Дан приказ ему на Запад

ДАН ПРИКАЗ ЕМУ: НА ЗАПАД

ЕЙ В ДРУГУЮ СТОРОНУ,

УХОДИЛИ КОМСОМОЛЬЦЫ

После нашей операции с двойной засадой прошло около месяца. На дворе уже был сентябрь, хотя по температуре воздуха сказать, что пришла осень, было нельзя. Стояли погожие солнечные дни.

Под стать погоде было и настроение в отряде. За это время удалось провести еще один налет на колонну немецкой техники. Уничтожить вновь образованный полицейский пункт в одном из сел, ни много не мало, 12 иудушек, пошедших в приспешники новой власти. Также удалось наладить взаимодействие с еще одним партизанским отрядом, вернее договориться о месте, где можно будет оставлять информацию друг для друга, вести разведчиков чужого отряда в свой лагерь не решились представители обоих отрядов. Это все, не считая периодических выходов групп в составе двух, трех человек, на разведку местности, которую мы вели постоянно, заодно налаживая отношения с местным населением.

Постепенно, у нас тоже начал образовываться продовольственный вопрос, нет, запасы с продсклада у нас еще имелись, но возникала насущная потребность просто в хлебе. В этом как, я уже говорил раньше, нас немного выручали жители ближайшей к нашей базе деревеньки, расположенной в лесном массиве на берегу озера.

С жителями этого населенного пункта, у нас сложились добрососедские отношения, плюсом к тому, наверное, было удаленность деревни от дорог, в виду чего немцы до деревни еще не добирались. Встретив наших бойцов сначала настороженно, деревенские жители в дальнейшем прониклись к нашим людям доверием, чему в немалой степени способствовал Иван Герасимович, бывший царский ротмистр, а в недалеком прошлом лесной смотритель данного края, имевший в этой деревне знакомых. Ну и, конечно же, то, что ни одного случая мародерства, по отношению к местному населению нашими людьми не допускалось.

Особо радовало состояние здоровья старшины Брынзы, который получив ранение,

сейчас уже явно шел на поправку.

Так возвращаясь к вопросу о хлебе насущном, поясню, что в одно из сел, немцы начали свозить зерно, в селе работала мельница, и оккупанты, решили наладить процесс помола зерна, перед отправкой его в закрома рейха.

Отправили разведку, в составе Кривоноса, Патрикеева и Кости Кирилова, нужно было войти в село, и лучше парнишки с этим ни кто бы кто справился. Вернувшись, разведчики доложили, что для работы на мельнице оккупанты привезли шесть человек пленных, которые выполняли в основном работу грузчиков, под охраной троих немцев, которые следили за пленными, ну и осуществляли общий надзор за мельницей. Что немного настораживало, так это нахождение в 6 километрах от объекта еще одного села, которое имело пусть и небольшой, порядка взвода, немецкий гарнизон. Саму же мельницу, как и порядок в селе охраняло со стороны новой власти трое полицейских, под руководством старосты, привезенного захватчиками с территории генерал-губернаторства. Ну и на время работ в село периодически, кроме грузовиков с зерном, приезжали на легковых машинах, под охраной мотоциклистов немецкие полувоенные чиновники, назначенные Берлином, ответственными за грабеж данного участка Белорусской земли.

Вначале хотели, напав на село, уничтожить немцев и полицейских, забрать по возможности муку, сколько получиться и сжечь мельницу. Все в этом плане вроде было и хорошо, кроме одного, уничтожив мельницу, мы тем самым лишали возможности помола зерна не только немцев, но и окрестное мирное население. Да бесспорно, вред врагу будет в некотором роде иметься, но, оно и есть но. Отношения с местными жителями портить не хотелось, тем более что бой в селе мог затянуться, и к врагам вполне бы могло подойти подкрепление.

Однако был и другой план действий. От села к большаку вела небольшая, малонаезженная автотранспортом, до последнего времени дорога, протяженностью километра 4 или чуть больше. Там уже еще через пару километров находилось село с немецким гарнизоном.

План операции поменяли, приняли решение устроить засаду на выезде из села, там, где дорога идет практически вплотную к небольшому оврагу, дальний конец которого уже упирается в начальные деревья лесного массива, в свою очередь граничащего с каналом, уходящем вверх к озеру. Перебить водителей и сопровождение машин, забрав по возможности груз, после чего оставшийся груз и технику, уничтожить. Была мысль пойти всем отрядом, и даже возможно пригласить поучаствовать в захвате транспорта с мукой местных жителей, чтобы в дальнейшем поделиться с ними захваченным, но от этого оттолкнули мысли о возможном транспортировании не большого количества муки, 1-2 машины. Исходя из этого, решили провести вылазку малыми силами, замаскировав ее под действие отряда в несколько человек напавшего на едущие по дороге машины. Что в дальнейшем заставило бы немцев собирать более значительные конвои для транспортировки муки, напасть на который, мы в дальнейшем и планировали.

На вылазку решили отправить семь человек, под командованием комиссара, плюс наши палочки выручалочки - лошадки. В группу входили: Иванов, Есипов, Ухтомский, Давид Айзерман, Антон Сашко, и Иван Герасимович. Узнав состав выходящей группы, для участия в данной операции, присоединиться к ней выразил желание и наш представитель НКГБ, правда, не один, а в компании нашего милиционера. Так, что вышли в усиленном составе, в девять человек, вместо семи.

Перед уходом группы на дело, Илюшин подойдя, шепнул мне, что идет на всякий случай. Приглядеть в боевой обстановке, за Сомовым, такую фамилию носил Иван Герасимович, да и на молодежь в бою глянуть. Ну, что сказать это его решение, тем более, если он взвалил на себя все функции контрразведки в нашем отдельно взятом отряде, ветер ему в зад и барабан в руки. Нет, никакой враждебности к Илюшину я не испытывал, просто подспудно, немного настороженно относился к ведомственной принадлежности Савелия. А, что поделаешь, если в моем времени одно время только и твердили о 100500 миллионов невинно осужденных и расстрелянных данной организацией. И даже понимая, что все это бред сивой кобылы, в голове застревает мысль, что дыма без огня не бывает. И пусть даже большая часть арестов и расстрелов была по делу, все равно имело место и другая точка зрения. Люди то все разные.

Налет прошел как по нотам, группа вернулась уничтожив две машины врага, сопровождающий их цундап и принеся более семисот килограмм муки, не считая 1 MG34, двух маузеровских карабинов, 1 MP38, и люггера. Последние, особенно пулемет, с полным боекомплектом и двумя коробками на 5 лент, а так же запасным стволом, было очень нами востребовано. В результате засады также уничтожено 5 гитлеровцев, один из которых был офицером.

Группа потерь не понесла, что было очень хорошо.

Наша мысль, что немцы не будут собирать большие колонны, а повезут муку по мере накопления, подтвердилась, надеемся, что подтвердиться и другая часть наших наметок.

В село с мельницей, через день после возвращения группы из рейда снова была отправлена разведка. В этот раз в задачу разведчиков входило не только собрать разведданные, но и устроить какое-нибудь действие устрашения, для господ завоевателей.

В день, когда крайняя разведгруппа выходила на разведку села, у нашего отряда образовались соседи. На наших дозорных наткнулись двое мужчин, с одной на двоих винтовкой ТОЗ 8, вернее ТОЗ 9, так как винтовка имела магазинный способ снаряжения патронами. Оба были в возрасте, за 40, одеты в гражданскую одежду, на первый, да и на седьмой взгляд солдатами явно не выглядели. Причем, что характерно, на головах обоих мужчин красовались широкие черные шляпы, и сами они были одеты в темные костюмы со светлыми рубахами. Для леса не самый подходящий прикид. Как эти люди миновали небольшое, но довольно плотное минное заграждение перед подходом к нашему лагерю, сказать трудно. Наверное им просто повезло, и они прошли к периметру охраны караулами, где и были задержаны. В ходе допроса выяснилось, что от радости немецкого порядка, объединившись, бежали четыре еврейские семьи, и по чистой случайности разбили лагерь в нескольких километрах от нашего ППД.

Своей целью эти люди ставили в первую очередь выживание, не помышляя даже ни о каком сопротивлению оккупантам. Главный лейтмотив их речей складывался в словосочетание - У нас же семьи.

