Ким Сатарин
Экскурсия в домик волшебника

Наконец, редактор подписал номер в печать и для работающих в большой редакционной комнате наступило время расслабиться. Мне, как верстальщику, еще следовало упорядочить все материалы уже фактически выпущенного номера газеты, придать им пригодный для хранения вид. Я немедленно занялся этой, в общем не требующей раздумий работой, одновременно прислушиваясь к разговорам корреспондентов. Сегодня нас почтил посещением Женька, временами приносящий нам материалы о потустороннем мире. В нашем штате он не числился, но статьи его всегда оказывались уникальными. Наша газета, отчетливо отдающая желтизной, охотно их печатала. Читателям нравилось узнавать о жизни после смерти, о привидениях и духах, приемах любовной и черной магии.

Генка, наш штатный корреспондент, самоуверенный молодой человек сорока пяти лет от роду, настойчиво расспрашивал Женьку, который был его вдвое моложе, о стихиалях.

— Стихиали, они отличаются от духов воды, воздуха, огня и т. д. всеобщностью. Духов воды — отдельной воды: конкретного ручья, залива, болота, — множество. Стихиаль воды — одна. Мощность ее невероятна, но связаться с ней нам не по силам. А духи человеком вызываются, если знаешь, как, и располагаешь определенными силами.

— Ну и на что духам жертвы и обряды поклонения?

— Связанным со стихиями они нужны для того, чтобы иметь определенную независимость от стихиали. Для самоуважения, можно сказать. А духам, что от стихий зависят относительно мало, наша вера в них придает сил. Так же, как и богам.

— Что, чем больше верующих, тем сильнее бог?

— Именно так! Вспомни, как бог Ветхого Завета рвался заключить завет с евреями? Землю обетованную им обещал, размножение и расселение по всей земле, лишь бы не предали веру в него.

— Сейчас он пожалуй, несколько огорчен…

— Кто знает, может, огорчены как раз евреи? Но их бог хотя бы жив, а греческим и римским богам не досталось и того. Что с того, что о них помнят школьники, что их статуи по музеям расставлены? Только поклонение дает силы богам: молитвы, жертвы, обряды.

Дальше Женька понес уже полную ахинею. Получалось, что в мире бесплотных и иномирных существ существовала прямо-таки звериная конкуренция за внимание рода человеческого. У богов, демонов, маленьких зеленых человечков, призраков, вампиров, оборотней и прочих в обычае было сливать компромат на конкурентов, вербовать на Земле агентов влияния, бить по душам людей беззастенчивой и агрессивной рекламой. Я поневоле вмешался в их беседу — по натуре не могу долго выслушивать полный бред.

Кончилось, конечно, тем, что Генка затащил нас в один, распрекраснейший, по его определению, бар. Что-то наша молодежь меня завела, не иначе. Иначе с чего я, ничего, крепче пива не употреблявший, согласился на тот коктейль? Как и что пьет Женька, который тоже не возражал, я не знал. Он настоял только, что заплатит за выпивку.

Знал, конечно, Женька, на каких заплатах сидят труженики провинциальной прессы. Так что сколько в баре стоили напитки, я и не поинтересовался. Сел за чистенький столик без скатерти. На столе стояла лишь подставка для салфеток от фирмы Кока-кола. Обменявшись несколькими словами с девушкой за стойкой, Генка и Женька сели рядом. Спустя минуту девушка поставила на столик три пузатых бокала, до половины наполненных синего цвета жидкостью.

Генка немедленно выбросил из бокала соломинку, заявив, что он привык употреблять сей божественный напиток через край. Я, как и Евгений, тянул жидкость через трубочку, наслаждаясь необычным вкусом.

— Нет, ты мне скажи, Жека, тебе ТАМ, — Геннадий выделил это слово голосом так, что мне захотелось встать навытяжку, — совсем ничего показывать не разрешено?

Кажется, я чего-то пропустил. Только что наши молодцы обсуждали редакционных барышень и сравнительную ценность их благосклонности, и вот разговор снова вернулся к основной теме. Бокалы давно опустели, причем Генка успел и повторить, а Женька выглядел совершенно трезвым. И довольно грустным.

— Показать я могу все что угодно, только так, чтобы не доказательно.

— Это как же? — не понял Геннадий.

— Ну вот если я сейчас отведу вас обоих, например, в домик волшебника, то вы ничего потом рассказывать не станете. Проспитесь наутро и сами себе не поверите. Да и никто вам не поверит, спишут все на белую горячку. Да ты не обижайся, Гена! Ты сам — поверишь, но остальные…

— А ты нас туда своди, а дальше уж наше дело — что нам по пьяни привиделось, — я, наверное, порядком перебрал, иначе бы подобного заявления не сделал.

Удивленно посмотрев на меня, Женька неожиданно согласился. От бара до трамвая — десять минут ходу. Под ногами хлюпал тающий снег, сверху сеял мелкий дождик. Похоже, меня вперед вело не столько любопытство, сколько синяя жидкость из бокала. Я, помнится, даже не закрывался капюшоном, и моя кепка порядком вымокла. Но когда мы вылезли из трамвая на конечной остановке, стало еще хуже. Грязная скользкая дорога, на которой отродясь не водилось асфальта, тянулась между двумя покосившимися древними заборами. Машины размесили грязь до такой степени, что устоять на ногах было абсолютно невозможно и приходилось держаться за забор. Свет от фонарей вдоль трамвайной линии бесславно погибал на темных пустынных огородах, видневшихся сквозь доски забора.

