Да будет Воля Твоя

Часть первая

Василий приложил ладонь ко лбу, и вновь осмотрел стадо. Солнце уже поднялось высоко, и его лучи били в глаза, мешая рассмотреть всех пасущихся коров. А приложишь ладошку козырьком, и все, можно таращиться без излишнего напрягу. Эх, зря он противосолнечные очки не взял. Сын оставил, когда в том году в отпуск приезжал. Удобная штука, нацепил на нос и ходи себе — броди гоголем залетным. Щеголяй по хутору.

После ночной сильной грозы и многочасового ливня трава поднялась дуром. Еще бы, после такой небесной влаги даже малая трава — мурава в рост идет. За считанные часы на ладонь израстается. Удивительное дело, вот в огороде, например, плескаешь воду лейками на грядки бессчетно, вроде бы растительность ее в себя вбирает, а такого ходу, как от дождя все равно нету. Будто влага небесная в себе силу особливую набирает, покуда с верхотуры самой к земле летит. Видать, молнии да электричество с озоном силой живительной напитывают. Или же магнитными полями, коих, если верить науке, в воздухе в достатке.

Не зря же, некоторые умельцы талую воду через магнитные воронки пропускают. Вот и получается, такая капля сразу живой водой становится. Сразу в корень впитывается и толкает былинку в рост. К солнышку нашему, стало быть, тянуться заставляет в десять раз быстрее. Одно слово — природа! Коренная кормилица, и, стало быть — мать наша. Да только вот изгваздили ее люди несусветно.

Запоганили. Замордовали. Затюкали. Тьфу, без выражений грубых и не обойтись. Куда ни глянь, везде свалки, да пластиковые бутылки брошенные. Ежели так пойдет дальше, то и пасти уже животину негде будет. Попадет целлофановый пакет корове в желудок. А их, у кормилицы аж пять штук один за одним идут. И, все — кранты буренушке. Погибель лютая.

В пастухи Василий принялся наниматься лет семь назад. После того, как колхоз, или как там теперь по современному, по капиталистическому — «аукционное» общество, прости Господи — акционерное, — окончательно сдохло. А стало быть, лопнуло, треснуло, обанкротилось, испарилось, утопло, сгнило и так далее.

Можно еще по простому, по народному выразиться. Да, это уж совсем не прилично будет. А ведь в старорежимное время, когда над правлением еще колыхался красный флаг, а партия коммунистическая продолжала рулить не тормозя на опасных поворотах, колхоз, если не в миллионерах ходил, но близко к этому. Копеечка не малая на счетах лежала. Колхоз в добрые времена асфальтированную дорогу до хутора за свой счет протянул, чуть не на четыре версты. Лучше, чем в городах стало.

Даром, что почва, по качеству все таки средненькой была. Ну, уж так Боженька распорядился. Ему, стало быть, с верхотуры своей видней, чем народишку земному. Ведь все едино, на всех людей не угодишь. Вона, живут же в песках бедуины всякие, верблюдов своих колючками кормят, и, не жалуются. Барана поймают, зарежут, на костре из саксаула зажарят, и, довольны. Взять же папуасов всяких, те, вообще червяков откопают, и, живьем их грызут. Жуков всяких трескают с пауками без соли, масла и перца.

А еще есть на островах всяких южных деликатес. Это вообще ужас голимый. Для русского человека мерзость полная. Поймают туземцы мартышку, зажмут ее, живой череп откроют. Мозг, стало быть ложками лопают. Она бедняжка верещит, а, обжорам хоть бы хны. Не давятся, только нахваливают. В былые годы, сказывают, они таким манером, и у людей живых мозг выедали. Особенно белые люди им по вкусу приходились. Жрали и нахваливали. Тьфу на них, каннибалов разных. Эти ужасы Василий вычитывал в журналах разных. Любил выписывать для образования своего. В те прошлые годы по средствам было. Это сейчас накладно, да, и журналы многие добрые, как и ихний колхоз, приказали долго жить. При капитализме, как там ее обзывают по телемусорке — при развитой «дерьмократии» хорошие журналы тягость излишняя.

Народишку требуются скандалы интимные, а, не знания разные.

Чего далеко за примером ходить. Вот в соседнем районе черноземы начинались. А там уж урожаи были такие, что все склады от зерна ломились. Что пшеница, или, та же никиткина кукуруза стеной стояла. Чтобы початок этого самого маиса налитой сорвать, на кабину грузовика приходилось вставать. Вот какой вышины была початконосица! С одного стебля, что в толщину был с лошадиную ногу, целый мешок можно было надрать. Да, в новых условиях тогдашней ельцинщины сельское хозяйство на глазах стало быстро скукоживаться. Пресса, словно по заказу заплевали коллективные крупные хозяйства, и орали осанну мелким частникам — кулакам — фермерам. Дескать, такой один мордатый единоличник враз тыщи горожан прокормит до сытой отрыжки нутряной. Огурцами пупырчатыми, баклажанами фиолетовыми все рынки на два аршина ввысь завалят. Цены же, напротив, смешные станут. Да двух личных автомобилях с базару не увести. Ишо «кировец» с двадцатитонным прицепом надо подгонять. И, все равно не влезет. Покуда электорат, раззявя рот на заманухи о славной жизни дивился, все рухнуло. Не успели люди глазом моргнуть, а, в ихнем районе девяносто процентов некогда успешных хозяйств полегли, будто пшеница с налитыми колосьями под ураганным ветром. Ни жаткой такую повяль не взять, ни косой срезать. Вбита в землю намертво, будто все демократы с либералами по полю неделю своими копытистыми ногами мялись.

Никого стихия рыночная не пощадила. Даже крепкие колхозы, где зараз без напрягу по восемь — десять тысяч тонн зерна намолачивали, не сдюжили. Уж, кто — кто, а, Василий знал это прекрасно. Всю свою жизнь, как пришел из армии, в родном хозяйстве проработал. Довелось шоферить, на тракторе пахать. В страду, стало быть, за штурвал комбайна становился. Да и любил он уборочную. Если напрямую убирать, то комбайн, будто корабль по золотому морю идет! Ветерком потянет, как волны по пшенице идут без конца и края. Аж, в глазах отражается, будто от зеркала.

Душа радуется! И начинал он петь в кабине от избытка чувств, и этих самых эмоций. А когда обмолоченное зерно из бункера по хоботине в кузов камазный сыпется, так картины краше во всем свете не сыскать. Зернышко к зернышку, словно песок самородный, что старатели в реках сибирских моют, так и бежит.

Эх, теперь только память об этих деньках и осталась. «Аукционное общество» гикнулось, а запустевшие земли стали осваивать местные фермеры. Вроде бы мужики работают достойно на себя. А вот только такого размаху, как в старое время было — нету. Что это за посевные площади у новых хозяев, когда их можно измерить сотнями гектар? Когда ранее счет шел на целые тыщи! А когда зеленя в рост трогались, то казалось, что до самого края земли изумрудные ковры лежат. Был бы Василий художником, то непременно бы намалевал на дерюге эту великолепную картину.

Сверху синь небесная бесконечная, снизу зеленя бархатные тянутся. Простор такой, что сердце в груди стригунком прыгает.

Были бы крылья — взлетел бы! Вот и у них в хуторе Высоком с десяток фермеров нашлось. Он, насколько мог, поначалу помогал своему племяшу на посевной и уборочной. Получается, горбатился, хоть и на своего сродника, да на хозяина. Выходит, повернули власти время в обратку. В един миг разделили страну на хозяев, и рабов. Коммуняки, которые раньше мозг народу канифолили про светлое будущие и коммунизм в отдельно взятой даче, стали олигархами, а пролетариат, принялся сосать то, что ему было положено новой властью. Это уж, как водится, голосуй, не голосуй, все равно получишь…………., правильно — срам один выйдет. В свое время, когда Василий учился в школе, учитель по истории рассказывал, что у них хутор необычный. Это самый северный оплот Всевеликого Войска Донского. Дальше уже Великая Русь начиналась. Хотя, ежели по правде гутарить, севернее их было еще два хутора казачьих — Малое Кораблево и Большое Кораблево. В старину там дубовые леса стояли. Дубы только для кораблей по строгому царскому указу валить дозволялось. Тому, кто пытался татем ночным рубить заветные леса, тут же башку отсекали. А как же, на этих кораблях турку били предки. Ствол дубовый тайно сбил, получается, басурману помощь оказал. А это измена называется. Казаки из обеих Кораблевых должны были вдобавок эти ценные дубравы охранять от всяких злодее, что водились, водятся да и будут водиться на всей нашей земле. Только вот двадцать лет назад оба хутора прекратили свое существование.

От базов лишь фундаменты остались. Сохранился в этой стороне только хутор Высокий. А лет через двадцать — тридцать, похоже, и он исчезнет. Будто и не было его. Лишь в архивах сухие строчки останутся. Вот вымрут последние насельники и все! Зарастут пустыри репьем цепким, да крапивой жгучей. Только еще кладбище сиротинится станет. Повалятся от ветхости последние кресты, замоются дождем могилы, и, все — пропала память людская.

Хутор стоял на берегу малой речушки Радомги. А супротив казачьих базов, буквально окна в окна, на другой стороне располагалась деревня Заречная. В старину казаки бывалочи пальцы гнули и через губу гутарили с мужиками. Дескать, кто вы, а кто мы! Эх, деревня! Пра слово — лапти! Хотя мужики и казаки так же одинаково трудились на земле. Пахали, сеяли, убирали. Так же рождались и одинаково умирали. Только хоронили на разных кладбищах. Даже и веры одинаковой придерживались — староотеческой. Крестились по искону двумя перстами, а не глумливым кукишным никонианским троеперстием. Изобразить его, и то грешно православному человеку, форменная фига получается! Стоит только один палец промеж двух пропихнуть и все! Фига! Никакой обережной силы от такой фигни и нет! Токмо рогатому врагу рода человеческого в радость сия конструкция!

Скопытил таким подлым образом, выходит, нечистый, доброго человека в самую навозную жижу. Совратил злыдень народ на непотребство всякое. А все почему? Веру извратили настоящую, что тыщи лет с допотопных времен тянулась без устали. Огнем, мечом и лютостью насадили новые взгляды. Да, только вот до сих пор, не все в душе их принимают. Уж очень велика злобкость в писаниях чуждых. Душа содрогается от кровожадности чужих народов. Воли Божьей нету, святости не видно…

Но, не смотря на одинаковую веру, соседи временами мордовались до крови на лугвянке, что рядом со старым мостом. Нонче от него лишь сваи дубовые, будто из железа прокованного, остались. То мужики, а они все, как на подбор, дюжие были, оглоблю об них сломать можно — казакам личности подправят. То казаки, поднапрягшись, их одолеют. Вот так и развлекались. Ох, и весело же было! Сплошной праздник! В те поры, фингалы не закрашивали, а ходили с ними по хутору и деревне, будто с наградами за воинскую доблесть. Примирение между мужиками и казаками состоялось в печальные годы гражданской войны. Вернувшиеся с мировой войны фронтовики мужики и казаки поначалу решили более ни в какой катавасии не участвовать. Хватит, навоевались досыта. Кровушки безмерно пролили. Надыть хозяйства подымать, а то разруха одолевает, вот — вот плетни рухнут курам на радость, греби в огороде на грядках в полную волю. Пернатым невдомек, что бабы крюками стояли, засевали да сажали семена всякие.

