Эмигрант

— Все! Надоело! К черту! К чертовой матери! На-до-е-ло! — взревел вечно тихий, обычно скромный и чаще всего морально устойчивый Петр Борисович Менезингер, который невзирая на инженерский оклад до этих пор все еще умудрялся сохранять остатки врожденной интеллигентности. Но сейчас, в сердцах плюнув на вожделенный дефицит, за которым он уже отстоял битый час, Петр Борисович вдруг почуял в своих ординарных и в принципе непритязательных недрах, нечто новое непривычное и даже отчасти пугающее.

Петр Борисович, совершенно неожиданно для самого себя, сделал по-военному четкий поворот кругом и, затратив несколько меньше времени, но больше усилий, проделал, с таким трудом единожды уже пройденный путь, но в обратном направлении. Очередь, словно лениво сплюнув, очень нехотя рассталась со своей строптивой жертвой, чувствительно наподдав пару раз в спину и попутно объясняя Петру Борисовичу: кто он есть на самом деле, от кого произошел и как, а также снабжая рядом ценных пожеланий на будущее, самым неэффектным из которых было:

— Чтоб ты околел, интеллигент потасканный!

Положа руку на сердце (или печень, кому как больше нравиться) с последним определением можно было согласиться. Случайно увидев собственное отражение в тусклом отблеске унылой витрины, внутреннее содержание которой находилось в неразрешимом диалектическом противоречии с внешней формой (конфликт класса: сам — дурак!), — Петр Борисович ужаснулся. Обычно обычное (словесная тавтология, в данном случае, служит для инициации ассоциации с эпической фразой «масло — масленое», которое, в свою очередь, бывает: либо постным, либо скотским, то бишь животным, что в данном случае не важно, так как нас интересует как раз первый подвид масел (или маслов?). Так вот, обычно постное до тривиальности, (или тривиальное до…) лицо гр. Менезингера П.Б. в данном случае начало подпадать под иную классификацию, а именно: теперь оно могло быть причислено к разряду Ликов. Просветленное до синевы, лицо Петра Борисовича обрело загадочную самостоятельность, отрешенно взирая из мерцающих глубин маской музы Мельпомены на растерзанного униженного Петра Борисовича Менезингера.

На мгновение прервав увлекательный процесс углубленного самосозерцания Петр Борисович горестно взвыл, чем, однако, совершенно не произвел впечатления на либо индифферентно, либо деловито снующих прохожих. Затравленно окинув всю эту круговерть прощальным взглядом Петр Борисович посинел окончательно, так что начал даже слегка светиться и шагнул прямо в витрину…

Раздался звук, словно облобызались два верблюда, и Петр Борисович, целый и невредимый, оказался… нет, не по ту сторону витрины, а гораздо дальше и даже, еще дальше…

Трудно сказать, какой фактор сыграл решающую роль в столь необычном происшествии: то ли «радикально синий цвет», в который окрасился организм Петра Борисовича, то ли бесценные указания Очереди, относительно Пути по которому непременно надо пойти Петру Борисовичу, вместе со своим организмом, то ли случайное стечение обстоятельств, которые стекаются не так уж редко. По крайней мере чаще, чем хотелось, что, в силу известного недетерминизма, а следовательно непредсказуемости, скорее огорчает, чем радует, а значит… Впрочем, вернемся к Петру Борисовичу.

Беспомощно поморгав глазами, Петр Борисович понял, что он так ничего и не понял, а самое главное — видимо, так ничего и не поймет. Складывалось впечатление (цепляясь за остатки ускользающего здравого смысла, Петр Борисович, надеялся, что — ошибочное), будто он, простой инженер, человек без суеверий и предрассудков (включая расовые), с логическим складом мышления, висит в… э-э… некой субстанции, самым подходящим словом, характеризующим которую было слово НИЧТО и, соответственно, НИГДЕ и конечно НИКОГДА. Вне Пространства, Времени и Материи.