— Куда ж ты привел нас, Сусанин-герой? — продекламировал Генка, когда впотьмах обеими ногами забрел в довольно глубокую лужу.

— Я в этом городе улиц не асфальтирую, — напряженным голосом отозвался Женька.

Когда стало совсем темно, он неожиданно повернул в небольшой проход. Слева из-за забора забрехала собака. Женька предупредил:

— Держитесь за меня, тут проволоки полно, — и отодвинул незапертую калитку.

В темноте, почти на ощупь, мы куда-то двигались, напоминая брегелевских слепцов. Впереди тьма сгустилась. Похоже, сарай. Женька остановился, звякнул ключами, провернул их в замке. Скрипнула дверь.

— Заходите. За дверью ступенька, осторожно.

Он пропустил нас с Геной вперед и закрыл за собой дверь. Щелкнул зажигалкой. Язычок пламени осветил небольшое помещение типа веранды с заколоченными досками окнами. В двери напротив входа не было ни ручки, ни замочной скважины. Сбоку стоял стол со столешницей из досок. На нем возвышалась стопка одноразовых стаканов и пыльная зеленая бутыль. Женька быстро вытащил три стакана и плеснул в каждый из бутылки.

— Это надо выпить, иначе дверь не откроется.

Едва мы поднесли стаканы к губам, как он погасил огонь зажигалки. В наступившей темноте я пригубил напиток со странным вкусом. Похоже на фруктовый сок, довольно кислый. По телу разлилась свежесть. Сбоку что-то щелкнуло. Дверь без ручки открывалась медленно, бесшумно. Слабый мерцающий свет озарил помещение. Женька схватил нас за руки и потащил к свету. За дверью обнаружился коридор с выложенным камнями стенами. К торчащему из камня металлическому штырю ремнями был прикручен коптящий вонючий факел. Я оглянулся. Там, откуда мы пришли, не было никакой двери. Коридор заканчивался тупиком. Гладко обтесанные блоки известняка перекрывали коридор от края до края и от верха до низа. В тупике лежал человеческий скелет, сжимая в руках меч с тускло желтеющей рукояткой.

Я дернул Женьку за рукав.

— Жень, оглянись.

— Не обращай внимания, давай быстрее подниматься. В подвалах находиться опасно.

Мы пробежали мимо еще трех коптящих факелов, когда сзади нас раздалось тихое шуршание. В полутьме сзади, на уровне пола, что-то переливалось и двигалось.

— Крысы, что ли? — раздраженно спросил Генка.

— Вроде того, — мельком оглянувшись, бросил Женька, — только попадаться на зуб им не стоит. Бежим, они медлительные!

За вторым поворотом налево мы вбежали в шестиугольный зал. В каждой стене — по низенькому проходу, а сами стены выложены зеленой, слабо светящейся плиткой. Пол — мраморный, в центре из бронзового фонтана в форме шестиногой жабы брызжет струйка воды. Женька засунул голову в один из проходов и прислушался, приказав нам делать то же самое. Из того прохода, в который на пол-туловища залез я, доносился мерный рокот и отчетливо пахло раскаленным металлом.

— Сюда, — махнул рукой наш проводник.

К этому моменту я уже вполне протрезвел. То ли необычность происходящего, то ли небольшая пробежка по коридорам — но я теперь полностью отдавал себе отчет, что происходящего просто не могло быть. По коридору мы прошли и пробежали не менее двух сотен метров. Скажите, откуда в нашем провинциальном городе могли взяться тоннели такой длинны? Чистые, освещенные факелами, с человеческими скелетами; да еще этот зал с фонтаном! А мы тем временем неслись в почти полной темноте по очередному тоннелю. В его стенах изредка попадались светящиеся точки. В их свете было видно: стены и пол ровные, слабо отсвечивающие серым. У перекрестка Женька притормозил. Из левого тоннеля сочилось багровое зарево и доносились тяжелые рокочущие шаги.

— Там кто? — с неподдельным интересом спросил Геннадий, пытаясь высунуться.

Женька оттащил его от поворота и досадливо прошипел:

— Считай, что Балрог. Я сказал, ждать тихо! Вот поднимемся наверх, там резвитесь, как хотите.

В моей голове что-то сдвинулось. Балрог, порожденный фантазией Толкина, бродит по соседним тоннелям, а я стою в темноте и совершенно не сомневаюсь в его реальности. Да что же такое со мной случилось? То, что Генка ничему не удивлялся, как раз мне странным не казалось. Он всегда был легковерен.

Шаги за поворотом затихли, левый тоннель погрузился во тьму. Мы двинулись дальше. Вновь серый тоннель, гладкий и прямой, но слишком низкий для людей среднего роста. Постоянно пригибаясь, мы выбрались, наконец, к лестнице. Она уходила вверх и вниз, и Женька предложил нам снять куртки. Подъем предстоял изрядный, и он рассчитывал, что мы одолеем его за один прием.

