержимое мозга в единое психическое пространство — Айлэм. Но — к этому я вас и подводил — то, что передается и принимается, наполнено паразитными шумами, и было трудно отделить чистую информацию от фонового шума до тех пор, пока не была разработана наша система усиления восприятия. Таким образом, я не вижу ничего, в частности, опасного в наличии ограничителя… кроме случаев, когда это ведет к саморазрушению организма. Я хочу сказать, что чувствую себя относительно свободным для того, чтобы оказывать воздействие. Я верю, что мог бы помочь вам обойти или даже убрать барьер, sqr`mnbkemm{i в вашем мозгу…

Модиун специально не стал заканчивать фразу.

— Но, — подумав, продолжил он, — мне крайне необходимо получить как можно больше информации.

Наступило молчание. Странные, меняющие цвет глаза инопланетянина смотрели прямо в лицо человека. Потом нунули сказал:

— Я отвечу на любой ваш вопрос, за исключением этого. К тому же я не уверен в вашей способности убрать барьер, установленный у меня в мозгу членом комитета. Итак, что вы ещё хотите знать?

— Где находятся зоувги?

— Этого я не знаю. Я никогда там не был. Очевидно, они не хотели, чтобы кто-либо, могущий быть рядом с вами, знал об этом.

Подобное предположение показалось Модиуну резонным.

— Тогда расскажите, что вам известно о комитете.

— Это самая развитая раса в Галактике. Их собственная наука и те знания, которые они добыли у других при помощи контроля над мозгом, превосходят все мыслимое. К тому же это бессмертная раса…

— Вы имеете в виду, что они живут дольше других? — улыбнувшись, прервал его Модиун. — Современный человек живет три тысячи пятьсот лет. Но тем не менее клетки стареют, и наступает смерть…

Загадочное гладкое лицо застыло, став ещё более неподвижным, чем обычно.

— Я повторяю: они действительно бессмертны. Многие члены комитета по земным меркам уже прожили более ста тысяч лет. Вы когда-нибудь слышали о чем-либо подобном?

— Но… но это же невозможно при нынешнем состоянии Галактики, — запротестовал Модиун, — если только не идти неким единственно возможным путем. — Взволновавшись, он добавил: — Человечество давным-давно отказалось от этого пути, не желая идти против природы.

— Вы отказались от него из-за ваших философских взглядов, не так ли? Я прав?

— В общем-то, так. Но ещё и потому, что…

Тут нунули прервал его.

— Вот это-то и было грубейшей ошибкой с вашей стороны, — спокойно пояснил он. — Природу не беспокоит, правильно или неправильно используются её методы. Ей это безразлично. Значение имеет только сам факт. А факт заключается в том, что эти индивидуумы достигли невообразимо огромного возраста, а вы на это неспособны.

Помолчав, существо на циновке добавило:

— А теперь было бы желательно, чтобы вы прекратили свои расспросы и мы бы разошлись.

— Ладно, — спокойно сказал Модиун, — остальное я узнаю, когда встречусь с членом комитета. Вы могли бы организовать мне такую встречу?

— Это невозможно… по причинам, о которых я уже упоминал. У нас только односторонняя связь. Они общаются с нами в форме указаний. Вот и все.

— Если все-таки такая возможность возникнет, то вы знаете, где меня можно найти.

— Да, я знаю, где вас найти, — с удовлетворением ответил нунули. — И даже знаю, куда вы направитесь.

— И куда же?

— В никуда…

Итак, все закончилось.

По крайней мере для людей-животных проблемы больше не существовало. Возвращаясь к себе в каюту, они, конечно, сильно волновались. Но ничего не случилось. Соседи по спальне стали хлопать их по плечам, пожимать руки, даже аплодировать. Вот тут-то они и пришли в себя по-настоящему.

Однако достаточно суровый опыт они все же обрели. Это обнаружилось сразу же, когда они после всего случившегося вновь вернулись в каюту Модиуна. Выйдя из ванной, где он принимал душ, Модиун увидел, как они восхищенно разглядывают все вокруг. Казалось, что они совершенно забыли о своем первом визите к нему, когда ожидали его возвращения от нунули. Сейчас же они любовались пышным убранством гостиной, удивленно рассматривали мебель в спальне. Но в настоящий экстаз они пришли при виде кухни и столовой.

— Ну, парень, — восхитился Роозб, подозрительно глядя на все это великолепие, — ты и даешь! Как же это получилось?

— Да, как? — хором подхватили остальные, а Нэррл даже понюхал воздух своим остреньким носиком.

Айчдохз и Доолдн, замерев, вопросительно смотрели на него, а глаза у них были, как блюдца.

Модиун ограничился пояснениями, которые он сам получил у офицера-гиены.

— Мне сказали, что поскольку меня не было в списках пассажиров, а каюты все заполнены, то нашлась только офицерская пустая каюта.

— Ну, парень! Оказывается, иногда неплохо нелегально пробраться на корабль.

Тут Модиун великодушно предложил:

— А почему бы вам, друзья, не приходить ко мне сюда во время обеда? Таким образом, мы постоянно будем поддерживать контакт между собой.

Они тут же согласились. Компаньоны во время обеда были ему обеспечены. Это приятно. Впрочем, нельзя сказать, что они составляли ему блестящую компанию, поскольку тут же принялись болтать о предстоящей высадке. Тема была достаточно рутинная и банальная.

Когда они ушли, Модиун включил телевизор, хотя программы в нем были ограничены музыкой и изображением человека-гиены, тоже болтавшего не весть что о предстоящей посадке корабля.

На другой день четверка заявилась к нему с пакетами, в которых были приборы, предназначенные, должно быть, для создания электрического разряда. Человек сразу же отметил, что оружие (а это было оружие) не заряжено. Осмотрев его внимательнее, Модиун понял, что оно внеземного происхождения, об этом свидетельствовали и конструкция, и предназначение.

— Забавная выдумка, — заметил он, возвращая оружие человеку— ягуару.

На щеках Доолдна вспыхнули знакомые красные пятна.

— Ты шутишь? — спросил он. — Мне понадобилась куча времени, чтобы разобраться, как действует эта штука, а ты враз все понял.

— Ну видишь ли… — протянул Модиун, думая, что на это сказать.

— Наверное, он уже видел нечто подобное в своей Африке, — обронил Роозб из другого угла гостиной. — Правда, Модиунн?

Человек молча кивнул, радуясь, что не нужно ничего придумывать.

— Да, да. Оно выглядит, как то, что я видел в Африке, — спокойно подтвердил он. — Обойма находится вот в этой части.

Он показал на выпуклость у основания ствола этого подобия ружья.

— Когда нажимаешь на эту вот кнопку указательным пальцем, заряд освобождается. Судя по размерам этой штуковины, я полагаю, что образуется достаточно большого диаметра воздушный канал и по нему ярдов на пятьсот уходит электрический разряд без потери мощности. Скорее всего, это сто ампер и шестьсот шестьдесят вольт. Этим можно убить даже слона. Печально все это! — покачал он головой.

— А чего тут печалиться? Что же здесь плохого? — спросил Доолдн. — Ведь вполне может случиться так, что это нам понадобится для защиты. Мы ведь не знаем, с чем и с кем можем столкнуться…

Поскольку они и не подозревали об истинных целях экспедиции, Модиун счел за лучшее прекратить разговор на эту тему.

За обедом они ему сообщили, что посадка намечена на завтрашнее утро.

Как и просил его об этом нунули, Модиун оставался у себя в каюте. Инопланетянин в разговоре подчеркнул, что это та самая малость, которая от него требуется. Человеку это показалось разумным. Он согласился, что, являясь незваным гостем, должен доставлять как можно меньше хлопот.

Однако в то же время нунули сухо отклонил его просьбу наблюдать за высадкой по телевизору. Получив отказ, Модиун снова почувствовал, что тело его приходит в возмущение. Впрочем, это было не его дело. Кроме того, высадка обещала быть крайне скучным зрелищем, с массой уныло и монотонно повторяющихся элементов.

Ко всему прочему, Модиун не стал утруждать себя попыткой представить, что происходит на поверхности планеты. На ранних этапах подлета он видел по телевизору значительные пространства суши, что позволяло ему прийти к выводу о наличии на ней значительного числа обитателей. К тому же он знал, что этих обитателей попытаются захватить.

Поэтому он поел, поскольку этого требовало его крупное тело, расслабился и стал слушать музыку животных.

Ему казалось странным, что под эту музыку кровь вроде бы живее потекла в кровеносных сосудах, сердце забилось чаще, а глаза заблестели. Он решил, что музыка так же действовала и на далеких предков человека и с её помощью совсем не сложно было вызвать определенные эмоции.

«Мы действительно потомки очень примитивной расы, — подумал он. — Странно, что нунули обнаружили их на ещё довольно раннем этапе развития… и к тому же сразу нашли уязвимые места, использовав их для завоевания планеты. Впрочем, это ещё ничего не значит. То, что они предполагают и что произойдет дальше в действительности — две совершенно разные вещи».

Размышляя таким образом, Модиун разделся и улегся в постель. А через час его разбудил стук в дверь.

«Ну вот, — подумал он, — теперь уже и стучат. Неужели звонок не работает?»

Однако, поднявшись, он включил свет.

— Кто там?

— Это я, нунули. Я хочу поговорить с вами.

— Почему бы вам не зайти ко мне утром?

— То, что я хочу сказать, не терпит отлагательства.

Разум Модиуна тотчас же вступил в противоречие с природной вежливостью. Разум твердил, что здесь что-то не так. Что, если он вообще никогда больше не станет разговаривать с этим нунули, ничего особенного не случится. Но разум в таких случаях проигрывал природной вежливости человека. Так случилось и на этот раз.

— Я раздет. Могу ли я по крайней мере одеться?

— Нет, нет. В этом нет необходимости. Я и сам, как вам известно, не ношу никакой одежды. Конечно, ваше тело безобразно, но я могу вынести это зрелище…

«Ну, у кого безобразнее, — подумал Модиун, — это ещё вопрос!»

Он отпер дверь, и нунули как-то поспешно проскользнул в нее. Прямо как змея. Он сразу направился к кровати и уселся.

— У нас возникли кое-какие проблемы, — начал он без предисловий. — Не могли бы вы поделиться своими соображениями со мной на этот счет?

— В чем же заключаются эти проблемы? — спросил Модиун, хотя и не стал давать какие-либо обещания заранее.

Нунули встал.

— Может быть, вы все же оденетесь и пойдете со мной?

— Что-то я никак вас не пойму. То мне не нужно одеваться, то нужно… Скажите же, наконец, членораздельно.

— Лучше оденьтесь. Температура снаружи довольно низкая. Кажется, мы сели в той части, где поверхность покрыта льдом.

Одеваясь, Модиун подумал, а потом и выразил свою мысль вслух, что для него по некоторым причинам было бы благоразумнее не покидать корабль.

— В любом случае я нахожусь на борту без разрешения. Так что, сойди я, вы дадите команду на взлет и направите звездолет в какой— нибудь другой сектор космоса, оставив меня здесь. К тому же я даже не представляю, где расположено это «здесь».

— А я полагал, что вас не заботит вовсе, в каком месте вы находитесь, — сухо промолвил нунули.

— Моему нынешнему телу в достаточной мере надоели ваши уловки, — ответил на это Модиун, — и я только интересуюсь теми возможными неудобствами, которые вы мне можете создать.

Нунули, казалось, смирился и кротко сообщил:

— Дело в том, что внизу происходит сражение, которое мы проигрываем, и я просил бы вас воспользоваться вашей техникой восприятия, чтобы спасти нашу армию.

Модиун был совершенно сражен ошибочностью суждений инопланетянина о его способностях. Он объяснил, что его возможности ограничены и в столь сложной ситуации сделать ничего нельзя.

— Я могу вести весьма ограниченный контроль за элементарными проявлениями силы в специфическом пространстве. Если бы вы в конце концов решились убить меня, то могли бы это сделать. Однако в этом случае вы должны были бы быть готовы к тому, что получите ответный по меньшей мере равный по мощности удар. У меня все происходит именно так.

Нунули растерялся. Потом на его лице возникло задумчивое выражение, и он сказал:

— А как бы вы поступили, если бы началась прямая атака на корабль?

— Я бы постарался вернуть людей обратно на борт и тут же улетел, — просто ответил человек.

Тогда нунули признался:

— Знаете ли, с подобной проблемой мне никогда не приходилось сталкиваться, так что я… неадекватно оценил этих… ганиан, которых знал по прежним посещениям. Я мог бы поклясться, что в данном случае для завоевания вовсе не нужна какая-то сложная техника и что нам было достаточно добраться сюда со своим мощным энергетическим оружием, чтобы навести необходимый порядок. Всегда такое являлось самым простым способом. Все совершалось в два-три этапа, без особых усилий. Потом мы приводили к власти послушное нам правительство и ожидали новых инструкций от комитета. Дело opnhqundhkn вовсе не так, как это случилось у вас на Земле, — покачал он головой. — Помните? Там ведь нам могла противостоять цивилизация, достигшая атомного уровня. Вот и пришлось применять метод, занявший несколько сотен лет!

Тут он опомнился и вернулся к главному вопросу.

— Ситуация создалась слишком серьезная. Даже вам вскоре начнут причинять неудобства энергетические разряды ганиан, если вы не окажете нам содействия.

Все это прозвучало достаточно серьезно.

— Так что же все-таки произошло? — настойчиво спросил Модиун.

— Наши атакующие катера остановлены, а крупные военные силы ганиан, наверняка не менее двух дивизий, захватили кормовую часть звездолета, включая несколько больших прогулочных залов. Сделали они это способом, непонятным ни мне лично, ни моим советникам.

— Возможно, я и мог бы помочь вам. Почему бы не осмотреть корму корабля? Полагаю, что саму атаку вы уже прекратили?

— Да. Естественно, — пробормотало существо расстроенно. — Но нам ещё необходимо вернуть на борт войска. Внизу ещё почти двести тысяч.

Модиуна эта цифра поразила.

— Это много. Наверное, мои друзья животные находятся там же. Они мне сказали, что на них пал жребий.

— Я об этом ничего не знаю, — быстро проговорил нунули.

Модиун, уже держась за ручку двери, повернулся и скорчил недоверчивую гримасу, глядя в упор на инопланетянина.

— Что-то мне не нравится ваша манера отрицать факты, — медленно и четко произнес он. — Она наводит меня на мысль, что вы прекрасно осведомлены об этой так называемой «лотерее». Она наверняка такая же честная, как и имевшее место обсуждение направления полета корабля.

Нунули ничего не ответил. Модиун нахмурил брови и продолжал:

— Скорее всего, все четверо моих друзей были специально отобраны и направлены в самые опасные места в надежде, что они погибнут или по крайней мере будут ранены.

— Нет, нет. Клянусь вам, — занервничал нунули. — Этого не могло быть. Но поскольку ваши друзья внизу, следовало бы поспешить. Чем скорее вы вмешаетесь, тем будет лучше. Уверяю вас: там внизу настоящий кошмар. Нужно что-то делать, иначе наши войска будут окончательно разгромлены.

— В общем-то, я не знаю, что можно сделать в такой ситуации, но, поскольку речь идет о том, чтобы прекратить нападение… пойдемте посмотрим.

Говоря так, он открыл дверь в коридор и вышел. Нунули последовал за ним.

Передвижение сразу же оказалось очень трудным.

На них напирали целые толпы людей-животных. Раздавались пронзительные выкрики и тяжелый топот. Бежали мужчины и женщины, стремящиеся добраться поскорее до носовой части корабля.

— Держитесь за моей спиной, — бросил Модиун, прикрывая хлипкого инопланетянина своим могучим телом от грузных людей— животных, которые мчались, вытаращив глаза и не видя ничего перед собой. Эта обезумевшая толпа чуть ли не сносила человека и нунули, двигающихся в противоположном направлении. На их счастье, в толпе образовывались пустоты. Попав в них, Модиун и нунули могли довольно быстро преодолевать отдельные участки.

Наконец они добрались до места, где пол был буквально устлан ранеными и убитыми. С трудом продвигаясь вперед, Модиун onwsbqrbnb`k, что его дергают за рукав.

— Куда же вы? — прокричал нунули.

