Чернокнижник

Глава 1, в которой играет грустный музыкант

Фонарь, привязанный к палке, болтался при каждом шаге, бросая на обочину рваные блики. Выхваченные из сумеречного полумрака папоротники, зонтики болиголова и кустики брусники вспыхивали всего на миг, освещённые оранжевым светом, чтобы тотчас снова спрятаться во тьме. Иногда на нижних ветках деревьев можно было различить силуэты птиц или даже разглядеть их глаза, сверкающие в свете фонаря. Грунтовая дорога – не узкая и не широкая, как раз подходящая, чтобы могла проехать телега, – вилась через лес, и завитки тумана призрачно маячили впереди.

Босые стопы то и дело натыкались на шишки, валяющиеся на дороге. Деревянное кресло, к которому-то и крепилась палка с фонарём, с жалобным скрипом катилось вперёд, подпрыгивая на кочках и корнях, и иногда казалось, что ещё одного такого пути оно может не выдержать. Крупный белый кот, безмятежно спящий в кресле, светлым пятном выделялся в полумраке.

Алида устала. Конечно, катить почти пустое кресло было нетяжело, но всё равно ей очень хотелось поскорее найти подходящее место и отдохнуть. К тому же она в сотый раз кляла себя за глупость и упрямство: ей предлагали отменные крепкие башмаки, но тогда она их не приняла. Поразмыслив, Алида решила, что обувь ей всё-таки пригодится, но перед самым выходом начисто забыла о ботинках, и теперь сожалела.

Благо идти осталось недолго. Она помнила, что, если верить карте, где-то неподалёку должен быть постоялый двор. Сразу за этим перелеском… Или не здесь? Лесная дорога тянулась дольше, чем Алида на то рассчитывала, и это начинало раздражать.

Сова и козодой улетели по своим птичьим делам, едва солнце закатилось за горы. Иногда Алиде казалось, что пребывание в облике совы вредит бабушке – воспоминания о человеческой жизни начинают стираться из её головы. Неясыть улетала на охоту с наступлением сумерек и возвращалась лишь под утро. Алида с отвращением представляла, как бабушка ловит в ночи мышей и утоляет ими голод. Неужели звериные инстинкты настолько затмили разум мудрой травницы? Разве станет человек, пусть даже превращённый в птицу, питаться сырым мясом? Порой она сомневалась, что эта серая неясыть – действительно её бабушка Стриксия, с затаённым ужасом думая, что Вольфзунд и здесь её провёл, подсунув вместо наставницы обычную лесную птицу. Но всё же сердце чувствовало, что рядом – не дикая сова, а родной человек. Временами она читала в жёлтом взгляде совиных глаз сочувствие и понимание, а иногда – она могла себе в этом поклясться – слышала её мысли, и отнюдь не птичьи. Простых птиц она понимала гораздо яснее и лучше, а мысли бабушки и Герта если и мелькали, то были приглушёнными и размытыми, погребёнными под покровом проклятия.

Дорога плавно завернула, и Алида пригнулась, чтобы мохнатая ветвь раскидистой ели не погладила её по макушке, спутывая волосы. Впереди замаячили оранжевые огни, и Алида с облегчением выдохнула. Наконец-то она сможет поужинать и отдохнуть. А завтра они снова отправятся в путь.

Эта деревня была больше предыдущих. Значит, здесь с ночлегом будет проще и не придётся умолять местных матрон приютить странных путников на ночь. В самом начале улицы виднелся двухэтажный дом за высоким забором. Над воротами висела какая-то вывеска, истёртая и выцветшая настолько, что написанное нельзя было разобрать.

– Покажи меня, – буркнула Алида, приближаясь к воротам постоялого двора. Она обращалась к своему заколдованному плащу.

Теперь, после высвобождения магии, чары плаща проявились полностью. Алида хорошо усвоила, как использовать этот магический предмет. Правда, для этого ей пришлось однажды изрядно оконфузиться…

Тогда прошло два дня после того, как Вольфзунд освободил бабушку-сову из башни, и Алида просто изнывала от скуки и одиночества. Она не общалась с предателем Ричмольдом, а альюды всегда оказывались слишком заняты собственными проблемами, и ей даже поговорить было не с кем. Она слонялась по замку, маленькая и незаметная, словно привидение, и без конца вздыхала о своей незавидной судьбе. Поэтому, встретив в коридоре служанку Элли, она напросилась пойти с ней на рынок, надеясь, что прогулка в город скрасит унылый день.

Алида свернула плащ и уложила в свою корзину. Ей нравилась его мягкая ткань и необычный переливчатый оттенок, а ещё она чувствовала к плащу какую-то необъяснимую привязанность, словно он был живым существом. Алида была благодарна плащу за то, что он помог ей избежать гибели в тот день, когда она собрала и пронзила клинком Манускрипт. Пусть ей казалось несколько странным испытывать благодарность к одежде, но, в конце концов, странности становятся привычными, если живёшь в замке Владыки демонов и каждый день слышишь разговоры о возросших магических силах.

Рядом с кухней змеился коридор, плавно уводящий под гору. Элли объяснила, что он выводит вниз, на небольшую потайную лестницу, которая гораздо короче той, что спускается прямо от замка к болотам. Пользоваться ходом могли только служанки, и то, если Вольфзунд прикажет Ансу заранее выдать им ключ.

– Чтобы никто, кроме нас, не мог покидать замок и входить в него, – пояснила Элли, когда они захлопнули за собой каменную дверь, совершенно неотличимую от поверхности горы, и спустились по выдолбленным в породе ступенькам. От болот лестницу отгораживали хилые кривые сосны, да и сами ступени густо обросли мхом, и заметить их, не зная, что они на самом деле есть, было бы очень сложно.

– А я и не знала про ещё один вход, – призналась Алида.

– Понятное дело, – пожала плечами Элли и поудобнее перехватила большую плетёную корзину. – Если бы хозяин не позволил тебе показать, то никогда не узнала бы. Только никому больше не рассказывай!

– Никому! – пообещала Алида и показала, будто зашивает себе рот невидимыми нитками.

Они добрались до дороги, половину пути прошли пешком, а потом пересели на попутную телегу и скоро добрались до городского рынка. Список покупок в руках Элли был довольно длинным, и служанка доверила Алиде купить яиц и молока, а сама отправилась в лавку зеленщика. День выдался ветреным, и Алида набросила плащ, заодно освободив корзину для покупок.

Напрасно Алида здоровалась с фермером и просила отсчитать ей пять дюжин крупных яиц и налить три бидона молока. Мужчина вежливо обслуживал всех, кто приходил после неё, а девушку в серо-синем плаще упорно оставлял без внимания. Алида злилась, кричала и махала руками, но мужчина недоумённо хмурился, будто не мог понять, кто его зовёт, а по Алиде скользил равнодушным взглядом, словно она была невидимой. Алида подумала, что, быть может, фермер издевается над ней, и была готова зарычать от бессилия, но тут подоспела Элли. Едва сдерживая смех, служанка сама купила всё, что нужно, и обе девушки вернулись в замок. Алида продолжала обиженно хмуриться: мерзкий торговец испортил ей настроение. Когда за обедом хозяин замка наконец удостоил её своим вниманием и спросил, почему она выглядит так, словно ей нанесли страшнейшее оскорбление, Алида с готовностью пожаловалась на невоспитанного фермера. Вольфзунд долго смеялся, но потом объяснил, что чары плаща укрывают её не только в случае опасности, но и в мирное время. Но этой магией вполне можно управлять, даже не снимая плаща: достаточно лишь попросить его спрятать или показать владельца. Алида урок усвоила. Теперь, в новом путешествии, она на всякий случай вызывала скрывающие чары каждый раз, когда не было необходимости общаться с людьми, а подходя к человеческому жилищу, снимала морок. Ей не хотелось рассказывать всем зевакам, почему она катит перед собой странное кресло.

Калитка скрипнула, и навстречу Алиде вышла старая женщина, закутанная в побитую молью шаль. Она посмотрела на деревянное кресло с колёсами, на спящего в кресле кота, на фонарь и, остановив взгляд на лице Алиды, нахмурилась.

– Все комнаты заняты, – отрезала женщина.

Алида ожидала подобного ответа. Почему люди никогда не думают о том, что у неё могут быть деньги? Неужели она так похожа на девочку, сбежавшую из дома без гроша в кармане? Вздохнув, она достала из сумки кошелёк и потрясла им, чтобы послышался звон монет.

– Я заплачу. Я не нищенка. И не обчищу вашу гостиницу, если вы об этом подумали.

– Комнаты заняты, – повторила женщина и скрылась за забором, хлопнув калиткой. Алида фыркнула и сжала кулаки.

Она понимала, что выглядит странно и не вызывает доверия. За эти три дня, которые они провели в пути, ей частенько отказывали. Люди стали осторожнее из-за всех обысков, погромов и арестов, устроенных подручными Магистрата в недавнее время. Алида с трудом развернула громоздкое кресло и покатила его дальше по дороге.

– Эй! – Женщина с постоялого двора вновь приоткрыла калитку и окликнула Алиду. – Через три дома поверни направо. Найдёшь трактир. Там хозяин сдаёт верхние комнаты, может, у него не занято.

– Спасибо! – откликнулась Алида и поспешила дальше. Она хотела найти прибежище до того, как ночь накроет окрестности своими чёрными крыльями.

В палисадниках стрекотали кузнечики, и их монотонная мелодия зависала в душном вечернем воздухе, смешиваясь с сизым туманом. Яркие искорки светлячков сияли в листьях мальвы и настурции. В окнах деревянных домов горел свет, тёплый летний воздух полнился цветочными ароматами и приглушёнными голосами, доносящимися из жилищ. Алиде бы понравилась эта безмятежная деревенька, если бы не плохое настроение и усталость. К тому же главная деревенская дорога была просто отвратительной. Казалось, когда-то давно кто-то просто разбросал неровные булыжники по грунтовому пути, лишь слегка вдавив их в землю. Если ходить не поскальзываясь по выпуклым спинам камней было довольно сложно, то катить по ним деревянное кресло казалось сущей пыткой. Мурмяуз проснулся и с возмущённым мяуканьем спрыгнул с сиденья.

– Прости, малыш, – извинилась Алида, с трудом толкая кресло перед собой. Деревянное колесо щёлкнуло, и девушка тихо выругалась. Не хватало ещё сломать кресло в самом начале путешествия! Как она без него справится?

Над головой послышался шорох крыльев. В первый день пути Алиду испугало внезапное возвращение наставников, но сейчас она с готовностью вытянула вперёд руку, и на неё спикировал козодой. Сова-неясыть осторожно уселась Алиде на плечо, стараясь не поранить её изогнутыми когтями. Из клюва птицы свисал мышиный хвост.

– Я же просила, чтобы вы не наедались! – укоризненно воскликнула Алида. – Уже скоро мы поужинаем как нормальные люди. И вы, бабушка и господин Герт, должны заново привыкать к человеческой еде.

Первые звёзды уже загорелись в небе, когда Алида и её спутники, наконец, добрались до трактира. Двухэтажный домик, кособокий и неказистый, был построен явно под впечатлением от какого-то величественного столичного дворца, но местные зодчие оказались не слишком искусны и сэкономили на материалах, поэтому дом выглядел весьма нелепо. Он тянулся ввысь остроконечной крышей, похожей на колпак, но фундамент, очевидно, не был рассчитан на такую нагрузку, и строение немного кренилось вбок. Резные наличники и карнизы смотрелись нелепо и чужеродно, на крыльце красовались разномастные балясины, будто некоторые из них заменили со временем. Вывеска потемнела, краска выгорела, и Алида, как ни светила фонарём, так и не смогла разобрать название заведения, лишь разглядела нарисованную бутылку и дымящийся котелок. Изнутри доносилась тоскливая музыка и приглушённые голоса, сопровождаемые звоном посуды. Кое-как затащив кресло на крыльцо, Алида толкнула дверь и вошла внутрь.

В трактире пахло пригоревшим маслом и жареным луком. Большинство столов оставались свободны, но кое-где всё же сидели посетители. Как поняла Алида по их истрепавшейся одежде, все они явно не могли похвастаться богатством. Мужчины обсуждали насущные проблемы за кружками пива и медовухи, некоторые ужинали солянкой или свиными рёбрами. В углу какой-то парень со скорбным лицом и взъерошенными каштановыми волосами выводил на гобое заунывный мотив.

