Пролог

В начале эры Водолея прохладным летним полднем к Москве приближались два спецагента японской корпорации «Тебах» и поэт по имени Кубо Такуро. Облаченные в камуфляжные комбинезоны и брезентовые куртки, они медленно шли по редколесью. Места здесь были безлюдные, дикие, до ближайшей трассы — несколько километров. Агентов звали Готугава и Мацудайра; они иногда с непонятным выражением, будто бы выжидающе и в то же время со снисходительным презрением поглядывали на поэта, после чего обменивались короткими репликами. Под куртками у них висели ‘яти-матики’ — не слишком надежные, но компактные и удобные пистолеты-пулеметы финского производства. Кубо Такуро, хоть он и побаивался оружия, всучили пистолет ‘штейер’.

Посвистывали птицы, шелестела на ветру трава, рассеянный свет скрытого за облаками солнца проникал сквозь листву; блеклые пятна теней покрывали мягкую землю, заросли и фигуры, идущие между ними.

Агенты собирались убить человека по имени Тот Джигурти, бывшего гражданина Японии. По национальности он, скорее всего, был грузином, хотя точно этого никто не знал. Спецотделу ‘Тебаха’, состоящему из десятка сотрудников, не часто, но регулярно приходилось выполнять подобные задания. У Готугавы и Мацудайры имелись примерные координаты места, где располагалось тайное имение Джигурти — эти координаты, добытые с великими трудностями, обошлись в сто тысяч евро, стоили жизни двух людей и краха карьеры одного крупного российского чиновника. Из всего отдела отправили лишь двоих: руководство корпорации опасалось, что большая группа людей явно неместной национальности привлечет внимание русских органов правопорядка. Оружием их тоже снабдили по минимуму... зато дали в помощь поэта.

Готугава, старший в отряде, шел первым. В руках он держал сабноутбук с GPS-приставкой и иногда сверял по ней координаты.

Они миновали заболоченный лужок и стали подниматься по склону поросшего деревьями холма.

— Оно должен быть здесь, — тихо произнес Мацудайра. — Почему мы его не видим? Как оно называется, забыл...

— Адоцетин, — ответил Готугава, не поворачивая головы. — И если это поместье тайное, то его и не должно быть видно издалека.

Младший агент возразил:

— Но там же лаборатория. Оборудование, постройки... а подъездная дорога? Ограда, сторожевые вышки?

— Это ведь поместье, а не военная база. Вряд ли там есть сторожевые вышки. Подъездной дороги тоже может не быть, вдруг он только вертолетом пользуется?

— Все равно мы должны что-то заметить, — не сдавался Мацудайра. — ‘Тайное’... что значит — тайное? Оно же не невидимое. Этот ученый — богач, мог организовать себе хорошую охрану.

Они посмотрели на поэта — тот шел, полуприкрыв глаза, цепляясь за кочки, словно о чем-то напряженно размышляя.

— Ёси! — повысил голос старший агент. Кубо Такуро, вздрогнув, огляделся и отрицательно качнул головой.

С вершины холма стало видно, что впереди на много километров тянется заросший густыми травами луг. Вдалеке маячили какие-то постройки.

Поэт присел на корточки, Готугава достал бинокль и некоторое время рассматривал окрестности. Мацудайра тем временем обошел вершину.

— Слева и справа холмы, — доложил он, вернувшись. — Что впереди?

— Ферма, — произнес Готугава. — Захудалая совсем.

— А если это камуфляж? — предположил младший агент.

Старший сверился по координатам на сабноутбуке.

— Непохоже. Да и далеко слишком. Поместье должно быть где-то здесь. Может, оно совсем небольшое и спрятано между холмами?

— Но ведь там еще должна быть лаборатория?

— А вдруг она под землей?

Они прошли к восточному краю вершины и поглядели вниз, затем, сделав несколько шагов, очутились возле западного края. С обеих сторон тянулись лесистые холмы, узкие распадки между ними заросли деревьями и кустарником, как и пространство на юге, в той стороне, откуда пришел отряд. А впереди, на северной стороне — луг с фермой. И никаких намеков на то, что где-то здесь находится лаборатория клонирования, спутниковые тарелки, вертолетная площадка...

