Дердейн: Асутры

Глава 4

Приземистые хижины и склады Шиллинска были неровно сложены из серого, грубо обтесанного камня, добытого в карьере неподалеку, вперемешку с кривыми балками из плавника. Рядом с причалом находился местный постоялый двор – внушительное по сравнению с хижинами трехэтажное строение. Сиреневый свет солнц обжигал серый камень и почерневшее дерево. Тени по какой-то прихоти зрительного восприятия казались зеленоватыми, оттенка цветущей воды на дне старой бочки.

Шиллинск производил впечатление сонного, почти безлюдного селения. Тишину солнечного утра нарушал только плеск речных волн на набережной. Две женщины медленно шли по тропе вдоль реки – на них были черные шаровары, темно-пурпурные блузы и головные платки глубокого ржаво-оранжевого цвета. У причалов стояли три баржи – одна порожняя, две частично нагруженные. Несколько грузчиков или матросов направлялись в таверну. Ифнесс и Этцвейн последовали их примеру, держась чуть позади.

Грузчики, а за ними и землянин с Этцвейном, зашли, отталкивая плечами и ногами сколоченную из плавника дверь, в помещение значительно более комфортабельное, чем могло показаться снаружи. В громадном камине пылал битумный уголь, на беленых оштукатуренных стенах темнели гирлянды и розетки резного дерева. Перед камином расселась ватага грузчиков, поглощавших рагу из тушеной рыбы с тростниковыми клубнями. В стороне, в тени, два местных жителя сгорбились над деревянными кружками. Отблески пламени резко оттеняли их широкоскулые лица – они почти не разговаривали и только с подозрением косились на грузчиков. Один мог похвастаться пышными черными усами, взъерошенными и жесткими, как щетка. Другой украсил свою внешность козлиной бородкой и массивным медным кольцом в носу. Этцвейн с любопытством наблюдал за тем, как он приподнимал кольцо краем кружки, глотая пиво. На туземцах были наряды сорухов – черные штаны и рубахи навыпуск с вышитыми эмблемами тотемов. У каждого на поясе висела кривая сабля из «гисима» – белого сплава серебра, платины, олова и меди, кованого и закаленного в процессе, давно превратившемся в тайный обряд.

Ифнесс и Этцвейн устроились за столом поближе к камину. Трактирщик, лысый и плосколицый, с одной ногой короче другой и жестким, пронзительным взглядом, проковылял к ним, чтобы узнать, чего хотят приезжие. Ифнесс объяснил: «Мы нуждаемся в ночлеге и хотели бы заказать обед из лучших блюд». Хозяин таверны провозгласил меню: пряный суп из клемов с травами, салат из кислосладких жуков, шашлык с речной зеленью, хлеб, мармелад из лазурных цветов, чай из вербены. Ифнесс, не ожидавший подобного изобилия, заявил, что его такая трапеза вполне удовлетворит.

«Вынужден предварительно обсудить вопрос о возмещении, – сказал трактирщик. – Что вы предлагаете в обмен?»

Ифнесс вынул одну из своих цветных стекляшек: «Это».

Трактирщик отступил на шаг, с презрением поднимая ладонь: «За кого вы меня принимаете? Бросовое стекло, игрушка для детей!»

«Неужели? По-вашему, какого оно цвета?»

«Цвета старого мха, с оттенком речной воды».

«Смотрите! – Ифнесс сжал стекляшку в руке, разжал кулак. – Теперь какого оно цвета?»

«Светло-рубинового!»

«А теперь? – Ифнесс проворно поднес стекло к очагу, и оно сверкнуло изумрудно-зеленым лучом. – Возьмите, отнесите в темный угол и скажите, что вы видели!»

Владелец заведения удалился в кладовую и скоро вернулся: «Оно светится сапфировым огнем и отбрасывает радужные блики!»

