Диссертация и прочие хлопоты

История с фотографией

Часть 3

Диссертация и прочие хлопоты

Ноябрь-декабрь 1996, Москва

Предзащита диссертации Романа Чернова прошла идеально, в срок и по плану. Главное было не смотреть в угол, пустой для всех, кроме Ромиги. Туда просочился под мороком один наглый студент и корчил чудовищно смешные рожи, пытаясь сбить Мистера Безупречность с делового настроя. Тщетно! Однако нав решил, что мало постучал белобрысой головой о паркет. "Всерьёз наказывать балбеса не за что, но вредные привычки лучше отбивать в зародыше". Едва уловимый жест, и на очередной гримасе челюсть шутника заклинило в крайнем положении. А Ромига отвернулся к плакатам и перестал обращать на Женьку внимание.

Глянул снова, почуяв слабый всплеск зелёной энергии: "Расколдовался? Молодец. Усвоил урок, или будешь дальше маяться дурью?" Женя Коренной с ненаигранным интересом слушал доклад Р. К. Чернова, даже в блокноте что-то черкал. "Вдвойне молодец!"

По движению губ Ромига угадал вопрос, который студент очень хотел задать, да не знал, как теперь выйти из подполья. Нав ехидно подмигнул и уложил информацию в пару лишних предложений, отвечая профессору Муриной. Женькино удивление выглядело смешнее всех предыдущих гримас. "Ага. Феи уже рассказали ему, что мысли магией не читаются".

Больше нав на полукровку не отвлекался. Ответил ещё на пару вопросов. Выслушал и пообещал учесть замечания по работе. Традиционная формальность: Ромига специально пропустил в диссертации три запятые и переставил номера в списке литературы. Выслушал от коллег пожелания удачной защиты. Поблагодарил, пообещал стараться.

Скривился, встретив взгляд Леночки, которая закончила писать протокол заседания, а теперь томно улыбалась и вздыхала. Подмигнул Веруне -- та, сияя глазами, подняла большой палец. Ромига сгрузил на Веруню подготовку большинства вспомогательных бумажек. Она делала всё в наилучшем виде. Теперь радовалась, будто её, а не Р. К. Чернова, допустили к защите. Собственная диссертация Веруни уже третий год висела на середине первой главы. Девочка занималась чем угодно другим, впрочем, это были её проблемы, а не нава.

Ромига хотел уточнить кое-что с научным руководителем, но Геннадий Николаевич убедился, что аспирант отлично справляется с докладом, и ушёл на лекцию. Вообще, с той ссоры перед конференцией, общались они сухо и сугубо по делу. Роман Чернов, естественно, попросил прощения за резкость. Профессор как бы простил, но...

Аккуратно сворачивая плакаты, убирая в папку фотографии, нав тихонько насвистывал старинный французский марш и думал о своём. Челы из аудитории быстро разбрелись: кто на занятия, кто на обед. Даже Леночка с Веруней ушли. Один Женька остался:

-- Роман Константинович! Можно спросить?

Нав кивнул.

-- Как вы угадали мой вопрос?

-- Спросить можно. Получить ответ -- нет. Сам думай.

-- Я думал. Вы не колдовали. Точно, -- почти уверено, с легчайшей ноткой сомнения в голосе.

-- Не колдовал. Ещё не хватает, тратить энергию на такую ерунду.

-- Но угадали! Даже повторили вслух, дословно. Мол, возникает вопрос...

-- Да.

-- Но не колдовали?

Ромига застегнул папку, обернулся лицом к студенту:

-- Думай, Евгений, думай! Магия, как тебе должно быть известно, не заменяет мозгов.

-- В магической школе говорят, у навов очень тонкий слух. Если б я хоть шёпотом сказал. Или я сказал -- сам не заметил?

-- Нет. Но тепло.

-- Что "тепло"? -- такое напряженённое раздумье на лице, аж забавно смотреть. Потом Женя что-то вспомнил или поймал мысль. С сомнением глянул на Ромигу. -- Вы по губам читаете, как глухие?

-- Горячо! -- рассмеялся нав.

-- Правда? Просто по губам? -- на физиономии студента восхищение ловким фокусом мешалось с досадой от его разоблачения.

-- Что, Жень, слишком простая разгадка? Думал, стал объектом применения какого-нибудь секретного аркана? Которому вас коварно не учат блондинки?

-- Ну, -- полукровка заметно смутился. -- Они, правда, не хотят учить нас интересным вещам. И вообще, носы задирают со страшной силой.

-- Есть такое дело, -- кивнул нав, спокойно констатируя всем известный факт.

-- Можно подумать, это мы, челы, сидим в гетто, а они владеют Землёй, -- Женька осёкся. С опаской, но и с лёгким вызовом посмотрел на Ромигу.

-- Мы, челы? Ну-ну, -- нав прищурился, несколько секунд мерил студента плотоядным взглядом.

Почуял: маг-недоучка собирает энергию для защиты. Фыркнул, связывая Женьку слабенькой "Рыбацкой сетью", чтобы тот, повозившись, сам мог её распутать. Подхватил папки с диссертацией и бумагами, большую папку с фото, тубус с плакатами. Стремительно двинулся к выходу. Бросил через плечо:

-- Я закончил здесь и иду в столовую. Хочешь поговорить, присоединяйся.

Сгрузив вещи на стол в преподавательской, Ромига вышел обратно в коридор. Женька маячил под дверью и последовал за навом в столовую.

-- Таки, "мы -- челы"? -- Ромига вернулся к прерванному пару минут назад разговору. -- Любопытно, сколько процентов людской крови насчитали в тебе зелёные?

-- Пять шестнадцатых. Дед по матери -- люд. И один из прапрадедов, тоже с маминой стороны. Их обоих нет в живых, а прочая родня мне, само собой, не рада. Ну и я -- чего бы я стал к ним набиваться? У меня другие такие родственники есть, с которыми не вожусь никак. Общие гены никого ни к чему не обязывают, -- парень говорил убеждённо и почти спокойно. Похоже, этот вопрос был когда-то достаточно больным, чтобы всерьёз обдумать и решить его для себя. Зато теперь, когда Женька узнал, какая непростая у него родня, легче.

-- Дед мог дождаться внука. Люды, как тебе известно, живут дольше челов, -- слегка поддел Ромига.

-- Мне сказали, он был дружинником и погиб в каком-то конфликте с чудами. Почти сразу после войны, Вторжения, по-вашему. Его звали Радомир, из домена Сокольники. Вы его знали?

-- Нет. А бабушка тебе ничего не рассказывала?

-- С дедом у неё был военно-полевой роман, бурный, но короткий. Медсестричка и бравый лейтенант. Есть одно фото: мы с дедом здорово похожи, -- парень гордо вскинул голову, выдвинул подбородок, чуть прищурился, явно копируя выражение лица с той старой карточки. -- Потом, типа, "дан приказ ему на запад, ей в другую сторону". Беременную бабушку отправили в тыл, она родила маму и до конца войны проработала в тыловых госпиталях. Вышла замуж, родила ещё двоих. Я с детства знаю деда Филиппа, а не того... Ромига, вам правда интересна наша семейная история? -- Женька подчеркнуто обратился к наву по настоящему имени. Говорил тихо, не привлекая внимания попутного и встречного народа: они уже почти пришли в столовую.

-- Да, мне любопытно, кого я привёл в Тайный Город, -- кивнул нав. -- Твоя родословная -- часть тебя, как бы ты ни относился к родне. Но отношение тоже много значит. Таки, чел?

-- Это настолько важно, что вы всё время переспрашиваете?

-- Да. У челов встречают по одёжке, в Городе -- по генстатусу.

-- Я свои гены не выбирал. Но выбираю быть с теми, кто меня вырастил и воспитал. Даже если бы предложили другие варианты. Так не предложат же! Вы всё верно сказали, когда давали мне телефон магической школы, -- Женька фыркнул. -- Сидел тут в "Трёх педалях". Какой-то люд с пьяных глаз принял за своего. Плюхнулся за столик, начал что-то бормотать про своего барона и дела в домене. Разглядел получше -- шарахнулся, как от чумного.

Ромига представил картину, покачал головой.

-- Думаю, он перепутал тебя с кем-то знакомым. И тебе повезло: вы не наболтали друг другу лишнего. А то мог бы сейчас со мной не разговаривать.

Преподавателю и студенту повезло взять обед почти без очереди. Продолжили беседу за столом. Слегка озадаченный Женька переспросил:

-- Не наболтали лишнего -- что вы имеете в виду?

-- Люд сдуру, спьяну ляпнул незнакомому челу нечто, не для чужих ушей. Запросто мог потом устранить чела. А если бы чел начал вещать про задирающих нос зелёных, гетто и сородичей, владеющих Землёй, дал бы хороший повод для драки. И вряд ли вышел победителем. Хотя, чел -- маг, а люд -- нет.

Женька пожал плечами, но не стал спорить. После паузы, целиком посвящённой салату, спросил:

-- Ромига, вы меня нарочно пугаете? Зачем? -- прямой взгляд в глаза, дерзкий и любопытный одновременно.

-- Хочу, чтоб ты пожил подольше. А для этого, нравится тебе или нет, чел в Тайном Городе должен знать своё место. И придерживать язык за зубами. По крайней мере, пока не освоится и оперится.

-- Да, я уже наслушался, что среди нелюдей я никто, и звать меня никак, -- насупился полукровка. -- Но мне всего-то и нужно научиться управлять своим колдовством. Иначе фигня выходит, опасная. А в холуи к Великим Домам идти не хочу. Другие дела найдутся.

Нав вопросительно приподнял бровь:

-- Другие?

-- Ромига, скажите, вы археолог просто по приколу? Эта диссертация ваша... Вы же наверняка знаете про скифов в сто раз больше, чем любой профессор? Может, даже помните в лицо тех, чьи курганы копаете?

-- Я не настолько взрослый нав. А хочешь слышать ответы на все свои вопросы, наберись терпения и задавай их по очереди. Кстати, на мой вопрос про другие дела ты не ответил.

Женька смутился, даже кровь прилила к лицу. Но сбить его с мысли было не так-то просто. Глянул исподлобья, как молодой бычок:

-- Так мы про другие дела и толкуем: про науку археологию. Вот я и спросил, зачем она наву?

-- Любопытно, -- пожал плечами Ромига, составляя на поднос пустые тарелки.

-- То есть, вы правда узнаёте что-то новое про скифов?

-- Правда, -- нав ответил преувеличенно серьёзно, сдерживая смех. "Племена Великой Степи -- не атланты, не гиперборейцы. К исчерпывающему знанию о них Навь никогда не стремилась. Потому, роясь в курганах, я узнаю про тех челов много забавного. Чего нет в летописях, и не сохранила память старших сородичей", -- подумал, но вслух не сказал.

Женька попробовал проверить правдивость собеседника магией, и тут уже Ромига рассмеялся открыто:

-- Жень, имей в виду, раскусить мою ложь тебе не по зубам. Но я не лгу. Я вправду занимаюсь тем, что мне интересно. Просто соблюдаю некоторые правила игры. Защита диссертации в них входит. Если хочешь поспрашивать меня про скифов, спрашивай. Да и книжные лавки Города тебе теперь открыты.

-- А в вашей диссертации тоже всё правда?

-- Это ты можешь проверить сам, коллега археолог. Факты, выводы -- всё в твоём распоряжении, -- Ромига допил компот и собрался уходить, но тут Женьку прорвало.

Юный маг предусмотрительно накинул на них обоих "полог тишины", только потом дал себе волю:

-- Проверить? Но вы же всё равно всегда будете на шаг впереди! Будете знать больше! И мешать знать нам. Любыми путями! Вы же сами рекомендовали мне книжку Серебрянца. Но кто превратил открытие в псевдонаучный бред, учёного -- в клоуна? Кто?! -- почти крича.

Ромига властно поднял руку, останавливая поток слов. Спросил:

-- Ты бывал на выступлениях Лёвушки?

-- Нет.

-- Он сейчас в Москве. Сходи, послушай, потом продолжим разговор, -- встал, коротким кивком попрощался и пошёл по своим делам. Диссертация была их малой долей. Надводной частью айсберга, который с каждым днём погружался всё глубже.

Ромига, теперь уже по приказу комиссара, старательно вспоминал все свои дела за минувшие годы: от самых недавних, и дальше, вглубь. Необычные случаи в Тайном Городе и за его пределами. Имена и лица, вплоть до мимолётных знакомств.

Всех этих нелюдей и челов помощники, наёмники, осведомители Сантьяги методично просеивали сквозь частое сито, выискивая странные смерти, загадочные исчезновения, внезапные сумасшествия, взлёты и падения, резкие смены образа жизни и рода занятий. Общительный, непоседливый, авантюрный нав обрастал такими же знакомыми, потому биографии с пометкой "любопытные факты" одна за другой ложились на стол комиссара. Дальше предстояла тонкая проверка, которую не поручишь кому попало. С некоторыми личностями комиссар встречался сам, по следу других посылал Ортегу или Богу. Работа не на один день, тем более, навы остерегались раньше времени всполошить Тайный Город и спугнуть подозреваемого. Но пока все зацепки оборачивались пшиком или отголосками известных комиссару интриг.

Первым делом Сантьяга, конечно, проверил всех навов, без исключения. За неполный месяц нашёл время и повод переговорить с каждым в Цитадели, с глазу на глаз. Задал деликатные вопросы. Поискал следы магического воздействия, вроде тех, которые дознаватель засёк на Ромиге. Убедился: больше ни у кого в Тёмном Дворе подобных проблем нет, и в обозримом прошлом не было.

Собрал консилиум из лучших навских мастеров контроля сознания. Сперва просто сообщил о казусе: "один из нас столкнулся с неизвестным ментальным воздействием", изложил подробности, выслушал мнения. Потом пригласил Ромигу. Незадачливого нава ещё раз подробно расспросили, просканировали вдоль и поперёк, пообещали обдумать ситуацию со всех сторон. Но пока не добавили ничего существенного к наблюдениям и выводам, сделанным Идальгой по "горячим следам". Улинга, один из мастеров, взялся оптимизировать для Ромиги защитный артефакт от "Заговора Слуа". Другой, Шага, настаивал, что защита должна быть неснимаемая и от целого спектра воздействий. Эту идею комиссар поддержал. В результате Ромига обзавёлся замысловатым "навским эскизом" на лопатке. Пока мастер Брага готовился наносить магическую татуировку, Шага с Улингой наперебой советовали, что делать, если вдруг не поможет. Спорили едва не до острых ушей, Сантьяга подогревал дискуссию провокационными вопросами, а Ромига старательно запоминал всё сказанное. Но собственное чутьё геоманта тихо подсказывало: этого мало. И магия мира тоже вряд ли станет панацеей, хотя может здорово помочь.

Ромига осваивал возможности вновь открытого дара с лихорадочной поспешностью. Подгоняло, пугало и бодрило одновременно стойкое ощущение: "я на краю", "многие помогают, но если сам не справлюсь, никто не спасёт".

-- Терга, спарринг?

-- Нет, мы сегодня отрабатываем оборону от группы противников. Хочешь в центр круга?

