Дом тысячи страхов

Глава I Кукла с черными глазами

Все началось со сна. Самого обыкновенного кошмара, который может присниться каждому. Но не у каждого сон становится реальностью. А вот у Вовки Наковальникова стал.

Поверхность озера была где-то там, далеко-далеко вверху. Отсюда, с глубины, казалось, что над головой плавает сотня рыбок с серебристыми брюшками. Все они красиво переливаются на солнце, но смотреть на них неудобно, глаза режет от яркого света.

– Во-о-овка!

Сквозь толщу воды звук почти не проникает. Всплывать не хотелось, смотреть наверх было неудобно, поэтому Вовка поплыл вниз. Все глубже и глубже, навстречу темноте. На мгновение мелькнула тревожная мысль, что если он и дальше будет уходить от поверхности, то ему может не хватить воздуха на подъем. Но дышать было необязательно. Здесь вообще все было необязательно. Можно было не дышать, не шевелиться, закрыть глаза, заткнуть уши. И все равно попадешь туда, куда ты ДОЛЖЕН попасть.

Темнота обступила Вовку, втянула в себя. Наковальников дернулся обратно, но вокруг раздался дружный гогот.

– Не трепыхайся, малец, – прохрипели у него над ухом и больно толкнули в спину. Если бы вокруг не было воды, он, наверное, упал бы. А так – вода мягко подхватила его и вытащила на свет.

Вовка встал на ноги, провалившись по щиколотки в мягкий ил, убрал со лба длинные волосы, мешающие смотреть, и огляделся.

Дно было усеяно мусором, палками и досками. Среди всего этого безобразия стояло штук пять старых сундуков, стянутых железными лентами. Два передних были распахнуты, остальные закрыты на тяжелые висячие замки. Один из раскрытых сундуков был доверху наполнен чем-то блестящим, похожим на драгоценные камни. В другом если что и лежало, то на самом донышке – с Вовкиного места видно не было.

– Давай, иди! – снова прохрипели ему в спину.

Из-за сундука вынырнул спрут – гигантское чудовище с большими глазами, серым телом-мешком и постоянно шевелящимися мощными щупальцами с двумя рядами присосок. Чуть ниже глаз, сбоку, виднелась короткая трубочка, из которой вытекала тонкая струйка чернил. Но это происходило, только когда осьминог сердился.

Сейчас же он внимательно посмотрел на замершего Наковальникова и вдруг промурлыкал неожиданно ласковым голосом:

– Веселее, малыш! Покажи нам, что ты принес.

Вовка машинально сделал еще один шаг и оказался около сундуков. Только сейчас он разглядел, что в них, помимо драгоценных камней, лежат блестящие желтые монеты и украшения.

Впереди материализовался тощий тип в драном пиджаке и стоптанных штиблетах. В костлявом кулаке он сжимал весело позвякивающую диадему. Дойдя до пустого сундука, он размахнулся и со злым уханьем бросил свою ношу внутрь.

Настала очередь Вовки. Спрут подполз поближе.

Наковальников не шевелился.

– Но у меня… ничего нет, – прошептал он, чувствуя, как по спине начинают бегать противные мурашки, как холодеет внутри и этот холод распространяется по рукам и ногам.

– А ты посмотри внимательней, – вкрадчиво посоветовал спрут, мигая огромными невинными глазами.

– Нет у него! – недовольно хмыкнули сзади. – Чего тогда торчишь здесь? Тоже мне – покойничек!

Вовка обернулся.

За ним стояло странное существо, получеловек-полускелет, закутанный в саван. Под мышкой он держал небольшой гробик, обитый желтенькой тканью с бахромой. Монстр нетерпеливо топтался на месте, и гробик с легким звоном гулял из одной его руки в другую. В выцветших губах чудовища тлел грязный окурок. Вовка просто обалдел, потому что впервые видел сигарету, горящую в воде.