Разумеется в отряд этих если можно так выразиться товарищей никто не приглашал, даже более того попросили несколько передвинуть их лагерь, пояснив это требование их же безопасностью, в связи с минированием нашими саперами подходов к месту нашего базирования.

Скажу честно в какой-то момент, появилась мысль по-тихому шлепнуть, наших незваных соседей, дабы не вывели в дальнейшем немцев к нашей основной базе. Слава богу, удержался. А я и не говорил, что белый и пушистый.

Более того сам лично поговорил с братом и сестрой Айзерман, ни на чем не настаивая, просто поставил в известность о поселившихся по соседству их единоверцах, и предлагая им самим сделать выбор. Но при этом правда сделал акцент на том, что выбор делается раз и навсегда, и, уйдя из отряда, обратной дороги у них уже не будет. Попытку заверить меня в том, что они никуда уходить из отряда не собираются, пресек в зародыше, пояснив, что им на принятие решения, даются одни сутки, и ответ будет принят только по их прошествии, так как решение должно быть всесторонне обдумано, а не выдано молниеносно, под давлением каких либо чувств. С Мойшей на эту тему не стал даже разговаривать, отлично понимая, что для него пассивное сидение в лесу не выход, он ищет мести, и так просто не успокоиться.

Назар отличился! Перед ним стояла задача кроме разведки немного нагнать в селе шороху. Ну, он и нагнал, причем сделал это так, что в результате его шороха, погибли два немца и староста села, с одним из полицаев, зашедшие во время работы старшины на мельницу. Ко всему прочему, Кривонос привел с собой в лагерь трех бывших военнопленных, работавших на погрузо-разгрузочных работах на мельнице.

Пленных было шесть, но двое отказались от побега, а один во время освобождения погиб.

Так, что шухер Кривонос в селе сделал далеко не маленький, и это при том, что действовал вдвоем с Патрикеевым, оправив Антона Сашко в безопасное место, на прикрытие с тыла, по его формулировке.

И вот передо мной, Сорокиным и Ильюшиным стоят три довольно худых человека, в форме бойцов РККА, которая я имею в виду форму, хотя РККА в то время это тоже касалось, знала и более лучшие времена. У одного на всю левую часть лица распространяется гематома, скорее всего от удара прикладом. На петлицах у него красовались пушки, а под ними один маленький треугольник. Двое других, выглядят более целыми, причем глядя на них, подспудно появляется мысль, что эта пара человек, крепко держится друг за друга. И еще, что сразу бросилось в глаза на обоих этих красноармейцах, были надеты не галифе с гимнастеркой, а комбинезоны, на петлицах которых на голубом фоне с черным кантом выделялись крылышки.

- Здравствуйте товарищи! Я командир партизанского отряда, лейтенант РККА Стогов Степан Митрофанович. Со мной комиссар нашего отряда, младший политрук Сорокин Андрей Петрович и наш начальник контрразведки младший лейтенант НКГБ Илюшин Савелий Архипович.

После моих слов в бывших пленных красноармейцах, и так вроде не гнущихся, как будто бы вставили какие-то спицы. От чего они еще больше выпрямились и, замерев в положении смирно, по очереди доложили. Начал, как и положено старший по званию.

- Младший сержант Хлынов Терентий Аверьянович, 340 легко артиллерийский полк, наводчик орудия. В плен попал в последних числах июля. Недалеко от Могилева.

- Красноармеец Блинов Сергей Васильевич 214 воздушно-десантная бригада. В плен попал 14 июля, в районе деревни Горки.

- Красноармеец Беченя Осип Аристархович 214 воздушно-десантная бригада. В плен попал 14 июля, в районе деревни Горки.

- Так, товарищи, сейчас вы кушаете, отдыхаете, потом поговорим более подробно. - И обернувшись в сторону стоявший у нас за спиной Розы Айзерман и Любы Кирилововой, отдал уже распоряжение им. - Девушки порешайте вопрос с покушать для товарищей красноармейцев. - И указав бывшим пленным на девушек, велел им идти с ними.

- А как же проверка? - Вставил свои пять копеек Илюшин, когда девушки с вновь приведенными Кривоносом людьми отошли от нас на приличное расстояние.

- А вот проверкой мы и займемся после того, как поедят и немного отдохнут, проследи, чтобы их пока поселили отдельно друг от друга, и пока, до беседы, пусть не пересекаются. После нее уже будем принимать решение, что да как.

- Есть. - Четко по уставу ответил Илюшин, хотя если перевести его звание на армейский табель о рангах, он являлся старшим лейтенантом, и был старше меня по званию.

- В принципе все правильно, пусть покушают, отдохнут, потом и побеседуем по отдельности. - Поддержал мое решение Сорокин.

В то время пока бывшие пленные кушали, и отдыхали, у меня состоялся разговор с Давидом Айзерман. Собственно разговором это назвать трудно, просто Давид снова подтвердил решение остаться в нашем отряде от себя и сестры. Приняв данный ответ, я его больше не задерживал, и он отправился заниматься своими делами.

Перед тем как начать беседовать с освобожденными из плена красноармейцами пригласил в землянку кроме Сорокина с Илюшиным еще и Воскобойникова. Потом немного подумав и попросил разбудить и позвать еще Кривоноса, отпущенного мною отдыхать после разведрейда.

Пока приглашенные мной собирались в землянке, попытался вспомнить, что-либо о частях названных бывшими пленными и датах их пленения.

По войсковым частям в памяти всплывала только 214 воздушно-десантная бригада, вроде одна из первых пяти бригад созданных в СССР. А по дате 14 июля, хм, кажется, в этот день под Оршей наши впервые применили "Катюшу". А больше и не помню, да жаль, нет с собой завалящего пентиума с выходом в интернет, как бы все облегчилось. Однако будем кушать, что дали, как сказал в свое время дедушка Хайнлайн. Правда, я его фразу немного изменил, ну да надеюсь, он на меня не в обиде, тем более здесь в 41, он еще этого не написал.

Ну вот, все собрались, можно по одному подтягивать бывших пленных на общение.

Первым привели, а этим занимались Иванов и Ерохин, вежливо, но настойчиво, артиллериста Хлынова. На требование поведать о себе более подробно, он нам рассказал следующее.

- Родился в 1918 году в селе Милятино Смоленской области. Окончил семь классов. Поступил в ФЗУ. В 1939 был призван в ряды РККА. В 1940 году, был направлен на курсы младшего командного состава, по окончании которых получил звание младшего сержанта, и стал наводчиком 76мм орудия. Службу нес в 340 легко артиллерийском полку. Базировались мы в поселке Плавск, что под Тулой, оттуда и были направлены на фронт. Первый бой состоялся под Могилевом в первых числах июля. В районе кирпичного завода. Там же мы и стояли до конца, пока 24 июля не был сильно контужен, причем настолько, что меня определили в госпиталь в Могилев. А 26 немцы Могилев захватили. Госпиталь никуда не эвакуировали, так как были в окружении. Немцы первые несколько дней на госпиталь даже внимания не обращали, чем мне с еще парой бойцов удалось воспользоваться и бежать. Это было 28 июля, а вот через пару дней попал к немцам в лапы, зайдя в один из домов стоящей на пути деревни, в поисках чего-либо перекусить. Ну и нарвался на гниду. Да и сам виноват. Этот гад мне стопку с устатку предложил, ну и я не отказался, потом вторую вроде за Красную Армию.... Очнулся связанным в сарае. А поутру этот иудушка, меня немцам и преподнес. Как в том "Золотом теленке" у Ильфа и Петрова, на тарелочке, да с окантовочной, мать его. Ну а дальше взяли, дали пару лещей для осмысления и в кузов грузовика. Затем какой-то барак, из которого нас гоняли на работы, потом пеший марш, в результате которого из примерно трехсот вышедших, дошли человек сто. Потом загнали в вагоны и куда-то повезли. Что-то типа лагеря, затем построили и приехавший жирный немчура, в полувоенной форме отобрал шестерых, для работы на мельнице. Ну а дальше, Вы знаете.

- Что можешь сказать об остальных бежавших с тобой? - Задает вопрос Илюшин.

- Мы познакомились только на мельнице.

