Дирижабли: Диверсия

1.

Тягучая душистая струя пива ударила в дно жестяной кружки, закрутилась белкой в колесе, ухватила себя за распушившийся хвост и свернулась калачиком, окончательно погребённая под белым сугробом горьковатой пены. Клим бросил несколько монет на липкую стойку и отошёл к свободному столику. В столь ранний час в трактире было тихо, малолюдно. Половые старательно отмывали и скребли деревянные половицы. Хозяин скучал за стойкой: лениво ловил мух и, оборвав им лапки, складывал в пустую кружку.

Диссонансом в этой сонной тишине заскрипели ступеньки крыльца, крякнула рассохшаяся дверь: внутрь ввалился какой-то линялый человечек, усиленно старавшийся держаться незаметно и поэтому привлекавший к себе повышенное внимание.

Клим сразу сообразил, кого занесло в трактир попутным ветром. Несмываемый никакими эмоциями отпечаток профессии лежал на лице посетителя. Самым правильным решением было бы немедленно уйти: проскользнуть за спиной у направившегося к вожделенной стойке линялого господина, рывком (чтобы тот – у стойки – не успел обернуться) выбросить себя за дверь, спрыгнуть с крыльца и скрыться за ближайшим поворотом во дворах…

Но…слишком уж маловероятно было, что кто-то опознает его здесь, и слишком уж большим расточительством казалось оставлять нетронутое свежее пиво. Пока линялый господин сдавленным шёпотом беседовал с хозяином трактира, Клим аккуратно сдул верхний слой пены и втянул в себя прохладную грусть осенних, прихваченных морозцем полей, лёгкую горечь и хмель отходящего лета. Он на миг прикрыл глаза, а когда открыл… линялый тип уже мостился по ту сторону стола – тоже с кружкой пива. Отхлебнул. Отрыгнул. Отёр рукавом пенные усы. И, скашивая полупрезрительно, полупросительно раскрасневшееся лицо, сообщил, как судьбоносную новость:

– Ну и ветрище…

Уйти теперь было бы подозрительно.

«Что ж, сам виноват. Придётся допивать свои пол литра в компании».

– Да, норд-ост зарядил, подтвердил он то, что не нуждалось, в общем-то, ни в чьём подтверждении.

– Бывалого воздухоплавателя сразу видно, – произнёс линялый, облапав ладную фигуру Клима липкими паучьими глазками.

«По ходу, я влип!» – мелькнуло в голове у «бывалого воздухоплавателя». Но виду он не подал. Напротив, весело подмигнул супротив сидящему:

– А то! Ходили – знаем.

– Куда ходили? – незамедлительно последовал невинный вопрос.

– Известно куда! Каботажные: на купеческих…

– А на научных не доводилось?

– На всяких бывало…

Хлипкие глазки хищно прищурились.

– На дирижабле «Полюс», например?

Клим улыбнулся. Он уже был готов к подобному повороту разговора. Да и пиво успел допить.

– Бывал и на «Полюсе».

Важность мгновенно раздула линялого человечка.

– Вот вас-то нам и надобно! – заявил он победоносно.

2.

Помощник положил на стол папку с бумагами. Обычную папку-скоросшиватель, на которой небрежным канцелярским почерком было выведено: «Дело №1063. Гибель дирижабля «Полюс»». Александр Васильевич не спеша просмотрел принесённые документы и передал папку другим членам комиссии. По правую руку от него сидел представитель воздушного флота – подтянутый, крепко сбитый капитан I ранга Отто ОттовичГинц. Солидная борода и чёрный с позолоченными пуговицами мундир не могли скрыть весёлого нрава, который светился голубоватыми искорками в глазах старого воздухоплавателя. По левую руку от Александра Васильевича со скучающим видом протирал пенсне инженер Максим Леонидович Свирцев. Именно он в своё время сконструировал и добился постройки двух экспериментальных воздушных судов: боевого цеппелина «Петропавловск» и научного дирижабля «Полюс». Это было нелегко, поскольку в правительстве считают подобные эксперименты пустой забавой, бессмысленным расточительством ресурсов. Максим Леонидович добился почти невозможного. Говорят, он в дружеских отношениях с руководством акционерного общества «Заслон», которое взяло часть расходов на себя.

