Если приходит 'он'

Диана Мирзоян

ЕСЛИ ПРИХОДИТ "ОН"

/мистика/

Я - Алена, светловолосая девчонка с короткой стрижкой, в джинсах и тельняшке. Сегодня мы с ребятами играем в одном кабаке на выезде из города. Я, к вашему сведению, бас - гитаристка по специальности, и когда мне предоставляется случай сыграть где - нибудь пару вещей, то это лучшее проведение времени для меня, вот и сегодня предстоит такой приятный вечер. Стою я с одним знакомым музыкантом, болтаю о том - о сем, вдруг, какая - то мадам вплывает в нашу комнату, песню ей надо заказать. Уставилась на нас. И вдруг она меня узнала. Да как набросилась с комплиментами, как начала расспрашивать о том, о сем. Да еще и мужа привела. Да потом меня потянула к столику, где собрались восемь жирных морд вкушать честно заработанный ужин.

Ну, началось, еле удалось вырваться. Я, к вашему сведению, еще и диктор одной из городских телекомпаний, и у меня есть два разных имиджа. Один для работы - эффектная, элегантная дама с серьезным видом и правильной речью, на высоченных каблуках, другой, это я, как она есть. То - есть я, без капли косметики и в штанах, преимущественно в джинсах. Обычно в таком виде меня никто не узнает, что очень удобно. Можно заниматься своими делами без опаски услышать о себе пару новых интересных историй. Но с этой мадам произошла осечка: она меня узнала, чем испортила мне весь вечер. Я теперь не смогу на сцену выйти, потому что ее спутники, и сама эта мадам на меня вылупятся и уважать перестанут. Да они на меня пальцами показывать будут когда поймут, что я в ресторане не кушаю а играю. Безобразие - диктор городского телевидения подрабатывает в кабаке! В принципе, мне глубоко безразлично их мнение, но необходимо поддерживать репутацию телекомпании. Разве объяснишь этим крутым бизнемсенам, что у человека могут быть и другие радости кроме еды, машины и сотового телефона? "Ладно, - думаю, - сорвалось, вот незадача. Здесь мне больше делать нечего, придется ехать домой и спать ложиться." Я перед ребятами извинилась и пошла на остановку.

На улице ветер, холодно, все вокруг обледенело, дорога блестит как зеркало, звезды сверкают на черном небе. Фонари как всегда не горят. Подъехал мой любимый, единственный трамвай, спасение мое. Захожу я в него, а там собственной персоной Оленька Поляковская, мой сослуживец и близкий друг моих родителей. Едем мы, я пытаюсь тактично отвертеться от вопросов откуда я так поздно еду. Вдруг, слышу я, рядом с нами старушка с мужиком ругается. Тихо ругается, но мне страшно стало. Оля ничего не замечает, а у меня на такие вещи слух особенный. Стоят они, тихо говорят, а вокруг них аж воздух дрожит от напряжения. Я украдкой посматриваю на них. И вдруг поняла я что старушке грозит опасность. Мужик этот обещает ее придушить на месте. У бабки зубы стучат от страха, но она доказывает что-то свое. У меня мороз пошел по коже, чувствую, что добром это не кончится, милицию надо вызывать. Но что я милиционерам скажу? Что сейчас произойдет убийство? У меня ни фактов, ни доказательств никаких нет. Я даже не слышала из-за чего они ругались. Вот трамвай на повороте остановился, водитель пошел стрелку переводить. А мужик этот вдруг вышел через открытую дверь, хоть и не остановка еще. Трамвай все стоит. Старушка вдруг тоже за этим мужиком из трамвая выскочила, догнать, наверное, его решила. Кругом многоэтажки, народу никого. Скрылись они оба в темном дворе. У меня сердце упало. Надо бежать к телефону, "02" звонить, да страшно мне. Темень на улице, холодно, до дома далеко, трамвая потом может не быть, да и телефон работающий трудно найти.

