Десять тысяч

Дверь возникла впереди стремительно, почти внезапно. Чёрный, зловещий прямоугольник, для Инны тем не менее ставший символом спасения. Чего-то вроде бы не хватало. Наверху — узкая щель, непонятно зачем: заглянуть или просунуть что-нибудь через неё было бы попросту неудобно. Чуть ниже — ржавые трещины номера: «0195». На миг Инна зацепилась мыслью за этот номер, будто сейчас ей было не всё равно, что он обозначает. Значит ли, например, заглавный нолик, что здесь можно найти как минимум тысячу дверей? Она тут же отбросила эти бесполезные мысли, взгляд опускался ниже: замок со щёлочкой для ключа…

Ах, да: на двери не хватало ручки.

Инна не стала задерживаться и на этом. Толкнула сначала легко без какого-либо результата. Тогда попробовала посильнее, но дверь даже не думала поддаваться. Какая же ты дрянь! — мысленно обратилась к ней. Та никак не прореагировала. Инна одёрнула себя: плохому танцору известно что мешает, сама виновата, надо было прижать её чем-то, когда вошла — так нет, понеслась себе вперёд, как дитя малое… Ладно, рано ещё отчаиваться. Открыла сумочку на поясе, чуть остановила взгляд на зеркальце — но тут же отодвинула его в сторону, даже не успев увидеть своё отражение; впрочем, она бы и не разглядела его как следует в здешнем полумраке. Затем, взявшись за наглухо запаянное незатейливое кольцо, Инна вытащила наружу ключи.

Ключей было около полутора десятка. Самый маленький не превосходил половины большого пальца, самый большой едва помещался в ладони. Она уже прикидывала: так, этот какой-то плоский, точно не отсюда… а этот может и похож, но великоват, не пройдёт в скважину… Отобрала несколько штук и поспешно склонилась к двери. Первый ключ не подошёл. Инна усмехнулась про себя: никогда в жизни не отличалась особенным везением, скорее наоборот — глупо было бы ожидать, чтобы на этот раз всё обернулось иначе. Второй тоже не годился. Так что же, подумала, — самый последний, по законам жанра? Эти «законы жанра» вновь побудили её улыбнуться и даже слегка приободриться. Ну, прогулялась немножко по таинственным подземельям… Зато теперь будет о чём рассказать — это ж подумать только! Ну, ладно. Погуляли — и хватит. Девочка хочет домой. Дом, милый дом…

Четвёртый ключ начал двигаться в замке. Инна едва не пискнула от радости, но в последний момент сдержалась — что-то подсказывало ей: не стоит без крайней необходимости нарушать тишину этого жутковатого места. Поворачивала ключ медленно, будто наслаждаясь каждым пройденным градусом. Когда позади остались все триста шестьдесят, замок щёлкнул. На всякий случай она продолжила вертеть — возможно, одного оборота будет недостаточно. Ключ прошёл ещё полукруг, щёлкнул снова и замер.

Инна взялась обеими руками за кольцо, долженствующее заменить собой отсутствующую дверную ручку, и потянула на себя. Безрезультатно. Попыталась ещё — с точно таким же успехом. Ну, ладно, подумала, может, дверь всё-таки открывается от себя? Она толкнула раз, другой — глухо. Чёртово подземелье упорно не хотело выпускать её из своей утробы. Так, постой-ка: а может, эти дополнительные пол-оборота были лишними? Инна попробовала крутануть ключ назад и столкнулась с новой неожиданностью: он действительно застрял. Теперь он не двигался ни в одну, ни в другую сторону.

Она выругалась матерным словом — на этот раз вслух. Почему-то сразу стало легче, она немного расслабилась, но тут же вновь собралась.

— Ах ты, дрянь, сейчас я тебя!.. — произнесла вполголоса, сильнее сжала кольцо и подёргала туда-сюда. Результатов это не принесло. Ну всё, подумала, вот теперь я начинаю злиться по-настоящему! Инна стиснула кольцо как могла и со всей силы рванула на себя — раз, другой… После третьего она едва не грохнулась на спину — лишь с трудом умудрилась сохранить равновесие. Потом поглядела на плоды своей деятельности: в связке болталось фигуристое колечко, отломавшееся от злосчастного ключа. Остальная его часть — круглый металлический стержень по-прежнему торчала из замка.

Инна схватилась за этот стержень и, уже без всякой надежды, потрясла им в скважине. Замечательно, подумала она. Просто замечательно! Но что же теперь?

Сложив пальцы в кулак, она стукнула по двери:

— Эй, есть кто-нибудь там?

«Там-там-там…» — отозвалось эхо где-то позади. И всё — больше ни единого звука. Нет, так дело не пойдёт! Инна забарабанила по металлу:

— Откройте! Э-ге-гей! Ау-у-у! Откройте, вы, слышите?!

Никто, очевидно, не слышал — а если и слышал, то явно не стремился это показать.

— Дрянь! Сволочь! — кричала она, обращаясь непонятно к кому скорее всего, к двери. Я тебе покажу, проклятая! — добавляла про себя. Я вам всем покажу! Вы у меня больше не посмеете!.. Дура, дура, и зачем надо было вообще сюда соваться, любопытной Варваре нос оторвали, ну какого чёрта, спрашивается — чтоб вы там сами все сквозь землю провалились! — эх, десять тысяч, дура, дура…

Костяшки пальцев отозвались болью, и Инна прекратила бесполезное занятие. Ну вот, на правой руке даже кровь выступила — зачем же так? Она медленно опустилась на пол, обхватила руками колени и замерла. Время будто остановилось. Впрочем, остановилось оно гораздо раньше, когда у неё стали часы. Сколько она уже здесь — полчаса? час? больше? Может быть, просто посидеть тут, возле двери, пока ночь не закончится, а там они придут, выпустят её, и…

Но кто придёт? Куда придёт? Нет, никто сюда не придёт — поняла Инна вдруг. Даже и не подумает. Они будут ждать, пока она сама не явится к ним, а тогда… Но сюда — нет. Никто и никогда. Скорее всего, они даже понятия не имеют, что она сидит вот здесь, перед этой дверью с дурацким номером сто девяносто пять, боже, какое противное число, ненавижу его, они этого даже не знают, им не нужно это знать, им ничего не нужно, и она им не нужна — только деньги, игра на деньги, азарт, вот и всё, и она тоже такая, потому что риск — но зато десять тысяч, подумаешь, какая глупость, всего одну ночь в заброшенном доме, и ведь никакой мистики не существует, мы живём в реальном мире, и всё такое прочее, и идите все на фиг, на фиг, на фиг…

Инна опомнилась, когда поняла, что на глаза наворачиваются слёзы. Ну нет, одёрнула себя, неужели так быстро? Хорошо, эта дверь не открывается — но ведь могут быть и другие! Могут или нет? Если есть один выход, почему бы не быть и другому? И потом, эта связка ключей — ведь всё не просто так? Или?.. Ну, ладно. Инна встала, отряхнула со спины пыль и решительно отвернулась прочь от двери. Сумрачный коридор поигрывал мерцающими огоньками тусклых лампочек на потолке, будто спрашивая: «А вам слабо?» «А мне по барабану», — мысленно ответила она коридору и спокойно зашагала вперёд.

Перед развилкой Инна остановилась. Левый ход, несомненно, выглядел более привлекательным. В общем-то, он был таким же, как и тот, из которого она сейчас пришла — монотонные тёмно-зелёные стены и неяркие светильники на потолке. Правый отличался от него тем, что огоньки в нём вспыхивали заметно реже; к тому же, посреди туннеля неспешно тёк мутный ручей, прямо как в городской канализации. Правда, Инна никогда не бывала в канализации, но благодаря голливудским боевикам составила себе о ней представление, и никакого энтузиазма это представление у неё не вызывало. Но…

Но где-то в левом коридоре скрывалось «оно».

Инна толком и не знала, что именно подразумевает под этим многозначительным словом. В сущности, она его даже не видела. Просто где-то там, впереди, широкий и относительно светлый путь выходил к большому бассейну и дальше продолжался вдоль него. И когда она пыталась пройти этим путём прошлый раз, что-то в воде вдруг забулькало и заурчало. Она остановилась — но уже в следующий миг бульканье стало угрожающим, а поверхность воды начала вздыматься, готовая явить миру лик омерзительной твари. Конечно, если рассудить здраво, никаких доказательств омерзительности данной твари пока ещё не было. Но Инна предпочла не дожидаться их появления и, как последняя трусиха, побежала прочь, после чего и оказалась перед проклятой дверью «0195».

Нет, не хочу туда, подумала она. Что ни говорите — а не хочу. Вздохнув, Инна свернула направо. В «канализации» было тихо — слышался только скромный шелест ручейка, неторопливо несущего воду неведомо откуда и неведомо куда. Нет, пожалуй, это всё-таки была не канализация, потому что воздух здесь оказался на удивление чистым, и водяной поток совсем не напоминал скопище отходов жизнедеятельности. Тогда что же это? Инна не стала ломать себе голову — она осторожно шла вперёд, придерживаясь правой стены.

Скоро ход свернул влево под прямым углом. Следующий этап пути выглядел настолько длинным, что конца ему не было видно — он терялся где-то в полумраке подземелья. Почему я не посмотрела в щель? — вдруг подумала Инна. Там, на двери, на самом верху была щель — а я в неё даже не заглянула. Почему, ну почему же я такая дурочка? Эх-х… С другой стороны, развивала она свою мысль, как бы я в неё заглянула? Да просто не дотянулась бы! Вообще-то Инна никогда не жаловалась на свой рост — наоборот, всегда считала, что он как нельзя лучше соответствует принятым стандартам красоты. Но тут уж был повод пожалеть, что она не оказалась хоть чуточку повыше стандартов. Только опять же, с третьей стороны: ну, выглянула бы она, ну, даже разглядела бы там что-нибудь… А потом? Можно подумать, это как-то помогло бы ей открыть дверь. Да никак не помогло бы. Так что и фиг с ней, со щелью.

Но назойливая мысль, возникнув один раз, никак не хотела отцепляться, хотя Инна твёрдо решила, что назад возвращаться не станет. Тогда она решила использовать старый испытанный метод: в голове сам собой возник мотивчик, и она запела тихонько про себя:

Последнюю фразу для пущего эффекта Инна повторила три раза. Собственносочиненная песня развеселила и приободрила её. Туннель уже не казался таким мрачным, а её положение — таким безнадёжным. В конце концов, безвыходных положений не бывает — это всем прекрасно известно. Лишь бы только её не надули с десятью тысячами, а всё остальное… Закончив куплет, Инна решилась и на третий раз запела песенку вслух. Подземелье поспешило ответить ей эхом, причём двухголосым: один голос доносился спереди, другой откликался сзади. Она испугалась, замерла на полуслове, но тут же одёрнула себя: ну что за глупости — бояться какого-то эха? Чепуха всё это! Сейчас мы покажем здешним монстрам кузькину мать! Продолжила немного тише, но всё же достаточно решительно:

— …В эту чёртову, дурацкую щель! — выдала Инна завершающую фразу почти в полный голос. В этот миг на всём протяжении коридора погас свет.

Она только начала было повторять: «в э…» — тут же оборвала и несколько секунд вслушивалась в отзвуки собственного голоса. Скоро они стихли, только вода продолжала мерно шелестеть. Инна стояла неподвижно. Ну вот ты и доигралась, девочка! — сказала сама себе. Вот уж точно — всё в лучших традициях жанра. Сейчас сюда приплывёт бульбулятор из левого коридора, выползет из воды и сожрёт её. Бульбулятор, повторила она. Буль-буль-оглы. Вот чёрт! Хотелось смеяться, но она заткнула рот рукой. Вот так всегда, всё не вовремя. Ей страшно, но она смеётся, ведь она смеётся не потому, что не боится страха, а именно потому, что страшно, и поэтому выходит смешно, но так ещё страшнее… Чушь какая! О, господи… Инна медленно присела, скользя спиной по стене. Майка, наверное, уже вся в грязи, её любимая маечка с эмблемой SETI, вот ведь нехорошо-то как. Опять я о глупостях каких-то думаю: о майке, ещё о чём-то, в то время как чудовища уже… Да это тоже глупости — не бывает никаких чудовищ. Вот если бы маньяки, бандиты всякие, тогда…

Откуда-то спереди донёсся шорох. Инна застыла, как была, на корточках. Тут же почувствовала боль в ступнях: поза явно вышла не самой удобной. Проклятье, вот проклятье! Что это там? Крыса? Нет, ненавижу крыс!!! Или… нет… Господи, ради всего святого, пускай это будет всего лишь крыса. Самая обычная крыса…

Шорох приблизился. Инна осторожно повернулась на носках, вглядываясь в ту сторону, откуда доносился звук. Бесполезно — она не видела ничего даже в нескольких сантиметрах от собственного лица. Чуть отклонилась назад, пытаясь принять менее напрягающее положение. Вдруг поняла, что сейчас упадёт; в горле зародился крик, и она едва успела подавить его. Правой рукой ухватилась за стену, чтобы удержать равновесие. Ладонь соскальзывала, Инна зацепилась ногтями; в следующий миг безымянный палец пронзила острая боль. Она снова сумела обойтись без крика. Ну вот, подумала отстраненно, ещё и ноготь сломала, просто замечательно. Теперь она сидела уже прямо на холодном мокром полу — да, джинсы тоже испорчены, как и майка, как и кроссовки, наверное… И чёрт с ними! Сердце ухало в груди. Она осознала, что какую-то секунду назад была буквально на грани обморока. От этой мысли сделалось дурно; в желудке ощущалась предательская слабость. Сколько времени прошло с тех пор, как она последний раз поела? Пять часов? больше? Не экзистенционально… До источника шороха, судя по звуку, оставалось всего несколько метров.

