Директива 22

Глава 1. Manic Monday

Если ты встаешь в шесть, чтобы успеть доехать на работу к девяти, то у каждого твоего буднего утра есть ритм, который задаешь вовсе не ты. И хорошо, если ты хотя бы в него вписываешься.

Если же ты работаешь как-то иначе, или не работаешь вообще, то у тебя еще есть какие-то шансы на самостоятельность – но по моему опыту, такой свободой мало кто распоряжается эффективно. Обычно все просто летит к херам, начиная от расписания и заканчивая своевременной чисткой зубов. Не все наделены внутренней дисциплиной. У меня, например, с ней все ну очень фигово.

К тому моменту, когда за окном флаера показывается Управление, я обычно не только просыпаюсь, но уже и замечаю наличие каких-то мыслей в своей голове. Их, впрочем, приходится тщательно отслеживать и фильтровать: в моей семье имеет место быть четкая и яркая картина точечных психических расстройств. Она описывается категориями «редко, но метко», и заставляет всех живых членов семьи каждый раз под лупой изучать свои чудачества и странные идеи на предмет не «ку-ку» ли уже кукушечка, или ты просто странненький.

Впрочем, странненькие мы через одного, так что внутренней работы нам всем достается очень много. Про не-внутреннюю работу и говорить нечего: фамильное шило в жопе передается и множится точно так же, вместе с потенциалом оглушительного сумасшествия.

Чем еще, простите, можно объяснить мое ежедневное появление в Управлении в такой нечестиво ранний час, хотя я мог бы спокойно видеть десятый сон, или хотя бы девятый?

Я даже захожу в кофейню напротив и беру кофе для себя, Кинслеера и Дип: маленькое, ничего не значащее потакание своим и чужим слабостям. Бариста – я никак не могу запомнить его лицо, потому что я «девочка с Давоса», а он темнокожий – почему-то кажется мне очень довольным. У него шикарные псионические щиты, поэтому я не мог бы ощутить даже тени его эмоций, но мне как-то чудится, что у него выдалась хорошая смена. Или что-то в этом роде. Может, это хороший знак и для меня? Хотя, скорее наоборот. Несмотря на то, что на бейдже парня написано «Лангда», он такой же Лангда, как я, например, Маэр: я уверен на 140%, что он не человек, а маворс, а у них таких имен не бывает.

Как я отношусь к тому, что расовый враг наливает мне кофе? Да никак. Не плюет же он туда! А кофе он делает вкусный.

Я забираю стаканы и прощаюсь, и бариста вежливо и молча мне кивает – он не разговорчив, но его, видимо, расовые раздоры прошлого тоже не слишком волнуют. Собственно, его расположение распространяется даже настолько, что за последние полгода он пару-тройку раз даже приносил нам кофе прямо в Управление по нашей просьбе, когда нам самим было некогда и влом.

И вот он я, Иль-мать-его-Гиллернхорн, вплываю в приемную с самым деловым выражением на роже и кофе в руках. И приветствуют меня тут как божество: возгласами «о, божэ, опять он».

Я много, много работал, чтобы достичь такого отношения, но вот – сбылось.

– Хелло, – машу я всем свободной рукой, чтобы меня увидели даже те, кто не заметил с первого раза. – Я слышал, вчера кто-то лихо бомбанул «Банк Легатов»?

– А я слышал, что ты наш внештатный консультант, а не босс, – ответил, проходя мимо, Кинслеер. И даже прихлопнул меня по голове стопкой бумаг, просто потому что мог. Впрочем, у нас примерно такие отношения. Легкие и непринужденные. С учетом того, какие мы оба простые и обычные люди, это нехило всех пугает (тут табличка «сарказм», конечно).

– Это слухи, не имеющие под собой основания, – отмахиваюсь я. – Так что с Легатами?

– Это слухи, не имеющие под собой основания, красавчик, – хмыкнула, поворачивая ко мне экран своего терминала, Дип. – Это не только с Легатами, просто только с ними всплыло.

– Погоди-ка, – я ставлю на ее стол принесенные стаканы с кофе и бегло просматриваю сводку операций, которую она мне показала. – Разве это не топ-десять Самых Надежных Банков Альянса, а?

– Именно, – кивнула она. – Как ты понимаешь, это директива 22, и все радостно на ушах стоят.

– Что-то я не вижу, чтобы Кинслеер на ушах стоял.

– Он удовлетворился тем, что надавал по твоим.

– Не достал, – хмыкаю я.

– Да это ты Кина не знаешь, – отмахнулась Дип, откидываясь на кресле. Вот уж кто красотка – так это она, так что я понимаю Кинслеера, если слухи правдивы, и эти двое в самом деле тайком встречаются. Она, правда, на добрую голову выше, и его перекошенная рожа должна упираться куда-то ей в возмутительно ошеломительный бюст, ну так оно и интересней. – Он хмурится, делает строгое лицо и тыкает всех работать. Но переживать за чужие деньги он точно не станет.

Это верно подмечено. Кин вообще мало о чем переживает, да и я, впрочем, тоже не из тех, кто психует зазря – у меня слишком много более стоящих поводов для волнений.

Хотя, можно сказать, я и их не особенно стремлюсь реализовать.

– Какие планы? – спрашиваю я после того, как вернувшийся Кинслеер задумчиво остановился рядом и присосался к своему кофе.

– Стоять на ушах, – сказал он, живописно кривясь. – Сейчас кто-нибудь подготовит нетактичный пресс-релиз, который мы сдадим в Управление Общественных связей, и там его сделают тактичным, а мы, тем временем, спокойно займемся расследованием. Это дело проходит по директиве 22, поэтому расхлебывать нам.

