Чернокнижник

Чернокнижник

Александр, тренер по фехтованию в спортклубе

За годы изгнания я растерял веру в знаки, знамения и прочую чушь, так нежно обожаемую обывателями. Считаю – каждый волен управлять личным «сегодня» по собственному разумению. Как я, например, уже много-много-много лет. Столько не живут.

Я стал законченным реалистом. И это мне нравилось. Но в этот день послания судьбы крались за мной по пятам, караулили за каждым углом, дразня и подначивая. Я был слеп, глух и нем к их намекам.

Началось с того, что я психанул на тренировке с трудным клиентом, высказал все, что о нем думаю, в ответ на его претензии. За что он меня обозвал «ядовитой шпагой». Так меня звали больше столетия назад не под этим небом. После «посчастливилось» нарваться на гнев склочного шефа, аж призрачные иглы в сердце заныли. Коллеги хотели вызвать «скорую», не дал.

«Бросаю работу», – решил я. Полгода обвыкался на новом месте, изучал обстановку и людей, создавал легенду. Надо на себя поработать, «внезапно» получить наследство, открыть собственную школу фехтования. Лет пятьдесят мечтаю, все никак. Хоть в этой жизни оторвусь. Уже помещение присмотрел, продумал, кого найму помощниками.

Чтобы успокоиться, я отправился бродить по городу, любоваться сиянием шпилей Петропавловки на фоне чернично-синих туч. Люблю я Питер. Особенно в преддверии непогоды. Всегда возвращаюсь сюда и задерживаюсь. С закрытыми глазами готов экскурсии водить по прежним жизням. Только слушателей нет.

Короткое северное лето радовало редким солнышком, кутало небо в застиранную старушечью шаль облаков, пробирало простудными ветрами. Я улыбнулся, снял с шеи шарф, с удовольствием затолкал в карман ветровки, вдохнул сырой воздух. Будет ливень. Не сейчас, часам к девяти. Успею погулять, посетить пару книжных, выбрать себе интеллектуальную жвачку на несколько вечеров.

Белые туристические катера живенько сновали по черной поверхности Невы. То тут, то там сияли вспышки фотоаппаратов, ловя волшебную при таком освещении красоту города, когда серые камни набережной кажутся живыми, дышащими, когда, ступая на мост, начинаешь сомневаться: а не мираж ли другой берег? Дойдешь ли до него прежним? Расстояния удлиняются, памятники хитро подмигивают, львы и сфинксы лениво потягиваются, переминаются с лапы на лапу.

Очередная вспышка заставила меня зажмуриться. На скольких таких снимках осталось мое лицо? Человек из толпы, случайный прохожий, вечный странник? Но, похоже, я замечтался. И нос к носу столкнулся с Тимкой, моим старым… бывшим старым другом. Оба остолбенели. Я – от готовности поверить в кричавшие с утра знаки. Он – от неожиданности.

– Простите. – Тимур очнулся первым, не дал мне слинять подобру-поздорову. – Вы случаем не внук Романа Розанова?

– Обознался, дед, – буркнул я как можно грубее и заторопился прочь, не оглядываясь.

Терпеть не могу, когда в мое новенькое, еще не побитое на жизненных поворотах настоящее вторгается похороненное и оплаканное прошлое. А Тимур был одним из тех людей, о потере которых я искренне сожалел. И открылся бы, если бы не иглы в сердце и собственный кодекс правил. Нарушить их равносильно признанию наличия над собой грозной тетки-судьбы. Не стоит мной командовать, цеплять привязанности. Я не собачонка, а свободный человек.

Я не досидел отведенного самому себе срока в солнечной Испании, ввязался в рискованное дело. И получил взрыв и разгром в офисе, полицию и Интерпол на хвосте, блокировку нескольких банковских счетов. Поэтому спешно инсценировал собственную кончину, собрал чемоданы, осчастливил тогдашнюю подружку-однодневку домом на побережье и сбежал сюда, под мрачное небо, в город, в котором был когда-то счастлив.

Двухчасовой прогулки хватило, чтобы привести мысли в порядок, пересмотреть планы на жизнь. Я добрался до квартиры, выслушал на автоответчике сообщение из спортзала. Не дождутся. Завтра пишу заявление и ухожу в вольное плавание.

Стоило включить компьютер, в дверь позвонили. Я вновь проморгал знак судьбы, пошел открывать. На пороге стояла симпатичная девчонка лет двадцати, большеглазая, улыбчивая, черноволосая, с короткой стрижкой, худенькая. Она часто мелькала в толпе болельщиц, пока я обучал мальцов из исторического клуба держать в руках шпагу, следила за мной, но приблизиться и познакомиться не решалась, смешно злилась, когда я флиртовал с другими. В пору было гадать, когда она перейдет к активным действиям. Дождался.

– Эй, Гвардеец, так и будешь в пустоту пялиться? – Гостья помахала рукой перед моими глазами. – Неспортивными препаратами балуешься?

– Нет, задумался, – посторонился, пропуская ее в квартиру. – Я временно прекращаю тренировки. Надо предупредить твоих приятелей.

– О них и речь. Точнее, о Максиме – моем брате. Он у тебя занимается, – заявила девушка, вручила мне зонтик и куртку. – Разговор долгий. Его хорошо вести под чашку кофе.

Я усмехнулся, галантно поклонился и проводил гостью в комнату.

– Я Ангелина, – представилась она. – Лина.

Я отвесил еще один шутливый поклон и удалился на кухню, чтобы через пару минут примчаться на ее бодрые вопли:

– На, гад! Получи свинца!

Очаровательная гостья с ангельским именем оккупировала компьютер, запустила игрушку и немилосердно мочила монстров. Так, подозреваю, для разговора кофе маловато. Я набрал номер доставки и заказал пиццу. Все равно повар из меня, как меценат из Дарта Вейдера.

Кофе я у себя не держал, зато чай заварил на славу. Поставил перед Линой дымящуюся фарфоровую чашку, присел рядом.

– Прости, что хозяйничаю, – смутилась она. – Я про эту игрушку только читала. Не удержалась.

– Рассказывай, – потребовал я, отключив монитор.

Она сверкнула черными огромными глазищами и призналась:

– Мне больше не к кому идти. Знаю, Максимка тебе доверяет, ты для него авторитет. Только и слышу: «Гвардеец то, Гвардеец се!»

– Что случилось? – подозревая неладное, спросил я.

– Он учебу забросил, заигрался и вообще…

– Конкретней, – прервал я охи-вздохи.

– Если Максимка не сдаст начерталку, вылетит из университета. Или переведется на менеджмент, как и я после экзамена у Казака. Это не его, поверь.

– Я тут при чем?

Помнится, гостья приходила на тренировки в компании этого самого Казака – Васи Казаченко, молоденького преподавателя, заодно большого любителя истории и кандидата в мастера спорта по фехтованию.