Только малое время им отпустили для мирной жизни. Вдруг откуда ни возьмись, понаехали в хутор новые власти в кожаных куртках, и приказали казакам, тотчас спороть лампасы, фуражки забросить, сдать оружие, что было режущее и колющее, и более никогда казаками не зваться. Царя более нет, и служить ему не треба. С этого дня дозволялось «интернационал» распевать, а, не славить Бога и его милость. Товарищи Троцкий и его соплеменник Свердлов, решили под корень их извести. Фамилии у них похожи на человеческие, да только души черные были. Да и не фамилии это вовсе, а клички — псевдонимы. Вона, в всех воров да бандитов клички имеются. Как сегодня на Украине у всей властной верхушки. Все шабаш! Казаки возмутились, в мужики по приказу переходить из воинского сословия не пожелали. Ведь они же своей судьбе сами хозяева были. Власть над собой на кругу выбирали, а, не им назначали. Самых активных казаков тут же в сенькином овраге из винтарей положили для устрашения. Без уговору и суда.

Скрутили, вывели и пульнули. А зерно, лошадей, и все, что наживалось казаками столетиями, выгребли под чистую, и вывезли незнамо куда. Осталось служивым только с голоду подыхать. Как объяснили несознательным старорежимщикам революционеры-вот такое оно, расказачивание в самом натуральном виде. Без демократического подмесу и личного согласия. Вот так и вынудили казаков подняться на свою защиту. Вроде бы и к белым тяги особой не было у них, а нужда заставила с офицерами в одной упряжке тащиться супротив души. Да, и от новой власти сплошной убой шел. На хутор вскоре обрушилась целая бригада с пушками.

Сначала снарядами посыпали обильно, а потом и пулеметами простегали многократно. Потом покочевряжились вволю. Кого в тюрьму, кого на выселение, а кому пулю в грудь. От всего прежнего списка хуторских казаков уцелела, хорошо, если четверть. В основном бабы с детишками, да старики, кои еще турку под Плевной били с генералом Скобелевым. Красноармейцы, которые лопотали на незнакомом языке, не жалели ни старых, ни малых. Казачек молоденьких, девок, у которых только пупырышки под сарафанами проявляться начали, попользовали на глазах мамок. Заголяли их басурмане и позорили хуторских красавиц.

Кричали, что теперь так можно. Социализация врагов революции прозывается. Уцелевших и выживших приютили на первое время соседи из деревни Заречной. На фоне такого ужаса, который у них на глазах разыгрался, забылись прежние обиды и претензии.

Трагедия побоища враз перечеркнула прошлое. Зареченцы, пожалуй, жили побогаче своих соседей казаков. Издавна они были государственными крестьянам, без всякой крепостной тяги.

Землицы в свое время им дали с избытком. Трудолюбия хватало.

Они так же отправляли своих сыновей сначала на царскую службу, потом в Красную Армию. Только в отличие от казаков налоги платили в казну, да прочие державные повинности тянули. Они помогли потом разоренным хуторянам отстроить порушенные базы, поделились хлебом, засеяли наделы, не дали сдохнуть с голоду опосля кровавого побоища. Одним словом, наладить кое — какую жизнь. Затем уцелевшие казаки и зареченцы начали родниться. Женить и выдавать замуж детей. Так и стали смешиваться потихоньку. А в шестидесятые годы очередные реформаторы, прямые потомки пламенных и профессиональных революционеров, объединили хутор и деревню. С тех пор и появилась деревня Высокая. Лишь напоминанием о прошлом остались две улицы — Казачья и Зареченская. Да и земли Всевеликого Войска Донского рассекли нещадно и растащили по разным областям, районам и соседним республикам. А самих казаков сделали историческим пугалом. Дескать, душители свободы, псы самодержавия, опричники, охранители царского престола, белогвардейская контра.

До сих пор историки продолжают спорить, сколько же казаков загубили по приказу Троцкого, половину или более? Некоторые по этому вопросу полагают, что уцелела треть от всего русского казачества. Да только вот в одном враги просчитались. За сто лет хуторские и деревенские до такой степени породнились, что практически все выходцы деревни Высокой стали считать себя казаками, и потихоньку общими усилиями возрождать традиции.

Ведь они более всего отвечали духу русского народа. Получалось, что у каждого теперь в роду казаки были по мужской и женской линии. Ощущение страшной беды заставило всех сплотиться и находить самую лучшую структуру для самовыживания. А ничего лучшего, чем древняя система казачьей демократии до сих пор ничего не придумано. Навязываемая же демократия, есть не что иное, как слепок с древних народных обычаев.

Василий был прямым потомком казака. И жил же на том месте, где некогда столетиями домовался его род. Был он уже на пенсии, счет годам пошел на седьмой десяток, а без дела сидеть не мог. Вот и подрядился пасти деревенское стадо. Да, и, какое теперь это стадо?

Смех один. Язык не поворачивался его так называть, так насмешка над настоящим гуртом. Всего два десятка коров, дюжина телят и полсотни овец с ягнятами. Народ постепенно отказывался держать скотину по примеру своих отцов и дедов. Хлопотно. Но, самое главное было в другом. Возраст давал о себе знать. Молодежь не задерживалась. Перспектив не было никаких. Держали живность больше по привычке, дабы не нарушать тысячелетний образ жизни.

Если есть в хозяйстве корова, то и бед в семье не будет. Только летом на буренку надобно поработать, как в банк деньги положить, а, уж потом проценты дуром повалят. Сена заготовить.

Корнеплодов, посыпки, а, уж потом буренка сторицей на эти заботы ответит. Молоко, творог, масло, сметана, да и сыр можно сварить. К тому же, и поросенка без молока не вырастить. Одно цепляется за другое. Все свежее, да натуральное, для здоровья полезное. Это в былые годы держали десятками коров и коней, сегодня бы и одну корову прокормить. Василий, как казак и потомок казака, по примеру прадедов, стадо пас на своей лошадке Звездочке. В деревне продолжали держать коней, хотя у каждого тракторишки имелись с мотоплугами. Прогресс, одним словом и им не чужд.

Верхом, значит, пасти удобнее. Ноги бить не надо, и сверху видно все, как на ладони. Еще помогала ему собака Лохмушка. Прозвали в шутку внуки, чуть ли не по стыдобному. В прежние годы промеж себя лохматкой старики хуторские называли одну часть тела у бабского сословия. Так, сказать специфический термин, хе — хе.

Ну, что есть, то есть. Можно, конечно строго по научному обозвать, как в умных книжках предлагают. Но, там как — то все пресно. Без красоты природной.

Правда, и собачка — то еще кутенком была покрыта обильно шерстью. Так, что все по ней, кличка — то. Без обидки. Вроде бы и не пастушьей породы, скорей в ней была кровь волкодавов, но сообразительная Лохмушка быстро вникла в курс дела, и помогала соблюдать порядок в коровьих рядах. Вся рогатая гвардия подчинялась собачине беспрекословно. Даже флегматичный и мощный бык Степка признал в ней настоящего заместителя пастуха. Хотя, мог бы при своей могутности, враз эту надоедливую суку, втоптать в землю на манер усохшей коровьей лепешки. Не заметил бы.

Василий прилег на пригорок, где трава чуток просохла, и можно не опасаться промокнуть от обильной влаги. Стелить под себя старый брезентовый плащ, которому уже сто лет в обед, было неохота.

Плащу было лет семьдесят, не меньше. А может и больше. Скорей всего выпустили его задолго до войны. Надо же, сколь лет прошло, а ему хоть бы хны. Только выгорел сильно. Еще снял сапоги, пущай ноги малость подышат. Ну, чем не курорт? А? А вокруг красотень полная. Природа, воля. От запаха травяного даже голова кругом идет, будто в молодости. Кашка полевая духманит, Да, и коровки наедятся сегодня до сыта. Хозяйки останутся довольны.

Даже несносная Окулька. Господи, нет бабы вреднее на хуторе, чем она. Ежели, допустим, она против Лохмушки лаяться примется, то перегавкает псину! Факт! Ну, до чего же шебутная баба, ужас!

Будто шильями ее постоянно колют. Одновременно во все интимные части тела без роздыху. Так, она и в девках непоседой была. А сейчас, с годами, так вообще силу ядреную набрала, вплоть до крайней степени стервозности. Вот изобрели бы всякие ученые прибор такой хитрый. Присоединить его бы проводами к Окульлке. Так она, без напрягу, не то, что губернию, пол — державы электричеством обеспечила!

На той неделе прицепилась к Василию, дескать, на боку у ейной коровы Чернушки след от кнута. Зачем, бил кормилицу? Вред причинил, здоровья лишил. Да кто же виноват, что ее корова, такая же вредная да поперечная, как и ее хозяйка. Всегда все стадо баламутит. На потраву фермерского поля намылилась и всю несознательную живность за собой потянула. Сначала рявкнул на нее, да она все равно продолжала свою троцкистскую линию на развал единства стада гнуть. Вот и пришлось блудню хлестнуть. Не со зла, конечно, а исключительно для вразумления. Вот тогда Окулька и крысанула на Василия. Еле утек от этой вздорницы. Как только с ней Епифаний покойный жил? Казак спокойный, рассудительный, слова лишнего не скажет. Небось, от ее попреков да прицепок пустых, ушел из жизни раньше времени его дружок с далекого детства. Хотя, признаться, жили они душа в душу.

Просто наговаривает на вдову Василий, из — за ору безудержного своего, по причине сурового воспитания коровы. Да, кстати, где эта блудня?

В этот раз Чернушка вела себя на удивление скромно. Усиленно поглощала сочную траву. Так увлеклась, что выдвинулась поперед всех. Ничо, пускай насыщается. Травы в буйну голову поднялись.

Пожалуй, здесь в долине, еще неделю можно потравить, если не больше. А, уж потом поближе к Городищу перегнать. Там трава силу наберет к тому времени. Как говорили старики, в том месте, в былые годы, тысячи лет назад, град был. Теперь от него лишь камни остались. Чуток из земли виднеются. Втянула их в себя Матушка Земля. Судя по размерам глыб гранитных, предки силой немереной обладали. Такие булыги и трактором не свернуть, а, не то, что руками. Да вон два таких камня недалеко лежат от берега речки Радомги. Один из них, похожий на статую половецкого истукана, наискось торчит. Метра на два возвышается. В глубину же, сказывают, на метров пять. Если не больше. Прозвали его Сварог — камень. Почему так обозвали, никто и не помнит. Ежели, прищуриться, да бочком смотреть, вроде бы на человека статуй похож. Сильно посечен только. Будто давным — давно его кувалдами били со всей размашки. Хоть и исколот Сварог — камень от такого злобного боя, да не треснул. Рядом же, метрах в шести камень поменьше, да чуток поокруглей будет. Это Велес — камень.