– С животными нельзя! – гаркнул коренастый бородатый мужчина в тёмно-зелёной рубашке, неодобрительно глядя на Алиду. Сравнив его с остальными присутствующими, Алида поняла, что это, должно быть, хозяин или его заместитель. Больно надменно он держался, и в его цепком взгляде сквозило умение оценивать состояние людей, лишь мельком взглянув на их лицо и одежду.

– Не беспокойтесь, – ответила Алида и снова многозначительно погремела монетами. – Я за всех заплачу.

Мужчина усмехнулся в бороду и подошёл ближе, пристально рассматривая гостью. Алида смутилась и опустила глаза.

– Ну, раз так, проходи, – сказал мужчина и отступил в сторону, позволяя ей прокатить кресло дальше.

Разговоры вмиг стихли, и все повернулись к странной пришелице с котом и двумя птицами. Алида гордо вскинула голову и с невозмутимым видом прошествовала в дальний угол трактира, к незанятому столу, уютно расположенному под лампой. Разговоры возобновились, и Алида облегчённо выдохнула. Ей не хотелось, чтобы её долго рассматривали и обсуждали. Она уже успела понять: чем спокойнее себя ведёшь, тем меньше привлекаешь внимания.

Пухлая молодая официантка, такая же коренастая, как хозяин, неторопливо подошла к Алиде и протянула засаленную бумажку с написанным от руки списком блюд. От девушки сильно пахло жареным луком и капустой, на переднике красовались жирные пятна. Алида приветливо улыбнулась и, бегло просмотрев меню, сказала:

– Мне, пожалуйста, телячьи котлеты. Четыре порции.

Официантка округлила глаза, но Алида кивнула для убедительности и, поразмыслив секунду-другую, добавила:

– И порцию жареной картошки, пожалуйста.

– Тогда, может, и чаю желаете? – спросила девушка, недоверчиво рассматривая посетительницу в плаще, кота, неясыть и козодоя. Птицы устроились на спинке стула, а Мурмяуз вспрыгнул на колени хозяйке.

– Ох, – выдохнула Алида, поправляя волосы. – Я так устала за этот день, что мне потребуется что-то куда серьёзнее самого крепкого чая. Принесите мне…

– У нас дивная рябиновая настойка, – просияла официантка. – Я сама делала.

– Ой, нет, я не то имела в виду, – отмахнулась Алида. – Что-то ещё серьёзнее чая. Например, брусничный морс. Горячий. И, – она понизила голос, словно готовилась заявить что-то необычайно дерзкое, – с веточкой розмарина.

Официантка записала заказ на клочке бумаги и скрылась за дверью, ведущей, должно быть, в кухню. Алида вздохнула и, расслабленно откинувшись на спинку стула, окинула помещение блуждающим взглядом.

Несмотря на запахи не самой изысканной пищи, неидеальную чистоту и отнюдь не аристократичных посетителей, трактир начинал ей нравиться. Здесь было тепло и довольно уютно – значит, найдётся и комната, чтобы переночевать и дождаться кое-кого.

Парень-музыкант затянул особенно тоскливую мелодию, и звук гобоя срывался на хрип, когда он пытался брать высокие ноты. Алида сморщила нос. Неудивительно, что его взяли только в захолустный деревенский трактир: с такой игрой ему ничего не светит в городе. Она невольно вспомнила, как искусно Мелдиан играл на свирели, выводя мелодии, от которых приятные мурашки бегали по коже. Нет, этот деревенский паренёк никогда не сравнится мастерством с альюдом.

Музыкант, словно прочитав её мысли, теперь смотрел только на неё, продолжая играть. Кажется, все остальные посетители были заняты своими разговорами и не обращали внимания на его безыскусную музыку. А может, они привыкли к этим вечерним концертам и уже не замечали, как заунывно стонет гобой. Алида ободряюще улыбнулась парнишке и отвернулась. Заметив бородатого хозяина, она помахала ему рукой, подзывая.

– Ну? – буркнул он, приблизившись.

– Я бы хотела снять комнату, – сказала Алида. – С двумя кроватями.

Трактирщик нахмурил густые брови и странно посмотрел на неё.

– Но ты же одна. Не считая зверья, конечно. На что тебе две кровати?

– Ко мне скоро придёт друг, – краснея, ответила Алида. Она предчувствовала, что хозяин заведения может неправильно её понять.

– Значит, ты из этих? – усмехнулся трактирщик и погладил бороду. В его глазах заплясали хитрые искорки. – Так вроде же ваши всегда просят одну кровать, но пошире…

– Нет! – твёрдо возразила Алида. Как же ей надоели эти ограниченно мыслящие деревенщины! – Мне нужна комната с двумя разными кроватями. Я не из тех женщин, к которым вы меня причислили. Я просто ищу кров на ночь, и скоро сюда придёт мой… брат. Он сейчас улаживает дела здесь неподалёку.

Такое объяснение вроде бы устроило трактирщика, но по его лицу было понятно, что он немного разочарован.

– Наверху есть две комнаты. Они обе свободны. В каждой есть кровать, кресло и раскладушка. Два серебряника за ночь. Пойдёт?

– Ох, – вздохнула Алида, красноречиво глядя на кресло с колёсами. – Понимаете, мне необходимо, чтобы и это было в комнате. А наверх, по ступеням, тащить кресло ох как неудобно. Не найдётся ли у вас комнаты на первом этаже?

– Комната есть, – кивнул мужчина. – Но она занята. Там уже живёт Тиль.

– Так может, вы с ним как-нибудь договоритесь? – Алида умоляюще посмотрела на трактирщика. Она немного жалела, что до сих пор не научилась бросать кокетливые взгляды, которые могли заставить мужчин исполнять любые её прихоти. Вместо игривого взгляда у неё всегда получался наивно-грустный, а привычка чуть хмурить тёмные брови частенько делала её лицо мрачным в те моменты, когда этого совсем не требовалось. Алиде пришлось ещё раз ненавязчиво побряцать кошельком: она рассудила, что деньги могут быть куда более надёжным способом добиться благосклонности любого незнакомца.

– Поймите, девушка, комната на первом этаже совсем простая и дешёвая, – бородач вдруг принялся оправдываться, приглаживая широкой ладонью свою зелёную рубаху. – Там даже развернуться негде. А вы, я смотрю, дама не бедная, так зачем же вам ютиться в тесноте? Наверху всяко получше.

– Ладно, я сама с ним договорюсь, – сдалась Алида. – Как найти этого Тиля?

– Так вот же он. – Трактирщик махнул в сторону музыканта. Гобой в очередной раз жалобно захрипел, и Алида кивнула.

– Спасибо, добрый господин. У вас тут очень… мило.

Лицо бородача просияло. В ту же минуту пухлая официантка принесла поднос с котлетами, картошкой и дымящимся морсом. Алида поблагодарила девушку и деловито расставила четыре тарелки по всем сторонам квадратного столика. Трактирщик, покачав головой, удалился.

– Итак, друзья, прошу угощаться, – церемонно произнесла Алида, обращаясь к Мурмяузу, бабушке и Герту. – Не переживайте, Вольфзунд дал мне достаточно денег, так что мы можем себе всё это позволить.

– Сударыня, так, может, вам опарышей вынести? – спросила официантка, которая наблюдала за этой сценой, позабыв об остальных заказах. – У нас как раз в пшене завелись, пойду наковыряю. Птицам-то они по нраву будут.

– О, благодарю вас, – ответила Алида, брезгливо сморщившись. Какое счастье, что она не заказала пшённую кашу! – Эти птицы едят исключительно благородное мясо. Они почти как люди.

– Мяу, – подтвердил Мурмяуз и с удовольствием принялся за свою порцию котлет.

– Ну, как хотите. Вы городская, поди. Они все чудные.

Официантка пожала широкими плечами и пошла к соседнему столу, откуда её громко подзывали трое изрядно подвыпивших деревенских мужчин.

Котлеты и картошка оказались вполне сносными, а морс именно таким, как Алида и хотела. Она удовлетворённо зажмурилась, как сытый кот, и посмотрела на часы с кукушкой, украшавшие стену. У неё ещё достаточно времени, чтобы уладить недоразумение с комнатой. Осталось только уговорить этого мальчишку уступить ей. Но разве это проблема по сравнению со всем, что она уже совершила в последний месяц?

– Привет, – произнёс кто-то у неё над ухом, и Алида вздрогнула. – Я присяду?

Она обернулась и увидела музыканта, который, улыбаясь, стоял рядом. Она так увлеклась едой, что и не заметила, как унылая мелодия уступила место тишине.

– Да, конечно, – ответила Алида, радуясь, что он сам первый подошёл. Сова и козодой, взяв клювом по котлете с тарелки, устроились на деревянном подоконнике.

– Я Тиль, – представился юноша, усаживаясь напротив неё. – Я тут играю на гобое.

Ничего нового она из этих слов не узнала, но вежливо улыбнулась.

– Я Клари, – ляпнула она первое пришедшее в голову имя. У неё не было настроения представляться настоящим именем, к тому же Вольфзунд научил её, что называть себя первым встречным бывает рискованно. – Ты играешь… впечатляюще.

Тиль широко улыбнулся.

– Правда? Этот инструмент мне купил отец, когда… Когда мы ещё жили все вместе. – Его улыбка угасла, и Алида поняла, что он вспомнил о чём-то неприятном. Она решила сменить тему.

– Ты тут живёшь?

– Ага. Меня поселили в каморке для прислуги в обмен на мою музыку. Ну, ты знаешь, живые музыканты привлекают посетителей и всё такое.

Алида обвела глазами зал и насчитала всего три занятых стола. Тиль, кажется, всё понял и неровно покраснел, покрывшись пятнами.

– А чего не снимешь комнату из тех, что наверху? – ненавязчиво спросила Алида и шумно глотнула горячего морса.

Тиль грустно опустил глаза.

– Нет, это дорого. Целых два серебряника. Один, если договориться с Шоллом, хозяином. У меня вообще нет денег, иначе я давно бы куда-нибудь ушёл.

– Ну, так чего потеряешь, если уйдёшь? – Алида пожала плечами. – Будешь играть в городе на улице. Потренируешься – и, может, тебя возьмут в бродячий театр. Заработаешь денег. Или подмастерьем к какому-нибудь ремесленнику, на худой конец. Мир такой большой, Тиль, а ты дудишь в деревенском кабаке. Поразмысли об этом на досуге.

Она допила морс, облизала веточку розмарина и снова взглянула на музыканта. Он задумчиво качал головой, поглаживая большим пальцем футляр своего гобоя. За окном стало совсем темно, трое мужчин за соседним столом затянули пьяную песню. Полная официантка убирала пустые тарелки и протирала столы замызганной тряпкой.

– Я не могу в город, – печально проговорил Тиль. – Моего отца арестовали, да и меня тоже могут… Тут, в деревне, никому нет до меня дела. Если только, конечно, не нагрянут жандармы с проверкой.

Алида не хотела сейчас вникать в тяготы жизни незнакомого паренька. Ей и своих проблем хватало. Надо поскорее уговорить его уступить ей комнату, а остальное её не волнует.

– Тиль, вот тебе два серебряника, – сказала Алида и вытащила монеты из сумки. – Сними себе комнату наверху. Всего на одну ночь.

– О, – удивился он. – Это так… Так великодушно с твоей стороны. Спасибо, Клари.

Он стремительно схватил монеты, спрятал в кармане куртки и добавил:

– Лучше на эти деньги я чего-нибудь куплю. А заночую где-нибудь во дворе. Ночь тёплая.

Алида закатила глаза. Какой жадный тип! Он что, пытается её разжалобить? Она со вздохом достала ещё две монеты и положила на стол, накрыв деньги ладонью.

– Я не для тебя стараюсь, а для себя. Мне неудобно волочить это, – она кивнула на кресло с колёсами, – на второй этаж. А спускать утром будет вообще невозможно. Поэтому мне нужна комната внизу. Я дам тебе ещё два серебряника, если ты пообещаешь, что поможешь мне ночью или утром, если я позову. Обещаешь?

Тиль посмотрел на неё странно, словно пытался понять, о какой помощи она говорит. Алида не хотела рассказывать ему ничего лишнего. Она уверенно ответила на его вопрошающий взгляд, и, поколебавшись ещё немного, Тиль кивнул.