– Ситуации и обстоятельства, создающие либо способствующие созданию угрозы, – издевательски цитирую я, – национальной безопасности Альянса, понимаемой как совокупность государственной, общественной, информационной, экологической, экономической, транспортной, энергетической безопасности и безопасности личности, рассматриваются как особо опасные деяния и подлежат пресечению всеми доступными и соответствующими уровню угрозы способами, находящимися в распоряжении Министерства безопасности и Министерства Вооруженных Сил.

– Ясен пень, – вздохнула Дип. – Ты не задохнулся от такой важности?

– Нет, я крепкий и делаю дыхательную гимнастику по расписанию. Нам удалось что-то отследить? Куда ушли деньги, откуда произошел взлом?

– Сам догадаешься?

– Деньги ушли из Альянса куда-нибудь, где мы их хрен найдем, – предполагаю я достаточно уверенно. – Взлом происходил с анонимного адреса, который мы найдем тоже хрен.

– Точно, – похвалила Дип. – Возьми вот, кофе выпей.

– Я уже.

– Тогда нечем наградить.

– Конкретика то есть?

– Ну, такая, – Кин пожал плечами. – Путь денег маскировали, конечно, но без таких уж изысков – видимо, просто чтобы сразу не поймали, выигрывали время. И в конечном итоге весь немалый куш перевели на счет благотворительного фонда в Созвездии. Поскольку из всех иностранных счетов в Альянсе прямые проводки без особых проверок можно делать только на благотворительные цели, это один из немногих верных способов увести бабло так, чтобы мы не могли изъять обратно. И мы никогда, никогда не узнаем, куда там оно делось дальше. Если, конечно, у нас нет прикупа в Созвездии, и мы не можем узнать, чей там этот фонд и что там с этим баблом.

Кин и Дип оба, не сговариваясь, посмотрели на меня. Я ответил им саркастичным взглядом поверх стакана.

– Что вы имеете ввиду? – уточняю я.

– Прикуп, красавчик, – махнула ресницами Дип.

– Я уже принес вам кофе, – пожимаю плечами я, делая вид, что я тут вообще ни при чем. – Чем не прикуп?

– В Созвездии не так уж любят этот ваш кофе, – хмыкнул Кинслеер. – Зато я точно знаю, что там просто культ Тира, которого ты имел честь спасти. Не так уж давно.

– «Не так уж давно» было почти десять лет назад, – я тоже умею качественно кривиться. Но уговаривать меня не надо – я и так знаю, что пойду и суну свой нос, просто потому, что мне интересно узнать, что за ловкий, хитрый и бессовестно везучий сукин сын завелся в нашем курятнике. Потому что я тоже – ловкий, хитрый и бессовестно везучий сукин сын и терпеть не могу конкуренции. – Но я постараюсь что-нибудь выяснить.

– Отлично, – Кинслеер хлопнул меня по плечу своей маленькой и ужасно тяжелой рукой, после чего повернулся к Дип. – Возьми кого там тебе надо и попробуй все-таки отследить, как это все происходило. Я понимаю, что исходные адреса все анонимные, но само движение процесса? Не всех же сразу дернули. Было ли это прямой атакой, или, может, там давно что-то такое спало.

– Есть, шеф, – отрапортовала Дип, поворачивая терминал к себе обратно и оставляя меня задумчиво допивать кофе, глядя в стенку.

Итак, Созвездие.

Я там, собственно, никогда не был.

Но Кин прав – создатель и созидатель этой молодой державы, действительно, мягко говоря, задолжал мне одну услугу, как сказали бы в каком-нибудь нуарном детективе. Для нуара мне не хватает мрачности, шляпы и темных видов ночного города, но без всего этого я, пожалуй, обойдусь, поэтому просто звоню в посольство – без изысков. Нахожу их официальный номер терминала, набираю вызов и жду, как все обычные контактеры.

Пожалуй, они запросто промариновали бы по инстанциям Дип. Они, скорее всего, сделали бы тоже самое с Кином, потому что Кин может обладать особым статусом в Альянсе и особенно на Тайрене, но не в Созвездии. Но я все-таки я: и никто не подумал сказать мне «нет», когда я попросил о встрече с послом. Еще и спасибо сказали бы, мне кажется, что я не запросил связь по межпространству с самим Тиром, подняв его из теплой постельки.

Возможно, из «очередной теплой постельки», но это уже дело не мое – надеюсь, в следующий раз спасать его от последствий запоздалых романтических приключений буду уже не я.

– Посол согласился встретиться со мной через час, – сообщаю я в пространство результат своих переговоров.

– Ты знаешь, что делать, – отмахнулся Кин, не поднимая глаз от терминала.

– Что, даже не поедете меня контролировать? – ехидно уточняю я.

– И выставить себя в очередной раз дураком? – хмыкнул Кин, все-таки удостаивая меня короткого взгляда.

Я хмыкаю ему в тон. Мы понимаем друг друга прекрасно: стоит мне вмешаться в допрос или иное дознание, для Кина все идет наперекосяк, в частности, потому, что я все делаю по-своему, и меня мало волнуют процедуральные тонкости. А показывать свою неспособность приструнить внештатного консультанта никому не хочется.

– Кроме того, ты с ним договаривался встретиться как частное лицо. Вот и вали туда как частная морда.

– Какое грустное недоразумение, – автоматически шучу я. – Договариваться о встрече с частным лицом, а встретиться с частной мордой.

– Разочаровывай его сам, в общем, – отмахнулся Кинслеер. – Иль, вот честно, дай спокойно поработать. Вали и оттачивай свой острый язык на после.

Я вежливо проглатываю пару новых колкостей и почитаю за благо действительно свалить, тем более, что кофе уже кончился.