Лучше бы уж поскорее, подумала Инна. Нет, лучше, конечно, вообще не надо — но если суждено этому случиться, то поскорее. А может, самой, вперёд заре навстречу? Нет… Песенки петь, дурацкие чёртовы песенки — это да. А так — нет. Пускай уж оно…

Вдруг стало тихо. Инна напрягла слух — но не было ничего, кроме привычного уже шелеста воды. Вот ведь дрянь! Притаилась, наверное. Готовится напасть? Небось, эта погань видит в темноте, вот и думает, как бы ей сподручнее накинуться на жертву. А жертва, понятное дело, я. Нет, это невыносимо! То был хотя бы шорох, а теперь вообще ничего как прикажете это понимать? Передумала она или всё-таки… А проверить самой слабо, а?! Эх ты, малолетка дура-дурой…

Эта «малолетка» не замедлила прицепиться к Инне, и она тут же принялась бездумно напевать песенку про себя, без конца повторяя одну и ту же строчку. В этом не было никакого смысла, но глупые слова по крайней мере заслоняли собой чувство страха. Голова кружилась, а журчание потока превратилось в давящий шум и здорово действовало на нервы. Хоть бы скорее, снова повторила Инна. Хоть бы скорее…

Когда свет появился не менее внезапно, чем пропал, она уже не смогла удержаться от крика — который, впрочем, вышел больше похож на мышиный писк. Потом посмотрела вперёд — и вскрикнула ещё раз. Здоровая, размером с её сумочку, крыса сидела в трёх шагах от неё. Кажется, зверюгу тоже слегка испугала неожиданная перемена в освещении. Она не шевелилась и глядела на Инну изучающе, как-то даже оценивающе. Некоторое время обе противницы продолжали рассматривать друг друга. Затем крыса осмелела и немного продвинулась вперёд.

— Пошла вон, — выговорила Инна. Вот, подумала тут же, даже сказать по-человечески не могу, как-то так выходит вымученно и неубедительно… Наверное, крыса тоже чувствовала неуверенность в её интонации, потому что и не думала уходить. Вместо этого она пошевелила усами и, как показалось Инне, даже улыбнулась.

Если крысы улыбаются — значит, это кому-нибудь нужно, промелькнула странная мысль, но веселее от неё не стало.

— Вон! — повторила Инна настойчивее.

Зверюга оставалась на месте. Наверное, собиралась дождаться, когда девушка окончательно примирится с судьбой.

Да что же это такое, подумала Инна. Чтобы надо мной вот так запросто издевалась вот эта гадина, какая-то ничтожная, в сущности, крыса… Ну нет уж! Она вскочила на ноги — и сразу зашаталась, едва не потеряв равновесие и не упав обратно на землю.

— Убирайся, дрянь, кому говорю! — выкрикнула тем не менее уже решительнее.

Крыса только нахально пошевелила мордой. Инна почувствовала, что вконец раздражается, и в этот миг решилась. Ну всё, мерзопакостница, ты у меня получишь! Ты у меня узнаешь! Она прыгнула вперёд, чуть присела, отцепила от пояса коричневую сумочку и схватила за ремешок… Во всём остальном не оказалось нужды: какой бы наглой ни прикидывалась хищница, но собственная жизнь была ей дорога. Стремглав проскочив у девушки между ног, крыса принялась улепётывать по коридору прочь. Слава тебе господи, выдохнула Инна. Потом подумала, что могло бы статься с её сумочкой, достигни удар цели, и неожиданно для себя рассмеялась.

На душе заметно полегчало, однако задерживаться на месте не стоило. Инна медленно двинулась вперёд. Безымянный палец напомнил о себе ноющей болью, и она взглянула на ноготь. Тот был сорван почти полностью, мясистая ткань кончика пальца набухла и покраснела. Стоило Инне увидеть всё это своими глазами, как разболелось будто ещё сильнее. И как теперь с таким показаться на людях? Небось, пару месяцев будет отрастать… Придётся на время прикрывать накладным, что делать? Ладно, все эти проблемы в принципе разрешимы. Выбраться бы сначала отсюда…

Бесконечный туннель всё-таки заканчивался. Пока ещё сложно было понять, что там впереди — но явно нечто большее, чем просто очередной поворот. Скоро Инна смогла увидеть всё собственными глазами. Если всё-таки называть это подземелье канализацией, то здешнее помещение было чем-то вроде коллектора. Оно представляло собой круглый зал, к которому сходились пять коридоров — четыре других, насколько она могла видеть, выглядели копиями того, из которого она вышла. Где-то мерно капала вода, будто отсчитывая время: кап-п… кап-п… кап-п… Кажется, китайцы — или кто там ещё — пытали своих пленников, садя их под такие регулярно падающие капли и принуждая медленно сходить с ума в полном одиночестве… Инна поёжилась. Потом заметила, что громкой капели вторит другая, потише и с каким-то чуть сбитым ритмом: кап-кап… кап-кап… кап-кап-кап… кап-кап…

Посреди зала обнаружился колодец, в который стекалась вода со всех пяти направлений. Даже туда она опускалась медленно, бесшумно, будто нехотя. На потолке полукругом расположились светильники — заметно более яркие, нежели лампочки в коридоре, хотя и такие же невзрачные на вид. Инна перевела взгляд на центр. Там, прямо над колодцем, повисло что-то чёрное и бесформенное. И оно как будто шевелилось… бр-р-р! Она присмотрелась получше: нет, наверное, показалось. Но подходить поближе к колодцу и заглядывать в него, как она собиралась вначале, ей совсем расхотелось.

Так, и куда же теперь дальше? — думала Инна. С виду все коридоры совершенно одинаковые, но как на самом деле? Можно ли по одному только внешнему виду судить о том, куда они ведут? Не знаю, как вообще, но в этом месте, пожалуй, нельзя. Что же делать? Хотя, вот, было такое правило левой руки… Сработает ли оно здесь? И, кстати, в самом начале я свернула не влево, а вправо, так что… Ну, это, допустим, никакой роли не играет. Пускай вместо левой руки будет правая, не всё ли равно? Но даст ли это хоть что-нибудь?

Пожалуй, наличие хоть какой-нибудь, пускай даже сомнительной системы всё же лучше, чем её полное отсутствие, решила Инна. Она выбрала ближний к себе правый туннель и, не имея никакого желания надолго задерживаться в зале, тут же свернула в него. Новый ход был освещён чуть получше старого, и это не могло её не обрадовать. Никаких других отличий она не заметила — те же скользкие зелёные стены, мокрый пол и плавно текущая вода посредине. Но если предыдущий отрезок пути был очень длинным и прямым, то здесь сразу же в пределах видимости оказался поворот налево. Хм, как бы не получилось, что путь сейчас просто-напросто примкнёт к залу этаким полукольцом… Впрочем, не проверишь — не узнаешь.

«Вот — новый поворот, и мотор ревёт! Что он нам несёт?» — напевала Инна мысленно. Петь вслух больше не решалась, но даже так было уже веселее и меньше страшно. Страсть к музыке жила у неё в душе с самых ранних детских лет, ещё когда мама наигрывала ей что-нибудь на пианино, а доченька своими неумелыми пальчиками пыталась это повторить. Позже играла уже сама — сперва на том же пианино, потом на «Ямахе», деньги на которую раздобыла с таким трудом… Инна знала на память множество классических мелодий, но часто любила пофантазировать, сыграть «на вольную тему», как она это называла — в таких случаях обычно запиралась в комнате одна, остерегаясь, как бы кто-то невзначай не потревожил её «музу». Она и говорила про свои фантазии не иначе как: «ко мне прилетела муза». Но, похоже, муза оказалась не слишком благосклонной к своей служительнице, не то она бы как-нибудь постаралась, чтобы Инна стала если не композитором, то уж хотя бы пианисткой. Но жизнь складывалась совсем по-другому… Наверное, очень они с этой музой не сошлись характерами. Если бы не так, не приходилось бы ей сейчас лазить по этой жуткой дыре…

Поворот был уже совсем рядом. Не спеша Инна вышла за угол и посмотрела вперёд. Увиденное оказалось как минимум неожиданным. По привычке она прикрыла рот рукой и попыталась приглядеться получше, прежде чем подойти и рассмотреть с более близкого расстояния…

В нескольких метрах от Инны на полу лежал человек.

Поза его казалась неправильной, неестественной. С верхней частью тела всё было нормально, она располагалась так, как вполне мог расположиться спящий — хотя и странно это, чтобы кто-то рискнул заснуть в таком месте, да ещё и на влажном полу, ничего даже под себя не подложив. Но вот ноги свешивались прямо в воду. Инна осторожно шагнула вперёд. Она по-прежнему держалась правой стороны коридора, а незнакомец устроился на левой, но перебраться к нему при желании ничего не стоило. На нём была тёмная рубашка и такого же цвета брюки — и то и другое слегка примятое, но, в общем, ещё вполне приличного вида. Сам он выглядел, кажется, довольно молодо… Если всё же рискну его разбудить — сначала постараюсь хоть немножко привести себя в порядок, решила Инна. Хотя здесь и «тёмно подземелье», но предстать перед парнем в своём нынешнем виде… Как бы там ни складывалась жизнь, но самоуважение она всё же не утратила. Инна подошла ещё ближе. Да, молодой парень, и весьма привлекательной наружности, кажется… Вот если бы он вывел меня отсюда, получилось бы просто прекрасно, я тогда ему может быть даже… Она перевела взгляд на правую руку, в которой незнакомец что-то держал. Что-то? Это выглядело очень похоже на…

Инна вскрикнула и уже с запозданием автоматически поднесла ладонь ко рту. Теперь причина его малоудобного положения стала очевидной: парень был мёртв. Об этом недвусмысленно свидетельствовало тёмное пятно у него на лбу.

Инна решилась и всё-таки перепрыгнула на левую сторону. Сердце бешено колотилось. Он мёртв, да — но почему? Его убили? Кто, зачем? Или… или он сам?! Вот ведь как всё сходится: пистолет в руке, и эта дырка во лбу… Но, опять же, зачем? Что-то увидел и испугался? Уж наверное это была не просто крыса…

Голова кружилась. Инна снова перевела взгляд на рану. Чёрная кровь уже запеклась; глаза были широко открыты и отрешённо смотрели перед собой. Прямо как святой, подумала она. Однако, кожа уже начинала приобретать отвратительный трупный оттенок. Инна почувствовала, что её мутит. Нет, не хочу! — крикнула мысленно. Не хочу и не буду! Вот ещё чего не хватало! Но организм, кажется, считал иначе. Полная отвращения к происходящему и к самой себе, она повернулась к воде и исторгла в неё всё, что ещё не успело перевариться в желудке. Поток медленно уносил противного вида кашицу; она сплюнула несколько раз, чуть подождала, зачерпнула воды и умылась. Потом склонила голову; на глаза наворачивались слёзы, и Инна не пыталась их остановить. Эх, дура ты, дурёха набитая! Ну зачем сюда потащилась? Что, всю жизнь мечтала увидеть труп с простреленной башкой? Мало было на такое по телеку смотреть? На вот, смотри теперь, сколько влезет! Смотри-смотри, скоро сама на его месте будешь! Ну, что ещё? Мало тебе, искательница приключений на свою голову хреновая?!

Инна снова обратила взгляд на парня. Тот и правда был красавчик, даже сейчас, уже отошедши в мир иной. Черты лица правильные, чересчур строгие даже, но именно такие ей и нравились. Волосы чёрные, темнее чем у неё, короткие, гладко уложенные, только местами непослушно закручивающиеся в кудри — совсем как у живого… Если бы случилось чудо и этот парень сейчас встал — она пошла бы за ним куда угодно. К выходу… да что там — к выходу. Конечно, если бы он знал, где выход… но всё равно: куда угодно, хоть на край света! Ну и что, что она видит его первый раз в жизни? Если бы он встал, она бы с ним… Инна вдруг ощутила пробуждающееся желание и содрогнулась. Что за гадость, ведь это же труп! Но если бы он всё-таки встал…

В этот момент что-то дотронулось до её плеча.

Инна дёрнулась, как если бы это был удар, а не лёгкое прикосновение. Тут же осознала, что сейчас завалится прямо в воду. Вот дурочка! Она беспомощно взмахнула руками, уже зная, что это её не спасёт. В следующий миг неизвестный сжал её предплечье. Убийца! это убийца! — пронеслось в голове. Перед глазами мерцала какая-то фигура, явно человеческая — но всё сейчас виделось ей нечётким и расплывчатым. Инна потянулась правой рукой, чтобы разжать захват незнакомца; сразу же поняла: если сделает это, то загремит в воду вне всякого сомнения. Она сдалась и покорилась судьбе. Ну и ладно: только бы пришелец не оказался маньяком, а там уж как-нибудь можно будет договориться. Теперь её держали уже две руки; чувство равновесия возвращалось. Обретя его окончательно, Инна уселась обратно на каменный пол, и человек отпустил её.

— Прошу прощения, — голос его оказался высоким, почти писклявым, хотя и несомненно мужским. Страх прошёл в один миг. — И в мыслях не было тебя напугать.

Наконец-то она смогла его разглядеть. Он оказался мужчиной средних лет, волосы были почти рыжие, прямые, длиннее обычного; лицо чем-то напомнило ей Жерара Депардье. Правда, дальше лица сходство с французским актёром не распространялось. Человечек был невысокий, щупленький, сгорбленный так, будто тащил на спине непосильную ношу. На нём был светлый, далеко не новый пиджак без единой пуговицы и ещё более истрёпанные, совсем выцветшие брюки. Впечатление маньяка-убийцы незнакомец явно не производил — Инна постепенно успокаивалась.

— Но у вас это получилось, — сказала она и добавила: — Спасибо.

— За что?

— За то, что не дали мне упасть.

— А, это пустяки, моя девочка. Само собой.

Это обращение её покоробило. Одно дело, если бы так её назвал какой-нибудь старик — но этот мужчина, пускай и не первой свежести, несомненно, был ещё вполне способен… Инна скривилась и оборвала мысль, не став додумывать её до конца.

— Я не ваша девочка, — сказала она.

— А, я здесь совершенно ни при чём. Но в общем, глобальном смысле, согласись… Всё-таки, твой юный возраст… Все дороги впереди, знаешь ли… это так замечательно… — говорил он как-то устало, через силу, будто ему мешал невидимый груз на спине.

— Вы не знаете, что с ним? — спросила она, указывая на труп.

— Разве ты сама не видишь? Он мёртв.

Она крякнула. Почувствовала, что раздражается: этот тип либо принимал её за идиотку, либо строил идиота из себя.

— Это-то я вижу. Но отчего он мёртв?

— А, это очень просто. Смотри, — человечек склонился над покойником. Повернулся к Инне спиной, и она увидела на пиджаке совершенно чёткий отпечаток чьей-то ступни. Бог ты мой! Она тут же попробовала представить, с какой силой кто-то должен был припечатать его ногой, чтобы оставить подобный след, и вдруг подумала: ничему больше не удивляться! ничему не раздражаться! Мне нужен выход, это — главное. Остальное уж как-нибудь…

Пришелец тем временем продолжал:

— Если мы посмотрим, что он сжимает в правой ладони, то увидим там пистолет. Я бы даже сказал, что это пистолет Макарова, калибра 7,62. Логично будет предположить, что он поднял руку, поднёс её вот сюда, — рассказчик указал на лоб, — спустил курок, и…

— Всё ясно. Об этом я догадалась и без вашей помощи, — как могла спокойно сказала Инна.

