Два шага назад

Глава 7

Хороший байк мне попался. Послушный, крепкий, достойно объезженный. Простота конструкции, почти позабытая и бережно хранимая лишь рукастыми энтузиастами, вселяла уверенность в то, что он не заартачится и не подведёт.

В начинке — никаких новомодных блоков безопасности, призванных помогать водителю в управлении и сглаживающих необдуманные фортели экстремалов-лихачей. Всё брутально: рама, руль, колёса, тяга, тормоза. Люблю такую технику, основательную, на грани примитивизма.

Плавно повернул ручку скорости, трогаясь с места и оставляя бородачей позади. Электромотор на начало движения отозвался тихо, почти неслышно, уверенно делая свою работу и понемногу добавляя оборотов колёсам. Гораздо больше шума производили рифлёные покрышки – резина здесь поставлена злая, зубастая, созданная специально для агрессивного бездорожья. На плоском, предсказуемом покрытии трасс ей, конечно, делать нечего, но и мне недолго по нему кататься. Всего несколько километров, из которых три четверти можно не гнать.

Стартовал от жилой окраины, той самой, неподалёку от тюрьмы и моей конечной цели. Прямо, прямо, а потом налево... Ух ты, почти считалочка получается, если в мажорном тоне проговорить.

Раскалившаяся за день земля подстыла, ночная прохлада приятно забиралась в щели между амуницией (я посчитал, что для одной поездки покупать полноценный мотокомбинезон нет необходимости), а прибор ночного видения начал предсказуемо сбоить, подрагивая картинкой. Меня это не напрягало. Данная особенность, основанная на том, что мы приспосабливали почти детскую модель к нашим непростым задачам, тщательно изучена на тренировках и признана допустимой погрешностью. Слабенькое устройство плохо справлялось с мелкой вибрацией из-за рифлёного протектора, реагируя досадными крапинками, словно редкий, неровный дождик, вовремя убираемый стеклоочистителем.

Нормально. На грунтовке этот эффект практически пропадает. Да и сейчас мешает не сильно, привык. Общую картинку не портит; показывает, что впереди — и на том спасибо. Была бы фара — поездка бы значительно упростилась. Да где её взять? Мотоцикл, или, если уж занудно умничать и придираться к терминам, электроцикл, подвернулся без этой опции, чисто для дневных покатушек.

Пользуясь случаем и пустотой дороги, зачем-то впал в суеверие. Загадал, что если проеду без рук десять секунд, то успех неизбежен. Если нет, то... Додумать, что будет «если…» я не успел. Ладони сами отпустили руль, а тело тревожно, медленно, переживая за равновесие, распрямилось.

Круто! Захотелось завопить от избытка чувств, огласить окрестности звериным, протяжно-шокирующим утробным рёвом. Чтобы все услышали и содрогнулись!

Но внезапное ребячество, дисциплинированно уступив первенство скучной расчётливости, уже спряталось вглубь и я с сожалением вернулся к привычному способу управления, печально отметив, что отмеренный на удачу срок пролетел слишком быстро.

Жаль… Потом обязательно ещё раз так попробую. Оно того стоит.

Дорога вывела на подсвеченную дежурными лампами парковку с широким проездом к частным производствам, на треть заполненную разномастные автомобили ночной смены тюремщиков. За ней отлично освещённые въездные ворота и стены закрытого учреждения, казённо украшенные огромными предупреждающими надписями о том, что приближаться ближе, чем на пять метров, без разрешения охраны запрещено.

Повернув к цели, я несколько раз моргнул, злясь на кое-как справившийся с люменовым перегрузом ночник, ругнулся сквозь зубы. Не догадался, бестолочь, снять прибор перед проездом по залитой светом территории, отчего изображение почти превратилось в грязно-белую вспышку, заполонившую весь обзор.

Ничего, пронесло. Сохранившихся контуров мне хватило, чтобы благополучно миновать неудобный участок. Дальше проще будет. Уже отсюда я видел, что остаток дороги ведёт к людям бережливым, экономным, умеющим считать каждую марку. Лампы дежурного освещения, по своей маломощности, не справлялись с возложенной на них задачей, блёкло выхватывая из темноты островки стен, клочки земли с бедной порослью, краешки обочины.

