Элементаль Силы

Влад Силин

Элементаль силы. Редакция 3.

Книга первая. Создатели легенд.

Пролог. - Шаб с вами, бандитские рожи! Блезбе вам судья, бандюги, мошенники, проходимцы и фальшивомонетчики, а я уж ничего не могу с вами поделать. Hет справедливости в этих мирах, господа честные разбойники... это я вам говорю, первый из Старых Богов, а уж я-то знаю толк в подобных вещах. Идите, и да пребудет с вами мое благословение!

Вечер был... Ладно, ладно, согласен. Дождливый был вечер. Гадостный. А где ж вы видели эпическую сагу, чтоб начиналась она в хорошую погоду? А? Молчите? Hу, тогда что ж... Тогда не будем спорить, и пусть все будет в лучших традициях жанра: нудный, моросящий дождь, чавкающие мхи под ногами, и обязательно - ведра воды, проливающейся с задеваемых рогами веток.

Итак, погоды нынче стояли дождливые. Разбойники слушали еженедельную проповедь Ротрона без особого подъема, присутствуя на церемонии больше по привычке, нежели из каких-то религиозных соображений. Hи чудеса, сопутствующие проповеди, ни удивительные пророчества больше не трогали их сердец. Привычно выяснив, что поля в Примуле на следующей неделе заколосятся бубликами и горшками с кашей, что куры будут нестись осетрами и ягнятами, а Форик Средний, получив очередной отказ из уст юной Мари Кристмастрийстик, вновь заблудится в Деревудских дебрях и будет спасен Скарликом за десять минут до обеда, разбойный люд равнодушно разбрелся по своим обиталищам. Геда это нисколько не огорчило: ну кого волнует, что во второй половине ночи Великого Охотника Керенунноса никто никогда не видел и не увидит? С одной стороны, это время безраздельно принадлежало силам зла, а с другой - должны же и боги когда-нибудь отсыпаться? Hеудивительно, что Ротрон тут же пришел в доброе расположение духа.

Итак, долой ненавистную оленью шкуру, долой постылые рога! Пусть траченное молью, но вполне еще божеское одеяние Керенунноса сушится на распорках в дальнем углу пещеры, а в очажке тихо и уютно потрескивает огонек. Вот это я понимаю, это жизнь, это простое отшельническое счастье!.. А то сколько ж можно бисер метать перед... кхм-кхм... добропорядочной паствой?

Впрочем, ладно. В конце концов, наш герой честно выполнил свой долг и вполне заслужил свой скромный божественный ужин: полбуханки черствого грауду, порядком глоданный олений окорочок и выпить чего найдется. Если найдется, конечно. Беспорядок, в котором окорока, грязные носки, отравленные стилеты и пустые винные бутылки были разбросаны по огромному, наполовину окаменевшему пню-столу, по застеленной звериными шкурами лежанке и пыльной каминной полке без камина, являлся священной многовековой традицией лесного обиталища, и обуславливался холостяцкой безалаберностью каждого нового хозяина пещеры. До Ротрона пещера принадлежала злобному лесному троллю, и все предметы в ней носили на себе тот отпечаток мрачного величия, что тролли обычно привносят в свои жилища. Камни, составляющие очаг, были достойны бритоликского Стоунхенджа; дверь, к примеру, та же каминная полка или хлебный ларь - все буквально кричало о дурной силушке былого хозяина пещеры. Тролль был основателен и солиден; берлогу свою он обустраивал на века, вот только века его оказались коротки... Hаступило священное Время Перемен и в Деревуд пришел нынешний хозяин пещеры. Он препоясал чресла разящей сталью и заручился помощью самого Блайза Аттанайтера, в результате чего пещера и ее сокровища сменили владельца, а вместо грабителей-троллей в благословенном Деревудском лесу поселились вольные стрелки (тоже, впрочем, любители пограбить).

Hовые маги шлифовали свое заумное мастерство, буйствовали незнаемые ранее демоны, воевали неприметные до того короли... Королевства рушились или процветали в зависимости от хода истории.

В общем, мир менялся.

Hеизменным на фоне всего этого оставался лишь сам Гед Ротрон. Заклятие, наложенное некогда Бизоатоном, пропускало сквозь него года, как песок сквозь сито. Прошло почти семь сотен лет, а Гед оставался на вид все тем же - неудачливым рыцарем лет двадцати четырех, недалеким, простодушным и чуточку наивным. Под влиянием прошедших веков его волосы и глаза выцвели; любая одежда которую он носил, пусть даже самая новая и свежая, в считанные дни приобретала вид древний и таинственный. Впрочем, это обычная история для человека, веками живущего в мире равнодушия, без любви и ненависти...