— Почему же в таком случае ты задаёшь мне эти вопросы?

— Уже ни почему. Скажи, ты не знаешь, где выход? — она наконец решилась перейти на «ты», а ещё подумала, что не стоит тянуть время. Конечно, она благодарна ему за то, что он спас её от падения, но вовсе не намерена по этому поводу развлекать его светской беседой. Для бесед пускай поищет себе кого-нибудь другого.

— Выход? Какой же выход ты имеешь в виду?

— Выход из этой чёртовой подземной дыры, конечно же! — теперь Инна даже не пыталась сдерживаться.

— А, да, — задумчиво сказал он и поднял голову, будто пытался пробиться взглядом сквозь свод тоннеля и увидеть звёзды. — Выход! Какое это, однако, интересное слово! Ведь, если разобраться, все мы ищем выход. Вот только думаем ли мы, зачем он нам нужен? Вот хотя бы ты, моя юная девочка. Думала ли ты, например, что такое жизнь?

Она вспомнила и усмехнулась:

— Жизнь — это фонтан.

— Фонтан? — склонный к рассуждениям незнакомец оказался озадачен.

— Ну, у тебя, может быть, и не фонтан, — весело сказала Инна. Это анекдот такой.

— А, разумеется. Это аллегория, да, я понимаю. Круговорот воды, круговорот вещей… Основа сущего… Вот взять хотя бы этот поток воды. Задумывалась ли ты о том, куда он течёт?

— Не думала, и не хочу думать, — предельно искренне сказала Инна.

— А зря, между прочим! Знаешь ли, иногда вдруг начинаешь задумываться о совершенно, казалось бы, тривиальных вещах — и тебе открываются такие неожиданные перспективы! Вот этот труп. Он лежит здесь, и он абсолютно бесполезен, — человечек ткнул парня тупым носком чёрного ботинка. — Но на самом деле… Ты же видишь: его ноги касаются воды! Это ли не знаменательно, моя девочка?

— Прекрати называть меня «моя девочка», — сказала она, оставив пассаж о знаменательности без внимания.

— Тебе не нравится? Хорошо, впредь я буду называть тебя по имени. Знаешь ли, Инночка, иногда я могу случайно забыться, но если тебе что-то не понравится…

Она вздрогнула, когда он произнёс её имя вслух. Выходит, он её знает. Значит, один из них? Это всё входит в план, в какой-то жуткий сценарий? Попробуй тут разберись…

— Так ты можешь отвести меня к выходу?

— К выходу? Не знаю. Это слишком сложный вопрос, его невозможно решить вот так сразу, в одночасье. А пока я предложил бы тебе пройти со мной в моё скромное обиталище. Я ведь, в сущности, так одинок… К тому же, я угостил бы тебя чем-нибудь. Ты, конечно же, голодна?

Инна и вправду проголодалась, но сейчас предпочитала даже и не думать о еде.

— Нет, кажется… Но я пойду с тобой. Если только ненадолго… ей не хотелось признаваться, что она согласилась бы почти на всё, что угодно — лишь бы не пришлось снова топать в одиночку неведомо куда.

Итак, ей предстояло вроде как идти в гости… но в гости в таком виде! О, господи! Нет, по большому счёту, Инну не очень-то волновало, какое впечатление она произведёт на своего спутника. Но всё-таки она бы чувствовала себя заметно увереннее, приведя в порядок свой внешний вид.

— Извини, ты не мог бы чуточку подождать? Мне нужно…

— А, конечно! Конечно-конечно! — человечек даже не дал ей закончить. — Но постарайся всё-таки не слишком долго. А то, знаешь ли, всякое бывает…

Инна старательно пропустила мимо ушей последние слова, отвернулась и вытащила зеркальце. Освещение было не ахти какое, но всё же лучше, чем ничего. Несколько минут она наводила красоту; вдруг представила себе, как это должно выглядеть со стороны: её трогательная забота о внешности в глубоких подземных катакомбах. Она рассмеялась, но и не подумала прекратить занятие. Наконец нашла результат удовлетворительным: губки накрашены, щёчки припудрены, и причёска вроде уже не напоминает взрыв на макаронной фабрике. Одежда тоже приобрела более презентабельный вид. Инна обернулась:

— Всё, я готова.

Новый знакомец окинул её взглядом с головы до ног:

— А, да. Поверь мне, так значительно лучше.

Говорит так, будто это он уговорил её сделать «значительно лучше»! Она тихонько фыркнула, но промолчала. Теперь они направились обратно к коллектору, оставив позади таинственный труп. Инна наконец догадалась спросить:

— А как тебя зовут? А то я до сих пор и не знаю…

— Ну… ты вполне можешь называть меня Этап.

— Этап? — удивлённо повторила она. — А, это тоже аллегория, да?

— Нет, ну почему же? Если, например, твоё имя означает «бурный поток», то что — я обязательно должен усматривать здесь аллегорию?

— Хм, — только и выдала она. «Бурный поток» оказался для Инны откровением. Надо обязательно запомнить — всё-таки, хоть какая-то польза от этого знакомства.

— Как мне следует истолковывать твоё «хм»?

— Да никак. Просто…

— Если тебе не нравится моё имя, то мы можем перевернуть его и прочитать задом наперёд. Тогда получится Патэ.

— Ну и что?

— Ничего. Тебе больше нравится Патэ?

— Мне это как-то не экзистенционально, — сказала Инна.

— Экзистенциально, — поправил человечек, и она подумала: какой же он всё-таки зануда! — Ну, я рад. Просто, знаешь ли, иногда встречаются люди… Так как ты будешь меня называть?

— Пускай уж будет Этап.

— А, превосходно. Я крайне рад, что мы достигли взаимопонимания в этом сложном вопросе.

Они уже прошли зал, и Инна запомнила, что из него они двинулись во второй коридор справа. Она решила, что будет отслеживать весь предстоящий ей путь, каким бы сложным он ни показался. Всегда должна быть точка отсчёта, думала Инна. Если есть точка отсчёта, то можно отталкиваться от неё и выстраивать цельную картину. Моей точкой отсчёта будет дверь с номером «0195».

А тут как раз показалась другая дверь — тоже чёрная и тоже с номером: «0044». Инна уловила здесь намёк на то, что предположение о тысяче дверей может соответствовать действительности, и нашла эту мысль малопривлекательной. Ручка была на месте, и никакой щели наверху или где-либо ещё не наблюдалось — кроме, естественно, щели для ключа.

— Давай сюда, — сказал Этап.

— Что? — Инна замерла в недоумении.

— Что-что… — передразнил он. — Ключи, конечно же.

— Откуда ты знаешь?

— Инна! — назидательно проговорил Этап. — Ты хоть и юная, но уже большая, вполне взрослая девочка, и как будто неглупая…

— Нет, наверное, я всё-таки глупая, — возразила она. Как будто это было само собой разумеющимся, что у неё должна быть при себе связка ключей, и что один из них подойдёт именно для этой двери. — И вообще, лучше бы ты прекратил разговаривать со мной таким тоном!

— А, прошу прощения! Я совсем не хотел… Ну, так? — он протянул руку.

Инна покорно вытащила из сумочки связку и вложила в эту руку. На мгновение Этап задержал взгляд на бесхозном колечке — казалось, он хотел по этому поводу что-то сказать, но в последний момент передумал. Несколько секунд он перебирал ключи пальцами — было похоже, что он делает это не для того, чтобы выбрать нужный, просто ему нравился сам процесс; нравилось, как ключи тихонько позванивают, будто колокольчики. Наконец, снова поднимая воображаемую тяжесть, он вставил ключ в замок и повернул его там. Инна приготовилась услышать душераздирающий скрип, но дверь распахнулась беззвучно.

— Добро пожаловать в моё скромное жилище! — торжественно произнёс Этап, возвращая Инне ключи. — Особенных удобств не обещаю, но чем могу…

Он прошёл вперёд, совершенно по-видимому забыв о существовании хороших манер. Первым, на что обратила внимание Инна, был резкий, очень знакомый, какой-то звериный запах… Ну да, конечно. Долго гадать не пришлось, потому что источник запаха стоял в углу небольшой комнаты. Это была клетка из тонкой, густо переплетённой проволоки, достававшая почти до потолка. В клетке обитали кошки — в количестве не меньше двух десятков. Самые разные: рыжие, чёрные, белые, полосатые и серо-буро-малиновые. Здоровенный белый кот с роскошной шерстью, дрыхнувший на дощатой полке под потолком, вымахал едва ли не с половину Инны — не говоря уж о том, что живот у него был явно потолще, чем у неё. В противоположность здоровяку, на полу под боком у своей мамы спал крохотный рыжий котёнок — таких у Инны на ладони могло разместиться сразу двое. Так значит, Этап большой любитель кошачьих? Да, но зачем же держать их всех в клетке, да ещё и в таком количестве? Это просто жестоко!

Посреди комнаты располагался деревянный потрескавшийся стол. Никакой скатерти не было — кое-какая посуда стояла прямо так; здесь же на углу стола приткнулся самовар, от которого вниз тянулся провод. Электрический самовар… провод почему-то сразу успокоил Инну — на душе стало легче от осознания факта, что диковинный обитатель подземелья вовсе не оторван от цивилизации.

Первым делом хозяин наполнил и тут же включил самовар. Заодно включил и микроволновку, стоявшую на полке слева — увидев её, Инна тихонько хмыкнула.

— Я вот перекушу с удовольствием, — сказал Этап. — Ты, может быть, тоже? Или всё-таки…

— Нет, спасибо, — ответила Инна. — Ты зачем животных мучаешь?

— Мучаю? Ну ничего себе! А что ж мне с ними, церемониться прикажешь? Они ведь так все разбегутся! Ты об этом подумала, Инночка?

— У хорошего хозяина не разбегутся, — она хотела было попросить котёнка на руки, но раздумала: условия в клетке явно были не очень-то гигиеничными, и ей только не хватало для полного счастья подхватить какую-нибудь заразу.

— Ну, знаешь ли, — сказал Этап. Посмотрел на жилище кошек: Вообще-то их тоже покормить пора бы.

Он встал, подошёл к правой стене и что-то там нашарил. Тут же в клетку посыпалась широкая струя кошачьего корма. Кто был посноровистее, уже подставляли под неё свои рты, ловя пищу прямо на лету. Даже здоровяк на верхотуре, спавший, казалось бы, беспробудным сном — и тот сразу зашевелился.

— Ешьте-ешьте, бездельники! — с лёгким злорадством сказал Этап. Спасу на вас нет. И мороки сколько! Эх-х-х… утоплю я вас когда-нибудь! Вот так всех сгребу в охапку и утоплю.

— Э, э! — вскричала Инна. — Ты что?!

— Шучу я, — сказал хозяин миролюбиво. — Разве ж можно, сама подумай, такие доходы… Ну что — есть не хочешь, но чай хотя бы будешь?

— Буду.

Скоро самовар вскипел. Этап наполнил две чашки — Инне досталась зелёная с замысловатыми абстрактными узорами. Перед собой он поставил тарелку, извлечённую из микроволновой печи. На ней лежало нечто, с виду напоминающее курятину:

— А я вот мясца поем. Не хочешь всё-таки? Брезгуешь?

— Не хочу. А чьё мясо-то? Курица?

— А, кошатина, само собой, — Инна едва не поперхнулась. — Заметь: натуральная, без обмана. Это тебе на базаре кошку под видом кролика продадут. А у меня всё честно: кошка — значит, кошка.

— Так ты их для этого держишь? Изверг!

— Да ну, брось, в самом деле! Бизнес как бизнес. Каждый, знаешь ли, выплывает, как может.

— Всё равно это отвратительно, — сказала она.

— Ну и зря, между прочим. В своём роде деликатес, понимать надо! Эх, ты, несчастная… — окончание фразы потерялось в увлечённом чавканье.

— Чай у тебя хотя бы нормальный? — спросила Инна, боязливо поставив чашку на стол.

— Чай как чай. «Дилмах», между прочим. Тебе этикетку показать?

— Не надо, — напиток и правда был хорош, а вот хозяин этого жилища с каждой минутой всё больше вызывал у неё антипатию. Только бы он знал, как добраться до выхода, а там уже можно будет преспокойно от него отделаться и забыть…

— Никому нельзя доверять, — вдруг выдал Этап.

— Это ты мне? — она подняла голову.

— А, нет, ни боже мой! Ты что, подумала… нет, конечно же нет! Это, если угодно, в своём роде дружеский совет. Никому, абсолютно никому! Ты вот представь себе, Инночка: один мой знакомый недавно идёт так себе среди бела дня, никого не трогает… И тут какие-то бандюги хватают и выкалывают ему глаза. Вот просто так. А? И что ты после этого скажешь?

— Ужасно, — сказала Инна. Она ни минуты не сомневалась, что эту байку Этап сочинил специально для неё. Может быть, даже прямо сейчас.

— Вот так вот… — он тяжело вздохнул. — И так везде! Кошмар, безобразие! Да что я говорю… Вот ты же сюда отправилась — и что? Они тебе говорили про подземные коридоры, двери и ключи, про зверинец, про пропасти… Говорили, а? Да ничего они тебе не говорили! До утра просидеть в домике, только и всего! Десять тысяч, ха-ха-ха! Нет, это невыносимо. Невыносимо… — Этап вдруг схватился за голову и едва не плюхнулся лицом в тарелку.

— А что ты об этом знаешь? — спросила она. — Что за пропасти?

Он только махнул рукой: отстань, мол. Инна молча пожала плечами: не хочешь говорить, ну и не надо, я не напрашиваюсь, не любопытная. Мысленно ухватилась за «десять тысяч»: вот что должно быть для меня отправной точкой! Вот какова моя цель. Десять тысяч — а для этого выбраться отсюда, а для этого, в свою очередь… да, тут уже было сложнее.

— Или, вот, крокодилы, — сказал Этап, приподнимаясь со стола.

Инна едва не уронила чашку.

— Что — крокодилы?

— Летают… — произнёс он мечтательно.

Она прыснула со смеху. Что-то такое проснулось в её памяти, связанное с летающими крокодилами, но она так и не смогла сообразить, что же именно.

— Ага, — сказала вслух, — крылышками махают. Раз-два, раз-два…

— Нету у крокодилов никаких крылышков, — оборвал её Этап. — Сама знаешь.

— Знаю, — согласилась она. — И то, что летать они не могут, тоже знаю.

— Ну так а я что говорю?

Это уже точно напоминало какой-то тонкий издевательский прикол.

— Так значит, всё-таки не летают?

— Ну а то? Или у юной Инночки есть на этот счёт какие-то сомнения?