Так, в сомнениях, я и доехала домой. Чай заварила, сижу, телевизор смотрю, а на душе совсем гадко. Все думаю: "Что можно было в такой ситуации предпринять?" Наконец не выдержала, оделась, на улицу вышла. Под ногами ледок хрустит, ветер промозглый под куртку лезет. Такую погоду я не переношу, но на этот раз даже не замерзла. Ближайший телефон можно найти на углу нашего квартала. Добежала до него, а там трубка срезана. Посмотрела я на него выразительно, но ничего не сказала. Ну, ладно, настроилась я на долгий поиск и наметила маршрут. Сперва нужно было на Площадь. Прибежала, но там все телефоны оказались немы и глухи. Дальше решила идти по улице, там несколько будок должно быть. Темень в страшная, но ближе к центральным улицам все больше фонарей работает. Коммерческие магазины отсвечивают витринами, пошел мелкий колючий снежок. Город. покрылся сверкающей снежной пудрой, стал какой - то нереальный. Вдруг, вижу, оцепление поперек улицы стоит. Омоновцы перегородили дорогу и никого не пускают. А по улице на стальных конструкциях тянут грузовую баржу. Вся черная, бока обросли ракушками и водорослями. Странно, что баржу тащили по суше, в сторону, противоположную морю, и совсем странно, что двигалась эта громадина почти без шума. В попыхах я даже не подумала к омоновцам обратиться за помощью, свернула в переулок, сетуя, что дорогу загородили. Наконец в одном из дворов нашелся работающий телефон автомат. Я скорей накручиваю номер, в трубке треск, шипение, слышимость гадкая. Ну да ладно, телефон милиции всем известен, промахнуться трудно. И вот слышу, в трубке говорят :"Але", и больше ничего не слышно. "Я, - кричу, - вас не слышу, я должна рассказать что в трамвае было!" И рассказала. Вроде бы в трубке адрес спросили. "Я,кричу, - не знаю эту улицу, только показать могу. Это там, где трамвай поворачивает! Позвоните Ольге Поляковской, может она точно скажет!" Я кричу так, а сзади народ собирается, торопят меня. Откуда их, чертей, столько набралось? Ночь на дворе, а они все звонить хотят. Холодно мне стало, домой пора.

Я, вроде бы, выполнила свой долг, больше ничего не могу для той старушки сделать. И пошла я назад, спать ложиться. Утром только умылась, Димка пришел. А Димка у меня чудо - высокий, синеглазый брюнет. Прибежал он ко мне, волнуется, спрашивает почему я посреди ночи звоню? Про какое убийство рассказываю? У меня настроение испортилось. "Так я тебе дозвонилась? - говорю, - мне в милицию надо было. Как я к тебе попала, если я "02" набирала?" Он смеется, говорит: "Понятия не имею!" Пошли мы с ним вдвоем к следователю. А следователь такой мужчинка молоденький, умненький. "Да, - говорит,нам уже сообщили, нашли старушку убитую на улице. Вам необходимо поехать с нами на место происшествия, показания дать." Приехали мы на поворот этот несчастный. Оперативная группа уже работала там, фотографии делали.

Бабульку убрали, только мелом очерченное место осталось. Рассказала я все что знаю, следователь мне руку пожал, и спровадить пытается. И Димка вроде бы пытается меня домой отправить, а сам норовит остаться. Не понравилось мне это, я уперлась: "Не поеду без тебя, куда ты, туда и я!" Сдался он: "Ладно, - говорит,- оставайся. Я хочу только посмотреть что у старушки в квартире." И следователь, как ни странно, не возражает. Злится, а молчит почему - то. Начинаю я понимать что дело тут не чисто. Следователь с Димчиком не общаются почти, но кажется мне, что они давно знакомы. Поднялись мы в квартиру к бедной старушке, и начали они вещи пересматривать. Эти два голубчика все разбрасывают, ни на чем не задерживаются, но сразу видно что они что - то ищут. Бумаги как увидели так вцепились в них, друг у друга вырывают.

Тут уже я не выдержала. "Рассказывай, милый - говорю, - Что тут происходит?" Ну, Димулька у меня не злой, любит меня сильно, он и рассказал, что участвует в одном дельце, не совсем законном, но которое обещает принести много - много баксов. "Малыш, ты даже не представляешь сколько там проворачивается денег! Можно выхватить хороший кусок для нас!" Я смотрю на него и думаю: "Чего тебе не хватает, Димулечка? Ты же у меня умный как черт, программист классный, работаешь в хорошей фирме. Зачем же ты в эту гадость полез?" Обидно мне стало что Димка со мной не посоветовался. Да теперь уже поздно говорить, советы дают когда их просят. Димка у меня умный, а умный человек всегда найдет куда себя пристроить. И переживать теперь бесполезно, нужно думать как выпутаться побыстрее из этого положения и не пострадать. Тут и следователь подошел, сел, руки повесил, глаза пустые. "Не нашел я ничего..." - говорит. Паренек плакать готов. "Я, - говорит,- все на карту поставил. Если дело не выгорит, мне долго не жить." А потом говорит: "Я бы душу Дьяволу продал, лишь бы он помог мне сейчас." А Димчик на него смотрит и говорит: "Я бы тоже." И сразу воздух побелел и загустел как кисель, квартира раздвинулась, стенки ее качнулись и пропали в тумане. И явился ОН собственной персоной.