– Придумай что-нибудь. Тебя и Казак слушает. Он же в твоем клане? Может, он глаза и уши закроет на время пересдачи, уедет куда-нибудь или на больничный уйдет. Тогда экзамен у Максимки примет профессор Поляков, он не такой въедливый.

Мне стало смешно. Детки заигрались. Они на полном серьезе придумали себе кланы, переживали фантазийные и исторические события. Воевали, заключали военные союзы и перемирия, дрались на дуэлях. Скучно. Мне скучно, потому что я знаю, как такое происходит на самом деле.

– Макс не сдаст Казаченко начерталку. – Она потянулась к чашке, склонилась над ней, втягивая носом аромат. – Боюсь, психанет, свяжется с дурной компанией. Брат не раз пытался университет бросить. По осени я его отругала. Зимой ты его отговорил. Если родители узнают о его похождениях, будет катастрофа!

Я скрестил руки на груди, забавляясь происходящим. В толпе ребят из исторического клуба я не выделялся ни возрастом, ни внешне. Нравилось мне после основной работы возиться с детишками, тренировать их игрушечную армию, рассказывать всякие курьезы. Мальчишки и девчонки, в большинстве своем студенты, собирались кружком, вслушивались, затаив дыхание. Потом самые смелые робко совали в ладонь стишки на тему моих небылиц, будто я что-то смыслю в поэзии. Теперь в свои войны втягивают. Печальный финал для меня, грозного.

– Он не пробовал выучить? – Я не думал соглашаться, просто желал подразнить девочку.

– Это невозможно выучить! Плоскости, точки, проекции! Гадость! Родители не так богаты, чтобы второго ребенка платно учить. Максим работать не хочет. Он еще маленький, перебесится однажды, поумнеет. – Лина была в отчаянии.

– Ты на каком курсе? – уточнил я на всякий случай.

– На втором. Второй раз. Как отчислили, восстановилась с потерей года.

Ясно, взрослая старшая сестра. Я разглядывал ее длинные пальцы, унизанные кольцами, золотой кулончик в виде бабочки на открытой шее, белую блузку с синими ромбиками на вороте. А мне представились тяжелая цепь с символом Творца, перепутанные черные космы на плечах, накидка из алой парчи с золотой вышивкой… И предсказания, которым не суждено было сбыться. Главная придворная ведьма, на которую походила юная гостья, обманулась единственный раз, что привело друзей – к смерти, а меня – к изгнанию.

– Гвардеец, мне не к кому больше идти! А ты в клубе неформальный лидер, – неумело польстила она.

Как же, первый дуэлянт Зиирина, «ядовитая шпага», как сегодня угадал мой клиент. Это еще до того, как я прославился иначе.

Я мотнул головой, гоня морок воспоминаний. Пора выставить девочку за дверь. Если начинаешь копаться в собственном прошлом – пропал. Пакуй чемоданы, меняй внешность, имя, город, страну, убеждения, но избавляйся от заразы как можно быстрее.

Этот главный звонок я пропустил, дождался разносчика пиццы, сунул ему деньги, передал коробку любопытной Лине. Та бесцеремонно выбрала самый красивый кусочек, попробовала и скорчила рожицу.

– Не люблю с сыром, – заявила нахалка.

Я махнул рукой, устроился рядом, вытянул ноги. Все мысли крутились вокруг интерьера собственной фехтовальной школы – где нанять дизайнера, у кого закупить стройматериалы для перепланировки и отделки… Что поделать, в тот день я был совершенно не готов к будущим событиям. И когда в дверь в третий раз позвонили, в груди не екнуло. Последняя песчинка песочных часов изгнания беззвучно шлепнулась на необозримые барханы прожитых дней.

«Наверняка Ангелина группу поддержки привела», – решил, не подумав заглянуть в дверной глазок. Как я был не прав!

– Герцог Лиорсар Желлес иль’Харса, – придерживая курчавый парик, поклонился мне Карло, бывший королевский канцлер. – Наконец нашел вас!

Я расхохотался. Привалился к шкафу, чтобы не упасть. Я знал, гадкая тетка-судьба, когда-нибудь ты достанешь меня. Может, хорошо, что именно сегодня.

– Становись в очередь, продажная крыса. Сюда дама за помощью пришла.

– Да? Красивая? – оживился старый хрыч, аж на цыпочки привстал, пытаясь заглянуть через мое плечо. Обойдешься, коротышка. – Нехорошо получается. Не люблю обижать красавиц.

– Что нужно? – Я не собирался пускать его в квартиру. – Меня помиловали и собрались принести извинения?

– Нет, но… – Бывший канцлер замялся, зашуршал бумагами в кармане дешевого пиджака. По местным обычаям оделся, а парик напялил, демоново отродье. – Я к вам по личному делу, так сказать.

– Говори. – Я заступил ему дорогу. Зачем пускать палача в квартиру?

– Вальмар мертв, задушен собственной внучкой. Нарек разбился при испытаниях очередного изобретения. Ярех отравлен.

– И что?

Я не ощутил радости. Смерть врагов сладка, когда взращиваешь в душе пламя мести. А, как постановил Высочайший совет магов, души у меня нет.

– Ты пришел за рекомендациями, как вернуть к нежизни их трупы? – поинтересовался я. – Не ожидал, что интриганы тебе дороги.

– Вы не понимаете, герцог иль’Харса, – наступал на меня коротышка. – Это все – часть заговора против отечества. Страну нужно спасать. И я не вижу иных кандидатур…

– Пошел вон, – фыркнул устало.

– Я знаю, как извлечь иглы проклятия! И еще Радесса. Она жива! Казнь была фарсом, – вытряхнул он все козыри.

Радесса? Кукольное личико, аквамариновые, чуть раскосые глаза, танцующая походка, острый клинок, куча эльфийских родственничков, щедро сыплющих лживыми обещаниями помочь. Я оплакивал ее смерть год, пока гнил в подвалах Белой крепости, ожидая казни. И в первые годы в этом мире тоже. Сейчас мне даже неинтересно, как она выкрутилась. Не иначе фамильная подлость проснулась в крови.

Во рту стало горько. Но это мелочь по сравнению с той болью, которую я пережил. Справлюсь.

А вот с иглами сложно.

– Проходи, – посторонился, пропуская экс-канцлера в гостиную. – Послушаю твои сказки. – И уже Лине скомандовал, пока не стало слишком поздно: – Выметайся, у меня дела.

– Пообещай, что поможешь, – встала в позу девушка.

– Хорошо, помогу, – пообещал я. Ясное дело, из квартиры уже не выйду.

Она замешкалась, всматриваясь в мое лицо. Силой ее, что ли, вывести?

– Девица в тебя влюблена, Лиорсар. И не намерена оставлять добычу, – заключил экс-канцлер, легко переходя на ты. Уже своей собственностью меня считает, сморчок! – Тем лучше.