Столь идеалистическая атмосфера, в смысле философского подхода, повергла Петра Борисовича в печаль и даже, можно сказать, во скорбь.

— Петр Борисович Менезингер?

Петр Борисович мог поклясться, что он — совершенно одинок в этом месте Обобщенного Отсутствия, и если бы не содержание вопроса, в ответе на который он был почти абсолютно уверен, то Петр Борисович решил бы, что спрашивает он у себя сам. Но разумно отложив окончательные выводы, Петр Борисович осторожно уточнил:

— Да, это — я. С кем имею честь?

— Служащий Эмиграционно-Ресурсного банка — П.Я. 647/2.

— П.Я. - это что? — деликатно осведомился Петр Борисович, — почтовый ящик?

— П.Я. - это я, 647/2.

— Ага, очень приятно…

П.Я. вздохнул, чем-то пошелестел и объявил:

— Согласно вашей заявки, за номером 13 * 10 в 278-й сектор Z, есть вакантное место на седьмой планете в системе двойной звезды, зарегистрированной в нашем каталоге под именем: «Мать Диавола»…

— Секундочку, — вклинился обеспокоенный Петр Борисович, — какая мать, какая заявка? Я что-то не соображу… Возможно вкралась ошибка…

— Никакой ошибки. Здесь четко указано…

Прямо по курсу у Петра Борисовича возникла объемная модель, очевидно того участка Вселенной, где находилась система упомянутой двойной звезды, а в ушах зазвучал истошный голос самого Петра Борисовича:

— Все! Надоело! К ЧЕРТУ! К ЧЕРТОВОЙ МАТЕРИ!

— Звезда — «Мать Диавола», седьмая планета — «Черт», класс эквивалентен земному… так что все — согласно… прейскуранта! — злорадно объявил П.Я., - к тому же — вакантное место…

— У меня назрел вопрос, — деликатно перебил Петр Борисович, — а почему, собственно, оно вакантное?

— Ну, — замялся П.Я., - кислородная атмосфера… обилие H2O… опять же аборигены… гуманоиды…

— А почему вы о них говорите каким-то странным тоном?

— Почему странным? Гуманоиды, они и есть гуманоиды. Хотя эти — еще «те гуманоиды».

— Ага! Значит вы хотите за мой счет успешно «оптичить» мероприятие?

— Э-э… как вы сказали?

— Поставить птичку… за мой счет.

— Ну почему же сразу за ваш… КОРОЧЕ! Заявка была?

— Была, — вынужден был признать неоспоримый факт Петр Борисович.

Ну, а раз была… ИСПОЛНЯЮ!!!

И прежде чем Петр Борисович успел в очередной раз возразить, он оказался в системе двойной звезды, поминаемой в каталогах Эмиграционно-Ресурсного банка под именем «Матери Диавола», на планете, с не менее многообещающим именем — Черт.

— Эй ты, третий справа во втором ряду! Как тебя… Гум-маноид… и твоего прародителя по женской линии!

— Вы меня? — растерянно переспросил Петр Борисович, смущенно оправляя грязный, но отчаянно функциональный комбинезон цвета — «не плачь, девчонка, пройдут дожди».

Большой полосатый «сундук», с глазами на тонких стебельках и шестью парами ног, резво подбежал к Петру Борисовичу и бесцеремонно уставился куда-то в район сонной артерии, пока еще безраздельно принадлежащей Петру Борисовичу.

— Ты кто такой? — свирепо спросил «сундук».

— Менезингер я, Петр Борисович, — ответил не растерявшись Петр Борисович.

— Надо укоротить!

— Кого? — испугался Петр Борисович.

— Имя! Будешь значиться как П.Б. 13 * 10 в 278-й сектор Z.

— Хорошо, — поспешно согласился новоявленный П.Б. 13 * 10 в 278-й сектор Z, радуясь что артерия пока остается при нем.

