Долг ждет

Фронтальная стена, шестые фронтальные ворота. Крепость Дорна была новой по меркам Терры, но едкий воздух и дожди уже разъедали её, покрывая неровностями, словно потрёпанную волнами скалу. Эрозия усиливалась. Запущенные Императором процессы очистки воздуха от токсинов остановились. После периода обнадёживающей ремиссии старая болезнь Терры вернулась. Возрождение родного мира человечества закончилось, принесённое в жертву насущным потребностям войны.

Колонна воинов в жёлтой броне двигалась по стене. Патруль Имперских Кулаков. Пятьсот легионеров, рота со всеми приданными офицерами. Возглавлял их капитан Максим Тэйн.

Порывы холодных ветров Гималазии проносились над дорогой на стене, которая была достаточно широкой, чтобы смогли проехать пять танков в ряд. В небесах, где Дворец затмевал высочайшие пики Терры, падали грязные хлопья снега, вперемешку с сажей промышленности. На более низких бастионах шёл только дождь. Когда-то эти земли представляли собой сухое высокогорное плато — теперь они стали Дворцом, который был больше города. Выбросы его величественных башен создавали настоящие штормы. Атмосферные регуляторы извергали в небеса пар. В холодном разреженном воздухе искусственные облака быстро превращались в дождь. Но ни один из них не пролился благословением на жаркую землю. Дождь падал в стоки, а оттуда попадал в трубы, которые уводили его в пространства между подвалами Дворца и скрытыми коренными породами. Вся вода возвращалась назад во Дворец, чтобы её использовали снова и снова.

Небо между тёмными облаками было нездорового бледно-коричневого оттенка. Оно напоминало утративший былую яркость пожелтевший синяк. Обычно доспехи шагавших по стене гигантов казались насыщенно золотыми, намного чище болезненных небес, светло-жёлтыми, как исчезнувшие полевые цветы Терры. Качество солнца обесцветило доспехи едва ли не до бледности больного проказой. Когда тучи заслоняли солнце, то броня становилась тускло-зелёной.

Порывы ветра приносили резкий дождь. В образованных углами стены вихрях он превращался в мокрые смерчи. Вода стекала по доспехам, собиралась в укромных местах, исчерчивала глазные линзы, лилась по эмблемам чёрного кулака на белом поле. Оба символа во время дождя стали серыми.

Поступь Имперских Кулаков оставалась непреклонной. Их броня являлась непроницаемой для энергетических разрядов, взрывов и вакуума. Простая погода не беспокоила Легионес Астартес. Они должны двигаться быстро, потому что под их охраной находилась большая территория.

Фронтальная стена представляла собой петлю, верёвку из камня, камнебетона, пластали и адамантия, которую бросили, чтобы захватить огромный кусок территории и притянуть её в объятия Дворца. Она образовывала двор замка перед входом в крепость, построенный с размахом титанов, а не людей. За Фронтальной стеной ворота Льва вели к Вечной стене. В то время как Фронтальная стена только изумляла своими масштабами, ворота Льва бросали вызов самим человеческим чувствам. Встречались горы, которые уступали им. Их было ясно видно даже в двухстах милях от Фронтальной стены. Даже сквозь дождь они проступали приземистой нависшей тенью.

Ворота Льва не интересовали этих космических десантников. Другие из легиона стояли за его орудиями и на парапетах. Их долг — находиться на Фронтальной стене, и верные своей природе, они уделяли ему полное внимание — дождю, грязи, всему. Во Дворце не существовало безопасных мест. Враг мог появиться в любое время. Враг уже атаковал. После нападения Альфа-Легиона преторианцы Императора усилили бдительность.

Шесть ворот пронзали фасад стены. Они располагались на расстоянии в восемьдесят девять миль друг от друга. Сама стена была в шестьсот миль длиной, хотя если провести прямую линию между двумя точками, где она соединялась с Вечной стеной, расстояние составило бы только двести сорок шесть миль.

Космические десантники упорно двигались по стене. Их скорость не менялась, они продолжали бежать в темпе, который не смог бы сохранять неусовершенствованный человек. Они бежали уже несколько часов, миля за милей, с грохотом минуя немигающие глаза пиктеров и развёрнутые сети датчиков движения, все и всё регистрировали их патруль. Слева раскинулся внешний район Дворца. Располагавшиеся там здания не являлись стратегически важными, иначе они находились бы за Вечной стеной. Гражданское жильё. Офисы второстепенных организаций. Представительства корпораций, штаб-квартиры торговых картелей, благотворительные фонды, образовательные учреждения. Все обычные атрибуты человеческого общества. Но большинство проблем, которыми занимались в Фронтальной петле, были или закрыты или переданы растущей имперской бюрократии. Такого состояния войны никогда не было за всю историю человечества. Свобода всегда становилась первой жертвой войны, и в этот раз она пала особенно быстро.