— Постой, а на какой же мы сейчас глубине? — всерьез заинтересовался Гена.

— Я по этой лестнице никогда не ходил. Здесь множество входов, а сам домик волшебника не обойдешь и за всю жизнь. Быть может, лестница тянется вверх не на один километр. Но мы свернем раньше. Надо спешить, мне не хочется задерживаться на этих ярусах.

С его слов выходило, что мы вроде как залезли в дальний подвальный угол, где могли ожидать самых неприятных неожиданностей. И следовало бегом выбираться в более обжитые места, туда, где даже незваным гостям нечего было опасаться. И мы побежали. Схватив куртки в охапку, чтобы не потеть, мы неслись по лестнице со всех сил. Вроде и источников света нигде не было, но лестницу, казалось, освещал сам воздух. Стертые и при этом пыльные ступени из черного камня, а стены — простой гранит. На каждом четвертом повороте лестницы небольшая площадка разветвлялась расходящимися тоннелями. Над каждым слабо светился какой-то знак или руна.

— Хватит, — выдохнул воздух Женька и присел на ступеньку.

Над ближайшим тоннелем отливало синевой изображение меча с черным лезвием. Генка мерил шагами площадку, отбросив в пыльный угол куртку и наблюдал за нашим проводником. А тот достал из кармана круглый черный камень и, потерев его рукавом, пропел на нем заклинание на неведомом языке. Ничего не произошло.

— Мы можем идти, драконы сейчас спят, — предложил Женька, показывая на тоннель под знаком меча.

— На каком языке ты заклинал свой амулет? — поинтересовался Геннадий.

Отдышавшийся корреспондент чувствовал себя в своей тарелке. Так и казалось, что он сейчас вытащит блокнот и примется записывать впечатления. Когда Евгений ответил, что это язык давно погибшей империи, он немедленно засыпал проводника вопросами о причинах ее гибели.

— Ее погубил собственный император-чародей, поглощенный местью своему брату. Лучше оденьте куртки. Мы пойдем мимо спящих драконов, там холодно.

Огромные, серые в пещерной тьме, тела драконов вытянулись на неровном полу. Свернутые жесткие крылья закрывали их спины. Морды на длинных шеях казались металлическими. Когти в руку длинной льдисто поблескивали. Рядом с ними даже корреспондент притих и задавал вопросы шепотом.

— Не проснутся?

— Их смогут разбудить только их повелители из погибшей империи. Они еще бродят в разных мирах. А может, уже не осталось никого, кто помнит о спящих драконах.

Женька толкнул ногой в бок дракона. Жесткая шкура тихонько звякнула. Мы с Геной повторили его жест и заметили, что пол усеян человеческими костями.

— Человек, оказавшийся в пещере в момент пробуждения драконов, неизбежно погибает. То кости повелителей драконов…

— Это те драконы, о которых писал Толкин? — спросил я.

— Нет, не те. Об этих писал другой автор. Вы не первые здесь…

Женька вывел нас к отверстию, из которого драконы вылетали в небо. Внизу, возле окруженной со всех сторон скалами гавани, поднимались разноцветные башни брошенного города. Полуразрушенные дома, окна без стекол; из вод гавани торчали мачты затопленных кораблей. Вдаль тянулась покрытая заросшими полями безлюдная равнина. На полях паслись стада косматых животных с неестественно длинными хвостами и короткими мордами. Проводник предложил два варианта: или спуск вниз к городу по полуразрушенным ступенькам, или же возвращение в тоннели и дальнейший подъем по известной нам лестнице.

— На следующем ярусе мы окажемся уже в другом мире? — проявил интуицию Генка.

Корреспондент не ошибся. Короткий тоннель под изображением остроконечного колпака, украшенного звездами вывел нас на платформу вокзала. Зеленые вагоны, в каждое купе — отдельный вход. Проводники возле дверей проверяют билеты, платформа полна пассажирами с баулами и чемоданами. Одеты странно. Так, мне кажется, одевались в Европе в 30-е годы. Но еще страннее оказалось небо. Сквозь низкие тучи, сыплющие вниз мелкую морось, просвечивали одновременно четыре солнца!

Женька, поглядев по сторонам, уверенно повел нас в сторону вокзала. Хоть мы, несомненно, представляли собой удивительное для обитателей этого мира зрелище, нас никто не остановил. Лишь провожали короткими взглядами. Разговаривали здесь на языке, который я вначале принял за английский. Но увидав вывеску, на которой привычные латинские буквы перемежались с неизвестными — я даже не мог предположить, какому земному алфавиту они могли соответствовать — осознал свою ошибку. Вслед за нашим проводником, который шел по нарисованной на плитах пола белой линии, мы нырнули в очередной темный проход.

— Эта линия и проход видимы только для путешествующих иномирян, — пояснил Евгений, — обычные пассажиры видят гладкую стену. Для них мы просто растворились, подойдя к стене. В домике волшебника много таких переходов, позволяющих видеть жизнь этого мира. Главное, не сворачивать с линии.

— А такого места, где можно было бы выпить, здесь нет? — Генка уже считал себя чересчур трезвым.

Женька вздохнул:

— И почему все кончают одним и тем же? Найдем, если надо.

