Девочка шейха

Зверь идет

Спустя 3 месяца

POV Артур

— Куда держим путь? И почему ты мне раньше не рассказал о планах!? Вечно я узнаю всё последним. Так не честно! — заскулил младший брат и поправил свои крупные золотые кудри за уши. Ярин ни на секунду не забывал о внешнем облике, ведь на рассвете на лужайке выстроилось столько прелестных женщин, искренне расстроенных отбытием принца в соседнюю землю.

Весь путь от дворца до конюшен брату приходилось подстраиваться под мой шаг и, понимая его «милостыню» или скорее подачку, я испытывал мерзкое унижение, которое прежде не ощущал за все тридцать лет жизни. Остальные люди не знали о моей хромоте, потому что Я не позволял им видеть, но Ярин, к прискорбию, знал меня лучше всех.

— На свадьбу к «милой» Розе! — тихо молвил я, едва разлепив полоску рта.

При каждом шаге в правой ноге натягивалась ниточка-нерв и до зубного скрежета искрила от боли. Моя пленница после предательства и устроенного в моем оазисе мятежа оставила о себе вечное напоминание — хромоту. Два месяца я пытался встать на ногу и благодаря не иссякающей ярости, сжав зубы и пальцы на подушках, сквозь дикую боль я поднялся. Сумел встать и начал ходить, а не лежал пластом на подушках, но теперь каждое движение правой ноги отдавалось болью в паху.

— Может не стоит быть столь категоричным? — зная мое прежнее отношение к девчонке, Ярин в очередной раз попытался улыбкой смягчить мой норов. — Зверек все же спасла нам жизнь…

— Не будь глупцом. Это был трюк для того, чтобы мы сжалились и освободили ее отца. Я тоже слишком проникся ее поступком и в результате, поступил опрометчиво. Каким же я был глупцом в тот день, когда впервые заглянул в светло-зеленые глаза Дьяволицы и похоть затмила разум. Женщины не достойны доверия. Их роль проста — воспроизводство потомства.

Мы жестоко играли друг с другом. Просто привыкли к тому что на наших землях властвует сила и хитрость.

Я забрал Розу под видом парня из родного оазиса. Оставил ей жизнь, потому что она должна была послужить приманкой для ее отца, которого необходимо было уничтожить и не допустить восстания их земли. Но я просчитался и не сразу узнал о том, что парень и есть Роза — Рыжая ведьма с самыми зелеными в мире глазами.

Спустя некоторое время Ярину удалось подавить небольшое восстание под предводительством отца Розы, тогда же исчезла необходимость в приманке, но я все равно не желал ее убивать. Меч не поднимался. Впервые меч не поднимался убить обычную рабыню, но и находиться рядом с ней спокойно было невозможно, особенно чувствовать ее ненависть, поэтому отправил девицу в дом прокаженных.

Роза тоже оказалась расчетливой тварью, которая поначалу притворялась влюбленной, но вскоре, осознав тщетность попыток, прекратила играть в безмозглую глупышку.

И ее отец оказался сообразителен, ведь знал, что я разыскивал Розу и подарил ее мне на блюдечке для того, чтобы однажды, поверив мелкой соплячке, я совершил роковой промах.

С того дня вся похоть, что была внутри моего тела — исчезла. Выгорела дотла и от нее остались черные угольки. Некогда плотское желание превратилось в ненависть, столь ослепляющую, что я не мог ни о чем думать — даже о своей женщине, которая в скором времени должна была подарить мне ребенка. Я думал лишь о сладкой мести Дьяволице и ее сообщникам.

После дня Бонифациев прошло около трех месяцев, примерно тогда же началась война между землями, но за прошедшее время произошло всего несколько небольших бессмысленных стычек. Враги ждали моего возвращения. Жалкие людишки посчитали себя бессмертными? Я просто обязан показать, что с Артуром Бонифацием не следует играть. Наивные глупцы посмели нагрянуть ко мне в оазис и ранить моих жителей? Что ж, теперь я вынужден утопить их землю в крови и заставить страдать.

Молились бы своим Красным Пескам, а не будили Зверя…

Но достаточно воспоминаний и лишних мыслей. Сегодня я забрался на своего Сизого уже не с той былой ловкостью и грацией. Погладил верного коня между ушей и, наклонившись, тихо шепнул:

— Убьем эту тварь в женском обличии?

Конь послушно заржал, так словно я сказал веселую шутку и взвился на дыбы. Пришлось его пришпорить, а потом заставить подчиниться моем рукам, крепко державшим поводья.

На наших землях почти не бывало дождя, но сегодня голубое небо затянуто черными тучами, которые накрыли тенью и поглотили свет красных песков.

Сильный ветер бил порывами в грудь, будто просил сжалиться и остановить поход.

Черные птицы пролетали огромной стаей, сгущая мрак над головами небольшой армии.

Идеальное утро для начала мести. А свадьба принца и принцессы из вражеской земель — прекрасный повод наведаться к ним в гости и лично «поздравить» с великим днем. Так и быть, после войны в память о непокорной гордячке-принцессе кровью убитых врагов я напишу на песке возле своего дворца имя «Лилия», а в саду прикажу разбить цветник из роз и лилий. Возможно, попрошу высечь ее обнаженную скульптуру в полный рост, чтобы каменным изваянием стояла возле моих родных стен и всегда улыбалась при виде своего настоящего господина!

Большое спасибо тем, кто ждал, спрашивал. Мне было очень радостно знать, что вы не забыли героев. Пока могу порадовать только маленьким прологом.

Буду очень благодарна, если поддержите книгу на старте своими лайками, репостами и сообщениями.

P.s. Хотелось бы пояснить. Комментарии к своей книге я воспринимаю, как личный чат. То есть, ваши комментарии для меня — это обращение ко мне, желание о чем-то спросить лично меня или поговорить с другими читателями о книге и героях. Исходя из этого, я имею право удалять всё, что пожелаю:)) Мой чат — моя крепость. Пожалуйста, если вам не нравится мой стиль или качество исполнения, не надо меня учить, как писать. Я лучше почитаю умные книжки и сделаю свои выводы.

Предсвадебные хлопоты

POV Лиля

За эти месяцы произошло многое, но одно осталось неизменным — красный песок по ночам всё также жестоко калечил смертных. После контакта с кровавым излучением песка мои пострадавшие глаза до сих пор не восстановились. По-прежнему всё тоже черное мутное пятно, порой нарушаемое световыми бликами. Передвигаться приходилось наощупь, что наложило определенный отпечаток на мое поведение и делало зависимой от воли многих людей. В особенности, от Рафаэля.

Отношения с женихом развивались в своем размеренном темпе. Я выбрала Рафаэля в мужья, потому что…потому что он — единственный, в чьих словах я еще слышала честность. Благодаря нему, я еще могла поднять высоко голову.

Я хотела власти. Хотела стать женой шейха, наверное, в ответ "тому" шейху Бонифацию. Стать на один уровень с ним. Чтобы почувствовать себя не рабыней, а кем-то кто может носить красивые украшения с высоко поднятой головой. На месте капли раба на лбу теперь красовалась серьга, как напоминание об Артуре и его отношении ко мне, как к рабыне и инструменту для достижения цели.

Существовало еще много причин для моей свадьбы с Вацлавом. К примеру, закрыть рты зевакам — женщинам, которые зубоскалили мне в спину, прожигали мою кожу ненавистными, смешанными с завистью взглядами. Такими черными, мерзкими взглядами, от которых мурашки бежали по коже, на что становилось холодно и одиноко.

После слов отца в глазах общественности, ведь я стала сумасшедшей подстилкой зверя. Люди от мала до велика разных возрастов шептались по углам о моем позоре и поливали словесной грязью. Даже молодые, незамужние девушки обсуждали, как меня имел дьявол, но я знала, чувствовала их лицемерие. Они просто завидовали и мечтали побывать на моем месте. Узнать, как Зверь занимается любовью. Он нежен? Или груб, как животное? Также жесток, как на войне? Мечтали узнать, как зверь берет женщину. Берет ее лежащей на спине или стоящей на четвереньках с оттопыренными ягодицами и вдалбливается в ее плоть, пока она не замолит о пощаде. Я была слепа, но не глуха и слышала каждый шепоток глупых сплетниц, которые мечтали о принце. Невинных дурочек привлекал не только светлоокий, добрый Ярин, но и темный, загадочный будущий шейх.

Мне равнодушно на злословие людей, но рано или поздно хотелось бы родить детей и, чтобы их имя не ассоциировалось с сумасшедшей потаскухой Зверя. Имя Вацлава — должно защитить меня и моих детей.

Вскоре я должна была отдать ему право на мою жизнь. Позволить стать моим господином. Тем, кто может прилюдно казнить за непослушание или плохое поведение, но я не переживала, ведь Рафаэль был веселым собеседником, любил обниматься, проявлял ласку и заботу. Своими ненавязчивыми действиями старался меня отогреть. На правах жениха он мог всё и мне нечего было противопоставить.

Наши любовные встречи проходили ночью на водопаде, который образовывал достаточно глубокое озеро. Под шум капель воды я часто стояла обнаженная в воде по пояс, а Рафаэль ходил вокруг меня. Я это понимала, поскольку его голос кружил, доносился с разных сторон.

В те минуты я стояла подобно статуэтке без движения с мокрыми волосами. Рафаэль их любовно перебирал и убирал с груди, при этом движении случайно задевал вершинки сосков, а после пробовал на вкус, как спелые ягоды. После невинной ласки накрывал грудь ладонями и набрасывался на мою шею. Облизывал слюнявыми поцелуями мою кожу. В такие моменты я… я терпела, прикусывала щеку изнутри, поднимала лицо к небу (но видела лишь черноту) и чувствовала, как щипало глаза от разных эмоций. Затем от Рафаэля следовал страстный поцелуй, который вызывал лишь скуку и желание начать отсчет до того момента, когда закончится поцелуй. При этом я из всех сил старалась не показывать равнодушия и изображала страсть. В поцелуй вкладывала эмоции, которые помнила мне передавал Артур. Его поцелуи были какими угодно, но, пожалуй, не равнодушными.

В наших встречах с Рафаэлем было что-то интимное, запретное. Чтобы люди сказали, если бы увидели жениха и невесту до свадьбы? Пожалуй, это очень не правильно, но мужчина обращался с моим телом очень ласково будто моя кожа — тончайший шелк, который страшно испортить.

До того дня я не позволяла Рафаэлю прикасаться к серьге-пирсингу между моих ног. Наверное, я забывала снять эту дрянь, подаренную Артуром, ибо зачем мне на клиторе это украшение, которое как я узнала уже здесь на этих землях, имело функцию — подарить наложнице весь спектр острых ощущений. Ведь серьга приподнимала клитор, делала более доступным для интимных ласк. От этого даже ношение белья поначалу казалось возбуждающим.

Рафаэлю было не позволено трогать меня там пальцами, но как-то раз его выдержка дала сбой и, находясь в некоей степени алкогольного опьянения, он прикоснулся. Это было почти ожидаемо. В конце концов, до свадьбы необязательно было терпеть, я ведь уже порченная.

— Не надо, — мертвой хваткой сдавила его руку, которая трогала под водой мою внутреннюю сторону бедра.

— Почему? — хрипло и искренне не понимающе поинтересовался Вацлав голосом обиженного ребенка.

А рука его всё пыталась вырваться из моей, тем самым создавая вибрацию по воде, и ненароком задевала пирсинг. На столь откровенную ласку я аккуратно начала отстраняться. Подниматься выше по воде и дальше от мужчины. Боюсь, своим отступлением делала только хуже, поскольку тело ниже живота тоже теперь открыто для взгляда. К тому же, ветер бежал по мокрой коже и заставлял ее покрываться мурашками; ледяные струйки мгновенно любовно хлынули по моему телу, абсолютно лишенному волосков (Артур постарался, чтобы мое тело всегда было в идеальном состоянии и готово для его развлечения).

Рафаэль сдавил мое запястье, не позволяя дотянуться до ветки, на которой висело полотенце.

— Почему ты бежишь? Рано или поздно это случится? В чем проблема? Я — твой жених, ты дала согласие стать моей невестой.

Я безуспешно пыталась вырвать руку или хоть немного отойти от его обнаженного тела, прекратить контакт моей голой груди с его, а еще увиливала от его руки, гладившей мои бедра.

Как объяснить, в чем проблема? Во мне. В том, что я не хотела секса. Как объяснить, что это слишком для меня. Не хотела, чтобы меня ласкали, трогали. Вероятно, я была фригидна или просто не способна любить.

Но постараюсь его полюбить. Клянусь, постараюсь довериться.

— Я кажется влюблен…

Это признание меня только разозлило и заставило буквально рвануть на выход из воды от опасного мужчины, но почти сразу была схвачена. Его руки крепко обняли и прижали к обнаженному мокрому телу, заставляя всем телом ощутить его эрекцию. Его нетерпение. Его жесткий обхват на животе. Ощутив его грудное, тяжелое дыхания, я замедлила возню и на некоторое время прекратила вырываться, стараясь вразумить шейха:

— Думаешь, я из тех глупышек, которые услышав признание в любви, сразу ложатся под него? Рафаэль, даже обидно, какого ты обо мне мнения.

Я боднула его бедрами и постаралась вылезти из крепких объятий, но странная возня и трение обнаженных тел лишь заводили Рафаэля. Его дыхание становилось горячее, а губы в нетерпении обхватили мочку моего уха. Не сильно, но показывая свое желание целовать мое тело.

Я вновь дернулась за полотенцем, которое, как помнила висело на ветке, но принц не позволил. Поднял меня на руки и вынес из воды. Аккуратно повалил мокрой спиной на землю, коленом раздвинул мои ноги, втискиваясь между ними и прикасаясь к нежным складкам.

— Отстань, Раф, у нас договорной брак. Наши отцы договорились. Без нас.

— Но это же не значит, что я не буду требовать наследников? Ты же так наивно не думала?