Впрочем, вдохновленный важностью миссии и опасаясь уделаться, пока еду до посольства, я даже не беру себе еще один стакан по дороге, хотя с оттенком тоски и гляжу в сторону знакомого кафе.

Хотя, может, я произвел бы более мощное впечатление на посла, если бы прибыл украшенный влажными коричневыми разводами? Хотя вряд ли. Я и так впечатляющ донельзя – это тоже семейное. Все мужчины моей семьи похожи, как очень качественные и хорошо упакованные горошины из одного высококлассного стручка.

Визит в посольство, за неимением лучших терминов, прошел удовлетворительно: что означает, что я успешно попрактиковался в запугивании, острословии и прочих высоко ценимых мной дисциплинах.

– К сожалению, я не до конца понял, чем обязан визитом, – вкрадчиво сказал посол, когда я объявился в его кабинете в назначенное время.

– Стечению обстоятельств, – радую его я и тут же огорчаю. – Которые вполне могут привести к разрыву дипломатических отношений между Альянсом и Созвездием, если что-то пойдет не так. Мы рассматриваем ситуацию, как попадающую под директиву 22.

Посол, конечно, тертый калач, и его такими пробросами не запугаешь, но за спокойным и насмешливым фасадом я прекрасно ощущаю его напряжение, даже не включая свой псионический усилитель.

– Я весьма сомневаюсь, что настолько серьезные пертурбации, чтобы привести к подобному, могли пройти мимо меня. Кроме того, такое развитие событий было бы крайне невыгодно Альянсу, в том числе.

– Соглашусь с последним пунктом, – важно киваю я. – Но, тем не менее… смотрели ли Вы сегодня новости, господин посол?

– Конечно же, Гиллернхорн.

Я немного щурюсь, невольно выражая одобрение знанием послом тонкостей альварского этикета.

Когда мы говорим – человек, мы подразумеваем все человеческие расы без разбора. Черных, белых и все остальные цвета спектра, с особенностями, возникшими при колонизации других планет.

Когда кто-то говорит – эльфы, он имеет ввиду всех детей эльдар, той самой древней расы, которая оставила свой след в легендах многих народов. Но любой «эльф» будет вещать вам хоть час, хоть два о том, что он – не эльф, а, конкретно, фейри, сидхе или альвар, потому что мы все глубоко убеждены, что мы вообще совсем полностью разные, и спутать нас никак нельзя (хотя можно, но это понимание приходит с должным развитием космополитизма и пофигизма). Вот для нас, альваров, с нашей системой личных прозвищ, получаемых за особые достижения и успехи, очень важно, чтобы нас называли по личному прозвищу, и без иного титулования. Для друзей я – Иль, для всех остальных – Гиллернхорн. А вот если меня называют по фамилии – это уже, если подумать, так и полноценное оскорбление. Его можно сделать меньше, показав свою неосведомленность, если добавить какое-никакое титулование, но это уже лирика. Я обычно не ожидаю, конечно, от людей или других рас знания этих нюансов, но приятно сознавать, что дипломатических работников нынче все ж таки чему-то учат.

– Я думаю, Вы отметили главную новость дня?

– Атаку на «Банк Легатов»? – безошибочно определил посол. Что же, он, видимо, неглуп. С ним можно иметь дело.

– Именно, господин посол, – подтверждаю я с важным кивком. – И так оказалось, что украденные деньги были переведены на счет благотворительной организации «Дети науки». Я полагаю, это название Вам знакомо?

Он немного нахмурился – тонкая складка возникла между бровями, и больше ничего, но я все равно замечаю.

– Вы уверены?

– Этот факт установлен Управлением Быстрых Решений. Буквально только что, поэтому я здесь, так сказать, для предварительного и неофициального разговора, – говорю я со значением. – Я думаю, Вы понимаете, насколько Альянс не заинтересован в скандале, и насколько не заинтересовано в этом Созвездие. А дипломатический резонанс неизбежен, если все мы не начнем работать в дружном согласии для установления личностей преступников и возвращения денег законным владельцам.

Посол хмурится сильнее – я вижу тени мыслей, пробегающие по его лицу.

– «Дети науки» управляется частными лицами. У нас нет контроля над их счетами, так как они пользуются льготами, предоставляемыми для всех благотворительных организаций Альянсом и Созвездием. Мы не можем просто взять и вернуть деньги, как Вы понимаете. Даже если Вы предоставите доказательства их происхождения.

– Доказательства есть, – уверенно говорю я, глядя на него пристальным нервирующим взглядом. – Расследование кражи ведется, и виновные будут наказаны. Однако, движение украденных денег бросает, так сказать, тень подозрения на все Созвездие.

– Конечно же, Вы не можете намекать на то, что власти Созвездия в какой-либо мере причастны к этому вопиющему и наглому преступлению?

– Я так не думаю, – отвечаю я, улыбаясь вежливо и ехидно. – Однако, мы уже работаем по этому делу под грифом угрозы национальной безопасности, и, кроме того, Вы же понимаете, что спекуляции политиков могут зайти очень и очень далеко. Далеко не все в Совете Альянса довольны сближением наших стран. Поэтому критически важно предотвратить возможные последствия.

– Вероятно, стоило бы сделать совместное официальное заявление, опередив журналистов, – предположил посол.

– Возможно, – милостиво соглашаюсь я. – Вам стоит обратиться к руководителю Управления Быстрых Решений Аджантису Кинслееру с соответствующим запросом.

Посол несколько долгих секунд о чем-то ппоразмышлял, но потом все-таки сказал:

– О господине Кинслеере ходят самые разные слухи. Можем ли мы, Созвездие, в должной мере положиться на его здравый смысл?