— Да мне, в общем, как-то…

— Не экзистенционально, — закончил Этап.

— Экзистенциально, — ехидно поправила она, хотя сама привыкла произносить это словечко в намеренно искажённом варианте.

— Вопрос не в том, летают или не летают, — сказал он. — Но почему?! Вот что интересно! Причём обрати внимание: не «почему крокодилы не летают?», и не «почему крокодилы могли бы летать?» Нет, я смотрю на вещи шире, глобальнее: почему крокодилы могут летать или не летать? Почему, наконец, вообще крокодилы? Задумывалась ли ты когда-нибудь над этим? А ведь если ты однажды задумаешься… А… — вдруг оборвал он фразу, безнадёжно махнул и снова завалился на стол.

Инна допила чай и отодвинула от себя чашку. Этап и не думал шевелиться, как будто заснул или вообще потерял сознание. На спине по-прежнему отчётливо был виден отпечаток ноги. Она спросила громко:

— Этап, а ты что, здесь и живёшь?

Он поднял голову и издал нечто нечленораздельное. Инна вздохнула:

— Хозяин, здорово же ты гостей принимаешь!

— А, извини. Извини ради бога. Если я что-то сделал не так, то готов немедленно искупить свою вину.

— Да я всего лишь вопрос задала…

— А я, между прочим, всё слышал! — вскричал Этап. — Да, живу я здесь, ну так и что? Почему бы и нет, а? Как ты думаешь?

— Не знаю. В таком месте…

— А, ну так… И чем же тебе место не угодило? Живут же люди, в конце концов? Ну и я живу. Нормально вполне, между прочим. Или тебе не нравится?

— Да мне-то что… И что, много людей здесь живёт?

— Вот ещё! Много, не много… Разве это важно? Сама подумай: разве это важно? Что, по-твоему, важнее: количество или качество?

— Ну и в чём в таком случае ваше качество? — спросила Инна. Она чувствовала, что нить разговора постоянно от неё ускользает, как ни крути.

— Э-э! — Этап погрозил пальчиком. — Ишь, чего! Качество! Моя юная девочка… Виноват, прошу прощения! Юная Инночка, я хотел сказать… Качество — оно, знаешь ли, не просто так. Оно доступно не всякому… О! О, о-о! — он как будто входил в экстаз. — Да-а… Так я хотел сказать… Ну, вот… А… Опять сорвалось. Ну что ж ты будешь делать? — он взялся наливать себе чай и при этом перестарался, слегка перелив через край. — Вот так вот и живём, — закончил усталым тоном.

Если поначалу Инна думала, что этот человечек притворяется, то теперь уже почти уверилась в том, что он такой чудной и есть, и добиться от него чего-то путного будет затруднительно. Хотя она чувствовала к нему неприязнь, но к этому чувству примешивалась и определённая доля жалости, причину которой она не смогла бы толком объяснить. То ли дело было в странном следе на его спине, то ли в чём-то ещё. Именно из-за жалости Инна не позволяла себе говорить с ним слишком резко. Но, может быть, стоит не отвлекаться на посторонние темы и наконец перейти к сути?

— Ну, кто о чём, а я всё о своём, — сказала она. — Этап, так ты всё-таки знаешь, где отсюда выход?

— Выход, — повторил он как попугай. — Выход! — произнёс ещё раз торжественно, воздев правую руку к небу.

— Да, выход! — Инна слегка повысила голос.

— А, да. Да-да. Но скажи мне пожалуйста, Инна: уверена ли ты, что готова? Это, знаешь ли, не так просто, и не всякий… Так как: можешь ли ты быть точно уверена, что… А?

«Ничему не удивляться» — вспомнила она и сказала:

— Да, я абсолютно уверена.

— Превосходно, — Этап встал из-за стола, и Инна внутренне обрадовалась. — Это, знаешь ли, просто превосходно. Когда человек наконец понимает, что он действительно готов, что он на самом деле уверен разве что-то может быть прекраснее? Что ж… — он сунул правую руку за шиворот и начал что-то там усиленно чесать. Через полминуты прекратил — всё это время Инна терпеливо ждала — и лишь тогда продолжил: — Пожалуй, я должен показать тебе одну вещь.

— Что за вещь?

— А, ты поймёшь! Только лишь увидишь — и сразу… Ну, вот что, Этап отошёл к дальней стене, и только теперь Инна заметила, что часть этой стены немного выступает вперёд, несомненно представляя собой дверь. — Сейчас я принесу эту вещь сюда, и ты сама сможешь оценить. А пока подожди здесь. Минута-другая, не более. Ну как?

Наверное, нужно было соглашаться. Не то чтобы её очень привлекала перспектива остаться в комнате одной, но если какой-то неведомый ритуал гласил, что, прежде чем узнать о выходе, она должна взглянуть на некую вещь — то что оставалось делать?

— Хорошо. Только ты побыстрее!

— А, разумеется. Инночка, подумай сама: ну разве я посмел бы тебя задерживать? Сейчас-сейчас! Я почти уже здесь!

Этап отодвинул дверь; она только попыталась заглянуть за неё, но он с несвойственной ему прытью уже проскочил вперёд и закрыл её за собой. Инна осталась одна. Она встала из-за стола, на котором собралась кучка грязной посуды. Может быть, прибраться здесь немного, пока хозяина нет? Беглое окидывание взглядом комнаты дало понять, что в ней отсутствует умывальник. Что за безобразие! Интересно, он что — моет посуду прямо в канаве в коридоре? И вообще, где берёт воду, хотя бы даже для чая — в той же канаве? Нет, об этом лучше не думать…

Инна перевела взгляд на клетку. Там всё было тихо и спокойно кошки, коты и котята, насытившись как следует, большей частью завалились спать. Только одна парочка вела какую-то очень увлекательную игру, но и они старались делать это потише, чтобы не мешать остальным. Бедные животные! Что вам ещё нужно: только поесть и поспать, и вы даже не подозреваете, что в один прекрасный день ваш обожаемый хозяин откроет эту клетку, извлечёт наружу самого жирного, полоснёт воттакенным мясниковским ножом… Претендент на «самую жирность» снова дрых на верхней полке, как-то даже по-человечески похрапывая. Картинка тут же возникла перед Инной во всех красках: вот Этап в традиционном поварском колпаке подходит к клетке… злорадно потирает руки… открывает дверцу… заискивающе гладит белого здоровяка, почёсывая его роскошную шёрстку… вдруг схватывает его за хвост и рывком тянет вверх! Кот брыкается, визжит, почти как маленький ребёночек, но ничего не может поделать. Всё это происходило под весёлую мелодию «собачьего вальса». Инна даже вздрогнула, настолько живо представилась ей эта сцена. Но что-то всё же было не так. Ну да: в сценарии Этап открывал в клетке дверцу, но где эта дверца на самом деле?

Она осмотрела кошачье обиталище со всех сторон — в особенности с той, где в её воображении хозяин просовывал в него руку. Однако проволочное плетение выглядело сплошным и нигде не прерывалось. Правда, был рычаг на стене, который включал подачу корма. Если его нажать, откидывалась примыкающая к этой же стене задняя часть, но туда уж точно никак нельзя было протиснуть руку. Но как-то же, чёрт возьми, он их достаёт! Некоторое время Инна ломала голову над этим вопросом, так и эдак оглядывая клетку. Ответ упорно не находился. Так продолжалось до тех пор, пока она вдруг не поняла: прошло уже, наверное, минут пять, а хозяин всё не возвращается.

«Ну разве я посмел бы тебя задерживать? Я уже почти здесь!» — мысленно передразнила она его. Да что же это такое, в конце концов? Похоже, у Этапа слова совершенно расходятся с делом. Впрочем, по-хорошему, она могла бы догадаться об этом гораздо раньше. И ещё, он сказал: никому нельзя доверять. Никому, значит? Замечательно, так почему бы не начать с него самого?

Инна тяжело вздохнула. Что ж, буду ждать, подумала она невесело. Что ещё делать? Она оставила клетку и подошла к другой стене — той, где стояла полка с микроволновкой. Там же на полке обнаружилась ещё кое-какая кухонная утварь, сваленная в кучу без всякого порядка, как придётся. Заняться всё равно было нечем, и Инна принялась раскладывать эти вещи, пытаясь привести их хоть в какую-то систему. Типично мужская черта, думала она — совершенно не заботиться о порядке в своём жилище. И чего я делаю для этого отвратительного типа то, что следовало бы хоть иногда делать ему самому? Она отбросила этот вопрос как риторический и подняла голову чуть выше, где над полкой что-то висело…

Там оказалась небольшая деревянная дощечка, поцепленная на гвоздик. Посередине дощечки был нос. Обычный человеческий нос — всё как положено: две ноздри, и даже, кажется, волоски из них торчали… В нижнем правом углу светились серебристые буквы, стилизованные под рукописный шрифт: «M.S.»

Вот этот нос, думала Инна. Нос-нос, на голове ты рос, да без головы остался. Но как же это? Неужели кто-то взял, чиркнул кому-то другому таким вот ножищем, оттяпал нос — и это специально для того, чтобы прилепить его на дощечку и хвастаться: вот, мол, какой у меня трофей! Может быть, сам Этап и оттяпал? Или нет — не он, а загадочный Некто, который наступил ему на спину. Но зачем? А он ещё что-то рассказывал про знакомого, которому выкололи глаза…

Всё это было дико, глупо и бессмысленно. Впрочем, не более бессмысленно, чем само по себе подземелье как таковое. Вокруг стояла полная тишина, даже коты уже совсем замолкли. О, господи, да что же это?! Инна вдруг решилась, быстрым движением сняла дощечку со стены и поднесла к глазам. А может, он и не настоящий, подумала она. Вот и волоски какие-то ненатуральные… Или это так кажется? Мне ведь хочется, чтобы он оказался ненастоящим, вот я и думаю… Но всё равно — зачем?! Ещё и инициалы: «M.S.» Она вернула нос на место, села на стул и отвернулась. Где же этот негодяй? Ни слуху ни духу. Может, ему самому там сейчас что-то отрезают? Какая чушь…

Происходящее казалось настолько странным, что Инна даже почти не боялась. Она встала и подошла к деревянной двери, за которой исчез Этап. Сейчас хотя бы выгляну, куда она ведёт… Идти никуда не буду, нет, лучше не стоит — мало ли что? Только выгляну… Ухватилась за тёмный выступ на привычно зелёном фоне и потянула на себя. Неожиданно дверь издала такой ужасающий визг, какой мог бы извлечь из скрипки человек, впервые в жизни взявший в руки этот инструмент. Инна отпрянула и отпустила дверь — та тотчас захлопнулась. Она сделала глубокий вдох и выдох. Нет уж! — подумала, меня так просто не запугаешь! Её натуре была присуща черта доводить всё начатое до конца, и сейчас она не собиралась отступать от этого принципа. Она подошла вплотную и снова потянула — на этот раз медленно, осторожно. Как только щель стала достаточной, чтобы можно было просунуть голову, Инна заглянула в неё.

Увидела она не так уж и много. За дверью был короткий слабоосвещенный коридор, переходящий в ступеньки. Ступеньки уходили вниз, но куда именно, разобрать отсюда было невозможно. Вот чёрт! Чтобы узнать больше, нужно было не просто заглянуть, а уже зайти за дверь. Стоит ли рисковать? Подумав об этом, Инна ощутила, как желание увидеть, что находится внизу, становится всё более жгучим, уже физически непереборимым. Но…

«Любопытной Варваре нос оторвали».

Она отпустила дверь и отскочила назад, как ужаленная. Потом замерла, будто её огрели по голове тяжеленным молотом. Вот же он, этот нос, на стене!.. Дрожащей рукой нащупала спинку стула; стала опускаться и поняла, что сейчас сядет на пол — стул был развёрнут не той стороной. Она принялась его поворачивать, и тот угрожающе заскрипел ножки тёрлись о пол. Инна оставила в покое стул, махнула рукой и почувствовала, что её шатает. Сердце отбивало в груди жёсткий ритм. Бежать, скорее бежать отсюда! Дыхание стало частым и прерывистым, как будто она и в самом деле уже куда-то бежала. Вприпрыжку Инна обогнула стол, мимоходом сшибив на пол чашку Этапа. Выругалась в сердцах: мать-перемать, какая же я неуклюжая! Поднимать чашку не стала и остановилась перед входной дверью. Взялась за железную ручку, повертела: ничего. О, господи!.. Каким же ключом он её открывал? Инна вытащила из сумочки связку, взглянула бегло: нет, не помню! Вот дурёха набитая, и куда ты смотрела, когда он отпирал дверь? Ну что ж, придётся, как обычно, методом научного тыка.

Она механически перебирала ключи, а мысли текли сами собой в другом направлении. Ну что, девочка, несчастная юная Инночка, наигралась? Могла бы сейчас дома сладенько дрыхнуть в своей постельке! Нет — понесло… Так ведь не для себя же старалась! Десять тысяч проклятые, чтоб им… Ей-то что, она до сих пор без них обходилась и дальше обошлась бы, не для себя ведь! Ну, что ж теперь… Ключи один за другим откладывались в сторону — ни один пока не подходил. Однако монотонные действия постепенно её успокаивали. Куда она, в сущности, пытается бежать? Назад в мокрое подземелье, где труп безвестного юноши лежит? А ещё там бродят крысы и бульбуляторы всякие… А здесь что? Ну, нос висит на стене. Так мало ли что… У одного её знакомого на стене целая коллекция черепов висит, и среди них один человеческий, между прочим так что ж с того? Правда, насчёт черепа ей прекрасно известно, что он был вырыт из брошенной могилы, а вовсе не снят с только что убитого человека — а вот этот нос, откуда он? А если не с убитого, а прямо с живого?!

Инну прошиб холодный пот. Она вдруг поняла, что пробует ключи уже по второму разу. Проклятье, ну неужели она его пропустила? Вот уж точно — дура-дурой… Или не пропустила? Нет, такого не может быть. Ну разве, в самом деле, бывает так, чтобы снаружи дверь открывалась одним ключом, а изнутри — совсем другим? Или всё-таки бывает?

От лихорадочных действий Инна совсем взмокла. Она остановилась, вытерла пот со лба. В комнате всё ещё стояла зловещая тишина. Что делать-то теперь, что делать? Куда идти, куда бежать? Минут пятнадцать уже, наверное, прошло — а Этапа всё нет. Проклятый человечишка, под Депардье косящий — с его ли сложением?.. Дьявольщина. Инна сидела на полу под дверью, ключи лежали у неё на животе. Бесполезно, всё бесполезно. В этом месте всё неправильно. Так не должно быть, мы живём в реальном мире, а тут приходят какие-то коротышки и мучают кошек в клетке, у которой нет дверцы, а в свободное время отрезают носы всем любопытным Варварам… или вАрварам. Один фиг. Ну и ладно. Его зовут Этап, а всякий этап рано или поздно должен быть пройден. И этот тоже будет пройден. Раз гора не идёт к Магомету — значит, Магомет сам прогуляется к горе, разомнёт свои ножки… Инна поднялась и подошла к двери у противоположной стены. Всё, надоело! Иду на вы!