Губами он навязчиво искал мои губы, после чего пытался прихватить их, но я упорно мотала головой и выкрикивала бесполезные слова и вопросы:

— Как ты мог настолько быстро влюбиться? К тому же, я обычная женщина? Я не верю в твою любовь…

Неожиданно он прекратил бороться со мной, но вместо этого повысил голос и прервал мой поток бессвязной речи:

— Достаточно и двух секунд понять, что это — твое. Может быть ты обычная для других мужчин, но для меня — необычная во всех смыслах.

Я не желала этого слушать. В особенности его оправданий, и того, как его голос становился более хриплым и нежным, поэтому я торопилась высказать:

— Какая глупость. Ты просто заинтригован тем, что еще не взял меня. У тебя двадцать наложниц, и ты привык к женской ласке, а я — невеста не даю этого. Вот и причина нетерпения. Поверь, всё это быстро пройдет. Ты попробуешь, а потом выбросишь, кто как не я знаю об этом. Давай, не будем портить отношения? А может ты соперничаешь с Артуром?

Может моя мольба в голосе сработала, но Рафаэль поднялся с меня и бросил мою одежду, приказывая одеться и не провоцировать больше на грубые приставания.

— Хорошо. Я подожду до свадьбы. Я совершенно точно не хочу, чтобы во время занятия любовью ты думала о своем бывшем мужчине и сравнивала нас.

После этих слов он оставил меня одну возле водопада. Голую сидеть и не чувствовать холода. Обнимать свои ноги и смотреть в пустоту. Осмысливать, что творится в моей душе. А там нет ничего, кроме тьмы или пустоты.

За эти месяцы я старалась не думать о Бонифации, искренне уверенная, что принц не достоин моих воспоминаний. И если вдруг они появлялись, я их забивала насмерть.

Против воли до слуха доносились вести с войны. До того, как Бонифаций объявил войну земле Вацлава, он потребовал выполнить лишь одно условие — умертвить десять процентов населения, взамен тех людей, которых отняли у его земли. В этом случае он был согласен не объявлять войну. Но Вацлавы не согласились на это требование и поэтому Артур совершал мелкие набеги на земли врага, но до сих пор масштабных битв не происходило. И в первую очередь я не могла понять, почему Бонифаций столь не решителен.

За несколько недель до моей свадьбы он и вовсе объявил временное перемирие в силу плохого самочувствия его родителя, но изъявил желание быть приглашенным гостем на моей свадьбе. Это не удивительно, ведь на свадьбы шейхов, всегда официально приглашают знатных гостей из других земель, но неожиданно другое — по какой причине Артур оставил мысль вырезать десять процентов населения чужой земли в отместку за своих погибших людей?

Я много размышляла об этом в собственных покоях. Как раз в один из таких дней впервые за несколько месяцев ко мне прибыл отец.

Мои мысли после того собрания — последней встречи с отцом стали четкими, ясными, как наше голубое небо над головами. Хоть и до сих пор мои глаза слепы, но картина мира нарисовалась очень четкая.

Первые дни после того, как отец ударил меня, я не могла с ним разговаривать, поскольку его голос вызывал дрожь по коже от напоминания, какая тварь меня вырастила.

— Могу я войти?

быть вежливым. Неуместен фарс, после того как родитель называл меня сумасшедшей и шлюхой дьявола. Думаю, успокоился только, когда удостоверился, что я не понесла от Артура. Должно быть, днями и ночами молился, чтобы этого не произошло.

Родитель стучал по стене, таким образом просил разрешения войти в мои покои, поскольку Рафаэль ему запретил подходить к его невесте.

Видно отец немного успокоился после плена. Теперь вновь стал спокойным, гордым мужчиной, в котором более не чувствовались истеричные нотки. Можно понять его расстроенное состояние и не умение владеть собой после длительного пленения, но я тоже пробыла в плену и истерики не устраивала. Поэтому, нет, оправдания отцу в тот день я не могла найти.

— Разумеется…о..т..е..ц! — это слово стало комом в горле, сдавило не приятно, что от ощущения удушья проявились слезы на глазах. Гость предпочел не понять моего сарказма и согласно продвинулся дальше по комнате.

Я стояла к нему спиной и, держась за низкий подоконник, смотрела в окно, понимая, что кроме черноты ничего не видно. Только ощущения. Дуновение ветра на бледном лице и пустота внутри.

— Ты готова выйти замуж? Братья Бонифации изъявили желание побывать на твоей свадьбе. Это великолепный шанс без особой крови убить их на празднике. Я знал, что старший брат захочет побывать на твоей свадьбе. Вероятнее всего с каким-то трюком, так что надо быть во все оружии. Не ведись на провокации и старайся не останавливаться рядом с ним. Мужчина может бесконечно пробовать женщин, менять одну на другую, но после жарких ночей их лица непременно стираются из памяти. Но женщина, которая его бросила, подставила и сбежала с другим навечно врежется в его мысли и будет терзать.

На моих губах проявилась горькая, ядовитая усмешка, которая была прикрытием от моей боли, но никто не видел моего лица и глаз, поскольку они закрыты повязкой, чтобы не пугать людей моим расфокусированным слепым взглядом.

— Ты вновь используешь меня, как приманку для Артура? Он использовал меня для поимки тебя. А ты использовал меня для поимки его?

Я медленно развернулась, встав спиной к подоконнику, а к отцу передом. Тем самым дала увидеть свою сумасшедшую улыбку. Ирония судьбы — быть живым пушечным мясом для людей. Когда вся радость прошла, я прекратила щериться и молвила:

— Так тому и быть. Если Бонифаций будет столь глуп и наведается на мой праздник, что ж, его жизнь будет коротка, но я буду милостива и позволю похоронить его со всеми почестями! Жаль только, что его жена и ребенок рано лишатся мужа и отца!

Родитель засмеялся столь знакомым добрым смехом, таким как в детстве, когда радовался моим успехам, первым прыжкам с дерева или неумелым гребкам в озере. И от этих воспоминаний кольнуло в грудь. Болью отчетливо кольнуло. До слез. Но хорошо — повязка скрывала мою слабость.

— Мне нравится твой настрой. Моя дочь…

Что!? Что!? Это забавное слово "дочь" настолько легко вырвалось из его лживых, мерзких уст? Отец не понял, почему я прикрыла рот ладонью и мои плечи начали странно подрагивать. Да, потому что грудь рвало от безудержного смеха!

— Какая я тебе дочь? — сквозь смех и странную истерику смогла вымолвить. — Не! — погрозила указательным пальцем, как глупому дураку.

— Я или ты кто-то из нас умер в тот день, когда ты, решив осуществить переворот, позволил устроить резню в собственном оазисе. Сам сбежал, а меня оставил Артуру! Поздравляю, ты теперь шейх, правда, на очень маленькой земле, которую почти полностью истребили!

— Как ты смеешь, дрянь неблагодарная!? — я инстинктивно сжалась, уже физически ощутив ветер от резких движений отца. Уже знала, что он занес руку, слышала шорох его одежды и скрип обуви по полу. Знала, что вскоре получу мощный удар, но инстинктивно прикрыла лицо ладонями.

— Только попробуй меня еще раз ударить! — пригрозила, медленно убирая руки от лица. — Или я скажу Рафаэлю.

Отец напоследок фыркнул и унесся прочь.

Незнакомка

POV Лиля

После разговора с отцом, находясь в ошеломленном состоянии, я пустилась по коридорам дворца. Иногда врезалась в стены, но мне было чихать на ушибы или стесанные ладони, которыми ощупывала прохладный камень, чтобы совсем уж жестко не удариться лбом и не нанести телу серьезную травму.

От клокотавших эмоций скорости я не сбавляла, а наоборот ускорялась. Мне надо было сбежать на волю. Срочно нужен был глоток воздуха. Хотелось выбраться из невидимой удавки, которая появилась на шее, едва опасения подтвердились. Одно дело слухи, ранее достигавшие ушей, а другое, когда отец твердо объявил о незваном госте, что прибудет на свадьбу.

Зверь шел за мной. Знакомая с мужчиной я прекрасно осознавала его желание отомстить отцу, Рафаэлю и, в целом, семье Вацлавов за нападение на оазис. Но самое главное другое — он шел за мной и, нет, не по причине чувств. Надо быть совсем наивной дурой, чтобы хоть на секунду поверить во вспыхнувшие вдруг «чувства» у подобного мужчины. Все его чувства концентрировались ниже пояса. Но даже этого мало, как бы ни была хороша новая плоть для занятий любовью, интерес к женщине у мужчин со временем угасал. Я много раз слышала подобное высказывание от воинов отца, которые, думая, что я мальчик, вели совершенно разносторонние разговоры.

Почти без проблем, лишь с небольшими ссадинами, добравшись до комнаты, я ощутила, что ладони и шея покрылись каплями холодного пота. Я боялась? Нет. Скорее работал инстинкт самосохранения, ведь в обмен на жизнь отца, я дала клятву, которую не выполнила.

Надо быть совсем глупой, чтобы не опасаться его гнева, а я не была глупой. Я всегда была практичной и находчивой. Не честной девушкой, Не правильной, а скорее аморальной в глазах нашего общества. Но мне не важно их мнение, поскольку они не знали каково быть в Моей Шкуре!

Первым делом сняла проклятую серьгу-пирсинг, чувствуя облегчение, словно я освободилась от оков рабовладельца. От его невидимых наручников. Я СВОБОДНА от тюремщика. Для меня он больше никто! Пустое место.

В тот же вечер я впервые за несколько месяцев позволила себе подумать об Артуре. Поднялась на крышу дворца, где находилось несколько позолоченных куполов, а между ними разбит цветущий сад. Аромат цветов и уединенность меня неизменно притягивали. Прекрасное место, где можно вспомнить и в спокойной обстановке проанализировать прошедшие события.

Для Зверя я была маленькой диковинной зверушкой, которую можно пощипать за лапу. Если игрушка будет умна и потерпит экзекуцию, то палач будет милостив со зверушкой. Даже накормит и напоит, даст некую волю и свободу. В случае, если диковинка ощетинится или, не дай красным пескам, будет столь глупа, что цапнет благодетеля, он немедля вырвет ей зубы или оторвет лапу. Бонифаций захотел — посмеялся над глупым зверьком, пощупал его на предмет мужских органов, захотел привязал к столбу и заставил ночь провести под свечением красного песка с риском ослепнуть. Взбесил паренек и отдал его в бордель. Захотел — вернул обратно во дворец. Пока зверек не трепыхался, почему бы и нет? Мог даже стать на время спокойным и заботливым хозяином. Дать работу и возможность учиться оборванцу. А почему нет? Он ведь не садист, а вскоре повелитель целой земли. Ради разнообразия мог подать милостыню глупому юнцу.

Когда узнал о том, что мальчик и есть сбежавшая Роза на некоторое время мне показалось, что он был заинтригован рабыней, посмевшей обмануть, начал присматриваться к ней. Вероятно, в тот момент на некоторое время я была переведена из статуса «зверька» до статуса «девушки». Но и в этом положении он относился ко мне, как глупой неодушевленной вещи, у которой мозга быть не должно. Только желание услужить, выполнить. А в случае непослушания он применял наказания, изгнание, причисление к статусу падших.

Для Бонифация не было равных, но, надеюсь, он понял, что хоть немного просчитался.

Оглядываясь назад, я до сих пор не смогла бы в точности определить свои чувства к нему. Мне некогда было думать о девичьих чувствах, поскольку единственной целью являлось выживание.

Хорошо было на крыше в одиночестве, я заметила, как стало смеркаться, после этого солнце прекратило припекать, но зной продолжал морить. Поставив локти на бордюр, я посмотрела вдаль, но видела, как и всегда темноту. Тогда-то я услышала тихий голос.

— Нет, что вы…я не из…этих… я благородных кровей! Мой папенька вас…вас…наругает! — весьма жалко прозвучал девичий испуганный лепет. Я с долей скепсиса приподняла бровь. Она-то сама верила в свою благородную кровь?

— Неужели!? — с долей наигранно преувеличенного удивления переспросил мужчина. На смешное замечание раздался дружественный уродливый смех. — А я-то не знал, что каждая оборванка в шароварах и потной одежде — это непременно представительница благородных кровей.

Судя по количеству голосов, да и дальнейшему диалогу к девушке приставали несколько слишком настойчивых подвыпивших поклонников. В замок прибыло уже достаточно гостей из других земель, и я искренне раздосадована, что кто-то из них нарушил мое уединение!

— Не трогайте меня! — взвизгнула незнакомка, на что послышался шум крыльев птиц. Словно стая птиц, прежде сидевшая на крыше дворца, услышала испуганный визг, а после этого резко вспорхнула в небо. — Не трогайте! Пожалуйста!

Ее голос становился все более жалким и никчемным. Я скучающе подперла кулаком щеку, чувствуя порывы ветра на лице, уверенная, что мне нет дела до девчонки. У меня своих проблем достаточно. Мне все равно. Вот вообще все равно. Надо головой думать и не уединяться. А молодой девушке благородных кровей, чтобы сохранить честь и достоинство и вовсе следовало ходить на пару со служанкой.

— Не пугайтесь, милая девушка, будьте милостивы и скрасьте наш досуг.

О! Да. Скрасить досуг им только и требуется. В скором времени раздался пьяный хохот, который уверил в нетрезвости мужчин. Крик девицы. Плач. Скулеж. Ох, как меня все это раздражало! Соберись, глупышка, дай им по одному месту и беги. Но девушка не слышала моего мысленного приказа, а предпочла надсадно закричать, после чего, избегая разоблачения, мужчины поспешили закрыть ей рот. На миг стало тихо, а потом прозвучао особенно жалкий девичий плач, полный животного первобытного страха. Вывернувший меня наизнанку. Если поначалу я могла претворяться глухой, закрывать ладонями уши и делать вид, что не слышала паники, то после этого звука я больше не могла физически оставаться спокойной. После этого утробного воя постепенно к горлу поднялась горечь, а ладони сильно вспотели. Их даже пришлось вытереть о платье. Мне становилось всё дурнее. Будто это меня терзали живьем. Но, даже ощущая некую связь с девушкой, я продолжала сидеть на лавочке и покорно слушать ее мольбу. Не двигалась, прекрасно понимая, что слепая девушка мало чем поможет. Да я и не обязана была помогать. По какой причине?