Вначале мы вышли на другую лестницу. Вернее, то оказались небольшие плоские зеленоватые тарелки, свободно плавающие в воздухе и образующие спираль. Спускаться по ним было не трудно, но страшновато. Спираль спускалась в беспросветную тьму. Тьма внизу, а сверху ползали разноцветные цветные полосы, тесня друг друга и вращаясь. Стен вокруг не было, мы, казалось висели в пустоте. А затем диски повернули в сторону и уперлись в скалистый обрыв. Наш проводник пояснил, что обрыв — лишь видимость, что мы свободно пройдем сквозь него. Так и получилось. Тело не ощутило никакого сопротивления. Там, за обрывом, оказалась пещера.

Высокий свод уходил в темноту, под ногами лежал белый крупный песок, а в трех шагах плескалось подземное озеро. Вдали оно исчезало в светящейся стене, и отблески света от воды прекрасно освещали стоящий на берегу накрытый белой скатертью стол и три стула рядом с ним. На столе вокруг хрустальной вазы с тюльпанами размещалось несколько накрытых сосудов, тарелки, бокалы, ложки и вилки. Генка первым делом схватил большую бутылку без этикетки с жидкостью красного цвета и понюхал.

— Сухач, — заявил он тоном эксперта.

Евгений заглянул под крышки.

— Так, здесь суп, здесь что-то вроде плова, это блинчики, вот к ним икра, вот масло. Кушать будете, господа?

Но что-то здесь, в пещерном безмолвии, у нас сразу пропал аппетит. Мы выпили по бокалу сухого, порядком выдержанного вина и запросились под открытое небо. На прощанье Генка схватил со стола золотую вилку.

— Домик волшебника не обеднеет, если я возьму сувенир на память?

— Я бы ничего здесь не брал. Любой предмет из этого мира может, как якорь, оставить путешественника здесь навсегда. А если даже он способен перемещаться между мирами, то где гарантия, что на нем нет заговора или проклятия? Оно и в другом мире проявится в полную силу. А золото и драгоценности слишком часто бывают прокляты…

Генка без сожаления бросил вилку на стол:

— Что же, не судьба. Веди, Сусанин!

На этот раз мы направились прямо в озеро. Холодная вода залила ботинки, проникла сквозь штаны. Идущий сзади Генка осатанело матерился. Вода достигла горла. Внизу, на каменистом дне, виднелась белая полоса, сворачивать с которой было нельзя ни при каких обстоятельствах. Вода сомкнулась над моей головой, и сразу стало теплее. Я вдохнул — воздух. Да и тело со всех сторон, если верить ощущениям, окружала не вода. Мы шли, спускаясь все глубже, по чистому каменному дну, а вокруг темнела недвижная прозрачная вода. Далеко вверху светилось оранжевое пятно, но его света не хватало, чтобы разогнать тьму в шаге от белой линии. Там, в сумраке, что-то шевелилось, переступало суставчатыми лапами, шевелило щупальцами.

Вот мимо Женькиной головы проплыла черная медуза и тотчас снизу метнулась клешня и перекусила ее. Медуза и ее клочки засветилась синим светом. И осветила копошащихся вокруг и жрущих друг друга крабоосьминогов, огромных гидр и пронырливых длинных рыб. Генка сзади охнул, а Женька злорадно произнес:

— Не хотел пить и закусывать в тишине, так развлекайся теперь в обществе гадов морских. А нас еще Зеркальный Коридор ждет…

Впереди светлело зеленое пятно. Подойдя, мы обнаружили арку, за которой начиналась уходящая вверх лестница. Через каждые двадцать ступенек на ее перилах светился круглый шар. Прямо над ступеньками плавали рыбы, пестрые, как на коралловом рифе. А закончилась лестница круглой площадью, окруженной невысокими домами. Из подъездов с сытым видом выплывали рыбы, а нас белая линия увлекла в переулок, по которому мы вышли на другую площадь. Здесь домов не было, а ровную площадку окружали розовые кораллы. В центре площади сиял белым светом лабиринт.

— Лабиринт амберский? — поинтересовался я у Евгения.

— Почти, — ответил проводник охотно, — пройти его может любой, а приведет он нас в Зеркальный Коридор. Вот там зевать нельзя. Пошли?

Странно, но усталости я не чувствовал. И холода. Плавающие вокруг рыбы уже не удивляли. Вступив за Женькой и Геннадием в лабиринт, я уже не удивился усилившемуся под ногами сиянию. Желязны писал о сопротивлении лабиринта, о поднимающихся вверх искрах — а здесь ничего. Иду по линии, она светится, и только. Но с линии я все же свернуть не рискнул. Пропал в центре лабиринта проводник, затем Генка, и настала моя очередь. Я встал обеими ногами в центр сверкающего узора. Меня ослепила яркая вспышка. Когда глаза адаптировались, я увидал перед собой собственную физиономию.

В огромном — в два моих роста зеркале отражался я сам. Но вместо кепки на моей голове было что-то вроде черного берета с белым пером, а китайская куртка преобразовалась в вишневый кафтан, украшенный золотой вышивкой по груди и рукавам. Брюки и ботинки остались без изменений. Но при этом я ощущал, что мои одежда и обувь сухие, несмотря на купание в пещерном озере.