– Давай, шевелись! – Скелет грубо толкнул Вовку в грудь. – А то второй раз утонешь.

«Утону?» – хотел спросить Наковальников. Только сейчас страшная догадка потрясла его.

Вот почему ему не надо дышать, смотреть и даже шевелиться! Он утонул! Нырнул слишком глубоко и не смог вынырнуть. Вокруг него покойники. Они зачем-то здесь собрались… Видимо, затем, чтобы оставить накопленное за всю жизнь в этих сундуках.

От расстройства Вовка сжал кулаки. В правую ладонь врезалось что-то острое.

Не веря своим глазам, Наковальников поднес находку чуть ли не к носу. Не будь вокруг столько свидетелей, он бы ее лизнул, чтобы удостовериться в том, что она существует на самом деле.

Это были три крупные монеты тусклого желтого цвета, стесанные по краям наподобие восьмигранников. На обеих сторонах когда-то что-то было изображено. Но сейчас все стерлось, остались только неровности, напоминающие о бывшем узоре.

– Дорогой ты наш! – ринулся вперед спрут, но добежать до Вовки не успел.

– Сколько можно с ним возиться! – возмущенно заорал стоящий сзади скелет. Гробик полетел на землю, углом стукнулся об удачно подвернувшуюся деревяшку и распахнулся. Колыхнулась разорвавшаяся желтая ткань. Из-под нее вынырнула небольшая кукла в пышном голубом платье, со светящимися черными глазами и бросилась к сундукам.

Когда ил осел, стало видно, что в гробу остался еще кто-то.

«Не смотри!» – приказал себе Вовка, но любопытство взяло верх. Он качнулся вперед.

В гробу лежала еще одна кукла. Это был мальчик, одетый в водолазку и вельветовые штаны, непокорные светлые волосы зачесаны назад. Как только Вовка склонился над ним, мальчик открыл огромные кукольные глаза. Тонкий рот дернулся, растягиваясь в кривую усмешку. Кукла стала подниматься. И чем больше она вставала, тем яснее становилось Вовке, что это не просто кукла.

А точная его копия.

Вовка Наковальников в уменьшенном варианте.

– Нет! – завопил Вовка, закрывая ладонями лицо. Забытые монеты скатились на землю. – Убирайтесь!

Но даже сквозь зажмуренные глаза и ладони он видел, как поднимается двойник, как тянутся его руки к нему, настоящему Вовке Наковальникову.

Одного касания этих кукольных пальчиков будет достаточно, чтобы Вовка умер второй раз… Теперь уже окончательно и бесповоротно.

Надо бежать!

Ноги задеревенели и не слушаются.

Кричать, звать, чтобы помогли!

Вода залила рот и легкие – ни крикнуть, ни вздохнуть не получается…

Хотя бы отодвинуть гроб со страшной куклой подальше от себя!

– Подбери что кинул, змееныш! – прошипел сзади хозяин гроба.

Вовка вздрагивает, откидывается назад и сначала бьет по истлевшей физиономии злобного советчика, а потом – по гробу. Вскидывается, чтобы снова ударить, но руки сводит судорогой. Больно, очень больно! Наковальников кричит, падает на землю. Взметнувшийся ил забивается в рот, нос, уши, глаза. Теперь он ничего не видит и не слышит. В этот момент сверху опускается что-то темное. Пальцы нащупывают бахрому и мягкую обивку.

Это… это крышка гроба!

Раздаются оглушительные удары. Тяжелые молотки бьют о ржавые головки гвоздей – гроб заколачивают.

Вовка визжит от ужаса, руками рвет мягкую обивку, пытается поднять крышку. Ледяной ужас окатывает его с головы до ног.

Голове становится прохладно и свободно. Наковальников дергается, сбрасывает с себя мокрое одеяло, с шумом вдыхает прохладный утренний воздух и… открывает глаза.

Рядом послышалось противное хихиканье.

– Ну что, Наковальня, утонул? – уже в открытую заржал знакомый голос. – На, еще покупайся.

