Глава 3

Утренняя прогулка перед работой, обычно приносящая бодрость, сегодня отдавала громким перезвоном в ушах. Каждый шаг сопровождался какофонией различных звуков, самым ярким из которых был «бом-бом-бом». На голову словно натянули тугую шипастую веревку, и кто-то эфемерный за спиной словно сдавливал ее каждый раз, когда мне приходилось поворачиваться.

Состояние было отвратительное. Нет. Преотвратное, мерзкое, опустошенное, гнусное, пакостное, гадостное и омерзительное. Ненавижу зелье искренности, ненавижу лорда Леннарта, ненавижу свою работу, ненавижу весь мир! Ну с последними двумя пунктами я, может, погорячилась, но на протяжении всего пути мне не удалось избавиться от фантазии с лордом Арне в главной роли. И нет, в фантазиях не было ничего пошлого: я просто отпаиваю его зельем искренности, а после запираю в самой далекой и сырой камере, в которой каждые десять секунд на влажный пол приземляется капля, звонким эхом разлетаясь по помещению.

Солнце, как назло, ярко светило прямо в глаза. Прохожие весело щебетали друг с другом, спешили по своим делам и раздражали своими радостными лицами. Верно в отделе говорят: когда опарыш копошится в гнили, то на бабочек, порхающих по ярким цветам, смотрит исключительно с презрением и непониманием.

У прилавка с овощами суетились две гномки, низким басом о чем-то споря. Молоденькая эльфа порхала за стеклом одежного магазина, принимая от помощницы-феечки крохотные булавки и подкалывая подол длинного зеленого платья с воздушными рукавами-фонариками. Скорее всего, платье на продажу принесла обедневшая графиня. Не исключено даже, что нашла она его на каком-нибудь пыльном чердаке. У книжной лавки, облокотившись на стену, сидела старуха-гадалка. Если мне не изменяет память, вчера эта «старуха» была задорным мальчишкой, читающим стихи на площади, а позавчера сидела у нас в отделе в образе молодой девушки, торгующей своим телом. Стража привела ее связанной веревками повиновения – за попытку сбежать. Но как только бравые блюстители порядка, отпускавшие разные липкие шуточки, покинули кабинет, барышня без особого труда избавилась от пут. Нам с Бираном оставалось только удивленно хлопать ресницами, наблюдая за тем, как девушка извлекла из своего декольте узкую зеленую карточку-удостоверение – «Особый отдел». В народе их называли цикадами – возможно, за зеленую форму и внешнюю безобидность. А может, за странный условный сигнал, напоминающий стрекотание.

Цикады занимались вопросами Королевской канцелярии и никогда – частными клиентами. Исключительно государственно важные вопросы, чтобы ничто не нарушало его интересы. В компетенцию Особого отдела входило расследование различных заговоров против правящей ветки и преступления против высшей аристократии. Когда-то у меня была мечта податься в Особый отдел, но после нескольких лет розовых фантазий я поняла, что ничего не выйдет. Туда берут лучших, особенных, с какими-нибудь экстраординарными талантами или выдающимися интеллектуальными способностями. А моих талантов достает только на обычный следственный, а интеллектуальных способностей и на него не хватает.

В тот день цикадка вежливо извинилась за то, что зазря отняла «драгоценные минуты» нашей с Бираном «неоценимой работы», объяснила, что работает под прикрытием, потому не могла сразу же договориться со стражей, даже обезвредить не могла – вызвала бы подозрения. Понимающе покивав головами, мы отпустили девушку. Жорж Жоржастик болтал своими отростками, передразнивая нас с напарником еще полдня, а для нас подобное событие было чем-то супернеобычным. Это все равно что в дом простого конюха нагрянет герцог и попросит у него прощения за то, что отвлекает его от работы, но не прийти не мог, потому что прячется от любовницы, заставшей в постели другую любовницу.

К «старухе» неуверенно подошла женщина в цветастом платье. Она что-то проговорила и протянула руку. «Гадалка» жестом предложила присесть на тонкую грязную подушку напротив и, махнув рукой, создала вокруг них ореол тишины, мерцающий фиолетовыми переливами.

В отдел я прибыла с тридцатиминутным опозданием и ноющей головной болью. Любой резкий звук заставлял непроизвольно морщиться и поливать лорда Леннарта Арне всеми грязными словами, что я успела узнать за годы работы.