— Не понимаю, — начал Мацудайра, но старший агент прервал его, показав на поэта.

Тот уже не сидел на корточках — прижав указательные пальцы к вискам, Кубо Такуро медленно поворачивался, при этом чуть покачиваясь, то слегка сгибая ноги, то выпрямляясь, будто в медленном танце.

— Сейчас хайку родит, — хмыкнул Мацудайра. — Эй, Такуро-сан, а вы не...

— Молчи! — приказал ему Готугава.

Стараясь не издавать ни звука, они приблизились к поэту и услышали, как Такуро пробормотал:

— Музыка... слышите музыку?..

Готугава жестом вновь призвал напарника к молчанию. Агенты замерли посреди вершины, а поэт пошел по кругу, пританцовывая, скользя между деревьями и кустами, будто призрак юрэй . Спутники медленно поворачивались, следя за ним взглядами.

В конце концов он обошел всю вершину, после чего надолго замер. Более нетерпеливый Мацудайра уже начал переминаться с ноги на ногу, когда Кубо Такуро вынырнул из транса. Двигаясь еще заторможено, сонно, он сделал шаг к восточному склону и негромко сказал, показывая вниз:

— Там.

Агенты подошли ближе. Глубокий темный распадок между холмами сплошь зарос деревьями и кустарником.

— Ничего нет, — разочарованно пробормотал Мацудайра, уже приготовившийся увидеть таинственное поместье, которое по какой-то причиной не заметил при первом осмотре.

— Идемте... — сказал поэт.

Он начал спускаться, и агенты переглянулись. Готугава распахнул куртку, положил ладонь на ‘яти-матик’. Расстегнув клапаны кожаных ножен, где находились большие армейские ножи, они двинулись вслед за Такуро.

Мацудайра недоверчиво качал головой. Здесь явно не было никаких построек — и что толку от этих поэтов и музыкантов? Поэзию младший агент никогда не понимал, да и музыка, которую играл Такуро до того, как стал работать на ‘Тебах’, его раздражала.

Они нагнали поэта. Готугава пошел слева от него, пристально глядя вниз. Из распадка поднимался сырой дух прелой листвы; сплошной темно-зеленый ковер скрывал землю. Щебетали птицы, листья шелестели на легком ветру... Поэт сказал — музыка? Старшему агенту казалось, что звуки и впрямь складываются в странную, одновременно и призрачно-неземную, и очень естественную, природную музыку. Самое удивительное, что она включала в себя и те ритмичные звуки, что сопровождали продвижение отряда — шелест и тихое поскрипывание стали подобием приглушенного барабанного рокота, задающего ритм всей мелодии.

Готугава вдруг понял, что музыка звучала и раньше, уже когда они стали подниматься на холм, вот только агент не осознавал этого. Она накатывала медленными ленивыми волнами: прилив — щебет и шелест становятся громче, отлив — они почти стихают. Каждый раз рассудок агента, а вслед за ним и все тело словно погружались в теплое парное молоко.

Отряд достиг густой тени, стало прохладнее. Солнце скрывалось за облаками, но странная мелодия окутывала Готугаву пеленой ясного теплого света. Она успокаивала, направляла течение мыслей в меланхолично-философское русло. Агент поморгал, пытаясь отогнать сонливость. Им приказали не медлить, но четких сроков для выполнения задания не определили. Спешить ни к чему, можно лечь под деревом, ногами вниз, к распадку, а головой к пасмурному небу, и подремать в тишине редколесья...

— Это оно, — пробормотал старший агент, наконец поняв.

Мацудайра, который стоял, привалившись плечом к стволу и закрыв глаза, спросил, зевая:

— Что?

— Защитное поле Аполлона. — Готугава потянулся к нагрудному карману. — Быстро... Включите запись...

Кубо Такуро уже сидел посреди кустов и вяло выцарапывал из кармана наушники.