Инна решительно прошла за дверь и почти бегом проскочила коридорчик. По лестнице спускалась уже медленнее: гранитные ступеньки были неровные и очень высокие — достигали ей едва ли не до колена. Однако лестница никак не могла быть рассчитана на великана — слишком низкий потолок, Инна чуть-чуть только не цеплялась за него головой. Она ещё не успела разобраться с этим противоречием, как спуск уже закончился. Внизу оказалась квадратная площадка, а через неё проходил коридор настолько узкий, что даже двое в нём не разминулись бы. Слабый свет едва достигал пола. Что ж, по крайней мере, здесь сухо… Инна, верная своей системе, выбрала правый ход, набрала в грудь воздуха и шагнула навстречу неизвестности.

Но и этот путь не был очень длинным. Пройдя поворот влево, Инна обнаружила, что здесь стало гораздо просторнее и светлее. Правда, впереди коридор оканчивался тупиком… зато по бокам располагались двери. Целых шесть дверей — по три с каждой стороны. Без номеров — тут же поспешила заметить Инна. И вообще — равны, как на подбор. Куда же идти?

Когда первая дверь оказалась запертой, она подошла к вопросу методически. Тут же проверила все остальные, одну за другой — ни одна не хотела открываться просто так. Ну что ж, подумала, и снова на арене любимица публики — наша многострадальная связка ключей. Бояться пока как будто было нечего, и Инна решила не спешить, чтобы снова не оконфузиться. Теперь она действовала медленно и тщательно — с чувством, с толком, с расстановкой. Первым делом взяла за исходную точку колечко от сломанного ключа и двигалась от него, перебрасывая использованные ключи на другую сторону. Ни один упорно не желал подходить. Если сначала она думала, как выбрать правильный путь среди шести возможных то сейчас молила бога, чтобы доступным оказался хотя бы один. Первую дверь вскоре пришлось признать непреодолимой, а за ней и вторую…

И всё-таки на этот раз «законы жанра» сработали. Инна вздохнула с облегчением, когда последняя шестая дверь распахнулась перед ней. Слава тебе, господи! Впереди было на удивление светло — от такого яркого освещения она уже успела отвыкнуть. Первым, что бросилось в глаза, было зеркало от пола до самого потолка. Вмурованное в стену, оно отражало в себе её одновременно радостную, усталую и слегка недоуменную улыбку. Инна подошла ближе и придирчиво окинула своё отражение взглядом со всех сторон. Да-а-а… С джинсами, пожалуй, ещё можно будет что-то сделать, а вот майка… очень повезёт, если удастся её отстирать. Кроссовки… ну, для утренних пробежек, допустим, сгодятся. Она перевела взгляд на лицо. Весь глянец, который она недавно пыталась навести, уже расплылся и потёк. А может, никакого глянца особенно и не было — она, конечно, старалась как могла, но в том туннеле не много чего увидишь. Фигня, однако… Если бы на месте этого паршивца Этапа оказался кто-нибудь посимпатичнее, ей было бы не очень-то приятно. Ну что — стоит потратить немножко времени, чтобы навести красоту, или лучше не тянуть и двигаться дальше?

Сзади что-то громко щёлкнуло. Инна поняла, что произошло, раньше, чем увидела: дверь захлопнулась. Ну, в конце концов, она же вроде не собирается возвращаться назад? Только теперь она прошлась глазами по всему помещению. Комната оказалась квадратной, даже, пожалуй, кубической. Слева была голая стена, против обыкновения выкрашенная в белый цвет — возможно, ещё и поэтому здесь так светло. Справа? Точно такая же белая стена…

Проклятье!

Комната была пустой и тупиковой — зеркало, которое так предательски отвлекло Инну, являлось единственным предметом её интерьера. Ну что ж… куча времени потрачено зря — но всё-таки остаётся ещё путь налево от лестницы! Она посмотрела на дверь — и вдруг громко расхохоталась. Вот это уже воистину замечательно! Сегодня у неё действительно сногсшибательное везение. Тут даже и говорить не о чем. Ха-ха-ха! Ха-ха-ха!..

На двери не было не только ручки — на ней также отсутствовала замочная скважина. Кажется, её вообще не предполагалось открывать с этой стороны.

Я попала в ловушку, констатировала Инна. Теперь у неё было сколько угодно времени, чтобы наводить красоту, но только не было ни малейшего желания. Кого интересует её красота, если со всей этой красотой она будет сидеть здесь взаперти, и никто её всё равно не увидит? Её саму, во всяком случае, уже не интересовала.

— О, горе мне, горе! — пробормотала вполголоса. Палец с сорванным ногтем распух и разболелся сильнее. До сих пор Инна как-то почти не замечала этой боли — но стоило один раз обратить на неё внимание, и ощущение стало навязчивым. Она вытащила из сумочки носовой платок, обмотала вокруг пальца, вскрикнув при этом пару раз… Не то чтобы стало намного легче, но по крайней мере теперь она нечаянно не зацепится ранкой за что-нибудь — и то ладно.

Инна опустилась на пол, села по-турецки… надо бы для полного счастья в позу лотоса — невесело усмехнулась про себя; менять положение всё же не стала. Завтра не пойду в институт, подумала равнодушно. Или надо говорить «сегодня»? Попробуй тут пойми, если часы давным-давно стали. Наверное, всё-таки уже сегодня. Если, когда она зашла за ту чёртову дверь, было как минимум пол-одиннадцатого, то сейчас уж точно за полночь. В любом случае — фигушки ещё куда-то идти, после таких-то путешествий. С другой стороны, обидно: завтра как раз была дискретка может быть, единственный предмет, который Инна посещала с удовольствием. Вот ещё та странность: казалось бы, никогда её не привлекала математика ни в каком виде, а тут — на тебе! И что в этой дискретке такого особенного, что она так её приворожила? Наверное, «особенное» было всё-таки в преподавателе. Нет, ничего такого в духе анекдотов, которые любят рассказывать студенты, Инна к нему не питала — да он и по возрасту ей едва ли не в отцы годился, о чём тут говорить? Но был в нём какой-то шарм, что-то такое в его манере вести лекцию, да и говорить вообще… Пожалуй, это действовало не только на неё, но в большей или меньшей степени на всех студентов — ну, кроме всяких отморозков, про которых Инна вообще предпочитала не думать. Да, бывает всё-таки иногда что-то хорошее в этой жизни — причём, что особенно приятно, именно там, где его меньше всего ожидаешь…

Нет, подумала она, но надо же смотреть на вещи реально! Сейчас я, конечно, ещё бодренькая, вроде и спать даже совсем не хочу… Но это сейчас. А приду домой — небось, сразу завалюсь, как убитая, и хоть из пушки над ухом стреляй. Какой там к чёрту институт, да ну его на фиг! Ещё не освоив до конца свою будущую профессию, Инна уже успела её возненавидеть. Возможность посвятить всю себя любимому занятию ей явно не светила. Максимум, на что она могла сегодня рассчитывать — скромная страничка в Интернете и небольшой круг виртуальных единомышленников и сомнительных поклонников. Такая слава казалась Инне неправильной, какой-то ненастоящей и совсем её не привлекала, поэтому её музыкальные способности до сих пор оставались чем-то вроде семейной тайны. Вот если бы эти десять тысяч… Да, их вполне хватило бы, чтобы подмазать где следует, дать на лапу нужным людям, засветиться в их элитных тусовках, сделать себе какое-никакое имя и обеспечить задел на будущее… Правда, эта так называемая «элита» шоу-бизнеса по большей части не вызывала у неё ничего кроме отвращения, но она бы уж как-нибудь сумела держать свои чувства при себе. А так — заманчиво, ох как заманчиво! Но Инна решила твёрдо: она не возьмёт себе с этих денег ни цента.

Ну вот, подумала с грустью, я уже делю шкуру неубитого медведя. Ты, юная Инночка, сначала ещё получи эти десять тысяч! Да что там выберись первым делом хотя бы отсюда… тьфу ты чёрт, прицепилось же ко мне это придуманное Этапом обращение! Юная Инночка шла под землёй, труп увидала вдруг перед собой… как там дальше? Инна у трупа взяла пистолет — больше в туннеле том жителей нет. Вот присочинится же иногда такое! Почему я, кстати, в самом деле не взяла тот пистолет? Хотя зачем он мне, я и стрелять-то не умею… Ладно, проехали. Разогналась, понимаешь: идти мне завтра в институт или не идти? Ты из тупика сначала выйди, да?!

Инна вскочила и принялась мерить комнату шагами. Она терпеть не могла долго сидеть на одном месте, а тем более — если при этом нечем было заняться. Попалась, значит, так элементарно попалась, по дурости своей, как мышь в мышеловку. Только мышь ловят на сыр — а её поймали на зеркало. Да будь оно проклято, это зеркало! Инна подошла к нему поближе, состроила зловещую гримасу и погрозила бессловесному предмету кулаком — отражение ответило ей такой же угрозой.

— Ах ты дря-а-ань! — выкрикнула агрессивно; конечно, зеркало само по себе было ни в чём не виновато, но ей страшно хотелось на чём-то сорвать накопившуюся злобу. Потом отвела руку назад и замахнулась для удара. Ой! — остановилась в последний момент: мало тебе сломанного ногтя, что ли? Ещё и руку искровавить хочешь, ты, дурочка, идиотка несчастная? Она всё-таки ударила — несильно, только едва толкнула это был не более чем жест отчаяния. И тут же отскочила, поражённая случившимся.

Зеркало вздрогнуло, на миг изогнулось, пустив волны по изображению Инниного двойника, и застучало противным металлическим лязгом несмазанного механизма. Затем, чуть продвинувшись вперёд, отделилось от стены и с таким же лязгом отъехало влево.

— Я фигею… — пробормотала Инна. Подумала: надо было чаще играть в компьютерные игрушки. В эти, как их… эр-пэ-гэшки, вот.

За зеркалом обнаружилась зловеще-чёрная, грязная каменная стена. В стене были три трубы — одна у самого пола, другая на уровне головы и третья как раз между ними. Трубы призывно глядели на Инну жуткими чёрными дырами — их ширина была вполне достаточной, чтобы внутри смог проползти человек. Проползти как змея, как червяк какой-нибудь!

Всю жизнь мечтала лазить по трубам, подумала Инна. Вот ни о чём другом так не мечтала, как об этом. Конечно же, там внутри темно, грязно, и вонища стоит… А главное, даже непонятно, куда они ведут, трубы эти. Может быть, там вообще тупик. А может, там крысиное гнездо… Нет, что-то я путаю: гнездо — осиное, а у крыс как-то по другому называется. Ну, неважно. А может, там дальше вода течёт, или вообще кислота какая-нибудь. Вот залезу — а она тут и потечёт, и тогда тебя, девочка, только и поминай, как звали… Ну как? Не правда ли, замечательная перспектива?

Инна кивнула сама себе: конечно, ещё и какая замечательная! Наугад выбрала среднюю трубу: выглядели все три совершенно одинаково, но в эту по крайней мере было легче забираться. Вдохнула на полную грудь: кто знает, вдруг это последняя в жизни возможность надышаться по-человечески? На прощание оглядела комнату, втайне надеясь, что столь желанный выход как по волшебству возникнет в ней из ниоткуда. Нет, чем-чем, а волшебством тут явно не пахло. Мошенничеством — это может быть, и подлостью, без сомнения, тоже. Ну что ж — с богом! Инна хлопнула рукой об руку, ухватилась за край трубы, сунула в неё руки, потом голову… О, проклятье, бог ты мой! В нос ударил затхлый дух, наполненный животными испражнениями и другими неведомыми, но ничуть не более приятными запахами. Она поспешила закрыть нос. Чёрт, вот об этом уж точно никто не предупреждал, а то она бы как-нибудь позаботилась захватить с собой противогаз. И что же делать? Инна колебалась ещё с полминуты, потом подумала: если она не собирается ждать у моря погоды — а она не собирается — то это только вопрос времени. Всё равно придётся лезть, неизбежное не оттянешь. Она подтянулась и протиснулась в трубу целиком; сначала ещё пыталась придерживать нос, но так было неудобно ползти. Решила: буду дышать ртом, может это и вреднее, зато вонь чувствуется гораздо меньше. Какое счастье, что в животе ничего нет, кроме разве что чая!

Почти сразу наступила полная тьма. Главное — не пугаться, думала Инна. Не пугаться, что бы ни случилось. Для поддержания бодрости духа она тихонько запела:

К сожалению, долго поднимать настроение таким образом не удалось — уже после второго повтора Инна почувствовала, что задыхается. Она тут же прекратила пение, хотя мысленно всё ещё продолжала его — так было всегда, стоило какому-нибудь мотивчику привязаться к ней, и отделаться от него потом было уже нелегко. Впрочем, сейчас она и не стремилась отделаться — наоборот, эта бессмысленная песенка хоть немного отвлекала её от окружающей обстановки. Инна протягивала вперёд руки и, прижимая их к стенкам трубы, тянулась вслед за ними сама, отталкиваясь ногами. Чёрт, долго ещё? Она поняла, что начинается поворот, только ощутив, как изгибается её тело. Ну что ж — поворот так поворот, лишь бы не тупик. Руки снова продвинулись вперёд, и пальцы нащупали целый слой какой-то жидкой грязи. О, господи! Думала ли она, что будет когда-нибудь ползать по дерьму — причём, можно сказать, практически добровольно? Инна сплюнула; тут же выругала себя: ей же сейчас по собственному плевку придётся ползти! Что, мало вокруг чужого дерьма, так ещё и от себя добавить решила?

Дико скривившись от отвращения, она всё же прижала руки к стенкам, оттолкнулась… Вдруг почувствовала, что застревает. О чёрт, только не здесь, не среди этого говна! Голова кружилась от недостатка воздуха, и к горлу подступила тошнота. Нет! Нет, нет! — мысленно закричала Инна. Только не это опять! Она закрыла рот, хотела по привычке прижать его рукой… ой, нет — это явно была не самая лучшая идея. Подумала: жаль, что я когда-то бросила заниматься йогой, терпения не хватило, как всегда… В следующий миг недавно выпитый чай уже выходил наружу вместе с противной слизью. Она вырвала раз, закашлялась, сплюнула — и тут же опорожнила желудок снова. Да что ж это такое, в конце концов, там уже давно не должно было ничего остаться! Ну, теперь он точно был пуст, в этом сомневаться не приходилось.