Я не обманывался. Мнимое ночное спокойствие — оно только мнимое. Бусинки объективов недремлющих камер просматривают каждый сантиметр дорожного полотна, и не только его. У нас на базе так же было. К чему тратиться на полную иллюминацию, расходуя энергию, если охранные технологии вполне позволяют обойтись без подобного расточительства? Кое-где, для приличия, светильники имеются — и хватит.

Вот и помеченный Станом на схеме забор. Высокий, неряшливый в своей бетонной серости, с затянутым в коварную проволочную сеть верхом. Посредине — раздвижные ворота с прожектором наверху. Он направлен внутрь, освещая промплощадку.

Сохраняя скорость, проехал мимо. Мне приказано забросить гранаты на указанный участок, но конкретная точка для проведения акции оставлена на моё усмотрение. Поэтому лучше брошу в самом конце предприятия. Оттуда до поля добираться ближе.

В груди, словно предчувствуя намечающийся аттракцион, предательски ёкнуло, а сознание подбросило восхитительнейшую мыслишку:

«А на кой мне всё это?»

Ответил я ей немедля:

«Потому что надо».

Не полегчало, но внутреннее самочувствие слегка стабилизировалось. Всегда бы так: появились сомнения — рыкнул на них, и мир прост и понятен.

Что же, приступим? Представим, что меня занесло на рядовые учения...

Передавать послание от бригады на ходу и пытаться не стал. Остановился, упёрся подошвами в твёрдую дорогу, достал две гранаты из имевшихся четырёх. Не глядя, привёл их в боевое положение.

Три… Два…

На «раз» метнул. Сначала одну, потом другую.

Хорошо полетели, сержант Бо остался бы доволен прилежным подчинённым.

За забором дважды негромко хлопнуло. Против киношных трах-бабахов, широко используемых в угоду красивой картинке и правилам кинобизнеса, в реале гранаты рвутся довольно негромко. Ближайшее сходство — надутый малолетним сорванцом пакет из маркета, с размаху приложенный обо что-нибудь твёрдое. Да, примерно так, даже потише. Больше на «чпок» похоже.

Ни криков, ни воплей. Значит, людей не зацепило. Разлёт осколков у используемой модели средненький, она больше на работу в помещениях рассчитана.

Пора валить.

Вторую партию отправлять не вижу смысла, от этого только лишняя задержка получится. А тем, за забором, какая разница, сколько взрывов? Главное, сообщение передано...

***

Шарахнуло по мне почти сразу после того, как я схватился за руль и крутанул ручку скорости, напряжённо следя, чтобы сдуру не исполнить «вилли»(*) с возможным переворотом. Кратенько так шарахнуло, почти слившимся тройным плевком чего-то калибром покрупнее, чем пистолет или армейская винтовка.

Набирающий ускорение байк подпрыгнул, будто его пнули под зад, пошёл юзом и начал заваливаться набок, против воли заставив слететь с сиденья. Держаться не стал, а напротив, постарался посильнее оттолкнуться от взбрыкнувшей техники. Упадёт на ногу — мало не покажется.

Хорошо, что я не особо тяжёлый. Пока байк окончательно рухнул, добавляя новые царапины на корпус, я уже катился колёсиком, сильно треснувшись шлемом о дорогу и отсушив при падении руку. Больно... Хвала защите, выдержала, уберегла. И двойная хвала небесам за то, что в голову не попало. В противном случае мозги бы вперёд меня летели, соревнуясь с хозяином в скорости. Мотошлем и пули — предметы малосовместимые.

Едва остановился, борясь с дичайшим головокружением и слабо понимая, где земля, а где небо, как новая очередь, прочертившая недвусмысленную линию почти перед моим носом, расставила всё по своим местам, заставив замереть.

Некто меткий настойчиво рекомендовал не двигаться. И тут же пришло словесное и оптическое подкрепление его намерений. Точнее, наоборот. Забор будто ожил от одновременно включившихся на полную мощность прожекторов, дружно и весело направивших лучи к моей персоне. Насилу успел уцелевший ночник сорвать, спасая зрение.

— Не двигаться! — гаркнул усиленный динамиком голос. — Лежи, сука!