Серое лицо его, казалось, потеряло свою окраску и побелело. Маленькие щупальца на голове завязались узелками и плотно прижались к черепу.

— Я полагаю, что следует вступить в переговоры с начальником ганианских вооруженных сил, проникших на борт корабля.

Нунули слишком живо отреагировал:

— Я не хотел бы, чтобы вы этим занимались. Было бы достаточно странным, если бы я, хозяин корабля, сдался на милость победителей.

— А я полагал, — несколько удивился Модиун, — что ваше заявление о прекращении нападения они воспримут положительно. Разве не так?

— Да, да, конечно, — заюлило существо. — Однако было бы лучше, если бы именно вы убедили их позволить нам убрать наши военные подразделения с поверхности планеты и заверили, что мы тут же улетим…

— Рад это слышать, но полагаю, что было бы значительно лучше, если бы вы сказали им об этом сами, как лицо ответственное.

Нунули отступил назад.

— Видите ли, я должен находиться в центре управления и командовать перестроением наших войск для защиты носовой части звездолета на тот случай, если противник бросится на штурм прежде, чем ваша миссия удастся. Ведь этим сейчас никто не занимается.

Пожалуй, так оно и было. Ганианские войска наверняка ещё продолжали военные действия в прогулочных залах кормовой части звездолета.

— Ну ладно. Может быть, вы и правы. Основное сейчас — это спасти от смерти живых, — проговорил Модиун, вспомнив о четверке друзей, которые, будучи приговорены к смертной казни, стремились продлить свою жизнь. — Полагаю, что это ваша забота.

Лицо нунули приняло свой нормальный серый цвет.

— По правде говоря, — пробормотал он, — у меня даже есть указание комитета не подвергать себя опасности без крайней необходимости. В своем стремлении покончить дело миром я чуть не совершил роковую ошибку. Пожалуй, мне лучше уйти как можно скорее.

— Относительно вашего стремления к миру мне ничего не известно… — начал Модиун и смолк, потому что нунули, к которому он обращался, уже быстро удалялся.

Через несколько секунд инопланетянин достиг соседнего коридора и исчез.

А Модиун пошел вперед. Влекло его любопытство. Опасений он не испытывал, ибо в замкнутом пространстве система защиты срабатывала автоматически. К тому же он включил систему повышенного восприятия.

Первое предупреждение поступило немедленно. Он узнал, что за ним ведется наблюдение с помощью относительно сложной аппаратуры, которая могла давать изображение объекта слежения, непосредственно не видя его. А ещё осознал, что двери бесшумно раскрываются при его приближении и он уже вступил на территорию, контролируемую ганианами. Несколько существ, скорее всего солдаты, вышли из расположенных позади него кают и перекрыли обратный путь.

«Хорошо, — подумал человек. — Надеюсь, они уже поняли цель моего прихода».

В мозгу возник резкий сигнал-предупреждение. Что-то блестящее скользнуло над его плечом, чуть не задев его.

Модиун не стал поворачиваться, он продолжал упорное продвижение вперед и старался лишь не споткнуться о трупы.

Снова что-то мелькнуло над головой, потом ещё и еще. Мозг его p`anr`k без особого напряжения, поскольку непосредственной опасности не было. Разум был готов к защите, но никак не к контратаке.

Снующие сзади существа не целились в него, а скорее хотели убедиться в его желании продолжать продвижение в том же направлении.

Энергетический обстрел прекратился так же неожиданно, как и начался. А ещё через мгновение из пересечения коридоров впереди высыпала куча существ, преградив ему путь.

Модиун остановился. Он понял, что наступил момент разобраться в происходящем.

Те, кто стояли перед ним, выглядели плотными и коренастыми. Они имели головы, тела и руки и напоминали внешне людей, хотя и несколько меньшего роста, где-то около шести футов. Казалось, что природа вырубила их из мраморных глыб.

«Надо же! — подумал Модиун. — Человек по легенде был создан из глины, а эти наверняка изваяны из коричневого мрамора».

Один из шестерки, преградившей проход, сделал повелительный жест и испустил резкий крик. Потом группа разделилась по трое. Одни встали слева, другие справа от человека. Модиун решил, что понял, и двинулся вперед, а обе группы находились у него по бокам.

Итак, его конвоировали. Куда? Хотелось думать, что на командный пункт.

Неожиданно тип, который выглядел как старший в группе, неуклюже побежал к открытой двери, где по стойке «смирно» вытянулось несколько ганиан. Он что-то забормотал, глядя на стоящих, потом, оглянувшись, указал Модиуну на открытую дверь.

Модиун снова подумал, что понимает этот жест, и вошел в дверь.

Он оказался в огромном зале со сценой и рядами стульев, поднимавшимися амфитеатром. Здесь могли поместиться по крайней мере тысяч шесть человек, да ещё на небольшой галерке под потолком несколько сотен.

Многочисленные ганиане, скорее всего солдаты, потому что они держали в руках что-то вроде металлических палок, сверху смотрели на сцену. На ней находились другие ганиане, а позади них стояло в три ряда около сотни существ. В руках у них тоже были металлические палки.

Еще одна группа, значительно меньшая, сидела перед стоящими. Посредине стоял какой-то тип, отличающийся от других. Он что-то рассказывал сидящим.

Вся толпа ганиан внимательно уставилась на экран, установленный на сцене. Однако от двери, в которую вошел Модиун, происходящее на экране не было видно.

Как только эти существа увидели Модиуна, все сразу переменилось.

Тип, который что-то говорил другим, замолчал. Потом тяжелым шагом он подошел к краю сцены и что-то проговорил громким голосом. Слова его явно были обращены к тем, кто конвоировал человека. Но поскольку все это было произнесено вслух, Модиун счел возможным прислушаться, не боясь показаться невежливым. Он включил мыслеусиление и… ему тотчас же стал понятен смысл сказанного.

«Ну-ка подведите поближе эту свинью!»

Модиун грустно хмыкнул, поняв сравнение, которое никак не должно было к нему относиться. Тем не менее он мог понимать и даже говорить на ганианском языке.

— Я пришел сюда по собственной воле. Если вы хотите, чтобы я ondmkq на сцену, я сделаю это с превеликим удовольствием.

— Однако!.. Ты говоришь на нашем языке!

Ганианский начальник был крайне удивлен.

— Ну что ж! — проговорил он. — Я рад, что могу здесь с кем— нибудь объясниться.

Модиун решил, что объяснять природу ментального восприятия будет слишком долго и сложно, и продолжал быстро двигаться вперед, а шестерка его неуклюжих конвоиров бежала, стараясь не отстать от него.

На сцену вели широкие ступени. Поднимаясь по ним, Модиун смог наконец разглядеть то, что воспроизводилось на огромном экране.

На экране был день. Светлый и ясный, позволяющий четко видеть все особенности рельефа на расстоянии по крайней мере полумили.

С одной стороны виднелась текущая через лес река, которая достигала равнины прямо под звездолетом. А на равнине располагалась армия землян… но она вовсе не занимала прочную позицию. Первое впечатление, что она ведет нормальные боевые действия, было ложным. Армию просто-напросто блокировали.

Ганианские войска окружили её со всех сторон. Они продолжали теснить землян, сжимая кольцо на пятачке около двух квадратных миль, слишком маленьком, чтобы там можно было свободно разместиться четверти миллиона существ со всем снаряжением.

Шла битва между этой заблокированной армией и войском ганиан. Огромные вспышки цветного огня обрушивались на ту и другую сторону.

Все это Модиун успел разглядеть, прежде чем отвернулся от экрана. Зрелище показалось ему слишком жестоким.

— Нужно как можно скорее положить конец этому избиению. Как для землян, так и для ганиан нет смысла продолжать военные действия.

— Кто ты такой? — сухо спросил начальник ганиан.

— Меня зовут Модиун, а вас?

— Я — генерал Дуэр.

— Генерал Дуэр, я являюсь представителем хозяина нунули с этого земного корабля. Бойню необходимо остановить!

Последовало молчание, а потом зловещий ответ:

— Сражение прекратится только после полного уничтожения или капитуляции сил вторжения.

Модиун вздохнул, как это делал Айчдохз.

— Это далеко не лучшее решение. К тому же мы знаем, что гибнут в основном простые исполнители. Совершенно ясно, что руководители ни за что не ответят и не погибнут. Ваше предложение лишено реальной основы.

— Наказание должно соответствовать преступлению, — прозвучал суровый ответ. — Все они — участники агрессии, и их целью является захват Гании.

— Простые существа, люди-животные, не имели такого намерения, — продолжал гнуть свое Модиун. — К тому же, какой бы ни была индивидуальная ответственность, ситуация изменилась. Они готовы отступить и убраться прочь с планеты, если ваши отряды покинут корабль и позволят погрузиться на него нашим войскам.

Однако позиция стоящего перед человеком существа оставалась непоколебимой.

— Раз уж война началась, то прекратить её довольно трудно. Мы требуем полной капитуляции корабля, а так же планеты — которую вы, кажется, назвали Земля, — осмелившейся направить армию на захват Гании.

Модиун покачал головой.

— Ваше требование нелогично. Война не нужна ни той, ни другой стороне. Вообще она никогда не должна была начинаться. А коли уж nm` началась, необходимо срочно положить ей конец. Ведь вам повезло, что атака сорвалась. Чем скорее вы это поймете, тем скорее осознаете, что ничего не решите своим отказом прекратить военные действия. Вам следует перестать сражаться, пока наша армия чувствует себя побежденной. Вполне возможно, что наши военные что— нибудь придумают или у них возникнет такое же неодолимое желание драться до победного конца, как сейчас у вас. Ведь тогда они ни в коем случае не сдадутся.

Опять наступило долгое молчание. Генерал Дуэр стоял и молча смотрел на Модиуна. Казалось, что он пытается вникнуть в суть сказанного человеком. В конце концов он заговорил:

— Мы с вами все время топчемся на одном месте, не так ли?

Модиун удивился. Ему казалось, что он достаточно четко изложил свою позицию. Впрочем, сталкиваясь с личностями, которые рассуждали, с его точки зрения, совершенно иррационально, он понял, что они всегда стараются извратить основу проблемы. Поэтому он ещё раз сказал:

— Я предлагаю вам убрать армию со звездолета и не препятствовать посадке в него наших войск. Взамен хозяин нунули согласен отказаться от завоевания Гании.

— Вот как?! — саркастически усмехнулся генерал. — А вот я в этом не уверен. У меня даже создается впечатление, что противник прислал на переговоры какого-то ненормального.

— Понятие безумия — вещь довольно-таки относительная… — начал было Модиун, но договорить не успел.

— Ваша армия и корабль целиком в нашей власти! Ты же приходишь сюда и ведешь себя так, как будто все обстоит наоборот. Кто же ты, наконец, и к чему вся эта галиматья?

Конечно, это был не дословный перевод сказанного, а приблизительная передача довольно грубых слов.

— Я — просто пассажир. То есть…

Он замолчал, раздумывая, стоит ли уточнять в данной ситуации свое положение последнего человека Земли, а также незаконного пассажира, от которого просто не сумели ещё избавиться. Решив, что главное все же найти Судлил и встретиться с членами комитета, он не стал вдаваться в подробности.

— У меня с ними нет ничего общего, — сказал Модиун, махнув рукой в сторону экрана. Но я был готов по их просьбе на переговоры с вами. Однако, видя ваше отношение к происходящему, я пришел к выводу, что разговор бесполезен. Раз вас не удается убедить, а я это уже понял, то мне придется вернуться на свою часть корабля.

— А вот в этом ты ошибаешься, — небрежно обронил собеседник. — Ты никуда не пойдешь. На Гании принято отправлять назад головы неудачливых парламентеров для передачи тому, кто их послал.

При этих словах другие ганиане стали издавать какие-то странные хрюкающие звуки, которые Модиун воспринял как смех.

Он с упреком покачал головой.

— Должен вас предупредить, что мое тело не переносит угроз в мой адрес. Сам же я уже четко понял, что люди прошлого не могли жить с философией пассивного непротивления злу насилием. Я пытался проанализировать, как можно справиться с такой реакцией, проявляющейся автоматически, и пришел к заключению, что в критических ситуациях может случиться, что произойдет мягкое вмешательство в тайны вашего мышления. Поэтому я заранее прошу прощения и, прежде чем я поступлю так, как уже говорил, хочу обратить ваше внимание на то, что я являюсь единственным, кто может… гм… говорить на вашем языке. Поэтому подумайте, так ли уж вы уверены, что следует угрожать переводчику, который…

Он замолчал.

И в этот момент почувствовал, как разливается тепло в одном hg его рецепторов. Он повернулся по направлению к источнику, откуда исходило тепло, и тут все светильники в зале замигали.

У него оставалось только время подумать: «Неужели… такое… таким…оружием могут располагать представители столь примитивной цивилизации, как ганианская?»

Потом он подумал, что эти существа своим неразвитым умом просто не осознают степень опасности использования подобного оружия в планетарном масштабе.

Впрочем, на дальнейшие критические рассуждения времени не оставалось. Необходимо было проанализировать все, что мог собрать его мозг за доли секунды.

Модиун не думал, что будет делать дальше. Если бы такая мысль и возникла у него, то он бы заколебался, претворять ли её в действительность, поскольку при сверхскоростях это могло бы оказаться фатальным. То, что происходило, он оценил как энергетическое явление. И в данный момент его интересовало лишь наблюдение за пространственным феноменом, который он никогда не видел, но о котором был наслышан.

Его мозг отметил внезапное появление черной дыры. Размером она была около пяти миль.

Очень небольшой размер.

Гравитационная дыра.

Пораженный Модиун подумал: «Ганиане, должно быть, наблюдали эту особенность пространства в ближнем космосе. Они изучили некоторые её законы и теперь решили нанести поражение комитету. Просто невероятно! Трудно себе представить, чтобы у них могла существовать столь сложная техника. Но… никакого сомнения: они используют контролируемую гравитацию!»

Видимо поэтому катера, на которых осуществлялась высадка, были обездвижены на поверхности планеты. Контролируемая гравитация их не выпускала.

Пока он размышлял, прошло секунд десять. Для микрокосмоса черной дыры это было довольно много.

Он чувствовал, как содрогается корабль, как вибрирует пол у него под ногами, как компьютер пытается просчитать варианты и подстроиться под изменения в гравитационном и магнитном полях. Но эти попытки приспособится к существующим особенностям, к буйствующей материи и клокочущей энергии были абсолютно бессмысленны.

За десять секунд силы гравитации нарушили равновесие, созданное гигантскими двигателями звездолета.

И вот огромный корабль стал падать.

Тут Модиун вспомнил, что гравитация вовсе не является силой. В некотором смысле это даже не поле, как это говорят в отношении магнитного. Просто для двух тел в пространстве значительно легче осуществлять сближение, чем отталкивание. По одной только этой причине гигантский звездолет мог приблизиться к поверхности планеты. Да, действительно, проще оказаться в состоянии относительного сближения!.. Впрочем, такого рода связь могла и не существовать.

Двигатели корабля создавали поле, в котором каждая частица его массы как бы игнорировала присутствие планеты.

Сила эта была подконтрольна и управляема с любой степенью точности. Таким вот образом корабль и держался в любой заданной точке над планетой на расстоянии примерно полумили.

Использование противником черной дыры нарушило равновесие. Тем не менее пока что корабль падал со скоростью обычного падения rek в атмосфере. На Земле это составляло шестнадцать футов в первую секунду, тридцать два — во вторую. На Гании дело происходило примерно так же. Во всяком случае, разница на обеих планетах составляла какие-то дюймы.

Не существует таких систем восприятия, которые могли бы иметь дело с подобными мощностями.

«Кто-то стоит за всем этим, — подумал наконец Модиун. — С ним или с ними нужно вступить в контакт».

Он не воспринимал происходящее как сражение и решил получить на этот счет информацию от генерала Дуэра. Но тут же понял, что тот в полной растерянности. Мало того, даже в ужасе! И разум и тело ганианина излучали уверенность в неминуемой гибели…

— Хорошо, хорошо! Я согласен! — кричал генерал во мраке. — Только не дайте звездолету разбиться!

«Выходит, он ничего не знает!»