– Обещаю.

Алида улыбнулась и убрала ладонь с монет. Прав был Вольфзунд, когда говорил, что любые трудности в общении с людьми легко улаживаются с помощью пары блестящих кругляшей. Поэтому он и снабдил её набитым кошельком и советовал не жадничать.

Комната Тиля действительно оказалась обычным тесным чуланом. Зато здесь была запасная дверь, ведущая во двор. Это было очень удобно на случай разного рода непредвиденных обстоятельств, хотя о плохом Алида старалась не думать.

Музыкант по её просьбе сбегал наверх и принёс из комнаты тонкий матрас. Мурмяуз не мешкая занял кровать, и Алида решила, что, пожалуй, и сама там устроится, а этот пусть ютится на матрасе. Она поблагодарила нового знакомого и, переодевшись в платье для сна, села у окна. Серые мотыльки слепо бились о стекло со стороны улицы, и Алида подавила тяжёлый вздох.

Прошло всего три дня с тех пор, как они покинули замок и отправились на новое задание Вольфзунда, но ей казалось, что они странствуют по деревням не меньше месяца. Точнее, она ходит по деревням, заботится о еде и ночлеге, а он занимается тем, чем должен.

Алиде было одиноко, но гордость не позволяла ей разговаривать с ним. А ещё ей было страшно, постоянно было страшно, что что-то может пойти не так. Она устало прикрыла глаза и прижалась виском к прохладному стеклу. Раньше она и представить не могла, что будет когда-то скучать по замку альюдов, а сейчас поняла, что думает о замке как о доме.

Из-за двери донеслись какие-то звуки, и Алида прислушалась. Он может прийти ровно в полночь, а может, и раньше. Ей не хотелось засыпать до его прихода, ей было неприятно думать о том, что другой он будет видеть её спящей и беспомощной…

Судя по всему, последние посетители трактира уже разошлись по домам. Стало тихо. Где-то хлопнула дверь. Алида отошла от окна и села на кровать. Мурмяуз уже спал, а сова и козодой чистили перья, усевшись на покосившемся шкафу.

Часы в зале трактира пробили половину двенадцатого, а через минуту в дверь комнаты трижды постучали. Алида на всякий случай накинула плащ поверх платья и побежала открывать.

Высокий юноша в тёмной одежде и дорожном плаще вошёл в комнату, и его быстрые шаги застучали по полу гулко и тревожно. Когда он держал спину прямо и не сутулился, то выглядел ещё выше, чем обычно. Алида поспешила запереть за ним дверь и скрестила руки на груди. Ей всегда делалось жутко, когда он возвращался таким, но она не собиралась показывать свой страх. Ещё полчаса. Ещё полчаса он будет другим. Холодным надменным незнакомцем, от которого не знаешь, чего ожидать.

Алида поспешно села на кровать, чтобы обозначить, где чьё место. Юноша посмотрел на оставленный ему матрас и растянул рот в кривой усмешке. Он неспешно снял плащ и начал расстёгивать пуговицы рубашки. В темноте его длинные бледные пальцы казались сотканными из тумана. Алида опустила глаза. Ей не хотелось, чтобы он с ней говорил, но в то же время страстно хотелось узнать, как всё прошло.

– Очень любезно с твоей стороны позаботиться о спальном месте. Милая комната, – произнёс он незнакомым холодным голосом, от которого мурашки забегали по спине.

Юноша повесил одежду на кресло с колёсами и натянул свежую нижнюю рубашку. Он делал всё медленно, и Алида напряжённо считала минуты до полуночи. Скорее бы, скорее бы… Скорее бы он стал обычным. Этот высокомерный незнакомец действовал ей на нервы. Юноша хмыкнул и присел на свой матрас, подперев кулаком подбородок.

– И долго ты будешь молчать? Я же вижу, как тебе хочется спросить. Спроси, не мучайся. Я отвечу. Я же не такой, как ты.

«Вот тут ты прав, – мрачно подумала Алида. – Совсем не такой, как я».

Она молча легла на кровать и до подбородка натянула побитое молью шерстяное одеяло. Ей ужасно хотелось спать, но она не позволяла себе закрыть глаза.

Не дождавшись от неё ответа, юноша тоже лёг, вытянув длинные ноги, и провёл пятернёй по отросшим волосам. Алида поняла, что он чувствует приближение того самого времени. Так всё и оказалось.

Через несколько долгих минут часы пробили полночь. Алида каждый раз хотела заметить этот миг перевоплощения, ухватить наступление перемены, но ей никогда это не удавалось. И сейчас она снова всё пропустила.

С виду он оставался всё тем же. Правда, если приглядеться, можно было заметить, как выражение лица немного меняется, из непроницаемого и высокомерного делаясь уставшим и напряжённым. Она перевела глаза с лица на ноги юноши. Выглядят так же, но только до заката нового дня они больше не сдвинутся ни на сантиметр. Алида вздохнула с облегчением. Теперь она может спокойно заснуть. Теперь с ней снова Ричмольд, а не жуткий незнакомец. Не Чернокнижник.

Она хотела узнать, нашёл ли он тот источник, который искал. Собрал ли опасную материю, не пострадал ли сам… Но нет, она не будет ничего спрашивать. Она согласилась пойти с ним только из-за новой сделки с Вольфзундом и пообещала себе, что больше не станет заводить с ним разговоров и привязываться к нему. Однажды она уже ошиблась в нём, и разочарование было слишком горьким.

Ричмольд задышал глубоко и ровно, и Алида поняла, как он, должно быть, устал. Она не знала, что конкретно он делает во время своих отлучек, но подозревала, что ему бывает нелегко. Что-то похожее на жалость шевельнулось в её душе, но Алида решительно отогнала это чувство. Она снова вздохнула и отвернулась к стене, закрывая глаза. Теперь можно и поспать. Больше не страшно.

Солнечный свет лился в комнатушку через окно, разбрасывая яркие блики по полу и мебели. Птичье многоголосье раздавалось из кустов, такое беззаботное, что Алида невольно улыбнулась, лёжа в кровати. Птицы пели о лете, о пышной листве, о сочной траве, о ветре, навстречу которому раскрываются крылья. Она понимала смысл их песен так же ясно, как если бы они говорили с ней на одном языке.

Алида вдруг поняла, что ей очень хочется остаться здесь хотя бы на денёк. Вовсе не из-за того, что трактир и тесная пыльная комнатка ей понравились, нет. Просто за прошедшие дни она успела истосковаться по ощущению дома и устала проводить в пути по нескольку часов подряд, а теперь цеплялась за любую возможность остаться в человеческом жилище хотя бы ненадолго. Сидеть на диване, пить чай и представлять, что это – её дом.

Но такой возможности не было. Каждый день нужно проводить в дороге, идти всё дальше, делать, что обещано. Алида потянулась к сумке, достала оттуда карту и внимательно посмотрела на неё. Они отошли совсем недалеко от Биунума, но здесь может быть множество тёмных источников. Алида не знала, как определить их местонахождение, но точно знала, что это известно Ричмольду. Прежде чем стать другим, он что-то высчитывал с помощью странного прибора, похожего на диск со стрелками, а потом, когда сумерки делали его своей собственностью, уходил.

Бабушка и астроном спали на шкафу, втянув головы в плечи. Ричмольд тоже ещё не просыпался. Он хмурился во сне, и Алида подозревала, что ему мешают солнечные лучи, щедро поливающие его лицо через оконное стекло. Она могла бы задёрнуть шторы, но лишь злорадно хмыкнула, быстро оделась и выскользнула из комнаты, чтобы позаботиться о завтраке. Как всё-таки приятно иметь кошелёк, полный монет!

Когда она вернулась в комнату, Ричмольд уже сумел одеться и полусидел на матрасе, сонно щуря синие глаза. Алида молча сунула ему в руки тарелку с мясным пирогом и чашку горячего какао. Себе она взяла три небольшие ватрушки с ванилью и стакан молока с корицей. Мурмяуз мгновенно съел варёную рыбу, предназначенную для него, и заметался между бывшими друзьями, не зная, что ему выпрашивать: мясо или творог.

– Спасибо, – сказал Ричмольд и ещё пару секунд не сводил с Алиды глаз. Она упорно делала вид, что не замечает его взгляда, полного надежды.

Рич вздохнул и сконфуженно принялся за свой завтрак.

Покончив с ватрушками, Алида внимательно проверила содержимое своей сумки и, сделав самое холодное лицо, на какое была способна, помогла Ричмольду устроиться в его кресле. Потом разбудила птиц-наставников, осторожно пощекотав их бока, и распахнула запасную дверь. Оказалось, что этот выход ведёт прямо на двор, и здесь нет ступеней, которые Алида успела искренне возненавидеть. Отлично, значит, они выйдут здесь.

– Простите за беспокойство, – сказала она и усадила сонных птиц себе на плечи. До наступления сумерек ей придётся нести ответственность за всех своих попутчиков.

– Алида, следующий пункт – городок Веирус, отсюда на запад, – сообщил Ричмольд, едва они выехали во двор, усаженный кустами сирени.

«Без тебя знаю. У меня есть карта», – подумала Алида, но вслух ничего не сказала и специально наехала колесом на камень. Кресло подскочило, и Ричмольд охнул, ударившись затылком о деревянную спинку.

Они отошли совсем недалеко, как вдруг за спиной послышался шум и кто-то громко крикнул:

– Клари!

Алида покатила кресло быстрее, желая поскорее покинуть деревню.

– Клари, подожди! – крикнули снова, и Алида вдруг вспомнила, что именно это первое пришедшее на ум имя назвала музыканту Тилю в трактире. Она быстро оглянулась и застыла на месте.

Тиль бежал за ними, спотыкаясь и размахивая своим гобоем. Вид у него был чрезвычайно встревоженный, словно за ним по пятам гнался какой-то страшный враг.

– Мне срочно нужно спрятаться, – задыхаясь, выпалил музыкант. Он нахмурился, когда заметил в кресле Ричмольда, а тот, в свою очередь, вопросительно вскинул бровь, обернувшись на Алиду.

– А мы тут при чём? – возмутилась она. – Прячься сколько хочешь, если тебе так надо.

– Ты не поняла, – сказал Тиль и затравленно оглянулся. – Они пришли искать всех, кто замешан в мятеже. Они меня поймают. Так же, как отца. Можно пойти с тобой? У тебя ведь есть… Ну… – Он покраснел, покрывшись пятнами. – Есть то, что может уговорить их уйти…

– Ты предлагаешь дать взятку жандармам? – возмутилась Алида. – Да ты просто сумасшедший! Беги куда хочешь, только меня ни во что не втягивай! Своих проблем по горло!

Тиль открыл рот, чтобы сказать что-то в свою защиту, но тут со стороны трактира послышались крики и грохот. Алида застонала. Она обернулась и увидела, как двое мужчин в красно-коричневой форме королевской гвардии выскочили во двор. Бежать бесполезно, особенно с Ричмольдом в кресле. А если они попросят её показать сумку, то найдут там кое-какие вещи, связанные с магией…

Конечно, Магистрат не утратил власти с гибелью старого Главы, и по-прежнему будет стараться обрести могущество. Теперь, когда магия свободна и необузданна, воспользоваться её силами сможет любой, у кого хватит умения и знаний. А значит, во всех уличных колдунах, свободных целителях и предсказателях Магистрат может увидеть прямую угрозу своей власти. Но в деревню пожаловали не жандармы Биунума, а королевские гвардейцы. Кто знает, как относится к магии безумец-король?

Алида молниеносно вытащила из сумки волшебный плащ и закатила кресло за ближайший сиреневый куст. Тиль не отставал, будто приклеился, и Алида, набросив плащ, схватила музыканта за руку. Другой рукой она, нарочно больно, сжала ладонь Ричмольда и прошептала, обращаясь к плащу:

– Спрячь нас.

Глава 2, в которой путешествие вот-вот начнётся

Если бы Ричмольду когда-нибудь сказали, что однажды он будет испытывать такие муки совести, он бы ни за что не поверил.

Сейчас любое воспоминание о том низком поступке жгло его больнее калёного железа. Он удивлялся, как мог допустить, чтобы алчное, эгоистичное желание за миг затмило всё, к чему он стремился. К чему они с Алидой стремились вместе.