- Я не спрашиваю, где вы познакомились, а задаю вопрос, что ты можешь о них сказать.

- А это зависит от того, что Вы хотите услышать. - Неожиданно с какой-то злостью проговорил Хлынов.

- Так, а отсюда поподробнее, - это уже комиссар.

- А не будет ничего подробного, товарищ младший политрук, там, я имею ввиду в плену, если друг с другом не знаком, то стараешься не общаться, потому, как на утро могут и расстрелять. Эти парни в основном вдвоем и держались, ну это и не удивительно, из одной части, вместе попали в плен, но, что они не гады, это точно. Не один день вместе провели. Если же разговор, за то, что на немчуру проклятую горбатились, так попробуй не поработай, результат на моей физиономии как пример. И ведь не за что, только и сказал, что малясь передохнуть надо.

Переглянувшись с комиссаром, решил отправить наводчика продолжать прерванный отдых, и велел привести, одного из десантников.

Когда Хлынов вышел из землянки, поинтересовался мнением о нем присутствующих. Все, за исключением нашего молчи, молчи высказались за зачисление артиллериста в отряд. Илюшин, свое мнение не озвучил, но и против решения большинства, ничего не сказал.

В это время привели первого десантника, им оказался красноармеец Беченя.

- Товарищ Беченя, расскажите с подробностями о себе, вашем боевом пути и моменте попадания в плен, а также хотелось бы услышать все то, что Вы сможете довести до нас по времени нахождения в плену, ну и, разумеется, о людях, с которыми Вы из него бежали.

Да, Сорокин загнул речугу, как на партсобрании, усмехнулся я, оценивая, что комиссар в своем вопросе сразу обозначил все то, что мы желали услышать от бывшего пленного.

Рассказ десантника открыл для меня новую веху в Великой Отечественной Войне, но обо всем по порядку.

Красноармеец Беченя Осип Аристархович родился в 1919 году в станице Сунженской. Ему только исполнился год, когда жители его станицы попали под декрет об отмене казачьих войсковых земель, на основании которого, его станица с рядом других близлежащих казачьих поселений, подлежала выселению, с передачей земли в пользование ингушам. Всем жителям села нужно было прибыть в Беслан, для дальнейшего расселения. В то время было три градации для казаков: "белые" - мужской пол был расстрелян, а женщины и дети рассеяны, где и как могли спасаться. Вторая категория - "красные" - были выселены, но не тронуты. И третья - "коммунисты". Включенным в первую категорию никому ничего не давали, "красным" давали на семью одну подводу, на которую можно было брать все, что желали. А "коммунисты" имели право забрать все движимое имущество. Дворы всей станицы поступили чеченцам и ингушам, которые и задрались за наше добро между собою". К пунтам назначения пришли только 35 тысяч, из 72 насильственно выселенных, остальные - дети, женщины, старики были "вырублены" горцами.

Осипу наверное повезло, его семья во первых относилась ко второй категории, а во вторых решили в Беслан не идти, а сразу попытать счастья у родственников, в Воронеже. Куда они благополучно и добрались.

В 1930 году 11 летний Осип впервые увидел, как на Воронежском аэродроме прыгают с парашютом. После чего в 1939 году, когда его призывали в РККА, вопрос о желании поступить в какой либо другой род войск не стоял. Тем более у парня за спиной был Воронежский аэрооклуб, звено парашютистов. Таким образом, Беченя попал в 214 воздушно-десантную бригаду. С которой участвовал в Финской компании, а также в Бессарабском походе, там правда 214 бригада пробыла все время в резерве.

Войну с немцами начал в районе Глуцка.

Позже 13 июля наше командование получило разведданные, что в районе деревни Горки встала большая колонна немецких танков. Порядка 300 боевых машин. Причем встала она не на отдых, а в ожидании подвоза бензина. В хваленом немецком орднунге, тоже бывали сбои.

Ночью рота десантников в количестве 64 человек из 214 воздушно-десантной бригады была в полной экипировке доставлена на аэродром. По мимо обычного оружия с боекомплектом, рота получила большое количество бутылок с горючей смесью (КС тогда еще в войска почти не поступало, потому десантникам выдали бутылки наполненные бензином, с пробками вставками) и противотанковые гранаты.

В задачу подразделения входила высадка с парашютом в тылу немецких войск, и уничтожение стоящей техники противника. 64 Советских десантника против более 300 немецких танков. И все это в 45-50 километрах за линией фронта.

С первыми лучами солнца четыре громадины ТБ3, взяв на борт подразделение десанта, покинули аэродром. Погода стояла ясная, как говориться видимость 100 на 100. И в данный момент это было плохо. Тяжелые, неповоротливые ТБ3 шли на небольшой высоте и представляли собой отличные мишени, для вражеских зенитчиков.

Зенитки расстреливали низколетящие тихоходные цели с большой точностью. И только огромный запас прочности ТБ3, позволял им еще держаться в воздухе.

Однако зенитный огонь нанес потери и десанту, находившемуся внутри воздушных судов.

Появились раненные и убитые.

Самолет, на котором летел Беченя, шел предпоследним в строю, и ему хорошо досталось от пристрелявшихся немецких зенитчиков. Совершая противозенитный маневр, уже перед заходом на цель, летчик увел самолет немного вправо от заданного курса, и в момент, когда он хотел перестроиться для выравнивания курса, для сброса десанта, в самолет ударил зенитный снаряд. С одной стороны повезло. При взрыве никто из десантников и экипажа не пострадал. С другой, машине повредило руль направления. Элероны перестали отвечать на манипуляции пилота, и самолет летел практически только прямо. Высота была не большой изначально, сейчас же она не превышала метров 600-550. Командир экипажа дал команду десантироваться, немного не долетая до цели, так как не мог вывести на нее свой самолет.

К большой неудачи десантников, высадка произошла рядом с расположением немецкой части. Часть десантников погибла еще в воздухе, те же, кто смог приземлиться и освободиться от парашюта, начали вести бой в полном окружении вражеских солдат. Не надо думаю говорить, что этот бой продлился недолго. Хотя тому же Бечени и бывшему с ним Блинову в какой-то мере повезло. Одного ударило осколком гранаты по голове. Осколок перерубил одетые красноармейцем защитные очки, но каким-то неуловимым образом застрял в шлеме, оглушив бойца, но, не нанеся ему более серьезного ранения. Второго, просто скрутили в возникшей рукопашной схватке. С ними вместе пленили еще двоих парашютистов из их взвода, но где они и как Осип не знал.

Про плен рассказывал скупыми словами, видно было, что дается ему это нелегко. В принципе ничего нового не рассказал, заодно подтвердив, что с Хлыновым познакомились только на мельнице. Добавив правда, что если бы не действия Кривоноса, сами с Блиновым попытались бы бежать, уже даже план прорабатывали.

В конце допроса поднялся Воскобойников и задал вопрос:

- Извините Осип, а что у Вас за фамилия такая интересная, вроде и не казацкая?

- Ну, здесь все просто. Когда-то один из моих предков в одном из ратных походов сильно обгорел, что уж там случилось, я не знаю, но с тех пор его стали звать "Печеня", ну а в дальнейшем "П", сменилось на "Б", Вот и возникла моя фамилия.

- Что скажете? - Опять обратился я к собравшимся в землянке, после того, как Беченю отправили дальше отдыхать.

- А, что тут говорить, давайте третьего послушаем.

- Ну, раз комиссар так считает, то так и поступим.

Разговор с Блиновым 1921 года рождения, пополнил нас знаниями о довоенном Воронеже, и его аэроклубе, где этот красноармеец учился вместе с Беченей, ну и еще узнали, что сам Блинов числился во взводе пулеметчиком. Из интересного, пожалуй, и все, если не углубляться в жизнь простого городского парнишки, школа, рабфак, армия. Собирался поступать в институт, но не сложилось. Про десант 14 июля, нового ничего не рассказал, немцев было очень много, навалились, скрутили. В плену старался держаться Бечени, как в прочем и до него. Вот, пожалуй, и вся информация.

- Ладно, идите, отдыхайте.

После ухода красноармейца обсуждений особых не возникло, было принято решение выдать людям оружие, но Илюшин, как бы не в значай отметил, что он еще за ними понаблюдает. На том и порешили.

