Цветок у трона

Калитина Ольга Цветок у трона

Глава 1. По ту сторону луны.

Этот запах…Он запутался в прядях волос, легко касался губ и, проникая под кожу, растворялся в моей крови. Я чувствовала его. С каждым вздохом, с каждым ударом пульса. Тонкий аромат ночи. Я судорожно ловила ртом воздух, мне его не хватало. Не хватало этого сладкого яда, которым пропиталась ночь. Он задушил сладкий запах роз и горький аромат лилий. Он был во мне, а я в нем. Холодный шелк покрывал уже не мог остудить мою кожу. Жар распространялся по всему телу. Со стоном встав с кровати, я подошла к открытому окну.

Луна призрачно мерцала на небе, заливая сад серебром. Ветер тихо перебирал листья деревьев, как менестрель струны своей лютни. Нежно коснулся моих волос и шепнул:

— Приди ко мне…

Я вздрогнула. Низкий, чуть хрипловатый шепот эхом прозвучал у меня в ушах. Это не был шелест травы. Это был зов. Приглашение, почти искушение. Властное, непреодолимое. Такое же, как и аромат ночного цветка. Они переплелись невидимыми нитями в одно целое. Они связывали мои мысли, мое сознание. Подчиняли себе. Ночной цветок и голос искусителя. Два демона соблазна.

Я резко закрыла окно и оборвала нить. Руки слегка дрожали, и воздух не хотел поступать в легкие. С трудом дойдя до кровати, я устало закрыла глаза. Ночь, скажи мне, как называется твой цветок?..

— Ты хорошо спала?

— Как убитая, — вяло отозвалась я, с трудом скрывая зевок. Отец подозрительно посмотрел на меня, но промолчал.

В столовой снова воцарилось молчание, изредка прирываемое звоном столовых приборов. Я задумчиво вертела вилку в руках. Передо мной лежала почти не тронутая яичница, которую я упорно размазывала по тарелке.

— Папа, надеюсь ты приехал надолго? — спросила я, заранее зная ответ.

— Прости, дорогая, ты же знаешь, у меня много дел, и я не могу задерживаться, — он виновато улыбнулся. Так было всегда. Я видела отца не чаще, чем раз в месяц. Он объяснял это большим количеством работы. Но я не могла этого понять. Честно старалась, но не могла. Ведь он был единственным близким мне человеком. И в тоже время, оставался незнакомцем. Незнакомцем, которого я все равно любила, наверное потому, что больше любить было некого. Но иногда, я ловила на себе его странные взгляды, в которых угадовалась смесь нежности и еще чего-то, мне непонятного. Но всякий раз, стоило мне заглянуть глубже, в его глазах снова был лед и холодная отчужденность.

У меня не было друзей, не было подруг. Отец запрещал мне общаться с детьми крестьян, ведь я была дочкой графа. Считалось дэ мувэ тон, дурным тоном, когда аристократия имеет какие-либо дружеские отношения с низшим сословием. Так меня учил отец. Так я училась одиночеству. А он приезжал раз в месяц с каким-нибудь подарком, чтобы заплатить за то время, которое он отсутствовал.

— Что тебе привезти в следующий раз? — ну вот, опять очередной откуп от родной дочери…

— Привези мне цветок, — вдруг сказала я. Не знаю, для кого это оказалось большей неожиданностью — для меня или для него.

— Какой цветок? — отец как-то странно на меня посмотрел.

— Не знаю, — как-то глупо получилось. И зачем я ляпнула? — Его нет в нашем саду…

— В нашем саду итак достаточно цветов, — отец резко встал из-за стола, — прости, мне нада идти.

Уныло вздохнув, я продолжила мучить свой завтрак уже в одиочестве.

Лето, как пестрокрылая бабочка, радовало своими яркими красками. Солнце сияло в каждом листке, в каждом цветке. Негде было скрыться от его настырных лучей. Тени позорно бежали, стоило лишь на миг с облегчением спрятаться в них, и небесное светило настигало с неменуемой палящей расплатой. Утро, скупо улыбнувшись на прощанье слабым ветерком, унесло с собой последнюю прохладу. И полуденный зной с упорством голодного пса, вгрызшегося в кость, жег воздух и кожу.

Только полный дурак вышел бы в такую жару на улицу.

Я осторожно прикрыла дверь и выскочила во двор. Все до единого обитатели поместья спрятались в доме, даже мой отец поспешил укрыться в своем кабинете. Летний зной сыграл мне на руку. Я медленно начала продвигаться вдоль забора к намеченной цели — выходу за пределы поместья, а именно, к воротам. То ли я двигалась с грацией медведя в малиннике, то ли кому-то резко захотелось подышать уже буквально прожаренным до румяной корочки воздухом, но дверь веранды вдруг резко открылась. У меня, наверное, был вид лисы, по-ошибке попавшей в собачью будку вместо курятника.

— Чагой — то ты, деточка, тута ходишь? — на пороге появилась наша кухарка — дотошная, подозрительная и вечно сующая везде свой нос старуху.

— Я…эээ, — исчерпывающий ответ, вы не считаете? Она почему — то нет…,- ну, вообщем, я тут позагорать вышла, — ага, подрумянится, до ожога первой степени, — и цветочки полить! — быстро нашлась я, увидив ее подозрительный взглад.

Кухарка с сомнением посмотрела на чахлый веник, бывший когда-то розовым кустом. Видимо несчастное растение доживало свои последние минуты…

— Ну я пойду за водичкой схожу, а то вдруг не успею, завянет! — обеспокоенно посмотрев на «цветущий» куст я начала отступать к дому, отчаянно ругаясь сквозь зубы.

Но меня спасла чужая беда.

С кухни послышался звон бьющейся посуды, истерические крики и стон отчаяния. Помошник повара, растяпа, опять что-то разгрохал. Бедный мальчик… на его совести еще один грех, помимо чайного сервиза и восточной вазы. Судя по глазам нашей кухарки, расплата будет кровавой. Даже не взглянув на меня, она с убийственным выражением лица отправилась по душу незадачливого поваренка.

Путь был свободен.

Уже не заботясь о консперации, я быстрее ветра понеслась к воротам. Жалобно скрипнув несмазаными петлями, они закрылись за мной.

Вы спросите, зачем я тайком улизнула из дома в такую удушливую жару? Как это не парадоксально, мне хотелось… дышать. А в поместье я задыхалась. Задыхалась в своей красивой комнате, даже мой прекрасный сад был мне тюрмой. Ароматы цветов утратили свою свежесть и казались приторными дешевыми духами. Мне не разрешали выходить за пределы поместья, прикрываясь чрезмерной заботой. Иногда мне хотелось совсем по-детски залезть на стул и закричать. Кричать долго, пока меня не услышат, пока не уйдут все обиды, горечь одиночества и гнев… Я сама боялась этого последнего чувства. Оно было мне незнакомо и раньше его не было. Оно зарождалось во мне медленно, разростаясь с каждой обидой и с каждым пустым, одиноким днем моей жизни. Свернувшись маленькой злобной змейкой внутри меня, изредка поднимая голову и шипя, оно ожидало, предвкушая когда ужалит…

Именно ярость и гнев толкнули меня на этот маленький побег.

А еще я хотела посмотреть на Священный Источник. Я много слышала об этом месте. Крестьяне говорили о нем исключительно шепотом и с немым благоговением в голосе. Легенда говорит, что это начало всех начал, некая точка отсчета этого мира. Именно там, согласно легенде, Маун, Богиня водной стихии снизошла на землю. Она увидила, что здесь нет жизни, что этот мир мертв, он выжжен солнцем и высушен ветрами. И слезы начали капать с ее ресниц. Как только первая слеза упала на землю, та жадно впитала ее. Слезы все падали и падали вниз. Так образовался источник. Так Маун подарила миру самый ценный и дорогой подарок — воду.

Лично мне кажется, что како-то заезжий менестрель с чрезмерно возвышенными чувствами сочинил это байку для доверчивых крестьян. Видно денег у романтика не было, а местные жители были падки на сказки. Вот он и решил обменять "старинное предание" на кружку эля. По-моему, равноценный обмен.

Я уверенно шла по протоптанной тропинке. Деревья укрывали меня от навязчивого солнца, и стало чуть прохледнее. Но чем ближе я приближалась к источнику воды, тем кровожаднее становились эти маленькие монстры. Ненавижу комаров! Сначала их протяжный злорадный писк вводит меня в состояние истерики, а потом эти кровопийцы жадно вгрызаются в мою руку с упорством голодного волка. И кто сказал, что надо любить все живые создания? Оторвать им крылашки, потом их маленькие лапки, по одной, и медленно, с наслаждением… Какая я кровожадная.

Вскоре я услышала тихое журчание воды. Деревья расступились, и я вышла на небольшую полянку.

Вот и верь после этого людям… Больше смахивает на какое-то болото. Я бы тут даже руки побрезгала помыть. Берег зарос камышом и какой-то чахлой травкой. Где-то с упоением квакала лягушка. Я разочаровано вздохнула, но все-таки решила обойти заводь. Раздвигая руками камыш, я двинулась вперед. И удивленно замерла. Вода была кристально чистой. Я могла рассмотреть даже маленьких рыбок, шутро снующих на дне. У самой воды была россыпь больших камней, которые образовывали что-то вроде полумостика и шли почти к середине заводи. Я решила забраться на них. Прыгая с камня на камень и пытаясь удержать и без того довольно шаткое равновесие, я добралась почти до середины «болотца». Удобно усевшись, я опустила голову к воде. Первое, что я увидела было, конечно же, мое отражение. Я недовольно скривилась. Посмотреть там действительно было не на что. Мою внешность можно описать двумя словом. Серая мышь. Хотя наверно не стоит так оскорблять этого маленького и симпотичного зверька. Мышиного цвета волосы, короткие и прямые, как солома. Тонкие губы, слишком острые скулы. Даже глаза меня жестого предали. Блеклые и невыразительные, светло голубые, словно их заволокло мутной дымкой. Наверное, их я ненавидела больше всего. Вообщем, как я уже говорила, серая мышка. Мне надо было родиться с хвостиком для полного сходства.

От нечего делать, я начала гонять золотистых рыбок, пока они обиженно не спрятались между камнями. Солнце стало неприятно припекать мне затылок. Искушение окунуться в прохладную водичку было почти непреодалимо. Утопленницей мне стать не грозит, моя ванна и то глубже. Главное — не подцепить тут какую-нибудь заразу, а то не нравится мне эта лягушка ярко желтого цвета…

И тут мой взгляд на что-то натолкнулся. Под водой солнце высветило какой-то предмет. Внимательно приглядевшись, я поняла, что это книга! Книга на дне водоема? Может кто-то из крестьян уронил, а лезть за ней поленился? Хотя зачем крестьянину книга, разве что по нужде сходи…хм, впрочем не важно. Не знаю почему, но книжка безраздельно завладела моим вниманием. Руки так и тянулись к ней. А почему бы и нет? Глубина здесь не больше двух метров. Нырну, достану книгу и заодно освежусь.

Приняв решение, я быстро скинула с себя ненужную одежду. Оттолкнувшись ногами от камня и задержав дыхание, я нырнула.

Вода приятно охладила горящую кожу. Я открыла глаза и, увидев впереди мутное светлое пятно, поплыла к нему. Странно, я давно уже должна была коснуться дна, а я все плыла и плыла. Какая же здесь глубина? Все глубже и глубже, а дно было все так же далеко. Я испугалась и решила вернуться. Подняв голову вверх, я почувствовала, как мое сердце пропустило несколько ударов. Я не видела ничего. Наверху не было солнечного света, а вокруг было темно. Как будто я нырнула в бездонный колодец. Легкие начало жечь от недостатка кислорода. Я приказала своему телу плыть вверх, но оно меня не слушалось. Меня тянуло вниз. К мутному пятну на дне. Эта книга притягивала меня, тащила на дно. Боль в легких стала почти невыносимой — еще чуть-чуть и они разорвутся. Я поняла, что скоро умру. Как только вздохну, и мои легкие заполняться водой.

И я вздохнула.

Потом еще раз и еще. Я не задыхалась. Я дышала. Вода стала моим воздухом. Может, я уже захлебнулась и явно не в этом мире? Нет, если в голову пришла такая чушь, значит жива.

И тут моя рука коснулась чего-то твердого и холодного. Я испуганно дернулась, но вдруг поняла, что это дно! Я смогла нащупать эту чертову книгу и вцепилась в нее мертвой хваткой. Оттолкнувшись от дна ногами, я приготовилась к долгому заплыву на поверхность… и вынырнула.

Ничего не понимая и тяжело дыша, я посмотрела под ноги. Вода доходила мне до середины груди. Но как? У меня что, были галлюцинации на нервной почве? Я подняла взгляд и увидела желтую лягушку, нагло меня рассматривающую.

— Ква? — издевательски спросила меня желтая нахалка. Я ответила ей свирепым выражением лица и парочкой грязных ругательств, подслушанных как-то на кухне.

Лягушка обиженно квакнула и с видом оскорбленного достоинства нырнула под камень. Да, я явно не понравилась местной живности.

Еле перебирая ногами от усталости, я выползла на берег. Тело болело так, как будто я совершила заплыв на длинную дистанцию. Хотя, может, так оно и было? Упав на траву, я ждала, пока мое сердце перестанет так бешено биться. Надо мной медленно проплывали облака. Ветер вплетал шелест камыша в свою тихую песню. Все дышало спокойствием и какой-то природной гармонией. Я на миг почувствовала себя частью этого мира, как — будто в первый раз по-настоящему вздохнула, словно до этого не дышала вовсе, а жила за чертой мира, в его искаженном отражении.

Но так же быстро, как и появилось, это ощущение исчезло. И пришло чувство неполноценности, как — будто у меня забрали часть меня самой.

Раздраженно тряхнув головой, я села, облокотивший о ствол дерева, перед этим кое-как натянув на себя ранее снятую одежду.

Только сейчас я вспомнила про книгу, все еще зажатую в руке. Это была странная книга. В черном кожаном переплете, с дымчато-серебристым камнем по-середине. На черной коже были словно выжжены незнакомые мне буквы: "Shaar'in er hamsunna litar'eini". От книги веяло стариной и тайной. Сгорая от любопытства, я ее раскрыла.

И разочаровано вздохнула. Страницы были пусты. Пожелтевшая от времени бумага не была исписана ни одной строчкой. И из-за этого я чуть не утонула? От злости я резко перевернула страницу и вскрикнула, больно порезав палец об острый край листа. На страницу упала капля моей крови, и я чертыхнулась. Ну вот, испортила старинную вещь.

Но как только капля крови упала на бумагу, та вдруг впитала ее, как сухая земля воду. И тут же на странице начали проявляться изящные буквы, превращаясь в слова. Они были темно- красного цвета, цвета моей крови. Это был древний язык, которого я не могла знать, но который я понимала. Не знаю как, но мне было понятно каждое слово.

И граница была нарушена.

Заступили за черту дети ночи, вознося молитвы темным Богиням, покровительницам отверженных светом.

И чаша мира была опрокинута.

Разрушили священные узы дети света, прося о помощи своих Богинь, покровительниц тех, за кем еще не пришла тьма.

И пролилась на божественный алтарь свежая, горячая кровь. Она наполнила чашу.

И испили из нее двое Великих. Два Повелителя. Два врага.

Тот, кто был избран светом и отмечен огненной стихией. Воин света.

И тот, кто был избран ночью. Наследный принц темной стихии. Демон ночи.

Два принца.

Две неразрывно связанные души. Две проклятые души.

Их проклинали одни, на них молились другие.

Война забирала жизни по обе стороны границы. Богиня Смерти собирала свою кровавую жатву.

И страдания переполнили души тех, кто шел на смерть ради своих Повелителей. Их молитвы слились в один стон. Стон отчаяния, который донесся до обители четырех Богинь.

Покровительницы четырех стихий решили помочь смертным и закончить кровавую войну. Но, ни одна из них не в праве была решать, кто из принцев займет трон. И выбрали они ту, которая решит судьбу двух сторон.

Богини решили создать чистую душу, лишь на одну половину затронутою тьмой, а на другую, светом. Две противоположности находились в равновесии, чего не существовало на земле. В кажом человеке были весы равновесия, на чашах которых лежал осколок света и пыль тьмы. Одна из чашь должна перевесить другую, этим выбрав путь, по которому пойдет человек. Но эта душа должна была стать особенной…

Отдала Нарун, Богиня огня каплю своей крови, сказав:

— И пусть в крови ее течет огонь.

Упала с ресниц Маун, Богини воды прозрачная капля:

— И пусть ее дыхание будет водой.

Выдернула стальное перо из своего крыла Риан, Богиня ветра:

— И пусть за ее спиной расправит крылья ветер.

Вынула из своих волос нераспустившуюся фиалку Арсун, Богиня земли:

— И пусть в глазах ее цветут фиалки.

Оставалось только уравновесить две силы.

— Эта душа рождена светом, — сказали Богини четырех стихий.

И пришла Актар, Богиня Смерти.

Она отрезала прядь своих черных волос и вплела в них фиалку:.

— Но пусть она цветет в ночи…

Да будет так.

И была создана совершенная душа в образе девушки, самой прекрасной из всех когда-либо созданных существ. С волосами черными как ночь и глазами, цвета фиалок.

Почти Богиня.

Но чтобы вдохнуть жизнь в холодное, как мрамор тело и освободить ее душу, надо было отдать последний божественный дар.

Актар прикоснулась к ее ледяным губам и прошептала:

— Я даю тебе имя…

А дальше страница была пуста. Я почувствовала разочарование ребенка, которому няня строго приказала спать, оборвав сказку на самом интересном месте. Да, действительно, милая сказочка. Принцы, демоны, богини. Кто поверит в такую чушь? Книги должны писать о том, что было, есть, или будет на самом деле, а не о каком-то несуществующем волшебном мире. Только дети верят во всякую чушь. Я лично не прониклась сказочной историей, написанной так, как будто это было на самом деле. Да, меня заинтриговали волшебным образом появляющиеся изнеоткуда слова. Но скорее всего, дело было в необычных чернилах автора. Почувствовав странное раздражение, я резко захлопнула книгу. И удивленно нахмурилась. Надпись по — середине горела огненными буквами. Это был уже не древний, мне не понятный язык. Я легко смогла прочитать эти три слова: " Книга первой печати".

Книга выпала у меня из рук, и я в резко поднялась с земли. Что же это такое? Я боялась этого странного предмета. Он рушил все мои представление о том, что есть и может быть. Ведь такого не бывает, что страницы были исписаны кровью, а буквы горели огнем. Наверно, палящее солнце сыграло со мной злую шутку, и у меня начались галлюцинации. Я больше не хотела прикасаться к этой книге. Она меня пугала, но в то же время неудержимо притягивала. Руки так и тянулись прикоснуться к гладкой черной коже. Я с трудом отогнала это наваждение и побежала прочь от источника, оставив загадочную книгу лежать на берегу.

Сердце гулко стучало в груди, дыхание с хрипом вырывалось из легких, но я продолжала бежать. Я бежала так, будто за мной гналась стая голодных волков. Бежала с чувством, что оставила там, на берегу, что-то важное и нужное, то, что уже стало частью меня. Я приоткрыла ворота чего-то неизведанного. И эти ворота уже больше никогда не закроются. У меня был выбор: протиснуться в эту маленькую щелку, как вор забирается в спящий дом, или распахнув их настежь, войти с гордо поднятой головой. Но одно было ясно. То, что осталось за моей спиной, то, от чего я бежала, уже не вернется на дно озера, где я его нашла. Где оно меня настигло.

Впереди показался смутный силуэт родного дома. Еще никогда в своей жизни я не хотела туда попасть так, как сейчас. Ворота скрипнули, приветствуя беглянку. Двор был по прежнему пуст, и я облегченно вздохнула. На этот раз попав в свою комноту без приключения, я устала повалилилась на кровать. Кровь пульсировала в висках, а дыхание никак не хотело выравниваться. Немного успокоившись, я начала воспринимать окружающий мир.

За дверью раздался голос молоденьких служанок, шепотом обсуждающих грядущий ночь Грозолуния. Я попыталась вспомнить, что слышала об этом празднике, пытаясь отвлечься от гнетущих меня мыслей.

Языческий предки считали эту ночь священной, они честовали Богиню воды Маун, чтобы она смилостивилась над ними в месяц золотого серпа (август месяц) и даровала долгожданный дождь. Под полной луною разжигались костры, и начинался Танец Выбора. Девушки танцевали вокруг костра, который разгорался все ярче и ярче, и ту, которую пропустит сквозь себя огонь, выбирут невестой Грозолуния. Жениха она должна будет выбрать себе сама. Тот, с кем она станцует огненный круг вдоль костра, станет ее избранником. И если Маун благословит этот союз, она даст молодой паре силу вызвать грозу. Дождь должен будет затушить костер, этим, навеки скрепив союз и дав изнемогающей земле напиться.

Если же пара оказывалась недостойна, Богиня гневалась, и долгожданный дождь проливался на жаждущие воды земли еще очень и очень не скоро.

Но это все лирика и фольклер. Глупый, пустой обычай, которыми богат наш край. На сама деле, это просто еще один повод повеселится. Потому что к концу ночи, любовно обнимая бутылку и ствол ближайшей сосны, какой-нибудь мужичок обязательно заорет: " Ишь, ироды, расплясались! Тут, поминки, а они пляшут… ик…совсем стыд потеряли…ик.."

И напоследок хорошенько приложившись к бутылке, сползет под сосну. И, конечно же, никакого дождя и в помине никогда не было. Какой дождь в последний месяц Солнца?! Они бы еще снег вызывали.

Но, я бы многим пожертвовала, чтобы быть в ночь Грозолуния около костра. Танцевать, не думая ни о чем, не отчитываясь о каждом своем шаге. Но отец ни за что не выпустит меня из дома в святую ночь. Тем более что там будут эбхи, самое свободолюбивое и вольное племя. Грязный сброд, как презрительно отзывался о них отец. Дети ветра, они всегда сами выбирали себе дорогу. Смуглые, высокие, с темно-карими, почти черными глазами. Дерзкий и не подчиняющийся никому народ. Единственным пред кем они склоняли головы, был Ветер. Но не перед Богиней ветра, Риан, нет, перед самой стихией. Они были вероотступниками, не признающими ни власти королей, ни могущества Богинь. Эбхи не разделяли мир на черное и белое, добро и зло, тьму и свет. Для них не существовало границ между двумя крайностями, они существовали и по эту и по ту сторону. Поэтому люди боялись их, в тайне убежденные, что это вовсе и не люди, а демоны. Эбхи были кочевниками, они никогда подолгу не останавливались на одном месте. Как ветер, они пролетали мимо городов и деревень, оставляя за собой запах свободы, свободы от земли, к которой навеки привязаны крестьяне, свободы от клеток королевских дворцов с мраморными стенами и ухоженными садами. Когда эбхов спрашивали, где их дом, они всегда отвечали одной странной фразой, не разъясняя ее смысла: " Там где ветер поет колыбельную раскаленным пескам, но сонце украло наше золото барханов и мы никогда не сможем вернуться домой…" Их девушки любили танцевать на городских площадях в пестрых юбках и посылать дерзкие белозубые улыбки чопорным священникам, брезгливо поглядывавших на них около своих храмов. Надо ли говорить, что они были лучшими в стране наездниками? Детей ветра презирали, ругали, прогоняли, в тайне завидуя их свободной и вольной жизни. А еще их боялись. Эбхи были непревзойденными мастерами оружия. Они не сражались, они танцевали. Быстрый, стремительный танец в паре с холодной сталью. Их гибкие, сильные тела двигались с хищной грацией. И если бы этот народ не был равнодошен к власти, он бы уже давно правил. Короли это знали и поэтому старались не трогать эбхов, не будя спящего зверя.

Я в тайне восхищалась ими.

Единственный шанс попасть на праздник, это прийти туда как эбх, потому что крестьяне знали своих, и тут же бы меня выдали, признав во мне чужака. Но это все равно, что курице претвориться ястребом. Вряд ли я со своими мышиного цвета волосами и светлыми, мутными глазами сойду за эбха. Меня могла бы спасти одежда, но где взять длинную пеструю юбку и весьма…хм…декольтированную блузку? Девушки — эбхи никогда не отличались скромностью и целомудрием, беря от жизни и от мужчин все…во всех смыслах.

Я лежала на кровати, предаваясь грустным мыслям и сладким, но неосуществимым мечтам. Лениво повернув голову, я скользнула взглядом по столу и, вскрикнув, вскочила. Вернее упала с кровати. Быстро встав, я со страхом еще раз посмотрела в сторону стола. Нет, этого не может быть. Так, спокойно, скорее всего, это галлюцинации, вызванные долгим пребыванием на солнце. Надо закрыть глаза, вот так, правильно. И глубоко вздохнуть. Вдох, выдох, вдох, выд… Аааааааа! Нет, она все так же лежит на столе! Медленно двигаясь в направлении источника моей паники, я пыталась успокоить бьющееся, как у зайца, смотрящего на довольно облизывающуюся лису, сердце.

На столе лежала книга. Та самая книга, из-за которой я чуть не утонула, та самая, написанная моей кровью, книга, которую я бросила у Священного Источника.

Но как она оказалась в моей комнате? Может это чья-то глупая шутка? Не сама же книга сюда пришла. Понимая как это глупо, я все же осторожно перевернула книжку, в полубезумной надежде увидеть там маленькие ножки. Нет, крыша у меня не едет, потому что, после всего случившегося сегодня, ее уже нет! Иначе искала бы я сейчас ножки у книги!

Почемуто как только я прикоснулась к книге, страх ушел. Руки сами открыли ее. Находясь в какой то прострации, почти бессознательно я взяла маленький ножик, лежавший на столе. И уколола палец. На нем тут же выступла капелька крови, которой я капнула на страницу.

Всего мгновение, и появились слова: " На чердаке. В сундуке".

А я думала, будет еще одна сказка на ночь про хороших теть и плохих дядь… С трудом сбросив с себя это странное оцепенение я захлопнула ненавистную книгу. Она хочет, чтобы я пошла на чердак. Ну да, сейчас, уже бегу. Если бы я была любопытным человеком, я бы сходила на чердак и посмотрела бы на этот сундук. Но…

Но я была безумно любопытна…

Поэтому, я собиралсь еще и открыть этот сундук!

Чувствуя себя ребенком, отпривившимся искать клад, закопаный под мамиными любимыми клумбами, я пробралась на чердак.

Казалось он состоял из одной только пыли и…пыли. Приходилось дышать через раз. Вдох, кашель, еще раз вдох. Чихнув для профилактики, я попыталась отыскать взглядом свой сундук с сокровищами.

Наконец взгляд наткнулся на нечто деревянное и перекошеное. Если это сундук, то как же тогда назвать старый, прогнивший и пыльный ящик?

Что-то я в последнее время стала придирчивой, мне прямо не угодишь. Ну да, а чего ты ожидала? Расписной сундучок, почти треснувший от обилия драгоценностей и золотых монет? Держи карман шире.

Я подошла к ящичку и сдвинула крышку. Не веря своим глазам, я достала содержимое. Длинная пестрая юбка была вышита цветами сочного красного цвета. Ткань была прочная и в то же время легкая. Белая блузка была такой короткой, что наверняка открывала живот. А на самом дне лежала алая шаль, украшенная бахромой. Простой, но откровенный наряд. Такой должна носить страстная, красивая, уверенная в себе женщина. Такой носят все женщины-эбхи. Так значит, книга тоже хочет, чтобы я пошла на праздник. Что ж, наши желания совпадают. Пусть она будет моей феей-крестной. Ну что ж, Золушка едет на бал!

Главное утром не проснуться в тыкве вместе с крысами…

Нервно одергивая юбку, я ходила около двери, как голодный тигр вокруг потенциальной жертвы. Ну, когда уже слуги уйдут на праздник? Сколько можно глупо хихикать и бегать туда сюда с фразами: " Ой, а эбхи такие красавчики, вот бы охмурить какого-нибудь! Что? Ну и что, что жених, я потом ему до гробовой доски верна буду!" Угу, такая женушка сама последний гвоздь забьет в гроб горячо любимого мужа. Еше и проследит, чтоб поглубже закапывали…

Наконец за дверью все стихло, и я осторожно выскользнула из комнаты. До ворот я добралась без проишествий, оглядываясь за спину, как последний параноик.

Заматавшись в шаль, чтобы скрыть свои совершенно не эбские «прелести», я вознесла жаркую молитву, чтобы меня приняли за неудавшийся экземляр этого красивого народа. Ну да, не красавица, зато приставать не будут, на такую даже пьяный развратник не позарится.

Еще издалека я услышала веселые крики и бойкую музыку. Костры еще не разжигали, поэтому я не пропустила самого интересного. Эбхи разбили свои пестрые кибитки по краям поляны. Казалось, что на ней распустились огромные алые маки. Я попыталась затеряться в толпе. Это оказалось несложно — поляна была похожа на большой муравейник. Хотя костер еще не был зажжен, для некоторых праздник Грозолуния уже начался — даже музыка не могла заглушить звона чекающихся друг о друга стаканов. И что-то мне подсказывало, что это не ромашковый чай.

У самой яркой кибитки стояла старуха-эбх. Не думала, что люди могут дожить до такого возраста — лицо ее было похоже на изрезанную трещинами скалу. Казалось, оно состояло из одник только углов. И особенно жутко на этом фоне смотрелись черные, как волчьи ягоды, глаза. Вокруг нее, пестрой стаей маленьких птичек, суетились девушки. Толкая и перебивая друг-друга, они просили старуху погадать им. Глупые крестьянки. Может за меня говорит мой аристократический снобизм, но я еще раз повторю. Глупые кресьянки. Конечно же, за одну звонкую монету гадалка предскажет каждому по принцу на белом коне и по королевству в придачу, тактично умолчав о будущем муже-пьянице и пятерых вечно голодных и орущих детей. На всех принцев с конями не хватит. Но юные девы надеются, что если не хватит, прийдут пешком.

Старуха раздраженно махнула рукой и девушки разачарованно затихли. И тут, старуха-эбх резко повернула голову и посмотрела на меня в упор. Внутри все сжалось от этого взгляда. Ее глаза были похожи на зеркальный коридор. Только отражения отражений черных зеркал. Если бы я верила в колдовство, я бы точно подумала, что она ведьма. Плотнее закутавшись в шаль, я вошла в толпу, чтобы скрыться от этих глаз. На меня не обращали вниманися, потому-что я укуталась так, что был виден только кончик носа. Добравшись на другую сторону поляны, я осмотрелась. Старухи нигде не было, и я облегченно вздохнула.

Вдруг крики и смех немного стихли. Я поняла, что настал момент, которого все так ждали, в том числе и я. Сейчас будут разжигать костер. Девушки возбужденно перешептывались и косились на парней, стоявших чуть поодаль. Через минуту каждая из них будет кружиться в танце с огнем, попробовав стать его партнершей, чтобы стихия приняла ее. Она будет извиваться и умолять огонь выбрать именно ее. И в этом будет ее ошибка. Огонь не терпит слабых и тех, кто просит его о чем-то, умоляя и поклоняясь. Только равных себе он примет, только тех, в ком будет такое же неукротимое и никому не подчиняющееся пламя.

— Ты здесь чужая, — услышала я рядом скрипучий голос.

Я еле удержалась от испуганного вскрика. Даже не поворачивая головы, я знала, кто стоит рядом. Кого-кого, а эту старуху не обманешь.

— Я знаю, я чужая на этом празднике. Но позвольте мне остаться ненадолго. Как только танец закончится, я уйду.

Вдруг старуха рассмеялась, на удивление звонким и даже какием-то молодым смехом.

— Я говорю не о празднике, Полуночная. Я говорю об этом мире. Это не твой мир, ты здесь чужая и должна вернуться туда, где тебе место.

Я расстерялась, не зная, как понимать ее слова.

— Я не понимаю, о чем вы говорите. И почему вы меня так странно назвали?

— Потому что ты наполовину принадлежишь ночи, — усмехнулась старая эбх, — ты слишком долго жила в этом ненастоящем мире. Здесь ты слаба и полностью ими управляема.

Ничего не понимая, я все же решилась спросить:

— Кеми, ими?

— Будь осторожна в своем выборе, Полуночная. Не ищи свет там, где горит огонь. Потому что свет можно увидеть, только если вокруг темно.

Старуха вдруг начала сильно кашлять, обхватив себя руками. А потом опять рассмеялась и подмигнула мне.

— Они злятся, что я тебе это говорю. Но ждать осталось недолго. Скоро он придет за тобой.

— Кто придет? Кто они? — уже почти закричала я. Что все это значит?!

— Посмотри, — кивнула старуха на уже разгоравшийся костер, так и не ответив ни на один из моих вопросов.

Там уже плясали самые смелые из девушек. Их танец был быстр и весел. Но на фоне страстно извивающегося пламени костра, смотрелся просто и безжизненно. А в пламени была жизнь, была дикая, первобытная мелодия. Девушки не слышали ее, танцуя только под сладкие звуки гитары и флейты. Огонь насмешливо наблюдал за ними, презрительно вспыхивая и взмываясь вверх. Он не даст им пройти сквозь себя, не пропустит тех, кто глух к его музыке. А я слышала ее. Каждую ноту, каждый такт. По телу вдруг разлилось приятное тепло и сладкая истома. А сердце возбужденно забилось в груди, в предвкушении чего-то.

— Ты видишь. Ты слышишь. Ты хочешь. И ты сможешь, Полуночная, только ты. Ты чувствуешь, как откликаешься на зов огня? Он тоже тебя чувствует и ждет, когда ты бросишь ему вызов.

Голос старухи доносился, как сквозь туман. Но тело предательски задрожала в ответ на ее слова.

— Скинь свою шаль и иди в круг. Он тебя ждет, Полуночная.

Я не знаю почему, но я как-то поняла, что «он» это не огонь. Но кто тогда? О ком постоянно упоминает старуха-эбх?

У костра оставалось все меньше и меньше девушек. Когда одна из них подходила к огню, чтобы перепрыгнуть через него, он яростно вздымался вверх, не пропуская танцовщицу, и она, разочарованно опустив голову, выходила из круга.

Я почувствовала, что старуха слегка подтолкнула меня. На мгновение я почувствовала нерешительность.

А что, если огонь меня не пропустит? — мелькнула в голове шальная мысль, и я вступила в круг.

Я разгорался все ярче и ярче, чувствуя, как горячий гнев сковывает лед призрения. Вот еще одна смертная вступила в круг, чтобы станцевать для меня. Еще одна пародия на танец, пустая и лишенная жизни. Всего лишь движения тела, для кого-то полные соблазна, во мне же вызывавшие лишь брезгливость. Что они могут, человеческие куклы? Их призывные покачивания бедрами, веером летящие волосы оставляли меня равнодушным. Никто из них не достоин моего пламени. Это всего лишь хворост для моего костра, очередная сухая ветка, чтобы гореть ярче, но недостаточно, чтобы коснуться пламенем звезд. Ко мне подходит еще одна смертная, призывно улыбаясь и протягивая ко мне руки. Я насмешливо вспыхиваю и задеваю подол ее платья. Испуганно вскрикнув, смертная покидает круг, пытаясь затушить горящую юбку. Как скучно, думаю я, отрешенно глядя на очередную танцовщицу, закутанную в алую шаль. Ну, давай, скидывай свой платок, смертная, почему ты прячешь глаза? И будто услышав мой насмешливый вопрос, она срывает шаль резким рывком. Я чувствую, как рванул вверх от удивления. Кто ты, девчонка? У кого ты украла эти глаза? Неужели ты ведьма, продавшая свою душу за это лицо и тело? Потому что мне ли не знать, что смертным не делают такие щедрые подарки. Только мои богини, отдавшие меня этому миру, были столь совершенны. Вот ты сделала шаг мне навстречу. Ты хочешь станцевать для меня? Тогда подходи ближе, девчонка, дай рассмотреть каким цветом горят твои раскосые глаза. Ты накрываешь их длинными черными ресницами и насмешливо улыбаясь, начинаешь кружиться, не подходя ко мне слишком близко. Твоя цветастая юбка летит вокруг прекрасных белоснежных ножек, а потом ты падаешь на колени и она ложиться вокруг тебя, заключая в круг. Вставай и иди ко мне. Ты медленно встаешь, не поднимая головы. И начинается твой танец. Твой полет. Длинный волосы черным веером танцуют над твоими мраморными плечами. Изгибаясь и наклоняясь, как зачарованая факиром кобра, ты приближаешься. Ближе, ну же, еще ближе. Я уже хочу коснуться тебя, смертная богиня. Каждым движением, каждый изгибом своего прекрасного тела ты бросаешь мне вызов. Я знаю, Он сейчас это видит и завидует мне. Потому что ты танцуешь для меня, а не для него. Но скоро завидывать буду я. Но прежде, дай мне обнять тебя, смертная, дай заглянуть в твои глаза. Твои движения становятся резкими и стремительными. Ты закидываешь голову назад и изгибаешься. Водопад черного шелка веером раскрывается над твоей головой и падает за спину. Я чувствую твой пульс, каждый удар сердца. Мое пламя вспыхивает от возбуждения и предвкушения, когда ты пройдешь сквозь меня. Ты пришла не для того, чтобы просить меня. Ты пришла, как равная мне. Ну что ж, дерзкая девчонка, иди сюда.

И смертная подходит ко мне, летящей походкой. Поднимая ресницы, она наконец смотрит на меня. О, богини… Я не забуду этих глаз никогда, даже когда догорев, превращусь в пепел. Два прелестных цветка распустились на ее лице. Они сияли, отражая мое пламя и переплетая его со своим. Я отдаю ей свой жар и жду, когда коснусь ее кожи. Я вижу в ее глазах решимость. Она не будет прыгать через меня. Она войдет. А я пропущу ее, нежно косаясь кожи и не оставив на ней следов.

И она входит в меня. Смертные, стоящие у костра видят лишь, как она перепрыгнула. Я заставил их это видить. Только она и я знаем, что это не так. И еще Он. Какая она нежная и мягкая. Я целую ее волосы и обнимая тонкий стан. Извиваясь, мое пламя танцует вокруг нее. Теперь она танцует не для меня, а со мной. Мое пламя сгорает на ее губых, цвета распустившихся маков. Я не хочу тебя отпускать, мой цветок. Но я должен, потому что я узнал кто ты. Ты не для меня, Полуночная. Поэтому иди. Я отпуская тебя, цветок. Жаль, что, догорев, я так и не узнаю, смог ли Он тебя сорвать?…

Вокрун меня был огонь. Целуя, лаская и обнимая, он стремился вверх, чтобы зажечь небо. Как жарко, отрешенно думала я, изгибаясь под его музыку. Губы тронула едва заметная усмешка. Ему понравился мой танец. Он выбрал меня. Холодный ветерок коснулся моего виска. Огонь отпустил меня. Пьянящий восторг охватил все мое естество. И я закружилась в бешеном танце. Первобытный ритм отсчитывал мой пульс. Так танцуют юные дикарки вокруг степных костров. Я заметила, что уже не одна в кругу. Несколько парней попробовали приблизиться ко мне, чтобы завладеть моим вниманим. В их глазах было одно и то же чуство. Восхищение. Оно пьянило не хуже крепленого вина. Особенно когда пьешь впервые. А это был мой первый глоток. Насмешливо улыбнувшись синеглазому юноше, я оттолкнула его. Почуствовав, как меня прижимают к себе чьи-то настойчивые руки, я слегко повернула голову. Встретившись взглядом с самоуверенными карими глазами, я лениво положила руку на плечо парня. Нахальная улыбка расползлась по его смазливому лицу. Тряхнув своими светлыми волосами и прижав меня к себе еще крепче, он начал кружить меня вокруг костра, под завистливые вздохи менее удачливых конкурентов. Еще несколько шагов и будет полный круг. Отрешенно подумав, какой бес в меня вселился, я призывно улубнулась этому сомоувереному нахалу. Он как зачарованый уставился в мои глаза. Что он мог увидить в моих мутных серых болотцах, чтобы смотреть как на драгоценные камни? Недоуменно пожав плечами, я ловко поставила подножку, пока блондин не опомнился. Красиво растянувшись прямо у моих ног, парень тихо застонал. Поставив свою голую ступню ему на плечо, я жестоко улыбнулась:

— Прости, милый, блондины не в моем вкусе, — и оттолкнувшись от его плеча, я снова пустилась в пляс.

Больше дураков не нашлось. А жаль, я бы еще повеселилась.

Постепенно круг пустел, а я все продолжала танцевать.

Все слилось в одно яркое огненное пятно. Я уже не различала очертания людей, только красные блики и пряди черных волос. Черных волос? Ладно подумаю об этом позже, сейчас мое сознание прибывало в состоянии невесомости.

Я была пьяна. Пьяна пряным запахом ночи и горьким вкусом ветра на губах. Голова начала кружиться и мир вокруг меня завертелся в быстром хороводе. Еще один разворот и я поняла, что теряю равновесие. Мгновение, и мою кожу обожгло чье-то прикосновение. А потом было стремительное падение вниз. Чувствуя, как острые камушки противно впиваются мне в спину, я мысленно выругалась. Но оказалось, это было не самое худшее последствие моего падения. Самым худшим оказался некто, лежавший на мне, и буквально впечатав мою многострадальную спину в каменистый ландшафт. А вот и моя очередная жертва. Еще один дурак решил попытать счастья, злорадно подумала я и открыла глаза.

А потом было небо. Серое, с тяжелыми свинцовыми тучами и слепящими глаза острыми зигзагами молний. Вечно холодное, бескрайнее полотно неба с вышитыми узорами звезд. Тяжелый, серый цвет плавно переходящий с синеву ранних сумерек. И тут картинка резко изменилась. Это были уже два клинка, острые и опасные. Дети смерти.

Я заворожено смотрела в глаза цвета искусно выкованной стали. Два нечеловеческих узких зрачка черным кинжалом пересекали темно-серую радужку.

В тот момент для меня не существовало мира вокруг этих глаз. Мой мир был там, за серой завесой.

С трудом сбросил наваждение, я прошипела в лицо незнакомцу:

— Знаешь, ты не пушинка.

Я не видела его лица, потому что костер был за его спиной. Но он и не подумал встать, лишь еще теснее прижался ко мне. От такого нахальства я просто задохнулась.

— Ты бы предпочла быть сверху? — глубокий насмешливый голос ножом полоснул по моим нервам, — Извини, я не разрешаю моим женщинам быть сверху, в таком положении они могут внушить себе ошибочную уверенность, что они здесь главные, — хриплым шепотом закончил незнакомец.

Тихая ярость как в ведьменском котле начала булькать во мне.

— А на прогулку ты их тоже на поводке выводишь? — прошипела я.

— Зачем? — картинно удивился он, — они откликаются на свит, — насмешливо ответил нахал.

А потом резко встал. Я даже не заметила, как освободилась от тяжести его тела. Такими стремительными и в то же время плавными были его движения. Я злорадно представила, как он протянет мне руку, а я демонстрированно отвернувшись и гордо задрав голову отвергну его помощь. Я уже даже заготовила презрительно-пренебрежительное выражение лица.

Незнакомец встал и насмешливо посмотрел на меня сверху вниз. Костер был у него за спиной, и я так и не смогла разглядеть его лица. Только силует. Но и его хватило, чтобы мой рот непроизвольно приоткрылся. Идеальные контуры его тела проступали на фоне огня. Он был высок, на полторы головы выше меня, хотя не стоит брать мой невысокий рост за показатель. Рельефные, сильный руки упирались в узкие бедра. Но не это было самым примечательное в нем. На фоне костра вокруг его гибкого тела завораживающе плясали длинные, почти до пояса волосы. Ветер перебирал длинные прямые пряди серебряного цвета. Серебристо-лунного.

Природа не могла так расщедрится, злодрадно подумала я, представив его лицо с кривым носом и безвольным подбородком.

Уставившись как последняя дура на незнакомца, я совсем забыла о своей маленькой мести.

— Ты так и будешь лежать? — сказал он, — или мне стоит расценивать это как приглашение?

Мерзкий негодяй. Нахальный выродок. Да кто он вообще такой? Как он смеет так обращаться со мной? Ожидаемой руки, я так и не дождалась.

Сердито встав, я отряхнула юбку от песка.

Повернувшись к нему спиной, я снова закружилась, стараясь максимально отдалиться от злосчастного места падения.

Почти все парни вышли за предел круга, да и зрители почему-то разошлись, как — будто круг опустел. Стало грустно, словно праздник кончился, и гости стали расходиться по домам, оставив горы немытой посуды и разбитые бокалы.

Резко развернувшись, я уткнулась в чью-то грудь, и почувствовала, как незнакомые руки обхватили мои запястья. Мне даже не дали поднять голову, хотя я уже знала кто это. Но так хотелось посмотреть на его лицо…

Положив подбородок на мою макушку, незнакомец ласково сказал:

— Станцуй со мной, маленькая дикарка. Танцуй не так, как танцевала для духа огня. Танцуй только для меня.

Я чувствовала его запах. Он пах степным ветром и дорогой, диким вереском и снегом на высоких горных вершинах. Я никогда не видела снега, но почему-то была уверена, что он пахнет именно так, как мой незнакомец. А еще я чувствовала запах мужчины. Мускусный и терпкий, он будоражил кровь и будил низменные первобытные инстинкты, скрытые на самом дне моей сущности.

Больше не было меня, тихой и благорозумной, не способной ослушаться приказа. У костра в объятьях чужака танцевала дикарка, язычница. Так не танцуют даже дочери вольных степных племен и сестры ветра, эбхи. Так танцуют языческие божества, единственные хозяева необузданных стихий. В каждом их движении звенит сталь и яростно, голодным волком, воет ветер. Так танцует незнакомка. Чужая, другая.

Сильные руки прижимают меня к твердому телу. Я даже не пытаюсь вырваться, зная, что это бесполезно. Мне даже не дают поднять голову, чтобы увидеть лицо моего партнера. С ужасом я понимаю, что он почти станцевал со мной круг. Я отчаянно делаю последнюю попытку спастись, пытаясь ударить его по ноге, чтобы он потерял равновесие и упал. Но вдруг чувствую как он поймал ее и подхватив под коленом закинул на свое бедро. Незнакомец подался вперед и мне не оставалось ничего другого как выгнуться назад, коснувшись волосами земли. А потом я почувствовала горячие губы на своей обнаженной шее. Всего на мнгновение, десятую долю секунды. Резкий рывок, легкое головокружение и вихрь длинных черных волос летящих вверх. Последний шаг и круг пройден.

Дикая, первобытная ярость охватила меня, жаркая, удушливая, от которой было трудно дышать.

— Ты… — но красивый и красочный эпитет заглушил звонкий раскат грома, — …ахнутый на голову… — чем и как ахнутый к сожалению чужак так и не узнал из-за очередного небесного залпа.

От злости я топнула ногой. Если даже небо против меня и не дает выговорившись, отвести дущу, то жизнь опредленно не удалась. Ну уж нет, я все таки доскажу этому мерзавцу его подробную биографию. Подождав, когда небо опять содрогнется, я решительно открыла рот, чтобы успеть все сказать в паузу между грохотом сверху.

— И если ты еще раз протянешь ко мне свои загребущие рученки, я их поотрываю и угудай куда потом приделаю! В самую… — самое интересное и познавательное я сообщить не успела.

Мне самым безжалостным образом закрыли рот, жестким и грубым поцелуем. Я только успела издать жалобный писк прищимившей хвост мыши. Упрямо сцепив зубы, я не дала его языку проникнуть внутрь. И почувствовала острую боль, как будто что-то отсрое вонзилось в мою губу. От неожиданности я разжала зубы и незнакомец тут же этим воспользовался. Я чуствовала во рту соленоватый вкус собвственной крови. Этот мерзавец прикусил мне губу. Но человеческие зубы не могут быть настолько остры, как это почувствовала я.

Он лишь на секунду оторвался от меня, чтобы слизнуть с моих губ капельку крови.

— Ты такая вкусная… Не могу дождаться, когда попробую тебя…

Вот теперь самое время начинать бояться, подумала я. Я что, похожа на торт с клубникой, чтобы меня пробовали?!

А потом небо упало. Обрушилось на нас тоннами воды, каждой каплей пронзая тело миллионами иголок. Костер с жалобным треском вспыхнул в последний раз и потух. Мне послышалось в этот треске невнятное слово: " Цветок.."

И вместе в потоками воды на меня накатила лавина радостных криков и возгасов ошалевших от счастья крестьян.

Богиня воды благословила своих избранников.

Поляну накрыла теплая шаль ночи, лишив последнего света от костра.

Я подняла голову, чтобы в очередной раз увидеть призрачное мерцание стальных глаз.

Холодные капли стекали по моему лицу и заканчивали свою путь на дрожащих губах. Я боялась этого чужака. Боялась, до тягучей боли в животе, что-то на уровне подсознания говорило, кричало, вопило, что это враг, опасный и безжалостный.

Я не заметила, как оказалась у самой кромки леса, наедине с ним. Умело и незаметно, он увел меня с поляны, полной людей.

Дождь постепенно стихал, и в воздухе разливался дурманящий аромат диких трав.

Незнакомец молчал, по прежнему скрывая свою лицо в тени.

А потом все так же молча протянул мне руку, предлагая пойти с ним.

Наружу чуть не вырвался нервный смех. Какая жертва радостно пойдет на встречу хищнику, счастливо улыбаясь?

Разве что кролик к удаву, зачарованно глядя в глаза своей смерти. Этим самым кроликом быстро проскочила мысль и тут же испуганно убежала. Я смотрела в его глаза. Тело расслабилось, и губы непроизвольно посетила глупая улыбка. Все опасения вдруг показались такими незначительными, дурацкими и необоснованными. Ну как можно не доверять этим глазам? Как можно слышать их песню и не идти на их зов. Вложив свою руку в его, я покорно пошла за своим ангелом. Кто же он, как не ангел? Только у ангелов бывают глаза, поющие о южном ветре и жемчугах из морской пены…Тихий шепот волн, убаюкивающий и нежный.

Я иду за своим ангелом. Мимо мелькают темные силуэты деревьев, под ногами тихо шелестят листья. Мне нравится жить в его глазах. Откружающий мир смазывается, краски тускнеют и теряют свою яркость, зачем же тогда тут оставаться? А вот в его глазах сочная палитра лета и серебристые всполохи молний.

Мой ангел ведет меня к какой-то пещере, скрытой густой листвой. Внутри темно и глаза еще не привыкли к темноте, чтобы что-то расмотреть. Только звездное небо над головой вместо потолка из холодных серых камней. Но луна спрятался за тучами и не проливала ни одного косого луча на серые камни пещеры.

А его глаза продолжали петь мне… " Приди ко мне…"

Этот голос… этот зов… Голову буквально разрывает на части от жгучей и невыносимой боли. Она взрывается тысячами неизвестных мне голосов.

Цветок…Ночной Цветок… А потом сладкий, завораживающий голос оплетает мое сознание. Он ластится ко мне как котенок, преданно трется об мои ноги. А потом запускает свои острые коготки мне под кожу. Голос моего ангела. Но, почему он так похож на другой, запретный и полный соблазна зов, который я уже слышала.

И запах… Этот запах, который преследовал меня. Он повсюду, он накрыл меня тяжелым одеялом. Они переплетались, играли свою чудную музыку, растворяя меня в себе.

Запах ночи и голос демона.

Я до боли сжимаю пальцы так, что ногти впиваются в кожу. Это почти то же самое, что вырвать свое сердце из груди но…но я должна оторвать взгляд от его глаз. Нужно порвать эту серебряную сеть.

И я это делаю. Почти разрываясь на части, я отвожу взгляд, пока этот дурманящий запах и его песня не свели меня с ума.

Мой взгляд останавливается на его губах, искривленных в жестокой улыбке. А потом он улыбается шире, и я в ужасе смотрю на белоснежные острые клыки. Длинные и заостренные, они внушают почти животный страх.

— Вдохни этот чудный запах, мой цветок, — как ни в чем не бывало, говорит он, — так пахнут только эти лепестки и….ты.

Глаза уже привыкли к темноте, и я оглянулась вокруг. Подо мной был рассыпан цветастый ковер. От лилового до темно-фиолетового цвета насыщенного оттенка. Это были цветы. Сотни цветов покрывали пол этой пещеры. Почему-то жизненно важно стало вспомнить их название.

Голова тут же взорвалась острой болью.

Вспомни, вспомни. Вспомни.

Пульсировала в голове мысль. Но с каждым ее ударом накатывала разрывающая на части боль. Обхватив голову руками, я упала на колени. Тело сотрясала крупная дрожь.

— Прекрати! — закричала я. Боль сводила сума, — хватит, хватит! Ну, пожалуйста!

Умоляла я, сидя у его ног.

Слезы катились по моим бледным, холодным щекам. Горькие слезы обиды и непонимания. За что? Зачем мой ангел так меня мучает?

Нет! Никакой он не ангел к чертям собачим! Зло прокричала какая-то часть моего сознания. Ты так и будешь считать его своим ангелом, когда он вырвет из твоей груди сердце и съест сырым, наслаждаясь твоими криками?!

Внезапно он наклонился ко мне и заставил поднять голову. Луна медленно выплыла из-за тучи и залила пещеру расплавленным серебром. Я увидела его лицо.

Я уже привыкла к боли. За эти минуты она стала чем-то неотделимым от меня, даже родным. Но эта боль была другой.

Смотреть на его красоту было мучительно больно. Так, как смотришь на солнце. Оно слепит глаза, вызывает слезы и в конце концов заставляет отвернуться.

Но я не могла отвернуться. Я не могла даже моргнуть, чтобы движением рениц хотя бы на миг стереть его красоту.

Эта красота заставляла сжиматься сердце. Расплавленное серебро его глаз насмешливо сияло, зная, как я очарована. О боги, если бы эта красата была пустой, велеколепной картинкой, но не более. Но увы, она искрилась, прекрасная в своей жестокости. Она была отмечена печатью непоколебимой воли, силы и власти. И лишь одна вещь помогла мне выбраться из этого чудовищного порабощения. Красота была ледяной. Холодной и бесжалостной. Эти губы не знали теплой и ласковой улыбки. Эти глаза не знали милосердия и прощения.

Его рука нежно коснулась моей мокрой от слез щеки. А потом раздался звук вытаскиваемых из ножен кинжалов. Его руки теперь были увенчаны длинными острыми когтями, переливающимися всеми оттенками стали.

Еще одна слеза непроизвольно упала с ресниц. Он проследил ее путь острым когтем, больно зарапая кожу и оставляя длинную царапину. Щеку обожгло, когда кровь смешалась с солеными слезами.

А он наклонился еше ближе и провел языком по всей длинне царапины, слизывая кровь и слезы.

Закрыв глаза, я спросила и мой голос почти не дрожал:

— Что тебе от меня нужно?

— Ты должна вспомнить, мой цветочек. Скажи только одно слово и боль уйдет.

— Какое слово? — рыдания уже почти душили меня.

Он резко поднялся и подал мне руку, помогая встать.

— Пойдем, цветочек, у меня есть для тебя сюрприз.

Я как кукла, покорно пошла за ним. Луна все так же освещала пещеру, и я смогла разглядеть ее получше. Я буду смотреть по сторонам, куда угодно, только не на это чудовище.

Цветы росли не везде; в глубине, куда луна добрасывала только рассеянные, нечеткие лучи, тихо плескалась вода. Именно туда мы и шли.

Подойдя к самой воде, я увидела вдалеке какую-то каменную плиту, но рассмотреть никак не получалось, потому что она была слишком далеко. Судя по всему, эта плита находилась прямо по — середине пещерного озера. Там что, какой-то островок, и как туда добраться? Я не видела поблизости ни одной лодки.

Все так же не отпуская мою руку, незнакомец подошел к самой воде и, не останавливаясь, пошел вперед. Я испуганно дернулась назад.

— Не бойся, просто держись за мою руку, — сказал он и потянул меня следом за собой.

Осторожно наступив на поверхность воды, я с удивлением поняла, что не проваливаюсь, а иду как по гладкому стеклу. Но еще большее удивление охватило меня, когда я посмотрела под ноги. Под водой пллавали цветы. Тысячи бутонов лилово-фиолетового цвета, роняя свои лепестки, кружились под моими ногами. Они были какбуд-то под стеклом, но объемные и живые.

Так мы и шли по "стеклянному полю", медленно приближаясь к той самой загадочной плите.

Это был не островок. И это была не плита.

Каменный алтарь стоял прямо на воде. Он был сделан из черного мрамора, чем-то напоминая надгробие. На черном мраморе были выбиты какие-то непонятные руны, покрывавшие весь алтарь. При нашем приближение они засветились красным светом.

А еще на алтаре кто-то лежал.

По телу прошла дрожь и мою голову вновь накрыла волна боли. Чем ближе мы подходили, тем сильнее она становилась.

— Стой! Я не хочу туда идти! Оставь меня! — я безуспешно пыталась вырвать руку из его железной хватки. Но с такими темпами я быстрее сломала бы запястье, чем освободилась.

— Подойди к алтарю, — холодно приказал он, не обращая внимание на мою истерику.

Превозмагая боль, я сделала шаг.

На холодной мраморном камне лежала Богиня.

Молочная, нежная кожа на фоне черного мрамора казалась белее снега. Плавные, завораживающие изгибы ее юного, но уже зрелого тела поражали воображение. Такими совершенными могут быть только статуи древних богов, но в этом теле теплилась жизнь. Я чувствовала это.

Черные, вьющиеся крупными кольцами волосы были такими длиными, что накрыли все обнаженное тело юнной богини шелковым покрывалом, скрывая его от нескромных взглядов.

Но они были не полностью черными. От висков шли длинные пряди темно-фиолетового цвета. Их было много и они причудливо вились вокруг обнаженных плеч.

Ее глаза были закрыты, но это не мешало мне любоваться ее дивными чертами лица. Высокие скулы покрывал бледный румянец, а полные, сочные губы алели, как распустившиеся маки. И вся она как будто светилась. Чистым, нежным и ласковым светом.

Боль внезапно отступила и я с благоговением прикоснулась к этому волшебному существу. Ее кожа была холоднее мрамора на котором она лежала.

Гладкая, будто покрытая льдом, она обжигала пальцы.

Испуганно отдернув руку я обернулась к тому, кто знал ответы на мои вопросы.

— Кто она? Она…Богиня?

— Некоторые так считают, — насмешливо ответил мой мучитель, — но сейчас она всего лишь пустая оболочка, в ней нет жизни.

— Нет, я чувствую, что она жива, — возразила я.

— В этом теле нет души. Да, тело живет, но спит беспробудным сном. Оно проснется лишь тогда, когда в него вернется его хозяка, душа.

— А что ты хочешь от меня?

— Я хочу, чтобы ты ее разбудила.

После этого повисла тишина. Неприятная, как липкая паутина, в которой так легко запутаться. Напрашивался вполне логический вопрос, но я его нагло проигнорировала, почему-то задав совершенно другой.

— Зачем она тебе нужна?

— Я знаю, у тебя много вопросов, но ты задаешь не те. Но в виде исключения я отвечу на этот. Не она мне нужна, а я нужен ей. Чтобы вырвать ее душу из мира иллюзей и зеркальных отражений, куда ее заточили, вырвать из чужого мира который стал ей клеткой, а она об этом даже не догадывается. Чтобы вернуть ей душу.

Сердце казалось вот-вот разорвет грудную клетку, так сильно оно билось.

— Посмотри на это юное тело. Оно прекрасно, не так ли? Совершенно. Идиально. Но ее душа в миллион раз прекраснее и восхитительнее. Она пылает небесным светом. Ты знаешь, цветочек, что когда умирает одно из отражений звезды, за миг до своей гибели, оно светит ярче тысячи солнц. Но душа этого создания, — он намотал на палец длинный фиолетовый локон, — рождает свет миллионов таких отражений.

— Я не верю в благотворительность, — отрезала я, ничего не поняв про отражения, но не став переспрашивать, — особенно в твоем случае. Она тебе за чем-то нужна, и я хочу заключить с тобой сделку. Я разбужу это существо, если ты думаешь, что это в моих силах, но в обмен ты пообещаешь отпустить меня.

Да, это было эгоистично и совсем не по-христиански, но я хотела навсегда забыть это место и никогда больше не видеть этого красивого монстра. Мне было жаль прекрасное, дивное существо, лежавшее на черном мраморе, ведь он заберет его. В груди кольнуло при мысли, что я больше никогда не увижу эту девушку, было в ней что-то родное, до боли знакомое. Но я отогнала эти мысли, понимая, что на кону стоит моя жизнь. Я была нужна незнакомцу только для того, чтобы разбудить богиню, зачем ему простая невзрачная смертная?

— Ты согласен? — напряженно спросила я.

Он вдруг рассмеялся, какбуд-то услышал забавную шутку. Бросив насмешливый взгляд в мою сторону, он отвесил мне шутовской поклон.

— Какая практичность, миледи, я восхищен! Ну что ж, я обещаю, что отпущу тебя, не причинив вреда.

Недоверчиво посмотрев на него, я нерешительно кивнула. Какой смысл ему меня обманывать? Ему нужна не я, а эта девушка. Да и что-то подсказывало мне, что если такой как он дает обещание, он не имеет права его нарушить.

— Что мне нужно сделать, чтобы она проснулась?

— Ничего особенного. Ты должна ее позвать, и она проснется.

Я в недоумении уставилась в дымчато-серые глаза.

— Просто позвать? — он что, издевается? Если нет, то почему смотрит как на полную идиотку?

— У ее души есть имя. Чтобы она вернулась в тело, ты должна позвать ее по-имени. Но имя было украдено.

— И кто вор?

— Ты действительно хочешь это знать? Ну что ж, удовлетворю твое любопытство.

Это твой отец, — слово «отец» он произнес так насмешливо и с такой иронией, что я сначала не поняла, о ком он говорит.

— Мой…отец украл ее имя? — растеряно прошептала я, — но зачем?

— В наше с тобой соглашение не входило такое количество вопросв, или ты хочешь пересмотреть некоторые пункты? — вкрадчиво спросил он.

Ладно, потом во всем разберусь, главное выбраться отсюда.

— Но я не знаю ее имени. Как же я могу вернуть его?

— Ты знаешь. Ты просто забыла его. А ты должна вспомнить.

Вспомнить. Вспомнить. Вспомнить. Боль снова запульсировала в моей голове. И чем больше я пыталась вспомнить, тем сильнее она становилась.

Сквозь плотный туман боли я увидела, как незнакомец чиркнул острым когтем и отрезал черную прядь волос девушки. В другой руке у него оказался удивительно красивый фиолетовый цветок. В следущую секунду я опять согнулась от дикой боли. А потом почувствовала, как что-то нежное коснулось моей щеки. Незнакомей провел мягким лепестком по моей коже. Чудный запах снова наполнил воздух. Цветок, который был обвит черным локоном стоял у меня перед глазами. Цветок ночи. Яркая вспышка мелькнула перед глазами и боль заставила почти сойти сума. Но я сцепила зубы, уже зная, что победила. В сознании зазвучал незнакомый, но уже ранее где-то слышимый голос: "И имя тебе…"

— И имя тебе… — сказала я каким-то чужым, шипящим голосом, — … Аштиатан.