«Звездный камень! – заявил Ифнесс. – Их изредка находят в сердцевине метеоритов. По сути дела, отдавать такую драгоценность за пищу и кров просто глупо, но у нас больше ничего нет».

«Сойдет, – покровительственно произнес трактирщик. – У вас баржа? Как долго вы пробудете в Шиллинске?»

«Несколько дней – нужно закончить дела. Мы торгуем редкостями. Теперь мы ищем шейные позвонки рогушкоев – их целебные свойства высоко ценятся».

«Рогушкои? Это что за звери?»

«У вас их называют по-другому. Краснокожие разбойники почти человеческой наружности. У них было стойбище на равнине Лазурных Цветов».

«А, медные бесы! Ха! И эти на что-то пригодились?»

«Не могу ничего утверждать, я не лекарь. Мы всего лишь торгуем костями. Кто в Шиллинске промышляет таким товаром?»

Трактирщик отозвался каркающим смехом, но тут же притих и бросил быстрый взгляд на двух сорухов, внимательно прислушивавшихся к беседе.

«В наших краях костей столько, что они никому и задаром не нужны, – пояснил свою реакцию владелец постоялого двора. – Да и жизнь человеческая здесь стоит немногим больше. Полюбуйтесь: мать нарочно повредила мне ногу, чтобы спасти от работорговцев. Тогда за рабами охотились эски с Мурдского нагорья, по ту сторону Шилла. Нынче эсков прогнали, зато пришли хальки, и все опять как прежде, если не хуже. Не поворачивайтесь спиной к хальку – обернетесь с цепью на шее! В этом году из Шиллинска уже забрали четверых. Кто страшнее – хальки или медные бесы? Выбирайте сами».

Усатый сорух внезапно вмешался в разговор: «Медные бесы вымерли, остались одни кости – а кости, как вы прекрасно знаете, принадлежат нам!»

«Так точно!» – объявил второй сорух. Когда он говорил, кольцо его подпрыгивало над верхней губой: «Нам известна целебная сила бесовских костей бесов. Мы намерены их выгодно продать».

«Превосходно! – отозвался Ифнесс. – Но почему вы говорите, что они вымерли?»

«На равнине это всем известно».

«И кто же их уничтожил?»

Сорух дернул себя за бородку: «Хальки, вестимо – или еще какая банда, кто их знает? Всякая нечисть водится за перевалом! Без колдовства не обошлось с обеих сторон – это как пить дать!»

«Хальки волшебству не обучены, – трезво заметил трактирщик, – в работорговле оно ни к чему. За перевалом Кузи-Каза много диких, бешеных племен, но о колдовстве тамошнем я что-то не слышал».

Сорух с кольцом отмахнулся неожиданно свирепым жестом: «Это к делу не относится!» Повернувшись к Ифнессу, он вызывающе спросил: «Так вы покупаете кости или нет? Желающих предостаточно».

«Само собой, я хотел бы осмотреть товар, – уклонился Ифнесс. – Предъявите кости – тогда можно будет о чем-то говорить».

Сорухи потрясенно отшатнулись: «Нелепость, доходящая до оскорбления! Вы что же, думаете, мы таскаем товар на спине, как женщины чаргов? Мы гордый народ, над нами насмехаться опасно!»

«Никто вас не пытается оскорбить, – возразил землянин. – Я просто-напросто выразил желание осмотреть товар. Где вы храните кости?»

«Не будем усложнять положение вещей, – слегка успокоился усатый сорух. – Кости лежат на месте сражения – где еще? Мы продадим вам право на добычу костей по разумной цене, и делайте с ними что хотите!»

Ифнесс задумался на пару секунд: «Такая сделка может меня разорить. Что, если кости низкого качества? Что, если их уже растащили? Что, если их невозможно вывезти? Доставьте кости сюда или проводите нас на поле сражения, чтобы я мог оценить товар».