Снова разведка мельницы. В это раз пошли одни пацаны, Костя Кирилов и Антон Сашко, без оружия и в цивильной одежде. Их на расстоянии, не приближаясь близко к селу, страховали Иванов с Фриш. Нам было необходимо узнать, что предпримут немцы после нападения на грузовики и дерзкого налета Кривоноса.

Нас утро встречает прохладой. В принципе так оно и есть. Абсолютно по первой строчке стихотворения В. Корнилова, на которое потом положили музыку и исполнили в фильме "Встречный". А нас, это меня и Ульяну. Ну а куда я из колеи то денусь. Сами знаете, если чего хочет женщина.... А прохлада, потому, что ночевать то вместе нам негде, нет, конечно, можно в моей землянке, но там комиссар, или в землянке Ульяны, но там наш старший военфельдшер, да и не одна. Про Кротова забывать не надо. Да и мы с Улей, свои отношения особо не афишируем, незачем оно как-то. А вот по поводу Кротова и Галечки Зотовой нужно вопрос поднять. Мы же им даже бумагу с комиссаром составили. Надо для них отдельную землянку оборудовать, как раз и нам с Ульяной место освободиться, а то холодновато по ночам начинает быть. Нет, решено, организовываем молодым подарок, а то как-то упустили это дело.

Разведка доложила интересные вещи. Немцы прониклись, и теперь в селе, где находилась мельница, было до взвода немецких солдат. Людей собрали возле бывшего здания поселкового совета и, назначив нового старосту, бывшего агронома, мужичка лет 50 довольно потрепанного жизнью, с вечной боязнью чего-либо, довели до сведения населения, что в округе появилась небольшая банда коммунистов, и если что, то и того. В смысле за оказание помощи бандитам расстрел, за укрывательство расстрел, за недоносительство, расстрел, за ... расстрел, и так далее. В принципе все как всегда, чуть, что расстрел и точка. Приехавшие солдаты даже попробовали прочесать близлежащий участок леса, но быстро поняв всю бесперспективность этой идеи, вернулись в село. Новых пленных на мельницу не привозили, ограничившись парой оставшихся, добавив к ним несколько местных жителей. Интересно было и то, что полицаев видно не было, возможно убрали из села, а может просто были в отъезде, сказать трудно.

Собравшись в нашей штабной землянке с комиссаром и Кривоносом, которого специально позвал посоветоваться, пришли к выводу, что наши мысли шли в верном направлении, и муку немцы повезут теперь в составе конвоя, далеко не из пары машин. Да и под обязательным силовым прикрытием. Возможно, даже притащат откуда-нибудь броню. Что в свете последних событий было вполне реально.

На следующий день в село пришло сразу девять машин с зерном в сопровождении нескольких мотоциклов и грузовика с солдатами. Разгрузившись, машины остались в селе. Наутро пришло еще шесть грузовиков с зерном, под охраной мотоциклистов. И это не считая, постоянно подъезжающих подвод. В этот же вечер прибыли на двух подводах и полицаи.

Получив ночью доклад, о такой активности немцем принял решение, с утра устроить засаду, и ждать прохода большой колонны с мукой, на это дело вместе с собой подписали мужиков из Бобровичей, а так же после некоторого колебания и людей из расположившегося неподалеку от нас лагеря. Правда, четко оговорив со всеми, что до окончания боя никто, никуда не лезет.

Утро мы практически всем отрядом встречали в засаде. Немного в отдалении, в черте леса собрался народ, надеющийся поживиться мукой, если нам удастся разгромить караван.

По дороге к селу, со стороны большака проехала легковая машина в сопровождении мотоцикла спереди и небольшого четырехколесного пулеметного бронеавтомобиля сзади.

Стало ясно, что пожаловало немецкое начальство, значит, скорее всего, конвой с мукой пойдет в ближайшее время.

Примерно через час на дороге показались подводы с полицаями. По виду бравых немецких помогальщиков, которые ехали на телегах в изрядном подпитии, вероятно пытались заглушить в себе страх, было видно, что немцы в это раз решили провести караван с мукой, до точки назначения, а посланные вперед полицаи, являлись лакмусовой бумагой, для выявления нашей реакции.

Примерно минут через сорок после проезда содействующих, еще один перевод слова "HILF", написанного на повязках полицаев, показалась наша главная на сегодня цель.

Первыми в конвое ехали три цундапа, с пулеметчиками в колясках, за ними грузик со стрелками, легковая машина, судя по эмблеме на капоте, Вандерер W11. Следом снова два мотоцикла, за ними семнадцать гузовиков, в основном старенькие "Богварды", но в их рядах попадались и "Мерседес L 3000", и несколько "Магирусов", пятнадцать из грузовых машин везли муку, а два солдат вермахта, и замыкали это действие еще два цундапа , с четырехколесным Sd.Kfz.221.

Опыт работы с колоннами нами был уже хорошо отработан, потому немцам пришлось не сладко, не смотря на их ощутимое численное преимущество. Есипов работал бронеавтомобиль, пулеметчики прошивали очередями своих MG34, машины с живой силой, которая от этих очередей, становилась мертвой. Остальной отряд сосредоточил огонь на водителях грузовых машин и мотоциклистах.

Самое для нас главное, это не скатиться в позиционный бой. Мало того, что немцев больше, есть еще один фактор, возможность подхода к ним подкрепления. И если проехавших недавно полицейских, мы всерьез не воспринимали, там, небось, с перепоя руки трясутся, то взвод немцев из соседнего села, это уже серьезно. Хотя есть вероятность того, что сопровождение каравана с мукой и осуществляет в том числе и этот взвод, не факт, что здесь у немцев есть еще свободные войсковые подразделения.

В общем, наша задумка удалась. Основное количество немецких солдат даже не успело покинуть кузова грузовиков. Броневичек после нескольких попаданий чадил, и грозил вот, вот разгореться. Реально серьезное сопротивление оказало пара пулеметчиков из цундапов, и несколько других гитлеровцев в центре колонны. К слову сказать "насяльника" этого конвоя Ульяна приговорила первыми же выстрелами. Как итог, с мучным караваном управились за 10-12 мнут боя, в результате которого, немцы были практически полностью уничтожены, если не брать в расчет нескольких человек, которые показали отличный навык в ползанье по пластунски, и беге на длинные дистанции, после резкого спурта.

Трофеи нас просто воодушевляли, мало того, что нами было захвачено, около 40 тонн муки, которую мы, разумеется, физически не могли всю забрать с собой, так еще нам досталось только MG34 - 12 штук, почти ко всем есть запасные стволы и причиндалы для набития патронами лент. К одному даже был приспособлен снайперский прицел. На, что увидевший сие действо Кривонос прокомментировал просто:

- Вот жеж, шикують курвы.

Но это было далеко не все, нам достались два ящика немецких слабеньких гранат, М39, которые Фрицы, в основном использовали, как охранно-сигнальные, выстреливая их из сигнального пистолета. Но дареному коню, как правило, коки не разглядывают. Так же и здесь. В одном из грузовиков, перевозивших доблестных вояк вермахта, нашли ящик с патронами 7,92*57, в хозяйстве они тоже далеко не лишние. Около десятка MP38, передали желающим из деревенских, или приблудившихся соседей. Машинка не плохая, но очень капризная, в смысле требующая бережного обращения, очень уж порядколюбивые дойчи, при выполнении этих смертоносных машинок, делали минимальные допуски. Что малейший засор, приводил сей девайс в нерабочие состояние.

Сердце обливалось кровью, когда за нашей спиной, во время отхода пылали грузовики с мукой. Но взяв столько, сколько смогли, и даже чуть больше этого, оставшийся хлеб пришлось сжечь вместе с вражеским транспортом. Оставлять что, либо в целом виде врагу мы не собирались.

Результат рейда нас удивил, отсутствием невосполнимых людских потерь с нашей стороны. Обошлись лишь двумя ранеными, да и то не сказать, чтобы серьезно. Наш блюститель социалистической законности потерял мочку уха. Даже не заметил в азарте боя, как пуля пролетела практически впритык с головой, нанеся данную рану. И поймал пулю из MG, когда немцы пытались оказать сопротивление Давид Айзерман. Пуля ударила его в грудь, но осмотревшая его старший военфельдшер Зотова, успокоила народ, сообщив, что пуля прошла на вылет, не задев никаких жизненно важных органов.