Он бросил на пол желтую бусину телепортатора. Мое «Стой!» проигнорировал. И мы втроем шлепнулись на густой ворс ковра просторной комнаты замка Карло. Со стен на наше барахтанье взирали оскаленные головы оленей, медведей, волков, лесных драконов. За спиной возмущенно звякнули рыцарские доспехи.

– Добро пожаловать на родину, герцог Лиорсар Желлес иль’Харса, наш грозный некромант первого круга, – торжественно провозгласил Баллесс Карло.

– Э-э-э, кто-нибудь мне объяснит что происходит? Гвардеец?

Голос Лины прозвучал жалко. Поняла девчонка, что вляпалась. Попробую уговорить Карло стереть ей память и вернуть домой.

– Гвардеец! Сашка! – Лина была на грани истерики.

– Не хнычь, – как можно спокойнее ответил я. – Уверен, ты грезила о приключениях, магах, эльфах, орках. Распишись в книге прибывших, милочка. Мы на месте.

– Как? – Она испуганно отступила назад, огляделась. – Не заливаешь?

Поверила. Хорошо, ей легче будет. Экс-канцлер стоял в стороне, давая нам возможность освоиться.

– Когда совет поймет, что я вернулся, Карло? – стоило прояснить для себя основной вопрос.

– О том, что тебя не казнили, знали пятеро. Трое мертвы. Я перед тобой. Остался Миарис. Тому в ближайшие пару месяцев будет не до слежки. – Стервятник нехорошо усмехнулся. – Эльфийский князь написал петицию о его недостойном поведении во время приема.

Ясно. Уж не ты ли, мой любезный враг, приложил руку к тому инциденту? Чтобы Миарис просчитался? Не припомню.

– Завтра прибудет мастер пламени, попробует извлечь иглы. А пока…

Карло громко хлопнул в ладоши, призывая… нет, не людей. Огнешкуров – лишенных плоти порождений Запредельного. Похожие на крупных мартышек существа, сотканные из багрового необжигающего огня, протекли сквозь двери и замерли, безмолвно ожидая приказа. Лина негромко взвизгнула, попятилась за мою спину.

– Отведите гостей в их покои, – приказал старый пройдоха. – Я приглашу портного снять мерки и повара уточнить меню на ужин. Позже обсудим вашу историю.

– Нашу? – Я приподнял бровь.

Даже Лина оторвала взгляд от необычных слуг, обернулась к Карло.

– Ты же не собираешься сразу объявлять о своем возвращении, черный герцог? Тобой по сей день детей пугают, пусть поколения сменились. А на заезжего провинциального чародейчика с верной женушкой внимания никто не обратит.

Ангелина

«А-а-а-а! Я в другом мире!» – все во мне кричало от смеси ужаса и восторга. Ужаса было больше. Как я тут выживать стану? Я же ничего не умею! Даже огонь развести без спичек не смогу, первую помощь оказать, пищу не из полуфабрикатов приготовить! И вообще, как там дома? Родители, брат, друзья? Верните меня обратно! А-а-а!

Хотелось бегать по комнате и кричать, запаниковать, закатить истерику. А я стояла и тупо смотрела на свою первую любовь – Гвардейца.

Виртуоза шпаги и меча из местного спортклуба иначе не звали. Нет, все знали его имя – Александр Яковлев, но это слишком обыденно и скучно. Во-первых, у нас уже был д’Артаньян. Во-вторых, на мушкетера Саша не походил, скорее на классического учителя фехтования. Он казался ровесником большинства ребят из клуба исторической реконструкции, куда изредка забредали ролевики. Года двадцать два, от силы двадцать четыре. Мой брат был очарован парнем, досконально разбирающимся в вооружении и амуниции, знающим историю так, словно сам участвовал в важнейших событиях двадцатого века. Максим рассказывал, будто Гвардеец не раз выручал его и друзей в сложных ситуациях, а двух идиотов вообще от смерти спас. Максимку отговорил бросать университет после зимней сессии. Разве я могла пройти мимо такого героя?

Впервые я попала в клуб вместе с Казаком, бывшим преподавателем, а теперь приятелем (должен же братишка начерталку сдать). И поняла, что смотрю только на Гвардейца. Стань он актером, играл бы исключительно роли благородных героев-любовников: красивое лицо, завораживающая пластика движений, обходительное поведение. Короткие черные волосы, зачесанные назад, усиливали впечатление, как и любовь к белым нарядам. Короче, этакий Андрей Болконский современной эпохи. Зато по объему информации, хранящейся в его голове, Гвардеец мог потягаться с суперкомпьютером.

Казалось, он осведомлен обо всем: как воевали в древности, чем вооружены современные армии разных государств, как тестировать скалолазное снаряжение, как приготовить блюда, скажем, китайской кухни, как устроен самолет и как рассчитать прочность любой конструкции. А теперь выясняется, что наш супермен и вовсе из неведомых земель!

Забавненько. А вдруг он маньяк, садист и еще незнамо какой придурок? Посмотрим. Деваться-то все равно некуда.

– Лина, пойдем.

Как во сне я шла за ним по коридорам и залам. Доставшиеся нам хоромы выглядели мрачно, уныло и громоздко. Только гробика с Дракулой не хватало для полноты впечатлений. Тяжелые коричневые шторы на огромных окнах с решетками частого плетения, массивные шкафы из темного дерева, стол, за которым комфортно было бы разве что великану. В довершение картины под многослойным балдахином стояла кровать. Нет, не кровать, полигон для выгула слонов.

Мой спутник не удивился обстановке, пробежался вдоль стен, прослушивая и простукивая их, заглянул в шкафы, под стол, даже под кровать, изучил вид из окна, да так и замер между штор, заложив руки за спину. Мне казалось, я ощущаю его напряжение. Подойти, что ли, посмотреть в окошко вместе с ним? Нет, неинтересно, как выглядит двор феодального замка.

– За что тебя изгнали? – поинтересовалась я осторожно. – За власть боролся или…

– Или. – Он не спешил откровенничать.

– Слушай, мы вдвоем сюда угодили! Мне, в конце концов, твою супругу придется изображать! – Я разозлилась.

Он резко повернулся, в два шага оказался рядом, склонил бледное лицо к моему:

– Вот и изображай! Неужели не поняла: канцлеру терять нечего. Мой вызов сюда – его последний шанс выжить. Ради собственной шкуры эта крыса совершит невозможное и еще немного сверх того.

– Я подумала, вы друзья, – что же ты так разнервничался-то?