Инна снова кашляла. Голова совсем пошла крУгом, в ушах возник какой-то шум и постепенно нарастал. Сейчас отрублюсь — подумала отстраненно. И, что главное, никто даже не имеет ни малейшего понятия, где меня искать. Вот тут и подохну — прямо на куче дерьма. И тем самым ещё увеличу эту кучу. Поспешно одёрнула себя: да что ж это за мысли такие?! Ты что же, девочка — взаправду помирать собралась? У тебя ведь жизнь только начинается, двадцать один год всего, все дороги, блин, впереди, это же так, блин, замечательно! Ну и подыхай, дура, прямо здесь — какая геройская смерть! Ах-ах, вы ж подумайте!

Инна зажмурилась, сжала веки до боли. Вообще-то и так не было видно ни зги — это несомненный плюс: проще ползти по говну, когда его не видишь. Ну что, задала самой себе вопрос: сможешь себя превозмочь? В ушах стояло предательское гудение, напоминая о том, что она в любой момент может завалиться в обморок. Ну, была не была, терять как будто нечего. Инна размотала повреждённый палец, резко схватила его левой рукой и сжала со всей силы. Болевой удар мгновенно отозвался по всему телу и врезал в мозг бешеным криком: а-а-а!!! Она не стала сдерживаться — выкрикнула вслух; из глаз уже текли слёзы. Боже, кто б мог подумать, что это будет так больно?! А-а-а-а!.. Но шоковая терапия дала нужный результат — шум стих, и в голове сразу прояснилось. Не теряя времени, Инна набрала в грудь воздуха, не обращая уже никакого внимания на его «дивный» запах, выдохнула стремительно — и так же стремительно рванулась вперёд. Грудь прошла по чему-то мокрому и скользкому — она прекрасно знала, чему. Но теперь, кажется, пора было вовсе забыть о существовании такого слова — брезгливость. Пользуясь неожиданным приливом сил, Инна быстро продвигалась дальше.

Ура! Скоро в нескольких метрах замаячил «свет в конце туннеля» серый овал на чёрном фоне снизу. Впрочем, это, похоже, был не совсем конец, а промежуточный выход — после него труба продолжалась ещё дальше. Ну и пусть себе, подумала Инна — какое мне дело до продолжения, если вот он, выход, уже почти передо мной! Конечно, это не был выход вообще, о таком счастье она не смела даже и думать — но даже выход из этой вонючей трубы, разве это не счастье? Она в несколько рывков добралась до спасительной дыры, высунула в неё голову, вдохнула спёртый воздух подземелья показался ей райским ароматом. Пол, с виду твёрдый, возможно даже металлический, был в паре метров внизу. Как бы не сломать себе что-нибудь… Да ну, подумала, после героического броска сквозь трубу мне, кажется, уже нечего бояться.

Инна внутренне собралась. Проползла немного вперёд, пока не почувствовала, что может спустить в дыру ноги. Тогда начала медленно двигаться назад, постепенно высовываясь наружу. Неожиданно оказалось, что бёдра застряли и никак не хотят протискиваться. Инна нервно задёргалась на месте. Ну нет уж! — подумала она. Только не теперь! Уж как хотите, а я отсюда выберусь. Если надо — даже джинсы сниму, и на такое пойду, вы не думайте. Но выберусь! В этот момент самое широкое место её тела всё-таки прошло сквозь отверстие. Через две секунды Инна уже висела на руках; затем примерилась и спрыгнула.

Приземление получилось удачным. Звук падения тут же разнёсся во все стороны и вернулся назад многократным эхом — кажется, это был единственный звук, нарушивший тишину помещения. В следующую секунду она чуть не упала — за время похода организм заметно ослабел. Ну что ж — присяду на пол и передохнУ немного, вот так… Пол действительно был металлическим и холодным — но всё лучше, чем отвратительная поверхность трубы.

С одеждой надо было что-то делать. Инна осторожно, чтобы не испачкать лицо, стянула с себя безнадёжно замурзанную майку — осталась в одном только некогда бывшим белым лифчике. Выбросить маечку она всё-таки не решилась — свернула её аккуратно, самой грязной стороной внутрь, и сунула за пояс. Джинсы, правда, тоже были не в лучшем виде, но их снимать совсем не хотелось — хотя бы даже потому, что тут было холодно. Вот теперь очень к месту была бы канава с водой, но похоже, как назло… Ладно, подумала, сейчас осмотрюсь и разберусь, что к чему. Лишь бы только здесь никого не было, а то если меня увидят в таком состоянии… Инна попробовала представить, что сказала бы мама, увидев её в таком состоянии. Нет, решила тут же, мама никогда не узнает всех подробностей этого странного путешествия.

Она подняла глаза вверх — и взгляд натолкнулся на крест. Массивный, добротно сработанный деревянный крест висел в полуметре над полом — он был подвешен за металлические скобы на тяжёлых цепях, уходивших куда-то под потолок на высоту не меньше трёх этажей; там же на потолке была закреплена большая круглая лампа — единственный, но достаточно мощный источник света в этом месте.

На кресте был распят человек.

Инна вскрикнула. Зал не замедлил ответить ей несколькими отголосками, и она тут же выругала себя за такую нервную реакцию. Потом снова наступила тишина, как в межзвёздном вакууме. Инна опёрлась руками за спиной и обратила взгляд на жертву. Распятый был мужчиной лет сорока, может быть даже тридцати пяти. Весь его облик говорил о солидности и респектабельности: круглая шляпа на голове, аккуратный чёрный пиджак, тёмно-красный галстук с запонкой, брюки с почти идеальными «стрелками», лакированные туфли… И это — в таком месте! В ладонях торчали здоровенные гвозди; в дополнение, руки были привязаны к кресту бечевой — наверное, для пущей гарантии. Безвольно повисшая голова склонилась набок, изо рта тонкой струйкой сочилась кровь — только теперь Инна заметила на полу маленькую тёмную лужицу. Кажется, трагедия случилась не так уж и давно.

Нарушая образцовый вид внешности несчастного, из правого кармана брюк что-то выглядывало. Инна присмотрелась получше. Какая-то бумажка, пожалуй — да, точно, это была «зелёная» банкнота. Её достоинство девушка не могла отсюда разобрать.

Десять тысяч…

Инна вздрогнула; в следующую секунду она вскочила на ноги. Её заманивают, это же очевидно! Сначала — труп в туннеле, потом — отрезанный нос на стене, теперь — этот распятый… Да ещё и кошачий мучитель с чьим-то следом на спине. Хотят запугать, довести до кондиции, чтобы потом… что — потом? Ты что же, девочка, хочешь сказать, что этого недотёпу подвесили здесь специально, чтобы тебя напугать? Ну не пори ты чушь, в самом деле! Да, но за что? За что?!

Инна принялась медленно обходить крест. Каждый раз ставила ногу осторожно, чтобы не порождать эхо — нет, никто не должен знать, что она здесь, никто не должен видеть её, Этап сказал правильно: никому нельзя доверять, поэтому — никто, нет, нет! Главное — осторожность и спокойствие. Она прошла совсем рядом с телом, взглянула на мятую бумажку: один доллар. Всего-навсего один доллар. Что это может значить? И должно ли это что-то значить? В конце концов, разве не мог у него чисто случайно вылезть из кармана доллар, когда его водружали на крест? «Почему, наконец, вообще крокодилы?» — а, чёрт возьми?!

Нет, фиг с ними, с долларом и с крокодилами — скорее прочь отсюда! Она сделала несколько шагов вперёд, оставив крест за спиной, и только теперь заметила: в дальней стене зала был проход, уводящий неведомо куда. Инна оглядела другие стены: правая и левая представляли собой только лишь гладкие поверхности. Сзади взгляд встретился с целым переплетением труб — одни выходили из стены и чуть дальше входили в неё же, другие поднимались под потолок или исчезали в полу. В некоторых виднелись такие же овальные дыры; кажется, никакие две трубы не пересекались между собой. Повезло же мне, подумала она, что в моей трубе не оказалось вертикальных участков — чёрта с два бы я тогда выбралась. Интересно, а что было бы, выбери я не среднюю трубу, а, скажем, нижнюю? Нет, нет, об этом можно подумать и позже, а сейчас надо идти!

Получалось, что кроме труб и коридора впереди никаких других вариантов не было. Хорошего мало: в сущности, этот коридор — единственный нормальный путь отсюда, а значит — риск на кого-нибудь наткнуться возрастает… Но что делать?

Наверху раздался оглушительный лязг, беспощадным многоголосьем ударивший по барабанным перепонкам. Инна подняла глаза и оторопела: цепи медленно двигались вниз, а вместе с ними опускался и крест…

Не помня себя, она уже неслась по коридору, нисколько больше не заботясь о бесшумности своих шагов. Скорее прочь, уходит в ночь отдельный… ну вот, опять какая-то ерунда в голову лезет. Скорее, скорее! Её ничуть не интересовало, кто и с какой целью решил вдруг опустить крест: только ли для того, чтобы снять готовую уже жертву, или… Нет, может быть и интересовало, но Инна предпочла бы узнать об этом в более спокойной обстановке. «Жить хочу, жить хочу» — отстукивали её кроссовки по металлу на каждом шаге. Скорее, скорее, жить хочу, жить хочу!

Ход свернул вправо, потом метров через двадцать — влево. Инна сбавила темп. Звук её шагов снова стал почти единственным нарушителем тишины, грохот из зала превратился в далёкий монотонный гул. Во всяком случае, её пока никто не преследовал… кажется. Она перешла с бега на быстрый шаг, постаралась восстановить дыхание. Постепенно ей это удавалось; она усмехнулась: всё-таки есть какая-то польза от ежедневных утренних пробежек. Здешний коридор отличался от туннелей, по которым она бродила в начале, прежде всего тем, что был целиком сделан из металла. В остальном — почти то же самое: гладкие стены такого же тёмно-зелёного оттенка и неяркие круглые светильники на потолке. И ещё не было потока воды — именно тогда, когда он был ей особенно нужен! Вот безобразие: столько труб, и все с какими-то дырами — нет чтобы по ним воду перегонять, а то развели всякое дерьмо…

Инна снова вспомнила про свой кошмарный внешний вид, но понятия не имела, как она сейчас сможет в нём что-то исправить. К тому же, место не казалось ей достаточно безопасным, чтобы задерживаться надолго. Что ж, буду надеяться, что в ближайшее время я никого не встречу мысль не очень-то её успокоила, но она остановилась на том, что сохранить жизнь, без сомнения, всё-таки важнее, чем привести в порядок внешность. Коридор как будто заканчивался… подойдя ближе, Инна поняла, что это не совсем так. На самом деле он просто упёрся в другой, перпендикулярный ему ход. Да и впереди был не совсем конец — там оказалась дверь. Внушительная железная дверь с уже знакомой щелью наверху; номер на этот раз был «0021».

А число-то какое! — мысленно воскликнула Инна. Очко, значит, да ещё и мой нынешний возраст. Она тут же схватилась за ручку в виде толстого кольца и потянула на себя. Запоздало подумала: а правильно ли я поступаю? Может, мне надо идти не в дверь, а в какой-нибудь из коридоров? Придерживаться моей правосторонней системы? А, отмахнулась тут же, какая теперь разница? О какой системе тут можно говорить? Топологию ещё помнишь? Для каких лабиринтов годится такая система? Для плоских — вот то-то и оно. А это подземелье фиг тебе плоское! Так что забудь, девица-красавица. Да и эта щель, опять же… А если там выход?!

На удивление, дверь оказалась незапертой — связка ключей получила передышку. Тем не менее, поддавалась она с трудом. Было такое ощущение, что открывали её нечасто и петли успели порядком заржаветь. В подтверждение этому дверь скрипела посильнее чем зеркало, давшее Инне путь в трубу. Ну же, давай, ещё! Она ухватилась за кольцо обеими руками, левой ногой упёрлась в стену и рванула. Дверь подалась — сначала резко, потом помедленнее… Во всяком случае, она открылась уже достаточно для того, чтобы можно было заглянуть вовнутрь — а то, пожалуй, даже и протиснуться туда самой.

Инна одной ногой шагнула за дверь, сразу окидывая взглядом всё пространство за ней. Тут же разочарованно вздохнула: нет, конечно же, это не выход. Всего лишь комнатка, ничем особенно не примечательная… кроме одного: в ней кто-то был.

«Кто-то» сидел на деревянной лавочке у стены, склонив голову на колени. Без сомнения, это был человек — но человек довольно необычный. Он будто весь зарос густой шерстью — не настолько, конечно, как обезьяна какая-нибудь, но всё же… К тому же, очевидно, он был совсем без одежды. Инна вздрогнула и почувствовала себя в полной растерянности. Что теперь делать? Попробовать поговорить с ним, спросить про выход? А он говорить хотя бы умеет? Может, он в тебе, дурочка, не увидит ничего, кроме самки, с которой можно удовлетворить одно-единственное желание?! Этого тебе, что ли, хочется? Ему-то, небось, всё равно, что ты с ног до головы в дерьме вымазана, ему и так сойдёт. А? Думай, красавица, думай! Она стояла всё в той же позе в дверном проёме, не двигаясь ни вперёд ни назад, застыв на месте, прикованная взглядом к загадочному обитателю камеры.

Он поднял голову с колен — длинные спутанные волосы почти совсем закрывали лицо. Встряхнулся как-то по-собачьи и посмотрел в сторону Инны. Ну вот, констатировала она, теперь он меня заметил — уже так просто не отвертеться. Глаза у него были какие-то печальные, взгляд совсем не вязался с первобытно-дикой массивной фигурой. Наверное, подумала она, ему здесь очень одиноко. С другой стороны — дверь вроде бы и не заперта. Странно всё это. Ну да мало ли…

— Здравствуй, — сказала Инна неуверенно. Если уж надо как-то начинать разговор, то почему бы и не так?

— Ры-ы-ы! — выдал незнакомец. Наверное, это было его ответное приветствие. Следует ли отсюда, что по-нормальному он говорить не умеет? Глаза его как будто повеселели — он всё смотрел на Инну, почти не моргая. Потом привстал, потянулся, хлопнул себя левой рукой по животу… Она невольно упёрлась взглядом в то, что было пониже этого живота — здоровенный, надо сказать, агрегат. Впрочем, и его обладатель был ростом не меньше двух метров, а телосложением ничуть не уступал Шварценеггеру в его лучшие годы.

