Эффект Лакимэна

— Я не шучу, мистер Лакимэн, — повторил старик.

— В таком случае я отказываюсь вас понимать: в чем суть вашего предложения? Это же… Это же, простите, чертовщина какая-то. Мало ли что я захочу. Например, можете ли вы сделать меня господом богом? Существом с большой буквы, так сказать, всемогущим и всеведущим?

— Пожалуйста, мистер Лакимэн. Я действительно могу исполнить любое ваше желание.

— Гм, странно… очень странно… Но зачем вам это, если не секрет? Ах да, понимаю, — Мефистофель и Фауст, не так ли? И разумеется, вы потребуете мою душу в залог…

— Это не столь уж просто объяснить. Конечно, я не совсем бескорыстен. Возможно, мне хочется кое-что выяснить…

— Послушайте, бросьте эту нелепую игру. Не станете же вы меня уверять, что служите полномочным представителем ада на земле, тем более здесь умеют устраивать такое пекло, которое не снилось и мистеру Люциферу… Ладно, признавайтесь-ка побыстрей, что за товар вы хотите запродать. Вы забавный коммивояжер, но, простите, у меня много работы, мистер… э-э… как вас?

— Мое имя не играет роли. На свете тысячи добропорядочных имен можете дать мне любое. Полагаю, вы не станете требовать удостоверение. Разве проверяют документы у своего счастья, дорогой профессор?

— И все-таки, чем я должен заплатить за вашу необычную любезность?

— Ничем, мистер Лакимэн.

— Э!

— Да, да, ничем. Просто я предлагаю исполнить любое ваше желание. Подчеркиваю — абсолютно любое! И душа ваша, поверьте, мне никак не нужна.

Лакимэн пожал плечами и, прищурив глаза, на несколько минут погрузился в спасительный поток логики. Нет, это не сон и не галлюцинация — звонок старика полчаса назад… настойчивый голос в трубке — неотложное дело, касающееся Чарлза Лакимэна и, возможно, проблем, над которыми работает уважаемый профессор… Откуда этот тип узнал номер телефона?.. Хотя нет ничего проще — справился в колледже, наконец, полистал обычный справочник… так, понятно, наверняка опять досужий дилетант, ошалевший от знакомства с популярными книжонками и от великолепия собственных бредовых идей… Кстати, черт побери, только-только наметилась отличная идея вывода, впрочем, очередная отличная идея за последние десять лет… ускользающее уравнение… все равно необходимо проверить… вместо спокойного вечера за столом, вместо обычного предрассветного салюта над еще одной свежезахороненной надеждой новый проект велосипеда с вечным двигателем… всегда так выходит у этих полусумасшедших любителей-открывателей — половина открытия известна с допотопных времен, а другая половина — сплошная нелепость…

— Мистер Лакимэн, я просил пятнадцатиминутную аудиенцию. Извините за назойливость, но большим временем я и сам не располагаю. Неужели вам так трудно высказать самое главное желание?

— Погодите немного, мистер Загадка, я никак не пойму, в чем здесь фокус. Не торопите меня, пожалуйста.

«Не торопите, не заставляйте быть невежливым… главное желание чтоб он поскорее убрался из моего кабинета… должно быть, признак старости — сильней всего хочется, чтоб тебя оставили в покое… Это верно, он просил только четверть часа… в конце концов, можно устроить себе небольшой перерыв, странный тип с манерами молодого комми… или это маска, неподвижная старообразная маска, а не лицо… вот только взгляд, слишком много понимающий взгляд без ненависти и сострадания — как пара ракетных колодцев, раскрытых навстречу ясной, трижды рассчитанной цели… тьфу, мистика… Не в лице ведь дело… хотя именно оно делает пришельца стариком, и нет ему другого имени… мистер Загадка?.. вот так-то, уже не посетитель, даже не ночной гость, как принято говорить в старых детективах, а прямо — пришелец… Не хватает только наскоро сколотить для него славную галактическую биографию: великий капитан астролета пытается установить контакт с узколобым земным профессором, полагая, что обнаружил крупицу разума.