– Какие бы слухи не ходили, – спокойно отвечаю я, делая вид, что не понимаю, о чем это он. – Но Кинслеер – один из самых рассудительных людей из всех, известных мне. При этом, если позволите, – я мягко усмехаюсь. – Тир – один из самых вздорных и нелогичных.

Посол некоторое время разрывался между правдой, преданностью и этикетом, и в итоге этикет победил – он промолчал, сделав вид, что не расслышал. Браво!

– Что же, видимо, мы будем вынуждены обратиться к господину Кинслееру.

– Я, со своей стороны, буду рад предварительно переговорить с ним относительно Вашей просьбы, – делаю я вид, что это огромное одолжение с моей стороны.

Посол в ответ сделал вид, что благодарен, хоть посмотрел на меня почти укоризненно, потому что я практически вынуждаю его, но мне плевать.

– Благодарю, Гиллернхорн. Что касается других вопросов…

– Я хотел бы знать, кто владеет «Детьми науки», – говорю я. – А также получить содействие ваших сотрудников и правоохранительных органов Созвездия в расследовании, для выяснения возможных деталей. Кроме того, я просил бы Вас позаботиться о том, чтобы счета фонда были заблокированы, чтобы предотвратить уход принадлежащих гражданам Альянса денег в никуда.

– Вы получите наше содействие, – подтвердил посол без особой охоты. – Мы заинтересованы в том, чтобы тень этого преступления не оказалась брошена на Созвездие. Мы ни в коем случае не способствуем отмыванию преступных доходов, и не хотели бы ассоциироваться с подобными практиками в глазах официальных лиц и граждан Альянса.

Я благодарю его и удаляюсь, и еще в пути обратно до Управления получаю сообщение с именами владельцев «Детей науки» и общими регистрационными сведениями о них и их фонде.

Приехав, я с надеждой оглядываюсь на кофейню, но «наш» бариста, видимо, уже закончил смену, а я не хочу рисковать, получив невкусный кофе.

– На щите или со щитом? – осведомился Кин, как только увидел меня, и добавил. – Как минимум без кофе. Без чего еще?

Такие странные фразеологизмы родом из прошлых эпох немного выдают тот факт, что выглядящий примерно моим ровесником Кин на самом деле значительно старше. Насколько? Я могу аппроксимировать, но эта цифра звучит зловеще, и в официальных документах стоит совсем другая дата: по ней Кин ровесник вхождения Тайрены в состав Альянса. Вернее, день в день ровесник – день его рождения в этих бумагах совпадает с днем заключения договора.

Самое смешное тут то, что согласно внутренним документам Министерства безопасности, Кин был через два года после этого принят в штат, что как бы намекает, на то, что либо он был классным офицером-безопасником в подгузниках, либо дата его рождения врет.

Впрочем, мысль о малыше-Кине в цветном комбинезончике, с соской и плазменным ружьем в пухлых ручках греет мне сердце.

– Без сисек, – предполагаю версию я.

– Бинго, – резюмировал Кин.

– Я знаю, я! – подскочила на месте Дип, впрочем, продолжая что-то судорожно печатать на терминале. – Без совести!

– Десять баллов Дипике, – похвалил ее Кин, а я, хихикая, перемещаюсь к общему терминалу, который по попустительству властей постепенно становится моим.

– Спасибо, что не «без мозгов».

– Мозги-то у тебя есть, это совести у тебя нету, – отозвалась девушка. – Так какие успехи?

– О каких успехах может идти речь, помилуйте, – отмахиваюсь я. – От меня же толку, как от козла молока.

– Ну так по капле можно, гм, нацедить, – оскалился Кинслеер.

Дип рискнула кинуть на него возмущенный взгляд, но я чувствую, что ей ужасно смешно.

– Цеди. Но лучше бы это делала Дип, – нагло предлагаю я, и в меня все-таки полетело пресс-папье в виде бородатой рыбы, которой Дип обычно пришпиливает груду распечатанных официальных запросов.

Я ловлю снаряд в воздухе, обволакивая его псионической энергией и отправляю назад по той же траектории, пока рыба не оказывается лицом к лицу с Дип.

– Вы потеряли, – с пафосом сообщаю ей я.

Дипика изобразила максимально серьезное лицо и забрала ее из воздуха.

– Благодарю.

– Что Вы, что Вы, – отмахиваюсь я.

– Ты уже достаточно развлекся? – заботливо уточнил Кин, когда я замолкаю.

– Спасибо, да. У нас есть регистрационные данные этого фонда и сведения о его владельцах. Ну и устное согласие посла оказывать нам содействие. Он также хочет совместное заявление о том, что Созвездие тут не при чем, и они нам помогают.

– Шикарно, – Кин уселся в кресло рядом со мной. – Давай эти свои данные. Ай, Гиллернхорн, даже не открывай рот. Я знаю, что они не твои, а фонда.

– Ну вот, – деланно расстраиваюсь я, перекидывая полученную информацию на терминал. – Уже и слова не скажи. Тиран вы, господин Кинслеер.

– Так, – Кин оперся на ручку моего кресла, перевешиваясь через меня и близоруко утыкаясь почти в самый монитор. – Кирс-ло-Лланнренн, Джонатан Хастингс, Элснер Горун. Элснер – женское имя?

– Да, причем маворское, – морщу нос я. – «Кирсло» – сидхе.

– Звучит, как ругательство.

– И не только звучит, – соглашаюсь я и тыкаю пальцем в экран терминала. – Пометку видишь? Личный друг Тира.

– Просто чудесно, – нехорошо обрадовался Кин. – Только этого говна нам не хватало.

– А мы вообще рассматриваем вариант, при котором фонд ни при чем, их просто использовали для вывода денег?