К вечеру этого дня мы впервые увидели, как люфтваффе ведет поиск партизанских лагерей. Около двух часов, пока не потемнело, район облетали два самолета со свастикой.

Наш лагерь они вероятнее всего не заметили, требование по маскировке у нас были довольно жесткие, к тому же для камуфляжа наших построек, мы использовали старые рыболовные сети, обильно украшая их ветками, травой. А в некоторых местах накладывали траву и посыпали ее землей, создавая специфический камуфляж.

А вот поселившимся недалеко от нашего лагеря, не повезло. Чуть только взошло солнце, мы услышали работу авиационных моторов. Прямо над нашим лагерем прошли шесть не очень больших бомбардировщиков, с неубирающимися шасси. Они летели на высоте порядка метров 750-800. Пройдя над нашим месторасположением и немного удалившись от него, самолеты резко один за другим начали сваливаться в пикирование, после чего на высоте примерно метров 300-400, они стали избавляться от своего смертоносного груза, находившегося до поры до времени под крыльями и фюзеляжем немецких самолетов. Сбросив бомбы, немецкие бомбардировщики, снова зашли на цель, и повторили бомбометание. В третий раз, бомб не было, скорее всего, все сбросили за два первых захода, но это не помешало птенцам Геринга атаковать выбранную ими цель, пулеметно-пушечным огнем.

Через часа два опять в небе появилась шестерка "Штук", а именно такое название имели у немцев Ю87, от перевода слова пикирующий. Наши же называли их лаптежниками или лапотниками, за неубирающиеся шасси. Но как бы там, ни было, но эти совсем не скоростные воздушные машины с пикирования очень точно поражали выбранные ими цели. К слову сказать, в момент пикирования немцы часто для устрашения включали сирену. За, что эти самолеты еще иногда звали музыкантами или певунами.

Так вот эта шестерка, а скорее всего это были те же самолеты, что и сбрасывали бомбы около пары часов назад, в этот раз отбомбилась километрах в 8-9 от нашего лагеря где-то в районе озера Бобровичское, но явно не по деревне, а севернее нее.

Вероятно очень уж немецкое командование этого района на нас осерчало, раз бросило против нас целых шесть бомбардировщиков. А это даже по меркам переднего края, далеко не мало, порядка 9 тонн смертоносного груза, за один самолетовылет, не считая штурмового оружия самолетов.

В этот раз немецкие пилоты обошлись одним бомбометанием, без штурмовки.

Как только немного стемнело, отправил Мойшу с Ивановым посмотреть, что стало с лагерем незваных соседей, А пару, Коваль, Иван Герасимович, к окрестностям озера. Одновременно послал Кривоноса с Патрикеевым понаблюдать за подходами к нашему лесному массиву, вдруг немцы, не ограничившись бомбежкой, попробуют послать в лес свои пехотные подразделения. С такой же задачей, как и пара моих разведчиков, в другую сторону ушли Илюшин и Ухтомский.

Я же воспользовавшись образовавшимся свободным временем, навестил поправляющегося Брынзу. Богдана застал сидящим на пеньке возле госпитальной землянки. Посидели, покурили, пообсуждали создавшуюся ситуацию, пока меня не попросила уйти Аня Сашко, позвав нашего Сырка на какие-то процедуры в землянку. Куда он и потопал, опираясь на два, изготовленных по моим рисункам локтевых костыля.

Первыми вернулись Фриш и Иванов. Вернулись причем не одни. Вместе с бойцами моего отряда пришли три женщины в возрасте примерно от 20 до 40 лет. Они державли за руки двоих детей 5 и 11 лет, девочку и мальчика, а также, пришел уже один раз, приходивший к нам в лагерь мужчина, с ТОЗ 9, причем мужчина и Фриш несли самодельные носилки, на которых лежала еще одна явно молодая женщина. На руках Иванова, прикорнул еще один ребенок, лет трех- четырех не старше. Самое страшное было в том, что одой ручки у этого ребенка, а это была девочка, не было. И уйгур нес ребенка, как мог осторожно, чтобы не потревожить свежеобразованную культю, плотно перевязанную индпакетом.

Раненую и ребенка без руки, срочно отнесли к госпитальной землянке. После чего я слушал доклад посланных в разведку бойцов.

Из их доклада следовало, что лагерь еврейских семей, был абсолютно не замаскирован от воздушного противника, и находившиеся там люди вели довольно беспечных образ жизни, не заботясь о какой либо маскировке, посчитав, что уйдя в лес, уже скрылись от гитлеровцев. Ошибка. Причем ошибка такая, за которую большинство из них заплатило своими жизнями, и жизнями своих детей.

Осмотрев прибившееся к нашему отряду, вынужденное пополнение, бросить их на произвол судьбы, лично я не смог, думаю, такое же отношение они вызвали и у других бойцов отряда, с удивлением отметил, что мальчик, пришедший с женщинами, держит в руке футляр со скрипкой.

Шок, это по-нашему! По другому и не сказать.

Одна из женщин, на вид лет двадцати пяти, скорее всего, являлась мамой маленькой девочки. Женщина лет сорока, вероятно, являлась женой мужика с охотничьим ТОЗ 9, и скорее всего, матерью второй девушки. С кем и в каком родстве находятся мальчик и раненые женщина и ребенок, на первый взгляд было не понятно.

Отозвав мужика в сторону, поговорил с ним за жизнь. Хоть и понимал, что человек только, что пережил, сразу расставил приоритеты. Нет у нас времени для политесов, как говорят наши в эту войну союзники, в данный момент оккупированные немцами, ссорьте.

Познакомившись с мужиком, узнал, что здесь действительно находятся его жена и дочь, мальчик, сын его погибшего брата, а раненые женщина и ребенок, это все, что осталось от другого, большого еврейского семейства. Еще одна молодая женщина с маленькой девочкой, тоже приходятся им какими-то родственниками, если откровенно, кто кому и кем, я особо не вникал. Главное, что я сделал, так это довел до Ицхака, так звали еврея, что у нас в отряде единоначалие, и раз они пришли к нам, то все приказы должны выполняться беспрекословно. В тоже время заверил его, что его женщинам и детям в нашем отряде ни что не угрожает, хотел приколоться и сказать, кроме беременности, но сдержался, не тот момент. Нечего мужика пугать, он сейчас никаких шуток просто не поймет. А вот то, что он также будет привлечен к вооруженной борьбе с оккупантами, это я ему объяснил.

Худо-бедно расселив пополнение отряда, разумеется, отложив строительство новых землянок на утро, дождался возвращения ротмистра с милиционером. Самое интересное, что на месте бомбардировки они ничего не обнаружили, странно, но похоже и немцы занимались приписками своих побед. Хотя возможно и просто ошиблись точкой бомбардировки....

Когда вернулись две другие пары производившие разведку лесного массива с прилегающей территорией, стало, наконец, ясно, что наземной операции немцы не планировали, или в данный момент здесь для этого у них не было достаточного количества войск. Ведь как не крути, а прочесать лесной, местами заболоченный массив радиусом примерно в двадцать километров, это далеко не простая войсковая операция. И здесь может понадобиться привлечение довольно больших соединений. По моим скромным понятиям не менее стрелкового полка, да и то думаю, что его будет недостаточно. А учитывая еще наличие неподалеку озер....

На следующий день начали снова с отправления разведгруппы. В этот раз отправились на задание, Сорокин с Есиповым, комиссар, можно сказать, потребовал отправить его в резведвыход, мотивируя это тем, что иначе он не сможет спрашивать с бойцов выполнения приказов, отсиживаясь за их спинами.

Тут в голову снова приходит только одно, куда, так, разтак, делись такие политработники в дальнейшем, превратившие партию в закрытый элитарный клуб. И усиленно блюдя лишь свои собственнические интересы. Воспринимающие всех окружающих, как обслуживающий, их, элиту персонал, и не более того. Были бы в наше время такие партработники, может и страну не просрали бы. Но если бы у бабушки был ....