– Угадала, милая. – Он присел, смяв край балдахина. – Если только друзья тебя пытают до смерти, выворачивают руки из суставов, вырывают ногти, жгут раскаленным железом. Только им духа не хватает тебя прибить. Боятся до мокрых штанов, что ты восстанешь личем. Потому лишают сил, загоняя под сердце огненные иглы, отнимают память и выкидывают изувеченного, едва дышащего, в незнакомый мир. Применять магию нельзя. Вернуться или убраться подальше – тоже. Приходится выживать. Врать, изворачиваться, придумывать себе легенды, подделывать документы, менять страну за страной, ложиться под нож пластического хирурга, не позволять себе привязываться к кому бы то ни было. Ибо одна из игл обязывает тебя быть скрытным, хранить секрет твоего происхождения. Другая делает бесплодным. Третья… Да и названого достаточно. Нравится?

Страсти-то какие!

– Ты не похож на запытанного до смерти, – фыркнула я. Мужчины порой слишком драматизируют.

– Хорошая регенерация. – Он обернулся к двери. – Сюда идут двое.

Первым был повар – вполне по-земному одетый парень, только… Кожа цвета майской травы, красные радужки крупных глаз, желтые прожилки вен на висках, нос от середины лба, черные кудри густых волос, растущих только на макушке. Еще одна диковинка местного зоопарка? Я, конечно, против расизма, но на моем месте любой бы поостерегся пробовать пищу, приготовленную таким чудом.

– Что милая леди пожелает? Авбаральские овощи, запеченные в медовом сиропе, или нежное мясо сильвельских змей. А может… – напевно поинтересовался он.

Я выслушала меню и уточнила:

– Если случится расстройство желудка от съеденного, врач меня откачает?

Гвардеец хмыкнул. Повар и не подумал обижаться.

– А-а, девушка не из местных, не встречала саффу. – Он понятливо покачал головой. – Привыкнет.

Вслед за зеленым поваром явился наш похититель Карло.

– Верни девочку домой, – потребовал от него чернокнижник. – Это не ее война.

– Обойдешься. Кто еще в здравом уме согласится стать спутником предателя и клятвопреступника?

– А вот с этого момента поподробней, – не выдержала я. – Во что вы меня втягиваете?

Старик довольно оскалился, демонстрируя прекрасную работу местных стоматологов. Но Гвардеец все испортил, схватил деда за камзол, рыкнул в лицо:

– Она не знает меня! Пойдет следом, погибнет. Как и ты. Зачем я тебе понадобился, Карло?

– Она влюблена в тебя, потому примет любым, – нисколько не заботясь о моей реакции, возразил дед.

Ах ты, недоросль трухлявый, сморчок гнилой! Если и была влюблена в собственноручно нарисованную картинку, сейчас от этой любви осталась шелуха лущеных семечек. Мне братишкин клуб исторических реконструкторов что шел, что ехал, что с горки спускался. Три месяца вокруг Гвардейца вытанцовывала, на сборища таскалась, лишь бы его внимание на себя обратить, при этом обмирала от страха – вдруг действительно обратит. И что тогда? Погодите, я вам устрою как-нибудь, когда вы… Ну да, устрою. Один – канцлер, другой – герцог. Пикнуть не успею, нашинкуют мечами на шаурму.

– Я однажды проиграл. – Гвардеец пропустил слова о моих чувствах мимо ушей.

– Тогда с тобой не было меня, – возразил старикан.

– Боже, во что я ввязываюсь! – Герцог дважды хлопнул себя ладонью по лбу.

– У тебя нет выхода, мой дорогой некромант, – просто ответил старик. – Советую рассказать девушке о своих похождениях. Не сразу, по частям. Не пристало ей падать в обморок при виде колдовства муженька.

Вот вляпалась! Жаловаться не на кого, сама дура. Оказывается, мой вынужденный супруг – местный злой гений, несостоявшийся черный властелин и доктор-зло в одном флаконе. «Прорвемся, Лина», – сказала я себе.

По приказу «Папы Карло» (или «Дона Карлеоне», я еще для себя не решила) явился портной, снял с меня мерки. Гвардеец наблюдал за нами с задумчивой физиономией. Кстати, надо решить, как его называть. Местное имя гения фехтования я без шпаргалки не запомню. И не надо, он все равно шифроваться собрался. Имя Саша ему категорически не идет.

Я немедленно высказала свои соображения вслух, чем рассмешила спутника.

– Конечно, не идет. Как и большинство земных имен. Не звучат они на этом языке.

– Как? На каком тогда…

А говорим-то мы не по-русски и не по-английски! Тарабарские слова чужой речи сами приходили в мою бедную, ошалевшую от чудес голову. Жуть, я даже думала на незнакомом языке!

– Объясни, Гвардеец, – потребовала я, успокаиваясь. Вот бы так языки в универе учить! Раз – и «speak English» с зачетом и экзаменом в конце семестра!

– Телепортационная бусина, уроненная на пол Карло, – напомнил он. – Она наделяет путешественников знанием местных языков. Всех. Слова, которые сразу не переводятся в твоем сознании, станут понятны со временем. Бусину изобрели не здесь, а в мире Аффа, в замечательном государстве Ирь. Садись. – Он постучал по кровати, подминая край балдахина. – Я расскажу начало страшной сказки. Не думаю, что после нее тебе захочется мне помогать.

Раз я влипла по-настоящему, буду разбираться в ситуации. В первую очередь в прошлом моего «муженька» и его мира. Я устроилась рядом, поджала ноги по-турецки, прикрыла глаза. Я всегда так делала, чтобы лучше представлять происходящее. Поэтому аудиокниги для меня табу. Либо забреду не туда, либо въеду в столб.

– Итак, – начал виновник моих приключений. – Родился я в семье герцога Дариона Желлеса иль’Харса и был четвертым ребенком, самым младшим. Такому ни титул, ни богатства не достанутся. Все на что я мог рассчитывать – успешная военная служба либо удачная женитьба.

Едва научился ходить и держать в руках деревянный меч, отец приставил ко мне учителей и благополучно забыл. Мать интересовали балы, отца – интриги, братья в ту пору заглядывались на девушек, так что рос я сам по себе.

В девять лет во мне проснулся магический дар, по словам экзаменаторов, весьма посредственный. Но отец все равно пристроил меня в самую престижную школу. Едва пришло сообщение из мира Фардия, государства Ирь об обмене учениками, а на самом деле заложниками из благородных семей – гарантами ненападения, глава магов земли мэтр Панайд с удовольствием включил меня в списки.

Я ждала продолжения, но этот авторитет местного разлива только хмурился, а потом вовсе махнул рукой и вышел вон, хлопнув тяжелой дверью.

С видом знатока-искусствоведа я побродила по комнате, изучила резьбу на двери, на спинках массивных стульев и на краю столешницы, золотое шитье на шторах, выглянула в заснеженный внутренний двор – пустой и неприглядный – и поняла, что плачу. Да за что мне такое? Если не брать в расчет мой первый и единственный опыт любовных отношений, впервые в жизни парень понравился по-настоящему, а он оказался ссыльным уголовником из параллельной реальности.