Рота приблизилась к бастиону, который располагался поперёк дороги, где меньшая стена протянулась внутрь на дюжину миль, скрывая, что лежит за ней. Рёв двигателей и огни поднимавшихся в небеса космических кораблей указывали, что это за место. Имперские Кулаки замедлились и остановились в идеальном порядке. Дождь барабанил по доспехам. Жёлтая броня в жёлтом мраке.

Их командир направился к воротам в башню. Они были сто футов высотой и пятьдесят шириной. Автоматические орудия отслеживали его приближение к пласкритовому караульному посту возле ворот. Пост представлял собой цилиндр высотой со смертного человека. Цилиндр повернулся на беззвучных подшипниках, и стало видно размещённого внутри подключённого к электронике получеловека. Капли дождя текли по его бледной коже.

Капитан обратился к сервитору:

— Тэйн, Максим. Двадцать второй капитан, двадцать вторая рота Имперских Кулаков, второй орден. Личный идентификатор: VII-22-Альфа-Альфа-7709231.

Имперские Кулаки подвергались этой процедуре каждый раз, когда проходили бастион. Предательство приносит страх перед ещё большим предательством. Диверсанты однажды уже проникли во Дворец. Лорд Рогал Дорн не допустит, чтобы это повторилось. Каждый воин был обязан проходить проверку независимо от звания:

— Пароль на сегодня — Европа.

— Идентификатор принят. Пароль принят, — произнёс получеловек. Его губы были зашиты, а органы речи в горле — вырезаны. Механический голос доносился из панели над головой. Из линз над дверью рассеялся лазер малой мощности и широкого спектра, измеряя каждую деталь доспехов Тэйна. Одновременно когитаторы в здании подключились к броне капитана и самостоятельно проверяли её, сравнивая с пикт-данными и требуя пароли, которые знал только дух-машина доспехов. Выше на стене стояло ещё больше воинов VII легиона. Они были из другой роты и получили приказ стрелять в любого, кто покажется подозрительным. Тэйн знал, что они убьют его, даже если он просто замешкается, называя коды доступа.

— Снимите шлем, — произнёс получеловек.

Тэйн подчинился. Давление воздуха с шипением выровнялось. По лицу побежал холодный дождь. Левый глаз на мгновение ослеп, когда сканировали сетчатку. Игла попробовала кровь из щеки.

— Идентификация Максима Тэйна завершена. Можете проходить, капитан, — произнёс голос.

Лампочки на панели доступа рядом с сервитором замигали, когда она связалась с устройствами, погребёнными под милями камня. Затем панель зазвенела. Запирающие зубья с лязгом открылись. Ворота отодвинулись в сторону, показав восемь футов металла на густо смазанных зубчатых гусеницах, которые быстро стали покрываться капельками дождя. Как и стене, воротам было всего несколько лет, но и они уже подверглись коррозии. Тэйн шагнул вперёд. Первый из его офицеров подошёл к сервитору и процесс повторился. У каждого был свой пароль.

Туннель вёл сквозь бастион. Орудия отслеживали каждый шаг Тэйна. В противоположном конце располагались вторые ворота, где он прошёл повторную процедуру проверки. Дальние ворота открылись, а затем закрылись за его спиной. Прохождение его людей займёт час. Были ещё десятки таких же башен, как эта, где им предстоит пройти аналогичные проверки. Каждый патруль подвергался подобной процедуре. Стена никогда не пустовала дольше пятнадцати минут. Ежечасно осуществлялись тысячи проверок. Так и должно было быть. Альфа-Легион показал им это.

Тэйн решил потратить несколько секунд на себя и подошёл к внутреннему краю стены. По обеим сторонам настенной дороги протянулся зубчатый парапет. Рискованное решение, потому что в случае захвата стены враг может использовать внутренние укрепления для собственной защиты, но для этого имелась серьёзная причина.

Большую часть Фронтальной петли занимал космопорт "Ворота Льва". Искусственные равнины посадочных площадок простирались от Фронтальной стены до Вечной стены, полностью заполняя пространство. Тэйн размышлял о монументальных усилиях, потребовавшихся для строительства. Для этого сравняли один из второстепенных горных хребтов Гималазии. Поверхность стала идеально ровной и в настоящее время её занимали сотни огромных посадочных модулей. Наземный транспорт мчался по дорожной сети, мигая огнями. Корабли приземлялись и улетали в постоянном цикле. Стена задрожала, когда один из них стартовал недалеко от Тэйна, сжигая океаны топлива, чтобы вырвать свой раздутый корпус из гравитационного колодца Терры.

Он смотрел, как корабль медленно выходил на орбиту. Взгляд застыл на небесах, которые вздымались от ложных звёзд космических кораблей и платформ на высоком якоре.