Александр Васильевич отлично помнил тот вечер, когда решался вопрос о выходе дирижаблей в первое плавание. Непогода затянулась. Третий день дул сырой пронизывающий норд-ост, нагоняя с Экваториального цирка лёгкую, как дым, хмарь. Ветер то выл оголодавшим зверем, то ревел как неисправный двигатель. Особенно хорошо было слышно на лестнице. Когда старый слуга поднимался по ней наверх, неся поднос с едой, он чувствовал, как дрожат под ударами ураганного ветра усталые стены и перекрытия здания. Словно это дирижабль содрогался своим стальным корпусом.

Наверху, в комнате ставни были плотно затворены, в камине трещали в жарком пламени поленья, тёплый воздух волнами расходился по помещению, заставляя похрустывать обои подобно новеньким банкнотам. Всё тот же седой слуга, стараясь не привлекать к себе внимания, уверенно расставил на столе посуду, налил суп из кастрюльки, разложил фрукты по вазам, долил в опустевшие фужеры вино и тихо удалился. Впрочем, собравшиеся в гостиной люди были настолько увлечены разговором и изучением географических карт, что просто не заметили появления слуги.

Собравшихся было четверо. Максим Леонидович, одетый в серые в тонкую полоску брюки, свободную голубую рубашку, серый жилет с атласными синими вставками, что-то усиленно доказывал или разъяснял статному Отто Оттовичу. Чуть пообочь от них стояли Александр Васильевич и директор воздушной верфи Пётр Аркадьевич Стельмах – солидный мужчина с окладистой бородой.

Все говорили разом ине слушая друг друга.

– Господа, – слегка возвысил голос Александр Васильевич, – позвольте мне резюмировать. В чём мы все сходимся, так это в необходимости испытательного полёта как такового. Мы верим в его физическую осуществимость. Разногласия касаются только составаэкспедиции и сроков. Выйти ли нам немедленно на одном «Полюсе»или подождать достройки «Петропавловска» и летом, при более благоприятных метеоусловиях, идти на двух дирижаблях сразу.

– Совершенно верно! Как директор верфи, – заявил Пётр Аркадьевич, – утверждаю со всей ответственностью, что «Петропавловск» не готов к походу. Необходимо полностью заменить компрессоры и часть такелажа. Работы на два – два с половиной месяца.

Максим Леонидович отхлебнул из бокала и резко опустил его на стол. Часть вина выплеснулась на скатерть.

– Для чего необходимо участие в экспедиции «Петропавловска»? – спросил он.

Отто Оттович вскинул на него удивлённый взгляд:

– Вам это прекрасно известно. Миссии предстоит двигаться на юго-запад до Новоархангельска вблизи территории недружественных нам государств. Мы не знаем, с чем можем столкнуться. Поэтому сопровождение боевого цеппелина не прихоть, а необходимая мера безопасности. Кроме того, это страховка на случай аварии: если один из дирижаблей выйдет из строя, второй может взять на борт пострадавший экипаж и продолжить путь.

– Верно. Но не проще ли вооружить «Полюс»?

– Не проще, – возразил Пётр Аркадьевич. – На «Полюсе» не предусмотрены ни площадки для орудий, ни погреба для боеприпасов, ни элеваторы для подачи этих боеприпасов к орудиям. Нет броневых щитов, защищающих от осколков. Всё это потребует таких серьёзных переделок, что экспедиция тронется в путь не раньше осени.

– Вы утрируете, – не сдавался Максим Леонидович. – Вовсе не обязательно переделывать научный дирижабль в боевой крейсер. Достаточно установить несколько торпедных аппаратов и пару лёгких орудий. «Полюс» обладает хорошим ходом и манёвренностью, что позволит ему легко уйти из-под огня противника.

