Цвет свободы и траура

Эдит Парджитер

Цвет свободы и траура

Он шагал в полудремоте вперед и назад, вперед и назад мимо ворот и вдруг услышал, как девичий голос тихонько позвал:

- Кис-кис-кис!..

Усилием воли часовой стряхнул с себя сон. Напрягая внимание, он стал всматриваться в ночь. Ему вдруг показалось, что мрак еще более сгустился, а стены стали выше.

Послышались легкие торопливые шаги, и часовой увидел, как маленькая фигурка метнулась к воротам и замерла, вцепившись руками в железные прутья решетки. Девочка была не старше пятнадцати. Очень худенькая. На ней было темное, по всей вероятности черное, платье - все они здесь ходили в черном. Лицо ее было обращено к нему. Он увидел бледный овал, черные горящие глаза, растрепанные локоны, еще более темные, чем ночь.

- Ну чего там еще? Сюда нельзя! - проворчал часовой. - Тебе давно пора быть дома. Ты что, не слыхала про комендантский час?

- Я и была дома. Я только за своей кошкой вышла. Она удрала... Она еще котенок. Ей ведь не втолкуешь про комендантский час...

- Утром вернется! Кошки всегда так. Ну, будь умницей, иди домой и больше не бегай по ночам. Еще решат, пожалуй, что ты задумала неладное.

- Да, но она может не вернуться. Она никогда раньше ночью не убегала. Впустили б вы меня, я б ее забрала. Она пробежала вон туда... Во двор... Может быть, вы мне поможете ее поймать? Ну, пожалуйста!

Солдат почувствовал, как умоляюще дотронулась маленькая холодная ручка до его локтя. Совсем еще ребенок. Ростом едва ему до плеча. К тому же начала подозрительно шмыгать носом.

- Не могу! Если узнают, мне знаешь как влетит!

- А кто узнает? Вы все время будете около. Вы можете следить за каждым моим шагом. И к тому же у вас ружье... Чего вам бояться? Ну, пожалуйста, помогите мне ее поймать.

Часовой вовсе этого не хотел, но как-то так вышло, что он открыл ей ворота.

- Только смотри не шуми! А то еще услышит кто... Ну, быстро! Лови ее, и марш отсюда!

Девочка неслышно, как тень, скользнула в ворота и устремилась в самый темный угол двора - туда, где сгрудились надворные постройки. Часовой повернулся спиной к воротам, к глухому, неосвещенному проулку и последовал за ней. Позади, заслоняя звезды, высилась громада ратуши. Под ветром, никогда не стихавшим наверху, веревки флагштока слабо поскрипывали.

- Вон она! - торжествующе прошептала девочка и кинулась вперед, в непроницаемый мрак под стеной.

И действительно, кошка была налицо. Часовой увидел тощего, тигровой масти зверька, который то появлялся, то исчезал в темноте. Кошка долго не давалась им в руки и увертывалась в последний момент с грациозной, неторопливой наглостью, свойственной кошкам всего мира. Десять минут потребовалось им, чтобы настигнуть ее наконец у входа в погреб. Девочка схватила барахтающуюся, вырывающуюся кошку на руки и, возбужденно улыбаясь, посмотрела на часового из-под спутанных черных кудрей.

- Вот спасибо! Теперь я пойду домой. Спасибо большое, что впустили!

Она не двигалась с места и продолжала стоять, глядя на него огромными настороженными глазами. И под ее взглядом солдат вдруг почувствовал себя непрошеным чужестранцем. Даже слова благодарности, сказанные девочкой, не могли заставить его забыть о терпеливой, тихой ненависти ее народа. И в этот момент оба отчетливо услыхали, будто кто-то соскочил на землю с высокой стены.

Часовой круто повернулся и успел увидеть, как какой-то мальчишка, выпутавшись из обрезанных веревок флагштока, помчался, пригибая голову, к воротам.

Срывая на бегу с плеча ружье с зарядом жидкой краски, часовой ринулся следом. Девочка бежала за ним по пятам и, заметив, что он на секунду задержался и прицелился, заскочила вперед и швырнула ему в лицо кошку.

Грянул выстрел. Краска залила девочке щеку и вытянутые руки, но несколько ярдов, нужные ее товарищу, были выиграны. Безмолвие и мрак маленьких улочек поглотили беглецов.

Часовой разбудил майора и доложил ему о происшествии, стараясь не пропустить ни одной смягчающей вину подробности.