Для пущей убедительности автоматический огонь очертил полукруг неподалёку от моей головы. Человек так не сможет, потому что... захотелось набить самому себе морду. Это же надо повестись на то, что местные, в случае тревоги, бегут с оружием к оборудованным точкам? Что им мешает с вечера воткнуть стволы, куда положено, синхронизировать систему наведения и благополучно управлять обороной, не выходя из комнаты охраны?

Дебил, бля... Сам предложил, сам вляпался. Винить некого.

То, что происходило во мне, более всего напоминало каскад образов, а не здравую логику. Калейдоскоп картинок, рваные обрывки чувств на фоне блевотного комка в горле и ярчайшего света.

— Стан! Меня обкладывают! — сглотнув подступающую жижу, прохрипел я, затравленно шаря взглядом в поисках спасительного... да хоть чего-нибудь.

Эфир молчал, зато разразилась кишкомотными ревунами тюрьма, живо отреагировавшая на творящийся поблизости дурдом. Протокол безопасности заработал, отзываясь на невинные забавы с огнестрелом. При звуковом сигнале, помнится, блоки с заключёнными берутся под усиленный контроль, любое передвижение без особого разрешения запрещено, охрана переходит в режим повышенной готовности.

Однозначно одобряю. Мне бы в полицию попасть. Там люди в костюмах приедут, шороху наведут, вытащат. Там безопаснее... Есть у меня стойкая уверенность, что хозяева забора в законопослушность с благородством играть не станут.

Я бы на их месте точно не стал. Взял бы неудачливого метателя за шиворот и допросил. С пристрастием. После — в расход.

Вон, спешат уже.

Из приоткрывшихся ворот на дорогу высыпала пятёрка вооружённых винтовками мужчин, тотчас взявших округу на прицел. Получалось у них плохо, неумело. И двигались не слаженно, и мешали друг другу, регулярно оказываясь на линии огня соседа, и суетились много.

— Стан! — я повторно попытался дозваться временного командира. — Вы там что, ноги делаете?! Уроды конченные...

В переговорнике — по-прежнему тишина. Вокруг — светопреставление. На стенах расположенных рядом производств включились новые прожектора, освещая кусок дороги ещё сильнее. Яркий свет бил до рези в глазах. Соседям помогают, параллельно выясняя через видеонаблюдение, что произошло и почему всем не спится.

— Только дёрнись! — зычно разнеслось над дорогой. — Пристрелю! Лежи смирно!

Куда я пойду под прицелом? Совсем, что ли, идиот?

Высыпавшие на захват боевики обходили меня по дуге, стараясь не приближаться по отдельности и не отрывая винтовок от плеч. При всей их неумелости, главное они делали грамотно — в бой не рвались,

— Минус! Стан! — с надрывом, сквозь сжатые зубы я опять попробовал дозваться «добровольцев». Впрочем, без особой надежды. Свинтили мои боевые товарищи, бросили на произвол...

***

— Обходи! Обходи! — распоряжался сухопарый человек, изучая мою ушибленную фигуру.

Чудной такой... В спортивных штанах с пляжными тапками, худой торс прикрыт белой майкой. Кожа татуированная. Пальцы, руки, шея в замысловатых, переплетающихся между собой картинках. Даже на лице имелись рукотворные отметины, а на лбу жирно читалась надпись «Бойся». Колоритный типаж, в сериалах — главным злодеем бы назначили.

Стан упоминал, что подобные типы мелькали на объекте. Тихие, смирные, а вот поди ж ты, развернулись…

Остальные выглядели сходно с предводителем. Одеты в аналогичные наборы шмотья, за исключением обуви (в тапках вышел только сухопарый, остальные предпочли кроссовки), поголовно в узорах разной степени мастерства, как один — дёрганые. Хочется верить, что они по жизни такие — крутость любят демонстрировать друг перед другом, а не под чем-нибудь химическим. Если обдолбанные — всё куда хуже.

— Ствол есть? — хрипло бросил главарь, держа меня на прицеле.

— Нет, — я медленно, так, чтобы все видели, поднял руки с растопыренными ладонями. Гранаты в карманах мне пока не помощники.

— Врёшь, падла! — сбоку, нарушая построение, резво выскочил ушлёпок помоложе, подвижный, весь на понтах. — Я тебя прямо тут кончу!!!