И где я теперь? Вокруг хмурый феодализм, процветают пытки, публичные казни, а в замке у местного престарелого вельможи вместо нормальных слуг вообще не пойми кто. Я участь жены декабриста не выбирала, я домой хочу! К маме с папой, к брату-бездельнику, заигравшемуся в гардемарина, в университет, в фирму, в которой я подрабатываю секретарем. Там свое, родное-э-э…

– Я сделаю все, что в моих силах, чтобы вернуть тебя домой. – Горячая ладонь легла на затылок.

Я дернулась, но не отстранилась, наоборот, замерла, боясь лишиться хоть какой-то поддержки.

– А не рассказываю все потому, что жду, пока меня расколдуют. Прости.

– На заколдованного принца ты не тянешь. Не принцесска ли ты? – Я с трудом удерживалась, чтобы не разреветься в голос.

– Я и герцогом-то случайно стал. – Он убрал руку, но остался рядом. – А не рассказываю всего потому, что у самого от воспоминаний – караул! Первое время в вашем мире вообще о себе ничего не помнил. Очнулся в тысяча восемьсот восемьдесят третьем году в аргентинской деревеньке на границе с Бразилией, искалеченный, обессиленный. Пять лет прислуживал в доме у местного доктора, пытался разобраться в себе, понять – отчего так тошно.

Он сделал паузу, грустно посмотрел в серое небо. Зря стараешься, жалость – ресурс ценный, расходовать его нужно с умом. Следует выяснить, что за фрукт о тяжелой жизни лапшу на уши вешает.

– А как вспоминать начал – думал, с ума схожу, – продолжал он бить на жалость. – До сих пор ужасаюсь, сколько всего со мной было, и было ли? Карло увидел – Белую крепость вспомнил, в которой на цепи сидел. Тебя…

– А меня с чего? – удивилась я, аж слезы высохли.

– Ты похожа на королевскую прорицательницу, которая первой предсказала нам победу.

– Кому – нам?

Истерика утихла. Я шмыгнула носом и тряхнула головой. Так, Лина, бери себя в руки. Ты не дома. Нянькаться с тобой никто не обязан!

– Таресу, Радессе и мне. Я завтра продолжу рассказ. – Он улыбнулся.

– Ты сильно ее любил? – услышав имя, я оживилась. – У тебя голос изменился, когда ты произнес «Раде-эсса», – с придыханием передразнила я.

– Сейчас придет служанка.

Вопрос пропал впустую. Ничего, спрошу еще раз, и еще. Не отмолчится.

– Она покажет, где помыться, принесет смену одежды, – продолжал чернокнижник. – Это твоя комната. Я переночую на диване в соседней.

А я на этом слонодроме? На взлетной площадке для боинга? Может, два кресла составить вместе и там выспаться?

Гвардейца забавлял ужас в моих глазах:

– Карло все считают скрягой. Уверен, он до сих пор следит за экономией бюджета и попрекает транжир.

– Гвардеец, – хоть зарежьте, не могу припомнить его местное имя. – Что ты такого ужасного совершил, если с тобой так кошмарно поступили?

– Пошел не под тем флагом. – Он качнулся с пятки на носок и обернулся к двери. – А вот обещанная служанка – Олна. Она тебе поможет.

Он поклонился и вышел вон. Я осталась наедине со своими страхами.

Радесса Фае из клана Алавиль

Ни одна раса не способна к столь сильной ненависти, как эльфы. Доказано учеными. Заметьте, даже не эльфийскими. В последние полтора века Радессе казалось, будто концентрированная ненависть течет по ее венам, заменив собой древнюю кровь прославленного клана убийц.

Замерев на карнизе третьего этажа провинциальной гостиницы, шпионка машинально коснулась пальцами агатового ожерелья на шее. Каждая бусина – запись допроса врагов королевы. Кража из королевской сокровищницы мощного артефакта, обещанного в дар Храму Творца, всполошила неожиданно много охочих до дармового могущества. Вскрылись не замеченные шпионской сетью два крупных заговора и несколько мелких, проявились взаимные дрязги знатных родов.

Охранять вора, которого ее величество пожелало отпустить, отправили отряд элитных бойцов во главе с ней, Радессой. От возмездия не скроется никто. Как некогда не скрылась сама эльфийка. Творец, как же она, дочь лесного народа, ненавидит ту, которой преданно служит!

Дрогнул спрятанный в ухе шарик. Неслышный прочим шепот сообщил: «Мы в городе». Мысленно приказав отряду рассредоточиться поблизости и ждать, женщина замерла, вслушиваясь в сумерки. За каменными стенами гостиницы шумели, пили, любили друг друга, дрались. Промышленный городишко вокруг готовился ко сну. За два часа до полуночи улицы опустеют. За час – закроются увеселительные заведения. К полуночи окна погаснут, единственным источником света останутся фонари, горящие тут исключительно на перекрестках.

По улице прошла шумная компания, прошелестела машина. Во дворе соседнего дома блеяли козы и кудахтали куры. За углом надрывно пыхтел какой-то агрегат, смачно ругались рабочие. Шпионка брезгливо поморщилась, подобралась к окну, осторожно заглянула внутрь.

Вор по имени Балу Кирон собирал вещи. Он подхватил со стола гитару, но ее ремень зацепился за стул, повалил его на пол, а сам Балу едва удержался на ногах. Вот недоразумение! Вор из него так себе, а менестрель и вовсе неправильный. С внешностью деревенского увальня можно работать в поле, плотничать, но не волновать сердца изящной музыкой. А нет, с такой рожей и фигурой, поди ж ты, поет, еще деньги со слушателей собирает, девиц совращает, таких же упитанных, как и сам. Хорошо хоть молодой по человеческим меркам. Лет двадцати пяти, не старше.

Потея и пыхтя, вор бережно упаковал гитару в чехол и стал задумчиво перекладывать одежду в сумке. Из тряпья выпала блестящая связка амулетов, которая немедля перекочевала на короткую толстую шею. Эльфийка сощурилась, разглядывая обереги. Предусмотрительный, много полезного раздобыл. Но от гнева королевы ничто не спасет. Шпионка представила вора у дознавателя и кровожадно оскалилась.

В соседнем номере пьяно зашумели. Менестрель замер вслушиваясь. Ну, хоть крохи осторожности сохранил, ухмыльнулась Радесса.

Балу Кирона она охраняла с момента кражи. Едва стало ясно, зачем он проник во дворец, всячески помогала, позволила сбежать, вела его через всю страну. Ни поспать толком, ни поесть. Когда же он утихомирится и передаст нанимателю то, что украл? Два храма Пути остались позади, пещерный город, заселенный магами-сектантами, тоже не прельстил менестреля. Никого, похожего на нанимателя, в округе не наблюдалось. Зато преследователи липли к Балу как блохи к помойной собаке. Вчера певун отбился сам силой рифмованного слова. Эльфийке осталось подкараулить горе-преследователей и выпотрошить из них сведения о заказчиках. Сегодня повисли на хвосте две мутные личности. Королевская шпионка была уверена: с ними еще будут неприятности.