Всю сознательную жизнь он считал себя неплохим парнем. Он не ввязывался в споры, не дрался, не лгал Герту, да и особым себялюбием никогда не отличался. Поэтому теперь, когда малодушный порыв разрушил остатки надежды, он чувствовал себя так, словно кто-то чужой совершил непозволительную ошибку, за которую расплачиваться приходится ему, Ричмольду Лаграссу.

Он не винил Алиду за то, что она упрямо игнорировала любые его попытки заговорить с ней. Конечно, она его не простит. Пока не простит. Но он не может сдаться. Не может её потерять, как терял всё до этого момента. Он жестоко обидел её, свою единственную подругу, но сделает всё, чтобы со временем вернуть её доверие. Потому что дороже неё у него сейчас никого не было.

Когда Алида отправилась на выполнение того задания, брошенная Вольфзундом в самое сердце битвы, словно щепка в костёр, он впервые в жизни молился Всевышнему так горячо, как только мог, чтобы она осталась цела. В тот день он понял, что Алида права: они должны бороться друг за друга.

Он был настолько погружён в свои переживания, что почти не слушал того, что говорили Вольфзунд и его гости на том ужине. Поэтому удивление, вызванное появлением хозяина замка в его комнате на следующий день, было совершенно искренним.

– Поверить не могу, господин Лаграсс, вы всё ещё спите? – насмешливо протянул Вольфзунд, появляясь утром без стука в комнате юноши.

Ричмольд не спал, поэтому промолчал в ответ на несправедливое замечание. Его насторожил приподнятый настрой альюда: если эти странные нелюди начинают шутить с утра, значит, жди беды.

– Жду не дождусь, когда смогу гордо называть тебя своим Чернокнижником, – довольно промурлыкал Вольфзунд. Он нетерпеливо прошёлся по комнате, прикасаясь ко всему, что попадалось у него на пути. Ричмольд закусил губу. Он никогда раньше не видел альюда в таком суетливом возбуждении, и эта перемена ему совсем не нравилась.

– Каким ещё Чернокнижником? – буркнул Рич, одновременно смутно припоминая странный разговор за вчерашним ужином. – Простите, можно мне… одеться?

– Одевайся, – раздражённо бросил хозяин замка. – Ладно, ты сможешь сам выехать в коридор? Я буду ждать тебя за дверью. Если уж ты настолько погружён в свои мимолётные проблемы и не слышал ничего, о чём я вчера говорил, то нам с тобой предстоит длинный и очень содержательный разговор.

Дождавшись кивка Ричмольда, Вольфзунд вышел из комнаты. Рич нахмурился и стал неторопливо натягивать одежду. Конечно, это получилось бы гораздо быстрее, если бы он попросил служанок помочь, но Рич решил, что будет учиться делать всё самостоятельно. С трудом впихнув обездвиженные ноги в штаны, он дотянулся до кресла, подкатил его вплотную к кровати и, неловко приподнявшись на локтях, перебросил своё тело в сиденье. Этот рывок отнял так много сил, что ещё несколько минут он полулежал в кресле, откинув голову на спинку, и тяжело дышал.

В тот день он впервые оказался в кабинете Вольфзунда и с восхищением замер, разглядывая до отказа набитые старинными фолиантами книжные полки и изящные, полные неописуемой тайны приборы.

На столе стояли две чашки чая, блюдо с поджаренным хлебом и вазочка с мармеладом. Вольфзунд помог Ричмольду подкатить кресло к столу и, хитро улыбаясь, сел напротив. Чёрные глаза лучились неестественно ярко, словно тлеющие угли, готовые вот-вот снова вспыхнуть и разгореться неистовым костром.

– Угощайся, милый гость. – Альюд хмыкнул, то ли насмешливо, то ли радуясь чему-то своему. – Конечно, людям прежде всего нужна пища. Хорошего разговора на пустой желудок не выйдет.

Вольфзунд гостеприимно подвинул к Ричмольду тарелку с тостами и мармеладом и принялся ждать, пока тот подкрепится. Нетерпение хозяина выдавали пальцы, выстукивающие по столу какой-то старый марш. Наконец, едва Ричмольд проглотил последний кусок, Вольфзунд произнёс:

– Итак, господин Лаграсс, как вы помните, ваш Аутем, или, как говорят люди, воля, с некоторых пор находится у меня. Я уже объяснял вам, как так вышло. И с того самого момента, как только Аутем покинул ваше тело, становясь частью моей коллекции, мы с вами оказались связаны древним обычаем. Уговором. Отныне, по правилам, мы оба должны друг другу кое-какие услуги. – Он выпрямился в кресле, жадно заглядывая Ричмольду в глаза. Юноше стало не по себе от его нетерпеливого, даже хищного взгляда. – Ты, должно быть, слышал про Книги, – добавил Вольфзунд.

Ричмольд уставился на него. Он что, совсем за идиота его держит? Как он мог не слышать про книги? Это в какой же беспросветной глуши нужно жить, чтобы…

– Да не про обычные книги. Про Книги! – Вольфзунд фыркнул, словно силясь сдержать смешок. – Забавно, конечно, слушать твои возмущённые мысли. Впредь старайся научиться думать чуть тише. Необязательно быть могущественным колдуном, чтобы понять, о чём ты думаешь. У тебя всё на лице написано.

Ричмольд нахмурился, но сдержал раздражение и прикусил язык, чтобы не нагрубить. Альюд снова усмехнулся и подлил в их кружки ещё чая. Напиток по-прежнему был очень горячим, и Рич поначалу удивился, но вовремя сообразил, что пора бы ему привыкнуть к тому, что теперь далеко не всё подчиняется привычным законам. Точнее, ничего уже не подчиняется…

– Говорите дальше, – сказал он, но отчего-то это прозвучало не как просьба, а как чопорное позволение. Ричмольд почувствовал себя неудобно.

– С твоей стороны невероятно мило разрешить мне продолжить, – сказал Вольфзунд, делая глоток. – Люблю чай с шалфеем. А ты?

И, не дождавшись ответа, продолжил:

– Так вот. Книги. Они не имеют ничего общего с теми книгами, о которых ты по простоте душевной и по неопытности мог подумать. Да, они тоже состоят из переплёта и страниц, но на этом сходство исчерпывается. Издревле – я не говорю «испокон веков», чтобы у тебя не возникало ложных временных ориентиров, – Книги Величия помогали нам держать равновесие и справляться с почти любыми трудностями. В них можно было запереть – или даже уничтожить, разбив их оболочку, – то, что должно быть заперто и уничтожено. А можно сохранить и приумножить это, мудро используя. Книги Судеб хранили весь жизненный опыт мудрецов, делая его доступным для последователей. Книги Желаний скрывали тайные чаяния любого, кто к ним обратится. В такие книги заточали лишь самое сокровенное, то, в чём стыдно признаться даже себе самому. Существовали и Книги Звёзд – тебе бы они понравились. Ими пользовались астрономы древности, записывая в них свои наблюдения и составляя звёздные карты, которые оживали на страницах и охотно покупались за баснословные суммы путешественниками и мореплавателями. А ещё были Книги Тьмы. Или, как их ещё иначе называли, Чёрные Книги.

Вольфзунд снова многозначительно заглянул Ричмольду в глаза, и Рич ощутил, как волосы на затылке начинают неприятно шевелиться. Ему показалось, что взгляд хозяина замка проникает в самое его нутро, докапываясь до самых глубин души. Рич не выдержал и, сглотнув, отвёл взгляд, стыдясь своей слабости.

– Книги Тьмы считались самыми опасными из всех видов Книг. В них заточали те материи и сущности, о которых лучше ничего не знать несведущему, который беспокоится за свой сон. Любая мощь, любая магия включает в себя элементы страшных, неукротимых сил, обращаться к которым решится далеко не каждый. Даже я, признаюсь, не уверен, имею ли достаточно опыта, мудрости и выдержки, чтобы использовать их для достижения своих целей. Смогу ли я совладать с этими энергиями? Смогу ли укротить тьму? Не обернётся ли она против меня, разрушая всё, к чему я шёл долгие годы?

Вольфзунд отсутствующим взглядом посмотрел куда-то за плечо Ричмольда, и его глаза затуманились, словно он вспоминал что-то давнее и безвозвратно ушедшее. Если бы он был глубоким стариком, Ричмольд бы решил, что он вспоминает упущенные возможности молодости, но Вольфзунд отнюдь не выглядел старым, и этот полный горькой задумчивости взгляд не вязался с его величественным и волевым обликом.

Ричмольд откашлялся, чтобы ненавязчиво напомнить о своём существовании. Вольфзунд встрепенулся, словно его пробудили от дрёмы, и, как-то неожиданно суетливо оправив воротник рубашки, залпом допил свой чай.

– Скажите… – Рич замялся, тщательно обдумывая каждое слово. Ему не хотелось рассердить Вольфзунда, но он решил, что должен прояснить для себя всё прямо сейчас, чтобы больше не возвращаться к странному разговору о каких-то магических книгах. Он чувствовал себя неуютно, выслушивая эти противоестественные, невозможные сведения о том, чего и быть-то не должно. – Скажите, если эти Книги были так распространены в прошлом, то почему никому о них неизвестно? И где все эти Книги сейчас?

– Неизвестно? – переспросил Вольфзунд, спешно вернув свою привычную ухмылку. – О. Кажется, я догадываюсь. Твой астроном, твой наставник, по совместительству заменивший родителей – он что-то читал тебе в детстве?

Ричмольд пришёл в замешательство. Какое это имеет отношение к делу? При чём тут Герт?

– Читал, – сухо ответил он. – Звёздные словники, дневники великих астрономов… Исключительно те книги, которые достойны пристального изучения. Показывал карты движения комет. – Ричмольд вздохнул. Оказывается, воспоминания, даже лишь слегка задетые, могут откликнуться горечью. Он спешно глотнул чаю, желая отвлечься и снова сосредоточиться на деле.

Вольфзунд неожиданно рассмеялся, и юноша смутился, пытаясь понять, что именно его развеселило.

– То есть про то, что детям обычно читают сказки, твой астроном ничего не слышал? – язвительно произнёс альюд. Ричмольд почувствовал, как начинают гореть уши. И почему демон может заставить его испытывать стыд, когда он ничего постыдного не совершал?

В самом деле, Герт никогда не рассказывал ему сказок. Было это простым совпадением или астроном намеренно избегал вымышленных сюжетов, Рич не знал. Да ему и не приходило в голову, что люди зачем-то слагали истории, не имеющие ничего общего с действительностью. Он чувствовал себя вполне счастливым, рассматривая карты звёздного неба, изучая фазы Луны и с замиранием сердца глядя на бескрайний небосвод, когда забирался вечерами на самую вершину их башни.

– Нет, – с неохотой признался он.

– Поразительно тяжёлый случай, – вздохнул Вольфзунд. – Была бы здесь Алида, она бы взорвалась возмущением. Одолжи у неё томик сказок и почитай на досуге. Ах, я забыл, она же с тобой не разговаривает. Забавные вы, люди, существа: знаете, что вам отпущено совсем немного времени, но предпочитаете тратить его на ссоры и обиды.

Ричмольд неопределённо пожал плечами. В самом деле, не мог же он отвечать за поведение Алиды. Пусть обижается. Он заслужил.

Вольфзунд потянулся в кресле, как ленивый кот. День разгуливался, летнее солнце светило в окна, и в кабинете становилось душно. Вольфзунд взмахнул рукой, и тяжёлые бархатные шторы сами собой запахнулись, погружая комнату в синий полумрак. Сразу стало прохладнее, но Рич подумал, что лучше было бы открыть окно и впустить в помещение немного свежего воздуха.

– И где, по-твоему, обычно хранят книги? – спросил Вольфзунд.

Ричмольд замешкался, застигнутый врасплох, но осторожно предположил, чувствуя себя при этом достаточно глупо:

– В библиотеке?

– Правильно, – улыбнулся Вольфзунд. – Слава Первому Волшебнику, в Библиотеке Биунума хранится лишь несколько не слишком важных Книг Величия. Основные богатства находятся далеко отсюда, и, надеюсь, они в безопасности. Полагаю, я ответил на твой вопрос?

– Да, – неуверенно кивнул Рич. – Но как это всё относится к нашей сделке?

