Дар Королевы

I

Когда грозный ректор без стука зашел на пару, всю группу чуть не хватил удар, затихли как неживые. У меня и у самой едва не остановилось сердце, зато мозг наоборот успел перебрать тысячи вариантов, зачем я ему понадобилась. В итоге Мирослав просто водрузил мне на стол кучу бумаг, и прежде, чем мы додумались хотя бы поздороваться, бросил:

— Ознакомьтесь.

Спросить его, хотя бы до какого числа, я не успела, потому что он уже вышел.

Сверху лежал список преподавателей, для которых надо было расписать обязанности на время нашего большого мероприятия, которое мы в рабочем варианте называли «веселые финиши». Здесь же гордо значилось «Оздоровительная Олимпиада по внутривузовским предметам». Надо Анжеле показать, она любит такие штучки.

— Что там? — робко спросил кто-то, пока шуршала листами.

— Это пакет документов по большому мероприятию академии, — честно призналась я, чтобы они тоже отнеслись к этому серьезно.

— Все?! — студенты оправдали ожидания и серьезно испугались.

— Видимо да. До конца я не досмотрела.

В итоге мне пришлось всю пару повторять, что раскрывать секрет не хорошо и бить по рукам особенно любопытных. Нападки на бумаги на моем столе прекратились только, когда на них сел Игорь.

Вечером же, когда я и так чувствовала себя усталой и разбитой, мне пришлось все эти бумаги перебирать. Конечно, я могла и подождать до завтра, но выбор у меня был небольшой. Либо думать о бумагах, либо о Юре, которого я сегодня видела. Я хотела пригласить его по-дружески вечером к себе, помириться, поговорить, как раньше…но пока собиралась, он ушел, а мне пришлось ругать себя последними словами за такие мысли.

Бумаг оказалось очень много. Наверное, две пачки, которые обычно покупаются для принтера. Кстати, у Мирослава в кабинете, где-то в потайном красном углу действительно стоял компьютер. Поэтому не удивительно, что все бланки были напечатаны. Зная погрешности своего почерка, я бы лучше прямо там и заполняла.

Я попыталась хотя бы перебрать всю кучу. Изначально я создала две кучки: то, что я могу заполнить сама, и то, для чего мне потребуется Анжела, Олег и еще желательно много народу по очереди. Но скоро хорошая бумага закончилась, и началась гора ветхих старых рукописей, с прикрепленной запиской на оранжевом отрывном самоклеящемся листочке.

«Это все, что у нас осталось от королевской семьи. Если есть желание, то почитай».

Первая часть — листы, скрепленные тонкой веревкой в правом верхнем углу. Даже завязка подернута временем, не говоря уже о самой бумаге. К такому творению было страшно прикасаться. К счастью, написанное там, мне уже рассказали. Прилагалась и история от основания мира посреди миров, но она уместилась на первой странице, поэтому я не потревожила все остальное.

Мир, в котором находится Рейхард был таким же как наш, пока одиннадцать незнакомцев не встретились вместе, открыв в себе невиданные возможности в волшебстве. Войной или миром, но они захватили власть, избрав королем сильнейшего, а остальных назначив князьями. Так все и жили, пока обычные люди не нашли в себе похожие способности. Изначально они были слабее, чем у благородных семей, но в дальнейшем разрыв все уменьшался, пока не стал едва заметен. Через пару сотен лет уже почти забыли, кто такие князья на самом деле. Учредили титулы баронов и графов для оборотней и вампиров, которые основали династии. Это усреднение и стало одной из причин восстания против королевы Селены.

Дальше летопись пестрила скучными датами войн, коронаций, договоров и заканчивалась где-то на моем теоретическом дедушке. Почему на этом она прекратилась, нигде указывалось, так что мне оставалось грешить только на нездоровье летописца.

Следом за ней лежали разрозненные листки бумаги, которые оказывались то черновиками приказов и распоряжений, то просто выдранным откуда-то текстом. Самым интересным здесь были обрывки из книги «посещений» дворца, которую вела охрана, и тонкая тетрадка в клеточку.