Сорухи помрачнели и отвернулись, стали спорить вполголоса. Ифнесс и Этцвейн принялись за еду, принесенную трактирщиком. Поглядывая на сорухов, Этцвейн сказал: «Они только и думают, как бы нас прикончить и ограбить».

Ифнесс кивнул: «Но их смущает наша невозмутимость. Они боятся ловушки, однако от приманки не откажутся – готов поручиться».

Сорухи приняли какое-то решение и наблюдали за Ифнессом и Этцвейном из-под полуопущенных век, пока те заканчивали обед, после чего предприимчивые разбойники пересели за соседний стол – от них несло болотной гнилью. Ифнесс повернулся к бандитам, ожидающе приподняв голову. Усатый попытался изобразить дружелюбную улыбку: «Все можно устроить к взаимной выгоде. Вы сможете заплатить за кости на месте сразу после осмотра?»

«Конечно, нет, – заверил его Ифнесс. – Осмотрев товар, я сообщу вам, имеет ли смысл доставлять его в Шиллинск».

Улыбка соруха задержалась еще на пару секунд, потом исчезла. Ифнесс продолжал: «У вас есть транспорт? Удобный экипаж, запряженный быстроходцами?»

Сорух с кольцом в носу презрительно хрюкнул. «Это невозможно, – ответил усатый. – В предгорьях Кузи-Каза любая телега сломается».

«Хорошо, значит потребуются оседланные быстроходцы».

Сорухи снова отстранились, чтобы тихо посовещаться. Разбойник с кольцом в носу капризно и упрямо отказывался. Усатый сперва настаивал, потом убеждал, наконец стал заискивать – и так-таки добился своего. Сорухи вернулись к Ифнессу и Этцвейну. Усатый спросил: «Когда вы намерены отправиться в путь?»

«Завтра утром, как можно раньше».

«Мы будем ждать на рассвете. Но прежде всего вы должны заплатить за аренду быстроходцев».

«Смехотворно – подумать только! – возмутился Ифнесс. – Я даже не знаю, существуют ли кости, а вы ожидаете, что я стану финансировать погоню за небылицами? Ни в коем случае, я не вчера родился».

Сорух с кольцом приготовился было яростно спорить, но усатый примирительно поднял руку: «Вы увидите кости своими глазами, а стоимость проезда будет включена в окончательную цену».

«Так-то оно лучше, – проворчал Ифнесс. – О цене договоримся по возвращении в Шиллинск».

«Выезжаем на рассвете: будьте готовы!» – сорухи вышли из таверны. Ифнесс прихлебывал горячий чай из деревянной чашки.

Этцвейн недоумевал: «Вы хотите ехать на быстроходцах? Почему не долететь до места сражения?»

Ифнесс приподнял брови: «Разве не ясно? Рыбацкая лодка посреди сухой равнины – весьма примечательный объект. Мы не сможем ее оставить без присмотра. Следовательно, у нас не будет свободы действия».

«Оставив лодку в Шиллинске, мы ее больше не увидим, – брюзжал Этцвейн. – Здешние жители – воры, все до единого».

«Я приму меры предосторожности», – Ифнесс задумался на минуту, встал и подошел к хозяину заведения. Вернувшись, он сел на прежнее место: «Трактирщик заявляет, что мы можем без опасений оставить на борту десять сундуков с сокровищами. Он берет на себя всю ответственность за сохранность лодки. Если он заслуживает доверия, мы практически ничем не рискуем». Несколько секунд историк с интересом разглядывал языки пламени в камине: «Тем не менее, придется установить защитное устройство, способное отпугнуть расхитителей чужого добра – на тот случай, если хозяин не проявит должной бдительности».

Этцвейна не привлекала перспектива многодневной тряски в седле по равнине Лазурных Цветов в компании сорухов. Он пробурчал: «Вместо летающей лодки можно было бы придумать летающий фургон – или пару быстроходцев с крыльями».

«Крылатые быстроходцы? В воображении вам не откажешь», – благосклонно отозвался Ифнесс.

