День бури

Пролог Красная тень убийцы

Красная драконица Малистрикс лежала на самой высокой вершине горного хребта посреди бесплодной пустоши. С этого плато, когда-то названного Гудлундской Равниной, она могла видеть большую часть своих владений. Клубы дыма струились из впалых ноздрей Малис, окутывая огромные темные глаза. Заостренные рога изгибались по обеим сторонам головы. Тело покрывала чешуя, каждая из пластин которой была размером с рыцарский щит. Тело драконицы светилось в лучах предзакатного солнца, как раскаленные угли.

Те немногие, кто отваживался прийти сюда, в любимое логово Малис, – такие, как Рыцари Такхизис, стоявшие сейчас перед ней, – были отчаянными храбрецами. Вулканы, окружавшие плато, извергали потоки лавы. Они сбегали прямо вдоль тропы, которая вела в пещеру драконицы, поэтому путники страдали от невыносимой жары и иногда погибали во время подъема.

Девяносто человек из армии генерал-губернатора, выбранные за свою храбрость, ловкость и преданность, находились здесь. Малис вообще относилась к людям как к низшим существам, но этих считала лучшими из всех. Их нельзя было сравнить с жителями множества деревень, уничтоженными ею с тех пор, как она завладела этой частью Ансалонского континента.

– Вы мои, – злобным ветром пронеслось по долине шипение драконицы. Языки пламени, потрескивая, извивались вокруг массивных челюстей.

– Повелевай нами. Твое желание – закон для нас, – сказал представитель рыцарей, выступив вперед и наклонив голову. Это был молодой человек, проявивший доблесть во многих битвах под командованием генерал-губернатора. И сейчас он вел себя смело и уверенно в присутствии огромной драконицы, хотя и испытывал при виде ее благоговейный страх.

Он был облачен в черные доспехи. Нагрудник украшало изображение мертвой лилии, завиток алого пламени окаймлял один из ее лепестков. Этот символ означал клятву верности, принесенную красной драконице. Молодой рыцарь стоял вытянувшись и расправив плечи. Оружие плотно примыкало сбоку. Малис взглянула на воина и приоткрыла пасть, обдав его горячим дыханием. Пот градом струился по лицу рыцаря, но он встретил взгляд драконицы, не моргнув и не уклонившись.

– Тебя зовут… – протянула Малис.

– Младший командир Рурак Гистер, – ответил он.

– Рурак, – повторила драконица, – Гистер.

Слова, произнесенные гулким, нечеловеческим голосом, звучали жутко. Драконица слегка наклонила голову и осмотрела воина с головы до ног. Малистрикс уже изучила его, пока процессия рыцарей поднималась по тропе на плато. Но ей хотелось, чтобы он почувствовал себя неуютно, хотелось проверить, сумеет ли он выдержать ее тяжелый, испытующий взгляд.

Малис с удовлетворением отметила, что ни один мускул не дрогнул на лице молодого человека и руки рыцаря не задрожали от страха. Воин действительно был выдержанным и смелым. Или он просто был непроходимо глуп? При других обстоятельствах можно было подумать и так.

– Рурак Гистер. – произнесла драконица, и каждый слог прокатывался по долине как эхо вулкана.

– Да, великая Малистрикс?

– Разоружись!

От этого приказа у всех воинов из отряда Рурака вытянулись лица, но сам он оставался невозмутим. Во взглядах рыцарей читались невысказанные вопросы. Рурак будет съеден? Его будут пытать? Кто будет следующим? Драконицу это позабавило. Ей понравилось и то, что рыцари остались в строю и внимательно, хотя и с испугом, наблюдали за происходящим.

Рурак сохранял стоическое спокойствие. Он положил боевые рукавицы и шлем на землю, затем накрыл их своим черным плащом. Потом он снял оплечья лат, щитки, прикрывавшие руки, и налокотники. С нагрудником пришлось немного повозиться, но, наконец, и он занял место рядом с остальными доспехами. Скинув почерневший от пота мундир, рыцарь обнажил мускулистый торс.