Как только я произнесла странное имя, которое четко всплыло в моем сознании, мир перевернулся, разливаясь ярким слепящим глаза светом, и я провалилась под воду.

Тихо. Спокойно. А еще безумно красиво. Черные пряди волос извиваются, как змеи, опутывая нежные бутоны фиалок. Вода заставляет их плавно скользить вокруг моего тела. Повсюду цветы. Иногда, кажется, что не фиалки плавают в воде, а вода струится вокруг цветов. Мне еще никогда не снился такой удивительно красивый сон. Я так люблю фиалки, жаль, что отец никогда не дарил мне их. Всегда лилии или розы. Я посажу их в своем саду, решила я. Как только проснусь…

Кто-то плачет. Надрывно и жалобно. Я осторожно выглядываю из-за ворот. Маленький ребенок, личико которого перемазано черникой сидит прямо у дороги и целенаправленно выдавливает из себя душераздирающие звуки. Скорее всего, потерялся, решила я. Захотел полакомиться черникой, раскинувшейся вдоль стены поместья, и потерялся. Я прикрыла за собой ворота, и подошла к ребенку.

— Не плач, малыш, давай я отведу тебя к папе.

Но упрямец закатил еще более бурную истерику, выкрикивая одно и то же слово, смысла которого я не знала. Видимо он кого-то настойчиво звал, но кого?

Я недоуменно нахмурила лоб:

— "Ма-ма"? — по слогам произнесла я незнакомое слово, — кто такая мама?

Ребенок радостно заверещал, и его глаза засветились от радости. Вдруг сзади раздался шум чьих-то приближающихся шагов. Я поспешила скрыться за воротами. Осторожно выглянув, я увидела, как к ребенку подбежала молодая женщина и, подняв непутевое чадо с земли, с такой нежностью и лаской прижала к груди, что я почувствовала, как в моей собственной груди что-то заныло. Это и есть мама? А мне когда-нибудь подарят такую же? Чтобы она точно также нежно обняла меня и покрыла поцелуями мое заплаканное, перемазанное черникой лицо?…

Цветы медленно кружаться вокруг меня. Белые, фиолетовые, лиловые… все оттенки этих цветов переливались на матовых лепестках. Хорошо, что здесь нет синих цветов. Ненавижу этот цвет. Когда я посажу в своем саду фиалки, там не будет ни одной синего цвета…

Какое странное чувство. Я счастлива. Я чувствую гармонию в каждой клеточке моего тела. Осторожно встав с мокрой от дождя травы, я оборачиваюсь назад. И вижу Его. Какие странные все-таки бывают сны, они могут объединить в одном человеке черты других, соверешенно несовместимых людей. Я даже улыбнулась, созерцая нелепый эксперемент своей фантазии. У него были глаза моего отца, точная их копия. Вплоть до маленьких пятнышек на радужке темно-синего цвета. А все остальное было копией незнакомца, с которым я танцевала на празднике. Только волосы отливали не лунным серебром, а расплавленным солнечным золотом. Память почем-то отказывалась выдать завершение того вечера, но во сне это как и многое другое показалось мне неважным. Так вот, это был тот незнакомец с глазами моего отца и золотом волос. Но я почему-то четко знала, была обсолюно уверена, что это мой отец.

Он подошел ко мне ближе, и я зачаровано смотрела в такие родные и любимые глаза. Внезапно запястья обожгла острая боль, и я с удивлением увидела как по ним тонкими струйками стекает кровь. Недоуменно подняв глаза, я увидела в руках отца кинжал. Я не могла пошевелить даже пальцами, тело как будто сковало льдом. А еще я не могла понять, зачем отец это сделал? Я чем-то провинилась? Мои длинные черные волосы падали на глаза и мешали рассмотреть, что происходит. А кровь все текла и текла на землю, которая почему-то отказывалась ее впитывать. И вскоре у моих ног образовалась небольшая красная лужица. В этот момент отец подошел ко мне и, намотав на палец один из моих фиолетовых локонов, поднес его к губам. Нежно поцеловав прядь, он опустил пальцы в мою кровь и начал водить ими, вырисовывая какие-то символы. Его пальцы переливались огненными всполохами. И прежде чем он дописал, я уже смогла прочитать написаное. Отец писал мое имя. Аштиатан. Но зачем писать его моей кровью? Вернее, на моей крови?

Его синие глаза в последний раз посмотрели на меня, окутывая своим волшебством. На свете нет чище и прекраснее этого темно-сапфирового цвета… Вот он дописал последнюю руну, и я облегченно вздохнула, снова обретя чуствительность тела и способность двигаться. Но тут начало происходить что-то странное и неправильное. По телу прошла неприятная дрожь. А потом я упала на колени, задохнувшись от острой боли. Меня раздирали, рвали на части. Забирали часть меня. Я кричала и кричала. Пока не охрипла. Пока не сошла сума от жестокой нежности, светившейся в сапфировых глазах.

Я ненавижу синий цвет…

Я снова открыла глаза, возвращаясь в свой прекрасный сон. Я спрячусь здесь навсегда. От чужих, жестоких сноведений. Я протянула руку к белой фиалке, но как только я коснулась ее, лепестки начали темнеть. Вода становилась красной. А в ней как мертвые птицы кужились алые от крови цветы. Подняв руки, я увидела, как от запястий алым дымом струиться кровь. Я закричала, но вода накрыла мой крик. Кровь, кровь, повсюду моя кровь. Больше не было прозрачной, ласковой воды с нежными лепестками. Вокруг меня разливалось алое безумие. А потом мир снова перевернулся, как песочные часы, каждой новой песчинкой отсчитывая мое время до нового стремительного кувырка.

Я лежала на чем-то холодном и гладком. Сил не было, даже чтобы застонать. А хотелось… Тело затекло и начало покалывать мелкими иголками, медленно возвращаясь к жизни. Я открыла глаза, слегка повернув голову. Все та же пещера. Мысленно застонав и простившись с отчаянной надеждой, что это был лишь кошмарный сон, я приподнялась на локтях. Почему я лежу на мраморном алтаре? О Боги, хоть бы этот псих уже давно ушел, забравши ту бедную девушку, а я могу спокойно идти домой!

И тут меня резко дернули за руку, отчего я упала с алтаря, больно ударившись коленкой.

— Проснулась, мой цветочек? Вот и славно, нам пора.

Неосознанный страх больно кольнул сердце.

— Ты же обещал меня отпустить? — с надеждой и отчаянием в голосе прощептала я.

— Я соврал, — лакончино ответили мне.

Вот так просто. "Я соврал". Никаких уверток, никаких оговорок. Просто и ясно. Я даже ничего не смогла ответить. А что тут еще сказать? С истерическими криками кинуться на него " Подлый обманщик! Как ты мог обмануть доверчивую девушку?!" Сама виновата, дура, поверила на слово. Да нормальный человек ему бы даже снег зимой сторожить не доверил!

— Глупо было тебе верить, для тебя соврать, что чашку чая выпить… — сказала я, с трудом сдерживая предательские слезы.

Он резко остановился и повернул ко мне лицо. Бледное от ярости. Я в страхе отшатнулась, но он крепко держал мою руку.

— Попридержи язык. Я никогда не нарушаю данное мною слово. Когда заклинаю его своим именем. Обещание, данное моим полным именем, я выполню даже ценой жизни.

Холодная ярость сталью звенела в каждом его слове. Но я все-таки осмелилась спросить то, что меня так интересовало. На всякий случай, на будущее, чтобы больше не быть такой дурой.

— И как же тебя зовут?

Уже знакомая мне улыбка, змеей скользнула по его губам. Склонившись в легком и изящном полупоклоне, он произнес тягучим, завораживающим голосом:

— Принц Сумеречных земель, верховный страж теневой границы, Шайтан ша'ан Тааран ша'ан Эблис ша'ан Ишта'рри'ан. Остальные титулы на драконьем и темноэльфийском наречии ты врядли поймешь, поэтому ограничимся верховным именем.

— Так ты принц? — он еще и особа королевской крови… Хотя надо было сразу догадаться по его высокомерной мине. Его титулы не произвели на меня никакого впечатления, просто набор красивых слов. Но имя не оставило равнодушной. Завораживающее и опасное, идеально ему подходящее. Если бы так звали не его, то это оно наверняка бы мне понравилось…

— Это всего лишь один из моих титулов, — в его голосе не было ни капли самодовольства и хвастовства, всего лишь констатация очевидного.

Но я одернула себя. Какая мне разница, принц, король или бог? Главное выяснить, зачем я ему нужна, и как избавиться от его навязчивого внимания к своей персоне. Умом я понимала, что моя ситуация приближается к критической точке "полный упс". Но мне почему-то было так легко, и все проблемы казались разноцветными мыльными пузырями, которыми я некоторое время полюбуюсь, а потом лопну.

— Почему ты меня обманул? Где та девушка? — моя нервная система превысила свой лимит стрессов за день, и я решила хоть в раз в жизни как нормальная девушка впасть в истерику.

Резко вырвав руку, я остановилась и приготовилась скандалить.

— Я не сдвинусь с места, пока ты не объяснишь, что происходит, — главное не перегнуть палку. Я до сих пор мысленно вздрагивала, вспоминая серую сталь его глаз и когтей.

Шайтан раздраженно взмахнул рукой, и прямо перед нами из воды поднялось зеркало с меня ростом. По ту сторону зазеркалья стояла она, та самая прекрасная девушка. Он заточил ее в зеркало? Я подняла руку и коснулась холодного стекла. Она повторила мой жест, подняв на меня свои печальные глаза. Я невольно отшатнулась. Никогда не видела таких глаз. Немного раскосые, с неправдоподобно длинными ресницами фиалковые глаза. Чистый, яркий фиолетовый цвет обжигал кожу. В такие глаза было больно смотреть, но не смотреть было еще больнее.

— Выпусти ее, ты, чудовище! — в ярости закричала я.

Шайтан в наигранном недоумении поднял бровь.

— Я тебя никуда и не запирал.

Ничего не понимая, я опять обернулась к стеклу. Отчаяние, непонимание и ужас от смутной догадки плескались в волшебных фиалковых глазах.

Я подняла вторую руку и сжала ее в кулак. Девушка зеркально повторила мои движения. А потом бессильно прислонилась лбом к стеклу.

Это зеркало.

И мое отражение.

Внезапная усталость накатила на меня волной. Мне стало как-то все — равно, что со мной происходит, и почему мир сошел сума. Беспричинная апатия заставила говорить спокойно и ничему уже не удивляться.

— Это я?

— Не дурно, правда? Старые перечницы постарались на славу, — усмехнулся Шайтан, а увидев мой непонимающий взгляд развеселился еще больше, — я имею ввиду великих и всемогущих богинь Иллюзорного мира. Они создали тебя, Аштиатан. Идеальный сосуд. Идеальный артефакт.

— Аштиатан? — прошептала я, вглядываясь в фиалковые глаза и пытаясь узнать в незнакомке себя.

— Цветок ночи. Созданный четырьмя стихиями и проклятый благословением пятой.

— Перестань говорить загадками! — разозлилась я.

Шайтан махнул рукой и мое отражение пропало. На месте его появились поля и леса с высоты птичьего полета. Пестрыми картинками мелькали города, деревеньки, острые пики замковых башен и обветшалые крыши крестьянский домов. С удивлением я увидела очертания своего поместья. Мне показывали мой мир.

— Это твоя клетка. Заиллюзорный мир.

— Я не понимаю. Я прожила здесь всю жизнь!

— Ты прожила здесь ровно семдесят восем лет по календарю этого заиллюзорного мира.

— Почему ты все время называешь его заиллюзорным? — спросила я, намеренно проигнорировав шокируующую новость о моем возрасте. Я дала себе обещание ничему больше не удивляться.

— Потому что это иллюзия, созданная по подобию истинного мира, всего лишь его отражение. Истинный мир называется Иллюзорным. Мир, который создает иллюзии, находящиеся за его пределами. Они создаются для того, чтобы накапливать звездную энергию. В нашем мире это является главной единицей магии. Сила звезды превосходит силу земли, воды, воздуха и огня. Чтобы жить, мир должен черпать энергию. Но энергии звезды стало недостаточно. И тогда было созданы волшебные зеркала, которые создавали тысячи новых отражений звезды, а вместе с ней и миры. Создавая этим огромное количество энергии. Такие отражения стали называться Заллюзорными мирами.

— Поему ты говоришь о звезде в единственном числе? — удивилась я, — их же тысячи.

Шайтан рассмеялся.

— Такие глупости могут говорить только смертные заиллюзорных миров. Звезда одна. Ее зовут Си'эрр. Она ярче и в тысячу раз прекрасней своих отражений. Есть легенда, что когда она упадет, настанет закат эпохи Пяти Богинь. Этакий маленький аппокалипсис. Тот, в чьих руках потухнет Си'эрр, отметив своим последним сиянием избранника, станет единственным Богом Иллюзорного мира, он сам станет новой звездой. Но это все сказки, рассказываемые на ночь непослушным деткам. Эти завистливые божки будут править и портить всем жизнь еще не один десяток веков. Кстати, о Богинях. Они являются покровителями и формальными владыками Иллюзории. Формальными, потому что им дела нет до тех, кто там живет. Они заняты только своими божественными интригами, и всего лишь покровительствуют настоящим правителям истинного мира.

— А кто же тогда эти правители? — не удержавшись, перебила я.

Шайтан недовольно прищурил глаза.

— Не смей перебивать, ты итак испытываешь мое терпение. Я не обязан тебе все это рассказывать, — холодно сказал он, но, тем не менее, продолжил, — Иллюзория расколота на две части. По обе стороны теневой и солнечной границы правят два Повелителя.

" Так он, наверное, страж этой самой теневой границы, — подумала я, вспомнив его титул, — скорее всего он родственник королевской семьи, какой-нибудь внучатый племянник одного из Повелителей, которому доверили охранять границу.."

Задумавшись, я случайно пропустила часть рассказа.

— …война, которая длилась четыреста семь лет. Устав от кровавых игр своих Повелителей, жители Иллюзории молили Богинь о помощи. Преследуя свои, им одним ведомые корыстные цели, Богини решили помочь. И создали тебя.

Сердце застучало еще быстрее и с еще большим отчаянием. Мир вокруг меня распадался на части.

— Как это создали? У меня есть отец! У меня есть дом, у меня есть жизнь! — в панике закричала я, отказываясь верить. Вот сейчас я вздохну глубже, зажмурю глаза и проснусь в своей постели. Многим сняться цветные сны.

— Можешь открыть глаза, если ты не видишь мира, это не значит, что мир не видит тебя. Ты была создана, как сосуд для магии звезды. Абсолютной силы, которая перейдет в артефакт. В тебя.

Смысл постепенно доходил до меня, и мне стало по-настоящему жутко.

— Я не артефакт! Я живой человек! — в отчаянии закричала я.

— Люди не доживают до ста лет, их жизнь кротка, как у мотылька. И не обольщайся насчет своей души, она была дана тебя как дополнение, некая прихоть легкомысленных богов. Ты всего лишь артефакт, пока пустой, но скоро ты наполнишься великой силой, только ты можешь ее удержать. В тебя есть частица от каждой из Богинь. Тот, кто будет владеть тобой, будет всемогущ.

Бессмысленно. Дико. Жестоко.

— Но ты сам говорил, что Си'эрр никогда не упадет. Где же эта ваша безграничная сила? — с иронией спросила я, октазываясь принимать правила, которые навязывала мне жизнь.

— Я говорю не о звезде, а о ее осколках. Четыре осколка Си'эрр. Четыре Печати. Они были утеряны за тысячи лет до начала войны. Чтобы разбудить силу и впитать ее в себя, ты должна сорвать с печати. Их поиском займусь я. Тебе нужно лишь делать все, что я скажу. Я всегда хорошо обращаюсь со своими вещами. Свой артефакт я тоже не обижу, если он будет служить и подчиняться мне.

Ненавижу. Ненавижу. Ненавижу. Вот так, всего лишь вещь, артефакт. Как оружие, которое должно верно служить своему хозяину, и как только станет ненужным покорно отправляться в ножны. Не хочу! Не хочу и не буду!

— А как же мой отец? — ухватилась я за последнюю соломинку,

— Никакой он тебе не отец. Эта было иллюзией. Ты называешь своим отцом того, кто украл у тебя имя, изрезав твои запястья и пролив кровь. Он заточил тебя сюда, и не обольщайся насчет его благородных целей. Ты так долго пробыла здесь, потому что он тоже ищет Печати. И как только бы он их нашел, ты бы стала его артефактом.

Все обман. У меня не осталось ни одного родного, близкого человека. Больше некому доверять, некого любить.

— Зачем был весь этот цирк у костра? — с горечью спросила я.

— За две тысячи лет скука стала моей преданной спутницей. Ты показалась мне забавной, и я решил слегка развеять свою скуку перед тем, как забрать тебя.

Жаль, что он не подох за эти две тысячи лет! Жаль никто не вырвал его гнилое сердце так, забавы ради!

— Все, довольно пустых разговоров, нам пора идти.

— Я никуда не пойду! — зло прошипела я и рванула к выходу из пещеры.

Странно, но меня никто не остановил. Я выбежала наружу и вдохнула звенящий от напряжения воздух. В тревоге оглянувшись через плечо и, никого не увидев, я побежала прочь со скоростью ветра. И со всей силы врезалась в Шайтана. Он даже не дрогнул. Даже одежда не помялась.

— Я вижу, тебе уже самой не терпится покинуть этот захолустный мирок, — усмехнулся он, — не ожидал от тебя такой прыти, мой цветочек.

Я зарычала от злости и отчаяния. Со всей силы толкнув его в грудь, я от души сказала, что о нем думает его цветочек. Толчок был таким сильным, что Шайтан даже покачнулся, и из его кармана выпало что-то круглое. Звонко ударившись об землю, оно подкатилось к моим ногам. Наклонившись и успев опередить Шайтана, я подняла стеклянный, чуть мутноватый шарик. Внутри клубился молочным дым, но как только я внимательно вгляделась в него, он рассеялся, и в шаре всплыло лицо. До боли знакомое лицо. Это была я, но «старая» я. С мутными серо-голубыми глазами и мышиного цвета волосами.

— Что это? — в растерянности спросила я.

Раздраженно нахмурившись, Шайтан выхватил шар из моих рук.

— Ты начинаешь раздражать меня своими бесчисленными вопросами. Запомни, Аштиатан, это был мой последний ответ. В Иллюзории ты лишишься каких-либо прав.

"Как же можно забыть, что я превращусь в рабыню?" — грустно подумала я.

— Это иллюзия. Если возникнет необходимость, я наложу ее на тебя. Твоя внешность слишком яркая и не останется незамеченной. Но нам надо лишь дойти до теневой границы. И никому не говори своего истинного имени. Оно разрушает любые чары. Если тебя назовут им, иллюзия рассыпается.

Отобрав у меня стеклянный шар, он замолчал и прикрыл глаза. Его губы чуть подрагивали, как будто он шептал какое-то заклинание.

— И как же мы отправимся в твой мир? Полетим на драконе? — ехидно спросила я.

— Драконов невозможно приручить, это все равно, что захотеть ручного эльфа, — на секунду прервавшись, без тени улыбки сказал Шайтан, — тем более его не прокормишь, — нет, он шутит…,- поэтому мы полетим на вайверне.

Какие-то странные у него шутки…

Шайтан снова зашептал, и порыв ветра разметал мои волосы. А потом чуть не сбил меня с ног. Чья-то тень закрыла лунный свет, и я не смогла разобрать, что происходит. Но как только пробился тонкий луч света, я, наконец, разглядела то, что опустилось на землю.

А я наивная, думала, что уже нечему удивляться и ужасаться.

Шайтан не шутил. Мы действительно полетим на вайверне…

Огромные чешуйчатые крылья накрыли почти всю поляну, на которой мы стояли. Длинная изогнутая шея вайверны заканчивалась змеиной мордой с острыми шипами. Ее клыки я даже побоялась рассматривать, мне хватило игольчатых когтей, которыми были увенчаны концы распахнутых крыльев. Длинный хвост нервно извивался вокруг массивного тела. Чудовище было угольно черного цвета, но стоило ему изменить угол наклона крыльев, чтобы лунный свет скользнул по чешуйкам, и становился виден серебряный узор, проходящий через все тело. Изогнутые линии, зигзаги и полукруги напоминали древние руны. Казалось, что на вайверну набросили узорчатую, тонкого плетения сеть. На картинке, вайверна показалась бы мне красивой, но когда стоишь в двух шагах от нее, чувство прекрасного как-то притупляется. Лучше бы мы полетели на драконе…

— Знакомься, это Ксси, — как ни в чем небывало сказал Шайтан.

— Она не обидится, если мы обойдемся без близкого знакомства? И ты уверен, что до портала нельзя дойти пешком? — задушено пропищала я, нервно пятясь назад.

— Если ты так и будешь изображать из себя ее перепуганный обед, то полетишь у нее в зубах.

С трудом сглотнув, я подошла ближе, стараясь не отходить от Шайтана.

— Я не полечу на ней, — попыталась робко возразить я.

Не обратив на мой протест никакого внимания, Шайтан что-то прошептал вайверне, и узор на ее чешуе засеребрился еще ярче.

Я даже не успел пискнуть, как Шайтан обхватил меня за талию, оттолкнулся от земли, и мы уже сидели на чешуйчатой спине. Как он умудрился сюда допрыгнуть?! Посмотрев вниз, я невольно зажмурилась. До земли было метров шесть.

Как только Ксси снова расправила крылья, я как испуганный кролик прижалась к Шайтану.

— Как приятно, цветочек, что из двух чудовищ, ты все-таки жмешься к более жестокому и злому из них двоих, — усмехнулся он.

— Не льсти себе, — все-таки сумела выдавить я, сквозь часто стучащие от страха зубы.

В какой-то книжке я читала, как героиня романа летала на драконе, цитирую: "сквозь звездную, увенчанную печальным ликом луны ночь, на прекрасном крылатом создании, которое рассекает тьму ночи своими небесными крыльями". Чувства героини были описаны исключительно романтически и возвышенно — одухотворенно. С "нежным ветерком, играющим ее прекрасными длинными прядями волос" и "пьянящим вкусом свободы на нежный пухлых губках".

Не летал на драконах и вайвернах, значит, не пиши такой бред! Нежный ветерок сейчас просто выдерет мне с корнями все волосы, а губы, к сожалению никак не прочувствуют этой самой свободы, так как онемели от холода.

— Ксси, не вредничай, я думаю, она уже достаточно наказана за свою грубость и непочтение, — услышала я у себя над ухом свистящий шепот.

И тут же полет изменился. Он стал плавным и легким. Ветер больше не бил в лицо и не сушил кожу. Мысленно я попросила прощения у автора той книжки.

— Что это значит? — спросила я.

— Ксси обиделась на тебя. Ты была с ней груба и даже не поздоровалась, не говоря уже о том, чтобы представиться, — я чувствовала в его голосе улыбку.

— Сдуреть можно… — вяло отозвалась я, — она злопамятна?

— Не переживай, она будет помнить твою оплошность еще где-то лет триста, а потом забудет и возможно даже передумает тобою обедать.

На этом я решила закончить разговор, а то вдруг всплывут еще какие-то подробности.

Прямо перед нами, как маяк на темном утесе, сияла круглолицая хозяйка ночи. Неужели она и есть наш портал?

Вдруг Шайтан протянул руку вперед и раскрыл ее, ладонью накрывая луну. Только сейчас я заметила, что его указательный палец украшал большой перстень. Большой, изломанный черный камень в серебряной оправе. Скорее всего, агат, хотя в темноте трудно было сказать точно. У кольца не было никаких излишеств в виде закорючек и других камней. Только черный, плохо отшлифованный камень. Как будто его подняли с земли и небрежно вставили в оправу, даже не обточив и не сгладив острые углы.

Шайтан опять что-то зашептал на непонятном тягучем языке. Луна стала больше и, казалось, заняла половину неба. Вайверна снизила высоту, и вокруг разлилось жемчужно-молочное сияние. Было ощущение, что мы оказались внутри луны. Это длилось не более секунды, а потом снова появилось небо. Обернувшись назад, я увидела, что луна уже позади нас и существенно уменьшилась в размерах. Я почувствовала руку еще сильнее сжавшую мою талию, и насмешливый хрипловатый голос прошептал мне на ухо:

— Добро пожаловать в Иллюзорию, мой цветочек.

Часть 2. Игра в прятки

Внизу ничего нельзя было рассмотреть из-за плотного скопления облаков. Так мы летели довольно долго. Я не нарушала молчания, хотя язык просто чесался от желания задать тысячи вопросов. Но я помнила предупреждения Шайтана. Я все еще боялась его. Он был странным и опасным человеком, и человеком ли вообще? Иногда он мог быть очаровательным, иногда циничным и пресыщенным жизнью, но больше всего меня пугал другой Шайтан, жестокий, бесчувственный. Его я боялась больше всего, потому что знала, что это не маска, а часть его натуры.

Вскоре облака стали прозрачней, а потом и вовче исчезли. С опаской посмотрев вниз, я восхищенно ахнула. Под нами были миллионы волшебных огней. Земля казалась темным пустынным залом, в котором горели тысячи свечей. Луна высеребрила белокаменный город, который переливался мерриадами бликов. Никогда я не видела ничего более прекрасного и совершенного. Даже блеклого света луна хватило мне чтобы рассмотреть воздушные строения, остроконечные башенки, царапающие своими пиками небо. Город был похож на драгаценное ожерелье, сверкающее бриллиантами огней. А над волшебным городом сияла одна единственная звезда. Сияла ярким чистым светом, вобравшим в себя все звезды моего мира. Даже луна ревниво спряталась за облаками, зная, что проигрывает сопернице. Си'эрр была прекрасна.

— Вот дьявол! — вдруг прорычал Шайтан, — из-за этих драконьих облаков, мы чуть не врезались в защитное поле Небесного города! Хорошо еще, что Ксси обогнула горы.

Небесный город… Это название идеально ему подходило.

— Здесь есть защитное поле? — осторожно спросила я, зная, как раздражают Шайтана мои вопросы.

— Мы находимся над Драконьем полуострове, здесь везде защитное поле от чужеродной магии, его я сумел разорвать, но если я порву его у самого города, это заметят. На полуострове запрещено применять магию, разрешена только эльфийская, а ею владеют только хозяева этих земель — эльфы. Эфирные, прекрасные созданиями, дети неба. Самые самовлюбленные существа в этом мире. Они забыли, что не они являются первородной расой.

— А с горами что не так? — спросила я.

— Только экскурсии в Гранатовые Горы нам не хватало! — язвительно ответил Шайтан, — драконы очень ревностно относятся к своей территории.

— Там живут настоящие драконы? — с ноткой восхищения в голосе спросила я.

— А бывают ненастоящие драконы? — отозвался Шайтан, — Конечно, живет. Считают себя венцом природы, высшими и наимудрейшими созданиями. Величайший позор для них — подняться в воздух с человеком на спине. В чем-то они схожи с эльфами — чувство собственного эгоистического достоинства превыше всего.

Пока я переваривала информацию, мы начали снижаться, по моим расчетам, где-то недалеко от города.

Ксси аккуратно приземлилась, и я облегченно вздохнула. До боли хотелось почувствовать твердую землю у себя под ногами.

С одного края небо уже начинало светлеть, словно кто-то поджег небесное ткань с одного конца. Усталость накатила вместе с пониманием того, что я не спала почти сутки.

Ловко и быстро Шайтан спрыгнул со мной на землю. Потом наклонившись, нырнул под крыло Ксси. Не успела я опомниться, как он уже вернулся обратно с холщевой сумкой и ворохом одежды в руках. Небрежно бросив мне что-то длинное и серое со словами "у тебя есть две минуты", Шайтан снова скрылся под крылом вайверны. Не став терять времени зря, я развернула серую ткань. Это оказался длинный плащ с глубоким капюшоном. К нему прилагались черные штаны с полусапожками и простая белая рубашка. С облегчением скинув с себя длинную юбку и весьма провокационную блузу, я облачилась в простой и удобный наряд. Укутавшись в плащ, я облегченно вздохнула, спрятавшись от зябкой промозглости раннего утра.

Я, наверное, все-таки успела уложиться в две минуты, так как Шайтан без предупреждения появился передо мной в таком же сером плаще и больно сжал мою руку.

— А теперь слушай меня внимательно, — в его серых глазах температура опустилась ниже нуля, — ты не выкидываешь никаких фокусов, во всем слушаешься меня. Сейчас мы зайдем в город, и ты станешь моей тенью. Если ты хоть на шаг отойдешь от меня, то это будет иметь далеко идущие последствия. Болезненные. И ты, надеюсь, поняла, для кого, — его пальцы все сильнее и сильнее сжимали мою руку.

— Мне больно! — не выдержав, закричала я.

— А тебе и должно быть больно, — жестко сказал он, продолжая все сильнее сжимать мои пальцы, — так ты лучше поймешь, что надо быть послушной девочкой. В городе мне надо зайти к одному человеку и еще найти нам лошадей. И даже не думай о побеге. Не надейся затеряться в толпе. Как только ты сделаешь хоть один шаг от меня, я схвачу тебя за руку, и сломаю ее.

С этими словами он, наконец, отпустил мою конечность, и я начала баюкать ее, пытаясь унять боль. Слезы предательски выступили на глазах. Все запястье было в уродливых багровых синяках. Чудовище… Я совсем забыла, кто он есть нас самом деле, обманутая его очередной «маской».

Шайтан что-то шепнул Ксси, и вайверна, легко расправив крылья, исчезла в рассветных сумерках.

Устало понурив голову, я последовала за Шайтаном, который уверенно пошел вперед.

Шли мы довольно долго. Этого времени мне хватило, чтобы просчитать почти все варианты побега. Вся пламенная речь Шайтана только убедила меня в ранее принятом решении. Надо бежать. Но он слишком силен и опасен, поэтому у меня будет только одна попытка. Или две попытки и одна сломанная рука…

Но что бы я не придумывала, все имело свои недостатки и недоработки, и, в конечном счете, я решила, что буду действовать по обстановке. Будем импровизировать.

Когда я уже была готова уснуть прямо на пыльной дороге, мы обогнули холм, и я, наконец, увидела высокие остроконечные башенки Небесного города. Вблизи и при свете солнца, он был еще прекраснее.

Мы подошли к воротам, и Шайтан еще ниже натянул мне капюшон на глаза.

— Не смей снимать его, ни при каких обстоятельствах.

Когда я была серой мышью, я была обделена восхищение окружающих, и вот став ослепительно красивой, тоже должна прятаться от посторонних взглядов, непривычно взыграло во мне женское тщеславие. И тут в моей голове начал созревать план. Безумный, сумасшедший и дикий. Кровь возбужденно забурлила, а мысли лихорадочно заметались. Если каким то чудом все получится, этот город еще не скоро забудет меня и мое представление. Такого в театрах у них точно не показывали…

Беспрепятственно пройдя стражу у ворот, мы вошли в город. Я почти ослепла от великолепия, окружавшего меня. Глазам от непривычки было больно смотреть на белокаменные стены, и будто посыпанные звездной пылью башни. Город искрился, горел, переливался. Было раннее утро, но улицы бурлили от большого количества народа. И лишь рассмотрев обитателей Небесного города, я поняла, что мои глаза приняли форму двух идеальных окружностей. Эльфы, темный эльфы, гномы, орки, тролли, все сказочные расы, о которых я читала в сказках, шумным потоком заполняли улицу. Были и люди, но они как-то терялись на фоне других рас, как бледные ромашки в королевском саду. На поле они прекрасны в своей простоте, но среди экзотических, диких цветов кажутся слишком блеклыми. Или просто мне, дикарке из другого, заиллюзорного мира, где волшебство не пробилось сквозь призму луны, другие расы кажутся волшебными и необычными?

Пройдя через многочисленные лабиринты улочек, мы вышли на главную площадь. Она поражала своими размерами. Огромное пространство, все в резных ступеньках, изящных арках и звонко журчащих фонтанах. Город пел, он был заполнен своей, особой музыкой: грубый резковатый говор троллей, отрывистые и глухие звуки орчих голосов давали низкие ноты, вторыми голосами выступали люди и гномы, а верхним сопрано звенели эльфийские ноты, мягкие и тягучие, как хорошо выдержанное вино. Все это разбавлялось мелодичным журчанием фонтанов и негромкой мелодией чиьх-то небрежно перебираемых струн арфы.

С одного края площадь была отгорожена резными воротами, за которыми простирались зеленая мозаика парка. А в его центре возвышался замок. Воздушный, неземной, он как бы парил над площадью. Пики его остроконечных башенок стрелами взлетали к облакам. Его можно было бы назвать огромным, но это ощущение сглаживалось легкостью и невообразимым изяществом его стиля. Эталон архитектуры и вкуса. Он был сердцем города, и невозможно было смотреть на него без восхищения. Про себя я назвала его Небесным замком. И я даже догадывалась, кто его хозяин и счастливые обитатели. Странно, а в сказках пишут, что эльфы живут в лесу и спят на деревьях…

На площади было так много народа, что приходилось пробивать себе путь локтями. Вдруг Шайтана толкнул какой-то мальчишка, но не успел он сделать и шага в сторону, как был пойман Шайтаном за руку, в которой был зажат кошелек. Наклонившись к пареньку, мой спутник что-то шепнул ему на ухо. Мальчик побледнел и так задергался, словно ему резали руку. На его лице был написан такой животный ужас, что даже мне стало жутко. Шайтан отпустил руку мальчика, и тот дрожащими руками протянул ему кошель. Спокойно взяв его, мужчина спрятал его за пояс. А мальчик все так и стоял, как в трансе, уставившись в глаза Шайтану. Тот медленно кивнул, и мальчишка как незрячий пошел сквозь толпу, натыкаясь на прохожих.

А мои мысли лихорадочно метались, отыскивая путь к спасению. Шайтан шел впереди меня, но я была уверена, что стоит мне только сделать шаг в сторону, и мне срочно надо будет искать хорошего хирурга…

И тут, совершенно неожиданно рядом с нами оказалось небольшое пространство, видимо кто-то кого-то сильно толкнул. И я поняла, что это мой единственный шанс. Или я рискую, или всю жизнь проживу в качестве рабыни чужих интересов. И никто не знает, насколько длинной будет эта жизнь…

Я разыграю свою единственную карту.

Я чувствовала неуверенность, потому что еще не привыкла к своему главному преимуществу. Я не умела колдовать, я не умела владеть оружием, а даже будь все наоборот, я бы не выступила против Шайтана. Я ему не противник. Было на дне его глаз что-то темное, странное. Словно стоишь в темноте и слышишь ласковое мурлыкание, а потом чьи-то коготки легко задевают твою шею. Гибкое тело ласково трется об твои ноги. И ты уже готова сама заурчать от удовольствия. А потом оно открывает глаза. Глаза убийцы.

Шайтан прячет своего зверя на дне. Я не знаю, что за игру он ведет, меняя маски. На краю моего сознание отчаянно билась мысль, что он намного опаснее, чем хочет казаться. И я даже не хотела знать, насколько. Поэтому я решилась, отчаянно надеясь, что это совершенное в своей красоте тело, которое я никак не хотела признавать своим, поможет мне освободиться.

И я скинула капюшон. Шайтан дернулся как от удара и развернулся. Стараясь не смотреть ему в лица, дабы не потерять решимости, я кинулась ему в ноги с криком:

— Любимый! Умоляю, не бросай меня!

И с этими словами я обняла его за ноги, вцепившись в них так, как утопающий за руку другого утопающего. Несмотря на то, что вокруг стоял такой шум и гомон, я тут же привлекла к себе внимание, и к моему облегчению вокруг нас стал образовываться круг. К сожалению, я не могла хорошо рассмотреть каковы мои шансы на успех, так как от страха мои руки не хотели отцепляться от штанов Шайтана.

— Любимый мой, единственный, ну почему ты со мной так жесток!? — завыла я, тщетно пытаясь выдавить из себя слезу. Но, увы, хотя мои актерские данные были на высоте, что-что, а слезы по заказу у меня никогда не получались.

Наконец отцепившись от штанов «любимого» я развернулась к народу. Моя голова закружилась от облегчения. Я достигла своей главной цели. На меня зачаровано, открыв рты, смотрела вся площадь. Смотрела, как на вторую звезду на небосклоне…. Казалось, они ничего не слышат из того, что я говорю, их остекленевшие глаза была прикованы только к одной точке. Ко мне. К моим глазам. Мне даже стало страшно. Они были как будто одержимы. Мои слова не доходили до них. Я могла нести любую чушь, могла сказать, что я Богиня. И они бы упали предо мной на колени.

Возведя руки к небу, я сделала самое горестное лицо, на которое была способна.

— О горе мне горе! Как я могла полюбить такого неверного и лживого мерзавца! Говорила мне мама, что этот кабель ни одной юбки не пропустит! Говорила, что надо было за соседа замуж идти, ну и что, что пьет? А кто в наше время не пьет? Этот вот, — и я горестно ткнула пальцем за спину, надеясь, что Шайтан мне его не сломает. Как не вовремя проснулось мое извращенное чувство юмора… — лучше бы пил, а не по бабам ходил! Дура я дура, люблю его! Каждое утро его с новой хвойды снимаю! У нас уже в доме ни одной целой тарелки нет! Все об головы этих похотливых кошек поразбивала, — сзади раздалось тихое рычание, и я поняла, что надо заканчивать комедию.

Оторвав руки от лица, я взглянула на толпу. На их лицах было написано все то же восхищение. Я про себя довольно потирала ручки. Но для концовки, которую я задумывала, не хватало еще кое-чего.

Развернувшись, я опять кинулась в ноги к Шайтану. И все-таки отважилась поднять голову.

Лучше бы я этого не делала. Мне никогда еще не было так жутко, нет, не страшно, а именно жутко. Зрачок его глаз, из тонкой черной иголки превратился в огромный круг, полностью накрывший радужку, и выйдя за ее пределы. В этом черной пространстве рождались и умирали вселенные, били хвостами огненно красные кометы и догорали миллионы солнц. Одно желание читалось в этих глазах. Жажда крови, жажда насилия. Мои колени задрожали. Но я должна все это закончить. Дрожащими руками я обняла его за пояс, осторожно отцепив кожаный кошелек. Только потом я осознала, как мне повезло. Шайтан был в такой неконтролируемой ярости, что даже не заметил кражи.

Я уже подумала, что все закончится без потерь. Но тут он схватил меня за руку. И сжал ее. Что-то хрустнуло, и я поняла, что еще несколько мгновений, и мои кости превратятся в порошок.

А вот и слезы. Как по заказу. От боли я уже не плакала, а просто рыдала.

— Да! — плача развернулась я к народу, — ударь меня, убей меня, сломай мне руку! Но только не бросай! Я же так люблю тебя! — рыдала я.

Толпа угрожающе зарычала, смотря на мои залитые слезами глаза как на оскверненную реликвию. Даже эльфы, до этого молчавшие и безразлично наблюдавшие за моим представлением, нахмурились, и на их совершенных лицах мелькнула тень обожания и ярости на моего мучителя.

Шайтан не будь дурак, тоже это заметил, и с отвращением отбросил мою руку. Он понимал, как и я, что как бы могуществен он ни был, он на чужой земле, и пока преимущество было на моей стороне. Но и я понимала, что у меня было мало времени, сейчас он сообразит что делать, и, утащив меня за волосы с площади, доломает все остальные части тела.

Остался последний акт.

— Люблю! — захлебываясь рыданиями, кричала я, — только не уходи, прощу тебе всех твои хвойд, все прощу! — напряжение буквально взрывало воздух вокруг нас, — о, что же я буду делать, если не приведи Богини, останусь вдовой! — крещендо, овации, занавес.

На толпу правильно подействовало волшебное слово «вдова», и она поспешила наброситься на Шайтана, чтобы потом утешить безутешную овдовевшую меня. Нырнув под локоть какого-то орка, я в отчаянии засунула руку в кожаный кошелек. И облегченно выдохнула. Стеклянный шар с иллюзией моей старой внешности был там. Понимая, что времени терять нельзя, я разбила его у своих ног. Ничего не изменилось, но запустив пальцы в свои волосы, я поняла, что все сработало. Пальцы пропустили сквозь себя короткие и жесткие пряди. А теперь пора покинуть сцену.

На площади началась настоящая свалка. Что-то мне подсказывало, что такого прекрасный город еще не видел.

Правую руку накрыло неконтролируемой волной боли. Прикоснувшись к ней, я зашипела. Шайтан все-таки выполнил свое обещание и сломал мне руку. Но об этом я позабочусь позже. Прижав покалеченную руку к груди, чтобы ее кто-нибудь не задел, я нырнула в переулок. Он был относительно пуст. Проковыляв до его конца, я вышла на другую улицу, а потом еще один переулок и еще одна улица. Я старалась как можно дальше уйти от площади. И сама не заметила, как роскошные здания сменились постройками попроще. Обернувшись, я поняла, что очутилась на нижнем уровне Небесного города. Замок и белоснежные стены возвышались вдалеке. А здесь раскинулся другой город, серый и блеклый. Ни было замысловатых арок, воздушных балкончиков и резных перил, как будто неведомый художник устал, создавая совершенство, и, махнув рукой, оставил все доделывать нерадивым ученикам. Если до этого было чувство, что город построен из неба, то теперь стало ясно, что я спустилась на землю. Ему мы подошло название Поднебесного города.

Кошель с золотом приятной тяжестью оттягивал здоровую руку. Сломанная конечность, не переставая, ныла, не давая о себе забыть. Я решила, что не буду углубляться в переулки, потому что это может закончиться для меня неприятностями. Теперь надо сеть и как следует обо всем подумать. Что делать дальше и как уйти от охоты, которая на меня начнется. Шайтан не простит мне оскорбления и будет с еще большим упорством и яростью меня разыскивать. Но есть еще и второй враг, который был рядом со мной всю мою жизнь. Тот, которого я называла отцом, и о котором я почти ничего не знаю…Обрывочные воспоминания того сна снова закружились в моей голове. Шайтан так похож на него… Особенно улыбкой, улыбкой зверя.

Раздраженно тряхнув головой, я решительно зашагала дальше. Желудок обиженно заурчал, и я вспомнила, что ничего не ела уже сутки, впрочем, как и не спала.

И тут мой взгляд натолкнулся на разноцветную вывеску. На ней были изображены две коровы, ой, пардон, одна буренка и девушка. Но мне можно простить мою оплошность, так как их было очень легко спутать, потому что у обеих были большие телячьи глаза и хм… одинаковый размер вымени. А над головой упитанной молочницы шла надпись. Немного покосившиеся буквы гласили: " Трактир Лихая Доярка", а ниже мелкими буквами была приписка: " Жареный буренка и лихой доярка на любой вкус!"

Хм, отригинально…

Проигнорировав пахабную приписку, я все же решила почтить сие заведение своим присутствием. Надеюсь "бедный буренка" окажется хорошо прожаренным.

Толькнув дверь, я вошла внутрь. В трактире оказалось немного народу, но было видно, что место пользуетя спросом. Не став глазеть по сторонам и привлекать к себе лишнее внимание, я примостилсь за столиком в углу. Я уже предвкушала телячью отбивную, с грибным соусом и ароматной хрустящей корочкой. Сглотнув слюну, я начала нетерпеливо постукивать пальцами по столу. Ну и когда же меня обслужат?

Словно услышав мой настойчивый призыв, внутренняя дверь распахнулась, и оттуда выплыла девушка. Я поняла, что вывеску рисовали с натуры. А вот и оригинал. Пышная особа была вылитой хозяйкой несчастной буренки, которая видимо и была главным блюдом на торжественном открытии трактира.

Надо отдать ей должное, сначала она буквально летела к моему столику с искренним желанием обслужить дорого клиента. Но как только она хорошенько рассмотрела меня, выражение подобострастности и услужливости вмиг слетело с ее краснощекого лица. Оно стало похоже на скисшее молоко. И девчонка, сбавив шаг, уже медленно и лениво шла ко мне. Я начала раздражаться. Хотя, как оказалось, я и не была дочкой графа, но воспитывали меня именно в духе аристократии, и такое пренебрежение со стороны слуг меня просто бесило.

Дойдя, наконец, до моего столика, нахалка спросила:

— Ну, чаго откушавать-то будете?

Я сдерживалась из последних сил.

— А можно ознакомиться с меню?

Девушка глупо захлопала глазами.

— А чаго с ним знакомиться? У нас сегодня капуста квашеная с тушеными патрахами.

Я недоверчиво покасилась на соседний столик, где сидел лохматый мужчина, здорово смахивающий на троля, и уплетал поджаренную до золотистого цвета картошку и дюжину куринных окорочков.

— А больше ничего нету? — на всякий случай спросила я.

— Нее, но если госпожа доплатит золотой, мы можем принести ей еще и квашеные патраха с тушеной капустой, — издевательски усмехнулась девка, глядя на мою простую рубашку и штаны.

Капуста квашеная с тушеными патрахами и квашеные патраха с тушеной капустой. Какой однако широкий ассортимент, даже не знаю, что выбрать.

Я усмехнулась и достав из кошелька золотой, начала лениво подбрасывать его вверх и ловить. Глаза девчонки тут же засветились алчным блеском. Жадно облизнув губы, она попыталась мне угодливо улыбнуться.

— Милочка, принесешь мне то же, что ест джентельмен за соседним столиком и монетка твоя. Только учти, я не люблю ждать, — холодно сказала я, и девчонка со скоростью стрелы вылетила из зала.

Вот она, сила денег, усмехнувшись, подумала я. Что в этом мире, что в том. Закон денег всегда нерушим.

Не прошло и пяти минут, как ко мне уже спешила служанка с подносом в руках. Запахло божественным запахом жареной курочки и запеченой картошки. Я заметно подобрела и даже решила, что эта нахалка все таки получит свой золотой.

Девушка поставила поднос на стол и предано заглянула мне в глаза.

— Иди, не видишь госпожа голодна, а ты перебиваешь ей аппетит, бегая как таракан мимо тапка, — высокомерно бросила я, и девчонка, зло сверкнув на меня глазами, удалилась.

Под конец трапезы я еле дышала, до чего же я жадная натура! Лучше удавлюсь последним кусочком, но не оставлю его на тарелке. Хотя знаю наверняка, что на утро в приступе голода буду с блаженной ностальгией вспоминать то, что стало у меня поперк горла.

А теперь можно и подумать, как жить дальше. Вернее, как выжить. Я не хотела заглядывать далеко в будущее, потому что если заглянуть, проще сразу выпить яду, чтобы не мучаться. Но я найду выход, я не позволю собой распоряжаться и быть чьей-то собственностью.

Для чего я нужна Шайтану, да и не только ему? Я всего лишь сосуд для его вожделенной силы, ценный артефакт. На минуту мелькнула предательская мысль вернуться к нему, и пусть он получит свою силу, потому что бороться против него будет невыносимо тяжело. Но тут я представила, что со мной будет, когда все закончится. Шайтан получит силу, и я стану ненужной вещью. Вряд ли он отпустит меня, сердечно поблагодарив за помощь. Нет, низачто не вернусь. Хватит, всю мою жизнь мне врали и мною пользовались. Теперь я буду сама решать и жить так, как хочу!

И тут я вспомнила, что Шайтан говорил о каких то печатях.

"…Четыре осколка Си'эрр. Четыре Печати. Они были утеряны за тысячи лет до начала войны. Чтобы разбудить силу и впитать ее в себя, ты должна сорвать печати. Их поиском займусь я…"

Значит без осколков Си'эрр Шайтан не сможет получить силу. И их у него еще нет. В моей голове начал созревать план. Почти невыполнимый, но это был единственный путь к спасению. Пока есть надежда с моей помощью получить силу, Шайтан меня из-под земли достанет. Но что, если я соберу печати первой и найду способ их уничтожить? Хотя какие у меня шансы, если их не могут найти сильнейшие этого мира? Но у меня только два выбора. Или ухватить судьбу за хвост и бороться за свое будущее, или струсив, скитаться по миру, пока рано или поздно меня не поймают.

Выбор сделан. А теперь надо поступить по-умному. Во-первых, мне нужна карта этого мира, во-вторых, много информации, и, в-третьих, тот, кто мне ее предоставит, а заодно и будет моим спутником и охранником. Благо, что я догадалась стащить у Шайтана деньги.

Мой взгляд задумчиво блуждал по залу, пока в моей голове рождались сложные и запутанные идеи. И тут он наткнулся на того самого мужчину, который напоминал тролля. Скорее всего, в его родословной были один или два. Или даже он сам наполовину тролль. На это указывало почти все: от высокого роста и массивности, до клыков, угрожающе выпиравших из-под нижней губы. Лохматые, длинные волосы торчали во все стороны и были цвета глиненого горшка, сохнущего на солнце. Массивная, угрожающе выдвинутая вперед челюсть, разгрызала куринные косточки как семечки.

Он мне идеально подходит. Надеюсь, он любит деньги и не очень любопытен. Как же с ним ненавязчиво познакомиться?

И тут около моего стола материализовалась служанка, с очевидным намерением получить золотой, даже если для этого понадобиться выдрать мне все волосы.

— Лови, дорогуша, — сказала я и подбросила монетку вверх. Пролетев мимо носа девчонки, она угодила прямо в кружку моего соседа по столику. Жалобно булькнув, золотой потонул под полным отчаяния взглядом служанки. Я даже удивилась, не думала, что можно так позеленеть.

Но видимо жадность была сильнее страха перед незнакомцем. Она подлетела к его столику и засияла солнечной улыбкой.

— Ой, у вас тута в стакан муха свалилась! Давайте я другой принесу, за счет заведения, конечно, — и вцепилась мертвой хваткой в кружку.

Мужчина поднял голову и сквозь нечесаные волосы сверкнули на удивление проницательные и умные глаза цвета черного шоколада. Он перехватил кружку, не дав шустрой девице ее унести.

— Не трож, — хрипло прорычал он, — мясо! — и дернул кружку на себя. Девчонка чуть не упала, но от кружки не отцепилась.

— Так давайте я вам других мух принесу, — упрямо гнула она свое, — пожирнее, а эта, что сдохла в вашей кружке совсем тощая была, из соседнего трактира, там хозяин такой жлоб, что даже мухи скоро от голоду передохнут!

— Пошла вон! — гаркнул мужчина и оскалил свои нижние клыки.

Служанка испуганно ойкнула, и, бросив на меня взгляд полный ненависти, гордо удалилась из зала. Мужчина поднял кружку и осушил ее.

А я встала со своего места и пересела к нему за столик.

— Ну как, мясистый золотой попался? — усмехнулась я.

Мужчина хмуро посмотрел на меня.

— Чего тебе нада? Проваливай, — грубо ответил он, ссутулившись.

— Я не буду просить тебя вернуть золотой, который у тебя во рту, я лишь хочу предложить тебе кое-что.

Он молчал.

— Просто скажи, могу ли я тебя нанять для сопровождения?

Тишина.

Тяжело вздохнув, я положила мешочек с деньгами на стол.

— Это все, что у меня есть. Я предлагаю тебе половину. Может, я и совершаю сейчас ошибку, доверяясь тебе, но что-то мне подсказывает, что я поступаю правильно, — я прямо и честно посмотрела в его глаза, — мне нужна помощь и нелюбопытный проводник, который знает местность. Ну что, ты мне поможешь или не стоит дальше продолжать? — было опасно вот так выкладывать на стол деньги, можно было очень легко с ними расстаться, но почему-то я верила этому незнакомцу. Наверное потому что, он как и я от кого-то скрывался.

— Да, кстатии, клыки настоящие или часть маскарада?

Незнакомец откинулся на стуле и проницательно на меня посмотрел. Потом улыбнулся своей клыкастой улыбкой и ответил. Теперь его голос утратил звериные интонации:

— Ладно, я помогу тебе, принцесса, — насмешливо наградил он меня титулом, — мне надо как можно быстрее выбраться из города, а потом за половину содержимого твоего мешочка я проведу тебя куда ты хочешь, хоть к самому Лорду Сумеречных земель.

Надо будет узнать кто этот Лорд, взяла я на заметку.

— Мне нужна карта Иллюзории и информация, — перешла к делу я, — но для начала скажи мне, как тебя называть, можешь придумать любое имя, не думаю, что ты поделишься со мной настоящим, — не осталась в долгу я.

— Можешь называть меня Дэйн, принцесса, — он иронично улыбнулся.

— Чем обязана таким громким титулом? — не удержавшись, с любопытством спросила я.

— Ты слишком высокомерна для обычной девчонки, но на воина или на мага не похожа. Что, сбежала от богатенького папочки? Мне нравятся такие зазнавшиеся куколки, — пахабно ответил он.

Я пропустила его последнюю реплику мимо ушей.

— Давай выясним сразу. Я не хочу знать, почему ты выдаешь себя за грубого тупого полутролля и, по-видимому, скрываешь от властей, а ты не лезешь ко мне с расспросами кто я и откуда, договорились?

— Да мне впринципе все равно, будь ты хоть невестой Лорда, главное чтобы хорошо платила.

Похоже Лорд у него за главного…

— Вот и славно. А меня зовут, — я замешкалась на секунду, — Тиа.

Истинное имя ему не скажешь, да и не нравится оно мне, слишком напыщенно, а вот его укороченный вариант звучит неплохо.

— Ну, принцесса, куда же ты направляешься?

— Чтобы это узнать, мне нужна карта.

— Считай, что она у тебя есть.

— Отлично. Я ищу кое-что, но не знаю даже примерно где оно находиться.

— Артефакт, оружие, свитки с редкими чарами? — деловито спросил Дэйн.

Я немного подумала и ответила:

— Все вместе. Это очень редкая вещь, и я даже не могу никого о ней распросить, потому что это сразу же привлечет ко мне внимание. А это в крайней степени нежелательно.

Повисла пауза.

— Тогда, куколка, мы с тобой отправимся в Русалочью бухту.

— К русалкам? — пошутила я.

— Именно к этим вертихвосткам, — усмехнулся Дэйн, — только они знают о всех редких вещицах и где их искать. Но просто так они это тебе не скажут. Подумай, что ты можешь предложить им в обмен на информацию.

Не думаю, что русалкам нужно золото… Ладно, разберусь на месте, как нибудь с ними договорюсь.

— Это уже мои проблемы. Твоя задача провести меня к ним.

— Ладно, сиди тут и жди меня. Я раздобуду нам лошадей и вещи в дорогу.

Я с сомнением посмотрела на него. А вдруг обманет?

— Не бойся, принцесса, я же не беру залог, так что вернусь, — криво улыбнулся Дэйн, и, встав, вышел. Не расплатившись. А ко мне уже со злорадным блеском в глазах и счетом в руках приблежалась нахальная служанка. Что то мне подсказывало, что на ту сумму, что она вписала в счет, можно было купить эту таверну вместе с хозяином…

Я уже начала нервничать, когда дверь таверны в очередной раз распахнулась, и вошел Дэйн. Я облегченно взоднула.

— Чего расселась, куколка, пошли, — подмигнул он мне, — да кстатии, обматай свою руку вот этим, оно пропитано целебной настойкой. Пара часов, и кости срастутся, — с этими словами он бросил мне разноцветный кусок ткани, напоминающий платок, и вышел.

Я не стала спрашивать, откуда он знает, что у меня сломана рука. Это несложно заметить, так как все это время она висела плетью. Я заставляла себя не обращать внимание на боль, и только теперь поняла, что еще чуть чуть и я бы просто не чувствовала руки. Бережно обмотав ее платком, я с удивлением поняла, что боль уходит.

Я вышла из таверны и увидела, что на дворе нас ожидают две лошади. Где он раздобыл таких кляч? На них невозможно было смотреть без сострадания. Она даже стояли с трудом, клонясь тощими шеями к земле.

— А больше там ничего не было? — осторожно спросила я.

— Было. Но нам не следует привлекать к себе внимание.

— Да на нас с этими скелетами все глазеть будут! Их только на котлеты пустить можно!

Лошадь оскорблено заржала и отвернула от меня морду.

— Принцесса, попридержи язык, а то пойдешь пешком, — отрезал Дэйн.

Я обреченно вздохнула и с горем пополам залезла на свою кобылку. Недовольно всхрапнув, что придется тащить такую тяжесть как я, она лениво зацокала по мостовой.

Я натянула капюшон пониже и постаралась держаться как можно ближе к Дэйну. Мы обогнули центральную площадь, и сердце маленькой птичкой затрепыхалось у меня в груди при мысли о Шайтане. Он где-то здесь, совсем рядом. И откуда взялось это предательское желание увидеть его хотя бы на секунду?

Улицы становились все оживленнее, до меня доносились возбужденные перешептывания. Я усмехнулась, поняв, что все обсуждают тот переполох, что я учинила. Проходя мимо какой-то лавки, я услышала разговор двух бородатых гномов:

— Клянусь печенкой дракона, это была самая настоящая Богиня! Даже в наших шахтах я не видел таких драгоценных камней, какими светились ее глаза. Два аметиста в оправе черной стали ресниц… — мечтательно произнес гном.

— Да что же это твориться, то какой-то мерзавец-некромант поднимает настоящего дракона, большего святотатства и представить нельзя, то Богини рыдают на площадях и обвиняют мужей в неверности, — пробурчал второй гном, — а что, кстати, с муженьком то стало?

Я насторожилась и придержала лошадь, чтобы услышать продолжение.

— Дракон его знает, на него все набросились, а потом что-то странное произошло, я в том момент уже почти ушел с площади. Толпа отступила от него как от прокаженного и чуть ли не на колени попадала. Демон с ним, ты мне лучше расскажи про того некроманта. Что, и правда дракона поднял? Это ж, какую силищу надо иметь, — присвистнул бородатый.

— Того дракона все эльфийские маги города упокоевали! Еле справились, а некроманта, если поймают, упокоят следом за драконом. Хотя с такой силой как у него, демона рогатого они его поймают! Говорят, — гном наклонился к уху собеседника, — он правая рука Лорда Сумеречных земель и… — я не стала слушать дальше. То, что было мне нужно, я уже услышала.

Значит, выбрался все-таки…. Хотя глупо было надеяться на обратное. Интересно, где он сейчас? Я воровато оглянулась, но ничего подозретельного не заметила.

Подстегнув кобылку, я поспешила нагнать Дэйна.

Лишь за стенами города я смогла облегченно вздохнуть. Одна проблема позади.

— Дэйн! — окликнула я своего спутника, — кинь мне карту!

Мужчина обернулся ко мне:

— Изучишь ее, когда остановимся у речки.

— Зачем? — недоуменно спросила я.

— Мне нада освежитсья, — загадочно улыбнулся Дэйн.

Дальше мы ехали в молчании. Меня устраивало, что мне попался молчаливый и нелюбопытный спутник. Было время подумать о дальнейших действиях. А именно, что предложить русалкам за их помощь.

Я так ничего и не придумала, когда мы подъехали к довольно широкой и полноводной речке.

Дэйн спешился и достал из седельной сумки тугой сверток.

— На, принцесса, изучай, — кинул он мне его, а сам начал спускаться к заросшему высокой травой берегу.

Я нетерпеливо развернула карту и полностью углубилась в ее изучение, потеряв Дэйна из виду. Легко найдя Драконий полуостров, я попыталась определить, где мы находимся. Если мы движемся по направлению к Русалочьей бухте, то сейчас должны быть где-то между Небесным городом и Нефритовым лесом, прикинула я. Затем я рассмотрела большой материк, с которым соединялся полуостров. Он был разделен на две половины. Сумеречные земли — гласила нижняя часть материка. А в верхней его части было написано: Рассветные земли. Я не стала вчитываться в кучу незнакомых мне названий. Сейчас для меня важна только дорога к русалочьей бухте. Но мой взгляд невольно упал на раздел двух земель. Теневая граница — было написано на карте.

…Верховный страж Теневой границы…

Надо будет спросить об этом Дэйна.

Кстати, почему его нет так долго?

Позади меня что-то зашуршало. Наконец-то он вернулся. Я обернулась, чтобы попросить его поторопиться.

Это был не Дэйн.

Я осторожно попятилась назад. Передо мной стоял мужчина. Густые, цвета спелой пшеницы волосы обрамляли бледное аристократическое лицо, чуть тронутое загаром. И темные, почти черные глаза. Они смотрели на меня в упор. Его стройная высокая фигура была закутана в темно-синий плащ.

Я продолжала молчать, не зная, что делать.

— Так и будешь на меня глазеть, принцесса? Я ведь могу подумать, что влюбилась, — вдруг насмешливо сказал мужчина.

Мой рот непроизвольно открылся.

— Дэйн? — неуверенно прошептала я. Было трудно поверить, что это действительно он. Сейчас он больше походил на скучающего аристократа, но никак не на полуварвара.

— Нет, степной тролль! Закрой рот, а то фея залетит. Давай собирайся, скоро стемнеет, а я хочу добраться до леса затемно.

— А что, там водятся волки?

— Ты бы еще про зайцев и оленей спросила, — засмеялся Дэйн, — это зачарованный лес. И живут там зачарованные существа. И прежде чем в него войти, надо заплатит дань: одну, чтобы войти и другую, чтобы выйти.

— И какова же дань? — с любопытством спросила я.

— Ты должна отдать самое дорогое и получить то, что причинит тебе боль, — ответил Дэйн.

Я молчала в ожидание разъяснения этой туманной фразы.

Но мой спутник решил поддержать меня в моем молчании.

— Ну! — не выдержав, воскликнула я, — что же это, самое дорогое, если, например, у человека ничего нет.

— Человек может быть нищим, не иметь за душой ни гроша, но все равно есть одна вещь, которую у него невозможно отнять. И он хранит ее, как драгоценное ожерельне в резной шкатулке, изредка доставая и любуясь, перебирая между пальцами каждую бусинку. И именно поэтому лишь единицы решаются войти в лес. Отчаявшиеся безумцы.

Повисла пауза, которую я не посмела нарушить.

— Лес забирает одно самое светлое, самое счастливое и дорогое воспоминание. Но забрав прошлое, он как бы в насмешку отдает будущее. В замен воспоминания, Нефритовый лес дарует кусочек из твоего будущего. Самый ужасный и жуткий, увидив который, многие сходили сума. Некоторые видили смерть, свою или близких людей. Другие так и не смогли рассказать то, что показал им лес, их жизнь после этого была весьма коротка. Были те, которые уже никогда не покидали леса. Чтобы он тебя впустил, нада отдать воспоминание, и чтобы отпустил, нада принять будущее. Так что подумай, принцесса, не слишком ли высока цена.