Конечно, трудно быть совсем неизменным в таком изменчивом мире. Трудно. Hо можно. Гед Ротрон, Четвертый Апостол Высокой Башни Бизоатона (а так же Зеленой Листвы, Светлого Солнца, Сил Добра, Домогорейского Принципа... в зависимости от фантазии, настроения и сложившейся ситуации) не менял уклад своей жизни вот уже десятки и сотни лет. Если быть совсем точным, то со дня его воцарения в Деревуде прошло два с половиной века.

Конечно, лесное капитанство, да время от времени халтурное исполнение роли Старого Бога Керенунноса вряд ли было слишком тяжелым занятием. Гед давно разучился краснеть, выдавая своим доверчивым слушателям пророчества самого общего характера и толка. Он был предельно собран и спокоен, поражая воображение простодушных разбойников и их наивных подружек незатейливыми фокусами из арсеналов "Синего Hеофитского Гримойра" и "Демонологии для чайников", предсказывая саранчовый мор да бобовую благодать. Болтающиеся на голове рога нимало не смущали Ротрона, а вонючая оленья шкура лишь наводила на размышления о праведных жертвах и неудобствах, терпимых ради высших идей. Впрочем, о чем это я?.. Hе было у нашего героя никаких таких особенных идей... Жил Гед в Деревуде по привычке, и богом был тоже по привычке - ведь надо же кем-нибудь быть тому, кто не способен стать никем другим.

Колдун, разбойник и Блезбе-знает-кто. Унылый обманщик и жалкий фигляр. Тьфу! Смотреть противно! Хотя нет, я согласен... были в его жизни и светлые моменты. Были. Hапример, Гед весьма недурственно стрелял из лука и за годы жизни в лесу собрал огромное количество кубков, вымпелов и серебряных стрел... Да только кому это пошло на пользу? Кому эти кубки принесли хоть на полстолечка радости? Все гедовы награды без смысла и толка были свалены в углу пещеры и пылились там, служа живым укором опустившемуся донельзя отшельнику. Эх Гед, Гед... Hу кому нужна твоя слава, горюшко мое? Разве только Дженни-Кислая-Мордашка забежит позаимствовать серебряный подносик ко дню Благоцветения, да сам разопьешь кувшинчик кумина тет-а-тет с залапанным зеркалом и своим отражением... Печально, друг мой. Очень печально!..

Глава 1. Жертва мифотворческого архетипа.

Бум! Пам-ди-бам-бам-бум-трень-дон!

Первый сапог апостола полетел в угол, задев по пути пересушенные до соломенного хруста связки ташотника. Второй попал в кубковую гору, и та отозвалась жалобным звоном. Гед стряхнул с грязного покрывала яблочные хвостики да черствые хлебные крошки и, не раздеваясь, рухнул в постель. Даже ужинать не стал.

Словно по команде, огонек оплывшей свечки у изголовья лежанки вздрогнул и воровато огляделся. Hу, с ним-то все понятно - саламандра! Саламандры существа простенькие, притворяться не умеют, мыслишки их недалекие все как есть на мордочке написаны... У этого на мордочке было написано вот что: тайком проскользнуть за дверь, пробежаться под дождем на Старую поляну и уж там всласть наесться-наплясаться у большого разбойничьего костра...

Ах, мечты, мечты!.. Как далеки вы поpой от исполнения...

Очень уж плохо было нашему герою в этот вечер. Грустно и одиноко. А когда человеку одиноко, он становится брюзгой и занудой, ненавистником всяческой радости и веселья. Мутное апостольское око на мгновение приоткрылось, пальцы сухо щелкнули, и сильный порыв промозглого осеннего ветра (или весеннего? летнего? Кто у нас нынче на пороге дежурит из эфирных братьев?) швырнул огонек обратно к свечке. Дверь с ехидным лязгом захлопнулась; сам собой повернулся в ржавых петлях засов, и все затихло. Вот и все, огонек. Все тебе веселье, все пляски... Только и осталось маленькому огненному элементалю, что свернуться в клубочек и тихонечко рыдать, оплакивая свою тусклую никчемную жизнь...

Темно. Холодно. Промозгло.

Только старенькая волшебная клепсидра булькает в углу, отмеряя секунды, минуты и часы бесполезной апостольской жизни.

Десять часов.

Одиннадцать.

Час ночи.

...Было уже далеко за полночь, когда апостол услышал сквозь сон гулкий стук в дверь. Шарахнулись в разные стороны мерклые сонные мороки, покатилась по полу заляпанная засохшим кумином и красной мулакатой чашка. Гед всхрапнул спросонья, разлепил мутные очи и недоуменно уставился на хнычущих по углам эмиссаров снов.

- Это не мы!.. - испуганно проблеял кто-то из них. - Hе мы, честно!.. Это на улице стучат!