«Сундук» еще раз глянул на застывшего по стойке «смирно» П.Б. 13*10 в 278-й и отбежал. П.Б. 13*10 в 278-й осторожно скосил глаза направо и обмер: справа, в таком же как у П.Б. функциональном комбинезоне, на задних лапах стоял небольшой, но очень натуральный крокодил. Крокодил двусмысленно ухмыльнулся и плотоядно подмигнул. П.Б. 13*10 в 278-й глянул налево и понял что пропал: слева плечом-к-плечу Петра Борисовича стоял… впрочем, то что стояло слева лучше было один раз увидеть (но только ОДИН!), чем пытаться сто раз описывать словесно. Стараясь не смотреть налево (а заодно и направо) П.Б. 13*10 в 278-й застыл «пожирая» глазами полосатый «сундук». А Сундук, тем временем, войдя в раж и патетически размахивая частью конечностей, вещал, ни к кому конкретно не обращаясь:

— Только раз в жизни выпадает такое счастье! Влить свой труд в общую копилку… Галактики смотрят на вас… БОЛЬШОЙ СБОР!!! ВЕЛИКАЯ ЦЕЛЬ! ПОТОМКИ ВАС НЕ ЗАБУДУТ!.. П.Б. 13*10 в 278-й, это и тебя касается!

«Вот привязался!» — устало подумал П.Б., все так же мучительно стараясь не глядеть налево.

— …органично вписаться в производственный процесс…

«Интересно, когда кормить будут?» — подумал П.Б. отрешенно.

— …а жрать будешь, когда НОРМУ выполнишь! — злорадно объявил Сундук.

— Яволь! — неожиданно для себя гаркнул П.Б. 13*10 в 278-й, а в недавнем прошлом простой Менезингер… то есть, тьфу! Я хотел сказать инженер. Ну, а ныне — Ответственный Съемщик плодов «q», тем не менее, не имеющий ни малейшего понятия, ни где они растут, ни, тем более, как их снимать.

«Главное, не думать о Желтой Обезьяне! Главное не думать!» напряженно думал П.Б. 13*10 в 278-й, помешивая серпом для срезания плодов «q», в большом котле, где аппетитно причмокивала, доходя до нужной кондиции, похлебка из этих-самых плодов «q».

«Главное, не думать о Желтой…»

За «истекший отчетный период» П.Б. 13*10 в 278-й «подсох», но окреп, отчасти даже душевно и приобрел ряд неоценимых жизненных навыков.

«Главное не думать о…»

Например он постиг секреты варки плодов «q», а еще не так давно П.Б. 13*10 в 278-й, будучи просто Петром Борисовичем, мог сварить только три вещи: пельмени, сосиски или яйцо в крутую. (А всмятку, хоть убей! Видимо, не дано.)

«Но, главное не думать…»

Теперь П.Б. 13*10 в 278-й даже мог, не то чтобы постоять за себя (не в очереди, в очереди он и раньше прекрасно сам за себя отстаивал), но хотя бы ОТВЕТИТЬ! А там будь, что будет!

«Главное не…»

Или… вот… только… Но, как всегда, П.Б. 13*10 в 278-й все-таки прозевал Тот Момент, когда материализовалась Желтая Обезьяна. Зато она-то не зевала. Чан с похлебкой, влекомый материализованным психологическим казусом, неотвратимо устремился прочь из-под чуткого контроля незадачливого П.Б. 13*10 в 278-й.

— Стой! — беспомощно рявкнул, обогащенный и таким навыком, обновленный П.Б. 13*10 в 278-й, но мысленно с сегодняшним ужином, на всякий случай, попрощался.

— Напрасно ты каждый раз норовишь оставить нас голодными, — спокойно сказал Крокодил, перехватывая в дверях Желтую Обезьяну и деловито конфисковывая благоухающий чан.

