Дикая фиалка Юга

Дикая фиалка Юга

Глава 1

Несмотря на то, что я была голодна и устала, как гончая на охоте, да и подмораживать начало к вечеру, домой я не спешила. Неторопливо вышла из своего автобуса, заглянула в наш местный супермаркет, неторопливо побродила вдоль полок, но в результате купила себе четвертинку ржаного, пол-литровый пакет молока и пачку творога. Дома у меня ещё оставалось чуть меньше половинки стаканчика сметаны. А кальций полезен для костей. Так я себя убеждала. На обед завтра с собой у меня была пачка лапши "Роллтон", хлеб я купила, а мерзкий напиток, под названием три в одном, я недавно купила на оптовке целых две ленты, там акция была.

Нет, мне, конечно же, хотелось бы купить себе стейк форели или пару сочных, больших отбивных, но состояние моих финансов этого не позволяло. Да ещё надо было оставить необходимую сумму на проезд. Так что буду ужимать свои расходы, пока жадноватые хозяева, у которых я сейчас работаю, не соизволят выплатить оговоренный гонорар. А работаю я у них в загородном особняке ландшафтным дизайнером. Хозяйка, жена "нового русского", внезапно разбогатевшего в девяностые-нулевые на разграблении складов Госрезерва, а сейчас промышлявшего закупками ширпотреба за границей и имевшего даже свой небольшой склад в Усть-Луге, захотела, чтобы у них было все, как у "взрослых" бизнесменов. То есть, загородный особняк, домик для прислуги и охраны, участок, облагороженный настоящим ландшафтным дизайнером.

Зиму я делала проект, сто раз вносила правки по желанию хозяйки и проклинала безденежье, из-за которого я связалась с этой хабалкой. Теперь она захотела ещё и огород за домом разбить: "Вот здесь морковку посадим, тут тепличку поставим, а тут картоха будет расти!" Я уже меланхолично соглашалась - огород, так огород! Знаю, что многие богатые дамочки, озабоченные эко-питанием, устраивают небольшие огородики для себя. А моя хозяйка, Маргарита Семёновна, намерена была развести целую плантацию. И была вовсе не озабочена экологичностью, а экономичностью.

-Ты только представь, Миша, сколько можно сэкономить на овощах! Да я ещё закруток разных наверчу! - патетически восклицала она, прижимая руки к пышному бюсту.

К счастью, супруг ее, Михаил Васильевич, зарубил эту идею на корню. Побагровел и наорал на супружницу, что она своими провинциальными выходками позорит его перед соседями и деловыми партнёрами. И велел на месте бывшего огорода распланировать зону отдыха - бассейн, беседку, мангальную зону, баню. Я и с этим соглашалась - слава Богу, баню не мне строить!

Весна в Петербург уже пришла, но была типичной питерской - переменчивой, как настроение у девчонки-подростка. То солнце припекает, то начинает кружить самая настоящая метель. Но работать на участке уже можно было, и я спешила. Надо было успеть закончить все работы до защиты диплома. Иначе у меня не будет времени, и я завалю защиту. Да и деньги к этому времени надо подкопить, чтобы прожить время защиты, не падая в голодный обморок. Поэтому и ела я в домике прислуги на обед эту лапшу в компании таких же бедолаг, как я, то есть прислуги. Хозяйка решила, что приходящую прислугу кормить не стоит, а из постоянно проживающих в доме слуг была только повар, Клавдия Петровна. Иначе кто же подаст хозяйке в десять вечера стакан кефира или теплого молока с ложечкой меда? Да ещё, скрипя зубами, согласилась кормить ночную смену охранников. Но тут уж вмешался хозяин, поднеся внушительных размеров кулак к носу дражайшей супруги.