А в данный момент Сорокин с Есиповым уходил в разведку, взяв с собой Антона Сашко, планировалось посетить несколько сел, одним из которых как раз, от имени немецкой администрации управлял, спасший нашего НКГБиста староста. Заодно забросить в заранее обусловленное место записку, для соседнего партизанского отряда, давая им понять, что у нас все в порядке, и не мешало бы все же встретиться представителям отрядов, для планирования совместных действий.

При походе к госпитальной палатке, решил узнать состояние Давида и раненной женщины, был с веселым рычанием перехвачен подросшим лохматым колобком, рыжеватого цвета. Это, конечно же, был Аз, который по укоренившийся у нас с ним привычке при виде меня изображал атаку на мой сапог, при чем в этот раз ему удалось подобраться ко мне незамеченным, что по ходу особо радовало щенка.

Повозился с лохматым, хвостатым, четвероногим пару минут, и слегка удивился отсутствию его сестриц, те обычно всегда выступали вторым номером, в большинстве собачьих забав, давая самцу, выбирать цели и способы игры. Однако в этот раз их что-то было не видно, возможно, просто где-нибудь придавливали массу, после сытного перекуса. Вот в чем, в чем, а в этом все четвероногие были далеко не обделены, так как являлись всеобщими любимцами, хоть это и вызывало некоторое неудовольствие Панкрата Брыля, взявшего на себя функцию дрессировки пока еще мелкого, многошерстяного пополнения. Которое с каждым днем уже все больше и больше пыталось всячески показать, что территория лагеря, под их надежной охраной. Да, конечно сейчас, глядя на эти лохматые шарики, все это казалось несколько комичным. Но, опять же, это только пока. Шарики росли, крепли, пройдет немного времени и у нас в лагере будет три молодых сильных пса, которые считают данный лагерь своим домом, а это даже очень, очень гут.

В этот момент меня окликнул Воскобойников, попросив уделить пару минут. Петр Фролович поставил в известность о некоторых проблемах с вооружением отряда, точнее с практически полным отсутствием мин, и гранат типа Ф1 или O23, которые мы могли бы использовать как растяжки, да и из немецких в наличии в основном оставались слабенькие М39, при совсем небольшом количестве М24, и то в основном в наступательном варианте.

Да, это в данный момент действительно являлось не совсем приятным моментом, тем более, что и чудо ружье Есипова, было практически без патронов, осталось три штуки на самый крайний случай. После чего его оставалось использовать только как дубину, тяжелую и неудобную. Вот и вставала перед нами задача восполнения взрывающихся, предметов, несущих смерть и разрушения. Ну, и, конечно же, в этом нам должны были помочь сами немцы.

По прежнему были проблемы с медикаментами. Единственно чего было сейчас в достатке, благодаря налаживанию отношений с приозерной деревней, так это самогона, который, использовался как обезболивающее, обеззараживающее, и просто по прямому назначению, по принципу фронтовых ста грамм, но не более, за чем внимательно следил Сорокин. И ведь, что удивительно, с момента введения такого порядка, еще ни разу, ни кто в пьянке замечен не был. Хотя не сказать, что спиртосодержащее хранилось под какой-то строгой охраной, просто было складировано, в одной из частей госпитальной землянки. И, исходя из количества личного состава, Мария Серафимовна получала у Галины определенное количество самогона, для порционной выдачи бойцам.

Вечером, собрав в землянке Илюшина, Кривоноса и Воскобойникова, обсудил с ними возможность устроить немцам очередную бяку, правда, с условием сделать это подальше от нашего месторасположения, по возможности раздобыв нужные нам в хозяйстве вещи. В операции решили заодно обкатать новичков. Илюшин, а именно он решил взять на себя руководство выходом, посчитал оптимальным количество в 10 человек, из которых он собирался взять двоих бывших пленных из 214 воздушно-десантной бригады, Кротова, Коршунова, Ковыля, Ухтомского, Есипова, в этот раз без его ПТРР-39, ну и неразлучную пару из Кривоноса и Патрикеева. Одновременно с ними отправил Иванова и Фриш, придав им для возможности посещения деревень Костика Кирилова, очень уж просившегося на какое ни будь задание, в сторону Слонима, с целью сбора информации об обстановке в том районе и дополнительную задачу по выявлению возможных подходов к железной дороге Ивацевичи- Барановичи.

Наутро следующего дня попросил Ивана Герасимовича, взяв с собой пару человек навестить знакомцев в Бобровичах с целью разнообразить наш рацион за счет даров озера.

Ротмистр с задание справился, причем с перевыполнением. Подойдя вечером этого дня ко мне, и отчитавшись о принесенном количестве рыбы, несколько сконфуженно попросил дозволения зачислить в отряд пару деревенских хлопцев, уж дюже, как он выразился хотевших бить германскую сволочь. И если такое, возможно, то помочь парням с оружием, так как их отцы, хоть и отпускают парубков в отряд, но справы давать им не желают.

То, что отряд надо увеличивать, вопрос не стоял, нас действительно было мало, причем мало в пропорции количества боеспособного народа к явным некомбатантам. И хотя деревенские парни были далеко не тем пополнением, которое хотелось иметь, но и в том чтобы их обучить воинской премудрости, предварительно вооружив, для начала немецкими карабинами, больших проблем я не видел. О чем и сказал Ивану Герасимовичу.

Рано утром следующего дня в отряд пришли два молодых парня лет по 17-18 Григорий Войнов и Петро Шевкун. У каждого за спиной был солдатский сидор, с личными вещами и что самое интересное у Шевкуна на плече еще висела гармонь.

Не успел передать парней в руку, к сожалению, у него она была одна, Воскобойникову, с целью обустройства, как ко мне подошла Роза Айзерман, с просьбой об обучении ее стрельбе из винтовки. Девушка сильно переживала ранение брата, и рвалась отмстить за это ненавистным немецким захватчикам. Тем более у нее перед глазами был пример Ульяны, которая за короткий отрезок времени очень хорошо освоила премудрости стрельбы из карабина, став по настоящему, не побоюсь этого слова снайпером. И уже вовсю участвовала на равных с другими бойцами в операциях против гитлеровцев.

Пообещав исполнить просьбу нашего отрядного модельера, для себя решил обучать ее вместе с вновь пришедшими в отряд парнями из Бобровичей, но постараться, как и Ульяну по возможности удерживать от активных боестолкновений с врагом, ну насколько это получиться.

К вечеру вернулся Сорокин. Закладку соседям, партизанам он оставил, разведку провел. Принесенные им сведения подтвердили, что тычек с мукой не прошел для гитлеровцев безболезненно, вероятно только отсутствие в данный момент, необходимого воинского контингента остановило последних от попытки наземной операции в лесах. Об этом явно говорило, то, что немцы усилили контроль над дорогами, находящимися поблизости от лесного массива, а также дали указания всем старостам и полицейским об усилении контроля над местным населением, в целях не допущения его связей с бандами окруженцев коммунистов и жидов, как говорилось в приказе.

Следующий день не принес никаких новостей. Жизнь в лагере шла уже своим установившимся порядком, ну если не считать обучение молодежи стрельбе из немецкого карабина, да некоторой суеты с постройкой новых землянок, устроенной по приказу Воскобойникова.

А вечером был, если можно так выразится концерт. Как-то так получилось, что Петро Шевкун, недавно пришедший в отряд поле ужина сидел возле землянки, в которой проживал с другими бойцами и потихоньку терзал гармонь, в хорошем понимании этого слова. На звуки музыки начали подходить бойцы отряда, свободные от несения караулов. Самопроизвольно собралось почти все население лагеря. Случайно обратил внимание, на то, что Ицхак, что-то сказал мальченке, пришедшему с ним к нам в лагерь, после чего тот убежал, но через пяток минут вернулся со скрипкой, и когда Петро чуть подустал, гармониста сменил другой выступающий. Весь концерт занял порядка минут сорока, часа, но посмотрев на людей, понял, что это, то чего нам немного недоставало, какая-то отдушина, при постоянном напряжении и тревожном ожидании.

Я даже не заметил того момента, когда ко мне подошла Ульяна и взяв аккуратно двумя руками меня за руку чуть выше локтя, положила голову плечо. Так мы и простояли до конца этого импровизированного концерта.