Опять же, старики баяли, что во время грозы, молнии всегда в эти камни бьют. Оттого они и полосами светлыми отмечены. Только вот почему электрическая сила в миллионы вольт, эти глыбы в порошок не перетерла, никто вразумительно ответить не мог.

Каким таким макаром, гранит без вреда для себя разряд в землю проводит? Но, тут ничего не поделаешь. Молчит наука…

В местной газете, прозванной районной болтушкой, когда то писали, дескать, эти огромадные валуны сюда принес древний ледник. Только уже творческий ледник — то оказался, с руками и мозгом. В Городище валуны по линиям сложил, по старым фундаментам затолкал. И тута, аккуратно закопал две глыбины.

Хотя, сколько себя помнил Василий, а, в детстве с ребятней всю Радомгу излазили на десятки километров вверх по течению и вниз, а больше таких глыб не встречали. Одна мелочь перекатная на берегу речки. Чуть побольше кулака размером. Такие окатыши лучше всего для банной печки — каменки подходят. Жар долго держат, и, стало быть, пара много дают. Держаться тоже долго, не лопаются от воды. Правда, и плещут нещадно на камни не ледяной водой, а, горячей из котла. Чтобы значит, резкого перепада температур не было. Это только городские по незнанию так делают.

Хотел Василий голову опустить, да показалось ему, будто отсветило промеж камней. Словно пленка тонкая блик дала. Или мыльный пузырь, какие он в детстве бессчетно пускал через соломину. Когда пузырь летит, будто радужка по бокам бежит, начиная от макушки, и до самого низа сбегает по сфере. Да, нет, почудилось, подумал Василий. Вон как солнышко светит, да воду из земли выгоняет. Только парок легкий, да воздух прогретый колышется на Радомгой. Сплошная физика, которую он еще в школе изучал. Да опять же география об этом говорит. Циклон и антициклон. Холодный воздух и нагретый. А отсюда воздушные массы гуляют сами по себе по всему земному шару. Ветра их гоняют туда — сюда. И горы им не помеха. Вон, блудливая корова Чернушка, которой глубоко плевать на географию, агрономию, физику с историей, подошла к камням и принялась увлеченно щипать траву. Ну, да, там она посочнее будет. Потравить не успели.

Пускай щиплет. Главное, эта блудня отсюда никуда не денется.

Бежать некуда. За камнями Радомга. Не велика речка, не Хопер с Медведицей, ни тем более Дон — Батюшка, а, сразу не перепрыгнешь. Берега здесь высокие. Вслед за Чернушкой неспешно потянулось все стадо. Даже бык Степа, настоящий господин рогатого гарема, важно подтянулся ближе. Верная и надежная Лохматка лежала рядом. Она подняла голову, осмотрела стадо. Зевнула, и опять опустила башку на лапы. Никакого беспорядка не заметила. А у нее на него чутье. Бардака терпеть не могла. Даром, что собака. Все понимает, только говорить, пока, не научилась. Пастух по ее примеру, также хотел опустить голову, и подремать малость. До обеда было еще далеко, и гнать гурт на стан, где хозяйки начнут доить своих коров, было еще рано.

Василий вдруг замер, и открыл рот. Его седые волосы сами собой вздыбились, и приподняли старенькую армейскую панаму, которую много лет назад привез из армии племяш. Тот успел послужить на южной границе незадолго до развала СССР. И было отчего ему прийти в полное изумление и замешательство. У Чернушки исчезла голова, которую она склонила до самой земли.

Но, самое удивительное, это ей не мешало двигаться вперед. Потом исчезла половина туловища. Затем он видел лишь заднюю часть.

Которую в одном фильме совсем не лектор, а горе-укротитель изобразил на листе бумаги в виде окорока. Меж тем, хвост Чернушки бодро мотался из стороны в сторону, показывая, что строптивая корова чувствует себя очень даже замечательно даже с половиной видимого отсюда тулова. Она сыта и довольна всей своей коровьей жизнью. Ее уже давно пора по примеру народа Индии считать святой, и отливать из чистого золота памятник и высекать из мрамора постамент. Василий хотел было крикнуть совсем даже не литературно, а по нашему, по простому — куда же тебя, тра- та- та — та, такую — сякую, немазаную — сухую понесло!

Бип- бип- бип- бип! В таком ключе до самого обеда без передыху.

Что б, значит, скотина в разумление пришла. Так ведь, с давних пор принято. Вот хозяйки порой, почему свою животину ругают? Да, они с нее всякую хворь и бесовщину сгоняют! А, то прицепится в луговине болотник, и почнет мучить в стойле корову. Здоровья лишать. А этого нечистого особыми словами отчитаешь, так он сразу, словно клоп отваливается. Не терпит низкий дух этого.

По примеру четвероногой блудницы за ней потянулось все стадо, и безследно исчезало между камней. Лишь временами беззвучно, словно тончайшая пленочка, колыхалась и отсвечивала на солнце.

За старшими рогатыми послушно прошли телята и овцы с козами.

Вот уже перед Сварог — камнем и Велес — камнем никого не было.

Лишь примятая и потравленная трава в характерных шлепках дармового органического удобрения для природы, напоминала, что еще недавно здесь находилось стадо. Было и сгинуло. Будто корова всю живность языком слизала. Длинным хвостом вмиг смахнула, будто надоедливого овода или другое мерзкое насекомое самого паразитного свойства.

Пораженный необычной картиной Василий пытался что — то сказать, но кроме нечленораздельных звуков из глотки ничего не вылетало. Наверное, на таком примитивном языке общались между собой мартышки и прочие приматы, что жрали бананы в Африке.

Мозг закипал от этой необычной картины. За спиной уже появился Кондратий, который с гнусной ухмылкой собирался, что есть силы хватить несчастного хуторского пастуха, примерного работника и мужа, своей сучкастой дубиной. Впереди же, во весь рост нарисовался и ухмылялся собственной персоной Кердык. У его ног крутился наглый Песец и показывал острые зубы. Вдали маячило Горе — Злосчастие с драными котомками. Похоже, эти злыдни брали бедного хуторянина в кольцо, и выскользнуть из него он уже не мог. А воображение рисовало жуткую картину скорой кровавой расправы хуторских баб над ним посередь майдана.

Несчастным горе — ковбоем, пастухом и пастырем в одном лице, который умудрился средь белого дня, укокошить, незнамо каким способом, целое хуторское стадо. Василий уже слышал бабий надсадный вой, ор и рев. И весь бабий визг перекрывал, надсадный полный горя и тоски, вопль растрепанной Окульки.

— Убил! Погубил лиходей, злодей и тать мою Чернушку!!! Горе, мне какое!! Осиротил мя! Пустите меня бабы, отведать Васькиного мяса! Живьем буду есть басурмана! — Пастух так ярко представил себе картину расправы над ним, что содрогнулся. Похоже, хуторской майдан впервые за всю свою историю, станет местом кровавой расправы. По своему драматизму эпические полотна — «Утро стрелецкой казни», «Смерть коммуниста», «Допрос Жанны Дарк святой инквизицией» и «Атака камикадзе» занимали последние строчки в рейтинге. Первое место заняла лютая месть хуторских баб Василию за своих коров.

— Господи! Да что же это такое делается!? — бормотал Василий и растерянно оглядывался вокруг, — Вот только что тута паслись! Утекли заразы! Сквозь землю провались заразы! Чур, меня! Оброни, Господи!

— Лохмушка, встревоженная таким неадекватным поведением хозяина, встала на лапы и внимательно посмотрела на пастуха.

Мол, ты чего волну гонишь? Да, сыщем твоих коров, нашел проблему. Первый раз, что ли такое бывает?

Василий, как был босиком, сбежал с пригорка и остановился аккурат перед этой загадочной преградой. Лохмушка демонстративно исполнила естественные надобности, еще раз глянула на хозяина. Мол, не ссы Вася, я с тобой! И тут же юркнула в эту пелену по следу стада. Василий осторожно ткнул пальцем в эту переливающуюся хмарь. Ничего не произошло. Палец никто не отхряпал и не выплюнул ему обратно под ноги, мол, на, носи дальше. Ни боли, ни удара током он не испытал. Будь нечистая сила, так она тут же бы его в лоб шмякнула! Такое вредное у нее свойство. А здесь пока без последствий для его организма. Может, пока заманивают его? А, там сразу по сопатке со всего размаху?

Перекрестился двумя перстами. Сразу вспомнились старые молитвы, которые когда то читала его бабушка покойница, на укрепления духа.

— Без стада мне ходу на хутор нет! Факт! Бабы сразу загрызут!

Укрепи мя, Господи! Да будет Воля Твоя, Господи!! — Василий вновь перекрестился, закрыл глаза, и, дрожа словно цуцик, шагнул в эту хмарь. Чтоб ни дна ей, ни покрышки! Откуда она только появилась в наших краях? Жили себе — не тужили, и, на тебе — образовалась! Не луговой ли с болотником над ним покуражиться решили? Ведь их он всегда гоняет с этих мест, иначе они покою коровам на дадут. Мстят низкие духи, не иначе. Ведь говорила ему жена, умилостивить надо было их, а, не ершить, почем зря!

Вновь с ним ничего не произошло. Только, показалось, будто темнота накатила, и тут же ушла. За кисеей было так же тепло и солнечно. Скажем так — гораздо ярче. Только до него доносился дружный звук подрезаемой коровьими резцами травы. Жрут гады, и не давятся! Значит — живы, слава те Господи! Промелькнула мысль. Пастух осторожно приоткрыл один глаз. Перед ним стояла высоченная стена из сочной травы, названия которой он не знал.

Но, потому, с какой жадностью хуторское стадо ее уминало, то она для них была, что, ни на есть самой съедобной. Это же сколько возов можно здесь накосить? Прикинул про себя Василий. С десяти соток пятнадцать возов взять можно, если не больше. За всю свою жизнь, бывший хлебороб и вечный труженик никогда не видел такого зеленого богатства. Даже знаменитая кукуруза в соседнем районе выглядела перед этой неизвестной травой бледно. Вообще, такого в округе не было никогда. Пастух легко сорвал толстенный стебель, осторожно откусил кусочек длинного и шелковистого листа. Пожевал. Такой экспресс анализ в полевых условиях. Весьма сочная, и даже приятная на вкус. Хоть самому в пору становится в ряд с коровами и жевать эту вкуснятину. Ох, и молоко с нее будет замечательное! Ароматное, густое, как сливки. Ох, и обрадуются бабы от небывалого надоя! Пожалуй, Василия не бить будут, а на руках по всему хутору носить вместе в Лохмушкой и Звездочкой. А Окулька будет шагать впереди, и петь ему осанны. Дескать, славься наш Васька, славный пастух! Чтоб тебе завсегда хорошо было-аллилуйя! Аллилуйя! Слава Ваське! Аминь! А таким макаром двенадцать разов, пока не охрипнет. Кстати, лошадка незаметно для него также пришла и присоединилась к празднику живота. Ей также эта чудо- трава пришлась по вкусу.