Для полноты образа он отпустил цевьё винтовки и, раскорячив пальцы в, как ему казалось, крутой манере, принялся подкреплять каждое своё слово оживлённой жестикуляцией.

— Ты, дерьмо, на кого смел лапку задирать?! Кто ты вообще такой? — под ногой этого остолопа хрустнул брошенный мной ночник. Специально раздавил, гадёныш, себя накручивая. — Да ты знаешь, на кого наехал?!

Вопросы ответов не требовали. Парень, говоря языком шоу-бизнеса и политики, пиарился, пользуясь моментом. Первым догадался открыть пасть, чтобы показать, кто основной храбрец. Ему бы ещё на прокуренный речитатив перейти, и полный гангста-рэпер получится. Певец трущоб и безбрежной удали. «За братву — порву, за двор — в упор, тёлкам — снять трусы, трава и бабло — наша религия». Или как-то так. Доводилось аналогичные вирши слышать, популярные среди начинающих отбросов общества.

— Ты чё молчишь?! — торопливо, словно боялся, что его перебьют, продолжал бесноваться молодой. — Я с тобой базарю, отбивная! Я тебя...

— Глохни, — властно распорядился мужчина с самым разукрашенным организмом. — Волоките этого шалунишку к нам. У себя пообщаемся. С минуты на минуту копы нагрянут.

Нагловатый выскочка скривился, но спорить не посмел, заткнулся. Остальные запереглядывались. Мне же оставалось удовольствоваться ролью зрителя и сумрачно осознавать, в какую я угодил жопу.

Отбитые тут ребята собрались. Выходить на дорогу с оружием, не опасаясь быть замеченными окружающими — смело. А любая групповая смелость – это не личный героизм, смесь из лихости с придурью или разового порыва. Это — уверенность в безнаказанности. И это сильно усложняет моё положение. Вдобавок, не вязались у меня эти откровенные уголовники и грамотная организация огневой подготовки предприятия. Диссонанс вызывали.

— Я не... — протянул некто, стоящий за спиной. — понял... — заканчивал он под свист колёс, стремительно приближавшийся со стороны тюрьмы. — К нам...

Все повернулись на источник шума.

По дороге нёсся автомобиль. Не военный, не полицейский. Раздутая штатская ехалка с очень знакомыми очертаниями. Ошибиться невозможно — минивэн. Тот самый, на котором я прибыл в эти благословенные края. Номера сняты, водителя не видать, а вот скорость у машинки преизрядная. Через десяток секунд она сметёт всех, кто не успеет отскочить или откатиться, если валяется на проезжей части, как я.

Похоже, что точно так же рассудил и предводитель ночной бандитской смены. Крикнув: «Следите за ним», он вполне бегло и умело открыл огонь по той части лобового стекла, за которой предполагался водитель.

Попадания ложились кучно, человеку не выжить. Дополняя инициативного стрелка, со стены заговорило неопознанное мной оружие, быстро превращающее минивэн в решето для отбрасывания макарон. Толковый оператор попался — реакция великолепная.Пока мы пялились на это чудо среди ночи, он успел проанализировать ситуацию и дать указание управляющей программе уничтожить цель. Пулевая трещотка трудилась безостановочно, не экономя патроны.

Мне показалось, что из развороченного салона кто-то выпрыгнул через боковую дверь. За смазанным движением последовало попадание в колесо, разворот многострадального автомобиля, изначально предназначенного для беззаботных поездок дружной семьи, тяжёлые пируэты переворачивающегося кузова, по сравнению с которыми выкрутасы моего байка выглядели парящей балериной, мат окруживших меня бандитов и тёплая, противная масса под нижним веком, прилетевшая из лопнувшего черепа молодого поклонника криминальных образов...

***

Пятёрка неизвестных полегла в мгновение ока. Они падали, как подкошенные, роняя оружие и орошая дорожное покрытие кровью, мозгами с предсмертными хрипами. При этом выстрелов я не слышал, но вполне допускал, что их мог глушить треск расходившегося пулемёта.

Умело беломаечных сделали. Никто и огрызнуться не успел.

Наверное, стоило вскочить, подхватить чью-нибудь винтовку и смыться подальше, отстреливаясь. Но как? Кто сказал, что огневая точка единственная? Мне недавно весьма популярно намекнули, как правильно себя вести при внесении недружественного объекта в огневую карточку управляющей программы. Дёрнусь — и в электронной начинке охранной системы произойдут необратимые для меня изменения. Самонаведётся, подчиняясь прописанным алгоритмам, выдаст порцию на поражение, и забудет. А мне больше не жить.