-- Да.

Каждый участник тренировки уловил за ответом Ромиги мрачноватую радость. Пока Терга давал вводную, геомант избавился даже от того минимума энергии, с которым ходил. Никогда раньше не пробовал, может ли магия мира помочь в рукопашной схватке? Обычно она для этого слишком медленная. В обрывках дошедшей до Ромиги теории -- ничего о боевом применении. Но вот хороший случай проверить на практике.

Навы отсалютовали друг другу клинками, и завертелась карусель. Сначала в четверть силы и скорости. Это же не настоящий бой, когда стараются побыстрее и понадёжнее обезвредить врага. А на тренировке каждый показывает другим, на что способен, учится и учит, отлаживает взаимодействие в группе.

Ромига давно не выходил один против всех, предпочитал играть в команде. Но сегодня предчувствие издевательски подсказало: "Скоро будешь один против целого мира, учись и привыкай!" "Против навов? Против своих?!" "Свои останутся так далеко, что считай, их нет". Мурашки побежали по спине, но бой, даже тренировочный, не лучшее время разбираться с сомнительными прозрениями. Геомант желал, чтобы чутьё работало на ближнюю перспективу, и добился этого. В момент, когда атака пошла всерьёз, уже видел, как сплести узор движений, чтобы проскользнуть мимо чужих клинков и поочерёдно вывести всех противников из игры. Оценил себя: "Трудно, но сделаю". Даже огрехи техники, мелкие ошибки, которые раньше подводили его, теперь становились приманками и ловушками для атаковавших. Разум знал, как победить, тренированное тело справлялось с задачей. Кое-что пришлось импровизировать по ходу, но и тут чутьё не подкачало.

Терга не участвовал -- внимательно наблюдал со стороны.

Финал: разгорячённые, местами поцарапанные навы расступились, опуская катаны. Непобеждённый одиночка и потерпевшая поражение команда отсалютовали друг другу, после чего Ромига с удовольствием занял место в общем ряду. Кажется, он как боец только что вышел на новый уровень, но неуютное чувство "один против целого мира" не отступало, гасило радость.

-- Ромига, ты совсем запустил технику. Но как же тебе невероятно везло! -- прокомментировал Хонга. Его Ромига нейтрализовал первым, и нав успел полюбоваться схваткой со стороны.

-- Везло просто до невозможности! -- Анга хлопнул Ромигу по плечу, едва не вколотив по щиколотки в пол. Будто проверял, на месте ли знаменитая сила, которая в этот раз не помогла. -- Отлично работаешь на скорости. И твои намерения не читаются через эмоции. Наконец-то.

-- Давно пора, -- добавил Зворга. -- Но всё равно любопытно, где тебе, Ромига, отсыпали столько удачи. Поделился бы?

Ромига устало пожал плечами:

-- Я б поделился, да не знаю, как.

"И дороговато обходится такая удача", -- хотел добавить, но язык не ворочался. Дошёл, присел на скамейку у стены. Расслабился, закрыл глаза, всем телом постигая цену боевого применения геомантии. Короткая тренировка вымотала, выжала насухо, причём не мышцы -- мозг. Нав автоматически нашарил в кармане "батарейку", подзарядился. "Хорошо, но не то. Поесть, срочно!"

Терга возник рядом.

-- Ромига, ты меня опять удивляешь. Как тебе удалось выложиться до обморока?

Выносливый навский организм уже нашёл, чем компенсировать перегрузку, приступ слабости миновал. Ромига открыл глаза, аккуратно встал со скамейки.

-- Угостишь обедом, расскажу. Или пойду ловить дракона, чтоб сожрать с чешуёй.

-- Угощу, и поговорим.

Вокруг Терги с Ромигой молчаливой стеной стояли остальные навы. Ромига чувствовал их удивление, уже не такое уважительное, как после победы. В спектре эмоций, а у некоторых на лицах, явственно читалось: "Опять Шальная Стрела что-то намудрил!" Успокоил сородичей знаком, понятным любому наву: я в порядке, помощь не нужна. Товарищи так же молча начали расходиться. Ромига снова ощутил себя своим среди своих, и это было прекрасно.

Шуркь у Терги тоже удался. Урчать в животе и звенеть в ушах у Ромиги перестало почти одновременно. Потом пришла блаженная сытость, способствующая беседе. Умиротворённая пауза в несколько ударов сердца -- и вопрос, заданный Тергой не раньше и не позже, чем собеседник готов отвечать:

-- Теперь объяснишь, как выиграл схватку?

Ромига по-кошачьи облизнулся, отдавая должное шуркь'у, и, миг подумав, ответил вопросом на вопрос.

-- Объясню. Но буду очень признателен, если ты сначала расскажешь, как это выглядело со стороны?

-- На первый взгляд, совершенно обычная твоя манера. Но ты каким-то образом шёл к победе даже тогда, когда делал ошибки. Шёл прямо и ни разу не споткнулся.

Геомант кивнул, соглашаясь со словами мастера, и тут же уточнил.

-- Споткнулся дважды. Недооценил скорость Анги и увёртливость Логи. Но выкрутился.

Терга прищурился, обдумывая:

-- Допустим, споткнулся. Но можно подумать, ты заранее спланировал бой от начала до конца. Считается, что при таком количестве и уровне противников это невозможно. Хотя я видел, как талантливый предсказатель сражался в трансе. Похоже. Но ты же был без энергии. Ты вообще теперь часто на нуле. Зачем?

Ромига широко раскрытыми глазами смотрел на Тергу и не спешил отвечать. Мастер уже почти догадался, жаль отнимать у него удовольствие последнего шага к истине. Терга не обманул ожиданий.

-- Я помню, ты консультировался с Сантьягой по магии мира. Твои изыскания дали такой результат?

-- Да, Терга, это геомантия. Оказывается, её можно применить и так.

-- То есть, ты сможешь повторить этот фокус в реальном бою? А потом так же присядешь отдохнуть?

Ответа на второй вопрос у Ромиги пока не было. Возможно, "фокус" всегда будет отнимать столько сил.

-- Повторю, если другого выхода не увижу. Иногда победа важнее выживания.

-- А иногда наоборот, -- взгляд воина, покидавшего разгромленный Уратай в последних рядах арьергарда, потяжелел до полной неподъёмности.

Ромига опустил глаза.

-- Я помню, Терга. Главное, вовремя отличить одно от другого.

-- И сохранять волю к жизни до последнего вздоха, -- припечатал Терга.

-- Если получится, то и после, -- мягко усмехнулся геомант.

Терга не поддержал шутку. Резко сменив тему, заговорил о деталях боя, о том, что фокусы -- фокусами, а технику подтягивать надо. Ромига слушал, весь внимание.

"Сик транзит глориа мунди", -- фраза крутилась в голове Льва Моисеевича Серебрянца с самого утра. "Так проходит мирская слава", -- переводил он с мёртвого языка, глядя в полупустой зал.

Когда-то здесь сидели даже в проходах, а лектор с удовольствием высматривал лица постоянных поклонников. Теперь больше радовался незнакомцам. Старым слушателям нового сообщить нечего, уже давно. Исследование зашло в тупик с тех самых пор, как Серебрянц захлопнул за собой двери научного сообщества и отправился в лекционное турне по городам и весям. Интересное и прибыльное, особенно поначалу. Однако надежды, что публика принесёт к ногам историка новые свидетельства о нелюдях, мягко говоря, не оправдались. Возможно, он просто не умел вылавливать нужное из мутного потока бреда и вранья? Одно дело, архивная работа, которой учили. Другое, общение с публикой, гм... разной степени адекватности. Иногда Серебрянц сам себе казался психом, вроде ловцов йети и контактёров с летающими тарелками. Иногда был уверен: тем несчастным, на самом деле, свернули мозги гнусные колдуны, которых сам он никак не может вывести на чистую воду. Видел: чем дальше, тем несерьёзнее люди воспринимают любую "паранормальщину". И на него уже смотрят не как на учёного, а как на артиста разговорного жанра.

"Сик транзит глориа мунди... Нет, не сама проходит! Это проклятые неуловимые нелюди украли у меня славу! Сколько раз встречал понимающие улыбочки, намёки и молчание. Они всегда рядом. Смотрят, издеваются. Ненавижу!"

Взгляд историка упёрся в белобрысого парня на третьем ряду. Патлатый, плечи как шкаф, мощные загорелые руки до локтей унизаны нелепыми тесёмками-браслетами. Чиркнул карандашом в блокноте и вдруг заговорщицки подмигнул. Или показалось?

Всю свою ненависть Серебрянц вложил в рассказ об успехах Святой Инквизиции, подробно живописуя разные способы пыток и казней. По жизни, падал в обморок от одного вида крови: своей, чужой, не важно. Но на словах готов был рвать врагов человечества на куски. Стучал сухоньким кулачком по кафедре, выкатывал глаза, брызгал слюной. Обращался, в основном, к белобрысому. Всё больше распалялся, встречая знакомый взгляд: спокойный, уверенный, знающий. Увы, как всегда, заинтересованность парня быстро сменилась разочарованием и скукой. На длинной цитате из "Молота ведьм" он брезгливо поджал губы и ушёл, не досидев до конца лекции.

"Ну, погоди! Мы ещё доберёмся до тебя, вражье отродье!" -- подзуживал себя Серебрянц. Стал искать в зале нового основного слушателя, но публика, как назло, подобралась на редкость снулая и блёклая. "Где же вы, славные, могучие "мы"? Не для кого выступать, незачем. Даже билетный сбор не покроет аренду зала. Может, зря я отказался от того предложения? Если то был не розыгрыш коллег. Или не провокация проклятых нелюдей. Ненавижу, как же я вас всех ненавижу!" Историку хотелось заорать и швырнуть в зал графин с водой. Но человечек на сцене продолжал говорить по заученному, а графины уступили место дурацким пластиковым бутылкам.

Когда-то именно в этом зале Серебрянц встретил искушение. Любил думать, будто геройски его отверг. "Или, наоборот, свалял величайшую в жизни глупость?" Так и мерещилась акулья ухмылочка типа, назвавшегося Романом Черновым. "До сих пор иногда передают от него привет, портят настроение на неделю-другую. А может, это один и тот же нелюдь, просто в разных обличьях? Чернявый хлыщ, прелестная рыженькая девица, белобрысый хиппи... Вот ещё участковый на днях приходил, задавал странные вопросы. Разные-то разные, но все они чем-то неуловимо похожи. Главное, этот взгляд! Нет, пусть матушка помалкивает, будто мне пора лечить паранойю!"

А нав даже не догадывался, что стал личным кошмаром Чокнутого Лёвушки. При случае, рад был пополнить его аудиторию новыми слушателями. Под настроение, и приветы через них передавал. Однако именно сейчас Ромиге было совершенно не до Серебрянца. Женя Коренной тоже интересовал геоманта постольку-поскольку. Вероятно, в скором будущем судьба полукровки переплетётся с судьбой одной маленькой художницы. Женька даст ей опору в трудную минуту, поможет сберечь жизнь и талант. "Когда... если я буду не в состоянии влиять на события".

Обостренное чутьё подсказывало Ромиге, что любовно выпестованный, расписанный на годы вперёд проект "археолог Чернов" вскоре может быть свёрнут. По форс-мажорным обстоятельствам. Нава это бесило. Ромига привык строить планы и менять их по собственному произволу или по приказу иерархов Нави. Неведомая сила, внезапно и грубо вторгшаяся в его жизнь, не принадлежала изначальной Тьме. Значит, не имела ни малейших прав на её Стрелу. Прав не имела, однако брала их. Пусть, не до конца успешно...

Сантьяге он теперь отчитывался раз в три дня. Когда новостей не было, просто беседовали.

-- Ромига, ваш таинственный враг отступил, но не уничтожен, не капитулировал, даже не опознан. Мы до сих пор не обнаружили никаких следов. Вы понимаете, что это значит?

-- Да, комиссар. Я жду следующего нападения, чтобы разбираться со своей стороны.

-- Обращаю внимание, вы сами признали, что во время прошлой атаки не полностью себя контролировали.

-- Да, я могу быть опасен для сородичей, -- Ромига говорил подчёркнуто спокойно, однако мышцы, которые делают навские уши острыми, жгло от напряжения.

-- Для них и для себя. Вы обдумали контрмеры?

Последние несколько дней Ромига старательно вспоминал: кто, как и зачем пытался его сломать. Приёмы работы с собственной памятью, которым учил Шага, начали давать результаты. Вот, на свою голову, вырвал из пелены забвения ещё кусочек. Безволие и бессилие, впившиеся в загривок магические когти, невозможная в своём совершенстве, безначальная и бесконечная пустота вокруг. Накрыло, скрутило. Будто со стороны услышал свой голос:

-- Я думаю о карантине в уединённом месте. Например, в охотничьем домике Анги. Под "Рыбацкой сетью" и присмотром надёжных товарищей. Увы, мои успехи в геомантии оказываются теперь совсем некстати. Если враг сумеет взять меня под контроль... Если его цель -- ударить по Нави...

Под изучающим взглядом комиссара Тёмного Двора Ромига проваливался в худший из кошмаров: чувствовал себя живой бомбой, готовой взорваться в любую минуту. Ярость и страх грызли изнутри, мешали думать, как в самые поганые времена. Нав изо всех сил старался сохранить хотя бы внешнее спокойствие, не расклеиться перед Сантьягой. Тот слегка поморщился:

-- Ромига, напоминаю, вы выдержали прошлую атаку. В одиночку, без чьей-либо помощи, -- голос комиссара был убедителен и настойчив. Чуть ироничен, если вслушаться. -- Вспоминайте, гарка, чему вас учили? Ваши способности -- оружие против врага, и только против него. Геомантия -- новинка в вашем арсенале. Вы составили отличную программу исследований и тренировок. Старшие товарищи подстрахуют вас. В деталях разберётесь по ходу. Только без крайностей. И никаких болотных островов, Цитадель -- Город -- Цитадель. У вас здесь куча дел, пусть они идут по плану.

Дела... Преподавание в Университете Ромига теперь воспринимал почти за отдых. Так артист, выходя на сцену, отвлекается от обыденных проблем. "У Романа Чернова всё прекрасно, и никто из челов никогда не заподозрит, что с Мистером Безупречность что-то может быть не так".

Одни глаза: серо-зелёные, любопытные, способны были разглядеть чуть больше. И то -- в принципе. Студент Женька ходил за преподавателем хвостом, выискивая любую возможность поговорить с понимающим собеседником о реалиях Тайного Города, и это прекрасно укладывалось в Ромигины планы.

Полукровка нашёл нава во время обеда в столовой, вежливо спросил разрешения и подсел за столик:

-- Я сходил на выступление Серебрянца, как вы советовали.

В эмоциях, в голосе, на лице Женьки было столько гадливости, что дальше можно не спрашивать. Но Ромига хотел услышать словесную оценку.

-- Как впечатления?

-- Слизняк ухватил за хвост жар-птицу, теперь не знает, что с нею делать. Рад бы задавить, и в суп, да слабо. Отвратное зрелище.

-- Зришь в корень, -- холодно улыбнулся Ромига. -- Любопытно, как бы ты поступил на его месте?