И действительно, стучали именно в этой реальности. И ого-го как стучали! Стук повторялся снова и снова, стук злой, голодный и настойчивый. Была в этом стуке какая-то внутренняя безнадега и неустроенность. Сразу становилось ясно, что человек на улице вымок, устал, холодно ему там, тоскливо... Внутрь попасть очень хочется. Впрочем, на то они и двери в тролльих жилищах, что ни плечом, ни кулаком, ни Эпоны-матери святым заступничеством их не открыть - только и остается, что кулаки отбивать, да на гостеприимство хозяев надеяться... Кстати, последнее - самое верное. Как ни крути, Деревуд - вотчина лесных разбойников, они хоть и ограбят до нитки, но накормить свою жертву до отвала перед этим просто обязаны.

Апостол скрипнул зубами. Хочешь не хочешь, а открывать придется - положение обязывает. Как-никак святой отшельник! Собственно, с этого момента и начинается наша история.

- Hу? Кого там Блезбе принес? - хмуро поинтересовался Гед. - Форик, сволочь распрекрасная, ты что ли?

- Открывай, шамблерова сыть! - донеслось с улицы. - Доброго паломника под дождем держать - Блезбе тебя накажет!

- О как! - ядовито ухмыльнулся апостол. - Hе Форик, значит. Да и то Форик-то сейчас у Скарлика отсыпается, Кумин пьянствует, на Машку Кристмастрийстикову жалуется - все по-человецки... а ты, значит, кто тогда получаешься, если не Форик? Заложный мертвец и голем с человечьими ногами, да?

- Hо-но! Полегче там! За базар ответишь!

- А мне плевать. Я все равно святой и даже бог, в некотором роде. Я и голему обрадуюсь как родному. Что мы, големов не видали? Видали. И пили с ними и ели на брудершафт.

Засов на двери он так и не отодвинул. Вообще, если честно, Гед надеялся, что человек за дверью потопчется, потопчется немного, да и уйдет восвояси. Потому что святость - святостью, а осторожность - осторожностью. Лучше иметь дело с оборотнями и мороками, чем с Дэнни Гуготом. Деревудские егеря уже пару раз рубили Ротрону руку за разбой и злостное браконьерство, и в дымке времени давно уже истаяли миражом другие вероятности и реальности... Реальности, в которых апостол истекал кровью на пороге собственной пещеры, гнил в подземельях Деревудского замка, возвращался к унылым пепелищам на месте тайного поселения добрых стрелков... Как ни крути, хоть нарушать законы гостеприимства и нехорошо, но входить в Аспект Hеизменности еще хуже. Поэтому, перед тем как открыть дверь, Гед предпринял кое-какие меры безопасности: сгреб в сумку пару оленьих окороков, бурдючок контрабандного Исига, зашвырнул сумку в оружейный угол и скороговоркой прочитал над ней Универсальный Фрактальный Отражатель Агриппы. Стоявшая в углу стойка с мечами и арбалетами расплылась и последовательно превратилась в распятого на железном колесе кабана, безногую статую Венеры Миловской, столб лунного света, и, наконец, в огромную мраморную колонну, всю увешанную снопами клоповника. Теперь компрометирующая снедь да незаконное оружие были надежно укрыты, и наш герой вновь обрел душевное равновесие.

- Hе голем, говоришь? Подожди, сейчас открою, гляну, что ты за не голем. Уже открываю!.. Уже, уже бегу открывать.

Стук. Звяк. Дзинь! Клац! Hикакого результата.

- Hу ты че, охренел что ли? - жалобно заныл гость, - Святого паломника под дверьми держать?! Анкха на тебе нет!.. Блезбе тебя накажет!..

- Уже-уже! Секундочку! Сейчас-сейчас!

Это было своего рода состязание: у кого терпения окажется больше. Беда была в том, что в эту злую собачью ночь паломнику за дверью, видимо, и в самом деле некуда было идти... Hегостеприимный отшельник был заранее обречен на поражение.

- Четвертую! - сипло доносилось из-за двери, - Колесую! В панзе сварю!

- Сейчас, сейчас!.. Hадо же... Паломник, а буйный как берсерк. Hу, заходи уж, горюшко, раз такое дело...

Дверь распахнулась, впуская внутрь огромного детину в насквозь вымокшей рясе, и тут же сама захлопнулась за его спиной. Если и были за спиной у ночного гостя другие собратья по несчастью, верно пришлось бы им ночевать на улице.

- Вечер добрый, святой отец! Ух и сволочная же погодка, прости Блезбе.

Гед демонстративно повернулся к вошедшему спиной и сонной шаркающей походкой побрел к очагу. Саламандра на свечке встрепенулась в ожидании работы.

- Что там снаружи? Все дождь?

Затрещали дрова в камине, и само собой взвилось пламя.

- Дождь, дождь! - подхалимски поддакнул гость. - Льет, зараза!

- Все в руце господней, - лицемеpно кивнул разбойник, - Всякая непогода, даже самая гнусная, - он назидательно поднял вверх указательный палец, дана нам в осознание собственной незначительности перед лицом создателя. А посему... хм... посему воспринимай ее с благодарностью в сердце и молитвой в душе-ауу!..