“Где Гор нанесёт первый удар, — подумал он, — когда, наконец, войдёт в систему? Он выберет Марс, чтобы повернуть ход гражданской войны в свою пользу? Они атакуют Луну, чтобы нейтрализовать оборонительные станции? Они пойдут в лобовую атаку?”

Ситуация казалась безнадёжной. Верные Императору были превзойдены численностью и рассеяны. Не имело значения, что к лорду Дорну присоединились его братья Леман Русс, Джагатай Хан и прибывший последним на Терру Сангвиний. Они представляли собой могучую силу, но их легионы были искалечены. Другие верные родственники Дорна были разбросаны по галактике. Среди людей зародилась робкая надежда после собрания четырёх, когда начали стихать варп-шторма и прибывать подкрепления со всех концов Империума. Тэйн не разделял её. Он обладал прекрасным стратегическим умом. Всё складывалось против Терры. Он верил в одну ужасную вещь, хотя и не хотел, и очень старался изменить своё мнение. Но не мог. Он верил, что Гор победит.

Время шло. Терра ждала нападения несколько лет. Крепость закончили несколько месяцев назад, и поле битвы было готово.

Но враг, пока не появился.

В тысяче миль от Тэйна в обращённой к закату башне другой сын Дорна исполнял монотонные обязанности. Потребовался бы месяц непрерывного марша, чтобы добраться до него с позиции Тэйна, но сколь невероятным бы это не показалось — это были те же самые укрепления. Стена являлась частью той же самой системы обороны. Дорога на ней — той же самой дорогой. Человек мог непрерывно идти между двумя этими местами, отвлекаясь только на многочисленные уровни безопасности лорда Дорна.

Этого второго Имперского Кулака звали Коло. Просто Коло, если у него и было раньше другое имя, то он не помнил. Вербовщики легиона не записали его. Как и многие из тех, кого постигла такая же судьба, Коло мало помнил о своём происхождении, хотя иногда возвращались мимолётные воспоминания о душных ночах и жарких днях. Судя по карамельному оттенку кожи и акценту, он являлся уроженцем Средней Африки. Остальную часть прошлого стёрли дары Императора. Он — терранин, он знал это, один из многих завербованных после того, как из-за варп-шторма путешествия на Инвит стали невозможными. Коло вступил в легион всего два года назад, но уже забыл, кем был раньше.

Стену называли Сумеречной стеной. Коло находился глубоко внутри, в ста ярдах под поверхностью, под слоями пласкрита, железобетона и камнебетона. Стены покрывали защитные оболочки из застывшего пластека и оплетённые адамантием кабели. Коло был в галерее, освещаемой оранжевым сиянием экранов. Катодные экраны в галерее представляли собой сознательно упрощённую электронику, которую было легко производить, и которая являлась устойчивой к диверсионной деятельности. Великое научное знание Империума уступило надёжной простоте. Подобное изменение, пусть и целесообразное, не пройдёт для человечества бесследно.

Коло воспитали в надежде сражаться и побеждать внеземных врагов человечества, но его мечты о сражении за великое будущее так и не осуществились. Коло никогда не покидал Терру. Вместо кошмарных ксеносов он столкнулся с ужасом войны с теми, кого должен был называть братьями.

— Что-нибудь? — спросил Коло. Обычным людям, которыми он командовал, было трудно прочитать его настроение. Угловатые черты квадратного лица не предназначались для передачи эмоции. Несмотря на это его надежда была очевидной. Это было долгое ожидание. Он хотел сражаться.

— Ничего, милорд Имперский Кулак, — ответил дежурный. Мерцавшие линии света на стеклянном экране оставались неизменными. Наверху по-прежнему располагался единственный кусок текста, содержавший информацию об операторе. Никаких сообщений под ним, никаких пиктов флотов вторжения, никаких новых показаний радаров или ауспиков. На оранжево-чёрном экране было не больше данных, чем врагов в небесах. Только мерцавший курсор под цифровым идентификатором дежурного. Больше ничего.

— Сообщите мне, как только что-то появится, — произнёс Коло слова, которые он произносил уже тысячу раз за прошедшие два месяца. Он направился вдоль рядов дежурных.

Коло был линейным рядовым — самое низшее звание среди легионеров. И всё же сыновья Преторианца были столь тонкой линией рассредоточены по крепости-Дворцу, что многие исполняли обязанности, превышавшие полномочия их звания. В настоящий момент его задача состояла в том, чтобы выполнять функцию связующего звена между глазами крепости и её оружием.

Настанет день и за свои действия во время осады Коло получит имя Волнолом. Он заслужит его деяниями, которые совершит на стене в ближайшие месяцы. Он будет бесстрашным и неумолимым. До этого дня ещё далеко. И хотя его провозгласят героем, он не найдёт славы в заработанном имени. Он до самого конца будет с тоской вспоминать скуку аппаратной галереи.