– Вы рассуждаете как дилетант! Только боевое охранение или хорошее артиллерийское вооружение самого «Полюса» помогут в случае нападения, – в голосе директора верфи стало заметно раздражение.

Отто Оттович поспешил сгладить ситуацию. Он приобнял обоих спорщиков за плечи:

– Господа, не стоит лезть в бутылку!

Александр Васильевич также подался вперёд. Чёткие складки его белоснежного мундира, казалось, захрустели от стремительного движения.

– А если сделать так: мы предадим «Полюсу» для охранения два патрульных дирижабля…

– Патрульные дирижабли! – воскликнул Пётр Аркадьевич. – Вы шутите? Чем могут помочь эти жестянки?!

Не обращая внимания на столь патетические реплики, Александр Васильевич продолжил:

– …И направиться не на юго-запад вдоль границы, а прямо на юг – в дикие земли, где вероятность встретить вражеский цеппелин равна нулю, для защиты же от воздушных лодок туземцев двух патрульных дирижаблей достаточно.

Отто Оттович одобрительно кивнул головой:

– Разумное предложение.

–Я не возражаю, – согласился Максим Леонидович.

Только Петру Аркадьевичу не хотелось так быстро уступать.

– Нужно всё хорошо взвесить, – сказал он, но уже спокойнее.

Вскоре «Полюс», ведомый опытным капитаном Черных, отправился в свой первый и, как оказалось, последний поход… «Полюс» погиб. Погиб при крайне загадочных обстоятельствах. И прояснить эти обстоятельства предстояло именно им – троим членам государственной комиссии, заседавшим в здании администрации верфи, в одной из небольших комнат, лишённых окон и освещавшихся даже днём электрическими лампами. Из-за этого освещения у всех присутствующих лица казались нездорового желтоватого цвета.

Сегодня им предстояло заслушать показания единственного свидетеля – случайно уцелевшего аэронавта (или матроса, как говорили в народе) с «Полюса». Александр Васильевич не любил работать с людьми, хотя слыл хорошим психологом, умеющим разговорить, а то и «заговорить» самого упёртого преступника, так что тот сам выбалтывал нужную следствию информацию. Но люди казались Александру Васильевичу слишком предсказуемыми. Вот и сейчас, до того как ввели свидетеля, он уже понял как с ним держаться. Внимательно изучив «дело», он знал наверняка, что увидит уверенного в себе работягу, умного, но ограниченного, с сильным характером, возможно сочувствующего «отступникам». Такого не запугаешь, на мякине не проведёшь, но можно сыграть «своего парня», тоже начинавшего с низов.

В комнату в сопровождении помощника, действительно, вошёл типичный матрос: покачивающаяся походка, большие мозолистые руки, уверенный взгляд слегка исподлобья, одет в кожаную куртку и кепку, которую мгновенно смял в руке.

«Виду не подаёт, что волнуется», – отметил про себя Александр Васильевич.

– Присаживайтесь, – Отто Оттович кивнул на жёсткий стул, стоявший напротив.

Члены комиссии восседали за массивным столом красного дерева. Это создавало дистанцию, которая сейчас Александру Васильевичу была не нужна. Он встал со своего места и, обогнув стол, подошёл к секретарю, помещавшемуся за небольшой конторкой и приготовившемуся стенографировать разговор.

«Да, именно разговор, а не допрос», – решил Александр Васильевич. – «Лучше опустить все формальные вопросы и начать с сути дела. Формальные вопросы уместны только в том случае, если необходимо создать атмосферу холодной отстранённости и казёнщины. Тогда человек невольно чувствует себя не в своей тарелке, в чём-то виноватым, даже не зная за собой вины. Но сейчас требуется прямо противоположное: внушить этому толстокожему работяге доверие, показать заинтересованность в его судьбе, дать почувствовать себя «важной птицей», без показаний которой следствие не справится со своей миссией».