— Ладно, — смилостивился он, — наедайтесь до отвала. А то скоро на стан нам, на дойку. Только не разбегайтесь у меня. В такой высокой травище я вас ввек не сыщу. Здесь и огромное стадо слонов и жирафами затеряются. Вот бы загородку поставить, чтоб не разбежались… — Да, вот же они, прясла! Как он их сразу не увидел. Длинные ошкуренные слеги, привязанные мочалом к столбам, окружали со всех сторон хуторское стадо. А ворота были аккурат напротив этой хмари, которая по прежнему переливалась всеми цветами радуги.

Только с этой стороны ее было видно намного лучше, чем с той.

Там она была еле различима. А здесь, вон как играет на солнце.

Василий выдохнул, ну, с хоть с этой напастью он малость разобрался. Теперь надо определить, куда же скотий бог Велес, при посредстве коровы Чернушки их всех завел? Кто же мог знать, что и среди коровьевого царства свои сусанины имеются. Чудеса, да и только! Местность, как бы совсем не знакомая. Ан, нет, все же с родной стороной сличение есть немалое. Вон и проселок проявился, что со стороны Малого Кораблино к их хутору пролегал. Так, вдали казаки с косами направились на покос. На телегах, как в старину. Дивно все ему от этого. Ага, вон и хутор родной — Высокий. Как же он сразу то его не рассмотрел? Эх, а, сколько по этому они проселку с мальчишками на велосипедах наездили километров, наверное, не сосчитать. Летом с утра до вечера на улице. Домашние работы, что родители наказывали, исполнишь, и тут же шементом на волю. На берег Радомги! Эх, вспомнишь детство золотое — слезы сразу шибают! Вот где счастье — то было настоящее!

— Васька! — Неожиданно окликнули его со спины. — Пастух от неожиданности вздрогнул и повернулся. На дороге стояли его друзья детства, с велосипедами. — Айда с нами купаться! На малый омут!

Тот от неожиданности он совсем растерялся. Его хуторские друзья, загорелые, вихрастые, босоногие, покрытые ссадинами и цыпками, звали его с собой в далекое детство. А оно, это самое детство, вроде бы и близко, а в то же время так далеко! Вроде бы достать его, прикоснуться, а длины рук не хватает. Расстояние не беда, время — вот самый главный разлучитель. Ни одной живой душе не удавалось через время пробиться в самые лучшие свои годы. А здесь только подумал, и вот оно — рядом, это самое детство!

— Так, у меня велика то и нет….- растерялся Василий. В голове был полный хаос. Да что же это за место такое дивное? Об чем не подумаешь, как сразу бац! Все проявляется! Дивно, ей, Богу дивно!

Не, Рай ли часом? Его бабка, бывалочи, ему махонькому сказки всякие рассказывала, даже про такие места, где ни горя, ни беды, ни злобства людского и в помине не бывает.

— Да вот же он!

И вправду, у обочины лежал его велик. Синий «Урал». К рулю черной изолентой прикручено зеркальце. Самолично прикручивал.

А крыло подвязано проволокой. Он однажды потерял болт, и временно, чтобы крыло не болталось, прикрутил его. Дальше, то ли руки не доходили, то ли болтика такого найти не мог, а пришлось кататься три недели. Пока отец тумака не дал, дескать, твоя техника — так и следи за ней сам, ремонтируй, смазывай, береги.

Вдруг, что — то накатило на Василия. Он забыл про свой возраст, про свою пастушью долю. Вот же бывает так порой. Захватит необыкновенное чувство чистой радости, неизъяснимого счастья.

Когда душа, приросшая к быту тысячами одревесневших корней.

Которые опутывают ее похлеще колючей проволоки, с легкостью разрывает любые путы, цепи, ломает колодки, сбрасывает валуны, которые ее придавливают. И, взмывает белым голубем свечкой в верхотуру. Такую, что и описать невозможно. Дивное чувство свободы, покоя и чистоты охватывает все существо. Перед душой безграничная даль открывается. И нет такой преграды в мире, которую она не смогла бы преодолеть с необыкновенной легкостью. И нет больше такой силы, которая бы смогла вновь запереть, замуровать, запечатать и накрепко залить самым крепким в мире бетоном. Злоба, ненависть, зависть, подлость и предательство сгинут бесследно и навеки вечные. Будто и не было их никогда в нашем прекрасном мире. Кто же мог подумать, что это все возможно, и, оно так рядом?

Айда! — Согласился неожиданно казак, схватил свой велосипед. И, в этот миг он стал тем прежним Васькой. В доли секунды преобразился. Из степенного, рассудительного, рукастого казака, стал опять шаловливым, искренним мальчишкой фантазером.

Вечерами в ночном любил смотреть на далекие звезды, которые висели над хутором. Эти самые звезды, светила, туманности, дальне галактики, так и манили его, манили к себе. Так хотелось взлететь, и самому увидеть иные миры, другую жизнь на таких далеких, и, в то же время близких планетах. Все эти созвездия, сверкающие дивным светом будто звали его к себе.

— Догоняйййй! Васька, наддай!!!! — Васька гнал свой велосипед по пыльной улице. Только ветер свистел в ушах от скорости.

— А-а-а! Поберегись! Братцы!!! — Кричал он звонким и чистым голосом. Промчались по хуторской улице, распугивая кур, надутых индюков и шипящих гусей, пытающих долбануть их своими клювам. Собаки, как и заведено было со времен сотворения мира, бежали рядом и дружно облаивали их.

Радомга показалась Ваське широкой рекой, а не речушкой, которую можно при желании переплюнуть. Лишь на лодке можно было добраться до противоположного берега. Купался, нырял с разбегу с крутого берега в малый омут, в котором никому еще из не удалось достать дна. А в большом омуте, что ниже по течению реки, старики сказывали, в давние времена лихие люди свои сокровища целыми возами затопили бессчетно. Так их до сих пор никому найти не удалось. Хотя, охотников до богатств древних, было немало. Как ни старались, а до них не добрались. Вволю накупавшись, Васька заехал к деду. Только он оказался не старым, заросшим бородой седой до самого пупа, а молодым, цветущим в неизменной выцветшей фуражке с треснутым козырьком. Бабушка, такая же молодая и задорная, угостила его вкуснейшим квасом.

Холодным, с пузырьками. Именно такой, из погреба со льдом, лучше всего утоляет жажду. Казалось, Васька забыл обо всем на свете. Он уже был в своем детстве, и уходить из него не хотелось никуда. Но, неожиданно он вспомнил о каком-то хуторском стаде, который пора гнать на стан. Вроде бы, он пастухом подрядился.

Уж, не сон ли ему снится, не блажь ли причудилась счас? Друзья веселой гурьбой отправились его провожать. Подъехали к загадочной переливающейся кисее. В огородке вся живность наелась до отвала, легла. Теперь пережевывала свою жвачку.

Коровы сонными глазами смотрели на Василия. Еще бы, для них это был настоящий коровий рай, которому не было ни конца, ни края. Вот они, вечные поля бесконечных пастбищ. Наверное, у всех животин на земле есть свой небесный рай, куда попадают души тварные. Здесь они находят упокоение от мук, кои створяют с ними люди на далекой и грешной Земле. Теперь уж точно, никто не потащит на убой в огромные мясокомбинаты, где хладнокровно им перерезают глотки, и, еще с живых начинают сдирать шкуры.

Потом туши будут перемалывать в фарш бездушные машины, для изготовления колбасы с изрядной доли сои и целлюлозы.

Индийцы полагают, что крупный рогатый домашний скот, в данном случае последний этап нахождения души в теле животного.

После этого более — менее созревшие души начинают воплощаться в человека и набираться опыта и мудрости в новом уровне развития. Сначала они остаются еще человеком животным, а после очередных воплощений зверские инстинкты заменяют, и становятся настоящим человеком. У которого уровень сознания повысился. Ну, а, дальше созревшая душа должна сдавать экзамен на звание Бога. Ни больше и ни меньше. Вот поэтому в Индии такое особое почитание коров, как священных животных. Мол, пусть перед началом трудного пути, точнее адской дороги, в человеческом теле, коровьи души поживут, скажем прямо по буддийски, по человечески. Кто знает, может и правы по своему эти самые индийцы. Корова не только ценное молоко, мясо, шкура, но, и хранительница драгоценной души. А душе, стало быть, во всем Мироздании цены не придумано. Ибо она бесценная, как и сам наш Создатель всего нашего Мира — видимого и невидимого.

Василий вдруг вздрогнул, и посмотрел на радостных и веселых друзей. Ведь их же никого уже не было! Ведь все те, кого он видел перед собой, на хуторе из жизни ушли! И бабушка с дедушкой! А он же об этом даже не вспомнил!

— Вась ты чего? — засмеялся друг детства Епифаний, погибший в аварии лет десять назад. Глупо погиб его дружок детства. Да и остальные ушли давно. Ведь лично же многих хоронил на старом кладбище. Как же это так? Тута, значит, они в полном здравии, а, там, они вроде как закопанные все в земле!

— Робя, — с трудом ворочая языком, сказал Василий, — я, что тоже помер? Так, ведь все же все уже померши! Я, что? На тот свет попал. Фань, я же вас всех, можно сказать хоронил. Ты же в гробу лежал. Лично тебе гроб из досок сухих сбивал. Поминки же опять, сорок ден… — Ой, Васька, насмешил, — друзья детства над ним стали беззлобно смеяться. — Ты так ничего и не понял? Мы здесь живые, это вы там у себя будто померши. Ничего не помните. Живете, словно сонные.

Будто опоили вас сон — травой. Работа, дом, быт, о вечном и светлом уже не помышляете. Души заскорузли. Здесь у нас у всех настоящий дом. А там, временно все было, не по настоящему.

Теперь все по другому будет. Врата открылись, и вы к нам можете свободно в гости ходить. Такого раньше не было. Немного погодя вы свободно, ежели, пожелаете к нам ходить начнете. Все братка, время пришло! Да, у нас здесь жизнь ключом бьет! Передавай там всем приветы от нас…

Василий, словно во сне открыл ворота, с трудом поднял осоловевшую животину. Даже послушная лошадь Звездочка укоризненно смотрела на него, мол, чо творишь — то хозяин? Пошто из рая гонишь? Честно говоря, и сам пастух не хотел отсюда уходить. Видать, душа здесь в себя только и пришла после тягости земной. Да, и долг пастуший надо исполнять. Подрядился по доброй воле, дал слово землякам, что будешь за скотиной смотреть, охранять. Будь добр, исполняй наказ хуторских. С тяжелым сердцем выгнал в прежний мир стадо. Как только перешагнул незримую черту, отмеченную кисеей, так сразу почувствовал, как навалилась на него тяга земная. Словно камни сверху упали.

