Черные начала. Том 4

Глава 98

Вэй Лин.

Многие её знали по второму имени — Чёрная Лисица.

Холодная, как заснеженные пики, жёсткая, как удар кочергой по хребту, и непреклонная, как сами горы. Её знали за скверный характер и удивительно хорошее владение мечом. И последнее нередко становилось фактором, который заставлял многих несколько раз задумываться, прежде чем переступить её дорогу.

Она вошла в помещение, чистое, хорошо освещённое место, что здесь называли лечебницей. И сразу со входа уловила стойкий аромат благовоний, что должны были успокоить разум и душу раненных, тех, для кого переход оказался не по силам.

Здесь было светло и чисто. Всё помещение было заставлено койками, и лишь одна-единственная была занята.

— Её принесли к нам месяца три с половиной или четыре назад, — старый монах вёл её к единственной занятой койке, попутно рассказывая историю её появления в этих дальних краях. — Юноша вместе с демоническим енотом, они пришли во время метели. Он покинул нас вместе с первым караваном, уйдя на ту сторону гор и оставив девушку на наше попечение.

— Что с ней? — холодно, будто её это и не интересовало, спросила Лин.

— Она сломала позвоночник. К сожалению, к тому моменту, как её принесли, мы уже не могли помочь ей.

Стоило им приблизиться к кровати, как Лин уловила едва заметный гнилостный запах. Даже особо удушливому запаху благовоний, что были расставлены вокруг кровати, не удавалось заглушить этот запах смерти.

— К сожалению, когда человек слишком долго лежит, его тело начинает разлагаться. Мы делаем всё, что в наших силах, но природа берёт своё.

Девушка лежала, закрыв глаза и никак не реагировала на окружение.

— Оставите нас, пожалуйста? — попросила Лин.

Монах кивнул и направился к выходу. Лишь дождавшись, когда он покинет помещение, Лин скинула плащ, положив его на соседнюю кровать.

А следом размахнулась и от души ударила спящую девушку тыльной стороной ладони. Шлепок разлетелся на всё помещение.

Голова девушки дёрнулась на кровати. Она заморгала, пытаясь прийти в себя и разглядеть неожиданного визитёра. Первого за эти четыре месяца, на которые её бросили здесь одну наслаждаться собственным беспомощным положением.

Наконец сухой голос сорвался с её губ:

— Ч-чёрная Лисица?

— Здравствуй, Лунная Сова. Давненько мы не виделись, не так ли? — голос Лин был пропитан желчью и неприкрытым злорадством, которое сочилось из каждого сказанного ею слова, несмотря на внешнюю невозмутимость. — Вижу, тебе немножко не здоровится.

— Зачем ты здесь? — простонала Пейжи.

— А разве я не могу навестить подругу? — холодно осведомилась Лин. — Я слышала, ты захворала.

— Пришла позлорадствовать над моим положением, подруга? — без тени красок в голосе осведомилась она. — Посмеяться надо мной? Что ж, теперь ты можешь, да…

— Посмеяться? Я просто пришла навестить тебя. Посмотреть… — Лин окинула взглядом кровать, от которой несло смертью, — как у тебя дела. Ведь так делают подруги, верно? Не хочешь прогуляться?

— Перестань, Лин.

— Что такое? Давай, тебе будет полезно пройтись.

— Хватит.

— Что хватит?

— Прекрати. Ты пришла уничтожить меня морально? Но я уже и так мертва, Лин. Пожалуйста, прекрати. Лучше убей меня…

— Нет, это будет слишком просто. И мне всё же интересно, каково это — быть беспомощной и бессильной, одной перед всем миром, — Лин наклонилась над своей раненой подругой. — Скажи мне, тебе приятно?

— Нет, — совсем тихо ответила та.

— Отчего же? Разве не весь мир открыт перед тобой, когда мои ворота всегда оставались закрытыми благодаря тебе?

— Хватит…

— Я вижу слёзы в твоих глазах, Пейжи? Почему ты плачешь? Вернулись старые привычки?

— Пришла сделать мне больнее? — ответила Пейжи и отвернулась, будто разговор был закончен. — Убирайся прочь.

— Больнее? Сейчас ты чувствуешь то же, что и чувствовала я тогда. Боль, унижение и безысходность. Я была уничтожена внутри, я была сломана, была растоптана, но всё, что я услышала от тебя — зачем ты это сделала. Я заступилась за тебя, Пейжи, и это всё, что получила в ответ, — негромко закончила она.

— Ты толкнула меня на камень, Лин. Я до сих пор мучаюсь от головных болей. До сих пор я чувствую, как меня бросает из жара в холод, и как скачет моё настроение он радости до апатии. Я забываю некоторые вещи и иногда не могу понять, где нахожусь.