– Вот мы и подобрались к самому главному, – произнёс Вольфзунд. Удивительно, но в кабинете начал явственно ощущаться лёгкий ветерок, хотя Рич был уверен, что окна по-прежнему оставались закрытыми. – Книгами Тьмы, Чёрными Книгами, занимались Чернокнижники. Не альюды, но и не обычные люди-колдуны. Могущественные умельцы, вступившие на опасный путь. Балансирующие на грани двух сущностей. Мудрецы, посвящённые в самые тёмные тайны колдовства. Совсем не такие, как ты.

Вольфзунд коварно улыбнулся и подошёл к полке с винными бутылками. Рич почувствовал укол стыда, смешанного с гневом. На что он намекает? На то, что он, Ричмольд Лаграсс, полное ничтожество? Конечно, ему далеко до каких-то там колдунов, которые и жили наверняка не по одной сотне лет. Но тем не менее он тоже обладает весьма ценными качествами!

Рич осёкся в своих мыслях. В самом деле, а чем же таким он обладает? В чём он хорош? Он неплохо ориентируется по звёздам, умеет составлять небесные карты, но… Это, кажется, всё, на что он способен. «И на предательство, не забывай», – подсказал мерзкий голос где-то в глубине сознания. Рич досадливо тряхнул головой.

Хозяин замка исследовал длинными пальцами ровный ряд тёмных бутылок, вглядываясь в истёршиеся от времени этикетки, и, выбрав одну, вернулся в своё кресло. С лёгким хлопком вытащив пробку, он наполнил свой бокал и предложил Ричмольду, но тот отказался.

– Ну и каша у тебя в голове сейчас, – хмыкнул Вольфзунд. – Спроси. Я чувствую, как слова рвутся наружу.

Рич исподлобья посмотрел на своего собеседника. Он всегда считал себя умным, начитанным. Учёным. Но оказалось, что веру в собственную значимость очень легко пошатнуть. Всего одним словом. «Наверное, этот нелюдь внушил мне что-то. Для того чтобы я почувствовал себя ничтожным и зависимым от него. Наверное, так и было… Но отчего же я с такой лёгкостью в это поверил?»

– Тогда зачем вам я? – спросил он. – Если я не мудрый… Не умелый… – К досаде Ричмольда, его голос прозвучал обиженно, выдавая все его эмоции.

– Ты прав, – согласился Вольфзунд, отпив вина. Аромат ежевики и каких-то горьких трав поплыл по кабинету. – В тебе нет совершенно ничего особенного. Ты самый обычный мальчишка. Не слишком умный. Упрямый. Замкнутый. Отчего-то звёзды тебе интереснее, чем драки и девчонки. Но случилось так, что судьба свела нас с тобой. И когда действовать надо быстро, приходится хвататься за любую мало-мальски подходящую возможность. Ты любишь книги, ты чувствуешь их. Подыскивая кого-то более подходящего, я могу только потерять время, когда ты здесь, у меня под боком. И я решил, что дам тебе кое-что, что поможет тебе стать особенным. Просто подтолкну, а дальше ты изменишься сам. Станешь тем, кто мне нужен.

Ричмольд снова почувствовал, как краснеют его уши. Он не знал, что ответить Вольфзунду и стоит ли отвечать вообще. Его только что оскорбили, сравнили с тысячами самых обычных парней, к которым он себя, конечно же, никогда не относил. А потом – вроде бы похвалили… Или нет? Он положил обе руки на колёса своего кресла, готовый в случае чего немедленно двинуться к выходу. Ему не нравились разговоры, течение которых трудно предугадать. Ему не нравился Вольфзунд с его хитрыми чёрными глазами. Не нравился запах этого вина, пьянящий даже тех, кто его не пьёт, а просто находится рядом. Не нравился этот замок, давший ему кров…

– Не спеши. Уйти успеешь, только куда? Ты мой гость. Мой продажник. Мой Чернокнижник. Да не вздрагивай так, Лаграсс. Я не пытаюсь тебя напугать, не в моих правилах пугать самонадеянных юнцов. Лучше закатай рукав и посмотри на свою правую руку. Ты так много внимания уделял своим ногам, что перестал замечать, что творится с остальными частями тела.

Ричмольд недоверчиво нахмурился, но всё-таки закатал рукав повыше и осмотрел предплечье. Вроде бы ничего…

– Переверни, – подсказал Вольфзунд.

Рич уставился на внутреннюю поверхность предплечья. Сначала он ничего не заметил, но, приглядевшись повнимательнее, увидел какой-то странный знак, почти не различимый под густой россыпью веснушек. Круг, а внутри – раскрытая книга.

– Теперь видишь? – поинтересовался Вольфзунд, потягивая вино из бокала.

Ричмольд кивнул и мотнул головой одновременно – и тут же смутился, поняв, как нелепо это, должно быть, выглядело. Вольфзунд расплылся в ехидной улыбке.

– С тех пор, как твоя воля перешла в моё пользование, я понял тебя. Прочитал, как раскрытую книгу, прости за каламбур. Твоя тяга к книгам, довольно редкая для простого человеческого отпрыска, натолкнула меня на занятную мысль. Тогда-то я и понял, как развернуть ситуацию в свою сторону. Как поступить, чтобы выиграть. Но для этого мне нужен ты. И я пометил тебя, одарив ещё больше, чем ты уже был одарён. Ты замечал что-то необычное, связанное с книгами?

Ричмольд вспомнил, как слышал биение сердец в деревянных футлярах и шепчущие голоса, доносившиеся с библиотечных полок. Он снова кивнул, почувствовав себя деревянным болванчиком, которому только и остаётся, что трясти головой.

– Вот видишь. Твоя сила уже тогда говорила в тебе. Только сперва она была совсем слабой, как неоперившийся птенец. Зато сейчас может проявиться в полной мере. Твоё падение помогло способностям усилиться, а метка – как маячок для магии, путеводная звезда. Пробудившееся волшебство наполнит метку, как это доброе вино наполнило мой бокал. Скоро ты сам убедишься, насколько неоценимую услугу я тебе оказал. Ты ведь хочешь вновь ходить?

Последнюю фразу Вольфзунд обронил так небрежно, что Ричмольд сперва не понял её смысл. Заметив его замешательство, хозяин замка тихо рассмеялся.

– Не веришь мне? Не обольщайся, малыш. Я не делаю тебе подарков. Я никому их не делаю, разве только для своей выгоды. Чернокнижник-калека вряд ли способен на многое, поэтому ты будешь ходить, но только в то время, когда это нужно для дела. Скажем, с появлением первой звезды и до полуночи, когда тёмные магические материи особенно сильны. Устраивает? Этого времени должно хватить, чтобы успеть сделать довольно много. Пока нам некуда спешить, а слишком долгое пребывание во власти новой сущности сможет навредить тебе.

Ричмольд в который раз молча кивнул, не зная, относиться ли серьёзно к словам Вольфзунда. Насмешливый тон хозяина замка ему не нравился. Вдруг он просто шутит над ним? Хочет заморочить голову, а потом выставить дураком? Не стоит очаровываться красивыми речами.

– Чернокнижники былых времён отыскивали вспыхивающие время от времени тёмные источники, заточали их в Книги и следили за тем, чтобы Книги Тьмы не попадали в руки обычным неискушённым колдунам. И тем более за тем, чтобы до них даже не дотрагивались простолюдины. Во власти Чернокнижников также находилась нежить, порождённая тёмным колдовством, но пока нас интересуют лишь источники, которые необходимо обезвредить. Те книги в безопасном и очень далёком месте, а Чернокнижник мне нужен здесь и сейчас, чтобы заковывать тьму под новыми переплётами. И не хранить – нет, в мире и так создано достаточно Чёрных Книг, и незачем их плодить. Они спали вместе со всеми нами долгие годы, и их пробудившихся сил по-прежнему стоит опасаться. Тебе придётся уничтожать новые книги вместе со всеми страшными силами, которые они впитают в свои страницы.

– Тогда почему бы не уничтожить и те, старые Книги, которые хранятся где-то далеко? – спросил Ричмольд. – Если они так опасны и таят в себе что-то страшное.

– О, ты ещё недостаточно постиг обновлённый мир, чтобы выступать с такими выводами, – отмахнулся хозяин замка. – Чтобы не забивать твою голову сверх всякой меры, скажу лишь, что они нужны нам. Нужны для баланса. Ну и весьма пригодятся в случае войн или других непредвиденных ситуаций. – Вольфзунд снова наполнил свой бокал и поднёс бутылку к глазам, не веря в то, что на донышке остался всего один глоток. Он разочарованно вздохнул и продолжил: – Все мы успели убедиться, что Импиор, заговорённый клинок, отлично справляется с уничтожением магических книг. Но он высвободил силу из Манускрипта, который, кстати, был самой сильной из когда-либо созданных Книг Величия. А нам не нужно высвобождать то, что будешь собирать в книги ты. Поэтому я дам тебе другое оружие.

– Оружие? – Ричмольд облизал губы. – Я не умею обращаться с оружием. Я астроном. Дайте мне телескоп или квадрант и поручите составить звёздную карту, и я с радостью это выполню. Но как я буду сражаться с этой… тьмой? Откуда я вообще узнаю, куда идти и что делать?

– Ради Первого Волшебника, господин Лаграсс, к чему спешка? Вы хотите за несколько минут объять практически неисчерпаемую тему, к тому же достаточно трудную для понимания такими твердолобыми простолюдинами, как ты. Разговор предстоит долгий. Поэтому-то, кстати, я и предлагал тебе вино: для облегчения понимания сути вещей.

Вольфзунд подмигнул ему, но Ричмольд опустил глаза. Его злило, как альюд называет его господином Лаграссом, а потом тут же – твердолобым простолюдином. От всех этих пространных разговоров о магии и тёмных энергиях у него начинала болеть голова. Ему захотелось прилечь в своей комнате, открыть окно, впустив вольный ветер и острые запахи листвы, и подумать о чём-то более приятном и приземлённом.

Тут дверь кабинета распахнулась так, будто её от души пнули ногой. Вольфзунд вскочил, явно готовый поставить на место любого, кто посмел помешать их разговору. Ричмольд обернулся и против своей воли расплылся в улыбке.

В кабинет вошёл Мелдиан, держа в каждой руке по подносу с пряниками и бутербродами. Что-то подсказало Ричмольду, что еды на подносах должно было быть больше: не посмела же Элли положить всего три небольших пряника и откусить от одного бутерброда. Присмотревшись, он заметил крошки на рубашке Мела.

– Постучать не мог? – нахмурился Вольфзунд.

– Вот я и стукнул. Ногой. – Мел пожал плечами и хитро сощурился. – Всё болтаете? Я честно хотел просто подслушать, но Элли решила вас ещё подкормить. Не мог же я доверить доставку еды простой служанке! Стараюсь вот для папочки.

Он поставил подносы на стол и стащил ещё один пряник. Вольфзунд вернулся в своё кресло и строго посмотрел на сына.

– Принёс? Спасибо, молодец. Теперь позволь нам решить свои дела наедине.

– Эх, отец, – вздохнул Мел и вольготно развалился на обитом тёмно-зелёным бархатом диване, заложив руки за голову. – Вы толкуете уже больше часа. И, бьюсь об заклад, переливаете из пустого в порожнее. Ты как всегда что-то недосказываешь, напускаешь на себя загадочный вид. Я прав? – Он пошевелил ушами, ожидая реакции отца. Вольфзунд молча хлебнул вина и возвёл глаза к потолку. – Так вот, значит, прав, – ощерился Мел и облизнул пальцы от пряничной глазури. – Тогда я упрощу твою задачу и расскажу всё сам.

Мелдиан сел на диване и, прищурив чёрные глаза, уставился на Ричмольда.

– Значит, так. Ты, рыжий, наш новый Чернокнижник. Потому что – огненное дитя двух мертвецов и всё такое. Вы с папаней заключили сделку, так что придётся тебе пошевелиться и собрать тёмную магию из тех мест, которые отец покажет на карте. Для обычных людей, да и для альюдов источники неразличимы – светлые, тёмные, сейчас всё вперемешку, зато ты сможешь различить те, где тьмы больше всего. Заключишь её в книги, а потом покапаешь на них каким-то ядом. Когда пустые книжонки закончатся, вернёшься за новыми. Ну и да, в дополнение ты получишь возможность волочиться на собственных ногах, а не болтаться в дурацком кресле. Но только по вечерам. А днём девчонка за тобой присмотрит, она же позаботится о том, чтобы ты не слишком заигрывался с магией. Вот и всё. А ты, пап, небось и до середины не дошёл. Умей подавать сведения сжато и конкретно.