Тогда пораженный Модиун решил принять другие меры изучения происходящего и направил системы восприятия в окружающее пространство.

И тут он увидел лицо.

Это было лицо не человека. Не ганианина. Не нунули.

Лицо напряженно-ожидающее. Голова несколько треугольной формы. Два узких кроваво-красных глаза. Эти прищуренные глаза, казалось, прямо-таки впивались в человека. На короткий момент их взгляды встретились, и в это короткое мгновение разум незнакомца как-то сразу не осознал, что за ним наблюдают. А Модиун тут же направил мыслеизлучение:

«Кто вы? Зачем вы это делаете?»

Существо автоматически ответило:

— Я — член комитета, специальный агент, уничтоживший человечество за барьером. И теперь благодаря методу использования гигантских мощностей, секретом которого владеют исключительно члены комитета, я…

В этот момент существо спохватилось, осознав присутствие Модиуна, и замолчало.

Человек был поражен.

Во тьме вокруг него царил хаос, хрипели и куда-то карабкались ганиане. Модиун ощущал, что корабль продолжает падение. Как будто человек находился в быстро спускающемся лифте. Желудок его поднимался к горлу.

Но все это было второстепенным. Модиуна обуревал информационный голод и стремление силой вырвать ответ у члена комитета… Он совершенно забыл, что это является грубой попыткой проникнуть в тайны чужого мозга.

Когда его желание достигло максимума, напряженное лицо инопланетянина вместо того, чтобы стать четче… поблекло. На его месте как бы сквозь прозрачную, но волнующуюся поверхность воды появились плечи и голова женщины с золотистыми волосами. Видение становилось все четче и устойчивее. И тут он узнал…

… Судлил.

Модиун ощущал, что между ним и женщиной пролегают огромные расстояния. Но её голубые глаза смотрели на него так, как будто между ними всего несколько дюймов. И мысли её доходили до него четкие, ясные, но какие-то грустные: «Модиун, мне нужна твоя помощь. Я — пленница члена комитета…»

Связь прервалась. Лицо её ещё было видно, но ни одна мысль больше не доходила до него. Модиун тут же вспомнил, что говорил ему нунули о возможностях зоувгов односторонне управлять чужим разумом.

Это оказалось правдой!

Модиуну пришла в голову мысль, которая никогда не могла бы возникнуть раньше. Было похоже, что появление лица Судлил вместо изображения члена комитета является звеном какого-то плана, направленного против него. Человек при этом понимал, что его мозг стал подстраиваться к порочному мышлению существ, тайно действующих против него.

Вокруг продолжал царить мрак, и Модиун понял, что все ещё находится в чреве падающего корабля. Падение происходило в несколько наклонном положении носовой части. Огромные массы воздуха проносились через внешние надстройки, тормозя стремительное приближение звездолета к поверхности планеты и вызывая дисбаланс этого чудовищного скопища металла. Пол все больше принимал наклонное положение. Чтобы не скатиться, Модиун вынужден был принять позу человека, стоящего на крутом склоне холма: одна нога согнута, другая — выпрямлена и напряжена.

Находясь в столь неудобном положении, он вдруг подумал: «Они специально привлекли мое внимание к судьбе Судлил, чтобы на время занять меня, пока корабль не рухнет… И должно это случиться через несколько десятков секунд… Ловко придумано…»

Тело его разогревалось все сильнее и сильнее. Горело лицо, слезились глаза, зубы были крепко стиснуты, а сам он между тем размышлял: «Член комитета ещё где-то здесь… он прячется за изображением Судлил».

Оставалось только одно, и он, переломив себя, отдал приказ через систему восприятия о получении информации. Ему нужна была правда, и только правда!

Все произошло мгновенно. Его мощное мыслеизлучение сконцентрировалось на образе члена комитета, запечатленном в памяти.

Изображение Судлил почти сошло на нет. Снова возникло ощущение огромности расстояния… Модиун даже почувствовал, как она постепенно уходит все дальше и дальше. Вот она совсем исчезла. Исчезла после этого странного призыва о помощи…

Мрак и пустота.

И тут кругом замигали лампы. В теле возникло ощущение, которое бывает при резкой остановке лифта. Модиун почувствовал себя, как человек, упавший с высоты десяти-пятнадцати футов в жидкую грязь. Перехватило дыхание, колени подогнулись, и он опустился на пол.

Тут «лифт» как бы снова включился, и Модиуна прямо-таки прижало к полу. Он лежал обездвиженный и пытался размышлять о том, что же произошло.

Получалось так, что член комитета вынужден был отступить, уклонившись от его требований. Отказавшись от того, что уже было сделано. Убрать черную дыру.

Стало одновременно происходить множество вещей. Вступили в действие системы отталкивания корабля от поверхности планеты. Напряжение было ужасное. Конструкции трещали и скрипели, полы стонали, стены содрогались, все изгибалось и корчилось из-за не совпадающего во времени восстановления отдельных молекул.

К несчастью, это было не главное. В непосредственной близости от планеты происходили странные явления, связанные с черной дырой. Этот ужасный объект пытался восстановить свое равновесие. А это могло вызвать непредсказуемой мощности возмущение окружающего пространства.

Модиун с огромным трудом поднялся на ноги. Он видел, как генерал Дуэр пытается сделать то же самое. Действовал он быстро и ловко, однако первые же произнесенные им слова оказались донельзя ckso{lh:

— Я так и знал, что вы не позволите кораблю обрушиться и раздавить находящуюся внизу вашу армию!

Момент был довольно-таки неподходящий, чтобы объяснять этому твердолобому вояке его ошибку, и потому Модиун лишь коротко попросил:

— Свяжите меня скорее с вашим руководством.

Не прошло и полминуты, как на экране появилось изображение другого ганианина, которому Модиун коротко изложил то, что касалось зоувгов, рассказал о намерениях комитета завоевать Галактику и попытался, насколько это возможно, описать, что из себя представляет гравитационный вихрь и черная дыра.

Закончил он это следующим советом:

— Передайте всему населению срочное предупреждение. Пусть обитатели планеты укроются в прочных убежищах, например, в бетонированных подвалах под домами. Пол и потолок следует устелить чем-либо мягким, вроде матрасов, чтобы в момент резкого усиления гравитации их прижало к этим прокладкам. Поскольку время в черной дыре течет замедленно, то первая реакция наступит только через несколько часов.

Закончил он требованием немедленно приступить к выполнению его советов.

Но сработает ли метод предложенной им защиты? Модиун не был полностью в этом уверен. Он даже предполагал, что Гания может разорваться и осколки планеты разнесутся по всему окружающему пространству.

Перспективы были ужасные, о чем он и сказал генералу Дуэру.

— Полагаю, что те из вас, кто находится сейчас на звездолете, должны здесь и оставаться. А если возможно, то было бы хорошо доставить сюда равное количество женщин-ганианок. Ну а пока прикажите проводить меня с вашей территории куда-нибудь, где бы я мог установить связь с командной рубкой управления корабля. Полагаю, что в настоящее время связи с ней отсюда нет.

Не дожидаясь, пока найдет место, где расположена передающая аппаратура, он ещё в коридоре включил систему своего восприятия и тут же обнаружил нунули.

С помощью мыслепередачи он потребовал, чтобы корабль занял положение в ста милях над армией.

— Передайте также по кораблю, — приказал он, — когда войска вернутся на борт, пусть будут готовы к тому, что подвергнутся мощному гравитационному воздействию. Пусть все ложатся спать, привязавшись ремнями к закрепленным койкам.

Эта была та малость, которую он ещё мог сделать для блага живых существ.

Сам же Модиун вернулся к себе в каюту. Теперь его не покидало чувство вины.

«Разве мог я когда-либо раньше нарушить тайну мозга других созданий?»

Так он и заснул, беспокойно ворочаясь и продолжая чувствовать себя виноватым.

Проснулся он от глухого шума…и очень удивился. Шум доносился из коридора. Он сразу подумал: «Где находился нунули, когда я вступил с ним в мысленный контакт, чтобы отдать приказание?»

Ему показалось, что это было то место, где жил нунули. Но Модиун не имел привычки подсматривать за действиями другого лица и, может быть, смог бы прибегнуть к этому только в случае крайней необходимости.

«Мне следует постоянно помнить, что все происшедшее было направлено лично против меня».

Ведь действительно, именно его, землянина Модиуна, пытались уничтожить зоувги. Как только эта мысль закрепилась у него в мозгу, он немедленно встал с постели. Он понимал, что противник уже разрабатывает новый план, чтобы покончить с ним. Одеваясь, он обдумывал некоторые детали своего поведения.

Модиун открыл дверь.

Снаружи царил настоящий бедлам. По крайней мере, таким было первое впечатление. Оно создавалось нескончаемым ревом голосов и топотом ног.

Коридор заполняли орды грязных и вонючих людей-животных, держащих в руках ранцы и электрические разрядники.

Царил отвратительный запах грязи (скорее всего, ганианской), смешивающийся с запахом неземной флоры.

Каждому из людей-животных, наверное, пришлось долго пролежать в траве, на листьях, среди кустов, что, собственно, и было видно по их запятнанной одежде, от которой исходил этот запах.

При виде толп живых солдат Модиун почувствовал удовлетворение и тут же решил, что даже этот беспорядок не так уж плох.

Тем не менее он ещё помнил о тех картинах, которые наблюдал, пробираясь ранее по этому коридору, как трудно было ему и нунули продираться через поток обезумевших людей-животных.

«Есть ли у меня желание опять включиться во все это?» — задал он себе вопрос. Весь накопленный тысячелетиями человеческий опыт, основанный на невмешательстве в дела других, твердил ему, что «нет».

Но внутри поднималось новое сильное чувство. Горячая и непоколебимая решимость поспорить с комитетом, прежде чем принять решение о своем будущем. И это чувство звало его вперед.

Он добрался до лифтов, и его просто внесло толпой в первый же открывшийся, который шел наверх. К тому времени, когда лифт достиг предела своего подъема, в нем, кроме Модиуна, оказался лишь офицер— гиена с золотыми нашивками, которого человек до этого не встречал.

Модиун даже несколько удивился, когда обнаружил, что его спутник пересек холл и подошел к тем же ведущим выше лифтам, что и он.

Внимательно посмотрев на человека-гиену, Модиун заметил, что на его одежде нет ни единого пятнышка грязи. Наверняка тот не спускался на поверхность планеты.

Оба они молча стояли перед лифтами. Когда же дверь, скользнув в сторону, открылась, офицер заговорил. Должно быть, он тоже предварительно присматривался к Модиуну, раздумывая, вступать с ним в разговор или нет.

— Вы уверены, что хотите подняться выше? Ведь вход в эту зону ограничен…

— Да, — коротко ответил человек.

Произнес он это несколько небрежно, ибо решил, что дискуссия на этом уровне ни к чему не приведет.

— Однако могу поклясться, — продолжал офицер, — что обезьян сюда не пускают…

— Меня пускают, — также коротко ответил Модиун.

Проговорив это, он переступил порог лифта. Офицер последовал его примеру, но продолжал смотреть с некоторым сомнением. Видимо, его продолжали раздирать противоречия. А Модиун тем временем размышлял, как ему найти нунули и поговорить с ним о новом этапе борьбы, развернувшейся вокруг него. Тем не менее, чтобы как-то p`gpdhr| несколько напряженную обстановку, он вежливо проговорил:

— Видите ли, я собираюсь побеседовать с хозяином нунули.

Говоря так, он внимательно наблюдал за коричневым обветренным лицом попутчика. Тот, по-видимому, занимал достаточно высокое положение в корабельной иерархии и знал, кто такой нунули. Поэтому он удивленно заметил:

— Что ж, выходит, что вы имеете право пользоваться всеми видами технического обслуживания…

— Совершенно верно, — подтвердил Модиун, и, стараясь использовать возможность получить дополнительную информацию, спросил:

— Когда мы отправляемся отсюда?

— Часов через двенадцать, — последовал ответ. А потом офицер, не сознавая, что выдает военную тайну, продолжил: — Ученые уже готовят к установке водородную бомбу, которая взорвется после нашего отлета. Остается только подождать, когда они возвратятся на борт.

Выходило, что Модиун чуть-чуть все не проспал. Чуть-чуть, но не совсем…

«Ну вот, — с горечью подумал он, — ещё немного, и я бы оказался в дураках. Позволил бы убить множество живых существ кучке лиц, готовых принести такую жертву ради одного человека. Конечно, по большому счету это не имеет особого значения. Все они смертны и умрут если не сегодня, то завтра».

Тем не менее его приводило в уныние недобросовестное поведение комитета, который в данном случае получал незаконные преимущества благодаря своим техническим знаниям. Да… это называлось злоупотреблением своими возможностями. Опять его охватило ощущение несправедливости всего происходящего.

«Видимо, во мне заранее запрограммировано стремление исправлять разного рода несправедливости и противодействовать им», — подумал он.

Лифт остановился, и у Модиуна не оставалось времени на дальнейшие размышления. Дверь открылась, и на расстоянии в несколько ярдов от себя он увидел открытый люк готовящегося к отправлению корабля. Пожалуй, он обращал внимание на этот люк и раньше, когда впервые направлялся на встречу с нунули. Это была носовая часть корабля. Они одновременно с попутчиком шагнули за порог, и тут Модиун обнаружил того, кого искал.

Нунули стоял спиной к нему и что-то говорил окружающим его о необходимости как можно скорее улететь. Слова его вызвали вежливые кивки полудюжины инженеров-гиен. А один из них, выступивший от имени всех, заявил:

— Мы готовы, сэр. Остается только задраить люк, повернуть три включателя и — вперед!

— Тогда по местам! — скомандовал нунули. — Я лично дождусь тех, кто ещё должен подняться на борт и…

При этих словах он обернулся и замолчал, потому что увидел Модиуна.

Возникла долгая неловкая пауза. Но тут Модиун спокойно проговорил:

— Как я вижу, мне придется опять вмешаться в направленные против меня махинации и к тому же изменить порядок полета, прежде чем мы пройдем через черную дыру…

— Прежде чем пройдем через что? — yдивленно воскликнул инопланетянин.

— Боюсь, что у меня нет времени на объяснения, — ответил Модиун. — Однако же довольно любопытно, что вы не в курсе дела. Выходит, что вас готовы принести в жертву? Тот факт, что вы являетесь ко мне в каюту с просьбой о помощи, свидетельствует, что b`l заранее не было известно, что должно случиться.

И он уже повернулся, чтобы уйти, когда нунули остановил его:

— Подождите!

Модиун вежливо остановился, а нунули продолжал:

— Наверное, я должен сообщить вам, что предупрежден о новых обстоятельствах, в связи с которыми член комитета готов объяснить вам свою долговременную программу действий.

Модиуна это заявление просто поразило.

— Какие же это обстоятельства?

Нунули в свою очередь удивился.

— Речь идет о том, что, проникнув на корабль, вы задержались на его борту, а это аннулировало все логические решения относительно последнего представления — мужчины человеческой расы.

Модиун старался уловить смысл слов, произносимых нунули.

— Правильно ли я вас понял? Член комитета хочет встретиться со мной лично?

— Да.

Модиун даже несколько растерялся, но внутри его все загорелось. Победа? Похоже. И это было довольно приятно.

«Я снова увижу Судлил, — подумал он, впервые почувствовав, что её неожиданное исчезновение взволновало его. — Может быть, даже смогу снять сенсорную блокировку, которую я поставил сам перед выходом за барьер».

Это было то, что не удалось сделать Судлил, и потому она, влекомая любопытством и стремлением двигаться, вынуждена была отправиться прогуляться в первый же день. А в результате потерялась, став к тому же пленницей где-то в отдаленной части Галактики. Да, в очень и очень далекой, как показалось ему. К тому же трудно было понять, как она ухитрилась попасть в ловушку и остаться при этом в живых… ибо её призыв о помощи прямо свидетельствовал о том, что она жива и в то же время пленница.

Вспомнив об этом, Модиун решил, что стоит принять кое-какие меры предосторожности, чтобы застраховаться от всякого рода неожиданностей, которые могут преподнести ему зоувги.

— Так когда и куда я должен отправиться? — спросил человек.

— Вы с ума сошли!

Говоря это, нунули осознал, что человек его не совсем правильно понял, и решил снизойти до разъяснений.