Из отрывков я поняла, что Мирослав часто заходил в гости к королевской семье. Цель визитов, почти постоянно — «по личным делам к принцессе Селене». Странно, но, похоже, они были близкими друзьями, но я бы никогда не догадалась с его слов. Когда она стала королевой, посещения сократились, хотя, может, мне в руки попался такой период. Но он по-прежнему заглядывал к ней, а иногда и к ее мужу. К принцу и принцессам особо никто не заходил, так что визиты Мирослава в королевскую юность казались тем более странными. Альбины в списках не значилось.

Эдик дежурно заходил раз в два месяца. Если он не появлялся, то на полях стояла пометка: вызвать ректора Знаменова. В ту пору академия находилась полностью под его крылом, он и бегал отчитываться начальству. Мирослав, как я поняла, занимался какими угодно делами, но нисколько не связанными с нашим миром.

Пока я перебирала листки, я все время смотрела на отложенную в сторону тетрадь. Обложка пустовала, но я примерно представляла себе, что это такое. И боялась открывать. Наверное, потому что это единственная вещь, которая не была здесь сухой отчетностью. Как она сюда попала, я могла только гадать, но из нее я явно должна узнать намного больше, чем из всех этих документов.

Переборов свои сомнения, я осторожно взяла ее в руки, убедившись краем глаза, что Игорь не выдержал и уснул. Я не хотела, чтобы о моей находке кто-то знал. Документы в этой стопке никто не перебирал, просто их принесли мне. Наверное, только теперь я поняла, почему они так спокойно назначили меня профессором факультета. Они — практики, сами не слишком обращали внимание на макулатуру, разве что Анжела любила заниматься письменным творчеством и еще пара человек. Хотя большинство докладных имело вид «он напакостил — примите меры».

В правом верхнем углу стояла непривычная дата. Она вообще состояла из четырех двузначных чисел. Дальше, шел корявый, но вполне разбираемый подчерк. Я открыла тетрадь, из которой вывалился отдельный листочек, написанный позже, чем сам «документ». Сердце замерло, пропуская один удар. Пусть это было и давно, но подчерк я узнала безошибочно. Пробежала по тексту глазами, а потом свернула и спрятала в карман. Вряд ли там надежное укрытие… Взгляд непроизвольно наткнулся на кулон. Легко поддев его ногтем, я открыла. Места мало, но бумажку я туда все-таки перепрятала.

Пусть это тайна останется у меня. Я знала, кто выжил из королевской семьи. Странно, что этого не обнаружил никто другой, но теперь я уже сделать этого не дам. Дневник я спрячу подальше от других, а этот листок тем более. А еще я точно знаю, что можно не бояться разоблачения. Может, меня даже поблагодарят, хотя это вряд ли.

Я отдышалась и посмотрела на тетрадку еще раз. Имени нигде не было, но это мне не мешало. Впрочем, как и то, что текст писали на другом языке. Возможно, Лайори, хотя мои сильно развитые способности определить не давали.

Я перелистывала страницы, буквально проглатывая их содержание на ходу. Инстинктивно я качала головой из стороны в сторону, будто в нежелании поверить, то все случилось именно так.

Деянир — любимчик Селены. Замечательный мальчик, на которого она возлагала большие надежды. Больше, чем на собственного сына. Селена хотела, чтобы он стал как минимум первым министром. И даже иногда тайком мечтала, несмотря на родство, женить его на Миранде и сделать королем, ущемив права законного наследника Ареса.

Он удивился, когда Адела расплакалась после очередной его шуточки, а Тереза с тихим обычно Аресом чуть не перегрызли ему глотку. Тогда Деянир первый раз понял, что сестры и братья не оставят его при дворе после смерти Селены. Думал, шутка, недопонимание, но со временем лишь убеждался. Они завидовали, ревновали и ненавидели. Наверное, тогда эта история и началась.

Мирослав любил Селену больше жизни и возненавидел так же страстно после того, как она отдала свое сердце другому. Он приходил к ней, улыбался, всегда мил и учтив. А ночами создавал сетку повстанцев, через чужие руки.

Селена закатывала истерики, когда Давид уезжал по делам. Она не показывалась никому, просто плакала от безысходности. А на следующий вечер снова и снова призывала белый отряд смерти, который разыскивал бунтовщиков, восстающих против короны. Рейхард закутывался в пелену страха, рождая в себе ненависть к еще молодой королеве.