- Девчонка лет пятнадцати... Я никогда б не подумал, что она что-то замышляет, сэр... Она искала свою кошку.

Майор служил в этой стране уже больше года. Он привык к местным приемам ведения войны и к омерзительным обязанностям, которые эта война налагала на него. Он стоял и беззлобно смотрел на молоденького солдата.

- Это всегда бывают ребята лет пятнадцати. Пора бы знать!

- Да, но кошка-то правда была, сэр!.. Тут она не наврала.

- Этот полосатый котенок принадлежит сторожу, - устало сказал майор. По всей вероятности, девчонке просто повезло, что котенок-вовремя подвернулся. А может быть, она увидела его раньше и тут же сочинила свою историю... Ну что ж! Ведь ты чуть ли не четверть часа любезничал с ней. Так что опознать ее, конечно, сможешь?

Может, со страху, а может, по какой-то другой причине, но солдат не чувствовал злобы к девочке и сказал:

- Нет, сэр! Сомневаюсь. Там, под стеной, было слишком темно. Таких девчонок бегает здесь сколько угодно... Все они одинаковые - тощие, как макаки.

- Сколько угодно девчонок с залитыми краской физиономиями и руками? Хорошо хоть, у тебя хватило ума выстрелить. Кое-какие особые приметы у нее теперь есть... Как ты думаешь?

- К сожалению, сэр, как раз в тот момент она и бросила кошку. Я не успел прицелиться... - солгал он. - Я полагаю, что промазал...

- Тогда почему же краска капала с нее почти до ворот? - спросил майор. - Будь заряд чуть побольше, мы проследили бы ее до самого дома. А мальчишку ты тоже пометил?

- Но они не сделали ничего такого уж плохого, сэр! Это ведь всего лишь флаг...

Майор улыбнулся: всего лишь флаг!

- Как бы то ни было, футов десять флагштока обмотаны колючей проволокой. Ты, вероятно, чересчур увлекся охотой за кошкой. Но, как только мы найдем ее, найдется и он. Начнем, пожалуй, со средней школы. А если ее в школе не окажется, проверим всех отсутствующих учениц. Долго искать нам не придется!

...В сарае, за мастерской отца Паблито, перед тазом с водой стояла на коленях Марипоза и оттирала песком руки. Хуанито светил ей фонариком. Он стоял спиной к занавешенному окну, заслоняя свет. Тео сидел на корточках, близко наклонившись к Марипозе, так что ее локоны задевали ему щеку. Когда Марипоза ополаскивала руку в тазу, вода оставалась чистой и прозрачной, а руки пурпурными.

- Ничего не выходит, - сказала она, опустив руки на мокрую юбку, и посмотрела на Тео своими огромными черными глазами.

Бесформенные темно-пурпурные пятна расползались по ее щеке. Казалось, половина лица скрыта тенью.

Юные патриоты, молчаливые и встревоженные, тяжело вздыхали.

- Не сходит! - повторила Марипоза со спокойным отчаянием. - Теперь им нужно немного: поискать меня. А меня не спрячешь!

- Если они найдут тебя... - сказал Тео, беря окрашенные руки Марипозы в свои, - если они найдут тебя, то найдут и меня.

- Это глупо! Ты нужен здесь. И тебя они будут бить, а меня только посадят в тюрьму. Нет, большая удача, что измазали меня, а не тебя. Ты должен благодарить судьбу. Таким счастьем не швыряются!

Но Тео чувствовал, как дрожат в его ладонях маленькие мокрые ручки Марипозы.

- Я не допущу, чтобы ты одна за все отвечала! Мы оба в этом участвовали. Когда тянули жребий, мы знали, что нам выпала не только честь, но и риск.

- Они пойдут прямо в школу, - сказал Хуанито. - Может быть, если ты посидишь дома и постараешься не попадаться на глаза...

- Сколько же можно сидеть дома? - оборвал его Тео. - Пятна-то будут сходить постепенно! Неужели ты думаешь, что ее можно будет прятать месяцами?

- Но они, наверное, через неделю-другую бросят искать. Ее же не надо прятать от своих? Только от них...

- Если меня не окажется в школе, они потребуют списки и выяснят, кто отсутствует. Уж если на то пошло, я предпочитаю, чтобы меня арестовали в школе. Стыдно-то будет не мне, а им! - храбро сказала Марипоза.