— Ты кто? — спросила Инна, невольно вспомнив: «Я — Тарзан, ты Джейн». Веселее однако не стало — никакой уверенности в благосклонности этого Тарзана по отношению к ней у неё не было. Она стояла всё так же неподвижно, будто загипнотизированная.

— Гррр… ррр… — проурчал гигант. Притопнул правой ногой, потом левой. Улыбнулся, выставив напоказ зубы — такие же здоровенные, как и всё остальное. Два острых клыка чуть выпирали вперёд.

Надо уходить, подумала Инна. Уходить сейчас, пока ещё не поздно. Взгляд её поминутно скакал между двумя точками: угрожающими зубами и не менее угрожающим членом. Уходить, уходить… Но что-то продолжало удерживать её на месте.

— Гррры-ы-ы-ы! — выкрикнул дикарь боевой клич, и тут же с места прыгнул вперёд.

Это вывело Инну из ступора. Господи боже, и какая же я опять глупая! Времени на раздумья не было: она толкала дверь от себя, нажимая на неё изо всех возможных сил. Та уже почти закрылась, когда она ощутила противодействующую силу, напирающую с другой стороны. Ну нет, это несправедливо, мне же остался всего какой-то сантиметр! Она попробовала толкнуть всем телом — дверь не сдвинулась с места, зато в следующую секунду Инна вынуждена была чуть отступить под натиском человекозверя. Вот чёрт! Сколько в своей жизни насмотрелась всяких ужастиков — и всегда удивлялась: чего это персонажи тратят столько времени на двери, замки и всё такое прочее, вместо того чтобы сразу бежать? Опять «закон жанра», блин! Да, но самой-то зачем повторять ту же самую глупость?! Она оставила в покое тяжёлую дверь и ринулась прочь по коридору. Если он и в беге так же силён, то плохи её дела…

Инна убегала не оглядываясь. На это не было времени — она выжимала из своего тела всю возможную скорость, на какую оно только способно. Жить хочу, жить хочу… По ритмичному грохоту позади она поняла, что монстр уже вышел из камеры и преследует её. Какая дистанция их разделяет? Некогда выяснять, надо убегать. Жить хочу, жить хочу…

Коридор свернул раз, другой. На поворотах Инна притормаживала, чтобы не поскользнуться и не загреметь; отталкивалась от стены рукой, меняла направление и снова разгонялась. Дыхание совсем участилось она постаралась по возможности приспособить его к ритму шагов. Подумала: слишком долго не продержусь. Две минуты, может быть три… О том, что будет дальше, предпочитала пока не думать.

Впереди показался зал, напоминающий тот, в котором она вылезла из трубы. Креста здесь не было, а вот переплетение труб выглядело очень похожим. Одна из них проходила совсем низко над полом. Возможно, в ней тоже была дыра… нет, этот вариант Инну не интересовал. В дальнем конце от зала симметрично отходил коридор. Эх, нет спасения, негде спрятаться…

«Все бегут-бегут-бегут, а он им светит!» — крутилось в голове. Снова какая-то чушь… Хотя нет — почему же чушь? Вот как догонит так и засветит. Причём так засветит, что мало не покажется. Инна уже достигла середины зала. За трубами, похоже, было довольно-таки много свободного пространства… Она решила рискнуть. Остановившись, она ухватилась за нижнюю трубу. Мимоходом оглянулась: гигант уже был здесь. Кажется, он на миг поймал её взгляд, потому что снова выдал оглушительно своё «Гррры-ы-ы-ы!»

Господи боже, помоги мне! Она нырнула под трубу, тут же выпрямилась и побежала снова. Правая стена была рядом, а впереди… там, в конце зала, виднелся ещё один проход. Это шанс, чёрт возьми, шанс! Если дикарь замешкается с проползанием под трубой — а с его габаритами немудрёно замешкаться, — и она успеет заскочить в коридор…

«Все бегут-бегут-бегут…» Инна продолжала нестись на всех парах; дышала резко, отрывисто; подумала: ещё немного, и начну сдавать. Но, может быть, осталось совсем чуть-чуть… чуть-чуть до чего? Не важно… Она с разбега заскочила в ход — тот оказался Уже и темнее предыдущих; наверное, этой человекообразной твари будет здесь не так удобно. Она не оглядывалась, только продолжала путь. Показалась развилка: Инна свернула вправо, оставив без внимания прямой коридор. Чем больше его запутаю — тем лучше… Где там сейчас этот здоровила? Непонятно… Ладно, чёрт с ним, главное, что он пока ещё не здесь, не рядом со мной. Жить хочу, жить хочу!

Она миновала ещё одну развилку — и снова выбрала правый поворот. Ноги уже не могли держать прежний темп — хочешь-не-хочешь, скорость пришлось снизить. Собственное дыхание заглушало все прочие звуки, даже звук её шагов. А может, пол стал другой? Ладно, не важно — жить хочу, жить хочу! — слова уже отстукивали ритм прямо у неё в голове. Все бегут-бегут-бегут — жить хочу!

Коридор повернул налево. Инна обогнула угол — и с разбега едва не влетела в стену. Нет! — закричала мысленно, упёршись в неё обеими руками. Не-е-е-е-ет!!! Это же неправильно, ну какой смысл делать здесь тупик? Никакой нормальный коридор не должен вести в тупик. Так не должно быть, это глупо, это никому не нужно, ну зачем, зачем, зачем?!..

Инна забарабанила по стене кулаками: ну открывайся! Открывайся, кому говорю, ты, ненормальный коридор, ненормальный тупик, откройся, как то зеркало, ну что тебе стоит — ничего ведь, в сущности, не стоит, зато совершишь благородный поступок, я тебя век помнить буду, до глубокой старости доживу — и то не забуду, а не откроешься — так и не доживу, и некому будет тебя помянуть незлым тихим словом…

Тупик не внемлил мольбам Инны, отзываясь на её удары только гулким звоном. Ноги сами подогнулись, и она сползла на пол, села под стеной, склонив голову на колени — точно так же, как недавно сидел её преследователь. Дыхание было тяжёлым, сбивчивым, лёгкие буквально горели. Всё, юная Инночка, это конец, это гейм-овер! Звук шагов слышался вроде бы ещё где-то далеко, но он постепенно нарастал. Бежать назад, надеясь, что она успеет свернуть в другой ход на развилке? Нет, теперь у неё даже не хватало сил, чтобы подняться. Стоило только сбиться с ритма, и больше вернуться к нему не было никакой возможности. Жить хочу, жить хочу… Нет, не то уже. Тьфу!..

Ну вот, подумала на удивление спокойно, раз в жизни собралась сделать доброе дело. Не мелочёвку какую-нибудь, не пустячок — по-настоящему большое доброе дело. Не получилось. Ни человека не спасла, ни себя не уберегла. Она ясно представила, как он неподвижно лежит там, на больничной койке, бессмысленно глядя вверх… Будто глядит — и ничего не видит; может слышать всё — но не слышит ничего. Это почти как сон, в каком-то смысле это и есть сон, только долгий, неимоверно затянувшийся сон, постепенно переходящий в вечность. Десять тысяч было бы достаточно, чтобы вырвать его из этого коварного бесконечного сна и вернуть к яви. Ну да что теперь… Всё, забудь. Девочка Инна пошла на обед — девочку Инну сожрал людоед. Картинка перед глазами сменилась она увидела детский хор, тонкими дискантами выводящий этот нехитрый куплет. Руководила хором почему-то её известная своей злобностью деканша. Вот, подумала, а ещё говорят, человек в последнюю минуту вспоминает всю свою жизнь — а у меня, как всегда, фигня какая-то музыкальная в голове…

Шаги слышались уже громче, отчётливее. Что-то будто ударило Инну под сердце, и она вздрогнула. Тут же поняла со всей ясностью: ведь это случится сейчас! Сейчас эта отдалённо схожая с человеком тварь будет здесь, схватит своими лапищами её нежное тело, будет делать с ним всё, что только ни заблагорассудится… сначала, наверное, засунет, куда следует, свой огромный инструмент, а потом… Только теперь она заметила, что дрожит — руки, ноги, грудь… Шаги стучали в голове кузнечным молотом: бух! бух! бух! Совершенно невпопад тикало сердце: ту-тук, тук, ту-ту-тук, тук, тук, ту-тук… Ну, всё. Теперь уже всё. Всё, повторяла Инна это слово, уже забыв, какой в нём смысл, что оно означает, что вообще происходит… Всё, всё, всё…

Когда чудовище уже должно было показаться из-за угла, Инна почувствовала, что падает. Это показалось даже забавным. Стены вдруг повернулись боком, посерели — и слились в одно, растворились друг в друге… Всё вокруг стало серое и одинаковое, и она была среди этого серого — сидела? висела? летела? Не поймёшь — о каком движении можно говорить, если вокруг ничего не изменяется? Но это, в сущности, было приятно — она могла наклониться, повернуться боком, даже перевернуться… Ничего не менялось, совсем ничего. Легко-то как… Замечательно!

Неожиданно сквозь тишину прорвался голос:

— Вставай!

Голос был женским, но при этом грубым и звучал властно. Лёгкость тут же исчезла — зато возвращалось неровное дыхание и зелёная поверхность стен. Значит, ещё не умерла — Инна подумала об этом так, будто мысль касалась совершенно постороннего человека. Потом подняла голову и посмотрела в ту точку, откуда слышался голос. Там стояла девИца в чёрном блестящем купальнике — сама блондинка, волосы стянуты в «хвостик» на затылке; лицо вызывало ассоциации с боевой раскраской североамериканских индейцев. Инна перевела взгляд ниже: бог ты мой! На талии она носила пояс с пристёгнутыми к нему двумя пистолетами и длинными, с чуднЫм орнаментом, ножнами, наверняка скрывающими в себе кинжал. Инна тут же окрестила пришелицу «амазонкой».

— Пойдём отсюда! — крикнула та, и вдруг больно схватила её за руку.

Не хочу никуда идти, подумала Инна. Зачем? Я осталась жива, того дикаря как будто нет поблизости… Что ещё? Что тебе от меня нужно? Да оставь ты меня в покое! Оставь, ты, ненормальная! Вслух она ничего не сказала — всё ещё никак не могла выровнять дыхание.

Амазонка потянула её руку вверх:

— Пойдём!

— Пусти, — выговорила Инна через силу.

— Идиотка, бежим!

Вот это точно сказано — я и впрямь идиотка, подумала она. Затем, покорившись, встала на ноги — её всю шатало. Ой, нет, куда же я побегу? Никуда я больше не побегу, всё, девочка, отбегалась…

Амазонка уже тащила её вперёд, за поворот.

— Оставь, — сказала Инна. Потом добавила: — Оставь, сука!

— Дура, — процедила та сквозь зубы. — Жить хочешь?!

Она кивнула автоматически. Хочу, подумала, но почему для этого надо куда-то бежать? Амазонка сделала шаг, другой… Инна последовала за ней. На бег не было никаких сил, но их не было и на то, чтобы объяснить, что она совсем не хочет бежать.

Потихоньку они миновали поворот, а затем и развилку, избрав коридор, пропущенный Инной по пути сюда. Она едва переставляла ноги, но амазонка настойчиво тянула её за собой.

— Быстрее! — прикрикнула тоном приказа, когда Инна в очередной раз замешкалась.

— Зачем? — только и спросила она.

— Там враги!

— Какие враги?

— Мудаки, — сказала амазонка. — Подонки и сволочи.

Больше Инна не задавала вопросов. Может быть, за ними в самом деле гнались ещё те сволочи. По большому счёту, ей было уже всё равно. Если надо убегать — она будет убегать. Она сама ведь не какая-нибудь амазонка — у неё нет никаких пистолетов, у неё нет никаких сил, у неё теперь вообще ничего нет, она всего лишь маленькая беззащитная юная Инночка…

Она уже не следила, где в какую сторону они сворачивали. Просто отмечала мысленно: вот пройден ещё один поворот… и ещё один… Отмечала — и тут же забывала, не видя никакой пользы в этой информации. Внезапно металлический коридор оборвался. То, что открылось впереди, нельзя было, пожалуй, назвать залом. Те залы, которые Инне довелось здесь повидать, сами по себе были немаленькими — но они казались крохотными в сравнении с этим огромным пространством. Пол был странным, блестяще-синим и слегка прозрачным — наверное, какой-то стеклопластик, подумала она отвлечённо. Из него повсюду торчали не менее странные кристаллические образования такого же цвета, в среднем с человека высотой — некоторые и впрямь производили впечатление застывших тел, трансформированных в непонятное вещество. Продолжая движение, беглецы иногда останавливались за какой-нибудь из фигур, ждали секунду-другую и, чуть сменив направление, торопились дальше. Потолка не было видно, но воздух пронизывал мягкий синеватый свет, казавшийся более приятным для глаз, чем унылая зелень туннелей. Это ведь уже почти как небо… и всё же, несмотря на гигантский размер помещения, Инна не сомневалась, что по-прежнему находится под землёй.

Прошла целая вечность, заполненная изнуряющими перебежками, прежде чем впереди показалась стена. Стена была сложена из камней, увесистых булыжников, и уходила вверх на несколько метров. Они остановились в двух шагах от неё и стояли так, наверное, секунд десять — самая долгая передышка, за которую Инна была безмерно благодарна своей спутнице. Потом амазонка сказала:

— Сюда!

Они прошли какое-то расстояние налево вдоль стены — Инна уже плохо соображала, много это или мало. Потом в камнях обнаружился проход, в который можно было пробраться разве что на четвереньках. Амазонка толкнула её вперёд:

— Давай!

Инна подчинилась. Неужели сейчас опять придётся лазить по какой-то трубе? Только не это… К счастью, нет — за узким проходиком оказалось достаточно пространства, чтобы встать в полный рост. Здесь начиналась винтовая лестница — каменные ступени выглядели грубыми, плохо обработанными.

— Идём! — амазонка уже тащила её вверх. Подъём был нестерпимо долгим, каждая новая ступенька казалась непреодолимой преградой. Вот сейчас, думала Инна. Ещё шаг, ну другой — и всё. На следующий упаду и больше не встану. И всё-таки неведомо откуда силы каждый раз находились, и она взбиралась вслед за амазонкой всё выше и выше.