Стоп! Надо сосредоточиться, разложить все по полочкам, уж полочек-то в науке с избытком. Разумеется, предложение старика — мистификация, не стандартная, но все-таки мистификация. Чего не может быть, того не бывает никогда или, наоборот, оно встречается слишком часто, и никому не приходит в голову возмутиться. Итак, необходимо объяснение, единственно верное, научное объяснение поведения этого типа. О! Он сумасшедший, конечно, самый заурядный беглец из лечебницы для умалишенных… мания божественного величия — любопытнейший синдром. Как бы связаться с лечебницей? Попросить его обождать в соседней комнате? Н-да, положеньице…»

— Оставьте ваши подозрения, дорогой профессор, это, по крайней мере, невежливо. И помните — у нас совсем мало времени…

«Кстати, что есть время? Было бы интересно задать ему этот скромный вопрос, но прилично ли подыгрывать этому… этому… Да что ж творится?»

— Вы умеете читать мои мысли? — испуганно перебил старика Лакимэн.

— Мне вовсе нетрудно читать ваши мысли, видимо, гораздо легче, чем вам в них разбираться.

А ведь старик действительно не прост, далеко не прост… во всяком случае, он ловко читает мысли и слегка иронизирует по поводу прочитанного, иронизирует вполне справедливо… Впрочем, читать готовые мысли не сложней, чем их формулировать… особенно когда пытаешься сообразить, что самое главное, а что самое второстепенное.

Лакимэн снова прикрыл глаза. Ему уже не хотелось разоблачить странного пришельца. Пожилой профессор медленно запутывался в сказочных сетях и не испытывал ни малейшего желания вырываться из их заманчиво переливающихся хитросплетений и вновь уходить в безобразно правильный мир научных фактов.

Пусть этот старикан настоящий джинн из укутанного тысячелетней пылью кувшина, пусть он неизвестным способом перенесся с далекой планеты, обитатели которой могут творить любые добрые дела и выглядеть могущественными колдунами в наших до обидного узеньких человеческих масштабах, пусть так — какая разница? Вспомнить хотя бы детство — очень похожие на это видения во сне и наяву, когда он выпрашивал для себя карьеру астронавта или мультимиллионера, освобождал от злых напастей персидскую принцессу и отбивал у мускулистых идолов все мыслимые чемпионские титулы.

Как ни странно, очень привлекательная картинка встречи с таким вот всесильным стариком преследовала его повсюду, не оставляла ни в школе, ни в колледже, только желания менялись, становились разумней и практичней круг интересов все больше стягивался, стремился слиться с точкой, обозначающей главную научную цель. Впрочем, в трудные дни, о которых Лакимэн меньше всего любил вспоминать, ему грезились толстенные пачки долларов, и он немедленно уходил из фирмы в чистую науку или исцелял мать невероятными азиатскими средствами, иногда он получал безграничную власть и ссылал на необитаемый остров профессора Дрэгса, затормозившего на несколько беспросветных лет развитие работ своего молодого коллеги… Тени детства по-своему оберегали от боли, нелепо растопыренными локотками пытались защитить от обид… Постепенно мечты начинали плестись за жизнью, следовать всем ее непонятным и далеко не легким поворотам, но ожидаемое чудо, конечно же, не свершалось.

Ни в юности, ни много позже, когда к Лакимэну пришла некоторая известность и устойчивая репутация человека с богатым воображением. А теперь ему нужен был лишь спокойный кабинет вдали от суеты заседаний, чиновничьих баталий и представительского пустозвонства — необходимо подытожить себя, иначе и вовсе иссякнет желание довести до конца свои старые замыслы, главное дело жизни, до которого, разумеется, никогда не доходили руки, — такова уж судьба главных дел жизни, вечно затираемых насущностями и второстепенностями… А этот старик пришел поздно, опоздал всего на несколько лет, а может быть, десятков лет — как знать…

— Я жду, профессор. «Я очень давно жду, Чарлз Лакимэн. Не двенадцать с половиной минут, а почти пятьдесят лет. Ты можешь думать что угодно, но вряд ли удастся объяснить тебе, Чарлз Лакимэн, кто я и зачем потревожил твой воображаемый покой, твое якобы прямолинейное и равномерное движение к цели, движение, для которого не хватит никакого времени, тем более твоей жизни… Я твой успех или полный крах, ты сам выберешь, но не пытайся разгадать меня, проникнуть в суть своего иного. Я, я вне рамок, чудом проскочивший мимо упругих валиков формирующего нас конвейера, неприкасаемый я вне рамок, неприкасаемый и непостижимый — в этом счастье! Тебя вновь переполняют фантастические образы — это прекрасно. Еще немного, и ты сумеешь совершить тот самый прыжок, который обессмертит твое имя, что, разумеется, бессмысленно, как бессмысленны и иные человеческие символы. Обессмертит — таков репортерский штамп, а правда в другом — в тяжести несвершенного. Свинцовые грузики иллюзий будут и дальше тянуть тебя в несуществующие глубины, на поиски уравнения, которого нет и никогда не будет. Есть только путь, и от вешки, которую ты сумеешь поставить, люди пойдут совсем иной тропой, не похожей на твою.