Но тем не менее она вся дрожала. Ей было страшно, очень страшно.

- А что, если попробовать средство, которым отбеливают холсты? - робко предложил Люс. - Может быть, пятна отойдут?

Эсперанса покачала головой.

- Это старинная растительная краска. Ее ничем не отмыть. Потому-то красильщики до сих пор ею и пользуются. Мой отец красильщик. Уж я-то знаю!

Тео медленно поднялся на ноги, не выпуская из своих рук худенькие, дрожащие, запятнанные пурпурной краской пальчики.

Глаза всех, напряженные и перепуганные, были прикованы к нему, и вдруг лицо Тео просветлело и стало спокойным. Он взглянул на Марипозу и улыбнулся.

- Придумал! Слушайте все! Не бойся, они не найдут тебя! - сказал он и потянул Марипозу за руки, подымая с колен. - До рассвета еще далеко. Времени хватит.

...Как только забрезжил рассвет, майор выглянул в окно. Он увидел серебристую спираль колючей проволоки, которая, как стерегущий змей, обвилась вокруг флагштока, и гордо реявший флаг-противник, которого ни убить, ни сослать, ни бросить в тюрьму, ни заставить замолчать. Скоро, конечно, флаг будет спущен. Прибить его к флагштоку мальчишка не смог - на это у него не было времени, а главное, нельзя было шуметь. Да, скоро флаг спустят! Вся беда в том, что он обязательно взовьется опять где-нибудь в другом месте. Так бывало всегда.

Вот уж год майор обыскивал домики в городишках Кипра - в погоне за динамитом и оружием, за нелегальной литературой, за людьми в бегах, - и с каждым разом это становилось для него все неприятнее и унизительнее. Теперь ему предстояла охота за девочкой с запятнанным пурпурной краской лицом, которой удалось одурачить оторванного от семьи мальчишку-солдата. Майору не терпелось покончить с этой историей.

...Занятия в средней школе начались, как всегда, в восемь. В половине девятого майор явился туда в сопровождении сержанта и двух солдат. Из щепетильности он прошел к директору.

- Едва ли мне нужно объяснять вам причину моего появления, - сказал он. - Вы, несомненно, уже видели флаг над ратушей. На этот раз мы хотим наказать виновных в назидание остальным. Если вы допускаете детей на передовые позиции, то должны понимать, что сами подводите их под наказание. Что же касается нас, мы, безусловно, предпочли бы иметь дело с вами.

- Да. Это было бы, безусловно, лучше, - согласился директор. Очки на его классическом, орлином носу сидели косо. - Вы делаете то, что считаете своим долгом. Но ведь то же можно сказать и о детях. Вы желаете начать с малышей? Думаю, что пойманный противник не сделает вам большой чести...

Майору хотелось ответить поядовитее, но в сложившихся обстоятельствах подыскать иронический ответ было трудно.

- Я ищу девочку лет пятнадцати. Возможно, вы этого не знаете, но с некоторых пор мы стали применять специальные ружья, заряженные здешней растительной краской. Лицо и руки девочки должны быть в пурпурных пятнах. Я могу обещать вам, что коллективного наказания не последует.

- Пурпур! Благородный цвет - цвет свободы и траура, - сказал директор задумчиво. - Прекрасный выбор.

- В этом деле замешан еще и мальчик. Его труднее будет опознать. Но думаю, это не так важно. Как только мы возьмем девочку, он, по всей вероятности, объявится сам.

- Оказывается, вы успели изучить некоторые особенности нашего национального характера, - сказал директор любезно. - Хорошо. Значит, вы хотите посмотреть наши старшие классы? Я собрал их для вас в зале. Прошу!

Майор прошел через натертый вестибюль. Сержант и солдаты, чеканя шаг, последовали за ним. Директор широко распахнул дверь зала и отступил, пропуская вперед посетителей.

Майор переступил порог. Пятьдесят три юные головы, как одна повернулись к нему. Пятьдесят три пары темных больших византийских глаз ощетинились ему навстречу, как штыки, и он, чуть пошатнувшись, замер на месте, как будто налетел украшенной знаками отличия грудью на стальной частокол.

Он пришел сюда в поисках жалкой меченой одиночки, а перед ним стояло пиррово войско, которое умирает, но не сдается. Пятьдесят три тонких оливковых лица - все до одного! - были запятнаны от лба до подбородка роскошным пурпуром - цветом свободы и траура.