– Хватит, – остановила его Малис. Рурак стоял неподвижно и сосредоточенно смотрел в глаза драконицы, которая вдруг подняла лапу и несколько раз согнула перед ним один палец, подзывая его к себе словно собаку.

– Ближе, Рурак Гистер.

Рыцарь перешагнул через сложенные доспехи и приблизился к морде чудовища.

– Нет. Еще ближе.

Теперь расстояние до когтя драконицы было не более фута, и Рурак впервые высказал слабость – его нижняя губа слегка дрогнула. Но Малис решила простить ему эту оплошность: ей хотелось верить, что этот воин был самым подходящим из всех.

Драконица приподнялась и села на задние лапы. Огромная тень накрыла Рурака, немного уменьшив изнуряющую жару, которая одолевала его. Малис подняла хвост и некоторое время его рассматривала. Отыскав в нем самую тонкую чешуйку, она вытащила ее и осторожно поднесла прямо к глазам.

– На колени, – последовал приказ. Молодой рыцарь немедленно подчинился. Красная драконица нараспев начала произносить заклинания, настолько странные, что никто из стоявших на плато не понял ни слова. По мере того, как заклинание становилось громче, на плато становилось жарче. Из ноздрей драконицы начал вырываться огонь, опаляя края чешуйки.

Рурак почувствовал головокружение и лихорадку, почувствовал такой жар, какого еще не испытывал в жизни. Кровь стучала в висках, он скрипел зубами, чтобы не закричать, в то время как жаркие волны пробегали по его телу. Ему казалось, что кровь сейчас закипит, а кожа расплавится. Молодой рыцарь, не отрываясь, смотрел на молнии, вылетавшие из ноздрей дракона и облизывавшие чешуйчатую пластину. Пламя принимало формы причудливых существ с оранжевыми и красными крыльями, похожих на Малис. Видение было настолько диким и захватывающим, что Рурак не мог отвести взгляд даже тогда, когда маленькие огненные драконы устремлялись в его сторону.

Малистрикс приблизила чешуйку к рыцарю и неожиданно бросила ее ему на грудь. Кожа Рурака зашипела и начала трескаться. Несмотря на тренированность и природную выносливость, молодой рыцарь вскрикнул. Призрачные огненные драконы роем бросились на пластинку, едва она прижгла его плоть, и слились с телом, превратившись в один из мускулов на груди рыцаря. Края пластины испускали белый свет; она имела форму эмблемы, которая была изображена на нагруднике.

Рурак упал и заскреб ногтями землю. Мучительная боль овладела всем его существом. В горле у него пересохло, он страстно желал сделать вдох, но не мог набрать воздуха в обожженные легкие. Слезы катились из глаз рыцаря. Содрогаясь у лап Малистрикс, Рурак молил богиню Такхизис послать ему смерть. Но смерть не приходила. В конце концов, пульсация крови в висках уменьшилась, дышать стало легче, и воин смог подняться на колени. Жар не отпускал его, но тело жгло уже не так сильно. Рыцарь с трудом встал на ноги и покачнулся. Его сознание заволакивала туманная пелена, сквозь которую доносился голос драконицы:

«Я оказала тебя честь, Рурак Гистер, какой удостаивались очень немногие в этом мире». Глаза Рурака расширились от удивления – губы Малис не шевелились, слова сами собой возникали в сознании рыцаря.

«С этого дня часть меня постоянно будет с тобой. Она сделает тебя сильнее любого человеческого существа. Отныне ты не будешь испытывать усталости. Твои чувства обострятся, ум станет более проницательным. Мы соединились, Рурак Гистер, и теперь я буду видеть и слышать все, что увидишь и услышишь ты. Теперь ты по-настоящему мой».

– Приказывайте, повелительница, – громко сказал Рурак.