Я даже не стала раздумывать. Похоже лесу в первый раз будет нечем поживиться. У меня нет счастливых воспоминаний. Ни одного драгоценного ожерелья. Только стальная цепь одиночества и лжи, которая все эти годы стягивалась на моей шее. А что до будущего, то это все равно произойдет, буду я об этом знать или нет, так что, какая разница?

— Не переживай за меня, цена вполне приемлема. А вот как насчет тебя? Неужели ты пойдешь на это только ради денег, которые я тебе обещала за помощь?

— Какая трогательная забота, принцесса. Мне нечего терять, я уже проходил через Нефритовый лес не один раз. Ему уже нечего мне показывать и нечего у меня забирать.

Я не нашлась, что ответить, и остаток пути мы проехали в молчании. Река вильнула вбок, и вскоре невдалеке показались высокие верхушки деревьев. Чем ближе мы подъезжали, тем отчетливее я видела очертание леса. Деревья были высокие, их листва отливала нефритовым цветом. Наверное, благодаря ему лес и получил свое название. Жаль, что я не могу увидеть его с высоты драконьего полета, наверняка он похож на большой сверкающий изумруд. Меня преследовало странное чувство. Чего-то до боли знакомого и родного. Как человека, давным-давно покинувшего свой родной дом и скитавшегося по миру тысячи зим, человека, который забыл, откуда его провожали в этот путь, и, вернувшись обратно, он не узнает родные места. Но сердце чувствует, что он, наконец, вернулся домой… Нефритовая листва шептала мне о чем-то забытом, но близком для меня. Может, когда-нибудь я и разгадаю эту тайну.

Солнце беспощадно жгло кожу, и безумно хотелось очутиться под густой кроной листвы.

Мы подъехали к самой кромке леса. Только тогда я заметила каменный колодец. Я обрадовано соскочила с лошади.

— Надеюсь, в этом колодце есть вода, потому что я безумно хочу пить.

— Колодец не для тебя, принцесса. На дне этого колодца сотни чужих воспоминаний. Когда ты заглянешь в него, лес выпьет твое. Но не волнуйся, — с иронией добавил Дэйн, — ты тоже напьешься. Теней своего будущего.

Я непроизвольно вздрогнула. Он хочет меня напугать? Если да, то ему это удалось.

Я осторожно подощла к колодцу, и облакотилась руками на его холодные серые камни.

— Что мне нужно делать, — спокойно спросила я, стараясь не показывать своего страха.

— Просто загляни в него.

Я нерешительно опустила голову. Я не увидела дна, только черную дыру. Потом меня словно подбросило вверх. Сердце испуганно забилось, и сознание упало на дно колодца…

— Я выйграла! — радостно закричала нимфа, а я обиженно надулась.

— Ты жульничаешь, — пробурчала я.

— А вот и не правда! Я не подсматриваю, это ты схитрила, мы договорились прятаться на этом берегу, а ты переплыла на другой.

— Потому что ты постоянно просишь лес тебе подсказать, где я прячуь, это не честно, — показала я ей язык.

А потом мы вместе упали на нефритовую траву и звонко рассмеялись.

— Ты слышала как вчера пели сирены? — мечтательно спросила я, — русалки в своей бухте наверное хвосты себе от зависти пообгрызали!

— Ты что, тоже была на побережье? — с ужасом в голосе прошептала Нии, — если сестрицы об этом узнают, Тиа, то сильно рассердиться.

— Да ладно тебе, не будь занудой, — беспечно сказала я, — не могу же я всю жизнь просидеть в чаще нашего леса? — мои глаза затуманились мечтательной дымкой, — я бы хотела мчаться с волчьей стаей в ночь Великой Охоты, чуя пряный запах крови, — нимфа поморщилась, она не любила все, что было связано с насилием, — слушать ночами сладостные песни сирен и оседлав ветер, лететь с лунным табуном.

— Ну если сирены для тебя и споют, то лунный табун ты оседлать не сможешь, — фыркнула дочь леса, — даже ветер не может угнаться за лунным жеребцом. В наш лес приходили многие чародеи, пытаясь обуздать их, но даже со всеми своими книгами и чарами они так и не смогли приблизиться к табуну.

Я предпочла промолчать, потому что не хотела признавать, что Нии права.

— Да, Тиа, будь осторожна, меня вчера предупредила верховная дриада, что на окраине леса появился чародей. Возможно, даже один из Лордов. Сестры думают что он пришел за лунным табуном, но дриада попросила передать, чтобы ты не выходила за пределы чащи.

— Зачем я одному из Лордов? — засмеялась я в ответ, — это все сказки верховной дриады.

Но видя обеспокоиный взгляд нимфы, я обреченно вздохнула:

— Ладно, ладно! Буду осторожнее и даже к стае ходить не буду, хотя у них скоро охота, и из-за вас я на нее не попаду, — обиженно закончила я.

— Ничего, потерпишь, — невозмутимо сказала Нии, а потом вскочила с травы и закружилась, — как я люблю наш Нефритовый лес! Если бы за его пределами знали как тут прекрасно! — она остановилась и нарочно строго на меня посмотрела, — Тиа, вставай, лентяйка. Ты обещала мне доплести венок, да и мавки уже нас заждались, давно хороводы водят. Вставай!

Я лениво посмотрела на нее снизу вверх.

— Нии, иди сама, а я пока поваляюсь, — нимфа обиженно фыркнула и отвернулась, — и не дуйся! Будешь дуться, волосы зелеными не будут, представляешь, как мавки позлорадствуют, — Нии не смогла сдержаться и звонко рассмеялась.

— Ладно уж, бездельница, только приходи скорее, мы тебя ждем! — с этими словами нимфа скрылась между деревьями.

А я смотрела в небо. Бесконечное и необъятное темно-синнее знамя. Я боготворила его, ведь только там, наверху, возможно увидеть все краски этого мира. Только там рождаются самые ослепительные сияния, будь то призрычный свет луны или звездный блеск Си'эрр. Небесный синий цвет обжигал мои глаза, насыщенный и сочный, ни у кого больше нет такого же оттенка кроме неба, как и другого. Когда небо становится тяжелым, низким, наливается свинцом. И его пасмурно-серый цвет пронзает расплавленное серебро молний. Нигде я не увижу этого кроме как там, наверху.

Я не хотела идти к нимфам и мавкам. Водить хороводы, смотреть, как дриады зажигают тысячи огней светлячков. Нет, меня всегда манило все запретное, все, что находилось за пределами. Я ненавидела границы, а они были. Я любила свой лес, но не могла позволить, чтобы он стал мне тюрьмой. Дом — это то, чем ты дорожишь и любишь, где тебя всегда ждут, и ты можешь остаться, но и то, откуда ты всегда можешь уйти на день или навсегда. Наверное, я была полна пороков.

Как по-другому объяснить то, что я встала и покинула чащу, направляясь к окраине Нефритового леса?

Вскоре я смогла увидеть колодец воспоминаний. Я знала, что на его дне хранятся кусочки человеческих жизней. Но сколько я туда не заглядывала, колодец ничего мне не показывал. Наверное, потому что я не была гостьей леса, я была его частью.

И тут я заметила бабочку. Она сидела на сером камне колодца. Подойдя ближе, я захотела рассмотреть ее. Какая красивая! С восхищением подумала я. Тонкие, прозрачные крылышки были вышиты искусным узором. Не сумев удержаться, я прикоснулась к ее золотым крыльям. И тут же отдернула руку. Что же я наделала? На моих пальцах осталась ее пыльца. Я погубила бабочку, она теперь не сможет взлететь и погибнет. Подтверждая мои мысли, бабочка затрепыхала своими золотыми крыльями в отчаянной попытке взлететь. Но у нее ничего не получилось. Она упала на холодные камни.

В отчаянии закрыв лицо руками, я заплакала.

— Почему ты плачешь, прелестница?

Я испугано подняла голову. Передо мной стоял незнакомец. Глаза на миг ослепило золотое сияние его длинных волос. Он подошел ближе, и я встретилась с ним глазами.

Как же я ошибалась, когда думала, что только наверху существует такой насыщенный темно-синий цвет. Его глаза были осколками неба. Я замерла в восхищении. Даже создания леса не были так красивы как незнакомец. Солнце запуталось в длинных золотых прядях, а в его глазах плескалось небо.

Я подошла и с непосредственностью, которая присуща только детям леса, коснулась его волос.

— Ты красивый, — восхищенно сказала я.

Он улыбнулся, показав ряд острых и длинных клыков. Интересно, у всех людей такие клыки? Это был первых чужак, встреченный мной, и мне было безумно любопытно.

— Ты тоже прелестна. Я рад, что ты больше не плачешь.

И тут я вспомнила про бабочку. Осторожно положив ее к себе на ладонь, я грустно сказала:

— Она умрет. И все из-за меня.

Незнакомец снова улыбнулся и накрыл мою ладонь своей. Когда он убрал руку, бабочка снова затрепыхала крылышками и взлетела. Радостно проводив ее взглядом, я обняла незнакомца, чтобы выразить то, как я ему благодарна.

— Спасибо, огромное спасибо! Ты наверно волшебник, — мои черные волосы накрыли нас, — ты очень добрый волшебник, пойдем, я познакомлю тебя с моими подругами нимфами! Ты им понравишься, я расскажу им какой ты хороший!

Руки незнакомца начали гладить мои волосы. Мне была так легко и приятно. Еще никогда я не чувствовала себя такой счастливой.

— Не стоит, малышка, мне нельзя с тобой.

— Но почему? — с недоумением спросила я, — не уходи, пожайлуста. к одному человеку и еще добыть нам лошадей. ерых глазах плавали льдинки отчуж появился передо мной в таком же сером плаще и боль

— Я должен. Но знаешь, что, — он улыбнулся такой очаровательной улыбкой, что внутри затрепыхали крылышки сотен бабочек, — ты можешь пойти со мной.

— С тобой? — удивленно спросила я, — а куда?

— Такое наивное создание как ты надо защищать и оберегать, я буду это делать если ты пойдешь со мной. Ты увидишь, что есть за пределами этого леса. Я покажу тебе весь мир. Неужели ты не видишь, что лес не твой защитник, а твой тюремщик? Ты как та бабочка, он стряхнул с твоих крыльев пыльцу, и ты не можешь взлететь. Не можешь улететь. Но если ты захочешь, я вылечу твои крылья.

Его завораживающий голос оплетал мое сознание. Он прав! Я же так мечтала вырваться из-под чрезмерной опеки. Я так хотела безграничной свободы. А еще, я решала, что хочу быть с ним.

— Я согласна! Возьми меня с собой.

Как же он прекрасен. Хотелось вечно смотреть в это красивое лицо.

— Чтобы лес отпустил тебя, малышка, и я смог забрать тебя, скажи мне свое истинное имя.

Я вдруг вспомнила, что главная дриада строго настрого запретила мне говорить его.

— Сначала скажи мне свое, — и тут же укорила себя за свою недоверчивость. Я же могу его обидеть. Но незнакомец не обиделся, просто улыбнулся мне нежной улыбкой.

— Называй меня отцом, малышка.

Ну вот, он сказал мне имя, почему же я не могу сказать ему свое?

— Меня зовут Аштиатан, ночная фиалка, — отбросив все сомнения, ответила я.

Отец снова обнял меня, так крепко и грубо, что я чуть не вскрикнула. Он тут же ослабил хватку, и посмотрел мне в глаза.

— Теперь ты моя, божественное дитя. Теперь, малышка, ты только моя, — прошептал он, прикоснувшись губами к моему виску. Я не понимала, почему он себя так ведет. Но его нежные губы на моей щеке мешали думать, а потом когда они коснулись моих губ, я блаженно вздохнула. Разве столь важно, что он говорит. Отец теперь будет защищать меня и любить. Теперь я, наконец, свободна!

— Пойдем, мое сокровище, — он взял меня за запястье и поцеловал его. Потом провел языком по тонкой венке, и я прикрыла глаза от наслаждения.

Поэтому я не увидела, как он спрятал в рукаве острый клинок. Все, что я видела, это небо в синих глазах чародея.

В ушах зашумело, и, открыв глаза, я увидела, что сижу около колодца, облокотившись на него спиной. Дэйн подошел ко мне и помог подняться.

— Ты упала, когда посмотрела вниз, но я решил не трогать тебя. Не переживай, что ничего не помнишь. Я знаю, у тебя сейчас чувство, будто кто-то чиркнул ножницами и вырезал кусок из твоей памяти. И ты даже не можешь вспомнить, что тебя заставили забыть. Вставай, это еще не самое неприятное, что тебе предстоит. Вторая часть сделки намного хуже.

Его слова доносились до моего сознания, как сквозь толстое одеяло. Он говорит, что я не должна ничего помнить. Но тогда почему я помню? Помню звонкий голос моей подруги нимфы, ночи на побережье, где я слушала сладкие песни сирен, безумную охоту вместе со стаей, нефритовую траву и синие глаза…

Листва зашумела от резкого порыва ветра. По ней прошла волна, которая обрушилась на меня неясным шепотом. Шелест листьев тихо прошептал мне

…Ты вернулась домой, дитя. Мы по тебе скучали… Это наш подарок: воспоминания о нас. Лорд украл его у тебя, так же как украл тебя у нас…

Сердце больно кольнуло. Я вернулась домой. Богини отдали меня лесу, здесь я была в безопасности. Пока он меня не украл, воспользовавшись моей наивностью. Значит вот кого называют Лордом.

— Дейн, — вдруг спросила я, — кто такой Лорд?

Он удивился моему вопросу:

— Ты, наверное, прибыла издалека, если не знаешь. Хотя даже за пределами королевства знают то, о чем ты спрашиваешь.

— Мы с тобой уже договорились, что ты не будешь лезть в мои дела, — холодно ответила я.

— Спрячь коготки, куколка, я уже говорил, что не наделен таким пороком, как любопытство. А что до твоего вопроса, я отвечу на него после того, как ты скажешь, какого Лорда имеешь в виду.

— А что, он не один? — удивилась я.

Дейн искренне рассмеялся.

— Если бы он был один, все жили бы долго и счастливо, не было бы кровавой войны и Теневой границы.

" И не было бы меня", мелькнула мысль, хотя я еще точно не знала, что Дейн имеет в виду.

— Лорд Рассветных земель и Лорд Сумеречных земель. Два принца, которые разделили королевство на две части. Давным-давно, еще тогда, когда люди преклонялись перед мудростью драконов, а эльфы жили в лесах, был единый король и единое королевство Иллюзорных земель. Он был отпрыском двух из трех первородных рас, тех, кто были рождены вместе с Богинями. Они в своем роде тоже были богами. Но в отличие от своих сестер, им дана была реальная власть, так как Богини могли только наблюдать со стороны и покровительствовать.

Я зачаровано слушала его рассказ. Вспомнив карту, и название гор на юге империи я неуверенно спросила:

— Одной из первородных рас были дроу? И наверное эльфы?

Дэйн снисходительно на меня посмотрел:

— Ты преувеличиваешь их значимость. Они всего лишь потомки первородных рас, одна из веток могучего древа. Корнями же были эбхи, рахши и дэллары.

Я пропустила через себя эти три имени. Они отозвались во мне каким-то неясным звоном.

— Двое из первородных известны не только в иллюзорном мире. Эбхи, дети ветра, сохранили свое имя, пройдя сквозь отражения Си'эрр, они странствуют по заиллюзорным мирам, не в силах вернуться домой в Колыбель ветров. Это священная пустыня когда-то была их домом, но они покинули его, когда началась война. Когда-то они вместе с остальными двумя расами правили королевством, а теперь они просто вечные странники.

"…Там где ветер поет колыбельную раскаленным пескам, но солнце украло наше золото барханов и мы никогда не сможем вернуться домой…" Прозвенели у меня в голове слова, которые я уже слышала не раз. Так вот значит, что они означают.

— Вторая из рас, дети луны, тоже прорвалась сквозь отражения. Дэллары делают это ради развлечения и от скуки. Они самые жесткоие из двух рас и самые коварные. Дэллары как хищные звери, сначала идут по следу на запах крови, а потом вонзают свои острые когти и клыки в тело своей жертвы. Если они начали охоту, то не упустят добычу. В заиллюзорных мирах их имя исказилось и их стали называть демонами. Лорд дэлларов это первый из лордов, правитель Сумеречных земель.

Я вздрогнула, почему то вспомнив Шайтана. Я знала почти наверняка, что он дэллар.

— Третья раса, рахши, всегда шла на хитрости, уловки, чтобы добиться своего. Они были гибкими как ивовая ветка, прогибаясь под ветром. Дети солнца, рахши, могли очаровать кого угодно. Мало кто мог устоять против них, даже эбхи порой поддавались их влиянию. Исключением были лишь дэллары. Лорд рахши, второй из лордов, правитель Рассветных земель.

Я обдумывала полученную информацию.

— Но ты говорил, что раньше был единый король, а сейчас два Лорда. Почему королевство раскололось, и началась война?

— Это уже другая история, еще длиннее, чем первая. Не время и не место ее рассказывать. Плати вторую часть дани сейчас, а потом мы наконец-то войдем в лес.

— Сейчас? Но ты говорил, что лес требует ее, когда ты хочешь выйти из него?

— А ты хочешь остаться в нем навсегда? — вопросом на вопрос ответил Дэйн, — лучше отдать все сразу, чтобы потом не мучаться неизвестностью.

Я была согласна с ним. И знала, что хотя лес рад моему возвращению и не забрал воспоминания, я должна заплатить вторую часть дани. Не потому что лес этого хотел, а потому что так хотела я.

Сново приблизившись к колодцу, я опустила туда руку. Лес шептал мне, что я не обязана этого делать, он бесприпятственно выпустит меня. Он умолял.

Моя рука опустилась в ледяную воду. Она была настолько холодной, что кожа начала терять чувствительность. Опустив вторую руку, я сложила их ладонями вверх и набрала воды. Ни одна капля не просочилась сквозь мои ладони. Я медленно поднесла их к губам. Вода не была прозрачной, она отливала жемчугом. Черным жемчугом. Закрыв глаза, я выпила. Позже я пойму, что я пила свою смерть. У нее и должен быть такой особый вкус, вкус неба и стали…

Слишком много света. Он выжигал глаза. Я ослепла. Под моим веками плясали молнии. А внутри, там где должно быть сердце, вместо него пульсировало что-то острое и горячее. Из последних сил я открыла глаза. И услышала низкое, утробное рычание. Мне стало страшно, страшно, потому что я не смогла разглядеть откуда оно исходило. А внутри меня все пекло. Словно мое тело прожгли раскаленным до бела железом. Я вскинула руки в бессознательном жесте защиты и поняла, что не мир вокруг меня затоплен слепящим светом. Я сама сияла. Мои руки и все тело звенело расплавленным серебром. Я еле сдержала крик боли, которая резала мое сердце. Я прижала руку к груди, и в ужасе поняла, что она прошла сквозь мою грудную клетку, словно там образовалась дыра. А потом я сжала сердце. Оно было горячее и острое. Я почувствовала, как что-то потекло по моим рукам. Оно казалось мне почти холодным и даже приятным. И когда я накрыла сердце рукой, свет стал тусклее. Я снова могу видеть. Опустив глаза вниз, я поняла, что по моим рукам течет кровь. А сквозь сжатые пальцы упрямо пробивается серебряное сияние. И снова я услышала звериный рык. Подняв голову, я увидела двух зверей. Нет, двух чудовищ. Огромная кошка, словно отлитая из золота. Ее хвост нервно бил по бокам, а уши с длинными кисточками были угрожающе прижаты. А напротив нее, оскалив белоснежные клыки, ощетинился волк. Его серебряная шерсть слиплась от крови, но в волчьих глазах светилась жажда убийства. Его глаза смотрели на меня. Я в ужасе попятилась, когда зверь прыгнул в мою сторону. Но золотая кошка рванулась ему навстречу и заслонила меня своим телом. Волк зарычал в ярстном бессилии. И вцепился в горло моей защитницы. Кошка издала полузадушеный рык и затихла. Серебряный поднял морду. С его клыков капала свежая кровь. Теперь мой черед, поняла я. Он присел в прыжке, и мягкие лапы оттолкнулись от земли. Сильное тело распрямилось подобно пружине. Я зажмурилась, чтобы не видеть, как его пасть приблежается к моему лицу. Сильный толчок заставил меня упасть на землю. Руки расжались и мои глаза сново обожгло серебром. Я могла только слышать яростное рычание и безумный смех. А потом повисла гнетущая тишина. Лишь чьи-то легкие шаги рядом со мной. И чьи-то сильные руки, схватившие меня за горло. Они подняли меня над землей, с каждой секундой отнимая кислород. А потом рука сжала мое сердце и свет снова потух, дав моим глазам зрение. Передо мной стояла фигура в длинном плаще с капюшоном. Я не видела лица, но я чувствовала руки, с каждым разом все сильнее сжимавшие мое горло и сердце. Вдруг налетел сильный порыв ветра и скинул капюшон убийцы. Но я уже не могла увидеть лица, потому что время истекло. Мое будущее здесь заканчивалось, и пора было возвращаться в настоящие. А может быть будущего дальше и вовсе не было, может эта была последняя секунда моей жизни. И судьба в насмешку не дала увидеть от чьей руки я погибла. Ну что ж, она просчиталась, потому что мне не надо было видеть лица убийцы, чтобы знать кто он. Мне хватило одного взгляда, брошеного на руку, сжимавшую мое горло. Кольцо, с черным неотшлифованым камнем венчало указательный палец. Темный агат озорно мне подмигнул, будто только мы с ним знали какую-то особую тайну. Да, мы оба знали, кто его хозяин…

Лес раступился перед нами, и мы вступили под его кров. Но теперь я была всего лишь гостьей, одной из многих. От этой мысли внутри разливалась невыносимая горечь. Мой спутник молчал. Он не стал меня распрашивать, что я увидела в своем будущем. Дэйн знал, что я все равно не отвечу.

Нефритовый лес медленно растворялся в сумерках. Где-то в чаще раздался волчьий вой. Кто-то другой наверное бы в страхе поежился. А мной лишь овладела глубокая печаль. Когда-то и я вместе со Стаей приветствовала полную луну. А потом мчалась на спине вожака сквозь сумерки леса. Сейчас я даже жалела, что лес вернул мои воспоминания. Без них было легче. А теперь сердце занозила тупая боль.

Я встряхнула головой и обратилась к своемй спутнику:

— Дэйн, мы заночуем в лесу?

— Этой ночью будет охотиться Стая, и я бы не рискнул здесь засыпать. Поспим, когда выйдем за пределы леса.

Я не стала говорить, что Стая нас не тронет. Незачем ему знать лишнее.

А ночь уже вступила в свои права. Си'эрр ярче прежнего засияла на небосклоне.

Прошло довольно много времени, когда Дэйн придержал коней и остановился.

— Сейчас мы будем проезжать Млечное озеро. Теперь слушай меня внимательно, Тиа. Там витает очень старая и опасная магия. Около озера пасется лунный табун. Не знаю, слышала ли ты о нем, но он уже погубил не одного чародея. Если бы была другая дорога, мы бы ею воспользовались. Но все тропы в лесу неизменно приводят к Млечному озеру. Магия леса не дает его обогнуть.

Я все это прекрасно знала, но упорно делала вид, что слышу о Лунном табуне впервые.

— Мы должны пустить коней в галоп и ни в коем случаи, ты меня слышишь, ни в коем случаи не останавливаться. Тебе хватит даже мгновения, чтобы лунный табун одурманил тебя своими чарами.

Я внимательно слушала, но про себя усмехалась. Чары этого леса не действуют на меня. Это еще один из подарков моего прошлого. Когда-то я была частью леса, и он принял меня опять, оградив оттого, что губит других. Но даже тогда, когда нимфы были моими сестрами, а мавки веселыми подружками, я грезила о Лунном табуне…. Это было моей мечтой, моим наваждением. Я помню, как Нии смеялась надо мной, когда я поделилась своей сокровенной тайной. Ее смех звенел сотнями колокольчиков…

" — Ну, умора! Ты говоришь, как эти глупые смертные, которые приходят за лунным табуном! А потом, попав под его чары, разбиваются насмерть. Тиа, ты не подвержена магии леса и можешь спокойно ходишь к Млечному озеру и любоваться табуном. А тебе все мало. Ты решила еще и оседлать жеребца. Да не простую лошадку, а самого Крылатого, вожака! Ой, не могу, мавки от смеха умрут!

— А вот и оседлаю! — упрямо сказала я.

— Да легче дракона оседлать, чем лунного жеребца!"

В тайне я была с ней согласна, но из вредности промолчала. Никто еще не смог заарканить лошадку из лунного табуна. Да, дураков было много, но даже они не думали о лунном жеребце. Крылатый был жесток, неуправляем и прекрасен. Я ни раз приходила на озеро, чтобы полюбоваться им. Впрочем, видела я и другое. Как смельчаки приходили на озеро и как зачарованые приближались к табуну, не в силах противостоять его магии. И что самое удивительное, лошади не убегали. И даже больше, они разрешали оседлать себя. Все, кроме Крылатого… А потом, когда наивный всадник уже праздновал легкую победу и недоумевал, почему его предшественники потерпели неудачу, кобыла отталкивалась от земли серебряными копытами и взмывала а небо. Она летела по небу в бешеном галопе, и когда верхушки деревьев становились бледными точками, сбрасывала седока. Я помню, как крики несчастных еще долго звенели у меня в ушах. Никто не знал, как убивает лунный табун, потому что никто не мог этого рассказать. Все знали только одно. Назад никто не возвращался.

А еще я помню победное ржание Крылатого… Он праздновал кровавую попеду, и в его глазах, отлитых из серебра хищно сверкал узкий красный зрачок. Как же я хотела запустить руки в его белоснежную гриву и назваться его хозяйкой… Но даже лес не уберег бы меня, вздумай я подойти к лунному жеребцу… Волшебные создания, дети луны, рожденные ветрами и вскормленные молоком дождей, даже Нефритовый лес был над ними невластен.

Я оторвалась от своих мыслей, и вернулась к действительности.

— Эти создания луны, настоящие демоны. Так что нам лушче держаться от них подальше, — закончил свлю речь Дэйн.

Я неохотно кивнула. Соблазн был так велик, но зравый смыл оказался сильнее. Я же хотела бороться за свою жизнь, поэтому перспектива закончить свои дни со сломаной шеей меня не прельщала.

Дэйн подозрительно на меня посмотрел, не веря до конца, что меня проняла его пламенная речь. Но потом неохотно кивнул, и мы поехали дальше.

И тут ко мне пришла неожиданная мысль. Дэйн ехал впереди меня, поэтому стоит рискнуть. Главное, чтобы он не обернулся.

Я зажмурила глаза и отчаянно позвала то, что сейчас была мне так необходимо. Не было никакой гарантии, что получиться. Но однажды же она появилась из ниоткуда!

С надеждой открыв глаза я чуть не задохнулась от радости. Книга лежала на луке седла. Лощадь нервно взбрыкнула, но я успела схватить чудом не упавшую книжку. Камень все так же мерцал мутным молочным цветом. Теперь дело за малым. Открыв ее, я уже не удивилась, увидив чистые страницы. Чиркнув о край страницы пальцем, я выдавила из ранки каплю крови. Бумага как и в прошлый раз жадно впитала ее. Я с отчаянной надеждой всматривалась в проступающие буквы. На странице появилось всего одно слово.

Камень.

Я раздраженно захлопнула книгу. И как прикажите это понимать? В последнее время она стала весьма немногословна. Как только я об этом подумала, книга исчезла. Уж не обиделась ли?

Дэйн резко остановил коня, и обернулся ко мне.

— Мы почти у самого озера. Сейчас будет большая поляна. Я пускаю коня в галоп, и ты не отставай. И помни, что бы не случилось, не смотри по сторонам и не останавливайся.

Я согласно кивнула.

Моя кобылка послушно поскакала за лошадью Дэйна. Деревья расступились, и мы буквально вылетели на поляну, залитую лунным светом. Честно говоря, не ожидала от своей кобылки такой резвости. Она неслась в бешеном галопе, словно чувствуя чужеродную магию, а с ней и опасность. На такой скорости трудно было что-то рассмотреть. Лишь расплывчатые силуэты серебряного цвета. Значит лунный табун уже здесь…

Я все-таки не удержалась. Не смогла так просто распрощаться со своей мечтой. Хотя бы посмотреть на Него в последний раз…. И я оглянулась.

Даже на такой скорости я сразу поймала его взгляд. Даже мелькнула дикая мысль, что он меня помнит и узнал. Его красный зрачок сузился до толщины иголки, и в его глазах даже мелькнуло удивление, почему я не поддалась его магии. Все это я успела увидеть за долю секунды, когда промчалась мимо него в бешеном галопе.

Прощай, мой лунный жеребец. Прощай, моя крылатая мечта.

А, будь оно все проклято! Все демоновы лорды, печати, богини и пророчества! Пусть это будет последним решением в моей жизни, но я не буду о нем жалеть. Ведь мою жизнь могут отнять те, для кого она всего лишь ключ к власти, так пусть лучше она достанется моей мечте!

И я резко натянула поводья. Кобыла в страхе заржала и встала на дыбы. Чудом удержавшись, я с трудом заставила ее остановиться. Она брыкалась как бешеная. Но я успела соскочить с нее до того, как она совсем обезумела. Избавившись от своего ненавистного седока, она рванулась прочь. Я осталась одна на поляне. За спиной раздалось лошадиное ржание. Он звал меня.

Развернувшись, я медленно пошла к нему. Остальные лошади расступались, чувствуя, что я пришла не к ним. И вот я, наконец, подошла к Крылатому.

Еще никогда я не видела его так близко от себя. Как же он был красив.

Белая грива до копыт отливала серебром. Луна спряла эту гриву из своих лучей. А Си'єрр не поскупилась на свою звездную пыль и осыпала ею тело жеребца.

Крылатый нервно перебирал копытами, издавая легкое позвякивание. Этот монистовый звон ласкал слух.

Он подпустил меня совсем близко, скорее всего, из любопытства. Я прикоснулась кончиками пальцев к его молочной гриве. Он нервно отпрянул.

— Не бойся, красавец, я только хочу тебя погладить, — надеюсь, он не поймет, что я лгу.

Я снова дотронулась до его гривы. На этот раз он стоял смирно. Казалось, он увидел в моих глазах что-то, что заставило позволить мне дотронуться до него. Я смело запустила руки в его шелковистую гриву. Шелк казался грубой, дешевой тканью по сравнению с ней. Ну что ж, теперь или никогда.

Я со всей силы вцепилась в гриву Крылатого и, оттолкнувшись ногами от земли, запрыгнула ему на спину.

Не ожидав от меня такой наглости, жеребец в ярости заржал. И начал брыкаться, пытаясь меня скинуть. Но я упрямо вцепилась в его серебряную гриву, не давая себя сбросить.

Я чувствовала, что сильное тело подо мной переполняло ни с чем не сравнимое бешенство. Я была первая, кто его оседлал. Но пока рано было радоваться.

Крылатый сообразил, что так он ничего не добьется, и, оттолкнувшись от земли, взмыл в небо. Он поднимался все выше и выше над землей, набирая высоту. И я поняла, что жить мне осталось несколько минут. Я не смогу долго удержаться, пальцы уже немели, и от бешеной скорости скрутило все внутренности.

И тут я почувствовала что, что-то упирается мне в живот. Осторожно освободив руку, я нащупала, то, что оказалось у меня за пазухой. Крылатый больше не пытался скинуть меня. Он решил подождать, пока не будет достаточно высоко. А я тем временем нащупала книгу. Ну и какого демона она появилась? Я все равно не смогу ее прочитать. Для этого нужно было две руки, а разжавши вторую, я упаду.

Зло уставившись на обложку, я мысленно прощалась с жизнью. Чем ближе к луне нес меня Крылатый, тем ярче сиял прозрачный камень на книге. Камень…. Ну конечно же!

Я попыталась вынуть его из книжной оправы, но добилась лишь того, что до крови обломала все ногти. Не обращая внимания на слезы боли, я продолжала его выковыривать. И когда я уже отчаялась, он вдруг поддался и оказался у меня в руке.

Я сжала руку в кулак, впечатав камень в ладонь. Я пойду на все ради своей мечты, и даже жизнь положу на ее алтарь. Потому что ради мечты стоит не только жить, но и умереть. А если по-другому, это не мечта, а фальшивка, пустышка.

Ладонь обожгло, и я ее разжала. Камень исчез, как будто его и вовсе не было. Но я увидела, что мой мизинец обвивает серебряный узор, словно выжженный на коже. А сам палец венчал длинный острый ноготь, отлитый из серебра. По нему тоже шел завораживающе красивый узор, как на коже.

Но у меня не было времени удивляться. Крылатый торжествующе заржал и завис на фоне белого клубка полной луны.

Да, она была похожа на большой клубок. А что, если размотать его? Сама не понимая, что делаю, я протянула руку к силуэту луны. Ухватилась за его край и дернула. В зажатой руке матово мерцала нить, толщиной в два моих пальца. Не теряя времени, я опять потянула, и, отмотав достаточно, чиркнула по нити своим серебряным ногтем. Он был достаточно острый, чтобы лунная нить порвалась.

А Крылатый уже брыкался вовсю, чтобы скинуть ненавистного человечка.

Но я обхватила его сильное тело ногами и не знаю, откуда у меня взялось столько силы, не мне не стоило больших усилий удерживаться на коне. Я дернула себя за волосы и вырвала несколько прядей. Они были длинными и черными. Я вплела их в лунную нить. А потом крепко накрепко привязала концы к гриве жеребца. Они тут же срослись с ней, будто были ее неразделимой частью. Крылатый словно обезумел.

Он мчался по небу как в агонии.

Я резко натянула серебряные поводья, которые сделала сама. Крылатый тут же подчинился моей воле. Но я чувствовала, как его крупное тело дрожит от ужаса и потрясения. Теперь он повиновался мне. Моя магия связала его, заставив признать меня хозяйкой.

— Теперь ты мой, — властно сказала я. Голос будто принадлежал не мне.

Вниз. Мысленно приказала я ему. И Крылатый начал спускаться.

Когда его копыта коснулись земли, я легко спрыгнула и развернулась к нему лицом. В серебряных глазах плескались ярость, потрясение, бешенство и ужас. И страх перед той, кто украла его свободу.

Ветер ударил мне в лицо и взметнул густые черные пряди. Они словно потянулись навстречу белой гриве Крылатого и на секунду перемешались с ней.

— Иди, попрощайся со своим табуном, — сказала я своему жеребцу. Своему, своему, своему. Это слово было таким сладким, так же как и осознание того, что я получила свою мечту. Мечту? Прошипел у меня внутри незнакомый голосок. Нет, это была не мечта, а просто желание. Только глупцы мечтают, утопая в несбыточных грезах. Но мы то с тобой не такие! Зачем мечтать, если можно просто взять и получить то, что хочешь. Удел слабых — мечтать… Да, да, раньше я была слепа и слишком слаба. Мягкая, податливая словно глина. И именно поэтому превратилась в чью-то игрушку. Потому что укуталась точно в саван в свои грезы и мечты. И что в итоге получила? Отрекись. Настойчиво шептал голосок. Отрекись от своей слабости, стань жестче, бесчувственнее, а значит сильнее. Только так ты сможешь выжить.

И я отреклась, еще там, когда гарцевала на Крылатом. И именно тогда я почувствовала в себе силу. Я действительно колдовала. Мои чары заставили подчиниться самое непокорное и свободное создание. Больше в моей жизни нет места глупым мечтам. Отныне я не умею мечтать…

Эти странные мысли хороводом пронеслись в моей голове. Но они казались мне как нечто само собой разумеющееся.

Крылатый, опустив голову, подошел к своему табуну. Его белоснежная грива жалко волочилась по земле. Мелькнула мысль, что это неправильно, жестоко. Что я превращаюсь в… Но тут же пришло чувство облегчения и уверенности в своей правоте. Я завоевала его, он мой по праву. Так же как в Стае, если ты поймал добычу — она твоя, и нет места жалости. Будь охотником, чтобы не стать жертвой.

Я отвернулась и зашагала прочь от поляны. Я знала, стоит мне только мысленно позвать, и Крылатый тут же окажется рядом.

И тут я услышала до боли знакомый голос. Все внутри оборвалось. Точно так же ты звала меня, милая, там, в другой жизни. Звала другую меня.

— Тиа? — мое имя прозвучало робко и неуверенно.

И из-за дерева вышла хрупкая смутно различимая фигура. Я радостно, то ли вскрикнула, то ли всхлипнула и кинулась ей на шею.

— Нии, — мой голос стал хриплым от переизбытка чувств. Потому что я обнимала самое близкое и родное существо. Единственное, которое любила я, и которое так же сильно любило меня. Моя единственная подруга.

— Тиа, ты же меня сейчас задушишь, — радостно засмеялась нимфа.

— Нии, милая, как же я по тебе скучала. Я так благодарна лесу, что он разрешил мне тебя увидеть. Мне столько надо тебе рассказать и так мало времени, — грустно закончила я.

— Ну, вот чего-чего, а времени у нас предостаточно, целая жизнь впереди, — лукаво сказала нимфа.

Я смотрела на нее, ничего не понимая.

— Тиа, — сияя, сказала подруга, — я иду с тобой! Лес отпустил меня и благословил. Теперь нас точно никто не разлучит.

И только тут я заметила у нее в руках объемистую сумку, с которой любила ходить по лечебные травы верховная дриада.

— Нии, ты сошла сума, — в ужасе прошептала я, — да знаешь ли ты, что говоришь! Я не знаю, доживу ли до завтрашнего утра, а ты просишь взять тебя с собой. Меня в любую минуту могут схватить и превратить в рабыню. Ты не знаешь всего, я больше не свободное дитя Нефритового леса.

— А я буду тебя защищать! — храбро выпалила нимфа, — я владею магией земли и смогу защитить нас обеих.

— Но ты же дочь леса! — в отчаянии закричала я, — ты не можешь покидать его пределов.

— Дети должны когда-то покинуть родной дом, они не могут вечно оставаться детьми, — жестко сказала нимфа, и я расслышала в ее голосе что-то незнакомое, что я никогда не слышала от своей мягкой и послушной подруги, — все решено, Тиа, так решила я, и так решил лес. Ты вошла в него одна, но выйдем из него мы вместе.

И я поняла, что больше нет смысла спорить. И душу затопила такое счастье, такое облегчение. Мне было стыдно за это, ведь я подвергала Нии опасности. Но теперь я не одна! Теперь рядом будет тот, кто искренне любит меня, и на кого я могу положиться.

Я взяла Нии за руку и крепко ее сжала.

— Да, милая, мы выйдем из него вместе.

Как странно, вдруг подумала я. Я словно играю в прятки со своей судьбой. Меня спрятали от своего прошлого, а я пыталась догнать настоящее. Прошлое нашло меня, но как бы я не пряталась от будущего, и оно настигнет меня.

И я поняла, что сейчас, идя рука об руку со своим прошлым, превращаю его в настоящее. Больше незачем прятаться. Теперь я буду искать.

Лес остался позади, и я обернулась, чтобы попрощаться с ним.

Спасибо…. Еле слышно шепнула я всего одно слово. Лес зашумел в ответ листвой и на прощание обнял меня теплым ветерком.

Будь достойна своего дара, Полуночная. Но бойся своего отражения… найди в себе силы разбить зеркало…. Прощай, дитя.

Что имел в виду лес? Почему я должна бояться своего…

Забудь…прошипел уже знакомый мне голосок.

Кто ты, где ты прячешься? — пыталась сопротивляться я. Но он был так сладок и тягуч, как знойный аромат диких цветов. Забудь, мой прекрасный цветок, тебе не стоит ничего бояться, я с тобой. Я горжусь тобой, моя красавица. Ты сильная, а вскоре станешь еще сильнее, я научу тебя…Научу как стать Королевой и ставить на колени… А пока забудь…

Я улыбнулась странной, отрешенной улыбкой. Как жаль, что Нефритовый лес со мной не попрощался…

Глава 3. Аромат на троих.

Граница леса уже осталась далеко позади, когда сквозь нечастые деревья я увидела яркое пятно костра. На его фоне четко выделялся темный силуэт. Я облегченно вздохнула, узнав своего спутника и, не таясь, направилась к источнику света. Нии схватила меня за руку, испуганно вскрикнув:

— Тиа, да стой же ты! Нельзя доверять незнакомцам и лучше вообще никому не показываться на глаза.

— Все нормально, это друг, не бойся, — и я потянула ее к костру, над которым уже готовился наш ужин. Похоже Дэйн не слишком за меня волновался и предпочел отправиться на поиски зайца, а не своей нанимательницы.

Вступив в круг света я протянула руки к огню.

— Я так и знала, что ты поймаешь самого тощего зайца.

— Я оставлю тебе самую мясистую часть, принцесса. Уши подойдут? — Дэйн снял свой синий плащ и расстелил его у костра. Он оказался довольно широким и был подбит таким же темно-синим мехом. С довольным вздохом мой спутник разлегся на своем ложе и закинул руки за голову.

— Честно говоря, не ожидал тебя увидеть, куколка. Я догадывался, что в твоей прелестной головке не хватит места для здравого смысла, и ты все-таки вцепишься в белую гриву одной из лошадок. Но ты меня удивила, признаю. Вернуться живой и невредимой. Извини, если бы знал, выбрал бы зайца поупитаннее. Да, и что ты за кралю сюда притащила?

Нии возмущенно запыхтела и сделала шаг вперед, чтобы все высказать своему обидчику. Я примирительно положила руку ей на плечо.

— Это Нии, моя подруга-нимфа, она пойдет вместе с нами. А этот хам — Дэйн, мой проводник и телохранитель. Боюсь, Нии, тебе придется привыкать к его похабным шуточкам.

Дэйн насмешливо отсалютовал рукой нимфе.

— Детка, ты так ничего, но не в моем вкусе, слишком костлява, да и волосы…не люблю зеленый цвет.

Нимфа ничего не ответила, только гордо отвернулась.

Достав из седельной сумки покрывало, я расстелила его у самого огня, позвав Нии присесть рядом со мной. Зайца я ей не предлагала, зная, что она не ест мясо. Нимфа достала какие-то фрукты, и аппетитно ими захрустела. А я печально посмотрела на свою долю, тщетно пытаясь отыскать на костях мясо…

Дэйн быстро покончил со своей порцией, и, отвернувшись от нас, через пару минут захрапел. Самое время было обсудить с подругой некоторые детали.

— Мне, наверное, не хватит ночи, чтобы тебе все рассказать, — устало вздохнула я, но Нии сделала мне знак рукой замолчать.

Я недоуменно нахмурилась, а она наклонилась к моему уху и зашептала.

— Я ему не доверяю, Тиа, — и она кивнула в сторону спящего Дэйна, — мало того, он мне не нравится, лучше оставить его здесь и отправиться дальше вдвоем.

— Не говори глупостей, он нам нужен. Я не знаю этого мира, да и ты не была дальше границ Нефритового леса. Я тоже не доверяю ему полностью и ничего не рассказывала.

— Ты не понимаешь, я — создание леса, во мне живет часть его магии. Это как шестое чувство, инстинкт. И сейчас он мне говорит, что твой Дэйн нам не союзник. Ты же о нем вообще ничего не знаешь, как ты могла довериться первому встречному?! И неужели ты ничего не чувствуешь?

Нимфа повысила голос, и я на нее шикнула.

— У меня тоже есть инстинкт, и он говорит, что Дэйну можно доверять.

— А ты мне доверяешь? Больше чем ему? Если да, то дальше мы пойдем вдвоем, а если нет, то дальше тоже отправятся двое. Но меня среди них не будет.

В голосе нимфы зазвенела сталь. До этого я считала ее милым, наивным и беззащитным существом, таким же каким я была когда-то. А оказывается, я ее не знала…. И почему она вдруг так взъелась на Дэйна?

— Давай сделаем так, — сказала я примирительно, — до Русалочьей бухты он пойдет с нами, а потом я скажу, что больше не нуждаюсь в его услугах.

Нимфа поколебалась, но поняв, что я тоже настою на своем, кивнула.

— Ладно, а теперь расскажи мне, как ты исчезла из Нефритового леса. Только отойдем от костра, я не уверена, что твой спутник так уж наслаждается сном.

Я вздохнула и решила ничего не говорить про ее чрезмерную подозрительность. Когда огонек костра затерялся между деревьями, я облокотилась на одно из них и начала свой рассказ. Я не утаила ничего. С каждым сказанным словом становилось легче. Словно внутри случился обвал, и я камушек за камушком его разбирала. Когда я закончила, я почувствовала себя освободившейся. И нимфа стала мне еще ближе, я разделила с ней свое одиночество…

Она слушала молча, ни разу не перебивая. А когда поток слов иссяк, не сделала ничего. Не было фраз утешения, сочувствия, заверений в поддержке и дружеских понимающих объятий. Только в нефритовых глазах плескалась мудрость и мягкий теплый свет. Я не ошиблась, доверившись ей.

— Значит, мы наконец-то увидим русалок, — весело сказала она, — всегда мечтала дернуть хоть одну за хвост.

— Чтобы оглохнуть от ее визга, — ответила я. Повисла пауза, а потом мы засмеялись как безумные. У меня на глазах выступили слезы, а я все продолжала и продолжала смеяться. И постепенно ушла какая-то обреченность, которая преследовала меня все это время. В глубине души я знала, что все не может кончиться хорошо. Так бывает только в книжках со сказками. Перелистывая страницу за страницей, как бы герои книги не страдали и сколько бы раз не оказывались на волосок от смерти, ты твердо знаешь, что в последней главе все будет хорошо. История уже написана. А в моей еще нет последних глав. Да и судьба, автор моей книги, редко пишет сказки. Чаще всего из-под ее пера выходят трагедии.

Но сейчас, глядя в смеющиеся глаза нимфы, мне стало все равно, какая будет концовка. Пусть последнюю главу напишет судьба, но автором середины буду я.

— Да, а чем ты задобришь этих рыб? За просто так они даже хвостом не пошевелят.

Я чертыхнулась, вспомнив вдруг об этой маленькой детали. А действительно, что я могу им предложить?

— Все, самое время впадать в отчаяние. Я жду от тебя гениального решения проблемы, не разочаруй меня, — уныло попыталась пошутить я.

— Не делай такое кислое лицо, есть у меня пара идеек, — загадочно улыбнулась Нии.

— Ну, если их не так много, то я послушаю, — без особой надежды сказала я.

— Вот скажи, что русалки любят больше всего, чего у них нет, и кому они безумно завидуют?

— Ну, — растерялась я, — у них нет голоса, они почти немые. Нет, ну русалки издают звуки, но это все равно что наступить кошке на хвост, — вспомнила я все, что мне рассказывали о русалках, когда я жила в Лесу, — а зеленеют они от зависти, когда поют…

— Сирены! — радостно закончила за меня Нии.

— Ты что, с ума сошла?! Ты предлагаешь мне поймать сирену, притащить ее за волосы в Русалочью бухту, приставить к горлу кинжал и сказать: " Спой нам песенку!", — Нии явно неудачно пошутила, — или нет, не так, прийти на побережье, и мило попросить сделать нам одолжение. Нии, они же заманивают своими песнями к себе в пещеру, а потом съедают свою жертву! Понимаешь, СЪЕДАЮТ. Ты думаешь, почему меня бы наша дриада по головке не погладила, если бы узнала, что я ходила на побережье? С берега их чары не так сильны, но окажись мы в их пещере, — и я передернула плечами, представив мелкие острые зубы, впивающиеся в плоть.

— Сама сирена нам не нужна. Нам нужен только ее голос, вернее всего одна песенка. Я заколдую морскую раковину, и мы поймаем туда ее голос, когда она будет петь. Проблема же состоит в том, что, чтобы это сделать, мне нужна чешуйка с ее шеи. А потом ты просто выпьешь ее голос и споешь русалкам.

— А сирена будет покорно стоять и ждать, пока мы будем дергать чешую из ее шеи?

— Ну, насчет чар ее голоса можно не волноваться. Я заколдую нас так, чтобы мы ничего не слышали. А чешуйку как нибудь достанем. Да пойми же, это наш единственный шанс задобрить русалок. Без песни сирены нет смысла идти в их бухту!

Я тяжело вздохнула и словила себя на мысли, что всерьез начинаю обдумывать этот безумный план.

— Только вот, как нам туда добраться? Верхом это займет пол ночи, а она итак на исходе, — уныло сказала нимфа.

— Ну вот об этом не стоит волноваться, — подмигнула я, — а ладно, была не была. Но если мы окажемся в вечернем меню сирен, я посоветую им съесть в качестве десерта меня, а тебя подать первым блюдом!

А потом послала мысленный приказ: " Лети ко мне".

Едва уловимый шелест ветра и легкое касание шелковой гривы к моей щеке. Крылатый застыл около меня, нервно перебирая копытами. Я приложила руку к сильному телу и почувствовала все его эмоции. Если бы это существо умело ненавидеть, оно бы ненавидело меня…

— Что же ты наделала… — потрясенно, охрипшим голосом сказала нимфа, — ты хоть понимаешь, что ты наделала?..

— Да, я не рассказала тебе о Крылатом. Я все таки поймала его! — даже я слышала гордость в своем голосе и ничего не могла с собой поделать, — помнишь как ты не верила, что у меня получится, так что может я и дракона оседлаю, — пошутила я, но Нии перебила меня, с изрядной долей паники.

— Немедленно отпусти его! Нельзя деражть его насильно, нельзя, нельзя, — твердила она как заведенная, и я начала потихоньку раздражаться.

— Он мой, — твердо сказала я, — я рисковала своей жизнью, чтобы поймать лунного жеребца, а теперь ты просишь мены просто взять и отпустить его? Ну уж нет! Это моя законная добыча, ты же знаешь правила Стаи!

— Но ты не в стае, ты не волк! — и она ухватилась за серебряные поводья, которые я сплела сама.

И тут внутри что-то зашипело. Я почувствовала злость, почти ненависть. Да как она смеет! А еще было желание. Причинить боль, увидеть в глазах страх. Ах, как это сладко. Да, моя красавица, надо наказать ее. Как она смеет нам указывать? Пропел уже знакомый мне голосок.

Я молниеносным движением перехватила ее руку, и сжала хрупкое запястье. Сжимала все сильнее и сильнее. Какие тонкие косточки, еще чуть-чуть сильнее, и можно услышать приятный хруст… как сладко ощущать в своих руках чей-то неровный пульс, который ты можешь остановить в любой момент…Ах, как это сладко…

— Тиа, мне больно! Отпусти! — как сквозь туман услышала я полный боли и страха голос подруги. И почувствовала на своих пальцах что-то теплое. Это была кровь. Словно обжегшись, я отдернула руку. Нимфа отскочила от меня и прижала руку к груди.

— О Богини, Нии, прости меня. я… не знаю почему я..- из глаз брызнули слезы, и я закрыла лицо руками. И почувствовала такой приятный, дурманящий запах. Терпкий и пряный. Отдернув руку, я с ужасом поняла, что это запах крови нимфы. Взгляд упал на странный длинный ноготь, словно отлитый из серебра. Наверное им я и царапнула нимфу до крови.

— Прости меня Нии, я правда ужастно себя чувствую, — нимфа подошла ко мне и осторожно взяла за руку, рассматривая покрытый серебряным узором мизинец.

— Откуда это у тебя?

— Когда я смогла обуздать Крылатого появились эти узоры.

— Мне все это не нравится. Ладно, подумаем об этом потом, надо спешить.

— Нии, ты, правда, меня простила? — робко спрсоила я.

— Тиа, я знаю, что ты никогда не сделаешь мне плохо.

Я кивнула и запрыгнал Крылатому на спину. Потом подала руку нимфе, и она неохотно устроилась у меня за спиной. Я все еще чувствовала ее молчаливое неодобрение и напряжение.

Ударив в бока жеребца каблуками, я мысленно направила его в сторону побережья. Крылатый проскакал рысью несколько метров по земле, а потом его копыта оторвались от поверхности, и он взмыл в небо, перейдя на галоп.

Мы скакали очень быстро, казалось, даже ветер за нами не поспевал. Он яростно свистел со всех сторон, дергал за белоснежную гриву в попытке остановить моего жеребца. А потом он принес запах океана. Я облизнула губы — у них был соленый вкус. Мы близко.

Через пару минут мы начали снижаться. Когда Крылатый перешел на рысь, едва касаясь копытами песка, я натянула поводья, приказывая ему остановиться.

Спрыгнув на землю, я почувствовала под ногами мягкий песок. Как давно я не была на побережье. Сирены сейчас молчали, и был слышан лишь шепот волн и резкие крики чаек.

Пока я вдыхала пропитаный солью воздух, Нии отошла довольно далеко, опустив голову вниз, выискивая что-то в песке.

— Кстати, могла бы и помочь, а не строить из себя эстета, восхищаясь здешними красотами! — пробурчала подруга.

— Тебе помочь утромбовывать песок? — подколола я.

— Ищи любую раковину. Только целую, без всяких трещин.

Пожав плечами, я покорно опустила голову вниз, в темноте силясь увидеть хотя бы свои ноги. Луна как на зло спряталась за ширмой туч, погрузив берег в темноту. Да я своей руки не вижу, когда вытяну перед собой, как можно найти тут ракушку?

— Нашла! — раздался радостный вопль где-то слева от меня.

Луна наконец-то соизволила явить свой светлый лик, и передо мной всплыло радостное лицо нимфы. Она гордо протянула мне руку с зажатой в ней раковиной. Я скептически выгнула бровь.

— Это поможет нам обокрасть сирен и не стать поздним ужином?

— Так, а ну цыц! Мне надо сосредоточиться, — пробурчала нимфа, обидевшись, что я не оценила по-достоинству ее находку.

Она опустилась на колени и начала что-то рисовать на песке. Внимательно вглядевшись, я поняла что она рисует треугольник. Над каждым углом, за пределами фигуры тонкий пальчик вырисовывал какие-то символы, которые я признала за обозначение трех стихий: воды, огня и воздуха. А в середине нимфа аккуратно вывела последний символ- землю. Что-то тихо прошептав, она накрыла его ладонью. Когда Нии ее убрала, знак тускло засветился. Зачерпнув горсть песка прямо из середины треугольника, нимфа всыпала ее в раковину, а потом встала с колен и отряхнулась.

— Ну вот и все, готово! — удовлетворенно сказала она.

— И что это было?

— За пределами треугольника я оставила три стихии, чуждые мне, поместив в середину мою покровительницу- стихию земли. У нее я попросила поделиться своей силой, чтобы опустошить раковину. Чтобы поймать голос сирены, нам нужен сосуд. Но в раковине уже живет шепот моря. Горсть земли высушила его песню, и теперь раковина пуста, что нам и нужно!

Я удивленно хлопала глазами.

— Нии, ты просто чудо!

— А то я об это не знала, — лукаво улыбнулась подруга, — ну а теперь самое трудное. Нам надо лететь к тем скалам, — она махнула рукой в сторону моря, — магия земли защитит нас от дурмана песни сирен, но, к сожалению, не от их зубов, поэтому надо быть предельно осторожными.

Согласно кивнув, я запрыгнула на спину Крылатого и подала нимфе руку.

Неслышный взмах крыльев, и под нами зашумела вода. Через несколько минут мы уже приземлялись на яростно терзаемые волнами скалы. И тут запели сирены…

Я никогда еще не слышала их песню так близко. И если бы не защитная магия, я бы сошла сума от ее сладости и нежности. Так поет женщина своему любимому мужчине, так поет мать своему единственному ребенку, так поет море своему храброму капитану.

Нимфа дернула меня за руку:

— Тиа, даже не думай слушать эту зубастую нечисть, иначе станешь их легкой закуской!

Я тряхнула головой, и сбросила наваждение. В скале темнела огромное дыра — видимо, это и был вход в пещеру. Осторожно ступая по мокрым камням, мы добрались до него и вошли внутрь. Песня зазвучала громче, волшебным эхом отражаясь от стен пещеры. Мы пошли ей навстречу. Вскоре вдалеке показался неяркий свет, и мы поняли, что цель близка. Пройдя последний поворот, я осторожно выглянула из-за стены.

Их было трое, три неясные фигуры, закутанные в покрывала света. Их кожа сияла как начищенное серебро. Но когда глаза привыкли к яркому свету, я смогла рассмотреть обладательниц волшебного голоса. Удивительно как в одном существе может сочетаться такая совершенная красота и такое же совершенное уродство. Их тела были почти идеальны: плавные четкие линии изгибов сочетались с совершенными формами и пропорциями. Только слепой смог бы назвать их кожу серой, они была словно отлита из серебра и загадочно мерцала в полумраке грота. Обнаженные тела поражали своим великолепием.

Но когда взгляд поднимался выше все волшебство от увиденного безжалостно разрушалось. Тонкая, неестественно длинная шея была покрыта мелкими чешуйками тусклого зеленого цвета. Длинные волосы напоминали морские водоросли. Нельзя было смотреть без отвращения на эти вьющиеся пряди от болотного до грязно-коричневого цвета. Но уродливее всего было лицо, потому что его просто не было… Только гладкая серая кожа там, где должны быть глаза и нос. Но самое главное было на месте. Огромный, почти на пол лица рот с синими губами как у утопленниц. Когда сирена пела то можно было рассмотреть маленькие остренькие зубки, количество которых невольно заставляло вздрагивать.

Я в ужасе обернулась к нимфе. Она тут же приложила палец к губам, приказывая молчать. Потом дотронулась рукой до горла и до ушей, давая понять, что сирены слышат только вибрации голоса. Потом провела рукой по своей шее и указала на сирен. Еще пол минуты прошло в отчаянных жестах и попытках понять, что нимфа от меня хочет. Нет, ну почему нельзя было все сказать до того как мы очутились в пяти метров от существ с острыми зубами и здоровым аппетитом? В конце концов, я поняла, что Нии нужна чешуйка с шеи сирены, чтобы запереть ее голос в раковине. А потом нимфа самым наглым образом толкнула меня в спину, и я буквально вывалилась из-за стены, служившей нам убежищем.

Несмотря на то, что я появилась далеко не бесшумно, сирены не обратили на меня внимания, продолжая петь. Я осмелела и теперь более уверенно зашагала в их сторону. В пещере было холодно и сыро, неприятно пахло морскими водорослями. Мой нос непроизвольно зачесался, и я чудом удержалась от того, чтобы не чихнуть. Осторожно подойдя к ближайшей ко мне сирене, я нерешительно протянула руку. Она же должна почувствовать, как я выдираю у нее чешую или нет? Выбрав удачную позицию для бегства, я ухватилась за тонкую чешуйку на шее морской певицы и дернула. Тело рефлексивно дернулось назад в позывах к бегству. Но краем глаза я уловила, что сирена даже не шелохнулась и осталась безразлична к моей краже. Значит у них нет ни обоняния, ни зрения, ни осязания. Тольку идеальный слух на чужие голоса. Я радостно помахала нимфе рукой с зажатой в ней чешуйкой. Все оказалось подозрительно легко и безопасно. Грот был наполнен сладкой песней сирен как бокал терпким красным вином. Я еще постояла секунду, последний раз пробуя на вкус дурманящий напиток их песни. Потом отвесила шутовской поклон исполнительницам и направилась к Нии, стоящей около стены,

по дороге отметив, что ночная вылазка не пройдет для меня бесследно, и я точно заболею. Сырость и холод уже отразился на моем саднящем горле. Я обхватила себя руками, чтобы хоть как-то согреться и чихнула.

Глаза нимфы стали неправдоподобно большими, а ужас, отразившийся в них, заставил меня остановиться. Я не хотела оборачиваться, потому что уже слышала…тишину. Песня оборвалась, словно кто-то порвал струну, слишком резко ударив по ней.

— …! — правильно оценила я ситуацию в трех словах с одним общим очень интересным корнем.

— Бежим! — если бы здесь были стекла, они бы разбились от пронзительного крика Нии.

Тело среагировала раньше, чем мозг, и я рванула вперед со скоростью, которой позавидовал бы и Крылатый.

Только не оборачиваться…только не оборачиваться… — чугунным молотом билась в голове мысль. Коридор извивался как змея, становясь то уже, то шире. Впереди я видела только неясный силуэт нимфы, которая периодически оборачивалась, чтобы проверить, не отстала ли я. А мне нельзя было оборачиваться. Они бежали за нами, я слышала их шипение голодной змеи. В лицо ударил поток холодного ветра, и я поняла, что спасение близко. Еще шаг, последний рывок, пронзительный свист, чтобы позвать Крылатого… Нимфа что-то отчаянно мне кричит, подбегая к жеребцу. А я чувствую только ледяную руку, сжимающую мое запястье, сдавливающую мой бешено скачущий пульс. Мне все-таки пришлось обернуться.

Они заключили меня в круг и почти нежно сомкнули свои тонкие пальцы на моем горле. Одна из них ласково гладила мои волосы, а вторая приложила тонкий пальчик к моему рту, прося не издавать ни единого звука. Горло сковало спазмом, и я не смогла даже запищать. Кольцо сжималось, и я уже не слышала ничего, ни бешеного шума волн, бьющихся о скалы, ни сумасшедшего крика нимфы, бегущей ко мне, чтобы тоже умереть…Только шипение этих тварей с острыми зубками и голодной улыбкой. Сирена положила руку мне на затылок и начала притягивать к себе, к своим губам. Стороннему наблюдателю могло показаться, что морская ведьма хочет меня поцеловать. Но я видела, как ее рот раскрылся, обнажив белоснежные клыки. А за ними извивался длинный и тонкий язык.

"Так вот как они съедают своих жертв, — отрешенно подумала я, — выедают все внутренности жертвы, как яйцо. Остается только шкарлупа, которой они тоже не брезгуют, но, может, оставляют на закуску. Не думаю, что моряки рассчитывали на такой поцелуй, стремясь к морским чаровницам сквозь шторм".

Мысли мелькнули за долю секунды, пока сирена притягивала мою голову к себе.

Мне так хотелось закричать. Но горло онемело, и я почувствовала колдовские нити на моей шее. Сирены не хотели, чтобы их жертва кричала.

Вдруг мизинец словно обожгло горячим железом. Я резко дернула руку вверх и увидела, что странный серебряный коготь горит расплавленным серебром. Он стал длиннее и острее, превратившись в маленький кинжал с черным узором лезвия. Размахнувшись, я наотмашь ударила сирену по лицу, оставляя на щеке уродливую царапину. Потом начала разрывать колдовские нити, опутавшие мою шею и заставляющие молчать. Серебряный коготь легко справился с этой задачей, мне стало легче дышать, и я поняла, что голос вернулся ко мне.