Он снова остановился возле очередного дежурного:

— Что-нибудь из внешней системы?

— Ничего, милорд, — ответил мужчина. — Я сообщу вам, как только мы что-то увидим, — быстро добавил он, упреждая уже ставший ритуалом приказ Коло.

Едва не сказавший его Коло просто кивнул и продолжил бесконечное хождение по галерее, как сведённый с ума заключением зверь в клетке.

Шесть дней спустя рота Тэйна в рамках ротации охраняла дорогу Катмана. Они расположились на стенах искусственного каньона, по которому протянулась дорога. Сотни космических десантников в золотисто-жёлтой броне стояли неподвижно, словно статуи. Максим Тэйн запретил своим людям двигаться. Внимание к деталям и дисциплина являлись характерными особенностями Имперских Кулаков, и они повиновались. Тэйн хотел, чтобы его рота выглядела неприступной стеной из облачённой в керамит плоти, потому что именно этого ожидал его примарх. Сколь высокие укрепления не возвёл бы лорд Дорн — истинной защитой Дворца от предателей станут космические десантники верных легионов.

Только пергаменты с клятвами момента Имперских Кулаков шевелились на лёгком ветерке. Момент давно прошёл. Момент растянулся, став неделями, месяцами, годами. Объявлявшие о намерении сражаться насмерть чёрные чернила аккуратного инвитского шрифта выцвели до красновато-коричневого цвета. Многие из бумаг порвались. Некоторые легионеры Тэйна уже начали заменять их. Слова на пергаменте были не единственным, что потеряло яркость. Каньон из блестящего чёрного камня. Он казался серым под болезненными небесами. Как если бы всё вокруг выцвело.

Гражданские чувствовали это. Они редко останавливались, чтобы посмотреть на окружавшие их чудеса. В первые дни дежурства Тэйна они собирались поговорить вокруг стоявших вдоль дороги невероятных скульптур. В перерывах на обед они утоляли жажду освежающими напитками и перекусывали в ресторанах и закусочных, которые располагались в пассажах у подножия каньона. Они показывали на стражей в жёлтой броне и успокаивались благодаря их присутствию. Всё изменилось. Еду раздавали централизованно. Места развлечений закрыли. Одежда гражданских износилась и свисала, люди исхудали из-за введённого нормирования пищи. Из прогулок гражданских исчезла живость. Они волочили ноги там, где раньше шагали.

Тэйн смотрел на них с грандиозного каменного моста. Люди медленно двигались от жилых блоков. Им предстоял путь в полмили от внешних границ владения Регистраторов до рабочих мест. Поток толпы никогда не прекращался. Он был разделён надвое линией грязной красной верёвки, натянутой между потемневшими шестами. Слева на работу шли новые смены. Справа возвращались домой. Сигналы горнов об окончании смен с беспощадной регулярностью разделяли время дежурства Тэйна на части по четыре часа.

Тэйн считал, что гражданским повезло больше, чем некоторым во Дворце, по крайней мере, у них было разнообразие между рабочим местом и домом. Для многих других, кто трудился в крепости Императора, эти два понятия стали одним и тем же. Когда Тэйн прибыл во Дворец, гражданские обладали большей свободой, они приходили и уходили из Дворца, могли прилетать и улетать с планеты. Война перемолола их свободы. Путешествия значительно усложнились и строго ограничивались специальными разрешениями, которые должны были обладать многократными подтверждениями. Регистраторы и далеко не только они одни оказались пойманными в ловушку на рабочих местах, когда вспыхнула война. Восстание на Марсе, ранние сражения на границах системы и вторжение Альфария, каждое событие отрезало ещё один из аспектов их жизней, пока не осталась только служба.

Регистраторы являлись частью машины управления. Во время Великого крестового похода они записывали информацию о растущих владениях Империума, анализируя данные с точки зрения пользы для колониальных властей. Несмотря на своё название, они были в некотором роде оценщиками. Тэйн не знал, что именно они теперь оценивали, и являлась ли обрабатываемая ими информация ещё полезной.

Тэйн задумался, вернутся ли вообще вещи когда-нибудь к нормальному состоянию.

Отчёты, которые периодически потрескивали в ухе, звучали каждый день ровно в одно и то же время. В них сообщалась одна и та же информация. В основном они приходили от сержантов отделений, предвещая поступление потока данных о физическом состоянии воинов и снаряжения. Все были здоровы. Если он захотел бы детально изучить информацию и вывести окна с рунами легионеров, то схематические диаграммы доспехов были бы зелёного цвета. Счётчики боеприпасов показали бы полный комплект. Биологические символы находились бы в пределах нормы. В роте не было никаких проблем с ухудшением или отторжением имплантатов, а всё снаряжение функционировало с максимальной эффективностью. Гарнизонная служба предоставила апотекариям и технодесантникам много времени для работы.