Так что лежи Вит, лежи. И за оставшимися гранатами не лезь, не смеши людей. Смотри представление.

Верх ограждения вспыхнул сразу в нескольких местах, сопровождаясь буханьем разрывов. Это из чего так приложили? По автоматике били? Как бы она в разнос не пошла...

Подстёгиваемый инстинктом, до мурашек знакомым любому, кого хоть раз угораздило оказаться во время боя на открытой местности, я вскочил на ноги, инстинктивно подхватывая винтовку того самого, длинноязыкого удальца. Она ближе всех лежала. С оружием всё же спокойнее.

Бывший владелец валялся поблизости, елозя спиной по дороге, будто у него хребет чесался, и корчил страдальческие гримасы остатками рожи. В груди у самозванного смельчака — дыра размером с теннисный мяч, половину башки напрочь снесло. Крови — море. Как он до сих пор не умер?

Бывай, придурок. Ты сам выбрал свою судьбу.

***

С направлением сильно не мудрил, оно тут безальтернативное. Мне надо к тому самому, заветному забору с дымящим верхом. Доберусь — попаду в мёртвую зону. Наверное… Буду надеяться… Там, если только кто-то не высунется сверху или не выйдет из ворот, пулей меня не достать. Потом — прочь. Бочком вдоль бетонных заграждений в поле, в темноту.

Словно издеваясь, задворки подсознания напомнили о занятиях в учебке по минированию подходов и организации обороны укреплённых пунктов. Бежать резко расхотелось.

На байке попробовать?

Не уйти. Заднее колесо — в лоскуты. Вон оно, на меня смотрит, разлохмаченное.

С трудом сдерживая подступающую панику, мозговые шарниры посчитали нужным показать, на что способны в экстремальных условиях. Время замедлилось, стало липким, тягучим, обволакивающим. Меня словно поместило в ограждающий кокон, разряжающий атмосферу вокруг и зовущий вперёд, к спасению… Реакция мозга на выброшенный надпочечниками адреналин. Читал об этом. У подавляющего большинства солдат при первом обстреле или испуг, или неуместное безрассудство; реже, как в моём случае — отрешённость. Всё видишь, всё осознаёшь, но тело будто не твоё, не родное. Слушается плоховато, двигается неуклюже, так бы и выбросил на помойку за нерасторопность!

— Красава!

Моё плечо содрогнулось от несильного, в принципе, удара; возникший было кокон разлетелся вдребезги.

— Беги под стену! Детекторы показывают — там чисто! Мы тут сами...

Кто здесь? Я истерично обернулся, мечтая не наделать в штаны.

И потерял дар речи. Рядом, плохо различимый из-за активной силовой защиты, стоял, вернее, высился штурмовик Федерации. В полной броне, с включённым стелс-режимом, делающим его почти незаметным для визуального восприятия и большинства оптических приборов; в армейском экзоскелете с прикрытыми бронепластинами сочленениями, вооружённый новейшим штурмовым комплексом и с глухим, интерактивным забралом шлема.

— Беги! — подтолкнул он меня, рявкнув для острастки голосом Стана. — Мы это, мы. Не мешай. Я им сейчас устрою...

По воротам дробно забарабанило. Теперь, увидев нафаршированного достижениями Федерации бойца бригады, по слуху опознал: штурмовой комплекс мастер-класс показывает, без всяких там патронов и грохота выстрелов. У него в приоритете другой принцип, бесшумный, как-то связанный с электроимпульсом и магнитами. Плюётся себе пулями, только воздух посвистывает. Подробнее не скажу. Матчасть не изучал.

Залихватски гикнув, Стан умчался к въезду в предприятие, исчезая на ходу. Километров тридцать выдал со старта, умело используя возможности искусственной мускулатуры. В комплекте с активным стелс-режимом ему больше всего подходило анекдотичное «вот он был, и вот его нет».

Я сорвался в условно «мёртвую зону» в лучших спринтерских традициях. Появление пусть и плохо знакомых, но, при этом, таких родных бородачей, помогло воспрять духом и почувствовать себя частью чего-то мощного, способного уберечь и защитить. Стрельба больше не казалась столь пугающей, а моё положение безнадёжным.