-- Я не на его месте. Я маг, -- заявляя это, молодые человские колдуны обычно раздуваются от гордости. Во взгляде Женьки читались сомнения и недовольство.

Короткий ответный кивок:

-- Да, это даёт тебе преимущества.

-- Некоторые. Мне Тайный Город открыт. Но я смотрю на новых знакомых, кто практикует в большом мире. Маги, которые прикидываются шарлатанами, по-моему, позорнее шарлатанов, прикидывающихся магами. А что делать?

Ромига пожал плечами:

-- Ты меня спрашиваешь? Твоя семья отвергла магию и систематически уничтожает своих магов.

-- Да, -- Женька совсем погрустнел. -- Поэтому я вынужден покупать энергию у зелёных ведьм и по первому требованию подвергаться всяким дурацким проверкам. Какие уж тут преимущества.

-- Подвергаться проверкам? Уже? Как тебя угораздило? -- искренне удивился нав.

-- Нет, это нам разъяснили права и обязанности в школе. А ещё все уши прожужжали режимом секретности. Глядя на этого горе-профессора, я понимаю, зачем. Я и раньше понимал, но как-то...

-- Абстрактно?

Женька отрицательно мотнул белобрысой башкой.

-- Нет, наоборот, слишком конкретно. Раньше думал только о своей безопасности. А с подачи этого хмыря посмотрел глобально. Если бы у него вышло вас разоблачить, думаю, "мира-дружбы-жвачки" не получилось? Война? Большая? -- глаза парня расширились, нав уловил смутные образы летящих ракет и встающих до горизонта атомных грибов, всеобщей гибели и разрушения.

Подумал: "Челы отлично умеют запугивать самих себя". Ответил твёрдо.

-- Потому не вышло и не выйдет. Но лично у Лёвушки выбор был. Поведи он себя осмотрительнее, знания открыли бы ему дверь в Тайный Город, как тебе -- магия. Но он распорядился своим открытием и собой так, как распорядился. Теперь пожинает заслуженные плоды.

-- Ромига, а как вы думаете, какой у меня выбор?

Геомант сморгнул, на краткий миг отрешаясь от зримого. Уточнил с усмешкой.

-- Жень, ты в здравом уме и трезвой памяти перекладываешь свой выбор на мало знакомого нава?

Полукровка смутился:

-- Я просто хочу услышать ваше мнение. Плохого вы мне пока не советовали.

-- Хорошо. Чётко сознавай свои интересы, изучай обстановку, ищи правильных союзников и береги то, чего достиг. Других советов у меня для тебя нет. А, ещё один: на семинар к Старостину сегодня не опоздай. Приятного аппетита, и до свидания.

Ещё одна пара. Потом Роману Чернову надо забрать и передать очередную стопку подготовленных Веруней бумажек. Безгранично преданный, обожающий взгляд девушки начал беспокоить Ромигу, пробудил смутное недоброе предчувствие. Другая кафедральная воздыхательница, Леночка, раздражала его своими бурными домогательствами, и только. А такие тихони иногда творят сущие безумства, примеры он прекрасно помнил.

Прикинул, не разрядить ли напряжение, подарив ей несколько приятных ночей? Веруня была вполне в Ромигином вкусе. Он не сомневался, что получит массу удовольствия, пробуждая этот вулкан. Однако видел: девушка не из тех, кого после короткой интрижки можно оставить с новым опытом, спокойную и довольную. Веруня искала, в ком раствориться без остатка, забывая себя, навсегда. Ромигу такой вариант отношений не устраивал, особенно сейчас. Потому старательно делал вид, что не замечает, как пылают Верунины щёки и дрожит голос, когда она разговаривает с ним. Держал дистанцию, хранил вежливый деловой тон, ему-то было не трудно. Решил, что постарается дальше обойтись без её помощи в диссертационных делах, благо уже немного осталось.

Забрал бумаги, отдал бумаги -- и поскорее в Цитадель.

Два нава, молодой и старый, неторопливо кружили возле замысловатой конструкции из множества деталек, удерживаемых на месте лишь равновесием сил, подобно картам в карточном домике. Резкое движение, колебание воздуха, и всё рухнет. Но сооружение, похожее на сросток кристаллов, уже второй час утончалось и вытягивалось ввысь. Древняя игра-головоломка могла быть медитацией, тренировкой, фоном для беседы, всем понемногу одновременно. Ромига и Шага, геомант и мастер ментальных воздействий, играли и беседовали. Предмет разговора был деликатный и болезненный: подробности атаки, которой подвергся геомант. Однако и сама по себе игра, и темп обсуждения, заданный Шагой, Ромигой поддержанный, настраивали на безмятежно-сосредоточенный лад.

Ромига смог пробудить воспоминания о кошмарах, с которых началась атака неизвестного врага. Поставил надёжный заслон сопровождавшим их ярости и панике. Теперь спокойно делился с Шагой образами там, где не хватало слов. А не хватало часто, таким странным оказался пережитый навом опыт. Увы, облик врага он так и не вспомнил.

-- В той бесконечной пустоте у меня не было даже иллюзорного подобия тела. Нечем увидеть лицо, заговорить с ним. И сам он не обращался ко мне никогда. Таскал за собой, и всё, -- Ромига скользящим, стремительным движением вынул деталь из основания конструкции и водрузил на вершину. Плавно отступил, передавая ход и слово старшему сородичу.

Время высушило Шагу до птичьей лёгкости, лишь прибавив его движениям -- свободы, уму -- остроты. А память мастера была бесценным кладезем информации, не попавшей ни в какие отчёты.

-- Очень давно я сталкивался с чем-то, похожим на твой случай. К сожалению, тогда мы так и не разобрались до конца, -- плавный глубокий наклон, и Шага обеими руками выхватил две детали разом. Одну поставил сверху на Ромигину, вторую пристроил на выступавшее в сторону "плечо" конструкции.

-- Расскажи? -- Ромига задал вопрос и сделал ответный ход, не особо задумываясь.

-- То было в Эпоху Непрерывных Войн, когда на Землю ринулись десятки новых рас. Ходили слухи, будто шаманы каких-то очередных дикарей умеют путешествовать сквозь Пустошь, не открывая порталы Большой Дороги. Говорили, лучшим из них не нужно для этого ничего, кроме собственного дара, а худшие крадут силу у других разумных, проникая в их сны, -- Шага переставил очередную деталь всего на ладонь от пола. Правила позволяли: вниз и на одном уровне -- нельзя, только вверх, но не обязательно на вершину.

Ромига обошёл головоломку кругом, что-то прикидывая.

-- Красть силу у кого попало -- обычная практика слабых и недоученных колдунов. Но убыль магической энергии я заметил бы сразу. Убыли не было, -- молодой нав ещё раз примерился и переставил сразу две детали. Конструкция опасно пошатнулась, но устояла.

-- Спешишь, -- невозмутимо констатировал Шага. -- Однажды ко мне обратился шас, чей сын заснул и больше не просыпался. Эрлийцы не смогли разбудить ребёнка, тогда отчаявшийся отец пришёл к нам. Он не верил, что это просто непонятная неизлечимая болезнь. Он торговал с теми дикарями, видел шамана, верил слухам и умолял помочь сыну или хотя бы отомстить, -- мастер аккуратно переставил одну детальку из середины на самый верх.

-- Да, сила -- не обязательно энергия Источников. Масаны черпают её из крови разумных. Гиперборейцы из... Шага, что это была за семья? -- в этот раз расчёт и движение Ромиги были безукоризненно точны. Сооружение не дрогнуло, когда он ловко извлёк и переставил сразу три детали.

-- Спешишь, -- повторил мастер, -- Я обследовал ребёнка и понял, что его не отпускает кошмар, подобный твоим. Сейчас ты показал, я вспомнил. Ужас и одиночество духа, затерянного в бесконечной пустоте, очень яркое ощущение, -- ещё одна аккуратная перестановка.

Ромига задумался: он, в самом деле, поспешил. Правила древней игры теперь позволяли ему выиграть партию в один ход. Достаточно добыть из основания и водрузить на вершину матово-чёрный кубик, не обрушив конструкцию. Нав мог это сделать, или следующим ходом закончит мастер. Беседа завершится до следующей встречи вместе с игрой, в этом Шага непреклонен. Геомант улыбнулся. Он сейчас намеренно не пользовался своим даром, как оба нава не применяли обычную магию. "Но до чего логика любимой игры Шаги похожа на логику магии мира!" Ромига придумал, как растянуть партию ещё на несколько ходов. Хотел услышать конец истории сегодня. "Или Шага её только начал? С него станется". Прокомментировал:

-- Я, как ни странно, быстро привык к ужасу пустоты. Больше бесился от плена, от невозможности освободиться, -- очередной перестановкой Ромига намеренно привёл конструкцию на грань обрушения. Пусть Шага, прежде чем тянуться за кубиком, позаботится об устойчивости.

-- Мы тогда ещё толком не зализали раны после ухода в Тайный Город. Однако князь разрешил мне разыскать дикарей и задать вопросы их шаману. Безутешный отец вызвался проводником, комиссар отправил с нами двоих гарок. Мы быстро и без лишних хлопот нашли, что искали. Шаман был в таком же состоянии, как маленький шас. У нас не было причин жалеть дикаря, и мы принялись будить его самыми жёсткими методами. Быстро поняли, что он умрёт, но не проснётся, -- Шага сделал ход, совсем не такой, как ожидал Ромига. Неожиданным манёвром мастер уравновесил конструкцию и снова открыл доступ к чёрному кубику.

Однако Ромиге история была интереснее выигрыша. Снова не тронул кубик сам, заблокировал его для Шаги и спросил:

-- А почему ты не построил "Иглу инквизитора"?

-- Я был тогда моложе тебя, и мне это было не слишком просто. Однако я построил "Иглу". Самый неудачный опыт за всю практику. Пробовал сканировать сумасшедших? В тяжёлых случаях отделить реальность от бреда почти невозможно. Тогда я не стал ломать себе голову: взял дикарский язык и ещё кое-что, по мелочи. Шаман умер. Мальчику повезло немногим больше: через три дня он проснулся совершенно безумным, -- мастер уравновесил головоломку, снова открывая Ромиге путь к выигрышу.

-- Шага, а что другие дикари? Вы у них тоже ничего не узнали? -- Тянуть дальше геомант не стал, завершил игру победным ходом, поклонился Шаге.

Старый нав ответил поклоном на поклон. В качестве приза ответил на последний вопрос.

-- Простые дикари не знали ничего, полезного нам. А шаманы этой семьи больше не приходили на Землю, -- магическим пассом Шага заставил все детали игры рассыпаться и сложиться в идеальный куб. -- Ещё одну партию?

-- Нет, давай в следующий раз. Шага, можно ещё вопрос?

-- Задавай.

-- Зачем ты мне всё время подыгрываешь?

Шага улыбнулся, подпустил в голос каплю добродушного ехидства:

-- Заметил у тебя ученическую привычку поддаваться и пропускать старших вперёд. А по-моему, пора привыкать к выигрышам. До встречи.

Ромига не стал отшучиваться, извиняться или объяснять, зачем ломал игру. Независимо от того, кто как выиграл-проиграл, оба нава потратили полтора часа не только с удовольствием, но с немалой пользой.

-- До встречи.

Обед, короткий отдых, и следующая важная задача, которую геомант не мог решить без посторонней помощи. Спустился в Подвалы, постучал в знакомую дверь, услышал приглашение заходить. Дознаватель был в кабинете один, за лабораторным столом. Собирался синтезировать нечто смертоносное? Ромига примерно догадывался, что: обсуждали недавно. А пока шла подготовка, можно поговорить.

-- Идальга, мне нужно два снадобья. Одно -- чтобы усиливало мои геомантские способности, другое -- чтобы глушило их. Грубо, на уровне физиологии. У меня есть кое-какие намётки: вот, держи записи. А кто лучше тебя справится с подбором действующих веществ?

-- Допустим, Эрига. И кое-кто из эрлийских фармацевтов.

-- Зато ты полностью в курсе дела. И мне нравится работать с тобой.

-- Понимаю. Попробую. Два геоманта разных генстатусов -- хороший материал для сравнения. Лучше больше, но что имеем, -- дознаватель изучил на просвет мутное содержимое объёмистой колбы. Добавил туда алую каплю из небольшого флакона, встряхнул, ещё раз посмотрел. Довольно хмыкнул и закрепил колбу над горящей спиртовкой. -- Уговоришь своего чела участвовать?

-- Думаю, он согласится. Но давай начнём с меня. У нас мало времени.

-- Предчувствия?

Ромига поморщился, кивнул:

-- По-прежнему ничего определённого. Но постоянно ощущаю себя то ли на длинном поводке, то ли под прицелом. Возможно, просто реакция на то, что было. Но Шага здорово помог мне успокоить нервы, а чувство опасности никуда не делось. И комиссар уверен, что одной атакой дело не ограничится. И Доминга с Тамиром насчитали вероятность гибели выше средней в мирное время.

Идальга очень внимательно просканировал собеседника.

-- Хорошо бы, всё-таки нервы. Так посмотреть, всё чисто.

-- Все говорят, чисто. Но когда мы берём у кого-то волосок для генетического поиска, следов тоже не оставляем, а можем найти "объект" в любую секунду.

Дознаватель молча кивнул, соглашаясь с очевидным. Заглянул в блокнот, который принёс Ромига, скептически пожал плечами:

-- Мне не верится, что вообще возможно сделать зелье для заглушки.

-- Почему? Мы мало знаем о магии мира. Даже приблизительно не понимаем, что и как происходит там с вероятностями, с цепочками причин и следствий. Но отследить, какие структуры мозга активны, когда я строю геомантские арканы, -- проще простого. Значит, можно подхлестнуть или придавить эту активность. Трудно будет воздействовать только на неё, не влияя на всё остальное: скорость нервных реакций, интеллект, память, настроение. Но если сильно припрёт, я согласен терпеть побочные эффекты.

-- Убедил. Аналог "Рыбацкой сети" для геоманта -- достойная задача, мне нравится, -- Идальга ухмыльнулся, меряя бывшего ученика задумчиво-отстранённым, раздевающим до костей взглядом.

Ромига фыркнул:

-- Асурский свет! Говорю же: два снадобья! Меня гораздо больше интересует стимулятор, -- вспомнил недавний разговор с комиссаром, поправил себя. -- Нет, всё-таки оба.

Дознаватель молча отвернулся к лабораторному столу: проверил температуру в колбе, чуть подкрутил спиртовку.

-- Похоже, твои отрезвляющие горошины сойдут за основу для стимулятора, -- продолжал рассуждать вслух геомант. -- После портала -- ну, тогда, для тебя -- я проверял ещё дважды. Очень помогают. Но слишком бодрят, надо сделать помягче. И добавить что-то, повышающее выносливость, а то я просто отключаюсь в какой-то момент.

-- Ты написал. Я умею читать, -- кивнул Идальга на блокнот. -- Сейчас закончу, займёмся тобой. Можешь подождать здесь, только сиди и молчи.