— Я только хотел сказать, что член комитета побеседует с вами, если вы когда-нибудь обнаружите его в том месте, где он находится. Сразу скажу вам, что это большая уступка с его стороны.

Модиун вежливо дождался, когда его собеседник кончит, потом сказал:

— Ну что ж, так я и подумал. Найти его — не столь уж сложная для меня задача. У меня есть три метода для определения местонахождения объекта. Впрочем, вам должно быть известно об этом…

Он умолк и стоял, не двигаясь. Лицо его напряглось, а глаза несколько прищурились.

— Внимание, начинается, — проговорил он. — Скоро поднимется настоящий тарарам. Советую забрать свою циновку и привязаться покрепче к потолку, когда это наступит.

Собравшись уходить, он повернулся к двери, но его опять остановил нунули:

— Когда и что наступит?

— Мы начинаем погружение в черную дыру, — ответил Модиун. — Полагаю, что это будет самый короткий путь. Вспомните, о чем я вам говорил. Нужно предупредить всех, что корабль может оказаться в перекрестье гравитационных воздействий и находиться там в течение всей ночи.

— Но… но… почему?

— Просто я считаю, что такая прекрасная маленькая дыра не может располагаться слишком далеко от пункта контроля над ней.

Объяснение явно наконец дошло до нунули, глаза его стали почти прозрачно-голубыми.

— О! — всплеснул он ручонками, почти так, как это делают в подобных случаях люди-животные.

А Модиун вынес заключение:

— Когда фейерверк закончится, мы наверняка окажемся возле самой планеты Зоувг, во всяком случае, мне так кажется. А пройдет все за время чуть меньше земного дня. Итак, желаю вам спокойной ночи.

После этого, не дожидаясь ответа, он вышел.

Задыхаясь от быстрой ходьбы, Модиун добрался до своей каюты и задумался: «Теперь, когда нунули уже не может прямо действовать против меня, следует ожидать нападения непосредственно со стороны комитета».

Он разделся, лег в кровать, привязал себя ремнями… и тут же заснул.

Проснулся он оттого, что почувствовал, как ремни врезаются в тело.

«Ускорение не менее трех G», — подумал он.

Происходящее беспокоило его, но он продолжал подходить ко всему философски… Теоретически давление в черной дыре может быть в тысячу раз больше силы тяжести. Конечно, двигатели звездолета рассчитаны на экстремальные ситуации. Но все же… Ведь это сочетается с движением вверх, вниз, влево и вправо. Компьютер в такой ситуации должен выбирать оптимальное положение корабля с минимальным напряжением… Так что беспокоиться нечего… Следует полностью довериться технике.

Максимальная тяжесть наваливалась четырежды. Модиун лежал или, скорее, «парил» в темноте, осознавая колоссальное ускорение движения корабля, а затем последующее торможение.

Одновременно гигантский звездолет покрывал расстояние, эквивалентное десяткам световых лет.

Наконец они прошли сквозь черную дыру.

В момент, когда корабль выходил из нее, человек спал. Перед его внутренним взором возникла Судлил, совершенно нагая, как и в тот день, когда он был рядом с ней, не испытывая ни малейших признаков страсти. Но теперь… каким-то образом это ночное видение пробудило в нем доселе неизведанные чувства. Модиун только собрался проанализировать эти чувства, как понял, что он видел сон, а это присуще настоящим человеческим существам!

Он так и проснулся, продолжая удивляться. Сон! Надо же! И у кого? У него! Но ведь животным снятся сны, они подсознательно решают во сне свои проблемы и избавляются от конфликтных ситуаций прошедшего дня.

«Ну, я совсем опускаюсь…» — подумал он.

Сон был симптомом того, что его разум не в силах справиться с подсознанием.

Думая так, он сначала даже не обратил внимания на содержание сна. Его взволновал лишь сам факт наличия у него сновидений. Но вскоре он понял, что сон возбудил его половой орган, как это он некогда видел у самцов-животных.

«Вот так раз! Что же это творится со мной?»

Крайне заинтересовавшись, он стал изучать свое отражение в большом зеркале ванной комнаты. Однако это состояние не ondd`b`knq| какому-либо известному ему определению. Кроме того, его половой орган при осмотре значительно сократился.

Одеваясь, Модиун вовсю веселился. Мысленно он несколько раз возвращался к своему сну, особенно обращая внимание на его эротическую сторону.

Начав причесываться, он вдруг подумал, что, будучи достаточно странным, сон мог иметь и другое значение.

Неужели новое нападение?

Возможно, когда его мозг был охвачен страстью, происходило что-то такое, чего он не заметил? Расстроившись, Модиун включил восприятие. Однако корабль спокойно плыл в пространстве, направляясь к ближайшей звездной системе. А в его ментальном поле присутствовал всего один затемненный сектор — это нунули. Да и тот был не такой уж темный.

Если что-то и происходило, то оно уже наверняка кончилось. И к тому же оно было не настолько важным и значительным, чтобы оставить после себя следы.

Конечно, подобного рода сон являлся атакой против него!

Закончив туалет, Модиун продолжал размышлять о природе нападения, но тут прозвенел звонок у входной двери.

Модиун хотел открыть, однако… инстинктивно заколебался и остановился.

«Итак, я перестаю быть наивным, — подумал он, — и начинаю понимать, что все интриги зоувгов направлены только против одного— единственного человека — меня».

Это казалось невероятным, но сомнений не вызывало. Сначала дважды произошло нападение людей-гиен, потом феномен черной дыры — все на единственного человека с планеты Земля. Потом ими был вызван этот сексуальный сон. Скорее всего, им потребовалось время на то, чтобы отвлечь внимание Модиуна, пока готовилась новая атака. Ведь он сумел устроить так, что хозяин нунули оказался сильно занят и не мог ничего поделать… так что пришлось вовлечь во все лично члена комитета.

Да. Трудно было поверить, что зоувг лично заинтересовался судьбой человека с маленькой планеты Земля. Но сомнений не оставалось. Красноглазое злобное существо, которое встретилось с ним в период использования в качестве оружия черной дыры, позволило увидеть себя. Зоувги шли даже на гибель вместе с кораблем их раба нунули, поскольку не предупредили его об атаке. Это была фантастическая реальность, но тем не менее реальность.

«Ладно, будь что будет, я готов ко всему».

Стоя все так же неподвижно возле двери, Модиун настроил все уровни своего восприятия, желая быть уверенным, что если не сработает один, то подаст сигнал другой.

После этого он наконец открыл дверь. За ней стояла четверка друзей животных с простецкими улыбками на лицах.

— Ну что же вы, входите!

В тот же момент сработал сигнал опасности, спасший ему жизнь.

Яркая молния вырвалась из ствола ружья. В коридоре прогремело эхо выстрела. Разряд взломал пол в нескольких футах от двери.

— Айчдохз, — раздраженно сказал Роозб, — смотри, что ты делаешь. Ну, привет, — наконец, улыбнувшись, обратился он к Модиуну.

Все это произошло за какое-то мгновение. И во всем просматривалась явная попытка сжечь его мозг. А когда она не удалась, мгновенно уничтожили используемый механизм.

Конечно, теперь у него не было возможности определить, каким nap`gnl зоувги воздействовали на мозг человека-животного, противопоставив свой метод системе человеческого восприятия. Но ведь как решительно они продемонстрировали, что располагают таким методом!

Однако у Модиуна не было времени до конца во всем этом разобраться, поскольку Доолдн, войдя, сразу схватил его в объятия, а потом и он сам стал обнимать каждого из людей-животных.

— Ну, парень, как же мы рады видеть тебя!

Потом ему неистово жали руку, нежные ладони Нэррла обнимали его за шею и плечи, а потом Роозб так стиснул Модиуна, что у него перехватило дыхание.

— Эй, хватит, друзья! — взмолился человек. — Очень рад, что вы выбрались целые и невредимые.

И тут все четверо наперебой стали делиться своими впечатлениями. Они все ещё были ими переполнены, хотя самое плохое, вроде бы, осталось позади.

— Ну, парень, скажу я тебе! — воскликнул человек-медведь. — Там внизу настоящее змеиное логово. Нам противостоит огромная сильная армия. Чем скорее мы уберемся с этой планеты, тем будет лучше! Конечно, мы-то оттуда выбрались, но…

Тут он мрачно замолчал.

Сейчас огромный звездолет был уже в космосе, но его точное местонахождение Модиун знал не больше, чем они. Впрочем, теперь его больше интересовала не Гания, а совершенно другая планета. Поэтому человек промолчал.

В это время стоявший рядом с ним Нэррл издал какой-то всхлип.

— Что случилось, Нэррл?

По щеке человека-лисы скатилась крупная слеза.

— Смешно сказать, — пробормотал он, — но я никогда и подумать не мог, что наше столь долгожданное мирное путешествие может иметь целью захват других планет… Ну, представим себе… Покорили бы мы этих… как их там… ганиан… А потом что бы мы с ними делали?

— Это все проклятые недоумки люди-гиены, — проворчал Айчдохз. — Правильно говорил Модиунн, что все они узурпаторы и помыслы-то у них дурацкие.

Слушая их разговоры, Модиун почувствовал себя значительно лучше. Он был доволен, что они считали виновными во всем людей— гиен, которые в общем-то были не намного умнее их самих. Но по крайней мере теперь у них никогда не возникнет намерение захватить Ганию. Кроме того, этот их стихийный протест позволял надеяться, что можно побудить к сопротивлению и других людей-животных.

Хотя эта мысль была ещё очень смутной, она все же могла послужить будущей основой решения проблемы: каким образом человек смог бы вернуть себе контроль над животными Земли.

Впрочем, он понимал, что думать об этом преждевременно, и спросил:

— Итак, вы все четверо больше не собираетесь снова спускаться туда, вниз? Но ведь тогда туда пойдут другие?

— Не знаем, но нам почему-то снова велели носить с собой оружие до нового приказа, — пожаловался Доолдн.

— А что, у вас возникали какие-то проблемы с ружьями? — стараясь не обнаруживать своего интереса, спросил Модиун.

Роозб пожал плечами.

— Да понимаешь ли, тут один офицер при осмотре обнаружил неисправность в ружье Айчдохза, как раз перед тем, как мы собрались идти к тебе. Так что нам пришлось подождать, пока он все это исправил. Но… может быть… Ой! — Тут его большие наивные карие глаза стали ещё больше. — А может быть, он и не исправил, как надо. Потому-то оно и выстрелило возле двери. Как ты считаешь, Айчдохз?

Человек-бегемот согласно покивал головой.

Модиун почувствовал, что здесь явно пахло заговором (должно быть, один из членов комитета, не ставя в известность нунули, напрямую внушил мысль об убийстве человеку-гиене).

— А может быть, — сказал Модиун, — все это вполне естественно и произошло случайно? Вас из осторожности попросили держать при себе оружие, ну и проверили его состояние. Может быть, это вовсе не значит, что вас ждут какие-нибудь поручения…

Такое решение не приходило в голову. Они тут же расслабились и продолжали рассказывать о своих жутких приключениях на Гании. Через некоторое время они уже хохотали во все горло, подтрунивая друг над другом.

Наконец Модиуну показалось, что прошло уже достаточно времени. Слушая болтовню друзей, он кое-что продумал и принял решение.

Встав во весь рост, человек поднял руку, чтобы привлечь к себе внимание остальных. Наступил торжественный момент, и Модиун заговорил:

— Парни, я должен вам сообщить нечто важное…

И он рассказал им, по возможности простыми словами, кто он такой, что сделал и что ещё осталось сделать.

После его слов наступило продолжительное молчание. Кончилось оно тем, что Роозб встал и, не говоря ни слова, пожал ему руку. Это послужило сигналом для других. Все они сделали то же.

Потом сели, все ещё не отрывая от него глаз, а Роозб констатировал:

— Значит, ты теперь здесь со всеми своими возможностями восприятия и контроля?

Модиун кивнул головой, соглашаясь.

— Я только не понимаю одного, — проговорил он. — Нет никакого сомнения в том, что все, что они проделали со мной, они проделали и с Судлил. Однако выходит, что она жива. Ее не убили. Почему?

— Да просто её держат, чтобы в подходящий момент использовать этот козырь против тебя, — мрачно заметил Нэррл. — Зоувг прикрывается ею, опасаясь ответных действий с твоей стороны.

— Но, — запротестовал Модиун, — если они располагают такими методами мощного воздействия на разум, зачем им заниматься всей этой ерундой?

Молчавший до того Доолдн сказал:

— Я не вижу здесь никаких проблем на будущее. Просто тебе следует держаться подальше от этих зоувгов и их хитроумных методов контроля (тут он скорчил гримасу отвращения).

— Конечно, — поддержал его Айчдохз.

Роозб и Нэррл дружно закивали, присоединяясь к этому предложению.

— Конечно, так и только так следует поступать, — проговорил человек-лиса.

— Ну-ну-ну, знаете… — заколебался Модиун.

Последовавшее за этим молчание смущало его. Да и сам он думал про себя, что человеческое существо не может поступать так, как предлагали его друзья животные. По той простой причине, что человек является высшей формой жизни.

Для него не стоял никакой вопрос, может он поступать так или иначе. Осмелится или не осмелится. В то же время Модиун никогда не пренебрегал опасностью, и вовсе не потому, что ему не хватало смелости. Если он и избегал опасности, то делал это из чисто философских соображений, но в данном случае это было невозможно. В данном случае он уже давно принял решение поговорить с членом комитета. Так он сейчас и разъяснил своим друзьям.

— Нужно, в конце концов, чтобы кто-нибудь пошел и разобрался q тем, что они затевают, и отговорил их так поступать. Заставить их предоставить объяснение, например, относительно того миллиона существ, которым они поручили осуществлять захват планет. Нужно, чтобы кто-то объяснил этому комитету, сколь вредна такая экспансионистская политика для всех, кто в той или иной мере принимает в ней участие. Ведь некоторые даже поплатились за это жизнью. Другие пострадали от ран… Да и вам самим разве приятно было валяться в ганианской грязи?

— Конечно, нет, — согласились друзья.

— Вот все это я и хочу им высказать. Посадку же постараемся совершить рядом с местом, где живут члены комитета.

— А вдруг они попытаются воспользоваться своим трюком мысленного воздействия и окажутся сильнее тебя? — запротестовал Нэррл.

Модиун махнул рукой, как часто делал человек-лиса.

— Это неважно.

— Да вы что! — взорвался Доолдн. — С ума, что ли, все сошли? — Он повернулся к остальным. — Неужели вы не видите, что у этого парня неладно с мозгами?

Модиун расценил это как дальнейшее разрушение барьеров у них в мышлении, что явилось следствием его откровенного признания.

Он — человек! Потомок их древних создателей!

Они испытывали почтение к нему и в то же время опасались за него. Во вспышке человека-ягуара выплеснулись их эмоции.

Роозб дружески проворчал:

— Послушай, дружище, у тебя, конечно, доброе сердце, но скажу тебе совершенно определенно, что живым ты от зоувгов со своей философией не выйдешь!

— Кроме того, — вмешался Нэррл, — ведь ты же овладел огромными знаниями. Может быть, они помогут тебе выяснить, уязвимы ли зоувги?

Такой подход поразил человека, и он медленно ответил:

— Видишь ли, когда я начинаю думать о совершенном зоувгами насилии… то мне приходит в голову, что им многое неизвестно ни о Айлэме, ни о черной дыре. Во всяком случае, они знают об этом слишком мало, чтобы правильно пользоваться этими силами.

Доолдн тут же вскочил на ноги.

— Не стоит заниматься интеллектуальным трюкачеством, скажи лучше, как можно практически использовать твои знания?

Модиун глубоко вздохнул.

— Третий закон механики, — спокойно объяснил он, — справедлив для Айлэма, как и для обычного пространства, конечно, с некоторой разницей, касающейся сохранения энергии волн.

— Не совсем понимаю. И что из того? — спросил, наклонившись вперед, Айчдохз.

Доолдн нетерпеливо скороговоркой произнес:

— Да тут все просто. Действию всегда соответствует равное противодействие.

Как бы объяснив это остальным, он спросил у Модиуна:

— Так в чем же заключается твоя идея?