А вор, беззаботно напевая, натягивал на себя походную одежду. Хоть бы напялил что понеприметней. Нет, куртка красная с вышитым на спине тигром, да еще на размер меньше положенного. Шейный платок синий в белую полоску. Синяя шляпа с блестящей пряжкой. На белых брюках блестящие нашивки в виде звезд и комет. Тьфу! Радесса всю жизнь считала, что певуны не от мира сего, но этот экземпляр вовсе без мозгов. Распелся, аж по номеру пританцовывает.

Подчиняясь певческой магии менестреля, сумка с вещами воспарила над кроватью. Ремень на гитарном чехле раскачивался в воздухе в такт мелодии. Как же хорошо избавиться от власти музыкальных чар! Во дворце вор песней отвел глаза стражам, взломал замки, утихомирил погоню. Даже она, Радесса, могла бы попасть под власть его музыки, если бы не ограждающие заклинания. Сама она давно глуха к рифмованным строчкам и мелодиям. Ко всем без исключения.

Эльфийка убедилась, что объект ее наблюдения вот-вот покинет комнату в гостинице. Балу Кирон путешествовал ночами. Днем предпочитал отсыпаться. Он очень спешил, но осторожности не терял. Осторожности тюфяка. Знал бы, сколько раз она, Радесса, спасала его жалкую жизнь! Ох, нелегкой будет смерть заговорщиков! Королева большая выдумщица в плане казней.

Женщина спрыгнула на землю, провела руками вдоль гибкого тела, примеряя личину наемника. И уже не прекрасная дочь лесного народа, а бородатый, подвыпивший парень зашел в гостиницу.

На первом этаже в общем зале шло вечернее застолье. Здесь собрались и приезжие, и местные. С полсотни посетителей. На сцене пританцовывала певичка. Эльфийка не услышала ни единой ноты из ее песни. Зато наметанным взглядом выбрала парочку громил за крайним столиком. Они подпевали артистке, исподтишка наблюдали за лестницей. Один пожилой, еще крепкий, явно боец. Второй молодой, кудрявый, обвешанный амулетами чародейчик примелькался шпионке в прошлом городишке. Тогда она его не тронула. Сегодня, будь побольше времени, прежде чем убить, уединилась бы с ним в гостинице. Не судьба.

Показался вор. Радесса подгадала момент, споткнулась, едва не сбив с ног официантку, ухватилась за спинку стула, на котором сидел молодой.

– Ты как на меня посмотрел, скот! – гаркнула изменившимся голосом. – Да я тебя на ремни порежу! Я тебе…

Она не договорила, увернулась от замаха старшего здоровяка, пнула молодого под коленку, кулаком угодила под подбородок, добавив к удару отупляющее заклинание. Эльфийские женщины на первый взгляд хрупкие. Врукопашную с ними выйдет только тренированный человеческий боец или взрослый орк.

– А ну проваливайте на улицу! – подоспели гостиничные вышибалы.

Радесса согласно выскользнула за дверь. Разъяренные громилы рванули следом. Вор благополучно сбежал. Это хорошо. Радесса послала вслед ему свой отряд. Никто не помешает допросить добычу. Городская стража прибудет не раньше чем через три-четыре минуты. Бездна времени для обстоятельной беседы.

Меньше минуты потребовалось, чтобы увести преследователей за угол, обездвижить, наложить заклинание правды. Дальше на ладони эльфийки появилась бусина. Она сохранит все сказанное.

– Кто тебя послал? – Шпионка безжалостно пнула ногой распластавшегося в пыли мужика.

– Вилетта Майс, – безропотно пробормотал он, закатывая глаза.

Королевская племянница? Ее величество будет в восторге. Она любит неожиданные повороты. Радесса довольно сощурилась. Вилетту она не любила за острый язык и вздорный нрав. Давно обдумывала, как бы подставить хамку. Не пришлось.

– Что требовалось сделать с вором?

– Задержать, дождаться госпожу. Она следует за нами.

Ого! Неоспоримое доказательство вины! Приятно будет кинуть напыщенную курицу к ногам королевы, приятно передать в руки палача.

Через две минуты, бросив бездыханные тела, Радесса вернула себе прежний облик юной блондинки в темном строгом костюме и легко зашагала по улице. След Балу вел к автостоянке. Бросить бы все и дождаться Вилетту. Погоня за менестрелем начала утомлять. Но жаловаться Радессе было некому. Поэтому – только вперед.

Вор арендовал старый автомобиль с тяжелыми вездеходными колесами, мятыми боками, слабым демоном под капотом. Догнать его через полчаса не составило труда. Хуже было следующие два дня трястись следом по проселочным дорогам, объезжая городки и деревни. Конкуренты и охотники за чужим добром то ли отстали, то ли перевелись. Интересно, вор догадывается, что его охраняют, или списывает все на невероятную везучесть и поддержку богов? Скорее последнее, уж больно самоуверен.

К исходу тринадцатого дня погони эльфийка поняла, куда вор держал путь. Дом ветра – построенное древними эльфами, а может, богами, сооружение нависало над шахтерским поселком светло-желтой громадой. Выше самых высоких зданий столицы, наравне с гномьими домами-горами, оно являло собой обширный лабиринт со стенами-сотами. Посмотреть на чудо съезжались со всех краев мира Фардия и соседнего с ним мира Аффа. А еще здесь загадывали желания, оставляя в стене небольшое подношение. Радесса сама слышала от знакомых, что загаданное сбывалось в течение года.

Шпионка не верила в подобную чушь с тех пор, как главная королевская провидица нагадала Таресу, ей и Лиорсару победу в войне. Где теперь эта победа? Где Тарес с Лиорсаром? Какие черви глодают их косточки? Да и остались ли те косточки? Эльфийка сжала зубы, гоня болезненные воспоминания. Что же, можно не верить людской глупости. Но свое подношение в сотах она сделает. И желание загадает. Это немногое, на что сейчас способна преданная шавка королевы.

Балу Кирон никуда не торопился. Оставил вещи в дрянной дешевой гостинице, прогулочным шагом направился мимо убогих домишек к Дому ветра. Радесса легко его опередила, на ходу меняя внешность. Теперь на месте эльфийки была немолодая человеческая женщина в форме мага воздуха. На левом плече красовалась нашивка с мельницей, у которой вместо лопастей вращались белые перья.

Вопреки названию, возле Дома ветра жутко воняло. В палатках у подножия, засыпанного вывалившимися из сот полуистлевшими подношениями, разместились бродяги и попрошайки. Они толпой хлынули к эльфийке.