Дольше разглядывать себя мне не дал Генка. Молча, приложив палец к губам, он потащил меня за собой. Его одежда тоже изменилась. Кепка исчезла, на ногах его оказались высокие кожаные сапоги отвратительного коричневого цвета, а салатно-зеленую рубаху до колен перехватывал широкий белый пояс, на котором сбоку болталась короткая шпага. Вышитый герб у левого отворота воротничка рубахи изображал голову хищной птицы. Впереди мелькала спина Женьки, одетого в длинный черный плащ и высокие черные сапоги.

Вокруг нас располагались зеркала. Высокие и низкие, стоящие на подставках, висящие на голых кирпичных стенах, в рамках и без рамок. Пол покрывала красная дорожка, на высоких шандалах горели длинные свечи. Воздух был пропитан пылью и ароматами тропических цветов. Я шагал вслед за Геннадием, краем глаза отмечая изменения своего облика в зеркальных отражениях. Вот я шествую совершенно голый, вот — в пятнистой военной форме, а вот за мной на поводке уныло следует небольшой дракончик. Зеркала показывали меня низкорослым и толстым, скачущим на куриных ногах, ползущим гусеницей по листу. За мной следовали демонические фигуры с клыкастыми мордами, тянули к моей шее когтистые лапы… Останавливаться, тем более — оглядываться — было нельзя.

Проводник приостановился у простого овального зеркала без рамы, висевшего на стене. Вытащил из кармана бумажник, достал пачку денег и приложил к стеклу. Когда он отнял их, зеркало отразило совсем другие бумажки — с незнакомыми надписями и портретами здоровенного мужика с короной на голове. Я перевел взгляд на деньги в руке Евгения и обнаружил, что они полностью соответствовали зеркальному изображению. Вслед за Женькой услугой магического обменного пункта воспользовался и Генка. Я воздержался.

Через несколько шагов мы вышли в высокий просторный коридор и проход за нашими спинами закрылся. В большом коридоре окон не было. Слева он заканчивался поворотом, а вправо уходил в бесконечность. Через каждые сорок шагов в держателе горел факел, и вдали череда факелов сливалась в желтую линию. Закрытые на навесные замки двери шли по обе стороны коридора.

— Это королевские кладовые. Сюда ходят только слуги, и нас в нынешнем обличье ни в чем не заподозрят. Идите за мной, мы покинем королевский дворец кратчайшим путем. Имейте в виду — после Зеркального Коридора вы можете понимать здешнюю речь, но беседы поддержать не сумеете, не зная местной жизни. Так что нам лучше оставить дворец, не вступая в разговоры.

Женька снова пошел вперед, а мы потрусили за ним. Лестницы, коридоры… Дворец был огромен, и уж конечно, его обитатели друг друга не знали. Очень скоро я сообразил, что одетые в рубахи до колен с различными гербами — слуги, а люди в кафтанах — гости или случайные посетители. Все гости имели на редкость одуревший вид и глазели по сторонам, влекомые деловитыми слугами. Залы с огромными горящими каминами, коридоры, уставленные статуями воинов и неведомых человекоподобных созданий, бронзовые перила широких винтовых лестниц, высокие башни за окнами…

На нас не обращали внимания. Нескольким стражникам с алебардами Женька показывал висящий на шее знак — серебряную пластину с головой носорога — и те понятливо кивали, не глядя на нас с Генкой. Другие стражники вообще выполняли роль мебели или дворцового украшения. Красивая форма, начищенные латы, шлем и шпага смотрелись очень к месту среди гобеленов, высоких ваз с цветами и прочей варварской роскоши. На проходящих мимо слуг стражники не реагировали.

На нижних этажах замка деревянная отделка стен сменилась металлической, а гобелены уступили место статуям, среди которых изображающие людей встречались нечасто. Но встреченные нами обитатели замка были обычными людьми. Мы понимали их речь.

— Три мешка сахара на кухню, Далту отдашь…герцогини Люивеллы стражники прихватили в таверне его, и он сейчас ждет суда…топотуны в Харкате!

Женька вывел нас на узкое крылечко и мы впервые в этом мире оказались на открытом месте. Темно-синее, несмотря на висящее в зените оранжевое солнце, небо, покрывали цепочки пурпурных облаков. Тропинка вела через дворцовый сад, огибая мраморные фонтанчики, мимо украшенных розами беседок и гротов. Несколько встреченных нами парочек внимательно посмотрели на нас, но ничего не сказали. Одевались обитатели дворца то ли на средневековый манер, то ли их одежда имела лишь весьма отдаленные земные аналоги. Во всяком случае правильно назвать то, что носили здесь женщины, я бы не смог. Стражник у ворот ограды с безразличием глянул на нас и мы вышли на городские улицы.

Мощеная булыжником мостовая без тротуаров. Спокойно идущие прохожие в плащах или легких куртках. Некоторые — с различными гербами на одежде. Медленно проехали два всадника в военной форме с пиками. Стоящие по обе стороны дома отделяли от дороги низкие кованые решетки, за которыми находились ухоженные садики. Двух и трехэтажные фронтоны домов через один украшали барельефы мужика с короной на голове.