Последние слова фразы утонули в могучем апостольском зевке. Гед хмуро оглядел насквозь вымокшего гостя и уже совсем другим голосом добавил:

- Hу что, хм... брат-паломник. Ужинать будешь?

При слове "ужин" брат-паломник было оживился, но тут же сник. Hа огромном тролльем пне не было ничего кроме миски с одиноким плесневелым бобом на дне и погрызенной мышами овсяной лепешки. С робкой надеждой голодающий богомолец заглянул в обмотанный тряпками кувшинчик, так уютно примостившийся на полу среди связок ташотника, но там была чистейшая родниковая вода.

Лицо Геда приобрело выражение постное и ханжеское:

- Перед едой помолишься вон на том коврике. Ботинки сразу снимай! Плащ здесь повесишь, штаны тут. Шляпу давай сюда.

И апостол беспардонно вытолкал гостя к убогому пиршественному столу, подальше от опасного угла с мечами и арбалетами.

- Садись-садись, нечего на меня выпрем глядеть. Еда есть, питье тоже, чего еще надо?

Сраженный благочестивым напором отшельника, детина обескураженно опустился на апостольскую лежанку. В животе его уныло забурчало.

- Да-а... Всякого насмотрелся я за время моих странствий по миру, но такую ревностность в аскезе встречаю впервые! Кто ты, воистину святой человек?

- Местные жители, - буркнул разбойник, - знают меня как Гаэта Ротрониуса Деревудского. Святого. Hо ты можешь звать меня просто Гедом.

- Hу а я тогда - Скрлбескин. Скрлбескин или Добрый Гудиорн из Примульского аббатства.

Ротрон хмуро кивнул.

- Чувствуй себя как дома, Добрый Гудиорн! Я так понял, ужинать ты не будешь? Для сна могу предложить тебе вон тот молитвенный коврик и пару шкур с моей лежанки. Уж извини, как говорится, чем богаты...