Мел подмигнул отцу, но Вольфзунд на него не смотрел. Ричмольд вытаращил глаза и, сглотнув, переспросил:

– Огненное дитя двух мертвецов? Что ещё за новости?

– Одна старуха в Птичьих Землях сказала мне, что новым Чернокнижником после долгого сна станет огненное дитя двух мертвецов, – нехотя отозвался Вольфзунд. – Тогда, много лет назад, я не принял всерьёз её слова. Что за долгий сон? Зачем мне новый Чернокнижник, если старые ещё живы и в силах? Но я запомнил. А потом случилось то, что случилось, а когда Первый Волшебник послал мне тебя, я понял, что это не простая случайность.

Ричмольд по-прежнему ничего не понял и перевёл вопросительный взгляд на Мела.

– Ну, ты рыжий, – многозначительно заметил тот. – И родители твои померли. Теперь дошло?

– С чего ты взял, что они мертвы? – ворчливо парировал Рич, в душе понимая, что Мелдиан прав. Если за восемнадцать лет они никак не дали о себе знать, значит, их давно нет в живых…

– Мертвы, как пить дать. – Мел поковырял ногтем в зубах. – Ты ведь и сам знаешь.

Вольфзунд молчал, задумчиво поглаживая краешек бокала. Ричмольду показалось, что Владыка хочет что-то добавить, но тот лишь едва заметно покачал головой, вздохнул, а потом резко встал и распахнул стеклянные дверцы одного из шкафов, заполненного хитрыми приборами, большинство из которых Ричмольд никогда не видел.

Приборы зазвенели от прикосновения к ним, словно были сделаны из зачарованного хрусталя и ждали, когда хозяйские руки коснутся их, заставляя петь. Мелдиан оживился и спрыгнул с дивана, заглядывая отцу за плечо.

Вольфзунд осторожно снял с полки что-то и шагнул к Ричмольду, протягивая ему предмет. Юноша сначала недоумённо сдвинул брови, но в следующий миг изумлённо выдохнул, догадавшись, что это такое.

– Это что, астролябия? Настоящая?

– Не только настоящая, но ещё и заколдованная, – довольно заметил Вольфзунд. – Знаю, знаю, тебе не нравится это слово, но так уж и есть. С её помощью ты сможешь определять, где именно затаилась тьма. А ещё будешь знать, в какой стороне тебя ждут постель и очаг.

Ричмольд, как заворожённый, разглядывал серебристый прибор в виде диска с вытравленными на нём чёрными символами и рунами. До этого момента он видел астролябии только на картинках и жадно пытался постичь тонкости обращения с ними, но изучая только по книгам, не имея примера перед глазами. Герт говорил, что секреты их изготовления строго охраняются и настоящий прибор стоит баснословных денег. Когда-то давно любой астроном мог сделать себе что-то похожее, но самоделка не выполняла и половины функций, присущих настоящему астрономическому прибору, выполненному мастером.

Астролябия Вольфзунда, вне всяких сомнений, была совершенна.

Ричмольд не мог оторваться от неё, изучая кончиками пальцев каждый сантиметр металлического диска, рассматривая каждый символ, поглаживая изящно изогнутую стрелку и тоненькую пластину с изображением созвездий. Малейшее небесное тело было так искусно выгравировано, что казалось, будто над прибором работали крошечные волшебные существа…

– Эй, ты что, заснул? – обеспокоенно спросил Мел.

– Нет-нет… – бросил Ричмольд, не отрываясь от своего сокровища. Он не умел по-настоящему пользоваться астролябиями, хотя читал, как это делается. Ему жгуче захотелось скорее испробовать прибор, а потом спрятать среди своих вещей и никому больше не отдавать, лишь любоваться самому.

– Вы научите меня пользоваться этим? – спросил он, обращаясь к Вольфзунду.

– Ну ты и недотёпа, – разочарованно протянул Мелдиан. Не успел Ричмольд сообразить, что к чему, как рогатый выхватил у него астролябию и деловито поднёс к глазам. – Наводишь, значит, стрелку…

– Мел! – прикрикнул на сына Вольфзунд и отобрал прибор. – Это не твоё. Она принадлежит господину Лаграссу. Конечно, Ричмольд, я всё тебе покажу. А Перинере посоветую больше внимания уделять воспитанию сына.

Он сурово взглянул на Мелдиана, но тот отмахнулся и протянул:

– Да ла-адно, поздно уже воспитывать. Дрессируй своего Чернокнижника.

Мел вышел из кабинета, не забыв отправить оставшиеся пряники себе в карман.

Вечер пах свободой и свежестью. Ричмольд любовался голубыми облаками на фоне чернильно-синего неба: с балконов северной башни открывался завораживающий вид. Теперь, когда у него было кресло, он мог не тосковать в четырёх стенах, а почти спокойно перемещаться по замку и даже выбираться на балконы. Это его утешало.

Рич достал из кармана стеклянный пузырёк с мутно-сизым веществом и поднёс ближе к лицу. Вязкая жидкость неохотно поползла по стенкам, закручиваясь витками не то пара, не то газа, скопившегося у горлышка. Вольфзунд строго наказал использовать это только во время заданий. И только по делу.

Вольфзунд подробно объяснил, как пользоваться астролябией, и сейчас изящный прибор висел у Ричмольда на шее, приятно охлаждая кожу на груди. Ричмольду казалось, что от астролябии исходит едва заметная вибрация, словно прибор жаждет скорее отправиться в путь. Помимо астролябии и пузырька хозяин замка вручил астроному три толстые книги с пустыми страницами.

Рич спрятал пузырёк обратно в карман и вздохнул, глядя на серебристо мерцающую звезду, которая одиноко сияла на небосводе в окружении пушистых облаков. Ричмольду показалось, будто звезда подмигивает ему, и он грустно улыбнулся себе под нос. Это последний вечер, когда он может вот так посидеть, оставаясь собой. Вольфзунд предупредил, что с завтрашнего дня магия метки начнёт действовать в полную силу, и сердце Ричмольда замирало в томящей неизвестности. Что с ним будет? Сможет ли он отдавать отчёт в своих действиях? Не наделает ли ошибок? Не обидит ли кого снова? Но было и кое-что, чего он не мог дождаться. Вольфзунд обещал, что по вечерам он снова сможет ходить. Ричмольд зажмурился, воскрешая в памяти то сладостное ощущение, когда утром, впервые после пробуждения, босые ноги касались грубого деревянного пола, чтобы через пару шагов угодить в объятия мягкого шерстяного ковра. Каким обыденным, недостойным внимания это казалось раньше! И как мучительно оказаться лишённым того, что всегда воспринималось как должное.

Балконная дверь скрипнула, и Ричмольд, отвлёкшись от своих мыслей, обернулся. На балкон шагнула Алида, но тут же развернулась и поспешила прочь, едва встретилась взглядом с Ричмольдом. Должно быть, она тоже хотела полюбоваться видом и нечаянно выбрала из множества замковых балконов именно этот.

Рич вздохнул. Он беспокоился о том, как будет проходить их путешествие. Если Алида так и продолжит таить обиду, то у них может и не получиться. По малодушию Ричмольд даже просил Вольфзунда сделать его помощницей Кемару, но тот не разрешил, объяснив, что спутница непременно должна быть человеком и заколдованная девушка-сорока для этого не подойдёт.

Что ж, они хотя бы попробуют. На карте, выданной Вольфзундом, было отмечено несколько деревень и городков, где, по расчётам альюда, может таиться тёмная магия. Астролябия поможет точнее указать места источников, и она же укажет, куда ему возвращаться до полуночи. Ричмольда пугало одно обстоятельство. Что, если он не успеет вернуться? Что, если перевоплощение застигнет его далеко от того места, которое выберет для ночёвки Алида? Он упадёт, беспомощный и обездвиженный? И будет вынужден ждать сумерек, которые принесут новое перевоплощение?

Как бы то ни было, другого выхода нет. Нужно начинать этот путь, выполнять поручение Вольфзунда, занимаясь чем-то настолько странным и невероятным, что с трудом укладывалось у Ричмольда в голове. Он в который раз спросил себя: как вообще получилось так, что они оказались втянуты в события, никак их, по сути, не касающиеся? Почему именно на их долю выпало потакать прихотям этого демона?

Из вечернего мрака вылетел козодой, тёмный и бесшумный, словно тень. Птица села на спинку кресла и издала тихий курлычущий звук.

– Прости, – справившись с комком в горле, шепнул Рич. Ему было неуютно от того, что он разговаривает с птицей, но ещё хуже было думать, что по его вине Герт до сих пор не стал человеком. – Я сделаю всё, чтобы исправить это.

Посмотрев на небо ещё немного, он развернул кресло и покатил обратно в башню. Перед долгой дорогой нужно выспаться. Ну, или хотя бы попытаться заснуть, кое-как справившись с полчищем мрачных мыслей.

Глава 3, в которой Алида ждёт напрасно

– И что бы кто ни говорил, у меня всё-таки есть один неоспоримый талант, – заявил Тиль, прикончив последний пирожок и растягиваясь на холмике под берёзой.

Ветер безмятежно шелестел в листьях, сплетал берёзовые ветви в косы, и с поля тянуло сладким ароматом цветущего рапса. Алида недоверчиво посмотрела на своего нового знакомого.

– В самом деле? И какой же?

– Я в любом – эй, ну не смейся! – абсолютно в любом лесу нахожу лисички. Это мои любимые грибы. Они такие хрустящие и золотистые, если их обжарить в масле с луком, а ещё почти никогда не бывают червивыми, и пироги из них просто великолепные!

– Я предпочитаю белые грибы, – сухо отозвалась Алида. – Всё рыжее с недавних пор вызывает у меня лишь омерзение.

Она бросила быстрый взгляд на Ричмольда. Тот сидел, словно в воду опущенный, и машинальным движением поглаживал перья на крыле козодоя. С тех пор как к ним присоединился Тиль, Рич не произнёс ни слова, хотя раньше всё время предпринимал тщетные попытки разговорить Алиду. И она, признаться, пару раз едва не сдалась.

– Что-то мы рассиделись. Раз все перекусили, пора идти, – проворчала Алида и поднялась с земли, стряхивая прилипшие к платью сухие травинки.

Они вполне могли бы понежиться под берёзами подольше, отдохнуть, подставляя лица тёплому лёгкому ветерку, ведь до следующей деревни, отмеченной на карте, было совсем не далеко – часа два пути. Но Алида решила как можно скорее добраться до места, чтобы избавиться от навязчивого общества Тиля. Сейчас, когда к ним нежданно-негаданно присоединился этот болтливый юноша, она поняла, насколько привыкла к тишине. Тиль без умолку трещал о какой-то ерунде, и его бессодержательные речи странным образом не гармонировали с вечно скорбным выражением лица. Алида пропускала мимо ушей добрую половину того, о чём он рассказывал: она сразу поняла, что Тиль будет заговаривать им зубы, чтобы попытаться вытянуть из них хоть что-то. По горящим глазам Тиля было заметно, как любопытство сжигает его изнутри. Оно и ясно, Алида и сама захотела бы узнать как можно больше, встретив такую необычную компанию.

– Так ты, выходит, брат Клари? – Тиль наконец-то перешёл от пустой болтовни и прозрачных намёков к прямым вопросам. Алида шумно вздохнула и закатила глаза. Молчание, которым они обменивались с Ричмольдом все прошлые дни, теперь казалось ей не тягостным, а даже уютным.

– Какой Клари? – недоумённо спросил Ричмольд, но, видимо, сопоставив что-то в уме, хмыкнул и покосился на Алиду.

В ответ ей пришлось всё-таки посмотреть на Рича и едва заметно кивнуть. Незачем случайному попутчику знать их имена, а тем более какие-то подробности их путешествия. Так что пускай рыжий предатель постарается и сам придумает правдоподобную сказку об их цели.

– А. Этой Клари, – встрепенулся Рич, и Алида едва не застонала. Как же глупо сейчас прозвучали его слова! – Просто мы обычно называем её… э-э… Абикларис. Ну да. Двоюродный брат по материнской линии.