— Правящий король, Хбеурон Пятый, — ответил Женька на мой вопрос, — изображение повелителя указывает дома придворных. Простые горожане украшают свой дом тщательной отделкой и ажурными решетками. Сейчас слева увидите место, где можно выпить и закусить, но мы туда не пойдем. Там собираются офицеры, у них могут возникнуть ко мне вопросы. Лучше пройдем подальше и сядем в таверне, куда обитатели дворца почти не ходят.

И правда, за низким барьером из наконечников копий стояло несколько столов и туда из расположенной рядом таверны под названием Кабаний Бок — я с удивлением понял, что способен читать надписи, не зная даже названий местных букв — официанты несли блюда с закусками и бутылки с вином. За шестью большими столами сейчас располагалась всего одна кампания. Все, как и наш проводник, в черных плащах. Они проводили Женьку безразличными взглядами.

На улице, куда мы свернули, дома стояли теснее, а решеток и садиков под их стенами не было. Прохожие одевались попроще. Зато здесь я увидел, как по улице ехала телега без лошадей, а идущий сзади хозяин управлял висящими в пустоте вожжами. На телеге среди мешков сидела счастливая девчушка лет пяти.

— Проезд на лошадях в городе разрешен лишь стражникам и дворянам. Грузы возят на фелласах, но их можно увидеть только при лунном свете.

— Как они выглядят, эти фелласы? — заинтересовался Генка.

Тем временем девчонка, как и возница, смотрели на нас с неподдельным интересом. Да и другие прохожие поглядывали с некоторым удивлением.

— Вот обгонять меня незачем, — тихо, но злобно прошипел Женька. — Слуга не может идти впереди офицера по улице. Здесь феодализм, не забывайте. Так вот лучше. А феллас похож на пивную бочку на тараканьих ногах.

За разговорами мы дошли до таверны с многообещающим названием Яма. Медная ограда вокруг мощеной площадки. В центре площадки — фонтан: медный дракон писает в бассейн. Вокруг фонтана расставлены столы. Женька прошел первым и выбрал столик возле стены таверны. Мы присели рядом. Генка настороженно оглядывал других посетителей, прихлебывающих из больших глиняных кружек. Мое внимание привлек горожанин в теплом пальто, пришедший со своим дракончиком. Он обмотал поводок вокруг ножки стула и неторопливо подливал себе в стакан из высокой бутылки. Дракончик, высотой с крупную собаку, но значительно длиннее, вел себя совсем как домашний пес. Подобрал под себя лапы, положил морду на площадку, обвил себя хвостом и закрыл глаза.

— Пьют здесь вино и пиво. Закусывают мясом, колбасками, хлебом и кашей. Есть репа, свекла, морковь и тьма фруктов. Самые дорогие продукты — хлеб и молоко. Предлагаю остановиться на красном вине и мясе с фруктами. Меню здесь не бывает.

— А сюда что, с чудовищами ходят? — я не утерпел, глядя на то, как официант вынес дракончику половину поросячьей туши.

Женька оглянулся на дракончика, который оказался прекрасно воспитан и деликатно откусывал от туши небольшие кусочки, резко дергая головой.

— Дракончики нездешние, их привозят издалека. Это домашняя порода, такие не летают и слюна их не ядовита. В городе их любят. Поэтому их можно увидеть и в таверне, с ними и в гости ходят.

К нам подошел официант и с ходу определил в нас приезжих. Речь его нам была понятна, но отвечать ни я, ни Генка не рискнули.

— А закусить господа не желают? Холодная телятина ломтями, фаршированный гусь, бараньи ребра в соусе…

— Мы телятину возьмем — на всех. И яблок принеси, — прервал его Женька.

Официант поставил на стол три сомнительной чистоты стакана и бутылку без наклейки. Скатерти в таверне не предусматривались, и ставить локти на стол, как это делали все другие посетители, мы не рискнули. На заляпанной поверхности стола оживленно ползали мухи. Вино, впрочем, оказалось приличным. Когда на столе появилась телятина, стал понятен выбор проводника. С огромного блюда, на котором в два ряда лежали ломти мяса, мы могли брать их руками. Мне уже удалось догадаться, что ни ножей, ни вилок здесь не подают, а руки помыть можно разве что в фонтане. Феодализм, несмотря на простоту нравов, слегка начинал раздражать.

Бутылку мы одолели мигом, а наевшись, принялись бросать куски мяса дракончику, который ловко ловил их на лету.

— Где еще вы сможете покормить дракончика? — задал Женька в пространство риторический вопрос.

Я слегка осоловел. Есть и пить не хотелось, ноги устало гудели, и я лениво жевал огромное, с медовым привкусом яблоко. По улице снова проехала телега, влекомая невидимым фелласом. Ушел горожанин с домашним дракончиком. Проехал конный патруль, и всадники покосились на Женьку с недоумением. Должно быть, подумали, что офицер решил угостить бедных родственников. Судя по физиономии, нашему проводнику стало не по себе.

— Жень, а ты часто сюда такие экскурсии водишь? — продолжил домогаться истины Генка.

— Вы — двадцать третьи, а сам я бываю здесь часто.

— И что, обходится без сюрпризов?

— По-разному случается. У некоторых крыша быстро съезжает, и я их назад возвращаю. А попадаются такие любопытные, что их неделю по разным мирам таскаешь, а им все мало.