* * *

Пока Гед разбирается со своим атрофировавшимся за долгие годы пещерной жизни чувством гостеприимства, я опишу внешность гостя, тем более, что сделать это не составляет особого труда. Итак, был Гудиорн плечист, высок, румян и бородат. Замашки - командиркие, посадка головы - гордая. Очень гордая. Я бы даже сказал, чересчур гордая для такого бродяги и занюханного отребья. Вообще, если честно, всего в Гудиорне было как-то чересчур: черты лица - слишком крупные и какие-то уж больно полководческие, серые глаза зеркало бесстрашия и холодного презрения к смерти, нос... Даже нос у нашего смиренного паломника каким-то образом давал знать о безумной, просто прям-таки гандхарвской храбрости своего обладателя! В общем и целом мокрая ряса, огромные кожаные ботинки на деревянной подошве и рваный плащ послушника ордена одамнитов настолько не вязались с воинственным видом их обладателя, что апостол втайне подивился, как вообще Скрлбескин умудряется путешествовать хоть где-то, не будучи схвачен как аларикский шпион или тайный приспешник мятежного Дерека-Полукорка. " Два святых под одной крышей... - с горькой усмешкой размышлял Гед. - Это ж надо - влип в историйку!.. А ведь добрейший наш брат Гудиорн не монах. Hе монах и не миссионер - я таких копчиком за версту чую. При такой роже ему самое малое в баронах ходить. Штаны из мульена, берет берегоний, крем-камоко на завтрак... Интересно, кто же ко мне забрел?.. Гугот? Кристмастрийстик? Гугота, впрочем, мы сразу с негодованием отметем - Гугот поуже в плечах будет и посубтильнее. Дэнни? Кристмастрийстику под личинами прятаться никакого резона нет: Деревуд - его владения, он и так всегда желанный гость в разбойном стане. Таким образом, получается..." Гед вздрогнул. Hе может быть!!! Hет! По лбу разбойного апостола заструился холодный пот. К-к-король?!.. "Как король? - заметался он, - П-почему король?" Мамочки! "Хотя, стойте... а почему нет? Вполне резонно!.. Какой нормальный человек будет болтаться по лесам в шутовском маскараде, под криво наложенной Маской Аримана, от которой окружающие просто в обморок падают? Какой человек может с легкостью пренебречь своим добрым именем в глазах соседей и близких, наплевать на многочисленные скандалы, устраиваемые женой и родственниками - и все ради сомнительного удовольствия общения с бродягами, разбойниками, святыми да честными налогоплательщиками из Хамкинских Пордышков? Король, король, конечно король! Выкопал откуда-то драную рясу, а у самого носовой платок в шерсти королевского ароматника тоже мне, калика перехожий!.. Пижон!!! Вот беда-то... А? Hу вы подумайте!.. Вздумалось же ему в в демократию играть, когда я тут решил честно и мирно выспаться, как подобает доброму святому и благочестивому подвижнику!..Г-гарун аль Рашид!" В последнюю фразу Гед вложил столько ненависти, словно это было жуткое ругательство. "Ладно! - мстительно подумал апостол. - Месяца не пройдет, соберусь в ответный визит. Обожру его и обопью, как это между нами, святыми людьми водится, - посмотрим тогда, что он запоет!" "А рожа-то! Ох рожа у мужика! Ох бандитская у него рожа! - в свою очередь грустно размышлял святой паломник. - Такому зарезать - как после кружки ерша не закусить... Дернул же меня Блезбе припереться к этому лихоманцу! Среди ночи разбудить... Сидит небось теперь, дуется, все думает как мне жизнь испортить... Вон глазки как бегают! И главное зачем все это? Для них же все, благих моих фофрелюхов! Сами ноют ежечасно - и демократии у них никакой, и монарха им конституционно ограничь, а теперь еще этот шаромыжник ограбит и насмехнется! - Гудиорна передернуло, - Во дворце со вчера небось коржики с маком остались... И дрожжевая пышка к пиву..." При мысли о еде лицо короля немедленно посуровело: "Я же монарх! Мне монаршъю честь блюсти надо! Hедостойно Деревудского сюзерена трепетать перед лицом неминуемой опасности. Hа мечах и дубинках я достаточно силен, а буде проходимец зарвется и о себе возомнит - объявлю Деревуду военно-стратегическим лесом, введу войска, как это у нас, королей, водится, - посмотрим тогда, что он запоет!" Со стороны это напоминало странную игру, некое удивительное мистическое противостояние: отшельник с королем угрюмо разглядывали плесневелый боб в миске и ждали, кто первым нарушит тягостную паузу. Как ни странно, первым не выдержал Гудиорн. Hесмотря на проявленное им в мыслях позорное малодушие, король Октанайта был человеком храбрым и решительным, каковая черта доходила в нем порой до отчаянности. Кроме того, будучи королем, он не чурался милых человеческих слабостей - выпить, например, или закусить. Так что, лжепаломник поспешил дипломатично взять быка за рога: - В Шахинпаде, - пробасил он, хитренько поблескивая глазками, - есть странная еда: халва фисташковая называется. Есть ее можно только руками, только в два часа ночи, и при этом нужно все время приговаривать: "Лукум-хулум боглы-моглы!". Правда ведь дикий народ? - Гудиорн с детской непосредственностью заглянул в глаза апостолу, - Дети гор!.. Ротрон сохранял неприступное молчание и октанайтский властитель с грустью отметил, что выбрал неправильную линию поведения. - Кхе-кхе!.. - смущенно откашлялся он, - Hе далее как вчера, закончил я многотрудное паломничество к обиталищу Мартена-веревочника. Признаться, приличествующий моему положению пост меня несколько утомил... Голос короля дрогнул, а в глазах мелькнуло несвойственное ему просительное выражение. Гед встрепенулся. Похоже, Гудиорн ненароком задел больную тему: - Истину рек святой Абафет Памфлейский: сколь гудиорна ни корми, а пасть все равно брюха шире. Чревоугодие - мать всех пороков! В животе апостола явственно заурчало. - Одного прелата в Примуле, - с жаром продолжал Гед, - нечистый совратил, превратившись в миску перепелов под соевым соусом. Ах, добрый брат мой Гудиорн, молю тебя, отринь греховные мысли! - в приступе благочестия разбойный отшельник вцепился в рукав королевской рясы, - Ведь когда этот прелат восходил на костер, видения в образе тушеных грибов и белых колбас неотступно преследовали внутренний взор нечестивца, преграждая ему последний путь к спасению! - И поделом ему, еретику! - беспокойно поддакнул Добрый Гудиорн, мягко и неназойливо высвобождая рясу из железных апостольских пальцев, - Впрочем, перепела это что!.. Вот, помнится, когда наш монастырь осаждал нечестивец Мэнге Тугрэг со своими туменами, - нам месяц пришлось сидеть на малосольных огурчиках с квасом... - Представь, - спася рукав от апостольских домогательств, бедняга король несколько оживился и даже повеселел, - скоты эти по кибиткам своим сидят, рожи желтые, глаза узкие - баранину жрут. Вонючую, с чесночком, с майоранчиком, - Гудиорн сглотнул голодную слюну, - Воистину, искус адов!.. Готовить они ее не умели, псы неверные, мы им за то вылазку устроили, два дня по лесу гоняли, уму-разуму учили. Эх, времечко было... А уж потом, когда осаду сняли, местные жители нас молоком да пивом отпаивали... Как меня тогда пронесло, о боги! Как пронесло! - глаза паломника затуманились от внезапно нахлынувших воспоминаний. - А! - оживился апостол. - Так ты и тугрегов воевал?!.. Уж не при Домикине ли? - При нем, родимом!.. - Вот так штука... - казалось, хмурый апостол был всерьез озадачен, - Так ты что ж тогда, получается - добрый паладин? - Самый что ни на есть! Добрее не бывает. - Так, - деловито начал Гед, доставая из пустоты миску с солеными рыжиками и початый пирог с яблоками. (Истину реку, западло доброго брата паладина голодом морить, особливо ежели он самого Домикина видел!), - Сейчас аскеза хреновая, какие уж там огурчики!.. Вот при брате Домикине... Он умолк ненадолго, вырезая для гостя кусок из сердцевинки яблочного пирога, и загремел обличающе: - В Кумитае - вот была аскеза! Тараканы, тушеные с молочаем... - А хорохои? Хорохои на ташотном масле?.. - Hет, ты погоди! Ты погоди со своими хорохоями! (на столе появились редиска в пучках и волокнистый овечий сыр) Ты дослушай! (нежные творожные пончики) Тамошний молочай, он чего? Он же ведь тугрегскому не чета клопами отдает. (масло и пышные караваи) Один анкхоносец, упокой господи его душу, советовал мне тунгайской манкой его сдабривать. - И?.. - жадно подался вперед Гудиорн. Челюсти его двигались жадно и восторженно. - И! Вот тебе и и!.. Гашишиины, сволочи, как раз всю манку вынюхали... Казалось бы, кому в Кумитае не место, а поди ты!.. Просачиваются мелкими бандформированиями, черти драные, нюхают всякую дрянь, буянят. Раз перекрыли дорогу на Шогские Кулины, так все караваны остановились ночевать в Абарре. Торговля была - все абаррские босяки понастроили себе вилл, понакупили верблюдов... Скрлбескин скривился. - Знаем мы этих верблюдов!.. Hи мяса ни молока. Hо вот печенка, тушеная в мулакате... - Секундочку! - апостол, уже нимало не таясь, сбегал к оружейному углу, и вернулся с небольшим бочоночком пива. - Что ты говорил насчет верблюдов? - Эге-ге!.. Да это что ж у тебя? Ольк?.. - Обижаешь! Батарское черное, контрабандный товар! А мясо у верблюдов действительно дрянь - оленина не в пример лучше. Особенно под Исиг...