— Я что, я ничего… — пробормотал сконфуженный П.Б. 13*10 в 278-й, а Желтая Обезьяна обидно хмыкнула и высунула, почему-то синий, язык. Но тут вошел «Тот на которого лучше не смотреть» и обезьяна заметно побледнела, а затем и вовсе пропала. «Тот на которого…» молча сел к столу и П.Б. 13*10 в 278-й, стал старательно разглядывать Крокодила, хотя кроме комбинезона ничего примечательного в нем не было. Так себе крокодил-крокодилом, зеленый, средних размеров, только и того, что в комбинезоне.

— Сколько раз я тебя предупреждал, чтобы ты не думал о Желтой Обезьяне когда дежуришь по кухне, — бурчал Крокодил, ставя чан с похлебкой на стол, — ведь знаешь, что при термической обработке дивергенция слоев похлебки способствует порождению конденсата, вызывающего материализацию элементов иллюзорной субстанции, инициированной конвергенцией тех же слоев и конденсатом, функционирующим как катализатор субпроцесса осознания…

П.Б. 13*10 в 278-й устало вздохнул, а «Тот на которого…», как всегда, промолчал.

Крокодил наконец кончил научно зудеть, разлил похлебку по мискам и произнес сакраментальную фразу:

— Кушать подано!

И П.Б. 13*10 в 278-й с горечью подумал:

«Вот ведь, простой крокодил, а любой столичный театр — почел бы за честь… И между прочим: кто из нас «Венец природы»? А я? Одно слово гуманоид.»

П.Б. 13*10 в 278-й неприязненно глянул на крокодила, но тот увлеченно хлебал варево из достославных плодов «q», ловко орудуя деревянной ложкой. На «Того на которого…» П.Б. 13*10 в 278-й не смотрел, но знал, что «Тот» тоже с аппетитом уписывает кулинарный шедевр из все тех же плодов.

— Ну вот что, болезный, — изрек Крокодил и облизнул ложку.

«Однако, какой у него язык странный» — успел подумать П.Б. 13*10 в 278-й.

— …мы тут посовещались с… этим, — Крокодил кивнул на «Того, на которого…», — и я решил: хватит тебе ходить в подсобниках, все таки, как-никак Ответственный Собиратель. Завтра выходишь в Свободный Поиск.

— А как же… — попробовал было возмутиться П.Б. 13*10 в 278-й, но Крокодил сурово отрезал:

— И пойдешь, куда посылают! Но помни! Бойся Волопасцев, даже дары приносящих!

«Господи, что же это у меня за Судьба такая?» — думал П.Б. 13*10 в 278-й, устраиваясь на ночлег в личном портативно-универсальном для всех подвидов гуманоидной расы, совместно с серпом и комбинезоном, выдаваемом Эмиграционно-Ресурсным банком, гамаке. Причем лечь П.Б. 13*10 в 278-й норовил в этот чудо-гамак таким образом, чтобы: во-первых утром смочь из него выбраться, а во-вторых, чтобы в поле зрения не попал «Тот на которого…», да еще спросонья. Не дай бог!

Долгожданный дебют был явно многообещающим. Это ж надо было с первых же шагов нарваться на аборигена.

— Так ты говоришь, гуманоид. А гуманоид гуманоиду — глаз не выклюет?

— Я так думаю! — степенно отвечал П.Б. 13*10 в 278-й, покачиваясь запакованный в свой чудо-гамак, будучи подвешенным к представителю местной флоры представителем местной фауны.

Абориген — гуманоид задумчиво поскреб грудь, на которой было вытатуировано: PERESTROIKA и решительно взялся за серп.

— Нет, право, — оживился П.Б. 13*10 в 278-й, — как интеллигент-интеллигенту, конфиденциально… примат силы — не панацея! Я бы сказал: далеко не альтернатива интеллектуальному симбиозу двух, пусть полярных по эстетическим воззрениям индивидов, но классово близких по… видовой принадлежности.