Биран с кислым выражением лица сидел за столом и смотрел в одну точку – похоже, ночка выдалась не из легких.

– Доброе утро, – произнесла я, усаживаясь на свое место. Биран поднял на меня внимательный взгляд.

Пытается определить, как я, но не нарушить свиток о неразглашении. Наверняка догадывается, что мне довелось узнать о методах лорда Арне, но напрямую спросить мешает свиток.

Несколькими мгновениями позже, сочувственно кивнув, он залез в карман и извлек маленький прозрачный бутылёк, копию моего. Видимо, наши с напарником мысли в данном вопросе сошлись – мы решили приберечь антидот на будущее.

– Кира! – громогласно заявил начальник, входя в кабинет. – Почему опаздываешь?!

– Небольшой обход по району, – соврала я, прикрывая глаза.

– Как вчера прошла встреча в Королевской канцелярии?

– До бессмысленного выматывающе, – пространно ответила я.

– Не забудь подготовить рапорт, – напомнил начальник. – И… Опять про нас в той вшивой газетенке написали.

Начальник достал из кармана сложенную в четыре раза газету примечательного розоватого цвета и кинул мне на стол. Видимо, Биран уже в курсе.

– В этот раз по твою честь, – тихо уточнил начальник.

Расправив листы, я увидела магографию с изображением пустой тарелки с прилипшими к донышку крошками. Мерцающая надпись гласила: «От булочек к трупу».

«Вчера в знаменитой ландивичивской булочной нашего города произошла кража бесценного сокровища – пяти булочек с маком и вареньем. Томно наслаждаясь голодными взглядами прохожих, они лежали на витрине и источали соблазнительные ароматы, будоражащие желудок и воображение стекающим по бокам малиновым вареньем. Хозяин пекарни, ошеломленный столь тяжелой для него потерей, тут же прибежал в отдел расследования магических и немагических преступлений и, заламывая руки от скорби, известил блюстителей беспорядка нашего района о тяжком преступлении. Если вам что-то известно о судьбе пяти несчастных, обязательно сообщите Кире Форн – старшему следователю отдела. Несчастная девушка с ног сбилась в стремлении найти преступников по этому, безусловно, громкому делу, подрывающему все наши жизненные устои, преломляющие нормы морали и нравственности. Дело настолько поглотило ее, что, даже осматривая труп, она могла думать исключительно о булочках, даже расследуя кражу со взломом, во время которой у главы района пропали важные документы, все ее мысли занимала сладкая сдоба. Давайте поможем Кире Форн найти несчастных. Быть может, кто-то из вас видел малиновые следы или маковую крошку? Или булки ушли по собственному желанию, не желая терпеть тиранию пекаря? Не будьте равнодушными!»

– Что за?! – вскочила я, забыв о головной боли. – Это шутка какая-то?!

– Ага, завелся в отделе приколист, – буркнул шеф. – Без зазрения совести сообщил о том, что у главы района пропали документы, хотя эта информация засекречена. А все из-за чего? Из-за тупых булок! Да и дладж с ними! Они вечно сливают какую-то важную информацию под видом юморески!

– Мы можем прикрыть газетенку? – поинтересовалась я. – Они уже все кишки своими статейками вывернули!

– А ты ее сперва найди, – зло буркнул Биран. – Лично я каждый подвал района обошел, чтобы найти подпольные станки, опросил всех и вся для поиска распространителей. И все по нулям!

– Тогда надо искать крысу в самом отделе, – подумав, ответила я. – Нас тут всего порядка семи следователей, четырнадцати помощников и трех охранников. Выйдем на грызуна – найдем газету.

– Еще может быть задействована стража, они сюда часто ходят, могли что услышать…

– Ага, и двадцать четыре подозреваемых сразу же превращаются в сотню… – выплюнул Биран, ударив по столу так, что Жорж Жоржастик чуть не слетел на пол. С трудом допрыгав до руки хозяина, он положил неколючую сторону отростка ему на руку, утешая. Ну конечно, хочет мягко напомнить напарнику о своем существовании, боится быть скинутым на пол и не политым в срок. Если бы проклятый суккулент умел писать, то был бы первым подозреваемым в моем личном списке.

– Разбирайтесь, – гаркнул шеф, направляясь к двери. – Кто-то гадит прямо у нас под носом, а мы активно не замечаем, кто именно.