— Дело в том, что они не должны были взрывать город людей за барьером, используя энергию Айлэма. Противодействие до сих пор сохраняется в едином психическом пространстве.

Тут Модиун сердито набычился.

— И если кто-нибудь когда-нибудь обнаружит сгусток этого противодействия и к тому же этот кто-то будет знать, как воспользоваться своим открытием, то… пусть зоувги поберегутся. Они, как это говорилось когда-то, выпустили джина из бутылки…

— Как я понимаю, этим «кем-то» будешь ты? — спросил Роозб.

— Могу быть и я, — резко ответил Модиун.

Они были потрясены, что человек доверил им такие сведения. Однако Модиун сглотнул слюну и тихо сказал:

— Нет. Наверное, все-таки я никогда не смогу воспользоваться этими знаниями, ибо их практическое использование привело бы к страшной бойне.

— Нет! Вы только послушайте этого обормота! — возмутился Айчдохз.

А Роозб встал и спокойно заявил:

— Ладно, мы спустимся с тобой вниз и будем страховать тебя своими электрическими ружьями. Думаю, что чуть позже обсудим конкретно, как следует действовать.

— Я полагаю, — начал Модиун, — что сначала нужно будет высадить армию. Но это вовсе не для того, чтобы она открыла стрельбу или начала какие-нибудь агрессивные действия. Если с высадкой все обойдется благополучно, то зоувгам будет трудно — если не сказать невозможно — действовать против такого количества существ.

— А вот это вполне разумная мысль, — одобрил Доолдн.

Они позавтракали, и потом Модиун в сопровождении взволнованной четверки людей-животных направился к командной рубке звездолета.

— А вдруг они не захотят впустить нас к себе? — с сомнением проговорил Нэррл, когда друзья уже добрались до двери, расположенной в глубокой нише. Ее окаймляли разноцветные лампочки, а на металлической поверхности видна была надпись: «Вход только для персонала. Посторонним вход воспрещен».

Энергетическое воздействие Модиуна без труда позволило преодолеть эту преграду. Затем он заставил своим воздействием находящихся внутри людей-гиен техников и инженеров покинуть помещение. Когда персонал исчез, Модиун внимательно осмотрел запоры всех дверей и подошел к вмонтированному в стену огромному экрану.

А через несколько минут перед ними появилась планета Зоувг!

Сначала на гигантском экране возник светящийся туманный круг. Затем стало появляться и расти изображение небольшого городка — место жительства зоувгов.

Комитет.

С такого расстояния слабое свечение энергетического барьера было почти неразличимым, но Модиун все же узнал барьер. Впрочем, теперь это было совсем неважно.

На поверхности этого участка планеты было трудно разглядеть мелкие детали. Холмы и ущелья, длинные тени и темные провалы… Среди них точечками поблескивали крыши строений. Одно из них стояло на вершине горы, а другое ютилось в глубине тысячефутовой пропасти.

Наблюдая это величественное зрелище, Модиун старался сдержать охватывающую его дрожь возбуждения.

Она возникала у него в различных местах: в ноге, в плече, в руке… В желудке, кишках, бедрах, легких — везде, совершая своего рода круг и ни на мгновение не прекращаясь.

Поскольку Модиун сейчас был раскрыт для восприятия, то происходила стимуляция внутренних сил.

Он чувствовал давление пола на свои подошвы, ощущал прикосновение ткани брюк к коленям. Вдыхал слегка щекочущий горло воздух, пока тот проходил к легким. Лицо его горело. А может быть, это происходило под влиянием гнева? Точно определить природу этого ощущения он не мог. Но оно его возбуждало.

Чтобы убедиться, что это не гнев, он стал повторять про себя древние принципы веры, своего рода кредо человека.

1. Люди таковы, каковы они есть, и жизнь такова, какова она есть. Так их и нужно воспринимать.

2. Если вы им (ей) доверяете, то и они (она) сторицей воздадут вам.

3. Полюбите их, и они вам ответят сто крат.

4. В основе своей жизнь хороша. Никому не угрожайте, и вам будет мирно и спокойно.

5. Всегда будьте милосердны к другим.

Каждое из этих положений, как он чувствовал, было запечатлено в его мозгу. И они не позволяли действовать ему иначе.

Мысли эти были верными по содержанию, хотя и не всегда по форме. К тому же очевидно, что нунули в настоящее время совершенно не следовали этим принципам. А ещё менее того — зоувги.

Может быть, когда-нибудь в будущем они к этому и придут. Но не теперь.

И ему постоянно следует быть настороже. Ведь он же не может убивать, как это делают они. Ко всему прочему, для него существовало и множество других запретов, и зоувги наверняка о них знали.

Весь день вместе со своими друзьями он наблюдал, как огромная армия землян высаживается на поверхность планеты за барьер, идет через горы, не встречая сопротивления. Их явно ждали. Модиун был в этом абсолютно уверен. Ноги его от возбуждения прямо-таки вытанцовывали. Он чувствовал огромное удовлетворение.

«Сейчас я в значительной степени преодолел некоторые свои внутренние барьеры…» — думал он.

Тело повиновалось малейшему приказу. Это было прекрасно.

Немного позже, когда все уселись перекусить, он почувствовал, что друзья с любопытством его разглядывают. Наконец Доолдн сказал:

— Неужели ты действительно так много знаешь? И как же ты все это изучил, ну, хотя бы относительно черной дыры?

— Системы восприятия, включенные мною, могут напрямую помочь разобраться в явлениях природы, — скромно проговорил Модиун. — Но это не означает, что я безупречен как личность. Ответственность за это несут нунули. Я не умнее и не лучше, чем любой другой… если не считать, что обладаю некоторыми специфическими способностями.

Роозб, который, как всегда, быстро и энергично ел, резко поднял голову.

— Должно быть, это действительно так, парни. Во всех поступках этого человека с тех пор, как я его знаю, всегда в значительной степени присутствовала наивность. Сердце у него горячее, но хитрости совсем нет. Однако не возникает никаких сомнений, что голова у него варит. А, Модиун?

Откровенно говоря, Модиун не слишком был доволен той оценкой, которую дал ему человек-медведь. Но ему хотелось, чтобы друзья принимали его таким, каков он есть, поэтому, энергично кивнув, согласился.

— Да, пожалуй, что так…

Тем не менее, переждав некоторое время, он добавил:

— Впрочем, я не столь уж и наивен, как кажется.

— Ладно, ладно. Посмотрим, — проворчал Роозб, взглянув на Модиуна. — Ты не обижайся, друг, я ведь всегда прямо говорю, что думаю. Например, посуди сам (тут он осуждающе покачал головой): ты позволил умыкнуть у себя из-под носа женщину, да ещё не разгадал самого последнего направленного против тебя заговора в этом плане. А ко всему прочему, до сих пор толком не решил, что будешь делать дальше.

— Но ведь я знаю, где она находится, — защищался Модиун.

— Ну и где же?

— Она, конечно, рядом с этим зоувгом.

Человек-медведь обернулся к остальным и беспомощно развел руками.

— Ну вот! Что я вам говорил?

Нэррл улыбнулся Модиуну и сказал:

— Знаешь, я помню одну самочку, которой когда-то увлекался. Но, прежде чем я собрался расстаться с ней, она сама покинула меня ради другого, у которого был хорошо подвешен язык. Конечно, после этого я тоже знал, где она находится.

— А у меня, — вступил в разговор Айчдохз, — был друг, который решил пересечь океан на простой лодке. Во время шторма он утонул. Я тоже хорошо знаю место, где это произошло. То, что от него осталось, покоится теперь на глубине около двух миль.

— Так что, как видишь, Модиун, — взглянул на человека Роозб, — иногда, как послушаешь тебя, начинаешь думать, что ты не можешь сообразить, сколько будет дважды два.

Их дружеские подковырки достигли своей цели. Модиун понял, что он поступает как-то не так.

«Но ведь человек уже побежден, — подумал он. — Мало того, он буквально уничтожен. А я тем не менее что-то болтаю о победе. Смешно это все…

Когда все поели, Модиун сказал:

— Давайте-ка теперь поспим. Наверняка ночью поступит сообщение, что наш напор на зоувгов достиг такой степени, что они согласны немедленно встретиться со мной. Ну, а пока пусть наши тела отдохнут.

Доолдн недоверчиво посмотрел на него.

— У тебя уже готов какой-то план?

— Я же сказал вам, что не столь наивен, как кажусь. Но у находящейся внизу нашей армии нет запасов продовольствия, а они привыкли вовремя получать пищу…

Сообщение об этом поступило на корабль в начале четвертого утра.

Судя по изображению на экране телевизора, посадка на выбранное ими место представляла известные трудности, если только не спуститься прямо на крышу строения. Здание плотно прилегало к крутому склону высокого холма. Правда, дальше он был более отлогим, но место находилось ниже вершины примерно на двести футов.

А ещё ниже тянулась плоская равнина, вся исчерченная полосками изгородей и аллей, проходящих вдоль зарослей кустарника и по берегам ручья до самой опушки леса, расположенного в двухстах ярдах от здания. Сесть в этом месте значило бы повредить и аллеи и изгороди, а это было бы уж совсем невежливо.

В конце концов Модиун решил, что может подняться по ступеням и через сад (если это, конечно, был сад) добраться до строения.

По склону холма перемещалось множество фигур — это была армия людей-животных. Однако они были далеко, и им надо было ещё много идти. Как прикинул Модиун, мог пройти целый час, прежде чем они достигнут цели. Так что пока придется несколько задержаться с посадкой.

Подходящее место нашли в четверти мили от подножия горы. Туда Модиун и посадил свой катер. Для него, человека с повышенной чувствительностью, воздух был заметно насыщен кислородом. Судя по всему, кислород составлял не менее тридцати пяти процентов состава атмосферы.

Повеселевший квинтет скоро достиг группы деревьев. И здесь они увидели пернатых представителей зоувгской фауны.

Маленькие крылатые существа, порхавшие среди ветвей, напоминали земных птиц.

Модиун ещё больше активизировал восприятие, и в его мозгу возникли слабые и смутные образы качающихся ветвей и неба, как их видели глаза этих пернатых.

Никаких мыслей. Эти существа были именно тем, чем и казались. Они прекрасно вписывались в окружающую природу, являясь её частью.

«Как же так, — задавался вопросом Модиун, — если живешь в таком раю, разве может возникнуть стремление захватывать другие планеты, а тем более устанавливать контроль над ними? Конечно, заявив, что планета тебе подчинена, можно почувствовать себя царьком на какое-то мгновение, но ведь едва ли когда-нибудь представится случай самому туда добраться, посетить „завоеванное“ пространство. Все удовольствие только и состоит в мысленных представлениях и самолюбовании. А к чему, наконец, нужны все эти мысленные картинки?»

Да, это удовлетворение тщеславия выглядело убого и грустно.

Придя к такому заключению, он понял, что добрался до сада, до начала первой аллеи. Модиун вступил в неё и оглянулся.

— Полагаю, друзья, что вам лучше подождать меня здесь. Спрячьтесь в кустах.

Ему показалось, что голос его прозвучал слишком громко в окружающей тишине, и он чуть тише сказал:

— Моей системы защиты вполне достаточно, чтобы покрыть это расстояние.Таким образом, я смогу защитить как себя, так и вас. Но если я все же задержусь до прихода солдат, отправляйтесь за катером. Может быть, мне понадобится ваша помощь.

Четверка беспрекословно согласилась. Модиун глянул на их человекоподобные лица и прочел на них выражение глубокой обеспокоенности и даже страха за него.

Молчание прервал Роозб, спросив хриплым шепотом:

— Скажи-ка, парень, а чем это может кончиться для тебя?

Потом, не получив ответа, он пожал Модиуну руку, пробормотав:

— Ладно. Удачи тебе! Забей гол в их ворота!

Остальные тоже подошли ближе и пожали ему руку. А Доолдн посоветовал:

— Будь осторожен, друг.

Модиун согласно кивнул и повернулся к ним спиной.

С того места, где он находился, все казалось относительно близким. Сад к тому же выглядел более плоским, чем это представлялось сверху. Кроме того, он обнаружил, что нечто, казавшееся слоем почвы, на самом деле было пластиковым покрытием, припудренным тонким слоем пыли. Такая же пыль, но другого цвета, покрывала соседние дорожки. Через ручеек были перекинуты ажурные мостики, украшенные затейливым орнаментом. Смысл этого орнамента ускользал от Модиуна.

Землянин шел вперед, не оглядываясь. По нависшему над водой мостику он пересек ручей. Внешне мостик выглядел довольно хрупким, но под ногами возникало ощущение прочности, как будто он был сделан из стали.

А ещё через несколько минут человек уже поднимался по лестнице, ведущей к зданию, похожему на старинный замок.

Немного запыхавшись при подъеме, он увидел наверху дорожку, тоже покрытую то ли пылью, то ли песком, ведущую прямо к прозрачной, словно стеклянной двери. Нужно было пройти ещё каких— то шесть-семь ярдов.

Прежде чем войти в помещение, он впервые оглянулся на друзей. Они не отрываясь смотрели на него.

Модиун помахал им рукой, и они помахали в ответ.

Вот и все… если не считать, что на глаза ему навернулись слезы.

«Имея такое тело, — подумал он, — как-то совершенно безумно привязываешься к другим, подобным тебе существам».

Впрочем, сейчас было не до сантиментов. Поэтому он подошел к двери, стараясь не думать ни о чем отвлеченном.

Дверь перед ним автоматически растворилась, а когда он ступил через порог, так же мягко захлопнулась.

Модиун проснулся и подумал: «Самое простое решение в такой ситуации — покончить жизнь самоубийством. Это так же верно, как и то, что не следует заводить детей.

В конце концов человеческая раса должна закончить свое существование. Как это будет — не важно…»

Он зевнул, потянулся и сел на кровати. Он находился в маленькой каюте спасательного катера, рядом с рубкой управления. Лампы дневного освещения были включены, что, вероятно, и разбудило его.

В глубине шевелились какие-то неясные мысли, все казалось загадочным. Но Модиун не придал этому серьезного значения.

Он встал с постели и чуть ни упал, споткнувшись о крепко спящего на полу Роозба.

— Эй! — негромко позвал человек.

Рядом с Роозбом вповалку спали другие. Постепенно они зашевелились и стали садиться. Модиун узнал Доолдна, Нэррла, а потом и Айчдохза. Вскочив на ноги, они бросились к человеку, тоже спотыкаясь о Роозба.

Первым подоспел Нэррл.

— Как у тебя, все в порядке, малыш?

Модиун удивился.

— Конечно. А почему ты спрашиваешь?

Наклонившийся, чтобы растолкать Роозба, Доолдн резко выпрямился.

— Я полагаю, что он просто проиграл, пытаясь бороться со своей древней привычкой впадать, как и все ему подобные, в зимнюю спячку. В определенное время года с ним это случается…

Говорилось это относительно человека-медведя, но тут до него дошел смысл вопроса, который задал Модиун.

— Да ведь это же ты сам обещал нам все рассказать… Послушайте, — обратился он к остальным самым воинственным тоном, — подтвердите, что он сам вчера сказал нам, что все расскажет утром. А сейчас, старина, как раз утро…

— Что-то я не пойму, о чем должен рассказывать?

Он смолк, и тут же в голове что-то сверкнуло. Потом пошли воспоминания.

— Значит, так. Я прошел в ту дверь… — прошептал он.

— Ну да, да. А что было потом? — ворчливо поторопил его Айчдохз.

Взгляд Модиуна обежал лица друзей и спящего Роозба. Потом он отрицательно помотал головой, чувствуя себя несколько растерянным.

— Совершенно ничего не помню. Как я попал сюда?

— Ну-ка расскажи, Нэррл, — предложил человек-ягуар. — Ты у нас самый красноречивый…

— А чего тут рассказывать? Ты вошел в дверь, мы это хорошо видели. Прошло чуть больше часа. К этому времени армия землян уже заполнила площадку и подобралась к самому зданию. Затем от тебя поступило распоряжение забрать Судлил. Мы так и сделали. Еще ты qj`g`k, что должен вернуться обратно, чтобы выполнить какое-то обещание, но, поскольку уже наступила ночь, мы уговорили тебя сделать это утром. Вот так и получилось, что все мы здесь…

— Ну, и зачем я должен был туда вернуться? — никак не мог опомниться от услышанного Модиун. — О каком обещании шла речь?