А потом я закричала. Высоко и пронзительно. Отчаянно и почти безумно. Сирены упали на колени, обхватив голову руками. Две из них успели заползти в спасительную пещеру. Но та, которой досталась моя пощечина, скорчилась на камнях и дико извивалась. Я кричала и кричала, мне не хватало воздуха,

и я понимала, что скоро сорву голос. Но пока сирена не перестала шипеть и корчиться, я не замолкла. Горло невыносимо болела, словно я намазала его перцем и запила спиртом. Неподвижное тело сирены начало расплываться, превращаясь в воду. Пара мгновений, и она стала частью волны, набросившейся на скалы.

Я развернулась и увидела дрожащую от ужаса нимфу.

— Эмоциями и впечатлениями от пережитого обменяемся потом, — устало предупредила я охрипшим голосом, — садимся на Крылатого и убираемся отсюда к чертям драконьим.

Как мы долетели назад, я не помнила — от усталости все расплывалось перед глазами. Единственное, что сохранилось в моем усталом сознании, это как Нии бережно накрывает меня одеялом у почти догоревшего костра и нежно целует в висок.

Он никогда не любил пророчества. Когда он был ребенком, то не мог удержаться от соблазна пролистать пару сотен страниц и заглянуть в последнюю главу. А потом разочарованно захлопывал книжку, и ставил обратно на полку. Зачем читать книгу, если известен конец? Так и жизнь, какой же в ней смысл, если все уже предрешено и судьба расписалась под последней строчкой? Эти поганые пророчества! Откуда они берутся? Богини тут не при чем, потому что некоторое из предсказанного им точно не на руку. Тогда кто? Какой злой шутник решил перевернуть песочные часы судьбы? Но может они даются, чтобы можно было что-то изменить? В этом есть какой-то смысл. Хотя, изменишь одно, тут же появиться другое, в котором был предсказан провал первого. Иногда, кажется, что все судьбы этого мира записаны в одну большую книгу и какой-нибудь шутник выдирает пару страничек или даже строчек и сбрасывает на землю смертным, чтобы повеселиться. Казнить бы всех этих демоновых пророков!

Но только жалкие людишки и остальные грязные расы, в которых лишь примесь первородной крови, могут роптать, но, в конечном счете, смиряться со своей судьбой. Но только не Он. Только не тот, чье чело венчает рассветная корона. Только не Он, кто по праву занимает рассветный трон. О нет, тот, в чьих жилах течет кровь правителей этих земель, обманет даже саму судьбу, если захочет. И тогда Он больше не будет всего лишь Принцем. Пред ним приклонят колени как перед истинным и единственным Королем. Но, на пути к короне всегда стояло одно препятствие.

Принц раздраженно опустился в мягкое кресло. Было приятно сидеть в расслабленной позе, особенно если весь день приходится царственно восседать на троне. Сидеть так долгие часы, и ни один мускул не должен дрогнуть на ничего не выражающем лице. Только изредка царственно наклонить голову, чтобы явить милость или шевельнуть пальцами, чтобы лишить жизни. Свеча нервно подрагивала, заставляя плясать тени на стенах.

Итак, фигуры расставлены, ходы просчитаны, жребий кому ходить первому брошен. Осталось выбрать союзника, заключить альянс, задушив сопротивление более сильного врага. А потом, предав союзника, выйти в дамки. Шах и мат.

Схема проста. На кону стоит самое ценное, что только может быть в истинном и заиллюзорных мирах. Власть. И сила, чтобы ее достичь. Есть пешка, которая поможет достичь конца доски…

Принц откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Он все еще помнил ее запах…Он дразнил его все эти ночи. Сводил сума. А ведь она была всего лишь средством, разменной пешкой. Но это было до того, как Он заглянул в фиалковые глаза…

Сколько раз он удерживал себя, чтобы не взять ее еще тогда, когда цветок был в его власти, чтобы до конца насладиться ее чудным ароматом… Принц в ярости сжал кулаки. Опять этот выродок забрал у него то, что принадлежит только ему, чистокровному Принцу, а не грязному бастарду! Чудовищная волна ненависти накрыла сердце. Он почти захлебывался в ней. Ненависть было первым, чему Он научился. Ее любовно воспитывали в Принце год за годом, подпитывали и лелеяли, как любимое дитя. И она стала неразрывной его частью. Внутри не осталось места для других, ненужных чувств. И совсем скоро она найдет свою цель.

Итак, в эту игру играют трое. Ах, наивные глупые богини, как легко их было обмануть, скормив сказку про мир и объединение земель. Они хотят остановить кровопролитие, но благодаря их стараниям скоро вся Иллюзория захлебнется в крови.

По полным, четко очерченным губам Принца скользнула холодная улыбка. А чего только стоит легенда о создании чистой души, нетронутого цветка, который спасет этот грешный мир, и все будут жить долго и счастливо. Да, неплохо придумано, а главное как романтично. Невинная дева, несущая в себе святую силу. Ха-ха! Да будь воля этих жадных божков, они бы уничтожили эту душу без права перерождения. Потому что бояться, они чувствуют, что не все так просто, но предпочитают закрыть глаза, думая, что обладательницам вечной жизни нечего опасаться. Это заблуждение будет стоить им всего. И только трое знают правду. Только трое знают истинное пророчество.

Это даже забавно. Ту, которая будет вершить предсказанное, просто используют. Если бы бедный цветочек знал, какова на самом деле ее судьба, она бы уже наложила на себя руки. Но Он, наверное, сохранит ей жизнь, когда все закончится. Принц на секунду опустил веки, и воображение нарисовало четкую, сладостную картину.

…Он плавно опускается на трон и откидывается на высокую резную спинку. В его руках корона. Она скользкая от еще свежей крови, но Он знает, что ни за что ее не уронит. Подняв ее над головой, Он мучительно медленно опускает корону на голову. Но прежде чем она займет свое законное место, Он посмотрит в остекленевшие глаза своего брата. О, Он специально оставит ему мгновение жизни, чтобы ублюдок увидел, как Принц становится Королем. А у ног нового Короля будет сидеть девушка с черными как ночь волосами. Намотав на палец длинную шелковую прядь, Король заставит ее поднять голову. Чтобы увидеть отражение своего почти безумного желания в фиалковых глазах…

Принц резко встал, отчего свеча ярко вспыхнула и погасла. Комната, пропитанная тайными желаниями и страстями своего господина, погрузилась в кромешную тьму. Лишь два темно-синих огонька хищно смотрели сквозь нее.

Чего бояться Боги? Те, кто стоят над всеми, кто играет жизнями? И откуда это могущество? Столько вопросов, но не на все хочется искать ответы. Потому что истина отвратительна в своей простоте и откровенности. Без смертных Боги бессильны, именно жалкие смертные, жизнь которых всего лишь вспышка, маленький стежок на полотне вечности, питают Богов их силой и бессмертием. Для Бога нет худшей участи, чем забвение. Забвение — это Божественная смерть. Но что заставляем смертных забыть? Эти жалкие букашки знаю только закон силы и даров. Щепотка божественных благ и жменя божественного гнева — вот лучший рецепт, чтобы держать их в повиновении. Власть, деньги, страсти… все это там, внизу, где мгновенноживущие грызутся, как стая дворняг за сочную кость. Наверху же, власть одна — власть силы. Но в ней есть одни недостаток: ее всегда мало. И находится тот, у кого ее оказывается больше. Вот тогда и начинается игра…

Ах, как замечательно, что они друг — друга ненавидят. Не зря Она плела эту тонкую сеть многие века. Это стоило того. Теперь те, у кого была сила Ее свергнуть, смертельно ненавидят друг-друга. Поодиночке они мало чем отличаются от смертных. А союзниками им никогда не быть. Осталось решить еще одну маленькую проблемку.

Она подняла тонкую бледную руку и слегка изогнула запястье, достав из воздуха белый цветок. Это был Ее любимый цвет, на нем невозможно ничего спрятать. Она знала, что душа каждого смертного белого цвета. А судьба раскрашивает ее как ребенок, впервые держащий кисть — где-то случайно поставит грязную кляксу, а где-то выведет замысловатый цветной узор. Каждая новая жизнь — новый холст для нее.

Но так как в каждом стаде есть паршивая овца, так и тут бывают исключения. Глупости, что есть заурядные, серые люди, которые за свою жизнь не сделали ничего, не оставили свой след. След всегда остается. Даже самый бедный крестьянин оставил свой узелок на нити судеб. Он обрабатывает землю, сеет зерно, и кормит свою семью, продолжая их судьбы, становясь их частью. Это смертный с белой душою. Она таких любила, они были самыми преданными ее почитателями. Они всегда ждали Ее почти с благоговением. Она освобождала их.

Но были и другие, те, которые боролись с Ней, в отчаянной попытке победить. Их души были выкрашены в разноцветные тона, каких не может найти ни один художник, сколько бы он не смешивал палитру. Судьба уже нарисовала то, что хотела, еще до их рождения. И те кто, умели разгадывать узоры судьбы даже еще не родившегося ее обладателя, назывались пророками. Пророчества — это предпосылки чужих судеб.

Разноцветные и белые души… Она в задумчивости коснулась нежных лепестков. Они начали темнеть, будто впитывая цвет из неоткуда, как салфетка чернила. И вот цветок налился яркими, сочными красками. Лилово-фиолетовые оттенки полностью поглотили белый.

Она раздраженно нахмурилась. Пока что обычная пешка, но главная задача, не упустить тот момент, когда она прорвется в дамки. И за одну клетку до конца доски, нанести удар. Это девчонка была серединой водоворота, вокруг нее затягивалась воронка. И если все пойдем по плану, это воронка засосет обоих принцев. Легкая улыбка коснулась ее совершенных губ. Самовлюбленные глупцы, каждый из которых тянет одеяло на себя, и слишком уверен в своих силах. Ей право даже интересно, кто из них первый убьет своего брата. И если бы все сложилось по-другому, Она бы даже оставила в живых…

Она сама удивилась тому печальному вздоху, который непроизвольно вырвался у нее. Да, это была ее маленькая слабость, в которой она боялась признаться даже себе. Когда-то один из них был ее фаворитом, почти учеником, почти любовником, почти… Он отказался. Решил сам принимать решение, выплатив долг сполна. Но Ей всегда было мало того, что он ей отдавал, даже когда он отдал самое дорогое. Глупец, он думал, что избавился от лишнего груза, а расплатился ключом к своей судьбе.

Она снова улыбнулась, отгоняя старые образы. Все-таки хорошо, что так получилось. Он отдал ей свое главное оружие. Раз она не смогла получить его всего, ей хватит и его поражения. И тогда, она еще раз задаст ему свой вопрос.

Она откинула голову назад, и тяжелые пряди рассыпались по ковру, становясь частью его узора. Если бы только знать, кто заставил их создать эту маленькую тварь, которая стала серьезной угрозой. Разве может что-то быть выше, чем небо? Было ужасно осознать, что есть сила, которая даже Она не может воспротивиться. Но в конечном итоге они сами вложили ей в руки оружие. О да, Она обыграет всех. Она подождет, когда они все окажутся на ее ладони. А потом сожмет руку в кулак.

Она поднесла цветок к лицу и вдохнула его нежный аромат, потом изящная рука сжалась, безжалостно сминая тонкие лепестки. Сквозь пальцы начали просачиваться красные капли, а потом струйками потекли по запястью. Рука разжалась, уронив на ковер останки мертвого цветка.

Она медленно поднесла пальцы ко рту и с наслаждением их облизала.

Длинный язычок пламени извивался, вытягивался, то почти затухал, то разгорался с новой силой. Расплавленный воск свечи тяжелыми каплями медленно стекал вниз, чтобы навсегда застыть холодным узором. Воздух был пропитан мускусным ароматом страсти. Тихие стоны наслаждения раздавались в полумраке комнаты. Слабый огонек свечи изредка выхватывал части обнаженных тел, сплетенных в одно единое начало. Если бы не маленькие капельки пота, блестящие на бронзовой коже, можно было подумать, что гениальный скульптор вылепил две статуи, такие совершенные были их тела. Каждое движение, каждое плавное скольжение вверх и вниз, было песней желания и страсти. Мужчина запустил тонкие пальцы в волосы своей избранницы и резко дернул назад, чтобы прижаться горячими губами к нервно пульсирующей жилке на ее алебастровой шее. Ее кожа посрамила бы любой, самый ценный и редкий жемчуг. А волосы пылали ярче заката на побережьях Жемчужных островов. Огненные пряди кострами раскинулись на белых простынях. Стройные длинные ноги обхватили обнаженный торс мужчины и притянули его еще ближе и глубже. Свеча вспыхнула особенно ярко и жадно охватила своим светом двух любовников. Последний стон заставил стройное тело женщины выгнуться дугой в судороге почти отчаянного наслаждения. Потом было слышно лишь ее тяжелое хриплое дыхание.

В дверь резко постучали. Он быстро встал с кровати и накинул на плечи халат. Женщина даже не пошевелилась, чтобы прикрыть свою наготу.

— Ты можешь принять его здесь, до тронного зала долго идти, а еще дольше возвращаться, — манящая улыбка не покидала ее губ.

Не обратив никакого внимания на ее слова, Он открыл дверь. Ничуть не стесняясь, женщина повернула голову в сторону вошедшего и ее глаза злобно сверкнули.

— Лорд Дэйнарион, — ее тон сделал бы честь любой аристократке, принимающей посетителя в своей личной гостиной в изысканном платье.

— Леди Кираэлль, — в тон ответил ей мужчина, и лишь чуткое ухо могло распознать в его голосе легкое презрение.

Потом он отвернулся от нее, словно она была всего лишь неуместной деталью интерьера комнаты.

— Мой Принц, — резким поклоном головы поприветствовал он мужчину с длинными светлыми волосами.

— Выйди, — даже не посмотрев в сторону кровати, тихо приказал Он.

— Ты знаешь, где меня найти, мой Повелитель, — с этими словами красавица изящно потянулась и, грациозно встав с кровати, накинула на себя шелковое покрывало. Она прошла мимо Принца так, чтобы ее рыжая прядь слегка задела его щеку. Он сжал в руке эту прядь, и, поднеся к губам, поцеловал. Очаровательно улыбнувшись, женщина легкой походкой пересекла комнату и вышла, тихо закрыв за собой дверь.

Он сел в кресло, и тут же в его руках словно из неоткуда появился бокал вина.

— Я тебя слушаю, Дэйнарион.

— Мой Лорд, я все сделал, как вы приказали. Первая печать сорвана.

— Она тебе доверяет?

— На столько, на сколько это возможно и нам необходимо, — был лаконичный ответ, — она встретила нимфу, которая увязалась за нами. Это помеха? — намек был очевиден.

— Нет, пока не трогай ее, когда я заберу девушку, это будет уже не важно. Не подведи меня, мне нужно, чтобы ты привел ее к русалкам. Они расскажут ей, где печать Драконьих островов.

— А потом?

— А потом твоя задача будет выполнена. Как только ты узнаешь то, что мне нужно, это буду знать я. Больше будет незачем позволять ей свободно разгуливать по Иллюзории.

— Вы убьете ее? — равнодушно спросил мужчина.

Принц сделал небольшой глоток из бокала и, прикрыв глаза, расслаблено откинул голову назад.

— А тебе бы этого не хотелось? Наш маленький цветочек уже успел очаровать тебя да, Дэйн? — у него был очень мягкий и глубокий голос. От каждого слова по телу пробегала легкая дрожь, — у нее такой тонкий, незабываемый аромат.

Еще секунду назад принц расслабленно сидел в кресле. А в следующее мгновение Дэйн почувствовал, как он стоит у него за спиной. Длинная серебряная прядь щекотала его скулу.

— Ты бы хотел знать какая она на вкус? — он почувствовал, как волосы на затылке встают дыбом, — сначала она горькая, ее терпкий вкус заставляет язык неметь, а пульс биться чаще. И потом на губах еще долго остается горький вкус полыни. А знаешь, какая она внутри? Сладкая. Слаще песни сирен. Это ни с чем несравнимый вкус силы и красоты. Но не той пошлой красоты, которой совращают наши придворные красавицы, чтобы забраться в теплую постель покровителя. От ее красоты почти больно. Я почти начинаю чувствовать, прикасаясь к ее коже. Про ее кожу я не буду тебе рассказывать, твои пальцы наверняка еще помнят этот шелк. О Дэйн, я знаю, что ты помнишь. Это отпечаталось в твоих зрачках. Знаешь что это? Ее аромат, — последнее слово он прошептал, и Дэйн изо всех сил сжал зубы.

— Я думаю, ты не сделаешь той ошибки, которая будет стоить тебе моего доверия. И жизни. — Принц снова сел в кресло и закинул ногу за ногу, — ты один из немногих моих соратников, к которому я еще не потерял полного доверия.

— Я не разочарую Вас, мой Принц.

— Приведи девчонку к русалкам и дай ей услышать, где находится печать. А потом я заберу ее. Я думаю ей понравиться у нас во дворце, — Дэйн не сомневался, что больше всех ей обрадуется Кираэлль.

— Возвращайся. Она не должна ничего заподозрить.

Дэйн изящно поклонился и вышел.

Принц устало откинулся на спинку кресла. Надо было послать вместо него Кираэлль. А теперь приходится быть с ним жестоким, чтобы развеять чары, которыми опутала его девчонка. Ничего, скоро он оправится. Не хотелось бы терять своего главного советника. Но Он никогда не делился ни властью, ни силой, ни страстью. А тем более, когда все три аспекта соединены в одном.

…Черный шелк волос, жемчуг почти прозрачной кожи, фиалковые глаза, ярче, чем самые экзотические цветы. Бесспорно, приятное дополнение к силе и власти. Как давно Он уже не хотел что-то так сильно, как ее. Это почти стало наваждение и почти заставляло его что-то чувствовать. Почти. Всего лишь страсть. Похоть. Желание собственника на обладание предметом вожделения. Но Он никогда не врал себе. Ему мало ее тела и ее силы. Но что же тогда ему нужно? Что-то там есть, внутри нее, что манит, очаровывает, завораживает. Он не знал что это. Но нуждался в этом. Убьет ли Он ее, когда получит корону?

Не раньше, чем насладится ее ароматом.

Глава 4. Русалочья бухта

Я почувствовала, как назойливые лучи утреннего солнца со сводящей с ума настойчивостью пробираются сквозь ресницы. Решив спрятаться, я натянула покрывало на голову. Мозг не хотел просыпаться, и тело было с ним солидарно. После ночных приключений безумно хотелось спать как минимум суток двое. Но я не строила наивных надежд и не удивилась, когда покрывало сдернули с меня самым бесцеремонным образом.

— Подъем, принцесса! Ты дрыхла всю ночь и все утро, нельзя столько спать, вредно для здоровья, — я его сейчас точно убью, вот сейчас встану и убью, сейчас, только еще чуть-чуть посплю, перевернувшись на другой бок.

Я почти провалилась в манящие объятия сна, как меня больно дернули за руку и насильно стащили с теплого, нагретого места.

— Если не хочешь холодный душ с утра, советую проявить инициативу! — Дэйн был неумолим.

Тяжело вздохнув, впрочем, не особо надеясь вызвать угрызения совести у этого бессердечного негодяя, я встала и пошла умываться. Нии уже успела позавтракать и оставила мне кусочек вчерашнего кролика. Но так как утром я никогда не могла заставить себя ничего проглотить, то ограничилась пару глотками воды. Мои спутники начали седлать лошадей.

А я уже предвкушала, как снова окажусь верхом на своем лунном коне. Послав мысленный призыв, я уже приготовилась к тому, как легко запрыгну в седло. Но Крылатый не появился. Я позвала еще раз, настойчивее и с легким раздражением. Почувствовав отклик, а потом и его присутствие у себя за спиной, я облегченно обернулась. Но никого не увидела. Но как такое возможно? Я же чувствовала его, даже закрыв глаза, я могла быть уверена, что сделав шаг, коснусь его шелковистой гривы. Протянув руку, я поймала лишь воздух.

— Он здесь, не бойся, — услышала я недовольный шепот Нии, — ты что, не знала, что днем они растворяются в солнечном свете? Волшебный табун может существовать только при луне, она их материализует, выплетая их тела из лунных лучей. А днем живет их дух, который невозможно увидеть, но ты его чувствуешь, потому что..- опять недовольный взгляд в мою сторону, — ты поработила его душу, — последнее было сказано с глубоким отвращением в голосе.

Я не хотела начинать новую ссору, поэтому промолчала, приняв новую информацию к сведению. Что ж, придется довольствоваться моей старой знакомой, упрямой и неуклюжей лошадкой. Она была рада меня видеть так же, как и я ее. Когда, засунув ногу в стремя и оттолкнувшись от земли, я запрыгнула в седло, она устало всхрапнула и ее лошадиная морда приняла обреченно-мученическое выражение.

Все были готовы, и мы тронулись в путь. Честно говоря, меня уже тошнило от монотонных пейзажей, которых я насмотрелась по пути в Нефритовый лес. Мимо пробегала какая-то речушка, названием которой я не стала интересоваться. Вокруг не было ничего, на чем можно было бы остановить заинтересованный взгляд. Деревья — кусты — деревья — кусты — вот и все красоты природы. Но я постаралась сосредоточиться на медленно проплывавшем мимо пейзаже, чтобы в голову не лезли никакие лишние мысли. Просто надоело думать. О будущем, о проблемах, о целях и врагах. Если хорошенько разобрать и вдуматься во все это, можно сойти сума. Я подумала, какие все-таки идиоты те, которые ходят к гадалкам в жадном желании узнать свое будущее. Мне хватило того проклятого колодца воспоминаний. А если честно, было лень о чем-либо размышлять и рассуждать. Проще было думать, например, об этом маленьком камушке, о который споткнулась моя лошадка. Камушек себе как камушек, лежал на дороге и еще пролежит лет двести, пока его кто-нибудь не подденет от скуки ногой. И пролетев метр, он пролежит еще лет двести до следующего пинка. Вот так и моя жизнь: лежу как камень у дороги, пытаюсь сдвинуться с мертвой точки, а могу только ждать пинка судьбы, и чем сильнее пнет, тем дальше пролечу… Так, ну вот опять пошли неуместные философствования о моей никчемной жизни. Почему никчемной? А что в ней примечательного, когда ее как эстафетный флажок передают из рук в руки бегуны на длинную дистанцию, чтобы, дойдя до финиша, выбросить в ближайшую канаву за ненадобностью.

"Ну вот, начали за здравие, а закончили за упокой", — уныло подумала я. Так, Тиа, не отвлекаемся: деревья — кусты — деревья — кусты…

Когда я закончила дожевывать свой обед, не покидая седла, солнце уже проплыло половину неба и зависло у меня над головой. Мы уже успели перейти через речку. Это мероприятие даже не заслуживает моего рассказа о нем, так как речка была неглубокая, хотя и со стремительным, бурным потоком.

День начал постепенно угасать, как свеча, горевшая всю ночь. Мир вокруг меня приобрел мягкие очертания и пастельные краски. В воздухе уже чувствовался отчетливый запах океана. Он сразу навеял мне воспоминания о прошедшей ночи. Надеюсь, под сегодняшними звездами меня не попытаются съесть. Хотя если учесть, что в этом сумасшедшем мире даже звезда одна, то количество шансов на выживание внушает опасения.

Солнце еще не коснулось горизонта, когда мы выехали на песчаный пляж. Он был защищен невысокими скалами, густо покрытыми морскими водорослями. Вокруг не было ничего, кроме камней, песка и воды. Ни малейшего намека на присутствие морских дев, хотя мы, без сомнения, стояли сейчас в самом сердце Русалочьей бухты.

Дэйн спешился и с наслаждением потянулся.

— Ну все, девочки, финиш. До заката еще есть время, поэтому я пойду, раздобуду нам рыбешки на ужин, а потом вздремну вон за тем валуном, — он указал рукой на большой камень в глубине пляжа, — кто вздумает разбудить до того, как на небо взберется луна, повыдираю все косы.

Потом с наслаждением зевнув, он достал из сумки какие-то крючки, видимо для ловли рыбы, хотя для меня оставалось загадкой, как могла рыба соблазниться на голый металл без приманки. Но, по-видимому, у рыбы на этот счет было свое мнение, потому что уже через десять минут, пока мы раскладывались на новой стоянке, Дэйн принес связку свежепойманной рыбки. Бросив ее на песок, далеко не прозрачно намекнув, кто ее будет готовить, он, насвистывая, направился к ранее облюбованному камню. Через минуту его уже не было видно.

Солнце должно было вот-вот упасть за горизонт, как спелый плод с апельсинового дерева. Поэтому я не стала терять времени.

— Нии, пошли, искупаемся, я уже забыла цвет своей кожи, столько на ней осело пыли и грязи.

— Я не люблю морскую воду, ты же знаешь. Нимфы купаются только в пресноводных водоемах. От морской воды мы, конечно, не умрем, но ожоги получить можем.

— Хм, я совсем забыла, — огорченно сказала я, — ну тогда посиди на берегу. Можешь даже разжечь огонь и что-нибудь сделать с рыбкой, — хитро предложила я.

— Даже и не думай, плутовка, — рассмеялась нимфа, — раз мясо я не ем, то и готовить его меня не заставишь. Нет уж, лентяйка, как искупаешься, сама выпотрошишь рыбу и приготовишь. А я пока поднимусь вон на тот склон. Когда мы проезжали мимо, я заметила пару редких лечебных трав. Не прощу себе, если не прихвачу их с собой.

С этими словами Нии закинула на плече свою сумку и медленно побрела тропинкой, по которой мы приехали. И не лень ей взбираться на тот склон? Хотя может это я в конец обленилась? Ну, нет, я свое купание и отдых заслужила!

Оглядевший вокруг и поняв, что осталась одна на пустынном пляже, я быстро скинула с себя одежу. Хотя кого тут стесняться? Дэйн явно не покусится на мою тощую угловатую фигурку, с тонкими как у воробышка косточками. Никаких выпуклостей там и в помине не было. Я то уж насмотрелась на эти «прелести» за все то время, пока жила под чарами иллюзии. А ко вдруг обретенной волшебной красоте я еще не привыкла, поэтому легко вжилась обратно в свой иллюзорный образ.

Как приятно было ощущать под босыми ногами еще не остывший, горячий песок.

Но еще приятнее были объятия застенчивого ветерка, ласкавшего мое обнаженное тело. Он легко касался моей кожи, как робкий любовник, вызывая легкую дрожь. Все тело налилось сладкой негой, какой-то непонятной истомой. Запрокинув голову, я упала в небо. Солнце затопило свою колыбель расплавленным золотом. И через пару мгновений, окунувшись в эту горящую чашу, упало за ее край. Хотелось раствориться в этом небесном металле или расплавить его, запустить под кожу, смешав с кровью. Чтобы небо было в тебе, было твоей частью, до того оно было прекрасно.

Я все ближе и ближе подходила к воде. Небо отпечатало свой лик в душе океана. Но океан не был всего лишь зеркалом. Он поглощал небо, впитывал каждое его золотое облако, растворяя его в своих глубинах. Два вечных начала нашли отражения друг в друге. Одно обреченное смотреть всегда вверх, а другое вниз. Вечное — это и есть прекрасное.

Окунувшись в эту вечность, я позволила волнам плавно качать меня, как дитя. Для меня в тот момент стерлась грань между небом и океаном, они стали единой материей, горизонт растворился с зелено-голубом. А потом я нырнула в небо. Каждая клеточка моего тела наполнялась его силой. Божественной, благословенной. У меня было чувство, что небо, всего лишь призма, через которую на меня смотрит Он. Я не могла придумать ему имя. Потому что как можно придумать имя всему? Ведь Он был частью всего. А мы были частью Его. Если бы на моем месте был бы обычный смертный, он бы наверное, назвал Его Богом. Но это слишком пошло, слишком по-людски, давать имя. Я не буду называть его, для меня Он будет мыслью. Потому что мысль такая же бесконечная, как и Он.

Я вынырнула из воды, и как будто очнулась от какого-то сна. Солнце уже почти село и повеяло прохладой. Кожа покрылась мурашками, и я поняла, что пора выходить. Непонятная усталость заполнила каждую клеточку моего тела. Хотелось упасть на песок, закрыть глаза и заснуть. Ноги двигались с трудом, утопая в песке. Волны в последние раз жадно лизнули мои ступни, и я вышла на берег. Впереди меня, по небу уже были разлиты темно-сиреневые чернила. Лишь за моей спиной солнце пело свой реквием. Повернувшись к нему лицом, я хотела, чтобы его лучи в последний раз пронзили меня. Когда света уже не было в этом мире, я обернулась.

Он стоял и смотрел на меня. Его черные глаза парализовали меня. В них плескалось только одно: страсть. Медленно, он начал подходить. Повинуясь желанию более сильной воли, а может, потому что ноги меня просто не держали, я опустилась на песок. Хотя нет, не хочу быть лгуньей. Я бы не подчинилась, если бы не хотела. После моего погружения в сердце мировоздания, (а я уверена, что была именно там) во мне зазвенела молчавшая ранее струна. Я была открыта. Размышляя позже об этом, я подумала, что на его месте мог быть любой с железной волей и страстью во взгляде. Сначала во мне был лишь шепот, но он нарастал, срываясь на крик, прося разрядки. Моя душа стремилась к катарсису и видела его в этом сильном теле, которое сейчас обнимало меня. На краю сознания мелькнул вопрос: почему этот сильный, красивый мужчина пришел ко мне, ведь сейчас он видел перед собой иллюзию серой, непривлекательной девушки. Но когда моей шеи коснулись его горячие губы, нужда в ответе отпала сама собой…

Ему так и не удалось заснуть, хотя он знал, что должен. Потому что если нет, он не сможет сдержаться. Хотя бы на одно мгновение увидеть ее, выходящую из воды. Ему хватит одной секунды, чтобы это картина отпечаталась в его сознание и навсегда осталась за сомкнутыми ресницами. Дэйн слышал, как она разделась. С его звериным слухом, усиленным магическим заклинанием, которое он наложил на бухту, он отчетливо услышал шорох падающей не песок одежды. Это было сильное заклинание, потому что ему надо было слышать, что будут говорить под водой, да и еще при помощи мыслей. Какой секрет откроют ей русалки? Он должен знать все, чтобы Принц тоже знал это. А потом Принц заберет ее. Дэйн непроизвольно сжал кулаки. Какая ирония. Он, холодный, безразличный ко всему до этого, сильнейший некромант по обе стороны Теневой границы, теперь пылал в безумной огне. Огне ее фиалковых глаз. Его сводила сума эта гордая, заносчивая девчонка. Судьба, которой — принадлежать другому и умереть от его руки, когда нужда в ней пропадет. От одной только мысли, что чужие руки коснуться этой коже, душу накрывала черная волна. Он был его Принцем, его Повелителем, его Господином.

Эти мысли, казалось, выжигали все внутренности. Всего лишь мгновение. Только увидеть ее и уйти. Это последний шанс, больше он не сможет быть так близко от нее.

Дэйн встал и отряхнул штаны от песка. Потом, не дав себе больше времени на сомнения, вышел из-за камня. Он давно разбил ее иллюзию: что были эти жалкие чары для глаз могущественного мага.

Когда он увидел ее, то понял, что соврал сам себе. Ему не хватило мгновения, чтобы запечатать ее образ, идеал всего прекрасного на всех зеркальных отражениях миров, заключенного в одном теле. Мгновения, ха! Да ему бы не хватило и целой жизни!

У каждой драгоценности есть свое обрамление. Ее обрамлением было солнце, которое заключило ее фигуру в яростно сияющий контур. Смотря на нее, можно было поверить, что солнца никогда не было в этом небе, ни в этом, ни в каком другом. Что это сияние принадлежит только ей.

Солнце растаяло за горизонтом, украв у ее кожи этот ясный свет.

Дэйн понял, что больше не выдержит. Руки тряслись от безумного желание прикоснуться к ее нагому телу.

Здравые мысли выжег вид этого обнаженного прекрасного создания. И он просто не выдержал. Воля затрещала по швам, когда она легла на песок. Железные обручи на клятвах верности лопнули, и Дэйн опустился рядом с ней. Когда же его пальцы коснулись ее кожи, мир развалился напополам. Ее губы не были сладкими, нет такого слова ни в одном языке всех миров, чтобы описать их вкус. Наверно, это был вкус неба, когда с него сыпется, как с цветущей вишни миллиарды звезд-отражений Си'эрр. Его оставшаяся одежда полетела на песок, и он уже был готов погрузиться в это сладострастно изгибающиеся тело, когда в голове взорвалась ослепительная вспышка невыносимой боли. Со звериным стоном Дэйн отпрянул от лежащей под ним девушки. Боль сводила сума, она пульсировала в каждой клеточке тела вместе с удушающим гневом. Гневом его Повелителя. Дурак, как он мог хотя бы на секунду поверить, что ему разрешат, что Он не узнает. Корчась на песке, Дэйн понимал, что Принц не простит ему этого. Он же видел, какой взгляд был у его Повелителя, когда он говорил об этой девушке. Как только он выполнит задание, ему конец. Нет ничего хуже, чем потерять доверие и быть раздавленным гневом Повелителя. Он поставил на кон все, чтобы выиграть свою мечту, и проиграл. Проиграл свою власть, силу и жизнь. Но черт его побери, девчонка этого стоила!…

Я хотела его. Как только он прижался своей горячей кожей к моему телу, я была готова на любые безумства. Но внезапно Дэйн с бешеным, нечеловеческим криком скатился с меня, и холодный воздух обжег грудь. Ничего не понимая, я быстро вскочила и начала нервно натягивать на себя одежду. Мой несостоявшийся любовник скорчился на песке, обхватив голову руками. Я нерешительно подошла и опустилась рядом с ним на колени.

— Дэйн, что с тобой?

Я протянула руку, чтобы коснуться его плеча, но он резко дернулся и простонал:

— Не прикасайся ко мне!

— Дэйн, тебе больно? Я что-то сделала не так? — растерянно спросила я.

— Просто уйди. Оставь меня.

— Но…

— Пошла вон!

Обиженно поджав губы, я встала и побрела к месту, где мы разложили свои вещи. Я ничего не понимала, может я сделала что-то неправильно? Но в том-то и дело, что я ничего не делала! А он еще и нагрубил мне. Сначала набросился в страстном порыве, а потом нахамил. И прогнал как чересчур усердную и навязчивую шлюшку. Мерзавец.

Я чувствовала, как во мне поднимается уже знакомая волна злости.

"Успокойся, моя красавица, это все пустяки. У тебя будет любой мужчина, которого ты захочешь, а этот слишком жалок для тебя, ты достойна короля, а не обычной пешки".

Уже привыкшая к моему внутреннему советнику, я промолчала, но поняла, что становится легче. Стоит ли удивляться, что кто-то посторонний поселился в моей голове, после всего случившегося. Тем более этот голос помогал мне, поддерживал, а я умела быть благодарной. Кто бы ни был мой неизвестный союзник, от его помощи я не откажусь.

Небо почернело и вспыхнуло одинокой яркой звездой. Си'эрр по-прежнему была прекрасна своим ярким волшебным светом. Луна, в отличии от нее, излучала спокойное матовое сияние. Одинокой жемчужиной повисла она на невидимой нити.

Я уже начала волноваться за Нию, когда услышала ее легкие шаги. Облегченно вздохнув, я начала разводить костер. С отвращением посмотрев на сырую рыбу, я брезгливо взяла ее за кончик хвоста. Она смотрела на меня с укором.

— Прости, подружка, я тоже этого не хотела. У меня сердце кровью обливается, когда представлю, что придется тебя чистить.

Нии подняла брови и покрутила пальцем у виска, а я со страдальческим вздохом взялась за нож. Я уже наверно где-то упоминала, какая я ленивая, но я, между прочим, не считаю это недостатком, скорее особенностью своего организма. Вот, бывает, болит голова, ломит в висках, и бывает лень. Все вполне природно и закономерно. К сожалению, моя философия не избавила меня от мерзкого запаха рыбы на руках и жаренья ее на костре.

Дэйн так и не появился, чему я была в глубине души рада. Мне было тяжело его видеть, обида еще скребла острыми коготками душу. Тем более, он нам не понадобиться, чтобы разобраться с русалками. А еще, я помнила обещание Нии, что его услуги проводника после Русалочьей бухты нам не понадобятся. Но я не хотела вот так с ним расставаться. Нам надо объясниться, все-таки я была к нему неравнодушна, даже после его грубостей и странностей на берегу.

Мы поужинали в молчании под тихий шум прибоя. Было так спокойно и хорошо на душе. Ночь была волшебной, только мне было жаль, что Си'эрр одиноко зависла над морем, а не рассыпалась миллионом своих отражений.

Пора было начинать. Нии достала из сумки заколдованную раковину и передала ее мне. Я знала, что там заключен волшебный голос сирены. Вернее одна ее песня. Секрет волшебного наваждения сирен был не только в их голосе, но и в песнях. Никто не знал, откуда они их берут. Но каждая из них была особенной, слова просачивались даже в самые черствые души моряков и заставляли их вести корабли на смерть. Одни говорили, что это песни океана, и сирены, которые умеют разговаривать с волнами, просто поют их земным языком. Другие были уверены, что богиня воды, покровительница всех морских созданий, дарит сиренам сказочные напевы.

Мне было безумно интересно, что за песню мы украли.

— А я только один раз смогу спеть голосом сирены?

— Тиа, каждая их песня живая. И так же как у смертных созданий, у нее всего одна жизнь. Она начинается с первого слова, которое ты пропоешь и с твоим последним, она умрет. Раствориться в океане, чтобы дать жизнь новой, которую будут петь сиренам волны. Вот в чем секрет морских певуний: ни одна из песен не поется дважды.

Значит, первая версия была ближе всех к правде. Жаль, что я не заполучу дивный голос навсегда. Хотя зачем он мне с моим отвратительным слухом?

Нимфа взяла меня за руку, и мы пошли вдоль берега. Мы почти сразу увидели большой камень, обросший водорослями. Он был метрах в трех от берега и казался идеальной сценой для моего маленького выступления. Волны, как слепые котята натыкались на него, не накрывая полностью. Крепко зажав в руках раковину, я уверенными гребками подплыла к камню и залезла на него. Усевшись поудобней, я заметила, что в водорослях, которыми оброс камень, что-то блестит. Присмотревшись повнимательнее, я поняла, что эту рыбья чешуя, только очень странного, жемчужно-серебряного цвета. В свете луны она переливалась красивыми глубокими оттенками. Ага, если я не ошибаюсь, то это место уже облюбовали русалки. Ну что ж, пора закидывать удочки.

Зачерпнув в раковину морской воды, я поднесла ее ко рту и выпила. На вкус было как мокрый песок — в общем, весьма противно. Горло начало неприятно першить, и появилось чувство, будто там что-то застряло. Было сильное желание от этого избавиться и как можно скорее. Я поняла, что песня рвется наружу, поэтому приоткрыла губы и запела.

Первая нота упала, как дождевая капля на сухую, пыльную землю. Ночь вздрогнула и зазвенела. Мой голос разбудил ветер, который в восхищении закружился вокруг меня, щекоча солеными брызгами скулы. Ноты сливались в такты, выплетая узорчатый ковер мелодии. Ни одного слова еще не слетело с моих губ, только призрачная невесомая мелодия, вибрация тонов и полутонов. Мой слух обострился, он заменил мне зрение: я слышала, как дрогнули ресницы нимфы, чтобы распахнуться в немом восхищении, слышала на глубине удары русалочьих хвостов, которые приближались к моему камню. Волшебство песни сирен состоит в том, что им не нужна музыка. Их голос вбирает в себя и отчаянное трепетание смычка на струнах скрипки и яростные аккорды гитары. Их голос летает через октавы, как отражение Си'эрр сквозь миры. Остальное подыгрывает океан, ударяя волнами в такт. Я была центром, сердцевиной, ядром. Ко мне тянулись, как к солнцу, я знала это. Лунная дорожка раскинулась у моих ног и по ней, как к трону королевы, чтобы преклонить голову, двигались темные силуэты. Русалки были словно под гипнозом моего голоса. Они ждали моей песни. Я тоже жаждала услышать волшебную сказку океана. И пролились слова…

Жил однажды на свете Дьявол, по морям-океанам плавал

А меня никогда не видел, о тебе никогда не слышал.

Он украл с неба ясный месяц и спустил ладьею на волны.

Он приходит с ночным приливом, у него весло из оливы.

Ты меня ждала на причале, не смыкала очей ночами,

Он увидел тебя голубка и забыл о вечности Дьявол.

Принял Дьявол мое обличье — не найдешь и пяти отличий.

Он упал пред тобой на колени, целовал холодные руки.

Внутри меня словно выпустили на волю миллиарды бабочек, и они затрепетали, задевая крыльями бешено бьющееся сердце. Передо мной стоял почти реальный образ, который отпечатался в моем сознании еще очень давно. Одно лицо на двоих. Длинные пряди светлых волос — серебро на золоте. И глаза, которые меняли свой цвет, не в силе выбрать хозяина — от неба до стали. Кто же передо мной? Вор, укравший мое имя и память или красивый убийца, спасший от вора? Эта песня вызывала их образы, их сводящие с ума взгляды. Я хотела замолчать, оборвать песню. Руки задрожали, а голос набирал силу, звучал еще слаще, в то время как эти два дьявола терзали мою память и душу.

Я покинул тебя, голубка, обещавший вернуться скоро.

Перепутал я небо с водою, я уплыл за своей бедою.

Не найдёшь тех широт на картах, где пропал я с верной командой.

Где мне взять имя ветра, который возвращает странников к дому?

Я поставил бы светлый парус, я б примчался домой на рассвете,

Отвязал бы луну от причала, чтобы тоже домой возвращалась.

Только стоит ли, право, вернуться, только стоит ли мне воскреснуть,

Если вместо меня живёт Дьявол, мои песни поёт тебе Дьявол?***(Мельница "Сказка о Дьяволе")

Последнее слово звенело еще долго, пока последняя соленая капля не закончила свой путь от моих ресниц до дрожащих холодных губ. Она растворилась на моих губах так же, как волшебная сказочная песня, возвратившаяся в океан. Я опустила глаза и увидела лица с запутанными длинными волосами. Все тело русалок, даже лицо, было покрыто сияющей чешуей, похожей на плотную кольчугу. Только выпуклые рыбьи глаза чернели сквозь серебро. Они смотрели на меня зачарованно, почти влюблено. Наклонив к ним свое мокрое лицо, я улыбнулась и сказала:

— Здравствуйте, дочери океана. Надеюсь, вам понравился мой подарок, я пела для вас.

Одна из русалок протянула мне свою чешуйчатую руку и прикоснулась к моему запястью. Мне не понравилось ее прикосновение — сразу вспомнилась рыба, которую я чистила к ужину.

— Я хочу попросить вас о помощи… — начала я, но договорить не успела. Русалка вдруг крепко обхватила мое запястье и резко дернула вниз. Не удержавшись на скользком камне, я полетела в воду. Захлебываясь и пытаясь взобраться обратно, я отчаянно цеплялась за острые выступы, расцарапывая пальцы в кровь. Но проклятая русалка тянула меня вниз. Еще несколько ухватили меня за ноги и потащили на глубину. Небо становилось все дальше, и Си'эрр сияла все тусклее, чем глубже я уходила под воду. Легкие жгло огнем, и пришло ощущение дэжавю. Я уже так тонула, вспомнила я, когда нырнула за книгой, с которой все началось.

Я должна дышать! Сделав первый вдох и почувствовав, как вода становится кислородом, я перестала вырываться. Русалки возбужденно заметались вокруг моего тела. Вот так вы, значит, отблагодарили меня, мерзкие селедки! Почувствовав, что мои руки свободны, я рванула на поверхность, но снова была схвачена чешуйчатой ладонью.

"Почему ты не тонешь?" — прозвучало вдруг у меня в голове. Я растеряно мотнула головой. Вода была мутной, и почти ничего не было видно, только разноцветное облако извивающихся длинных волос русалок.

" Ты уже должна была задохнуться и освободиться от своего ужасного человеческого тела!" — голос был звонкий и очень обиженный. Я, наконец, поняла, кто ко мне обращается и зло ответила:

" Вот значит, какова ваша благодарность, дочери океана! Я пришла к вам с миром, чтобы попросить помощи, взамен подарив песню. Зачем вы хотите мне навредить?"

" Нам очень понравилась твоя песня, земная, сначала мы подумали, что это заблудившаяся сирена, но потом поняли, что ты человек. И мы бы ни за что тебе не навредили. Наоборот, мы хотим наградить тебя самым ценным и редким подарком!" — в голосе русалки звучало искреннее недоумение и непонимание моего гнева.

"Вы хотели утопить меня! Это ваш подарок?"

" Мы хотим, чтобы ты стала нашей сестрой! — прозвенел у меня в голове голос другой русалки, — а чтобы ею стать, ты должна освободиться от своего несовершенного тела и отдать душу океану. И тогда ты станешь такой же прекрасной и свободной как мы!"

Они действительно думали, что стать холодной чешуйчатой рыбой — это предел моих мечтаний! А что, останусь в океане, тут ни Шайтан ни голубоглазый зверь меня не найдут, перейду на рыбную диету и буду коллекционировать ракушки. Нет уж, от такой жизни я сама скоро буду с мозгами как у ракушки. Но надо проявить дипломатию и не обидеть русалок, иначе не получу то, зачем пришла.

" Для меня было бы большой честью стать вашей сестрою. Но я должна остаться на земле, там есть те, кому я нужна".

Да никому я там не нужна, вдруг с грустью подумала я. Разве что нимфе, хотя у нее от меня будут одни проблемы. А так я одна во всей этой чертовой Иллюзории и в миллиардах ее отражений. От этой мысли стало еще хуже. Существуют миллиарды миров, но ни в одном из них меня никто не ждет. Хотя нет, очень даже ждут — чтобы свернуть мне шею…

" У тебя есть любимый на земле? — русалка закружилась, подняв облако песка со дна, — как это романтично! Ты его любишь? А он тебя?"

Меня начали дергать за волосы. Радостные крики " Расскажи! Расскажи" в моей голове заставили меня поморщиться от начинающейся мигрени.

" Да, он замечательный! — уверенно соврала я, вспомнив почему-то яростный блеск серых глаз, — но, к сожалению, у меня мало времени, а мне нужно задать вам вопрос. Ветер знает все и делится своими секретами с океаном. А вы знаете все, о чем шепчут волны. Рассказав мне то, что я хочу, вы отблагодарите меня за песню".

" Спрашивай! Спрашивай!" — прозвучал веселый хор голосов у меня в голове.

" Я хочу узнать про печати".

Русалки как-то сразу поскучнели после моих слов.

"Почему ты не сказала сразу, что ты Та Самая?"

" Ну, наверное потому, что я сама не знала, что я "Та Самая", — с иронией ответила я, но русалки ее явно не поняли.

"Мы расскажем тебе о печатях. И отдадим пророчество".

Пророчество как бонус за неудачную попытку утопления?

" Одна печать отдана драконам и спит в своей колыбели уже не одно тысячелетие"

У меня было плохое предчувствие, что без драконов не обойдется.

" Другая, украдена принцем и спрятана в его Солнечном замке"

" Третья, затерялась на Жемчужных островах, но поспеши, или тебя опередят"

Русалки замолчали и одна из них куда-то уплыла.

" А четвертая?"

Русалки противно захихикали и посмотрели на меня, как на нечто весьма жалкое и смешное.

" Какая же ты глупенькая, — опять их тоненький раздражающий смех, — четвертую печать ты уже сорвала, она же уже на тебе!" — и дочь океана указала на мою руку, на которой в мутной воде матово сверкали узоры, обвивающие мой мизинец.

" Это четвертая печать?" — до меня медленно доходил весь смысл. За секунду пронеслись воспоминания о Крылатом и о камне, который я достала из книги. Этот камень и был печатью.

" Спасибо за ответы!" — поблагодарила я морских дев и уже собралась плыть к поверхности, как вернулась уплывшая русалка. Она протянула мне длинный футляр.

" Мы хранили это для тебя. Возьми свое пророчество".

Я взяла сверток и в последний раз посмотрела на русалок, чтобы хорошенько запомнить этих странных созданий — вряд ли я еще когда-нибудь их увижу.

" Прощайте!" — крикнула я и поплыла вверх.

Через минуту я уже вдыхала чистый морской воздух. Луну заслонили тяжелые тучи надвигающегося шторма. Значит, сирены снова будут петь, призывая ураган и корабли, обреченные на смерть. Я почти ничего не видела, кроме смутных очертаний берега. Вода уже была мне по колено, когда я услышала какие-то шорохи. Внутри зашевелилось смутное беспокойство. Где Нии?

Я вся дрожала от холода. Мокрая одежда противно липла к коже, а зубы стучали так громко, что заглушали шум прибоя. Костер погас, и я даже не знала куда идти. Откуда-то справа раздался приглушенный писк? и тут луна выплыла из-за своей ширмы. Волосы у меня на затылке встали дыбом, а сердце запрыгало как у загнанного кролика. Дэйн зажал нимфе рот рукой и, не смотря на ее отчаянные попытки освободиться, она не могла ничего сделать. Но не это повергло меня в ужас. Тело начало сотрясаться мелкой дрожью. Никого я еще так не боялась в своей жизни как его. Липкий противный страх пульсировал в каждой клеточке моего тела. Как он меня нашел?

Шайтан не двигался с места, просто смотрел на меня. В его глазах двумя серебряными монетами плавилась луна. Морской бриз трепетал длинные пряди волос. У висков он вплел в них черные нити, которые заканчивались драгоценными камнями в форме капель. При каждом дуновении ветра они звонко ударялись друг о друга.

Все это отметило мое испуганное сознание, пока находилось в ступоре. Потом пришла мысль о том, что Дэйн предатель. А за ней, следом, другая, — какая я дура, что не догадалась сразу.

— Ну, здравствуй, мой цветочек, — его тягучий голос для меня был как звук когтей, царапающих стекло, — хочу представить тебе моего помощника, мою правую руку, который составил тебе неплохую компанию и заботился о тебе, пока меня не было рядом. Дэйнарион, сильнейший некромант Иллюзории, — и он махнул рукой в сторону Дэйна.

— Мерзавец, — прошипела я.

— Всего лишь покорный слуга моего господина, — язвительно ответил предатель.

— Зачем был весь этот цирк? Тогда на площади, ты ведь специально отпустил меня? — вдруг с ужасом поняла я. Значит, сама я бы никогда не убежала, у меня это получилось только потому, что он мне разрешил.

— Конечно, неужели ты думаешь, что смогла бы просто так затеряться в толпе? Каждую секунду я знал, где ты, направлял тебя.

— Но зачем? Не проще было бы не отпускать меня и к тому же не ломать руку, — зло и с обидой крикнула я.

— Мне нужно было узнать, где печати, а это знали только русалки и только тебе могли это рассказать. Было несложно, ты же была на коротком поводке. Я всего лишь дал почувствовать тебе призрачный запах свободы, и ты сделала все, как надо. А что насчет руки, тут я не удержался, вышел из себя. Зато ты получила урок и больше не совершишь такую ошибку.

Идиотка. Всего лишь кукла на ниточках, которые дергает опытный кукловод. Если бы я была умнее, то догадалась бы, что все не может получаться так легко и складно.

— Нам пора. Теперь я знаю, где печати. Пока я отправлюсь за ними, ты подождешь меня в моем дворце. Я постараюсь вернуться быстрее, чтобы ты не успела по мне соскучиться, — ненавижу вот такую его улыбку.

Нии вдруг затихла и перестала вырываться. Я посмотрела ей в глаза и все поняла. Сейчас что-то будет и надо находиться как можно ближе к ней. Покорно опустив голову, я подошла к Шайтану. Он уже протянул руку, чтобы коснуться меня, как раздался яростный крик. Нимфа укусила Дэйна за руку, а он, не ожидавший ничего подобного, выпустил ее. За долю секунды она подлетела ко мне и крепко обняла одной рукой, поднявши вторую вверх. Я успела разглядеть какой-то предмет.

— Останови ее! У нее телепорт! — закричал Шайтан.

Все это произошло за мгновение, но мне казалось, что все двигалось очень медленно. Очень медленно Дэйн протянул руку, чтобы схватить нимфу за волосы, очень медленно в ладонях Шайтана загорался энергетический шар с маленькими синими молниями внутри.

А потом раздался звук, как от кремня, когда разводят огонь. Над нами вспыхнул свет и в тот же момент Шайтан выпустил шар, который полетел прямо в нимфу. Я услышала ее отчаянный крик, и все завертелось перед глазами. Это напомнило мне мое падение в колодец памяти.

Я упала на землю и больно ударилась головой. В глазах еще плясали разноцветные пятна, но дыхание постепенно выравнивалось.

— Нии! — в отчаянии позвала я, но ответом мне была тишина. Неужели она… Нет! Он не мог убить ее, она ему еще нужна.

Я не знала где я, луна светила ярко, но ночь все равно не позволяла увидеть много.

Я поняла только одно — мы не рядом с океаном. Воздух был чистый и прозрачный, но соли в нем не чувствовалось.

И тут я поняла, что до сих пор судорожно сжимаю футляр, который дали мне русалки. Присмотрев ближайший плоский камень, я села на него и развернула свиток. Бумага была очень старая и почти рассыпалась в моих руках. Я развернулась лицом к луне, чтобы она посветила мне и начала читать.

Где-то за солнцем, где-то за светом

Где ночь опрокинула чашу рассветов

Где море качает луну в колыбели

Где смерть засыпает в холодной постели

Там крыши домой не царапают небо

Там не целуют распятия слепо

Царица зима там сковала узоры

И ими закляла равнины и горы.

На сумрачном троне сидит господин

С душою остывшей и взглядом как дым

Он ищет осколки разбившейся власти

Ему безразличны желанья и страсти

Он грезит короной, он жаждет одно-

Надеть наконец-то ее на чело

И свергнуть того, кто ее недостоин

Чтоб этот урок навсегда он усвоил

Четыре печати на хрупкий цветок

Чтобы сплести королевский венок

Чтобы впустить через призму зеркал

Все воплощения древнего зла.

Не будет пощады, не будет прощения,

Тому, кто виновен, заклят на отмщенье

Два принца, две жизни, два разных пути

Тебе выбирать, по-какому идти.

Всего одному можно вылечить душу

Другому, душа и спасенье не нужно

Другой — лишь чудовище, с волчьим оскалом

Ты для него только танец пред балом.

Лишь истинный принц, на чьем сердце печать

Ее вместе с сердцем сумеет сорвать

Кто трон и корону отдаст за цветок

Тот будет носить королевский венок.

Я свернула свиток и устало прикрыла глаза. Зря я отказалась быть русалкой…

Глава 5. Горше полыни.

До рассвета оставались считанные часы, но, несмотря на очередную бессонную ночь, мне так и не удалось уснуть. Как только я проваливалась в сон от усталости, холод тут же возвращал меня обратно. Я обхватила себя руками, но так и не смогла сдержать дрожь. Мокрая одежда почти просохла, но там где я оказалась, было намного холоднее, чем на побережье, словно из лета я перенеслась в зиму. Надо было что-то делать, иначе я заработаю воспаление легких. Я уже чувствовала подступающий жар, а в горло словно насыпали песка. Не было сил идти куда-то, но оставаться на месте было безумием. Мои потрескавшиеся, сухие губы повторяла как заклинание одно и тоже: она жива, она жива. И я верну нимфу, чего бы мне это не стоило. Камень, к которому меня телепортировало, лежал на обочине неширокой пыльной дороги. Я посчитала это несказанной удачей — где дорога, там и люди, а где люди, там огонь. А мне надо было согреться, потому что я уже не чувствовала ног, а кончики пальцев начало неприятно покалывать. Только в мизинце пульсировало приятное тепло, а от узоров словно шел поток силы, который и подпитывал мое тело, не давая упасть без сил.

Предрассветные сумерки застали меня все так же сидящей на камне. Ночь отступила и сняла с неба черную вуаль. Я смогла различить впереди высокие горные пики. Странное совпадение, что телепорт перенес меня к месту, где надо искать вторую печать. У меня не было ни капли сомнений, что это и есть Гранатовые горы — твердыня драконов. Но посмотрев на заснеженные вершины, упирающиеся в небо, я потеряла всякую надежду достать печать. Только безумец отправится в горы в моем полудохлом состоянии. Вот сейчас было самое время сесть на землю и зарыдать. Я уже приготовилась забиться в истерике, как в голове раздался знакомый голос:

— Все хорошо, моя красавица. Я помогу тебе. Скоро у нас будут все четыре печати. Слушай меня внимательно. Сейчас ты еще слишком слаба, чтобы использовать магию. Но с каждой сорванной печатью, ты будешь становиться сильнее. Как только ты соберешь все, то больше не будешь прятаться и убегать. Настанет их черед ползать у тебя в коленях и просить о милости.

— Мне надоели эти игры! Говори, кто ты, откуда ты взялся в моей голове? — после предательства Дэйна я перестала быть такой доверчивой.

— Я дух эфира, призванный помогать тебе.

— Бесплатный сыр только в мышеловке, и то для второй мыши. Кто тебя прислал, и что он хочет взамен?

— Я призван Тем, кто не имеет имени.

— И после таких слов, я резко должна начать тебе доверять?

— Только мне ты и можешь доверять, сияющая. Ты прикоснулась к Его сущности там, на берегу океана. И ты должна была понять, что это не одна из тщеславных Богинь и жаждущих власти принцев. Он выше, светлее и бесконечнее. Он не имеет имени, не имеет формы. Он везде и нигде. Он — создатель, творец.

Все сомнения ушли, когда я вспомнила свое падение в небо и присутствие Вечного.

— Я верю тебе. Но почему Тот у Кого Нет Имени решил помочь мне?

— Потому что ты этого достойна, — был лаконичный ответ.

— То есть, ты как бы мой ангел хранитель? — вспомнила я свои детские книжки из далекого, но все еще родного заиллюзорного мира.

— А что это такое? — с любопытством спросил голос.

— Не важно, как-нибудь потом расскажу. У тебя есть имя? Как-то же я должна тебя называть.

Голос на секунду задумался и ответил:

— Называй меня Эфир.

— Вот мы и познакомились, так бы сразу, а то держал интригу, — я мысленно улыбнулась.

— Ты слишком долго прожила в заиллюзорном мире, он тебя изменил, а этого не ожидал никто. Мир, в котором ты жила, один из самых интересных отражений Иллюзории. Многие маги исследовали его, отметив странную особенность. Он стал не просто отражением, постепенно приобретая индивидуальность. Некоторые даже выдвинули безумные предложения, что он может отделиться от Иллюзории и стать самостоятельным. Но это невозможно, существует только один истинный мир.

— Ты не прав, Эфир. Место, где я жила, особенное. Да, он похож на Иллюзорию, но только на первый взгляд. Люди там не верят в магию, не верят в Богинь. Для них существует только один Бог. Но ему они не приносят жертвоприношений, только возносят молитвы. Отголоски Иллюзории остались в прошлом, теперь это называют язычеством — чем-то первобытным и примитивным. Я не утверждаю, что мой старый мир совершенен. Там тоже много грязи и обмана. Там тоже есть жадные, жестокие создания. Но без магии они не смогут уничтожить то, что создали другие.

— Любой мир без магии убог. Ты оказалась именно там, потому что должна была быть ограждена от любого магического фона. Но теперь ты дома. В Иллюзории твое законное место.

— Вот только этот дом совсем не гостеприимный…

— Не грусти, моя красавица, скоро ты будешь хозяйкой, а не незваным гостем.

Вторая печать совсем близко, я даже чую ее запах. Запах силы и могущества.

— Мы должны ее уничтожить. Ты знаешь, как это сделать?

— Ты говоришь глупости, совершенная. Зачем уничтожать то, что даст тебе могущество и сделает хозяйкой этого мира.

— Я не хочу быть его хозяйкой! Я хочу, чтобы меня оставили в покое. Я уничтожу печати и буду не нужна принцам.

— Глупое дитя. Даже если ты каким-то чудом разрушишь все печати, неужели ты думаешь, что тебя оставят в покое? Хотя бы из примитивного чувства мести, принцы разорвут тебя на куски. Твоей единственный выход — самой получить силу, которую они жаждут, и уничтожить их.

— Но мне не нужна эта сила!

— Эта сила — твой шанс выжить. Единственный шанс.

А ведь Эфир прав, я раньше никогда не смотрела на ситуацию с такой точки зрения. Решила, что уничтожу печати и буду жить в какой-нибудь глухой деревушке. А смогу ли я так жить? Я чужая в этом незнакомом мире. И не хочу я здесь оставаться! Мой дом не здесь.

— Эфир, получив силу, я смогу вернуться в заиллюзорный мир?

— Нет, ну какая же ты все-таки глупая! Зачем тебе та дыра, где даже магии нет?

— Ответь на мой вопрос.

С минуту голос молчал. Потом неохотно ответил:

— С печатями ты будешь всемогущей. Ты сможешь даже создавать новые отражения, а вернуться в то захолустье будет элементарно.

Значит, планы меняются. Я заполучу все четыре печати и вернусь домой. Далась мне эта Иллюзория, уйду, и пусть принцы перегрызут друг-другу глотки за трон. Плевать на войну и сколько крови будет. Меня никто не спрашивал, хочу ли я спасать этот мир и стать красивым антиквариатом, пустым артефактом на полочке у нового правителя. Достали! Пропади оно все пропадом вместе с остальным миллионом заиллюзорных миров. Я хочу домой.

— Ты прав, Эфир. Я заполучу печати.

— Правильно, моя красавица, я знал, что ты мудра. Теперь иди прямо. Через пару часов ты выйдешь к маленькой деревушке. Она находится у подножия гор. Глухое, забытое место, люди там живут уединенно, но в помощи тебе не откажут. Тебе надо отдохнуть, потому что печать не сможет давать тебе силы вечно.

Благодарно улыбнувшись, я встала с камня и пошла по дороге. Небо вспыхнуло рассветным пожаром, как сухая листва. На траве блестел иней, а кое-где на деревьях даже лежал снег. Из лета в зиму. Я посмотрела на горы и поняла, почему их назвали Гранатовыми. Такого волшебства я еще никогда не видела. Горы были гранатово-красного цвета, словно высечены из драгоценных камней. Солнечные лучи как через призму проходили сквозь них, заставляя сверкать и переливаться огненными бликами. Рубиновые вершины были покрыты снегом. Мне сразу почему-то вспомнилось мое любимое мороженое с клубничным сиропом. В животе тут же обиженно заурчало. Холодно, голодно и одиноко. Жаль, луна уже растворилась в небе, а то я бы сейчас точно на нее завыла.

Каждый шаг давался с трудом, легкие словно намазали горчицей, а в голову напихали ваты. Не знаю, сколько я так тащилась по казавшейся бесконечной дороге, но, сделав еще один поворот, вышла к деревянной ограде. Никаких опознавательных знаков и табличек на ней не было. Но я не сомневалась, что это деревня, о которой мне говорил Эфир.