— И это ничто по сравнению со мной.

— Я лежала с разбитой головой…

— Так это я виновата во всём? Ты была моей подругой, но что я услышала в ответ? Зачем ты это сделала? И это сказала та, кого я защищала?

Они смотрели друг на друга, и казалось, что Лин серьёзно раздумывает над тем, не придушить ли бывшую подругу подушкой. Она сделала шаг вперёд и выдернула из-под её головы подушку.

В этот момент Пейжи подумала, что такая смерть будет избавлением. Выходом из ситуации, в которой она оказалась, самым безболезненным и быстрым. Она бы сама попросила об этом, но… раз разговор зашёл в это русло…

Но вместо этого Лин отбросила подушку в сторону и сдёрнула одеяло, оголяя тело. Гнилостный запах стал более сильным, и даже благовония теперь не могли перебить его.

— Что ты делаешь? — просипела Пейжи.

— Лежи и помалкивай, Пейжи. Не заставляй мне делать тебе больно.

— Я не чувствую боли.

И Лин схватила её за ухо, выкрутила так, что то покраснело.

— Не зли меня, Пейжи, — сказала она, пробежавшись взглядом по её телу. Никаких ран, никаких шрамов, будто никаких ранений и не было.

Тогда она рывком перевернула её на живот.

Вонь ударила ей в нос, но Лин и взглядом не повела. Она внимательно рассматривала тело подруги. Спина, ягодицы, даже затылок — здесь всё прогнило до мышц и костей, которые поблёскивали влагой в свете факелов. Более известное в мире Инала как пролежни, здесь её знали как постельная гниль. Одного взгляда хватало, чтобы понять, что всё очень плохо.

— Что ты делаешь?

— Издеваюсь над тобой, — холодно ответила Лин.

— Прошу тебя…

— Не проси.

Она коснулась её спины, из которой проглядывались мышцы и даже кости, после чего сделала то, чему её научила тот призрак. Секунда, и Лин почувствовала, как её ладони стали теплее, как начало покалывать кончики пальцев, и поток её Ци направился через руки.

Техника исцеления.

Лин больше ни о чём не думала, она сконцентрировалась на своих ощущениях Ци, направляла потоки энергии на раны, мысленно видя их и заставляя силой воли их стягиваться. Упорно, не останавливаясь ни на мгновение, она бросала все свои силы на то, чтобы контролировать процесс, чувствовать раны, заставляла срастаться, скрывая страшные последствия постельной гнили.

Сколько это заняло часов? Лин не знала, и ей было не интересно, ведь когда ты делаешь дело, важно думать не когда закончится время, а насколько качественно ты сделаешь свою работу. Это её ученик спешил бы поскорее всё сделать и убежать, но она была в этом вопросе неумолима.

Рана за раной затягивались на теле Пейжи, пусть та и не могла даже не то что почувствовать, увидеть этого. Шрамы растворялись в коже, и вскоре было даже нельзя сказать, что когда-то её тело покрывали ужасающие гниющие дыры. К концу дня на спине и затылке подруги не осталось ни следа.

— Лин…

— Заткнись, — неизменно холодно отвечала она ей.

Сейчас было важно найти правильное место.

Она прошлась пальцами по позвоночнику от самого копчика до шеи. За время своей практики она научилась чувствовать раны. Едва уловимые возмущения Ци в теле, где всё идёт не совсем гладко, как должно, будто нарушился ток энергии.

Нет, её этому не обучали. Но когда Лин вернулась после Уню Люнь Тю в секту, она первым делом бросила все силы на изучение удивительных возможностей и сил, что ей открылись. Изучая новую технику, она экспериментировала на себе, чтобы не раскрывать своих возможностей другим.

Теперь её лицо не уродовали шрамы, на её теле не осталось следов ожесточённых схваток, и казалось, что сама Лин стала выглядеть живее и нежнее, чем прежде. Возможно, это было вызвано переходом на новый уровень, а может причина крылась в этой таинственной и удивительной технике исцеления.

И вот лёгкие всполохи Ци показали, где затаилась проблема. Позвоночник в районе шеи, вот где она сломала себе спину.

Лин лишь хмыкнула, после чего приложила ладони и пустила свою Ци в шею подруги. Она чувствовала её тело, её сердцебиение и… то самое место, сломанное, порванное, незаметное, но столь важное, что могло сокрушить даже практика.