Врал Майкл. Есть боевое братство, есть... Ошибся он, манипулятор на жаловании.

Метры до спасения сами прыгнули под ноги. Добежал, прижался к бетону ограждения, осмотрелся.

Про меня словно все забыли. За стеной отрывисто орали, причём вразнобой, по металлу ворот стучало с удвоенной силой, тянуло гарью.

Беглый осмотр подобранного оружия сообщил, что небеса ниспослали гражданский вариант распространённой в Нанде винтовки «М» какой-то, без автоматического огня. Магазин полный, общее устройство насквозь знакомо.

— Бросай эту рухлядь! — оживший переговорник перепугал похлеще канонады. — Направление — поле. Выполнять!

При всём непонимании происходящего, приказ свалить отсюда куда подальше — это как большая банка ананасов. Улыбка удачи. Приз за...

— Да отцепись ты от этой пукалки! — рявкнуло в ухе, а дальше началось совсем уж сказочное.

Две мерцающие фигуры подхватили меня под локти, пребольно сжав в суставах и приподняв над землёй, а потом мы пугающе быстро помчались вперёд.

— Ворота я перекорёжил так, что их только резать. Там и стена просела. Начнут пыжиться, ломать — глыба отколется. Не догонят, — задорно сообщали справа голосом Минуса. — Управились за минуту. Копы, скорее всего, ещё пончики в кофейне не дожевали.

— А мы возьмём, да и усугубим, — сказали слева. — Упс... — за спиной знатно грохнуло. — Тачке кранты. Я термитный заряд заложил, выгорит дотла. Расплавится до неузнаваемости.

Расходившиеся штурмовики набирали ускорение. В их действиях ощущались слаженность, долгие часы тренировок и необъяснимая бодрость духа. Не наигранная, а настоящая. Что до забега, что теперь — одни и те же люди, без куража.

К моему огромному сожалению, я не смог определить скорость их передвижения из-за утерянного прибора ночного видения. Судя по встречному ветру — прилично получалось, как на байке.

— Ты, Маяк, на нас не злись, — не особо извиняясь, уведомил Стан, поражая не сбитым от бега дыханием. — Сканеров опасались, радиоперехвата. Потом пока шмот натянули, пока доехали, пока добежали...

Вечно поддерживающий друга Минус и в этот раз не отошёл от традиций:

— Охрана, небось, высыпала после того, как ты нас уродами обозвал?

Я припомнил.

— Нет, чуть раньше.

— Да? — искренне удивился он. — Ну, тупые... Подождали бы ещё немного — могли бы и выжить. На территории отсидеться, кирпичами прикидываясь. Ты их рассмотрел?

— Немного. У главного на шкуре свободного места от рисунков нет и татуха на весь лоб, у остальных поскромнее. Я в городах таких и не видал.

— Бандитский клан. В основном, по тюрьмам сидят. Когда на свободе — предпочитают жить обособленно, среди своих.

— Ты их знаешь? — я не смог скрыть удивления.

— Этих — нет. С другими сталкивался. Но они похожи между собой.

Давая товарищу передышку (долго болтать на бегу никто не сможет), вклинился Стан.

— Жаль, рассказать никому нельзя. А история-то занятная...

— Ты о чём? — мне разговоры давались значительно легче, всё одно вишу в чужих руках.

— Устроились эти клоуны возле тюрьмы. Смешно.

— И умно, если криминальными рожами особо не светить.

— Согласен, — принял моё уточнение временный командир, дополнив. — Маяк, ты же соображаешь, что ничего не видел? Ни экзоскелетов, ни...

— Не видел, — отрезал я. — Ни-че-го.

На том бы ему и успокоиться, но Стану отчего-то захотелось развить тему:

— Мы в броне Федерации к тебе на помощь пришли, — ага, будто я не узнал, — а она в наш мир официально не продаётся из-за каких-то там ограничений. Потому запрещена.

— Но есть, — хмыкнул Минус, — у всех заинтересованных лиц с солидными счетами в солидных банках. Воевать в ней нельзя, набегут разные придурки с правозащитниками, а для мелочных делишек, чтобы всё шито-крыто — можно.