Ограда была мне по пояс и я, не стесняясь, перекинула через нее ногу и перелезла. Я оказалась на каком-то лугу, заросшем чахлой травкой. По нему я брела минут десять. На землю упал туман, и с каждым шагом он становился все плотнее — я не видела ничего дальше одного шага. Туман окружил меня плотной стеной, поэтому я не заметила грубо сколоченной деревянной калитки, почти уткнувшись в нее носом. Простояв в нерешительности пару минут, я постучала. Но мой стук никак не прореагировал. Перед глазами все поплыло и начало двоиться. Я потрогала свой лоб — он был очень горячий. Меня всю трусило, а в голову словно напихали ваты. Я начала молотить по калитке руками. С той стороны послышались шаркающие шаги и ворчание. Калитка приоткрылась и из нее высунулась бородатое лицо мужчины неопределенного возраста.

— У вас здесь всегда такой туман? — заплетающимся языком спросила я первое, что пришло в голову.

— Девочка, какой туман? Солнце же ярко светит! — удивленно ответил мужчина.

— Помогите… — из последних сил прошептала я, и туман накрыл меня с головой.

Я металась в агонии. Я была сухой веткой, которую кинули в костер. Я горела ярко и долго. Мелькали сотни образов, сотни лиц. А еще небо, глубокого синего цвета, но потом оно темнело, становясь грозовым с тяжелым серо-свинцовым оттенком. Их глаза преследовали меня. Я кричала, чьи-то руки меня держали, когда я начинала вырываться. Кто-то говорил со мной успокаивающим тихим голосом.

Вечность и миллион агоний спустя, я почувствовала долгожданную прохладу. Было сложно открыть глаза, их словно прижигали раскаленным железом. Сначала я смогла различить только неясные тени, но когда зрение пришло в норму, то разглядела старое морщинистое лицо незнакомой мне женщины.

— Где я? — голос был на октаву ниже и сильно хрипел.

— В доме старосты. Я его жена, Лирта. Наш односельчанин нашел тебя под своей калиткой полуживою и принес к нам. Ты была на один шаг от того света. Сильный жар, лихорадка, мы уже думали, у гробовщика будет, наконец, работенка, — мне не понравилась ее грубая шутка.

Я была слабее новорожденного котенка — сил хватало только на то, чтобы шевелить губами, поэтому не стоило ссориться и грубить людям, которые помогли мне. У меня было подозрение, что энергетический сгусток, который выпустил напоследок Шайтан, задел меня. Иначе я бы не была так близка к смерти. На минуту я представила, что было бы, если бы я не очнулась. Тогда я могла бы только позлорадствовать — все планы Шайтана полетели бы к чертям.

— Мне нечем вам отплатить за то, что спасли мне жизнь и выходили, — обратилась я к Лирте.

— В деревне не хватает свободных рук, будешь помогать, чем сможешь. Если тебе податься некуда, оставайся у нас, мы тебе избу выделим, их в последнее время слишком много освободилась, — в голосе старой женщины была горечь, — я лишилась своей помощницы, так что можешь на время занять ее место. Жаль, хорошая была девка, работы не чуралась.

— А что с ней случилось? — полюбопытствовала я.

— То же, что и с другими, чьи дома сейчас пустуют, — Лирта заговорила шепотом, — нелегкая тебя принесла, девочка. Тебе пока вставать нельзя, так что никуда тебе не деться. Но до полнолуния, думаю, ты оклемаешься, да и расплатиться успеешь. А потом, беги отсюда, беги как можно дальше!

— Почему до полнолуния? — тоже шепотом спросила я, чувствуя мурашки по всему телу.

— Потому что, когда луна поворачивается к нашей деревне лицом, приходит зверь.

— На вашу деревню нападает оборотень!? — нет, ну чему тут удивляться? Не могла я набрести на милую деревушку с цветочными горшками на окнах и гостеприимными румяными хозяевами, не знающими никаких забот, кроме как, взойдет ли пшеница на полях. Вот не могла и все. Не русалки так оборотни.

— Не знаю, как так ты его окрестила, оборотень не оборотень. Но тварь приходит в полнолуние и раздирает в клочья тех, у кого слишком непрочные двери и нет оружия.

— Сколько ночей осталось до полной луны? — обреченно спросила я.

— Четыре.

Я лихорадочно размышляла. Еще две ночи, и ко мне вернуться силы. Я уже решила, что отправлюсь в горы ночью на Крылатом, ему ничего не стоит перелететь горные хребты и доставить меня хоть на самую вершину. Но я же там просто окоченею от холода! В моей легкой рубашке и тонких штанах у меня снова начнется лихорадка, а вторую мой организм точно не переживет. Поэтому надо просить одежду у моих спасителей, но ее придется отработать. Может, за два дня справлюсь, и мое знакомство с местной зубастой достопримечательностью не состоится.

— Мне очень нужна какая-то теплая одежда, моя слишком легкая для вашей погоды.

— Откуда же ты такая взялась в наших местах? В Гранатовых горах всегда снег, а ты ходишь в летней одежонке. Не с неба же ты свалилась!

В точку.

— У меня есть для тебя кое-что. Ты конечно тощевата, моя помощница порумянее и округлее была, но лучше пусть висит, чем ты себе все отморозишь.

С этими словами она подошла к грубо сколоченному шкафу, и начала в нем рыться. Спустя пару минут, на свет были извлечены полушубок из слежавшегося облезлого меха, шерстяные штаны с протертыми коленками и плотная рубашка. Лирта встряхнула шубу, подняв облако пыли. Если бы я была молью, очень голодной молью, все равно побрезговала бы. Какая вы капризная и привередливая, графская дочка!

— Вот, я на стуле оставлю. Тебе еще рано вставать. Отдыхай пока, попозже отвар принесу, он хорошо жар снимает.

Я благодарно улыбнулась и прикрыла глаза. Усталость новой волной нахлынула на мое измученное лихорадкой тело. Веки отяжелели и закрылись, и мое сознание провалилось в глубокий сон.

За два дня не случилось ничего интересного, они прошли довольно однообразно. Следующее утро я еще провалялась в постели, попивая мерзкий горький отвар. Когда солнце оказалось на другой половине неба, я решила встать. Ноги немного дрожали, но чувствовала я себя неплохо. С отвращением взяв в руки старую одежду, я вздохнула. Да, все-таки разбалованная я, привыкла к шелкам и бархату. Одевшись, я вышла из комнаты. Дом был одноэтажным, но отсутствие верхних этажей возмещало большое количество комнат. Видно здесь предпочитали строить не в высь, а в ширину. Пройдя через длинный коридор, я вышла в просторную светлую комнату, совмещенную с кухней, из которой вышла хозяйка дома с охапкой одежды в руках.

— Вот, займешься починкой одежды. Ты хоть шить умеешь?

— Умею, — благо мое аристократическое воспитание не упустило этого пункта.

Оставшуюся часть дня, я работала иголкой. К вечеру мои глаза невыносимо болели, а спина не могла разогнуться.

Следующий день ничем не отличался от предыдущего, кроме того, что меня нагрузили новой работой. Я помогала Лирте печь хлеб, что у меня получалось очень скверно, поэтому на меня накричали и выгнали на улицу. Пока выдалась свободная минутка, я решила побродить по деревне. Почти все строения были выложены из камня, но часто попадались и деревянные избы. Объединяло их только одно — крепкие дубовые двери со вбитыми в них острыми шипами. Хорошо придумано: зверь разорвет лапы в кровь, если попытается их выломать. Люди как-то странно на меня реагировали-смотрели с опаской, опускали глаза, когда я встречала их взгляды, и обходили меня стороной. Пройдя пару домов с разноцветными ставнями, я увидела знакомая бородатое лицо. Это был тот самый мужчина, к ногам которого я свалилась в беспамятстве. Он сидел на крыльце и что-то стругал из дерева.

— Здравствуйте, — подошла я поздороваться, — спасибо, что подобрали меня.

— Ну не оставлять же тебя было умирать под моей калиткой. Но мы тут чужаков не любим, многие в нашей деревне боятся тебя.

— Но почему? — удивилась я.

— Боятся, что тоже зверь. Но я тебя принес в дом старосты, потому что точно знал, что ты не оборотень.

Мне стало любопытно:

— Но вы же не могли знать наверняка, оборотня невозможно отличить от обычного человека днем.

— А я увидел твою руку, — и мужчина показал на мою правую руку. Я подняла ее к глазам, и мой длинный отлитый из серебра коготь засиял на солнце, вместе с узорами, обвивающими палец.

— Это чистейшее серебро, не знаю, кто его выжег на твоей коже, девочка, это уже не мое дело, но значит ты точно не зверь. А мне этого достаточно.

— Но почему другие бояться меня? Мало ли тут путников бродит, не все же должны быть оборотнями!

— Ах, милая, это длинная история, — глаза мужчины загорелись в предвкушении, и я поняла, что он принадлежит к тому нередкому типу людей, обожающих травить байки. Видно, мужичок совсем заскучал в этой глуши. Эта деревня мне напоминала стоячее озеро, готовое вот-вот превратиться в болото. И тут удача — новая чистая струйка свежей воды. Есть, кому рассказать о том, что наболело и вдоволь почесать языком. Но мне было скучно, а возвращаться к Лирте как-то не хотелось — она-то уже точно найдет мне работу. Усевшись на крыльцо, я блаженно вытянула ноги и приготовилась слушать.

— Проклятый зверь уже полгода убивает людей и разоряет деревню, уводя скот. Пятнадцать лет назад мы думали, что убили тварь, но она вернулась.

— Так он уже пятнадцать лет терроризирует вашу деревню? — перебила я.

Рассказчик недовольно поморщился:

— Не беги впереди телеги и не перебивай! Где твое воспитание и уважение к старшим, девочка? — а ну да, знакомая песня, лучше потупить глазки и сделать смущенный и раскаивающийся вид. После грандиозной сцены на площади, где во мне умерла великая актриса, это было пустяком.

— Все началось пятнадцать лет назад, зима была холодной и суровой. А той ночью погода разыгралась не на шутку, начался настоящий буран. Казалось, горы засыплет до самой верхушки. Мой дом стоит на окраине, поэтому все чужаки всегда стучать в мою калитку, — и он подмигнул мне, — и в тот раз именно я пошел открывать незнакомцу. В нашей деревне люди гостеприимные и никогда не откажут в крове путнику, особенно в такую непогоду. Мужчина с головой был укутан в серый плащ, он еле держался на ногах, и я поспешил его впустить. У нас так уж принято, что чужаков всегда приводят к старосте. Эх, девочка, тогда их семья была совсем другой, счастливой, дружной. На лице Лирты не было ни одной морщинки, а ее муж мог дать фору любому молодому парню, — я вспомнила мужа Лирты, сгорбившегося седого старика с мутным потухшим взглядом и мне трудно было поверить, что так можно измениться за десять лет.

— Вот я и привел чужака к ним в дом. Если бы только он переночевал у меня и ушел, когда буря утихла, все могло бы быть по-другому, — рассказчик вздохнул и надолго замолчал, размышляя о чем-то своем.

— Ну, вы привели его в дом старосты, а дальше то что? — нетерпеливо спросила я, устав ждать, когда он вернется к реальности.

— Привел я, значит, его, а нам навстречу сразу Милла и вышла. Незнакомец чуть о порог не споткнулся, когда ее увидел, хотя чему тут удивляться, красавица была, каких ни одна столица не видала.

— Кто такая Милла?

— Так, дык, дочка ихняя. Лирта в ней души не чаяла, ребенок то поздний был, нарадоваться не могла. Некапризная, работящая, добрая, а личико, как у нимфы лесной, — внутри больно кольнуло: Нии сейчас точно улыбнулась бы, услышав это, — все парни в деревне ей в след вздыхали. А только не мил ей был никто, на всех, как на пустое место смотрела. Бывало, придет ко мне, откроет калитку, чтобы дальние луга и поля видны были, сядет на крыльцо и смотрит вдаль, словно ждет чего-то. Вот и дождалась, пришел он через эту саму калитку…

Умел он рассказывать, я аж подобралась вся, как интересно было, что дальше случится.

— Милла со всеми приветлива была, улыбнулась гостю и руки протянула, чтобы мокрый плащ взять. А он как капюшон откинул, она и побледнела, только глаза ярко-ярко загорелись. Я себя неуютно почувствовал. Они просто стояли и друг на друга смотрели. Чужак, шельма, красавец оказался. Лицо волевое, сразу видно благородное, не то, что наши парни с простоватым деревенским видом. Милла взяла у него плащ, а тут родители ее выходят. Пригласили гостя как положено. Под плащом одежда у него из хорошей дорогой ткани, а на поясе большой рубин сверкает. Да и разворот головы, осанка — по всему было видно, что не пройдоха и не вор какой-то. Ну, я поглазел на него немного, да и домой ушел. Я то сразу смекнул, что не видать больше Милле покоя, влюбилась девка с первого взгляда.

Буря еще с неделю не утихала, и незнакомцу пришлось остаться. Потом мести перестало, снег начал потихоньку таять. А чужак все не уходил. Часто я видел, как они с Миллой гуляют то тут, то там. За ручку ее держал, улыбался. А она, вся прям сияла, никогда еще такой счастливой ее не видел. Лирта нарадоваться не могла, такой жених знатный, да и дочка любит, что еще надо? Только у меня на сердце неспокойно было, чуяло оно несчастье какое-то. На следующий день подхожу я к дому, а на крыльце сидит Милла и рыдает. Тут провидцем быть не надо, чтобы понять, что случилось. Обнял ее и начал, как ребенка маленького укачивать. " Что, бросил тебя сокол твой? Ну, ничего, девочка, поплачь, оно и к лучшему, не пара он тебе, слишком вы разные. Ты хоть и красавица, умница, а девка простая, деревенская, а он из благородных!" Тут она вскочила, как ошпаренная. Глаза горят, как у сумасшедшей, и такая решительность и отчаяние во взгляде, что мне не по себе стало. " Слишком разные говоришь?! — и засмеялась безумным смехом, от которого меня ах пороз пробрал, — наплевать! Все равно с ним буду! Никуда его не отпущу, с ним уйду!" — и убежала. Я долго думал, сходить ли к старосте, рассказать ему, что дочка может глупость совершить, да так и не пошел. У самого забот по горло хватало — волк завелся, овец раздирать стал. И тут смотрю, староста идет, какой-то весь осунувшийся, постаревший. Подходит и говорит: " Если увидишь того чужака, не впускай в дом, я уже всех предупредил"- я удивился, неужто из-за дочки все, обидел он Миллу чем-то, что староста его из деревни выгнал. " А что случилось?" — спрашиваю я. " Это не волк овец раздирает. Чужак, которого ты впустил — оборотень. Ночью не выходи из дома"- и больше ничего не сказав, развернулся и ушел. Я только головой покачал — ну и ну. Эх, жалко девку, ну ничего, поплачет и успокоится. В ту ночь долго заснуть не мог, не спокойно на душе было. Как проснулся сразу к дому старосты пошел, проведать как там Милла. Подхожу, смотрю, а дверь на одной петле висит и вся исполосана, словно по ней когтями скребли. Захожу, а на полу сидит Лирта с растрепанными волосами и рыдает, обхватив голову руками. Я подбежал, поднял ее, спросил, что случилось. А она как начнет в истерике биться и кричать: " Он забрал мою девочку! Да будь он проклят! Забрал, забрал мою Миллу, мою красавицу. Ворвался в дом, набросился на нее, она убежать пыталась, в сторону леса кинулась. Мы за ней, и не успели! — слова заглушил поток рыданий, — она закричала, до сих пор ее крик в ушах звенит, а потом тихо стало. "Доченька моя, не уберегла я тебя, впустила зверя в дом. Прости меня!" — я ее ели в руках удержал, она как начала бешено вырываться и волосы на себе рвать. Потом староста зашел, бледный весь, на висках седина, взгляд мертвый. Мы вместе Лирту успокоили и я домой пошел. После этого в их доме уже никто никогда не смеялся, а на столе теперь всегда ножичек серебряный лежит, уж не знаю где они его и зачем взяли. И вот опять зверь вернулся, опять покоя не будет.

Мужчина горестно вздохнул и замолчал. Мне тоже ничего не хотелось говорить. Да и что тут скажешь. Одним судьба сладка как мед, другим горше полыни. Я попрощалась и направилась к дому старосты. Жалко бедных стариков, теперь понятно, почему Лирта почти всегда молчит, а ее муж ходит по дому как тень. В ту ночь я не могла уснуть. В голове снова и снова прокручивалась история несчастной девушки. Проворочавшись полночи, я, наконец, поняла, что меня мучает. Что-то в этой истории было не так, что-то не сходилось. Девушка погибла не в первое полнолуние, они были вместе несколько месяцев, почему он до этого ее не трогал? Да и людей тоже других не убивал, только овец уводил. И тут вдруг ворвался именно в дом старосты. Чтобы отомстить? За что? Милла его любила, и по ее последней фразе и слезам, можно было догадаться, кто кого бросил. Что же все-таки случилось на самом деле? Промучившись всю ночь, и так и не сумев найти ответы на мучавшие меня вопросы, я заснула.

Я наотрез отказывалась просыпаться, окончательно решив, что без боя не сдамся и просплю до обеда. Но когда я открыла глаза, за окном еще было темно, хотя подол неба уже начал выцветать по краям. Минуту я пролежала в недоумении. Что могло меня разбудить до рассвета? А потом раздался глухой стук откуда-то снизу. Ничего не понимая, я прислушалась, Стук повторился. Проклиная все на свете, я вылезла из-под теплого одеяла и, закутавшись в плед, осторожно повернула ручку двери. Звук шел снизу, а так как дом одноэтажный, то, скорее всего тут был подвал. С минуту я стояла в нерешительности. Это могут быть обычные крысы, да и не имею я права обшаривать чужой дом, где я всего лишь гость. С другой стороны, от обычных крыс я бы не проснулась на рассвете, там точно что-то было. Когда пальцы ног начали коченеть в остывшем за ночь доме, я приняла решение. Любопытство победило лень, и я отправилась на поиски подвала. Еще вчера я заметила лестницу, ведущую вниз, поэтому направилась именно к ней. Странно, но, когда я спускалась, ни одна ступенька не скрипнула. Даже как-то странно, что я ничего не уронила и не разбудила хозяев, с моей-то удачей…

Лестница была длинной и темной, поэтому приходилось идти на ощупь. Но когда моя нога опустилась на последнюю ступеньку, в глаза ударил тусклый свет, лившийся из-за угла. Двигаясь на свет, я отметила, что это был не подвал, а скорее погреб. В углу были свалены какие-то мешки, а рядом стояли толстопузые бочки. Выйдя, наконец, к источнику света, я оказалась еще в одном маленьком помещении. В углу стоял старый пыльный стол с зажженными керосиновыми лампами. В стене была дверь, железная и очень массивная. Именно из-за нее и раздавались странные шорохи. Я подошла к ней и осторожно постучала:

— Эй, там кто-нибудь есть? — полушепотом спросила я.

В ответ раздался очередной шорок, а потом все стихло.

Я закусила губу и задумалась, что же делать. На двери весел большой замок, ключа от которого у меня естественно не было. И почему я лезу не в свое дело? Не зря же на этой двери замок, с той стороны может быть что-то опасное. Разумнее всего сейчас вернуться в комнату и попытаться заснуть. Все мои проблемы от недостатка здравого смысла и переизбытка глупости. Я поскребла ногтем серебреные узоры, оплетавшие мой мизинец.

— Эфир! Ты мне нужен, — позвала я своего хранителя. Тишина, — Эфир, ну где же ты, отзовись, пожалуйста, — даже у меня в голове мой собственный голос звучал очень жалобно.

— Да, моя драгоценная, ты меня звала? — наконец откликнулся он.

— Силы печати хватит, чтобы открыть этот замок?

— Силы одной печати хватило бы на один маленький ураган и еще пару бурь. Зачем тебе открывать эту дверь, там нет ничего интересного. Ты вмешиваешься не в свое дело. Мой совет — не лезь туда.

— Но я чувствую, что должна туда попасть, для меня это важно.

Эфир что-то раздраженно пробурчал, но все-таки ответил:

— Ну, если ты хочешь лишних проблем и забот, твое дело, лично мне тот, кто находится по ту сторону двери, безразличен. Просто всунь серебряный коготь в замочную скважину и проверни, — и Эфир замолчал.

Я сделала, как он велел, и замок, жалобно щелкнув, открылся. Нерешительно толкнув дверь, я с опаской протиснулась в щель. То, где я оказалась, нельзя было даже назвать комнатой, только комнаткой, такой маленькой она была. Даже тюремные камеры казались бальными залами по сравнению с ней. Внутри было полутемно и сыро. Потолок, однако, был высокий, и под ним в стены были вделаны железные стержни, на которых в подставках горели керосиновые лампы. Вернее лампа, всего одна. Она то и давала скудное освещение. Узкая спартанская кровать и маленький сгнивший столик с почти развалившимся стулом — вот и все убранство комнатки. Поначалу она показалась мне пустой, я еще удивилась — зачем тогда был нужен замок? Но снова раздался подозрительный шорох, и где-то лязгнуло железо. Боковым зрением я заметила, как в углу что-то пошевелилось.

— Кто здесь? — решилась спросить я.

— Зачем ты пришла сюда? — прохрипел кто-то мне в ответ.

— Я услышала шум и спустилась, — неуверенно ответила я.

— Уходи. Ты чужая, у тебя чужой, незнакомый мне запах.

Ничего не понимая, но почему-то не испытывая страха, я приблизилась к говорившему. В темноте я смогла различить только его скрюченную в углу фигуру. Серебряные руны первой печати на моей коже издавали слабое свечение, его вполне хватало, чтобы разглядеть незнакомца. Подойдя ближе, я вскрикнула.

Это был мальчик, совсем еще ребенок, не больше десяти — одиннадцати лет. На его тощем теле грубая одежда висела как на вешалке. Лицо он отвернул к стене, но я бы все равно не смогла его рассмотреть — длинные грязные волосы доходили почти до плеч. Но не это заставило меня вскрикнуть от ужаса. Мальчик был прикован к стене двумя толстыми цепями. Тяжелые обручи сковал его правую лодыжку и кисти рук. Цепи были очень короткими, меньше метра.

— Кто надел на тебя кандалы?

— Ты хочешь сказать, посадил на цепь, как дворняжку? — грубо спросил мальчик. Голос у него был совсем не детский, — тебе-то какое дело, чужачка? Убирайся, тут тебе не цирк, фокусов показывать не умею.

Я проигнорировала оскорбительный тон.

— Меня зовут Тиа. Я случайно оказалась в этой деревне и меня приютили в доме старосты. А как зовут тебя? — дружелюбно спросила я, решив начать с малого.

— У меня много имен, кому как нравится, каждый называет по-разному. Можно ублюдок, можно мерзкая тварь. Лично мое любимое — звереныш. Выбирай любое, — каждое слово было пропитано ядом.

— Может, хватит грубить? — спокойно сказала я, — не я тебя приковала к стене и оскорбляла, а если ты и дальше будешь продолжать скалить зубы, я просто развернусь закрою дверь и пойду спать. А утром решу, что мне все приснилось и уйду из этой деревни своей дорогой.

Повисло молчание. Я решила, что не уйду отсюда, пока не выясню, почему этот внушающей мне симпатию, хотя и невоспитанный грубый мальчишка, прикован к стене.

— Вот и вали отсюда! — прорычал парень, — советую тебе убраться до следующей ночи.

— Ты когда-нибудь был в Нефритовом лесу? Это самое волшебное место во всей Иллюзории.

Мальчик упрямо молчал.

— Такого зеленого цвета как там, нет нигде. Если уронить горстку изумрудов на траву, ты их никогда в жизни не соберешь. Когда я там жила у меня была накидка ярко-красного цвета, хотя дриада предупреждала меня что это глупая затея, я даже не поняла сначала почему. Да и упрямая была, жуть, — я, конечно, слукавила, употребив глагол в прошедшем времени, — начали мы дурачиться с нимфами, катались по траве, измазались все как черти. Я потом до ночи сидела у ручья, пытаясь выстирать зеленые пятна с моей новенькой накидки. А негодяйки нимфы порхали вокруг меня и дразнили. Но они недолго веселились, когда я их столкнула в воду, веселье закончилось. Моя подруга Нии еще долго на меня злилась. Вот с тех пор ничего кроме зеленого я никогда не носила, хотя меня уже начало тошнить от этого цвета.

Мальчик упрямо молчал, хотя я чувствовала, что он умирает от желания засыпать меня вопросами. Детской любопытство такая же сильная вещь, как и мое упрямство.

— А у меня глаза зеленые, — не выдержал вдруг он.

— Да врешь ты все, — улыбнувшись про себя, ответила я.

— Нет, не вру! — возмущенно вскрикнул мальчик.

— Ну, я твоих глаз не видела, — протянула я, — так что… — мальчишка попался на мою хитрость и неохотно повернул лицо.

Оно было очень худым, кожа туго обтягивала скулы. Гладкие, без малейшего намека на щетину щеки были очень бледными. И только огромные ярко-зеленые глаза ярко блестели на осунувшемся лице. В них был вызов.

— И правда зеленые, тебе можно верить, — похвалила я, — а знаешь, даже зеленее, чем волосы у нимф, — авторитетно заметила я.

— Правда? — зеленые глаза загорелись, — а ты действительно видела нимф? — голос звенел от переполнявшего его любопытство.

— Шутишь? Я среди них детство провела, — ну это же можно считать детством, ведь правда? — моя лучшая подруга — нимфа, — внутри больно кольнуло, но я не подала виду.

— А у меня нет друзей, — угрюмо сказал мальчик и снова отвернулся. Я почувствовала, что он снова закрылся от меня.

— Ну, чтобы у тебя появился друг, надо сначала познакомиться с тем, кому ты нравишься, потом он должен понравиться тебе, и фундамент будущей дружбы заложен. Первый шаг ты уже сделал, — я лукаво улыбнулась.

Мальчик снова повернулся ко мне, и я увидела, что на его щеках появился легкий румянец.

— Я что, правда тебе нравлюсь? — смущенно и, запинаясь, спросил он.

— Если бы нет, я бы наверно давно пошла спать, вместо того чтобы сидеть на холодном полу и разговаривать с невоспитанным мальчишкой.

— Почему это я невоспитанный! — возмущенно взъерошился парень

— Потому что грубишь старшим! — важно, строгим тоном сказала я, но все испортила, скорчив смешную рожицу.

Мальчик не удержался и прыснул.

— Ты не старше меня, а ростом точно ниже.

— И сколько тебе лет?

— Тринадцать! — гордо ответил мальчик. Я с сомнением посмотрела на него, от чего он сразу сник, — ну, будет. Пока двенадцать.

— Ну, так что, будем переходить ко второму пункту плана завязания дружбы? Или я тебе не нравлюсь, — кокетливо улыбнувшись, я захлопала ресница, от чего парень снова не удержался от смеха.

— Нравишься, ты смешная, — ответил мальчик, — а твоя подруга не будет против того, что я с тобой дружу?

— Она сама будет рада с тобой подружиться. Я тебя с ней обязательно познакомлю, наконец-то не только мне буду читать нравоучения и отчитывать, — я подмигнула.

— А где она?

— Она сейчас не со мной, нас разлучили, и я по ней очень скучаю, потому что люблю.

— Я тоже скучаю по тем, кого люблю, — из глубины зеленых глаз как из омута всплыла такая невыносимая боль, что я непроизвольно протянула руку и сжала холодную ладонь мальчика.

— Так не честно, ты мое имя знаешь, а я твое нет, для полноценной дружбы одного моего имени мало, — я решила отвлечь его от горьких мыслей.

— Меня зовут Эльдар, — неохотно признался мой новый знакомый.

— Можно я буду называть тебя Эль? Не люблю длинные имена, слишком официально.

— Это смахивает на имя напитка.

— Ну, я его никогда не пробовала, но теперь точно закажу, как только попаду в таверну. И тебя угощу, ну только годика через три, когда подрастешь, — я улыбнулась, услышав возмущенное сопение.

— Только сначала надо отсюда выбраться. Кто тебя приковал? — осторожно спросила я, боясь, что Эль снова замкнется в себе.

— Тот, кто живет в этом доме, — зеленый глаза потухли, но он не отвернулся.

Зачем старосте и его жене приковывать ребенка к стене? Что здесь вообще происходит?

— Но почему они это сделали? — ничего не понимая, спросила я.

Эль ничего не ответил, но его взгляд стал отрешенным и каким-то пустым.

— Есть одна причиной, по этой же самой причине мы с тобой никогда не будем друзьями.

Повисла напряженная пауза.

— Я зверь. И скоро полнолуние.

Я все поняла, но от шока ничего не смогла сказать. Но он не может быть тем самым оборотнем! Тогда их два? Все недостающие части картинки встали на свои места. Ну, почти все. Этот мальчик сын того самого оборотня, и его отец нападает на деревню, потому что у него забрали сына. Он просто хочет его вернуться. Но зачем староста посадил своего собственного внука на цепь?

— Убирайся, — Эль снова стал грубым и замкнутым. Я поняла, что сейчас лучше уйти.

— Я вернусь, — пообещала я, и, уже закрывая дверь, услышала тихое:

— Врунья…

Поднимаясь по лестнице, я столкнулась с Лиртой. Никогда я еще не видела в ее спокойных пустых глазах такой ярости и ненависти.

— Зачем ты спускалась в подвал, почему не спишь?

Я попыталась, чтобы мой голос звучал сонно и спокойно. Она ничего не может доказать, замок остался висеть на двери.

— Я услышала какие-то шорохи, они то меня и разбудили, — я зевнула, — пошла проверить, оказалось, крысы. Зря только вылезла с теплой постели.

Лирта продолжала смотреть на меня подозрительно.

— Не позже вечера ты должна собрать свои вещи и уйти. Этой ночью полнолуние, тебе здесь больше нечего делать.

Ну да, можно подумать, она заботиться о моем благополучии. Выгоняет меня, чтобы я тут не лазила и не совала нос не в свое дело.

— Хорошо, вечером меня уже тут не будет, — пообещала я.

Еще один подозрительный взгляд, и Лирта ушла. А я с тоской посмотрела на окно. Рассвет уже был в самом разгаре, прогнав ночь. Да ну их всех! Леший с ними и их оборотнями, просплю до самого вечера!

Я проснулась с последними лучами солнца. В комнату вошла Лирта и окинула меня раздраженным взглядом:

— Я пыталась тебя разбудить, но ты не реагировала. Солнце уже почти зашло, поэтому советую тебе поторопиться. Я собрала вещи, которые понадобятся тебе в дороге. Работала ты честно сказать не очень усердно, но не выгонять же тебя голой на улицу.

Не знаю почему, но мне даже не было стыдно от ее слов. Я по крайне мерее не приковываю детей к стенам, будь они хоть три раза оборотни.

— Через десять минут меня тут не будет. Спасибо, что приютили меня и спасли жизнь.

— Счастливого пути, богини тебе в помощь, девочка, — попрощавшись, Лирта положила сумку мне на кровать и вышла.

Быстро одевшись, я повесила сумку на плечо и закрыла за собой дверь. Деревня опустела, будто вымерла. На улице не было ни одного человека, а все двери были плотно закрыты. Солнце уже пересекло горизонт и на землю черной узорчатой шалью упали сумерки. Было жутковато идти по пустым улицам, но после всего пережитого, мои нервы стали намного крепче.

Обогнув последний дом, я вышла к самой кромке леса. Время у меня еще есть: на небе уже зажглась Си'эрр, но луна не спешила явить свой светлый лик.

— Эфир, ты мне сейчас очень нужен, отзовись!

— Да, моя красавица, что ты хочешь?

— Как мне поймать оборотня? — мой хранитель ничего не ответил, но я терпеливо ждала.

— Тебе что, заняться нечем? — прошипел он, наконец, каким-то злобным голосом, — ты растеряла последние мозги? — я еле могла разобрать слова, словно это шипела змея, — мы должны найти вторую печать, а ты творишь черти что! То тебе надо было спуститься к этому зверенышу, то теперь ты хочешь восстановить справедливость! Сейчас ты должна вызвать Крылатого и лететь в горы на печатью, глупая девчонка!

Я почувствовала, как во мне просыпается злость, яростная вспышка Эфира неприятно поразила меня.

— Я сама буду решать, что мне делать! У тебя же я прошу всего лишь совета, по-моему, мы договорились, что ты будешь мне помогать, но с такими темпами я уже начинаю сомневаться, а нужен ли ты мне вообще!

— Прости, моя красавица, — голос снова зазвучал ласково и спокойно, каким я привыкла его всегда слышать, — я немного погорячился, но я же забочусь о тебе! Я хочу, чтобы ты поскорее оказалась в безопасности, а это возможно только со всеми четырьмя печатями. А если ты будешь отвлекаться на посторонние вещи, Шайтан быстро найдет тебя и поверь, он никогда не повторяет своих ошибок — больше тебе сбежать не удастся.

Я тоже уже успокоилась, но решила настоять на своем.

— Пока я не помогу Элю, я не уйду. Я должна вернуть его отцу, но не думаю, что оборотень признает во мне союзника. Поэтому мне надо его поймать, чтобы он на меня не набросился, пока я все не объясню. Как это сделать?

Похоже, Эфир сдался. После недовольного молчания, он нехотя ответил:

— С ним будет много хлопот, потом не говори, что я тебя не предупреждал! Проще было бы убить оборотня, один взмах рукой и сила печати прижжет его сердце раскаленным серебром.

— Я не хочу его убивать! Мне надо его обездвижить. Мне придется ждать рассвета или он себя контролирует и понимает человеческую речь?

— Смотря, какой это оборотень, — скучающим тоном ответил Эфир, — если обращенный, то он живет только звериными инстинктами и с трудом контролирует себя, хотя помнит свой человеческий образ. А вот с истинным не должно быть никаких проблем, это просто человек в звериной шкуре.

— И чем же отличается истинный от обращенного?

— Если человек становится оборотнем, получив царапину или попробовав крови другого оборотня, то он называется обращенным. А чистокровный это тот, чье проклятие передалось по рождению, когда либо мать, либо отец были оборотнями. Он истинный и может полностью себя контролировать во время обращения.

У меня не было полной уверенности, что отец Эля чистокровный, поэтому стоило перестраховаться.

— Делает ставку на то, что он обращенный, что мне делать?

— Просто протяни руку с печатью и направь ее на зверя. Потом представь, как выплетаются серебряные звенья цепи и набрось их на шею оборотня. Так ты его свяжешь, и он будет неопасен. Главное сконцентрируйся, сотри границы между реальностью и иллюзией. Тебе дана поразительная сила, все, что твориться в твоем воображении отпечатывается на реальность. Пока в твоем распоряжении всего одна печать, поэтому сила ограничена, но, чтобы поймать зверя этого вполне достаточно. А вот когда у нас будут все четыре печати… — голос Эфира стал мечтательным и каким-то далеким, но вот он снова заговорил по делу, — ах да, запомни самое главное: ни в коем случаи не смотри в глаза зверю!

— Почему? — я была заинтригована.

— Все тебе надо объяснять! Без «почему» ты просто не можешь! — какой-то он сегодня разраженный, — глаза оборотня — это его человеческая душу, они как окна, через которые человек в шкуре зверя смотрит на мир. Она обладают мощнейшим магическим зарядом, и просто засосет тебя, ты будешь полностью парализована, твое сознание буде блуждать в самых мучительных и ярких воспоминаниях оборотня, от чего ты запросто сможешь сойти сума, просто потеряться в коридорах памяти, забыв свою собственное «я» которое сольется с естеством зверя. Но даже если ты окажешься сильнее и вернешься в свое тело, все равно умрешь: за пару секунд ты проживешь чью-то жизнь, но этих секунд зверю хватит, чтобы разорвать тебя. Так что, когда будешь колдовать, лучше закрой глаза.

Приняв к сведению новую информацию, я поплотнее запахнула шубку и приготовилась ждать.

Мне не нравились эти места, я была южной барышней, поэтому здешние холода и морозы вводили меня в состояние постоянной депрессии. Больше всего было холодно носу, но спустя минут двадцать эта проблема решилась — я его уже больше не чувствовала. Луна уже появилась и была такой же холодной, как и все вокруг. Может, я не выгляжу достаточно аппетитно для оборотня? Конечно, шкура да кости, но под массивной меховой шубой должно выглядеть не так жалко и костляво. Я еще раз прокрутила план действий в голове. Должно получиться, с силой печати я буду почти в безопасности, тем более, я учла все.

Все кроме одного.

Зубы застучали, но уже не от холода. По всему телу прошла волна неконтролируемого ужаса. Тихое угрожающее рычание у меня за спиной заставило мой план полететь к черту. Я не учла, что зверь может появиться с другой стороны, не обязательно со стороны леса.

— Прекрати панику! Резко развернись и вытяни руку, только не смей открывать глаза! — прокричал у меня в голове Эль.

Резко развернуться не получилось, потому что коленки предательски тряслись. Крепко зажмурив глаза, я вытянула руку в сторону, откуда доносилось утробное рычание. Сосредоточиться, сосредоточиться. Вот расплавленное серебро застывает в форме звений, кольца соединяются между собой, образуя цепь, прочную и надежную. Осталось набросить ее на шею оборотня. Рычание стало еще более угрожающим и приблизилось. Моя шкала страха зашкаливала. Я ничего не могла с собой поделать, но ресницы задрожали, и я открыла глаза.

— Идиотка! — где-то на другом краю сознания закричал переполненный злобой голос. Но он был очень далек и мне безразличен.

Я не видела зверя, не смогла бы его описать, спроси меня потом, как он выглядит. Для меня существовали только его глаза. Это было похоже на свободно парение. Навстречу мне неслись яркие огни чужих воспоминаний, которые растворялись во мне и совсем скоро мою голову начало разрывать от боли, слишком много всего было в ней. Надо от чего-то избавиться, и я начала отсеивать образы и воспоминания, как золотоискатель, сгорбившийся над своим ситом, пытаясь разглядеть на его дне драгоценный металл. Только одна мысль как рыба, выброшенная на сушу, била своим хвостом в моем раздавленном чужими образами мозгу: надо же, так вот от кого у Эльдара такие красивые темно-зеленые глаза…

Калитка скрипнула несмазанными петлями и открылась. Я села на крыльцо и, опустив голову на сцепленные руки, невидящим взглядом уставилась вдаль. Всю жизнь я мечтала отрастить крылья, чтобы улететь через эту калитку навстречу первым лучам солнца. Но кому-то суждено жить в небе, а кому-то в болоте. День за днем эта трясина засасывала меня все глубже и глубже. Глухая, забытая даже Богинями деревушка с примитивными, глупыми людьми, стоящими на пороге мракобесия. Разве здесь мне место? Как несправедливо Богини выбрали мне судьбу. Выйти замуж за работящего парня, нарожать ему детей, а потом досиживать свои последние рассветы у этой калитки. Нет, не верю! Я буду ждать. Оно произойдет, это нечто чудесное, нечто особенное. Я видела это в своих снах, это не могли быть просто глупые грезы. Я дождусь своего чуда, и войдет оно ко мне в гости через эту старую калитку…

Буря разыгралась не на шутку, ветер свирепо бил по окнам и выл, как голодный пес. Я сидела, закутавшись в старую мамину шубу, и перелистовала страницы какой-то скучной книги. Мех постоянно щекотал мне нос, и я расчихалась не на шутку. Сквозь завывание ветра было трудно что-то расслышать, но я была уверена, что в дверь кто-то постучал. Сердце подпрыгнуло от странного предчувствия. Кого это нелегкая принесла в такую непогоду? Скинув на печь шубу, чтобы она не растеряла тепло, я пошла отодвигать засов. Руки почему-то дрожали, и только спустя минуту удалось открыть дверь. В комнату ворвался ветер и взметнул пожелтевшие страницы книги, которую я оставила на столе. Этот шелест бумаги еще долго звучал у меня в ушах, когда незнакомец расстегивал плащ. Страница за страницей, так же в эти секунды перелистывалась моя жизнь, такая же скучная и пустая как брошенная мною на столе книга. И вот, наконец, началась новая глава. Я бережно взяла протянутый мне плащ и повесила его просушиться, с трудом удержавшись, чтобы не прижаться лицом к внутренней подкладке, которая хранила запах этого долгожданного гостя. Смешно конечно, но я сразу поняла, что это он, с его красивым волевым лицом и прямым взглядом, который не отрывался от меня не на секунду. Родители зашли в комнату поприветствовать гостя, он им почтительно поклонился и попросил приютить, пока не пройдет буран. Голос у него был низкий, глубокий, а говор не простолюдина, а образованного знатного человека. Каждый раз его взгляд возвращался ко мне. На дне этих темных глаз я видела восхищение и нежность. Это было мучительно сладко. Это было нечто чудесное.

Все мои силы уходили на то, чтобы не заплакать. Никогда не думала, что можно так сильно любить. Любить каждый вдох, каждую морщинку человека. Никогда не думала, что от чьей-то улыбки кровь может бежать по жилам быстрее. Никогда не думала, что от чьих-то пустых холодных глаз сердце может остановиться.

— Пожалуйста, не уходи! — с отчаянием в голосе прошептала я, — возьми меня с собой! Мне все равно куда, лишь бы с тобой.

— Я должен уйти один, у меня своя жизнь, у тебя своя. Девочка моя, ты скоро меня забудешь, тебя здесь любят, у тебя еще вся жизнь впереди, прощай, — он закинул сумку на плечо и посмотрел в сторону леса.

Я хотела кинуться за ним, но отец строго настрого запретил меня пересекать границу леса. Вот уже месяц как там появился волк, который утаскивал наших овец. Но мне было все равно, пусть лучше волк разорвет меня, чем я вернусь в тот кошмар, в котором жила раньше.

Он наклонился надо мной и поцеловал мои глаза, так нежно, что я не выдержала. Ресницы намокли, и я упала на колени.

— Ты не любишь меня, зачем тогда было издеваться все это время? Зачем была вся эта комедия? Ты говоришь, что у меня вся жизнь впереди, ха, да что ты знаешь о моей жизни?! Ее больше нет! Ты ее сейчас забираешься с собой, оставив мне лишь ее тень. Уходи! Ну же, проваливай! Только, когда услышишь, как на дне твоей проклятой сумки что-то звенит, не удивляйся. Я ссыпала туда осколки своего разбитого сердца, на память о деревенской дурочке, которая осмелилась полюбить благородного! — больше я ничего не смогла сказать, потому что слова заглушили рыдания.

Так я и сидела на холодной земле, размазывая по щекам слезы. Долго сидела, не поднимая головы, переполненная болью и жалостью к самой себе. Я не слышала его удаляющихся шагов, ведь он всегда умел появляться и исчезать бесшумно. Я вытерла последнюю соленую куплю с лица, когда мужские руки крепко обняли меня и прижали к груди.

— Дурочка, как ты могла подумать, что я не люблю тебя? — самый нежный самый родной голос ласково шептал мне на ухо, — я слишком сильно люблю тебя, именно поэтому должен уйти. Вот только, наверное, я оказался чересчур слаб, чтобы уйти. У меня все внутри разрывается, когда вижу твои слезы. Я был слишком эгоистичен, наслаждаясь твоей любовью, не хотел смотреть в будущее, которого у нас нет. Тсс, дай мне закончить. Ты имеешь право знать правду. Я так боялся этого, и ушел, чтобы не увидеть в твоих глазах ненависть и отвращение, — он отстранился от меня. Он здесь, он рядом — билась шальная мысль, он вернулся, чтобы обнять меня! О нет, пусть он замолчит, ничего не хочу знать, кроме его губ и рук.

— Я не человек. Я зверь. Несколько ночей в месяц луна отпечатывает свой лик на мне, это как раскаленное клеймо, оно заставляет меня…меняться. Я — оборотень, Милла, — и он опустил голову. Я сидела тихо, не зная, что говорить. Смешно, но я чувствовала облегчение. Для меня пусть лучше он будет оборотнем, чем не любит и бросит меня. Я запустила пальцы в его волосы:

— Теперь, когда я знаю твою тайну, ты должен или убить меня или похитить, что до второго, то скажу по секрету — я не против, — самая счастливая улыбка — это улыбка сквозь слезы. Мой любимый резко поднял голову, и столько недоверия и безумной надежды плескалась на дне его черных зрачков.

— Почему ты не закричала в ужасе, не отшатнулась в отвращении?

— Потому что я люблю тебя.

Он крепко сжал меня и начал как безумный целовать еще не высохшее от слез лицо.

— Мы уедем, я попрошу у твоих родителей благословение и увезу. Я покажу тебе весь мир! Покажу Жемчужные острова с розовым песком и лагунами цвета твоих глаз. Ты увидишь Небесный город с его хрустальными фонтанами и Рассветные земли, залитые расплавленным солнцем, — бормотал он сквозь поцелуи, — но прежде, я хочу хоть как-то отблагодарить твоих родителей и деревню. Завтра полнолуние, я избавлю вас от волка. Я его видел, если его не убить, он перейдет с овец на людей.

— Не надо, давай просто уйдем! — нехорошее предчувствие сдавило грудь. Я так боялась за него.

— Не волнуйся, со мной ничего не случится. Я истинный оборотень и могу контролировать себя во время обращения. Как только я убью зверя, то уйду в лес дождаться рассвета. Я не буду показываться людям на глаза.

Я неуверенно кивнула. Все будет хорошо, по-другому и быть не может.

Я уколола палец иголкой от неожиданности, когда входная дверь резко распахнулась, и зашел разъяренный отец. Внутри все похолодело, но я заставила себя успокоиться — мало ли что случилось. Папа подошел ко мне, и только тут я заметила, какой он был бледный.

— Ты не выйдешь из дома, пока я не разрешу. И больше никогда не увидишь этого ублюдка.

— Папа, что случилось? — я уронила вышивание на пол.

— Это не волк крадет наших овец. Этой ночью я специально спрятался недалеко от загона перед закатом, чтобы поймать зверя. Потом увидел твоего жениха. Я решил, что он тоже хочет поймать волка, и уже хотел выйти на встречу. Но из-за облака вышла луна, и он превратился в чудовище! Хвала Богиням, что я узнал раньше, чем случилась беда. Теперь ты и близко к нему не подойдешь!

— Нет, папа, ты ничего не понял, произошла ошибка! — в отчаянии закричала я. За долю секунды разрушился мой волшебный замок, растаяли вдали Жемчужные острова и хрустальные фонтаны Небесного города.

— Ничего не хочу слушать! Хвала Богиням, — начал причитать отец, — духу его больше в моем доме не будет!

Нет, нет, нет! Я вскочила и побежала в сторону двери.

— Вернись сейчас же! — полетел мне в след гневный окрик отца. Но я уже выбежала на улицу. Я все равно буду с ним!

— Твоя семья теперь все знает. Они и близко не подпустят меня к тебе, и будут абсолютно правы, — с горечью в голосе сказал мой любимый.

— Мне все равно, давай убежим! — упрямо ответила я.

— Нет, твоя семья никогда не примет меня. Ты достойна лучшего, чем быть женой зверя.

Какие все-таки эти мужчины идиоты. Просто обожают принимать решения за нас глупых и беспомощных женщин.

— Я сама решу, чего я достойна, а именно тебя.

— Я уже все решил, Милла. Я ухожу, и ты никак не сможешь повлиять на мое решение, — лицо у него было упрямое и решительное.

В голове взорвался огненный шар злости. Как же это несправедливо, ведь счастье было совсем рядом! Ну уж нет, я своего добьюсь!

Я кинулась к нему на грудь и обняла. Резко притянув его голову, я нашла его губы. Потом прокусила их и почувствовала соленый вкус чужой крови. Ну вот и все, теперь мы связаны навеки. Он в ужас оттолкнул меня.

— Что ты наделала!? Ты же разделила мое проклятье, ты обрекла себя на судьбу зверя!

— Значит, теперь мне нельзя оставаться с родными, я обязательно должна уйти. С тобой, — я полностью осознавала, что наделала, но ни капельки не жалела.

— Дурочка моя, что же мне с тобой делать, — обреченно вдохнув, он протянул ко мне руки и обнял. Уткнувшись в плечо и вдыхая его запах, я улыбнулась. Вот теперь я была счастлива.

Наш план был прост. Но очень бесчеловечен и аморален. Но у меня не было другого выхода. Как бы я не любила своих родителей, его я любила больше. Если я просто сбегу, они не успокоятся пока не найдут меня. Но если они подумают, что я погибла…. Да, сначала им будет больно, но со временем боль притупиться, и может быть, когда-нибудь я вернусь, чтобы все объяснить им, извиниться и показать, насколько я счастлива.

— Ты ворвешься в дом и сделаешь вид, что собираешься наброситься на меня. Я закричу и выбегу из дома. Беги за мной, в сторону леса. Ты уверен, что в это полнолуние я не обращусь?

— Нет, луна должна снова стать молодой, только тогда в тебе родиться зверь, — он еще чувствовал свою вину и говорил с неохотой, — Милла, ты уверена, что мы поступаем правильно? Это будет большим горем для твоих родителей.

— По-другому они меня не отпустят. Мы вернемся к ним, они поймут, что были не правы, когда увидят, какой счастливой ты меня сделал.

Он молча прижал меня к себе. Завтра ночью.

Я ничего не могла поделать, но он пугал меня. Когда огромный зверь ворвался к нам в дом, мне даже не надо было притворяться напуганной, а крик получился очень натуральным — пронзительным и полным ужаса. Только глаза не давали мне впасть в панику и помогли сохранить здравый смысл — все те же, любимые темные глаза. Все кончилось очень быстро. Вот я вижу перекошенные ужасом лица родителей, и вот меня уже обнимают его руки с первыми лучами рассвета. Небо вспыхнуло и над моей жизнью зажглось новое солнце.

С тех пор прошли сотни таких рассветов. Время летело быстрокрылой птицей, которую невозможно было поймать и посадить в клетку, чтобы она остановила свой стремительный полет. Моя жизнь была сказочной, волшебной. Она напоминала мне красиво расшитую золотыми нитями подушку — переворачивая, всегда находишь новый узор и любуешься им. Но где-то в середине, в мягкой тягучей вате затаилась иголка, которую невозможно было вытащить. Она колола мне сердце и прошивала душу. Я не смогла забыть наполненные ужасом и болью глаза родителей. Мысли о том, как они страдали после моего побега, прожигали меня насквозь, клубком ядовитых змей ворочались у меня внутри, не давай забыться ни на секунду. Мое счастье не могло быть полным, пока я не получу прощение и благословение родных. Скоро у меня должен был родиться ребенок, наш ребенок, и я хотела показать его своим родителям. Пора было блудной дочери вернуться домой.

Он крепко сжимал мою вспотевшую от страха руку. Я никак не решалась постучать в до-боли знакомую дверь. В этот час мама обычно бралась за вязание, а отец отдыхал в любимом кресле. Глубоко вздохнув и кивнув на ободряющую улыбку мужа, я постучала. Спустя минуту дверь неспешно открылась, и я увидела свою маму. О, Богини! Сердце сжалось, когда передо мной появилось это постаревшее на несколько жизней лицо. Лицо, похожее на треснувшую яичную скорлупу, в тонкой сети морщин. Глаза были всего лишь двумя круглыми зеркальцами, потому что за ними ничего не осталось, они могли только отражать внешнее.

— Мама… — самое родное слово прозвучало хрипло и по-чужому.

На секунду в ее зрачках что-то вспыхнуло матовым бликом. Посторонившись, она пропустила нас в дом.

Увидев нас, отец вскочил со своего кресла. Я никогда еще не видела у него такого бледного лица.

Мама улыбнулась спокойной, отрешенной улыбкой.

— Наша дочь пришла. Значит и нам теперь пора на поклон к Пятой Богине.

— Мама! Мамочка! — я не выдержала и кинулась к ней. Как же мне не хватало ее натруженных сухих рук, которые по вечерам расчесывали мои волосы и заплетали их в косы, — я жива, я вернулась, мамочка! — в ее глазах начало появляться осмысленное выражение.

— Милла? — женщина словно пробуждалась от долгого сна, — доченька, это правда ты? — я радостно закивала, и прижалась к ней, как часто любила делать в детстве.

Папа, пошатываясь, подошел к нам и трясущимися руками провел по моим волосам. Я отстранилась, чтобы все объяснить.

— Мне столько всего нужно сказать, но начну я с самого главного, — я положила руку на живот. Мое лицо осветилось счастливой улыбкой, — у меня скоро будет ребенок. А это мой… — мой любимый тактично ждал на крыльце, пока страсти улягутся. Услышав мои слова, он переступил порог.

Все произошло очень быстро, но для меня каждое движение, каждый звук растянулся на долгие годы. Мама закричала как безумная. Глаза ее дико вспыхнули, и вот у нее в руках уже что-то блеснуло серебром. Застигнутый врасплох, он даже не сумел среагировать и закрыть сердце рукой. Ведь, попади серебряный нож не в сердце, он бы выжил, обязательно выжил… А мои руки не были бы липкими от горячей крови. Ее было слишком много, в человеческом теле просто не может быть столько крови! Милый мой, ну очнись же, или разбуди меня. Ведь это всего лишь плохой сон, и ты сейчас обнимешь меня и будешь шептать на ушко милые глупости. Как же ты можешь умереть? Ведь ты же еще не показал мне Жемчужных островов и лазурных пляжей. Я не видела этих чертовых лагун с розовым песком, ты же обещал мне, слышишь, обещал! — я прижалась к нему, чтобы отдать свое тепло, ведь он становился таким холодным, — нет!! — завыла я раненой волчицей. Его глаза были мертвые.

Не верьте тем, кто пишет красивые стишки про утерянную любовь и страдания души. Они лицемеры. Актеры дешевого театра, жадные до восхищения случайных зрителей. Они никогда не скребли ногтями мокрую от дождя землю, сдирая в кровь пальцы об мелкие острые камушки. Жалкие комедианты! Им ли знать, какого это — собственными руками рыть могилу для любимого мужчины. Какого это, уснуть на сырой земле, зная, что под слоем грязи и глины лежит отец твоего еще не родившегося ребенка?! Обманщица, лживая, двуличная судьба, ты принесла мне в подоле красивые спелые плоды, такие сладкие на вид. Вот только на вкус они оказались горше полыни…

Я никак не могла отделаться от назойливого голоса. Он звал меня, все настойчивее и настойчивее. "Аштиатан! Аштиатан, вернись! Быстрее, зверь рядом, Аштиатан!" Нет, звали не меня, а кого-то другого этим странным именем. Меня зовут не так, я Милла. "Аштиатан!" Милла…Аштиатан…Милла…Аштиатан…

Ощущение было, как будто я вынырнула с глубины и начала жадно глотать воздух. Я не успела даже сориентироваться, как голову буквально разорвало от истошного крика Эфира.

" Быстрее плети заклинание! Он сейчас прыгнет и разорвет тебя!!"

Инстинктивно я выбросила вперед руку и представила серебряную цепь. Но, похоже, от страха я перестаралась, потому что оборотень вдруг завыл от боли.

" Успокойся, ослабь хватку, ты так его задушишь".

Я открыла глаза и увидела мечущегося зверя. Он яростно выл и пытался зубами порвать связывающую его цепь. Но видимо, серебро жгло ему небо, от чего он рычал еще отчаяннее. Спустя пару мгновений он оставил эти бесполезные попытки и перевел горящей злобой взгляд на меня. Я невольно сглотнула и попятилась.

" Он сейчас броситься на тебя! Оглуши его, быстро!"

Но мысли мои начали путаться, а руки трястись. Цепи опутали тело оборотня, но расстояние между нами слишком сократилось, и ему хватит одного прыжка. Оборотень присел на задние лапы, готовый к рывку. Вытянув вперед руку, я из последних сил послала в него мысленный поток силы. Отдача была настолько сильной, что я отлетела на пару метров. Падая, я ударилась головой о камень, и мое сознание потухло, как догоревшая свечка.

Тонкие лучи рассветного солнца пробивались сквозь мои ресницы. Я открыла глаза и застонала от боли в ушибленной голове. Потом меня оглушили воспоминания недавних событий. В страхе я ощупала себя и с облегчением поняла, что все части тела на месте. Фуф, все-таки успела дать по зубам прожорливому зверю. Кстати, о прожорливых зверях…

В метре от меня лежала мохнатая туша оглушенного оборотня. И как-то уж совсем неподвижно лежала. Я его случайно не пришибла со страху?

Но вот солнце набросило на густую шерсть свою золотую сеть. И на моих глазах звериное тело начало обретать человеческие формы. Через пару секунд на земле уже лежала обнаженная женщина с длинными запутавшимися волосами. Как только солнце накрыло ее своим светом целиком, она зашевелилась и подняла голову.

Сняв свою старенькую шубку, я накинула ее на голые плечи.

— Здравствуй, Милла.

Женщина молча встала. Зеленые глаза смотрели настороженно и недоверчиво.

— Твой запах чужой, мне незнакомый. Кто ты и зачем пришла? — голос у нее был грубый, рычащий, словно она еще не отошла от своей второй ипостати.

— Я видела твоего сына, Эльдара, — на имя сына Милла отреагировала затравленным взглядом, — я помогу тебе его вернуть. Я жила у старосты и они не откажут мне второй раз в гостеприимстве, если… я принесу им доказательства, что встречалась с оборотнем и почти его убила. Только тогда под обещание избавить деревню от зверя, они впустят меня в дом. А ночью, я выведу Эльдара из подвала, и вы убежите, — я четко и ясно изложила свой план. Но Милла смотрела на меня все так же настороженно, и, видимо, мой план ее совсем не вдохновил.

— Почему я должна доверять тебе, чужачка? Я тебя в первый раз вижу и ты меня, в самом деле, чуть не убила, вдруг это всего лишь ловушка и ты на самом деле охотишься на оборотня?

— Ты сама ответила на свой вопрос. Я тебя чуть не убила. Если бы хотела, ты бы уже давно пошла на воротник или меховую шапку. Я же предлагаю тебе помощь, без меня ты не вернешь сына. В ипостати оборотня ты не сможешь проникнуть в дом, а человеком тебя тем более никто не впустит.

Милла знала, что я права, потому что в ином случаи, она бы уже давно вернула сына. У нее также не было особо веских причин доверять мне. Но другого выбора тоже не было.

— Хорошо, через две ночи, когда родится молодая луна, в час пополуночи я буду ждать тебя на этом же месте. Но не обольщайся, я все еще тебе не доверяю, поэтому спиной поворачиваться не буду.

— Нужна мне твоя спина, — устало ответила я, выгибая свою собственную, которая ныла после ночи на холодной земле, — и постарайся держаться эти две ночи подальше от деревни, чтобы моя легенда выглядела правдоподобна. Будто я тебя ранила, но прикончить не успела, и ты ухромала в лес зализывать раны.

— Ты будешь не так далека от истины, — раздраженно сказала Милла. Было видно, что она немного расслабилась, и ее поза уже не напоминала натянутую тетиву лука, — я из-за тебя сломала клык, пытаясь освободиться от серебряных цепей.

Милла подобрала что-то с земли и протянула мне.

— На, предъявишь это как доказательства своего геройства, а иначе эти тупые деревенщины тебе не поверят.

Я брезгливо взяла двумя пальцами окровавленный, заляпанный серым от грязи снегом клык. И тихо порадовалась, что это лезвие длиной в три моих ладони до меня не дотянулось.

— Тогда до встречи. Этой ночью я навещу Эльдара и попытаюсь подбодрить его, а то он совсем скис.

Милла жалко улыбнулась, пытаясь скрыть боль и беспокойство за сына. Стянув с себя мою шубку, она протянула ее мне:

— Возьми, а то замерзнешь. У меня здоровье звериное, так что мне простуда не страшна, да и вон за тем камнем я припрятала одежду на такой случай.

Закутавшись в снова обретенную шубу, я махнула рукой на прощание.

— Постой, — остановила меня Милла, — всего один вопрос. Зачем ты нам помогаешь?

Я отвела глаза, чтобы женщина не увидела в них острую боль от старой, незажившей раны. Это слишком личное, слишком потайное. Уже уходя, я, не оборачиваясь, ответила:

— У каждого ребенка должна быть мать.

Все прошла на удивление гладко. Я даже стала местной героиней. Но надо было видеть лицо Лирты, когда она открыла дверь и увидела ту, от которой она с таким трудом избавилась. Но после моего рассказа и предъявленного доказательства, я снова стала желанной гостьей. Весь остаток дня я просидела в своей комнате, размышляя об открывшихся мне тайнах. Ну вот, теперь картина предельно ясна. Только интересно, знает ли Лирта, что оборотень — ее единственная дочь? Должна знать, ведь она же похитила у нее сына. Кстати, своего внука. Единственным логическим объяснением поведение старой женщины было то, что она просто сошла сума. Что вполне возможно, после той драмы, которая произошла пятнадцать лет назад. Наверное, в душе надо было ее пожалеть, потому что она останется и без дочери и без внука. Но не получалось. После того как я разделила душу Миллы, какая-то ее часть осталась со мной, впиталась в меня. И эта часть совершенно определенно ненавидела свою мать за убийство любимого мужа. Но еще больше за похищенного сына.

Я дождалась момента, когда дом опустеет: старосты не будет до вечера, а Лирта уйдет к соседке. Солнце уже клонилось к горизонту, но время пока еще было. Надо успеть до того, как мальчик обратиться.

Привычно преодолев препятствие в виде замка своим серебряным когтем, я осторожно приоткрыла дверь и протиснулась в образовавшуюся щелку.

— Мама! — вдруг воскликнула Эльдар, — мамочка, это ты! — я услышала, как звякнули цепи, когда он радостно рванулся в мою сторону.

— Нет, Эль, это я.

— Тиа? — недоуменно спросил он, — но… я же чувствовал, что это моя мама, ты пахнешь совсем как она, — мне стало грустно от разочарования, пропитавшего его голос.

— Может, потому что я с ней сегодня разговаривала.

— Ты видела маму?! — снова оживился мальчик, — но, как…,- тут видно в его голове начали рождаться страшные фантазии, и он в ужасе прошептал:

— Что ты с ней сделала!?

— Расслабься, я не желаю зла ни тебе, ни ей. Я же сказала что помогу. Мы с ней вытащим тебя отсюда. Будь готов к первой ночи новой луны.

— Но я ничего не понимаю, почему ты пахнешь как она! — видимо Элю не давал покоя этот вопрос.

Может, потому что какое-то время я была в теле его матери, была ею? Но не хотелось говорить Эльдару, что я видела самое личные, самые сокровенные вещи, поэтому я лишь пожала плечами.

— Если тебя это смущает, не нюхай. Мне пора идти, солнце скоро сядет. Не вешай нос, Эль, мы тебя вытащим.

Уже у самой двери меня настиг вопрос, заданный робким, надломленным голосом:

— Тиа, почему ты вернулась?

Да, не много у этого мальчика и его матери было причин в жизни для доверия людям. Прежде чем плотно прикрыть дверь, я успела ответить:

— Ты что забыл? Мы же с тобой друзья.