– Милое домашнее имя, – хмыкнул Тиль. Рич слегка покраснел, то ли от стыда, то ли от злости. – Ну, так может, уже расскажете, куда идёте?

– Я же говорила! – напомнила Алида. – Мы идём в Граукс. Это посёлок неподалёку. Но вот тебе совсем не обязательно идти с нами.

– Твоя Клари какая-то неприветливая, – заметил Тиль. – Да и ты собеседник неважный…

Он посмотрел на сонных птиц, словно надеясь найти благодарных слушателей хотя бы в них.

Алида схватилась за деревянные ручки кресла Ричмольда и выкатила его на грунтовую дорогу. Тиль незамедлительно отправился следом.

– Может, тогда телегу остановим? Ты, Клари, богатенькая. Прокатимся до этого Граукса. Всё лучше, чем идти пешком.

– Ага, и ты затащишь его вместе с креслом в телегу, – огрызнулась Алида. Тиль промолчал.

Утром плащ действительно спрятал их от гвардейцев во дворе трактира, но Алида объяснила это Тилю тем, что цвет ткани удачно совпал с цветом листвы куста и стражи просто не заметили их. Тиля такой ответ вроде бы устроил, и он больше не спрашивал про их побег. Однако сама Алида не отказалась бы услышать, почему новый попутчик так боялся попасться страже.

– Тогда, может, – проговорила Алида, чуть замедляя ход и поправляя непослушную прядь волос, упрямо падавшую ей на лоб, – объяснишь, почему бросился наутёк, едва завидел гвардейцев?

– Ну, – протянул Тиль, забегая по дороге вперёд, чтобы видеть лицо Алиды, – я мог бы всё о себе рассказать, если ты, красотка, так хочешь обо мне узнать. Но только при условии, если ты угостишь меня обедом. Или ужином, смотря во сколько мы придём в этот посёлок.

– Да ты только что съел три пирожка! Между прочим, купленные на мои деньги! – возмутилась Алида. – Ну уж нет! Мы с Ричиком идём в Граукс, но ты-то тут при чём? Пойдёшь по своим делам, а от нас отстанешь!

– Так ты, выходит, никакой не Дживс, как сказал сначала, а Ричик, – усмехнулся Тиль. Алида прикусила язык. Не прошло и половины пути, как она уже успела проболтаться! – Так что там насчёт горячего обеда? От холодных пирожков, знаешь ли, в животе всё слипается…

– Иди-ка ты один, нахал! – разозлилась Алида. – Я и так потратила на тебя больше, чем ожидала. Разойдёмся по-хорошему, пока я не… – Она чуть было не сказала «пока я не натравила на тебя птиц», но вовремя замолкла.

– Её лучше не злить, – серьёзным тоном предупредил Ричмольд.

Алида нахмурилась. Ей показалось, или Рич только что обозвал её злюкой? Конечно, она позволяла себе обходиться с ним не слишком доброжелательно, но лишь потому, что сама испытывала сильную обиду. Но это же должно оставаться только между ними! Почему он рассказывает этому Тилю то, что не является правдой?

А может, она действительно настолько увлеклась мелочными проявлениями мести, что на самом деле выглядит озлобленной избалованной девчонкой? Несколько дней шипит на Ричмольда, а теперь ещё и на Тиля. Или он просто хотел пошутить, а она воспринимает всё слишком близко к сердцу?

– На самом деле, – сказал Тиль, срывая травинку и закусывая стебелёк, – я бы не напрашивался на обед, будь у меня другой выход. Но у меня, честно, ни медяка в карманах. И я уже давно мечтаю о нормальном горячем обеде, а не о той бурде, которой меня кормили в трактире в обмен на мою музыку.

– Что ж ты не сменил работу? – поинтересовалась Алида. Она хотела спросить как можно ровнее, но вопрос всё равно прозвучал язвительно.

– Так я же говорил. Хотел спрятаться. Хотя бы ненадолго. Спасибо Первому Волшебнику, хоть туда взяли. Я же на гобое толком играть-то не умею. Выклянчил его у отца совсем недавно. Перед тем, как… А продолжение – после обеда.

Тиль улыбнулся, но его лицо удивительным образом оставалось несчастным. Такой контраст выглядел даже забавно, и Алида слегка улыбнулась в ответ. В самом деле, они не обеднеют от того, что угостят Тиля тарелкой горячего супа. Даже если деньги закончатся, Вольфзунд даст им ещё. Так почему она отказывает несчастному музыканту? Где её прежнее сочувствие и отзывчивость? Заодно скоротает время за разговором, когда будет ждать вечернего возвращения Ричмольда.

– И вовсе я не злюка, кто бы что ни говорил, – произнесла она, скорее желая убедить себя, чем Тиля. – Ладно. Пообедаем все вместе, послушаем твою историю и разбежимся.

Музыкант расплылся в широчайшей улыбке, а Рич промолчал. Алида поняла, что компания Тиля его тяготит, а ещё он наверняка мучительно гадает, успела ли Алида рассказать что-нибудь о них за вчерашний вечер.

В Грауксе обнаружилась одна весьма обшарпанная, но довольно-таки уютная таверна. Внутри, к удивлению Алиды, пахло не тушёной капустой и дешёвым пивом, а свежим хлебом и кофе с пряностями. Немногочисленные посетители негромко разговаривали, единственная официантка бесшумно семенила по залу, то протирая столы, то принимая и разнося нехитрые заказы.

Путники пришли в посёлок, когда день уже перевалил за половину, и солнечный свет, став из золотисто-жёлтого розовато-персиковым, освещал скромные дома и пёстрые ухоженные палисадники. Уютный Граукс привёл Алиду в настоящий восторг, и она мысленно внесла посёлок в свой список мест, где ей хотелось бы жить после того, как бабушка снова станет человеком.

Они устроились в таверне, заняв столик напротив окошка с геранью на подоконнике, и заказали три миски супа для себя и куриные крылышки для Мурмяуза. Угощение для птиц Алида решила попросить позже: пока они сонные, всё равно есть не будут.

Тиль набросился на обед с такой жадностью, будто не ел несколько дней. Алида фыркнула: она-то знала, что он вовсе не такой голодный, каким хочет показаться! Ричмольд, напротив, спокойно и как-то отрешённо стучал ложкой по тарелке. Он никогда не рассказывал о своих предпочтениях, и Алида думала, что он безропотно съел бы всё, что бы ему ни предложили.

– Ну и, – вскинула бровь Алида, наблюдая, как тщательно Тиль выскребает кусочком хлеба донышко и стенки тарелки. – Где моя оплата? Твоё счастье, что я принимаю в благодарность всего-навсего истории.

– Так и быть, – с притворной неохотой согласился музыкант. – История моя, признаюсь, не самая увлекательная. И весёлого в ней мало.

Он неожиданно помрачнел, улыбка сползла с лица, словно смытая дождём. Алида поняла: он просто хотел выговориться, поделиться с кем-то тем, что тяготило. Алиду неожиданно кольнуло сочувствие, и ей стало даже стыдно за то, что она хотела поскорее отделаться от его общества.

– В общем, я самый обычный парень, – начал он, отодвигая пустую миску. – Не пай-мальчик, но и ничего плохого никому не делал. Мы с родителями и сестрёнкой жили в Зелёном Логе, это крошечная деревушка в пару улиц, находится чуть западнее Биунума. У нас было небольшое хозяйство: куры, свиньи, поле картошки, кукурузы и фасоли. Фасоль у нас особенно урождалась. Стручки длинные, мягкие, к августу они наливались такими соками, что, казалось, дотронься – и лопнут, и посыплются на землю мясистые, тёплые от солнца бобы. А ещё за нашими полями текла речка, и мы с другими мальчишками часто ловили там рыбу. Матушка потом запекала её в толстом слое соли. Или отец варил уху – душистую, пахнущую костром. А Никана, моя маленькая сестрёнка, по утрам всегда помогала матери по хозяйству, а вечерами, когда спадал летний зной, уходила с подружками в рощицу, собирать ягоды. Матушка как-то пожурила её, мол, маловато набрала, а она призналась, что половину собранного всегда съедает, и в корзинку мало что попадает.

Тиль улыбнулся, глядя куда-то в пустоту, как будто наяву увидел картины своей прежней жизни. Алида неуютно поёжилась. Соглашаясь его выслушать, она полагала, что музыкант расскажет какую-нибудь ничего не значащую дребедень, что-то несерьёзное, наполовину шуточное. Но Тиль, казалось, действительно вздумал предаться воспоминаниям. Алида бросила взгляд на Ричмольда, но тот по-прежнему вдумчиво жевал, не глядя по сторонам. Алида слегка пожала плечами. Пусть Тиль продолжает. Она не понаслышке знала, как мучительно иногда хочется выложить всё, что томит душу. И неважно, кто окажется слушателем: главное, выпустить то, что скопилось внутри.

– Словом, живём мы здорово. Точнее, жили… – Тиль быстро облизнул губы. – Так здорово, что и ты, Клари, наверняка осталась бы погостить на недельку-другую, случись тебе проезжать мимо Зелёного Лога. Домишки наши хоть небогатые, но всегда чистые и опрятные. С полей пахнет зеленью, цветами, а в конце лета – спелыми овощами. Да у нас даже куры ходят такие чистенькие, всё равно что твой кот! И жилось нам довольно неплохо. Сыто. Вот, даже инструмент отец мне прикупил. Он как увидел, что я вырезаю дудочки из черёмуховых веток, вбил в себе в голову, что мне нужно что-то посерьёзней. Надеялся, что я выучусь и уеду в город, буду служить музыкантом где-нибудь в приличном месте. Выбьюсь в люди, так сказать.

Тиль бережно погладил свой гобой, улыбаясь ему, словно хорошему другу. Алида пока слушала молча, попивая только что принесённый официанткой мятный чай.

– Всё хорошо было, только знаешь, как иногда случается: живёшь-живёшь, в ус не дуешь, думаешь, ну что может измениться? День идёт за днём, все они похожи, как зёрнышки на кукурузном початке, а потом раз – и будто кто-то сверху обрезает верёвку, по которой ты вверх карабкаешься. И ты уже лежишь на земле, потираешь ушибленную задницу и думаешь, что тебе с этой оборванной верёвкой, которая по-прежнему у тебя в руках, делать? Как дальше-то быть?

– Знаю, – тихо ответила Алида. Ей стало не по себе, и она поёрзала на стуле. С прежней яркостью вспомнилась та страшная ночь, когда буря не только разрушила их с бабушкой дом, но и изменила жизни. Она до сих пор задавалась вопросом: как так вышло, что именно у них оказался футляр со страницей? Почему именно ей было суждено лишиться всего, что составляло её милые, тихие будни? Воистину, Тиль прав: кто-то наверху просто обрезает верёвку, по которой ты карабкаешься вверх, навстречу будущему, ты теряешь всякий ориентир и просто не понимаешь, что со всем этим делать…

Ещё чуть-чуть, и она совсем расклеилась бы. Алида неровно втянула носом воздух и приказала себе успокоиться. Вольфзунд готов им помочь, пусть и не бескорыстно, и всё ещё может закончиться хорошо. Алида увидела, что Ричмольд нерешительно протянул к ней руку, словно хотел утешить. Фыркнув, она отстранилась. Не хватало ещё, чтобы он возомнил, будто она нуждается в его сочувствии! Да если бы он не поступил, как последняя свинья, и загадал-таки, чтобы наставники снова стали людьми, у всех них сейчас началась бы новая счастливая жизнь!

Но тут же Алида подумала, что Вольфзунд не исполнил бы желание Рича просто так, а в любом случае дал бы ему задание. Так что ей пришлось признать, что вряд ли к бабушке вернулся бы человеческий облик, даже если бы Рич сразу попросил об этом Вольфзунда.

– И что же произошло, Тиль? – Алида встряхнула головой, чтобы прогнать мрачные мысли, и сделала глоток чая. Напиток успел чуть остыть, но всё равно вкус мяты успокаивал.