Господи, как же он раньше — то жил и не замечал этого? С такой тягой несусветной разве можно жить и называться человеком?

Вона, как душу давит. С этой, земной стороны ничего не изменилось. Также светило солнце, порой давала блики загадочная кисея. Василию показалось, что она чуток стала побольше размерами. Края уже перешли Сварог — камень и Велес — камень.

На стан стадо шло тихо. Даже Окулькина шалопайка Чернушка не пыталась выкинуть очередной крендель. На удивление шла покорно. Бык Степка лишь вздыхал тяжело и тряс головой.

Хорошо, хоть живность не бунтует. А покорно идет навстречу своей судьбе. А, что, ежели она взбунтуется, и не пожелает жить по зверским человеческим законам? Страшно представить…

Да, и что ждет скотину впереди? Да, известно что. Через несколько лет, когда хозяйки хуторские не смогут по причине крайнего возраста ухаживать за кормилицами. Силы покинут, а болезни одолеют в корень, со слезами на глазах продадут их, родимых.

Отвезут копытную гвардию на мясокомбинат, оглушат током, и тут же ножи мясников начнут свежевать последние прибежища скотьих душ. Оголодавшие потребители же, пожирая очередную котлету, и знать не желают. Чьи останки они в пищевод свой затолкали. Зорьки, Чернушки или же Пеструшки, обычных деревенских буренок. А быка Степку и того раньше на забой пустят. Ибо нельзя одного производителя по многу лет в хуторском стаде держать по причине близкородственного смешения, иначе стадо вырождаться начнет. А это страшеннее всего на свете. А все она — генетика, наша мать, виновата. Закон природы суров, беспощаден и непререкаем. Вот такой страшный принцип стоит во главе угла на нашей бедной матушки Земле. Сожри своего ближнего первым, перегрызи ему горло одним махом, иначе он сожрет тебя. У кого больше челюсти, острее зубы и агрессивнее характер, тот и победитель. Только одна радость в этом мире от человеческого тела — червям и микробам. Но, и у них по этому поводу радости нет. Вместо мозга лишь нервный узелок — ганглий, в котором забиты неведомым небесным компьютерщиком три примитивных программы. Жрать, размножаться и защищаться. Им все едино, кто перед ними — пастух, бомж, банкир, вор или гений.

По крайней мере, так было лет пятьдесят назад. Сегодня и здесь сбой наметился. В европе, той самой холеной, отупевшей от сытости и казарменного порядка, беда вылезала, откуда бюргеры и не ждали. На кладбищах тела людские перестали истлевать. За свою жизнь они столько в себя химии разной набрали, что забальзамировались, чуть ли не до каменного состояния. Черви и микробы поэтому брезгуют эти синтетические оболочки утилизировать. Дескать, свое червивое здоровье дороже, чем эти химические отбросы. Делать нечего, принялись их сжигать. Так с дымом вся химия в воздух летит, других заражает. Получается круг без выхода в индустриальном мире. С каждым оборотом такой круг все меньше диаметром становится. Так недолго и в точку превратиться. А это уже конец всей неразумной человеческой цивилизации.

Однако Василию было не до этих псевдо научных измышлений и философских обобщений. У него в голове, от всего с ним произошедшего, Сутолока за Чехардой с Хаосом на плечах бегала вприпрыжку. Все прежняя, устоявшаяся и привычная картина мира рухнула, а, к новым выводам для себя он пока не пришел. Вот живет себе спокойненько обычный гражданин. Типичный и усредненный человек, забытый верховной властью, забитый проблемами, которых с каждым днем все больше те же руководители подкидывают маленьким людям. А чернь, и не ставят ни во что, так как у них нет в зарубежных банках миллиона, а значит, они самый что ни на есть, субстрат после тех же коров на пастбище. И должны эти самые жалкие, несчастные людишки, начиная от своего рождения платить налоги, горбатится на чей — то карман, за кого — то там бумажки со списком каких — то кандидатов, в какие — то ящики пихать стопками. И нет до самой смерти из этой дьявольской карусели выхода. В сегодняшнем мире, вместо Любви, Веры, Мудрости, остается лишь чахлая и загибающаяся от хворей, уже бьющаяся в последних конвульсиях Надежда. Мол, терпи человече, когда нибудь свершится чудо — чудное, откроется диво- дивное, спадут цепи тяжелые, отвалятся от дверей темницы замки каленые, и узреешь ты, бедолога вековечный, волю вольную со счастьем в обнимку. Только все неожиданно происходит. Вот довелось Василию, простому человеку в новый мир заглянуть, да только от неожиданности и непривычности вся прежняя система ценностей вверх тормашками перевернулась. Даже не знает он, что лучше — прозябать по старому, или же в новую Вселенную, про которую раньше лишь в сказках слушал и читал в детстве, прямым пехом идти? Господи, ну, почему именно с ним такая напасть приключилась? Есть же и другие люди, более достойные, чем он — грешный казак, к тому же идущий к своему последнему пристанищу с могилой и крестом.

Зачем ему открылась такая доля? Нет бы, скажем, расхлебянились эти двери подготовленному попу с крестами и иконами. Или ученому, у которого знание про мир людской, аж, из ушей сыпется.

Он тут же влет, все явления необычные объяснит, и по полочкам разложит для большей понятливости. Нет ответа на этот мучительный для обычного пастуха вопрос. Кто на него будет отвечать — неведомо. Ежели, только сам когда нибудь допетрит…

На стану, как обычно, бабы с подойниками ждали своих коров.

Пока те подходили, по заведенной традиции судачили о своих вечных бабских делах. Они, как известно, среди бабского сословия еще со времен сотворения мира никогда не переводятся. Наш ковбой отметил, что супруга еще не подошла. Ну, не беда, стан рядом с хутором на берегу Радомги. Несколько минут ходу от хутора неторопливым шагом. Сытые коровы лениво заняли весь стан. Легли в тени деревьев, довольные и умиротворенные. Бабы быстро разобрали своих подопечных, протерли вымя, смазали соски, и первые струи парного молока зазвенели о дно подойников.

В этот раз даже Окулька довольно отметила, что Васька пас хорошо, вон как все коровы накормлены, бока больше на бочки похожи, и не ворчала на него по своей привычке. Василий же в разговоры вступать не стал, на Звездочке быстро доехал до родного база. Перед домом стояли две машины. Одна принадлежала сыну Алексею, другая зятю Николаю.

— Здорово тять, — старший сын улыбнулся, — принимай гостей.

Решили отпуск дома провести всей семьей. Внуков привезли. А с тебя хоть картину пиши на тему — возвращение казака из турецкого похода. — Давно пора, — кивнул головой Василий, — а, то все по заморским курортам шастаете. Отчий край забывать стали. Скоро в хуторе голяком станет. — Все, теперь никаких заграниц, не выездной я стал. Тему защитил, и, все — секретоносителем признали. Кучу бумаг серьезных подписал. — Давно пора, а то всю державу распродали, — проворчал Василий.

— Ничего тять, нас всех не купишь. Ты сам говорил, в нашем роду иуд отродясь не водилось. А сам- то чего взъерошенный.

Случилось что?

— Опосля расскажу, или покажу. Дай вначале в себя малость приду. Мозг заклинило намертво, что поршень в моторе. Мать где? — Перед твоим приездом только ушла на стан. Через Оськин проулок направилась, вот и не встретились.

Василий поздоровался с внуками. У сына трое, двойняшки Ксения и Оксана, внук Егор. У дочери Татьяны двое внуков школьников Олег и Антон. Ну, вот, теперь дом будет полон детских голосов до конца лета. И жизнь с ними веселее. Правда, хлопот прибавится, особенно супруге Анне. У сына жена местная. Из бывшей деревни Заречное. Вместе в школе учились, дружили. Семейная пара из них получилась крепкая. Алексей человек серьезный, физик по образованию, недавно докторскую защитил. Работает в какой — то особой конторе. А, чем там занимается, так и не говорит. Главное, голова у парня шурупит. Так, что у внуков здесь два деда и две бабушки. Да, и две дочери Мария и Дарья за местных вышли замуж. Вот такой курень родовой образовался. Так что, жаловаться на судьбу грех. Дети у Василия росли неизбалованными, с малых лет приучены к древним традициям. Сумели привить эти качества и внукам.

Супруга вернулась со стана и семья села обедать в саду. Там под навесом стоял стол и лавки. Хватало не только для семьи, но и гостей. Вот они и сами пришли — сватья. Родители невестки — основательный и могучий Николай с женой, шустрой и непоседливой Людмилой. Не утерпели, значит. Младшие внуки быстро поели и тут же убежали на речку со своими друзьями.

Остался лишь старший Егор. Все таки парень уже взрослый. На хуторе за многие годы все перероднились, и, почти каждый приходился друг другу двоюродным, троюродным или еще каким племянником. Поэтому вся молодежь была дружной.

— Тять, ты хотел что — то рассказать, — напомнил сын после обеда.

— Да чего там рассказывать. Не умею я попусту языком молотить.

Легче показать. У меня от всего увиденного голова кругом идет. Не знаю, как все это и передать. — Ну, тогда поедем, коли сказать не можешь. Глянем на твои диковины. Клад что ль, древний нашел? — засмеялись сватья, а Николай подмигнул. — Вот под старость лет хоть посмотрим на сундуки с золотом. Разговору про богатства в местных краях с детства помню. Даже мальчишками искали. Кроме старых гильз стрелянных да ржавых винтовок и шашек ничего не находили.

— Эка невидаль, мабуть покажу вам карабины и шашки, что еще мой прадед в гражданскую припрятал в ухороне. Хошь счас заряжай, да стреляй. Тогда ведь сразу к стенке ставили, ежели дома оружие найдут. — Дед, ты до сих пор молчал об этом? — оживился внук Егор. — Это же настоящие раритеты после казачьего восстания сохранились!

Для музея находка! Эх, вот бы пострелять из настоящего боевого оружия!

— Да, какие там раритеты, — махнул рукой Василий, — карабины, они и есть карабины. Шашки тоже не в диковинку вам. Ну, есть еще пара пулеметов. В наших краях оружием никого не удивишь. У каждого, почитай, что нибудь да прикопано в укромном месте. За три войны хуторские чего только не привезли. Да, и что это за казак, если у него оружия нет? В случае чего, отбиться от бандитов хватит. В девяностых были уже случаи. Попытались на наших надавить пришлые инородцы, чересчур горячие. Ответили так, что все зубы потеряли. Весь хутор, как один поднялся. Да, все это мелочи форменные. Тут события похлеще!