– Мы все варианты рассматриваем. Но чем больше мы рассматриваем, тем больше некоторые нам не нравятся.

– Ничего удивительного, – ворчу я.

– Однако, – над нами, вглядываясь вместе с нами в экран, нависла Дип. – С учетом того, что мы не можем достать деньги из Созвездия без помощи Созвездия, это была прекрасная идея. Но если деньги еще на счете Фонда, то, как бы, рыльце в пушку. Или их пытались подставить, но я не могу себе представить, кому это могло быть нужно.

– А, может, наш хакер просто хочет счастливого будущего для детей Созвездия, и украл деньги для них. Такой благородный разбойник, – предполагаю я, скашивая глаза в вырез рубашки Дип, который оказался чересчур близко. Кин тут же засек это и показал мне кулак. Я послушно перевожу взгляд на его руку, потому что в сотый раз смотреть на профайлы лидеров фонда на экране не собирался. Главные вещи я уже понял, а в деталях поколупаюсь попозже.

– Угу, и работает он, наверное, учителем программирования в школе, – без энтузиазма согласилась девушка. – У нас, таким образом, два направления проверок. Во-первых, нам надо понять, не замешаны ли «Дети науки» в краже денег сами, это раз. Во-вторых, надо продолжать распутывать сам способ кражи. Конечно, во всех банках и свои расследования ведут, и из Управления кибербезопастности туда наслали людей, но нам тоже не стоит складывать лапки и ждать, пока принесут результаты. Хакеров и суперпрограммистов среди нас нет, это не наш профиль, но, может, мы можем что-то выцепить на своем уровне.

– Все, в общем, при деле. Всем нашлось занятие, – проворчал Кин.

– А какие вообще правила с этими счетами благотворительными? – спрашиваю я, поскольку никогда с ними не сталкивался, ни в какой роли.

– Ну, по соглашению, благотворительные фонды могут иметь алиас счета в одном из местных банков, на который можно перевести деньги, как на внутренний, по простым реквизитам и без комиссий и все такое. При этом поступившие средства через систему межбанковских переводов сразу передаются на основной счет за рубеж. Это сделано для того, чтобы освободить, э, добрые дела от финансовых и бюрократических нагрузок.

– Пастбище для криминала, – фыркаю я.

– Ты просто злой, – укорила меня Дип и, наконец, выпрямилась и отодвинулась, видимо, прочитав с экрана все, что собиралась.

– Я тоже считаю, что этим провоцируются финансовые махинации, – пожал плечами Кин, становясь на мою сторону.

– Ты тоже злой, – отвесила и ему Дип, но при этом она улыбалась. Видимо, против злобы Кина она не имела ничего против.

– Практически дипломировано злой, – с гордостью подтвердил Кин.

– Вообще-то, все супер-крупные переводы должны одобряться вручную. Но наш хакер хитрее этого, конечно же. Он разбил все суммы на не-одобряемые части и ссыпал их на этот счет с паузами, достаточными для того, чтобы скрипты безопасности не среагировали.

– Хитрый хрен, – прокомментировал Кин.

– И хорошо осведомленный, – я задумчиво чешу шрам на щеке. – То есть, получается, все переводы прошли автоматически, без какого-либо участия операторов.

– Почти, – Дип снова перегнулась вперед, обдавая меня сладким запахом ванильных духов, и вызвала файл со своего терминала на экран. – Вот, смотрите. Тут вообще очень интересная схема: вот это наши ограбленные банки, из них деньги уходят одним переводом резко и фьють, и уже на первой инстанции рассыпаются на мелкие суммы, которые отслеживать – весело, но муторно. Сейчас, собственно, за каждым кредом бегают и ищут, как что шло.

– А как мы поняли, что в итоге все ушло именно в Созвездие?

– По общей сумме. Она совпадает. Но, вообще-то, поймали по активности –совокупному объему переводов.

– То есть, это могли быть и не те же самые деньги, – делаю рискованное предложение я.

– Ну, щас, и откуда, простите, столько бабла еще могло было взяться? Вот так с куста по щелчку? Это пять миллиардов кредитов, Иль. Пять, мать его, миллиардов, это бюджет какой-нибудь чахлой планетки за год!

Я не убежден.

Я видел исчезновение в никуда и больших сумм. И их возникновение из ниоткуда, как по мановению фокусника, у каких-нибудь зажравшихся олигархов.

– Будет смешно, если это в самом деле другие деньги, а искомая сумма канула куда-то между пунктами А и Б.

– Оставим эту проверку на совести кибербезопасности, – отмахнулась Дип. – Вот тут, перед пунктом “Б”, есть тоже цепочка банков, которые совершали финальные операции. Их больше, как ты понимаешь, намного больше, чем исходно «бомбанутых». И вот тут есть некий банк «Фаради», где вполне легитимный на первый взгляд перевод на легитимную сумму сначала заблокировали, а потом одобрили. Хотелось бы знать, что там случилось.

– Слабая зацепка, – сетую я. – То есть, конечно, проверим, но… может лучше озадачиться вопросом все-таки проверки всего пути, и выяснить, что за счета, через которые проходили все эти операции? Не анонимные же они. Если они были взломаны, то кем, если они чьи-то, что чьи?

– Я понимаю твое желание сидеть на попе ровно, – сказал Кин. – Но я собираюсь проверить «Фаради». Ты со мной?

Я мысленно оцениваю ситуацию еще раз и киваю.

– Ладно. Все равно сейчас яйцо не высидим.

– Приличные мужики яйца не высиживают, – ввернула Дип. – Они их с гордостью носят!

На этот раз неприличный жест мы показали ей оба и разом, но она только захохотала в ответ.

И мы таки изображаем приличных мужиков – с гордостью несем обозначенные части тела на дальнейшее задание.