Намёк ясен. Деньги и связи затыкают любую технологическую отсталость. Правда, в частном порядке. Заинтересовало другое. Когда расставались — в минивэне этого барахла не было. Мы в нём покойный байк перевозили, я бы такую гору амуниции по-любому заметил. Тогда откуда?

О том и спросил, прямым текстом. Чего стесняться, раз уж на откровенность пошли?

— Специальный человек заранее на точку доставил, — чуть подумав, решил не скрытничать Стан, — за четверть часа до нашего там появления. Я ему сообщение по коммуникатору отбил. Он сложил сумки в траве, указал, где именно. И уехал. Я же тебе говорил — секретность... Так-то на такие вензеля с обстрелом никто не рассчитывал, инфа подкачала… Ты как? — неожиданно озаботился он моим состоянием.

— Как на карусели, — рассмеялся я, с удовольствием посматривая на совсем близкие огни городской окраины. — Впечатлений — масса. Гляньте!

По оставшейся в стороне дороге неслись, расцвечивая ночь проблесковыми маячками, копы. Мы, как по команде, замолчали, а затем дружно прыснули от накатившего веселья, и с удовольствием смотрели на нарастающую суету. К торопливой процессии добавились скорая, пожарная машина, снова копы...

***

Как он орал... Я и представить не мог, что человек может настолько выйти из себя, особенно тот, кому по штату положено оставаться невозмутимым при любых неприятностях.

— Вы кретины! Дебилы! Имбецилы с плесенью в черепушках!!! — бесновался Кано, брызгая слюной в камеру своего коммуникатора, проявлявшейся мутными пятнами на нашем экране. — Кого вообще вдохновение озалупило так бездарно провести акцию?

Стан, назначенный старшим, деревянно замер. Сделав общий доклад, он с пояснениями не торопился, давая мозгоправу спустить пар. Я тоже держал рот на замке, крайне удачно применив постулат о том, что субординация не позволяет мне обскакивать начальство. Минус насупился, закусив губу.

— Вы хоть представляете?..

Дальше нам довелось вытерпеть весьма заковыристый монолог из сугубо непечатных выражений, в красках, детальнейшим образом описывающий наши убогие способности, уровень интеллектуального развития, положение в эволюционной лестнице, причём с отрицательным значением, и лично его, Кано, мнение о каждом персонально.

Слушая и запоминая на будущее особо примечательные матерные конфигурации, я следил за бородачами. Те сопели, нехорошо щурились, но не пререкались.

Возник вопрос: «Почему?» — Минус и Стан из другого батальона, у них имеется свой командир. Мозгоправ, как я понимаю, властен над ними довольно косвенно, как над временно прикомандированными бойцами. К чему такие моральные подвиги? Могли бы, якобы случайно, нажать в коммуникаторе что-нибудь не то, а потом долго чесать бритые затылки в поисках причины. Чем плохо? Связь бы пропала, орущий неврастеник исчез бы с экрана. Потом бы отмазались. Странно...

Но присутствовала и иная странность, даже поважнее первой. С какой радости психолог, пусть и военный, командует подобными операциями? Откуда у него такие полномочия? Ладно, в качестве ответственного приказать молодому бойцу куда-то поехать, выполняя поручение тех, кто рангом повыше. Допускаю, случается. Однако, ещё и отчёт о результатах принимать — явный перебор.

Или я чего-то не знаю?

Как потом оказалось, версия с незнанием наиболее близка к фактическому состоянию дел.

Закончив драть глотку, Кано выпил воды, прокашлялся и перешёл к подробностям.

Дотошно выяснял про этапы подготовки, изредка кивая в знак понимания; с каменной физиономией выслушал про тренировки по вождению байка. Едва речь дошла до покупки прибора ночного видения, он, на секунду отвлекшись, сделал какую-то пометку, потребовав от меня найти в сети данную модель и описать все приемлемые характеристики и недостатки почившего под бандитской стопой прибора.

Разбор шёл основательный, въедливый, выдававший в мозгоправе если и не знатока диверсионно-подрывной деятельности, то не чуждого ей специалиста — точно.