Арес не желал принимать на себя такую же ношу, как и его мать. Он каждый раз хотел подойти к ней, поговорить обо всем этом, но она каждый раз целовала его в лоб и уходила за советом к более взрослому Деяниру. А ее родной сын слышал ее ночные крики намного лучше.

Адела боялась матери. Не потому, что та была жестокой. Просто из-за того, что она видела ее слез больше, чем все остальные. В детстве Деянир донимал тихую девочку больше всех, в то время, когда писался дневник, Арес даже не подпускал его к ней близко.

Миранда еще не понимала, что происходит, но уже стала центром этого мира: за нее боролись родные брат с сестрами и Деянир с Селеной. Она больше всех походила на мать, как внешностью, так и характером.

Тереза сцепилась с матерью из-за того, что нельзя постоянно вызывать белые отряды, держа Рейхард в коконе страха. Услышав об этом, люди тайно, прячась по углам, стали повторять слова старшей принцессы, все больше укрепляя свой настрой.

А потом мать с дочерью из-за того, что она, как старшая, должна стать королевой. Арес — слишком мягок, Миранда — слишком походила на Селену. По характеру, может, Тереза и стала бы хорошей правительницей. Но никто не мог сказать, приняли бы ее политику в подобной ситуации. А потом Тереза дерзко заявила, что во всем виноват Мирослав. Не во всеуслышание, а только маме. Это было почти перед самой «казнью». Они сцепились на таинственных мечах молнии, силу которых могли использовать только дети королевских кровей, она шла у них из самого сердце. Победителей не было. Тереза не стала больше повторять, Селена старалась забыть о словах дочери. Она слишком верила своему другу детства.

Рейхард. Этот город умирал из-за одной единственной женщины, которая любила двух своих палачей. Не потому, что она была жестока. Просто, влюбилась не в того мужчину. Наверное, если бы она вышла замуж за Мирослава, он смог бы ее защитить. По крайней мере, не было бы тех, кто стоял во главе заговора.

— Что ты там читаешь?

Я захлопнула тетрадку и сунула ее под подушку, раньше, чем Игорь успел заметить, что именно я читала. Благо, макулатуры на моей кровати валялось предостаточно.

— Оказывается, в тех бумагах, которые мне дал Мирослав, очень много интересного. Я раньше и не думала, что князья происходят из одиннадцати домов, а не просто потомки первого короля! — я попыталась как-то скрыть свое волнение, приводя дыхание в порядок.

— А что ты так вдруг занервничала?

Последний вдох, и по мне уже не видно, что только что мое сердце бешено стучало, просясь наружу.

— Ты меня напугал. Время позднее, я почти уснула.

— Вижу я, как тебе было интересно. Ложись спать, завтра разберешься и с вашей полосой препятствий, и с количеством грамот, и со всеми королями вместе взятыми.

— Хорошо, — кивнула я, про себя вздохнув с облечением.

Слаба богу, ворон считает меня неопытной дурой, которая все рассказывает ему. Сейчас мне не хотелось говорить обо всем, что я только что узнала из старой исписанной до последней корки тетрадки. Я тогда точно не засну. Хотя, если честно, мне и сейчас совсем не хочется спать. Интересно, насколько эти новости нарушили мой сон? Они взбудоражили намного сильнее чем то, что рассказывали профессора раньше.

Причиной всему стала опять-таки треклятая любовь. И не та, которой прикрывался Мирослав. А самая обычная материнская и дружеская. Она просто любила своих убийц. Я понимаю, почему ее так спокойно победили. И дело тут вовсе не в том, что Алик не успел с сережками. Наверное, если бы меня попытался убить Юра, я бы тоже не смогла ему ответить. И не потому что я такая добрая, а он для меня бесценный. Просто предательство — это убийство духа. Тело уже не сопротивляется, когда его добивают.

Я хлопком выключила свет, укладываясь на бок. Утро должно принести что-то новое. Мне сейчас каждое утро станет преподносить сюрпризы. Скоро я должна занять её место. Если я смогу, я хочу получить ее лицо. Не Миранды, Селены. Я хочу увидеть, как они снова посмотрят в ее, пусть и глаза цвета. Я не знаю, что увижу: страх, испуг, гнев, любовь, ненависть. Просто насколько смогу, я окуну их головой под струю холодного прошлого.