Может меня что-то зацепило в ней? К примеру жизнелюбие, ведь именно это качество говорило в ней, когда одинокая девушка решила поздним вечером полюбоваться на мир с крыши дворца? Или я вспомнила себя — такую же любопытную несколько лет назад. Возможно, если ей кто-то поможет, а не оставит на произвол судьбы, то она станет достойной женщиной. Не такой, как я. Холодной, грешной, аморальной.

Прекрасно осознавая бессмысленность действий, я оттолкнулась от стены. Трогая высокие бордюры с цветами, направилась к голосам. Завернув за купол, я оказалась, видимо, в эпицентре событий, поскольку голоса послушно стихли. Я понятия не имела, каковы будут последствия. Поздним вечером и в столь интимной обстановке мужчины могли надругаться надо мной и над этой глупой девчонкой.

— Вы только поглядите, красные пески сегодня к нам милостивы? — локтя коснулась чья-то рука, на что я поежилась и инстинктивно отпрянула в сторону. Вследствие резкого прыжка ударилась бедром о высокий бордюр и попала в ловушку нескольких тел и каменного ограждения. Меня тут же попытались коснуться, на что я гневно вспылила:

— Не трогайте меня и девочку оставьте в покое! Иначе я пожалуюсь жениху и вас завтра же по одному повесят на главной площади, но вероятнее всего предварительно вам отрежут кое-что очень важное!

Страшные угрозы повисли в воздухе, но мужчины от количества выпитого алкоголя, которым за версту воняло, явно расхрабрились.

Вместо того чтобы затрястись от угрозы, они заржали, точно стадо лошадей.

— Нам сегодня везет на благородных дев? Парни, вы верите? Я — нет. Благородные девы не должны поздно гулять без сопровождения. Что же ваш жених не охраняет свое сокровище?

«Мерзкий земляной червяк» со смешком вновь грязно коснулся моего запястья, но я вырвалась, машинально оттирая руку о подол. После этого меня еще несколько раз пытались схватить, то за талию, то за руку. А я как кукла вертелась вокруг собственной оси до тех пор, избегая прикосновений пока не вытащила нож из-за ремня юбки и остервенело не выставила его перед собой. Конечно, я не могла никого ранить, поскольку плохо представляла местонахождение соперников, но этого достаточно, чтобы согнать с мужчин кровавую похоть и заставить испуганно отринуть.

— Эй, тихо-тихо, веснушка! Мы друзья.

— В «земле» я видала таких друзей, выродок! — для наглядной демонстрации полоснула ножом в воздухе, но при желании даже ребенок мог бы выдернуть холодное оружие из моих рук.

— Да вы поглядите, как поёт наглая пташка! — потные руки схватили меня в насильственное объятие, сжали мое тело крепко до хруста в костях. Я закричала во всю мощь легких, чтобы весь дворец услышал мой голос и хоть кто-то пришел на помощь. Начала вырываться, даже кусаться, но в тот же момент голос одного из них остудил мой норов.

— Стойте! Рыжая… с веснушками. Она ведь слепая? Смотрите! — возле лица я почувствовала ветерок, словно передо мной помахали рукой, тем самым показав окружающим, что я не вижу движений. — Она нас не видит. Говорят, она ослепла после НЕГО. Не выдержала его силы. Это…это…ж… — мужчина в животном страхе запаниковал. Голос трусливо надломился.

Наглые руки после этих слов затряслись на моей талии и отпустили, позволяя вырваться.

— Шлюха Зверя! — синхронно произнесли несколько голосов. Такие напуганные, тихие, уже не те самоуверенные, полные пренебрежения, какие были минуту назад. В след послышалось сплевывание. Незнакомцы, особо верующие в святость тела и духа, поплевали трижды через плечо в мою сторону, стараясь сберечь свою душу от меня и колдовства.

Восстановив ровное сердцебиение, я грозно и четко начала поправила:

— Для начала я — невеста одного из Вацлавов, в чьем доме вы вкушаете изысканную еду и дорогие напитки. Но вы оказались столь отвратительны, что посмели оскорбить хозяина дома мерзкими приставаниями к его невесте…

Мужчины не стали выслушивать мою гневную речь о Вацлавах, им хватило одной клички «Зверя» для того, чтобы прийти в ужас и наперебой затараторить:

— Простите…простите…мы не хотели! — их голоса соединились в один, который насквозь пропитался вонью страха. Трусливые твари. Они продолжали объясняться, и я уверенна, хоть и не видела этого, почтенно кланялись мне. Вскоре в заключительный раз извинившись, они исчезли с крыши, оставив нас с девушкой вдвоем.

Я наощупь направилась обратно к лавочке, игнорируя незнакомку, но та подхватила меня под локоть и помогла добраться до моего уютного гнездышка, откуда открывался вид на главную дорогу перед дворцом.

— Какие ужасные мужчины! Я таких в жизни не встречала. Не знаю, как вас отблагодарить, если бы не вы…не вы… — голосок по-девичьи тонкий, нежный-нежный. Также от девушки исходил приятный аромат цветов. В целом в голове тут же появился образ милого создания, перед которым падают на колени все представители противоположного пола, хотя я не могла быть уверенной в ее красоте. — Я Трин. Тринадцатая дочь шейха из двенадцатой земли. Пару часов назад мы прибыли в гости на вашу свадьбу.

— Я за вас рада! — на мой ответ девушка отреагировала спокойно. Помогла устроиться на лавочке.

Нож я не стала убирать за пояс платья, отложила его рядом и вновь посмотрела вдаль, откуда появлялись всё новые и новые гости.

— Я Лиля. Дочь не понятно кого, скоро стану женой какого-то там сына шейха этой земли. Можно без официоза? Я не привыкла к пустым словам.

Опешив от моего выговора, девушка, заикаясь, но согласилась быть попроще. Через секунду ее возможные страхи или последствия неприятной сцены с мужчинами совсем бесследно исчезли. Видимо, Трин совсем «легка» по общению или просто ветрена. Легко забыла всё плохое.

В течение некоторого время я изображала молчаливую статую, но гостья не унималась и тараторила, не переставая. Я успела узнать, из каких тканей Трин предпочитает шить платья. У нее три мерзкие сестры, которые ее постоянно унижают. И вообще она — бедная несчастная, забыла дома свое любимое платье. А еще ее считают глупой, и она иногда прячется в комнате и плачет.

От обилия информации чуть не треснула голова и я уж было решила, что достаточно быть жилеткой для маленькой девочки, встала с лавочки.

— Вы уже уходите, какая жалость. А я так хотела с вами посекретничать. Вы очень хорошая.

Интересно, как она поняла, что я хорошая, если весь разговор я молчала и смотрела в одну точку предположительно на горизонте.

— Вы хорошая, потому что не смеетесь надо мной. Обычно люди смеются надо мной….оооооо, МАМОЧКИ!

— она так резко поменяла интонацию и завизжала, что мое сердце испуганно ухнуло в груди, а я рефлекторно схватилась за нож, приготовившись к самому страшному. Например, возвращению Хмельных гостей.

— Знамена Бонифациев! Открытая пасть ягуара! Он правда прибыл на вашу свадьбу, о, как я рада. Только ради него отправилась в эту поездку.

Ради кого? НЕГО?

Мелькнула тревожная мысль, но тем не менее я немного успокоилась, поняв, что ничего страшного не произошло. Нож обратно положила на лавочку. Ладонями обхватила каменный бордюр, ощущая его прохладу, и всмотрелась вдаль.

— О, красные пески, там Артур, — пояснила девушка.

От его имени чувство будто меня сильно ударили в живот. Мощным кулаком или ногой. Хорошо так, наотмашь. Я едва не согнулась от странного ощущение будто меня выбили из седла.

— Я его вижу! Вижу, Лилечка! У меня мурашки от него. Его взгляд такой…такой не знаю, как правильно выразить. Пронизывающий. Внимательный. Кажется, что он видит только тебя одну. — девочка вдохновенно делилась со мной — с первой встречной, спасшей ее от подлецов, своими сокровенными тайнами. Особенно о своей страстной любви к Зверю Песков, а зря. Ее откровенные признания заставили меня остановиться и потерять желание спуститься в свою комнату.

В подтверждение слов о прибытии гостей снизу донесся конский топот, голоса множества людей, прибывших на свадебное мероприятие в мою честь.

Соседка приглушенно захихикала, возможно в кулачок, и продолжила шептать. Ее болтовня о гостях позволяла наглядно представлять статную фигуру двух воинов во главе колонны, красивые знамена, а также одежды прекрасных дам.

Судя по наличию женщин в процессии, то зверь, действительно, пришел с миром?

Но самое приятное в слепоте оказалось то, что больше не видно его мерзких, лживых глаз!

Чем больше Трин рисовала словами картину прибывших гостей, тем больше я чувствовала удары в солнечное сплетение. Один, за ним второй. Еще и еще.

— Колени подгибаются, когда вижу его. Прежде не верила в подобную ересь и считала подобные сравнения глупыми выдумками, но лишь однажды повстречавшись с Артуром, до сих пор не смогла забыть его прозрачных глаз! И даже в эту секунду, несмотря на расстояние между нами, я вижу их! Мое сердце бьется, как сумасшедшее. Никак не успокаивается. Какая жалость, сейчас слишком поздно и я не смогу его увидеть. Кажется, я сегодня не усну!

Пришлось долго слушать ее восторженные выкрики, пока не стих конский топот. Вскоре стало очевидно — и мне сегодня не уснуть. Если у Трин мурашки от Артура, то на меня напал эмоциональный ураган воспоминаний.

О войне, горах трупов, смраде и сексе…

От ужасающих воспоминаний виски болезненно запульсировали, точно их сжали тисками. От боли на мгновение я смежила веки, но когда раскрыла их, то не поверила… и покрутила головой из стороны в сторону. Вместо темноты появилась брешь — совсем маленький «прямоугольник видимости», притом только в правом глазу. Именно через него был виден светловолосый Ярин на белоснежном коне, резко контрастирующим с цветами ночи. Не веря своим неожиданно прозревшим глазам, пальцами впилась в бордюр, словно в опору, удерживающую меня от падения вниз — на головы всадникам, после чего наклонилась вперед с риском упасть.

— Что такое? — моего запястья коснулась маленькая ладошка принцессы. Я уже хотела повернуться к ней, но вдруг отчетливо увидела Артура, спрыгнувшего с коня, да так ловко, а ведь Вацлав утверждал, что перерезал ему связку на ноге и тот не должен больше ходить. Также я заметила, что Артур одет с ног до головы в одежды цвета ночи, точно приехал не на свадьбу, а на похороны. Показные черные цвета явно не от того, что принц пожалел прекрасные белые одежды на праздник.

Едва мои мысленные послания родились в голове, как Артур почувствовал мое внимание и резко поднял голову, всматриваясь в крышу дворца, где стояла я. Его взгляд цепко пробежался по стенам и вонзился в мое лицо, на что я от неожиданности резко отошла назад. Подальше от бордюра. Спряталась за крышей, чтобы оказаться невидимой для него.

— Лилечка, ты не поверишь! — девчонка вдохновенно подпрыгнула возле бордюра и помахала рукой в знак приветствия. — Он на меня посмотрел!

Наивная. Притом, что мы ровесницы надо быть такой глупой, доверчивой, беззаботной и жизнерадостной… Вот это последнее качество мне в ней, видимо, понравилось, потому что у меня ощущение, что я прожила уже не одну сотню лет. Стала сродни брюзжащей древней старухе.

Девчонка взяла мои руки, крепко сжала и встала напротив меня. И только тогда я перестала всматриваться в ночное небо, по которому успела соскучиться за пять долгих месяцев слепоты, а впервые посмотрела на собеседницу. Шоколадные кудряшки лежали на худеньких плечах, курносая, невысокая, губки сочные, крупные — бантиком. Про такие говорят созданы для поцелуев. Да, пожалуй, ее губы сильно привлекали внимание. Да и вообще, Трин — идеальная прекрасная принцесса.

Я мысленно отрезвила себя и дала оплеуху, перестала смотреть в ее карие глаза, чтобы не дать понять о своем вернувшемся зрении. Этот трюк со слепотой мог в будущем пригодиться. Не стоило слишком быстро рассказывать о возвращении зрения. Думаю, одной из причин железного терпения Рафаэля было отсутствие моего зрения. Считал меня неполноценной.

— Лиля, каждый человек в нашем мире наслышан о тебе и Артуре. Разве что глухой не слышал мерзких слухов. Я не верю этой мерзости. Я на твоей стороне. Ты нормальная женщина. Не ведьма и не сумасшедшая, я же вижу. Распространяют слухи — глупые малообразованные простолюдины, верящие в магию и ведьм! — девушка покрепче пожала мои руки, как бы по-дружески выказывая свое доверие, и подарила мне очередную милую улыбку.

Внутри тела стало тепло, словно я съела огненное солнце. Впервые за многое время стало тепло от того, что люди доверяли. Трудно было оставаться равнодушной к теплу девушки, и я искренне, а не вынужденно улыбнулась. Да уж, такая девчонка и айсберг отогреет! Но следующие ее слова меня ввели в прострацию и вновь спрятали мои эмоции. Чужеземка отняла руки и вновь хлопнула в ладоши. Мечтательно повернулась в сторону процессии воинов-гостей из девятнадцатой земли.

— Слухи лживы. Артур не такой. Он не сумасшедший и не жестокий. Я уверенна.

Да-да. Артур — душка. Принц на черном коне. Он не сам наказывает за непослушание, а приказывает другому отхлестать тебя по попе, или набить клеймо на лбу. А протыкала я себе лоб, наверное, просто так, а не для того чтобы надеть серьгу и скрыть позорное клеймо.

По истине влюбленные женщины витают в розовых мечтах!

— Лиля, я тебя умоляю, пожалуйста, ты должна помочь мне с Бонифацием. Я о нем мечтаю уже пять лет.

— Он женат, — холодно возразила и тоже настороженно подошла к бордюру, продолжая привыкать к «прямоугольнику видимости». Большинство гостей осталось при входе, а главные уже зашли, поскольку Артура и Ярина я не смогла найти. — Хочешь быть его наложницей? Твой отец тебя убьет.

— Откуда такие мысли? — Трин нежно погладила мою руку. Наверное, так гладят домашних зверушек. — Артур не женат, свадьба же сорвалась? Ты ведь там была? Они не успели поклясться в любви, его младший брат тогда был отравлен.

Я не стала поправлять девчонку и рассказывать подробности того дня. В особенности доносить информацию до маленького скудного умишки о том, что отравление — это был трюк, разыгранный братьями для того, чтобы найти гниль в своих рядах. Но вот подробности церемонии я оказывается не знала. Точнее не интересовалась.

— В последнее время я чувствую словно сами красные пески против его женитьбы то на вашей принцессе из тринадцатой земли, то на этой наложнице… Каждый раз что-то не дает ему дойти до конца. Лиля, это знак. Я уверенна! Я должна быть его женой!

Столько вдохновения было в ее голосе, что я не посмела спустить глупышку с небес на землю. В конце концов, кто я такая, чтобы отговаривать. А может она и есть его судьба. Он весь такой равнодушный, непробиваемый, никого не любивший и мало о ком думающим. А она вся такая порхающая, наивная, как бабочка. Будет целовать и рожать ему детишек и слова против не скажет.

— Помоги очаровать Артура, ты ведь была его наложницей и должна знать, как найти к нему подход?

Очаровать Артура!?

Против воли засмеялась, чем вызвала подозрительный прищур Трин.

Если быть честной с собой, то мне кажется единственное желание, которое я удачно вызывала у Артура, исключая похоть, это желание придушить! Взаимно!

Я согласилась помочь, правда, не упомянула о том, что жизнь Артура будет короткой. Отец предвкушает тот момент, когда Артур оступится, сделает что-то неподобающее для гостя, чем развяжет руки убийц, а до тех пор, к сожалению, действовал закон хозяина великого дома. «Путников накорми и уложи на мягкие покрывала или подушки».

Дары

POV Лиля

Ту ночь я промучилась без сна. Одно понимание, что где-то в этом же дворце спит Артур меня заставляло беспокойно переворачиваться с одного бока на другой, теребить подушки и накрываться ими с головой. Тени на стенах покачивались и меняли страшные формы, протягивая ко мне свои скрюченные тонкие пальцы. Возле моей комнаты стояла охрана, но всегда можно найти способ пробраться через них, а потом без зазрения совести отрубить мне голову.

После инцидента, когда охмелевший Рафаэль начал сильно распускать руки, пришлось просить назначить моей служанкой Клару, которой я могла бы доверить свое обнаженное тело. С тех пор мы много общались уже с новой Кларой. Видоизмененной. Собранной с новыми характеристиками. После года, проведенного в рабстве, спесь и гордыня девушки исчезли почти бесследно, что осталось неизменным — ее желание красивой жизни и некая избалованность. Кто бы мне сказал, несколько лет назад, что избалованная принцесса, которую я охраняла от нее же самой, будет делать мне макияж и прически, я бы тому лжецу плюнула в глаз.

Нас сблизило то, что многие люди в мире нам желали смерти. Ей — как той, что загубила тринадцатую земля, а мне — как ведьме, сошедшей с ума после встречи со зверем. Мой цвет волос стал чуть ли не олицетворением колдовства, ибо это не здоровый цвет, колдовство сожгло мои волосы и украло зрение.

Утром после бессонной ночи Клара как обычно прибыла ко мне в комнату, чтобы помочь со сборами. Одеться, умыться, накраситься. В ту секунду Клара как раз развлекалась с моими волосами, старательно закалывала каждую прядку на затылке, а я рассказывала о прибывших гостях и знакомстве с девушкой, влюбленной в Бонифация.

Внезапный голос посторонней женщины заставил Клару остановиться, а меня несколько напряженно повернуться к открытому проему возле входа. Через маленькую брешь «прямоугольника видимости» я смутно увидела склоненную голову темноволосой женщины.

— Простите, принцесса за то, что нарушаю ваши утренние приготовления, мой господин — принц Артур приглашает вас на утреннюю прогулку по саду. Все формальности, конечно, будут соблюдены. При вас будет достаточное количество людей…

Женщина еще что-то говорила, красиво расписывала все прелести утренней прогулки в компании с ее господином, а я от такой наглости почувствовала вновь ураган эмоций, который лишил возможности трезво оценивать ситуацию. А еще Клара раздразнила нервные клетки, тихонько прошептав на ушко:

— Ты слышишь? Артур пппп…приглашает на прогулку!? — это настолько глупо и не серьезно и нереально, что даже Клара это поняла, после чего раздражающе захихикала мне на ухо. Правда ведь смешно услышать о том, что Артур приглашал меня на прогулку? Пахнет романтикой. А это настолько невозможно, ну как если наша пустыня неожиданно станет океаном.

Я вспылила на это глупое приглашение и высказалась в грубой форме:

— Пусть засунет свое предложение куда-нибудь себе в з… — я резко замолчала, едва служанка, присланная Артуром, удивленно подняла голову и позволила себе посмотреть на мое перекошенное от ненависти лицо. Пришлось исправляться и менять речь. — Простите, я сегодня плохо спала, уж слишком волновалась из-за предстоящего торжества. Передайте своему господину, что я с удовольствием встречусь с ним после своей свадьбы, а пока у меня слишком много дел.

Служанка поклонилась и побежала передавать послание, а я в то время пыталась сообразить, зачем Артуру была нужна эта прогулка. Уж, явно не для романтичной встречи в саду. Но сколько бы я не думала, так и не смогла найти причину его «милого» поведения. А залезть в голову к этому расчетливому, хитрому сукину сыну, и прочесть его тайные мысли и желания, к сожалению, не получалось.

Мои внутренние размышления разбавлял голос Клары, возобновившей укладку моих волос:

— Опрометчивое решение, радость моя, не буди в мужчине зверя. А тем более в звере зверя? Может стоит переговорить прежде чем нечаянно встретитесь втроем в день свадьбы? Один любовник, второй любовник и ты в середине? Смотри, как бы мужчины не решили тебе отомстить. Однажды я встречалась одновременно с двумя парнями, (никак не могла выбрать одного) и, в результате, они узнали о существовании друг друга, ну и закончилась все как бы неплохо, но для меня несколько необычно, поскольку развлечение втроем я до того момента не практиковала.

Клара от усердия прикусывала нижнюю губу, одновременно закидывала мои волосы то на один бок, то на другой, оценивая, как бы лучше смотрелось здесь или там. Она только успела заколоть мне волосы высоко на макушке, оставив лицо приоткрытым, тем самым давая рассмотреть широкий разрез глаз, как вновь явилась служанка от Бонифация.

Мы с Кларой, заинтересованные вестями, синхронно обернулись.

— Не тяни! — поторопила Клара служанку. — Он в бешенстве?

Мне кажется Клара в тайне имела садистские наклонности и обожала, когда другие люди испытывали боль. Видимо, она предвкушала бешенство Артура. Вероятно, она забыла, как в прошлый раз разгневанный принц истребил целую землю, а ее — отдал на потеху своим воинам.

— Я передала ваш ответ…и…

— И… Как он отреагировал? — Клара в нетерпении неосознанно впилась пальцами в мои плечи, делая больно.

— Принц пожал равнодушно плечами и сказал: «как пожелает». Правда, велел передать госпоже подарки. Их скоро принесут.

— Подарки!? — восторженно переспросила Клара. А меня скорее смутил его ответ: «как пожелает».

Подарки действительно прибыли. Целый огромный сундук, при виде которого Клара восторженно запищала. Да, один сундук позолочен и усыпан сотнями драгоценных камней, а внутри оказались платья, шелка, обувь. Клара лично доставала каждую вещицу и радостно охала, рассказывая о качестве ткани и вышивки, поскольку я-то слепая и плохо видела. А на самом дне сундука притаилось белое прозрачное платье.

Клара с детским визгом взялась за края платья, рассматривая изысканную работу швеи. Прокомментировала отсутствие стежков, натирающих нежную кожу, после чего заставила меня одеться в это великолепие. Белая воздушная ткань полностью просвечивала тело. На груди чашечки держались только за счет объемов, один неправильный выдох и ткань бы оголила все великолепие. От груди ткань свободно спадала вниз и заканчивалась точно на один сантиметр ниже самого интимного места. На спине ткань отсутствовала, а начиналась на уровне ягодиц и достигала щиколоток. Одним словом — не так вздохнешь и платье спадет.

Клара задумчиво ходила вокруг меня и оценивала представленный вид. Благодаря настойкам для скорейшего возвращения зрения, которыми поил Рафаэль, или, что это было, я приобрела более округлые формы. Клара же твердила, что в достаточно спокойной обстановке без нервов и плена, я просто наконец стала женщиной. Даже моя походка приобрела грацию, как она выразилась. Грудь потяжелела и бедра появились — всё это мне доказывала Клара, поскольку себя я не видела.

— Если глаза и голова меня не подводят, то Бонифаций подарил тебе ночное одеяние, в котором ты должна будешь удовлетворять Рафаэля в первую брачную ночь? Видел бы ОН тебя в этом, то непременно захлебнулся бы слюной!

Подглядывая за собой в зеркало, я слушала вопли Клары, а позвонки пробирал неприятный холод, словно кто-то невидимый скреб когтями. Интуиция дико кричала о том, что Бонифаций втирался в доверие, усыплял бдительность. За свою землю он не простит. Я давно поняла, что его земля и его жители для него дороги. По сути и наша тринадцатая земля ему нужна была для заселения его же жителями.

За своих людей он отомстит, и я первая, кому будет мстить.

Мне надо было избегать его всего один день. Продержаться до свадьбы и выйти, наконец, замуж за Рафаэля. А после бракосочетания я планировала уговорить мужа покинуть дворец, поселиться как можно дальше от отцов и кровавых междоусобиц.

Гости

POV Лиля

К завтраку я спустилась вместе с Кларой под руку на случай опасности — к примеру, нечаянной встречи с незваным гостем. На людях таким образом я была в безопасности и могла найти причину отказа от разговора.

В главном зале по случае великого торжества поставили столы с изысканными деликатесами и, в целом, дворец казался веселым и «живым». Обитель тепла и добра, которая манила к себе, но едва я спустилась по лестнице и завернула в зал, то передумала идти. Остановилась, точно вросла стопами в пол, из-за чего невнимательная Клара едва не упала.

— Лиль!? — не подобающе дерзко на людях она обратилась ко мне по имени, взывая о причине остановки, но как только подруга осмотрелась, так непременно поняла мое состояние. Обычно в зале за завтраком собиралось много людей — сыновья и дочери шейха, но сегодня помещение уж слишком звенело от гула голосов, а высокие стены гремели от хохота гостей. Среди всего шума и гвалта удалось различить двух знакомых людей. Артура и отца. Двое друг против друга. По виду вели непринужденную беседу, но скрестили враждебные взгляды, словно на поле боя.

Аж три наложницы шейха Вацлава отвлекали внимание Бонифация на себя. Одна из них стояла за его спиной, обнимала мужчину за шею, пальцами скользила по его могучим плечам, иногда наглела и ноготками царапала его жесткую грудь в вороте черной рубахи. Другие две наложницы в красном одеянии расположились на полу возле мужских массивных широко расставленных ног, гладили твердые голени и бедра. Каждое движение искусительниц — четкое и выверенное. Призванное соблазнить, очаровать, заставить забыть обо всем, кроме игривых пальцев. Девы дорвались до сладкого. Да, это не толстый старик с лысиной. Да простит меня великий шейх!

Бонифаций же позволял прикасаться к себе. Только с его разрешения к нему прикасались. Это была великая честь. Мне иногда казалось, что у него какая-то мания. Он не терпел, когда к нему прикасались без разрешения.

Если Бонифаций со стороны чудился раскованным, спокойным, то мой отец во время разговора бросал короткие взгляды на свой меч, прислоненный к стулу, что выдавало его эмоциональную обеспокоенность. Отец что-то произнес с улыбкой, отчаянно пытаясь создать иллюзию уверенности в себе, а Артур же сухо кивнул, одновременно слушая должно быть жаркие, пошлые предложения красавиц — наложниц.

Я осознавала, каких трудов стоило отцу и Бонифацию сидеть друг напротив друга и создавать видимость мира, когда в душе они искренне желали смерти друг другу. Но это политика наших земель. Искусство лжи и хитрости. И гости в зале прибыли лишь с одной целью, узнать, когда враги набросятся друг на друга, но вместо ожидаемой сцены убийства Артур внезапно поднял кружку с хмельным напитком, чем заставил людей послушно умолкнуть, после чего мысленно скрестил фужеры с отцом и что-то произнес, но я не смогла услышать или прочитать по губам. Слишком далеко. Зато услышала, как Ярин, сидевший рядом с братом, громко провозгласил-повторил речь:

— За жениха и невесту! — тогда же зал закричал от радости и наполнился ликованием. Опасность и напряжение, сковывающее зал, отлегло, а я отмерла и наконец, покинула зал пока меня не заметили.

Я не собиралась встречаться с Артуром, к тому же, у меня много дел перед предстоящей свадьбой. Приготовлениями мы занимались с матушкой Рафаэля — милая тетушка, которая всегда казалась ласковой и понимающей, в отличие от остальных представителей Вацлавов. Но несмотря на долгое время и разговоры со слугами, я так и не отвлеклась. Каждую секунду ощущала невидимую слежку от Бонифация. Его глаза были везде! За каждым углом и в каждом встречном госте. Он следил за мной. Желал найти. Проклятый убийца словно ходил за мной или мне так казалось. У меня развилась мания преследования, отчего я была нервная и раздраженная. Говорила грубо со слугами и повышала голос. Даже матушка Рафа поняла мое волнение и отправила меня после обеда отдыхать и морально готовиться к свадьбе.

Оказавшись на втором этаже за защитой охранников, хоть и изможденная жарой, но я почувствовала спокойствие. Словно сняли жесткий ошейник и поводок. После возвращения «прямоугольника видимости» с непривычки заболел правый глаз, а от него и голова. Держась за виски обеими руками, я вошла в личные покои и, оглядев помещение, остолбенела. В ноздри пробрался сладкий аромат цветов, чьи лепестки я обнаружила на месте шелковых покрывал и подушек. На моем ложе был изображен огромный круг из белых лепестков, как символ чистоты девушки, а в центре — красный круг из красных роз. Немедленно возникла ассоциация — белые простыни, на которых символом отнятой девственности лежали красные капли-цветы, будто кровь. Это сцена брачной ночи, когда муж берет девственность жены.

От гадливости затряслись руки. Будь моя воля я бы начала крушить и орать не своим голосом. Это издевательство — прямое оскорбление, намек на то, что моему будущему мужу никогда не взять мою девственность, потому что она уже подарена Ему. Не было сомнений, кто сделал очередной дар и захотел унизить. Вся кровь прилила к лицу красками стыда.

Он словно издевался надо мной. Воскрешал в памяти события, когда я сама пришла к нему. Показывал, что не принуждал, а я добровольно легла под него. Мне так в жизни не было стыдно. Мои мысли были глупы и хаотичны, тело горело от стыда, а руки принялись мять. Мять эти кровавые лепестки, выжимать их, а потом я с удовольствием потопталась на цветах. И хоть сколько не топчись, но из памяти не изъять тех моментов. Ведь это я подарила ему девственность, он действительно не отбирал. И винить кроме себя некого. Я думала, что так будет лучше. Думала отомщу, а может, если удастся, то однажды всажу ему нож в спину, пока будет меня иметь, но поняла, что бесполезно играть с таким. Он сам, с кем хочешь поиграет. Да и убить его я бы не смогла. Все же он не убил меня в свое время.

Я долго вымещала злость, а потом сгребла ногами лепестки в одну кучу. Планировала сжечь. Это его трюк. Уверенна хотел меня смутить или вовсе рассорить с женихом.

Как и думала, не успела на секунду остановиться и вытереть пот со лба, как услышала лязг мечей. Подобный звук говорил о том, что охранники перед этажом отставили защиту и пропустили гостя.

Дьявол…молча оглядев устроенный бардак из лепестков, я ощутила себя прижатой к стене. Словно меня загнали в ловушку. Умело обыграли. Ко мне никто не мог наведаться, кроме собственного жениха и, оглядывая дары от Артура, я понимала, что всё ловко подстроено и мне не удастся объясниться. Какие существовали слова оправдания? Выглядела так будто я принимала подарки от другого мужчины. Если сундук с одеждами — это как дань уважения, которую Артур обязан был дать Вацлаву и его невесте, то цветы — это уже намек на более близкие отношения…

За те минуты, которые слышала приближающиеся шаги, я пыталась в последний раз сгрести цветы в сторону, а потом успокоилась. Вздохнула глубоко, восстанавливая сердечный ритм. Почему я должна была идти на поводу у Артура и нервничать? На этот раз я не сделала ничего плохого, ну кроме как примерила довольно откровенное одеяние, которое для меня выбрал Артур… но это не столь важно.

— Рафаэль!? — первая опередила его приветствие. Слушая, как мое сердце колошматит по грудной клетке, я улыбнулась и попыталась быть милой. — Неожиданно? Ты хотел меня видеть?

Надо отметить, что я впервые увидела его за долгое время. Я ведь видела его только однажды на водопаде. Кудрявые рыжие волосы и веснушки на лице, но фигура для молодого парня довольно подтянута. А на его губах даже сейчас блуждала глупая улыбка. Он всегда улыбался, разговаривая с собеседником.

— Разве неожиданно, что жених пришел к невесте за день до свадьбы?

— Нет…что ты!? Конечно, нет. От предсвадебных хлопот я несу ересь, — мой голос должен был уверить в искренности, но, зная себя, я бы себе не поверила, поскольку голос такой…не мой. Гнусный и нежный. Заискивающий. После моих натянутых слов Рафаэль посмотрела за мою спину, где на полу валялись цветы. Увидел.

— Не понравились цветы? — Рафаэль кивнул в направлении безобразной, изуродованной горы лепестков. А вопрос был столь равнодушным, будто его не интересовало, что другие мужчины оказывали его невесте знаки внимания.

— Это Бонифаций, наверное, хочет нас рассорить, но он просчитался. Если ты берешь меня в жены не девственницей, то вряд ли тебя огорчат подобные мелочи, — я плавно указала на гору лепестков. Старалась делать вид, что меня не заботил посторонний мужчина. Не выказывать эмоций к Артуру. Только спокойствие. Он не достоин, чтобы я даже злилась на него.

— Это не Бонифаций. Это я сделал. Белые и красные розы, — Рафаэль пригляделся, чуть прищурив взгляд. — Неужели ты подумала, что твое ложе украсил лично Бонифаций!?

Рафаэль ленивой походкой прошел вглубь комнаты, обошел меня и встал за моей спиной, где я тут же ощутила тяжелое дыхание.

Когда речь касалась Бонифация, жених становился странным. Покрывался дрожью ярости, также и сейчас.

— Не успел глупец Бонифаций прибыть к нам, как я всё утро слышу от гостей в своем дворце о проклятом звере! — в порыве гнева он указал большим пальцем на грудь и особенно выделил слова «в своем дворце». — Даже слуги шепчутся о нем. Зверь сделал это, зверь молвил то. А когда прихожу к невесте и делаю ей подарки, то вновь слышу о нем!

Рафаэль опустил тяжелые ладони мне на плечи и сжал их с силой, словно массируя, но на самом деле — доставлял боль, чем передавал предупреждение. После этого сомкнул губы на моем обнаженном плече и, насладившись моментом, перенес руку мне на шею, зажав ее пятью пальцами. Поймал в захват, в точности в ошейник. Показал, как контролировал мою жизнь, четко держа руку на моем пульсе.

— Скажи, дорогая невеста, по какой причине Зверь должен был оказывать тебе знаки внимания? Кто он такой? Твой возлюбленный жених!? — прикрикнул на ухо. После каждого слова захват на шее усиливался и причинял более сильную боль.

Только сейчас я осознала, насколько сама попалась в ловушку. Думаю о Бонифации я собственными руками создала ловушку и вступила в нее. Позволила напряжению запустить в меня корни и поддаться. Воображение и Зверь сыграли со мной в злую шутку.

Я сглотнула, понимая свою глупость:

— Я ждала действий от Бонифация, ведь не зря он прибыл на нашу свадьбу. Зря вы его впустили в оазис. Не надо было приглашать…

Он даже не дал договорить, будто внутренне взорвался от эмоций, сдавил мою шею, заставив сжаться, а потом резко отпустил и подтолкнул вперед.

— У нас завтра свадьбы, а твои мысли только о звере!

Перебила его гневные мысли.

— Я беспокоюсь…

Но разве он стал слушать? Просто повысил голос. Такую страсть в голосе я прежде не слышала.

— Не стоит беспокоиться, пусть только дотронется до тебя, как ему тут же отрежут голову и подадут на пире по случаю нашей свадьбы. У него около сотни воинов и друзей, что он сможет сделать с такой огромной «армией» на чужой земле?

Я перебила, поскольку в его голосе слишком много спеси и гордыни, которая могла погубить. И мне было смешно слушать такое от молодого двадцатилетнего парня.

— Недооценивай Его!

Но может не стоило указывать Рафаэлю на его неопытность, потому что он вышел из себя. Резко обошел меня и встал точно передо мной, передавая своим взглядом — ничем неприкрытую ярость. Желание смерти, но не мне, а сопернику.

Он ревновал. Как сумасшедший.

Жених взял за плечи, жестко держа в захвате, и вгляделся повнимательнее в мои «слепые» глаза:

— Мне померещилось? Я слышу восхищение в твоем голосе?

— О, красные пески, не говори глупостей! — на мою фразу он отреагировал однозначно, сжал с такой силы плечи, что я чуть не взвыла подобно раненному зверю, но удалось смолчать и не выказать боли.

— Да. да… Я слышу в твоем голосе восхищение. Ты уверенна, что Артур настолько силен и умен, что ему удастся обхитрить столько людей? Даже родного отца ты критикуешь, а сейчас…

Я не желала слышать, поэтому перебила:

— Глупость. Просто я не дурочка и понимаю, что если бы Артур не был уверен в своих силах, то не пришел бы на чужую землю, с которой ведет войну. А вы, ослепленные сомнительной победой в его оазисе, возгордились и не желаете слушать!

— Ну, конечно, куда мне до его Величества. Именно поэтому ты держишься отстранённо? Да? Я не заслужил твоего внимания? А Бонифаций заслужил, когда истребил твою землю и убил твоего отца? Тогда он заслужил, чтобы ты запрыгнула на него?

Я понимала ревность Рафаэля или это чувство собственности — не важно, поэтому терпела. Внутренне сгорая от боли и обиды, всё терпела. Каждое его слово разъедало ядом мою кровь и заставляло стоять неподвижной статуей, потому что, если бы шелохнулась — боюсь, я бы не выдержала унижения. Но Рафаэль не желал успокаиваться, а мое молчание расценивал, как согласие, которое только разжигало ярость в мужчине.

— А расскажи, как сильно ты не желала его? Может тебе не нравились его ласки? Тебя тошнило, когда он целовал тебя? Или ты была полностью сухая, когда он брал тебя? Ведь, когда женщине не нравится мужчина, то это легко понять — она сухая и тогда соитие приносит боль? Расскажи, как тебе было больно, когда он брал тебя? Ты плакала от боли? Или закрывала глаза, когда это происходило или молила зверя остановиться? Говори! — заорал он в лицо, уверенна, прекрасно чувствуя пальцами, которыми сжимал мои плечи, как меня трясло от гнева. — Тебе было больно или же… ты испытывала наслаждение под ним?

Весь монолог я послушно слушала, при этом дрожа телом. Не знала, когда сорвусь, но с каждым словом ощущала, что момент близок. Вот уже вскоре. Еще немного. Еще чуть-чуть и вскоре случится взрыв. И на последнем вопросе об испытываемом наслаждении рука сама сорвалась и звонко ударила по щеке будущего мужа. После удара ладонь в миг закололо иглами.

Вацлав, опешивший от моего поведения, в неверии прислонил свою ладонь к лицу, а после отвесил мне не сильную, но унизительную оплеуху.

— Не смей поднимать на меня руку! — пригрозил мне.

Заслужила. За такое обычно следовала казнь, но запоздало вняв голосу разума, жених развернулся и покинул мои покои, оставив в благодатном одиночестве.

После разговора с Рафаэлем, я крайне раздосадованная и взволнованная событиями не могла усидеть на месте, поэтому ходила вдоль комнаты. Позже разложила вещи, старой тряпкой протерла пыль, что не престало делать для принцессы, но лишь бы чем-то занять руки. Еще несколько раз взглянула на откровенное одеяние, подаренное Бонифацием, и зашвырнула его, как можно дальше вглубь сундука.

Это всё из-за него. Он сводил меня с ума! Намеренно выжидал и накалял напряжение перед нашей встречей, чтобы я измучилась от ощущения поджидающей опасности, а после — морально измотанная — уже бы не смогла достойно бороться.

Как у него хватило наглости подарить мне такой развратный, неподобающий наряд! Этим должен был заниматься муж.

Когда стемнело, при свете восковых свечей я попыталась почитать книгу, надеясь вспомнить, как это жить полноценной жизнью и просто читать. Не удалось, от усилий и напряжения голова немедленно разболелась, поэтому я обреченно затушила свечу и легла на бок. Следующие полчаса провела с совершенно раскрытыми глазами, глядя на вход в мои покои и в темноту. А сон все не шел. Погруженная в мысли и страхи, я продумывала все варианты развития событий и понадеялась на чудо — что Артур действительно прибыл погулять на свадьбе. Мужчина давно забыл обо мне, и какая-то там рабыня, которая обманывала…наставляла якобы рога, помогла врагам осуществить нападение, давно потеряла для него интерес.

Я глубоко вдохнула и выдохнула, прикрывая глаза, которые сами открывались и не желали погружать меня в темноту перед сном.

Чтобы поверить в этот вариант развития событий надо быть дурой…

Это была последняя мысль, прежде чем ощутила резкий захват на руках и ногах, после чего была перевернута на спину. Я настолько погрузилась в мысли, что не услышала шорохов или посторонних инородных звуков, чем воспользовались гости и залезли в окно. Сквозь темноту я плохо видела, распознала лишь силуэты двух мужчин, склонившихся надо мной двумя тенями в черной одежде и масках.

Только открыла рот, чтобы закричать, но рука в черной перчатке немедля прикрыла мне рот и нос, не давая вдохнуть воздух. От нехватки кислорода в голове помутилось, перед глазами поплыли еще более темные круги, чем обычно. Я конвульсивно задергалась в попытке вырваться, но сквозь звон в ушах и ощущение удушья донеслось предупреждение:

— Лучше молчи, девочка, иначе будет хуже!

К шее приставили холодное лезвие, которое надавило на вену, чем ускорило кровоток.

Я сопротивлялась, но двое мужчин застали врасплох и оказались сильнее. От нехватки воздуха силы медленно покидали, отчего глаза сонно закрывались, а шею зажгло от пореза.

Я теряла сознание. Тело послушно успокаивалось, уже не так бурно реагировало, но я старалась до последнего, но этого оказалось недостаточно. Глаза больше не открывались, грудная клетка почти затихла.

На грани обморока пришла мысль: «Как же легка была моя смерть.»

И уже после этого понимания, блуждая на грани бессознательного состояния и бодрствования, я услышала шум и лязг мечей. Не успел в мои покои ворваться Рафаэль, как убийцы отпустили и, судя по всему, выпрыгнули в окно.

Я тут же хлебнула настолько объемный глоток, что в горле запершило и привело к сильному кашлю. Мне драло горло. Дальнейшие событий происходили, как во сне. Я все видела, но плохо себя контролировала.

Рафаэль поднял меня на руки и, отдав указ охранникам преследовать нападавших, понес через коридоры, по лестнице, прямо к себе в покои. Я блуждала где-то в полутьме, но разговаривала с Рафаэлем. Он был заботлив по сравнению с нашей последней встречей.

— Тише, Лили, я найду убийц. Не волнуйся…

Я кашляла пока он нес меня по коридору, а гости — полуночники, не успевшие оказаться в собственных покоях, удивленно смотрели на нас, на что я, как в бреду, глупо говорила:

— Завтра весь дворец будет обсуждать твое отсутствие выдержки до первой брачной ночи! — я хрипло посмеивалась и сквозь легкое ощущение слез на ресницах пыталась прийти в себя.

— Ты была права. Я недооценивал Артура, поэтому не смог уснуть и почему-то захотел именно в этот момент выйти из покоев. Хотел удостовериться в твоей безопасности, как будто почувствовал опасность. Ты права. Во всём права. Я глупец…

— Тшшшш! — прислонила палец к его губам, которые произносили слова, наполненные страхом и тревогой. — я удивленна, что он планировал вот так легко убить меня в собственной комнате…

— Ты не можешь угадать судьбу.

Рафаэль донес до своих покоев и положил на мягкое ложе, заботливо велел служанкам принести лекарства для успокоения, а также тазик с водой и бинты, поскольку на мне оказалось немного крови от порезанной шеи.

Несмотря на то, что мужчина сопротивлялся, ведь ему следовало провести расследование, я не желала отпускать Рафаэля, поэтому крепко держалась за его шею и не давала уйти. Охранники уже бросились на поиски сбежавших людей, но жених предпочел бы лично поймать виновных, тем самым прижать к стене Бонифация.

Моим рукам Раф не долго сопротивлялся, в конце концов, послушно остался слушать мой монолог:

— Я наивно предполагала, что поняла Бонифация. Думала — он решит оставить меня на сладкое. Для начала убьет людей, которые мне дороги: тебя, отца, остальных жителей. Затем их отрубленные головы поставит на кол, а меня заставит смотреть на это зрелище, но, видимо, я ошибалась. Он просто решил под покровом ночи убить меня…

Рафаэль долго слушал мои мысли и успокаивающе гладил по волосам.

Свадьба. Часть 1.

POV Лиля

В день свадьбы я проснулась с отчетливой, режущей болью в глазах и с легкой ломотой в теле, как напоминание о схватке с похитителями, из которой выбралась живой только благодаря жениху. По моей просьбе остаток ночи Рафаэль провел рядом со мной, объятиями оберегал от возможного нападения.

Среди ночи охранники бы не посмели зайти в покои принца, поэтому более подробной информации о попытке убийства и причастных к грязному делу лиц, мы пока не имели. Оставалось гадать — кто и что хотел со мной сделать? И почему именно я?

Едва пропала паника, как мысли касательно нападавших окончательно разбрелись в разные стороны, но времени было мало, впереди — свадьба, следовательно, некогда думать о ночи. Для начала необходимо подготовиться к торжеству и не ударить в грязь лицом, а уже в процессе подготовки возможно будет время проанализировать. Разумеется, я могла закрыться в собственных покоях и сжаться в углу от страха, но вдруг это цель похитителя? Моя паника и капитуляция перед свадьбой?

Я не стала будить будущего супруга, поскольку только мне предстояло привести себя в порядок, а Рафаэль мог отдохнуть перед долгим и напряженным днем.

Перед выходом из покоев в первые в жизни сложила ладони в молитвенном жесте и прикрыла глаза. Помолилась красным пескам об одном:

" Чтобы свадьба состоялась без жертв"!

Я не хотела видеть бойню, трупы и разрушения.

Как только прекратила молиться, так сразу кивнула охранникам, которые после ночного происшествия по указу Вацлава теперь обязаны ходить за мной тенью. Взяла одного из них под руку, изображая слепоту и невозможность одной передвигаться по лестнице, затем стряхнула с плеч невидимое беспокойство и изобразила веселое настроение. Свадьба должна быть идеальная. Я должна быть идеальная. Достойная невеста Вацлава. Чтобы ни одна завистница не посмела назвать ведьмой, а величала не иначе, как Лилия Вацлав… Хорошо звучало.

В своих покоях я была вновь хладнокровна, спокойна, решительна точно змея. Если бы наступили, то непременно бы ужалила. В таком же уверенном состоянии разглядывала смятую кровать, с которой прошлой ночью пытались украсть, напугать или убить. Если поначалу я была уверенна в том, что меня желали убить, то теперь странным казался способ убийства, ведь мне могли просто перерезать горло, но тогда вероятно было бы много крови, а удушье — это более тихое убийство, в результате которого дела можно было обставить в пользу похитителей. Вероятнее всего нападавшие желали представить смерть, как нечаянный случай, к примеру, сделать вид, что остановилось сердце. Видимых травм не было, а значит, это не убийство и не кара от Бонифация. Я бы не прочь увидеть его на виселице, но не в день своей свадьбы, поэтому успокоившись и претерпев гнев, почувствовала приток вдохновения. Не стоило прогибаться под всякими «убийцами» и идти у них на поводу.

Взяла себя мысленно в руки и с улыбкой обернулась, как раз в тот момент, когда в мои покои вбежала запыхавшаяся Клара:

— О! Красный пески, я уже успела испугаться, куда ты девалась?! Всё утро служанки обсуждали покушение! Это правда? Что же делать? — бывшая принцесса была искренне удивлена. Даже в приступе эмоций схватила меня крепко за руки, рассматривая меня на предмет ран. Повертела мою шею, на которой остался небольшой порез после вчерашнего нападения и от ужаса долго охала и размахивала руками в воздухе, затем долго проклинала именно меня, будто я сама виновата в нападении на себя. Все ее недовольство было по причине того, что Клара являлась руководителем моих приготовлений к свадьбе, в случае неудачи — отвечала головой за невыполненную задачу.

В процессе приготовлений, а именно: купания в бассейне гарема, намазывания тела различными маслами специально для первой брачной ночи я смотрела спокойно на множественные руки служанок, готовившие меня к празднеству. Иногда уделяла внимание темным тучам на небе, которое почти никогда не скрыто тьмой. Что это было — плохой знак или хороший не знаю? Очнулась уже в тот момент, когда была физически готова к выходу. Свадебное одеяние неизменно белое, девственно-чистое для невесты плотно покрывало мою кожу, на голове обязательный капюшон, который не давал увидеть самую главную роскошь — волосы. На лицо же я долго думала надевать или не надевать белую повязку в сетку, но после некоторых внутренних размышлений решила, что за ней смогу хоть частично скрыть свой взгляд. Тем самым для остальных останусь слепой, но в тоже время смогу частично видеть людей.

После того, как стану женой сына шейха моя внешность должна говорить каждому человеку о богатстве. Артур тоже дарил драгоценности, но и Рафаэль был щедр. Запястья украсили толстые золотые браслеты с красными камнями, на одной щиколотке — большой браслет, напоминал чем-то одну половину от кандалов, чтобы сложнее было двигаться, а уж тем более сбежать, а на шее — колье, как удавка, которая холодила кожу и держала шею в напряжении. Замужние высокородные женщины носили эти обручи, как подсказка остальным жителям, что они собственность великого рода.

С мыслью, что отныне и до конца своих дней буду принадлежать Рафаэлю я покинула свои покои. Клара повела на завтрак, после которого должна состояться церемония. И хоть мне претила мысль о том, чтобы всецело, без остатка принадлежать какому-то мужчине, я надеялась, что удастся более или менее выторговать себе неплохие условия для жизни. Как уже поняла, с женихом возможно найти компромисс. В весьма боевом для свадьбы настрое мы под рукой с Кларой появились на втором этаже и по мере нашего передвижения в сторону лестницы головы гостей поворачивались в попытке получше рассмотреть невесту Рафаэля. Жених же находился в отдалении возле белой колонны, но ни один, а с шумной компанией — отцом и Бонифацием. Судя по тому, как было перекошено от эмоций лицо Рафа, разговор был мало приятным.

Чем ниже спускалась по лестнице, тем очевиднее казался спор между тремя мужчинами и если двое из них что-то возбужденно доказывали Бонифацию, возможно с гневом обвиняли в нападении, то гость напротив казался расслабленным. В своей стихии. Скучающим. Более того, пока мой жених и отец гневались, Артур располагался удобно так, что мог видеть весь зал, включая нас. Не берусь утверждать, куда направлен его взгляд, но не на собеседников точно.

Какое равнодушие, словно божок перед простыми смертными. Он даже не удостоил собеседников своим вниманием, отнесся как к докучливым мухам. Слишком был занят, ведь напряженно разыскивал кого-то в толпе. Может хотел увериться, что я струсила и не пришла на собственную свадьбу? Его план по моему убийству с треском провалился благодаря удаче и моему будущему мужу. Думаю, Бонифаций действительно не дурак и не станет начинать войну в замке, окруженном сотней воинов.

Эти мысли помогли окончательно взять себя в руки и гордо выпрямиться, показать, что я еще не уничтожена, а цела. С каждым шагом, приближающим к принцу, во мне просыпалась ненависть, от которой хотелось выть. Это он тот, кто испортил мою жизнь. Тот, кто провел меня через круги ада. И только за ненавистью где-то скрывалось еще одно неизменное ощущение — боль в сердце. Его отпинали ногами и выбросили на дорогу гнить. Но ненависть я крепко держала в сжатых кулаках, понимая, что Бонифаций — помеха. Досада, которую рано или поздно уберут, но желательно по-тихому. Например, пусть врага уберут завтра с похмелья в спальне какой-нибудь красотки, раз уж бедной Тиль нет, но уж точно не на моей свадьбе! Его кровь не должна испачкать столь знатный день.

— Сразу к Рафу! — шепнула на ушко Кларе, тем самым предлагая ей провести меня к группе лиц, бурно обсуждавших ночной инцидент.

— Рафаэээль, — мягко позвала будущего мужа, вложив в голос всю нежность, которую могла бы достоверно изобразить и не переиграть. Краем глаза удавалось следить за Бонифацием и за тем, как его радужка начала менять цвет. В начале из-за сияния свечей на люстрах его глаза отливали золотом, но сейчас темнели, приобретая насыщенный коричневый цвет. Не знаю, с чем связаны изменения в цвете, раньше думала, что только от обстановки и освещения, а, впрочем, не стоило слишком много размышлять о Бонифации при женихе.

Мне хватило сил подарить жениху счастливую улыбку, способную растопить лед, а Рафаэль не был льдом, он мужчина. Мой мужчина. Забыв о Бонифации, тот сделал несколько стремительных шагов и поймал меня за руки, твердо сплетая наши пальцы. Ни у кого из гостей не возникло сомнений, что жених и невеста без ума друг от друга. После этих очевидных проявлений страсти, Рафаэль потянулся ко мне, чтобы обнять, но, вспомнив о приличиях, одернул руки. А я могла под предлогом, что слепа, ощупать его лицо и показать нашу близость. Приглашенные гости от милой картины наполнили зал вдохновенными шепотками и завистью. А уж слух о том, что невеста не ночевала в собственных покоях, а была украдена в покои принца и вовсе заверила всех в том, что это не договорной брак, а союз по огромной любви.

Не сказала бы, что мне не приятно. Рафаэль теперь, правда, казался влюбленным. По-юношески вспыльчивым, но влюбленным. Я согласна на такую любовь и не важно, что мое сердце глухо. Закрыто десятком засовов. Оно боится ощущать что-то, потому что люди слишком часто предают. Может со временем я открою замки на груди.

— Я бы не хотела, чтобы на моей свадьбе произошло что-то плохое, — обращалась вроде к Рафаэлю, но озвучивала громко и для всех в небольшом кругу. Поэтому немудрено, что перебил холодным тоном тот, чье лицо я видеть не желала. Чей голос выводил из доброго настроя и заставлял натягиваться до упора мои нервы.

Равнодушный, самоуверенный вид Бонифация и его голос сломали мою изображаемую улыбку.

— Разумеется. Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы свадьба прошла идеально!

В его вдохновенную речь я ни капли не поверила, поэтому промолчала на очевидную попытку спровоцировать меня на разговор и эмоции. За его тоном и словами скрывалась чудовищная ненависть, которую он умело маскировал. Но я не глухая и знала, как она звучит. Я даже не удостоила его внимания, потому что знала, что прочитаю в его взгляде — такую же ненависть, от которой в миг превращусь в черные угли. Как же всё это фальшиво. Не будь свадьбы, не будь людей вокруг он бы взял меня крепко в свои руки. Сдавил в мощном обхвате мои ребра и держал пока я бы не задохнулась или не треснули кости в ребрах. Или возможно остановился, услышав мольбы о пощаде? Может этого и хотел? Поставить на колени?

Я знала, кожей чувствовала, как тщательно мужчина изучал меня. Мою богатую одежду? Обруч на шее. Думаю, также его интересовало мое зрение, поскольку в нашу последнюю встречу он сказал, что в детстве пережил такую же временную потерю зрения. А больше всего, думаю, желал бы снять капюшон и посмотреть, что стало с рабыней. С тем хилым зверьком. Сдох тот или нет?

Каждое мое движение, улыбка, взмах ресниц сопровождались его тяжелым, ненасытным на любопытство взглядом. Словно ожидал того момента, когда выхвачу нож и брошусь на него, а он воспользуется случаем и схватит. Зверь выжидал пока глупый зверек сам сделает опрометчивый шаг? Нет. Я больше не та девочка, которую он знал.

Правым глазом не четко, но удавалось следить за Бонифацием. Хоть я и создавала видимость занятости разговор с Рафом, отлично изображала, как безумно смешно слушать шутки, но я уверенна Бонифаций следил и прислушивался, в свою очередь делая вид, что занят разговором с братом и неизвестной гостьей. Это было как игра, кто кого переглядит и хоть он не осведомлен о возвращении зрения, непременно должен был ощущать мое внимание, как и я его чувствовала, невзирая на толпу людей.

Но наши тайные подглядывания пришлось прекратить, поскольку появился слуга, предлагая бодрящие напитки перед началом завтрака. Я согласно приняла бокал, хотела пригубить напиток, чокнулась с будущим мужем, послав ему очередную одобряющую улыбку, но возле губ остановила бокала, так как чужие мужские пальцы накрыли его сверху, тем самым не давая сделать глоток.

— Хотел лично поздравить принцессу, мы ведь не столь далекие друг другу люди! — в ноздри ударил чертовски знакомый мужской запах, а мой бокал был сжат чудовищной хваткой Бонифация. При его приближении затих мой жених с бокалом в руке, навострился мой отец, готовый схватиться за меч, с которым он трусливо не расставался даже на свадьбе дочери, что греха таить и я подобралась, но в наш небольшой круг прибыли гости, одним из которых была знакомая Трин, поэтому всем пришлось перетерпеть гнев и остановиться для рукопожатия с новоприбывшими.

Мне бы ответить поспокойнее и не злить, но разве этого возможно после того, как он демонстративно и нагло всего одной фразой о нашей близости разворошил гнездо со змеями и подтвердил грязные слухи о наших прошлых отношения, притом на моей свадьбе с другим!

— Мы также далеки, как день и ночь. Ветер и песок. Ни-че-го общего! — я демонстративно не смотрела на него, а мимо. Сквозь него — на щеку Рафаэля. Стояла перпендикулярно Бонифацию. Позой давала понять, что единственное с кем он может поболтать — это мое правое плечо. Но невзирая на мои намеки собеседник встал неприлично близко, а широкой грудью как бы нечаянно касался моего плеча. Тем самым стремился подавить. Затем положил твердую ладонь на мое плечо и с силой сжал, а вторую руку переместил поудобнее — аккуратно сжал мой бокал чуть повыше моих пальцев, своими касаясь моих.

— Все неизменно контактируют и даже такие не похожие вещи. А ветер с песком и вовсе неудачный пример. Они очень сильно влияют друг друга. И если бы ветер правильно подул, то при контакте с песком вызвал бы песчаную бурю и смог бы похоронить живьем целое селение! — его дьявольский шепот на ухо вызывал озноб, лихорадочную дрожь, будто меня поместили в лед, который покрыл кожу и не давал вздохнуть, отчего я начала испытывать волнение. Трепет. Особенно трепет от тихого шепота, имевшего целью поговорить со мной «наедине» в полном зале людей. Несмотря на то, что повсюду люди и рядом жених и отец, но те не могли подойти, поскольку были заняты официальными приветствиями и необходимостью переброситься невинными фразами со знакомыми. Я же была во временной власти Бонифация.

Он не желал отдавать мой бокал, по-прежнему крепко держа его перед нами. Продолжал говорить так тихо, но так яростно, что я чувствовала физически его эмоции:

— У тебя был шанс стать Моей. Занять место рядом со мной, но ты…предала. Что ж, — после этой фразы он на секунду ослабил хватку на моем бокале, нежно погладил его, а потом сжал стекло и коротко подвел итог:

— А жаааааль… — это не его голос, а чей-то другой. Он принадлежал не Артуру, а другому человеку. Больше похож на настоящего дьявола с уродливым перекошенным ненавистью лицом и ледяными голосом, который остудил не только кожу, но и кровь в жилах.

Я сделала небольшой трусливый шажок в сторону после того, как осознала всю непохожесть Артура на себя. Больше не тот Артур, которого я знала. Тот не получал удовольствия от мысли о захоронении целого селения. Его действия были жестоки, но были объективны по его внутренним меркам. Либо мужчина исполнял свой долг, как воина, либо как командующего армией, как защитника или как правителя, в конце концов. А этот жаждал крови и хоронить целые деревни?

Я сделала еще одну попытку медленно уйти от Артура, успела отпустить руку от своего бокала, как в следующую секунду словно произошло дьявольское колдовство или от чудовищного по силе давления грубых пальцев треснул мой бокал, из-за чего по мужским пальцам потекло кровавое вино, смутно напоминавшее сгустки крови. Артур разжал ладонь, а из нее на пол под ноги посыпались остатки изуродованного стекла. Вино и осколки лишь по счастливой случайности не задели мое элегантное белое платье и не поранили руки. Артур тоже видимо заметил по-прежнему мою идеальность, потому что в тот же момент сделал рывок, словно желая схватить меня. Я стояла всего в шаге и он бы непременно дотянулся, если бы между нами так вовремя не встал Рафаэль и не загородил собой. Но ничуть не смутившись, Артур как бы нечаянно коснулся кровавой рукой белой рубахи Рафа.

При появлении жениха стало легче дышать. Напряжение между нами с Артуром стало рассеиваться, и видимо, желая вернуть утраченное уединение он вновь обратился ко мне, но как бы учитывая моего жениха:

— Надеюсь принцесса мне поможет смыть кровь с руки, я плохо ориентируюсь во дворце, боюсь заблудиться?

Я про себя отметила, как влюбленными глазами смотрела на своего идола Трин, в результате, решение созрело молниеносно. Артуру не запугать меня, поэтому с улыбкой, может быть не столь яркой и уверенной, как хотелось бы, я ответила достойно:

— Я слышала голос принцессы, Трин, дорогая, вы здесь? Помогите господину обработать рану?

Она даже не поздоровалась со мной, всё свое внимание отдала Артуру. Никого не видя подбежала к нему.

И чем больше Артур понимал, что я предлагаю ему оценить девушку, тем взгляд его становился темнее. Кровавые янтари сегодня становились особенно, необычными, как у дикого животного. Рафаэль обнял меня и поинтересовался здоровьем, но я все равно отвлекалась на слежку за Артуром. Ярин достал из внутреннего кармана рубахи платок и отдал брату. Тот в кратчайшие сроки смахнул с ладони остатки стекла и перевязал ладонь платком, после чего поднял руку к лицу Трин, чтобы та перевязала.

— Поможете?

— Да…да…с удовольствием, — девушка принялась связывать концы платка. Артур в свою очередь молча оглядел склоненную голову девушки, а следом посмотрел через ее плечо в нашу с Рафаэлем сторону. Создалось странное впечатление, словно его речь подготовлена для меня.

— Не желаете составить мне компанию этой ночью? — поинтересовался Артур, откровенно смутив невинное дитя.

— Ночью? — от удивления бедняжка зарделась и запнулась, услышав неприличное приглашение на ночь.

— Какой я рассеянный, — я молча фыркнула над этим неуместным высказыванием, так как слово «рассеянный» не подходит Артуру. Он всегда слишком собран. Редко выходит из себя, только когда я рядом с ним. Тогда он становился бешенным существом с пеной возле рта. Я оказывается обладала особым могуществом вводить его в ярость. Мне не единожды намекали об этом наложницы, Ярин и иногда даже Клара. — Конечно, я неправильно выразился. Мне необходима женская компания на вечер…

Рафаэль взял меня под руку и оттащил от компании Бонифациев, ведь должные приветствия пройдены, больше не было смысла стоять рядом с ними и меня это нереально успокоило. Исходя из беседы, я смогла сделать несколько выводов — Артур действительно собирается развить войну, только не понятно каким образом.

На протяжении двух часов погода за окном становилась все хуже, хоть за столами люди были веселы и слушали чудесные напевы сладкоголосых исполнительниц, но вне дворца погода бушевала. Листья деревьев под воздействием сильного ветра клонились к земле, а вскоре закапал дождь, что означало необходимость перенести церемонию с улицы в замкнутое помещение. И я не знала хорошо это или плохо. В течение этого времени, сидя бок о бок с Рафаэлем, я улыбалась и дарила жениху самые теплые улыбки, на которые была способна, чем показывала Бонифацию — меня не запугать. Не попыткой убийства, не угрозами. Я сделаю так, как решила. И пойду на всё. В конце концов, из-за его отношения, как к скоту, я обязана была теперь защищать свое имя таким позорным способом — полагаться на чужую фамилию и власть. Каждую секунду за завтраком я ожидала войны, я ожидала своей смерти, я ожидала кошмара. Я ожидала боли и крови. Сжимала столовые приборы и бокал и, как наяву, чувствовала то кровавое вино, которое текло по пальцам Бонифация. А взгляд врага меня преследовал и говорил, как отчетливо он меня видит.

Когда наступило время главного события, то столы отодвинули и освободили центр зала для жениха и невесты. Особенно четко в последнюю секунду передвигаясь за руку с будущим супругом, я ощущала натянутость нервов и ждала, когда они разорвутся. Тишина давила на меня и заставляла идти на ватных ногах.

Встав в центре зала напротив красивого, улыбающегося мужчины я ожидала любого кошмара, что люстра с огромными свечами упадет нам на головы и раздавит либо весом, либо заживо сожжет. Я сама себе напоминала сумасшедшую. Это же надо было, стоя и слушая речь служителя о святости брака и узах любви, думать о смерти.

Я пропустила красивую речь и прослушала бы и далее, если ведущий церемонии не попросил поднять наши правые руки и соединить между собой. С трудом овладев внезапным тремором, как и требовалось, подняла правую руку, кончиками пальцев прикоснувшись к такой же теплой руке Рафаэля. Сложно было строить из себя слепую и не отреагировать на одобрительную улыбку почти супруга.

— Кровь к крови! — торжественно произнес мужчина в белом длинном одеянии. После произнесенных слов красной шелковой лентой перевязал плечо Рафаэля, затем его локоть — кисть, вскоре змеей обмотал мое запястье-локоть и плечо. Лента сплела наши руки в одно целое и заставила соединить наши пальцы в замок. От легких нервов я пропустила торжественные клятвы в любви и верности, потому что слышала всё точно через гущу воды, лишь урывками удавалось выудить смысл торжественных посланий. Я чувствовала жесткое давление со стороны стола Бонифациев, но всю церемония отказывалась смотреть в ответ. Еще ни разу за сегодня, я так и не посмотрела напрямую в его кровавые янтарные глаза. Лишь криво, боком, между делом. Показывая тем самым, насколько его присутствие для меня бессмысленно и насколько я равнодушна.

— Этой лентой я связываю вас навечно единой кровью. Отныне и до скончания веков в ваших жилах будет течь одна кровь на двоих. Если одна из них прекратит свое течение, то и другая без нее остановит свой путь. Этой лентой я связываю мужа и жену не только клятвой вечной любви, крови, сердец, но и душ. Наша душа при рождении разделена на две половины, и мы проводим жизнь в поисках второй половины…

После вдохновенной речи служителя мне стало немного стыдно смотреть на Рафаэля (вряд ли я его вторая половина, равнодушная к нему), поэтому я невольно переместила внимание в бок и неосознанно подглядела за столом Бонифациев.

Слушая про вторую часть души, заметила совершенного спокойного Артура, подпиравшего щеку ладонью. Изредка мужчина брал бокал за ножку и водил по ней большими пальцами, перевязанными носовым платком, пропитанным кровью. Процесс смутно напоминал поглаживания изящной хрупкой шеи. В какой-то момент Артур, словно очнувшись от гипноза, с легким стуком поставил бокал на стол и прекратил трогать хрупкое стекло. После в прямоугольник моей видимости попал его брат, с которым мы нечаянно встретились взглядами. Пришлось медленно отвести взгляд, чтобы не вызвать подозрения. Если Артур смотрелся равнодушным, спокойно слушал торжественную речь, то Ярин был напряжен, как тетива лука, готовая сделать смертельный выстрел. Младший Бонифаций напряженно следил за залом, за мной и за собственным братом. Как и, я ждал смерти из-за угла.

Остаток церемонии прошел в постоянном напряжении и волнении будто без моего присутствия. В качестве стороннего наблюдателя я равнодушно выполняла требования и давала клятвы Рафаэлю, в тоже время ощущала, что еще немного и упаду в обморок от переизбытка внимания и давления. Будучи в одном состоянии рука навису затекла; пальцы, которые соединила с Рафаэлем, вспотели. От повязки на глазах и от капюшона волосы также намокли. Я чувствовала себя измотанной и выпотрошенной волнениями нескольких дней и, когда услышала завершение свадебной церемонии испытала огромное, непомерное счастье. Искренне улыбнулась всей затихшей толпе гостей, которые также, как и я, всю церемонию провели в подвешенном состоянии. С мечами наготове для дальнейшего боя.

Отныне вы поделите одну жизнь на двоих. Муж может соединиться с женой!

Это было последнее слово! Последнее! Я стала официально женой Вацлава!

Смутно веря происходящему, я, тяжело пробираясь, как сквозь сон, еще крепче сжала пальцы Рафаэля, вероятно желала увериться в реальности происходящего. И, правда, это была его теплая рука, которую муж вскоре убрал, но лишь для того, чтобы заботливо снять мой капюшон, открывая присутствующим мои рыжие волосы, в честь свадьбы заплетенные в косы на затылке, и, украшенные маленькими цветами. Следующей прихотью в качестве мужа он развязал мою повязку, желая заглянуть в глубину слепых глаз.

И последнее, что ему разрешалось сделать — поцеловать меня при свидетелях для заключения союза. Под абсолютное молчание муж склонил голову к моим губам, поцелуем желая закрепить наш союз. На законных правах взять их прилюдно.

Уже несколько раз про себя я назвала Рафаэля мужем и не верила. Не верила. Я действительно вышла замуж за Рафаэля на глазах у Бонифация!? И он со стороны наблюдал затем, как меня целовал муж!?

Постоянно о чем-то думая, тем не менее я немного приоткрыла рот для жаркого поцелуя. Успела почувствовать на губах теплое дыхание, смешанное с запахом алкоголя, увидела, как Раф прикрыл глаза, ощутила, как он обхватил за щеки и приготовился поцеловать. Но замер за секунду до соприкосновения наших губ. Почувствовав заминку, я запоздало открыла глаза и в тот же момент услышала громкие хлопки, которые раскатами сотрясли зал. Они громыхали по стенам и люстрам, по столам и стульям, отдавались эхом в телах гостей.

В ответ на неожиданные поздравления мы синхронно повернули головы в сторону звука. Стул жестко скрипнул по полу, после чего высокий воин поднялся, ростом привлекая внимание и будто поглощая своей мощью. На лице мужчины внезапно появилась улыбка. Или оскал зверя, поскольку это не искренняя улыбка, ведь она не затронула в целом его облик. В его глазах все та же тьма и ненависть, которую я ощущала через громкие хлопки — поздравления. Словно он желал раздавить этими ударами ладоней.

— В чем дело? Никто кроме меня не желает поздравить мужа и жену? — после саркастичной фразы один за одним настороженные люди повторили хлопки. Медленно, но зал наполнялся свистом и наконец, поздравлениями. Нас обступили со всех сторон. Взяли в круг радостные люди. Родственники Вацлава.

Уже вскоре мы с Рафаэлем принимали поздравления, и не сразу стало очевидно, что нам не дали поцеловаться. Брак не узаконили поцелуем, правда, это мелочи, но, видимо, Бонифаций не желал видеть слюнявых лобызаний отродья.

Во время поздравлений я кожей ощущала улыбку. Сумасшедшую улыбку зверя или скорее оскал. Не только в мою сторону. Это насмешка, тем кто пытался поймать зверя в западню. Своим равнодушием он явственно дал понять, что изначально знал о наших намерениях и в особенности о моей очередной роли в качестве приманки.

Зал разочарованно понял, что бойни не будет. Мой отец в отдалении раздраженно громыхнул бокалом об стол, расплескав жидкость, а затем пнул стул.

Свадьба. Обезьянка

Большое спасибо всем за комментарии, лайки, награды. Извините, не всем удается ответить. Приятного прочтения.

POV Лиля

После притока адреналина всегда неизменно приходила отдача. Под этим понятием я привыкла понимать чаще всего атрофию чувств — полное эмоциональное выгорание. Так и сегодня едва закончился шквал поздравлений, как меня полностью выжало. Каждую эмоцию из меня высосало по капельке. Почти не осталось тревог касательно Бонифация. А потом и вовсе пришло понимание я — госпожа Вацлав, за чью сохранность теперь отвечал каждый воин в этом зале. Дворце. На этой земле.

В течение вечера были небольшие сигналы интуиции, но, наверное, я просто очень сильно и на пустом месте беспокоилась. Или, как сказал Рафаэль, переоценивала возможности врага. Всё возможно.

Остаток вечера я с улыбкой на бледных от переживаний губах, пила терпкое вино, смакуя горечь, и смеялась гостям подобно глупой, но красивой кукле. Всё чего я желала во время праздничного обеда, плавно переходящего в ужин — это остаться в одиночестве. Меня не интересовали ни военные дела, ни муж, и даже вид Артура гораздо меньше приводил мысли в сумбур. А он, к слову сказать, после церемонии забыл обо мне, каждое свое слово и взгляд направлял на Трин.

Но, словно, проклятие висело над головой, праздник напротив длился мучительно долго. Музыка задорно переливалась волнами вдоль шумных гостей. От смеха грузные толстые мужчины-шейхи хватались за огромные животы. Их жены сидели смирно и ухаживали за знатными отпрысками, а танцовщицы — в развратных полупрозрачных накидках совращали великих господ. В отличие от жен и приличных дам, я не стеснялась смотреть на обнаженных красоток.

Вскоре муж еще сильнее испортил настроение, так некстати, положив руку на мое бедро, он нащупал там…ничего не нащупал. Отсутствие белья. Свадебное платье слишком обтягивало изгибы тела и белье смотрелось бы не к месту, поэтому я без него.

Глаза мужа нашли меня, вспыхнули нездоровым блеском, едва не сожгли желанием мою фигуру в свадебном платье, уделив внимание соскам, которые выделялись под тканью. Игривый настрой Рафаэля обжигал до угольков на протяжении вечера и сопровождался неприличной лаской моих бедер, талии или груди. Естественно, ласки проводились под столом, в тайне от гостей, но меня немного выводили из равновесия. Прямо-таки раздражали!

Муж в очередной раз погладил мое колено, а после, удовлетворенный послушанием, направил руку все выше, желая дотронуться до интимной зоны между моих ног, на что пришлось свести бедра и не дать шкодливым пальцам потрогать там.

— Как думаешь, отец скоро убьет его? — не столько интересовал ответ на вопрос, сколько старалась отвлечь разбушевавшееся воображение Рафа, иначе рисковала оказаться в верхних покоях с задранным подолом раньше времени. Не то чтобы я не понимала, что будет ночью и я разумеется, не намеревалась сопротивляться, но, честно, для первого раза мне необходимо было напиться. Хорошо напиться. Конечно, можно было еще претвориться поленом или как там называли? Закрыть глаза и потерпеть. Чтобы от такой страстной любовницы у Рафаэля навсегда отбило желание приходить ко мне в покои. В последующем я бы за ним ухаживала, проявляла ласку и заботу, а наложницы удовлетворяли его в физической близости. Идеальная семья.

Задав вопрос мужу, я покусывала краешек бокала и боковым зрением посматривала за столом Бонифациев. Старший принц после нескольких часов ухаживаний за Трин, наконец, вернул невинную девушку отцу и матери, а сам занял место рядом с братом. Очевидно — с целью насладиться вином и вниманием женщин, которые льнули к Ярину.

Рафаэль тем временем прекратил приставать ко мне под столом и выдавил сначала неохотно, а потом уже с большим чувством и желанием:

— Каждый раз забываю, кого взял в жены. Хочется сказать, чтобы поменьше думала, но ты обидишься. Думаю, напоследок ЕМУ позволят покататься на какой-нибудь прыткой кобылице, а в разгар действа глупцу отрежут член с яйцами. А завтра утром после нашей брачной ночи голого урода вывалят нам на завтрак. Будет вместо шута. Как тебе? Нравится?

От одних мерзких слов рот наполнился привкусом гнилья и помоев. Рафаэль наслаждался каждым словом, каждой фантазией касательно судьбы врага. В красках и с особой жестокостью представлял его бесславную кончину. Но сильнее всего мужа интересовала реакция жены, видимо, обнаружил мое внимание к столу Бонифациев.

— Тебе понравится изуродованный Артур без члена, а, любовь моя? Понравится, как он обезьянкой будет вылизывать мне ноги? — Рафаэль, высунув язык, насмешливо изобразил, как будет происходить лизание ног, а потом красочно описывал, как будет заставлять не только ноги лизать, но и дальше…выше…

Мое лицо само скривилось от омерзения, тело конвульсивно дернулось один…второй раз, будто я закоченела и продрогла до костей. Ужасные описания унижений рождали кошмарные сцены в моем воображении. Я больше не смогла спокойно слушать. Уже поднялась со стула, готовая уйти из зала. Желала хоть на секунду остаться в одиночестве и смыть прохладной водой разгоряченное лицо, но муж пресек мою капитуляцию. Быстро схватил мое запястье и сжал с такой силы будто хотел раздавить каждую фалангу пальцев. Как только я села, так он внешне успокоился. Даже подарил добрую улыбку, затем любовно погладил мою пульсирующую от жесткой хватки руку. Сплел наши пальцы в замок и поцеловал тыльную сторону моей руки. Еще несколько раз нежно поцеловал, а затем лизнул, попробовав вкус моей кожи.

— Поскольку отцы решили нашу судьбу без нас, у меня не было выбора, как отдать тебя Бонифацию в качестве приманки. В то время я не имел ни войска, ни должного уважения, но, клянусь, я не хотел тебя отдавать и ругался с отцом, чтобы тебя тоже спрятали в тот день нападения Бонифация на тринадцатую землю, но они не послушали. И я ненавижу их за это. Я мог взять в жены любую женщину, но я привык считать тебя своей невестой. Ты уже стала частью меня.

Со вздохом прикрыла веки, выслушав очередное признание мужа, но на это мне нечего было сказать.

Я чувствовала, как его бесили мои вопросы о враге. Даже простой интерес к его смерти заставлял мужа поступать жестко и грубо. Где-то глубоко я понимала Рафаэля, его раздражение и ревность, но если так страдал от неверности, то лучше бы не брал в жены и не сводил с ума жестокостью.

— Так ты будешь рада его смерти, любовь моя? — процедил сквозь зубы, стараясь тихим голосом не привлекать посторонних людей к нашей беседе. Я кивнула лишь бы Раф успокоился и прекратил донимать ревностью, но по правде — я не хотела жестокости. Войны. Смерти. Что-то женское еще жило во мне, поскольку я не любила бессмысленную жестокость.

Получив подтверждение преданности, Раф улыбнулся и погладил мои волосы, которые всегда вызывали у него щенячий восторг и желание потрогать или понюхать. Насладившись лаской, муж пальцами с нанизанными на них золотыми перстнями поднял мой бокал с вином и прислонил к моим сомкнутым губам.

— За его смерть! — шепнул на ушко и нежно попросил. — Открой ротик.

Он заставил выпить вино. Много выпить, чтобы я хорошо приготовилась к первой брачной ночи.

Свадьба. Оратор

POV Лиля

Тосты не прекращались. Гости один за одним дарили подарки и говорили поздравления, которые я не запоминала и даже вряд ли слышала. Мало кто оставался трезв, вероятно лишь отец со стражами, расположенными по периметру зала и охранявшими выход. К слову, маленькие гости праздника давно ушли по своим палаткам, разбитым возле дворца, либо на верхние этажи, поскольку атмосфера в зале царила уже изрядно пошлая.

В середине празднества в зале прозвучал озорной голос Ярина. Мужчина шутливо сбросил одну из танцовщиц со своих колен на соседний стул, а заметив, что красавица надула пухлые губки, шлепнул ее по попке, после чего с чувством всесилия и собственной неотразимости поднялся, держа в руке полный бокал вина.

— Прошу извинить своего брата, но он слегка перепил. Все же он тоже человек! — над этим сомнительном утверждении Ярин скептически скривил губы и махнул ладонью на пьяного брата. Хмельной Артур же в знак согласия поднял руку и будто не смог ее удержать со всей силой бахнул ею по столу, вызывая громкий стук, от которого ближайшие соседи перекосились в лице. От страха танцовщица, сидевшая на коленях Артура, едва не упала с его колен, при этом оголенным соском скользнула по его губам.

— Как видите, он тоже человек (в чем я сам иногда сомневаюсь) и теперь не в состоянии связать двух слов, поэтому поздравлять жениха и невесту буду Я!

Бонифаций не узнаваем. Ни разу не видела его в таком жалком состоянии. Сколько бы он не выпил, умом и телом всегда оставался трезв. Возможно становился более общительным, как в тот судьбоносный день нашей первой встречи на озере, но при этом оставался гордым и знающим себе цену мужчиной. А сейчас все, что его интересовало — это женская грудь с крупными коричневыми сосками, которую он тер подушечками крупных пальцев.

При одном взгляде мой рот скривился, поэтому не дождавшись тоста от Ярина я выпила новый глоток вина, чтобы была хотя бы объективная причина, почему мне было гадко внутри. Вместе с вином, попавшим через губы в рот, ощущение, что я нажралась битого стекла, порезавшего горло и язык.

— Сегодня брат отдыхает, не будем столь строги к нему. Его невеста скоро подарит ему ребенка, и он на нервной почве перебрал. Беспокоится, наверное, перед родами. — продолжал Ярин оправдывать Артура, а затем глубокомысленно изрек:

— Несмотря на пасмурный день, омраченный тучами за окном здесь нам с вами очень тепло и уютно. От имени великой семьи Бонифациев хочу поздравить молодоженов!

Ярин вялым шагом добрался до нашего стола, при этом озаряя людей яркой улыбкой. Встал напротив нас с Рафом с благоговейным видом и в особенности, глядя на меня, поведал свои мысли насчет бытия. Долго вещал о святости обрядов, о правильности выбора и о принятых решениях. Речь завуалированная, но очень тонкая и проникающая в самую суть. Со стороны создавался эффект пьяного бреда, но я всё поняла. Ярин меня откровенно осуждал за принятое решение, на что Раф демонстративно сжал мою руку в своей, а я неловко отвернулась в сторону, не понимая, как златокудрый Бонифаций мог ожидать от меня смирения и того, чтобы я добровольно осталась на их стороне после устроенной резни в их оазисе.

После сказанных мне слов Ярин обратился ко всему залу. Мастер лжи и обмана. Тот, кто умело играл публикой и обладал талантом красиво запутывать в паутине своей лжи.

Он говорил тост, так чтобы обратить внимание зала на себя. Великий оратор. На время он стал главным участником торжества. Если бы вдруг в этот момент в зал вошли убийцы, то никто бы не заметил новых лиц. Возможно отец, поскольку тот не пил и не был подвластен веселью праздника. Это время — отличный шанс совершить обманный маневр, но ничего не произошло. Артур все также продолжал пьяно гладить обнаженную деву.

Я прекратила гипнотизирующе рассматривать мужские пальцы на больших сосках танцовщицы только когда Ярин щелкнул пальцами, пробуждая зал ото сна. После этого внесли сундуки, наподобие тех, которые мне недавно подарил Бонифаций.

— С этими дарами, надеюсь, мы сможем достигнуть мира. Зверь не злопамятен и дарит вам их. В конце концов, он лишний раз доказал, насколько бесполезны попытки пробраться в наш оазис и уничтожить нашу землю. Это, как биться о каменную высокую стену или пытаться ее перелезть. Согласитесь, также глупо!

Смех Ярина звучал инородно среди молчания, но невзирая на неоцененную шутку он продолжал смеяться и вести себя, как хозяин положения, чем вызывал протестующее покашливание отца.

Когда Ярин отсмеялся, то закончил вдохновенную речь:

— Забудем о наших распрях? К тому же, надо признать, ведь это мы первые завоевали тринадцатую землю? — а это был удар ниже пояса. Удар в самое болезненное место. Цель — припугнуть каждого. Всколыхнуть память и намекнуть, как жестока их земля с врагами, если не принять предложение о перемирие. Судя по всему, Ярин с Артуром пытались наладить контакт!? Что показалось немыслимым, чем-то граничившим со сказкой, которая становилась явью.

— Мы готовы пойти на мирное урегулирование конфликта, — голос Ярин окончательно потерял пьяные или веселые нотки, насквозь пропитался гордостью и уверенностью. — В знак дружбы и особого расположения дарим всем знатным семьям наших южных земель, прибывших на праздник, вот эти дары — ткани, одежды, масла, драгоценности. Ах, да… — Ярин еще раз прищелкнул задорно пальцами и плотоядно улыбнулся. — И конечно, наши красивые смуглые пышнотелые красавицы. Наши женщины — самые дорогие рабыни на невольничьем рынке. Мы же отдаем даром каждому взрослому мужчине, достигшему возраста шестнадцати лет.