С первыми лучами солнца в лагерь вернулась группа Илюшина. Вернулись вдевятером. Погиб Сергей Ухтомский. Наши ребята, переправившись, через одну из проселочных дорог, наткнулись, на расположившийся, на привале взвод немцев, Сергей, вместе с Есиповым как раз были в боевом охранении. Увидев гитлеровцев, Есипов с Ухтомским сразу открыли огонь по противнику, предупреждая этим двигающихся вслед за ними боевых товарищей. И в первый момент MG34 пограничника и карабин пехотинца, собрали обильную жатву вражеских жизней, но немцы, прошедшие к этому времени Польшу, Францию, да и чего грех на душу брать, половину СССР, были далеко не мальчиками для битья. К тому же взвод, на который напоролась наша группа, состоял в основном из военнослужащих, возвратившихся в строй после госпиталей, вероятно по причине ранений их отправили не сразу в свои боевые части, что у немцев практиковалось, а временно создали из них охранный взвод. Немцы, быстро придя в себя стали отстреливаться. Вот в результате этой перестрелки и погиб Ухтомский, удивительно, что Есипову, удалось отступить, а немцы не зная общей численности напавшего на них противника, не стали организовывать преследование.

Илюшин принял решение свернуть операцию и возвратиться в ППД. Вечером пришла в лагерь и тройка, отправленная в район Слонима.

Из их доклада стало ясно, что немцы усилили контроль за автомобильными и железными дорогами. Хотя, подобраться к железке все же было возможно. Но здесь вставала проблема отсутствия взрывчатки. Так, что в гости к врагу надо было наведываться обязательно. В данный момент у нас других спонсоров не имелось.

Дав людям, сутки отдыха, принял решение вести весь отряд, оставив в лагере пару человек с гражданскими.

Лагерь оставлял на Воскобойникова, оставив с ним женщин, деревенских новичков, и Антона Сашко с Костей Кириловым.

Ночью, прослушав упреки Ульяны, в том, что не беру ее с собой, пояснил ей, что выход, выходом, а охрана лагеря и жизней безоружных и раненых людей, это очень большая ответственность, и если уж это ей доверили, то о чем можно разговаривать дальше. Перед выходом навестил Сырка, занес ему, как он выражался на всякий, всякий его берету с парой магазинов. Благо Богдан все больше шел на поправку. Хотел оставить в лагере и Ивана Герасимовича, но передумал и решил взять старого ротмистра в рейд.

В результате мы вышли после завтрака в составе 17 человек, при четырех MG34, четырех карабинах Маузера, выдав один из них Ицхаку, вместо охотничьего ружья, которое он передал племяннику, не смотря на юный возраст последнего, и восьми разнообразных автоматах, плюс СВТ40 Кротова. Ну, никак не хотел мичман расставаться со своей "Светочкой".

По заранее разработанному плану, мы должны были удалиться от ППД километров на 50 в район небольшого городка Береза, который немцы захватили 23 июня и со временем устроили в нем еврейское гетто и концлагерь. Правда, по поводу концлагеря, в этом городе это было нормой. Еще при Польском режиме, а город с 1920 года был под Поляками, в Береза-Картузская, так до 1940 года именовался этот городок, в 30х годах, был основан лагерь, для лиц неугодных режиму. После прихода в Березу Советской власти, там был организован лагерь для политзаключенных. Вот и немецкое командование, учитывая исторически сложившиеся предпосылки, не стало отказывать себе в обустройстве в городе концлагеря, присовокупив туда же еще и гетто, так как более половины жителей города были евреями.

Город стоял на автодороге Брест-Минск, возле него в 7-8 километрах находилась железнодорожная станция. Так, что устроив нападение не далеко от этого городка, был шанс урвать хорошую, добычу, и даже при определенном везении пополнить отряд, за счет военнопленных, сгоняемых в концлагерь.

Сам переход прошел без осложнений и уже на заре третьего дня мы организовали засаду в 14 километрах от города в сторону Минска. В этом месте не далеко от дороги находились фруктовые сады, переходящие в дальнейшем в овраг, через который можно было, если потребуется оторваться от преследования противником, и сводило на нет его преимущество в технике. Движение по дороге с самого утра было довольно оживленным и нам пришлось пережидать утреннию активность немцев. Лишь после обеда нам стали попадаться небольшие колонны вражеской техники, идущие либо в одиночестве, либо с небольшим охранением. На одну из таких колонн, состоящую из трех мотоциклов, двух спереди, одним сзади и трех тентованных грузовиков, идущих со стороны Бреста, мы и решили напасть. Правда уже в момент открытия огня по немецкой колонне, в обратном ей направлении показался легковой автомобиль, но учитывая, что он был без сопровождения, решили работать и его, в общий зачет.

Как только раздались первые выстрелы по колонне, легковая машина, вильнув, прижалась к обочине дороги. В тот момент на нее особо внимания не обратили, хотя краем сознания я сделал отметку, что из нее не раздается ни одного выстрела в нашу сторону. Вероятно, это заметили и другие бойцы, и по машине не стреляли, а может просто посчитали возможным взять кого ни будь из офицеров вражеской армии в плен, для прояснения обстановки. То, что в легковой машине едет кто-то из офицерского состава, сомнений не у кого не вызывало. Но обо всем по порядку.

С колонной мы разделались за считанные минуты, не выпустив никого из гитлеровцев живьем, к слову сказать, их там не так много и было. Личный состав вермахта в количестве десяти военнослужащих находился только в одной из машин, причем лейтенант сидел вместе с водителем в кабине, а в кузове было 8 солдат. Правда при них, не считая карабинов, был ящик гранат М24 и пулемет MG08, которыми они не успели воспользоваться. В двух других грузовиках перевозились какие-то, вероятно самолетные запчасти, говорю так, опознав в одной из машин двигатель в сборе и стойки шасси. И на закуску во втором грузовике обнаружилось некоторое количество авиабомб по 50 килограмм каждая.

В то время, как бойцы начали потрошить трофеи, я в сопровождении Кривоноса, Мойши и Кротова, осторожно приблизился к легковой машине. Надо отметить, что это был довольно не новый, но вполне неплохой по внешнему виду автомобиль марки "Татра Т77". За рулем сидел молодой солдат в явно не немецкой форме.

В это время открылась задняя дверь и из нее выскочила девушка, которая бурно жестикулирую, все время просила не стрелять панов жолнежей, обильно мешая польские слова с белорусскими и русскими. В след за первой девушкой, из машины появилась вторая, скорее всего сестра первой, так как они были очень похожи одна на другую. Вслед за девушкой вышли офицер, в неизвестной мне форме и водитель. Офицер, секунду разглядывал нас, очевидно обдумывая ситуацию, после чего встав по стойке смирно, отдал честь и на довольно чистом русском языке, представился: - Михал Мышак поручик Зайставочья (охранная) дивизия республика Словакия. Прошу дозволения следовать с вашим подразделением.

Сказать, что я слегка опешил от этих слов, это пошутить. Передо мной стояло четыре человека, две девушки, как я уже понял польки, и два военнослужащих вражеской армии, один из которых в немалом офицерском чине, просящих разрешение следовать с нашим отрядом. Простейшее решение, очередь из Береты, но не факт, что оно правильное, к тому же из истории помнил как о Яне Нелепке, так и о других словаках ушедших к партизанам во время ВОВ. Более того если не ошибаюсь, голова, далеко не комп, кажется эту вот охранную дивизию, из которой были словаки, немцы в 1943 отправили обратно, так как она практически не вела боевых действий против партизан, а многие им наоборот помогали.

Время поджимало, потому принял промежуточное решение, словаков разоружить и вместе с польками пока взять с собой, разумеется, контролируя, отойдем подальше, на привале разберемся, машину ошмонать и спалить вместе с грузовиками и мотоциклами немцев. А для предотвращения, каких либо неадекватных в нашу сторону действий, пленным мужчинам для переноски вручили одну из 50 килограммовых авиабомб, которые мы экспроприировали из немецкого грузовика, благо к ним там же были взрыватели, и наши саперы обещали из данных трофеев, соорудить, что ни будь путное. У словаков, кстати, обнаружилось два автомата ZK383, пистолет CZ27, а так же в багажнике машины был ящик патронов 9*19, что соответствовали найденному у словаков оружию, да и нами были очень востребованы, а так же коробку, 25 штук чешских гранат VZ34 (шкода).