– Во всем этом деле есть что-то непередаваемо дурацкое, – делюсь своими ощущениями я, пока мы едем во флаере с автопилотом до банка «Фаради». Ехать далеко – это от нас край географии, но недостаточно крайний, чтобы прибегать к скоростному транспорту.

– Во всех преступлениях есть что-то непередаваемо дурацкое, – пожал плечами Кин. Он повертел в руках электронную сигарету, но зажигать не стал. Сигарета обычно помогает ему чувствовать себя лучше во флаере, который он переносит плохо. Кроме того, без сигареты образ крутого и загадочного детектива не складывается. Впрочем, у Кина такой экзотичный вид, что за детектива он не сойдет даже с сигаретой. Хорошо, что по новостным репортажам о работе Управления его знает почти каждая собака, иначе замаялись бы каждый раз доказывать, что этот пацан с кудрями, щеголеватыми усами и в желтом пиджаке с блестящей нитью – взрослый дядя и руководитель важной государственной конторы.

– Да кури ты уже, – разрешаю ему я, и Кин, прикурив, некоторое время молча пялился в пространство.

Стариковская, немодная, несколько неприличная привычка – но Кин, кажется, не в силах от нее полностью отказаться, хоть и стесняется курить при большинстве знакомых. И особенно – при Дипике.

– Ну, и что тебе не нравится, Мистер Тонко Чувствующая Задница?

– Нет, я Мистер Тонко Чувствующий Задницу, ты путаешь, – не соглашаюсь я. – Я, в общем-то, просто не понимаю, зачем и почему кража была именно такой. Я думаю, если бы наш крутой и хитрый кулхацкер захотел, мы бы ни за что не поняли, что деньги вообще куда-то слились. Это обнаружилось бы слишком поздно. Но нет – такой резонанс, куча самых крутых банков, все просто как фейерверк. Ну, как будто это специально было так сделано.

– Может, он просто любитель театральных эффектов? – предположил Кин, отряхивая невидимую пылинку со своего невероятного пиджака.

– Прямо как ты?

– Нет, я не тяну. Я люблю только театральные костюмы, – пояснил он. – Но, Иль, может он и не так умен. Или очень хотел, чтобы все видели, что он сделал. Такая, знаешь, жажда признания. Он заставил в истерике бегать кучу людей – чем не достижение?

– Не знаю. Мне все равно это кажется каким-то слишком вычурным. Словно он не деньги пытался стащить, а что-то сказать. Но, как бы, заявления то не последовало, если это такой… финансовый терроризм.

– Или он считает, что все сказал своими действиями, – Кин нахмурился и отвернулся в окно.

– Вот только что.

– Понятия не имею. Но мы узнаем, конечно же. У нас не так много было неудачных дел, а с тех пор, как нам добавили одного скучающего консультанта, так и вовсе стали отличники.

Моя очередь хмуриться.

– Рассуждая логически, о чем это все может быть, кроме как о попытке свистнуть пять сраных ярдов кредов?

– Политическое заявление, – лениво предположил Кин. – Месть?

– Кому, Альянсу?

– Или кому-то, чьи это деньги? Владельцам банков, может быть?

– Их что-то может связывать?

– Банковских бонз ВСЕГДА что-то связывает, – фыркнул Кин. – Но давай проверим простые вещи.

Следующие полчаса мы колупались в мобильных терминалах, рыская насчет информации о владельцах банков, но достаточно безрезультатно. Конечно, часть из них была вместе там и сям, и может, там есть какой-то заговор или сговор, но это явно лежит под основным пластом информации.

– Думаешь, стоит поговорить с ними? Со всеми.

– Мы запаримся их допрашивать, особенно с учетом того, что они наверняка будут врать.

– Мы можем допрашивать их так, что я буду наблюдать, – предлагаю я. Псионическое вмешательство в этой ситуации незаконно, и, скорее всего, те из них, кто не телепат, таскают с собой мобильный живой щит в лице достаточно ушлого псионика, но мне уже лет семь как такие вещи мешают не очень.

– Я подкину проверку финансистам, может, найдут какой-нибудь сговор, анализируя финансовые показатели. И, если упремся, будем допрашивать всех поголовно.

– Кто поднял тревогу-то? Первым.

Кин открыл материалы дела, полистал туда и сюда, выругался вполголоса, отправил мне доступ к ним.

– Сам ищи, – любезно предложил он. – Меня от экрана уже тошнит.

– «Кушайте сами», – ехидничаю я, зарываясь в предоставленные мне файлы.

Впрочем, ничего интересного: тревогу поднял один из крупных клиентов «Банка Легатов», который обнаружил оскудение своего счета – не прошел зарплатный платеж.

Я поизучал этих «Соджорн» с лупой и микроскопом, но они не показались подозрительными ни мне, ни моей «тонко чувствующей заднице». Проще говоря, интуиция молчит намертво.

– «Соджорн» поднял тревогу. Кто-то их проверяет, кстати?

– Наверное, – отозвался Кин. Он закрыл глаза, откинулся на сиденье и даже рукой прикрыл лицо, видимо, ему в самом деле было не очень. Я мельком думаю предложить ему помощь псионика, чтобы облегчить тошноту, но передумываю.

Пусть страдает, это полезно.

Вместо этого я отправляю Дип сообщение про «Соджорн», и она прислала мне в ответ блюющий смайлик.

«Это портрет твоего любимого шефа сейчас», – радостно отвечаю ей я.

«Пруфы» – тут же пришло в ответ.

Я, не слишком шифруясь, фотографирую притихшего Кина на комм и отправляю ей.

«Бедняжечка. Купи ему воды с лимоном на обратную дорогу», – посоветовала она.