Постояльцам, желающим удалиться на покой, хозяин предлагал заполненные соломой длинные деревянные ящики в тесных каморках на втором этаже. Из окна каморки Этцвейна открывался вид на пристань. Солома, однако, не отличалась свежестью – ночью в глубине постели что-то тихо копошилось. Кроме того, предыдущий постоялец помочился в углу. В полночь Этцвейн, разбуженный каким-то звуком, встал и выглянул из окна. Кто-кто крался по причалу неподалеку от того места, где была пришвартована лодка. При свете звезд Этцвейн не мог толком разглядеть темную фигуру, но неравномерно подпрыгивающая походка любителя ночных прогулок свидетельствовала о сильной хромоте. Фигура осторожно спустилась с причала в одноместный ялик и стала тихо, без плеска, грести к лодке Ифнесса. Сложив весла и привязав ялик, фигура перебралась в лодку – и принялась судорожно плясать, окруженная языками голубого пламени. Волосы незадачливого вора встали дыбом и с треском сыпали искрами. Танцуя, нарушитель скорее случайно, нежели намеренно, заступил в очередном прыжке за борт и свалился в воду. Через несколько секунд он схватился за корму ялика, перевалился в него и стал поспешно грести обратно к причалу.

На рассвете Этцвейн поднялся с соломы и направился к рукомойникам на первом этаже, откуда уже выходил Ифнесс. Этцвейн сообщил историку о ночных событиях, не вызвавших у того заметного удивления. «Я этим займусь», – заверил его землянин.

На завтрак трактирщик не подал ничего, кроме хлеба с чаем. Он хромал больше, чем накануне, и злобно косился на Ифнесса, со стуком и звоном расставляя пиалы.

Ифнесс строго обратился к хозяину: «Поистине спартанская трапеза! Ночные приключения истощили вас настолько, что вы не в силах приготовить приличный завтрак?»

Трактирщик собрался было разбушеваться, но Ифнесс опередил его: «Разрешите напомнить, что вы находитесь здесь, а не пляшете в аду под музыку голубого пламени только потому, что я предпочитаю плотно завтракать по утрам. Требуются дальнейшие разъяснения?»

«Все ясно», – буркнул владелец заведения, проковылял в кухню и скоро принес котелок с тушеной рыбой, поднос с овсяными галетами и холодец из угрей: «Хватит, чтобы утолить голод? Если нет, у меня еще есть ломоть отменного вареного эрминка и кулек свежего творога».

«Этого достаточно, – сказал Ифнесс. – Не забудьте: если по возвращении я не досчитаюсь в лодке какой-нибудь мелочи, вам снова придется отплясывать танец голубых искр».

«Вы неправильно истолковали мои наилучшие намерения! – заявил трактирщик. – Ночью я слышал подозрительный шум на причале и решил проверить, все ли в порядке».

«Если мы друг друга понимаем, больше не о чем говорить», – безразлично отозвался историк.

В таверну заглянули два соруха: «Вы готовы? Быстроходцы оседланы».

Этцвейн и землянин вышли наружу, поеживаясь от утренней прохлады. Четыре быстроходца нервно топтались на привязи, похрапывая и встряхивая загнутыми назад рогами. Насколько мог судить Этцвейн, сорухи выбрали породистых, выносливых животных, длинноногих и широкогрудых. На быстроходцах красовались седла степных кочевников из чумповой кожи, с сумками для провизии и решетчатым багажником сзади, позволявшим навьючивать палатку, одеяло и теплые ночные сапоги – Ифнессу и Этцвейну, однако, эти принадлежности сорухи предоставить отказались. Угрозы и уговоры ни к чему не приводили – прежде, чем проводники нашли необходимые припасы и оборудование, землянину пришлось расстаться с еще одним стеклянным камнем-хамелеоном.