Она напряглась, осторожно заставляя всё срастаться обратно, исцеляться под ладонями страшную рану. На её лице выступили капельки пота, и так она просидела… минуту? Десять минут? Это не важно, ведь когда она закончила, то чувствовала, что едва различимый поток Ци в теле восстановился, а значит…

Лин размахнулась и отвесила ладонью звонкий шлепок по попе подруги, который прокатился по всему помещению, оставив на мягкой части отпечаток своей ладони.

Реакция последовала незамедлительной — её подруга вздрогнула.

Она приподняла голову, удивлённо уставившись на подругу, и Лин испытала определённое удовольствие, видя, как её маска невозмутимости разрушилась.

— Ч-что?.. — Пейжи рассеянно заморгала и… неожиданно смогла приподняться над кроватью. Едва не упала, но Лин рывком вернула подругу обратно. — Что ты сделала со мной?

— Я закончила, — ответила та и развернулась к ней спиной.

— Подожди, Лин…

— Прощай, Пейжи. Радуйся своему обману. Тебе досталась отличная ученица.

— Прошу тебя, погоди…

— А у меня есть дела поважнее, чем обставлять своих пусть даже и бывших, но подруг.

Она накинула плащ себе на плечи и направилась к выходу. Уже прошла половину зала, когда услышала грохот за своей спиной и обернулась. Пейжи упала с кровати, но упорно пыталась встать, даже несмотря на то, что тонкие руки и ноги едва её держали.

— Я хочу сказать тебе…

— Что же ты хочешь сказать мне, Пейжи? Спасибо? Не за что.

— Прости…

Лин, которая сделала шаг к выходу, будто налетела на стену. Замерла на несколько секунд, после чего с трудом выдавила из себя.

— Мне не нужно твоё «прости», Пейжи. Не теперь.

— Ты опять не хочешь слушать.

— Потому что мне это не интересно больше.

— Я сказала «зачем ты это сделала», потому что была виновата, ведь это я должна была оказаться на том месте. Но ты всегда была глупой и очень буйной.

— Глупой и буйной, значит?

— И ты ни капельки не изменилась. И тогда ты ведь сама не дала мне договорить — сразу набросилась с кулаками, услышав лишь первые мои слова и поняв их по-своему. Я хотела объясниться, извиниться, хотела поблагодарить тебя, но ты сама не дала мне этого сделать и толкнула на камни.

— То есть я виновата?

— Я ни разу не сказала, что ты виновата. Но тебе было всё равно, ты сначала защитила меня, а потом сорвала на мне злость. И своим поведением ты сама заставила меня ненавидеть тебя. Ты стерва, Лин.

Последнее слово было будто точка в их диалоге.

Пейджи с трудом встала. Её слегка трясло, но это было ничто, ведь она снова могла двигаться. Медленно, неуклюже, но двигаться. Она с трудом накинула на себя простыню.

Чувствовала ли Пейжи сейчас ненависть к Лин? До этого — да, её она злила, заставляла выходить из себя. Но сейчас она вызывала скорее… усталость.

Пока она находилась несколько месяцев в таком состоянии, у Пейжи было много времени для того, чтобы всё обдумать. Она медитировала и даже смогла пробиться на следующий уровень, приняв себя такую, какой стала.

Смирившись и приняв реальность, прошлое и настоящее.

И теперь произошедшее… оно было в прошлом, и, возвращаясь к нему, она чувствовал лишь усталость.

Она хотела попросить прощения, но Лин не хотела ничего слушать. Та лелеяла свою ненависть, как это делала сама Пейжи раньше. И если Лин захочет — Пейжи попросит прощения у неё ещё раз, но вряд ли это случится, пока она продолжит жить рука об руку со своей злостью и глупостью.

Медленно Пейжи проковыляла мимо Лин и едва не упала, но та резко дёрнула её за руку, ставя на ноги.

— Письмо, которое пришло ко мне, было отправлено моим учеником. Где он? Куда он отправился?

— Тебе он не безразличен, да? — спокойно осведомилась Лин.

— Он мой ученик. Где он, Пейжи?

— Он ушёл.

— Я это заметила.

— Да? Удивительно, — покачала та головой. — Он не рассказал, как мы здесь оказались?

Они вышли на улицу.

Пейжи задрала голову, наслаждаясь тем, как снег падает на её лицо и мгновенно тает. Сейчас её тело держалось на одной Ци, и казалось, что даже малейший ветерок может заставить её упасть. Однако она была рада: рада холодному снегу под ногами, который кусал ступни, рада кусающемуся морозу и хлопьям, которые укрывали её волосы с каждой секундой всё плотнее.

Когда ты почти мёртв, начинаешь иначе смотреть на жизнь.

— Спасибо, Лин, — негромко произнесла она.

— Где мой ученик, Пейжи? Не заставляй меня делать тебе больно, чтобы получить информацию, — холодно повторила та.