— Да, по делу говори, чего вокруг да около бродишь, — подтолкнула его жена.

— Ну, чего сидим? Кого ждем? Едем!

— Время есть. Мне стадо только в три часа на пастбище выгонять, когда солнце чуток спадет. Едем.

Поедаемые любопытством все быстро утолкались в две легковушки. На своих колесах до заветных камней домчались быстро. Дорога хоть и проселочная, но ровная и укатанная.

— Ну, и где твое чудо? — «Экскурсанты» начали оглядываться по сторонам. Но, пока едва мерцающего прохода не замечали.

— Васенька, может тебе померещилось? Солнышко голову напекло? — спросила жена.

— Какое там померещилось! Вот смотрите сами, — Василий решительно подошел к камням и сделал шаг. Все остолбенели. Он на их глазах исчез. Был человек и — нету! Даже мураши у всех по телу побежали. Это только в кино можно при помощи современных компьютерных технологий создавать различные спецэффекты. Но здесь иллюзионом даже не пахло. Все было натурально. Это вам не обманка синематографическая, где все фальшиво. Смерть, кровь, и любовь! Лжа полная, за которую еще и деньги зрители платят.

Через несколько секунд из воздуха показалась голова Василия и недовольно произнесла.

— Долго еще пялится без толку будете? Так вы идете или нет? Здесь вам не цирк бесплатный, а я не клоун коверный. Или сдрейфили уже, герои?

— Дед, я иду! — Егор решительно направился к камням и так же исчез на глазах у всех. Немного постояв за ним несмело потянулись остальные. Через несколько секунд у Сварог — камня и Велес — камня никого не было. Стояли лишь одни машины. Да легкий летний ветерок колыхал траву, и разносил по округе дурманящий запах полевой кашки. Прошло несколько минут, и из прохода вышли ошалевшие исследователи неведомого мира. Несколько минут никто из них не моги произнести и слова. Правда, понятие времени тут и там разное. За воротами времени не было. Только здесь. Пришлось Василию их приводить в чувство.

— Убедились, Фомы неверующие? А теперь домой едем. Там в себя малость придете, очухаетесь. Вона, как вас кандыбит… — Опять вернулись в сад. Сели за стол. И здесь, наконец всех прорвало. Эмоции просто зашкаливали.

— Дед, ты у нас, получается, первооткрыватель неведомого мира! — Высказал свое мнение Егор. — Твоим именем необходимо назвать этот феномен! Это же произведет полный переворот в мировой науке! Па, скажи, ты же у нас доктор наук!

— Да уж, — повторил вслед за литературным героем Кисой Воробьяниным Алексей, — наш тятя открыл самый настоящий портал, про который до сего дня писали только одни фантасты.

— И еще писатели альтернативщики, — поспешно добавил Егор, — я много про это читал. Там, значит, герой находит портал, и, давай помогать нашим…

— Так это, получается, сват на тот свет дорогу отыскал? Всех наших хуторских, которые умерли, мы своими глазами видели! Значит, не врали нам наши старики про новый мир! Все правда! — Почесал затылок сват Николай.

Женский состав первой в новейшей истории хутора научно — исследовательской экспедиции выдал сплошные эмоции в виде междометий, восклицаний, ахов и охов. Ну, что с них взять — то?

Бабы…

— Ленька, ты у нас наука, тебе и, стало быть, первое слово. Что же это за фиговина такая по соседству с нашим хутором объявилась?

Вчера ее точно не было. Так, как коровы между камнями свободно ходили, и, никуда не исчезали. Правда, ночью гроза была сильная.

Молнии так и лупили, почем зря. Может, они в эти камни угодили?

Вот и сработала вся эта фиговина.

— Не знаю тять, не знаю! — Вздохнул Алексей, — Сколько лет физикой занимаюсь, во многих экспериментах участвовал, таких, что и рассказать страшно. А такого не видел. Проводили как то в семидесятых годах один опыт в СССР. На одном острове в Северном Ледовитом океане разместили установку. Ну, и, поиграли со временем и пространством немного. В результате большую часть острова взрывом невиданной мощи в дребезги разнесло. Даже щебня не нашли. Мощнее атомной бомбы сработало. Базальт и гранит просто испарились. Над этим местом два месяца потом непонятное сияние отмечали. Невооруженным глазом видели. Были смутные слухи, что на месте взрыва открылся на какое — то время портал.

— Какой такой портал?

— Скажем так, ворота в другие измерения и пространства. Опять же, если верить байкам, которые среди физиков ходили, вроде бы удалось посмотреть, что там было. Сегодня и не поймешь, правда это, или же треп младших научных сотрудников после третьего стакана медицинского спирта без закуски. А может, просто спецслужбы свою операцию прикрытия провели. В нашем же случае, дело совсем другое. Безо всякой дорогостоящей аппаратуры, открылись сами собой ворота в так называемый, тонкий мир. Это очевидно. — Ишь ты, какой феномен у нас под боком. На весь мир прославится теперь наш хутор. Глядишь, дорогу теперь отремонтируют. А то, колдобина на колдобине. Магазин закрыли, вместо него автолавка приезжает. Словно в глухомани живем. А ведь нашей деревне, почитай лет, пятьсот с гаком будет, — сказал сват.

— Хутор… — поправил его Василий.

— Казаки сюда пришли лет на тридцать позже. Об этом в архивах так и прописано…

— Деды, да ладно вам спорить. Кто раньше здесь обосновался, кто позже. Главное — русские люди все мы. Па, та как думаешь, это только у нас такой эксклюзив появился, или же и в других местах подобное может быть? — внук Егор примирил дедов, которые часто спорили, кто же, в самом деле, основал здесь поселение. Стало быть, у кого аргументы больше и толще. Эти вопросы волновали всех здесь. Было намного важнее жарких философских диспутов у мусульман. Они так и не пришли к единому мнению, сколько же шайтанов может поместиться на кончике срезанного верблюжьего волоса. Хотя пророк Магомед завещал: в пустые обсуждения не вступать, и, правоверных с толку не сбивать.

— Есть у меня своя версия, — кивнул головой доктор физических наук, — но, она может показаться вам необычной.

— Да, чего уж там необычного? — махнула рукой сватья, — мы сегодня такое видели, что все ваши ученые версии нам уже детской сказкой кажутся.

— Пусть наука говорит. Они люди ученые, и не зря такие звания дают, — остановил жену сват.

— Давай сын, говори, как знаешь, а мы послухаем малость, — поддержал его Василий.

— И то правда, согласилась с мужем жена Анна.

— Вообще — то это не моя гипотеза. Есть в России Академик. Тоже физик, человек серьезный и обстоятельный. Пару раз на конференциях с ним пересекался. Так вот он говорит, что, в самом деле, полным ходом в пространстве идет так называемый переход.

Проще говоря, все, что нас окружает, будет на другую частоту переходить. Вот как в радиотехнике. Есть длинные волны, средние, короткие, ультракороткие….

— Не тяни. Не дурнее других. Все понимаем. Короче — переходим в новый мир. Как раньше старики гутарили — на тот свет… — Типа того, тять. Все мироздание наше, по крайней мере, в нашем домене… — Какой — какой домне…

— Скажем проще, определенной области Вселенной, где действуют одинаковые принципы и законы построения пространства. Типа, материя — энергия — информация…

— Ничего сложного. Материя это все что твердое, и которое можно пощупать руками, измерить, взвесить. Энергия — типа электрического тока…

— Правильно. Просто видов энергии огромное количество. Часть энергии мы можем отследить при помощи точных датчиков. А часть нами пока не регистрируется. Техника на Земле еще не доросла до такого уровня, чтобы создать более чувствительные приборы. Энергия уплотняясь в той или иной степени рождает мельчайшие материальные частицы из которых затем строится наш мир.

— Эка невидаль. Берем глину, воду, смешивает, формуем, обжигаем и получаем кирпичи. Из них что угодно можно построить.

— Ох, и умный же ты у меня Вася! Только почему в пастухи пошел?

Тебе академией надо управлять, а не коровами! — восхитилась мужем жена.

— Если дед с целым гуртом управляется, то с учеными и подавно порядок наведет. А то, реформируют — реформируют Академию Наук, а толку нет никакого. Молодые ученые косяками из страны уезжают. Перспектив при этой власти не видят. Я в армии отслужу, и то же по примеру отца в физики подамся. С золотой медалью школу закончил.

— Добро сын. В нашем роду дезертиров и уклонистов не было, верно тять? Продолжим лекцию, — кашлянул доктор наук, — информацией можно назвать каноны и принципы, по которым взаимодействуют энергия, и, стало быть — материя. По закону Вселенной…

— По Божьей воле?

— Действительно, так точнее будет. По Воле Создателя через определенный отрезок времени Вселенная начинает изменять свое прежнее состояние. Так было всегда, и так будет вечно. Не с нами началось, не с нами закончится. Вечная и беспредельная Цикличность. Все пространство, которое нас окружает — живое. А все живое обязано меняться. Точно так же и человек развивается.

Толчком служит соединение сперматозоида и яйцеклетки. Из двух энергий — мужской и женской, формируется новая вселенная.

Ребенок, юноша, молодой человек, взрослый. Ну, и так далее.

Действует принцип подобия. Как говорится, что внизу, то и наверху. Что внутри, то и снаружи. Согласно Божьей Воли и наша Вселенная через определенные промежутки времени поднимается на более высокий уровень. Материи становится меньше, а, тонкой энергии больше. Вы же сами обратили внимание, что там, за порогом портала нам всем было намного легче, светлее и чище?

Уходить не хотелось. Вначале не по себе было, как стоило нам подумать, и, тут же все появлялось перед нами? Словно по взмаху волшебной палочки.

— Да, действительно, — согласилась сватья, — я об маме только подумала, а она тут же передо мной появилась. Молодая, красивая, словно девчонка. Я же ее двадцать лет назад похоронила.

Удивительно, там все принимала, как все должное. Это здесь удивляюсь, а там все естественным казалось.

— Так и должно быть, — согласился Алексей, — наши души созданы по подобию Создателя. А значит, наши чистые мысли являются продуктом наших душ. Творец же, а так и во всех преданиях написано, творил окружающее пространство не словом своим, а мыслью. Подумайте — мыслью! Если мы с вами подобие Божие, то точно также творим мыслью в более тонких мирах, в других частотах. Чем выше частота, тем больше в ней скрытой энергии.

Другими словами — первичного строительного материала. Наша мысль, по сути становится той информацией, проще говоря инструментом, шаблоном, матрицей, при помощи которого из строительного материала — энергии мы за доли секунды строим свое пространство — свой мир. А он у нас получается чуть более материальным. Все понятно? Пока по отдельности у каждого из нас мощности не хватает на глобальные трансформации пространства, поэтому можем изменять вокруг себя мир лишь локально, то есть в ограниченном размере. Что мы с вами испытали за порталом? Чем чище наши души, тем выше поднимаемся, тем большую мощность приобретаем. А если мы все объединимся, то уже можем строить настоящие Вселенные. Суммарно наши единые мысли и желания способны создавать огромные Миры! Себе это вообразить даже невозможно, на что способны наши души!