Перед отъездом Ифнесс потребовал, чтобы сорухи формально представились. Оба были варшами, то есть принадлежали к Варскому клану и почитали тотем Колоколета. Усатого звали Гульше, а того, что с кольцом в носу – Шренке. Ифнесс демонстративно записал их имена синими чернилами на полоске пергамента, добавив сверху и снизу алые и желтые иероглифы. Сорухи с тревогой следили за его каллиграфическими упражнениями. «Это еще зачем?» – не выдержал Шренке.

«Обычные меры предосторожности, – пояснил землянин. – Я оставил звездные камни в тайнике и не везу с собой ничего ценного – если хотите, можете меня обыскать. Кроме того, я наложил заклятие на ваши имена. В свое время я его сниму. Вы намерены нас убить и ограбить – это неразумно. Рекомендую заблаговременно отказаться от пагубных замыслов».

Гульше и Шренке хмуро молчали. Такой поворот событий их явно не радовал. «Так что же, поехали?» – предложил Ифнесс.

Все четверо вскочили в седла и выехали из Шиллинска на равнину Лазурных Цветов.

Кеба, окаймленная серебристыми альмаками, осталась позади и в конце концов исчезла за горизонтом. Со всех сторон простиралась в сиреневые солнечные дали равнина – однообразная сумятица широких ложбин и приплюснутых размытых холмов, покрытых рваными коврами сероватого темно-лилового мха и низкорослого кустарника, опушенного бесчисленными цветами, придававшими всему ландшафту глубокий лазоревый оттенок морской воды под безоблачным небом. Только на юге едва заметной голубой тенью виднелись горы.

Четверо всадников ехали весь день и перед наступлением темноты сделали привал в неглубокой сырой низине у ручейка шириной в ладонь. Вокруг походного костра установилась настороженно-дружелюбная атмосфера. Оказалось, что всего два месяца тому назад Гульше самому привелось участвовать в стычке с бандой рогушкоев: «Они спустились с Оргайских гор недалеко от Шахфе, где у хальков раболовецкая база. Медные бесы уже грабили базу дважды, убивая мужчин и уводя всех женщин, так что Хозман Хриплый, скупщик, хотел уберечь имущество и сулил полфунта чугуна за каждую отрубленную руку медного беса. Две дюжины всадников-сорухов решили разбогатеть. Я поехал с ними – но ничего мы не выручили. Стрелы от бесов отскакивают, а в рукопашном бою один бес стоит десятерых бойцов, так что мы вернулись в Шахфе с пустыми руками. Я уехал в Шиллинск на тайный совет варшей и великой битвы не видел – а в ней полегли все медные бесы, все до последнего!»

Ифнесс выразил сдержанное любопытство: «Следует ли вас понимать таким образом, что медных бесов разбили хальки? Как это возможно, если один бес стоит десятерых бойцов?»

Гульше сплюнул в костер и не ответил. Шренке наклонился поворошить угли палкой – кольцо у него в носу переливалось оранжевыми отблесками: «Говорят, бесов уничтожили колдовским оружием».

«Хальки? Где они взяли волшебное оружие?»

«Хальки тут ни при чем».

«Даже так? Кому же принадлежит честь победы над медными бесами?»

«Ничего не знаю, я тоже был в Шиллинске».

Ифнесс не стал выяснять подробности. Этцвейн поднялся на ноги, выбрался из ложбины и попробовал разглядеть, что делается вокруг, но увидел только ночную тьму. Прислушиваясь, он не уловил ни звука. По-видимому, предстояла мирная ночь – им не угрожали ни чумпы, ни дикие ахульфы. Другое дело – проводники-сорухи. Та же мысль пришла в голову Ифнессу. Тот встал на колени перед костром, подбросил хвороста в огонь и, плавно помахивая разведенными в стороны руками, заставил пламя то шумно разгораться столбом, то расползаться языками, прижимаясь к земле в такт движениям рук. Сорухи наблюдали в изумлении. «Что вы делаете?» – с почтительным ужасом спросил Гульше.