Два дня пролетели почти незаметно, наверное, от полного безделья. Я обнаглела в конец, заявив, что мне надо беречь силы для схватки с оборотнем, поэтому все остальные физические нагрузки в виде копания огорода, мытья полов и штопанья, мне категорически противопоказаны. Это не пошло на пользу налаживанию отношений с Лиртой. И к концу второго дня она меня тихо возненавидела.

Тонкий серп луны повис на небе, зацепившись за него острым краем. Встретившись с Миллой в назначенный час, мы незаметно прокрались в деревню. Подойдя к дому старосты, я остановилась:

— Жди здесь, я сейчас приведу его.

— Нет, я пойду с тобой. Я превосходно вижу в темноте и могу идти абсолютно бесшумно.

— Ты не сможешь освободить его от наручником, и увидев тебя, он может не сдержать эмоций и выдаст нас. Потерпи десять минут, и я верну тебе сына.

Милла неохотно, но согласилась.

Беспрепятственно преодолев лестницу и железную дверь, я снова оказалась в месте заточения Эля. Было видно, что мальчик меня ждал и весь извелся от этого ожидания.

— Тиа, ну наконец-то! Где мама?

— Тссс, говори тише и не надо метаться из угла в угол, от этого цепи звенят.

Подойдя к мальчику, я потянулась силой к сковывающим его стальным наручникам. Когда я просто обхватила руками кольца, он нахмурился и уже хотел спросить, что я собираюсь делать. Но я шикнула на него, чтобы не мешал.

Закрыв глаза, я представила, как из моего мизинца выходит сила, как она вливается в замочную скважину, обретая ее форму, застывая готовым ключом. Еще одно мысленное усилие и замок щелкнув, открылся.

— Ты что, ведьма? — Эль явно был под впечатлением. Я различила в его голосе восхищение

— Да, ведьма, и люблю варить суп из таких болтливых вредных мальчишек как ты. Так что, если не хочешь стать моим потенциальным обедом, помолчи!

Эль не оценил шутку, и надулся. Взяв его за руку, я поспешила покинуть эту тесную грязную комнатку. Мы уже были на середине лестницы, когда сверху раздался грохот. Женский крик, звук разбившейся посуды и в завершении чье-то рычание. Так, дело плохо, пора сматывать удочки, пока кто-то кому-то не свернул шею.

Уже не заботясь о конспирации, я побежала наверх. Эльдар не отставал от меня ни на шаг. Как выяснилось, беда настигла наш план на кухне. Дура, все-таки не вытерпела и зашла в дом! Не могла подождать пару минут. Я же ее предупреждала! И угораздило Лирту именно сейчас сходить на кухню попить воды.

Я ворвалась на кухню, чуть не выбив дверь из косяка, и застала немую сцену.

Перевернутый стол, ощетинившаяся Милла и ее мать с серебряным ножом в руке, тем самым, которым убила ее мужа. Дэжавю, вдруг подумалось мне. Мерзавка судьба опять решила поиграть со своими беспомощными игрушками и навеселиться всласть.

— Лирта, опусти нож, — я старалась говорить мягко и спокойно. А в голове уже плелась серебряная сеть заклинания, готовая накрыть безумную женщину.

— Я убью зверя! — все, у бедной женщины точно посыпалась штукатурка, а скоро поедет и крыша.

— Лирта, это твоя дочь! — пыталась я вразумить ее.

— Нет! Это больше не моя дочь, в ее теле поселился зверь. Это исчадие зла проглотило ее душу, но, убив оборотня, я освобожу мою девочку!

Нет, тут бесполезно разговаривать, но мне надо было время, чтобы доплести заклинание.

— Зачем ты забрала моего сына? — зло прокричала Милла, то ли прочитав мои мысли, то ли решив понять мотивы матери. Как я и подозревала, ответ был очевиден. Ответ сошедшего с ума человека.

— Я хотела спасти мальчика! Это единственное, что осталось от моей бедной дочери. Я изгоню из него зверя! Его душа будет свободной! Только через боль он сможет стать нормальным! А если и это не спасет его, я не позволю зверю забрать его тело, я убью тварь!

Ко мне в голову закрались нехорошие подозрения. Видимо, такие же мысли посетили и Миллу.

— Ты что, избивала его?! — это уже было самое настоящее рычание, и я поняла, что Милла сейчас броситься на мать. Эльдар тоже это почувствовал и кинулся между ними.

— Мама!

Мне стало жутко. Все повторялось. Движение в движение. Будто и не было этих пятнадцати лет. Я, наконец, выпустила заклинание, но с отчаянием поняла, что опоздала. Лирта схватила за руку Эля и занесла над ним нож. Милла завыла раненым зверем и бросилась на мать. Раздался крик, и я больше не могла медлить. Взмах рукой — и Лирта отлетела к стене. Тонкий серп луны скудно освещал комнату, поэтому я не сразу поняла, что случилось. А когда поняла, в ужасе закрыла рот ладонью, чтобы не закричать.

Милла лежала на полу, а Эльдар похоже впал в истерику. И было от чего. Из груди женщины торчал тот самый нож, на котором уже была кровь ее мужа. Драма повторилась, только главные герои поменялись местами. Я подбежала к раненой и попыталась вытащить нож.

— Не надо, — прохрипела Милла, — как только ты вытащишь его, я умру от потери крови.

— Но… что же делать? — в отчаянии спросила я.

— Пообещай мне одно. Забери отсюда моего сына и позаботься о нем. Прошу тебя, ты моя последняя надежда. Не знаю почему, но я уверена, ты не обидишь его и защитишь, — Милла закашляла и прикрыла глаза, — поклянись Пятой Богиней, она всегда заставляет выполнять клятвы.

— Пятой Богиней?

— Той, которая уже ждет меня у старой калитки с лилией в руках. Она протягивает мне свой белый цветок. Пора перешагнуть порог…

— Клянусь Смертью, — прошептала я.

Лицо Миллы исказилось в гримасе боли, а потом разгладилось. Прощай, волчица. Я позабочусь о твоем волчонке.

Эль обнял бездыханное тело матери и не реагировал на мои настойчивые просьбы уходить.

В этот момент очнулась Лирта и, поднявшись, выбежала на улицу с безумным гримасой на лице. Снаружи раздались истошные крики:

— Зверь! Зверь в деревне! Чужачка оказалась ведьмой, она привела оборотня к нам! Просыпайтесь, надо схватить ее!

Плохи дела, надо быстро уходить. Я резко дернула Эльдара за руку, заставив подняться. Богини, как же я устала видеть наполненные до краев болью и отчаянием глаза. Надо привести парня в чувства. Размахнувшись, я со всей силы ударила его по щеке. Эльдар не ожидал такой подлости с моей стороны и обижено вскрикнул.

— Эльдар, твою маму не вернуть. Но если ты сейчас не возьмешь себя в руки, ее смерть будет напрасной. Я обещала ей тебя защитить. Через пару минут проснется вся деревня и нас либо сожгут на костре, либо просто разорвут на части. Ты мне хвастался, что ты уже взрослый. Значит, и веди себя достойно, как мужчина!

Похоже, моя строгая речь возымела действие. Наверное, он ждал от меня утешительных, сочувственных слов. Но сейчас для них не время. Сейчас нужно спасать свои жизни. Эльдар сжал зубы и молча кивнул.

Крепко ухватив его за руку, я распахнула дверь и выбежала на улицу.

Да, оперативно они справились. На ногах уже была вся деревня. Но мало того, кто-то уже успел натаскать дров и сухих веток. И было у меня подозрение, что праздничный костер затевался в мою честь.

— Ведьма! Ведьма! Сжечь ее вместе со зверенышем! — кричали взбесившиеся крестьяне, обступив нас и отрезав путь к спасению.

— Мы пропали… — обреченно сказал Эль.

— Фу, не люблю костры. Потом волосы вонять будут, лучше бы уже топить собрались.

— Как ты можешь шутить?! — ужаснулся Эльдар, — нас же сейчас живьем сожгут на костре!

Я улыбнулась, а мальчик, скорее всего, решил, что я свихнулась, как его бабушка.

"Крылатый…"- позвала я своего Лунного коня.

Легкой серебряной дымкой возникла передо мной его душа, постепенно обретая формы. Рядом восхищенно ахнул Эльдар. Да, мой конь был настоящий красавец. Нервно перебирая копытами и стряхивая на землю звездную пыль, он покорно застыл около меня.

Злые крики затихли. Крестьяне в немом оцепенении уставились на коня. Воспользовавшись этой заминкой, я запрыгнула на спину Крылатому и протянула руку Элю. Мальчик робко ухватился за нее и через секунду оказался у меня за спиной. Крепко обняв меня за талию, он отчаянно пытался не показывать, как ему страшно. Но дрожащие руки выдавали его с головой.

— Они не пропустят нас даже под страхом оказаться под копытами коня. Нам конец, Тиа. Скорее твой конь полетит, чем мы выберемся отсюда живыми, — обреченно сказал мальчик.

— Заметь, ты сам это сказал, — засмеялась я, и дала Крылатому шенкеля. Тряхнув своей белой гривой, он оторвал копыта от земли и взлетел.

Эльдар что-то потрясенно пискнул и так сдавил мои ребра, что я забеспокоилась об их целостности.

Деревушка осталась где-то внизу, с перекошенными от страха и ужаса лицами крестьян.

— Теперь они точно думаю, что ты ведьма, — похоже, Эль начал потихоньку приходить в себя.

— А кто утверждал обратное? — я лукаво улыбнулась, — разве что вместо метлы конь.

— Куда мы летим? — решил поинтересоваться мальчик. Крылатый набирал скорость, и совсем скоро нас окружили горные пики. Холодный ветер неприятно бил по лицу. Только Си'эрр приветливо подмигивала впереди. Эль прижался ко мне и зарылся лицом в густой мех, чтобы хоть как-то согреться. Зато у него не слезились глаза от ветра, как у меня. Я опустила поводья, чтобы дать Крылатому свободу. Почему-то я знала, что он сам привезет нас в нужное место. И его и меня притягивало как магнитом к далекому горному пику впереди. Он слабо светился, но находился слишком далеко, чтобы рассмотреть источник света. Эх, жаль я не умею спать в седле, как опытные наездники. Хороший сон мне бы сейчас не помешал. Только когда меня больно дернули за волосы, я услышала вопрос Эльдара. Из-за свиста в ушах трудно было разговаривать. Пытаясь перекричать ветер, я ответила:

— К драконам!

За спиной раздался жалобный, горестный стон.

Глава 6. Чужое небо.

Ночь только вступала в свои права, когда Крылатый начал снижать высоту. Я не ошиблась: под нами что-то было, и это что-то светилось почти так же ярко, как Си'эрр. Туман, бережно укутавший горные пики, не давал рассмотреть источник света. Он как призма искажал сияние, рассеивая его.

Все ниже и ниже. Крылатый резким рывком прорезал белое марево, и его копыта утонули в мягкой перине снега. У меня за спиной потрясенно ахнул Эльдар.

— Это же алтарь Звезды! — ветер больше не рвал барабанные перепонки, и я услышала его шепот:

— Местная достопримечательность? — без особого интереса спросила я.

— Мама… — Эльдар сглотнул, но, сжав кулаки, все-таки продолжил, — мама рассказывала мне про это место. Один из трех алтарей, разбросанных по всей Иллюзории: алтарь Звезды, алтарь Солнца, алтарь Луны. Говорят, существует еще и четвертый, но никто не знает, где он находиться. Я никогда не видел ни одного из них, но мама обещала мне что… — дальше он продолжать не мог. Эльдар резко отвернулся и зашагал прочь. Он не хотел, чтобы я видела его слез, его слабость.

Догнав его, я опустилась на колени и резко притянула к себе. Он начал вырываться из моих объятий, но я не пускала. Последний рывок, и он затих. Потом детские руки робко обняли меня за шею.

— Я не хочу плакать, я должен быть сильным, — я едва смогла различить слова.

— Слезы — это не слабость, Эльдар. Если ты не будешь плакать, слезы останутся в тебе и превратятся в камни. И с каждым разом этих камней будет все больше и больше, пока они не завалят твою душу. А ты знаешь, как сложно разбирать обвалы? — я щелкнула его по носу.

Он последний раз хлюпнул носом и, утерев слезы, попробовал улыбнуться. Попытка выглядела довольно жалко.

— Я поклялась твоей маме, что позабочусь о тебе. И я тебя не брошу, слышишь, волчонок, не брошу!

— А если… если ты уйдешь так же как мама…

— Экий ты пессимист, уже похоронить меня успел. Где твоя вера в светлое будущее? Тем более у меня появился стимул бороться за свою жизнь, — я ему подмигнула.

Так мы и стояли, обнявшись, по колено в снегу. И там, на вершине самого высокого пика, около затерявшегося в снегах алтаря, крепко обнимая этого мальчишку, по сути, мне чужого, я поняла, что исполню клятву, данную его матери, чего бы мне это не стоило. И не потому что я боюсь прогневать Пятую Богиню, нет. Потому что эти малахитовые глаза смотрели на меня с такой надеждой и таким доверием. И что значат эти тщеславные Богини, эти жадные до власти принцы, короны и престолы всех миров против зеленых глаз ребенка?

— Тиа… — позвал Эльдар.

— Да, волчонок.

— Я тебя никому не отдам!

Я засмеялась и толкнула его. Не удержав равновесия, Эльдар упал в снег. Возмущенно вскрикнув, он попытался дотянуться до меня, но я ловко увернулась.

— Вставай, Эль, а то превратишься в сосульку.

— Не раньше, чем ты!

— Ну, уж нет, в мои планы это не входило, — я огляделась — вокруг стояла непроглядная стена тумана, — и где же нам искать драконов? — задумчиво спросила я.

— Драконы живут в пещерах, — открыл мне великую тайну Эльдар.

— Может, ты еще знаешь, где вход в эти пещеры, умник?

Эль как-то сразу сник и пожал плечами.

— Пойдем поближе к алтарю, может там что-то есть, — сквозь вязкий клубок тумана пробивался яркий свет. Чем ближе мы приближались к нему, тем реже становился туман. А потом, словно мы перешагнули невидимую черту — он и вовсе рассеялся, и мы смогли рассмотреть алтарь Звезды. Сначала, я ничего особенного не заметила — обычная каменная плита в форме круга. Но подойдя ближе, я замерла. В плите мерцало огромное зеркало. Его поверхность была похожа на воды горного озера — такая же прозрачная. По ней шла легкая рябь, и стекло казалось живым. Но даже не это поразило меня. Над алтарем зависла луна, но не она отражалась в нем. В зеркале застыла Си'эрр. Было странное чувство, что я смотрю на небо сверху вниз. Казалось, стоит только протянуть руку, и я дотронусь до звезды, настолько ярко она сияла. Перегнувшись через плиту, я наклонилась над зеркалом. Но своего отражения так и не увидела.

— Есть легенда, что когда Си'эрр и другие светила перестанут отражаться в зеркалах алтарей, настанет конец света.

— Ну что за мир, хоть бы одно пророчество или легенда о том, что все будут жить долго и счастливо… — я задумчиво подняла голову, чтобы полюбоваться единственной звездой на небе. Темно — синее полотно было вышито серыми нитями туч, но вот швы начали расходиться. Взошла полная луна. Странно… Значит, я ошиблась на одну ночь — новолуние будет только завтра.

— Правда она похожа на перламутровую пуговку, пришитую к небу? — я зачарованно смотрела вверх, — красиво…

В ответ раздался сдавленный стон. Мое сердце пропустило несколько ударов, а голова нервно дернулась в сторону. Полнолуние. Какая же я идиотка!

— Эльдар! — охрипшим голосом позвала я.

Но его тело уже согнулось в очередной судороге. Стоны боли постепенно переходили в низкое рычание. Суставы ломались, а кости выгибались под немыслимыми углами. Через пару мгновения на снегу четко выделялись отпечатки больших звериных лап. Лицо Эльдара уже мало чем напоминало человеческое. Это была звериная морда с прижатыми к голове волчьими ушами и огромной пастью, из которой угрожающе торчали длинные клыки. Его шерсть отливала сталью, а глаза, как два осколка малахита, светились в темноте. Зверь стряхнул с себя комья налипшего снега одним мощным рывком и, закинув голову наверх, завыл. Покрытые коркой льда скалы превратили его вой в далекое эхо, унося прочь.

— Эфир! Помоги! Он же сейчас раздерет меня, как глупую овечку!

— Честно говоря, не вижу большой разницы между глупой овечкой и тобой, — отозвался мой хранитель, — я тебя предупреждал не брать с собой этого звереныша? Говорил, что от щенка будут одни проблемы? Но ты же меня и слушать не захотела, ты же у нас богиня милосердия, помогаешь сирым и убогим! Приютила обездоленную дворняжку, блохастого выродка, теперь будешь каждый месяц слушать его вой и блох вычесывать, — Эфир, похоже, излил весь накопившийся яд и удовлетворенно замолчал.

— Что мне делать!? — мысленно взывал я, даже не имея возможности впасть в ярость от его мерзких слов, так как страх забивал все остальные чувства.

— Можешь ему за ухом почесать.

— Демон тебя раздери! Он меня убьет, ты же меня защищать должен!

— А ты головой подумай хоть иногда, ради разнообразия, красавица моя. Он рожден оборотнем, он чистокровный. Вспомни, что я тебе про них рассказывал. Их человеческое сознание и память полностью сохраняется. Это все тот же мальчишка, только в звериной шкуре.

Я неуверенно сделала шаг вперед. Зверь никак не отреагировал на мое движение.

— Эль? — осторожно позвала я.

Оборотень прижал уши и оскалился. Большие лапы прогнулись, готовые оттолкнуться от земли в стремительном прыжке.

Я не успела даже пикнуть от испуга, как зверь уже вжимал меня в снег, больно давя на плечи всем своим весом. Если он не разорвет меня острыми клыками, то точно раздавит. Зверь еще раз угрожающе зарычал, а я зажмурилась, чтобы не видеть этих голодных зеленых глаз. Но ничего не происходило, я только чувствовала теплое дыхание на своей щеке. Я осторожно открыла глаза. И в следующую секунду горячий язык прошелся по моему носу, затем начал облизывать все лицо. Зеленые глаза со щенячьим восторгом смотрели на меня.

— Ах ты, маленький негодяй! Зверюга блохастая! Хватит меня облизывать, фу, слезь с меня сейчас же! — в возмущении завопила я.

Эльдар еще раз напоследок лизнул мне щеку и убрал тяжелые лапы с плеч. Кое-как встав, я отряхнула прилипший снег. Огромный волк смешно высунул язык и как щенок весело вилял длинным пушистым хвостом.

— Тебе не стыдно, негодник? Ты же меня до смерти напугал, я уже думала, что ты мной закусить собрался.

Волк подошел ко мне и виновато уткнулся носом в ладонь.

— И не подлизывайся, волчара, — но я не смогла удержаться, когда он лизнул мне руку и, запустив пальцы в его густую мягкую шерсть, обняла за шею, — ну теперь ты хоть не замерзнешь с такой шубкой. Ладно, нам надо искать вход в пещеры, я не хочу к утру превратиться в ледяную статую.

Встав, я в нерешительности оглянулась.

— Что-то мне подсказывает, что мы рядом. Надо смотреть около алтаря, неспроста Крылатый принес нас именно сюда.

Подойдя вплотную к каменной плите, я начала расчищать снег ногами. Но вскоре поняла, что это бесполезное занятие. Если здесь и был какой-то тайный ход, под такой толщей снега, я буду его раскапывать до следующего года. Со злости, я пнула очередную пригоршню снега. В ту же секунду раздался треск лопающегося льда, и земля подо мной начала проваливаться. Эль прыгнул ко мне, но успел лишь зацепить зубами рукав полушубка — я уже летела вниз. Ветер свистел в ушах, как растревоженный пчелиный рой. Мимо меня проносились покрытые льдом стены, больше всего это было похоже на огромную кроличью нору. Должно быть, это и был туннель, ведущий в пещеры драконов, который я так упорно искала. Еще один пролет по скользкому льду, и я приземлилась. Довольно неудачно — было моей последней мыслью, перед тем как сознание отключилось.

Свеча тускло мерцала перед большим зеркалом в золотой искусно сделанной оправе — тонкие стебли переплетались друг с другом, заканчиваясь полураспустившимися бутонами. За пределами этой оправы расползлась кромешная тьма. Я зачаровано смотрела в зеркало. Мои фиалковые глаза были широко раскрыты, а на дне черных зрачков нервно плясал огонек свечи. Черные волосы были свободно распущены, почти скрыв плечи и тонкую белую сорочку. И вдруг из темноты показались изящные белые запястья. Чьи-то руки нежно прикоснулись к темным прядям, перекинув их через плечо. Тонкие пальцы легко прошлись по моей шее, едва касаясь кожи. Не останавливаясь, они дошли до сорочки и спустили ее край, оголив одно плечо. Длинная светлая прядь упала на него, приятно щекоча кожу, которая тут же покрылась мурашками. Я видела в зеркале только свои полные истомы глаза и эти руки с длинными тоники пальцами. Мои губы приоткрылись, пытаясь сказать «нет» этим прикосновениям, но вместо этого слова с них слетел лишь полу-стон. А когда горячие губы прижались к обнаженной коже, я не выдержала и откинула голову назад, освобождая им путь дальше. Что же это за безумие? Кто ты? Хотелось крикнуть мне, но эти руки и губы сделали меня немой. Вместе с тонкой жилкой, по которой прошелся горячий язык, заставляя меня выгнуться, во мне билась мысль. Я знала кто это, вернее почти знала. Для этого мне нужно было увидеть глаза. Превозмогая почти болезненное наслаждение, я резко повернула голову, ухватившись руками за светлую прядь, заставляя показать лицо. Он не стал сопротивляться, и наши глаза встретились.

— Шайтан… — его имя, которое было легче шепота, так и осталось на моих губах, пока он не стер его своими. Сладко…

По эту сторону сна он не был моим смертельным врагом, моим будущим убийцей. По эту сторону зеркала я не чувствовала ненависти и страха к нему.

Он улыбнулся, но не той жестокой, холодной улыбкой, которой я боялась и ненавидела. Эта улыбка была нежной, но с привкусом какой-то горечи. В его тихом шепоте сквозила печаль:

— Смотри, цветочек, — последнее слово, ранее произносимое с издевкой, теперь звучало ласково.

Я послушно повернула голову в сторону зеркала. Старое отражение исчезло. Я все так же продолжала сидеть, но в зеркале я была отражена в полный рост. Я четко видела свой тонкий профиль. Голова была откинута назад, и черная волна волос с редкими фиолетовыми прядями развивалась у меня за спиной. Это была я и не я. Мое лицо было чужим, его исказила какая-то жестокая, животная гримаса. Я держала в объятиях мужчину. Но не того, кто был сейчас рядом, по эту сторону зеркала. Нет, тот, другой, закинул мою обнаженную ногу себе на бедро, заставив прогнуться еще сильнее. Его ярко-синие глаза с темной, вязкой страстью смотрела на меня. На другую меня, извивающуюся в его объятьях.

— Хватит! — закричала я, и толкнула зеркало рукой. Позолоченная рама закачалась и начала падать. Резкий звон бьющегося стекла почти оглушил меня. Осколки зависли в воздухе прямо передо мной. Протянув руку, я взяла один из них. В детстве мне говорили, что нельзя смотреть в разбитое зеркало, но я не смогла побороть себя и заглянула. Как когда — то колодец воспоминаний, этот осколок начал затягивать мое сознание. Как через портал, я прошла сквозь него. И стала другой.

Трон был жестким и неудобным, но я любила на нем сидеть больше чем на обитых бархатом мягких креслах. Я сидела в довольно небрежной позе — перекинув одну ноги через подлокотник, так что она свободно покачивалась в воздухе, и облокотивший спиной о второй подлокотник. Мною снова овладела скука. Зевнув, я сняла тяжелую корону с головы. Своей тяжестью она была обязана огромному драгоценному камню, венчавшему ее острый пик и другим камушкам поменьше, которыми были обильно усыпаны кованые изгибы. Сверкала она ярче солнца и почти так же ярко как Си'эрр. Сколько веков она не касалась ничьей головы? Я задумчиво крутила ее в руках, как забавную безделушку. Повиснув на моем указательном пальце, она вот-вот была готова упасть на мраморный пол тронной залы.

— Не боишься разбить игрушку? — его голос отразился от гладких стен и эхом полетел ко мне.

Я сладко улыбнулась и выгнулась дугой, разминая затекшие мышцы. От моей скуки не осталось и следа.

— Ну, здравствуй, мой князь. Как хорошо, что ты пришел. Пришлось повесить придворного шута — его шутки меня утомляли, и теперь меня даже некому развлечь, — я обиженно надула губки и прищурила глаза, — ведь ты же меня не разочаруешь?

— О нет, со мной тебе не придется скучать, — его голос был холодный и отталкивающий. Он оглядел тронную залу и покачал головой, — здесь слишком много зеркал, — действительно, все стены были увешаны ими.

— Я люблю зеркала. Си'эрр любуется своими миллионами отражений, почему я должна лишать себя такого удовольствия?

— Очнись, Аштиатан, тебя обманули, зачаровали. Он завладел твоим разумом и почти подчинил себе. Ты что не понимаешь, что тебя используют? Думаешь, он тебя пощадит? Нет, он перешагнет через твое холодное мертвое тело, когда получит то, что ему нужно!

— Ах, ну вот опять… — я зевнула, — смотри, что ты наделал, я опять начинаю скучать. Ну что же ты, мой князь, неужели тебя не учили как обращаться с дамой? Раньше ведь у тебя получалось…. Ах, Шайтан, Шайтан… — я уперлась подбородком в ладонь и разочарованно вздохнула.

Его глаза налились темным серебром.

— Я пытался… Я должен, — его лицо исказилось: ярость, ненависть, мука, страдания — все слилось в одну жуткую маску. Его движения были стремительны. Еще секунду он стоял неподвижно, и вдруг в его руках оказались два длинных меча. Все его тело превратилось в острый клинок, нацеленный мне в сердце. Одно мгновение — и он оказался у самого трона. Человеческий глаз никогда бы не уследил его движений. Но для меня это было слишком медленно — я могла отследить каждый поворот, малейшее сокращение его мускулов. Его клинок летел на меня, неся смерть. Еще секунда и он отсечет мне голову.

Из-за трона показалась темная фигура, и когда холодная сталь оказалась в пару сантиметрах от моей шеи, раздался яростный звук скрещивающихся клинков.

Откинув голову назад, я нежно улыбнулась.

— Здравствуй, мой король.

И прежде чем сталь закружилась в смертоносном танце, он наклонился ко мне и легко коснулся виска губами. Его сапфировые глаза были прищурены как у хищника во время охоты. Дразнящая улыбка появилась на его красивых полных губах.

— Здравствуй, моя королева.

Что-то мокрое и шершавое было у меня на лице. Я застонала и попыталась отвернуться. Рядом кто-то жалобно заскулил. С трудом разлепив глаза, я схватилась за голову и почувствовав на пальцах теплую кровь. Ну почему я не кошка, которая умеет приземляться на все четыре лапы? Нет, я приземляюсь исключительно на голову. Сдерживая болезненный стон, я кое-как поднялась. Голова немного кружилась и меня начало подташнивать. Эль снизу вверх с беспокойством смотрел на меня.

— Все в порядке, жить буду, — успокоила я его и оглянулась по сторонам. Над нами был туннель, вертикально уходящий вверх, по которому мы сюда и попали. Впереди был только один каменным коридор, так что выбора у нас не было. Камень, из которого были сделаны стены, был очень светлым. Кое-где, даже переходящий в молочный цвет, а где-то — цвета застиранной ткани. А еще от него исходило легкое свечение, что не могло не радовать, так как в кромешной тьме мы бы не смогли сделать и шага.

— Ну что, волчонок, пошли, может куда-нибудь и выйдем, — я запустила пальцы в его теплый мех, и мне сразу стало легче.

Туннель петлял, то резко уходя вниз, то делаю крутые повороты. Он казался бесконечным. Пока мы шли, у меня было достаточно времени подумать.

Случайный ли сон это был, и сняться ли сны когда человек в беспамятстве? Я ни в чем не была уверена. Шайтан снова пытался меня убить, может, это и было целью видения — предупредить меня? А моим защитником был… он. Отец. Я не знала, как его называть, я ничего о нем не знала: ни имени, ни кто он на самом деле. Один раз он обманул меня, предал. Но может все совсем не так? Враг или союзник? Нет смысла об этом рассуждать, не зная фактов. Рано или поздно я встречу его и все узнаю — в этом я была уверенна.

Подземный коридор сделал очередной резкий поворот и начал уходить вниз под довольно крутым углом. Все глубже и глубже, все дальше и дальше от поверхности.

Я резко остановилась после следующего поворота. Здесь коридор раздваивался. Тупик или ловушка в конце одного из них? А может оба ведут туда, куда нам нужно?

Эльдар подошел к одному из проходов и принюхался. Потом прижал уши и зарычал, пятясь назад. Затем осторожно подошел ко второму и снова принюхался. На этот раз реакция оказалась другой. Он обернулся ко мне с выражением обреченности в зеленых глазах и, покорно опустив голову, пошел прямо, приглашая следовать за собой. Ну что поделаешь, малыш, я тоже не в восторге от встречи с драконами…

Каменный коридор начал расширяться все больше и больше, пока не уперся в высокую арку. Я увидела ее издалека, когда до нее оставалось еще метров двадцать.

" Ты почти у цели, совершенная моя, за аркой находиться одна из главных пещер драконов, именно в ней находится вторая печать. Иди вперед и ничего не бойся, я помогу тебе, — голос Эфира был тягуч и сладок, как парализующий наркотик, он притупил все мои страхи и вселил уверенность, — оставь щенка здесь, он будет только мешать и навлечет на нас беду. Драконы учуют его звериный запах".

Это был здравый совет, для его же безопасности ему лучше остаться. Я повернулась к Элю и, встав на колени, прижалась щекой к его мягкой шерсти.

— Эльдар, послушай меня, ты должен подождать здесь, я скоро вернусь.

Зверь протестующе дернул головой. В его зеленых глаза стояла твердая решимость идти за мной.

— Это не только ради твоей безопасности, но и ради моей. Одной мне будет легче достигнуть цели, и больше шансов не быть съеденной. Драконы учуют твой запах и нам не миновать беды.

Эльдар прижал уши, и опустил голову.

— Не переживай малыш, просто верь мне. Я все тебе объясню, но позже. А сейчас я должна идти.

Я послала мысленный приказ Крылатому, чтобы он повиновался Эльдару и, чтобы ни случилось, унес его отсюда.

Глубоко вздохнув, я развернулась в сторону арки. С каждым шагом она увеличивалась, пока не стала просто громадной. Но что было странным, так это то, что ничего невозможно было рассмотреть за ней. Проход заволокло молочной дымкой, а сам воздух подрагивал и искажался, как в знойный день. Подойдя вплотную, я медлила. Драконы… Волшебные, прекраснее существа. Они столетия охраняют вторую печать и не отдадут ее какой-то смертной букашке. Но тогда остается только один выход — украсть ее. Но правильно ли я поступаю, совершая…

"Входи быстрее, рассвет близок, и драконы скоро проснутся!" — оборвал мои сомнения Эфир.

Решившись, я вошла в арку, чтобы забрать то, что даст мне силу над сильнейшими этого мира.

— Ив! Просыпайся, лентяй, солнце скоро встанет! — парень с трудом разлепил сонные глаза и посмотрел в окно. Луна еще висела на небе как перезревшее яблоко, вот-вот готовое упасть. Горизонт только начал светлеть, но солнце не спешило его пересечь.

— Но, матушка, до рассвета еще далеко, зачем ты меня так рано разбудила? — недовольно пробурчал Ив.

— А ну вставай, бездельник, кому сказала! Ты же знаешь у твоего брата сегодня свадьба, он не выйдет в море. Так что ты должен отработать за двоих! — Рина загремела посудой и, еще раз прикрикнув на сына, вышла во двор.

Ив тяжело вздохнул и уставился в потолок. Как же ему все это надоело! Каждое утро вставать ни свет, ни заря, тащить к морю старую лодочку и рыбачить. Его прадед был рыбаком, дед был рыбаком, отец, и Ив был уверен, что и его собственных внуков постигнет та же печальная участь. Но такова была судьба каждого мужчины в этой богинями забытой деревушке, примостившейся недалеко от Палантинового залива. Где-то за спиной высились пики далеких Гранатовых гор, но для людей, живущих здесь, они были всего лишь частью пейзажа. Их жизнью и домом был океан, которых их кормил. И каждое утро они встречали солнце с сетью в руках.

Ив со злостью сжал кулаки. Это несправедливо! Всю жизнь провести в маленькой лодочке, провонявшей рыбой. Но самое обидное было, что он действительно любил океан. В детстве, когда он только начал ходить с отцом рыбачить, Ив представлял, что их старая лодка это огромный пиратский корабль, бороздивший моря и океаны Иллюзории. И, конечно же, он был на нем капитаном. Его отважной команде был нипочем даже самый свирепый шторм, а русалки поднимались со своих глубин, чтобы полюбоваться храбрым капитаном. Ив мечтал, как однажды они найдут клад с целой горой золотых монет и драгоценных камней. Обычно на этом его мечты заканчивались, так как отец, злясь на бездельника сына, считавшего чаек, давал ему увесистый подзатыльник и заставлял тянуть полную тяжелой рыбы сеть. Ив грустно вздохнул. Многое изменилось с тех пор. Отца забрал океан, а их деревню не единожды грабили морские пираты, предводителем которых парень мечтал быть в детстве. Слишком больно было расставаться со своими мальчишескими мечтами, видя как грубые, грязные животные сжигают дотла твою деревню и насилуют ту милую девушку, которая еще вчера угощала тебя вкусным пирогом. К счастью, отдав дань океану, их семья избежала нападения пиратов — они успевали прятаться в многочисленных пещерах, разбросанных вдоль береговой линии. Ив специально рыбачил в том месте, откуда можно заметить приближение пиратский кораблей и всегда успевал предупреждать о нападении. Но в последние годы, к счастью, пираты не появлялись, и все уже забыли об их кровавых вылазках. Ив надеялся, что они нашли себе другое место, где можно поживиться.

Но даже после всего, он не расстался со своей мечтой. Только в море можно быть абсолютно свободным. Только за штурвалом ты чувствуешь себя хозяином своей судьбы, когда штормовые волны целуют тебя в соленые губы, а на небе извиваются в яростном танце молнии. И лучше отдать свою жизнь океану, навеки уснуть в нежных объятиях, раствориться в синей мгле, чем быть закопанным в землю на радость прожорливым червям.

Но что толку сидеть и мечтать о невозможном. Ив неохотно поднялся с постели и, одевшись в старую перештопанную одежду, вышел во двор. Его сестры тоже уже встали и помогали маме готовиться в свадьбе Кэла. Вот кто сейчас действительно был счастлив и доволен своей жизнью. Его старший брат никогда не роптал на свою судьбу и охотно закидывал тяжелые рыбацкие сети. А теперь, когда он жениться на миловидной рыбацкой дочке, то и вовсе перестанет понимать недовольство брата. Ив все больше чувствовал одиночество, потому что никто не могу понять его странные желание и грезы.

Рыбацкая деревушка постепенно просыпалась: хлопали ставни, женщины раскатывали тесто, чтобы испечь свежий хлеб, мужчины готовили снасти. Здесь практически негде было спрятаться от тошнотворного запаха рыбы. За всю свою жизнь этот запах стал для Ива родным, а разноцветные, всевозможной формы рыбы давно перестали его удивлять.

Обойдя деревню, он вышел к побережью. Утренний воздух был пропитан морской солью. Шум волн был лучшей музыкой для Ива, под него он привык засыпать. Те, кто рождаются на побережье, навсегда отдают свое сердце морской пучине. И как бы далеко они ни были, это сердце всегда будет стучать быстрее при звуке бьющихся о берег волн.

На старой лодке давно слезла покраска. Когда-то отец Ива собственноручно выкрасил ее в ярко-зеленые цвет, но теперь о нем напоминали лишь куски облезлой краски. Протащив деревянную развалюху к самому берегу, Ив с минуту отдохнул, а потом спустил ее на воду. Отплыв на приличное расстояние от берега, Ив закинул сети и начал ждать. От нечего делать он как всегда принялся рассматривать морское дно. Каких рыб там только не было! Даже самая богатая фантазия не смогла б придумать таких! Хищная бараккуда как острая стрела скользила между камнями, серебря своими чешуйками воду. Шустрая маленькая кефаль стайками шныряла под днищем лодки. Ее плоское сине-серое тельце отчетливо мелькало сквозь густые водоросли. Чешуя скумбрии, мельтешившей среди разноцветных кораллов, отливала сине-зеленым. Расплющенная как лепешка камбала зарылась под песок и почти слилась с морским дном. Чуть дальше, на глубине раскинулся коралловый риф, образованный коралловыми полипами. Там водились хищники покрупнее, такие как тигровые акулы, достигавшие длинной шести метров.

Заворожено глядя в воду, Ив даже завидовал этим обитателям морских глубин. Там действовал только один закон — закон выживания. Там не было условностей, семьи, от которой ты зависишь и обязанностей, наложенных на тебя с рождения. Там, внизу, был простор. Безграничная свобода.

Иву отчаянно хотелось спать. Пару раз он зачерпывал морскую воду и умывал лицо, чтобы взбодриться. Ну, ничего, когда взойдет солнце, будет полегче.

— Быстрее, быстрее! — торопил меня Эфир, — солнце вот-вот взойдет, а ты даже не подобралась к печати!

А я стояла как оглушенная и даже шагу сделать не могла. Они были прекрасны. Дети неба и братья ветра. Ни одно живое существо еще не вызывало у меня таких чувств. Когда мы чем-то восхищаемся, предмет нашего восхищения всегда будит какие-то желания, неважно, низменные или возвышенные. Будь то постыдное желание обладания или трепетное чувство восторга, порыв сделать что-то столь же прекрасное.

Если сильно ударить человека в солнечное сплетение, он начнет задыхаться, испытывая чувство полной беспомощности. Именно это я чувствовала, глядя на драконов. И в то же время волны восхищения накрывали меня раз за разом. Я всегда думала, что будет, если драгоценные камни превратить в одежду. Изящную, ажурную, тонко сделанную и в то же время сверкающую миллиардами драгоценных граней. Именно такая была драконья чешуя.

Они лежали на каменных выступах, высоко над землей. Аккуратно сложив крылья, драконы мирно спали, оберегая свое гнездо. Я подняла голову и увидела далекое небо. Стены пещеры уходили вверх, постепенно сужаясь, но заканчиваясь проходом, в который легко мог пролететь дракон.

— Будь осторожна, это пещера, где драконы высиживают своих детенышей, поэтому здесь есть ловушки, хотя ни один человек не смог бы сюда добраться.

— Но я же добралась! — возразила я.

— Ты не человек.

Я не знала, что на это ответить.

— И как мне до них добраться? Их гнезда высоко над землей, хотя у меня же есть Крылатый!

— Нет, они сразу же учуют его магию. Только сила печатей им не подвластна, поэтому ты должна идти одна. Тебе придется карабкаться.

Я в ужасе посмотрела на неровные стены пещеры.

— И какой же дракон мне нужен?

— Твоя сила тебе подскажет, просто иди вперед, какой бы выбор ты не сделала, она не даст тебе ошибиться.

Неуверенно я двинулась вперед. Пройдя пару метров, я остановилась и поставила нога на крошечный выступ в стене. Ухватившись руками за другой, я подтянулась. После трех таких упражнение, мое непривыкшее к физическим упражнениям тело заныло. Иногда было трудно найти подходящий камушек, чтобы поставить на него ногу, и приходилось висеть в пространстве, судорожно ища опору. Вскоре слева от меня показалась широкая площадка. На ней в огромной гнезде, сделанном из тонких, аккуратно выложенных веток, спал янтарный дракон. Но я знала, что не он мне нужен. Меня тянуло дальше, вверх. Сжав зубы, я полезла дальше.

В следующем гнезде свернувшись клубком, как кошка, спала белая драконица. Белее снега, ее чешуя издавала слабое, приятное для глаз сияние. Длинный, заостренный на конце хвост слегка подрагивал, а снежно-белая чешуя переливалась при каждом вдохе. На ней не было ни единого темного пятнышка. Нестерпимо захотелось приблизиться к этому волшебному созданию.

Аккуратно, стараясь не сорваться, я ступила на край площадки, на которой драконица устроила свое гнездо.

— Это она! Мы нашли ее! — раздался радостный, полный возбуждения голос у меня в голове, — вторая печать наша!

Я как завороженная все ближе и ближе подходила к драконице. Вблизи она была еще прекрасней. Снежная королева — назвала я ее. Подойдя почти вплотную, я увидела сквозь прозрачные веки драконицы неподвижно застывшие красные глаза — единственное яркое пятно. Я в страхе попятилась.

— Не бойся, у всех драконов прозрачные веки, это создает иллюзию для их врагов, что даже во сне они все видят и могут напасть в любую минуту — успокоил меня Эфир.

— Что-то это иллюзия выглядит слишком реально, — нервно сглотнула я и с опаской сделала шаг навстречу спящей драконице, — и где же печать?

— Прямо перед тобой.

Я в недоумении огляделась. Потом опустила взгляд и увидела большое идеально круглой формы яйцо, бережно прижатое хвостом к животу дракона.

— Но здесь ничего нет! Только дракон и его яйцо.

— Это и есть вторая печать — самое драгоценное сокровище дракона.

— Ты, наверное, шутишь, — потрясенно сказала я.

— Не знал, что ты настолько щепетильна. По всем правилам, дракон внутри этого яйца не должен родиться, так как его душа фактически не является драконьей душою, это всего лишь воплощение печати. Вылупившись, он умрет через пару недель, чтобы снова возродиться в следующем нарожденном драконе. И так до бесконечности — печать будет ждать. Тебя. Поэтому просто подойди и возьми то, что тебе принадлежит по праву. Прикоснись ладонью к скорлупе, и она треснет, чтобы выпустить силу печати и передать ее тебе.

— Но… что станет с еще нарожденной жизнью, внутри этого яйца?

— Ну что ты за упрямая девчонка?! Сейчас внутри этого яйца только воспоминания его матери. Когда дракон откладывает яйцо, он делиться во сне своими воспоминаниями, накопленными за все прошлые жизни, чтобы будущее потомство не пришло в этом мир слепым и ничего не знающим, а благодаря этому на свет появляется уже вполне взрослый дракон. Но пока не передадутся все воспоминания, оболочка не оформиться, следовательно, и жизни никакой там еще нет. Всего лишь драконьи сны.

Я застыла в неуверенности. Нет жизни? Но это же неправильно. Я собираюсь

отнять жизнь, это самое настоящее убийство! Все во мне протестовало против этого. Я решительно сделала шаг назад. Нет, так нельзя! Но ведь это же не последний дракон, вокруг сотни других, высиживающих яйца, и от потери одного из них большой трагедии не станет. Ведь случаются же всякие несчастные случаи, некоторые могут умереть, не достигнув зрелости. Но ведь я же не Богиня, чтобы решать, кому жить, а кому умереть! Хотя Богини решили за меня мою судьбу, да и не только они. Меня хотят сделать всего лишь пешкой, не дав право на выбор. Тогда чем я хуже их? Я всего лишь хочу выжить. А в природе выживает сильнейший. Разве волк думает о чувствах своей жертвы? Он всего лишь добывает себе пропитание. Это естественный отбор. Кошка не мучается угрызениями совести, когда забирается в гнездо к птице.

Приняв решение, я протянула ладонь к гладкой поверхности матового яйца. Даже еще не коснувшись его, я почувствовала тепло. Тепло уже зародившейся жизни. Чтобы не передумать, я резко вытянула руку и прижалась ладонью к яйцу. Оно вдруг засветилось изнутри. Я отчетливо увидела очертания детеныша. Он свернулся в маленький тугой комок, плотно прижав крохотные крылышки к позвоночнику. В ужасе я хотела отдернуть руку, но она меня не слушалась. Коготь на моем мизинце налился серебром и вспыхивал яркими искрами. Мое сознание билось в агонии, а потом я резко перестала чувствовать свое тело.

Больше всего на этом свете я любила небо. Сидя на высокой скале, я смотрела на своих братьев и сестер, парящих в свободном полете. Я ревниво расправила свои собственные крылья. Солнце окрасило их закатными красками. Удовлетворенно выпустив тонкую струйку огня, я скользнула вниз со скалы. Ветер радостно запел, приветствуя меня. Устремившись к лазурной глади океана, я прижала крылья к бокам и стрелой ушла под воду. Поймав холодное течение, я быстро заработала хвостом, чтобы догнать стаю касаток. Не тронув детенышей, я запустила когти в старого самца, и мощным рывком лап устремилась вверх. Ноша была тяжела для меня, я еще не набрала достаточно веса после зимы, да и возраст мой был слишком мал для более крупных размеров. Но я упрямо работала крыльями, пока не уронила свою добычу на твердую землю, чтобы, наконец, полакомиться свежим мясом…

Догнать. Догнать, даже если мне придется лететь за ней всю ночь. Эта игра уже начала надоедать мне, и я перестал поддаваться. Громадные стальные крылья заработали быстрее, и вот я уже чуял возбуждающий запах молодой драконицы. Я нагнал ее за пару часов. Издав торжествующий рык, я выпустил струю огня, от которой, казалось, вспыхнуло небо. Появилось детское желание схватить ее за хвост и сильно дернуть, но я сдержался. Я выбрал ее, самую сильную и быструю самку стаи, я, в конце концов, дрался за нее и победил, но эта нахалка решила подразнить меня! Она еще слишком молода, чтобы понять, как опасно дразнить вожака стаи. Я настиг ее внезапно. Она даже не успела рыкнуть на меня, как я накрыл ее тело своим. Наши длинные хвосты сплелись, а ее крылья покорно опустились, признавая мое право. Торжествующе заревев, я легонько укусил ее за изящную длинную шею. Как мне нравился этот багряный, насыщенный цвет ее шкуры. Еще пара секунд, и мы слились в одно целое.

Здесь стало слишком тесно для меня. Хотелось вытянуть свой хвостик и сладко потянуться. Я знал, что мои крылышки еще слишком тонкие, чтобы летать — даже самые легкий ветерок порвет их в клочья. Но я уже был почти готов! Как же я ждал, когда выберусь из этой тесной скорлупы. Мама спала рядом, я чувствовал ее любовь через сны, которые она мне посылала. Мне нравился ее теплый, ласковый голос:

"Скоро, мой малыш, ты будешь совсем взрослым, и этот мир встретит тебя. Маленький мой, тебе не стоит бояться его, я буду всегда защищать тебя, а мир, в котором мы живет, действительно прекрасен. Посмотри на него моими глазами. Видишь эти горы, горящие на солнце ярче драгоценных камней? Видишь эту лазурь океана, такого же глубокого, как и моя любовь к тебе? Видишь эти леса и поля, пестрыми лентами, бегущие к горизонту? А видишь ли ты это небо, самое прекрасное, что есть во всех мирах вселенной? Оно выше, чем эти горы, глубже, чем этот океан и длиннее, чем эти поля и леса. Мы его дети. Свободнее нас нет под этим небом. Совсем скоро ты станешь его частью"

Как же мне хотелось скорее расправить свои пока еще такие крошечные крылья. Как же мне хотелось жить под этим небом, летать над этими горами, нырять в эту лазурь, охотиться в этих лесах. Каждая клеточка моего хрупкого маленького тела трепетала от этого желания. Совсем скоро моя мама прижмет меня к своему теплому животу. Как же мне хотелось открыть глаза и самому все увидеть. Эта противная скорлупа! Ну, ничего, еще чуть-чуть и я разобью ее своим хвостиком.

Что происходит? Почему вдруг стало так светло? Неужели время пришло? Ну, наконец-то! Я сейчас увижу свою маму! Но я еще слишком маленький, все во мне слишком хрупкое… Нет, мама меня защитит! Больно! Почему мне так больно?! Все тело будто рвется на части, из меня словно насильно вытягивают душу! Не хочу, не хочу, помогите! За что? Почему мне причиняют такую боль? Не надо, пожалуйста, я же ничего не сделал! Мама, ты обещала защитить меня, где же ты? За что, мамочка? Я чувствую, что жизнь уходит, уходят эти горы, этот океан, это небо… Я никогда не увижу этого неба… Прощай, мама…

Меня словно ударили в живот, дыхания не хватало. Я в ужасе смотрела на яйцо. По всей поверхности пошли маленькие трещины. Скрюченное тельце под скорлупой дергалось в ужасных конвульсиях. Тонкие, прозрачные крылышки подрагивали от ужасной боли. А потом яйцо распалось и из него вылетело что-то безумно яркое. Оно приблизилось к моей руки и растворилось на ладони. На безымянном пальце начал появляться длинный острый коготь. Он налился расплавленным серебром, так же как и тот, что был на мизинце. Во всем моем теле бурлила энергия, сила. Я чувствовала, что способна на многое.

Но взгляд притягивало не это. Я не могла закрыть глаза, чтобы не видеть, больше всего на свете я хотела ослепнуть. Среди осколков скорлупы одиноко лежало маленькое еще не до конца сформировавшееся тельце дракона. Тонкие лапки были изогнуты под немыслимым углом, прозрачные крылышки раскрылись в отчаянно попытке защититься. Короткий хвостик еще подрагивал, но жизнь уходила их этого тела. В последний раз дернувшись, оно застыло без движения.

Что я наделала?.. О, Богини, что же я наделала! С каждой секундой приходило осознание случившегося, волна за волной накрывавшего меня. А потом раздался леденящий душу рев. Вой раненого животного. И столько боли и отчаяния было в нем. Так может выть только мать, потерявшая своего ребенка.

"Он разбудил ее! Быстрее, зови Крылатого, пока не взошло солнце!"

Я тупо смотрела на осколки скорлупы и не могла произнести ни слова, ни мысленно, ни вслух.

" Да очнись же ты, глупая девчонка! Драконица же сейчас просто разорвет тебя на части!"

Не знаю, как Эфир это сделал, но меня словно мысленно толкнули и этим вывели из состояния ступора. Я подняла глаза и увидела разъяренную драконицу, расправляющую белоснежные крылья. Мое сознание пронзила вспышка безумной боли, его как ножом прорезал голос полный ненависти и злобы: "Ненавижу! Будь ты проклят, мерзкий человечишка!"

Она резко заработала крыльями, и порыв сильного ветра отбросил меня на пару метров назад.

Если я позову Крылатого, Эльдар останется здесь и может погибнуть. Еще одна смерть по моей вине.

"Ты совсем мозгов лишилась?! На кой тебе сдалось то волчье отродье?! Спасай свою жизнь!"

Нет. Я уже приняла решение.

" Ты потом сможешь вернуться за ним", — сменил тактику Эфир.

Но я знала, что больше не смогу сюда попасть, драконы будут предупреждены.

Закрыв глаза, я приготовилась встретить смерть.

Но острые когти миновали меня. Вдруг я почувствовала, как меня отрывают от земли. Драконица обхватила мою талию своими огромными лапами и полетела вверх. Все выше и выше. Пещера уже осталась далеко внизу. Вокруг было только небо, уже начавшее светлеть. Только бы Эльдар успел спастись, пока Крылатый не исчез с первыми лучами солнца.

" Тебе удивительно везет, несмотря на твою непроходимую глупость, — сухо сказал Эфир. Теперь его голос звучал спокойно, — она летит к океану. Наверняка хочет сбросить тебя над скалами. Это ее месть — чтобы ты осознала, как ничтожна, что не умеешь летать и поэтому погибнешь на земле".

Вдруг на меня снизошло спокойствие. Отрешенность. Значит так должно быть. Эфир промолчал.

И вот показались спокойные воды океана. Драконица начала снижать высоту. Я отчетливо увидела внизу острые скалы. Вдруг мелькнуло что-то светлое. Я присмотрелась и в ужасе поняла, что это Крылатый. А на его спине сидел Эльдар. Луна пропала, и теперь он снова был в человеческом обличии. О нет… Он же не знает, что с первыми лучами солнца Крылатый растворится!

Но я уже ничего не могла сделать. А я ведь обещала ему…

"Ты хочешь его спасти?"

" Я бы все отдала за это", — устало ответила я.

" Тогда ты тоже должна жить. Освободи силу второй печати, она спасет тебя".

" Нет! — в ярости сказала я, — из-за нее я убила невинное существо, так хотевшее жить. Ни за что!"

" Тогда твой Эльдар погибнет. Через минуту взойдет солнце, он не успеет перелететь скалы. Выбирай, его жизнь или твоя смерть".

Я в отчаянии закрыла глаза. Безымянный палец пульсировал. Я почти видела, как по венам течет сила, ища выход. И я ее отпустила. Внутри словно взорвались сотни миров, накрыв мое тело взрывной волной. И в этот самый миг драконица разжала когти. Ветер яростно засвистел в ушах.

Мои лопатки пронзила острая боль. Словно кто-то вспарывал ножом кожу. А потом падение резко прекратилось. Все происходило слишком быстро. Слева раздался отчаянный крик Эльдара, и первый луч солнца робко скользнул в этот мир.

Рванувшись в сторону исчезающего Крылатого, я успела подхватить Эльдара и остановить его стремительное падение.

" Быстро вниз, под воду, пока драконица ничего не поняла, — скомандовал Эфир, — ныряй как можно глубже, и не всплывай"

" А как же Эльдар?"

" Ничего с ним не будет, — раздраженно ответил Эфир, — драконица будет искать твой запах, а не его".

Минув скалы, я устремилась вниз. Я видела их. Они были белее снега. Большие и красивые драконьи крылья. Я чувствовала на лопатках теплые струйки крови — там, где крылья вспороли кожу. Я знала, чьи они. Ветер рвал белоснежные чешуйки, приветствуя равного себе, того, который может летать вместе с ним под небесами, не ведая притяжения земли. И только небо знало, кому на самом деле оно принадлежит.

Глава 7. Зовущая бурю.

Солнце встало. Медленно и нерешительно оно скользило по небесной глади. Ив отчаянно попытался сдержать зевок, но потерпел неудачу. Спать-то, как хочется! Он уже успел проверить сети, но ничего кроме пару мелкий рыбешек там не нашел. Крупная рыба, так же как и удача сговорились и решили обойти его стороной. А Иву действительно не везло. Он забыл прихватить с дому завтрак и теперь боролся с приступами голода. Его желудок тоже не сдавался и обиженно ворчал на такую несправедливость.

Пару раз Ив слышал крики какой-то странной птицы, судя по звуку довольно большой, но, осмотрев небо, ничего не заметил — близлежащие скалы закрывали обзор. Хотя, один раз он уловил краем зрения какой-то смутный силуэт, но не придал этому значения.

Растянувшись во всю длину лодки, Ив решил вздремнуть, выбрав самое лучшее средство по борьбе с голодом — сон. Утро было прохладным — сказывалось не столь отдаленное соседство с Гранатовыми горами, но солнышко старалось вовсю, уверенно обходя коварные тучи. Ив пару раз лениво дернул за конец сети, но решил, что если там и есть рыба, то она уже никуда от него не уйдет, зачем лишний раз вытягивать тяжелую сеть? Отец за такое лентяйство огрел бы его чем-то тяжелым, будь он жив, да упокоит Пятая богиня его душу.

Ив не знал, сколько он проспал, но что-то вдруг резко его разбудило. Лодка, до этого мирно качавшаяся на волнах, резко наклонилась вбок. Ничего не понимая, парень резко встал и в ужасе чуть не упал за борт. За края лодки отчаянно цеплялась чья-то рука. Ив судорожно начал искать какое-то оружие, но как назло, на дне лодки ничего кроме рыбы не было. В уме тут же всплыли все жуткие истории про обитателей морских глубин и оживших утопленников. И тут Ива осенило. Ну, конечно же, весло! Пока он трясущимися руками пытался достать его из уключины, появилась вторая рука. И тут чей-то хриплый голос просипел: "Помогите…"

Бросив весло Ив, переборов свой страх, заглянул за борт. Там, в полубессознательном состоянии качался на волнах мальчик, лет тринадцати. Быстро ухватив его за руки, Ив вытянул мальчишку из воды.

Распластавшись на дне лодки, ребенок судорожно ловил воздух ртом, как выброшенная на берег рыба.

— Парень, ты как, живой? — спросил Ив.

Тот в ответ кивнул и закрыл глаза. "Как бы не окочурился в моей лодке, что я потом с ним делать то буду"- подумал рыбак.

— Как звать то тебя? — Ив решил разговорить его, чтобы мальчик ненароком не потерял сознание.

— Эльдар, — сиплым голосом ответил тот.

— А я Ив. Как же тебя угораздило? Чуть рыбам на корм не пошел. Не вылови я тебя, акулы бы быстро тебя в свое меню вписали.

— Я… — начал мальчик, и резко встал, сильно напугав этим Ива. Глаза его стали какие-то безумные и полные страха, — девушка! Ты не видел тут девушку? Такую худенькую и невысокую, она должна быть где-то здесь.

"Скорее где-то в животе у акулы, — подумал Ив, но вслух не сказал, чтобы еще больше не взволновать Эльдара.

— Я тут никаких девушек не видел, не худых не толстых, мы вообще-то в лодке, а не на сельском празднике, малыш.

— Не называй меня так, — вдруг зарычал мальчик. Именно зарычал. Ив даже вздрогнул, — сам-то не шибко взрослый! — уже спокойнее добавил Эльдар, — она должна, должна быть жива. Если я нырну, уверен, что найду ее, еще не поздно!

Ив схватил его за руку:

— Ты что, с головой не дружишь? Там тебе не селедка в масле плавает, а акулы! Только сунешься и готов. Тебе еще повезло, что на мою лодку течением вынесло.

Мальчик в отчаянии обхватил голову руками, раскачиваясь из стороны в сторону. " Как бы умом не тронулся"- с опаской подумал Ив.

— Слушай, я тебя сейчас отвезу на берег, ты отдохнешь до вечера, потому что до деревни не дойдешь — тропинка слишком крутая. А вечером уже провожу в деревню, тебе там помогут. Тебе это, ну, если идти некуда, так оставайся с нами, лишние руки никогда не помешают.

Эльдар ничего не ответил, все так же бессмысленно глядя в пол.

Ив пожал плечами, и начал вытягивать сеть. Тяжелая зараза! Неужели подфартило, и попалось что-то действительно крупное?

Когда удалось полностью вытянуть сеть из воды, Ив удивленно присвистнул. Никакой рыбы там и в помине не было. В сетях запутался утопленник. Скорее всего, та девушка, про которую спрашивал мальчик. Эх, жалко конечно ее. То, что она мертва, не было никаких сомнений. Не умеет же девушка дышать под водой, в самом деле, да и не двигается совсем.

С трудом закинув свою находку в лодку, Ив начал распутывать сеть. Эльдар кинулся к нему и трясущимися руками помог освободить тело.

— Мне очень жаль, парень, — попытался утешить Эльдара Ив.

— Она…она… мертва? — в отчаянии спросил тот.

Рыбак ничего не ответил, а только положил ему руку на плечо. Совсем молодая еще. Не красавица, конечно, слишком тощая и лицо какое-то невыразительное, но мальчику, видно, была очень дорога.

Вдруг, тонкие пальцы утопленницы дрогнули, и она коснулась ими посиневших губ. Ив в ужасе закричал:

— Нечисть! Она утащит нас на дно!

— Тиа! Ты жива! — радостно закричал Эльдар.

— Отойди от нее, она опасна!

— Сам ты опасен со совими куриными мозгами, — сердито ответил мальчик, — ты что слепой? Она живее нас с тобой.

Ив настороженно придвинулся к Эльдару и дрожащей рукой прикоснулся к коже утопленницы.

— Невероятно! И в правду живехонькая! Кожа то совсем теплая! — удивленно присвистнул Ив.

— Воды….- прошептали посиневшие губы девушки.

Эльдар вскочил:

— Ив, дай воды, пожалуйста, и скорее причаливай к берегу, ей нужны твердая земля под ногами и отдых. Впрочем, не ей одной, — мальчик устало провел рукой по мокрым волосам.

Рыбак протянут ему флягу с водой, а сам со вздохом сел за весла. И что он теперь скажет матушке?

— Какого черта я должен сидеть и ждать?! — принц в ярости мерил комнату шагами, — я все это время слушался твоих советов и ничего не предпринимал. Я стерпел, когда мой наглый братец увел ее прямо у меня из-под носа и заметь, если бы я знал, что так получится, я бы никогда не покинул того отражения даже на час!

— Именно поэтому я не сказала тебе, — спокойно ответил глубокий женский голос. Чуть хриплые нотки придавали ему несомненное очарование.

Принц ударил кулаком по столу.

— Ты специально выманила меня из отражения в Иллюзорию по якобы неотложному делу! Как мне расценивать это, как не предательство?!

— Если ты повысишь голос, еще хотя бы на пол тона, от этого превосходного витража останутся одни стекляшки, а это очень тонкая и старинная работа.

— Да плевать я хотел… — разъяренно начал принц, но вдруг остановился, и лицо его превратилось в неподвижную маску. Все чувства стерлись, как смывает набежавшая волна неровности на песке, делая его идеально гладким, — хорошо, моя госпожа, — насмешливо произнесли красивые, чувственные губы, — я готов выслушать твой план и прислушаться к мудрым советам.

Женщина изящно встала, от чего белоснежный подол ее платья красиво заколыхался вокруг ее стройных ног. Но только самый чуткий слух смог бы уловить в этом приятном шелесте жуткий шепот и пробирающие до костей стоны. Всего лишь на короткое мгновение, чуть меньше, чем хватит молнии ударить своим хвостом в небо, на белом шелке мелькнули тысячи изменяющихся лиц с гримасами ужаса, боли и страдания.

— Ну, наконец-то ты успокоился и внял доводам рассудка, мой милый. Теперь слушай меня внимательно и запоминай. Время пришло, стало слишком поздно прятать ее от твоего брата. Нити судеб дрогнули, и из них уже начала плестись ткань бытия. Две печати сорваны. Шайтан тоже выжидает, он знает, что третья печать находится у тебя и ничего не сможет сделать, пока девчонка до нее не доберется. Без этой печати ни ему, ни нам она не нужна. Так что остается только ждать. Она сама придет к нам.

— Но где гарантии? Откуда она может знать, где искать следующую печать?

— Вот в этом то и заключается самое интересное. Есть еще четвертый игрок, который направляет Аштиатан, указывая ей дорогу к печатям, — на гладкий алебастровый лоб говорившей легла чуть заметная морщинка, — как я не старалась, как ни гадала на нитях, я не смогла узнать, кто он. Не стоит надеяться, что это тайный союзник, надо готовиться к худшему. Но я уверена, что мы сумеем его перехитрить.