«Вы с ним все-таки встречаетесь или нет»?

«Это было бы неприемлемо».

«Это было "да"»?

«Не передергивай».

«Проверь соджорн».

Блюющий смайлик снова.

Вот и поговорили.

В итоге, мы прибыли в «Фаради» часа за два до закрытия. Даже его центральный офис был достаточно маленьким, показывая, что организация не слишком большая – чей-то побочный бизнес, не иначе. Возможно, кто-то привлекал средства для своей игры на бирже?.. Я делаю мысленную заметку для себя о том, чтобы проверить, если результаты расследования здесь меня не удовлетворят.

Кин сразу продемонстрировал свои документы, и нас пропустили к директору, хоть я и получаю пару странных взглядов. Хотя это не я тут одет в желтый пиджак! Может, они не любят драные джинсы, или, может у них предубеждение против парней с длинными волосами?

А вот их директору, молодому хрену в модном костюме за хреннелион денег, кажется, было совершенно плевать на то, как мы выглядим, и, кажется, он даже настроен сотрудничать, потому что тут же, даже не поздоровавшись, вызвал того самого бухгалтера, который не хотел пропускать перевод, и только потом поприветсвовал нас.

– Господин Кинслеер. Господин Гиллернхорн.

Вот! Это то, о чем я говорил. Это не оскорбление, а незнание, но он, может, и не имел дело с альварами никогда – такие скорбные жизненные пути тоже иногда случаются.

– Я очень сожалею, что наш банк оказался участником такого постыдного происшествия, и я готов оказать вам всяческое содействие. Надеюсь, это поможет вам убедиться в нашей честности и заботе о репутации.

– Ваш банк – единственный, где хоть что-то заподозрили, поэтому у нас нет к Вам претензий, – успокоил его Кин. – И мы ценим вашу помощь.

– Мы уже предоставили все запрошенные финансовые документы Управлению финансовых преступлений.

– Их там обязательно тщательно проверят, – зубасто улыбнувшись, обещаю я просто для того, чтобы ощутить идущую от него волну тревоги. Я почти уверен, что в его отчетах зарыты какие-то махинации, но, кажется, конкретно к сегодняшней проблеме это не имеет отношения. Просто мелкие грешки, за которые директорский хлыщ ну очень переживает, но надеется, что все проскочит.

После заминки дверь кабинета приоткрылась в дверь проскользнул маленький, дрожащий и очень, очень испуганный человечек. Он даже руки к груди прижимал, словно боялся, что его станут бить.

– Г-господа, – проблеял он. Интересно, он нас так боится или своего шефа? Сдается мне, мы далеко не такие пугающие.

– Проходите, Дональдс, – пригласил его директор с едва заметной заминкой перед фамилией. Видимо, сотрудника он на самом деле не знал по фамилии, но специально ради нас выучил, как его зовут. Может, даже личное дело из кадров затребовал, вот такой весь ответственный котеночек. Можно сказать, отец и мать в одном лице. Или отец и мат, не знаю.

Дональдс тем временем испуганно зашел и присел на самый краешек роскошного стула на нашей стороне стола, достаточно близко ко мне, чтобы я мог считывать его даже без особых усилий. Я не вижу причин сдерживаться: его эмоции и мысли буквально вытекали из пор, мне даже не надо нигде рыться. Мужик был перепуган так, что вполне мог бы и наложить в портки, но я так и не понимаю, где же источник его великого страха.

Придется задавать вопросы, и делать это правильно: а, значит, нужно обойти на повороте Кинслеера, так что я поворачиваюсь к Дональдсу и проникновенно говорю:

– Господин Дональдс, меня зовут Иль Гиллернхорн, и я внештатный советник Управления Быстрых Решений. Вам не стоит переживать, вы не под следствием и не под подозрением, мы просто хотим прояснить некоторые моменты, и будем очень благодарны Вам за помощь.

Дональдс с трудом перевел взгляд на меня, но покосился на своего шефа, обливаясь потом.

– Я, к-конечно, г-готов ответить на ваши в-вопросы, г-господа, – выдавил он с трудом.

Несмотря на свою очевидную панику, он все еще не кажется мне подозрительным, но нам нужны ответы, поэтому я осторожно активирую имплант и мягко транслирую в его сторону седативные волны.

– Отлично, господин Дональдс, – киваю я прежде, чем Кин успевает открыть рот. – Подскажите, пожалуйста, почему Вам показался подозрительным тот перевод?

– П-понимаете, я, – он сглотнул, и тощий кадык дернулся туда-сюда. – М-мне п-показался ст-транным этот с-счет, а не этот п-перевод. Я не п-помнил такого счета! А я п-помню все счета.

Похоже, правда. Конечно, странновато для бухгалтера помнить все счета, но чего только не бывает, может, у него чип памяти стоит? Полезная штука, только дорогая. И несколько вредноватая.

– Господин Дональдс, у Вас установлен чип памяти или просто хорошая память от природы?

Быстрый взгляд на босса, потом снова на меня, и острый приступ плохо скрытой паники. Что-то тут есть.

Конечно, я готов вцепиться в это, как бульдог.

– Я п-просто п-помню, г-господин Г-гилерн-х-х-х.., – и его замкнуло на этом “х” намертво, как хрень. Он продолжал беспомощно выхрипывать одну эту букву, не в силах продолжить.

– Давайте Вы будете называть меня по имени? – вежливо предлагаю я со стоическим терпением. Мое имя может произнести даже конченный заика, по крайней мере, сокращенную версию. – Меня зовут Иль, а Вас, мистер Дональдс?

– С-стив.

– Очень приятно, – даже почти не изгаляясь, говорю я. На самом-то деле, информация мне важней подколок. – Так вот, Стив, вы просто помните вообще все счета, которые есть в банке?