Правильно говоря, мы вместе становится Богами!

— Ишь, ты! Получается, мы тута все Боги! Вот же екарнай бабай, живешь — живешь, а, до самой смерти и не ведаешь, какие чудеса мы можем творить. Аж, дух захватывает! Если это так, то почему здесь, в этом мире мы не можем мыслью своей творить?

— Почему же? И в нашей третьей с небольшим хвостиком мерности наши мысли материализуются. Только для того, что она стала осязаемой, воплотилась в реальность времени надо много. В тысячи раз дольше, чем там. Не хватает мощности, силы, концентрации.

Да, и, если так можно сказать, строительного материала — той самой высокочастотной энергии. Либо меньше, либо она связана, а скорей всего, блокируется определенными силами. Нам темные силы навязали свои правила, и, увы, пока мы их не можем осилить.

Лишь переход в новую мерность, или другую частоту позволит значительно ослабить давление темных. Есть канон, согласно которому Вселенная, или Бог, просто обязаны откликнуться на мысленные посылы любого человека! Независимо от его расы, образования, характера, пола. Только одна проблема. Сам человек постоянно забывает, какие же мысли он посылал в пространство. А потом же сам удивляется, когда через десять — пятнадцать лет его же мысли полностью материализуются. Мы не понимаем, что наши мысли — причина, а, их материальное воплощение — следствие. Вот до нас, так уже официально считают, жило пять цивилизаций. По разным причинам они были стерты с лица земли, или уничтожены.

От них остались лишь мегалиты, которые и ядерным взрывом не убрать. Мы же с вами, земляки дорогие, уже стоим на границе новой цивилизации — шестой по счету. Только в наше воле сегодня решиться на принятие новых требований. Старые, по которым развивалась прежняя, пятая цивилизация, уже в новых частотах, которые, как видели с вами, вовсю проникают в нашу прежнюю мерность, и заменяют ее на новую.

— Ишь, ты — новая мерность. Нет бы сказал проще — Рай Небесный! — помотал головой сват, — Ты, Лексей не думай, нам все понятно.

Разум свой имеем, хоть и такого образования, как ты не получили.

Но, книжки в свое время с Василием читали разные, да и в жизни всякого нагляделись. Иные случаи только волшебством можно и объяснить.

— Точно! — поддержал его Егор, — вот я в фантастических романах и фэнтези читал про магов. Какую силу они имеют. Там и драконы летающие есть. Вампиры, вурдалаки, и всякая нечисть…

— Они на самом деле существуют, — согласился с сыном Алексей, — многие талантливые писатели описывают мир низшего астрала. Вот там этого добра навалом. Несмотря на всякие чудеса, это все равно Раем назвать нельзя, так как там реализуются мысли низшего, более материального или примитивного характера.

Вот то место, куда сегодня попал тятя, и есть начало настоящего Рая — нашего Рая, или как говорили предки — Ирия! Вспомните наши русские сказки. Там ведь об этом удивительном мире и говорится! Главное никакой фантазии. Наши сказки — это и есть наша реальность, в которой живет и развивается наша душа! Если хотите, это и есть реальная Святая Русь! Это то, о чем мечтали сотни, нет — тысячи лет. Вот именно туда, на свою истинную Родину Святая Русь наш народ подсознательно стремится всю свою жизни. Если другим народам в этой реальности комфортно, то для нас — тоска смертная. Душа не может развернуться, задыхаемся мы от жестких границ. Поэтому такие несуразные поступки часто совершаем. Другие народы и не могут понять нас, наши потуги вырваться из этого мрака, преодолеть все ограждения из колючей проволоки и минных полей. Как там психология учит, то, что непонятно и неизвестно — пугает. Вот они по своему врожденному невежеству приписывают нам такие качества, которые есть у них, но, нет у нас. В зеркале видят свое жуткое отражение, а, приписывают его нам! Но, в то же время не надо забывать, что есть могущественные силы, которые заинтересованы держать людей в ограде. Темным силам, в отличие от нас дорога в высшие светлые миры заказана. Они прекрасно знают об этом. По этому поводу зенитчики говорят — сами не летаем, но и другим не дадим. Так и темные силы поступают. Нам же предки огромное количество подсказок оставили. Они на каждом шагу попадаются, куда не взгляни. Даже камни не реке Сварог и Велес. Речка наша Радомга, и вовсе открытая книга. В переводе с нашего родового языка санскрта — Ра, это Свет Изначальный, Творящий. Дом переводить не надо, все ясно. Га- переводится, как движение, направление.

Точно также, как но — Га, доро — Га, Ра- ду — Га. Вот и получается.

Правильно название нашей реки будет звучать так: дорога к дому Света Изначального и Творящего. Да и хутор наш, пусть теперь на картах обозначен — деревня — Высокий. Все ясно?

— Понятно, что на Божьей Земле живем. Для чего- то нам и эта реальность нужна? — спросила жена Алексея.

— Для учебы, испытания и не более того, — отмахнулся тот, — мы же в школе не остаемся ночевать в классах, а домой после занятий торопимся. К родителям, сестрам и браться, родственникам. Есть еще одно выражение — Земля полигон испытаний. Ну, какой же человек в здравом уме и доброй памяти захочет всю жизнь на полигоне прожить? Среди грязи, пыли, и дыма сплошного. Даже военные, которые постоянно совершенствуют свое воинское искусство, все равно после определенного срока домой возвращаются. Так и наши души сюда в командировку приходят.

Грубо говоря, если нам в таких тяжелейших условиях полигона, больше похожего на Ад, удастся внутри себя, хотя бы на миллиметр что — то улучшить, то в тонком мире мы автоматически на тысячи километров поднимается! Сразу на более высокие частоты поднимаемся. А, значит, более могущественными становится. Вот такие чудеса масштабирования в этих реальностях.

— Ну, все, хватит на сегодня, — хлопнул ладонью по столу Василий, — голова кругом идет. За один день столько событий, что с глузду сойти можно. Мне скоро стадо выгонять. Я так понимаю, что дай волю нашему народу, он через эти самые ворота тут же сбежит к себе домой?

— Если проведают, то легко! — согласился с отцом Алексей, — Не удержишь ничем! Потому, как в душе мы, русские всю жизнь к себе домой стремимся вернутся. Боюсь, если узнают об нашем чуде темные силы, сразу отреагируют.

— А что же наш президент? Нешто им позволит на нашей родной земле безобразия чинить?

— Так и он не очень много может. Связан по руками и ногам. К примеру, во властной вертикали в нашей стране президент лишь пятый по счету. Над ним еще четыре персоны стоят из тайных обществ. Они, в свою очередь ставленники мирового правительства, которое существует реально. Как бы ни хотели его спрятать некоторые деятели. Если первое лицо из этой иерархии подпишет документы, то чиновники его приказ тут же исполнят. На президентские же указы нагло забивают своими приборами. До сих пор пресловутые майские указы президента под сукном лежат и пылятся.

— Эти нехристи хоть известны?

— Верхушки спецслужб наверняка знают про них. Скорей всего, и они сами под контролем этих сил. Предполагают, а к этому есть основания, что четвертый деятель из этой структуры — Рыжий!

Неудивительно, что за все его махинации его до сих пор не трогают. По этой твари не петля, а кол осиновый плачет. Чтобы нелюдь на нем подольше сидел, не подыхал раньше времени. За дела свои мерзкие ответил. Как и все эти деятели.

Василий ровно в три часа, секунда в секунду, выгнал хуторское стадо на пастбище. Коровы шли весело, словно торопились пощипать свежей травы. У Сварог — камня и Велес — камня, пастух поднялся на пригорок, воровато огляделся, и загнал стадо во врата на сочные травы, которые казались совсем не потравленными в прошлый раз. Не удивился в этот раз, как у входа его ждали друзья на великах. Словно, кто им сказал, что Васька вернется. Наверное, им из своего светлого мира все видно, что у нас деется. Кто сказал братцы, что смерть разлучает нас навсегда? Глупости все это, обывательские разговорчики и обычная брехня. У смерти много обличий. Для доброго человека она приходит в виде красивой девушки или родственницы. Чтобы душу без препятствий проводить к суду Божьему. Для злодея мерзкой старухой с косой без спросу на порог шмыгает. Тут, понятное дело, от страха лютого перекосит напоследок.

А идут байки такие все больше от нашей темноты и полного невежества. Пообщался Василий в этот раз со всеми своими родичами, которые, жили себе не тужили, в своем Рае. Только жалели родаков, которые продолжали мучиться и страдать в третьей мерности. Пытаются они подсказать родным, что самое главное дело в жизни душу свою совершенствовать, а, не за мамоной гонятся. Не успеешь оглянуться, как уже повестку на последний суд старуха в черном приносит. Только не слышим мы добрых подсказок из тонкого мира. Материя забивает все помыслы.

Сколько там прошло времени по райским часам Василий, и не знал.

Времени, в нашем земном понятии там не было. Лишь почувствовал внутренний толчок, что надо срочно выходить. Весь хутор здешний проводил его до портала. Расставаться не хотелось.

Сообща выгнали отъевшихся коров в низкий мир. Только успел Василий привести себя в порядок, взнуздать Звездочку, затянуть седло, и увидел, как из хутора сюда шала большая толпа. Все до единого жителя всем гамузом перлись.

Впереди, как и положено, собственной персоной пылила сама Окулька. Кто бы сомневался, что бы эта непоседа народ не панталыку не сбила. Пастух лишь удивился, каким образом новость о портале в новый мир разошлась, практически мгновенно, по всему населению. Понятно, что сообщение взбаламутило всех, и сорвало резьбу здравомыслия, даже у последних скептиков.

— Васенька, — Окулька подперла руками свои бока, что означало крайнюю степень недовольства, — народ баял, что ты тута нашел зараз ворота небесные? Скрыть от всей громады хотел? Себе присвоить? Чтобы в одиночку шастать? — Господь с вами! — замахал руками Василий, — и в мыслях не было!

— Значит, моя Чернушка сюда ход нашла, а он, тишком да молчком! — Медовым голосом Окулька начала совестить чабана, — можа теперь ход мой по закону? Корова моя? Моя! Значит, на энти ворота я право имею законное! Эх, Васька, а еще сродник мой! Совести нету у тебя. Это что же получается люди добрые, там мой Епифанушка живой, а я тута одна маюсь?! И совсем он не померши?! Я, значит, по нему тута убиваюсь, слезами исхожу, а, он, Епифан здеся без меня блаженствует! А он, паршивец, даже мне весточку до сего времени не кинул. Дескать жив — здоров, люблю — целую! Увижу — космы повыдергаю ему паршивцу!