Но, наверное, надо все по порядку. Зовут меня экзотичным именем Виола, не знаю, что уж мамаше в голову стукнуло, когда решила назвать девчонку так необычно. И, да, я не коренная петербурженка, я из "понаехавших". Родом я с Кубани, помните: «Если есть на свете рай, то это Краснодарский край!». Только этот рай не для всех, да и в противоположном краю от нас. Станица у нас довольно большая, почти пятнадцать тысяч населения, но и здесь мне не повезло, я родилась и жила на хуторе в двадцати километрах от станицы. Поэтому учебный год я всю неделю жила в интернате в станице, на выходные нас развозил по хуторам станичный автобус. А лето дома, на хуторе. Помладше была - гнула спину на огороде, потому что мать весь день пропадала на фермах, зоотехник она. Подросла - стала и на рыбалку выходить на протоку Кубани на нашей утлой лодчонке. Сосед, дед Михась, добрая душа, не прогонял девчонку, учил и показывал, что и как в высоком искусстве рыбалки. Так что к пятнадцати годам я лихо управлялась с веслами, неводом, удочками и даже небольшую сетешку могла поставить. Рыба была хорошим подспорьем и в рационе, и бюджете - дед Михась отлично умел и вялить, и коптить крупную рыбу, а потом продавал ее перекупам. Заодно и нашу. Платили перекупы копейки, но и то были деньги. А потом и я пошла на фермерские поля, на каникулах работать - собирала себе на учебу. Вставать приходилось чуть свет - проверить сеть, донные ловушки, привезти рыбу деду, подоить корову, выгнать ее в стадо, проглотить то, что мать оставила на столе под рушником, схватить узелок с обедом и бежать - на улице уже ждёт телега с такими же работниками, как я.

Школу я закончила, не могу сказать, что с блестящими отметками, но аттестат получила. Мать хотела, чтобы я ехала в Краснодар, поступать в сельскохозяйственный колледж. Или мед. Говорила, мол, всегда будешь в тепле и в чистеньком. Не знаю, откуда у матери такое представление о медицине. Когда два года назад мне удаляли аппендикс, насмотрелись я, как в "тепле и чистеньком" приходится работать бедным медсёстрам. То после аварии кого привезут, кровь во все стороны, то пьяница какой заблюет все вокруг, а то и драться ещё полезет.

А я хотела вырваться из этого "рая". И после поисков в интернете нашла колледж в Петербурге при местной сельскохозяйственной академии, куда меня могут принять с моими оценками. Но на агрономический факультет. И я подала туда документы. Мне хотелось как можно больше расстояния оставить между своим хутором и моим новым местом учебы.

Колледж я закончила, из общаги выселили. Я же сразу подала документы на заочное обучение по специальности "Ландшафтный дизайн и архитектура". И стала срочно искать работу и жилье. Но никто будущему дизайнеру не бросился навстречу с контрактами. Впрочем, и к агроному тоже. Правда, предлагали такую работу, но совсем уж далеко, на севере области. Но я не хотела уезжать из Петербурга. Хватит, намыкалась я по деревням за свою жизнь.

Помогла одна из моих преподавательниц, пристроила меня в тепличное городское хозяйство рабочей в теплицу. Агрономов там хватало своих. Агроном тех трёх теплиц, где я работала, дама весьма преклонных годов, твердо дала понять, что с этой должности ее только вынесут вперёд ногами, ибо у нее есть детишки и внуки, исправно заглядывающие к ней в гости два раза в месяц - в день зарплаты и в день пенсии.

Но главная проблема была в том, что старушка не признавала новшеств, работала по старинке. И добиться от нее смены сортов, установки новой системы полива и подкормки удавалось только главному агроному под угрозой увольнения. От нее я научилась, пожалуй, главному - держать язык за зубами и засовывать свое мнение сами знаете куда. И что клиент всегда прав. Сказал - хочу ёлочки кубиком - значит, будут кубиком!

С жильём тоже помогла та же преподаватель. Но она честно предупредила:

-Виола, там настоящий клоповник и комнатка небольшая. Коммуналка. Но плата за нее как раз тебе по карману. А материалы для ремонта комнаты мы с хозяйки выбьем!

Оказывается, хозяйка комнаты, дама лет сорока ухитрилась как-то охмурить двоюродного брата преподавательницы и выскочить замуж за него и за его трёхкомнатную квартиру, оставшуюся после родителей. Себя она называла предпринимателем. Но при первом же знакомстве с ней и комнатой стало понятно, что Галина Степановна «предпринимает» на ближайшем рынке обычной торговкой. Крутые пергидрольные кудряшки, свирепо-голубые тени и перламутровая сиреневая помада на губах, невысокий рост и громкий голос.