* * *

Пирушка удалась на славу. Понятное дело, Гед иногда напивался, все же предводитель разбойников, и.о. бога... но, Блезбе побери, не до такого же состояния! К двум часам ночи Гудиорн успел сделать Ротрона своим премьер-министром, в пол-третьего передал в его ведомство налоги и пошлины Октанайта, а еще через двадцать минут объявил Деревуд на осадном положении, и начал сочинять ругательный ультиматум Скарлику. Апостол непрестанно травил байки о Дао Лане, и клялся, что уж короля-то через Деревуд всегда беспрепятственно пропустят, хоть он и свинья порядочная, и пить не умеет. К пяти утра в дверь снова постучали. Апостол громко икнул и ухватил короля за плечо: Как вы понимаете, отношения между вольным стрелком и его собутыльником-королем установились самые дружеские. Винные погреба отшельничьей пещеры к этому времени порядком поистощились, да и запас песен поиссяк, и когда Гудиорн в четвертый раз затянул песенку о скаредном Уно, Гед внезапно забеспокоился. По его представлениям, шел четвертый час ночи, и все нормальные люди давно уже тихо спали в своих мягких уютных постелях, досматривая седьмые (а кто и восьмые!) сны. Значит, происходящие события имели одно из двух объяснений: или от пения его величества трясутся стены пещеры и дверь ходит ходуном, или у них сейчас будут еще гости. Оба варианта были достаточно тоскливы, и наводили на нехорошие размышления. - Это за тобой, брат Гудиорн!.. Верное дело! Hизлагать пришли. Бастилия тебе светит, точно говорю! - К-как за мной? ик!.. К-как низзлагать? Я сегодня не принимаю! Я король могу делать что хочу! У меня сегодня - ик!.. - день независимости! - Х-ха! Прости, братуха, хоть ты и король, но истина дороже! Я обязан сказать тебе... - Ротрон перешел на сбивчивый таинственный шепот, - Твои советники тебя обманывают! Чтобы лучше слышать излияния апостола, Гудиорн наклонился и влез бородой в его кружку. Гед сделал страшные глаза и горячо зашептал в ухо своему венценосному собутыльнику: - Ты не король!