Тебе грезится звездный капитан, психологический тест землян, порученный ему… Прекрасная сказка. Представь себе мой отчет на далекой и вовсе не похожей на Землю планете: пожилой фермер попросил новенький универсальный трактор, юный художник — сотню долларов, чтобы дотянуть до следующей выставки, писатель средних лет — чудо-станок для штамповки высококалорийной прозы, отвлекающей от любимого дела, то бишь от рыбалки… Счастлив этот мир, Чарлз Лакимэн, в преодолении своих несчастий, вернее, счастлив, пока преодолевает их.

Проси же, проси, черт возьми! Я жду уже целых тринадцать минут и полвека».

— Я жду, профессор.

— Хм-м… У вас наверняка были другие случаи — не расскажете ли о них? Ваш замысел станет как-то прозрачней…

— Прозрачней? Но поверьте — в других случаях нет ничего интересного. Лесоруб попросил новый мотор для пилы. Домохозяйка — небольшого комнатного слоненка. Философ, чудак человек, попросил приоткрыть Абсолютную Истину. Забавно, не правда ли?

— Понятно. Первые два случая совершенно просты — у всякого порядочного волшебника хватает и слонов и моторов, но как вам удалось вывернуться перед философом?

— Видите ли, дорогой профессор, хороший мотор наверняка полезней Абсолютной Истины. Вы ведь не захотели становиться богом.

— И все-таки, как вам удалось открыть ему Абсолютную Истину?

— Простите, профессор, но, может быть, и вам хочется…

— Нет, нет, что вы! Не испытываю ни малейшего стремления…

— Ну и правильно. Ведь философа-то попросту стошнило…

«Ты сидишь и удивляешься: боже, какие идиоты, на кой дьявол мотор тому, кто единым духом может стать хозяином всех лесов и лесопилок, получить вагон бесплатного джина, или корону галактического императора, или жениться на племяннице окружного прокурора, или… Именно: или — или! А ведь это смертельный номер — побыть в шкуре буриданова осла, сам увидишь…»

— Я жду, профессор.

Лакимэн ущипнул себя за руку и вдохнул вполне реальный сигаретный дым. Вот что странно — зачем всесильному существу столь примитивное удовольствие? Он много курит, решил Лакимэн, почти как я…

Он мог бы придумать что-нибудь поэффектней воздушного фильтра на «Филипе Моррисе»…

Зачем, зачем, тысячи зачем и почему — как будто они, эти прелестные почемукалки, чем-то помогут, заставят поверить в непонятный, но явно запоздалый рецидив детских фантазий.

— Видите ли, мистер Икс, мне, признаюсь, немного не по себе — трудно осознать все происходящее. Поймите меня правильно, я должен хоть что-нибудь сообразить, построить, какую-то модель… Кто вы? К чему вам мои желания? Кого они вообще могут интересовать? Я несколько утомлен и, может быть…

— Да поверьте мне, в данный момент я не меньше реален, чем вы, мистер Лакимэн, в каком-то смысле реальней вас, как знать… И ни одна ваша модель не ухватит существа дела, потому что вы не знаете всех степеней реальности, а ваша логика, как мячик, летающий между игроком «да» и игроком «нет»…

«Какие-то буддийские фокусы, — вздохнул Лакимэн, — вот этого я никогда не понимал и не пойму, и Кэт была тысячу раз права, что послала меня подальше — неужели ее мазня соответствовала какому-то особому миру вне испачканных холстов? А чему соответствует он?»

— По-моему, ничего опасного я вам не предложил, напротив, мои слова вызвали у вас благоприятный отклик, не так ли?