Когда я увидела первый раз комнату, предлагаемую к сдаче, мне чуть плохо не стало прямо там. Грязные, свисающие клоками со стен обои, щелястый, ободранный пол. Грязное, мутное окно с открытой форточкой, куда могла протиснуться только очень худая кошка. Какие там стеклопакеты! Краска на раме вся свернулась струпьями. С потолка свисала на витом электропроводе одинокая тусклая лампочка. В комнате присутствовали обшарпанная кровать с матрасом, на котором были подозрительные жёлтые пятна, полированный некогда стол, весь в оспинах от ожогов сигаретами и кругами от горячей сковороды. Колченогий стул, деревянная табуретка. И монструозного вида платяной шкаф, издания годов этак сороковых-пятидесятых прошлого века. Одну из ножек шкафа заменяли два кирпича, зеркало отсутствовало, как данность, только место под него сохранилось. У двери древняя вешалка под верхнюю одежду. Деревянная дверь изнутри закрывалась на мощную щеколду, снаружи - на амбарный замок. Не дай Бог, упадет на ногу - перелом обеспечен!

Видя мой ужас, Галина Степановна нехотя согласилась приобрести обои, клей, краску для потолка и масляную. И выдать необходимые инструменты. Ну и что-нибудь для улучшения интерьера. Уговорив комендантшу нашей студенческой общаги не выгонять меня ещё с неделю, я приступила к работе и ремонту. Ценой неимоверных усилий и километра нервов от ругани с соседями (им не нравилось, что пахнет краской), я осилила сей труд по очистке Авгиевых конюшен. Галина Степановна, видя мои титанические усилия, расщедрилась на потёртый палас, пожелтевшую тюль и две побитые жизнью кастрюльки и сковороду.

Палас я, чихая и кашляя, вычистила щеткой, тюль отбелила и подкрасила синькой. Купив морилку, закрасила все подряпины на столе, кровати и шкафу. Матрас, вместе с колонией мирно проживавших там тараканов, выбросила на помойку. Купив китайский карандаш "Машенька", написала везде приветственные слова для тараканов, не всегда печатные. То ли карандаш был не подделкой, то ли слова матерные помогли - но тараканы в мою комнату заходить побаивались. На что, презрительно скривив губы, сосед Генка, местный алкаш-сантехник из ЖЭКа, сказал:

-Ишь ты, брезгливая нашлась!

Его поддержал и второй сосед, Петрович, пенсионер и пьяница с тем же стажем. Подняв вверх грязный палец с криво обстриженным ногтем, он важно изрёк:

-Культурная она! Ик…

А третья соседка, Калерия Львовна, старушка восьмидесяти трёх лет, ничего не сказала. Она вообще редко выходила из своей комнаты, а из посетителей у нее была только работница собеса. Бабка считала себя блокадницей, хотя ее в годовалом возрасте вместе с матерью вывезли из Ленинграда в первой же волне эвакуации, ещё в конце июля сорок первого. На основании этого требовала к себе почтения и уважения, и считала, что все вокруг тут "понаехали", чтобы урвать от ее благ кусочек чего-либо. Хотя и Генка, и Петрович были коренными петербуржцами. Петрович так даже и родился в этой квартире, а Генку сюда определила его бывшая супруга после развода, купив убитую комнату. И мы теперь периодически слушаем душераздирающие истории про "стерву Катьку, которая живёт припеваючи с двумя детьми в отдельной квартире на его шикарные алименты в десять тысяч рублей". Тут он начинал подсчитывать, сколько же бухла он мог бы купить на эти деньги, неизменно сбивался в подсчётах и начинал плакать пьяными слезами.

В наследство от хозяйки мне достался микроскопический холодильник, стоявший на кухне. Но после того как оттуда за ночь таинственным образом исчезла кастрюля супа, пара магазинных котлет, они, конечно, условно съедобны, но всё-таки! И замороженный куриный окорочок. Правда, кастрюля никуда не исчезла, она стояла в холодильнике, пустая и грязная. Петрович с Генкой, на голубом глазу, развели руками.

-Прости, закусить нечем было!

Мне даже стало интересно, как они закусывали сырым мороженым окорочком. Но холодильник я перетащила в свою комнату, чем вызвала праведный гнев соседей. И в первую же ночь поняла, почему холодильник жил на кухне. Потому что двигатель для этого холодильника и трактора К-700 делали на одном заводе, в одном цеху и даже по одним и тем же чертежам.