— Но есть и другая проблема. Ни ты, ни я так и нашли последнюю печать.

Женщина повернулась к принцу спиной и, подойдя к массивному шкафу, провела кончиком пальца по темному дереву. По ее губам скользнула тонкая, едва заметная улыбка.

— Я над этим работаю. Сейчас главное дождаться эту дурочку и позволить ей сломать третью печать.

— Я устал ждать, мой брат не будет сидеть, сложа руки. Сила печатей должна достаться мне, а не этому ублюдку.

— Не беспокойся, мой принц, победа будет за нами, а на королевском троне будешь сидеть именно ты, — женщина подняла руку и прикоснулась к тонкой белой полоске шелка, закрывавшей ей глаза. Загадочная улыбка, подобно дивному цветку, распустилась на ее прекрасном лице, — ведь тебе помогает Богиня.

Туман начал постепенно рассеиваться, и сквозь ресницы пробились первые лучи слабого света. Жива. Если бы я не знала, что моя душа была создана и еще не попадала в лабиринт перерождений, то решила бы, что в прошлой жизни была кошкой, которая всегда падает на четыре лапы. Судя по ощущениям, я лежала на песке, что уже не могло не радовать. Хотя последнее, что получилось вспомнить — это бесконечное падение и соленая вода, которая тянула меня вниз. Морской ветерок приятно теребил уже начавшие подсыхать волосы. И тут я подскочила.

— Эльдар! — мною овладела паника.

— Тиа, все хорошо, — я с облегчением услышала его голос, — я так рад, что с тобой все в порядке! — детские руки крепко обняли меня.

Что-то теплое и очень приятное цветком раскрылось в моей душе. Как было замечательно чувствовать тепло чужого тела, с доверием прижимавшегося ко мне.

— Ну, я же обещала тебе, — подмигнула я ему, и вдруг заметила, что мы не одни. Это заставило меня насторожиться.

Незнакомец смущенно кашлянул. Это был довольно высокий парень с открытым лицом и бесхитростным взглядом. Сильно вьющиеся каштановые волосы тугими кольцами спускались почти до самых плеч. Поношеная, явно не по размеру одежда, висела на нем как на вешалке. Скорее всего, он донашиал вещи старшего брата.

— Я Ив, — представился незнакомец, — рыбак из местной деревни.

— Он спас меня, а потом и тебя выловил из воды, — дополнил не очень красноречивого парня Эльдар.

Я кое-как встала и, тепло улыбнувшись юному рыбаку, протянула руку:

— Я благодарю тебя за спасение наших жизней и теперь в долгу перед тобой.

— Да какой долг, — парень неуверенно почесал макушку. Было видно, что он смущен, — нам бы толко быстрее до деревни добраться. А то ты тут весь день провалялась, мы тебя добудиться не могли. Уже смеркается, а у моего старшего брата сегодня свадьба, я итак уже опаздал.

— Если ты покажешь нам дорогу до ближайшего города, то мы не будем тебя больше стеснять.

— Да вы чего, — простодушно ответил он, — идемте со мной, там места на всех хватит, праздник как-никак. Да и город тут у нас один — эльфийский. А эльфи эти все такие важные, тьфу, столица. А остальное — мелкие деревушки, разбросанные по всему полуострову.

— Ты просто итак для нас столько сделал…

— Это… — парень покраснел, — если вы со мной не пойдете, матушка подумает, что я это все насочинял, а сам весь день бездельничал, рыбы то я из-за вас совсем не наловил.

Ага, значит не в первый раз он домой без рыбы приходит, и матушкины упреки небеспочвенны.

— Ну, раз ты так нас упрашиваешь, — усмехнулась я, — то мы с удовольствием будем твоими гостями.

Парень вздохнул с облегчением, и мы собрались в путь.

День клонился к вечеру, и солнце все ниже и ниже опускалось к горизонту. Как объяснил Ив, его деревня находилась по другую сторону бухты, на довольно большом возвышении, так что нам надо было карабкаться вверх. Вскоре пляж остался позади, и нас окружили деревья. Надоедливые мошки настойчиво лезли под одежду, и я уже вся извелась, пытаясь от них отмахнуться. Подняв голову, я увидела вдалеке заснеженные пики Гранатовых гор. Удивительно, как два таких разных климата могут уживаться так близко. Там снег и холод, а здесь приятный теплый бриз. В горах, по крайней мерее, не было этих кровопийцев, раздраженно подумала я, прихлопнув очередное насекомое.

— Мы почти пришли! — весело сказал Ив, его поза выдавала радостное нетерпение. Я и сама приободрилась — первый раз в жизни побываю на чьей-то свадьбе. Эльдар шел позади нас понурый и молчаливый. Я слегка замедлила шаг, чтобы увеличить расстояние между нами и шедшим впереди Ивом.

— Не переживай, Эль, как только взойдет луна, мы с тобой спрячемся. Здесь густая растительность, а в темноте так и вовсе ничего не видно.

— Я просто… хотел побыть вместе с людьми, посмотреть на праздник… — Эльдар попытался сказать это равнодушным тоном, но у него ничего не получилось.

Я крепко сжала его руку.

— Потерпи еще пару ночей, родится новая луна и все будет в порядке. Мы побываем с тобой еще ни на одном празднике, так что не вешай нос. Как только мы со всеми познакомимся, то затеряемся в толпе, а я стащу нам чего-нибудь вкусненького, — шутливо сказала я.

— Мама рассказывала, что я такой же как отец — чистокровный и скоро научусь контролировать превращение. А позже, даже смогу обращаться в любое время, даже днем. Но пока у меня ничего не получается, и я должен прятаться от людей.

— Я знаю, что у тебя все получится, меня ведь надо кому-то защищать, — я подмигнула мальчику.

Вдруг Ив остановился и нахмурился.

— Странно, почему так тихо. За этим поворотом будет моя деревня. Но праздник должен был уже начаться.

Он ускорил шаг, и через пару минут мы вышли к его деревне. Что-то было не так. Дома были темными, а улицы пустыми. Везде валялась разбитая посуда и брошенные второпях вещи.

Вдруг Ив побледнел и пошатнулся.

— Держитесь около меня, — сказал он дрожащим голосом и зашагал вдоль домов, направляясь вглубь деревни.

Эльдар дернул меня за руку и сказал так тихо, что я едва расслышала:

— Тут пахнет смертью.

Мы пошли вслед за Ивом, обойдя несколько домов. Было видно, что здесь готовились к празднику: повсюду валялись разноцветные ленты, поникшие цветы целыми охапками были разбросаны по земле. Двери всех домов оказались распахнуты настежь, а некоторые и вовсе сорваны с петель. Пройдя еще пару домов, мы увидели мертвые тела. Мужчин и женщины лежали в неестественных позах, как сломанные куклы. Их одежда была испачкана кровью, сладковатый запах которой я чувствовала даже на расстоянии. Чем ближе мы подходили к центру, тем больше было мертвых. Особенно врезалось мне в память тело маленькой девочки с когда-то золотистыми, а теперь коричневыми от грязи и крови волосами. В руке она сжимала какую-то игрушку из темной грубой ткани. Я отвернулась, чтобы не видеть ее заплаканного лица с уже посиневшими губами.

Но самое ужасное предстояло нам увидеть на центральной площади. Хотя, вряд ли это можно было назвать площадью: крошечное пространство в виде круга с каким-то каменным алтарем, на котором лежали подношения в виде рыбы. Здесь жили рыбаки, поэтому они поклонялись только одной Богине — Маун. `

Вокруг этого алтаря были расставлены праздничные столы, а сама площадь увешана гирляндами из полевых цветов. Скорее всего, убийцы ворвались в деревню в разгар праздника. Стулья были опрокинуты — видно люди в панике повскакивали со своих мест, но что они могли сделать? Они были беззащитны. Мужчинам попросту перерезали горло, а женщин изнасиловали и задушили.

Эльдар в ужасе указал мне на что-то белое. Я присмотрелась и ахнула. Когда-то чисто-белое платье невесты теперь лохмотьями висело на измученном теле девушки. Загорелая кожа ее посерела и была покрыта уродливыми синяками. Голова была откинута назад под неестественным углом, а рядом валялся венок, который топтала не одна пара мужских сапог.

Ив упал на колени перед телом молодого мужчины и, закрыв лицо руками, зарыдал.

— Кэл, прости меня, прости… — голос его надрывался от скрытой в нем муки.

Всегда тяжело видеть чужое горе, особенно если знаешь, что ничем не можешь помочь.

Я подошла и осторожно положила руку ему на плечо.

— Ты не виноват, Ив.

Он сбросил мою руку, и бешеная ярость исказила его лицо.

— Я виноват! Это пираты вырезали всю мою деревню, убили всех моих родных. Я должен был предупредить их, я! С того места, где я обычно рыбачу, легко можно заметить их корабли. Они уже нападали, но я успевал всех предупредить, и мы прятались в лесу. Но в этот раз я опаздал! Я ничего не заметил, потому что спас вас и весь день был на берегу рядом с вами! — его голос сорвался, и он проговорил совсем тихо, — я всех их погубил: маму, брата, его невесту, своих друзей…Я теперь остался совсем один, и я это заслужил.

Меня замутило от ужаса. Почему где бы я ни оказалась, вокруг умирают люди? И умирают, от части, по моей вине.

Вокруг стало совсем темно, но Ив так и остался стоять на коленях у тела мертвого брата. Его рыдания становились все тише, пока он в последний раз не застонал, и не наступила гробовая тишина. Я не стала мешать чужому горю и молча стояла в стороне.

— Эй, Сид посмотри-ка, что тут у нас! — вдруг раздался за спинами грубый голос, — эка нам подфартило, а я еще ныл, что именно нас кэп отправил за пресной водой, пока они там закатили пирушку на корабле!

Ив в ужасе вскочил и попятился. Резко обернувшись, я увидела двух мужчин. Один был похож на пивную бочку, грязные сальные волосы паклями свисали на небритое помятое лицо. Второй был намного выше своего спутника. Из-под его красного платка выглядывала тощая шея с выпирающим вперед кадыком. Но одно было у них общее. Жестокий, похотливый блеск в маленьких, глубоко посаженых глазах.

— Чур, девка мне! — гадко ухмыльнувшись, сказал тощий.

— Да имей ее, сколько хочешь, я таких плоских не люблю. Если очухается, возьмем ее на корабль, с ребятами поделимся. Тебе понравится, цыпа, — толстяк подмигнул мне, гладя лезвие своего ножа.

И тут случилось непредвиденное. Ив, который минуту назад испуганно отступал, вдруг закричал от бешенства. Из его глаз исчезло осмысленное выражение, и он кинулся на пиратов.

— Нет! — попыталась остановить его я.

Но он уже сократил расстояние и не мог затормозить.

Пираты расхохотались и, даже не став орудовать ножом, попросту свалили Ива с ног одним ударом кулака. Рыбак обмяк и повалился на землю.

— Так даже не интересно, подождем, когда проспится, тогда его ножичком и выпотрошим, как индюшку.

Пираты сделали шаг вперед. Эльдар, резко дернув меня за руку, толкнул себе за спину. Заслонив собой, он злобно зарычал. Но, увы, в человеческой ипостаси, его рык прозвучал совсем не устрашающе для двух убийц.

— А мальчишка смазливенький, смотри какие глазища!

— Ты уже сегодня двух угробил, хотя этот вроде старше — может оказаться и повыносливей.

— Вот это мы сейчас и проверим, ночка то лунная, как раз для таких развлечений.

И действительно, через пару секунд площадь залил ровный серебристый свет луны.

Эльдар снова зарычал, и пираты, побледнев, попятились назад.

— Что за х…!

— Демоново отродье!

Но больше они ничего не успели сказать, они даже не успели сделать и пары шагов в сторону леса. Эльдар двигался слишком быстро для обычного человеческого зрения. Припав на передние лапы, он легко оттолкнулся от земли. Стремительный бросок, и его клыки уже рвут незащищенное горло. Цвет красного пиратского шарфа стал ярче и насыщенней. Потом раздался хруст костей, и я отвернулась. Я глубоко вздохнула, чтобы унять тошноту.

Ему ведь всего тринадцать, он же еще ребенок…. Из-за меня он только что перегрыз глотку человеку.

Мокрый нос осторожно уткнулся мне в руку. В зеленых глазах был страх. Страх, что я осужу его, отвернусь от него в отвращении.

Я крепко обняла его за шею.

— Ты спас нам жизнь. Я всегда буду любить тебя, как бы ты не поступил и никогда не отвернусь от тебя. Но мне больно от того, что я уничтожила твое детство.

Волк посмотрел на меня, и в глазах его светилось спокойствие и мудрость. Понимание. Больше не волчонок. Волк.

Пытаясь сдержать слезы, я встала и опустилась рядом с Ивом. Осторожно приподняв его голову, я ощупала ее. Крови нет, но шишка останется. Тут он застонал и начал приходить в себя.

— Ив, очнись, надо уходить. Когда пираты поймут, что их дружки не вернулись, они отправятся на поиски, а со всеми мы не справимся.

— А где эти два?

— Мертвы, — лаконично ответила я.

— Но как… — он запнулся, и глаза его расширились. Он увидел огромного волка, спокойно сидевшего рядом.

— Не бойся, он нас не тронет. Это Эльдар.

Парень ничего не ответил, лишь уронил голову на руки. Слишком много потрясений за один день, даже оборотень теперь не мог его удивить и испугать, после всего случившегося.

— Я никуда не пойду. Я должен отомстить убийцам.

— Ты с ума сошел? Там их целый корабль, а то и несколько. Да ты даже моргнуть не успеешь, как они тебя прирежут!

— Пусть. Так даже лучше. У меня только два выхода: или они умрут или я.

Он встал и, шатаясь, побрел куда-то.

Мы осторожно последовали за ним. Пройдя между домов, мы вышли на другую сторону деревни. Когда последний частокол остался позади, Ив не остановился и пошел дальше. Вскоре мы вышли к обрыву. Впереди маячила ровная линия горизонта. Тихий шелест волн заглушал яростно бьющий в спину ветер.

Я испуганно схватила Ива за локоть. Неужели он решил броситься с обрыва на скалы?

Но он раздраженно стряхнул мою руку и указал на что-то внизу.

Опустив головы, мы увидели лунную дорожку, рядом с которой желтыми огнями горели два корабля. Пираты праздновали. Я даже смогла услышать примитивный, грубый напев и нескладную музыку.

Там внизу, веселятся те, кто украл чужие жизни, чужое счастье. А рядом со мной стоит парень с глазами старика, выцветшими от горя. Он сейчас попытается отомстить и проберется на корабль. Там, в хмельном разгуле, какой-то пират, даже не оторвавшись от горлышка своего дешевого пойла, всадит ему нож в горло по самую рукоять. А потом они будут веселиться дальше, не обращая внимания на лужу крови, медленно растекающуюся по палубе…

Это картина так четко встала у меня перед глазами, что я в отчаянии закрыла их.

"Ты можешь не допустить этого", — прошелестело где-то на краю сознания.

"Убирайся из моей головы, Эфир. Из-за тебя я отняла жизнь у одного из самых прекрасных созданий Иллюзории!" — я в бешенстве сжала кулаки.

"У тебя не было выбора, и ты это прекрасно знаешь. Да, ты можешь винить во всем меня, но самой себе ведь не соврешь. Даже зная все, ты бы поступила точно так же. И знаешь почему? Потому что тебе отчаянно, неудержимо хочется жить. Эта жажда жизни горит в тебе, и ты не остановишься ни перед чем. Ты уже не та, какой тебя сотворили, какой ты жила в Нефритовом лесу. Ты больше не бабочка, с которой прикосновение чьих-то неосторожных пальцев смахнет пыльцу и этим погубит. Ты превращаешься в птицу, хищную птицу".

" В стервятника ты хочешь сказать?", — горько ответила я.

"Стервятники это те, кто вырезал целую деревню, а сейчас пирует их жизнями там, на пиратской палубе. Накажи их. Убей".

Я в ужасе затрясла головой.

"Нет! Это же люди! Я не могу убивать людей!"

"Это твари, которые убивают и будут убивать. Неужели ты допустишь, чтобы они сделали это еще раз?"

Передо мной встали картины жестокой и бессмысленной резни. Белое платье, заляпанное кровью и пустые мертвые глаза ребенка, сжимавшего побелевшими пальцами свою игрушку.

Во мне просыпалось что-то страшное. То, чего раньше не было и в то же время было всегда. Зверь, который рос с каждой новой обидой и болью, вскормленный моим отчаянием и яростью. Он, наконец, открыл глаза. Готовый убивать.

"Это сила печатей и твоей ненависти и злости. Как же он прекрасен! Выпусти его на охоту. Тебе подвластны две стихии. Ты сама знаешь что делать, Полуночная. Позови ветра и прикажи им тебе подчиниться".

И я позвала. Вложив все свою ярость и боль.

Вы слышите меня, ветра! Летите, летите ко мне, гоните свинцовые тучи, безумствуйте, как свора спущенных с цепи псов! Будьте свирепыми и беспощадными, летите ко мне серебряными стрелами! Да, я слышу вас, быстрее, быстрее! Танцуйте для меня, а потом я станцую с вами. О ветра, любите волны так отчаянно и страстно, как вы еще никогда не любили, вонзайтесь в них и поднимайте выше! Я, Полуночная, Аштиатан, зову вас, как луна зовет приливы и отливы. Разделите со мной мою ярость и ненависть.

Эльдар, снова превратившись в человека, в страхе отступил от края обрыва. За ним попятился Ив. Си'эрр потухла, утонувши в темной вуали грозовых туч. Мальчик хотел крикнуть неподвижно замершей девушке, что надо уходить, начинается буря. Но Тиа вдруг резко вскинула руки и, разведя их в стороны, выгнулась навстречу ветру. Кричать ей что-то было уже бесполезно, потому что ветер как обезумевший свистел в ушах и перекрыл бы даже звон колокола. На небе словно разлили чернила, а потом все резко смолкло. Лишь тихий шелест волн. Но эта тишина пугала. В воздухе повисло напряжение и ожидание.

— Тиа… — осторожно позвал Эльдар. И тут началось.

Небо расцвело узорами ослепительных молний. Яростно и бешено они высекали искры, словно гигантские невидимые кремни пытались разжечь костер.

Эльдар испуганно кинулся к девушке. Но она резко дернулась в сторону и, красиво изогнув запястья, соединила ладони у себя над головой, словно начиная танец. Резкий порыв ветра отбросил Эльдара на несколько шагов от Тии. Но ее ветер не тронул, бережно, лишь слегка растрепав ее длинные черные пряди. Мальчик не поверил своим глазам. Тиа стояла к нему спиной, но, не видя ее лица, он прекрасно разглядел, как сильно она вдруг изменилась. В бешеной пляске молний можно было уловить изящный женственный силуэт. Белый свет выхватывал из темноты стройную фигуру с угольно черными, почти касающимися земли волосами. Ветер аккуратно, почти с нежностью красиво развевал их, в то время как Эльдару даже не давал подняться своими сильными порывами. Девушка вдруг легко оторвалась от земли и зависла над обрывом. Повинуясь ее плавным движениям рук, волны словно обезумели. Некоторые из них достигали невероятных размеров. А потом Тиа резко закружилась в танце. Со стороны можно было подумать, что она танцует одна, но Эльдар видел, что девушка танцует со стихией, которая кружит ее в своих невесомых объятьях. Все быстрее и быстрее. И вдруг голова Тии резко запрокинулась назад — у нее за спиной словно раскрылся черный веер. Ее руки стремительно полетели вверх. Повинуясь этому жесту, огромные волны как послушные, прирученные звери обрушились на пиратские корабли. Хватило всего лишь пару ударов сердца и несколько разрядов молнии, чтобы от них ничего не осталось. Обломки жадно подмяла под себя следующая гигантская волна. Но в ушах Эльдара еще звенели жуткие, предсмертные крики людей, которым не суждено было спастись.

Тиа вдруг обмякла и зависла в воздухе как тряпичная кукла. Руки безвольно раскачивались, а голова запрокинулась назад. Ветер осторожно, как самое ценное сокровище опустил ее на землю. Шторм утихал. Но Тиа так и не пошевелилась.

— Тиа, ты меня слышишь, очнись, — начал трясти девушку Эльдар. Она снова стала такой, какой он ее знал. Та пугающая незнакомка исчезла с последним разрядом молнии.

— Я очень устала, малыш. Мне нужно поспать, слишком много всего за последние сутки… — заплетающимся языком вдруг ответила Тиа, а потом потеряла сознание.

Кто-то тронул Эльдара за руку.

— Пошли, парень, нам сейчас нужна крыша над головой. Я бы тоже не отказался поспать. Я помогу вам. Сегодня все пять Богинь отвернулись от меня. Им я больше ничего не должен, ни слепой веры, ни жарких молитв.

— Нам ты тоже ничего не должен, ты итак один раз спас наши жизни.

— Вы уже расплатились со мной. Самой звонкой монетой. Эта девушка отомстила за моих родных, я этого никогда не забуду. И мне все равно, что ты оборотень, а она ведьма. Лучше поклоняться ведьме, чем лживым и равнодушным Богиням.

Он сидел в полной темноте напротив зеркала. На самом дне стекла что-то двигалось. Едва различимая тень, она подрагивала и извивалась.

— Все оказалось легче, чем я думал. Как же просто было ее совратить. С каждой сорванной печатью ее душа становится все темнее. Она, конечно, еще сопротивляется, но ею легко управлять. Чистыми и светлыми душами всегда легко манипулировать. Знаешь ли ты, принц, что имя каждого живого существа предопределяет его судьбу? А ее назвали Ночной Фиалкой, Полуночной. Я заставлю ее душу почернеть, как серебро темнеет от времени, а золото тускнеет. Она цветок, рожденный светом, но обреченный цвести только ночью. И скоро она расцветет, я об этом позабочусь. Еще две печати, а потом я заставлю ее совершить самый страшный грех и буду свободен, — тихий, приятный голос шел из самой глубины зеркала.

— Не забывай о нашем уговоре. Я помог тебе к ней подобраться, а ты сделаешь все, чтобы она сорвала печати, и я получил силу, — ответил Шайтан.

— Каждому свое, — в голосе послышалась насмешка, — тебе нужен трон и голова твоего брата, а мне свобода. Как приятно, что наши цели совпадают.

— Ты так и не объяснил, как сможешь освободиться, не требуя ни силы, ни власти.

— Зачем мне власть, смертный? — рассмеялся голос, — раньше я владел миллиардами миров и силы мои были безграничны. Но меня посадили на цепь, как какого-то пса, — голос стал ниже и зазвенел как два скрещенных клинка, — я оставлю этот мир тебе, принц. Сам же, получив свободу, я получу миллионы таких миров, а я никогда не был жадным.

— Но почему ты решил помочь мне, а не моему брату?

— Считай, что тебе просто повезло. У вас у обоих было по одной печати, так что выбрать я мог любого. К тому же, чтобы освободиться, мне нужна душа одного из двух братьев, не важно, старшего или младшего. Поэтому один принц будет моим союзником, а второй добычей.

— Твоим союзником быть приятнее, — усмехнулся Шайтан.

— Я рад, что ты это ценишь. Скоро девушка сорвет третью печать.

Принц напрягся.

— Извини, другого способа ее сорвать нет, — ехидно сказал голос, чувствовалось, что ситуация его забавляет, — это печать огня, самая страстная из всех стихий, — вкрадчивый голос был полон плохо скрываемой издевки, — и я разочарован, что ты хотел ослушаться меня и забрать девушку из Русалочьей бухты, решив самому забрать третью печать. Интересно, как бы ты это сделал, — опять противно рассмеялся голос.

— Если ты закончил издеваться, проваливай. Я узнал все, что хотел.

— Я вижу ты сегодня не в духе, мой принц. Наберись терпения, как только она сорвет третью печать, четвертая не заставит себя ждать, и ты, наконец, займешь трон короля, — с этими словами тень на дне зеркала растаяла.

Шайтан остался сидеть один в темноте. Проклятая третья печать! Это сводит его с ума. Он уже забыл, когда ему в последний раз снились сны, сколько сотен лет назад. Хотя нет, конечно же, он помнит. Раньше ему снились красочные яркие сновидение, но после того как… Шайтан сжал зубы. Но сейчас сны вернулись. И он ничего не мог с этим поделать. Каждую ночь ему снились эти глаза. Они разрывали его на части, прожигая своим фиалковым светом. А однажды, проснувшись и в ярости разорвав когтями подушку, принц почувствовал стойкий, дивный аромат, просочившийся из его сна. Весь день он метался по дворцу, сходя с ума от этого запаха, а потом приказал садовнику уничтожить все фиалки в садах. Но напрасно принц портил свои сады, все равно проклятые цветы каждую ночь зацветали в его снах.

Глава 8. От Хауса до Бесконечности.

Почти все было готово. Я мысленно позвала Крылатого, чтобы, наконец, отправиться в путь. Хорошо, что у меня волшебный конь, и он может нести на себе сразу троих. Да, вот и еще одна причина моей головной боли. Как я не отговаривала Ива, он наотрез отказался выбрать себе другую компанию. Его не убедили ни мои мольбы, ни угрозы. Да, оставаться здесь было бессмысленно, деревня — мертва, и еще не скоро здесь кто-либо поселится. Но почему ему приспичило лететь с нами в Рассветные земли? Чем его не устраивал Драконий полуостров? Хотя, где-то я его понимала, хочется оставить далеко за спиной то, с чем связаны самые горькие воспоминания в твоей жизни. Ну, угораздило же меня ляпнуть, куда мы направляемся! Кстати, о направлении. Эфир опять довольно туманно рассказал о местонахождении третей печати. Если верить русалкам, следующая печать находилась в Солнечном замке, а это, как объяснил Эфир — Рассветные земли. Нам надо двигаться на юго-запад, в сторону Орчьего перешейка, который соединяет полуостров с землями Расколотого Королевства. А потом мой дух-хранитель дал мне короткий урок географии. Это самое Королевство и было под властью двух принцев. На юге находились Рассветные земли, где правил старший брат, а на севере Сумеречные — владения младшего. Раньше, еще до войны (которой я и обязана своим рождением) Королевство было единым. Но после смерти короля, его два сына сцепились, не поделив трон. По праву наследования власть должна была принадлежать старшему, но у младшего оказались еще те амбиции. А так как он был превосходным воином, и под его властью была половина имперской армии, началась война. Без магии тут тоже не обошлось. По мощи ни один из принцев не уступал другому. Из-за больших всплесков магической силы образовалась Теневая граница. Она то и расколола Королевство. На одной ее стороне остался править старший принц, на другой младший. Но им этого оказалось определенно мало, и война продолжалась. Драконий полуостров — земли эльфов и драконов, поддерживал нейтралитет. А мне надо было лезть в самое пекло. Как всегда. Свободно попасть в Рассветные земли можно было только по воздуху, пересекая Орчий перешеек. Хотя, почему так, Эфир не объяснил. Я спросила, не проще ли пересечь эту самую Теневую границу, на что не только мой помощник раздраженно что-то пробурчал, но и Эльдар с Ивом покрутили пальцем у виска. Меня проняло любопытство, и я потребовала объяснений. Оказывается, эта граница не просто обычная стена, разделяющая Королевство, а довольно обширная территория. Проклятая земля, как выразился Ив, хотя называется Долиной Туманов. Там не существует никаких законов, ни земных, ни небесных. Любая магия там бесполезна и не действует. Даже от силы печатей мало толку. Хотя, что там говорить о печатях, если, попади туда одна из Богинь, она тут же превратится в обычную смертную. Мало находилось глупцов и смельчаков, решавших ее пересечь. Но даже если и находились таковые, ни один еще не возвращался. Вот и мы решили не испытывать судьбу.

На небе криво висел тоненький серп луны. Да, мне будет не хватать острых клыков Эльдара, теперь придется рассчитывать только на силу печатей. Но эта сила не моя, и было трудно управлять ею. Обычно получалось это только с помощью эмоций — страха или злости. Еще две печати, и я буду свободной. Шайтан больше не сможет сделать меня своей игрушкой. Шайтан. Слишком долго я пыталась о нем не думать. Закрыла эти воспоминания на ключ и отодвинула в самый дальний и пыльный угол сознания. Слишком сложная смесь чувств у меня к нему. А еще есть другой. Его соперник с безумно синими глазами и жестокой улыбкой. Я все еще помню, как он улыбался, когда пустил мне кровь своим кинжалом. Не хочу, не хочу о них думать. Потом. Когда-нибудь.

Эльдар осторожно тронул меня за плечо.

— Тиа, мы готовы лететь. С тобой все хорошо?

— Как может быть плохо после тех пирожков с мясом? И пусть кто-то только попробует стащить хоть один из моей сумки, руки поотрываю, языки пооткушиваю!

— И куда в тебя столько лезет? Я думал, ты тем седьмым подавишься от жадности, — покачал головой, подошедший Ив, с сомнением глядя на мою тощую фигуру.

— Это все сюда идет, — постучала я пальцем по голове.

— А, по-моему, наоборот, до туда как раз таки не доходит, — флегматично сказал Эльдар. За что и получил увесистый подзатыльник.

— Никакого уважения к старшим, тебя еще воспитывать и воспитывать! — посетовала я, — давайте в темпе, ночь не бесконечная, а до Орчьего перешейка путь не близкий.

Когда Ив и Эльдар уже сидели на спине лунного жеребца, я зажгла факел и бросила его в сторону ближайшего дома. Пламя жадно зализало сухое дерево. Теперь действительно все. Погребальный костер для целой деревни. Я старалась не смотреть в лицо Иву, когда залезала на Крылатого.

Летели мы долго. Полюбоваться проплывающим под нами пейзажем так и не удалось — призванная мной буря не прошла бесследно, и небо все еще было затянуто тяжелыми тучами. Я плотнее запахнула вязаную кофту, которую мне дал Ив. Стало совсем грустно. У меня нет ничего, кроме двух горящих серебром когтей и коня, которого я украла. Нет ни дома, куда я могу вернуться, ни родных, которые меня там будут ждать. Как там моя Нии? Что Шайтан сделал с ней, после того как она меня спасла? Я изо всех сил надеялась, что с ней все хорошо. Держись, подруга, как только я получу силу двух оставшихся печатей, я выручу тебя. Ну вот, опять я вспомнила этого жестокого принца. А как тут его не вспоминать, если он приснился мне прошлой ночью? После того, как я потопила пиратские корабли, на меня навалила такая слабость, что двое суток провалялась в постели. Магия печатей высосала из меня все силы. И когда я, наконец, заснула, мне показалось, что я превратилась в оторванный от дерева лист, который ветер несет, куда ему вздумается. Вот и занес меня в чужой сон. Как будто мало людей, в чьи сны я могла попасть! Но злодейка-судьба выбрала именно его, а может быть, он сам меня притянул. Хотя наивно верить, что я часто ему снюсь.

Там повсюду были цветы, мои цветы. Сад был прекрасен и утопал в ароматах фиалок. Я шла вперед, что-то тянуло меня. И тут я увидела Шайтана. Он сидел в беседке, увитой цветами. Обхватит голову руками, принц смотрел в пол. Его длинные серебристые волосы касались земли. Вот бы к ним прикоснуться, пропустить их сквозь пальцы, подумала я тогда и тут же себя выругала. Но было нечто странное. Во сне Шайтан показался мне не таким жестоким и бесчувственным. Я не видела его выражения лица, но его поза говорила о многом — он был в отчаянии! Осторожно подойдя ближе, я увидела, что пол беседки усыпан лепестками, словно их яростно оборвали с растущих рядом цветов. И действительно, Шайтан вдруг вскочил и, сорвав ближайшую фиалку, начал со злость выдирать из нее тонкие лепестки. Но на месте сорванного цветка тут же вырос новый. Принц в бешенстве зарычал.

— Откуда такая любовь к природе? — спросила я.

Он резко обернулся.

— Мало мне твоих чертовых цветов, так еще и ты решила пожаловать. Хотя какая разница, ты все равно плод моей больной фантазии. Я даже удовольствия не получу, придушив тебя во сне.

— Знаешь, мне хватило сломанной руки, я еще этот должок не забыла. Ну, ничего, у меня есть время, чтобы придумать, что сломать тебе в ответ. Есть у меня пара идеек, — я не очень добро улыбнулась, — да и еще, тронешь Нию, я твоими драгоценными печатями тебя так пропечатаю, что мало не покажется.

Тут его лицо изменилось, видно до него начало доходить, что это не просто сон, а я не просто "плод его больной фантазии". Еще секунда и он понял, кто пожаловал в его сон. Резко дернувшись, он протянул руку, чтобы схватить меня.

— Аштитан… — я успела разглядеть на его лице очень странное выражение. Никогда еще его глаза не были такими зовущими. Из них ушел холод и лед. Почти с отчаянием его рука потянулась ко мне. И схватила только туман.

Я резко проснулась, и злорадная улыбка появилась на моем лице. Ага, фигушки! Но потом все утро я не могла избавиться от картинки, что стояла у меня перед глазами — протянутая рука и отчаянный взгляд с теплыми искорками на дне зрачка. Чушь, еще одна уловка, чтобы заманить меня в ловушку. За этими мыслями я не заметила, как плотные облака под нами рассосались, и уже можно было разглядеть скалистую местность. Растительности почти не было, только невысокие деревца, одиноко теснившиеся среди скал.

"Прикажи Крылатому спускаться, мы достигли перешейка, соединяющего полуостров с главным материком".

"Но ночь еще не закончилась, мы успеем долететь до Рассветных земель. Зачем нам идти пешком?"

"Потому что здесь эльфийская магия, ни летать, ни телепортироваться на этой территории нельзя. Надо же было как-то отгородиться от Расколотого Королевства".

Отдав приказ лунному жеребцу, я передала слова Эфира моим спутникам. Ни у кого эта новость восторга не вызвала. Конечно, было безопаснее и легче лететь по воздуху, чем идти в темноте среди скал. Но делать было нечего, и уже через пару минут мы соскользнули со спины Крылатого, который тут же превратился в молочный туман и исчез.

Вокруг было темно и тихо — не самое лучшее сочетание.

— Предлагаю держаться всем вместе, — преувеличено бодрым тоном сказала я.

Ситуация у нас вобщем-то не очень обнадеживающая. Воинов среди нас нет, так же как и оружия. Эльдар больше не сможет нас защитить до следующего полнолуния, теперь он обычный тринадцатилетний мальчик. Ив, ничего кроме весла и сети в руках не держал. Осталась только я и мои два серебряных когтя с силой двух печатей. Две стихии — вода и ветер. Но чем они мне могут помочь, если на нас нападут с острыми мечами? Все равно если бы я начала махать на них веером. Я огляделась и увидела небольшую речку, скорее даже речушку. Значит, вода есть. Почему тогда меня это не особо успокоило? Да потому что не умею я пользоваться этой проклятой магией! Я все делаю интуитивно, на эмоциях, а это не правильно. Есть какие-то магические законы, есть правила. Магия это та же наука, а науке обучаются. Я же полный новичок в этом деле. Всего лишь сосуд для силы. Шайтан бы мастерски пользовался силой печатей, впрочем, так же как и клинками, почему то я была в этом уверена. Опять я о нем вспомнила, это уже начинает раздражать!

— Будем двигаться вдоль течения реки, через пару часов подойдем к границе, — передала я слова Эфира и мы двинулись в путь.

— Я никогда не забирался дальше нашей бухты. Не думал, что бывает так пустынно, только камни да невысокие скалы, и деревья такие маленькие. Хотя океан тот же, — Ив в задумчивости посмотрел на далекие полоски океана слева и справа от нас, — наверно поэтому Богини построили свои замки на небе, потому что оно всегда неизменно и незыблемо. Луна всегда будет гнаться за солнцем, а Си'эрр следить за их погоней.

— Ничто не вечно, Ив, даже небо. Я слышала легенду о том, что когда-нибудь закончится правление пяти Богинь, а небесные светила остановят свой бег, — вспомнила я слова принца той далекой ночью, когда он вернул мою душу в тело.

— Это все сказки! Разве могут куда-то деться луна или солнце? — рассмеялся Ив.

— Отец когда-то рассказывал маме о времени, когда не существовало ничего. Только хаус, в котором жили демоны, такие огромные, что могли пожирать целые миры. Но пришел Создатель и заточил демонов, создав из их сущности первые расы, — Эльдар говорил очень тихо, но мы внимательно вслушивались в каждое слово.

— Что за чушь, — фыркнула я, — где можно было заточить демонов, если они с легкостью заглатывали миры? Ты просто представь их размеры! И не думаю, что из них стоило создавать какую-то жизнь. Тогда зачем было их уничтожать, бред какой-то.

— Это просто легенды, — пробурчал Эльдар, — я же не утверждаю, что так оно все и было.

— Было бы интересно узнать, с чего все началось, — я вдруг вспомнила Русалочью бухту и то прикосновение к моей душе, прекрасное и чистое. Прикосновение Создатели.

Помотов головой, я выкинула эти мысли из головы.

— Тиа, мне кажется, за нами следят, — очень тихо сказал Эльдар.

— Кто и где? — по спине забегали мурашки.

— Я вижу в темноте не хуже, чем днем. За теми скалами мелькали силуэты, их очень много. И еще я чувствую запахи. Это не люди, больше всего похоже на запах какой-то стаи, но в то же время, там не только животные, — я все больше и больше хмурилась.

Мысленно позвав Крылатого, я сказала:

— Залезайте ему на спину, живее. Он не сможет взлететь, но по крайне мерее бегает он тоже быстро.

Ив с Элем в нерешительности посмотрели на нервно перебирающего копытами жеребца.

— Но как же ты?

— Из нас только я могу хоть как то защищаться. Я буду вас прикрывать. Но не волнуйтесь, если станет совсем жарко, вам придется подвинуться, — я попыталась улыбнуться, но на душе было так тревожно, что я не смогла выдавить даже самую жалкую улыбку.

С ближайшей скалы вдруг посыпались мелкие камушки. Потом закричало какое-то животное, пронзительно и резко. Это условный знак, тут же поняла я. Сигнал о нападении. И тут же нас окружили тени. В темноте сложно было их рассмотреть. Но я все же поняла, что эти существа сидели верхом на каких-то зверях, помеси собаки с волком, так как для собак они были слишком крупными. Всадники мало чем напоминали людей, кожа у них была слишком темная и, судя по коротким ножкам, смешно болтающимся в воздухе, рост у них был карликовый. Эти существа шипели и хрюкали, как поросята на бойне. И мне совсем не нравилось, что они тыкали в нас своими толстыми короткими пальцами.

"Дикие орки, — очень вовремя напомнил о себе Эфир, — на самом деле, орки довольно цивилизованная раса, но у всех бывают паршивые овцы в стаде. Эти существа одичали и мало чем отличаются от животных".

Вот откуда название — Орчий перешеек, подумала я.

"Это все конечно очень интересно, но что-то мне подсказывает, что они не очень дружественно настроены".

"Ну, вообще-то они хотят вас съесть".

"Как мило с твоей стороны мне об этом сообщить! — зло прошипела я.

"Ты же сама спросила!"

"Насчет этого можно было и промолчать, у меня итак нарушено душевное равновесие. Лучше скажи, что нам с этими одичавшими зверушками делать?"

"Их здесь очень много, несколько сотен, так что единственный выход это бежать. Скачите вдоль берега реки, там будет конец".

"Что будет? — не поняла я, — какой такой ко…"

Но закончить мысль у меня не получилось. Ближайшая к нам тень вдруг прыгнула прямо под копыта Крылатого. Жеребец встал на дыбы и в ярости замахал копытами. Мы услышали отчаянный визг, но еще пара ударов копытами и все стихло. Молодец, Крылатый.

Но дела плохи. Кольцо вокруг нас сужалось, и я знала, что теперь твари будут умнее и поодиночке на нас не кинутся. А со всеми ни Крылатому, ни мне не справится. Надо освободить дорогу, разорвав кольцо. Глубоко вздохнув, я погладила острый коготь. Пальцы начало покалывать. Ветер, мысленно прошептала я. Потом резко взмахнула рукой. Орков откинуло назад мощным порывом воздуха. Не теряя времени, я запрыгнула на спину Крылатого. Еще раз взмахнув рукой и освободив нам путь, я ударила по бокам жеребца.

— Вперед!

Крылатый сорвался с места в галоп. Я с трудом удержалась — мне пришлось крепко обхватить руками талию Ива.

Свист ветра в ушах заглушал крики погони. Но орки не отставали, их звери оказались на удивление выносливыми и быстрыми, даже моему лунному жеребцу не удалось увеличить расстояние больше чем на десять метров. Даже хуже, оно стремительно сокращалось. Сжав зубы, я зачерпнула силы из первой печати. Мизинец засверкал узорами серебра, а вода в речке начала подниматься. Я протянула руку вперед, и вода приняла форму моей кисти. Огромная рука поднялась над берегом и раскрыла прозрачную ладонь, которой обрушилась на преследователей. На этом моя фантазия исчерпала сама себя, а по телу разлилась неприятная слабость. Оставшиеся силы уходили на то, чтобы не свалиться с лошади.

"Вы почти на месте, но есть небольшая проблема… — Эфир замялся, — я не думал, что вы нарветесь на орков, и время будет ограничено…"

"О чем ты?" — не поняла я.

— Эльдар, сколько нам еще осталось, я ничего не вижу, слишком темно! Эфир что-то умалчивает, говоря о какой-то проблеме, я не могу понять, что он имеет в виду! — я так громко кричала, что горло начало саднить.

Но ответил мне Ив:

— Там ничарта не видно, я даже реки уже не различаю, что за… Твою мать!

Крылатый отчаянно заржал и резко начал тормозить. Копыта взрыхлили землю, и в стороны полетели мелкие камни.

— Что случилось, почему мы остановились, орки совсем близко, — я нервно обернулась назад, — Эльдар, быстрее, скачем!

— А некуда скакать, — как то очень спокойно ответил Эльдар, — это действительно конец. Кажется, я понял, что за проблему имел в виду твой Эфир, сама посмотри.

Я быстро спрыгнула с коня, и тут же в ужасе попятилась. Река, около которой мы остановились, превратилась в водопад. Она просто свободно падала вниз. В бездну. От земли как от огромного пирога, словно откусил кусок какой-то великан. Дальше не было ничего, земля заканчивалась, а впереди было только небо.

"Это и есть конец. Та сама граница, между полуостровом Драконов и Расколотого Королевства. Эльфы решили так отгородиться от войны принцев. На материк есть только один путь — по воздуху и только на воздушных кораблях, на которые можно попасть с разрешения эльфийского правителя, правда, принцы свободно могут обойтись и без этого".

" Но я же не принц! И почему ты мне сообщаешь это только сейчас? У, чтоб тебя, помощник хренов!"

Ну и почему тогда Драконий полуостров, а не остров? Пришла мне в голову глупая и неуместная мысль.

"Есть еще один путь…"

Но дослушать мне не удалось — нас нагнали орки. Я приготовилась защищаться до конца. Так просто они свой поздний ужин не получат.

— Тиа, — крикнул вдруг Эльдар, — смотри!

Я раздраженно обернулась — лучше меня сейчас не отвлекать — и увидела, как из плотного тумана появились очертания корабля. Сначала медленно выплыл нос, потом мачта и черные паруса. Хотя если быть точнее, то он не плыл, а летел.

"Это воздушный корабль! Быстро забирайтесь на борт!"

"Но у нас нет ни документов, ни разрешения!"

"О, поверьте, они вам не понадобятся, — усмехнулся Эфир, — на этот корабле не требуют билетов"

Размышлять мне было некогда.

— Эльдар, я пока их отвлеку, ждите меня на корабле и не спорьте, я скоро к вам присоединюсь.

Крылатый, перенеси их на корабль, а потом возвращайся за мной.

Повезло, что судно уже у самого края, и лунный жеребец сможет легко перемахнуть через пропасть.

Больше не оборачиваясь, я послала воздушные потоки в сторону орков. Да сколько же их там! Сейчас бы взлететь! Я вспомнила свои воздушные крылья и попыталась представить, как они прорезаются сквозь мои лопатки, но только потеряла драгоценные секунды. И дело было даже не в магии эльфов. Я уже пыталась вызвать украденные крылья еще там, в деревне Ива, но, сколько бы я не старалась, они не появлялись.

Еще пара минут, и я пропала, сил почти не осталось, все тело ломило, словно я сделала забег на длинную дистанцию. И тут у меня за спиной тихо заржал Крылатый. Спасена! Я резво запрыгнула на спину лунного жеребца и за пару секунд, перемахнув черную пропасть, оказалась на палубе воздушного корабля. Эльдар и Ив уже были там, в окружении команды. Высокий человек выступил вперед и подошел ко мне. Я поняла, что это был капитан. Спрыгнув на палубу, я протянула руку.

— Меня зовут, Тиа, я понимаю, что мы нежданные гости на вашем корабле, но у нас сейчас большие неприятности и без вас мы не справимся.

— Да, дикие орки это не самая приятная компания, — в темноте блеснули белые зубы. Голос был приятный, но слишком мелодичный для мужчины. Да это же женщина! Только сейчас я разглядела черты лица капитана. Короткие темные волосы непокорными прядями выбивались из-под синего платка, которым женщина обмотала голову. Черты лица были грубоватыми, но волевыми. Тонкие губы, орлиный нос и хищный блеск в глазах. Теперь я не сомневалась в том, кто был капитаном этого корабля.

— Меня зовут Шейна, вы находитесь на борту моего воздушного корабля.

— У нас нет денег, чтобы заплатить вам, — я растеряно развела руками, — но мы будем работать, чтобы оплатить проезд до Рассветных земель.

— Так вы направляетесь в Рассветные земли? Вам определенно везет, так как я и вся моя команда служим Рассветному принцу и легко можем вас доставить на его земли.

Я сразу напряглась. Не верю я в удачу и в такие счастливые совпадения. Осторожно оглядевшись, я заметила, что на флаге нет никакого изображение, он был чисто черного цвета, как и паруса.

Ив подошел ко мне с каменным лицом.

— Тиа, это пираты, — он сказал это достаточно громко, чтобы услышали все. Дурак.

Но Шейна на это заявление лишь весело рассмеялась.

— Вижу, вы не очень жалуете эту морскую братию. Не нервничай, парень, мы не пираты. Мы каперы, а это разные вещи. Я не граблю деревни и не убиваю невинных. Сейчас война, и у меня есть официальное разрешение моего принца нападать на вражеские корабли и только на них.

Ив заметно расслабился, да и я вздохнула свободнее.

— Я доставлю вас в Рассветные земли, — продолжила Шейна, — вижу, ты умеешь колдовать, — она смело посмотрела мне в глаза, — этим ты и отблагодаришь меня за гостеприимство. Наполни мои паруса ветром и будь моей гостьей вместе со своими спутниками.

— Спасибо, капитан, — я улыбнулась. Все складывалось как нельзя лучше. Это то и настораживало.

Я закрыла глаза и отдала последние силы на то, чтобы позвать ветер. Паруса надулись, и корабль стремительно рванулся вперед.

— Отличный у тебя конь, — вдруг сказала Шейна, и я вспомнила, что Крылатый еще здесь, — если не ошибаюсь, это конь из лунного табуна, ты, наверное, действительно сильная ведьма, раз смогла его заполучить, — в голосе капитана слышалось невольное уважение, — жаль только, что с первыми лучами солнца он исчезнет.

— Ты много знаешь о магических существах, — я постаралась, чтобы это не прозвучало грубо. Но Шейна снова рассмеялась.

— Пригладь свои перышки, птичка, хотя ты молодец, что не доверяешь людям — это полезная черта. Доверчивые дурни мало живут. А знаю я действительно много. У меня есть хобби — я собираю редкие вещи по всему миру, особенно люблю старинные книги и рукописи. Это моя страсть, у меня в каюте довольно приличная коллекция, можешь с ней ознакомиться, когда отдохнешь. Мой помощник проводит вас в ваши каюты. Если ветер так и будет послушен тебе как верный пес, то мы доберемся до Рассветных земель через сутки.

Я еще раз поблагодарила Шейну, мысленно укорив себя за недоверчивость и грубость. Добравшись до своей каюты, я попросила Ива и Эльдара не трогать меня до обеда. Благо их разместили через дверь от меня, и мы не потеряемся. Сил не было даже на то, чтобы поесть. Как только моя голова коснулась подушки, я тут же заснула.

— Тиа, ну просыпайся!

— Ммм… еще пять минуточек, — промычала я, отпихивая чью-то навязчивую руку. Но с меня тут же стащили одеяло, — ну, я же просила меня до обеда не будить! — разозлилась я, пряча голову под подушку.

— Уже вечер! Капитан пригласила нас на ужин, а ты все дрыхнешь!

Тяжело вздохнув, я вылезла из теплой кровати и пошла умываться. На стуле висели какие-то вещи.

— Это тоже подарок Шейны, она сказала, что не потерпит за своим столом оборванцев.

— Очень мило с ее стороны, — пробурчала я, разглядывая шелковую рубашку и ярко красный кушак, с кисточками на конце, — а теперь марш отсюда, я переоденусь.

Через полчаса мы сидели в просторной капитанской каюте. Все здесь отдавало изяществом и буквально кричало о том, как дорого оно стоит. Видимо, дела у нашего капитана шли очень хорошо, она явно пользовалась благосклонностью правителя. Особое место здесь занимал резной шкаф со вставками разноцветного стекла. На полках красовалось множество книг в поражающих воображение переплетах. Я не могла дождаться, когда смогу рассмотреть их поближе. Но больше всего меня поразили стеклянные шары, которые парили под потолком и издавали мягкое свечение. Мне еще сложно было воспринимать магию как само собой разумеющееся.

Стол был накрыт не хуже, чем на приему у короля: серебряные приборы были добросовестно начищены и сияли в свете магических шаров, посуда была, вопреки ожиданиям, не круглой, а многоугольной формы с причудливым орнаментов самых ярких расцветок. Смена блюд происходила четко по расписанию, а яства были изумительны и экзотичны. Даже я, привыкшая к аристократической роскоши, была приятно удивлена. А вот Ив явно чувствовал себя не в своей тарелке и очень нервничал. Для него все это было дико и чуждо. Обычные деревенский рыбак, не обремененный светскими условностями, он в ужасе смотрел на стол и не понимал, почему рядом с тарелкой лежат четыре вилки вместо одной. Поймав его растерянный взгляд, я ободряюще улыбнулась и сделала знак повторять за мной. Эльдар был в том же положении, поэтому присоединился к Иву. Смешно, наверное, мы выглядели со стороны, я и два моих «зеркала». Но Шейна не подала виду, что что-то заметила. Подали рыбу, очень нежную и сочную. Правда, ее экзотический раскрас меня смутил, но вкус заставил забыть обо всем. Я медленно взяла рыбную вилку с четырьмя укороченными и широкими зубцами — Ив и Эльдар тут же схватили такую же, но правая рука их зависла над ножами. Подавив невольную улыбку, я подняла нож формой удлиненной лопатки. Над рыбой мы одержали победу.

Когда подали десерт в хрустальных чашечках, мои спутники освоились и даже сами взяли нужный столовый прибор, хотя тут не надо было быть гением, чтобы догадаться, что последняя маленькая вилочка с тремя зубцами это десертная.

— Вы никогда не были в Рассветных землях? — спросила Шейна.

— Нет, я, как и мои спутники, родилась на Драконьем полуострове. Дома все наскучило, и я решила поскитаться по миру.

— Не лучшее время пересекать границу, отношения очень напряженные, хотя война длится не одну сотню лет, и уверена, продлится еще столько же. Так вы и принца никогда не видели?

Я задумалась. Шайтан говорил мне, какими землями он правит, но как я ни ломала голову, не могла вспомнить их название. Рассветные или Сумеречные? Но так как ни с одним принцем встречаться не входило в мои планы, я решила, что это не так уж и важно.

— Нет, никогда, — на всякий случай сказала я.

— О, ты многое потеряла. Ни одна девушка не может перед ним устоять, он невероятно, неправдоподобно красив. Хотя говорят, его брат не уступает ему ни в чем. Но ничего удивительного, рахши и дэллары всегда имели завораживающую внешность. На Жемчужных островах есть очень много экзотичных цветов, но самые примечательные из них это ларки, таких прекрасных цветов вы не найдете ни в одном отражении. А аромат! Но стоит вам только прикоснуться к их бархатным лепесткам, и сердцевина тут же раскроется, показав тысячи острых как бритва зубов. Это будет последнее, что вы увидите в своей жизни. Самые опасные хищники должны быть красивы, как грех, чтобы привлечь жертву. Это заложено на уровне инстинкта, нас всегда привлекала и будет привлекать хищная, жестокая красота.

— Это зависит от человека, некоторых это пугает и внушает отвращение, — возразила я.

— Это всего лишь оправдания тех, кто не осмелился подойти и протянуть руку. Но в глубине души они до конца своих дней будут корить себя за это и мучиться от мысли, а что если бы…

— Но зато они остались живы и в безопасности.

— Разве это жизнь, когда душу терзают сомнения? Перед красотой преклоняются, перед любой красотой. Этим жертвы и отличаются от хищников. Жертва или погубит себя, перед этим насладившись сладостью своей смерти, или не осмелится подойти к прекрасному цветку и этим загубит свою душу, обрекая себя на вечный вопрос "что если бы". А хищник… он сделает все, чтобы красота принадлежала ему. И тут только два возможных исхода: или он получает то, что хочет или уничтожает предмет своего вожделения.

— А если этот предмет вожделения тоже имеет свое собственное мнение и желания?

— Тогда из жертвы ему нужно стать хищником, — Шейна как-то странно мне улыбнулась и насмешливо изогнула тонкую бровь, — но вряд ли он отрастит такие же длинные и острые клыки.

Почему мне кажется, что Шейна вложила особый смысл в свои слова? Но тогда, что она знает?

Ужин подошел к концу, и все начали расходиться.

— Я обещала показать тебе свою коллекцию книг, — капитанша подошла к резному шкафу и открыла стеклянную дверь, — выбирай, какую хочешь и забирай к себе в каюту.

На выбор книги у меня ушло приличное количество времени. Многие из них были настолько старые, что я не решалась открывать их, боясь, что страницы рассыплются от моего прикосновения. Меня привлек один толстый фолиант в обложке из красной кожи. "Легенды и теории возникновения Иллюзории".

— А, ты решила почитать сказки перед сном? Хотя некоторые из наших ученых уверяют, что в этой книге есть доля истины.

— Я всегда любила сказки, — любезно ответила я и, поблагодарив за книгу, пошла в свою каюту.

Улегшись в кровать, я взялась за книгу. Начало было довольно нудным, как и всякое вступление. Куча общих фраз и отступлений от главной темы. Пролистав страниц пятнадцать, я, наконец, нашла кое-что интересное.

"Сначала был Хаус. Живая материя, состоящая из сгустков тьмы. Ее отражением была Бесконечность — воплощение чистейшего света, которая просто существовала, далекая от желаний и целей. Из нитей Хауса и Бесконечности плелись миры и вселенные, это было веретено мировоздания. И именно из Хауса вышла первая жизнь, первый непримитивный разум, стремившийся не просто существовать, есть, пить и продолжать свой род. Хаус породил четырех демонов. Четыре брата обладали вселенским могуществом. Проходя сквозь миры, они поглощали их, уничтожая все на своем пути. Старший демон Ард — пожиратель вселенных — оставлял после себя только Хаус. Второй брат — Шамс выжигал все живое. Его близнец Камр покрывал миры коркой льда, под которой еще теплились чужие жизни, обреченные на медленную смерть. Но самым страшным оказался младший брат — Рух. Жизнь может оборваться, но душа вечна. Освобождаясь от тела, она попадает в Эфир. Позже в отражениях это назовут раем. В Эфире душа будет ждать своего следующего перерождения в других мирах. Рух не отбирал жизни, он пожирал души, не давая им достичь Эфира. Для него не было большего наслаждения, чем вытащить из тела бессмертную материю и поглотить ее, лишив права на перерождение.

Демоны становились все более жадными. Они рыскали в поисках новых миров, уничтожая нити, сотканные Хаусом и Бесконечностью. Равновесие пошатнулось, и из Бесконечности пришел Создатель. У него не было силы уничтожить демонов, только пленить, сделав их тела тюрьмами для их сущностей. В наказание Создатель заставил демонов нести самое ненавистное для них бремя. Те, кто отбирал жизнь, теперь были вынуждены быть ее источником. Ард навеки застыл, став землею и те, кто поселились на нем дали ему новое имя — Иллюзория. Шамс превратился в солнце, чтобы сохранять жизнь, так же как и его близнец Камр — луна. Не было для демонов худшей муки, чем чувствовать рядом с собой жизнь. И только Рух, самый хитрый и ловкий, сумел сорвать печать и ускользнуть. Он отдал всю свою силу, чтобы создать зеркала — отражения Иллюзории. В них он и спрятался от Создателя, затерявшись в миллиардах отражений. Не имея тела, не имея силы, чтобы забирать чужие души, Рух был беспомощен, и Создатель отпустил его.

Чтобы зародить жизнь, он отдал часть своей души, но она оказалось слишком яркой и чистой, а закон равновесия был главным законом вселенной. Поэтому Создатель взял сущность каждого демона, смешал ее со своей и создал три расы, в которых в разных пропорциях соединились Хаус и Бесконечность: эбхов, в которых воплотилась Бесконечность, дэлларов и рахшов, разделивших поровну Хаус и лишь малую часть Бесконечности. Частицу силы демонов Создатель превратил в души, сотворив пять Богинь, чтобы они могли оберегать и присматривать за жизнью в новом мире. Но саму силу он не отдал никому, наложив на нее четыре печати. И покидая созданный мир, он сказал, что сила демонов достанется лишь тому, в ком будет течь кровь всех трех первородных рас, и только если эта сила сперва воплотится в душе, созданной Бесконечностью, но обратившейся в Хаус. Существовала еще одна легенда. Она гласила, что четвертый демон обещал жестоко отомстить, заполучив силу свои братьев, и уничтожить все то, чему дал жизнь Создатель, а ключом ему послужит тот, в ком течет кровь эбхов, рахшов и дэлларов".

Интересная теория. Если верить ей, то сейчас мы ходим по телу одного из демонов. И куда интересно исчез Создатель? Еще что-то засело у меня в голове, не давая покоя. Какое-то слово в этой книге дало мощную ассоциацию, но какую, я не могла понять. Может быть, потом вспомню, нет смысла сейчас себя мучить. Я не совсем дура, чтобы не понять, что в конце, говоря про силу, которая воплотилась в душе, имели в виду меня. Но что значит фраза "душа, созданная Бесконечностью, но обратившаяся в Хаус"? Меня же создали Богини? Хотя если смотреть в корень, то Богини это и есть создания Хауса и Бесконечности… Черт, я совсем запуталась!

Зевнув, я закрыла книгу и выключила свет. Пора спать.

— Ты сейчас не со мной, — раздраженно сказал мелодичный женский голос.

— Кира, иди к себе, мне надо побыть одному, — холодно ответил Шайтан.

— Никуда я не уйду, — она изящно потянулась, как гибкая кошка, — разве я не доставляю тебе удовольствия? — промурлыкала девушка, проведя тонким пальчиком по обнаженной мужской груди.

— Твое тело идеально, — равнодушно ответил мужчина.

Кираэлль в ярости вскочила с кровати.

— Ты видишь только тело! На остальное тебе наплевать! В последнее время ты почти не приходишь ко мне. Я не какая — то там девка, с которой можно поразвлечься и выбросить, когда наскучит! Да как ты вообще посмел так со мной обращаться! Я знаю, о ком ты думаешь, когда ласкаешь меня, об этой безродной сучке!

— Кираэлль, — вкрадчиво прошептал Шайтан, и девушка в испуге отскочила к стене. По ее телу поползи мурашки, а лицо побледнело. Она поняла, что зашла слишком далеко и забылась в разговоре с принцем.

— Прости меня, мой принц, — очень ласково и нежно сказала она, решив подойти с другой стороны, — я должна была учесть твои изменившиеся вкусы. Хочешь, я буду другой для тебя? Хочешь так? — ее огненные волосы вдруг потемнели и, завившись в тугие кольца на концах, стали цвета вороньего крыла, — тебе так больше нравится, Повелитель? А так? — кокетливо спросила она, и черты ее лица сделались совершенными — глаза удлинились и стали чуть раскосыми, а брови как две тонкие изящные птицы изогнулись, делая лицо божественно прекрасным

— Прекрати, — напряженно перебил ее Шайтан.

— Ах да, я забыла самое главное, самую важную деталь, — не обращая на него внимания, промурлыкала Кираэлль. Ее глаза поменяли свой изумрудный цвет на насыщенно фиолетовый. Перед принцем стояла точная копия Аштиатан, — теперь ты меня хочешь? — девушка прижалась к Шайтану. Тот оцепенел и как зачарованный смотрел в лицо Кире. Потом его руки судорожно обняли ее, и губы начали покрывать обнаженные плечи яростными поцелуями. Кира радостно засмеялась. Но в фиалковых глазах светилась горечь и ненависть к той, чей облик она приняла. Уже уложив Киру на кровать, Шайтан вдруг резко оттолкнул ее от себя.

— Прочь, вон отсюда, — сквозь плотно сжатые зубы прорычал он.

— Что тебе не нравится? — в ярости закричала Кираэлль.

— Поди вон, я никогда не поднимал руку на женщину, но близок к этому.

— Я такая же, как она! Такое же тело, такие же волосы и глаза! Ты же хочешь ее, я знаю, я видела, как зажглись твои глаза, когда я превратилась в нее. Почему тогда ты меня прогоняешь?

Кираэлль накинула на себя шаль и фурией пролетела через всю комнату. Ее волосы снова пылали жарче пламени. Она со всей силы хлопнула дверью, поэтому не услышала ответа на свой вопрос.

— Ты пахнешь не так как она.

Проснулась я на удивление рано, до обеда решив погулять по палубе вместе с Эльдаром. Корабль сбавил высоту и плавно опустился на воду. Шейна объяснила, что нет смысла плыть по воздуху, когда под тобой океан. Что так, что этак, а расстояние и скорость одинаковые, ведь все зависит от ветра. Ив нашел себе другое занятие. Я еще ни разу не видела его таким счастливым, хотя после знакомства со мной у него было мало поводов для радости. Я помню, как он рассказывал мне о своей мечте стать капитаном корабля, или просто плавать на нем. Как он хотел вырваться из своей деревни, и вдыхать соленый воздух под огромными парусами. Что ж, его мечты почти сбылись, только какой ценой…. Вот и сейчас он с радостным блеском в глазах слушал старшего помощника капитана, который что-то объяснял ему. Я уверена, что Ив с удовольствием остался бы здесь под командованием Шейны. Вечером я поговорю с ней.

День был в самом разгаре, когда ко мне подошла Шейна.