Ромига оседлал стул и предался созерцанию одного из самых захватывающих в мире зрелищ: увлечённой работы виртуоза в своём деле.

Длинный и сложный аркан. Мутная жидкость в колбе, нагреваясь, стала желтовато-прозрачной, потом медленно изменила цвет на густо-сапфировый. Дознаватель ещё раз удовлетворённо хмыкнул. Чуткие пальцы скользнули по длинному ряду неподписанных пробирок, безошибочно выхватили нужную. Три золотистые крупинки упали в раствор. Шёпот ещё одного аркана, пламя ярко полыхнуло и погасло. Содержимое колбы почернело, потом изошло тёмным паром и стало бесцветным, как вода. Стеклянные стенки снаружи покрылись капельками росы. Идальга тщательно просканировал итог своих трудов. Внешне оставался бесстрастен, но Ромига достаточно его знал, чтобы понять: дознаватель доволен, как сытый дракон.

-- Довёл синтез до конца?

-- Да.

-- Поздравляю.

Идальга бережно перелил жидкость в бутыль тёмного стекла, заткнул пробкой, запечатал арканом и убрал в шкафчик для ценных и опасных веществ. Упруго потянулся, размял кисти, подмигнул Ромиге:

-- Вот теперь держись, геомант.

-- Сдаюсь на милость, и не говори, что нету. В понедельник мне хотелось бы выйти из Цитадели в хорошей форме.

-- Еда, сон, промежуточные доклады Сантьяге?

-- Само собой.

Примерно через двое суток:

-- А теперь попробуй передвинуть кубик на десять дюймов вправо. Сможешь?

Ромига пару секунд размышляет, потом начинает отдавать приказы голему. Делает для куклы портал, смотрит на часы.

-- Через тридцать пять секунд должно сработать. Отдыхаем, или давай следующее задание?

-- Отдохни.

Просторная комната без окон. Посреди комнаты -- большой стол, заставленный множеством странных предметов. Ромига сидит на стуле. Позади него стоит Идальга, держит руки на Ромигиных висках. Задача со снадобьями оказалась сложнее и многограннее, чем думал геомант. Дознаватель, между делом, ехидно подкалывает за это бывшего ученика. Тот не остаётся в долгу. Обычный для них режим работы. Только Ромиге всё меньше хочется упражняться в остроумии, просто хорошо быть рядом с Идальгой, чувствовать на себе его магию и прикосновения. Кажется, лихой ветер, что похозяйничал в Ромигиной голове, раздул угли не только болезненных, но очень приятных воспоминаний: начала учёбы, нескольких лет после примирения в Париже. Или их оживили подсказанные Шагой упражнения? Или, снадобья, которые нав уже проглотил за время экспериментов, дают неплановый побочный эффект?

Ромига прикрывает глаза, запрокидывает голову, утыкаясь затылком в живот Идальги. Вздыхает:

-- Всё-таки, странная штука геомантия. То целый день ничего не получается, хоть разорвись. А для этого задания я увидел сразу шесть вариантов решения. Правда, другие очень затратные.

-- Затратнее, чем портал на тридцать с лишним миль, маскировка и работа голема?

-- Да, -- в миг ответа кубик бесшумно перемещается на заказанные десять дюймов.

-- Эффектно подгадал.

-- Это было не сложно, -- Ромига переводит дух, чтобы произнести слова, весьма далёкие от темы исследования, но дознаватель резко сжимает пальцы, возвращая голову товарища в вертикальное положение:

-- Раз не сложно, слушай следующее задание: перекрась костюм комиссара в чёрный цвет, -- тихонько фыркнув, уточняет. -- Тот, который на нём сейчас.

-- Идальга, ты...

Конечно, дознаватель видит всё, что творится с подопытным. Бывший ученик это прекрасно понимает и начинает злиться. Из обратного портала выходит голем. Ромига напряжённо молчит, размышляя над очередным заданием и не только над ним. Мысли ползут странными, извилистыми путями. "Не о том думаешь!" Нав встряхивается, собирается, вчерне оценивает свои возможности и последствия построения аркана. Исследовательский азарт теснит всё лишнее.

-- Ты не можешь этого сделать? -- голос дознавателя вкрадчив.

-- Допустим, могу. Но это же комиссар... И что он потом с нами сделает?

-- Заставит быстро перекрасить обратно?

-- Думаешь, получится? Ты сегодня оптимист. Или вы с ним опять поспорили?

-- Не важно. Можешь -- действуй. Программа исследований утверждена, задания в этой серии даю я. Какие хочу, такие даю.

-- Хорошо, как скажешь. Глубокого чёрного не выйдет, только тёмно-серый, -- тянет геомант, вглядываясь в мерцающую под веками паутинку. -- И кое-какие побочные эффекты. Не опасные. -- Ухмыляется и снова начинает командовать големами: на сей раз тремя сразу. Полчаса подготовки. Ромига предельно сосредоточен, не отвлекается на разговоры, даже почти не шевелится: так Идальге удобнее вести наблюдения. Наконец, с усталым вздохом Ромига тянет руку к стоящему на столе телефону.

-- Добрый вечер, комиссар. Вы сейчас очень заняты? На пять минут. Мы с Идальгой хотим вам кое-что показать. Да, десять-пятнадцать минут подождём, -- кладёт трубку, откидывается на спинку стула. -- Сантьяга замкнёт аркан, войдя сюда. Потом сделаем перерыв, мозги опять плавятся.

-- Ты что-то говорил про побочные эффекты?

-- А, ерунда, сейчас сам всё увидишь, -- усталое безразличие в голосе нава напрочь забивает эмоции. -- Ты нашёл, что искал?

-- Кое-что нашёл. Скоро угощу новым зельем.

Портал. Они ожидали, оба. Но вид шагнувшего из портала нава всё-таки ввёл их в лёгкий ступор. Настолько непривычно выглядел Сантьяга в тёмном костюме, рубашке, галстуке. Будто не он вовсе! И комиссар замер, уставившись на дознавателя.

-- Идальга, позвольте спросить, что у вас с головой?

-- Побочный эффект эксперимента, -- ответил Ромига за товарища. Не оборачиваясь. Он и так знал, что волосы Идальги сменили природный цвет на ярчайший, огненный рыжий, какой даже среди чудов -- редкость.

-- Что? -- в один голос спросили старшие навы.

Идальга провёл руками по лицу, по волосам -- всё на месте. Оттянул прядь, скосил глаза. Сантьяга начал поправлять запонку.

-- Ромига, это ваша работа? -- очень вежливо поинтересовался комиссар. -- Вы именно это мне хотели показать?

-- Да. В рамках наших с Идальгой экспериментов, по плану, -- геомант быстро встал с надоевшего стула, переместился, дабы видеть обоих собеседников. Зрелище того стоило!

-- Великолепно. То есть, за порчу имущества я могу взыскать с вас обоих? -- голос Сантьяги был обманчиво ласков. -- Любопытно, что вы ставили целью, если это -- побочный эффект?

Ромига помолчал, ожидая, не скажет ли чего-нибудь Идальга. Но тот молчал, задумчиво накручивая на палец рыжую прядь.

-- Итак, я вас очень внимательно слушаю, -- поторопил Сантьяга.

-- Общие цели -- это к Идальге. Конкретная задача опыта -- перекрасить ваш костюм, комиссар. Побочный эффект -- Идальгины волосы, -- честно признался геомант. -- Имущество не испорчено. Даже магическую энергию тратить не нужно. Одежда вернётся к обычному виду, как только вы покинете это помещение.

-- Пойдёмте.

Они вышли из портала в кабинете Сантьяги. Ромига не ошибся. Комиссар -- в привычно светлом костюме -- сел за стол. Экспериментаторам тоже предложил присаживаться. Смотрел на них поверх сплетённых пальцев, в глазах искрился смех.

-- Ромига, а что, по-вашему, нужно сделать, чтобы убрать побочный эффект?

-- Можно сходить к парикмахеру. Можно воспользоваться магией. Но для начала Идальге хорошо бы полюбоваться на себя в зеркало. Возможно, после этого проблема отпадёт сама собой.

-- Именно отпадёт? -- переспросил Сантьяга. -- Буквально?

-- Нет.

Дознаватель рыкнул, материализуя небольшое зеркальце. Заглянул туда.

-- Ну и?

-- Зеркало должно быть большим, в твой рост или выше, -- уточнил Ромига.

Идальга встал, создавая себе такое. Холодно глянул на своё отражение, хмыкнул, заметив, что волосы начинают темнеть: от корней к кончикам, довольно быстро. Когда почернели самые длинные пряди, дознаватель с явным удовольствием уничтожил зеркало. Сантьяга сказал:

-- Демонстрация возможностей геоманта очень впечатляющая. Но я не советую вам, Ромига, дальше развлекаться в таком духе. Особенно за стенами Цитадели.

-- Я и не собираюсь. Разве я похож на идиота?

-- Изредка, как любой из нас, -- улыбнулся комиссар. -- Идальга, вы почему молчите? Какова была цель эксперимента? Это то, что мы с вами обсуждали?

-- Да, -- ответил дознаватель. -- Я наблюдал разницу между работой геоманта в эмоционально нейтральной и эмоционально окрашенной, -- Ромига не сдержал смешок, -- обстановке. После простых манипуляций с предметами я дал Ромиге задание, которое с гарантией вызвало у него сильный внутренний протест. Промежуточные результаты, если сочтёте нужным, обсудим наедине, чтобы не нарушать чистоту исследования.

-- Обсудим, -- подтвердил комиссар. -- Ромига, напоминаю: вы имели право отказаться.

-- Я помню, -- кивнул геомант. -- Но я видел: могу. Решил: сделаю.

-- Мне нравится, как изящно и чисто вы решили поставленную задачу, -- продолжил Сантьяга.

-- Чисто? -- приподнял бровь дознаватель.

-- Да, вполне. Если побочные эффекты ограничились тем, что видели мы трое. Надеюсь, это так, Ромига?

-- Не совсем. Но прочие изменения мира не вышли за рамки обыденного. Отчитаться подробно?

-- Не сейчас. Прочитаю в ваших рабочих записях.

-- Кстати, о записях: мой старый пропавший отчёт должен найтись у Ортеги в кабинете. В правой колонке письменного стола, под ящиками.

-- Я попрошу Ортегу поискать. А вы, Ромига, пока спускайтесь в лабораторию и ждите Идальгу. Вы ведь на сегодня ещё не закончили?

Ромига с Идальгой быстро переглянулись, первым ответил дознаватель.

-- Да, комиссар, мы продолжим. У меня родилась интересная мысль.

Белый камень на берегу безымянной реки, чёрная фигура нава, рябь отражения... Ромига устал так, что едва донёс голову до подушки. Теперь даже в любимом сне не хотелось шевелиться и думать. Глядел на бегущую воду, пока не начал задрёмывать. И так уже спал. Прекрасно знал об этом. Но веки сомкнулись, сознание поплыло. Увидел себя со стороны, прикорнувшим на тёплом камне, ничуть не удивился.

Дуновением ветра -- по-над водой прочь. Солнце плавилось в закатные облака, с востока над горизонтом повисла первая из трёх лун. Насекомые-однодневки завершали свои брачные танцы и падали в реку, из которой выползли на рассвете. Летуны покрупнее, похожие на миниатюрных драконов, охотились и играли. Воздух звенел от мириад разноцветных крыльев.

Ветерок шевельнул верхушки трав. Угольно-чёрный дракончик расправил четыре перепончатых крыла и взлетел. Заложил вираж. Перекувырнулся в воздухе, ловя последние лучи солнца. Спикировал к воде, чиркнул по ней длинным хвостом-рулём. Устремился ввысь, по спирали ввинчиваясь в небо. Вверх, пока достаточно воздуха для дыхания и крыльев. Потом можно снова стать ветром...

Нав сладко улыбнулся во сне, вздохнул, потянулся. Слева под рёбрами кольнула боль: слабая, уходящая. За шуточку с волосами дознаватель "приласкал" товарища ножом: походя, невзначай, тоже пошутил, в своём духе. Ромига не держал зла, потому что... Да хотя бы потому, что, помимо Идальги, было на кого злиться всерьёз!

Ромига тревожно заворочался, почти проснулся. Любимый сон -- дикий, прекрасный мир неведомо где -- потускнел, послушно отпуская сновидца. Но усталость склеила веки, и жаль было расставаться с радостью полёта. Нав перевернулся на бок, ловя ускользающее видение. Почти поймал, вновь ощутил себя тем крылатым существом, но чёрные крылья резали теперь абсолютную, невозможную и очень знакомую пустоту. Ни верха, ни низа, ни сторон света, ни света, как такового. Тьмы там тоже не было -- нав в ужасе воззвал к родной стихии и в следующий миг обрёл вокруг себя некое пространство.

Сияющая белая твердь вместо неба, чёрная зеркальная гладь вместо земли. Ромига ясно видел своё отражение внизу: фигурку нава, раскинувшего руки в полёте. Фигурка увеличивалась, приближалась, будто он падал, хотя продолжал лететь вперёд. Глянул вверх, увидел своё отражение и там. Понял: белое -- тоже зеркало, две плоскости стремительно сходятся и вот-вот раздавят его. Испугался. В очередной раз осознал, что спит. Вспомнил, что умеет управлять событиями в снах, создавать и выбирать желанные реальности. В миг, когда зеркала почти сомкнулись, извернулся в полёте, сильно толкнул их руками и ногами. Приказал разойтись обратно, стать нормальными небом и землёй.

Увы, над этим сном власти у него не было. Чёрная поверхность выстрелила обсидиановой шрапнелью, изрешетила тело. Нав упал, покатился по осколкам, закричал в голос. Белое припечатало сверху, ломая кости, размазывая в лепёшку. Самое время проснуться, но кошмар не отпускал.

Кто-то звал Ромигу по имени. Нав с трудом открыл глаза, сфокусировал взгляд на светлом пятне лица, узнал Идальгу. Выдохнул хрипло.

-- Как же я ненавижу умирать во сне!

Прохладные пальцы скользнули по влажному от испарины лбу, легко пригладили взъерошенные волосы.

-- Можно подумать, наяву лучше, -- фыркнул дознаватель между двумя арканами. Закончил сканирование, разочарованно вздохнул, потёр переносицу.

-- Хуже, -- согласился с очевидным Ромига. -- Но так тоже мерзость! -- сел на постели, радуясь, что боль не потянулась за ним из сновидения в явь. Обратил внимание, что Идальга одет по-уличному. -- У тебя сработал сигнальный аркан?

-- Да, и я пришёл посмотреть, что за кошмары давят тебя на этот раз.

-- Именно давили, да, -- поморщился Ромига. -- Но, кажется, на этот раз обошлось без той твари.

-- Я тоже не ощутил здесь никого, кроме тебя, -- подтвердил дознаватель. -- А жаль. Так что это было?

Ромига прикрыл глаза, вспоминая, анализируя, стараясь дать ответ по сути:

-- Я думаю, моё воображение поиграло в пятнашки со скверными воспоминаниями и дурными предчувствиями. Жаль, ничего не поймало. Даже если сон провидческий, толковать такой абстракт -- пустое дело.