В дверях шеф столкнулся с Шоном, несшим маленький голубоватый свиток. Связист, принимающий весточки о правонарушениях, был на редкость тих, в глазах не играл задор, а на лице и следа от румянца не осталось. Странно, обычно он более радостно реагирует на всякую чернуху, а голубые свитки вносит в кабинет, словно торт на день рождения – с самодовольной улыбкой.

– Бир, Кир… Тут это… – заплетающимся языком начал он, как только шеф покинул кабинет. – В общем, ехать надо. Совсем жесткач… И опять отшельники.

– Опять?! – застонал Биран, с грохотом опуская голову на стол.

– Что такое? – нахмурившись, поинтересовалась я.

– Точно мало что известно, по болотам уже скачет стража, ожидая вас. Но, похоже, преступление против рас, изнасилование и… кхм… жестокое обращение с детьми.

– Среди отшельников? – удивленно прошептал напарник, приподнимая голову.

– Да, – пряча глаза, ответил Шон. – Вот адрес.

– Поедем вместе? – хрипло спросила я. При таких правонарушениях я обязана присутствовать как старшая по званию. Однако Бирану было хорошо известно, что мне проще объехать с десяток трупов, чем увидеть одного ребенка, над которым так поиздевались родные. Еще и изнасилование… В общем, в одиночестве ехать не хотелось.

– Да, конечно, – понимающе кивнул Биран. Жорж Жоржастик похлопал хозяина по руке, снова напоминая о своем существовании. – Шон, полей Жоржа, пока нас не будет.

Шон, сглотнув слюну, кивнул. Жоржастик медленно повернул самый крупный отросток в сторону связиста и угрожающе зашевелил колючками.

От тракта пришлось идти пешком, постоянно сверяясь с картой, на которой плавающим мерцающим крестиком было отмечено место прибытия. После того громкого дела по отшельникам дела по близлежащему лесу вешали на нас. А кто обитает за городской чертой? Правильно, отшельники. Чувствую, скоро у нас с напарником выявится аллергия на это слово.

Узкие тропинки витиевато переплетались между собой, создавая дивные узоры. Затхлый запах торфяников врывался в легкие, а обувь на несколько пальцев увязала в грязи. Кроны деревьев не пропускали солнечных лучей, задерживая внизу влажную прохладу. К тому моменту, как увидели бело-голубоватое мелькание стражников впереди, мы с Бираном по уши испачкались в грязи, обматерили всех отшельников, вместе взятых, а я и лорду Арне добавила пару ласковых – голова болела нещадно, и «свежий» воздух болот совершенно не способствовал выздоровлению.

Перед нами раскинулась небольшая поляна с покосившейся, но довольно большой землянкой. Возле нее росло множество различной зелени лекарского характера, овощи, фрукты и ягоды. Как только умудрились столько всего высадить у болот?!

– Всем дня, – громко произнес Биран, извещая стражу о нашем приходе.

Из землянки, зажимая нос рукой, вылез Ларк. В глазах у бывалого стражника застыл ужас. Увидев нас, он чертыхнулся, но подошел.

– А кого-нибудь другого не могли послать? – грубовато поинтересовался он, смотря на меня.

– А чем тебя мы не устраиваем? – нахмурившись, спросил Биран, стягивая с руки веревку для волос и завязывая раскинувшиеся по плечам темные волосы в тугой хвост. – Там все совсем плохо?

– Совсем, – выдохнул Ларк, вздрогнув.

– Идем? – положив руку мне на локоть, уточнил Биран.

– Да, – хрипло ответила я. Хотелось поскорее закрыть этот вопрос и уйти из этого чертова леса, который мне опостылел уже несколько месяцев назад.

– Не ходи, – почти с мольбой произнес Ларк, удерживая меня за второй локоть.

– Я как бы на работе, – резко ответила я. Ларка обижать не хотелось, но и его опека раздражала, только время зря теряем. Выдернув локоть из рук стражника, я уверенно пошла к входу, внимательно смотря под ноги. Любят отшельники всяких мини-ловушек у жилища понаставлять.