– Девственно чистое местечко!

– Свободное от чужих желаний!

– Только твое! – издали загалдели они.

– Недорого!

Самые ушлые приставили к стенам самодельные лестницы, на вид хлипкие, но позволяющие подняться на три-четыре человеческих роста. Как раз достаточно, чтобы найти не переполненную пожертвованиями ячейку и запихнуть дар.

Но стоило Радессе выдернуть из кобуры пистолет, а на ладони левой руки закрутить простенький воздушный вихрь, отребье попряталось в хижины и палатки, наблюдая за гостьей злыми алчными глазами.

Женщина подготовила собственное подношение – кулон, помнивший слишком много боли. И просьбу, скорее мольбу – отомстить тем, кто жестоко распорядился ее жизнью. Если не самой, так чужими руками.

На ладони блестел сердоликовый овал. На миг вспомнился жаркий день, шумный рынок чужого мира Аффа. Юный улыбчивый Тарес купил первое украшение, на котором задержался искушенный взгляд любимой, – овальный коричневато-оранжевый камень с белой косой полоской внизу в изящной серебряной оправе.

– Эльфы говорят, сердолик камень любви. Пусть я человек, моя любовь к тебе безгранична, – сказал ей тогда юный маг. – Помни об этом, слушая серенады лесных красавцев.

Гоня болезненные воспоминания, Радесса вынула из рюкзака шкатулку со снадобьями, достала покрытый росписью пузырек, откупорила пробку и вдохнула содержимое. Ступни немедля оторвались от усыпанной хламом земли. У нее есть полчаса. Где же вор?

Женщина воспарила к вершине строения, сняла с шеи кулон, бережно положила в пустующие соты, загадала желание. В исполнение она не верила. Но раз выбрана роль простушки-магички, пусть это будет штрихом к образу.

К тому моменту, как она спустилась вниз, Балу Кирона обступили попрошайки.

– Смотри, моя лестница выше! – настырно тянул менестреля за рукав упитанный детина, столь же крупный, как сам Балу.

– Заткнись, Змеиная чешуя! – рычал на детину старик. – Твоя лестница гнилая, моя крепка и надежна.

– Я поставлю свою на крышу хижины. Твоя молитва дойдет до богов первой, – заливалась тощая угловатая девица с выбитым передним зубом.

– Эй, крысы, пошли прочь! – Радесса выстрелила не целясь. Кто-то заскулил. Шпионка засмеялась в ответ.

Шипя проклятия в адрес пришелицы, попрошайки вновь попрятались.

– Парень, у тебя пятнадцать минут, пока работает заклинание, – поторопила она. – Обними меня и полетели.

Вор не стал спрашивать – с чего такая щедрость. Похоже, он принимал все, происходящее с ним, как данность. Крепкие руки оплели талию эльфийки, и та повторно воспарила в воздух.

То, что отдано Дому ветра, никогда не прельстит мародера. Укравшие дар богам умирали долго и мучительно. Другое дело, если положивший дар приходил и менял подношение на более ценное… Благодаря сегодняшнему трюку Радесса не сомневалась: когда настанет время, она сможет забрать украденное менестрелем.

Вор привередничал: придирчиво выискивал ячейку, запоминая, высчитывал ее положение относительно остальных, потом дважды перепрятывал. Радесса тщетно торопила его. Упрямый певун будто не боялся падения с высоты. Потом он долго стоял внизу, смотрел наверх, словно не желая прощаться с сокровищем.

Шпионка успела сменить внешность, переодеться и поесть, пока Балу дозрел до продолжения путешествия. Хотя куда бежать? Раз спрятал украденное, значит, будет торговаться с нанимательницей без спешки. Вилетта не поскупится на оплату. Или заказчик не Вилетта? Вора преследовали не только ее люди. Кстати, это отличная возможность обрушить королевский гнев на своих врагов, подтасовав показания. Она не раз такое проворачивала, и чаша терпения королевы вот-вот должна была перелиться через край. А что, если Кирон украл по собственной воле, например, как редкий дар богам? Тогда кому он отправлял магического вестника, едва вернулся в гостиницу? Да, задачка.

Четыре дня Балу путал следы, заехал в храм Пути, потолкался по портовым рынкам, пел на улицах. Деньги у вора подходили к концу. Последняя забегаловка, в которой он снял койку в общей комнате, была столь отвратительна, что Радесса не смогла себя заставить приклонить там голову. Отправив одного из своих бойцов сторожить беглеца, эльфийка сняла приличную комнату на соседней улице, помылась и провалилась в сон, больше похожий на забытье.

Разбудил ее треск пожара, крики, вопли, шум драки. Одевшись и схватив оружие, она не стала тратить время на спуск по лестнице, распахнула окно номера и спрыгнула со второго этажа.

Вор неумело отмахивался дрянной шпагой от троих нападавших, отступал назад к пылающей гостинице. По рукаву расплывалось кровавое пятно. Гитара за спиной сковывала движения, но расстаться с ней для певуна было равносильно гибели.

– Эй, шакальи выкидыши, нехорошо втроем на одного! – выкрикнула шпионка, легко просачиваясь между дерущимися и заслоняя собой Балу Кирона.

Рано ему умирать. Не все преследователи пойманы. Утром прилетел магический вестник: королевская племянница в дне пути отсюда. Радессе не терпелось арестовать заносчивую родственницу королевы.

К неожиданной спасительнице Балу благодарности не испытывал, сбежал при первой возможности. Эльфийка иного не ждала, без спешки допросила преследователей. Переоделась, сменила личину. А когда вспомнила о воре, бессильно взвыла. Гад, сел на корабль, поплыл куда-то на острова.

Море шпионка не любила, глубины побаивалась, поэтому отправила по следам Балу отряд. Сама в компании двух верных бойцов решила дождаться изменницу-племянницу и возвратиться в столицу порталом. Амулет пока полежит в Доме ветра. Внутреннее чутье подсказывало эльфийке – с вором она еще свидится. И предчувствие было не из приятных.

Ангелина

Утро. Пока я потягивалась и соображала, с какого края исполинской кровати ближе слезать, расторопная молодая служанка Олна принесла поднос с завтраком, притащила вешалку с зачехленным костюмом и робко предложила:

– Госпожа, вы из альвардэ, а может, даже благородная. Я помогу вам одеться и представлю слугам.

– Альвар… кто? – Я еще раз потянулась и поняла – не выспалась. А невыспавшаяся я еще более вредная, чем голодная. – Поясни – ты меня оскорбила или похвалила?

– Что вы, госпожа. – Девушка согнулась в поклоне. – Альвардэ на островах называют тех, кто не имеет титула, но не платит оброк господину.

– А, не крепостная.

Я зевнула и наконец решила, что слева слезать ближе. Эх, судьба моя лазить налево! Хорошо еще, балдахин вчера заставила отдернуть. Не спать же, в самом деле, в склепе. Хотя, Гвардеец черный маг, может, ему мертвые панночки симпатичны?