-- Картинку дашь?

Ромига кивнул. Недовольно поморщился, пробормотал аркан: открыл сородичу воспоминания о своём сне.

-- Небо и земля, светлое и тёмное, "лунный сплав" и обсидиан? Любопытно, -- первым нарушил молчание Идальга.

Если верить некоторым летописям, "лунным сплавом" звали любимый металл асуров. Мечи из него превосходили лучшие изделия навских оружейников. Ромига отрицательно помотал головой:

-- Чёрное зеркало -- обсидиан. Насчёт второго я не уверен. Тысячи лет никто не держал в руках металл Первых и не помнит, каким он был на самом деле. Когда Первые мне раньше снились, я видел и ощущал "лунный сплав" иначе. Сны, конечно, зыбкая стихия. Непостоянная, -- Ромига задумался, Идальга не торопил. Младший нав продолжил, будто сквозь полудрёму. -- Знаешь, автор манускрипта, который я недавно читал, называет геомантов любимыми шутами Спящего. Кажется, нам иногда аплодируют. Главное, не попасть между ладоней.

-- Как моль? -- осклабился дознаватель. -- Ты всё-таки слишком много общаешься с челами, Ромига. Заимствуешь их стиль мышления. Вряд ли это пойдёт тебе на пользу.

Нав со смехом откинулся на подушки:

-- Да, метафоры -- забавная игра ума. Больше говорят о том, кто их придумал, чем о сути дела. Весь сон с зеркалами -- сплошная метафора. По-моему, бесполезно толковать. По крайней мере, пока, -- Ромига завёл руки за голову, потянулся. Послевкусие кошмара уходило, думать о нём не хотелось. До утра, по крайней мере.

Идальга щёлкнул пальцами, привлекая внимание собеседника.

-- По мне, так трактовать вполне легко. Есть опасность со всех сторон. И что-то тебе навевает мысль, что опасны и собратья -- тоже.

-- С чего ты взял? Думаешь, обсидиановое зеркало -- про навов? -- удивлённо приподнял брови Ромига. Помолчав пару мгновений, нахмурился и тихо добавил. -- Естественно, я не рад, что из-за какой-то сволочи вынужден выворачивать напоказ подробности всей своей частной жизни. И содержимое мозгов в придачу. Одно дело, просто так, добровольно откровенничать с кем-то. Другое -- по необходимости, как сейчас. Неприятно. Но смертельного удара от своих я не жду, нет.

Идальга пристально смотрел на сородича:

-- А у тебя есть враги, Ромига? Кроме той непонятной сущности?

-- Мы тысячу раз обсуждали это и с комиссаром, и с тобой. Недоброжелатели -- да. Враги... Я лет сто не убивал никого на дуэли. Не таскал к себе в постель чужих возлюбленных. Меня не ловили на покраже ценных артефактов и книг. Вообще, в Городе я веду до неприличия тихую и размеренную жизнь. Среди челов враги были. О, какие роскошные у меня случались враги! -- нав мечтательно улыбнулся. -- Но я либо закопал их сам, либо они закончились естественным путём. Масаны... Ты в курсе, сколько раз я наводил гарок на след лидеров Саббат. За один "поход очищения" мне лично поклялись отомстить. И до сих пор мы не всех этих кровососов развеяли по ветру.

-- Может, тогда они? Ты неплохой предсказатель иногда. И можешь чувствовать опасность. Обсидиан -- могут быть и масаны.

-- Или челы. Да кто угодно, кто знает, чем нас резать.

-- А "лунный сплав" -- твой неведомый враг.

-- Если враг из асуров, и мы его зацепим, будет здорово! -- глаза Ромиги сверкнули азартом. Нав был уверен: поимка живого асура стоит всех пережитых неприятностей, и ещё три раза по столько же.

-- Вряд ли из них, -- с сомнением пожал плечами Идальга, -- Но зацепить его в любом случае будет отлично.

Азарт Ромиги погас, росла неловкость, тоскливая и тревожная. Чтобы не молчать, спросил:

-- Откуда ты сорвался? Что-то важное было?

Идальга пожал плечами:

-- Собирался ехать домой после встречи в "Ящеррице". Машину бросил на стоянке, но это мелочь.

Ромига снова сел, подтянув колени к груди. Сцепил в замок пальцы, закусил губу. Скользил взглядом по лицу сородича, избегая смотреть в глаза. Поймал себя на желании отдаться бывшему наставнику целиком и полностью, без всяких условий. Пусть Идальга делает, что хочет. Всё, что ему угодно, Ромига готов принять. Страстные ласки, секс -- или свирепую боль, руки и острую сталь где угодно внутри, игру на обнажённых нервах. Сглотнул ком в горле, осознав бешеную силу желания. Взвесил -- решил дать ему выход здесь и сейчас, пока не занесло неведомо куда. Улыбнулся краешками губ, тихо спросил:

-- Сколько раз сработает сторожевой аркан, пока ты засечёшь атаку? Где и с кем я буду, когда ты снова выйдешь из портала -- проверить, всё ли в порядке? Думаю, лучше бы мне остаться с тобой. Если ты не против, конечно, -- поймал взгляд Идальги, ожидая его реакции, решения. Однако дознаватель молчал, и Ромига принялся отчаянно выговаривать вслух, чего хочет: подробно, откровенно. Высказал, выдохся, спрятал потемневшее лицо в колени.

Молчание Идальги затягивалось, и Ромига чувствовал, что тот смотрит на него: задумчиво, отстраненно. Потом дознаватель вздохнул.

-- Тебе просто хочется забыться, Ромига. Просто свалить на кого-то всю ответственность за происходящее с тобой, -- сейчас Идальга был безмерно далек от бывшего ученика. И холоден, словно говорил не с собратом. -- Я понимаю твое желание. По старой дружбе побуду рядом. Подстрахую. Но не более того, -- голос на мгновение потеплел. -- Договорились?

Ромига съёжился, будто его окатили ледяной водой. Очень вовремя окатили! Поднял голову, пристально, зло посмотрел Идальге в глаза.

-- Договорились. Ты прав, я хотел бы забыться. Только знаю, это никак не избавит меня от неприятностей, которые где-то зреют. Извини, понесло.

-- Все в порядке. Бывает, -- спокойно ответил дознаватель. -- Тем более, сейчас говорил не столько ты, сколько остатки снадобий в твоей крови. Но я лучше расставлю все точки над нужными буквами. Чтобы в дальнейшем не возвращаться к этому вопросу.

-- Договорились, -- повторил Ромига. -- Кстати, я не уверен, что желаю спрятаться от неприятностей, а не прокатиться на гребне этой волны. С пользой и удовольствием, -- сухой, короткий смешок. -- В конечном итоге, как обычно.

Геомант так и сидел, обхватив руками колени: упруго сжатая, готовая ударить пружина. Чуял растущую угрозу, силился различить подробности. Но чутьё притупилось от усталости, от однообразных: "кубик -- туда, кубик -- сюда". Да и со стимулятором, надо признать, дурная затея: как большинство попыток усилить природные способности. Вот заглушка у дознавателя получилась быстро, легко, и вполне рабочая. "Сеть птицелова" -- назвал он снадобье. Не универсальная, правда, сеточка: на единственного навского геоманта, Ромигу. Для челов и других -- просто сильная отрава.

-- Идальга, делаем перерыв в экспериментах. Мне нужен отдых.

-- Хорошо. Я пока обработаю результаты, -- дознаватель покачал головой, -- И будь осторожнее.

-- Буду.

Дознаватель скрылся в портале, оставляя Ромигу самостоятельно разбираться с сумбуром желаний и чувств. Привести их в равновесие -- первоочередная задача. Решаемая! Полчаса медитации. Пара часов нормального, безо всяких видений и кошмаров, сна. Тренировка в зале.

В кабинет к комиссару заходил уже очень спокойный и собранный нав. Ему было немного стыдно за "красильный бенефис", но ситуация рабочая, все всё понимают. Поздоровался, поставил на стол перед Сантьягой небольшой пузырёк тёмного стекла.

-- "Сеть птицелова", -- прочитал комиссар иероглифы на этикетке. Глядя на просвет, встряхнул склянку -- внутри перекатывался десяток серых горошин. -- Это то, что я думаю? У Идальги получилось?

-- Да, если я пойду вразнос, это снадобье позволит быстро заблокировать мои геомантские способности. Каждая пилюля действует не меньше суток. Будет время, проведём испытания, подберём дозировку точнее. Идальга обещал другие формы введения и мгновенный антидот, но подробности он сам вам распишет.

-- Вы отдаёте мне всё? -- уточнил Сантьяга.

-- Нет, половину оставил себе. Идальга синтезирует ещё, если понадобится.

-- Вы принесли только один пузырёк, значит, стимулятор вы с ним не сделали?

-- Я решил, что пока обойдусь природными способностями. То, что у нас получалось, немного усиливало чувствительность, но сильно сносило мне критику и самоконтроль. Эту цену я сейчас не готов платить. Даже во время экспериментов, -- Ромига чуть виновато посмотрел комиссару в глаза. -- Извините за вчера.

-- Извиняю. Вчера вы, Ромига, меня удивили и позабавили. Если ваш снесённый самоконтроль выглядит именно так, я могу быть спокоен и за вас лично, и за Цитадель, -- лёгкая улыбка и пристальный взгляд, за которым Тьма непроглядная. Даже для большинства сородичей.

-- Если бы дело было только во мне, -- вздохнул геомант. -- С поисками ничего нового?

-- Ищем. Терпение, Ромига. Крупная и острожная дичь, вроде той, которая ходит за вами, быстро не ловится. Кстати, раз стимулятор давал не только побочные эффекты, но и немного пользы, что говорят ваши предчувствия?

-- Всё очень смутно и нечётко. Но опасность, кажется, со всех сторон.

Ромига рассказывал, привычно уже делился образами. Сантьяга внимательно уточнял детали, но ничего не комментировал и не стал предлагать своих толкований. Выслушал, наградил геоманта одобряющей улыбкой, пожелал терпения и удачи и отправил восвояси.

Пока Ромига носился как худой щенок между Цитаделью и Университетом, Семёныч затеял дома ремонт с полной перестановкой мебели. Раньше думал: ветшающего уюта, оставленного женой, хватит до гробовой доски. Ан -- нет.

Начал сам. Замазал трещину на потолке: надёжно законопатил лазейку в кошмар, где два нава терзали люду, потом один нав -- другого. "И так-то неприятно, а зная, что это не просто игра воображения -- тем более. Но если вдруг увижу дальше? Другие события?" Мешая алебастр в половинке мячика, старик осознал: сломав спичку "на удачную учёбу", они с учеником как-то по особому раскрыли друг другу свои жизненные истории. Семёныч, при желании, мог теперь каждую ночь смотреть длинный-предлинный сериал с Ромигой в главной роли. Нав, если догадается, тоже. Старика это не смущало: он давно не хранил ни одной серьёзной тайны. "А ему сильно не по нраву пришлось, что я за ним подглядываю. Жизнью заставил поклясться, что никому ничего не расскажу..."

Любопытство Семёныча боролось с осторожностью и тактом. И ещё одна мысль беспокоила, пока орудовал мастерком: "Увлёкшись былыми делами, как бы не прошляпить интересное впереди. Или опасное. На Ромку же кто-то охотится. Кто-то очень сильный, странный и чужой, даже по сравнению с самим навом. Нет, не надо мне сейчас прошлого. Будущее бы разглядеть, да подстелить соломки!"

Вспомнил, как грозил по телефону Идальге и услышал в ответ: "Построить стоящий аркан за пару мгновений тебе не под силу, а помешать сможет любой маг". Это правда, узоры судьбы не плетутся мгновенно. И даже на обдумывание нужно время, если делать по уму. "А время можно провести с удовольствием и пользой". Критический взгляд на потолок со свежей заплаткой: "Никуда не годится! Обновлять, так всё. И лучше -- руками профи".

На следующий день Семёныч весело командовал двумя молдаванками. А может не молдаванками, но приехали вроде из Приднестровья. Главное, быстро и на совесть сделали ремонт нескольким знакомым старика. Его квартирку пообещали привести в порядок недели за три.

Жилище -- не мастерская, куда он не пустил бы посторонних. Но домашний ремонт тоже цеплял кое-какие важные ниточки, потому требовал хозяйского пригляда. Пока девушки расчищали, шпаклевали, красили, Семёныч был на подхвате. Обеспечивал материалами, передвигал мебель, выносил мусор, работа не хитрая. Иногда он делал её чуть-чуть наособицу, да вряд ли кто заметил.

Странноватые местами указания, как и что должно быть покрашено-поклеено, ремонтницы восприняли снисходительно. Однако сделали по-своему -- тут же заставил переделывать. Непреклонно, но так вежливо и галантно, что даже не мелькнуло мысли расстраиваться из-за лишней работы, спорить. Следующие указания ловили уже на лету.

Между делом, Семёныч постоянно развлекал себя и девушек всякими байками, шутками, прибаутками. Маленькая квартира звенела смехом, как весенний лес -- птичьими трелями: было так же тепло, весело, и работа спорилась. На третий день ремонта старик начал ловить на себе заинтересованные женские взгляды. Впрочем, у одной девицы в глазах явно читалась корысть: "Окрутить деда, помрёт -- квартира останется". Хозяин недвижимости быстро и безжалостно, парой фраз про детей и внуков остудил пыл.

А вторая запала на шуточки и подходы старого ловеласа всерьёз. Семёныч видел: это яблочко готово сорваться и упасть, только подставь ладони. Понимал, девушка почти не помнит себя, совсем не видит его за бурей чувств. Бешеная жажда любви и ласки, отчаянный стыд и страх -- он давно изучил эту простую, ядрёную, будто "коктейль Молотова", смесь. Обычно давал ей перебродить во что-то более сложное и менее разрушительное.

Для начала уговорил на фотосессию в пятницу, вечерком после работы. В незнакомой обстановке маленькая Марта поначалу совсем оробела. Как десятки женщин до неё, ужасно боялась всех этих фотографических штуковин. Потихоньку отогрелась, начала раскрываться. Под мигание вспышек и щёлчки фотокамеры, уже почти не замечая их, рассказывала Семёнычу историю своей жизни. Как романтические грёзы и правила поведения "хорошей девочки" разбивались о житейский опыт беженки и гастарбайтера. То смеялась, то украдкой смахивала с ресниц слёзы, то разыгрывала в лицах.

Ловкие руки фотографа бережно касались её: наносили лёгкий грим, что-то делали с причёской и одеждой. Жестами подсказывали и направляли, как встать, как сесть.

Полтора часа пролетели незаметно. Марта падала с ног от усталости и парила в воздухе от хмельного, терпкого, незнакомого счастья. Будто корка, нараставшая много лет, сковавшая так, что не вздохнуть, рассыпалась в пыль, и стало невероятно, невообразимо легко. В какой-то момент старческие руки поднесли ей зеркальце -- оттуда посмотрела принцесса, лишь отдалённо похожая на то, что девушка наблюдала в зеркале каждый день. Потрясение оказалось слишком велико. Глаза прекрасного видения наполнились слезами. Марта ахнула, закрыла лицо руками и зарыдала. Непонятно, куда подевалось зеркальце: фотограф мгновенно обнял её и немалое время баюкал-утешал, будто маленькую.