— Этого мы не знаем. Ты нам не сказал.

Человек медленно опустился на кровать.

— Это похоже на амнезию, — негромко проговорил он. — Наверное, мне следовало бы быть осторожней.

Доолдн взволнованно спросил:

— Ты хочешь сказать, что тебя загипнотизировали?

Человек кивнул.

— Они, должно быть, проникли сквозь мою защиту, — едва сдерживая удивление, пробормотал он. — Пусть меня повесят, если это не так! Это их метод контроля над мозгом, — объяснил он. — Они внушают необходимость совершить что-то и держат вас, как на крючке.

Потом он опять заговорил, вспомнив мысль, с которой проснулся.

— Послушайте, да я ведь только что хотел покончить жизнь самоубийством. К тому же был убежден, что нам с Судлил не нужно заводить детей. И что вообще род человеческий должен на нас прекратиться.

Он опять смолк, задумавшись. Было такое ощущение, что в голове у него кружится хоровод мыслей, причем все они приходят одновременно. Сидя на краю постели, он пытался привести все эти мысли в порядок.

— Судлил, — проговорил он вслух. — Вы сказали, что доставили её сюда. Где же она?

Люди-животные с грустью переглянулись и печально покачали головами.

— Да, у этого малого мозги точно набекрень, — сказал Доолдн.

А проснувшийся к этому времени Роозб добавил:

— Модиун, посмотри-ка на кровать позади себя…

Человек медленно повернулся, не веря, что может быть таким бесчувственным. Через несколько секунд он сообразил, что лежал лицом к стене и потому ничего не видел. Оказывается, он лежал рядом с Судлил.

Опомнившись, он стал рассматривать женщину. Да, это её золотистые волосы. Лицо такое же, каким он увидел его, когда она вышла за барьер. Даже спящая, она излучала огромную жизненную энергию… другого определения он подобрать не мог.

«Вряд ли я когда-либо выглядел таким энергичным, как она… — впервые пришло ему в голову. — А каким же я кажусь другим, окружающим?»

Не отрывая взгляда от женщины, он спросил:

— Что с ней?

— Ты сам сказал, что она без сознания. Тогда мы соорудили носилки и доставили её сюда, — объяснил Нэррл. — С тех пор она и находится в таком состоянии.

— И я все это говорил прошлой ночью, как будто знал об этом? Но почему же я не привел её в сознание?

Выяснилось, что он не захотел, чтобы она очнулась неожиданно.

— Надо думать, — расстроенно проговорил Модиун, — что тогда я знал, что делаю. Так что сейчас не стоит спешить.

— По-моему, — заявил Роозб, — следует собрать военный совет или что-нибудь подобное.

«Наверняка нужно что-нибудь делать», — подумал Модиун.

Спустя час они поели, сидя в тесном кругу в командной рубке. Модиун глубоко вздохнул.

— Ну вот, — начал он, — теперь я вспоминаю, как подошел к двери. Сейчас включу систему усиления памяти. И опишу вам все от начала до конца.

Когда Модиун вошел, из-за стола, находившегося ярдах в шести от двери, поднялся нунули.

— Распишитесь вот здесь, — предложил он, — приглашающе поманив человека.

В одной руке он держал нечто, напоминающее авторучку, а пальцем другой показывал на что-то вроде книги почетных гостей.

Модиун остановился на пороге. Он сознательно сдерживался, чтобы не сразу выполнить то, что предлагал нунули, и в первую очередь огляделся вокруг. Перед ним была небольшая комната с высоким потолком. Стены её казались облицованными белым блестящим пластиком. Кроме двери, через которую он вошел, в комнате было ещё две. Располагались они по обеим сторонам то ли стола, то ли конторки, то ли бюро. Обе двери были не менее десяти футов высотой и покрыты узорами из позолоченных листьев. Помещение было очень светлым, хотя Модиун и не смог обнаружить источник освещения.

Удовлетворившись поверхностным осмотром, он двинулся вперед, включив все рецепторы восприятия. И сразу же ощутил твердость пола под ногами и трение одежды о тело. Рубашка прямо-таки царапала руки и грудь. Воздух был мягок и приятно щекотал легкие, что, скорее всего, объяснялось избытком кислорода. Ощущения наваливались на него со всех сторон, но главное заключалось в том, что они пока не пробуждали у него чувства опасности.

Приблизившись к бюро, Модиун взглянул на чистую страницу книги и увидел, что протянутая нунули ручка находится в нескольких дюймах от его руки.

Тут ему в голову пришли две мысли, и Модиун замер.

Первая. Вся окружающая обстановка создана специально для человека. Этому служила приемная с бюро и книгой записи гостей. Все это было до невероятности упрощено и явно сооружено на скорую руку. Этакая смешная подделка под старинную коммерческую контору. Возможно, они ожидали, что он автоматически проделает всю процедуру, а знакомая обстановка усыпит бдительность.

Вторая мысль была связана с первой. Раз они столько внимания уделяют антуражу, то опять что-то готовят. Наверное, снова организован некий заговор.

Все внутри него настроилось на подобную возможность и готово было действовать. Однако он совершенно не собирался втягиваться в какие бы то ни было интриги на столь низком уровне. Модиун отрицательно покачал головой, показав, что не собирается расписываться, и просто сказал:

— Мне назначена встреча…

Нунули не стал спорить.

— Тогда прошу вас туда.

И он показал на дверь слева от человека.

Модиун не шелохнулся. Слова этого существа вызвали у него целую гамму чувств, главным из которой было недоверие. Оно усиливалось тоном и голосом нунули, а также тем, как он держался, когда говорил, легким напряжением в мышцах этого привратника… А самое главное — чувством превосходства, пробивавшимся сквозь «паразитные фоновые шумы» мозга нунули.

«Что же они задумали?»

Сначала возникло внутреннее предупреждение, что не стоит расписываться в книге, теперь — чувство, что не нужно входить в указанную комнату…

Модиун даже вынужден был сделать над собой усилие, чтобы из чистого любопытства не заглянуть в левую дверь.

«Ладно. Позже я, пожалуй, загляну туда, а заодно и распишусь, — подумал он. — Нужно будет только разобраться, какая во всем этом связь?»

Вслух же он сказал:

— А не могу ли я пройти в эту дверь? — и указал направо.

— Конечно!

Сказано это было в достаточной степени любезно.

Тон, вибрация голоса, внешний вид говорившего — все казалось правильным.

Тем временем нунули сам подошел к двери и вежливо открыл её, придерживая створку. Шагнув внутрь, человек сразу заметил за дверью коридор. Комната располагалась несколько дальше и правее. Что в ней находилось, не было видно. Тогда он двинулся вперед.

И тут почти одновременно произошли две вещи: дверь за его спиной с мягким щелчком захлопнулась и погас свет.

Оказавшись в полной темноте в логове зоувгов, Модиун заколебался. Но всего на секунду. Он прошел с десяток футов по коридору и, повернув, сразу направился к креслу, положение которого обнаружил с помощью своих датчиков. Неторопливо уселся.

Во мраке прозвучал голос:

— Итак, вы попались в ловушку!

Едва были произнесены эти слова, как до Модиуна дошло, что и его невидимый собеседник, и нунули в приемной говорят на универсальном земном языке.

«Что-то уж очень они расшаркиваются перед человеком. Притом единственным человеком, " — подумал он.

Сознание между тем продолжало работать, анализируя происходящее. И мозг в первую очередь выделил зловещий смысл слов, сорвавшихся с языка зоувга.

Едва усевшись, Модиун ощутил тепло, исходящее от того, кто присутствовал в комнате. Существо это находилось чуть больше чем в десяти футах от него и левее. Комнату наполнял какой-то странный запах.

Модиун понял, что голос исходит из точки, расположенной по крайней мере на фут выше его роста. Может быть, это существо стояло на каком-нибудь возвышении? Но рецепторы подтвердили, что нет. Просто зоувг достаточно рослый, приблизительно девяти — девяти с половиной футов.

Интересно…

Чувствуя, что член комитета смотрит на него, как будто видит в темноте, Модиун сосредоточил внимание на том, что зоувг говорил.

«Может быть, я оказался жертвой гипнотического воздействия, которое дает им такую власть?»

Пока это было неясно.

Модиун мог с полной уверенностью сказать только то, что с этим существом он ранее не встречался. Заявление о том, что человек попал в ловушку, отличалось достаточной прямотой.

Между тем Модиун закончил анализ.

«Итак, до сих пор ничего не случилось…Они меня пока не тронули…»

Однако даже от этой мысли его охватило чувство досады. Встреча с членом комитета, которой он так ожидал, проходила не так, как ему представлялось: не было открытого и прямого диалога лицом к лицу. И он должен был к тому же признать, что быстрота и рамки, в которых развертывались события (темнота), возымели свой эффект (наверняка предусмотренный). Противодействие ему шло на самом высоком уровне. Тогда Модиун решил начать контрнаступление:

— Ваша манера поведения и слова, к сожалению, означают, что b{и в дальнейшем намереваетесь продолжать завоевание Галактики…

При этих словах зоувг приблизился к человеку и, возвышаясь над ним, проговорил:

— Мы, как мне кажется, не понимаем друг друга. Кто же внушил вам такую мысль?

Откинувшись в кресле, Модиун с некоторым запозданием вспомнил, что об этом ему сказал хозяин нунули на корабле. Он ясно представил, как эта раса действовала, захватывая планеты для зоувгов. Именно с этой целью была уничтожена на Земле человеческая раса, а потом совершено жестокое нападение на Ганию.

— У меня создалось впечатление, что то, что вы сделали на Земле и Гании, может быть совершено на десятках тысяч других планет, подвергнутых экспансии.

— То, что мы осуществляем, вовсе не является захватом территорий, — заявил зоувг. — Мы просто-напросто решительно пресекаем развитие вредных и случайных ветвей эволюции, выражающихся в появлении случайных форм жизни. Когда такая линия истреблена, мы некоторое время наблюдаем, а потом позволяем всему остальному идти своим путем. Это никак нельзя назвать захватом.

Модиун от изумления даже рот раскрыл. Потом закрыл. Он получил объяснение происходящего всего в нескольких словах!

«Получается, — подумал он, — что они нападают и уничтожают самых приспособленных, выживших на планетах в результате естественного отбора».

Обескураживающее открытие.

Даже когда человек видоизменял животных, у него и в мыслях такого не было. А позже, когда люди под влиянием нунули изменяли свою собственную природу, то только акцентировали внимание на тех чертах и свойствах своей расы, ростки которых уже были заложены в ней в процессе эволюции.

— Ну и каковы же ваши критерии отбора и кто их устанавливал?

— На всех планетах, — ответил зоувг, — мы контролируем ту форму жизни, которая отличается долголетием. Можете вы назвать пример лучшего критерия устранения расы, чем её долголетие?

Голос смолк, и Модиун ждал, что существо разовьет дальше свою мысль. Но прошло несколько секунд, и по спокойному дыханию собеседника он понял, что продолжения не последует.

— Подождите… — начал он взволнованно, потом, собравшись с мыслями, продолжил: — Но ведь и сами-то вы являетесь расой долгожителей… не так ли?

— Должен сказать, что термин «долгожители», применяемый вами в отношении нас, не совсем точен. Дело в том, что мы — бессмертны. Бессмертие, — и это прозвучало достаточно гордо, — является одним из двух наших важнейших качеств.

Про себя Модиун решил, что вторым важнейшим качеством зоувги считают свое умение осуществлять контроль над разумом других существ. Однако он промолчал, чтобы не отклоняться от темы.

— Короче говоря, для уничтожения рас вы выбрали качество, которое сами приобрели, скорее всего, тоже благодаря естественному отбору. Я говорю «скорее всего», ибо это тот самый момент, на который бы хотелось обратить внимание…

Член комитета хранил спокойствие. Спокойно и весомо он проговорил:

— Мы подходим совершенно объективно, поскольку изучили все самые положительные черты у сотен рас…

— И кончили тем, что признали свою расу самой лучшей! — взорвался Модиун. — Причем совершенно необоснованно.

— Я повторяю вопрос (в голосе члена комитета прозвучало раздражение): можете ли вы назвать лучший критерий, чем долговечность?

— Да. Например, система человеческого восприятия. И человеческая философия терпимости. Вот видите, — прервал он перечисление, — вы мне говорите о качествах зоувгов, а я вам — о качествах людей. Получается, что мы с вами оба в достаточной степени субъективны. А?

— Поскольку вы находитесь в наших руках, продолжать разговор с вами бесполезно, — последовал холодный ответ.

Итак, все вернулось на круги своя.

Модиун продолжал спокойно сидеть в кресле, но держался настороже и чувствовал, что пока ничего не изменилось. В эти несколько минут, когда был всему подведен итог, его система восприятия не подавала никаких настораживающих сигналов. Выходило так, что, если они что-то и предпринимали, это, должно быть, происходило на каком-то высоком уровне и он не чувствовал. Айлэм — единое психическое пространство — и космос молчали. Вся окружающая Вселенная продолжала свое движение в рамках молекулярной и атомарной логики, не реагируя на пертурбации разумов, а это позволяло думать, что проблема внутри, а не вне Модиуна.

Размышляя о такой возможности, человек решил, что пришло время совершить то, зачем он сюда явился. Однако он не знал, как начать, а в голове вертелось: «Первой моей задачей было поговорить, что я и сделал. Но это ни к чему не привело».

И вот, не решив, как действовать дальше, Модиун наугад проговорил:

— Все же биологией мы владеем лучше, чем кто бы то ни было, благодаря тому, что в нас развили нунули.

Существо в темноте издало какой-то горловой звук. Может быть, так оно иронически смеялось? Затем зоувг заговорил:

— В принципе, нам сейчас и не нужно предпринимать что-либо против вас. Контроль над вами давно установлен. Вы должны понять, что никто не может поступать вопреки своей собственной природе. Например, индивидуум даже может прекрасно понимать существо боя, который он должен вести, — это та стадия, до которой поднялись и вы, — но в то же время вы прекрасно сами знаете, что кожу вашу можно чем-либо пронзить, сердце — остановить, а на группы клеток вашего мозга можно воздействовать… довольно-таки специфическим методом. Так вот, несмотря на вашу систему восприятия, срок жизни человека составляет менее двух тысяч лет по земному летосчислению. И этим вы обязаны нунули, которые способствовали улучшению человеческой расы.

— Верно, — согласился Модиун. — Однако я сейчас не склонен заниматься подобным анализом и…

Тут зоувг прервал его:

— Чтобы продемонстрировать наши возможности, я предлагаю вам использовать свою систему восприятия, направив её против нас. Вы тут же убедитесь, что бороться вам с нами не по силам.

— Вы требуете невозможного, — запротестовал Модиун. — Для меня слово «против» не несет смысловой нагрузки. Я не против вас.

— Это, конечно, естественно с вашей стороны, поскольку так вас запрограммировали наши слуги — нунули, — с удовлетворением заявил зоувг.

— Для меня крайне трудно и даже невозможно решиться умышленно напасть на кого-либо, — подтвердил человек.

— Вот-вот, — откровенно веселился член комитета. — Вы замкнуты в порочном круге. Вы осознаете эти условности и где-то подсознательно они вам не нравятся, но изменить ничего не можете…

— Гм… — проворчал Модиун. — Чувствую, что мы продолжаем не понимать друг друга.

И тут он повторил слова, когда-то сказанные Роозбом к крайнему неудовольствию Доолдна:

— Существует немало способов содрать шкуру с кота.

— Что-то я вас действительно не понимаю, — отозвался зоувг.

Однако Модиун не стал больше ничего объяснять.

Дальнейшего он вспомнить не мог. Находясь в катере, он сознавал, что полностью потерял память и забыл происшедшее с ним дальше.

— Вот, собственно, и все, что я помню, — несколько раздраженно проговорил он.

— Это какого же кота ты собирался ободрать? — хитро подмигнул Роозб покрасневшему Доолдну.