Особенно настырно он требовал описать работу пулемёта и мои впечатления. Услышав про управляющую автоматику и готовую к бою турель (или что там торчало над ограждением), Кано буквально вывернул меня наизнанку, детализируя каждую секунду. На моменте попадания в заднее колесо байка даже воскликнул:

— Это точно?! Не по ногам, не в торс? В движении?

— Так точно. С первого выстрела, — констатировал я, передёрнув плечами от неприятных воспоминаний. — Потом очередью намекнули, чтобы не рыпался.

Сделав глубокомысленную паузу, психолог переключился на Минуса, скрупулёзно вытряхивая из него целый ворох разнообразнейшей информации об организации обороны, последовательности действий и других малозаметных деталях, на которые я и внимания не обратил. Оказывается, огневых точек на ограждении он насчитал четыре, все активные; замечал и человека с «продолговатым предметом цилиндрической формы с утолщениями, имеющим визуальное сходство с переносным ракетным комплексом». В деталях не разглядел, так как носителя превентивно уничтожил. Отдельно поразил антенный комплекс с возможностью радиосканирования, полностью выведя его из строя.

Когда боец закончил, Кано вытер рукавом заплёванную камеру, потёр подбородок, отстранённо сообщив:

— Надо будет изучить записи боя. Крепко противник окопался. Пулемёты с высокоточным наведением... на улицу с винтовками выходят... Броня, личное оружие?

— Сдали, — пробасил Стан.

Процесса сдачи я не видел. Меня просто попросили посидеть в темноте у какого-то полузаброшенного здания, пока бойцы куда-то отлучались минут на двадцать, прихватив маскировочную нашлёпку и неиспользованные гранаты с мотоэкипировкой. После забрали, вернувшись в гражданской одежде и на другом авто, без водителя, привезли в отель.

Никто ничего не объяснял, а я не любопытствовал. У бригады помощников много, и не все из них обожают внимание и популярность. Каждый обязан знать ровно столько, сколько положено, и не больше.

— Принято, — мозгоправ с диверсионным уклоном шлёпнул ладонями по столу. — Маяк — возвращаешься в расположение. Приедешь — зайди ко мне... Вы — по своей программе. Будьте на связи.

Экран коммуникатора погас. Стан, убрав девайс в карман, сумрачно огласил:

— Предлагаю по пиву. В отеле продают. Минивэн помянем. Я к нему привык...

Никто не возражал.

***

Утром, попрощавшись с парнями, я уже в дверях номера вспомнил, что моя звонилка отключена с самого выезда на «дело», как под пивко окрестил Минус наши ночные приключения.

Включил — ни одного пропущенного. Не нужен я никому. Или... Так не бывает! Да меня терроризировать звонками должны, сна лишать, беспрестанно напоминая о пакетах из бригадной душевой. Издёргать, чтобы я из человека превратился в сплошной оголённый нерв, мечтающий как можно скорее избавиться от назойливых надоедал.

Почему мне никто не напомнил про то, что я в командировке задерживаюсь, в нарушение отпущенного мне срока? На слепое доверие это не похоже. Та женщина, из автобуса, абсолютно внятно поясняла расклады и уточняла, что некто теряет деньги в томительном ожидании груза.

Могли же попросту, скромно позвонить, раз уж от психологической обработки отказались. Узнать, как дела, хорошо ли кушаю и когда изволю вернуться. Номер у Хлюпы имеется.

А на экране — пустота. Лишь иконки заводской прошивки и часы.

Что бы это значило?

Идеи категорически отказывались рождаться, внутреннее чутьё помалкивало, логика, похоже, ушла в отпуск.

Страшно тянуло поднять правую руку, затем резко её опустить и беспечно выдохнуть: «Да пошло оно всё!», но это — самообман. Никто от меня не отвяжется.

Полный самых мрачных предчувствий, я добрался до автобусной станции, занял кресло согласно билету и до самого конца пути тупо глазел в окно, ни о чём не думая.

По возвращении, доложившись о прибытии и узнав, что Кано где-то носит по служебной необходимости, вернул штатское барахло в личный шкафчик, прихватил полотенце и пошёл в душ, смыть с себя дорожную пыль.

Ну а там, разумеется, не удержался, победило во мне любопытство. Влез на перегородку, сунул ладонь за панель, и…

Пусто. Пакеты с таблетками забрал кто-то другой.

(*) Вилли — езда на заднем колесе