«Проси же, проси… бессмертие, славу, деньги, — пронзил мозг профессора полузабытый срывающийся голосок маленького Чарли, единственный случай — не-по-вто-ри-мый! — никогда, нигде, ни при каких условиях, ни за какие молитвы… не упусти… не упусти…»

— Хорошо, но сначала я хотел бы кое-что проверить, мистер бог, да, да — проверить! Я уже много лет пытаюсь вывести одно очень полезное уравнение. Оно связано с новой теорией необычайной мощности и позволило бы единым образом объяснить очень многое. Не знаю, успею ли я завершить свою работу но уверен, что вывод уравнения не за горами — я неисправимый оптимист. Не подумайте, что я хочу предложить эту работу вам, полагаю, она слишком сложна даже для создателя домашних слонов и распространителя Абсолютной Истины. Но недавно я сообразил, что по пути должен возникнуть совершенно новый эффект, чрезвычайно любопытное явление. Я его чувствую, я знаю, что его можно будет обнаружить экспериментально — и это будет чистая реальность без всяких ваших степеней… Но вот беда — я не могу оценить тут одно выражение. Наверное, этого нельзя сделать без общего уравнения или без гениальной интуиции, но ни того, ни другого у меня, к сожалению, нет. В общем, нельзя ли устроить так, чтобы на моем столе оказалась, э… короче говоря, эта оценка. Двойная польза — у меня сэкономится добрый месяц времени, ну… и ваше предложение станет как-то оправданней.

Профессор Лакимэн с удовольствием откинулся на спинку кресла. Он нашел единственно верный ход, достойный настоящего ученого, экспериментально проверить возможности своего странного гостя. Чародей не обманет физика. Улыбаясь своим мыслям, Лакимэн снова прикрыл глаза. Если этот мудрец, черт побери, не обыкновенный плут и мистификатор, то он, Чарлз Лакимэн, найдет что попросить, непременно найдет… Нет, нет, не стоит просить всезнание — богами движет лишь тщеславие, они, по определению, лишены любопытства, а так жить, в общем-то, скучно… все равно существует немало путей — нечто незаурядное, хотя бы путешествие на Марс или полная коллекция марок всех времен и народов, кое-кто лопнет от зависти… Свинство, обычное эгоцентрическое свинство, не хватало еще потребовать пару миллионов или герцогский титул… универсальное средство от рака или полная ликвидация ядерных зарядов — вот что действительно нужно, поставить всех этих Дрэгсов и их неимоверно расплодившихся наследников в очередь безработных…

Резко мигнула настольная лампа. Рядом с ней на кипе исписанной бумаги появился новый листок, сверху донизу заполненный формулами. И не как-нибудь — рукой Лакимэна, его мелкими аккуратными закорючками. Едкая смесь восторга и испуга захлестнула Лакимэна, он чуть не задохнулся от нее.

— Ладно, сдаюсь, — с трудом выдавил он. — Сейчас я скажу вам о своем желании.

— Простите, мистер Лакимэн, — очень тихо ответил старик, — но речь шла об одном желании. Я исполнил его, не так ли? Никто не виноват, что вы не поверили мне сразу. Прощайте.

Лакимэн удивленно повернулся к гостю, но увы — того в кабинете не было, никого не было, да и не могло быть в этот вечер в этом кабинете. Полумрак, бумаги, книжные ряды вдоль стен… Стараясь не смотреть на освещенный угол стола, Лакимэн поднялся, подошел к окну, открыл его и застыл, вдыхая свежий лесной воздух. И совсем как в детстве, его ресницы играли с золотыми крестиками звезд… удивительная ночь… покой, словно все, подлежащее счету, давно рассчитано… покой, если отбросить слабое, но назойливое влечение к столу — повернуться, хотя бы издали взглянуть на тот листок…

Окно так и осталось открытым.

Первые строчки почти полностью совпадают с уже проделанными оценками… почти полностью… но почему дальше так неожиданно… совсем простой, замечательно остроумный ход… и это соотношение, обведенное рамочкой — оно стоит двух рамочек… так-так…

Лакимэн поудобней устроился в кресле, придвинул стопку чистой бумаги и принялся за расчеты. Постепенно глаза его расширились, на лице выступили красные пятна. Отбросив карандаш, Лакимэн уставился невидящим взглядом в потолок. Рука нащупала сигареты, он жадно затянулся, выключил лампу. В комнату осторожными серыми струйками просачивался рассвет.

Чарлз Лакимэн до конца своих дней сожалел, что репутация фантазера не позволила ему обнародовать правдивую картину своего предсказания. Он сообщил обо всем только одному человеку — своему другу Лео Косситу, но этого оказалось вполне достаточно, чтобы легенда стала доступна всем. Кому не известна очаровательная болтливость великого Лео! Впрочем, на этот раз Коссит легко избежал очередного порицания. Еще бы! Ведь именно он экспериментально обнаружил трижды парадоксальный эффект Лакимэна.