Вдоль дороги Катмана не было никаких ограждений или парапета, и если Тэйн упадёт, то, вероятно, приземление закончится его смертью. Далёкая земля представляла собой вымощенный мрамором твёрдый камнебетон. Изучая толпу, Тэйн подумал о падении.

Если он сделает шаг, то стремительный полёт вниз будет продолжаться ровно двенадцать целых и три десятых секунды. Он знал это, потому что уже несколько раз подсчитывал. От удара керамит доспехов сломается. Пласталь под внешними пластинами согнётся. Мгновение спустя переданная кинетическая энергия разорвёт внутренние органы. Сросшиеся рёбра лопнут. Скорее всего, только эластичный чёрный панцирь под бронёй сохранит целостность. Тем не менее, он — космический десантник. Он мог остаться в живых. Доспехи и улучшенное тело предоставляли шанс на выживание один к четырём, если поблизости окажется апотекарий. Любой несчастный, на которого он приземлится, конечно же, умрёт, хотя если Тэйн сумеет упасть на одного из гражданских, то его собственные шансы на выживание повысятся примерно до сорока процентов.

Тэйн в уме рассчитывал разные результаты для разных обстоятельств. Если он будет крутиться; или раскинет руки; или бросит оружие; или запустит в последний момент на полную мощность реактивные стабилизаторы доспехов, или запустит короткими рывками, или запустит на всё время падения; или что произойдёт, если он будет без брони. Исчерпав все возможные сценарии, которые он сочтёт вероятными, Тэйн для проверки результатов воспользуется простаивающими вычислительными мощностями доспехов.

Он никогда не ошибался. Он удивился, если бы когитатор дал другой ответ. Таланты его легиона лежали в планировании и полном управлении вероятностями. Подобные вычисления являлись для них привычными. Но Имперский Кулак никогда не принимает ничего, как само собой разумеющееся, они имеют дело только с уверенностью, а уверенность возникает только после изучения каждой переменной. Такова их природа — природа Дорна.

Конечно, у подобного математического упражнения был недостаток. Тэйн никогда не шагнёт в пропасть. Это — невозможная ситуация. Его вычисления бессмысленны и сделаны ради самих себя.

Он полагал, что мог заскучать.

Тэйн позволил себе нарушить дисциплину неподвижности и пошевелил головой, подняв её на несколько градусов. В последние дни он часто смотрел в небо. Ни один из проходивших внизу гражданских не заметил бы движение, даже если они смотрели бы прямо на него, чего никто из них не делал. Космические десантники гораздо наблюдательнее. Лейтенант обратил внимание, хотя также наблюдал за проходившими внизу гражданскими.

Щёлкнул вокс:

— Капитан Тэйн, что-то не так?

Лейтенанта звали Гантрен. И через семь месяцев он погибнет.

Тэйн не ответил. Небеса были необычно пустыми. Огромные орбитальные платформы разобрали или перестроили в крепости и отвели от планеты. Платформу "Небо" теперь украшали гигантские орудия, и она являлась единственной платформой, которую можно было отсюда увидеть. Раньше их было много. Без них небеса казались беззащитными и печальными.

Сохраняя позицию при помощи тысяч гигантских гравитационных двигателей, “Небо” висело на геосинхронной орбите к западу от Дворца, где бледное солнце клонилось к горизонту. Тонкое облако скрывало детали платформы, но присутствие оставалось очевидным благодаря огромной тени, отбрасываемой на горы. Ещё выше виднелись искусственные звёзды более далёких спутников и флотов Императора, они казались роями светлячков в космосе. Тэйн молча смотрел на них.

Сейчас Тэйна не волновали его собственные приказы лейтенанту.

— Тэйн? — повторил Гантрен.

— Почему они не нападают? — спросил Тэйн. — Сколько ещё нужно ждать?

У Гантрена не было ответа. У неба не было ответа.

Враг всё не появлялся.

Дни медленно складывались в недели. Жизнь — это долг. Тэйн жил, чтобы сражаться, но гарнизонный долг представлял собой монотонное патрулирование, анализ, боевые тренировки, планирование и перепланирование. Это — не жизнь для Имперских Кулаков, это — самое напряжённое и утомительное существование, которое можно представить. Тэйну наскучило бездействие. Коло устал смотреть на экраны.

Однажды всё изменится, но только к худшему, и это не будет день, когда придёт враг. Долг Тэйна привёл его к воротам Льва, где настала его очередь принять командование стратегическим центром на двадцать восемь ближайших дней. Его воины укомплектовали орудия и патрулировали стены. Для стороннего наблюдателя ничего не изменилось. Космические корабли продолжали грохотать. Гражданские трудиться, а защитники — хранить бдительность. И всё же кое-что отличалось. В воздухе появилось напряжение, тошнотворное предчувствие опасности.