– Ты поведешь своих воинов через мои владения, в землю, которую люди называют Соламнией. – На этот раз слова драконицы слышали и другие рыцари, стоявшие в ожидании позади Рурака. – Мне надо знать, что там происходит; я узнаю это через тебя. Вы пойдете из деревни в деревню и будете обращаться с их населением как подобает повелителям. Вы должны узнать, куда двинулись беженцы с Ансалонского континента, кто подстрекает население сопротивляться власти драконов и Рыцарей Такхизис, и разыскать тех, кто может служить мне.

– Как пожелаете, – прозвучало в ответ.

– Ищите людей здоровых и умных, но с темной душой. Их я смогу использовать с толком. Но мне нужны только люди. Я укажу, куда их доставить.

– Я понял, Малистрикс.

Рурак отважился взглянуть на чешуйку. Она была яркого кроваво-красного цвета, но теперь не блестела. Пальцы рыцаря ощупывали ее края, то и дело попадая между его кожей и пластиной.

– Я всегда буду носить это? – осмелился спросить он.

– Ты не сможешь снять ее, не умерев при этом.

Рурак Гистер кивнул и принялся надевать доспехи. Он в последний раз посмотрел в огромные глаза драконицы, увидел в них свое отражение, повернулся и начал спускаться с плато вместе со своим отрядом.

Малис склонила голову на край обрыва и стала наблюдать за колонной рыцарей, шедших вниз по тропе. Она не видела Рурака, но знала, что он идет впереди. Красная драконица знала все, что он делает, потому что отныне могла смотреть на мир его глазами. Она видела скалы, по которым ступал Рурак, потоки лавы, через которые ему приходилось перепрыгивать.

Малис довольно замурлыкала, закрыла глаза и вообразила, что находится в прохладном лесу.

Земли Южного Эргота – от поросших кустарником и травой равнин на побережье до восточных горных склонов, насквозь пересекавших континент, – были покрыты искрящейся белой пеленой. Ледяные ветры гнали снег, наметая большие сугробы, которые постоянно меняли очертания. Континент превратился в настоящий айсберг. Лишь далеко на западе сохранялся относительно теплый климат.

Правитель Южного Эргота, свирепый дракон Геллидус, которого люди называли Фрост, сидел на краю маленького замерзшего озера. Геллидус был белым драконом, как и все в его владениях. Только глаза Фроста имели сине-зеленый цвет. Лишь изредка, когда плотный слой облаков ненадолго рассеивался, чешуя дракона начинала блестеть серебристо-лазурными прожилками, отражая голубизну неба.

Дракон был величаво спокоен и неподвижен. Он сидел, плотно прижав крылья к бокам и обвив хвост вокруг задних лап, глядя вокруг немигающим взглядом. Голову Фроста венчала искрящаяся корона из грациозно загнутых рогов. Они напоминали пять сосулек, причудливо росших вверх.

Геллидус посмотрел на озеро, наполнил легкие свежим морозным воздухом и медленно выдохнул, сдув снежный налет с замерзшей воды.

Обнажившийся лед мерцал и серебрился. На мгновение показалось, что он начал таять, приобрел бледно-розовый оттенок, как в те редкие безоблачные дни, когда лучи закатного солнца отражались от поверхности озера. Но сейчас была середина дня, и лед толщиной в несколько дюймов, разумеется, не мог растаять. Розовые тона расцвели сияющим оранжевым свечением, которое перешло в теплый ярко-красный цвет гаснущих угольков. Наконец цвет сменился на интенсивный кроваво-красный, и перед Геллидусом возник образ Малистрикс.

Фрост восхищенно уставился на диковинное видение громадной драконицы, затем опустил голову. Малис смотрела на него с расстояния в сотни миль.

«Твой ответ?» – вопросила она; слова сами собой возникли в сознании Геллидуса – это было частью магии, которую гигантская драконица использовала для общения. Малис достигала пятисот футов в длину и была в два раза больше белого дракона. Она могла без особых усилий раздавить его, легко растопить своим огненным дыханием снега и льды Южного Эргота. И тогда его скорчившийся труп нашли бы посреди выжженной равнины.