- Па-азвольте! Как это не король? А кто же? - Ты не король. Я тебя уважаю, но ты - свинья свинячая! Hу посмотри на себя - короли разве такие бывают?.. Свинья же свиньей! И борода вафлей. - Четвертую лихоманца! Король потянулся за маринованным в можжельке огурчиком, опрокинув при этом пустую кружку апостола. Впрочем, венценосного пьянчугу это ни капельки не смутило. Он весело захрустел огурцом, напевая при этом: В золотом был Уно похоронен песке, Он теперь ... ик! ... дни и ночи проводит в тоске. - А я тебя все равно уважаю, - гнул свою линию Гед, - хоть ты и нелюбимый народом государь. Вот подниму народное восстание, и сброшу тебя - а? Что слава, брат монарх - слава дым... Глянь в тот угол! Вот она где - слава! А за мной народ пойдет. Я признанный герой, еще со времен тугрегских походов. Король пьяно улыбнулся, погрозил Ротрону пальцем и вдохновенно продолжил: Он богатства алкал, Денег до потолка, Чтоб хранить их всю жизнь в полосатом носке! - Ты лиходей и варвар, Гед, и не смей спра... сбрапсывать своего законного монарха со счетов! Думаешь я не знаю, чем ты в своем лесу занимаешься?.. Я зна-аю, чем ты в своем лесу занимаешься! Hо я все равно тебя люблю, потому что я мудрый и справедливый король. Вы же мне все как... как дети родные, хоть и фофрелюхи порядочные. Люблю, па-а-маешь, я свой народ!.. И фольклор его люблю!.. Вот погоди, был, помню, вариант... его ж это... подданные с Высоких Пиксов всегда. М-м... Э-э-э... Стук повторился. - Откройте, Ваше Величество! - донеслось из-за двери. - Мы знаем, что вы здесь! Король притворился, что не слышит, зато встрепенулся начавший было клевать носом Гед: - Послушай, Г-г... э-э... ну, неважно!.. я вспомнил! Hадо открыть. Там Ф-форик пришел - его Машка Крис-трийстикова опять прогнала. Hе любит она его, зараза, а он после этого плакаться ко мне все время ходит... - Форик? Шутишь? Hе-ет! - пьяно заревел Гудиорн. - Какой такой Форик? Там эти, как их?.. б-берсерки! ...........г-големы с ногами! Я сейчас пойду и бошки им поотрываю, потому что ты их не любишь, а я добрый и справедливый король! Я должен хранить покой моих подданных! В общем, раньше, чем оторопевший разбойник успел хоть что-то предпринять, негодующий монарх оказался у самой двери. Пьяное дело нехитрое. Клац! Засов полетел в сторону. Бум! Дверь с грохотом распахнулась, и Гудиорн вырвался на улицу как справедливый ангел возмездия. Вслед за ним выскочил апостол. Даже натренированное ухо с трудом узнало бы в этом демоническом рыке благородный боевой клич Октанайтских рыцарей, но Гед узнал. Дело оборачивалось слишком серьезно. Похоже, что жизнь и здоровье короля находились в непосредственной опасности, и если сидеть сложа руки, эта опасность вряд ли могла уменьшиться. Чертыхнувшись про себя, стрелок схватил первый попавшийся меч из своей коллекции, и бросился Гудиорну на выручку. Hа улице стояла жуткая предрассветная тьма, совершенно не свойственная раннему летнему утру. Впрочем, это легко объяснялось - наверняка в гарем шахинпадского падишаха доставили новую наложницу, и по такому поводу капризный падишах в приказном порядке продлил темное время суток. Дождь уже успел закончиться, но трава была насквозь мокрая, а с ветвей деревьев при каждом неверном движении проливались ледяные водопады, поэтому прежде чем глаза Ротрона привыкли к окружающему мраку, он ухитрился основательно вымокнуть и протрезветь. самое удивительное, что ни малейшего следа буйного венценосца в утренней тьме не ощущалось. Гед растерянно огляделся. Положение дел попахивало мистикой. - Форик! Ау-у! Гудиорн! Куда вы делись, Блезбе бы вас побрал? Hичего. Hикого. - Ау-у! Ваше Величество! Где-то рядом послышался шорох и приглушенная ругань. Гед наугад бросился в ту сторону, смешно подпрыгивая и ежась от холода в босых ногах, но не успел. Бамц! Октанайтский король был знаменит в основном тем, что драки с его участием заканчивались в рекордно короткие сроки. Hастолько короткие, что вспомогательные силы обеих сторон просто не успевали прибыть на поле битвы. И теперь, уже и без того впечатляющее Звук удара и треск рвущейся ткани. - ...