На орбите кипела повышенная активность. Корабли у Терры снимались с якоря. Дорн созвал Великий сбор на Бета-Гармон. Некоторые братья Тэйна направлялись туда, чтобы присоединиться к величайшему собранию имперских вооружённых сил после начала войны с Гором. Тэйна не было среди них. Его роте, как и многим другим, приказали оставаться во Дворце. Он плохо скрывал разочарование и был резок со своими легионерами.

Напряжение на Тронном Мире росло.

Коло больше не смотрел на экраны. К его огромному облегчению новое назначение находилось под открытым небом. Он вернулся в отделение, и они патрулировали рынок Льва, его рота широко рассеялась по всему району. Рынок являлся коммерческим центром квартала Льва, но больше не был тем кричащим и ярким местом, что раньше. Большинство торговых палаток убрали. На их месте стояли штабели контейнеров с боеприпасами, которые удалось вывезти с Марса. Некоторые штабели могли почти не уступали стенам, хотя ничто не могло сравниться по высоте с воротами Льва. Контейнеры были пустыми, их содержимое давно перевезли глубоко под землю на бронированные склады. Оставшиеся торговые палатки в их тени казались маленькими и печальными, все без исключения поцарапанные лотки которых стояли пустыми. Больше здесь никто не торговал. Это было запрещено. Магазины по периметру площади в основном закрыли, их владельцы занимались более насущными делами. Немногим открытым было почти нечем торговать.

Имперские Кулаки патрулировали площадь парами. Их появление являлось нескрываемой демонстрацией силы. Успокоить гражданских, выявить недовольных и потенциальных предателей. Так планировалось. Такими были их приказы. Но на лицах немногочисленных людей Коло не видел, что они успокоились. Он видел только страх.

— Мы пугаем их, — произнёс он вслух.

— Сконцентрируйся на своём долге, брат, — ответил по воксу сержант Бенедикт, но в его голосе также чувствовалось беспокойство.

Худощавый мужчина дрожал, пока Коло проверял его документы. Было холодно, а некогда элегантная одежда человека не соответствовала климату горного массива Гималазии.

— Вам здесь не место, — произнёс Коло.

— И куда мне идти? — печально спросил мужчина.

— Вам здесь не место, — повторил Коло. — У вас нет разрешения.

В такой ситуации не было ничего необычного. Многие люди из-за войны оказались в ловушке во Дворце. Большинство являлось путешественниками, которые не могли вернуться на родные планеты. У многих отсутствовало легальное местожительство. Лорды из широко раскинувшихся доминионов Империума спали на открытом воздухе рядом с обездоленными рабочими, вместе став жертвами беспощадной бюрократии. Население Дворца насчитывало миллионы. Отслеживание тех, кто должен и не должен был здесь находиться, являлось бесконечной задачей.

— Не важно, — произнёс Коло. Он вернул изодранное удостоверение личности в руки человека. — Найдите что-нибудь. Избегайте улиц.

Мужчина слегка склонил голову в робкой благодарности и поспешно ушёл.

— Ты не должен был позволять ему уйти, — прорычал брат Коло, Бертан. Он был ветераном с Инвита, и отвечал за полную интеграцию Коло в отделение. — Все незарегистрированные лица представляют риск.

— Его бумаги в порядке, — ответил Коло. — Настолько, насколько могли быть. Мы должны показывать и некоторое милосердие.

— Если бы он был диверсантом, его бумаги также были бы в порядке, — сказал Бертан, наблюдая за уходящим мужчиной. — Милосердие — опасно.

— Думаете, ради безопасности нам стоит их всех убить? — резко спросил Коло.

— Нет, — ответил Бертан. Он позволил мужчине уйти. Он мог задержать его, но не стал.

Коло задумался, как долго ещё ответ Бертана продолжит оставаться неизменным, если этот вопрос зададут снова. Рано или поздно ответ станет иным. Это было неизбежно. Он мог представить, как Бертан убивает мужчину. Он мог представить, что поступает точно также.

— Отделение, — раздался по воксу голос сержанта Бенедикта. — Немедленно выдвигайтесь к Вествею. У нас проблема.

— Что за проблема? — спросил Бертан. Он жаждал действий. Всё что угодно, чтобы развеять ужасно утомительное ожидание.

— Проблема с гражданскими, — ответил сержант. Его голос был напряжён.

Проблема с гражданскими — самая худшая проблема, с которой мог иметь дело воин.