— Простите, что воспользовался этим сравнением, — отозвался Модиун, сидя за столом напротив человека-ягуара. — Извини, Доолдн…

— Да ладно тебе, — проворчал Доолдн. — Я не сержусь, а просто обеспокоен. Ну и силен же этот зоувг.

Айчдохз помотал головой.

— Знаете, парни… Наш Модиун оказался просто мокрой курицей, — сердито сказал он, посмотрев на человека. — Конечно, он в общем-то не трус, а просто не умеет драться.

— Я как раз и собираюсь научиться, — запротестовал человек.

— А вот это — враки! Ты ведь прямо заявил зоувгу, что ничего не будешь делать против него. А теперь говоришь наоборот. Ты, что, собираешься драться теперь за него?

Все они осуждающе уставились на Модиуна.

— И откуда только такое лицемерие в человеке? — осведомился Нэррл.

А Роозб добавил:

— Мы всегда считали, что ты говоришь только правду. Сейчас же слышим, что ты болтаешь попусту. Пойми меня правильно, — торопливо проговорил он, — мы от всей души хотим побить и разогнать этих поганцев.

— Я пытался разобраться с ними через единое психическое пространство Айлэм, — начал объяснять Модиун. — Просто это единственный способ, который мне доступен в данной ситуации. Так вот, послушайте…

Когда Модиун закончил свои объяснения, Доолдн решительно его спросил:

— Выходит, ты считаешь, что именно это тебе и следовало сделать?

— Да.

— Однако, когда ты именно это проделал, у тебя произошла потеря памяти?

Модиун вынужден был согласиться.

— Должно быть, они предприняли контратаку.

— Скажи-ка, а энергия этого поля Айлэм могла бы уничтожить зоувгов полностью? — вступил в разговор Нэррл.

Модиун даже возмутился.

— Поле-то — да, но я-то — нет! Это было бы просто убийством! Настоящим убийством!

Доолдн аж всплеснул в негодовании руками.

— Нет! Вы только посмотрите на этого обормота! — Он покраснел от гнева. Потом взял себя в руки и продолжил уже более ровно: — А ты мог бы обнаружить в другом месте сгусток энергии наподобие того, что сохраняется в Айлэме?

Модиун отрицательно покачал головой.

— Возможно, существует и такое, но мне об этом неизвестно. Должен вам напомнить относительно Айлэма, что это пространство очень велико и сравнимо только с космическим. Просто в нем не qsyeqrbser течения времени.

— Значит, ты хочешь сказать, что использовал до предела все свои знания? — настаивал человек-ягуар.

— Да. Это я вам и пытался объяснить.

Лицо Доолдна побагровело и стало похоже на обожженный кирпич. Он откинулся на спинку стула.

— Нет. Я лучше заткнусь! — рыкнул он. — Аж дурно становится, как только представлю себе, что самое великое доброе дело в Галактике пошло прахом… из-за паршивого маленького…

Тут он действительно замолчал, так и не подобрав подходящего сравнения, и лишь спустя минуту выдавил из себя:

— Нет, парни, во всем виноваты мы с вами…

В разговор дипломатично вступил Роозб:

— Ну ладно, Модиун. Все прошло. Но почему бы тебе сейчас не активизировать все свои системы восприятия? Нам просто необходимо знать, что же произошло дальше?

И Модиун попытался это сделать. Все получилось на высшем уровне, поскольку человек понимал, что это единственная возможность во всем до конца разобраться. Как генерал, которому пришла в голову некая новая мысль касательно стратегии, он проверил свою идею не в ходе маневров, а на поле брани, в настоящем бою.

Было ясно, что напрямую ему не удастся сломить тысячу мощных разумов, выстроившихся против него с нацеленным гипнотическим воздействием.Поэтому он выбрал обходной маневр. Он погрузил свое восприятие в Айлэм в поисках сохранявшегося там источника энергии, учитывая, что поле должно хранить его в соответствии с незыблемым законом механики.

Поскольку процесс поиска происходил мгновенно, то он тут же услышал в тишине темной комнаты слова зоувга:

— Судя по нашим приборам, вы повысили активность своей системы восприятия. Тем не менее, как видите, ничего не случилось.

Немного подождав, зоувг добавил тем же раздраженным тоном:

— Мы все ощущаем лишь незначительное физическое воздействие на Айлэм. Однако достаточно хорошо известно, что в едином психическом пространстве ничего не может быть пущено в ход, если это не запланировано предварительно. Конечно, времени на переход в Айлэм не требуется, но зато вам оно необходимо, чтобы вернуться в наше реальное пространство. А должен сказать, что таким запасом времени вы не располагаете.

«Итак, они что-то почувствовали».

Он принял к сведению, что у них есть возможность обнаруживать любые его попытки к действию.

Сохраняя вежливость, Модиун заметил:

— Все, что сейчас происходит, конечно, является физиологическим процессом. Пусть пока это вас не беспокоит. Просто он позже получит дальнейшее развитие. Когда он закончится, инверсия будет исправлена, произойдет изменение некоторых химических связей. И тогда это создаст…

Тут он замолчал, почувствовав, что в комнате повисла напряженная тишина. Было такое ощущение, что член комитета подыскивает на своем языке эквивалент сказанного Модиуном. Потом во мраке снова прозвучал резкий неприятный голос:

— Не хотите ли вы сказать, что пытаетесь манипулировать нами?

— Все, что я сделал, — вежливо ответил Модиун, — это использовал энергию, которую вы внесли в Айлэм. Я только использовал её в качестве средства биологической перестройки…

— Откуда же эта энергия? Каково её происхождение?

— Это энергия произведенного вами взрыва в Айлэме, с помощью которого вы уничтожили город человеческих существ за энергетическим барьером. Кстати, от кого вы узнали вообще об Айлэме?

— От одной уже вымершей расы, — скрепя сердце ответил зоувг.

— Понятно. Очевидно, вы и в том случае сочли, что это была тупиковая ветвь эволюции, как я полагаю? — язвительно заметил Модиун. — Однако должен вам сказать, что полученные вами сведения были далеко не полными. Потому-то я и смог использовать сохранившуюся энергию взрыва, которая — а это-то вы должны были знать, — включает в себя все комбинации жизненной мощи…

— Так на что же вы использовали эту энергию? — грубо прервал его зоувг.

Модиун глубоко вздохнул.

— Теперь раса зоувгов пойдет по исправленному мною пути эволюции. В течение нескольких тысячелетий продолжительность жизни каждого индивидуума будет… как я полагаю… где-то семьдесят— восемьдесят лет по земному летосчислению.

По мере того как он объяснял, Модиун чувствовал, что напряжение у существа в комнате все нарастает. И вот…

— Инверсия эволюции, произведенная вами в отношении нас… — неестественно высоким голосом начал зоувг, — её можно вернуть на прежний уровень?.. Меня об этом только что просил один из моих сородичей.

Модиун помедлил с ответом. Его удивила скорость реакции, с которой зоувги переварили информацию и среагировали на нее. Ведь он нанес им чувствительное поражение, а они тут же, оправившись от шока, почти мгновенно стали искать пути, как все это исправить.

«Впрочем, — подумал он про себя, — их контратака все же запоздала».

Он раньше их использовал свое преимущество, перехватив инициативу. Но больше у него в запасе ничего не оставалось. Зато у них была под рукой ими же заложенная в него программа честности и пацифизма.

Таким образом, выходило, что он должен ответить на их вопрос.

— По правде сказать, я об этом ещё не думал, но полагаю, что ответ может быть положительный. Все можно запустить в обратном направлении, но на это понадобится много времени, ибо работать пришлось бы индивидуально с каждым. Длилось бы это недели, причем достаточно нудно… Ко всему прочему, должен вам сказать, что не имею ни малейшего намерения…

Тут его снова поразила скорость их реакции на его слова.

— Мы являлись единственной бессмертной расой в космосе, — быстро проговорил зоувг, — а вы нас превратили в обыкновенных смертных. Это несправедливо и некрасиво с вашей стороны.

В известном смысле они были правы. Наверное, по большому счету, они должны были бы сохранить свое бессмертие, совершенно уникальное у разумных существ.

«Но они на слишком многое покушались и нанесли слишком много вреда, — убеждал себя Модиун. — Так что теперь их доводы ничего не стоят. Я и сам неоднократно подвергался их откровенному и ничем не спровоцированному нападению. С какой стати я должен соглашаться с их доводами?

Зоувг снова заговорил:

— В том, что мы производили селекцию, нет ничего особенного. Да, мы вмешивались в ход естественного отбора природы, но ведь и вы сами делали то же, изменяя животных…

Голос инопланетянина что-то ещё бубнил, но Модиун больше его не слушал. На него навалилась огромная физическая усталость. Перед ck`g`lh плавали круги. Однако он все ещё продолжал сознавать, что сейчас они пытаются воздействовать на него своим объединенным внушением.

«Будет ли риском с моей стороны направить активизированное восприятие на свою защиту в данном случае?»

Едва эта мысль пришла ему в голову и он решил защищаться, как сразу почувствовал, что усталость постепенно сходит на нет. Оставалось лишь нечто вроде слабого головокружения.

Модиун подумал о том, что из-за лжи, грубости и нападок этих существ на него нарушилась чистота его реакции на окружающее.

«Я прошел большой путь, — подумал он, — и вполне возможно, что значительную его часть двигался не в том направлении, куда требовалось».

Впрочем, сейчас он ни о чем не жалел.

Дойдя до этого в своих размышлениях, Модиун окончательно очнулся и вновь услышал голос члена комитета:

— …мой коллега, — говорил инопланетянин, — предлагает вернуть вам вашу женщину при условии, что вы восстановите наше первоначальное состояние. Он считает, что женщина вам крайне необходима для того, чтобы воспроизвести человеческое потомство. Сейчас она без сознания и подвергается опасности. Мой коллега считает, что у вас нет выбора.

Модиуна в очередной раз поразила быстрота их реагирования, к тому же подкрепленная безупречной логикой.

Получалось, что сначала они допустили ошибку, но потом то же самое совершил человек. Так что теперь зоувги взяли реванш. Удастся ли человеку переломить ход событий в очередной раз?

«Вот я и попался, — думал Модиун. — Я даже не могу воспользоваться своим восприятием, чтобы получить сведения о нахождении Судлил: они тут же заблокируют информацию. Но зато лично меня они тронуть не посмеют, ибо только я один могу им помочь в восстановлении состояния бессмертия…»

Получалось, что наступило равновесие сил между человеком и самым опасным его противником. В этой ситуации с философской точки зрения была своя зловещая красота. Нечто демоническое.

Однако проблему надо было решать.

— Хорошо. Я готов восстановить ваше первоначальное состояние. Но пока не знаю, как это лучше проделать. Видите ли, — тут он всплеснул руками, как это частенько делал Нэррл, — как только я восстановлю бессмертие первого же члена комитета, он тут же посчитает себя свободным от всяких обязательств. И никакой предшествующий договор не заставит его защитить Судлил.

Он помолчал, задумавшись.

— Я признаю, что она в вашей власти. К сожалению, Судлил позволила заманить себя в ловушку. Могу даже представить, что она со своей философией пацифизма, отягощенной типично женским пассивным отношением к окружающему, оказалась крайне доверчивой…

— Да, все так и было, — нетерпеливо прервал его зоувг. — Мы смогли погрузить её в бессознательное состояние, но сомневались, стоит ли вторгаться в её систему восприятия. Однако вам следует решать быстро. Исходя из того, что это для нас необходимо, и не желая терять времени, мы, ко всему прочему, понимаем, что такая личность, как вы… с вашей философией, какой бы мы её ни считали, сдержит данное обещание.

Затем он уже совсем скороговоркой добавил:

— Поэтому, если вы обещаете восстановить наше прошлое состояние в течение следующей недели, мы вам скажем, где находится Судлил.

«Итак, они меня четко контролируют».

Других толкований создавшегося положения не было. Тем не lemee особой разницы в положении он не испытывал. Модиун был волен выбирать то или иное решение.

Тихонько закопошилась мыслишка: «Ведь я могу пообещать им и не выполнить своего обещания…»

Однако он тут же её подавил.

А зоувг продолжал настаивать:

— Вам лучше согласиться. Это необходимо для безопасности женщины.

Поскольку решение в принципе не являлось для него проблемой, Модиун коротко сказал:

— Хорошо. Я обещаю. Где она?

— Она за левой дверью в приемной, — бросил собеседник. — Мы рассчитали, что, войдя туда, вы сразу её увидите и броситесь к ней. А за те несколько мгновений, в течение которых вы попытаетесь разобраться с её состоянием, мы скопом сможем обрушиться на вас.

Глаза Модиуна округлились от удивления.

— Гм… — негромко хмыкнул он. — Хотел бы я посмотреть, как это у вас получилось бы. — Он опять задумался и спросил: — А почему вас всего тысяча? Как случилось, что зоувги дошли до этой, в общем— то, не слишком большой цифры?

— Мы — единая семья, — объяснил член комитета, казалось задумавшись о чем-то другом. — С очевидностью вытекает, что в случае, когда существует несколько подобных семей, одна из них должна уничтожить другие. Это и произошло давным-давно…

Модиун стоял в катере, окруженный друзьями.

— Так вот, когда пришли наши солдаты, нунули и зоувги скрылись через проход, ведущий внутрь горы. Я же выбрался обратно в приемную и оказался перед пресловутой левой дверью.

Кто-то из солдат хотел разнести её в щепки, но я ограничился тем, что попросил их отойти и справился с этим сам.

Человек задумался.

— В общем-то эти солдаты были совершенно мирными существами. Однако можно себе представить, какими страшными и кровожадными дикарями выглядели они с точки зрения членов комитета, которые никого и никогда не пускали к себе за барьер, да к тому же и не располагали защитой против такого большого количества противников. Тем не менее у нас возникла проблема, которая, впрочем, быстро была решена после того, как прибыли первые передвижные кухни— столовые. Ведь получилось так, что впервые в своей размеренной жизни люди-животные испытали огромный голод. Тем не менее они, как добропорядочные граждане, выстроились в очередь. Вот тут-то я и позвал, чтобы вы принесли носилки для Судлил.

— Заметь. На этот раз твоя память полностью восстановилась. Значит, их сверхмощный гипноз уже не действует, — торжествующе заявил Роозб.

— Так я и понял, — отозвался Модиун.

Он подошел к пульту управления и под внимательными взглядами друзей нажал кнопку механизма, открывающего люк.

— Я, пожалуй, пойду, — заявил он, направляясь к выходу и чуть задержавшись на пороге. — А завтра утром вернусь. Так что подождите меня здесь. Ладно?

Сказав так, он, широко шагая, выбрался наружу и стал карабкаться по склону холма к дому зоувгов.

Он уже прошел около двухсот футов, когда увидел, что вся четверка бежит за ним следом. Поскольку они двигались молча и не окликали его, Модиун продолжил свое движение. Он нисколько не удивился, когда они, запыхавшись, поравнялись с ним и зашагали pdnl.

— И куда же ты направился? — спросил, переводя дыхание, Нэррл.

Модиун остановился и повторил им то, что говорил до этого. Что он обещал зоувгам вернуться и произвести восстановление их бессмертия.

— Вы же знаете, что я всегда держу данное обещание…

Он уже собрался продолжить свой путь, но его остановило странное выражение на лице Доолдна.

Придушенным как бы от ярости голосом человек-ягуар спросил:

— Ты, конечно, шутишь?

— Что ты хочешь этим сказать? — удивился Модиун.

— А то, что ты не должен выполнять это обещание, данное под давлением самым крупным негодяям в Галактике…

— Обещание есть обещание, кому бы оно ни было дано…

Тут все четверо разом вцепились в него.

— Ты останешься здесь и никуда не пойдешь, — проворчал Роозб.

И прежде чем он опомнился, они потащили его обратно к катеру.

— Послушайте, парни, — уговаривал он, — если так будете продолжать, мне придется включить систему восприятия и воздействия…

— Ну и прекрасно, — разозлился Доолдн. — Если ты можешь так поступить со своими друзьями, то — действуй!

— Но…я же обещал, — неуверенно защищался Модиун.

Тут вмешался Доолдн:

— Помнишь, ты как-то спросил меня, где я работал до отправления в экспедицию? А я не ответил. Помнишь?

Модиун помнил. Но какое отношение это имело к нынешней ситуации?