Тот бросил еще один взгляд на босса и кивнул.

– Это потому, что у вас хорошая память, или потому, что вы работаете с малым количеством счетов? – задаю наводящий вопрос я.

– Мы работаем с элитными клиентами, – тут же встрял директор. – Поэтому у нас достаточно селективная выборка, и счета вполне можно запомнить.

«Прачечная», отсутствующе думаю я. Нет, вряд ли. Они изо всех сил оттягивали бы передачу нам данных, если так. Тут что-то другое.

– Понятно, – киваю я. – Итак, счет показался Вам незнакомым. И Вы отменили операцию.

– Д-да, – с оттенком облегчения ответил мне Стив, даже не мигнув в сторону директора. Видимо, то, что он считает самым скользким участком, мы успешно миновали.

– Но потом вы, все-таки, подтвердили платеж?

– Д-да, – повторил он.

– Почему же?

– Я п-потом п-посмотрел счет. У него б-была с-старая д-дата с-создания, но никаких операций. Я п-подумал, что он п-просто не исп-пользовался, и р-решил, что

н-надо п-пропустить. Я п-позвонил владельцу, чтобы п-подтвердить, и он п-подтвердил.

– У Вас остались контакты? – тут же встрепенулся Кинслеер, почуяв добычу. До того он сидел тихо, видимо, не желая в очередной раз становится побочной мишенью моих издевательств, но теперь не выдержал.

– Д-да, в к-комме, – бухгалтер торопливо поднял руку с коммом и начал искать нужный звонок. – Этот н-номер есть в д-документах, к-которые я п-передал вашим людям.

Кин получил от него номер по лучу и тут же отправил Дип: это свежий след, который надо проверять сейчас, а не когда до него доберется финансовая команда.

– Спасибо, Стив, – говорю я Дональдсу. – Вы нам очень помогли.

– Я м-могу идти? – с надеждой уточнил он, обливаясь напряженным ожиданием освобождения.

– Да, конечно.

– Вы свободны, Дональдс, – подтвердил директор, и маленький испуганный человечек наконец нас покинул, унося с собой свой липкий страх.

– Господин Думар, – оборачиваюсь я к директору. – Не для записи, конечно же. Но не могли бы вы прокомментировать ситуацию? Вы сказали, у вас только элитные клиенты – и я не думаю, что вы горите желанием, чтобы в ваши дела дополнительно к финансовой команде влез еще и я.

Он не показался мне впечатленным: его бровь немного дернулась, и зачатки тревоги немного проявились, однако он, видимо, до конца не осознал, какой задницей я могу обернуться для его дел и делишек.

– Наш бизнес – частное и честное предприятие, – предупредил он. – Я иду вам навстречу, хотя мог бы требовать ордер на каждый документ и каждое действие.

– О, конечно, – киваю я. – Потому что это в ваших интересах, точно так же, как в ваших интересах ответить на мой вопрос. Вам не нужен мой исключительно длинный нос в ваших делах. И не нужен нос кого-то из моих собственных консультантов. Консультантов консультанта, так сказать.

Он некоторое время смотрел на меня, словно пытаясь оценить потенциальные опасности моего вмешательства.

– Наши клиенты – своего рода члены закрытого клуба, – наконец, сказал он. – И они не желают, чтобы их беспокоили.

Некоторое время мы с ним смотрим друг на друга, словно пытаясь переглядеть, потом я вежливо улыбаюсь и киваю.

– Спасибо за помощь, господин Думар.

Во флаере Кин косо посмотрел на меня, пока я строчу послания нужным людям – тем самым консультантам консультанта.

– Что ты задумал?

– Я хочу проверить этот элитный клуб, – отмахиваюсь я. – Вряд ли это связано с эпичными кражами, но мое чувство задницы возмущено.

Кин окинул меня еще одним хмурым взглядом.

– Финансисты их проверят.

– Я проверю тоже.

– А этот Дональдс, как по-твоему?

– Замешан в темных делишках своего босса, поэтому истерически боится.

– Но ты уверен, что там нечисто?

– Где ты видел, чтобы все счета всех клиентов банка можно было держать в голове? Сколько счетов можно ориентировочно запомнить, чтобы в них ориентироваться? Я предполагаю, что не больше тысячи. Хорошо запомнить – около сотни. Действительно, элитный клуб. И чем они все заняты?

– Думаешь, отмывка денег?

– Сомневаюсь. Я более, чем уверен, что все операции, которые мы там найдем, будут отвратительно законными.

– И в чем же тогда дело?

– Я думаю, – медленно говорю я. – Дело, в самом деле, в людях. В них есть что-то общее и что-то особенное.

– По-моему, ты зря тратишь время.

– Эй, я внештатный консультант, я могу это делать. главное, чтобы время зря не тратила, например, Дип. Она уже проверила нам телефон, или, может нашла что-то смачное на руководителей фонда?

– Давай дадим ей время до нашего возвращения.

– Лучше дадим ей время до завтра, – щелкаю я по комму. – К счастью, этот зловредный первый день декады подходит к концу. Но ты, конечно, можешь вернуться в Управление, никто не запрещает. Вы с Дип в самом деле встречаетесь?

– Это было бы совершенно непрофессионально и неприемлемо.

– Почему мне кажется, что это было «да»?

– Потому что ты фантазер. Напиши еще френд-фикшен про нас, раз делать совсем нечего.

– О, я про вас скорее песню напишу, чем какой-то там френд-фикшен, – смеюсь я. Написать песню – это то, что я в самом деле могу, не вопрос. А вот длинная форма – не мой конек.

Что же, начало декады вышло вполне чумовым.