Готугава, прилагая неимоверные усилия, будто выжимая стокилограммовую штангу одной рукой, наконец смог поднять скрепленные тонкой дугой серебристые воронки. Плеер висел на ремне, диск в него был вставлен заранее. Глаза агента закатились, холм и деревья поплыли к небу, но, мягко заваливаясь на землю, он успел прижать ладонь к кнопке, и в ушах загрохотали гитары рок-группы ‘Glay’.

Наваждение исчезло. Несколько секунд Готугава сидел на корточках, слушая резкие, неприятные звуки инструментов и голос певца, затем раскрыл глаза и выпрямился. Морщась, поглядел на Моцудайру, на поэта — они тоже успели надеть наушники.

Все трое уставились вниз, где ветви деревьев расступились и среди крон возникли очертания построек. Узкий темный распадок стал просторней, да и тени почти исчезли. Между деревьями тянулась высокая бетонная ограда, за ней виднелись крыши. Слышалось блеянье, шум мотора, приглушенные голоса. К внешней стороне ограды в разных местах прилипли заросшие бархатистым сиреневым мхом выпуклые наросты — излучатели поля.

— Молодец, Такуро-сан, — прошептал Мацудайра. — Не зря тебя с собой взяли. Рок-группа эта твоя была дрянная, конечно, но без нее... Мы бы сами в жизни не заметили, или мимо прошли, или заснули бы здесь.

После того, как мозг осознал наличие поместья в реальном пространстве, защитное поле перестало действовать. Через минуту, убедившись, что ограда и крыши пропадать больше не собираются, они выключили плеера и сняли наушники.

— Что-то у него охрана совсем слабая, — говорил Мацудайра некоторое время спустя, когда они уже сидели на вершине ограды. — И сигнализации нет.

— Он ученый, не военный, — отвечал Готугава. — Да и надеялся на поле это свое.

В центре поместья возвышалось двухэтажное здание с большой застекленной верандой и покатой крышей, утыканной антеннами и спутниковыми тарелками разной величины. На дверях черной краской было нарисовано что-то вроде:

Вокруг стояло несколько построек поменьше, к распахнутым воротам одной из них два человека гнали стадо баранов. Одетые в одинаковые комбинезоны, люди эти показались Готугаве странноватыми, хотя в чем именно состоит необычность, он понять не смог. Между хозяйственными постройками и домом, где наверняка и обитал хозяин поместья, тянулись оранжевые дорожки. Камень стен имел ярко-желтый цвет, слева и справа возвышались столбы явно фаллической формы — и почему-то все это вместе напомнило Мацудайре изображения с открыток, которые его жена недавно привезла из Египта.

— Такуро-сан, вы пистолет достаньте, но вперед не лезьте, — произнес Готугава, снимая с плеча ‘яти-матик’. — Теперь мы сами.

Тот Джигурти не ведал о приближении убийц, посланных его бывшими работодателями, но понимал, что конец близок. Он знал: ‘Тебах’ не забудет о нем. И потому не удивился, услышав автоматную очередь.

Джигурти сидел в кресле со стаканом воды в руках. Когда вслед за очередью зазвучали одиночные выстрелы охраны, хозяин поместья чиркнул спичкой, подождал, чтобы огонек разгорелся, и опустил ее в воду. Спичка зашипела, поднялся белый дымок. Тот провел пальцами по полу, скатал собранную пыль в комок и бросил следом за спичкой — чистую поверхность затянул темный налет. Джигурти набрал полную грудь воздуха и сильно подул на воду. После этого осушил стакан до дна, громко сглатывая. По мере того, как жидкость попадала в желудок, зрачки Тота расширялись, спина выгибалась. Он бросил стакан, вцепившись в подлокотники, приподнялся, выгнулся всем телом. Глаза его выпучились, потекли слезы.

— Ё! Вай! Ю! Ху! — выдохнул Джигурти, будто пытаясь справиться с чем-то, распирающим грудь, и повалился в кресло.

Спустя несколько секунд напряжение оставило его, Тот встал.