Темное затхлое помещение, освещаемое лишь тусклым шаром у потолка, было заставлено огромным количеством каких-то банок, склянок. По стенам висели сушеные травы, гибкие корни. В углу разместилась лежанка, на которой сидели двое связанных людей, с ними устроилась еще парочка стражников. Женщина с черными длинными, но сальными волосами беззвучно хохотала, рисуя связанными руками в воздухе какие-то пассы. Глаза ее блестели ярким зеленым светом, заметным даже в темноте, – пытается колдовать. Вот только гиблое дело – веревки не дадут, они впитывают магию. Мужчина, лицо которого украшало кровавое месиво, молча сидел рядом, не реагируя ни на жену, ни на охрану.

– Да угомонись ты уже! – презрительно выдохнул один из стражников, замахиваясь на женщину.

– Давайте без рукоприкладства, – кашлянул Биран.

Стражник замер и медленно обернулся к нам. Кивнул.

– Они в подвале, – без приветствия заявил второй стражник, махнув рукой в сторону открытого люка. – Там уже работают наши ребята.

В углу комнаты обнаружилось прямоугольное отверстие с нависшей над ним створкой. Оттуда слышалось копошение и тихое переругивание взрослыми мужскими голосами.

Пройдя к проходу в подвал, Биран наклонился, примерился и начал спуск в полутемную нишу. Я последовала за ним – зацепилась за край и, пошатнувшись, приземлилась прям на Бирана – могли бы уж и лестницу поставить!

Напарник тем временем замер, остекленевшим взглядом смотря в противоположный угол.

– Кир, – прошептал он. – Полезай-ка ты обратно… И не смотри.

Вот от него подобного не ожидала! Почему все так стремятся меня оберегать?! Когда я избрала делом жизни работу следователя, прекрасно осознавала, на что иду. Резко развернувшись, я замерла.

Бум… В голове словно разместили наковальню и с остервенением били по ней большим молотом. Бум… В глазах заплясали красные мушки. Бум… По позвоночнику проползла ледяная змея, обвивая каждую костяшку и устраиваясь в районе шеи, перехватывая дыхание. Бум… Ноги на мгновение подкосились, но Биран вовремя схватил под руку – чтобы никто не заметил.

У противоположной стены сидели дети, много детей. Разных рас и возрастов. Были и совсем малютки, которые наверняка и ходили-то с трудом, были постарше – смотрящие на нас с настороженностью лисят, попавших в капкан. Они сидели на грязных, изъеденных старостью и пылью матрасах. Прикованные ржавыми дребезжащими при движении наручниками к каменной стене.

Юная эльфа, которой наверняка только-только исполнилось десять, была одета в серый мешок, расходящийся книзу лохмотьями. Обкорнанная так, что на голове блестели шрамы. Видимо, кто-то очень хотел навариться на шикарных волосах, присущих расе, но не особо беспокоился о том, чтобы состричь шелковые локоны аккуратно. Помимо всего прочего, на щеке у девочки виднелся синяк, а на лбу вздувшаяся шишка. Она смотрела на нас огромными серыми, почти прозрачными глазами с явным удивлением и непониманием происходящего.

Рослая гномка, у которой только недавно начали прорываться усики, облокотилась на стену, придерживая брата. Он положил голову ей на колени, вместо подушки, тяжело дышал, из носа текла кровь, а волосы слиплись от выступившего пота. Похоже на лихорадку.

Девочка-феммаинка, представительница почти вымершей расы, была напугана настолько, что зажалась в самый дальний угол, докуда еще дотягивались цепи. Зато без ссадин и синяков – повезло с врожденной регенерацией. На черноволосую малышку стражники не обращали никакого внимания, пытались распилить кандалы тех, кто был на виду. Цепи поддавались плохо – металл был заговоренный.

Так, пора срочнейшим образом брать себя в руки. Так, Кира, соберись! Это твоя работа. Знала же, на что шла! На что и ради чего.

С шумом выдохнув, я высвободилась от Бирана и направилась к общей суматохе, стараясь отключить эмоции.

– Заклинаниями пробовали? – хрипло поинтересовалась я у стражи.

– Те, которые мы знаем, не помогают. – В подвал спустился Ларк. – Попробуйте вы.

Биран уже направился к двум гномам и начал изучать строение цепей, параллельно извлекая из сумки лечебные мази и притирки. За что я любила напарника – так это за собранность в любом вопросе. Он мог казаться бесконечным раздолбаем в каждой ситуации, кроме рабочей. Вдохновившись его примером, я направилась к девочке-феммаинке.