Страха не было. Весь выплакала ночью в подушку. Никто не собирался меня отпускать, пока не помогу местному Доктору Зло совершить благое дело для гостеприимного дона Карлеоне. Значит, пора мобилизовать все силы на поддержку некроманта. А там, смотришь, обратный билет выпишут, на троллейбус до дома посадят, ускорения пинком придадут.

Я выпуталась из одеял, позавтракала, надела длинное, по словам Олны, «домашнее» платье одуванчикового цвета с широким кожаным поясом. Жаль, инструкция к сему чудесному наряду не прилагалась – что делать с уймой пуговиц и крючков?

– Ай, волосы у вас короткие, как у тальорэ, – продолжала сокрушаться служанка, когда я дала ей творческое задание привести в порядок платье.

– А это кто? – Я не оставляла бдительности.

Олна старательно застегивала одну за другой мелкие пуговки моего ворота. Двойной запа́х, чтобы враг до груди не добрался?

– Это… – Служанка зарделась. – Это…

– Шлюха? – уточнила я.

– Нет, что вы. Я бы не посмела… – Голос Олны возмущенно дрогнул. – Это женщина, которая объявляет себя равной мужчинам, носит мужскую одежду и оружие, даже, – продолжила она почти шепотом, – выходит на арену сражаться перед зрителями!

Похоже, эмансипированные гладиаторши местную тихоню не вдохновляли.

– Поняла. – У меня было много вопросов об этом изумительном дружелюбном мире, но я смолчала. – Где Гвар… Тот господин, с которым я прибыла?

– Он с господином Карло, – не стала скрытничать Олна. – Они…

– Веди к ним! – Раз попала сюда, держаться на вторых ролях я не планировала.

Служанка уставилась в пол, раздумывая, до какой степени подчиняться моим приказам.

– Ну же, ты сама не альвардэ, – с трудом выговорила я незнакомое слово.

– Нет, – не стала отрицать девица. – Я оброк за семью тут отрабатываю.

– Вот и слушайся меня, веди к господам. Живо!

– Да, госпожа. – Служанка согнулась в поклоне.

Ух ты, похоже, мне идет роль барыни.

Голос чернокнижника я услышала еще в коридоре, потому быстренько прогнала служанку и замерла у тяжелых темных створок дубовой двери метра три высотой.

– Руки сковывай надежней! – командовал Гвардеец.

Щелчок, точно захлопнулась мышеловка.

– Живот перетянул. Дышать не смогу, когда все начнется. Ослабь, – продолжал распоряжаться он. Голос звучал насмешливо и одновременно печально, словно Гвардеец готовился к чему-то очень нехорошему. – А с гильотиной ты здорово придумал, словно собственноручно всю жизнь головы рубил.

Заинтригованная, я решилась заглянуть внутрь просторной вытянутой комнаты без окон. Меня не впечатлили ни темная каменная мозаика на стенах, ни гроздья светящихся шаров, свисающих с потолка. Зато…

Опа, игры у них какие! Мой знакомый маг, обнаженный до пояса, лежал распятый на столе. Щиколотки ног и бедра сковывали широкие металлические кольца. Еще одно кольцо перетягивало живот. Руки держали целых три – на запястьях, сгибах локтей и предплечьях. Шею обхватывало тонкое кольцо, и еще одно было готово сомкнуться под носом, намертво зафиксировав голову.

Над чернокнижником опасно зависли три лезвия гильотины. Одно – над бедрами, другое способно было перерубить мага пополам, третье – отсечь голову. Явно перебор, не находите?

– Ты что удумал? – обернулась я к Карло. – Ты его помощи хотел, а теперь…

– Не шуми, Лина, так надо. – Маг встал на защиту старого садиста. – Даже с огненными иглами в сердце я остаюсь некромантом. Да не простым… – Он сделал многозначительную паузу. – Не выдержу их извлечение, восстану личем. И что натворю тогда, лучше не думать. Это техника безопасности, Лина.

– Глупости, выдержишь! – испугалась я.

– Выдержит, – подмигнул мне старикашка. – Тем более что возвратить девочку домой без твоей помощи не смогу. Бусины закончились, – добил он меня. – Ты ей симпатизируешь, герцог. Не захочешь, чтобы ее сделал наложницей мой зеленокожий повар. Он уже интересовался ее статусом и твоей влиятельностью.

Так и знала, что зеленомордый урод подлянку придумал.

Злость закипела во мне и отхлынула, я поняла, что еще одно слово, и зареву. Не дали. В пыточную вошла мумия, с ног до головы закутанная в белые бинты или ленты. За плечами струился тонкий серый плащ, на котором красовалось белое изображение прямоугольного лабиринта.

Стоп, такую картинку я уже видела на запястье Олны, но не придала значения. Мало ли какие татуировки бывают. У меня тоже на щиколотке иероглифы, обозначающие ангела.

Плащ шумно шлепнулся на пол. Мумия со свистом втянула носом воздух, фыркнула и начала разбинтовываться. Одна за другой ленты соскальзывали на плащ, высвобождая красные, словно обожженные, жилистые руки с длинными когтями, шипастые предплечья, вполне человеческий торс и лицо, украшенное длинными клыками. Я пожалела, что позавтракала, прикрыла рот ладонью. Фу, какие уроды тут водятся!

– Готов? – спросил Карло Гвардейца.

– К такому не подготовишься, – ответил тот обреченно. – Давай.

Щелкнул последний фиксирующий замок, протянувшись под носом чернокнижника.

– Приступай.

Карло милостиво указал мумии на мага и потянул меня в дальний угол. Я не стала противиться. И уже через минуту была готова сбежать как можно дальше, ибо мумия вонзила когти и клыки в грудь завопившей от боли жертвы.

– Стойте! Что он делает?! – вцепилась я в старика.

– Спасает. Иначе иглы не достать, – преспокойно отозвался Карло. – Их запихнули туда с тем, чтобы он никогда от них не избавился, несмотря на феноменальную живучесть. Даже обезболить нельзя, кахрад не учует игл.

– А-а-а!!! – орал Гвардеец, сдирая кожу об оковы.

Мумия увлеченно чавкала, Карло флегматично наблюдал за зрелищем, а я проклинала день, когда пошла просить за брата.

В ушах звенело, к горлу подступала дурнота. Чтобы выдержать, я сосредоточилась на изучении шахматных квадратов плитки пола – коричневых и черных. Их пронизывали тонкие светлые прожилки, завивающиеся в кольца и сплетающиеся в узоры.

Я не сразу поняла, что наступила тишина. Гвардеец больше не орал, Карло довольно скалился. Мумия вынула из складок плаща черный кружевной платок и деловито полировала клыки и когти. А грудь скованного мага алела кровью.