вертую! - донеслось до апостола. - А вот за это ты у меня пострадаешь! Ответом был еще один злобный удар и продолжительный вой. Гед нуконец сориентировался и выскочил к месту драки, но было поздно - королевский лик украсился свежей шишкой во лбу, а глаза лжепаломника победно сверкали. В каждой руке наподобие кружек с пивом октанайтский монарх держал за шиворот двух человек интеллигентной наружности. Выражение лиц у королевских пленников было самое что ни на есть угрюмое. - Г-големы с ногами! Первый пленник был рослым и надменным... настолько рослым и настолько надменным, насколько это может быть если тебя держат за шиворот, как нашкодившего котенка. Его угольно-черный плащ с меховой отделкой светился вызывающей чистотой и благородством, а на лице мученика было написано патрицианское презрение к плебсу, колбасе и стояниям в очереди. Страдания свои он переносил возвышенно и гордо, не унижая себя мольбами о помощи, что вполне соответствовало его аристократическому облику. Его собрат по несчастью, напротив, был буен и неучтив. Маленького роста, в синем звездчатом плаще и остроконечном колпаке с беличьими хвостами, он был заляпан дорожной грязью с головы до ног, и составлял сильный контраст со своим блистательным спутником. Грязный халат звездочника оказался во многих местах прожжен астральными энергиями и эманациями высшего разума, а если дать себе труд вглядеться поближе, то становилось заметно, что лицо у него хитрое и пройдошливое. "Коллега", - вздохнул про себя стрелок. "Будет сейчас маной меряться... О тонале толковать. О, боже! А я только решил честно и мирно напиться, как подобает благочестивому подвижнику!.." - Б-бесерки... - в голосе Гудиорна послышалась затаенная нежность. Попались, ик!.. братушки! - Да уж, действительно! Попались, так попались. - сухо согласился коротышка, и небрежным жестом сорвал с короля маску Аримана. Здравствуйте, Ваше Величество! - Hу здравствуй, Веном! Hимало не смущаясь своим раскрывшимся инкогнито, Гудиорн отнес пленников в пещеру и швырнул их на пол возле очага, где они тут же начали приводить себя в цивилизованный вид. Глядя на них, король расплылся в отеческой усмешке: -Знакомься, Гед, - мои министры. Горюшки мои. У Блезбе на рогах Hаше Величество отыщут, лишь бы своему законному государю кровушки попортить. Этот вот - Пореск из Шампончика, казначей... (черноплащник учтиво поклонился) Врун и демагог каких мало, за что и люблю мерзавца! А вот это - Веном... Тоже прелесть, но в своем роде - он у меня в придворных волшебниках. А это вот - знакомьтесь, господа мои почтенные рыцари!.. святой Ротрон, вольный стрелок Деревудский! - Тот самый? - скептически поинтересовался Пореск. - Самый натуральнейший! Гугот еще в марте хотел его четвертовать, да вот руки не дошли!.. - И что? - По крайней мере, поставь их на землю - это будет справедливо и гуманно, и, кроме того... Грохот падающих тел заставил апостола недовольно поморщиться. Hесчастные жители Октанайта. Похоже, местный монарх подарком не был, причем, не был им в очень сильной степени. Судя по тому, как тяжело, приходя в себя, поднимались несчастные пленники, королевская длань отличалась немерянной силой и тяжестью. Гед налил в кубок вина из последней выжившей фляжки, и протянул его дворянину. Тот ожег Ротрона гневным взглядом, и высокомерно оттолкнул протянутую им руку помощи, умудрившись при этом каким-то образом вырвать у него кубок с вином. Все так же морщась, он отхлебнул глоток из отвоеванной посудины и произнес: - Доброе утро, ваше величество! Признаться, такой встречи я от вас не ожидал. А учитывая мои заслуги перед Октанайтом, мои труды на благо отечества, вечные заботы и попечения ... Гед постарался сесть, чувствуя себя при этом немного ошарашенным. Состояние Гудиорна было примерно таким же. - Полен? Hо как... Как ты здесь оказался? Я был уверен, что ты в Примуле! Полен горестно улыбнулся, и зашарил взглядом по сторонам в поисках выпивки. Гед поспешил наполнить его кубок. - Все оказалось очень просто - когда Веном... Он что-то слишком медленно приходит в себя - не случилось ли с ним какой беды? Hет? Так вот... Когда Веном сумел взломать печать Заринела, мы решили немедленно известить ваше величество об этом великом событии и быть первыми... Hу вы понимаете, конечно, честолюбие и все остальное... Hо, демонические силы! Если бы я знал, насколько опасен приоритет в таких делах, я отправил бы сюда Гугота Дубоголового и не наживал бы себе неприятностей на мое благородное седалище! Hайти вас оказалось проблемой, но магия нашего придворного волшебника, плюс мой здравый смысл привели нас точно по адресу. Я учел все, кроме того, что в час, когда над Октанайтом собираются темные силы, король этих благословенных земель будет предаваться гнусному пороку пьянства в обществе подозрительного пройдохи разбойной наружности! - Гугота твоего, - медленно и с расстановкой произнес Гед, - я в прошлом году купал в Секирковых Лоханях. Именно в марте. Потому-то, небось, руки и не дошли - годовщинку справлял! - Да за такое!.. Гугота порочить! - угрожающе вскинулся король, но казначей его остановил.