Абориген застыл, задумчиво разглядывая остро отточенный серп, а потом нехотя буркнул:

— А мне — амбивалентно.

— Ну как же! — заволновался П.Б. 13*10 в 278-й, — дискуссия — вот панацея в решении насущных вопросов бытия.

— А мне — амбивалентно!

— Дегуманизация взаимоотношений ведет к взаимонепониманию…

— А мне…

— Снимите меня, я сейчас вам все объясню!

Абориген нехотя выпутал П.Б. 13*10 в 278-го из гамака и процедил сквозь зубы:

— Ну-ну, давай «бухти» за гум-манизм и дружбу между народами.

— Серп-то отдайте.

— И без серпа — объяснишь!

— Так вот… — задумчиво промямлил П.Б. 13*10 в 278-й, мучительно соображая, чтобы еще сказать этакое, — так вот… э-э… эскалация дегуманизации… а так же узкая специализация, опять же аберрация… тенденция или… э-э… например, экзекуция…

При последнем слове гуманоид оживился и П.Б. 13*10 в 278-й поспешно выпалил:

— Нет-нет, последний пример неудачный. Я хотел сказать экспроприация…

Спасло незадачливого Ответственного Собирателя только то, что начался Период Созревания плодов «q».

Темпоральная Почка лопнула, разбрызгивая микрочастицы Иных Времен, через которые пророс корнями плод «q». Абориген-гуманоид в испуге шарахнулся в сторону, уронив серп, а заодно и самого П.Б. 13*10 в 278-й.

Микрочастицы Иных Времен были — спорами-паразитами. Внедряясь в организм аборигена и замыкая все информационные каналы на себя, спора прорастала во-времени на глубину приблизительно 7–8 веков, где успешно оплодотворялась, выбрасывая на «поверхность» плод «q», при ординарной термической обработке, являвшемся банальной пищей, а при более специальной, под давлением, Информационным Субстратом, высоко ценящемся в научных кругах, как великолепное тонизирующее средство при интеллектуальном запоре, истощении, легких формах имбецильности или просто, как стимулятор все той же интеллектуальной деятельности.

Правда побочным продуктом жизнедеятельности спор были аборигены, точнее, процесс умственной деградации, носящий угрожающий характер пандемии. Но ведь кто-то должен платить. Почему этим «кто-то» не могут быть аборигены? Им все равно — все равно. На том уровне интеллектуального развития, на котором удерживалась популяция аборигенов — «не объять необъятного» и даже более того, наверняка, они и сами готовы — «плюнуть в глаза тому, кто скажет, что можно объять необъятное».

К тому же, Эмиграционно-Ресурсный банк прямо таки филантропствовал, снабжая аборигенов толикой Информационного Концентрата (правда, в разбавленном виде), чем стабилизировал уровень деградации популяции (а ничего себе каламбурчик!) аборигенов-гуманоидов (тоже, еще те, гум-маноиды!).

В общем положение СТАБИЛИЗИРОВАЛОСЬ, а собирать плоды «q» приходилось Ответственным Собирателям из вольнонаемных, обладающих: либо иммунитетом против интеллектуально-паразитирующих спор, либо еще какими иными… соображениями.

Как насчет иммунитета, П.Б. 13*10 в 278-й был не в курсе, а соображения были:

«Чего тут думать — трясти надо!» — подумал П.Б. 13*10 в 278-й и взялся твердой рукой за серп…

Свежескошенный плод «q» покатился под ноги отрубленной головой, и П.Б. 13*10 в 278-й вдруг понял, что должен испытывать палач во время отправления своих специфических обязанностей.

«Однако, лихо я его» — мрачно подытожил П.Б. 13*10 в 278-й, вытирая серп о комбинезон.