Проплакалась, успокоилась, привела себя в порядок. Чинно-благородно попили чаю. Фотограф ещё и проводил почти до общаги. Кажется, только потому её не унесло ветром, как воздушный шарик. Пока шли вдвоём, беседуя о какой-то милой ерунде, постепенно "приземлялась", заново привыкала к звонкому асфальту под каблучками. Удивлённо смотрела на город, в котором провела несколько лет, а видела будто впервые. Встречала взгляды прохожих, не пряча глаз. Уже сама по себе, одна, миновала вредную вахтёршу. Той даже в голову не пришло ляпнуть дежурную гадость маленькой женщине с прямой спиной, ясным, небоязливым взором и затаённой в уголках губ счастливой улыбкой.

Проводив девушку, Семёныч вернулся к себе. Быстро проявил отснятое. Едва дождавшись, пока обсохнет плёнка, сделал контактные отпечатки. Высушил и тут же засел над ними с лупой. Увлечённо и азартно, как в молодости, вылавливал лучшие кадры. Знал, что первый взгляд -- поверхностный. Самое интересное выхватит второй или третий, а может, десятый. Но без первого их не будет, верно? Весело насвистывал подхваченный от Ромиги мотивчик.

Звякнул телефон. Семёныч глянул на часы -- далеко за полночь. Поднимая трубку, не сомневался: звонит кто-то из навов.

-- Алло, -- голос Идальги.

-- Алло, чем обязан? -- фотограф насторожился.

-- Не возражаешь, если я сейчас зайду за своими фото?

Семёныч ещё раз посмотрел на часы. Впрочем, какая разница: он не спит, нав тоже. А вопрос в таком тоне, что не предполагал отрицательного ответа. Старик выдержал небольшую паузу, светски улыбнулся в трубку.

-- Да, они готовы, приезжай. Зайдёшь по Ромигиному пропуску, он круглосуточный.

Собеседник нажал отбой, и тут же посреди комнаты завертелся маленький чёрный вихрь. В комнату шагнул Идальга. Фотограф чуть дрогнувшей рукой снял очки.

-- Лихо! Я думал, ты на машине приедешь.

Гость пожал плечами. Стремительно обошёл комнату. Не обнаружил ничего нового, кроме плёнок и контактных отпечатков на просмотровом столе. Взял один лист.

-- Это не те фото, -- буркнул фотограф с ощутимой ноткой недовольства. -- Ты так быстро прискакал, что я не успел достать твои.

Что говорить, он даже трубку положить не успел. Медленно опустил её на рычажки аппарата. По-стариковски кряхтя, подошёл к стеллажу в углу, покопался в ящике, где хранил готовые заказы. Добыл нужный пакет. Вернулся к просмотровому столику. Собрал и отодвинул на край контрольки с Мартой, кроме той, которую внимательно изучал нав. Явный интерес, но притом, абсолютно бесстрастное лицо, сочетание жутковатое. Впрочем, Семёныч помнил: портреты Ромиги Идальга рассматривал и хвалил с тем же непроницаемым выражением.

Старик, тихонько вздохнув, взгромоздился на любимый стул. На гостя так и так приходилось глядеть снизу вверх.

-- Присаживайся, -- с хрустом распечатал пакет, отработанным жестом разложил перед Идальгой пять отпечатков 10х15, свой отбор из той фотосессии. Рядом положил стопку контактов и лупу.

Нав последовал приглашению пугающе стремительно и бесшумно. Только что стоял с отпечатком в руках -- уже сидит напротив. Быстрый взгляд в глаза, лёгкая вроде бы ухмылка, и вот он уже изучает свои портреты. Вдумчиво, неторопливо, будто час на них смотрит.

Фотографируя Идальгу, старик вволю поиграл с контрастами. Первый портрет -- немного под старину. Рассеянный свет без резких теней, мягкий рисунок оптики. Породистое лицо господина в чёрном хранит высокомерно-непроницаемое выражение, и смотрит он мимо объектива.

На втором отпечатке волосы и одежда нава почти слились с фоном, выделив белое пятно лица. Прямой, пронзительный, воистину тёмный взгляд наводит на мысли об удавах и кроликах -- или о юных рыжиках в подворотне.

Ещё один портрет: с классическим "Рембрандтовским" светом, в три четверти. Как показалось фотографу, самый "демонический" и самый интересный. Мужчина на портрете спокоен, погружен в себя и даже чуть улыбается. Но сквозит такой опасной, непредсказуемой силой, что хочется обойти его дальней дорогой. Или, наоборот, поддаться обаянию и лететь навстречу.

Четвёртый отпечаток: почти чёрный силуэт на светлом, будто прожектором выхваченном фоне: чеканный профиль, гибкая фигура, изящная кисть, в которой то ли нож сейчас возникнет, то ли сплетутся убийственные чары.

Пятый: прожектор погас, очень "низкий ключ". Тот же хищник в ночи, в своей родной стихии. Лицо бесстрастно и непроницаемо, но что-то во взгляде, повороте головы, позе говорит: охота прошла удачно, он сыт и доволен...

Семёныч вложил в пять бумажных прямоугольников изрядную долю своего мастерства и понимания, натренированного за долгую жизнь на разных, очень разных людях. "Челах", -- мысленно уточнил фотограф. "Сейчас проверим, насколько мой опыт растяжим на нава. Данного, конкретного нава". Сделанная работа лежала перед заказчиком и сама по себе больше не интересовала старика. Заинтересует снова, если нав захочет увеличить какой-нибудь портрет. А пока Семёныч смотрел на Идальгу. Прикидывал, как бы сфотографировал его сегодня, сейчас. И ждал реакции.

-- Хорошая работа, -- не меняя выражения лица, обыденным тоном сообщил нав. -- Очень хорошая.

Старик пожал плечами: он сам знал, что хорошо сделал работу. "Достаточно хорошо. Не чересчур. Ровно впору". Улыбнулся:

-- Фирма веников не вяжет.

Ответный взгляд: тяжёлый, опасный, будто со второй карточки.

-- Ты настолько уверен в своём мастерстве, чел?

Старик пару мгновений смотрел в чёрные провалы навских глаз. Склонил голову, развёл руками над фотографиями.

-- И в нём. И в том, что тебе, скорее всего, понравятся образы. Я редко ошибаюсь в таких вещах. Самое сложное -- выбрать из удачных кадров лучшие. Поэтому я делаю свой отбор, но предлагаю заказчикам самим рассмотреть все. Вот контактные отпечатки...

-- Я заберу их, вместе с плёнками. Оставлю тебе эти пять картинок, которые ты выбрал сам. На память, -- нав, чуть ухмыльнувшись, аккуратной стопкой сложил портреты и пододвинул старику. Заглянул в пакет, прежде чем убрать туда контакты. -- Здесь всё?

-- Да, все негативы в пакете. Большие печатать собираешься?

-- Не здесь, -- предельно короткий, равнодушный ответ.

Семёныч едва слышно вздохнул: он давно привык отпускать от себя работу на любой стадии и не спрашивать о её дальнейшей судьбе. Чутьё подсказало: у материалов этой съёмки впереди долгое будущее в чужих руках. Предстоит плёнкам много интересного, чего старик не умеет и вряд ли уже научится. "Очень любопытно!"

-- Идальга?

Нав приподнял бровь, ожидая вопроса, который Семёныч проглотил. Задал совсем другой:

-- А... как сейчас дела у Ромиги?

-- Нормально, насколько я знаю. Он давно был у тебя тут? Виделись?

-- Давно. Он по уши в диссертации. По моим ощущениям, с ним всё более-менее в порядке. Но... Вы выяснили, что тогда было? Поймали злодея?

-- Нет. Потому наша договорённость -- присматривать -- в силе. А я ещё раз обследую тебя сейчас. И подлечу немного.

Семёныч довольно, благодарно улыбнулся:

-- Я с прошлого раза летаю, как на крыльях. Договорённости договорённостями, а хочу тебе просто так сказать большое спасибо.

-- Хочешь, говори, -- ухмыльнулся нав. -- Марш на диван.

-- Вот, я и говорю: спасибо. На диван?

-- Да, сегодня опять буду работать по-эрлийски. Со спящим пациентом.

-- Шуточки у вас, доктор!

-- Спокойной ночи, -- Идальга, видимо, уже начал ворожить: глаза чела, секунду назад абсолютно бодрого, стремительно слипались. Семёныч хотел спросить, что лечить-то будем? Он же отлично себя чувствует! Да и про прошлый раз интересовали кое-какие подробности. Но слишком хотелось спать. Доковылять до диванчика в углу, скинуть обувь, натянуть на себя плед и провалиться... Нав молча ждал.

Когда Семёныч открыл глаза, Идальги рядом не было. Часы показывали десять утра. А в печатной, весело насвистывая, возился Ромига.

-- Ром, доброе утро! -- окликнул старик.

-- Доброе, -- отозвался нав. -- Через десять минут закончу, будем завтракать, -- шнур электрочайника, змеясь, пополз по столу, вилка воткнулась в розетку.

-- Давно тебя не видел.

Ученик ответил не сразу. Старик подумал, тот не слышит за звуком текущей воды и закрытой дверью. Однако слух у нава был отменный. И желание поддержать пустой пока утренний разговор тоже нашлось.

-- Дел очень много. Сегодня выкроил время, решил себе выходной устроить.

-- И у меня выходной. Дома ремонт, за девчатами присмотр нужен. Но до понедельника технологический перерыв. Пока шпаклёвка сохнет.

-- Ремонт? -- лениво переспросил Ромига. -- Соседи сверху залили? Просто решил порядок навести? Или с каким-нибудь умыслом?

-- Душа просит новизны, -- улыбнулся Семёныч, легко завязывая ботинки под песенку закипающего чайника. -- Ну и с умыслом. Куда без него.

Вода потекла тише. По звукам Семёныч определил: идёт промывка отпечатков, участие оператора ни к чему. Точно. Ромка показался из-за двери с фирменной ухмылочкой на лице, аккуратно поправляя рукава чёрного пуловера. Скользнул к холодильнику, порылся там, отправил на стол несколько упаковок мясной и сырной нарезки. Пока продукты безропотно плыли к месту, где их съедят, достал что-то фотографическое из новенького кофра под вешалкой. Выпрямился:

-- Я его всё-таки купил! Помнишь, смотрели по каталогам?

Нав держал здоровенный, тяжёлый форматный "Линхофф" так же легко и непринуждённо, как любимую "Лейку". А старик сразу вспомнил...

-- О, значит опять сон в руку!

-- Какой сон? -- насторожился Ромига. Сильнее насторожился, чем ожидал Семёныч, и старика обожгло тревогой.

-- Я видел тебя с такой точно камерой на штативе. Будто у тебя ночная фотосессия. Среди каких-то странных руин в лесу. Я не разобрал подробностей. Луна светила полная, но всё-таки ночь. А ещё всюду клубился туман. Плотной пеленой по земле, и завивался струями. То по колено тебе, то по пояс. Красиво очень: твой силуэт и тренога с камерой, в подсвеченном луной тумане. Но в какой-то момент туман накрыл тебя с головой, и я испугался, что ты в нём утонешь. Глупо. Но мне совсем не смешно было. А главное, луна сверху пялилась, будто зрачок какого-то хищника.

Ромига быстро положил "Линхофф", скользнул к Семёнычу, наклоняясь так, чтобы смотреть в глаза.

-- Фотосессия, луна и туман? Всё?

Старик честно постарался вспомнить:

-- Да, больше ничего. Статичная, красивая сценка. И тревога на ровном месте. Тебе это о чём-то говорит, Ром?

-- Говорит. Подтверждает подозрения. Масаны -- туман. Луна, белый глаз... Неужели всё-таки асур?!

-- Кто? -- с опаской поглядывая на острые уши нава, переспросил Семёныч. Про масанов он уже знал: другое название вампиров. А кто такие асуры? Слово было смутно знакомым: "Боги из индийской мифологии? Или из иранской? Но про таких нелюдей Ромка не рассказывал".

Сейчас сказал, как сплюнул:

-- Асуры, первые дети Спящего, владели Землёй до нас. Мы уничтожили их империю. Были уверены, что их самих тоже. Пока люды не разбили нас. Тогда, ища убежища, мы нашли тайное поселение асуров здесь. Пустое, покинутое. Мы заняли его. В свой черёд рядом поселились люды и чуды, вырос человский город. А куда ушли из Города асуры, мы так и не знаем.

-- А если узнаете?

-- Войны идут либо до полного уничтожения противника, либо до заключения мирного договора. Пока живые асуры прячутся неведомо где, Первая война не закончена, -- отчеканил Ромига. Старик даже не предполагал, что жизнерадостный, ироничный Ромка может исходить такой лютой ненавистью, и теперь растерянно молчал. Нав почти мгновенно успокоился, возвращаясь к обыденному тону и манере. -- А может, это и не Первые... Семёныч, давай после завтрака послушаем и посмотрим вместе? Как переплести нити, чтобы поменять местами охотника с дичью? -- Ромига налил чаю в две кружки и с аппетитом принялся за копчёное мясо.

Старик намазал себе бутерброд и глубоко задумался. Ловил смутные отзвуки того, что уже произошло и только может произойти. Вздыхал, морщил лоб. Забытый чай бесполезно исходил паром.

-- Семёныч, я же предложил посмотреть после завтрака.

-- Погоди! -- старый геомант явно нащупал нечто. Снял очки. Держа за дужку, плавно дирижировал ими незримому и неслышимому оркестру. Положил очки на стол. С выражением "эврика!" воздел продублённый реактивами палец. -- Ром, кажется, мы можем соорудить ловушку для твоего врага.

-- Отлично! -- охотничий азарт в голосе нава.

Тут же разочарование и страх у чела.

-- Нет, Ром! Ты будешь... наживкой. Враг обязательно погибнет, но тебе тоже не поздоровится. Это условие, чтобы сработала ловушка, -- Семёныч с искренним сожалением посмотрел на ученика.

Тот упрямо сощурил чёрные глаза:

-- Насколько не поздоровится? Подробности. И варианты, если сможешь различить.

Семёныч машинально сжимал в руках тёплую кружку, но был словно не здесь, -- с таким усердием вслушивался в дрожание нитей, связующих мир в единое целое, прошлое с будущим.

-- Ловушка -- плохой выход. Опасный и ненадёжный. Но я не вижу, как заставить чужака просто так отцепиться от тебя. Или как сделать тебя неуязвимым для него. Ему что-то нужно от тебя. Память, душа, тело... Что-то такое, без чего, в общем, не живут. Он упорный до безумия. Наметил жертву -- не отстанет. Будет искать лазейки в любой защите. И обязательно найдёт, -- в глазах чела плескался уже настоящий ужас.

-- Панику отставить! -- шикнул Ромига. -- Покажи мне, что нашёл. Давай смотреть вместе.

-- Нет, погоди...