— Я, это, не успел…, - промямлил Василий. Не хватало еще разборок любовных разборок в Раю. Всему хутору было известно, что Окулька любила ранее усопшего Епифания до последнего бабского беспамятства. Хошь роман про ихнюю любовь пиши.

— Нечего Ваську слушать! Вышел он из нашего доверия! Вперед, бабы! Айда, за мной!

Толпа хуторских ринулась в врата, которые явно увеличились в размерах. Бедный пастух еле успел отскочить в сторону с пути громады. А что, враз могли затоптать местного чабана, будто сухую коровью лепешку. Перекрестившись, что обошлось без вреда для его организма, Василий погнал стадо домой. Немного погодя вернулись и хуторские туристы, которые побывали на своей истинной исторической родине. Все без исключения шли с просветленными лицами, тихими блаженными улыбками, кои изображают иконописцы на ликах многочисленных святых. Народ реально светился, словно светодиодные планки. Даже Окулька была молчалива, счастливо улыбалась. Ее губы что — то шептали, словно она продолжала вести с кем — то разговор. Мда-а, а, все же, как надо мало для бабского счастья! Любовь от своей второй половины, которая к тому же наречена небесными силами миллионы лет тому назад. Встречаемся часто в жизни, а, понять не можем, что видим перед собой одну и ту же родную душу, токмо в разных обличьях. Просто периодически меняем по закону Кармы одежку — тело перед очередной командировкой на Землю.

Мучаемся лишь оттого, что не можем видеть свою родную половину. Для настоящего счастья нет надобности никакой иметь обширные дворцы, огромные счета в иностранных банках. По сравнению с вечностью, все это пыль под ногами по настоящему счастливых и любящих людей. Господи, а, мы же каждый день такое внутреннее богатство бесценное на мерзость, которой нас пичкают изо дня в день, меняем…

С самого ранья хутор стоял на ушах. Все, кто мог, и даже не мог, по своей воле побывали за порогом врат. Самый старый житель хутора потомственный казак Григорий с женой Ниной, опираясь на клюшки, добрели до заветной цели. Возвращались они просветленные уже намного шибче, без вечных своих клюшек.

Будто хвори отступили, а, старость с испугу сдала назад, включила обратную скорость. Единодушно хуторяне отметили, что посещение истинной Родины сказывается на здоровье самым лучшим образом. Главное же, после этого, словно по волшебному наговору растворились все прежние лживые представления о сути жизни. Ложь, которая веками вдалбливалась в мозги, сохла и отвалилась сама собой.

Как то само собой решили собрать на майдане круг, и сообща обмусолить новую информацию. По этому вопросу эмоции уже перешли все разумные границы. Давно известно, что нет лучшего способа похоронить истину, как только собрать в одну кучу большое количество умов. Будьте покойны, вмиг ее, эту самую истину, закопают так глубоко, что самым мощным экскаватором не раскопать. У старой школы, поставленной из каленого кирпичу еще во времена Царя Гороха, расставили скамейки, принесли стулья. Поставили стол в центре. Вести высокое собрание поручили свату Василия — Николаю. Тот выполнял функции, то ли главы, то ли старосты. Вообще, изображал из себя местную власть, незначительную шишку на ровном месте. Ни за что не отвечал, но за все получал по ушам от общества.

— Земляки! Хуторяне! Казаки! Люди русские! К вам обращаюсь я!

Тихо граждане, в самом деле — то! Не на майдане украинском находитесь. Послухайте зараз, что гутарить буду! — Начал он привлекать к себе внимание.

— Не тяни голова, будто нашего быка Степку за причинное место!

Нехай в думе пустое молотят! Ты сразу гутарь, что нам теперь делать? Куды нонча бедным казакам податься?

— Вот этот вопрос, мы с вами и должны обсудить. Так сказать, сообща. Сугубо опираясь на мнение народа и избирателя, как его там — электората! Речь идет о нашем феномене. О портале, который открыл нам путь в более высокие измерения, — блеснул знанием оратор.

— А чего рассусоливать? — Из задних рядов подал голос фермер Сергей, — Есть только одно предложение. Всем, значит, нашим хутором, валить отсюда к едрене фене! Все наши, все деды — прадеды, почитай уже там нас ждут. Все наши казаки фермеры такого же мнения. Мы тута обсудили промеж себя. Здесь уже никакой жизни нет. Налоги дерут, хозяйства нет сил вести. На горючку цены потолок пробили. Удобрение не укупишь, а без него на наших землях ничо не растет. Сами знаете. На хуторе народу не остается. От властей доброго нам, трудовому казачеству и иногородним ждать нечего!

— Насчет иногородних, ты того, Серега, язык придержи! — взвился ведущий, — русский народ здесь раньше поселился. Казаки позже пришли. После восстания Степана Разина, власти вас в наказание за бунт сюда переселили! Бунтари и мятежники! Полдюжины хуторов перевели. Так, что народ не баламуть. Ноне все равны.

Наступила, растудыть ее в качель — полная демократия! Перед порталом разницы нет. Главное, чтоб душа человека была чиста и светла. Там уже все не по одному разу побывали. Говорите по делу, а, эфир не сотрясайте. Не в думе и не в раде!

— А,я, чо? Я ничо! Только мнение высказал! Имею право. И, так нас казаков всего лишили, всю нашу сторону от Войска Донского отрезали. Наш хутор последний остался, все остальные под корень извели…

— Тиха-а! — неожиданно поднялся старый Григорий и потряс кулаком, — довольно украинский майдан устраивать! Еще поскачите тута! Мабуть, последний ум в кастрюлю или горшок ночной, вытрясите. Полегшает вам малость без мозгов, а? Едино надо решиться. Уходим отселя, али погодим малость. Каждый должен слово сказать. Дело сурьезное. Васька, ты у нас этот ход нашел, ты и говори. С тебя спрос, тебе и первая плеть! Все по старому уставу… — Коровка моя нашла ход! Коровка! Чернушка!.. — кинула свой пятак в общий котел не утерпевшая Окулька.

— Конечно, по совести говоря, надо отсель уходить всем хутором к своим. По себе знаю, чем больше там находишься, тем больше туда тянет. Здесь уж, ни на что глаза не смотрят. Верно сказано, наша Родина там! Только вот одна закавыка. Нехай мы уйдем. Но, со стороны глядучи, вроде бы, как трусость проявим. А Матушку Россию, народ наш многострадальный на распыл так и бросим?

Сами, значит, спасемся, а, остальных пусть под корень изведут? Не по православному это! Не по Божьи! Не по совести! У всех родни в три короба и целый сусек по стране живет. Считать не пересчитать.

У меня родни от Ангарска до Владивостока немеренно. Сколь наши переселили в годы мутные! Всех вытягивать к свету вольному надоть! Вот такой мой сказ!

— Верно Васька говорит, — неожиданно поддержала сродника Окулька, — у меня детки поразъехались по всей стороне. Вернусь одна, а, мой Епифанушка спросит, что же ты дурища, наследие наше кинула на погибель лютую! На извод всего корня!

Божежтымой! Бабоньки, а там в Раю — то нашем как хорошо! Душа радуется! — Знаем, испытали! Чо попусту языком колотить… — послышались голоса со всех сторон.

— Ставлю вопрос….- начал ведущий, но его тут же перебили.

— Любо! Любо братцы! Любо! Неча более антимонии разводить! Не либерасты позорные, не политологи на шоу! Собираем всех желающих, и прем прямым ходом, всем гуртом до нашего Небесного Дома! Вся Рассея потянется! Только дорожку проторить треба!

— Любо! Любо! Любо!

— Предлагаю слово дать нашему славному земляку, ученому, доктору технических наук Алексею Васильевичу, — предложил представитель власти. — Пусть он обрисует наше нынешнее положение в свете последних знаний. Что нам ждать, к чему готовится?

— Пусть скажет, — согласился старый Григорий, — помню, однажды Леньку поймал в саду, ухи ему накрутил озорнику. Коль взялся огородничать груши, так будь добр не попадайся! Какой же ты казак, коль просмотрел тылы… — Спасибо за науку, дядь Гриш. На всю жизнь запомнил… — Да, мы это за всегда на путь истинный наставим. Меня, помню також, за ухо тягали дядья. Думал, как у ишака длинные станут, али у зайца… — Алексею еще ни разу не приходилось выступать перед своими земляками. Не обмишулиться бы. Позору не оберешься. Даром, что профессором стал.

— Про природу явления углубляться не буду. Но, скажу одно. Портал по моим наблюдениям постоянно увеличивается в размере. Безо всяких сомнений, здесь прослеживается четкая система. Открытие портала совсем не случайность, а, закономерность. Она связана с космосом, нашей вселенной…

— Богом….- подсказали из задних рядов, — Лень, говори прямо. Не у себя в академии перед учеными. Это им заумь можешь гнать, и мозги полоскать друг дружке. У нас надо по простому гутарить… — Согласен. За этим феноменом проглядывается напрямую рука самого Создателя. Такие порталы, возможно, никогда не открывались простым людям многие тысячи лет. Мы, живущие сегодня на Руси, первые, кому посчастливилось увидеть это чудо необычное. Его можно назвать по разному. Квантовый переход, преображение, вознесение, воскрешение. Но, суть одна и та же. За последние годы наука накопила целый грузовой состав фактов, которые показывают, как меняется наша планета и пространство.

Чего и говорить, еще в 2004 году совсем неожиданно ученые из города Томска в своей лаборатории обнаружили, что у атома водорода изменил свою орбиту электрон. А согласно прежним представлениям, такого быть просто не могло! Так же дело обстоит и с частотой Шумана. Сотни лет она была постоянной, а теперь резко повышается. По всей планете землетрясения одно за другим идут. Когда еще пятьдесят лет назад лишь единицы отмечались, и, меньшей интенсивности. Одним словом, все меняется на глазах. А наш портал, это явное, уже видимое простым глазом суммарное проявление всех накопленных изменений в Космосе. Теперь даже самые явные скептики не скажут, что все трансформации, есть настоящий бред.

— Нас убеждать не надо, — зашумели хуторяне, — мы этот самый портал своими глазами видели. В Рай, как к себе домой ходили. Нас теперь с панталыку не собьешь! Пусть газетчики все, что хошь брешут…

— Я только опасаюсь, кабы, недруги про наш портал не узнали.

Иначе худо будет всем. Им такой переход хуже смерти… — Не боись, Васильич, не проболтаемся. Оно и понятно, что набегут скоро.

— Да, думать нечего. Раскопать винтари дедовы да шашки. И, оборонять этот самый портал, покуда вся Рассея не пройдет.

Соберем казаков и всех желающих… — предложил неугомонный фермер Сергей.

— Снесут, — мрачно ответил представитель власти, — ежели, это так, то и ядерный заряд супротив нас применят. Ни перед чем не остановятся. Никого не пожалеют. Ни старых, ни малых. Ни одна живая душа про это не узнает. В прессе ни строчки не напишут.

Будто не было вовеки нашего хутора с населением…