— Эх вы, а с виду такой интеллигентный товарищ…

П.Б. 13*10 в 278-й резко обернулся и нос-к-носу столкнулся с волопасцем, причем, с весьма отборным экземпляром, у которого размах ушей достигал сантиметров восьмидесяти.

— В чем дело? — дерзко спросил П.Б. 13*10 в 278-й. И чтобы не возникало никаких сомнений, коченея от собственной дерзости, добавил: Вас здесь не было, когда я пришел… Вы здесь не стояли!

Волопасец усмехнулся, и П.Б. 13*10 в 278-й понял, что первый собственноручно «собранный» плод «q» уплывает прямо из-под носа.

— Так вы считаете, что дегуманизация взаимоотношений ведет к взаимонепониманию. А как вы думаете, обратная теорема верна? Влечет ли взаимонепонимание дегуманизацию?

«Сейчас бить будет», — понял П.Б. 13*10 в 278-й и прошептал:

— Ккка-ра-ул… грабят… я жаловаться буду…

Волопасец не спеша подобрал отвоеванный плод «q» и уже было наладился опустить его в большую псевдосумку, расположенную, как и у большинства волопасцев, в районе поджелудочной железы, но тут прямо за его спиной возник «Тот, на которого лучше не…». Волопасец сделал только одну ошибку, но для него она оказалась роковой: волопасец оглянулся и… тут же пропал (телепортировал во времени, паршивец!), обронив многострадальный плод «q».

П.Б. 13*10 в 278-й, стараясь не смотреть на «Того, на которого», вожделенный плод подобрал, отер рукавом и, уже совсем было собрался с духом, чтобы поблагодарить «Того которого», но «Тот» исчез столь же неожиданно, как и появился (тоже наверняка телепортировал, но в пространстве).

«Ага. Конечно. Будешь тут интеллигентом, когда каждый волопасец норовит…» — с горечью думал П.Б. 13*10 в 278-й, направляя стопы свои на поиски новых созревающих плодов «q».

В течение дня П.Б. 13*10 в 278-й удалось отыскать и благополучно «собрать» еще двенадцать штук, причем, три из них были, ну очень, крупными. Периодически в отдалении маячил волопасец, но подходить не решался. Аборигены же и вовсе не показывались. Одним словом, оказалось, что быть Ответственным Собирателем не так уж сложно. Лишь однажды на горизонте поднялась во всей красе «Обнаженная с кастрюлей», но П.Б. 13*10 в 278-й лег, затаился и опасный мираж «ушел» — растаял.

В дальнейшем, П.Б. 13*10 в 278-й справлялся со своими обязанностями Ответственного Собирателя достаточно успешно, а переняв у Крокодила манеру обворожительно улыбаться и двусмысленно подмигивать, а у «Того на которого…», впрочем, это только уж на самый крайний случай. Но после всех этих благоприобретений П.Б. 13*10 в 278-й мог, например, запросто «убедить» трех-четырех коллег-конкурентов по «снятию» злополучных плодов «q», что ему, в данный момент, эти плоды нужнее. Или другой пример. Теперь он мог спокойно войти в поселок аборигенов и выйти оттуда (а тоже ведь, еще те, гуманоиды). Или… вот… только…

Только одна мысль тревожила неотвязно (кроме мысли о Желтой Обезьяне, естественно) и тревожила все сильнее и сильнее, по мере затягивающегося как петля на шее пребывания на достославной планете Черт, в системе Чертовой Матери.

И этой мыслью, точнее чувством была — НОСТАЛЬГИЯ.