— У меня есть для тебя кое-что, Тиа, — она держала в руках большую шкатулку из красного дерева.

— Что это? — с любопытством спросила.

— Мне захотелось сделать тебе подарок. Я купила их в одном из своих странствий, в Палантиновом заливе. Там всегда можно найти самые занятные и редкие вещицы. Ты особенная, не думай, что я не догадалась, что ты не просто обычная ведьма. Благодаря твоим ветрам, мы прибудем в порт на день раньше, и я получу неплохую выручку.

— Это всего лишь благодарность за наше спасение, — возразила я.

— Я всегда ценила хорошую прибыль, девочка, одна из моих слабостей это деньги. Их никогда не бывает много, и чем их у меня больше, тем спокойнее я себя чувствую.

— Тогда почему ты так легко расстаешься с этой вещью, — я указала на шкатулку, — я думаю, она недешевая.

— Я их носить все равно не буду, — Шейна как-то странно усмехнулась, — а продавать жалко, слишком красивые, — с этими словами она открыла шкатулку.

В ней на бордовом бархате лежали два браслета. Никогда я еще не видела такой искусной работы. Браслеты были сделаны из червоного золота, широкие, они наверняка обхватывали все запястье. Края их были чуть приподняты, и загнуты наружу. Но больше всего мое внимание привлек рисунок. Большая кошка песочного цвета, гибкая и изящная бежала вдоль браслета. Сначала я решила, что мне кажется, но рисунок действительно двигался. Стремительными прыжками она пробиралась сквозь высокую траву и стрелой летела через лес — с каждым новым кругом местность менялась. Кошачьи глаза светились двумя маленькими рубинами.

— Это просто волшебно! Я не могу принять такого подарка, он бесценен.

— Будет жаль, если ты их не возьмешь, они пролежат у меня на полке еще пару десятков лет. Ну же, я вижу, тебе нравится, одевай, смелее! — Шейна вытащила браслеты из шкатулки.

Я нерешительно протянула руку. Шейне видимо надоело это все, и она нажала на маленький рычажок, от чего браслеты раскрылись.

— Можно я их тебе одену? — я заметила крошечную капельку пота, выступившую у нее на виске.

Я молча протянула руки. Раздался легкий щелчок, и браслеты застегнулись, плотно обхватив мои запястья.

Шейна облегченно вздохнула и холодно улыбнулась.

— Ну все, птичка, попалась.

От нехорошего предчувствия у меня заныло под ложечкой. Я попыталась нащупать застежку браслета, но в ужасе поняла, что ее попросту нет! Лишь сплошной металл, без намека на разъединение. Но это еще не все, рисунок тоже изменился. Кошка больше не бежала по-кругу. Она увеличилась в размерах и, раскрыв пасть, показала набор острых клыков, которые вонзила в мое запястье. Ее хвост нервно подрагивал, а рубиновые глаза сияли довольным хищным светом. Когда я попыталась стащить браслеты, призывая на помощь магию печатей, то услышала яростное шипение и рычание. Выпустив когти, кошка запустила их мне в кожу, еще плотнее сжав челюсти. И хотя это была лишь картинка, я почувствовала острую боль, а сквозь щели браслета там, где он не так плотно соприкасался с кожей, проступили красные капельки крови. Мои когти больше не сияли расплавленным серебром и узоры, до этого обвивающие мои пальцы, исчезли.

— Даже не пытайся их снять, киска крепко в тебя вцепилась.

— Что все это значит?! — в ярости прошипела я.

— Это антимагические браслеты, они нейтрализуют любою магию, даже твою. Пока ты носишь их, тебе даже не удастся вызвать своего лунного коня.

— Сними их немедленно.

— Даже если бы попыталась, не смогла бы. Это браслеты принца, только он теперь может их снять. На самом деле ты должна гордиться, теперь ты носишь одну из самых ценных вещей. В Иллюзори всего две пары таких браслетов, потому что, чтобы сдерживать чужую магию, нужна колоссальная сила.

— Да мне наплевать на это, почему ты так поступила? Что мы тебе сделали?

— Ничего личного, птичка. Я подчиняюсь приказам своего принца. Правда, я решила получить и собственную выгоду.

Интересно, этот принц Шайтан? Если да, тогда нечему удивляться.

— И где же твоя выгода, Шейна, сколько принц тебе заплатит за меня? — насмешливо спросила.

— О нет, к сожалению, я не буду требовать денег, это моя обязанность выполнять его приказы. Но я нашла хорошее решение проблемы, — Шейна нехорошо улыбнулась, сейчас она, как никогда, была похожа на хищную птицу, — мне было приказано доставить тебя на Рассветные земли целой и невредимой, надев браслеты. Но я решила, что продам тебя на рынке рабов.

Я похолодела. Она что, рехнулась?

— Но тогда ты нарушишь приказ. Не думаю, что принц погладит тебя по головке, когда узнает. Я очень ценный товар, — я старалась говорить спокойно и убедительно.

— Ну почему же? Я же не собираюсь тебя продавать в какой-то бордель или богатому толстосуму. Да и не пользовалась бы ты спросом в таком качестве, — она презрительно окинула взглядом мою фигуру, — я сделаю так, чтобы тебя купили, но в конечном итоге ты все равно попадешь к принцу. Я думаю, он даже похвалит меня за инициативу, ведь процесс ускорится.

Я не до конца понимала ее план, но чувствовала, что он не сулит мне ничего хорошего.

— Что ты задумала?

— Ну, нет, так не интересно. Это будет мой маленький сюрприз тебе, — я сдерживалась из последних сил, чтобы не вцепиться ей в лицо.

— Тебе нужна я, отпусти моих друзей. Нет, Эльдар, молчи, — приказала я бросившемуся вперед мальчику.

— Что до них, то мальчишку я все равно продам. На такую смазливую мордашку будет большой спрос.

— Ну ты и тварь, — с отвращением сказала я.

— Я стараюсь быть практичной, птичка моя. Ты думаешь, заботься я о судьбе всех несчастных и обездоленный, стала бы я капитаном? Бери от жизни все, что тебе нужно, не заботясь о других — вот самое главное правило. И оно работает, ведь не меня же скоро продадут на невольничьем рынке, — а что до рыбака, то я, пожалуй, оставлю его на корабле, из парня выйдет неплохой моряк. Ну что, Ив, будешь плавать на моей корабле или разделишь судьбу своих друзей?

Я поймала растерянный взгляд парня.

"Ты нам ничем не поможешь, спасай свою жизнь и исполни свою мечту".

Ив опустил голову и кивнул.

— Я остаюсь на корабле.

На секунду меня больно кольнуло разочарование. Ну а чего я ждала, правильно он поступил.

— Вот и славно. Через пару часов мы будем в порту. Этих двоих заприте в каюте и поставьте охрану.

Когда я осталась с Эльдаром наедине, он зло сверкнул на меня глазами.

— Хватит со мной как с маленьким обращаться. Эльдар не надо, Эльдар молчи, я сама буду умирать, а ты будь послушным мальчиком и постой в стороне пока мне будут шею сворачивать!

— Не злись, мы итак сейчас не в шоколаде. Жаль, сейчас не полнолуние, иначе Шейна бы точно так не улыбалась.

— Я бы этой сучке с удовольствием глотку перегрыз!

— Эльдар! — где он таких слов понабрался?

— Ой, да ладно, блюстительница строгой морали, тебе бы еще балахон и можно в монастырь отправлять на службу одной из Богинь.

— Да ну тебя, — я рассмеялась и пихнула его в бок, — выберемся, впервой что ли?

Почему я теперь спокойно воспринимала, кажущуюся безвыходной ситуацию? Может, потому что в другие я не попадала?

— Тиа, я не дам тебя в обиду, буду защищать до последнего, — вдруг пылко сказал Эльдар.

— Ах, волчонок, — тихо прошептала я и уткнулась ему в грудь — не хочу, чтобы он видел моих слез. Я не заслужила таких слов, за мной длинным шлейфом тянутся несчастье и смерть. Но пока Эльдар рядом, этот шлейф его не коснется, я буду драться до последнего за моего волка.

Глава 9. Королевская охота.

Я прислонилась лбом к холодным прутьям решетки. Опять в клетке. Повозка подпрыгнула на очередной кочке, и я больно ударилась головой об железо. Отчаяние затопило душу и заполнило ее до краев — так выходит река из берегов, сметая все на своем пути. Я пыталась не думать, но картинки сами собой всплывали в моем покалеченном сознании, уставшем от постоянной тревоги и бессилия. Я оценила жестокий план Шейны, идеальный в своей беспощадности. Как ловко она придумала, поломав все мои надежды. События последних дней раздавили мою волю, высосав силы, оставив меня беспомощной и отчаявшейся. Слезы предательски защипали глаза. Мне было страшно и одиноко. Только сейчас я поняла, что я ничто, лишь щепка, которую несет стремительный поток. Сколько раз я твердила себе, что должна быть сильной, но я оказалось весьма заурядной личностью, лишенной каких-либо значительных качеств. Да, у меня была сила печатей, но она не принадлежала мне по праву. Стечения обстоятельств одарили меня ею. Без этой силы, я простая девушка, товар, который можно купить и продать…

Порт встретил нас шумной суетой и всевозможными запахами. Здесь никто не стоял на месте: извозчики лениво переругивались, пытаясь проехать по слишком узких улочкам, торговцы громко нахваливали свой товар, от дурно пахнущей рыбы, до изысканных дорогих тканей, матросы радостно хлопали другу друга по плечу, довольные, что наконец смогут выпить крепкого рома в ближайшей таверне и потискать приятные выпуклости местных шлюх — вся эта какофония сопровождалась резкими криками чаек.

Шейна шла впереди, стремительным, уверенным шагом. Я оставила все мыли о побеге — ее матросы обступили нас плотным кольцом. Минуя грязные, узкие улочки, мы вышли на рыночную площадь. Здесь стоял еще больший гам. Разноцветные палатки пестрели самыми причудливыми цветами. В нос ударил тонкий аромат специй, который сменился соблазнительным запахом свежевыпеченного хлеба. Обойдя несколько палаток, мы приблизились к высокому помосту. Он был завешан сиреневой тканью, украшенной бесцветными бумажными цветами, словно здесь совсем скоро должно было начаться представление. Все это смотрелось безвкусно и отвратительно. Вокруг уже собралась толпа, и мы еле протиснулись к самой сцене.

Подойдя ближе, Шейна громко позвала:

— Эй, Урдул, старый мерзавец, выходи!

Полог позади помоста откинулся, и из него буквально вывалился необъятных размеров мужчина, с лысой как яйцо головой. Он масляно улыбнулся и сложил пухленькие ручки на своем огромном как бочка животе.

— А, достопочтенная Шейна, какая приятная неожиданность! Смею надеяться, госпожа, что твое плаванье в Драконьи земли был удачным, и ты пришла ко мне не просто отдать дань вежливости, — его маленькие глазки жадно заблестели и уставились за спину капитанши.

— Да, у меня есть кое-что для тебя, хотя даже не знаю, смогу ли я договориться с такой жадной душонкой, как ты. В прошлый раз ты был весьма скуп, и предлагал гроши за тех прелестных наложниц.

Урдул сделал обиженно лицо, и в притворном отчаянии всплеснул руками.

— Как можно, госпожа! Да ты же меня по миру пустить решила, мне бы и половины не дали из той цены, что ты запросила за тех общипанных гусынь! Им только пиво подавать в портовой таверне! Я их еле-еле с рук сбыл!

Шейна сделала знак, и матросы расступились, больше не заслоняя нас своими широкими спинами. Работорговец причмокнул губами и с жадным интересом подошел ближе. Он пристально смотрел на нас с Эльдаром, словно выбирал новую лошадь для своей коляски.

— Девчонку я не возьму — таких мышей продают по самой низкой цене, это не мой уровень. Ты меня, право, обижаешь, госпожа, зачем предлагаешь мне низкосортных рабов?

— Ее я тебе не предлагаю, на нее уже есть покупатель. Сколько возьмешь за мальчишку?

Отвратительная усмешка повисла на толстых губах работорговца.

— Недурен, такие ярко-зеленые глаза редкость, особенно в Рассветных землях. Да и личико смазливенькое, думаю, на него будет большой спрос, — но тут Урдул словно опомнился, и на его лице застыло скучающее выражение, — хотя тощеват, да и будь он помладше… ты же знаешь вкусы состоятельных покупателей.

— Хватит мне зубы заговаривать. За одни его зеленые глаза не меньше тысячи возьмут. Ты знаешь, что чистокровных рахши можно по пальцам пересчитать, они покупают товар не у таких мелких торговцев как ты, — Урдул обиженно насупился, но возражать не решился, — основные твои покупатели, это кареглазые полукровки. Они отвалят порядочную сумму за раба с зелеными или синими глазами.

— Пятьсот дархемов и я его беру.

— Да ты смеяться надо мной вздумал! — нахмурилась Шейна, — корова и то дороже стоит! Две тысячи как минимум, и ты еще в коленях у меня валяться должен за такую щедрость.

— Две тысячи! — возмутился Урдул, — да за такую цену у меня его даже принц не купит, благословенными будь его рассветы и да восславят его Богини. Тысяча двести и не дархемой больше, — отрезал торговец.

— Пойду-ка я пообщаюсь с Рисском, твоим самым главным конкурентом, он то, поди, больше даст, особенно узнав, у кого он увел товар.

Круглое лицо Урдула покраснело и стало похоже на огромный помидор.

— Госпожа, да будет светлым твой путь, будь милостива, не разоряй бедного торговца. Полторы тысячи дархем и по рукам.

Шейна задумчиво провела пальцем по подбородку и согласно кивнула.

— Ладно, пройдоха, забирай мальчишку. Торги уже начались, но я хочу, чтобы его продали следующим, — действительно на помост уже вывели каких-то людей, и из толпы выкрикивали цену.

Урдул пожал плечами и протянул Шейне туго набитый кошель.

— Как пожелаешь, госпожа, мне разницы никакой, — капитанша махнула рукой, и Эльдара взяли под руки, потащив в сторону. Я дернулась, но крепкие грубые руки не дали мне даже сдвинуться с места. Я в отчаянии смотрела на беспомощно оглядывающегося на меня мальчика.

— Эльдар!…- мой крик был подобен крику птицы, падающей вниз со стрелой охотника в груди.

— Не дергайся, — повела плечами Шейна, — через пару минут у него уже будет хозяин.

Я отомщу тебе, гадина, ты поплатишься за все зло, что нам причинила — поклялась я, с ненавистью глядя на гибкую фигуру капитанши. Я прекрасно поняла, почему она попросила продать его первым, и почему мы продолжаем стоять около помоста. Ведь Шейна могла разделить нас еще у корабля, но она решила устроить это маленькое представление. Она хотела, чтобы я увидела, как продадут Эльдара. Чтобы окончательно сломить мою волю, поломать меня. Чтобы я до дна испила чашу бессилия и сдалась. Что ж, у нее получилось.

Сиреневая ткань откинулась, и на середину помоста вытолкнули Эльдара, который сначала растерянно посмотрел на собравшуюся внизу толпу. Но потом вдруг резко вскинул голову, и глаза его презрительно засверкали. Волк среди шакалов.

Толпа загудела. Урдул вышел вслед за Эльдаром, и, схватив мальчика за запястье, резко развернул его, показывая со всех сторон.

— Настоящее сокровище, прибывшее к нам с Драконьего полуострова, — принялся нахваливать «товар» работорговец, — посмотрите на этот удивительный цвет глаз мальчика, никакой примеси золотых и карих оттенков, чистый насыщенный зеленый! Его глаза горят ярче изумрудов и прозрачнее вод в Палантиновом заливе! А зубы, белее жемчуга с Жемчужных островов, и какие крепкие! — Урдул протянул руку, чтобы подтвердить свои слова, но Эльдар глухо зарычал, и тот в испуге отдернул пальцы, — ну же, господа, минимальная цена полторы тысячи дархем.

— Тысяча шестьсот, — визгливо крикнула какая-то очень худая женщина с неприятным птичьим лицом.

— Госпожа Лидия, у вас всегда был отменный вкус, я в этом убедился, еще когда вы купили тех двух темнокожих мальчиков с Жемчужных островов, — угодливо пропел Урдул, — вы истинный ценитель экзотики, но может быть кто-то предложит больше?

— Две тысячи! — пробасил низкий мужской голос.

— А, господин Дахрум, вы как всегда щедры, — торговец расплылся в фальшивой улыбке, — вы только вчера купили у меня ту девочку, ах, что за прелестный ангел, кажется лет семи, если не ошибаюсь. И вы снова не отказали себе в удовольствии приобрести новую радость, вот в чьей благословенной душе поистине нет скупости!

— Девчонка слишком быстро сломалась, я даже не успел, как следует потешиться, надеюсь, этот милый мальчик окажется повыносливее, — хохотнул мужчина с отталкивающим лицом. Всевозможные пороки оставили свой след на этом лице, оно буквально светилось жестокостью и извращенностью.

Я в ужасе содрогнулась. Мне было даже страшно представить, что может это чудовище сделать с Эльдаром. О, Богини, я никогда еще не просила вас о чем-либо, еще ни разу не стояла моя душа на коленях перед вами, моля о милости. Но сейчас я взываю к вам, мои создательницы, вы дали мне жизнь и не можете быть так жестоки! Я знаю, вам нет дела до смертных, но я ваша дочь, обреченная вами на судьбу игрушки в чужих руках, на носителя, но не владельца сокрушительной силы, я заклинаю вас, спасите этого мальчика! Пусть его купит кто-то не такой развращенный, жестокий и беспощадный, пусть его хозяином окажется добрый, милосердный человек, ведь бываю же чудеса. Бывают! И среди этой толпы найдется тот, кто не обличен пороками и из сострадания поможет моего Эльдару. Хотя бы на время, пока я не вернусь за ним. А я вернусь.

Пока я горячо взывала к Богиням, то не заметила, как закончились торги. Урдул радостно прокричал:

— Продано! За две тысячи семьсот дархем господину Исиму!

Я попыталась определить, кто оказался новоиспеченным «хозяином» Эльдара, и когда увидела, к кому обращается работорговец, в отчаянии закрыла лицо руками. Богини остались глухи к моим молитвам, да и какое дело им может быть до простого человеческого мальчишки?

К Урудулу подошел тучный мужчина неопределенного возраста, хотя ни у кого бы язык не повернулся назвать это мужчиной. Длинные жидкие волосы канареечного цвета были заплетены во множество мелких косичек, которые змейками вились по сгорбленным плечам. Мясистые руки были белее и мягче, чем у самой изнеженной аристократки. Было видно, что ничего тяжелее бокала вина этот человек не поднимал. Наряд его тоже был весьма специфическим: оплывшая жиром фигура была замотана пестрой тканью, где бархатная манишка переходила в шелк нежнейшего желтого цвета, от чего незнакомец еще больше напоминал канарейку, очень упитанную канарейку, которая уж точно не взлетит со своим весом. Но примечательнее всего было его лицо с тремя подбородками, как меха гармошки, свисавшие вниз. Оно было намазано белилами до такой степени, что походило на кусок искусно расписанного фарфора. На этом лице было все нарисовано, чем-то напоминая раскрас дешевой портовой шлюхи: бровей не было — только тонкие черные линии, нарисованные карандашом, губы тронуты алой помадой ближе к середине, что придавало лицу плаксивое и капризное выражение. Замысловатая мушка, прикрепленная в уголке пухлой нарумяненной щеки, смотрелась и вовсе неуместно и смехотворно. Все движения этого существа (по-другому я не могла это называть) были жеманны и медлительны. И оно заберет моего Эльдара?!

Я начала отчаянно вырываться, у меня началась самая настоящая истерика. Я рычала, визжала и царапалась, пока мне пару раз не дали по лицу. Злые слезы потекли по моим горящим от удара щекам.

— А теперь твоя очередь, моя птичка, — Шейна полностью насладившись моей истерикой, теперь чуть ли не мурлыкала.

Меня как мешок с зерном буквально потащили вперед. Сил на что-либо уже не осталось, и голова безвольно опустилась. Все пропало. Я потеряла всех: Нии, Ива, а теперь и Эльдара. Всех, кто доверял мне. Ну почему я не родилась обычным человеком, с заурядной судьбой, росла бы в деревенском домике и выращивала овощи. Потом вышла бы замуж за работящего мужика и дальше копала грядки. Я вспомнила мать Эльдара, Миллу. У нее была такая судьба, но ее мятежная волевая душа отвергла такую жизнь. Да, она многое отдала за свое счастье, которое растворилось в горе, но я чувствовала, что будь у нее второй шанс, она поступила бы так же. Потому что ради мгновений счастье стоит мучиться и страдать века.

Толпа поредела, а улицы стали чище. Город преобразился: ухоженные клумбы, аккуратно подстриженная трава на газонах, изящные маленькие фонтанчики, мелодичное журчание воды. Мы приблизились к небольшому домику с песочного цвета черепицей. Дом был одноэтажным с высокой округлой крышей, отчего походил на гриб. Пройдя мимо зеленой клумбы, пестревшей мелкими цветами, мы поднялись на крыльцо. Справа от двери висела тонкая позолоченная цепочка, за которую Шейна ухватилась и резко дернула. Через пару минут послышались шаги, и высокий худощавый мужчина открыл дверь. Вид у него был весьма надменный.

— Госпожа Шейна. Ты всегда желанная гостья в этом скромном доме, проходи, — он посторонился, чтобы пропустить нас.

— Да снизойдет на тебя рассвет, господин, — я удивленно посмотрела на капитаншу. С этим мужчиной она говорила гораздо вежливее и с ноткой почтения. Матросы остались за дверью, а нас провели в маленькую комнату, стены которой были обиты синим шелком. Все в этой комнате говорило, что хозяева не испытывают недостатка в средствах. Стульев здесь не было, только лишь мягкий диван напротив низенького резного столика и множество пухлых подушек, разбросанных по всей комнате — видимо они служили креслами.

Мужчина опустился на одну из этих подушек и хлопнул в ладоши. В тот же миг вошел слуга, который нес странный стеклянный сосуд, расписанный замысловатыми узорами, с длинной трубкой. Он аккуратно поставил его на столик и с поклоном подал трубку хозяину. Тот поднес ее к губам и с наслаждением затянулся. Выпустив густое облако вязкого дыма, он сказал.

— У меня лучший табак во всех Рассветных землях, даже принц его ценит. Присоединишься, госпожа?

— Нет, благодарю. Я спешу вернуться на корабль. Я навестила тебя не из прихоти, мой господин.

— Да, я вижу, ты не с пустыми руками, — он снова лениво затянулся дымом и посмотрел на меня.

В воздухе поплыл сладкий запах клубники с тонкой ноткой корицы. У меня слегка закружилась голова.

— Ты же знаешь, что я выбираю рабов для двора, а не для простых пусть даже зажиточных людей. Аристократы самые привередливые покупатели и требуют всегда самого изысканного и необычного. Ты уверена, что у тебя есть, что мне предложить?

— Она не для аристократов, — спокойно ответила Шейна, казалось, ее совсем не смущает насмешливый тон собеседника. Мужчина удивленно поднял брови.

— А для кого же тогда?

— Для принца.

Как раз в это время работорговец затягивался очередной порцией сладкого дыма. Услышав ответ Шейны, он закашлялся.

— Госпожа, твои шутки неуместны. Его Высочество отвергает самых экзотических и прекрасных красавиц со всей Иллюзории, а ты хочешь предложить ему это? — он с призрением посмотрел на меня.

Знаете, такие презрительные высказывания по отношению к моей персоне уже начали меня раздражать и злить. У меня тоже было женское тщеславие, которое в последнее время совсем не тешилось.

— Да ни один аристократ, даже с самым непритязательным вкусом и даром ее не возьмет, а ты предлагаешь ее принцу?!

— Она будет Лисой, — ответила Шейна, и работорговец сразу успокоился.

А я настороженно посмотрела не капитаншу. Что все это значит, какой лисой?

Мужчина пристальнее посмотрел на меня и задумчиво потер подбородок.

— Для Лисы она сгодится. Маленькая, худая, шустрая. Я думаю, и ловкости ей не занимать. Но ты же знаешь, госпожа, принц сам отбирает Лис.

Шейна подошла ко мне вплотную и подняла мои запястья с золотыми браслетами.

— Я надеюсь, ты узнаешь знак Его Высочества.

Сквозь плотный туман дыма мужчина внимательно разглядывал узоры и кошку, вцепившуюся мне в запястье. Потом удивленно выдохнул.

— А ты не так проста, как кажешься, госпожа Шейна.

— Принц очень хочет получить эту девушку, иначе не одевал бы на нее свои королевские браслеты, — многозначительно сказала капитанша.

— Но тогда почему просто не доставить ее во дворец со всей пышностью, как заморскую жемчужину?

— Ты же знаешь, господин, как пинц не любит когда "все просто", он попросил меня развлечь его, подав долгожданное блюдо изысканно и оригинально. И я уверена, что он оценит твое участие в этом деле и щедро отблагодарит.

Я хотела с возмущением возразить этому наглому вранью. Сказать, что Шейна лишь ищет выгоды, и принц не догадывается, что она задумала. Но голову словно набили опилками, и она стала легкой-легкой. Не удавалось собраться с мыслями и правильно построить фразу. Чертов дым!

— И сколько мне будет стоить эта честь — преподнести принцу его подарок?

— Ты же понимаешь, господин, что это не просто очередная рабыня. И что я могла бы сама заняться этим делом без посредников.

— И что тебе помешало, светлая госпожа? — они как два хищника кружили друг напротив друга, ожидая, кто первый ошибется, чтобы тут же вцепиться ему в глотку.

— У меня есть срочные дела в порту, я не могу отправиться в столицу.

— Сколько ты хочешь за девушку?

— Двадцать тысяч дархем, — ответила Шейна. Услышав такую баснословную сумму, я мысленно удивилась наглости капитанши.

Но работорговец даже бровью не повел.

— Самая прелестная из наложниц стоит дешевле, а ты предлагаешь мне такую сумму за Лису?

— Ты же понимаешь, господин, что это особый и уникальный случай. Это ничтожная сумма по сравнению с тобой, которой одарит тебя принц.

— Пятнадцать тысяч дархем.

— Восемнадцать.

— Семнадцать и больше я тебе ничего не могу предложить, госпожа.

— По рукам.

Шейна подтолкнула меня в спину и шепнула:

— Ну что, лисичка, удачи, надеюсь, ты быстро бегаешь, — от ее непонятных слов меня пробрала дрожь.

Работорговец снова хлопнул в ладоши и приказал вошедшему слуге.

— Уведи девушку к остальным.

Слуга молча поклонился и сделал мне знак идти за ним. Мне хотелось поскорее покинуть утопающую в дыму комнату, поэтому я не медлила.

Отсюда не сбежать — все окна были украшены замысловатого плетения решеткой. У каждого выхода стояли молчаливые охранники с бугрившимися на руках мускулами. Пройдя очередной коридор, мы вышли во внутренний дворик. Здесь было прелестно — изящные фонтаны и миниатюрные арки утопали в цветах. По саду были разбросаны мраморные фигурки девушек, державших в руках настоящие клетки самых причудливых форм. В них сидели удивительной красоты маленькие птички, наполнявшие сад сладким пением. Клетки в клетке, подумала я, увидев обитательниц этого райского уголка. Пять красавиц, которые могли удовлетворить даже самые требовательные вкусы, возлежали на пухлых подушках, разбросанных около фонтана. Они были очень похожи на тех разноцветных птиц в клетках. Разраженные в шелковые одежды самых ярких оттенков, они лениво переговаривались между собой. Но стоило им только увидеть меня, как от их пассивности не осталось и следа. Слуга незаметно оставил меня и бесшумно закрыл дверь. Но я все же услышала звук поворачивающегося в замке ключа.

Между тем, трое из пяти девушек встали и летящей походкой приблизились ко мне. Все трое были хрупкими миниатюрными блондинками.

— Посмотрите на нее, откуда она здесь? — спросила одна, ни к кому не обращаясь.

— Какая у нее плоская грудь! — прощебетала вторая и захихикала.

— А волосы, вы видели ее волосы? Солома на которой спят рабы и то мягче и шелковистее!

Девушки рссмеялись и та, что повыше, дернула меня руку.

— И кожа у нее грубая, как у простолюдинки!

— Да она и есть простолюдинка, ее наверно привели прислуживать нам, — уверенно заявила блондинка.

Мне это все начало надоедать, но не хотелось тратить нервы на этих пустоголовых кукол.

— А теперь милые барышни закройте свои ротики, меня утомила ваша птичья трель.

— Это она нам? — возмутилась девушка.

— Да что она себе позволяет, мерзкая рабыня!

Я протянула руку и ласково погладила золотые пряди девушки. С милой улыбкой я сказала:

— Какие у тебя красивые волосы, такие гладкие, как шелк, ты их наверно очень любишь и гордишься ими.

Глупая самодовольная улыбка появилась на пухлых губах блондинки.

— Конечно!

Я сжала тонкую прядь в кулаки и слегка потянула. Девушка взвизгнула и рванулась в сторону, от чего еще больше натянула волосы.

— Так вот если не хочешь остаться без своей шевелюры, радость моя, то больше чтобы я и писка от тебя не слышала. Не думаю, что кто- то захочет купить лысую наложницу.

Я отпустила волосы, и девушка все еще вереща, словно ее режут, убежала в сторону фонтана.

— Ведьма! — прошипели ее две спутницы и вскоре присоединились к подруге.

— Еще какая! — радужно улыбнулась я и упала на мягкую подушку. Приняв расслабленную позу, я принялась рассматривать двух оставшихся наложниц.

Одна из них, с волосами цвета красного дерева, спокойно встретила мой взгляд. Без вызова и упрека.

— Я — Заммара, — представилась она и протянула мне руку.

Я почувствовала симпатию к этой девушке, которая вела себя открыто и приветливо.

— У тебя красивое имя, мое, боюсь, слишком простое по сравнению с твоим. Я — Тиа.

— Мое имя означает — свирель. А твое не так просто, раз ты не захотела назвать его полностью.

Ум и красота в одном флаконе… она может много добиться.

— Пусть я останусь только Тией, — я повернулась ко второй девушке и, чтобы не показаться грубой, приветливо с ней поздоровалась.

Это была жгучая брюнетка, с черными, как смоль волосами и ярко-голубыми глазами. Прелестное сочетание, особенно с таким красивым личиком. Одно портило все картину — презрительно поджатые губы и холодок в глазах.

— Я не разговариваю с таким отребьем как ты. Не знаю, как ты тут оказалась. Здесь собрали самых редких жемчужин, которых представят ко двору, чтобы мы смогли понравиться самым могущественным и богатым людям страны. Мы — лучшие. Но ты не одна из нас.

— Шагрина, прекрати, — сказала Заммара.

— Да нет, пусть продолжает, мне интересно послушать. Я еще не видела ни одну девушку, так отчаянно стремящуюся стать чьей-то подстилкой.

— Да что ты понимаешь, — прошипела Шагрина, — только такие как ты, невзрачное отребье, могут быть шлюхами где-то в портовом городишке. Я же буду всю жизнь просыпаться на шелковых простынях, вдыхать самые тонкие ароматы и есть самые изысканные блюда.

— А за это расплачиваться своим телом.

— За все в этой жизни надо платить, — пожала плечами девушка, — все дело в цене. Я не желаю всю жизнь стирать в речке белье и утирать носы детям, ползая в ногах у мужа. Мой хозяин будет осыпать меня драгоценностями, но даже не это главное. Через него я достигну власти, — ее глаза алчно заблестели.

А она еще и глупа. Человек, в чьих помыслах и силах достигнуть власти, никогда не будет рассказывать о своих планах первому встречному. Здесь нужен тонкий расчет и скрытность. А эта дурочка треплет языком перед первой попавшейся слушательницей. Если и дальше так пойдет, скоро ей этот язык кто-то укоротит. В прямом смысле.

— Власть в Рассветных землях принадлежит только одному человек, и не думаю, что он ею с тобой поделиться, — возразила я.

— Принц… — голос Шагрины стал какой-то мечтательный и даже нежный. О, ну приехали, вот куда девочка метит, — я сделаю все, чтобы попасться ему на глаза, даже если меня продадут другому аристократу, это ничего не будет значить. Рано или поздно он увидит меня во дворце и заберет.

— А не слишком ли ты себя переоцениваешь? — из чистого любопытства спросила я, — говорят, принц неправдоподобно красив, и даже самые прекрасные девушки королевства не смогли его удержать.

Шагрина тряхнула своими длинными волосами.

— Я слышала, вкусы принца изменились. Теперь он предпочитает определенный тип красоты, а я идеально под него подхожу.

Тут мне стало ну совсем интересно, и я спросила:

— И что же это за тип?

— Я же тебе уже сказала, это я! — девушка посмотрела на меня как на ужасно глупое, никчемное создание, — у всех его последних любовниц длинные черные волосы, точеная фигура с полной грудью и средний, невысокий рост.

Мое сердце отчего-то ускорило свой бег.

— А глаза? Какого цвета должны быть глаза?

Шагрина самодовольно улыбнулась.

— Самого глубокого синего цвета. Говорят, что Принц сам не свой от лилового оттенка, но таких глаз ведь не бывает, поэтому девушки платят огромные деньги придворным магам за специальные капли, которые придают синим глазам фиолетовый цвет. Жаль, что этих капель хватает лишь на несколько часов.

Я потрясенно уставилась в пространство. Это не может быть простым совпадением, просто не может!

Между тем, Шагрина продолжала описывать свои далеко идущие планы:

— Я смогу покорить его и когда стану его любовницей, то, наконец, буду делать все, что захочу. А когда принц станет королем…

— А ты не боишься, что лишишься своего статуса, когда у принца появится королева? — спросила я.

— Я сделаю все, чтобы этой королевой оказалась я! — гордо ответила девушка, — а даже если и нет, что значит какая-то женщина, которая будет сидеть на троне только для красоты. Безликая и ненужная. Ведь постель Повелителя буду согревать я, и это ко мне он будет приходить за лаской.

Дальше не было смысла спорить с этой дурочкой. Мне было ее очень жалко, потому что скоро разобьются ее очки из розового стекла и ей будет очень больно.

Заммара тронула меня за руку и прошептала:

— Пойдем, пройдемся по саду.

— С удовольствием! — радостно согласилась я.

Оставив позади самовлюбленную черноволосую красавицу, мы пошли по усеянной гравием дорожке.

— Пожалуйста, не обижайся и не воспринимай это как оскорбление, но ты действительно не похожа на наложницу, — сказала Заммара. Меня позабавил такой деликатный подход к оценке моей невзрачной внешности.

— Давай называть вещи своими именами, я — дурнушка, и действительно не гожусь в наложницы, — я сорвала маленький цветок и начала теребить его в руках. Да, Нефритовый лес так меня ничего и не научил — там даже по траве нужно было ступать легко и плавно, чтобы не слишком смять ее, а я цветы обрываю.

— Не обижайся на Шагрину, она еще совсем ребенок и не понимает многих вещей. Ей ударило в голову осознание собственной красоты, да и цвет глаз сыграл свое дело.

— А причем тут цвет глаз? Разве синие глаза такая большая редкость? — в недоумении спросила я.

— Ты точно не отсюда, раз не знаешь таких простых вещей. Только те в ком течет кровь рахшов — первородной расы — имеют синие глаза. Это считается признаком благородства и породы, у остальных — либо карие либо мутно-голубые глаза. Оттенками зеленого отличаются эбхи. Синий цвет очень редкий, потому что чистокровных рахшов почти не осталось. Дед Шагрины принадлежал к первородной расе. Но глаза ни одного аристократа-ракша даже близко не сравнятся с глазами нашего принца. Такого насыщенного синего цвета нет ни у кого — это отличие королевской крови.

Мне стало трудно дышать. Так вот все-таки кто принц этих земель. Не Шайтан. Другой, тот, который вырвал меня из Нефритового леса и назвался моим отцом…

— Я никогда не видела второго принца, даже на картинах. Но говорят, у него, как у истинного чистокровного дэллара королевской крови, темно-серые, как грозовое небо, глаза. С дэлларами такая же ситуация как и с ракшами — их осталось не много после этой проклятой войны. Знаешь, мне сложно представить такие глаза. Темно-серые… — Заммара мечтательно посмотрела вверх, на затянувшееся тучами небо, готовое в любой момент обрушиться дождем, — Тиа, с тобой все хорошо? Ты побледнела, — Заммара нахмурилась и с тревогой посмотрела на меня.

— Все хорошо, — через силу выдавила я. Ах, если бы мне сложно было представить темно-серые глаза, цвета шторма. Если бы только они мне не снились почти каждую ночь, меняя свой цвет на темно-синий…. Второй принц — незнакомец, которого я считала родным и близким. Совсем скоро мы встретимся. Я похолодела от этой мысли.

— Расскажи мне, как ты здесь очутилась, — спросила Заммара, а я призадумалась — какую часть правды стоит выкладывать, а какую лучше утаить?

Начала я с того, что в общих чертах описала свою предыдущую жизнь, стараясь как можно меньше врать. Дескать, жила я на Драконьем полуострове, была племянницей местного аристократа. Меня одевали в красивые платья, говорили куда идти и что говорить, как заводную нарядную куклу. Потом дядя решил выдать меня замуж за сына своего лучшего друга (довольно банальная история, но на большее меня не хватило, хотя Заммара и сделала вид, что верит мне). Вот я и решила сбежать подальше от заботливого дядюшки и незадачливого женишка. Решила податься в Рассветные земли, наняв проводника, который забрал мои деньги и обманул меня (тут все было почти правдой, подлый Дэйнарион мне еще за все ответит). Так я осталась без денег на границе Рассветных земель, где случайно попала на каперский корабль. Капитан обещала помочь мне, но тоже обманула, (вы заметили, что меня все обманывают? У меня на лбу что ли написано, какая я простушка?), продав хозяину этого дома.

— Вот и все история, — я старалась не смотреть в глаза Заммаре. Врун из меня был некудышний, ну не умела я обманывать, это же целое искусство, в котором надо постоянно практиковаться!

— Тиа, я не буду тебя расспрашивать и сделаю вид, что поверила. Но мой тебе совет, в следующий раз придумай что-то правдоподобнее, потому что тебе поверит только слепой, удивительно, как Шагрина ничего не заметила, — спокойно сказала девушка, выслушав мой душетрепещущий рассказ.

Все-таки не поверила, уныло подумала я.

— Почему только слепой?

— Тебя выдает вот это, — она подняла мои запястья, указывая на браслеты.

Вот черт! Я совсем забыла про эти ненавистные браслеты!

— Почему это должно выдавать меня? Это антимагические браслеты, — как то неуверенно начала оправдываться я.

Заммара кивнула:

— Да, я знаю, что они сковывают магию — только идиот не узнал бы в них знаменитые королевские браслеты.

И чем же прославились эти железяки с вредной кошкой, урчащей у меня на запястье?

— А что, в Рассветных землях нет магов, которые могли чем-то вызвать гнев правителя?

— Я была уверена, что это подделка, всего лишь украшение с поддельным королевским знаком, которое любят напялить девицы, мечтая одеть настоящие… — бормотала Заммара, не слушая меня и внимательно рассматривая браслеты. Руки ее дрожали. Ничего не понимая, я нахмурилась. И тут девушка упала на колени и коснулась лбом моих ног.

— Ты что сума сошла? — я открыла от удивления рот, — встань немедленно и объясни мне в чем, черт возьми, дело!

Заммара неуверенно поднялась и потрясенно посмотрела на меня.

— Они настоящие! — почти благоговейно прошептала она.

— Конечно они настоящие, иначе я бы уже давно щелкнула пальцами и улетела отсюда, — раздраженно буркнула я, — а теперь объясни мне, что все это значит. Разве ни одному магу до меня не сковывали силу до меня?

— Видишь ли, — осторожно начала Заммара, — такие случаи очень редки, сильнее принца и его брата не существует магов, поэтому ни один из них не осмелится пойти против Правителя. Но даже если и были такие редкие случаи, принц просто лишал отступников их магической силы.

— Но зачем тогда было создавать антимагические браслеты?

— На самом деле они называются немного по-другому, — как-то замялась девушка, — ты действительно не знаешь?

— Да откуда? Мне обманом надел их капитан, который и продал в рабство!

— Эти браслеты может застегнуть на запястье девушки только сам принц, или приказать сделать это кому-то другому.

В голове зазвенел колокольчик, предупреждающий об опасности. И Эфир куда-то подевался. Я не раз пыталась докричаться до него, но он исчез из моей головы, словно его никогда там и не было.

— Девушки? Почему только на запястье девушки?

— Потому что это свадебные браслеты, Тиа. Королевские свадебные браслеты.

Я пошатнулась и начала оседать.

— Тиа! Что с тобой? Тебе принести воды? — в голосе Заммары слышались испуганные нотки.

— Не надо, все хорошо, — прохрипела я. Какой раз за день я уже говорю "все хорошо?" Да ничарта не хорошо! Куда уже хуже?!

— Ты ошибаешься, Заммара, если бы это были свадебные браслеты, то зачем их делать антимагическими?

— Потому что по-правилам, принцесса не имеет права использовать магию, это привилегия принца. Королевская династия всегда выбирала принцесс из чистокровных — дэлларов, рахшов и эбхов, (это было еще до войны, когда Империя была единой), сейчас дэллары живут по ту сторону границы. Все чистокровные одарены магией, поэтому и создали эти браслеты — чтобы невеста наследника трона не могла колдовать.

— Может это не они? — цеплялась я за последнюю надежду.

— На них герб принца — кошка, вторых таких не существует. Только у Принца Сумеречных земель — но там другой герб. К тому же, это не может быть подделка, потому что кошка живая, она двигается.

— Эта дрянь запустила свои клыки и когти мне в руку, и при попытках снять браслеты расцарапывает в кровь кожу.

— Я слышала, такое бывает, когда браслеты одевают на невесту обманом или против ее воли. Хотя таких случаев было очень мало.

— Мне надо сесть, — закружилась голова, и меня начало подташнивать.

Заммара позволила мне опереться на нее и довела до ближайшей скамьи.

— Теперь понятно, почему ты оказалась здесь. Тебя вместе с нами отправят во дворец, ты же невеста принца! — щеки Заммари раскраснелись, а глаза горели, — я никогда не думала, что буду сидеть рядом с будущей королевой!

Да почему же здесь так душно? Скорее всего, скоро будет гроза. Может в меня попадет молния и избавит от этого кошмара, с надеждой подумала я.

— Нет, Заммара, ты ошибаешься. Я слышала разговор капитана с работорговцем, которому меня продали. Я мало что из него поняла, но с вами во дворец я не поеду. Они постоянно называли меня одним странным словом, но я не поняла его значения.

— Каким словом?

— Капитан сказала, что я — Лиса.

Заммара побледнела и так больно стиснула мою руку, что я невольно поморщилась.

— По твоей реакции я поняла, что ты знаешь, что это значит, — вяло сказала я, готовая ко всему. Ввести меня в еще большее состояние ужаса уже было невозможно.

— Но этого не может быть! Это же просто бессмысленно! — повторяла как заведенная Заммара.

— Да хватит уже причитать, что у тебя за привычка такая! Давай уже, выкладывай, кто такая эта Лиса.

Слегка дрожащим голосом девушка ответила:

— Раз в полгода принц открывает Королевскую охоту. На нее собирается весь двор, самые благородные и чистокровные из аристократов составляют свиту принца. Но они служат ему только сопровождающими. Принц не любит делиться своей добычей и охотится на нее сам.

— И на какого зверя он предпочитает охотиться? — осторожно спросила я.

— На лис… — прошептала Заммара и сглотнула.

— Охота на лис… — я не понимала, почему у девушки такое затравленное выражение лица. Многие из аристократов любят охоту, в основном на лис, этим меня не шокируешь. И тут у меня волосы встали дыбом. Помните, я там что-то про ужас говорила? Так вот, то был легкий стресс, по сравнению с моим нынешним состоянием. Охота на лис. Лиса.

— Подожди, ты же не хочешь скачать, что…!?

Заммара жалобно посмотрела на меня.

— Лису выбирает сам принц. Обычно, это или рабыня или приговоренная на смерть преступница. Она должна быть маленькой, худой и ловкой, как… — Заммара замолчала.

— Как я… — обреченно закончила я.

— Тиа, я не могу понять, как так получилось. Ты чем-то провинилась перед принцем? Он, наверное, просто хочет проучить тебя. Ты же его невеста, он не станет травить тебя как зверя.

Еще как станет. Ведь он не знает, что Лиса — это и есть его невеста. Ну, Шейна, мерзкая тварь, ты у меня за все ответишь. Так вот каков был твой сюрприз. Какое же все-таки извращенное чувство юмора у этой сучки.

— А что, если я не буду убегать? — когда принц увидит меня и поймет, кто перед ним, он прекратит охоту.

— У тебя не будет другого выхода. Сперва, на тебя спустят королевских гончих, и если ты будешь стоять на месте, они разорвут тебя еще до того, как принц приблизится к тебе.

Шейна все предусмотрела. Неужели она хотела погубить меня? Для этого она продала меня посреднику, чтобы гнев принца пал на него, а сама капитанша преспокойно уйдет в море, пока ярость Повелителя не утихнет. Еще и деньги неплохие заработала. Зачем только? Из чистой женской зависти или по природной подлости? Вот только просчиталась наша храбрая капитанша. Не скроется она от принца нигде, ни в море, ни в одном из отражения. Если со мной что-то случится, он будет знать по чьей это вине, и тогда Шейна пожалеет, что родилась на свет, ведь она не догадывается, что я не просто невеста принца, а еще и его путь к драгоценному трону. И тогда Шейне не жить. Мой принц умел быть жестоким, кому как не мне этого не знать.

— И нет никаких шансов выжить? — спокойно спросила я Заммару.

— По правилам Королевской охоты, если Лиса достигает портала, до того, как ее настигнет принц, ей даруется свобода.

— Что это за портал? — с новой надеждой спросила я.

— Тебе нужно будет пересечь лес и достигнуть речки. Перебравшись на другой берег и пересеча пшеничное поле, ты будешь спасена. За полем находится Алтарь Солнца. Если ты коснешься рукой камня, сработает портал, и ты перенесешься в любое место, в какое пожелаешь. По крайне мерее, так говорится в правилах Королевской охоты.

Сердце забилось быстрее. Есть шанс не только не быть разорванной собаками, но и избежать встречи с принцем!

— И сколько Лис добиралось до этого портала?

Заммара отвела глаза.

— Заммара! Сколько?

— Ни одной.

…Повозка подпрыгнула на очередной ухабине, заставив меня очнуться от тяжелых воспоминаний. Я смутно помнила оставшиеся дни неволи, до того как меня посадили в железную клетку, чтобы отвезти к месту охоты. Заммара старалась поддерживать меня как могла, но ей не удалось прогнать отчаяние, которое поселилось на дне моих глаз. Меня мучили мысли об Эльдаре. Что с ним стало, как с ним обращаются? Я старалась надеяться на лучшее, но в моей памяти то и дело всплывало это жалкое подобие на мужчину, купившее Эльдара. Все эти страдания сделали меня какой-то безучастной к действительности. Как говорила Заммара, у меня был пустой взгляд и не меняющее своего выражения лицо. Наверно поэтому я оставалась совершенно спокойной, когда за мной пришли и даже не сопротивлялась. Заммара, правда, попыталась мне помочь, бросившись в ноги работорговцу. Девушка начала плакать и умолять его пощадить меня. Работорговец остался равнодушен к ее слезам, но стоило только ей начать говорить про мои браслеты и негласный статус невесты принца, как он изменился в лице и отвесил ей такую звонкую пощечину, что я испугалась. От такого сильного удара Заммара потеряла сознания. Я не могла ей ничем помочь и даже попрощаться. Только лишь помолилась Богиням, чтобы они благословили ее. Надеюсь, хотя бы в этот раз они услышали меня.

Мы выехали за пределы города и медленно ползли по размытой дождем дороге мимо полей и маленьких деревень, пока, наконец, вдалеке не показалась зеленая полоска леса. Как объяснил мне королевский егерь — а именно он был ответственен за охоту — меня выпустят на опушке леса, до того как покажется принц со своей свитой. Мне дадут неплохую фору. Похоже, он хотел меня приободрить. В его взгляде сквозила жалость и бессилие — он всего лишь выполнял свою работу.

Еще полчаса телега тащилась по проселочной дороге, пока не остановилась у кромки леса. Егерь выпустил меня из клетки и протянул тугой сверток ткани.

— Что это? — в недоумении спросила я.

— Тебе надо одеть это, девочка. Таковы привила — это одежда Лисы.

Я развернула сверток. А потом истерически рассмеялась. Я смеялась минуты две, пока на глазах не выступили слезы. Егерь молчал, не пытаясь прервать мое представление. Похоже, я становлюсь истеричкой.

— Вы что издеваетесь?! — отсмеявшись, закричала я, — меня пригласили на бал-маскарад? Может мне еще на четвереньки встать, чтобы, так сказать, полностью войти в образ?

Плотные коричневые штаны и такого же цвета кожаная куртка. Очень даже симпатично, если не считать длинного лисьего хвоста, пришитого к штанам. Я подняла штаны за пушистый хвост и протянула обратно егерю.

— Я этого не надену! — категорично отказалась я.

— Если ты нарушишь правила, то лишишься права на портал.

Заскрипев зубами, я принялась раздеваться. Егерь тактично отвернулся.

Чувствуя себя до невозможности глупо, я топталась на месте, нервно одергивая куртку.

— И еще это, — мне протянули изящную маску рыжего цвета, — не потеряй ее, иначе нарушишь правила.

Завязав на затылке бархатные тесемки, я попыталась успокоиться и не нервничать.

— У вас тут поблизости курятника нет с жирненькими аппетитными курочками, а то я проголодалась. Знаете, я просто млею от их аппетитного кудахтанья! — съязвила я.

Егерь хмыкнул и ничего не ответил.

— Ты готова, девочка? Двигайся в южном направлении и выйдешь к реке, которая огибает пшеничное поле. За ним Алтарь. Как только ты пересечешь границу леса, я засеку время. Через десять минут я протрублю в рог и подам сигнал о начале Королевской охоты.

Напоследок, пришлось уточнить, где юг, компасом же меня не снабдили. В последний раз я попыталась позвать Эфира, но он исчез. Потом собравшись с силами, кивнула егерю.

Лес оказался не очень густой и преимущественно лиственный. Всаднику не составит большого труда двигаться здесь рысью. Больно оцарапавшись о кору какого-то дерева, я чертыхнулась. На глазах выступили слезы. Тиа, успокойся, сейчас главное не сдаваться из-за какой-то глупой мелочи. Ты сильная, ты справишься, ты через столько прошла! Я в последний раз попыталась воззвать к силе печатей. Мне даже показалось, что на коже проступили серебряные узоры, но тут запястья скрутила острая боль. Я почувствовала на коже что-то горячее. Все руки были в крови, которая стекая с пальцев, впитывалась в землю. Послышалось кошачье шипение. Терпеть не могу кошек!

Я поняла, что теряю драгоценные минуты, а своей кровью только раззадорю гончих. И тут протрубил рог. Где-то вдалеке залаяли собаки. Королевская охота началась.

Во рту пересохло, и меня накрыла паника. По моему следу уже пустили гончих. Бежать, быстрее, быстрее! Ветка больно ударила по лицу, оставив саднящую царапину. Пульс бился обезумевший птицей, а кровь стучала в висках. И где-то далеко, на самом краю сознания, билось сумасшедшее, пропитанное адреналином чувство. Я боялась себе в нем признаться. Но с каждым шагом, с каждым отрывистым вздохом оно росло. Заставляло сладко замирать сердце. Это было предвкушение. Я увижу его. Эти синие глаза остановятся на мне и вспыхнут от желания прикоснуться. Как я не старалась, я не смогла вытравить из себя любовь к нему. К чужаку, обманщику, который умело воспользовался мной. Я понимала, что мне не за что его любить, что он заставил вспыхнуть во мне это чувство, манипулируя мною, назвавшись самым близким человеком. Но ничего не могла с собой поделать. Даже Шайтан был сейчас кем-то далеким и расплывчатым, а его красивые серые глаза темнели, наливаясь синевой.

В боку начало колоть от бега, а дыхание стало хриплым и прерывистым. Сил бежать уже почти не было. Собачий лай стал глуше. Неужели я оторвалась? Но тут я услышала стук копыт. Все ближе и ближе. Нет, Богини, нет!

Принцу начала надоедать эта забава, и он придержал гончих, чтобы самому загнать меня. Просвет между деревьями стал больше — лес кончался. Река должна быть совсем близко, я успею, должна успеть!

А потом время словно остановилось. Я услышала пронзительный свист летящей стрелы. Резка боль пронзила мою правую руку, из которой торчал острый наконечник. Принц играет со мной. Я была уверена, что он легко мог послать эту стрелу мне в сердце, но это было бы слишком легко и не интересно. Деревья расступились, и я выбежала на высокий, крутой склон. Почти теряя сознание от боли и потери крови, я не успела вовремя затормозить. Нога соскользнула с обрыва, и я полетела вниз, за секунду до падения успев обернуться. Увиденное мной четко отпечаталось в памяти и стояло перед глазами, пока я падала, сдирая кожу об острые камни.

… Великолепный белый конь на всем скаку несся мне навстречу. Длинную белую гриву трепал ветер. Его всадник низко прижался к белоснежной шее. Принц превосходно держался в седле и был словно продолжением своего коня. Его одежда была жемчужного цвета с золотыми нитями, горевшими на солнце, а плащ, развевающийся за спиной, был насыщенного синего цвета. Мой прекрасный принц из сказки. Который затравит меня как зверя, идя на запах моей крови. Прекрасный в своей жестокости и беспощадности.

Скатившись к подножию, я застонала. Сил подняться уже не было. Я знала, что у меня в запасе пара минут, пока лошадь принца обогнет склон. Я услышала шум воды. Из последних сил я доковыляла к реке. Благо, она была мелкая и не шибко бурная. Вода немного помогла мне прийти в себя. Но меня беспокоила рука — я перестала ее чувствовать, и она весела плетью. Снова моя решимость ослабла. Противный внутренний голос уговаривал сдаться, отступить. И в самом деле, собак отозвали, они не разорвут меня. Я могу просто подождать принца и сорвать маску. И он позаботиться обо мне, его синие глаза уже не отпустят…. Да, они посадят меня в золотую клетку, сделают своей игрушкой, а получив силу печатей, избавятся. Беги, Тиа, не останавливайся.

Когда пшеничные колосья защекотали мне кожу, я почувствовала робкую надежду. Портал впереди. Осталось совсем чуть-чуть. Я уже видела огромный диск, отлитый из золота, установленный на четырех каменных столбах. Это, должно быть, и был Алтарь Солнца. Я снова расслышала стук копыт. Но я успею, еще пара секунд.

Почти упав на одну из каменных плит, я радостно рассмеялась. Спасена! Портал — это золотой круг, в котором отражалось солнце, осталось только прикоснуться к нему. Я протянула руку и дотронулась, представив место, где я хочу очутиться. Какая-нибудь глухая деревенька на окраине Рассветных земель. Там я смогу залечить раны и оставаться как можно дальше от синеглазого принца.

Я даже зажмурилась, готовая к тому, чтобы почувствовать головокружение. Но ничего не происходило. Открыв глаза, я увидела все тот же Алтарь и золотые колосья пшеницы. Что я сделала не так, почему портал не работает? В панике я отступила назад. Под ногой что-то хрустнуло. Опустив голову, я в ужасе зажала рот рукой, чтобы не закричать. Кости. Вокруг Алтаря были разбросаны человеческие кости. Слезы прочертили грязные дорожки по моим щекам. Какая же я наивная идиотка. Не одной мне удалось достичь спасительного портала, многие из Лис добегали до него. Вот только самого портала не существовало. Всего лишь обман. Ведь если Лиса будет думать, что есть надежда на спасение, она будет бежать вперед изо всех сил. А охотник получит больше наслаждения, загоняя ее.

— А ты оказалась довольно шустрой лисичкой, — весело сказал глубокий мужской голос у меня за спиной.

Я оцепенела. Кровь отлила от лица, а потом резко вернулась, залив щеки густым румянцем. Медленно я развернулась лицом к лицу к принцу.

Ну как, как такое чудовище, такое жестокое существо, которое наслаждается страданиями других, может быть настолько красивым?! Принц был точной копией Шайтана, за исключением синих глаз. А значит, он был нечеловечески прекрасен. Совершенен. Нет, я совсем забыла. У Шайтана волосы отливали серебром. У принца это были тысячи солнечных лучей.

Я в страхе попятилась, но оступившись, упала. Прямо к его ногам. Замечательно.

— Бедная лисичка. Я вижу, ты уже увидела мой маленький сюрприз? Портала действительно не существует. Хотя, надо отдать тебе должное, не многим удавалось добраться сюда.

Он лукаво подмигнул мне. Просто не верилось, что за этим очарованием таится беспощадность. Он разговаривал со мной в полушутливом тоне, словно мы были на деревенской ярмарке, и он решил очаровать понравившуюся ему девушку.

Странно, вдруг подумала я. Он брат-близнец Шайтана, я была в этом уверена. Но они не похожи как день и ночь, как рассвет и сумерки. Улыбка никогда не касалась губ сероглазого принца, его глаза были холодны и бесстрастны. Но его брат был само очарование с этой плутовской улыбкой на красивых губах.

Может, я просто чего-то не понимаю? Может, он не причинит мне вреда?

— Да, признаю, из тебя получилась очаровательная лисичка. Даже жаль, что придется пустить тебя на воротник, — он опять весело подмигнул мне, предлагая оценить его шутку.

Но продолжая все так же улыбаться, он достал из колчана стрелу и натянул тетиву. А я все так же лежала у него в ногах, затравленно глядя в синие глаза. Ну, давай, мой принц, стреляй, вдруг мелькнула злорадная мысль. Жаль, что я не увижу твоего лица, когда ты поймешь, кого убил.

— Ты не изменился, — вдруг усмехнулась я, почувствовав спокойствие и полную апатию, — хочешь пролить мою кровь все с такой же ласковой улыбкой.

Лук упал на землю, а глаза принца потемнели, словно вуаль сумерек накрыла небо. Он сильно побледнел.

— Ну что же ты молчишь? — со злостью спросила я, — давай, поднимай свой лук и добивай лисичку! Ах, нет, — я округлила глаза в притворном ужасе, — теперь ты меня не убьешь, ведь как по-другому ты получишь свой драгоценный трон? И значит, мои кости не останутся здесь со всеми остальными. Прошу простить меня, что не приветствую вас реверансом, Ваше Высочество. Или к вам обращаться "отец"? — насмешливо закончила я.

— Аштиатан… — прошептали его губы. Легкий ветерок коснулся моих скул и на плечи тяжелыми прядями упали черные волосы. Одежда стала тесной в груди. Тиа исчезла, вернулась девушка с фиалковыми глазами.

Отбросив назад длинные пряди, я смело посмотрела в глаза принцу. Я хотела встать, но голова кружилась, и сознание в любой момент могло оставить меня. Но как же, черт побери, было унизительно лежать у его ног! Всего лишь хрупкий цветок на пути к трону. И кто бы из принцев его не занял, я все равно буду лежать у его ног. У ног Короля.

Он резко дернулся и опустился рядом со мной. Синий плащ лег полукругом вокруг нас. Обхватив мое лицо руками, он заставил меня смотреть в его глаза. В синих радужках плескалось потрясение, непонимание, а еще безумная радость. Принц, будто не веря, всматривался в меня.

— Это ты, действительно ты! Эти глаза, таких больше нет ни у кого, — застонал он.

Я опустила ресницы.

— Нет! — резко вскрикнул Принц, — пожалуйста, не закрывай их. Я так по ним соскучился, а еще по запаху твоих волос, — он зарылся лицом в мои волосы, а потом вдруг рассмеялся.

— Мой прекрасный цветок, мое сокровище вернулось ко мне.

Его руки так крепко прижали меня к его груди, что я вскрикнула от боли. Он на секунду отстранил меня от себя и нахмурился, увидев раненую руку. Я в страхе отшатнулась, потому что на секунду его лицо изменилось. Сейчас он был безумно похож на Шайтана с беспощадным и злым блеском в глазах. Змеиная улыбка скользнула по его губам.

— Кто-то мне за это ответит, — прошипел он. Но увидев мой испуганный взгляд, снова очаровательно улыбнулся.

— Ну и зачем ты от меня убегала, радость моя?

Я молча отвернулась. Нельзя ему доверять. Он чудовище. Безумно очаровательное, но чудовище.

— Отпусти меня, — холодно сказала я.

Принц посмотрел на меня как на очень глупого ребенка.

— Я тебя уже больше никогда не отпущу, милая. Дважды от меня еще никто не сбегал.

Я начала вырываться, но тут теплые губы коснулись моего виска. Легкий, соблазнительный шепот достиг моего слуха:

— Я так по тебе скучал, радость моя. Я хочу о тебе заботиться, ласкать тебя, беречь.

Я изо всех сил пыталась сопротивляться.

— Нет! Ты обманул меня, я все знаю. Тебе нужна от меня только сила, ничего больше!

— Тсссс, — он покрыл мое лицо легкими, словно перышко, поцелуями, — глупая, если бы мне нужна была от тебя только сила, стал бы я дарить тебе это? — принц указал на обручальные браслеты.

— Ты обманом надел их на меня, — упрямо ответила я, но мысли путались, — ты обманом выманил меня из Нефритового леса, я все вспомнила!

Нельзя, нельзя верить его сладким речам и обещаниям. Он рахш, а они все очень хитры. Но эти синие глаза с такой мольбой смотрят на меня.

— Я захотел тебя с первого мига, как увидел. Разве это преступление? — его губы переместились на шею, а руки сорвали с лица лисью маску, — неужели ты еще не поняла?

Он поднял на руки мое безвольное тело. Очень бережно и осторожно, стараясь не касаться раненой руки. Такой нежный и ласковый.

Не верь ему, не верь! Отчаянно кричал внутренний голос. Разве не так он выманил тебя из Нефритового леса, разве не с такой же ласковой улыбкой заточил твою душу в клетку чужого мира?

Но это было давно… А сейчас он так бережно прижимает меня к себе… Как же я устала быть сильной. Добиваться чего-то, сражаясь за свою жизнь и свободу. Как просто сейчас обнять рукой его за шею. Почувствовать ровные удары его сердца. Смотреть в самые синие во всех мирах глаза.

— Неужели не поняла? — повторил он, дразнящим шепотом, — бесполезно сопротивляться, бесполезно бежать от меня. Я все равно тебя настигну. Ты моя.

В глазах все поплыло. Последним, что я увидела, была рыжая маска, лежавшая среди белых костей. Королевская охота закончена. Лисица угодила в капкан.

февраль 2010