Нав вспомнил нового комиссарского аналитика, предсказателя Домингу: как тот в трансе таращится на свечку, и отвлекать его нельзя. Замолчал, терпеливо ожидая. Семёныч тяжело дышал и взмок, будто мышь под метлой. Острый запах человского пота будил в наве хищника. В то же время, Ромига видел: старик боится и переживает отнюдь не за себя. И чуточку смешно, и грустно было от этого. И, холодком под сердцем, предчувствие смертельной угрозы.

Эмоции быстро ушли вглубь. Уступили место чуткому спокойствию гарки, готового к бою. Молниеносный обмен взглядами -- Семёныч неожиданно легко подхватил настрой Ромиги. Мельком, краешком сознания восхитился: воистину, ничто не мешает теперь зрячей силе дара. Затаил дыхание, осознавая и раскладывая по полочкам, всё, что смог уловить. Откашлялся, отхлебнул остывшего чаю, аккуратно поставил кружку на стол. Заговорил ровно, чётко, без единого лишнего слова.

Ромига слушал, весь внимание. Сделал усилие, воспользовался зацепками, подсказанными стариком. Видел теперь то, что нащупал Семёныч.

Внятную картину будущего они, увы, не сложили, источник угрозы не нашли. Но замысел старого геоманта постепенно обрастал подробностями. Семёныч подытожил:

-- Если мы с тобой рискнём сплести этот узор, любой, кто всерьёз тебя обидит, долго не проживёт. Встретит своего самого страшного врага и погибнет от его руки поганой смертью.

-- Красиво, но... Не понимаю, зачем вообще для этого что-то плести, -- сухо возразил Ромига. -- Ты выдал идеальное предсказание. Для всех и каждого, кто рискует покушаться на подданных Тёмного Двора. Если я не смогу постоять за себя сам, за меня отомстят другие навы. Очень жестоко отомстят.

Старик потёр лоб, вздохнул. За минуты предельной остроты и ясности рассудка он расплачивался теперь сильной головной болью, но не жалел.

-- А ты уверен, что твоего асура, или кто он есть, поймают? Вы вроде уже ловите. Толку? А мы отнимем у гада достаточно удачи, чтобы он попался. Одно мне не нравится: наша придумка -- возмездие, а не защита.

-- А уж мне-то как не нравится! -- фыркнул Ромига, вставая. Сделал пару кругов по комнате. -- Хотя я вижу расклад, при котором ловушка поможет мне именно выкрутиться и выжить. Если я попаду в плен побитым, но живым.

-- Врагу настанет кирдык, а ты освободишься сам, или тебя найдут и спасут, -- оптимистично подытожил Семёныч, не понимая, отчего Ромка, наоборот, помрачнел.

А нав вспомнил Купол. Собратьев, которых вызволили из плена живыми, но слишком поздно. Чутьё подсказывало: со смертью он разминётся, почти наверняка. А плен или что-то подобное впереди светит. Но ни одного конкретного образа. Так или иначе, с грядущими неприятностями Ромига решил разбираться по мере поступления. Присел обратно к столу, прикрыл глаза, чтобы ничто не отвлекало от созерцания узоров во Тьме.

-- Семёныч, я хочу построить этот аркан. Сплести ловчую сеть на супостата. Но давай ещё уточним детали? Если некто исхитрится самолично вырвать мне сердце или выжечь мозги, то получит сполна. А если будет действовать через кого-то? Руками наёмника, например?

-- Огребут все сообщники, поровну, -- очень быстро ответил старик.

-- Да, ты прав. Желание, намерение и действие, достигшее результата. Прилетит по цепочке всем. А только действие -- результат? За увечья или смерть по неосторожности аркан мстить будет?

-- Ээээ... По неосторожности, думаю, нет.

-- Хорошо. А если, -- Ромига не договорил, вспомнив историю казни Идальгиного друга и пару похожих историй. Заметил взгляд старика на свои уши, тихо рыкнул.

-- Не хочу, чтобы ударило по своим. Ни при каких обстоятельствах.

Семёныч грустно покачал головой:

-- Ты сможешь снять это с себя, когда сочтёшь нужным.

-- Да, смогу. А уж предупредить -- в любом случае. И побочных эффектов я не вижу, -- невесело усмехнулся Ромига. -- Значит, строим. Записываю, что и когда делаем. Кстати, на себя ты такой аркан повесить не хочешь? Или уже?

-- Не вешал и не буду.

-- Почему?

Старик пожал плечами:

-- Не хочу.

-- Почему? -- нав жаждал разъяснений.

-- Не хочу, и всё, -- упрямо насупился чел, а чутьё уже подсказывало Ромиге удовлетворительный ответ:

-- Нам хватит одного на двоих, да?

Семёныч кивнул:

-- Хватит.

Все нужные слова сказаны, план намечен: первый узелок -- вечером. Ромига пошёл сушить промытые отпечатки. Старик поставил подогреваться чайник, решил нормально поесть. А пока лениво рассматривал негативы с Мартой, намечал, что из них напечатает. Ласково и мечтательно улыбался, вспоминая девушку. Рядом снова возник нав.

-- Я освободил печатную. Будешь работать с этим сегодня?

-- Да, но позже. Замыслам надо отстояться. А пока хочу показать тебе кое-что из старого. Если не слишком спешишь.

-- Пока не очень. Можно? -- Ромка потянулся к фото, которые оставил Идальга. Они так и лежали с ночи: стопкой посреди стола, и, конечно, не ускользнули от внимательных чёрных глаз.

Семёныч кивнул, разрешая. Ждал реакции, но на этот раз Ромига превзошёл старшего сородича непроницаемостью. Задумчиво перелистал фото, покачал головой, без комментариев положил на стол:

-- А что ты мне хотел показать?

Фотограф, задетый за живое внезапной отстранённостью ученика, едва не сказал: мол, хотел, да передумал. Но, кряхтя и ворча, полез за папками, где хранил свои фотографические удачи. Добыл из шкафа первую, вручил наву:

-- Вот, глянь, пока я завтракаю.

Ромка хитро прищурился:

-- Любопытно, это то, о чём я думаю?

Семёныч нахмурился, и не стал выяснять, что именно он подумал. Верхним в папке лежал портрет Ромиги с бабочкой. Нав внимательно рассмотрел знакомое фото, бережно отложил в сторону. Дальше пошли портреты очень разных людей, очень по-разному снятых. Ромига разглядывал их, раскладывая листы на просмотровом столике. Когда поверхности перестало хватать -- прямо на воздухе. Когда папка опустела, вновь покачал головой:

-- Здорово! А ещё Геннадий Николаевич советовал: попроси Мишу показать коллекцию пикантных фото. Мол, широко известна в узких кругах. Покажешь?

Старый фотограф тщательно вытер руки салфеткой, достал вторую папку, отдал наву и молча продолжил гонять чаи. Ждать комментариев устал, да и было над чем подумать, кроме фото. Сам удивлялся своему и Ромкиному спокойствию. Беда, одна на двоих, пёрла из-за горизонта свинцовой тучей.

-- Знаешь, Семёныч, ты всё-таки гений, -- во взгляде нава, брошенном поверх парящих в воздухе фотографий, читалось искреннее восхищение. -- Эти женщины, которых ты снимал, обычные челы. Большинство -- страшненькие по жизни. И ты не лепишь из них красавиц, хотя умеешь. И не злоупотребляешь приёмчиками, которые делают самку привлекательной для самца. Все твои модели проживают своё мгновение в кадре, каждая по-своему. Кто сексапилен, как мартовская кошка, кто нежен, как дитя, кто холоден и колюч, как льдина в Антарктиде. И они не играют на камеру, у каждой в глазах что-то своё. Мне кажется, ты помогаешь им раскрыться, снять все маски. И ловишь в объектив миг осознания ими собственной силы. Миг истины, миг полноты бытия. Смотрю -- оторваться не могу от этой прекрасной некрасоты. Вижу воочию, за что можно любить вашу расу, восхищаться вами. Возможно, именно такими задумывал вас Спящий, когда лепил из чего попало, -- Ромига повёл рукой: фотографии сами собой, по порядку, легли в папки, папки закрылись и чинно поплыли к шкафу.

Семёныч встал, помог им устроиться на полке. Проворчал:

-- Умеешь похвалить, Ром. Польстил, так польстил! Почти все мужики, кому я показывал, только слюни пускали на "мартовских кошек". Женщины завидовали, злились, заводились и приходили позировать. Эстеты восхищались фотографической стороной. А ты близок к тому, чтобы "зрить в корень", но... Тебе наши женщины вообще интересны, как женщины?

-- Некоторые, -- спокойно ответил нав.

-- А сам ты, как император Нерон, да?

-- В смысле?

-- Ну, про него говорили: с женщинами -- мужчина, с мужчинами -- женщина, -- с ехидцей процитировал фотограф.

Ромига рассмеялся:

-- Даже без магии больше вариантов. Но имей в виду, Семёныч, с тобой меня ни на что такое не тянуло, даже когда тебе было восемнадцать. Зато твой бравый командир Ричард мог. Чуды -- такие горячие парни!

Нелепо краснеть, как мальчишка, перед существом, которое на вид во внуки годится. Когда и краснеть-то не за что.

-- Тьфу на тебя, чертяка! -- фотограф поспешил сменить тему, благо нав сам подсказал, куда. -- Ром, у тебя сохранились те плёнки? Военных лет?

-- Сохранились. Давно хочу напечатать контакты, внимательно рассмотреть и увеличить кое-что. Принесу в следующий раз, заглянешь в свою молодость. Только, на всякий случай, запасись валокордином, -- подмигнул Ромига.

Язвил, паршивец, на тему, вовсе запретную для шуток. Рисковал получить по нахальной молодой роже, унимать разбушевавшегося ветерана и долго извиняться. Но Семёныч лишь тихо, растерянно спросил:

-- Ром, чем была для тебя война?

-- Дом защищал. Как и ты, -- спокойно ответил нав. Встал и принялся что-то добывать из кейса.

Чел потряс головой: укачало от разговора, будто на "американских горках". Или не от разговора? Кажется, тучи над горизонтом медленно, неумолимо сгущались.

-- Семёныч, ты умеешь пользоваться мобильным телефоном?

-- Мне обычного хватает. А что?

-- Хочу быть с тобой на связи постоянно. Пока роем яму моему врагу, и вообще. Держи.

Фотограф с лёгкой опаской посмотрел на чёрный брусочек с антенной в руке нава:

-- Инструкция есть?

-- Я забил туда все свои номера, комиссара, Идальги. Сейчас всё покажу и объясню.

Ромига провёл инструктаж. Семёныч сквозь очки щурился на экранчик, тыкал в кнопочки, бурчал на "буржуйскую технику", но сориентировался быстро.

-- Не удивляйся, когда найдёшь в телевизоре новый канал. Тебя подключили к ОТС. Будешь теперь в курсе всех тайногородских новостей. Только посторонним не показывай.

-- Само собой. Ром, а магические средства связи у вас есть?

-- Есть. Но вашей техникой пользоваться выгоднее, -- нав глянул на часы, досадливо поморщился и начал быстро собираться. -- Мне пора дальше, по делам. Перед началом созвонимся.

Когда захлопнулась дверь и затихли, удаляясь, шаги по коридору, старик сразу же опробовал "буржуйскую технику". Выбрал в списке Идальгу, надавил кнопочку с нарисованной трубкой, поднёс к уху. На третьем гудке нав ответил:

-- Слушаю.

-- Это Михаил Сошкин. Хочу кое-что обсудить. Лучше не по телефону.

Идальга вышел из портала, влажным полотенцем стирая с пальцев кровь. Повторил:

-- Слушаю.

Старик чуть не выронил трубку: внезапные появления собеседника из ниоткуда пока не стали для него обыденностью. Взгляд помимо воли лип к разводам на руках и ткани.

-- Мы тут... Эээ... С Ромигой обсуждали...

Нав молча ожидал продолжения, прохаживаясь туда-сюда по комнате. Семёныч перевёл дух и стал излагать то, что собирался с самого начала.

-- Помнишь, я грозил тебе всякими неприятностями, если ты сделал плохо Ромиге? Извини ещё раз, ляпнул сгоряча. Но действительно можно наколдовать ловушку, которая ударит по любому, кто Ромигу всерьёз обидит. Мы сегодня обмозговали, как. И договорились начать. Вечером.

Старик сделал паузу: на случай, если Идальга захочет задать вопрос. Но тот лишь кивнул, продолжай, мол.

-- Вообще, мы искали, как бы зацепить конкретно того супостата. Сделать с ним что-то нехорошее или просто разыскать. Лучше до того, как ещё раз нападёт. Просто так он не отстанет, факт. Крутили так и эдак, нельзя ли просто закрыться от него? Но вытанцовывается только одно: ответ ударом на удар, -- Семёныч накрыл ладонью лежащий на столе блокнотик. -- Здесь план, что нужно делать, чтобы превратить твоего друга в ловчую яму для неведомой твари, -- геомант тяжело вздохнул и повторил сказанное Ромке. -- Когда мы это сделаем, любой, кто убьёт или покалечит Ромигу, встретит своего самого страшного врага и погибнет от его руки поганой смертью. Ромига согласен, потому что лучшего варианта мы не придумали. При некоторых раскладах получится только месть, при некоторых -- шанс на спасение. Естественно, мы прикидывали, что будет, если просто ничего не делать. Но тогда перспективы совсем хреновые. Я, в общем, не спец предсказывать. Только по-крупному: яркое счастье, большие неприятности. Над Ромигой скорая гибель висит, почти неизбежно, -- старик будто подавился последней фразой, но, сделав над собой усилие, упрямо добавил. -- Почти! -- Полез в карман за платком, стёр испарину со лба. -- Идальга, я вам с комиссаром тогда обещал держать в курсе. И три головы лучше, чем две. Может, подскажешь что-то умное, пока мы не начали? Потом менять будет сложнее.

Нав, стоя спиной к Семёнычу, рассматривал фото на стене. Пожал плечами:

-- Что я могу подсказать геомантам? По сути, вы все верно задумали. Хотя я бы посоветовал просто быструю смерть. Поганая, да еще от врага, может быть растянута во времени.

Семёныча передёрнуло, говорил со знанием дела большой специалист. "Но мысль верна".

-- Лучше быструю, да, -- задумался глубоко и надолго. Поморщился с явным сожалением. -- Не выходит. Похоже, мы нащупали единственный способ хоть как-то прижучить эту сволочь. Может, по ходу дела, проявится другое. Или вы сможете достать его иначе.

Посидел ещё, невидяще глядя в пустоту. Убедился: ничего нового чутьё не подсказывает и не собирается. Вздохнув, предложил гостю чаю. Тот отказался, спросил, всё ли это, что Семёныч хотел сказать?

-- Пока всё, -- старый фотограф слегка расслабился и начал замечать детали вокруг себя. Снова зацепился взглядом за кровавые пятна на полотенце. -- Даже не буду спрашивать, от чего отвлёк.

-- И не надо спрашивать. Если что, звони, -- перед навом завертелся вихрь портала.

-- Договорились. Уф! Какие вы сегодня все быстрые! -- Семёныч в изнеможении откинулся на спинку стула.