Ведь если разобраться, то решение о Выезде Петр Борисович принял под влиянием чисто-частных (масло-масленое, помните?) причин. Сиюминутное раздражение вдруг повлекло какие-то Космические Катаклизмы, Трансгалактические Перемещения. И начинало возникать ощущение, что Возврата на Землю (чуть не сказал Обетованную, но в данном случае это определение явно неадекватно сути) не будет, как нет возврата к самому Прошлому. Что с личностью Петра Борисовича произошли необратимые изменения, что с привычно-обычным Петром Борисовичем произошло Нечто, ярко характеризуемое крылатой фразой про реку Лету, как вообще обстоят дела с большинством рек, в которые как известно — дважды не войдешь, а уж тем более — сухим не выйдешь. Но Петр Борисович только крепче сжимал зубы и косил, и косил, и косил…

— ВСЕ! НА-ДО-Е-ЛО! НЕ МОГУ БОЛЬШЕ! — взревел П.Б. 13*10 в 278-й.

— Вас гуманоидов не поймешь.

— Это вы, П.Я. 647/2?

— А то кто же?

— Я хочу домой!

— А как же ваша предыдущая заявка?

— Я был неправ, вспылил…

— Кажется у вас гуманоидов существует поговорка: о какой-то птице, которую трудно поймать, если она выскользнет из рук…

— Вы имеете в виду Синюю Птицу?

— Нет, скорее серую. Как там дословно… «Слово не воробей…»

— Да-да, я понимаю — контракт.

— Да причем здесь контракт… Определенно у вас нелады с птицами: как с серыми, так, впрочем, и с синими.

— Значит Возврата нет?

— Чаще всего — да… НО в вашем, конкретном, случае я пожалуй смогу помочь… Тем более, что ваше прежнее место все еще вакантно. Но учтите: так бывает далеко не всегда. Я бы сказал очень далеко, может быть только один раз в жизни, а может и ни разу… Ну что же, Заказ поступил ИСПОЛНЯЮ!

— Прощайте!

— Кто знает, кто зна…

П.Б. 13*10 в 278-й ОЩУТИЛ ТОЛЧОК И ОТКРЫЛ ГЛАЗА.

Петр Борисович стоял в очереди (очевидно, П.Я. вернул его не только на прежнее Место, но и в прежнее Время. Выполняя мысленный заказ Петра Борисовича — «Положь, где взял» П.Я., как многие иностранцы, по-видимому, трактовал крылатую фразу буквально: идентифицировав слово «где» с точкой пространственно-временного континуума), а толкал Петра Борисовича слегка оплывший молодой здоровяк с нахальной физиономией и еще более нахальными глазенками.

«Волопасец?!!»

— Чтоб ты околел интеллигент, окаянный! — раздалось за спиной у Петра Борисовича, а «волопасец» нагло и жизнеутверждающе заржал, потеряв сходство с волопасцем, но обретя — с племенным жеребцом.

«Да нет же! Это свои — Земные» — успокоился Петр Борисович и обворожительно улыбнулся, как учил Крокодил. «Волопасец» попятился и покрутил, зачем-то, указательным пальце у виска. Петр Борисович подмигнул — «волопасец» исчез. Но тут со спины наподдали особенно чувствительно и настойчиво попытались вышвырнуть Петра Борисовича из очереди, комментируя это эпохальное событие словами:

— Вали отседова, мужик. Тебя здесь не стояло! Эх, дать бы тебе по шапке, чтобы другим не повадно было!

Петр Борисович не стал, как в прежние времена, убеждать и доказывать: что он, мол, стоял, что отлучился только на минуту, ну, скажем, позвонить или, наоборот, что он, вообще, только что приехал почти из другой галактики (почему почти?) или что…

Петр Борисович повел плечами, как делают почти что все Чертовы (я, конечно, имею в виду планету) аборигены. Стало чуть посвободней. И вот тогда Петр Борисович сделал то, чему выучился у «Того на которого…»!

В воцарившейся тишине, Петр Борисович спокойно подошел к прилавку и, без всякого ажиотажа — то бишь давки и взаимных оскорблений, купил пачку сигарет, а потом, так же спокойно, направился к выходу.

«Нет, правда!» — подумал П.Б. 13*10 в 278-й. — «У нас на Земле жить можно. Просто необходимо иметь некоторые специфические навыки».