Вот поэтому я и не спешила домой. Можно было пройти прямо по проспекту, потом свернуть вглубь квартала к своему дому. Вы не поверите, но этот клоповник стоял чуть ли не в центре города. Два шага - и вот набережная Обводного канала. Таких домов в глубине квартала, за красивым фасадом нарядных домов, хватало. Построенные в начале века, чуть подремонтированные сразу после войны, надо же было куда-то расселять людей - из квартир срочно делали коммуналки и селили людей. Недавно начали такие дома сносить и на их месте строить сверкающие высотки. Несколько домов уже расселили, теперь же следующие ждали своей очереди на снос. Наш дом тоже входил в эту программу, но когда это случится - никто не знает.

Глава 2

Пока же я хоть и не торопилась, но шла домой. Кроме проспекта, был ещё путь через пустые дворы. И я, со своим бараньим упрямством, поперлась, конечно же, через дворы. Днём прошел небольшой дождь, а к вечеру подморозило, и теперь узкая тропинка покрылась льдом. Шла я осторожно, глядя под ноги, да и смеркаться уже начало. Поэтому я не сразу увидела некую тень, выступившую из подворотни. Но вот когда эта тень рванула у меня сумку с плеча - увидела. Поскольку сумка у меня висела наискосок через плечо, то сразу ее не сорвешь, разве что вместе с моей шеей. Наркоман (а кто бы ещё мог пойти на такой глупый поступок?), выглядел тщедушным и невысоким, хотя они редко поражают воображение солидным телом, так что я ещё вполне могла побороться с ним за свое имущество. Что я и успешно проделала, выдернув сумку из рук горе-грабителя.

Но я не подумала о том, что их может быть двое. Поэтому сильный удар чем-то твердым по затылку стал для меня неожиданностью. В голове полыхнуло красным, горячим, а потом все заволокло чернотой. И я уже не видела, как торопливо обшаривают мою сумку с несчастной тысячей в кошельке, проверяют карманы, небрежно отпихивают ногой мой нищенский ужин, выпавший из пакета…

*****

Приходила я в сознание медленно, как будто выплывала из глубины. Попыталась открыть глаза - темнота вокруг. Вот где я испугалась, почти до обморока - я что, ослепла? Но потом, проморгавшись, поняла - темнота, потому что ночь вокруг. Голову простреливало болью, вызывая в мозгу опять те самые красные, горячие всполохи. Но и спина болела тоже. Лежала я на чем-то твердом и покачивающимся. Я испугалась - еще немного полежу на холодной земле и могу замёрзнуть напрочь. В лучшем случае, сильно простудиться.

Я попыталась приподняться на локтях, чтобы встать, но не смогла, со стоном рухнула назад, на это твердое и качающееся. Спину вновь обожгло болью, как будто меня били хлыстом.

-Очнулись, мисс Вайолетт? Слава Единому! Я уже совсем испереживалась! Лежите, как мертвая, вторые сутки, только дышите.

Надо мной склонилось лицо немолодой женщины в странном чепце на голове, тщательно скрывавшим волосы. Светлые глаза, морщинки в углах глаз, скорбно опущенные уголки губ. Хоть была ночь, но было тепло, как на юге, в Петербурге так не бывает. А ещё мне почему-то слышалось протяжное мычание, топот множества копыт. И где-то совсем рядом, сонное шебуршание кур, изредка кудахтающих во сне.

А то самое твердое и качающееся - телега, на которой я лежу на соломе, покрытой овчинным, воняющим, тулупом. Что за фигня? Последнее, что помню - это удар по затылку. Точно, я в больнице и у меня бред! Только какой-то уж он вонючий, бред этот! Поскольку неподалеку явственно запахло свежими коровьими лепехами. Или так и должно быть? Никогда не бредила, не знаю, наркотик не употребляла, я ярый противник всего этакого.

Неожиданно послышались голоса, приближающиеся в нашу сторону, и топот конских копыт, и ржание. Женщина наклонилась ко мне и торопливо зашептала:

-Ишь, скачут, безбожники! Мисс Вайолетт, детка, умоляю - молчите, чтобы они не сказали, или я. Я ж только для нашего блага, спасти нас хочу. А лучше притворитесь, что по-прежнему без сознания. Помните, как перед месье Робером вы в обморок упали? Вот так и лежите! Послушайте вашу старую Клери хоть раз!