Он находился на втором этаже дома, в гостиной. К выстрелам добавились крики и блеянье. Тот выглянул в окно — охрана залегла возле дверей, у беседки и под воротами большого сарая, где держали баранов. Нападавших он не разглядел, но ближе к ограде увидел трупы нескольких слуг.

Тоту было наплевать. Он успел сделать все, что хотел, группа создана, теперь надо справиться с противником, которого он сам же и породил, одновременно продолжая развивать основную линию... Единственное, что вызывало любопытство — как нападающие смогли преодолеть защитное аполлоническое поле, генерируемое излучателями Джигурти? Значит, после разрыва с ‘Тебахом’, другие, пусть и менее талантливые ученые продолжили его дело.

Хозяин поместья разглядел фигуру в камуфляже, которая пробежала от ограды к сараю и тут же исчезла из вида. Равнодушно отвернувшись от окна, он прошел в соседнюю комнату. После того, как построили дом, кроме Тота в ней не побывала ни одна живая душа.

Мебели здесь не было, прямо на полу стоял большой монитор, ближе к стене возвышался усеянный датчиками сканер души — металлическая люлька длинной в человеческий рост, соединенная путаницей проводов с системным блоком компьютера. Коробка блока состояла из деревянных планок, покрытых золотыми пластинами так, чтобы оставались щели. По бокам торчали четыре золотых кольца, на крышке поблескивала пара отлитых из драгоценного металла фигурок.

Этот компьютер не выключался на протяжении уже многих месяцев. Через кабель он был соединен с тарелкой на крыше. Джигурти инициировал сканер, лег в него и некоторое время лежал неподвижно, позабыв про окружающее, позволяя прибору считывать и копировать данные. Большую часть процедуры он проделал за последние дни, теперь осталось завершить процесс.

В тот момент, когда считывание завершилось, автоматная очередь прозвучала внизу, на первом этаже.

Тот встал из принтера и подошел к системного блоку. Сквозь щели между золотыми пластинами доносилось тихое потрескивание винчестера. Джигурти поднял с пола тонкий железный наконечник, насаженный на обломок древка. Закрыв глаза, отвел в сторону руку. За дверями прозвучали быстрые шаги, и Джигурти нанес удар.

Кубо Такуро охрана поместья убила в первую же минуту. Раненый Мацудайра отстреливался, не подпуская слуг Джигурти к дверям дома, куда смогли прорваться агенты. Готугава, на ходу перезаряжая ‘яти-матик’, взбежал на второй этаж, быстрым взглядом окинул просторное помещение, увидел стол, кресло, перевернутый стакан на полу, еще одну дверь — и метнулся к ней.

Он услышал треск и шипение. Плечом распахнув дверь, агент ввалился в следующую комнату. Мгновение перед его глазами стояла картина: худой темнобородый мужчина в голубых джинсах и распахнутой белой рубахе, откинув голову назад, замер над золотым параллелепипедом. Из бока мужчины летят розовые капли. Слишком светлые для крови, слишком темные для воды.

Агент прицелился, а бьющий из раны розовый фонтан залил системный блок компьютера. Посыпались искры. Между двумя золотыми фигурками, украшавшими крышку, проскочила молния. Опустившийся на одно колено Готугава начал стрелять. В ‘яти-матике’ затвор перемещается не вдоль ствола, но под небольшим углом, из-за этого оружие не уводит вверх, что хорошо сказывается на кучности выстрелов. Пули 9-ти миллиметрового калибра впились в спину мужчины.

Молния исчезла; фигурки налились сиянием, соединились жгутом, свитым из зигзагов энергии. Мужчина начал падать лицом вперед, и тут сразу несколько молний устремилось к нему. Вспышка огня заставила агента зажмуриться, — а когда он открыл глаза, темнобородого уже не было, лишь пепел усеивал пол, да в воздухе покачивались, медленно оседая, крупные черные хлопья. Агент повернулся к дверям с пистолетом-пулеметом наизготовку. С лестницы донесся топот ног. Или лап? Готугава так и не смог понять, что за создания охраняют тайное поместье Тота Джигурти.