– Привет. – Я присела на корточки. – Я хочу тебе помочь. Как тебя зовут?

– Лорэйн, – неуверенно ответила девочка пару секунд спустя. Голос казался простуженным – впрочем, чему я удивляюсь, в этом подвале очень сыро и холодно.

– Ты тут давно? – спросила я, проводя указательным пальцем по цепи. Она чуть жглась – заговорена была добротно. Я полезла в сумку, переброшенную через плечо, достала стеклышко, стараясь не обращать внимания на выпавшие фантики и пустые свитки. Девочка внимательно за мной наблюдала. Само присутствие представительницы рода Фемма Инн удивительно. Они держатся общинами, подальше от людей, лишь раз в несколько лет отправляя лучших девушек в народ, чтобы те могли зачать потомство – ведь мужчин у них нет. Стоит ли говорить, что своих детей они ценят очень высоко? А тут… В каком-то свинарнике…

– Меня совсем недавно забрали, – тихо ответила девочка.

– Забрали? – переспросила я, поднося стеклышко к глазам. Так-так, похоже, вся проблема в том, что в цепи вплетены чары двух магов-отшельников. Но даже с подобным стража должна справляться с легкостью. Значит, мы в очередной раз что-то упускаем.

– Ну да, я тут недавно. Мадж с Паджем, – Лорэйн кивнула на гномку с гномом, – уже лет пять. Лили пришла вместе со мной, а Бари тут живет около года. Лори с Футчем чуть больше, а Дюка… недавно ушел.

– Ушел? – на автомате уточнила я. Похоже, чары были сплетены косой. Еще бы, если ты держишь в заточении и эльфу, и феммаинку, и гномов, и невесть кого еще, надо хорошенько продумать степень защиты и охраны. Отшельники, сидящие наверху, решили вопрос кардинально – сплели собственные чары в косы, распутывание которых потребует времени.

– На небо, – серьезно ответила та. – В царство Великой Матери.

Вот так незадача, по легенде рода Фемма Инн туда могут попасть только женщины. Значит, сама Лорейн знает историю собственной расы весьма поверхностно. Может, первые годы жизни жила с матерью, которая пыталась донести до нее азы. Но, скорее всего, не в общине. Иначе Матери Хранительницы не позволили бы Лорэйн покинуть дом.

– Биран, – окликнула я напарника. – Распутывать надо, подмога нужна.

На стражу большой надежды не было – мало кто из них обладал достаточным магическим потенциалом для распутывания таких кос. Сплетение чар вообще весьма редкая практика.

– Я уже послал весточку, – хмуро ответил Биран.

– Лорэйн, я сейчас буду снимать с тебя цепи. Но ты не бойся, хорошо? – мягким тоном произнесла я. Девочка кивнула.

Спустя полчаса я, обливаясь потом, закончила работу. Не думала, что снятие чар может отнимать столько жизненных сил. Очень хотелось на воздух, подальше от запаха сырости и этого жуткого подвала. Но единственное, что меня остановило, – дети, послушно ждущие, когда с них снимут оковы. Они тут не час, не два и не три. Одни неделями, другие месяцами, а третьи вообще годами…

Картина вырисовывалась не самая радужная. Похоже, что семейная пара отшельников брала детей разных рас из приютов, после чего их сажали в этот подвал. С кого-то брали материальную выгоду – к примеру, у эльфы отрезали локоны и продавали на ярмарках. Других приспосабливали к мелкому труду – конструирование разных моделек, амулетов, украшений и всякой всячины. А некоторым везло меньше. В том, что у этой семейной пары с мозгами не все в порядке, я не сомневалась, но как старший следователь планировала настоять на смертной казни. Благо судьи обычно прислушиваются к тем, кто курирует дело.

Спустя несколько часов, когда мы с Бираном наконец выбрались на воздух, прибыла помощь. Всем детям требовалась внимание лекарей, каждый из них был слаб, с трудом стоял на ногах. И пусть их глаза слезились от солнечного света, на губах все равно застыли улыбки и вера в лучшее будущее. Они старались даже не смотреть на своих мучителей, которых стража держала чуть в отдалении.

Прибывшие следователи взяли на себя обязанность сопроводить детей до повозок, а самих отшельников к месту заключения. И кто же знал, что день только начинается. И чем дальше – тем «веселее».

Загрузка...