Не успел Вовка прийти в себя, как на голову ему снова полилась вода – вредный Колька Спиридонов вылил на него содержимое котелка.

– Дурак ты, Спиря! – выкрикнул Вовка, выбираясь из залитой постели.

Колькин смех потерялся в дружном хохоте остальных ребят. Хохотал Макс Галкин, звонко хлопая себя ладонями по голому животу. Смеялся, уткнувшись в подушку, Сережка Пашкович. Рядом с ним, издавая квакающие звуки, прыгал на своей кровати его закадычный друг Пашка Серегин.

– Да ну вас! – окончательно разозлился Вовка, кидая мокрое одеяло в Спирю, который все еще стоял поблизости с котелком в обнимку.

Наковальников понимал – какой бы грозный вид он сейчас ни принял, его все равно не испугаются. Разве может кого-нибудь напугать невысокий худой мальчишка с нежными девчачьими чертами лица, с длинными тонкими руками, с непокорными светлыми волосами, которые упорно не хотят лежать так, как их причесываешь, а все время норовят упасть на глаза?

Поэтому он ничего не делал, а только стоял, злился, сопел и с ненавистью смотрел на веселящихся ребят.

Вовка никогда не любил смотреть свои фотографии. Мимо зеркал он не проходил, а пробегал, чтобы лишний раз не расстраиваться. И в кого он таким уродился? Настоящее стихийное бедствие!

В школе мальчишки не хотели принимать его за своего. В драках и разборках он не участвовал, через заборы лазить не умел, про свой успех у девчонок не врал, да и курить пока не спешил. Так он и прозябал на своей последней парте, запустив в светлые вихры пятерню, с тоской урок за уроком разглядывая класс.

Время от времени перед его носом опускался очередной самолетик, журавлик или в несколько раз сложенная разноцветная записка. Это неугомонные девчонки закидывали его шуточными любовными записками. Ничего! Вот когда они подрастут, тогда поймут, как жестоко в нем ошибались!

Но пока седьмой класс, не девятый – и приходится терпеть…

Забитый со всех сторон, Вовка однажды в порыве отчаяния пошел и записался в клуб «Бригантина», где в одном из отрядов ребята учились морскому делу – ходили под парусом на катамаранах, вязали узлы, умели разводить костры под дождем и снегом, ходили в походы, пели веселые песни. В отряде Вовку приняли хорошо – никто не дразнил, не гонял. Суровые «морские волки» не признавали мелочных разборок по такому пустяковому поводу, как внешность. Вскоре отряд для Наковальникова стал родным домом. Вовка быстро освоился с премудростями водной стихии, научился ставить парус и выбирать нужный ветер.

Летом отряд вышел на свою первую парусную практику. Быстро покидав вещички в рюкзаки, взвалив на плечи тяжелые чехлы с разобранными катамаранами, ребята приехали к Лисьему водохранилищу. На пароме переправились через канал, соединяющий водохранилище с двумя речками, и «бросили якорь» в домике рыбака.

Ближайший месяц жить им предстояло в двухэтажном деревянном здании. С одной стороны от цивилизации они были отрезаны каналом, с другой – затоном – водой, оставшейся после весеннего разлива водохранилища. Сам домик стоял в небольшом заливе, за которым начиналось водохранилище.

Но ребят не интересовала «большая земля». Главное, что от хлипких деревянных мостков лодочной станции можно было, ловя попутный ветер, выйти на свободную воду, а потом уже мчаться вперед, куда занесет тебя вольный шквал. Чувствовать, как напрягается от порыва ветра парус, как режет руку шкот – специальный крепежный трос, как захватывает дух от скорости. А все эти слова – гик, такелаж, грот. Было в этом что-то от Карибского моря, пиратов и хриплого крика попугая: «Пиастры! Пиастры!»

И все было хорошо, пока не стало совсем плохо. На второй же день Вовка рассказал ребятам, что боится воды и не умеет плавать.