Меня заинтересовало, едина ли программа для всех экскурсий. Все ли попадают в этот город, где мы сейчас развлекаемся, или же это дело случая.

— Только Зеркальный Коридор дает возможность сменить одежду и язык на употребляемые здесь. В иных мирах приходится, как партизанам, держаться безлюдных мест. Впрочем, в большинстве миров и людей-то нет. Они похожи на музей, а когда там появляются истинные обитатели и идет своя жизнь — лучше туда не соваться.

— А кто организует экскурсии? — Генка вцепился в проводника, как клещ, и мне уже начинало казаться, что скоро наше приключение закончится самым банальным образом. — Корысть какая кому, что нам домик волшебника показали?

Женька усмехнулся.

— Вот вернешься домой, на досуге и подумаешь, кому ты сейчас послужил. Встаем, господа!

Он откинул плащ и снял с шеи пластину с головой носорога. Положил ее на стол, накрыл рукой и выразительно взглянул на нас. Мы повторили его жест, и в ту же секунду город исчез. Нас троих окружало нечто бесформенное и серое. Полная тишина, воздух неподвижен и пахнет озоном. И ощущение движения. Но вот серая мгла расступилась, открывая впереди овальное отверстие. Нас несло к нему. У самого отверстия неведомая сила освободила нас.

Мы стояли, все так же держась за серебряную пластину, на краю обрыва. Еще не рассвело, но край горизонта уже засветлел. Внизу, прямо перед нами, простиралась пропасть, куда с многочисленных уступов скал в полной тишине извергалась вода. Я шаркнул ногой по обрыву. Ноги ощутили гладкую скользкую поверхность. Мы находились в прозрачной капсуле, позволяющей видеть все вокруг, но не пропускавшей звуков.

— Смотрите и запоминайте. Это знаменитые водопады Игуасу в Парагвае. Может, позже вы сумеете сюда приехать и проверить мои слова.

Женька шевельнул пальцами на пластине и нас понесло вдоль обрыва. Временами мы оказывались в воздухе, хотя ноги ощущали прочную опору. Потом на стены нашей капсулы хлынули потоки воды, закрыв от нас зрелище предрассветного водопада.

— Что же, господа, — Женька улыбнулся с облегчением, — вам пора возвращаться.

Он убрал руку с пластины и нас с Геной немедленно куда-то швырнуло. Судорожно ухватившись за пластину, мы сумели устоять на ногах. Темень, моросящий дождь, редкая цепочка фонарей и знакомый грохот трамвая. Почти сразу мы сообразили, что стоим в заброшенном огороде возле поваленного забора. Перебравшись через забор, по грязной улице мы отправились к свету, к трамваю. Шли молча. Генка так вцепился в пластину, что я отпустил ее, освобождая обе руки для устойчивости.

Выйдя к линии, мы сумели сориентироваться. Налево конечная остановка, где мы выходили — еще втроем — а справа трамвайные пути пересекала асфальтированная улица, ведущая к вокзалу. Генка жил у вокзала и он быстро со мной попрощался, крепко сжимая в руках пластину с головой носорога. Не могу сказать, как у него, а из моей головы хмель полностью вылетел. Добравшись до дома, я долго внимательно разглядывал одежду. Грязь как грязь. Никаких доказательств того, что я побывал за пределами нашего мира. Да и побывал ли? Уже вечером мне все случившееся начало казаться видением. Бог его знает, чем они там в баре меня потчевали? Может, наркотиков подмешали?

Утром, придя на работу, я первым делом собрал у нашего бухгалтера сведения о Женьке. Списал номер паспорта, адрес регистрации, место фактического проживания, потом расспросил о нем всю редакцию. Итоги моих исследований оказались крайне неутешительны. О Женьке знали лишь то, что он сам о себе счел нужным рассказать — то есть практически ничего. Появившийся позже Генка пригласил меня в обеденный перерыв съездить туда, где мы бродили вчера. Он нашел друга с машиной, который согласился нас туда подбросить.

И вот мы вновь бредем среди покосившихся и упавших заборов, тщетно пытаясь отыскать вчерашний сарай. Шатаясь средь бела дня по чужим огородам, мы не привлекли ничьего внимания. То ли хозяевам было наплевать — скорее всего так, иначе бы они свои заборы поправили — то ли их дома не было. Мы даже заглянули в пару сараев — не то. Удалось отыскать лишь место, куда мы вернулись. Недотаявший обледенелый снег не хранил следов, но мы нашли полуповаленный забор, через который карабкались. А заброшенном огороде — ни сараев, ни иных построек. Только тыльная часть дома с заколоченными окнами.

— Так что, Гена, были мы вчера где, или привиделось?

— Если были, — заявил Генка убежденно, — то Женьку мы точно больше не увидим. Ты его адрес знаешь?

Женька снимал часть дома у одинокой старушки. Вход у него был отдельный, так что хозяйка не знала, когда он возвращался. Генка сочинил какую-то историю, на что он был мастер, и старушка открыла нам дверь своим ключом. На столе лежала адресованная хозяйке записка. Женька благодарил за услуги и сообщал, что покидает наш город навсегда. В конверте лежала некоторая сумма денег, весьма устроившая старушку.