— Ты не изменилась. Повзрослела, пытаешься скрыть свой характер, но… — она покачала головой.

— Ты изменилась, хочешь сказать?

— Кто знает…

И она рассказала ей всё, что произошло. О девчушке Ки, о том, как та была без ума от Юнксу, и о неизвестном госте, который всё разрушил в одночасье. История не заняла много времени.

— Он ушёл за ней, за Ки, — закончила Пейжи. — Четыре месяца назад он просто ушёл.

— Идиот…

Они вошли в небольшое помещение, и Лин помогла сесть Пейжи на свою кровать, которую ей выделили для ночёвки.

— Куда он отправился, ты знаешь?

— За моей ученицей.

— Ты можешь изъясняться точнее? Куда именно?

— Ты беспокоишься о нём, — слегка прищурилась Пейжи.

— Он мой ученик, — тут же отрезала та. — Ты тоже беспокоишься о своей девчонке.

— Потому что она особенная. И потому её надо вернуть. Я верну её обратно.

— Ты не можешь даже стоять на ногах, — окинула её взглядом Лин.

— Ты хочешь вернуть своего ученика, я хочу вернуть свою ученицу. И если искать Ки, мы найдём и твоего мальчишку, что сейчас ходит по миру и ищет её.

— Предлагаешь объединиться? — хмыкнула Лин.

— Ради ученицы я смогу потерпеть тебя, Лин, не беспокойся, — ответила та.

Лин лишь хмыкнула про себя. А её мысли возвращались к нерадивому ученику, который умудрялся найти беду на свою голову даже там, где это сделать было очень сложно. И ей было интересно, как он там сейчас.

— Ачхи… Ай, мля…

Я так чихнул и едва не сорвался с меча. Бао в последний момент успел меня поймать за руку и не дать соскользнуть в тёмный туман. Вот какая позорная мразь меня сейчас вспомнила?! Я едва не упал!

Мы спускались уже минуть десять, осторожно левитируя на мечах вниз.

Это было… жуткое зрелище. Вот прямо очень жуткое, потому что едва мы спустились на десяток метров в туман, как солнечный свет стал отдавать фиолетовыми оттенками, окрашивая всё в какой-то паранормальный цвет.

И здесь, при этом прекрасном освещении, повсюду возвышались высокие, гладкие, как из бетона, башни. Словно титанический лес, каменные джунгли, которые заставляли чувствовать себя крошечной букашкой, которую вот-вот сожрёт что-нибудь из глубин тумана. Я не понимал, почему, но мне было страшно. Страшно от такого огромного пространства, где всё такое большое, а обзор заканчивается буквально через сотню метров, не давая разглядеть нормально, что вокруг творится.

Мы осторожно обруливали колонны, большинство из которых были размерами метров сто в длину. Но я не видел ни окон, ни дверей, ни даже трещин, что обычно сопровождали старение любого здания.

— В них есть вход?

— В некоторые, — негромко отозвался Бао, оглядываясь. — В часть можно войти, но там сплошные коридоры, залы и лестницы, будто никто там и не жил особо. И там как нечего делать можно заблудиться.

— И что здесь находили?

— Артефакты, самые разные, большинство из которых бесполезны для практиков. Но иногда попадаются и интересные вещи.

— Например?

— Трактат о великом пределе.

— Звучит круто.

— Да, звучит очень интересно. Он описывает возможность стать самим богом, объединив в себе все противоположности, став совершенным во всех отношениях. Но трактат никто, к сожалению, не видел с тех пор, как тот увидел свет.

— Продали?

— Украли.

Минут через двадцать такого неспешного спуска внизу наконец показалась земля.

— Теперь главное без лишнего шума, не хотелось бы привлекать внимание.

— Чего именно? — спросил я, оглядываясь.

— Того, что здесь может водиться, — отозвался он и, спрятав меч в сумку, махнул мне рукой. — Идём.

Здесь был фиолетовый полумрак, будто я попал в какой-то сон или видение, где всё было окрашено жуткими цветами. Или вовсе оказался под толщей воды.

Видела бы это Люнь… Но, к сожалению, поговорить я с ней сейчас не мог, а рисковать ею не хотелось — пусть сидит в домике, греется.

Земля под ногами продолжала идти под уклон. Здесь не было ни травы, ни каких-либо других растений. Только голая земля, камень и песок, которые хрустели под ногами. Иногда попадался и разный мусор, похожий… на мебель… я даже не знаю, как это назвать. Но что-то из этого однозначно было мебелью, которая под гнётом времени сказала миру своё последнее «прощай». Возможно, подобное и таскали местные, продавая любителям старины.

А мы продолжали спускаться ещё ниже.