Возник ОН совершенно бесшумно, просто появилась огромная туша, висящая в воздухе на уровне наших глаз. Это было чудище с телом слона. Хобот скручен наподобие улитки, ног нет, внизу живот зарос бахромой из ножек, вроде сороконожки, склизкой, шевелящейся. Глаза прищуренные, с завитком, напомнили мне глаза дракона с картинки китайской книжки. Слон был внешне не очень страшный, но исходил от него такой черный ужас, что ни пошевелиться, ни сказать ничего не можешь, и даже мысли как будто замерзли в голове. Я застыла, потрясенная. "Апокалипсис. Апокалиптический слон!" - это была первая моя мысль. Следователь очухался и начал храброго из себя строить. "Вы, - говорит,- Дьявол?" Слон молчит, только глазищами уставился на него. Мужику страшно, но отступать теперь не хочет. "Я отдам вам душу после смерти, если все получится, и я стану богатым!"- сказал он. По коже слона пробежала дрожь, и воздушной волной вынесло к следователю листок бумаги с каким - то текстом. "А чем подписывать?" спросил следователь. Слон снова дрогнул и тонкое шило вонзилось в пол рядом с этим болваном. Подписал он кровью листок. Слон повернул глаза и на Димку уставился. Я в ужасе что - то пискнула, но слова застряли у меня в горле... Димчик мой берет шило, палец накалывает и отпечаток делает на листке. Я как будто в пустоте оказалась. Стало мне все безразлично, и даже совсем не страшно. То, что он сделал уже не исправишь, только и остается повернуться и уйти. "По - моему ты переборщил!"- сказала я Димке, - Ты у меня очень умный, я тебя уважаю за это, но нельзя же быть настолько умным, чтобы душу бессмертную Дьяволу продавать!"

Разочаровалась я в Димке, такая жадность противна моей натуре. А он, в возбуждении, даже не смотрит на меня. Ждет, наверное, что сейчас деньги с неба посыпятся. И тут самое интересное случилось. Берет этот слон мерзкий, и нарушает свое слово. То есть обоих, парня того и Димку, в себя втягивает, разворачивается и начинает куда - то двигать. Они даже крикнуть не успели. От удивления у меня челюсть отпала. "Стой, сволочь,- говорю, - ты же договор нарушаешь! Куда раньше времени их забрал?!" Шальная мысль остановить слона пронеслась у меня в голове. Кинулась я за ним и попыталась за что - нибудь уцепиться. Дотронулась до него и чувствую, что рука моя погружается внутрь слона, а назад не выходит. Я хочу руку вытащить, дергаюсь изо всех сил, но слон и меня вместе с ними засасывает! Когда поняла я, что не смогу вырваться, обидно мне стало до слез: я - то душу свою не продавала! Но сделать ничего было нельзя, втянул он меня. Я оказалась заживо погребенной в туше слона.

Жуткое отчаяние охватило меня. Что я наделала?! Мне показалось, что меня живую, брыкающуюся уложили в могилу. Крышка гроба захлопнулась, навсегда отрезав меня от света. Я вышла из жизни, я живой мертвец. Но настоящему покойнику наградой - покой, а меня ждет что-то ужасное... Несправедливо! Как он мог так поступить со мной?! Но как можно применять слово "справедливость" к Дьяволу? Все разрушительные страсти, которые бурлили у меня в душе, и которые я собиралась выплеснуть на это безжалостное чучело, не имели выхода, и теперь терзали меня, не утихая, а усиливаясь. Слон медленно плыл над городом. Изнутри он оказался прозрачным, как стекло. Я не могла пошевелиться, но видела все что происходит снаружи. Как мне хотелось вырваться!...Как я сейчас хочу этого!... Как я всегда буду хотеть этого! Разве вы можете это представить? Самая страшная боль - душевная. Отныне и навечно пребудет она со мной. Самая страшная кара: хотеть и знать, что это нвозможно. Каждое желание разбивается об мертвый ответ - "нет". Не можешь ничего... никогда... А в душе ревут ураганы страстей и бушуют смерчи - смерчи обиды, ненависти, злобы, которая рождается от бессилия и зависти, которая порождает обиду. Отчаяние, которое сменяется приступами такой страшной тоски, что лучшим выходом было - бы наложить на себя руки... Но по иронии судьбы мне теперь не доступно даже это. Даже смерть - избавительница всех страдающих не придет ко мне, потому, что я УЖЕ умерла. Какое страшное наказание - оставить человека один - на один со всеми его страстями и чувствами! Наверное, это и есть ад. Я знаю о том, что где то рядом со мной страдает Димка и следователь, но беспомощна как младенец. И даже надежды, просто надежды у меня нет, потому, что меня НИКТО не спасет. И НИЧЕГО нельзя исправить... И это НИКОГДА не кончится... Безысходность...

Мы проплывали над городом и мне все было видно: людей, дома, деревья. Слона же никто не видел. А мы были вмурованы в его тушу как мухи в янтарь. И вдвойне было обидно, не только от того, что Дьявол оказался таким подлым, но главное от того, что это НАВЕЧНО...

Диана Мирзоян г. Таганрог, 1992 г.