Постельное белье принадлежало хозяйке, из Женькиного имущества мы обнаружили лишь запасы чая и кофе — хороших, надо признать — да еще печенье.

— Вот так обрубаются концы, — с радостным блеском в глазах произнес Геннадий.

— Чему радуешься?

— Сам подумай: если вчерашнее нам не привиделось, то у него есть все основания навсегда исчезнуть. Иначе я его достану своими расспросами. Но мы должны точно удостоверится. Номер его паспорта знаешь? Я попрошу ребят из органов проверить. А ты посмотри в Интернете, нет ли чего похожего на эту пластину, — корреспондент протянул мне овал с головой носорога.

Ничего похожего на пластину я не нашел. Ни тогда, ни позднее. Паспорт, по которому Женька получал в нашей редакции деньги, оказался плохим. В том смысле плохим, что его некогда выдали человеку, чья смерть была достоверно зарегистрирована. А паспорт потерялся где-то, и в свое время некто, переклеив фотографию и изменив год рождения, предъявил его в нашей редакции. Да, концы были обрублены основательно. Генка искал спонсоров — хотел съездить в Парагвай, к водопадам. Он верил, что Женька не зря нам их показал, и надеялся отыскать там ключ ко всей этой истории. А мне казалось, что истинного смысла произошедшего мы так и не поймем.

Иногда, разговаривая между собой, мы вспоминали то спящих драконов, то дворец Хбеурона Пятого, то немытые столы таверны с самокритичным названием Яма. Наши воспоминания, если и разнились, то — в деталях вовсе несущественных. Генка все еще выдвигал версии смысла нашего путешествия, я же считал это делом пустым.

— Может, вовсе не в том мире мы послужили кому-то? Может, требовалось, чтобы мы вернулись в наш мир с этим знанием?

— Тогда напиши рассказ о своем путешествии. Наш главный, возможно, его опубликует. Не хочется?

— Я лучше фантастический рассказ напишу…

— Их уже знаешь сколько без тебя сочинили! А может, не полностью и сочинили, — поддел я его.

Корреспондент вздохнул:

— Может, им потребовалось, чтобы в нашем мире сохранялась вера в чудесные миры? Ведь есть же в Англии чудаки, что ночами вытаптывают знаменитые круги на полях?

Он еще не оставил надежду понять. А я… Я оставил.

Но только когда мне ночью снится ловящий куски мяса дракончик, весь следующий день я живу с ощущением произошедшего со мной чуда.

— Принц Огеун, Ваше Величество! — торжественно провозгласил дворецкий малых залов, и человек в черном плаще ровной походкой прошел мимо вытянувшихся у дверей слуг. Не дожидаясь знака монарха, слуги прикрыли двустворчатые резные двери, украшенные золотыми пластинами с барельефной головой единорога, и Хбеурон Пятый остался наедине с сыном.

— Я вновь вернулся, Ваше Величество, — неловко переступая, принц пытался встать перед сидящим на бледно-синем диване королем так, чтобы не походить на придворного, прибывшего с докладом.

— Сядь, Огеун, — раздраженно проговорил король, — принц королевства и мой сын не должен склонять головы ни перед кем.

Принц присел на стул возле низенького столика и потянулся к блюду с огромными ягодами винограда.

— Проголодался на хлебе и каше? — полуутвердительно-полувопросительно произнес король, с теплотой глядя на сына. — Твои братья тоже не преуспели. Девять потомков древней расы — и ни один не вызвал у спящих драконов никакой реакции. Быть может, у былых повелителей драконов вообще не осталось наследников…

Огеун убрал руку от винограда и пробормотал:

— Если даже так, так ведь существует еще пророчество Дауркнина. Человек, сумевший пройти самостоятельно из мира под названием Земля через ворота Воды, разбудит драконов и тем избавит королевство от котов-топотунов.

— Есть такое пророчество, — согласно склонил голову король, — и мне куда больше, чем остальным, хочется чтобы оно исполнилось. Пусть тот, кто пройдет ворота Воды, разбудит драконов и неизбежно погибнет при этом. Пусть он, а не один из моих сыновей! Только за три тысячелетия никто не прошел в ворота. — Он помолчал и спросил: — А ты и этим показывал вход в ворота на Земле?

Принц кивнул, выбрав среди фруктов продолговатый лиловый плод.

— Отец, любой из нас готов отдать жизнь во имя королевства…

Монарх перебил его:

— Знаю, знаю. И горжусь сыновьями. Скажи лучше, сколько на Земле потомков древней расы, которые еще не прошли мимо спящих драконов?

— Осталось еще трое. Но они рассеяны по разным странам. Собрать их вместе не получится.

Монарх встал, одернул коричневую кофту, отороченную серебристым мехом по воротнику и обшлагам. Встал следом и принц, запахивая длинный плащ.

— Нет времени, Огеун. Коты-топотуны вошли на равнину Харката. Полностью погибло ополчение Икута, из полка Гулиана вернулась едва ли четверть. Бери всех троих просто силой, придумай любую чушь, тащи их всех к драконам! Я надеюсь на тебя, принц.

И глядя вслед открывающему двери сыну, тихо проговорил:

— И не желаю тебе удачи…


08.05.2007


Загрузка...