Отходили как можно быстро, разумеется, не забывая об осторожности. Удача в этом нам сопутствовала, и проблем не возникло, если не считать того, что одна из взятых нами с собой лошадей, потеряла подкову, и начала хромать. Повезло, что это было сразу замечено, и мы находились в месте, где можно было устроить привал и разобраться с проблемой. В группе были люди знавшие, как и что делать, потому я решил заняться нашими добровольными пленниками.

Девушки, они и есть девушки, молодые, красивые, одень их в несколько иные платья и не отличишь от красавиц заполняющих улицы городов в моем времени, ну если только немного будет выдавать их практически полное отсутствие макияжа, но и без женской боевой раскраски они производили внешне, очень приятное впечатление. Мужчины, здесь все не однозначно. Еще раз внимательно их осматриваю.

Высокий, стройный, в отлично сшитой, явно не в пошивочной армейской мастерской форме, с пистолетной кобурой, в данный момент, правда пустой, на ремне поручик Мышак. На фуражке которого красовался орел со щитом, украшенным словацким крестом, под котором были скрещены два меча. И довольно коренастый, немного косолапящий солдат, в форме словацкой армии, с маленькой светлой звездочкой в петлице. Интересно, что и у поручика в петлице была тоже одна маленькая звездочка, только золотого цвета, и сама петлица отличалась кроме цвета звезды еще и вырезным уголком.

Подошел к словакам поближе и попросил их рассказать о себе. Мышак, понимая русский язык, быстро перевел мое требование второму солдату, после чего потерев пару секунд подбородок, вероятно, он так собирался с мыслями начал мне отвечать.

Рассказ поручика, был несколько сумбурным, перескакивал с одной темы на другую, поэтому просто приведу его, вкратце по основным пунктам.

Мышак родился и жил в Братиславе, там была большая русскоязычная община, и в друзьях детства Михала были дети ее представителей, отсюда и неплохое знание поручиком русского языка. Мышак с детства мечтал о карьере военного и не удивительно, что он стал офицером Чехословацкой армии. Аншлюс Чехии в 1938, стал сильным ударом по молодому офицеру. Мышака спасает, то, что он словак, это дало ему возможность поступить в армию Словацкой республики. Малая война с Венгрией весной 1939, затем Польская компания. В июле он в составе Словацкого Экспедиционного корпуса попадает на территорию СССР. За июль части корпуса, в котором служил Мышак, понесли значительные потери, и в начале августа, здесь не малую роль сыграло малое насыщение словацких войск техникой, корпус поделили на две дивизии, быструю, в которую передали почти всю технику, и охранную, очертив ей круг задач в тылу. Попав в охранную дивизию, Михал вблизи столкнулся с действиями немцев на завоеванной территории, и его как человека, с определенными жизненными принципами, очень напрягало, то, что он находиться по одну сторону с гитлеровцами, да и боль по развалу Чехословакии до конца не ушла. В Белоруссии Поручик со своим денщиком, слободником, это типа нашего ефрейтора, Зораном Сиваком, выполняющем так же обязанности водителя, оказался в связи с приходом в Брест шести бронеавтомобилей ОАVZ30, которые немцы, переделали в агитационные машины. Вот и пришлось Мышаку ехать в Брест, для осмотра данной техники, и определения степени и возможности переделок на бронеавтомобилях, для использования их охранной словацкой дивизией. Перед отправлением из под Житомира, где дивизия в данный момент находилась, поручику порекомендовали кроме пистолета взять с собой и автоматическое оружие, в связи с неспокойной обстановкой в немецком тылу, что он и сделал, вооружив так же автоматом денщика и захватив ящик патронов.

Последней каплей, которая упала на решение Михала, уйти к партизанам, была встреча с семьей Возняк. Семейство состояло из родителей и двух дочерей, двадцатилетней Крыси, полное имя Крисия и семнадцатилетней Агнешки. Офицер с денщиком остановились на отдых в доме Возняк, а утром им помогли проснуться крики, раздавшиеся во дворе.

Красавицу Агнешку, не смотря на юный возраст, она была просто чертовски привлекательна, вышедшую во двор, по домашним делам увидели несколько немецких солдат, так же как и словаки остановившихся в деревне на отдых, только в соседнем дворе, и по видимому ночью вместо сна посвятившие себя дегустации местного самогона. И само собой разумеется, что поутру увидев во дворе соседнего дома красивую девушку, эти доблестные зольдаты рейха, судя по форме, это были представители армейской службы снабжения, восхотели большой и чистой любви на ближайшем сеновале. На крик девушки первой выскочила из дома ее мать, но получив удар в лицо, просто упала на землю, что не помешало данным сверхчеловекам, продолжать тащить за собой девушку. Бросившегося на помощь дочери отца сначала тоже ударили прикладом карабина, а потом долго не думая, просто пристрелили. На этот выстрел и вышел из дома Мышак. Увидев, что происходит, он потребовал, чтобы немецкие солдаты вели себя как подобает, в ответ же услышал пожелание, чтобы грязная славянская свинья по недоразумению одевшая союзный мундир, просто заткнулась. Поручик схватился за кобуру, но на него тут же навели несколько карабинов, и только очередь из автомата слободника, под ноги доблестным солдатам рейха поставила точку в этом противостоянии. На выстрелы вышел немецкий офицер в звании соответствующему лейтенанту, и приказал своим солдатам, бросить грязную собачью шлюху, пообещав подать по команде рапорт на действие словаков, гарантируя, что их поступок не останется без внимания компетентных органов.

Тут выяснилась еще одна пренеприятная подробность, мать девушек, упала на землю очень не удачно, ударилась виском о выступающий фундамент пристройки, и была мертва.

Понимая, что надо уезжать, Мышак, просто не мог себе позволить оставить двух свежеполучившихся сирот, на растерзание немцам. То, что немцы продолжат домогательства к девушкам не вызывало сомнений, тем более они скорее всего действовали если не по приказу, то с явного одобрения своего командира. Вот тогда Михал и принял решение взять девушек с собой, причем пока даже не имея дальнейшего плана, просто поддавшись желанию уберечь их от беды. Это произошло утром, а после обеда, они попали в нашу засаду. Причем, не сговариваясь и действуя не стандартно смогли сделать так, что мы не стали сразу уничтожать вдруг съехавшую на обочину машину, а заинтересовались сидящими там, что в тот момент однозначно спасло их жизни, в противном случаи, машина могла быть, просто уничтожена пулеметным огнем, со всеми находившимися в ней людьми.

Поговорил и с сестрами Возняк, девушки были еще под впечатлением свалившегося на них за этот день и ничего конкретного сказать не могли. Единственно, что узнал, так это то, что родные у них есть, но живут они далеко, в генерал-губернаторстве недалеко от городка Седльце, что находился примерно в 300 километрах от места, где жили девушки.

Посовещавшись с комиссаром и Илюшиным, решил забрать всех в отряд, по принципу, на месте разберемся, тем более, после всего случившегося, тем же словакам, назад хода тоже особо не было.

Вечером следующего дня мы были в лагере.

Здесь нас тоже ожидали новые лица. Буквально после ухода отряда, выставленный в охранение Петро Шевкун, окликнул шедшего в направлении лагеря человека. Им оказался его хороший знакомый из другой приозерной деревушки, Выгонощи Николай Беловой. Переговорив, товарищи расстались, а через день, незадолго до возвращения из рейда нашей части отряда к лагерю подошли шесть человек. Это был уже бывавший здесь Николай Беловой, его брат близнец Аристарх, и их товарищ, односельчанин Свирид Мацуто. Вместе с этими тремя деревенскими парнями, пришло трое бойцов Красной армии. Рядовой, старший сержант и капитан. По внешнему виду красноармейцев было видно, что они все после ранений, подживших в той или иной степени. У капитана была замотана, далеко не идеальной чистоты бинтом, голова. Рядовой имел ранение в бок, вероятно осколочное, а старший сержант, осторожно придерживал раненную руку, пуля, попала немного ниже плеча. На всех пришедших из оружия был ТТ у капитана, и одна охотничья переделанная берданка, у деревенских.