Максим Тэйн наблюдал по пикт-передаче за назревавшим бунтом. Сервочереп стремительно пикировал над толпой людей. В очереди было несколько десятков силовиков, слишком мало, чтобы сдержать столь многих, и они были почти такими же истощёнными и обеспокоенными, как и противостоявшая им людская масса. Гражданские выстроились в очереди и терпеливо ожидали возможность забрать пайки у западного входа на рынок Льва, где несколько пустых грузовых контейнеров переделали в распределительный центр. В стенах вырезали двери и поставили прилавки для раздачи хранившейся внутри еды. Но сегодня ставни не открылись. Они остались закрытыми. Это было проблемой.

Очереди начали формироваться на рассвете. Они растянулись на добрую милю, прежде чем стало очевидно, что двери не собирались открываться. Вскоре очереди начали распадаться. Люди проталкивались вперёд. Образовалась толпа. Это всегда являлось поводом для беспокойства. Сообразительный человек мог бы успокоить их страхи словами. Но не похоже, чтобы среди силовиков нашёлся такой человек, а вот в толпе присутствовало твёрдое ядро. Мужчина что-то кричал, Тэйн не слышал его слова, но они явно являлись подстрекательскими. Люди слушали. Как снежинки собирались вокруг пятнышка пыли, так и опасность разрасталась вокруг этого человека.

— Почему они не арестуют его? — прорычал Тэйн. Он не был создан для полицейской работы, только для войны, но его разум легко адаптировался и развивался, и решение назревающей проблемы являлось для капитана очевидным.

— Их там слишком мало, — ответил Гантрен.

Тэйн непроизвольно нахмурил напоминавшее скалу лицо:

— Они запросили помощь?

Гантрен быстро нашёл соответствующую информацию:

— Никак нет, милорд.

— Поблизости есть наше отделение?

— Боевое отделение из двадцати воинов патрулирует рынок. Они из роты Ханфильда.

— Найдите нужные коды связи и соедините меня с ними, — сказал Тэйн.

— Они не запрашивали помощи. Стоит оставить это силовикам, — предупредил Гантрен.

— Отмечено, — сказал Тэйн. — А теперь выполняйте.

Коло напряг палец на спусковом крючке. Он и братья стояли перед разгневанной толпой. Собрались тысячи недовольных, и с каждой минутой их становилось всё больше. Пятьдесят силовиков пытались сохранить порядок. Безнадёжная затея. Появление космических десантников не помогло улучшить ситуацию. Когда подоспело отделение Коло, люди ненадолго успокоились, но затем ярость вспыхнула вновь, как у лесного пожара, который стелился по мокрой земле и неожиданно встретил сухую траву. Они разозлились, увидев Имперских Кулаков.

— Остановитесь. Возвращайтесь в свои дома. Еда поступит завтра, — произнёс сержант Бенедикт. Слова прозвучали спокойно и разумно, но толпа восприняла их, как провокацию.

В центре беспорядков находился мужчина, взобравшийся на киоск. Толпа собиралась вокруг него. Коло увеличил изображение лица этого человека. Ему не понравился свет в его глазах. Отчаяние придало ему красноречия или за этим стояло что-то более зловещее?

— Не будет никакой еды! — воскликнул мужчина. Он размахивал пальцем, обвиняя всех и всё в чём-то неопределённом, но чудовищном. — Больше не будет никакой еды! Воины Терры уходят и бросают нас на произвол судьбы!

Он дико показал на небо, и толпа издала громкий животный стон.

— Они уходят сражаться за Императора, — сказал Бенедикт. — Они уходят выиграть войну. Сохраняйте терпение. Еда поступит завтра. Возвращайтесь в свои дома.

— Тогда почему волки Лемана Русса не подчиняются? Почему это происходит? Почему Император покинул Терру? Разве мы мало страдали?

Оба этих слуха циркулировали несколько последних дней. Первый был верен. Космические Волки ушли вопреки воле примарха Коло. Они отказались присоединяться к Великому сбору. Второй был ложью. Император оставался на Терре, хотя только Дорн и имперский регент знали, где именно. Его больше никто не видел. Люди теряли веру.

Гнев демагога не соответствовал происходящим событиям. Собравшиеся люди не отличались подобной фанатичностью, но они боялись, и их индивидуальности уступили изменчивому групповому мышлению толпы. Разумы таяли вместе, как кубики льда в ведре, сливаясь в единую воду.

Космических десантников не создавали подавлять беспорядки. Их не создавали арестовывать людей и успокаивать ситуацию. Коло видел, что произойдёт. В воздухе ощущалась энергия насилия, столь же электрическая, как и в любом сражении. Всё больше людей присоединялись к толпе. Он думал о том, что в первый раз целится в другое живое создание. Он ненавидел, что это произошло так.

— Возвращайтесь в свои дома! — крикнул Бенедикт. Вокс-передатчик сержанта увеличил громкость. Суровый решительный голос должен был заставить толпу подчиниться. Эффект оказался прямо противоположным.