Нет, полежать унылым бревном я могу, все равно голова болит. Но, черт возьми, кто такая эта Вайолетт, и почему обращаются ко мне? И, судя по последним словам этой самой Клери, девица та ещё штучка! Я послушно смежила веки, но подглядывала сквозь ресницы. Вайолетт, Вайолетт… что-то знакомое. Ну, тупица! Это же англоязычный вариант имени Виолетта. Фиалочка в переводе. А я Виола, просто фиалка. Ага, челябинская. Вот и разобрались! Значит, это все не про меня, про какую-то другую девицу!

Ладно, продолжаем бредить! Очень увлекательно, надо сказать, как сериал смотришь. Всадники меж тем подъехали близко к телеге, в темноте их толком было не разглядеть, видно было только то, что они все здоровые и одеты во что-то темное. Один из них подъехал почти вплотную, замахнулся на Клери плетью и заорал на ломаном английском:

-Баба, чему тихо ехать? Мы твой девка на повозку ложили, да? А ты тихо ехать?

Клери испуганно прикрыла голову руками и загундосила:

-Прости, господин хороший, лошадь подкову потеряла, хромает едва! Вот стадо идёт медленно, и мы рядышком едем! И под охраной мы, не извольте беспокоиться! А девка очнётся, вот увидите!

Старший скривился.

- Зачем така девка! Подохнет в первую же зиму! Нет польза! Моя Гудрун одна рука ее зашибет!

Клери не сдавалась.

- Зато у вас таких красоток нет! Будет кому-то усладой для очей!

Старший сплюнул на землю, что-то проворчал, потом громко сказал:

-Олаф присмотрит тут за вами, ты, баба, глядеть, чтобы скот не бежать!

Он что-то крикнул на неизвестном мне языке, от стада отделились двое всадников и присоединились к большой группе. Значит, где-то там, за стадом, остался неведомый Олаф. Стоп, а на каком языке со мной говорила Клери? Зуб даю, на французском! Я его не знала, но несколько слов точно могу опознать. Да и английский, на котором она говорила с главным, я легко понимала. Это я-то, со своим "пиджин-инглиш"!

И как не крути, но все страньше и страньше, как говорила одна небезызвестная сказочная героиня. И начинает попахивать уже не сериалом, а чем-то более плохим! Клери дернула вожжи, и лошаденка поплелась. И ничего она не хромала, мне так даже показалось, что Клери намеренно сдерживает ее. Я не выдержала и просипела:

-Клери, а водички нет у нас? И кто это был?

Женщина обернулась ко мне, с тревогой посмотрела на меня.

-Мисс Вайолетт, что с вами? Вы что, не помните? А водички сейчас дам, только много не пейте сейчас, только рот прополощите и сплюньте. А то в кустики захотите, а эти изверги опять вас бить начнут!

Она протянула мне металлическую баклажку, обшитую грубым сукном. Признавая справедливость слов Клери, я последовала ее совету, хотя и желала выдуть всю воду до капельки. Откинувшись назад на "ароматный" тулуп, тихо сказала:

-Нет, Клери, не помню ничего! Имя свое с трудом вспомнила, а фамилию уже не помню. Меня по голове не били?

-Как же, детка, били, конечно! Вы же убегали и дрались с ними! Всю рожу одному расцарапали! А второй сзади каменюкой по голове и ударил! Вы и упали замертво! Они отошли, я к вам кинулась, а вы и не дышите совсем! Потом уж глубоко так вздохнули и начали дышать. А кровь с головы так и льется, так и льется! Ручьем просто! Я уж давай заговаривать, едва остановила! А вы все без сознания! Едва уговорила проклятущих нордлингов положить вас на телегу! Вон, сама все клетки с птицей передвинула да вас положила! Соломы кинули нам да тулуп старый. Страшно было вас там оставлять, нордлинги ведь город подожгли аж с трёх сторон! Вот нелюди же! Разграбили - ладно, жечь-то зачем? Как есть безбожники!

-Клери, ты лучше расскажи, кто мы и откуда? И кто эти нордлинги и что им надо? И не хочу я быть ничьей усладой для глаз!

-Тише, детка! Сейчас пока поспи, силы набирайся. Как уйдем от нордлингов, все расскажу! А пока опасно.

Спать, так спать. Что-то мне происходящее совсем не нравится! И н…