Моряк, не умеющий плавать! Смешнее сочетания не придумаешь.

Теперь на Наковальникова вода лилась постоянно. То, что его утопили в кровати, – это еще не худший вариант. У ребят хватило бы ума вместе с постелью донести его до водохранилища и отправить в таком виде немного искупнуться.

Он должен пересилить себя и научиться плавать, иначе вечно ходить ему сухопутной крысой и тонуть в стакане с компотом.

Если бы не сон, Вовка посмеялся бы с ребятами и попросил ехидного Спирю научить-таки его плавать. В уважительной просьбе Колька не сможет отказать.

Но сон не давал Вовке покоя. После него не хотелось ни просить, ни идти к воде. А месяц только начался! То ли еще будет через неделю…

Распахнулась дверь, и на пороге нарисовалась высоченная фигура одного из их капитанов – Ирки Винокуровой.

– Я же просила не поднимать всех раньше шести часов! – грозно произнесла она, сдвинув брови и сверкнув из-под черной челки пронзительными темными глазами.

На незнающего человека Ира действительно производила впечатление. Высокая, крупная, с разметавшимися по плечам густыми волосами, с тяжелым овалом лица и вечно недовольным выражением глаз, эта девушка у каждого отбивала охоту с ней разговаривать. А вдруг прибьет вечно сжатым тяжелым кулаком?

Хотя на самом деле Ира была добрейшим человеком, и мальчишки знали, что пройдет секунда и в суровом взгляде их командира появится веселая искринка, а грозно сомкнутые губы расплывутся в приветливой ухмылке. Она бы и сейчас уже улыбалась, если бы не вспомнила, что учится в педагогическом институте и должна показать перед ребятами свой твердый педагогический характер.

– Раз не спится, – вкрадчиво произнесла она, быстро оценив ситуацию, – тогда встаете и отправляетесь на кухню перебирать гречку и варить ее на завтрак. – Ребята уже открыли рты, готовые начать возмущаться. Винокурова повернулась к Вовке: – А Наковальников идет на двор сушить свое одеяло. Заодно проверит катамараны – не унесло ли их ночным бризом. На сборы пять минут. Время пошло.

Ира вскинула руку с часами к глазам, исподволь поглядывая на ребят.

Сначала они пытались кричать. Но капитан красноречиво постучала ногтем по циферблату и покачала головой. Этот жест означал только одно – если ее подопечные не уложатся в пять минут, то на кухню отправятся в том, в чем продолжают сидеть на кроватях. Причем пойдут они туда добровольно, потому что на помощь Винокурова позовет своего напарника и тайного воздыхателя Антона Виноградова. Против Иры Антон выглядел маленьким и худеньким. Но если Винокурова брала силой и грозным внешним видом, то Виноградов брал непоколебимым авторитетом и метким словом. С ним хорошо было дружить и совсем плохо ругаться.

Ребята дотянули время до последнего, в минуту покидали одеяла на кровати, натянули шорты и, притворно вздыхая, вереницей потянулись на первый этаж.

Вовка шел последним, нагруженный полным комплектом своей постели – одеялом, бельем и матрасом.

– Наковальников, – простонала над ним Ирка, – я бы на твоем месте обиделась.

– Я и обиделся, – буркнул Вовка, стараясь как можно быстрее пройти опасный участок коридора с капитаном.

– Да не на них! На себя! – с чувством произнесла Винокурова. И пристыженный Вовка галопом помчался по лестнице вниз.

Утро звенело и искрилось всеми звуками и красками, какие только можно придумать, – орали птицы, стрекотали кузнечики, слепило солнце, безмятежно плескалась вода. Наковальников быстро развесил свое добро на веревках сушиться и побежал к мосткам.

В это время из-за угла дома вышел сухонький старичок, в рваной курточке и стоптанных башмаках, коленки на линялых тренировочных были растянуты. Старик проводил взглядом рано вставшего обитателя дома, недовольно покачал головой с редкими седыми волосами и скрылся там же, откуда вышел.

В ту же секунду окно на первом этаже справа от входа распахнулось, и из него снова выглянул старик, очень похожий на предыдущего, только вместо тренировочных и куртки на нем была старая пижама. Это был хозяин домика, полуострова, мостков и полузатонувших лодок – Андрей Геннадиевич Малахов. Он так же мрачно посмотрел на радостно прыгающего Наковальникова и так же сурово покачал головой. Малахов с большой неохотой согласился принять у себя парусный отряд. Но в это время года других постояльцев ждать было бессмысленно, поэтому приходилось принимать тех, кого подбрасывала судьба.

В этот раз судьба оказалась коварной, и жильцы нравились ему все меньше и меньше. Мальчишки, сующие везде свой нос, жеманные девочки, слишком молодые руководители. От грядущего месяца ничего хорошего Андрей Геннадиевич не ждал. Поэтому-то с таким недоверием и смотрел в спину убегающего Вовки.

От мостков водохранилище казалось огромным морем – противоположный берег терялся в утренней дымке. Далеко-далеко на левом берегу виднелись домики деревни. Справа за высокой насыпью прятался канал, по которому туда-сюда сновали теплоходы и пассажирские пароходики. Они выныривали из шлюза, проходили паром и исчезали за бесконечными поворотами далекой реки. Отсюда их видно не было. О том, что пароходы проходят, можно было догадаться по плеску воды да приветственным гудкам. И только высокие четырехпалубные красавцы показывали над прибрежными кустами свои макушки.

Вдоль прогнивших мостков плюхались на водной ряби несколько таких же прогнивших лодок и моторок – домик рыбака давно перестал быть излюбленным местом для туристов.

Вовка дошел до конца мостков, лег животом на уже нагретые доски.

Сначала в воде не отражалось ничего, кроме солнца. Потом Наковальников разглядел светлые волосы, тонкий нос, большие глаза. То есть свое отражение, слегка подправленное водной рябью.

Изображение поехало в сторону, а Вовка остался на месте. От удивления он нахмурился, пытаясь вновь увидеть себя там, где видел до этого. На нужном месте ничего не появлялось, а вот в стороне Наковальников номер два вытянулся во весь рост, по бокам у него появились белые кружавчики, дальше шло что-то черное. Уже догадавшийся обо всем, Вовка отпрянул в сторону.

Кукла в гробу еще какое-то время поболталась под водой, а потом медленно растаяла. Наковальников осторожно ступил на край мостков, на всякий случай глянул вниз. Ничего заметить он не успел, кроме ослепительной вспышки, ударившей по глазам. Голова у него закружилась, и он плашмя упал в воду.

Вовка медленно шел на дно, даже не пытаясь спастись. Вокруг него булькали пузырьки, стремившиеся наверх. Он их провожал взглядом, а сам опускался все ниже.

Колыхнулся ил, шарахнулись потревоженные рыбки, склизкие водоросли потянулись к ногам и стали быстро их опутывать. Из-за замшелого камешка показалась знакомая голова спрута, рот его был растянут в довольную улыбку. Но улыбка сменилась гримасой. Вовка почувствовал, как его потянуло вверх.

И он перестал тонуть.

Через секунду голова его оказалась на поверхности, руки цеплялись за мостки.

– Держись! – оглушительно кричали над ним.

Перед лицом мелькнули бешеные глаза Антона. Капитан что-то еще говорил, но Вовка больше ничего не слышал. Он слабо улыбнулся своему командиру и снова погрузился под воду. Но властная рука Виноградова не дала ему в этот раз утонуть. Антон схватил его за шиворот и одним рывком вытащил на прогретые доски мостков.

– Тебя куда, дурака, понесло? – прохрипел, отдуваясь, Виноградов. – А если бы я в окно не выглянул? Так бы и купался до скончания века?

Вовка закашлялся, переворачиваясь на живот. Мир перестал вертеться, исчезли наглые глаза спрута.

– Они меня утопить хотят, – с трудом проговорил Наковальников.

– Кто? – склонился над ним Антон. – Спиридонов? Я ему уши откручу и к макушке приставлю.

Вовка замотал головой, отчего окружающее снова покачнулось.

– Не… Там мужик с гробом и осьминог какой-то.

Антон с тревогой глянул на Вовку и, ничего больше не говоря, поставил его на ноги.

– Пошли катамараны посмотрим, – пробормотал он, отводя Наковальникова подальше от воды. – Днем будем тебя учить плавать.

От одной мысли, что ему придется вновь плескаться в этом водохранилище, Вовку передернуло. Но Антон понял это по-своему.

– Все в порядке, парень! Держись! Подумаешь – плавать не умеешь! С кем не бывает!

В ответ Наковальников только хмыкнул.

В тенечке у кустов лежало три катамарана. Вовка в который раз подумал, что проще конструкцию и придумать нельзя. Два продолговатых поплавка, наполненных воздухом, между ними натянута палуба, как раз чтобы разместились три человека. К алюминиевому каркасу крепится пятиметровая мачта с парусом, под мачтой вниз уходит киль, в морском деле называемый умным словом шверт, сзади – руль. Вот и все. Вся конструкция легко собирается и разбирается, ломаться в ней практически нечему, если целенаправленно не гнуть мачту и не протыкать поплавки. Поэтому они с Антоном для проформы несколько раз обошли вокруг всего этого добра. Вовка согнал с разложенного на земле паруса греющуюся на солнце лягушку. Убедившись, что все в порядке, они отправились на завтрак.

Каша у мальчишек подгорела, воду они до конца не вскипятили, поэтому чаинки в чае грустно плавали сверху, не желая завариваться. Девчонки с тоской ковыряли ложками в мисках, всем своим видом показывая, что таким поварам, как их любимые мальчики, не место на этой земле.

– На сборы полчаса, – скомандовал Антон, прерывая затянувшееся молчание. – Еще полчаса на подготовку катамаранов к спуску на воду. Через час общее построение.

– Время пошло, – с улыбкой садиста на лице произнесла Ира, поглядывая на часы.

Подхватив миски, все бросились к рукомойникам.

– Сатрапы! – недовольно бурчал Колька. – Поесть спокойно не дадут! Все у них по часам!

– Морской закон! – с пониманием дела кивнул головой Макс.

Спиря, не обладающий ни терпением, ни спокойным характером, грохнул миску в раковину и помчался в комнату.

Но сколько бы ребята ни возмущались, через полчаса все стояли около своих катамаранов. Первое, чему их научила суровая Ирка, – дисциплине и порядку. Кто-то проверял снасть, кто-то поддувал спустившийся поплавок, кто-то перетягивал палубу, кто-то замывал испачканный парус.

К выходу командиров все было готово. Три плавсредства замерли около воды, готовые к любым испытаниям. Рядом с ними стояли команды. Спиря, Серега и Пашка – в одной. Макс с Вовкой – во второй. К ним еще присоединялся Антон. Третья команда была чисто женской – там были Ленка Снежкина и Майка Голованова. На борт к себе они брали Иру.

– На воду! – скомандовал Виноградов.

Все с готовностью подхватили свои катамараны и наперегонки помчались к мосткам. Через минуту три паруса дернулись, ловя слабый ветерок. Друг за другом команды медленно пошли к «большой воде».

Здесь порывы ветра стали сильнее. Первыми сумели выбрать нужное направление девчонки. Их катамаран, прозванный «Неторопливым», скрипнул мачтой и вырвался вперед. Спиря бестолково дергал парус туда-сюда, не давая ветру хотя бы сдвинуть их с места. Серега самозабвенно крутил руль, отчего их катамаран с гордым названием «Лихой» вертелся на месте, создавая вокруг себя легкие волны.

– Парус подобрать, руль вправо! – скомандовал Антон. – Направление на деревню. Макс, хватит дергаться, выравнивай руль. Володя, до конца вытягивай парус.

Вовка рванул на себя шкот, отчего ладоням стало горячо. Парус трепыхнулся, но Максим чуть подправил направление рулем. Парус хлопнул последний раз, тренькнул туго натянутый такелаж, и катамаран с легкомысленным названием «Настоящий» стал быстро набирать скорость.

– Парус по ветру, руль прямо, – крикнул Антон все еще стоящей на месте команде «Лихого». Судя по яростным воплям, там спорили, решая, что лучше сделать с самого начала. Но вот и они перестали дергаться и, все увереннее и увереннее выбирая курс, стали нагонять остальных. Вскоре три паруса мчались к далекому берегу.

Почувствовав на лице ветер, услышав, как журчит вода, разрезаемая швертом, увидев взвихряющиеся бурунчики, идущие за поплавками, Вовка позабыл обо всем. Он уже представлял себя храбрым пиратом, стоящим на носу пробитого в нескольких местах галеона. За бортом бушует море, в небе кричат испуганные чайки, от сильных порывов ветра трещат мачты. У руля стоит старый капитан, просоленный ветрами всех морей и океанов. Единственным глазом он зорко смотрит вперед, единственной рукой жестко держит штурвал, единственная нога уверенно стоит на скрипящих досках палубы. За его спиной – дубовые двери, за которыми спрятаны сундуки с сокровищами – хмельная добыча последнего похода. В сундуках – золотые дублоны, сверкающие бриллианты, блестящие драгоценности, слитки серебра…

Вовка так ярко все это представил, что казалось – протяни руку и коснешься столетней крышки сундука. Но что-то во всем этом ему не понравилось.

Из-за сундука вдруг потянулось щупальце, и стала выглядывать серая макушка спрута.

Видение тут же исчезло. Вовка качнулся, выпуская из рук веревку. Ослабленный конец паруса хлестнул Макса.

– Наковальников! Не спать! – прикрикнул Антон, и Вовка тут же поставил парус обратно.

Теперь ему было не до ветра и плеска воды. Он перебрался поближе к центру палубы, с опаской косясь на далекий берег. По спине пробежал озноб.

Антон как будто почувствовал его тревогу. Он резко перегнулся вперед, развернул парус, отчего катамаран потерял ветер и встал.

– Перекур! – скомандовал Виноградов. – Есть предложение искупаться.

– Ура! – радостно завопил Макс, стягивая футболку. – Чур, я первый.

– Давай быстро! – кивнул командир. – Потом – мы с Вовкой.

– Тут же глубоко!

Представив, что ему придется нырять и куда-то плыть, Наковальников задохнулся и побледнел.

– На мели учатся плавать одни головастики, – авторитетно заявил Антон. – Настоящие моряки учатся на глубине.

«Настоящий» качнулся – Галкин рыбкой ушел под воду. Вовка ухватился за мачту.

– Ничего, – весело подмигнул ему Антон, расстегивая рубашку. – К концу месяца мы сделаем из тебя настоящего «морского волка». Главное – не бойся! Вода сама тебя будет держать.

Слова капитана радовали несильно. Непослушными пальцами Вовка стал искать пуговицы на шортах, но мысль о том, что ему, может быть, в который раз придется встретиться со своим двойником-мертвецом, заставила его замереть.

У катамарана показалась довольная физиономия Макса.

– Водичка – класс! – заорал он. – Теплынь. Вовка, давай купаться!

– Залезай! Мы потом.

Макс ловко вскарабкался на палубу, как собака встряхнулся и перехватил у Вовки веревки.

– Иди! – подтолкнул он приятеля.

С обреченностью приговоренного Наковальников подполз к краю, лег на живот и стал медленно опускаться в воду. Резкий толчок отбросил его в сторону – это прыгнул следом за ним капитан.

– А теперь – не забываем работать руками и ногами, – командовал Виноградов, пока Вовка пытался вновь уцепиться за катамаран.

Перед глазами плясало название «Настоящий».

– Барахтайся, барахтайся! – вертелся вокруг Антон. – Хлюпикам и нытикам на воде не место!

Вовка изо всех сил барахтался. Так барахтался, что в глазах потемнело. На мгновение он увидел, что катамаран уже значительно отошел от них, и зажмурился.

– Ногами! Ногами! – настырно кричал у него над ухом Антон.

Ногами не очень получалось, а вот руки взбивали воду в белую пену. От старания Вовку крутило на месте. Время от времени на своем загривке он чувствовал уверенную ладонь капитана. Казалось, прошла вечность, когда он смог наконец-то открыть глаза.

Катамаран покачивался на волне в пяти метрах от него. Где-то далеко-далеко виднелась крыша домика рыбака. Еще два всплеска, и домик исчез за плотной стеной деревьев.

Неожиданно для себя Вовка почувствовал прилив сил. Он перестал дергаться и спокойно огляделся.

– Ну вот! А ты боялся! – удовлетворенно пыхтел около него Антон. – Давай еще две минуты и вылезай.

Мимо, нагнав волну, пронесся «Лихой».

– А спорим, – заорал Колька, стягивая рубашку через голову. – Спорим, я донырну до дна!

– Спиридонов, – нахмурился Виноградов. – Отставить эксперименты.

– Я мигом! – прокричал Колька, рыбкой ныряя с борта.

Команды обоих катамаранов замерли.

– Время вышло, – напомнил Антон открывшему рот Вовке.

Наковальников вертел головой, пытаясь определить, откуда появится Спиридонов. Рядом с ним мелькнула темная тень. Из воды сначала вынырнул сжатый кулак, затем – рука и лишь потом – Колькина голова. Он широко распахнул рот, вдыхая воздух.

– Во! – завопил Спиря, раскрывая ладонь.

Сквозь грязные пальцы стекали ил и песок, из комка грязи торчала обломанная палочка. Колька поболтал кулаком в воде. И тогда на солнце сверкнул странный предмет – плоская, обтесанная по краям монета с полустертым изображением.

Увидев эту находку, Вовка одним рывком вытащил себя из воды, кубарем прокатившись по палубе.

– Спиридонов! – Антон подплыл ближе к ликующему Кольке. – Еще раз так сделаешь, и всю оставшуюся практику будешь сидеть на берегу, картошку чистить.

– А чего я? – сразу набычился Спиря, но договорить не успел.

Неизвестно откуда взявшиеся облака закрыли солнце. Шквальный ветер стал отгонять катамараны в сторону.

– Эй, куда? – завопил Колька, пряча добычу в плавки и устремляясь за «Лихим». – Серега, заворачивай!

Пашкович изо всех сил дергал парус, но что-то у него там заело, и катамаран разворачиваться отказывался. «Настоящий», сделав широкий круг, подошел к капитану. Антон ухватился за поплавок. Но скорость была слишком большой, чтобы он смог забраться на палубу. Оттого, что он болтался сбоку, катамаран кренило в сторону, поэтому он шел не по прямой, а по дуге.

Новый шквал, и «Настоящий» нагнал Спирю.

– Тормози! – до хрипоты заорал Виноградов.

Макс бестолково повел рулем, и катамаран на полном ходу налетел на Кольку. Спиридоновская голова мелькнула между поплавками, под палубой раздался глухой удар. Антона волной отнесло в сторону. Он несколько раз поднырнул.

Но Спиридонова нигде не было видно.

«Лихой» и «Настоящий» на большой скорости шли прочь. А навстречу им, едва касаясь волны, мчался «Неторопливый». Ленка с Майей сидели, уцепившись за палубу. У руля на коленях стояла Ирка. Глаза ее светились нехорошим блеском.