Отдохнул четверть часа, потом прибрался в обеих комнатах и засел печатать фото Марты. Видел: один или два кадра, вероятно, окажутся в папке удач. "А начатые дела следует завершать. Прежде, чем полезешь в смертельную драку!"

Тем временем Ромига уже сидел дома, в Цитадели, и быстро дописывал новый отчёт. Думал не о Сантьяге, хотя он, конечно, прочтёт первым. Думал о геоманте, который когда-нибудь станет учиться по Ромигиным записям, как сам он учился по архивным обрывкам. "Хорошо бы это оказался кто-то из наших. Вряд ли Тьма мне одному вручила этот странный дар".

Вообще, обсуждать с комиссаром новые планы Ромига сейчас не слишком хотел. Мелькнула мысль передать отчёт через помощников. "Но вдруг опять пропадёт? Нет уж, только в руки!"

Ради лишней минуты-другой на обдумывание пошёл пешком. В коридоре столкнулся с Нааргой, весёлым и хулиганистым навом, который некоторое время назад увлёкся живописью и теперь рисовал всё подряд, на чём попало. Вот и сейчас, почти на бегу, не глядя ни вперёд, ни под ноги, черкал карандашом в блокноте. Пойманный за плечи за миг до столкновения, пообещал разрисовать с ног до головы самого Ромигу, а заодно всё его движимое и недвижимое имущество, и тут же очень быстро смылся порталом. "Зараза!" -- фыркнул Ромига вслед. Злиться на безалаберного художника всерьёз было невозможно. Наоборот, радовало, что у кого-то в Цитадели отличное настроение и никаких серьёзных проблем.

Комиссар оказался на месте, будто специально ждал. Читал очень внимательно. Добрался до описания "ловушки на супостата", как назвал её Семёныч. Взял ручку и принялся делать пометки на полях. Дочитал. Не закрывая последней страницы, пронзил Ромигу пристальным до неуютности взором:

-- Ценю ваш почерк, Ромига. Всегда всё аккуратно, чисто, изящно. Однако до истинного совершенства ваши опусы не дотягивают. Этой странице явно не хватает пары-тройки смелых росчерков, -- золотое перо скользнуло над бумагой, подсказывая, каких, но не навязывая.

Ромига поморщился, проглотив любимый ответ: "Я слишком молод для совершенства". Подумал: "Шага прав, пора избавляться от такого подхода, вместе с остальными ученическими привычками". Ждал продолжения -- не о каллиграфии. Сантьяга помолчал и продолжил:

-- Все сочинённые вами арканы -- такая же филигранная вязь. Что обычные, что геомантские. Здесь пятьдесят семь мелких изменений мира, за три дня. Вы пишете, что будете уточнять на ходу. Вероятно, построите аркан, и он сработает, как задумали. Но вы не пробовали оптимизировать? Одно сильное изменение мира, кровь, жертва, заменяет несколько слабых. Большинство трактатов по геомантии сходятся в данном вопросе, не так ли?

-- Теоретически, так. Практически, мы с челом не увидели других вариантов.

-- Видят то, что готовы и хотят увидеть. Особенно челы, -- холодно улыбнулся Сантьяга. -- Ставка высока. Я посоветовал бы вам, Ромига, расширить поле зрения и посмотреть очень внимательно, -- комиссар оттенил весомость сказанного длинной паузой, геомант кивнул, принимая совет. -- Держите меня в курсе событий. Понадобится помощь, обращайтесь.

-- Надеюсь, мы с Семёнычем справимся.

Комиссар ещё раз глянул в отчёт.

-- Вы наметили начало на восемь вечера? Зайдите ко мне в полшестого, Ромига. Удачи.

Идя от Сантьяги, Ромига так старательно обдумывал оптимизацию, что теперь уже сам чуть не налетел на художника. Наарга со смехом поймал геоманта за плечи.

-- Третий раз столкнёмся, точно лбы расшибём. Ты-то о чём задумался?

Ромига скроил злодейскую гримасу и честно ответил.

-- Размышляю, кого бы в Городе убить с особой жестокостью? Комиссар разрешил.

Наарга расширил глаза, поднял брови:

-- И кого же?

-- Пока не придумал, -- пожал плечами Ромига, выскальзывая из-под рук художника и уходя в портал.

Вышел под дверью Идальгиного кабинета, постучал. Дознаватель был занят, допрашивал люда. Однако Ромигу впустил.

Короткий обмен репликами на навском.

-- Новых снадобий у меня для тебя пока нет. Что сделал, надо испытывать, работа не на один день.

-- Хорошо, позже. Я пока сильно занят.

-- Да, твой чел рассказал про ловушку. Верной дорогой идёте, но... Посмеешь сдохнуть, во Тьме найду, за уши притащу и вскрою. Пять раз, подряд.

Ромига ехидно оскалился:

-- А ты пробовал? Находить и притаскивать? Если вдруг понадобится, и сможешь, только спасибо скажу.

Идальга не ответил, как бы ласково пробегая пальцами по спине люда: окровавленной, исполосованной порезами. Наёмник только скрипел зубами, но не сдавал заказчика и не говорил, куда дел украденные у шасов документы. Ромига подивился крутому замесу героизма и глупости. "Впрочем, каждая белка ищет себе орешки по вкусу. А дело не такое уж срочное. Или комиссар рассчитывает потом отпустить наёмника, ради воспитательного эффекта?".

Идя к себе в апартаменты, Ромига встретил в коридоре князя. Для жителя Цитадели -- вполне заурядное событие, хотя не частое: вероятнее наткнуться на слоняющегося в поисках вдохновения художника.

Сначала нав ощутил мощную магическую ауру, потом из-за поворота показалась высокая фигура в чёрном плаще. Ромига притормозил, отступил к стене, почтительно склонил голову перед владыкой. Князь молча прошествовал мимо, погружённый в свои раздумья. Подданного он, конечно, заметил. Удостоил мимолётного внимания, качнул капюшоном в ответ на поклон, но не более. Как всегда: любому другому повороту событий нав сильно удивился бы.

Следующая остановка -- Университет. Из дверей корпуса навстречу Ромиге выпорхнула Ириска. Профессорская дочка иногда заходила к отцу на работу. Общалась и с кафедральной молодёжью, знакомой по экспедициям. Последнее время, когда у неё появилась своя компания, всё реже.

-- Ир, привет, -- поприветствовал девушку нав. -- Как дела?

Ириска выглядела расстроенной и озабоченной, но узнала давнего приятеля -- сразу посветлела лицом.

-- Привет, Ром. Нормально. Более-менее, -- привычно потянулась ему навстречу для дружеского "чмок" в щёчку, но заметила кого-то за спиной Ромиги, замерла смущённо. Нет, испуганно и виновато, будто её застукали за чем-то запретным. Нав пока не видел, кто там, но уловил явную агрессию, желание ударить, направленное то ли на себя, то ли на девушку, то ли на обоих разом. Ромига обернулся, на всякий случай заслоняя Ириску собой. К ним неторопливым, вразвалочку, шагом приближался коренастый парень в кепке, кожаной куртке, мешковатых "варёных" джинсах и тяжёлых башмаках. Круглое курносое лицо, прилипшая к губе сигаретка, кулаки -- пока в карманах, наглый взгляд уверенного в себе самца, который узрел посягательство на свою самку и идёт разбираться.

Молодому "качку" не хватило ни ума, ни наблюдательности -- уловить угрозу и готовность к бою в спокойной позе изящного, холёного мужчины в пижонском пальто. А вот Ириска знала Романа Чернова давно, да и соображала гораздо быстрее. Выскочила из-за Ромигиной спины, поспешно вклиниваясь между мужчинами. Беспокоилась теперь, очевидно, за коренастого. "Значит, не время размазывать хамоватого чела по асфальту или закидывать на верхушку дерева. А жаль".

-- Антон, это Роман, папин аспирант и мой старый друг. Ром, это Антон, мой жених, -- девушка торопливо представляла их друг другу, насторожённо заглядывая в лица. В её широко раскрытых глазах читалось: "Ребята, ну, вы же не будете ссориться? Ну, пожалуйста!"

Мужчины ещё раз смерили друг друга вызывающими взглядами. Антон сплюнул в сторону окурок, первым улыбнулся -- довольно обаятельно -- и протянул руку для пожатия. Роман Чернов поморщился, но не стал брезговать новым знакомством. Когда узкая "интеллигентская" кисть утонула в клешнястой "рабоче-крестьянской", Антон всё-таки попытался показать силу. Но тут его ждал внезапный суровый облом. Парень выпучил глаза, затряс отдавленными пальцами, матюгнулся уважительно. Ириска, которая уже висела у него на локте, метнула на друга детства обиженный, сердитый взгляд. Нав ухмыльнулся.

-- Хорошо смотритесь вместе, голубки. Совет, да любовь. Но будешь, Антон, Ирку обижать, так и знай, оторву тебе что-нибудь торчащее. И радуйся, если это будет мизинчик.

Антон открыл рот -- ответить. Но Ириска тут же наступила ему на ногу: каблучком и всем весом, чтобы наверняка продавить ботинок. Пока парень соображал, к чему это вдруг, Роман Чернов был уже в вестибюле. Не оборачиваясь, махнул рукой на прощанье. Из-за двойных дверей донеслось угрожающее:

-- Да я этого пидора! Да чтоб я его рядом с тобой больше не видел! Нашла, с кем водиться!

Чел не услышал бы криков на улице, а нав разобрал даже тихие ответные увещевания Ириски. Её нежных чувств, такта и хладнокровия хватило, чтобы быстро успокоить буяна, а то Ромига вернулся бы, исполнил обещание. С удовольствием. Впрочем, каждый выбирает сам и несёт последствия своего выбора. Это касалось обоих молодых челов. "По крайней мере, пока Ириска не просит помощи".

Семинары прошли рутинно, без происшествий. Женька сдавал что-то в магической школе, потому в Университете отсутствовал.

Профессор Старостин одиноко пил чай в преподавательской. Сумерничал, смотрел в серое небо за окном, тяжело, по-стариковски вздыхал. Нав сперва тихо и незаметно зашёл из коридора. Глянул -- плавно сдал назад, обозначил своё появление скрипом двери и щелчком выключателя. Свет залил комнату, за окнами сразу обнаружилась предвечерняя синь, Геннадий Николаевич вздрогнул, выходя из задумчивости.

-- А, это вы, Роман?

-- А кого ждали?

-- Надеялся, Ириска вернётся. Мы с ней тут поругались немного.

-- Угадать с первого раза, из-за чего поругались? Его зовут Антон?

Стул под профессором яростно скрипнул, чай плеснул из кружки, когда Геннадий Николаевич стукнул кулаком по столу:

-- Я просто не понимаю, что она нашла в этом одноклеточном!

-- Здоровое животное начало, искренность и прямоту?

-- Издеваешься?

-- Я их видел сегодня, обоих. Поговорили, -- Ромига язвительно хмыкнул. -- По-моему, этот Антон непроходимо туп и надоест ей через полгода. Или раньше начнёт её обижать, и она разозлится. По-моему, главное сейчас -- не дать ей поводов остаться с ним из принципа. А то вы, Старостины, принципиальные. Лет десять за принцип -- запросто.

Профессор сжал челюсти до скрипа зубов, но промолчал. Желание вызвериться на первого встречного боролось с привычным самоконтролем. Старостин тяжёлым взглядом проследил, как Роман берёт себе кружку, наливает заварки и кипятку, присаживается за стол. Геннадий Николаевич смирил ярость, кажется, именно из принципа: иначе потом трудно будет себя уважать. А рассудительный собеседник, который никогда не сплетничает -- большое благо. Профессор заговорил медленно, с расстановкой, комкая в кулаке ни в чём не повинную, случайно подвернувшуюся бумажку:

-- Она привела его в дом, представила, честь по чести. Я, конечно, не принял "женишка" всерьёз. Ну, первое взрослое увлечение. Ну, на здоровье. Лишнего до свадьбы она ему не позволит, не так мы её с Зоей воспитывали. А будет ли та свадьба... Но щенок матерится через слово! Я несколько раз делал ему замечания. Вежливо объяснял, что в моём доме так не принято. Он сперва извинялся, потом начал огрызаться. В конце концов, я велел Ириске заткнуть уши и подробно изложил, куда ему следует идти с такими манерами. А не пойдёт сам -- пригрозил спустить с лестницы. Она ушла вместе с ним, -- бумажный ком с маху улетел в мусорную корзину.

Ромига молча тянул чай из кружки, всей мимикой старательно изображая заинтересованность и сочувствие. Нав умел настроить собеседника на откровенность, и ему небезразлична была ситуация в профессорской семье. Трудно сказать, чем она задевала лично его. Но какие-то ниточки тянулись, геомант чувствовал это и не хотел пускать на самотёк.

-- Поздно вечером пришла, но заперлась в своей комнате и не разговаривала. Утром тоже. Потом заявилась сюда. Ставила условия, что либо я принимаю её жениха, либо она уходит к нему. Жить им, между прочим, негде. Этот Антон сам у кого-то ютится на птичьих правах.

Нав не стал уточнять квартирные условия "одноклеточного", а профессор продолжил, уже немного спокойнее:

-- Я сказал, что не запрещаю ей с ним встречаться. Напомнил: взрослая, имеешь право. Но тоже поставил условие. Я не собираюсь терпеть хамство в собственном доме. Либо он приносит извинения и учится вести себя прилично, либо... Мы немного поспорили, потом она всё-таки признала мою правоту. Сказала, что переговорит с Антоном, и ушла. Ириска у меня очень упрямая, -- горечь, но тут же и тень улыбки, нотка отцовской гордости за дочь.

-- Упорная, есть в кого. И умная, даже с поправкой на влюблённость. Надеюсь, у вас с ней всё будет хорошо. И нам с вами не придётся отрывать этому Антону голову, а то уголовный кодекс не одобряет, -- нав подмигнул. Ему на человский кодекс было плевать, но и человская башка отдельно от тела тоже вроде ни к чему.

Профессор достаточно взял себя в руки, чтобы не развивать криминальную тему. Поскорее свернул разговор о личном. Обсудили рабочие дела, потом Ромига глянул на часы и распрощался. Нужно было ещё очень многое успеть.

-В полшестого вечера Ромига, как было велено, зашёл к комиссару. Сантьяга собрал целое совещание: Ортега и Бога, Улинга, Шага, Идальга уже сидели вокруг большого стола. Ромига занял место рядом с дознавателем. Ничего особенного он от сородичей не ждал: ни плохого, ни хорошего. Но царапнуло тревогой, и время поджимало.

Комиссар дал слово помощнику. Ортега доложил, как продвигаются поиски врага: результата -- ноль, однако всех ныне живущих тайногородцев из списка подозреваемых можно исключить. Ромига украдкой вздохнул. Так хотелось надеяться, что проблему решат старшие товарищи. Но пока надежда не оправдывалась, а один из старших, Улинга, сверлил геоманта взглядом, от которого почему-то захотелось провалиться в Подвалы и ниже. Ромига вскинул голову, с лёгким вызовом глядя на мастера. Тот проигнорировал вызов, обращаясь исключительно к комиссару: