Глава 1

Когда солнце взошло, Мари уже знала, что ее родная деревня, лежавшая у подножия горы, осталась позади. Телега отца катилась по плоским полям, а не зеленой холмистой местности. Ряды виноградников сменились золотым океаном пшеницы и ячменя, но и тот вскоре исчез, когда семья пересекла черту леса.

Таких огромных деревьев Мари еще не видела. Нет, небольшие участки леса тут и там были разбросаны и рядом с фермой бабушки и дедушки, но те леса были ничем по сравнению с этим. Здесь сосны и ели настолько высокие, что за ними не видно неба. Вокруг — ни кустов, ни травы, а рядом с гигантскими корнями не растет ни единого цветочка. Кажется, отсутствие света задушило жизнь во всем, что могло бы прорасти под колючим пологом.

Девочке стало не по себе. Холодок пробегал по спине каждый раз, когда колеса их телеги ломали ветки, и хруст эхом разносился по лесу. Мари казалось, что это может вызвать гнев призраков. Она почему-то не сомневалась, что в таком месте должны жить призраки, обязательно.

Ничего ей не хотелось сильнее, чем повернуть назад. Чтобы отец признал свою ошибку, и они вернулись бы в безопасную деревню, на просторную ферму. Мужество почти покинуло Мари, и она готова была расплакаться, но напомнила себе о цели их переезда.

Ее мать, Амалия, не шевелилась, накрытая плотным слоем одеял. Мари осторожно заправила ей за ухо выбившуюся прядь волос — светлых, почти белых, как и у нее самой. Потом она судорожно вздохнула и, чтобы отвлечься от тяжелых мыслей, вытащила книгу бабушки.

Эта книга была сокровищем Ильзе. Она охраняла ее и берегла так, словно листы были сделаны не из бумаги, а из чистого золота.

— Чтение — это привилегия, Мари, — строго говорила бабушка внучке, когда та пыталась протестовать против уроков. — И большинство людей вроде нас такой привилегии не имеют. Но поверь мне, в какой бы передряге я не оказывалась, чтение всегда оказывалось ключом к разгадке самых чудесных тайн.

И теперь Мари начала ее понимать. Она перелистывала страницы, словно это поможет отогнать сгущающуюся тьму, и вчитывалась в аккуратный почерк бабушки. Разглядывала картинки, которые рисовал дедушка. Они записали в этой книге все приключения, которые им довелось пережить в молодости.

Мари пыталась притвориться, что ее собственная поездка — это тоже начало доброго приключения, но странные звуки из-за деревьев то и дело заставляли ее вздрагивать. Притворяться оказалось сложнее, чем она думала.

Они ехали весь день, но о наступлении ночи Мари догадалась только потому, что отец остановился и начал разводить огонь. В этом лесу день от ночи был почти не отличим. Варин, тихо ворча себе под нос, возился с трутом. Когда огонь, наконец, разгорелся до приличных размеров, отец принялся жарить соленую рыбу, которую они взяли с собой.

Мари еще раз проверила мать. Точнее, то, во что мать превратилась за год почти беспрерывного сна. Ее болезнь началась так внезапно, что Мари до сих пор было трудно в это поверить.

В день, когда всё произошло, они вместе трудились в маленьком аккуратном саду.

— Поработай сама над полынью, хорошо? — сказала Амалия и медленно поднялась на ноги. — Кажется, я перегрелась. Пойду прилягу на пару минут.

Неуверенной походкой она направилась в дом.

— Мама, всё хорошо? — встревоженно спросила Мари.

Амалия махнула рукой.

— Да, всё в порядке. Просто немного отдохну и всё.

На пороге она обернулась и тепло улыбнулась дочери. Мари еще не знала, что это последняя улыбка матери, которую она видела. Через минуту из дома раздался звук глухого удара и звон разбитой глиняной посуды.

Девочка вбежала в дом и увидела мать на полу, без сознания. В голове тут же пронеслось, что мама умерла, но всё-таки Амалия прерывисто и неглубоко дышала. Тогда Мари выбежала на дорогу и закричала:

— Позовите целителя!

Она кричала, пока горло не начало саднить, а голос не превратился в хрип. На ее крики сбежались все соседские женщины, пытаясь успокоить Мари и выяснить, что происходит. Когда прибыл целитель, всякая надежда на быстрое выздоровление Амалии оказалась потеряна.

— Сонная болезнь, — заключил седовласый лекарь.

Неизлечимая болезнь. Мари думала, что она и сама вот-вот потеряет сознание, глядя на мать, которая лежала белая, словно снег, и неподвижная, как стекло. По настоянию врача и друзей Варин перевез жену в дом ее родителей, и уже оттуда бабушка и дедушка разослали мольбы о помощи во все ближайшие и дальние города.

За исцеление дочери они обещали щедрую награду, и на это обещание откликнулись многие. Лекари приходили и уходили, сливаясь в сознании Мари в образ одного хмурого человека. Он неизбежно качал головой и бормотал, что ничего нельзя сделать. Постепенно надежды у семьи почти не осталось.

— Мы уже видели такое раньше, Варин, — однажды услышала Мари шепот бабушки, обращенный к отцу.

— Да, да, я знаю, — рявкнул отец. — А потом волшебница исцелила прекрасную девушку, и все они жили долго и счастливо.

Прозвучало, как издевка, за которой он старался скрыть боль.

— Но это правда! — настаивал дедушка. — Если бы ты пошел к ним и попросил волшеб…

— Хватит! — прогремел Варин. — Я не собираюсь гоняться за фантазиями, пока моя жена испускает последние вздохи! Мы закончили с этим! Никакой магии!

Этот взрыв упрямства не удивил Мари — что-то подобное она слышала от отца и раньше. Бессчетное количество раз он отмахивался от бабушки с дедушкой, которые предлагали собственный способ исцелить Амалию.

Поэтому Мари повергло в шок, что отец доверился какому-то незнакомцу всего за пару дней до их утреннего побега. Она тогда пыталась поймать сбежавшую курицу и увидела, как по дороге к их дому идет улыбчивый мужчина. Ферма бабушки и дедушки стояла на самом краю деревни, так что шел он, без сомнения, именно к ним.

Мужчина остановился у ворот, и Мари нерешительно помахала ему. Отец потом сказал, что этим жестом она сама же и дала незнакомцу повод с ней заговорить.

— Ты уже старовата, чтобы гоняться за цыплятами, не находишь? — улыбнулся он.

Мари покраснела, но не от слов, а от его взгляда. Ей показалось, что он изучал каждый дюйм ее тела.

Но в чем-то мужчина был прав — в тринадцать лет ее ровесницы уже вовсю выполняли женскую работу по дому, а с ней самой в семье до сих обращались, как с ребенком.

— Да, — ответила Мари, — но если я курицу не поймаю — никто не поймает.

— Хороший способ себя оправдать! — рассмеялся он.

Его одежда была простой, но чистой. Он был похож на влиятельного человека и источал дружелюбие, но Мари всё же стало не по себе от того, как он смотрел. Словно она — не девочка, а лошадь, и он вот-вот совершит покупку.

— Твой отец где-то поблизости? — спросил незнакомец.

Мари привела отца, оторвав его от работы. Она недоумевала, чего хотел этот незнакомец, но он ответил на все ее вопросы, когда представился Варину.

— Доброе утро! Меня зовут Айзек. Какая чудесная у вас ферма! А позвольте узнать ваше имя?

— Варин, — проворчал отец. — Чего тебе?

Айзека немного смутила такая резкость, но быстро взял себя в руки.

— Признаюсь, я не знаком с этой местностью. Никогда не видел ничего похожего на ваши земли…

— Это не мои, — отрезал Варин и приготовился уйти.

Но незнакомец бросился за ним.

— Значит, вы не фермер?

— Кузнец.

— И вы здесь потому, что…?

Варин резко повернулся к мужчине.

— Слушай, чего ты хочешь, а? Я занят.

— Должен признаться, — с лица Айзека наконец-то слетела фальшивая улыбка, — я ищу крепких мужчин для работы в нашем городе, в Валде. Зимой по нам ударила лихорадка, и много рабочих рук погибло.

Мари увидела вспышку интереса в суровом взгляде отца, но она быстро пропала.

— Я не могу переехать. Моя жена больна, мы прикованы к этому месту.

Айзек снова просиял.

— Как прекрасно, что у нас как раз появилась новая целительница! Она приехала к нам с Востока! Я своими глазами видел ее чудесные мази и отвары, и, готов поспорить, вашу жену она еще не осматривала. Она, знаете ли, отказывается покидать пределы нашего городка.

Кажется, в тот момент всё и переменилось. Через час все детали переезда были улажены, а когда Айзек ушел, отец позвал Мари к себе.

— Не говори пока ничего бабушке с дедушкой, — попросил он, целуя ее в щеку. — Я им сам скажу, когда придет время.

Мари кивнула. Время пришло двумя ночами позже. Похоже, Варин и правда ждал, когда тесть уйдет на охоту, зная, что в одиночку теща бессильна его остановить.

И вот теперь они сидели посреди странного леса, куда не проникает солнечный свет.

— Мы почти у цели, — прошептала Мари матери, как будто та могла услышать.

Девочка поцеловала ее холодную щеку, тихо желая ей спокойной ночи. Конечно, покидать ферму было последним желанием Мари, однако и отец в чем-то прав. Попробовать показать Амалию необычной целительнице стоило.

На следующее утро они встали рано и продолжили путь.

Чем дальше они ехали, тем неуютнее чувствовала себя Мари. На второй день света стало еще меньше. Этот лес, он словно… Как будто он тоже болеет. Мари взглянула на свой красный плащ, внезапно обрадовавшись его цвету. В таком унылом месте она неожиданно стала самым ярким пятном.

Они прибыли в город ближе к вечеру. Или это лишь вторая половина дня? Сложно понять. Но Мари обрадовалась любым признакам жизни после их одинокой поездки и широко улыбалась первым встречным прохожим.

Мужчины, женщины и дети выходили из своих хижин с соломенными крышами, чтобы поглазеть на прибывших. Но никто не отвечал на ее улыбки. Лишь один мальчишка протянул руку, чтобы помахать Мари, но мать его быстро оттолкнула, скрыв за своими юбками.

Вскоре появились и каменные постройки. Они стали теснее прилегать друг к другу, а магазины, лавки и другие большие здания словно начали сливаться воедино. Телега ехала дальше, пока взору Мари не открылась городская площадь.

— Отец, — задумчиво сказала она. — Не похоже, что здесь недавно была лихорадка.

— Что ты имеешь в виду?

— Все эти люди… Мастерские переполнены, на площади тоже много народу.

Варин пожал плечами.

— Ставлю на то, что они такие же, как мы.

Его беспечное объяснение не успокоило Мари. Более того, она заметила, что отец не оставил ее замечание без внимания и стал оглядываться по сторонам, нахмурив брови. Но он так ничего больше и не сказал.

Когда они подъехали к колодцу в центре площади, Варин остановил лошадь и велел Мари оставаться с матерью. Он поднялся по ступеням самого большого здания и зашел внутрь. А когда вылетел оттуда через пару минут, его пытались догнать Айзек и какой-то толстяк.

— Но вы должны стать нашим новым кузнецом! — воскликнул Айзек.

— У вас уже есть один, я видел кузницу.

Айзек нахмурился и открыл рот, чтобы что-то сказать, но Варин его опередил.

— Вы говорили, что болезнь выкосила город. Как-то не похоже!

Мари улыбнулась, услышав слова отца.

Пока Айзек думал над ответом, инициативу перехватил раскрасневшийся толстяк.

— Наш кузнец молод, буквально мальчишка, и нам нужен ваш опыт.

— А вы вообще кто? — рявкнул Варин.

— Я Отто, бургомистр…

— Что ж, Отто-бургомистр. Мы здесь, чтобы увидеть вашу целительницу!

Заискивающая улыбка на миг исчезла с лица Отто, но тут же появилась снова.

— Полагаю, вам бы хотелось увидеть ваш новый дом…

— Целительница! Или мы уходим.

Бургомистр выглядел растерянным, но в конце концов кивнул и повернулся, махнув рукой в том направлении, которое нужно Варину. Отец Мари запрыгнул обратно в телегу, щелкнул лошадь и всего через две улицы они оказались на пороге нужного дома. Айзек и Отто поспевали за ними, как могли.

Хижина целительницы мало чем отличалась от других, за исключением травяного сада вдоль всего пути к двери. Мари кольнуло беспокойство, когда она заметила, что все растения тут чахлые и больные. Вероятно, так на них сказалось отсутствие солнца, которого в городе было не больше, чем в лесной чаще.

На пороге дома показалась высокая и худая женщина, и она вовсе не выглядела как чужестранка с Востока. Как и у всех, кого Мари успела рассмотреть, у нее была землистого цвета кожа и серые круги под глазами. Тусклые волосы небрежно связаны на затылке под неопрятным синим чепцом.

Пока Варин осторожно вытаскивал жену из телеги, бургомистр подбежал к женщине и принялся что-то с жаром шептать ей на ухо. Ее глаза немного расширились, и Мари не понравился этот взгляд. А паника, тронувшая лицо целительницы, чуть не заставила ее паниковать самой.

Комната, куда Варин внес Амалию, была темной и холодной. Всего одна свеча горела на длинном узком столе, так что у Мари не получилось толком осмотреть обстановку. Однако света хватало на то, чтобы она заметила лишь одну полку с жестяными банками, большинство из которых покрылись вековой пылью.

Беспокойство Мари усилилось. Ей довелось один раз побывать в доме старого целителя в ее родной деревне. И там у нее глаза разбегались от мисок, кастрюлек, склянок и ведер до краев набитых сушеными травами.

Бургомистр убрал всё лишнее со стола, чтобы Варин мог уложить туда жену.

— Что… — начала было целительница, но Айзек ее перебил.

— Помнишь, Ленни, я говорил тебе о женщине с сонной болезнью?

— О…

Женщина уставилась на него и на несколько мгновений показалась полностью потерянной. Затем она кивнула.

— Да, я помню.

Она подошла к полке с пыльными банками и потянулась за четырьмя. Затем взяла ступку и пестик и принялась измельчать и смешивать травы. Мари внимательно наблюдала за ее работой, пытаясь понять, из чего именно состоит смесь. Амалия научила ее немного разбираться в свойствах трав, и теперь происходящее нравилось девочке всё меньше.

И дело даже не в том, что отвар, который стряпала женщина, казалась слишком простым для такой сложной болезни. В настоящий ужас Мари пришла, когда увидела, чтоименноцелительница вытащила из очередной банки. Засохшая темно-зеленая ветка с колючими лепестками и пушистыми оранжевыми бутонами.

— Нет! — воскликнула Мари.

Все подпрыгнули.

— Это же лисья пятка!

Даже целительница посмотрела на нее так, словно она говорила на чужом языке.

Мари осознала, насколько грубо она, должно быть, прозвучала. Какая-то девчонка поправляет взрослую опытную женщину. Но правда была в том, что Мари знала всё об этом растении, ведь когда ей было два года, она его почти съела.

Мать оглянулась как раз в тот момент, когда дочь поднесла его губам. Амалия бежала к дочери так быстро, что уронила глиняную миску. Она успела отдернуть руку Мари и не допустила прикосновения цветка к языку.

Лисья пятка росла в их саду, чтобы с ее помощью залечивать раны, но ее ни в коем случае нельзя было есть.

— Если раздавить цветы в травах, смесь станет ядовитой, — теперь пояснила Мари свой возглас.

Удивленный взгляд отца превратился в свирепый.

— Вышла отсюда, — процедил он.

Мари покраснела, но осталась стоять. Отец подлетел к ней и схватил за руку, вытолкав ее за дверь.

— Что ты вытворяешь? — яростно прошептал он.

— Лисья пятка опасна…

— По-твоему, целительница не знает своего дела? Решила, что в тринадцать лет умнее её?

В Мари поднялась волна обиды вперемешку с возмущением.

— Посмотри вокруг, — ответила она громким шепотом. — Эта женщина явно не с Востока, они нам наврали! И наврали о лихорадке…

— Еще одно слово, и пожалеешь, что появилась на свет.

— Да очнись ты уже! — Мари сорвалась на крик. — Если ты позволишь дать маме эту дрянь, она умрет!

Да, когда ей было нужно, Мари могла быть такой же упрямой, как отец. Варин прожигал дочь взглядом несколько секунд, а потом фыркнул и развернулся, чтобы зайти комнату. Мари бросилась за ним, протиснувшись в дверь и увидела, как Ленни подносит ко рту ее матери ядовитый отвар.

— Я вам не позволю ее убить! — прокричала Мари и чуть не выбила чашку из рук целительницы.

Сильные руки Варина обхватили дочь за талию и сжали так сильно, что она почти услышала хруст своих костей.

— Прошу прощения, — сказал он, стараясь звучать сдержано. — Моя дочь просто очень расстроена. Пожалуйста, делайте то, что нужно.

Сердце Мари колотилось, как бешенное. Слезы градом струились по щекам, когда она в полной мере осознала, что именно сейчас произойдет. Она собирается смотреть, как ее мать умирает. Девочка пыталась вырваться. Она кричала и умоляла отца остановить это, спасти жизнь Амалии.

Варин зажал ей рот рукой.

— Всё будет хорошо, Мари, — ласково прошептал он ей на ухо. — Знаю, ты устала и напугана, но эта женщина ее спасет, я это чувствую.

В Амалию влили отвар. Дело было сделано слишком быстро для такого события, как смерть. Как только яд оказался в ней, Варин подхватил жену на руки и отнес обратно в телегу. Она всё еще дышала, а он верил, что она уже на пути к выздоровлению.

Семья в сопровождении Айзека и Отто отправилась осмотреть свой новый дом. Маленький, ветхий, одноэтажный, на самом краю поселения. За домом — только лес.

— Здесь раньше жил портной, — рассказывал повеселевший бургомистр. — Он скончался три года назад, так что теперь дом ваш.

Айзек и Отто помогли Варину уложить Амалию на небольшую кровать, не переставая наперебой рассказывать, как у семьи кузнеца всё теперь будет замечательно. Мари смотрела на них остекленевшими глазами. Как только эти двое ушли, она села рядом с матерью и взяла ее руку.

Варин разбирал телегу.

— Уже что-нибудь есть? Она подает какие-нибудь знаки? — с надеждой спросил он, занося в дом последний мешок.

Мари хотелось заорать, что он убил жену своим глупость, но она заставила себя стиснуть зубы и лишь молча покачать головой.

— Ладно, — сказал отец, — тогда я к мяснику. Скоро вернусь.

Мари всем сердцем возненавидела его обнадеживающий тон и снова ничего ему не ответила. Вскоре после того, как он ушел, она почувствовала, что дыхание матери замедлилось. Ее руки стали холоднее.

Но сквозь пелену слез Мари увидела то, чего хотела больше всего на свете. Серо-голубые глаза Амалии, такие же, как у Мари, распахнулись и увидели взгляд дочери.

— Моя девочка.

Ее голос хрипел, а рука дрожала, когда она подняла ее, чтобы коснуться лица девочки. Та схватила ладонь матери и прижала ее к своей щеке.

— Мама, — рыдала она, — я пыталась их остановить, но они не слушали! Отец не хотел слушать!

Амалия слабо улыбнулась, а у Мари промелькнула мысль, что, возможно, она зря кричала на целительницу? И зря устроила истерику? Она так сокрушалась о ядовитом отваре, но ведь мать открыла глаза, разве это не значит, что ей стало лучше? Неужели и правда помогло?

— Знаю, милая, — тихо сказала Амалия. — Я не могла тебя видеть, но я всё слышала.

Мари удивленно нахмурилась.

— Ты могла слышать?

Амалия коротко кашлянула.

— Да, могла.

— С самого первого дня?

Мать закашляла сильнее. Морщась, словно от резкой боли, она кивнула.

— Но сейчас тебе лучше? — спросила Мари.

Она молилась, чтобы услышать заветное «да», но ответом стал еще один приступ кашля.

— Нет, милая. Я скоро уйду, — Амалия сделала глубокий рваный вдох. — Создатель дал мне пару минут, чтобы попрощаться.

Мари протяжно завыла, даже не пытаясь остановить рыдания. Мать погладила ее щеку холодными пальцами.

— Не трать время на слезы, — мягко пожурила Амалия дочь. — Отец нуждается в тебе. Ему не обойтись без твоей помощи. А ты сама будь осторожна, — она дотянулась до кончика носа Мари. — Ты у меня такая красивая… мужчины скоро это заметят. Они не всегда такие, какими кажутся.

Она судорожно вздохнула и еще раз погладила лицо Мари.

— Я люблю тебя, моя девочка.

И с этими словами Амалия снова закрыла глаза. Но на этот раз навсегда.

Мари не знала, сколько времени она просидела неподвижно. Кажется, она даже не моргала, глядя на лицо матери. Пепельное. Мертвое. Часть ее еще не поняла, что всё закончилось. Мамина жизнь не могла оборваться вот так.

Постепенно звенящая пустота в голове Мари начала наполняться голосами. Сначала громче всех звучали последние слова матери. Но были и другие звуки, вроде жестких слов отца и невнятных бормотаний целительницы.

В итоге громче всех прозвучала команда, которая заглушила всё прочее. «Что бы ни случилось, ты должна убежать из этого леса!»

Бабушка была права. Теперь Мари в этом уверена. Они приехали сюда, и мать сразу умерла. Целительница либо вовсе таковой не была, либо отравила Амалию целенаправленно.

Вся эта очевидная ложь про лихорадку, все хмурые взгляды, которыми люди они обменивались, стоило телеге Варина пересечь черту города Валд… С этим местом что-то не так.

Мари резко сорвалась с места и выбежала из дома. Скоро позади осталась городская площадь. По бокам начали мелькать хижины, а потом показался лес.

Девочка не совсем осознавала, что делает, но это не имело большого значения после смерти Амалии. Всё вокруг уже было окутано ночной тьмой, но не важно. Мари знала, в каком направлении бежать. Примерно представляла, где находится ферма бабушки и дедушки, и не собиралась останавливаться, пока не доберется до нее.

И не важно, что она не видит ничего дальше своего носа. Совершенно наплевать, что у нее нет запасов еды. Всё, о чем Мари могла думать — ей нужно домой. Она упадет в объятия бабушки и навсегда покинет этот чертов лес.

Стемнело еще больше. Юбка Мари зацепилась за низкую ветку, и это заставило ее споткнуться. Сухие сосновые иглы до крови расцарапали руки, а нога ударилась о камень. Влажная земля липла к лицу и рукам Мари, когда она попыталась подняться. Но кое-что заставило ее замереть на полпути. Ее сковал ледяной ужас.

Мари изо всех старалась успокоить свое прерывистое дыхание и напрячь слух. Она была почти уверена, что только что слышала еще одно, другое дыхание. Не ее собственное. Она здесь не одна.

Медленно, не вставая на ноги, она повернула голову и чуть не упала замертво. Существо стояло рядом и отбрасывало тень даже во тьме. Оно тихо рычало, и звук был приглушен настолько, что Мари не была уверена, правда ли его слышит. Но разбираться желания нет. Она уже рванула вперед. От страха у нее похолодела кровь.

Она бежала, что есть сил, забыв о грязи и ссадинах на руках. Тихий голос в голове недоумевал, что она вообще здесь забыла — одна в лесу, в кромешной темноте. А потом заорал, что умные девочки тринадцати лет сидят дома с отцами, а в лес не сбегают, и она поступила, как полная дура. Но Мари проигнорировала этот крик и бежала дальше.

Через пару шагов или пару миль, не дав Мари понять, как далеко она убежала, существо прижало ее к земле. Тяжелая лапа толкнула ее в затылок, заглушив ее отчаянный крик. Когда морда с блестящими белыми зубами опустилась к ее лицу, Мари поняла, что собирается умереть прямо сейчас. Не то чтобы ей этого сильно хотелось, но сквозь панику она задалась вопросом, это ли не милость Создателя? Может, он решил избавить ее от жалкой жизни в городе, где даже цветы не растут?

Однако были и другие вопросы, и они волновали ее куда больше. Например, сколько боли могут причинить человеку эти ужасные зубы? И с какой части они начнут ее грызть? Ноги? Шея? Правый бок?

Теплая боль в правой руке удивила Мари. Недолго думая, она повернула голову как смогла и посмотрела на свое предплечье, ожидая увидеть худшее. Руки больше нет? А то, что она ее чувствует — это просто от страха или с непривычки?

Мари увидела кровь. Она струилась из укуса — большого, но вовсе не смертельного. Еще сильнее Мари удивилась, когда животное не продолжило атаку, а отошло на несколько шагов. Низкое рычание гудело в воздухе, подчеркивая темноту ночи и мрак этого места.

Девочка разглядела контуры существа, укусившего ее. Волка. Самого огромного из всех, что она когда-либо видела. Конечно, она их видела не так много, но размер этого ей всё равно показался ненормальным.

Его шерсть отливала серебром и почти блестела в серой дымке, наполнявшей лес. Когтей почти не видно, но воображение Мари всё сделало за нее, и они казались ей размером с кинжалы. Новая волна паники готова была накрыть ее с головой, но тут девочка встретилась с волком взглядами. Она готова была поклясться чем угодно, хоть собственной душой, что глаза, которые на нее смотрели — это глаза человека. Осмысленные. Даже несколько заинтересованные?

Но долго думать об этом ей не пришлось. Волк пристально смотрел на Мари, будто любуясь своей работой, а в следующее мгновение уже лежал на земле, приняв стрелу в сердце. Мари с ужасом наблюдала, как закрываются человеческие глаза.

— Эй! С тобой все в порядке? — окликнул ее мужской голос.

Мари обнаружила, что не может ему ответить. Не может даже оторваться земли, она будто вросла в нее. Всё, что получается делать — лежать и дрожать, бесконтрольно моргая, и ждать, когда ужас исчезнет.

Тяжелые шаги приблизились вплотную.

— Неприятная рана, — спокойно произнес низкий голос.

Сильные руки подняли Мари с земли и убаюкали, как маленького ребенка.

— Ты из Валда, да? — спросил мужчина.

Мари напрягла память, пытаясь вспомнить, как называется город, из которого она бежала. Валд звучит правильно. Но даже если бы это было не так, она бы всё равно кивнула.

— Ты почему тут одна? — задал мужчина новый вопрос.

Мари поняла, что он нахмурился, даже не глядя ему в лицо. Она подняла глаза, но всё еще не могла выдавить из себя ни слова. Единственный звук, вылетавший из ее рта — лихорадочный стук зубов.

Губы мужчины тронула заботливая улыба.

— Ну, неважно, — мягко сказал он. — Нам лучше отвести тебя домой, наверняка твоя мама уже волнуется. Точно тебе говорю — у меня жена такая же, всегда волнуется.

Мужчина не видел, как по щеке Мари скатилась слеза.

Да. Мама бы волновалась.

*

Мужчина много говорил, пока нес Мари домой. Его голос успокаивал ее всю дорогу. Оказалось, его зовут Йен, и он охотник. Обычно он не заходит так далеко на запад, ведь тут нельзя охотиться, но самец, за которым он гнался, вывел его за пределы его привычной зоны.

Йен живет на той стороне леса, у холмов. У него большая семья и есть даже дочь примерно одного с Мари возраста. Он не любит надолго оставлять жену и детей, и поэтому старается далеко не заходить…. На этой части рассказа Мари задремала.

— Эй! — окликнул охотник другого мужчину, когда подошел к окраине Валда. — У меня тут девочка, ей нехорошо! Не знаешь, где найти ее семью?

— Что за девочка?

Глаза Мари были закрыты, но в коротком ответе она узнала голос отца — не грубый и упрямый, как обычно, а хриплый и надломленный. Внутри нее шевельнулась жалость, но ее смыло лавиной ярости. Это он притащил их сюда, в этот город смерти. Это он стоял и смотрел, как в его жену вливают отраву. Нет, он сам же этого просил. Это он удерживал Мари, пока Амалию еще можно было спасти.

И, судя по его голосу, он всё это прекрасно понимал. Ему больно? Так ему и надо.

— Я нашел ее в лесу, — сказал охотник. — На нее напал волк…

— Что за девочка? — повторил отец. — Я свою несколько часов назад потерял, после того как нашел дома жену. Мертвой.

— Я… сочувствую твоей утрате. Может, посмотришь? Вдруг твоя?

Мари услышала быстрые шаги.

— Да, это моя. Не знаю, о чем это дура думала, когда поперлась в лес одна.

Его резкие слова звучали нежно, почти как признание в любви. Знакомые руки оторвали Мари от охотника. Ей очень хотелось бы обрести голос, чтобы поблагодарить Йена за его доброту, но язык всё еще ее не слушался.

Варин не уложил Мари в постель, потому что там все еще лежало тело Амалии. Вместо этого он пронес ее к стулу в углу комнаты, прижал к себе и укачивал, как младенца. Последний звук, который она слышала перед тем, как провалиться в сон — тихие рыдания отца.

А ее последней мыслью было отчаяние. Она всё еще не сбежала из леса.