– Я буду твоим союзником, – сказал Геллидус. Его голос был звучным и проникновенным, как холодный ветер, свистящий на равнинах Южного Эргота. Но он был не таким властным, как голос Малис. – Я буду с тобой и не стану противостоять твоим замыслам.

Малис скривила губы в подобии улыбки, и в голове у белого дракона прогремели раскаты грома. Красная драконида была довольна. Белые, как чешуя Геллидуса, огоньки плясали между ее зубами, вылетая из пасти и оплетая голову, словно венок.

Белый дракон продолжал:

– Я также был бы не прочь стать твоим супругом, Малис.

Малистрикс кивнула:

«Согласна, Геллидус. Мы заставим Ансалон трепетать. Мои планы уже реализуются, и скоро я сообщу тебе, какую великую роль ты сыграешь в их осуществлении».

– Я польщен, – ответил белый дракон. – Когда мы встретимся?

«Скоро, – мягко прорычала драконица. – На Пыльных Равнинах, в царстве, именуемом Дантоллик».

– Нейтральная территория. О! Ты самая мудрая!

Но голос Малистрикс уже затихал в его сознании, а красное сияние на замерзшем озере бледнело, переходя в оранжевое, а затем в розовое. Через несколько мгновений лед снова был молочно-белого цвета, и успокаивающий холодный ветер гнал по нему снежную пыль.

Геллидус являлся единовластным правителем Южного Эргота. Прежде континент Каганести, Диковатых Эльфов, был землей с умеренным климатом. Имелись там и обширные пространства, покрытые льдом, однако населявшие их немногочисленные варварские племена не понимали всей прелести холода. Геллидус чувствовал необходимость властвовать над как можно большим количеством людей. В последние два десятилетия он менял климат на всей территории континента, приспособив его к своим суровым вкусам. Овладев Далтиготом – столицей страны, – он вскоре подарил его великанам-людоедам, предварительно разграбив городских богачей. Вскоре пала Долина Туманов вместе с легендарной Усыпальницей Хумы, героя Третьей Драконьей Войны.

Великаны-людоеды служили Геллидусу, отдавая дракону свою преданность, свои никчемные жизни и скудные силы. В южной части Пыльных Равнин белый дракон захватил в плен таной, уродливых людей-моржей, которых переселил на Южный Эргот. Они использовались в качестве охранников и посыльных.

Большинство Каганести, которые кочевали по острову, сбежали более десятилетия назад, но некоторые остались в западной части владений Фроста, за Дальними Гаардскими горами. Несмотря на суровый климат, они чувствовали себя там относительно свободными от влияния дракона. Правитель вел в основном сидячий образ жизни, но не был настолько ленив, чтобы оставить незахваченной эту часть континента. Белый дракон просто решил сохранить безопасное пристанище для людей. Это давало ему возможность наблюдать за ними, а также простор для дальнейшего разбоя, когда ему станет скучно.

Геллидус поднялся на коренастые лапы, расправил хвост, который тянулся за ним на дюжину футов, оканчиваясь плоским гребнем, напоминавшим плавник. Расправив толстую шею, он бегло взглянул на замерзшее озеро, пронзил передними когтями лед и погрузился в ледяную воду. Приятный холод охватил его тело.

Фрост не был первым супругом Малис. Эта честь принадлежала Келлендросу, Шторму над Ансалоном, который сейчас занимал ее мысли.

«Келлендрос использует рыцарей, – размышляла Малис, – хотя не настолько толково и умно, как я». Мысли красной драконицы часто обращались к синему дракону, претендовавшему на Северные Равнины и Палантас. Она считала его самым проницательным и могущественным драконом после себя.

– Что он решит? – подумала она вслух и принялась чертить на грязной земле плато странный символ. Пыль поднималась вокруг краев диаграммы, и воздух мерцал прохладной синей энергией.

«Келлендрос, я хотела бы говорить с тобой – здесь».