— Ну и что? — спросил он.

— А то, — ответил Доолдн, — что я работал санитаром в доме для умалишенных.

Сказав это, он замолчал, не вдаваясь в подробности и сравнения.

Четверка продолжала крепко держать Модиуна. Они подталкивали его сопротивляющееся тело, не обращая больше внимания на протесты, а лишь повторяя что-то вроде «Ты, мол, давай, давай, включай свою систему воздействия…», чего он, естественно, не мог заставить себя сделать.

Они подтащили его прямо к креслу у пульта управления и держали, пока он с явной неохотой манипулировал рукоятками и пока катер не добрался до звездолета, ожидавшего их на высоте почти двадцати трех тысяч миль над поверхностью.

Сделав то, что от него требовали друзья, Модиун почувствовал слабое раздражение… Со всей возможной скоростью какая-то часть его мозга определила, что ощущение это сравнительно не опасно и не включит автоматически систему воздействия.

«Просто у меня разыгралось воображение. Это возбудили они — зоувги, в отчаянии видя, что я улетаю. Нужно ли мне в данном случае вырабатывать контрвосприятие? Наверное, нет».

И сразу же у него начались бредовые видения.

Ему показалось, что он снова в приемной зоувгов. В правой руке у него ручка, и он склоняется над книгой записей почетных гостей.

Он понял, что произошло. Постороннее воздействие, оказываемое на его мозг, создавало полную иллюзию, что он именно там и находится.

Ладно. Это ясно.

Однако в воображении он все-таки расписался в книге и уже стал распрямляться, когда…

…Модиун очнулся в темноте, тут же вспомнив то, что произошло и что сказал ему Доолдн.

«Черт побери! Мои друзья обращаются со мной, как с каким-то психически ненормальным!»

Его угнетало только одно — в чем-то они были правы.

«Я действительно схожу с ума!»

Потом пришла новая мысль:

«Я, как и прочие люди, запрограммирован когда-то и являюсь результатом усовершенствования человеческой расы этими нунули. А теперь, спустя много времени, я попытался использовать свой разум, чтобы изменить программу. Если это не сумасшествие, то что же это?»

Он лежал в темном помещении, а когда глаза несколько привыкли, понял, что находится в своей каюте на борту звездолета. Смутно он даже смог разглядеть два силуэта людей-животных, сидящих рядом с кроватью. Тут до него дошло, что это Роозб и Доолдн.

«Это мои друзья. Они меня охраняют».

От этой мысли у него одновременно потеплело в груди и стало грустно: он понял, что они будут несчастны, если последние представители человеческой расы, мужчина и женщина, закончат свое существование, то есть уйдут из жизни.

У него даже возникло подозрение, что идея о неизбежности и необходимости покончить с дальнейшим существованием своей расы была много лет назад введена в программу с помощью нунули. Впрочем, в данном случае это не имело никакого значения и ничего не меняло.

Ему приходило на ум, что внутри каждого мужчины существует нечто таинственное, бесконечно упрямое, бездушное, психоэмоциональное, которое делает его самым отвратительным созданием из всех существующих в Галактике.

Во все времена, едва лишь представлялся малейший случай или возможность, мужчина пользовался этим, чтобы возвыситься над другими. И это его стремление не могла сдержать ни одна политическая система. Алчность и жажда власти были беспредельны.

«Да. Зоувги правы. Человеческая раса должна исчезнуть. Уйти из жизни».

С некоторым опозданием он понял, что это заложенное в его программу желание было активизировано в тот момент, когда он испытал некое специфическое головокружение во время разговора с зоувгом. Тогда ему показалось, что это состояние быстро прошло — но это было совершенно ложным впечатлением.

«Тем не менее бой был прекрасен и упоителен. Сначала победили они, потом — я. Затем их поражение обернулось своего рода местью», — подумал он.

«Обе расы никуда не годятся и стоят одна другой. Впрочем, как дальше поведут себя зоувги, — это их личное дело. Но мне надо обязательно восстановить то, что сделано».

В полумраке совсем рядом прозвучал голос Роозба:

— Эй, Доолдн! Мне кажется, наш парень проснулся!

— А? Что?

Вид у человека-ягуара был смущенный. Он и сам только что проснулся и, неуклюже встав, направился к выключателю.

Модиун невольно напрягся, готовый к резкой вспышке света. Но тем не менее, когда свет загорелся, он даже не моргнул.

— Ну да. Точно. Проснулся…

Это уже сказал Доолдн. И они подошли к изголовью кровати и склонились над Модиуном.

— Мы воспринимаем твои мысли, — мрачно проворчал Роозб. — Судлил нас научила, каким образом поддерживать связь с твоим мозгом. А потом она отправилась на бал танцевать. Мне очень жаль тебя, старина.

— Это почему же жаль? — машинально спросил человек. — И на какой бал она отправилась?

Человек-медведь, казалось, не обратил внимания на его вопросы, а продолжал говорить свое:

— Судлил решила, что ты сам справишься с гипнотическим воздействием зоувгов. Она, впрочем, заявила, что могла бы это сделать, но это явилось бы посторонним вмешательством в тайны твоего мозга.

— Все так, — спокойно согласился Модиун. — Гм… А что вы скажете на то, что она телепатически соединила вас со мной? Это ведь то же самое вмешательство…

— А она полагает, что это уже наше дело, — с удовольствием объяснил Доолдн. — Поверь мне, дружок, нас подобные сомнения и угрызения совести не мучают. Ты готов, Роозб?

— Да, готов, — с заметным напряжением в голосе откликнулся человек-медведь.

— Так вот, послушай нас, парень. Нужно, чтобы ты сам на это решился. Или ты убьешь нас — такую возможность мы обговорили, когда советовались с Судлил, — или ты полностью освободишься от гипноза зоувгов. Так что готовься получить самую большую трепку в своей жизни.

Модиун рывком сел на постели, вглядываясь в их полные решимости лица. Удивленный тем, что он на них прочел, человек проговорил:

— Я вынужден буду активизировать против вас свое восприятие, причем это может произойти автоматически…

— …и это нас убьет, — подхватил Роозб, — в соответствии с тем, что говорила Судлил.

Тут он неожиданно ударил Модиуна в грудь своим огромным кулаком. Удар оказался столь силен, что у человека перехватило дыхание.

— Ради бога… — начал он, задыхаясь.

Но не смог закончить, поскольку получил грубый удар по голове от Доолдна.

— Сейчас же активизируй свою систему в направлении избавления от гипноза! Ты не должен восстанавливать зоувгов! — прорычал человек-ягуар.

— Но это же нечестно! — выкрикнул Модиун.

Кулак Роозба попал ему в челюсть так, что он только крякнул.

— Это же несправедливо, как вы не поймете, — забормотал Модиун. — Их бессмертие…

Тут Доолдн прервал его слова великолепным прямым в солнечное сплетение.

— Активизируй восприятие, обормот!

Тогда Модиун стал защищаться. Пришел он в себя, поняв, что стоит на коленях у двери, а Роозб душит его, приговаривая:

— Активизируй, говорю тебе, восприятие, паршивец!

Наконец у Модиуна кое-как сформировалась мысль, что внушение может принимать самые различные формы. Метод, который они применяли к нему, был в этом отношении достаточно убедителен.

Минутой позже он уже лежал на полу, Доолдн держал его за ноги, а Роозб коленями сковывал ему руки. Человек-медведь занес кулак, и казалось, что сейчас обрушит сокрушительный удар ему в лицо.

Это было уже слишком. Человек сжался.

— Не бейте меня! Я все сделаю, что вы хотите…

В глубине его мозга вспыхнуло чувство огромного удивления. «Да, зоувги не предвидели, что кого-либо столь страстно может заинтересовать судьба человеческих существ».

Занесенный над Модиуном кулак разжался.

— Что ж, давай сбрасывай гипноз!

— Все равно — это неправильно. Но дело уже сделано…

Они поднялись и поставили его на ноги. Стали обнимать. А Роозб, тот прямо-таки заливался слезами.

— Ну, парень… Ну, парень… — только и мог пробормотать он, задыхаясь. — Никогда я ещё не чувствовал себя так погано. Но зато ты теперь должен сделать ещё одну вещь. Ведь когда-то четыре миллиарда запрограммированных людей были приведены к мысли, что жизнь ничего не стоит. Так?

Модиун молчал. Он чувствовал, что вопрос риторический и отвечать на него не обязательно. А человек-медведь продолжал:

— Разве могла самостоятельно возникнуть у тебя мысль о том, что следует прекратить существование человеческой расы, если бы не воздействие зоувгов? Так ведь?

Да, он был прав. Это именно так и было.

— Вот поэтому-то твоим друзьям и пришлось действовать подобным образом, чтобы убедиться, что таких настроений у тебя больше не возникает. И послушай ещё немного…Ты должен так повести себя со своей женщиной, чтобы она забеременела, и как можно скорее, а уж мы-то проследим. Попробуй только не сделать этого. Получишь ещё взбучку, и посильнее, чем сегодня.

— Ну ладно… — с сомнением в голосе протянул Модиун. — Пожалуй, вы правы. Кроме того, в любом случае она — моя жена.

Он хохотал и плясал джигу. Все люди-животные тоже весело отплясывали вокруг него. А он был самым свободным среди них. Если говорить по совести, то, получив тело, он сначала постоянно испытывал некоторые затруднения, используя двигательные центры, но теперь это совершенно не ощущалось. Ритмы музыки прямо-таки вливались в него и возбуждали эти двигательные центры. Таким образом, получался быстрый, но удивительно грациозный танец.

Никого не касаясь, он двигался в толпе, пока не очутился перед женщиной, и тут же со смехом схватил её за талию, едва она развернулась к нему лицом.

Весело смеясь, она приняла его объятия, и тут впервые их взгляды встретились.

Снова та же мысль мелькнула в голове у Модиуна: «Все это очень убедительная иллюзия».

Эта мысль насторожила его, и он попытался на ней сосредоточиться. В то же мгновение он понял, почему возникло сомнение.

«Все это довольно убедительно, но не совсем».

Лицо находящейся перед ним женщины тут же замерцало, хотя оба они продолжали танец. Затем иллюзия окрепла, как оценил это состояние Модиун, но убедительней от этого не стала.

Он уже совсем не верил в неё и с любопытством ждал восстановления нормального восприятия. А поэтому совсем не удивился, когда возникла новая галлюцинация: перед ним неожиданно появился человек-крыса и неуверенно проговорил:

— Вы спрашиваете, в чем заключается… моя философия? А что такое вообще философия?

Они стояли рядом — крупный высокорослый человек и не менее рослый, но худой человек-крыса… стояли неподвижно в огромном вестибюле зала суда на Земле, и Модиун объяснял ему, что философия является постоянной составляющей здравого смысла. Таким образом…

— Так почему ты украл автомобиль?

— Я уже говорил, что имею на него такие же права, как и…

Банлт смолк, беспомощно глядя перед собой и разведя руками.

— Так ты хочешь сказать, что в созданном человеческом мире люди-гиены контролируют планету, в то время как другие люди— животные спорят из-за малейшего нарушения их собственных прав?

Человек-крыса часто заморгал.

— Нет, нет! Разве я так говорил?

Его удивление было неподдельным.

На этом изображение Банлта и вестибюля потускнели, как это бывает в фильмах. И хотя Модиун практически уже почти ничего не мог различить, он продолжал прочно стоять на ногах. Он терпеливо сносил нынешнее состояние, убежденный, что его мозг пытается возвратить ясность восприятия, несмотря на оказываемое на него со стороны зоувгов сильное давление. Короткий диалог с Банлтом, которого не было в реальной жизни, явно свидетельствовал о намерении зоувгов новыми гипнотическими усилиями ослабить веру человека в реальность вообще всего происходящего и соответственно подавить его сопротивление. Они только что лишний раз пытались внушить ему, что как сам человек, так и люди-животные слишком испорчены, неисправимы… и нелогичны, если не сказать — иррациональны.

«В действительности, — подумал Модиун, — положение человека значительно хуже, чем продемонстрировала эта иллюзорная сценка. За банальным стихийным сопротивлением чьим-нибудь льготам на самом деле таится безумный неодолимый эгоизм».

Затаившийся инстинкт постоянно был готов вырваться на свободу, неустанно ища брешь, куда бы он мог проскочить. Как только эта брешь образовывалась, безумец мгновенно устремлялся туда. И что бы его ни вело — стремление к господству, деньги, могущество, — какие бы средства он ни использовал, идя к цели, — убийства, пытки, заключение противников в тюрьму, — он стремился завладеть этим.

А женщина готова была находиться рядом со своим божеством, совсем как принцесса, не задумывающаяся, каким же путем человек достиг желаемого. Главное, чтобы он был на вершине и постоянно там оставался.

Те же из мужчин и женщин, которые этого не добивались, нетерпеливо ждали, когда им представится подобный случай.

«Зоувги правы. Человеческая раса недостойна существования», — подумал он.

Модиун даже не удивился, что эта мысль нисколько его не взволновала. Он понял, что и сам изменился. Постоянный, бесконечный бой… Враги полны решимости. Они силой навязали ему свою позицию, воздействуя на заложенную в него программу своими враждебными акциями. Ведь ему, Модиуну, пришлось активизировать защитные свойства своего человеческого тела при нападениях людей— гиен в великой битве (по крайней мере, она ему такой казалась) с черной дырой и, наконец, при последнем нападении и попытке повлиять на его личность…

«Все же какие они идиоты! — подумал человек. — Превратили меня сами в бойца так, что я и опомниться не успел!»

При этой мысли сознание его… прояснилось. Он как бы увидел со стороны, что вновь стоит перед прозрачной дверью дома зоувгов.

Вокруг царила тишина.

«Конечно, — подумал он, — все нормально. Так и должно быть».

Он только что туда прибыл.

Зоувги осуществили коллективную попытку контроля над его разумом с момента прибытия Модиуна на место. И в течение этих зловещих секунд его мозг и способности, столь ловко усовершенствованные нунули, боролись, чтобы им выжить на уровне подсознания.

Внутренние силы, заложенные в человеческом разуме, привели всегда и со всем соглашающееся человечество на край пропасти, в результате чего единственные оставшиеся ещё в живых мужчина и женщина предстали перед лицом вечности…

Модиун ещё раз оглядел горный пейзаж перед собой, бросил взгляд на дверь и, наконец, обратил взор внутрь себя.

Сомнений больше не было.

«Никаких иллюзий, а самая настоящая реальность. На этот раз я добрался сюда».

Теперь только осталось принять решение о своем собственном будущем.

Он энергично распахнул дверь и вошел в приемную. Сидящий в шести ярдах от входа нунули уже протягивал ему ручку, указывая на книгу почетных гостей.

Модиун взял ручку и без малейших колебаний написал:

«Модиун, человек с планеты Земля, прибыл для ведения переговоров об условиях постоянного мира, которые победитель диктует поверженному врагу…»

И только закончив писать, он понял, что эта фраза по своей сути находится в полном противоречии с его философией.

«Ну что ж, парень, — подумал он, — раз уж чувства твои изменились, то ты и сам стал другим».

Его вдруг пронзила мысль, что любая раса должна предпринять все возможное, чтобы выжить. Не может возникать даже попытка посягнуть на существование каких-то отдельных групп.

В таких условиях даже самая дисгармоничная личность могла бы просто надеяться, что эволюция в ходе своем сотрет скверные черты, возникающие в процессе приспособления рас к специфической окружающей среде.

Род человеческий никогда не согласился бы с какими-либо ограничениями.

Раса всегда выбирает жизнь.

Модиун ещё немного поразмыслил и приписал дальше в гостевой книге: «…основываясь на истинном духе взаимотерпимости».

Потом он подчеркнул ключевые, с его точки зрения, слова — «на истинном духе».

Тут он выпрямился и понял, что испытывает ранее незнакомое чувство ликования, поскольку после того, как он закончил, не возникло никаких последствий.

Последовало продолжительное молчание. Какое-то странное удивленно-напряженное выражение возникло на гладком сером лице нунули.

«Ему дают инструкции», — подумал Модиун.

Медленно, как бы борясь с самим собой, нунули указал поднятой рукой на правую дверь.

И ликующий Модиун ступил в эту комнату.