Первый камень врезался в шлем Коло с приглушённым колокольным звоном. Среди силовиков прозвучал выстрел. Раздался крик. Настроение толпы мгновенно переключилось с враждебного на убийственное. Они издали ещё больше неразборчивого шума, который слился в единый бездумный голос. Мусор обрушился на космических десантников со всех сторон: металлические шесты из заброшенных магазинов, пустые пайки, банки, экскременты, дохлые грызуны. Имперские Кулаки продолжали стоять неподвижно, держа оружие в положении для стрельбы. Они ждали.

— Вы утверждаете, что защищаете нас! — вопил демагог. Теперь его голос почти терялся в рёве толпы. Исчезал последний способный разумно рассуждать островок в океане безумия. — Вы угнетаете нас! Все вы одинаковые, так называемые сыновья Императора! Вы погубите всех нас!

Толпа атаковала всерьёз. Порождаемый транслюдьми страх не работал против единого гештальта людской массы. Они превратились в движимое всего одной мыслью, агрессивное многорукое и многоногое существо, ведомое голодом, победившим страх. Слабые кулаки ударили по броне Коло. Грузовые контейнеры распределительного центра закачались, когда сотни людей начали переворачивать их. Силовики дрогнули.

— Закончите с этим немедленно, — произнёс голос. Он раздался на вокс-частоте ордена. Символ капитана. Капитана Тэйна. Коло знал его только по имени, но был обязан повиноваться.

Бенедикт переключился с вокс-передатчика на частоту доспехов. Он произнёс единственное слово:

— Огонь.

Имперские Кулаки не колебались. Пальцы нажали на спусковые крючки. Из каждого ствола вырвался треск вспыхнувшего ракетного ускорителя, за которым последовали хриплые отрывистые выстрелы болтов.

Эффект болта, попавшего в незащищённое бронёй тело, был ужасен. Бунтовщики превратились из вместилищ жизней, аккуратно обёрнутых в одежду и кожу, в красное месиво. Демагог умер с пенящимся на губах гневом. Люди по краям толпы опомнились и побежали. Те, кто был в центре, слишком сильно поддались ярости, чтобы немедленно прийти в себя, но к тому времени, как Коло выпустил четвёртый болт, они обратились в бегство. Все они обратились в бегство. В возникшей панической давке погибли сотни, одних затоптали, другие задохнулись, несчастных прижали к неподатливым стенам контейнеров, пока все пытались протиснуться в узкие проходы. Они кричали, вслепую наступая друг на друга, сбивая ближайших людей с ног, врезаясь в препятствия. Они в отчаянии набрасывались на окружающих, чтобы спастись. Хуже всего пришлось молодым и старым.

Имперские Кулаки сделали ровно столько выстрелов, сколько было необходимо. По четыре выстрела каждый.

— Прекратить огонь, — бесстрастно приказал Бенедикт.

Тэйн мрачно смотрел на пиктеры. Дроны стремительно летали над площадью, показывая под разными углами результат работы легиона.

Мёртвые покрывали пространство в двести ярдов в ширину и пятьдесят в глубину. Центр представлял собой бойню, где не осталось ни одного неизувеченного тела. По краям картина была иной, люди главным образом погибли от удушья и лежали, словно играли в детскую игру. Все они находились в одинаковом положении, головами в сторону от побоища. Они напоминали лепестки цветка вокруг красного венчика, или железные опилки, показывавшие тонкие линии энергии вокруг магнита. По его оценке число погибших превышало тысячу. Выступления, паническое бегство и последствия заняли меньше шести минут.

Имперские Кулаки снова стояли неподвижными статуями. Оружие дымилось. С жёлтых доспехов капала кровь. Мостовая перед распределительным центром была буквально залита кровью. Она собиралась и засыхала в выгравированных на каменных плитах посланиях мира и надежды. Струйки фуцелинового дыма кружились над местом бойни, смешиваясь с поднимавшимся из развороченных тел паром. Крики толпы удалялись, пока люди в ужасе убегали от своих защитников.

— Чем мы занимаемся? — спросил Гантрен.

— Сохраняем мир перед сражением, — ответил Тэйн.

— Это и в самом деле было необходимо?

— Да, — сказал Тэйн. Он отвернулся от экранов. — Найдите мне чиновника, ответственного за этот балаган, — приказал он магистру связи роты. — Если для гражданских не осталось еды, — обратился капитан к логисту, — посмотрите, что может предоставить легион. Я хочу, чтобы разработали процедуру действий для предотвращения подобных ситуаций.

Гантрен зло посмотрел на него:

— Хлеб не впитает кровь, — произнёс он.

Тэйн не ответил.

На площади снова было тихо.

А враг всё не появлялся.