Наконец они стояли наверху. Здесь оказалась широкая площадка; справа начинались какие-то строения, которые Инна толком не рассмотрела. Слева был невысокий каменный бортик, а дальше, внизу, виднелось пройденное ими кристаллическое поле. Амазонка нагнулась, почти упала на землю, потянув за собой Инну. Теперь они передвигались на четвереньках, прячась за камнями. Это была какая-то совершенно безумная игра, хотелось лишь одного: чтобы она поскорее закончилась. Да только с трудом верилось, что так будет…

В бортике обнаружился узкий проём, будто бойница в крепостной стене, и здесь они остановились. Амазонка вытащила оба пистолета, взяла в руки, бегло оглядела их; потом легла и пододвинулась к самому краю, осматривая местность внизу. Инна опустилась рядом: неужели это правда, и ей наконец-то больше не надо бежать? Невероятно… Лучше всего, пожалуй, сейчас было бы заснуть. Заснуть, ничего не видеть и не слышать…

— Будь внимательной, — сказала амазонка в этот момент и дёрнула её за руку.

Значит, поспать не удастся… Ну, ладно. Инна постаралась всмотреться, но не видела ничего особенного, кроме светящихся застывших фигурок. Время будто остановилось. Секунда, минута или час — всё было едино.

Вдруг амазонка вытянула вперёд руку с пистолетом:

— Там!

Инна постаралась проследить за направлением. Вроде бы ничего примечательного: всё та же синева, те же кристаллы, или что оно такое вообще…

— Что там? — спросила она.

— Враги, — отрубила амазонка.

Через некоторое время она увидела. Двое… нет, даже трое людей. Все трое, кажется, мужчины; одеты только в брюки, сверху голые… приближаются сюда.

— Кто они?

— Враги, — повторила амазонка ещё раз.

— Да, но…

Та повернулась и зло посмотрела на Инну из-под тёмно накрашенных век. Она едва не прикусила язык. Похоже, её спутница не очень-то любит отвечать на вопросы. Ну что ж — враги, так враги. В конце концов, не ей же по ним стрелять!

В этот момент амазонка собралась, напряглась всем телом, взгляд её стал сосредоточенным, просто-таки ястребиным. Сейчас что-то случится, поняла Инна. Трое мужиков казались отсюда на одно лицо — наверное, потому, что все были страшно заросшие, хотя до недавнего «Тарзана» им, конечно, было далеко. Шли медленно, как-то даже беспечно — совсем не как враги, готовящиеся к атаке. Да и есть ли у них вообще оружие?

Над ухом раздался гром — раз, ещё раз, потом ещё, ещё… Перед глазами замерцали огненные вспышки. Инна не успела даже толком понять, что случилось — только догадалась, что это стреляет амазонка. Внизу что-то происходило… Она пригляделась: мужчины куда-то исчезли. Хотя нет, один остался на месте — он уже никуда не шёл, не стоял, а неподвижно лежал в тени кристалла…

Мёртв, поняла Инна. Только что, прямо на моих глазах, свершилось убийство. Убийство врага? Что значит — врага, разве сейчас идёт война? Или, может быть, бандита? Маньяка? Безумие, оно подступало всё ближе, протягивало к ней свои коварные лапы… Амазонка стреляла снова — по очереди из обоих пистолетов. Инна видела двоих — один из них неуклюже склонялся на правый бок, наверняка был ранен. «Враги» бросились в разные стороны и спрятались за синие кристаллы — только там и могли укрыться от смертоносных пуль.

Амазонка прекратила стрельбу. Сунула руку за спину и назад вернула уже с двумя обоймами патронов. Быстрым, отточенным движением перезарядила оба пистолета. Один протянула Инне:

— Возьми.

— Зачем? — она еле выговорила: почувствовала, как к груди подкатывает волна нарастающего ужаса.

— Стреляй. Помогай мне!

Инна взяла чёрный пистолет, повертела его в руке. Он был тяжёлый и тёплый — ей казался даже горячим, почти обжигал ладони. Голова кружилась. Что мне с ним делать — стрелять? Куда, зачем? Я не хочу никого убивать! Ни врагов, ни бандитов — никого. Я мирная девушка, никого не трогаю, мухи в своей жизни не обидела… Зачем?!

Один из мужчин высунулся из-за большого кристалла. Амазонка лежала вплотную к бортику — увидеть её снизу было почти невозможно; примерно так же, только с другой стороны, расположилась Инна. Видимо, решив, что опасности нет, он шагнул вперёд. Амазонка не шевелилась — выжидала. Дурак, мысленно сказала Инна, ну дурак, зачем ты сюда прёшься, неужели ты не понимаешь… Мужчина сделал ещё шаг, когда прогремел выстрел. Он дёрнулся, стремглав метнулся вправо; амазонка повторно спустила курок — и опять промахнулась. Инна глядела на живую мишень, как заворожённая. Неподалёку виднелся очередной кристалл, если он успеет, если бы только успел… Снова громыхнуло, и почти сразу же второй и третий раз. Несчастный пошатнулся и рухнул, где стоял — в каком-нибудь метре от спасительного укрытия. Неужели мёртв? К глазам подкатывали слёзы… Амазонка прицелилась тщательнее — и ещё раз нажала на спуск. Мужчина чуть-чуть дёрнулся и замер.

— Притворялся, — злобно сказала воительница. Тут же повернулась к Инне: — Ты почему не стреляла?

— Я не… — больше она не смогла ничего из себя выжать — её душили слёзы. За одну минуту — два трупа, прямо у неё на глазах… Какие, к чёрту, враги, мать-перемать?! У них даже оружия нет, они в ответ ни разу не выстрелили. Убийца! Я невольно оказалась пособницей убийцы. О боже, боже…

— Идиотка! — амазонка с маху отвесила ей оплеуху.

Инна подняла голову, раскрыла во всю ширь мокрые глаза. Её спутница глядела вызывающе, как хищница, с чувством собственного превосходства и даже с каким-то укором. Это она-то её укоряет! Она, которая только что без малейших колебаний и даже с удовольствием прикончила двоих!

— Сука! — сказала Инна. — Это не они… это ты — сволочь!

Амазонка нависла над ней сверху, придавила ту руку, в которой Инна всё ещё держала пистолет. Тут же отшлёпала её по щекам — резко, несколько раз без перерыва. Инна заморгала быстро-быстро, шмыгнула носом… Подумала: ещё никто не смел со мной так обращаться. Вытянула вперёд свободную руку: не позволю! Сейчас я до тебя доберусь, гадина! Амазонка чуть отодвинулась назад — и вдруг врезала Инне кулаком чуть пониже груди. Ох-х-х!.. Та захлопала ртом, как вытащенная на берег рыба, потом задышала прерывисто, сбивчиво.

— Не смей, идиотка! — крик амазонки стоял в ушах, подавляя все прочие звуки. — Не смей!

Слёзы рвались наружу. Инна пыталась их подавить, ей не хотелось выглядеть нюней перед лицом этой бездушной воительницы — но она уже не могла. Амазонка сидела прямо у неё на ногах, своими руками прижимала к земле её запястья; раскрашенное лицо заслоняло собой всё остальное, в глазах горел огонь, как у разъярённой львицы. Что она собирается делать?! Пусти, думала Инна. Хорошо, я буду смирной, я буду слушаться, только не заставляй меня делать ничего такого, пожалуйста…

Вдруг амазонка отодвинулась назад и выгнулась как-то неестественно. Потом охнула, отпустила Инну, быстро повернулась… В следующую секунду последовал удар, от которого она грохнулась затылком оземь. На её месте возникла широкая бородатая физиономия с несколько тревожным взглядом. Голубые глаза бегло метнулись влево… вправо… На миг лицо исчезло из поля зрения, потом появилось вновь, чуть отдалилось… На передний план вышла мускулистая рука, сжимающая пистолет…

— Нет! — крикнула Инна.

— Ещё чего. Она же явная маньячка, не фанатичка даже!

— Не надо, — повторила она тихо, но настойчиво.

— Да она тебя чуть не пришибла! — в голосе неожиданного спасителя чувствовалось удивление.

— Всё равно. Хватит на сегодня смертей.

— Ну как скажешь… — определённо он был не очень доволен. Давай руку.

Инна протянула левую ладонь, и он помог ей подняться. Она тут же зашаталась, перед глазами всё ходило ходуном. Никаких сил не осталось… Незнакомец подхватил её за талию. В правой руке она всё ещё зачем-то сжимала рукоятку пистолета. Нащупала сумочку, сунула его туда и ухватилась освободившейся рукой за его крепкое тело.

— Славик, — сказал мужчина, и до Инны не сразу дошло, что он назвал своё имя. — Идти сможешь?

Она пожала плечами. Сказала:

— Мне бы полежать…

— Пойдём, поглядим, где есть место.

Голос у него был ровный, удивительно спокойный, и Инна сразу почувствовала, как страх уходит. Она целиком доверилась своему новому спутнику. В общем-то, подумала, ничего другого мне сейчас и не остаётся.

— А что значит — маньячка? — спросила чуть погодя. — Или фанатичка?

— Ну, фанатики — это, в принципе, ещё нормальные люди, — пояснил Славик, — только как бы одержимые. А вот маньяки… ну, это уже полный писец.

Инна не поняла ничего, но переспрашивать не стала. Сообразила, что сама ещё не представилась:

— Инна.

— А? — лицо повернулось к ней.

— Говорю, меня зовут Инна.

— А-а… Эх ты, Инка-Паутинка! — произнёс он как-то укоряюще, но она от этих слов даже повеселела. — Новенькая?

— В смысле? — она снова не поняла.

— Давно ты здесь?

— Не знаю… Несколько часов, наверное.

— Нехило для нескольких часов, — сказал Славик задумчиво.

Они шли медленно — спутник Инны подстраивался под удобный для неё ритм. Строения, замеченные ей сразу после подъёма на стену, напоминали жилые бараки — вроде бытовок, которые можно встретить на любой стройке. Они размещались здесь невпопад, будто кто-то высыпал сверху кучу этих металлических коробок и они остались стоять так, как легли. Ни одного человека поблизости не было видно. Славик остановился возле тёмно-красного барака:

— Постой здесь.

Инна опёрлась на стену. Он отошёл, куда-то заглянул и несколько секунд не шевелился. Потом отрицательно покачал головой:

— Идём дальше.

Они обошли бытовку и продолжили путь. Инна спросила:

— А эти люди… твои спутники…

— Что?

— Они погибли? — всё-таки выговорила она.

— Конечно, — он произнёс это с полным спокойствием в голосе.

— Кто они были?

— Не важно. Просто случайные попутчики.

Ей уже не хотелось ничего уточнять. Казалось, чем больше она будет узнавать об этом странном мире — тем более ужасным он будет представать перед ней. Они прошли ещё некоторое расстояние, когда впереди показался дом. Это действительно был именно дом, маленький деревенский домик неопределённо-серого цвета с двумя дырами-окнами и провалившейся крышей. Домик под землёй? Почему меня это не удивляет? — подумала Инна.

— Если нам повезёт… — неопределённо начал Славик. — Стой на месте. Не упадёшь?

— Да нет, — Инна слабо улыбнулась.

Он отпустил её и подошёл к дому. Заглянул в окно и смотрел в него чуть подольше, чем в прошлый раз. Она молча ждала; голова всё ещё ходила по кругу. Наконец он повернулся к ней:

— Всё нормально, Инка. Устроимся здесь.

Они обошли здание справа — там обнаружилась деревянная дверь, слегка покосившаяся — одна петля снизу отсутствовала. На двери была прибита металлическая табличка с выгравированным номером: «0769». Инна вздрогнула.

— Сколько их? — спросила она.

— Кого?

Она указала на табличку.

— А-а… По некоторым данным — 4761. По другим — 7830. А вообще-то не знаю. Скорее всего, и те и другие врут. А разве есть какая-то разница?

— Нет, наверное, — сказала Инна и вдруг выдала неожиданно сама для себя: — Десять тысяч!

— Что?

— Не знаю… Нет, не важно.

Они вошли в дом. В глаза сразу бросился валяющийся на деревянном полу стул со сломанной ножкой. Сам пол был выщерблен в нескольких местах — из-под дерева выступал твёрдый каменный фундамент. На столе была раскидана всякая посуда — целая и битая, чистая и грязная… в сравнении с этим жилище Этапа содержалось просто в идеальном порядке. Портьера рядом с одним из окон была наполовину сорвана и кое-где продырявлена, будто по ней неоднократно лазили коты. У другого окна таковая отсутствовала вообще. Возле стены стояла широкая кровать, подозрительно прогнувшаяся посредине.

Инна сразу подошла к кровати. Осторожно присела: ничего, гнётся, но вроде держит. Распустила волосы и улеглась — подушка выглядела не слишком чистой, но это сейчас беспокоило её меньше всего. Легла — и сразу ощутила облегчение. Это всё-таки не каменный или металлический холодный пол, а более-менее нормальная постель, люди здесь когда-то спали… Что с ними стало, интересно?

— Я бы ещё переоделась… — сказала тихонько.

— Ты бы просто джинсы сняла, — посоветовал Славик.

— Ага, разогналась!

— Как знаешь. Отдохни сначала, потом об одёжке будешь думать. Я бы и сам разделся тоже…

Она и охнуть не успела, как он уже стоял в одних трусах:

— Тепло здесь, почему бы и нет?

— Ну-у… — она сама не знала, что хотела сказать.

— Меня можешь не смущаться. Я голых девок повидал всяких. Если б ты мне нужна была для секса, я бы с тобой больно не церемонился.

Инну передёрнуло:

— Хорош кавалер мне попался!

— Жаловаться будешь? Только кому? Кто другой на моём месте вообще бы разговоры разводить не стал. Использовал по назначению, да и шлёпнул бы сразу, чтоб не мучилась — всех делов.

Инна внутренне содрогнулась. Он хочет сказать, что такое здесь в порядке вещей? Впрочем, даже это её уже не удивляло. Славик заметил её испуг:

— Извини, Инка-Паутинка. Но с волками жить — по волчьи выть. Помнишь такую поговорку?

— Угу…

— Вот тебе и угу. Жрать хочешь?

— Не-а…

— Ну тогда я сам поем. Ничего?

— Да нет, конечно.

— Сейчас поищу себе чего-нибудь.

Славик скрылся из её поля зрения; из угла комнаты, где-то у неё за головой, послышался стук и звон. Потом он снова появился, спиной к ней, и она вдруг заметила, что его правый бок в крови. Чёрт, вспомнила, точно, ведь это амазонка его тогда подстрелила! И сколько я с ним под руку шла — а только сейчас обратила внимание, эгоистка… Заодно на глаза попались несколько достаточно крупных шрамов на спине — один, самый большой, проходил от шеи до ягодиц.

— Славик, да ты ранен!

— Пустяки, — отмахнулся он. — До свадьбы заживёт.

— Но кровь же идёт!

— Уже почти не идёт. Ребро сломано — вот это хуже… Ну ничего, переживу.