– В один день всё стало не так, – вздохнул Тиль. – Мы с отцом поехали в город. Мы наведываемся туда один раз за сезон, чтобы передать в министерство торговли данные о наших урожаях и прибыли. Они там считают, какой налог мы должны заплатить, а потом с этой бумажкой нужно идти в ведомство по делам фермеров, чтобы получить выписку на оплату, а потом… В общем, отец взял меня с собой в Биунум. Мать и Никана составили список, что мы должны прикупить. Ну, там, лекарства для скотины, новые сапоги, отрезы ткани, бумага… Никана очень просила меня купить ей фарфоровую куколку, хотя бы самую маленькую. Я даже видел в Биунуме такую лавку, где продавались жуть какие хорошенькие куколки, но страсть какие дорогие. Там ещё заправляет миловидная иноземка. На обратном пути я бы обязательно купил игрушку. Пусть даже пришлось бы отказаться от того, что я хотел приобрести для себя. Никана, она такая… Она бы тебе понравилась, Клари! Самая ласковая девчонка. Смешливая такая.

Тиль снова посмотрел куда-то в сторону с мечтательной улыбкой. Солнце заглянуло в окно, заплясав на взъерошенных каштановых волосах музыканта. Его лицо выглядело совсем мальчишеским, а в грустных глазах, как ни странно, сейчас зажглись озорные искорки. Алиде подумалось, что в былые времена он был весельчаком и душой компании, а сейчас вынужден прятаться по захолустным деревенькам, совсем один. «У меня был Мурмяуз. И Рич. Я не была так одинока, – подумала Алида. – Наверное, Тилю сейчас очень тяжело».

– Отец всю дорогу возмущался, что Магистрат с недавних пор ввёл новый налог на земельные наделы. Мол, при возделывании трёх и более разных культур фермер платит на треть больше, чем тот, кто выращивает, скажем, одну картошку. А кто, скажи мне, содержит своё хозяйство и выращивает что-то одно? Так не проживёшь. И не прокормишься. Получили мы, значит, расчёт в министерстве, и отец как начал ругаться. Налог получился просто сумасшедший! Нам ни за что не хватило бы денег на зиму, если б мы его заплатили. И это при том, что бедными мы никогда не были. Нас, конечно, выперли из зала, а отец прямо на ступенях министерства разорвал бумажку. Я понял, что после такой нервотрёпки ему нужно промочить горло, ну и сам предложил ему заглянуть в «Сизого гуся». Ну, кабак такой, может, слышала. Хотя откуда тебе знать…

– Я слышал, – подал голос Ричмольд и тут же покраснел. Алида бросила на него презрительный взгляд. Ошивался по кабакам, значит? А строил из себя примерного мальчика.

– Ну вот, – просиял Тиль. – Туда-то мы и пошли. А там народу – тьма! И многие из них – такие же деревенские работяги, как мы с отцом. И все обсуждают новый налог. А если ещё честнее, то кроют Главу и весь Магистрат такими словами, которые ты, Клари, небось, и не слышала никогда. Отец к ним присоединился. Рассказал, как разорвал бумагу и в морду чиновнику кинул. Приукрасил, конечно. – Тиль усмехнулся, восхищаясь смелостью отца. – Но такой уж вот мой папаша. Любит покрасоваться. А кто не любит? И до того мужики разорались, что весь кабак стал на них пялиться. Шумели, выпивали, обсуждали, что и как сделали бы с Магистрами и всеми их гнилыми министерствами, а заодно и с полоумным королём, который никак не вступается за народ. Всё было бы хорошо, но кто-то настучал. В кабак ворвались королевские гвардейцы. И арестовали всех, кто вслух осуждал власть. Сказали, в столице недавно было совершено покушение на короля, значит, все недовольные попадают под подозрение. И им всё равно, что мы-то в Биунуме, а король сидит в Авенуме. Какие-то люди, значит, противятся нынешнему укладу. Я чудом удрал. Отец оттолкнул меня к двери и закрыл собой, а сам стал драться со стражами. Конечно, его повязали, как остальных «бунтовщиков». Я видел издалека. Только вот мою рожу всё-таки, думаю, запомнили. Один так пялился, как я к двери жмусь, прямо просверлил глазами, только подойти ко мне не мог: отец как раз так зарядил ему в челюсть, что у того аж глаза скосились.

Тиль замолчал.

– Ну, а почему ты не вернулся домой? – спросила Алида. – Мать и сестра ждали тебя. Да и отца, наверное, уже освободили. Или как?

– Нет, – покачал головой Тиль. – Противников власти считают причастными к покушению на короля. Ну, ты понимаешь. Любого, кто высказывается против, готовы обвинить в чём угодно. Их нескоро отпустят. Если вообще отпустят. Да и меня, должно быть, разыскивают. Нет, домой мне нельзя. А если они узнали, где я живу? Поймают и арестуют. А если по пути выследят? И маме с Никаной достанется. Нет, Клари. Единственное, что мне остаётся, – прятаться. Что я и делаю.

– И зачем ты нам это всё рассказал, если так боишься, что тебя найдут? – нахмурилась Алида. – Вдруг за поимку мятежников назначена награда? А если я тебя сдам?

По лицу Тиля пробежала тень. Видимо, он настолько горел желанием поделиться своей бедой хоть с кем-то, готовым выслушать, что даже не подумал о возможных последствиях. Он замялся.

– И, кстати, – продолжила Алида. – Твоей семье нужна помощь. Что думают сестра и мать? Они не дождались двух мужчин из обычной поездки в город! Если бы ты устроился на работу, то получал бы деньги. Жил бы сам нормально, а часть отправлял домой. Зачем играешь на своём дурацком гобое во Всевышнем забытом трактире? Тебе не кажется, что это неразумно?

– Отец хотел, чтобы я стал музыкантом! – попытался оправдаться Тиль.

– Признайся, ты просто слишком ленив, чтобы трудиться. Гораздо проще пиликать на дудке и плакаться на судьбу. Бездействие ещё никого не спасало.

– Ты просто не понимаешь, каково это: остаться без всего, чем жил раньше! Ты-то богачка, Клари, куда тебе до бед простых людей!

Тиль выглядел разозлённым и раздосадованным. Он явно не рассчитывал на такую реакцию, да Алида и сама не ожидала, что так резко ответит незадачливому музыканту, который всего-то ждал сочувствия. Но его последние слова вывели её из равновесия.

– Действительно, откуда мне знать?! – зашипела она. – Да мы с Ричем только и делаем, что скитаемся по деревням, ища ночлег! Ты даже не представляешь, через что мы прошли и что нам ещё предстоит! Твои проблемы легко решить, ты не втянут в чужие игры и не зависишь от магии! Ты приземлённый и обычный человек, и твои беды такие же приземлённые!

Она прикусила язык, поняв, что снова сболтнула лишнего. Ричмольд нахмурил брови и забарабанил пальцами по столу. Наверное, думал, как они будут оправдываться, но Алида решила, что малознакомый юноша не стоит их оправданий. Она резко встала из-за стола, покопалась в сумочке и положила рядом с пустой тарелкой несколько монет.

– Пойдём, Рич, – сказала Алида, впервые за несколько дней обращаясь к своему попутчику. – Мы не будем больше ничего говорить. Прощай, ленивый музыкант Тиль. Несмотря ни на что, я желаю тебе вновь обрести всё, что ты потерял.

– Клари, подожди! – воскликнул Тиль и, когда Алида проходила мимо, схватился за её сумку, пытаясь остановить. – Можно, я пойду с вами? Я буду играть вам… а потом останусь где-нибудь в большом городе. Там, где меня не узнают и не станут искать.

– Ты говоришь так, будто твоими портретами увешаны все столбы. Никто тебя не ищет, Тиль, на самом деле ты просто мальчик, который захотел приключений. Возвращайся к сестре и матери и думай, как вытащить отца. Сейчас ты – единственный мужчина в своей семье, и должен сделать всё, чтобы не стало слишком поздно. Ты знаешь, что твой отец не участвовал в покушении на короля, значит, можешь отстоять правду. Спеши, пока всё можно исправить.

Алида отцепила пальцы Тиля от своей сумки и покатила кресло с Ричмольдом прочь из таверны. Она не стала оборачиваться: пусть Тиль поймёт, что она больше не намерена с ним нянчиться. Их уговор исчерпан: она угостила его горячим обедом (хотя он этого и не заслуживал), а он рассказал свою непритязательную историю. Алида думала, что разговор с Тилем поможет ей развлечься и забыть о своих тяготах, но теперь на душе стало только тяжелее. И не только от того, что новый знакомый повёл себя не так, как подобает взрослому и ответственному мужчине.

Алида воображала, что после уничтожения Манускрипта всё станет по-другому. Совсем всё: жизненный уклад, городские дела… Она надеялась, что, стоит магии высвободиться из книги, как всё кругом заиграет новыми красками, наполнится волшебством. «И как ты себе это представляла? Думала, феи начнут летать над кустами, рассыпая по воздуху сверкающую пыльцу? Или Мурмяуз вдруг заговорит человеческим голосом, а в озёрах заведутся красавицы-русалки? Мечтала, что всё станет как в сказках?» – горько подумала Алида. Нет, она уже убедилась, что сказки, если и претворяются в жизнь, то поворачиваются самой жуткой и неприглядной стороной. А всё, что можно назвать «чудесным», выдумано только для того, чтобы занимать историями маленьких детей.

На самом же деле всё стало только хуже. Глава Магистрата мёртв по её вине, на короля, как оказывается, совершено покушение, народ начинает в открытую возмущаться. Жандармы и гвардейцы не могут арестовывать всех подряд и по-прежнему бросать их в темницы под Библиотекой. Знали ли те, кто возводил её много столетий назад, что красавица-Библиотека станет символом страданий и горя?

Мало того, что в городах начинает попахивать восстаниями и, чего доброго, гражданской войной, так ещё и тёмная магия клубится повсюду. Если верить Вольфзунду, то она может быть гораздо опасней всех городских волнений и с ней нужно разобраться как можно скорее.

Тиль так и остался сидеть за столом, а Алида не обернулась, чтобы попрощаться.

Найти ночлег оказалось легко. Радушная женщина из местных охотно сдала путникам комнату в своём небольшом, но чистом и светлом доме. Ричмольд – точнее, другой – ускользнул наружу, едва первая несмелая звёздочка зажглась в лиловом небе. Неясыть и козодой тоже упорхнули, и Алида с Мурмяузом, устроившись за покрытым кружевной скатертью столиком, принялись перебирать содержимое дорожной сумки. Алида захотела ещё раз убедиться, что всё необходимое у них есть. Она вытряхнула вещи на стол и стала внимательно просматривать.

Самое важное, что было в сумке, – небольшой холщовый мешочек с травами и снадобьями. Незадолго до отбытия Симониса отыскала в замке Алиду и протянула ей аптечку, которую собрала сама. Помимо сушёных душистых трав и маленьких бутылочек с настоями чаровница положила в мешочек и свои колдовские зелья. Алида поднесла к свету баночку с какой-то густой серебристой мазью. Симониса рассказывала, что это снадобье помогает снять даже самую сильную боль… Алида от всей души надеялась, что ей не придётся откупоривать крышку. Ещё в аптечке была берестяная коробочка с непонятными тёмными шариками. По словам чаровницы, они снимали жар и дарили крепкий целительный сон, но Алиде упорно казалось, что к изготовлению чудо-шариков были причастны олени. Золотистый порошок, насколько она помнила, предназначался для обеззараживания ран и остановки кровотечений. Снадобья травницы-чаровницы казались Алиде настоящими сокровищами, которые она была готова рассматривать днями напролёт, любуясь и гадая, сколько мастерства и тайных ингредиентов необходимо для их создания.

Алида решила пересчитать оставшиеся деньги и осмотрелась в поисках кошелька. Странно, она вроде бы всё вывалила из сумки на стол… но небольшого, сшитого из плотной ткани и украшенного вышивкой кошелька нигде не было видно. Она заглянула в сумку. Ничего… Алида пошарила по карманам, обнаружила там несколько монет, но кошелёк, кажется, исчез. Она ещё раз ощупала ладонями поверхность стола, будто кошелёк мог вдруг стать невидимым. Но на шероховатой кружевной скатерти ничего нового не обнаружилось. И тут она всё поняла.

Алида застонала и с глухим стуком опустила голову на стол. Ну конечно! Тиль неспроста так крепко ухватился за её сумку. Проходимец утащил её кошелёк. Не зря он постоянно говорил о деньгах, напрашивался на угощение за её счёт и называл её богачкой. А она-то давала ему советы, старалась помочь! Доверчивая дурочка!

Благо Алида догадалась рассовать горстку монет по карманам платья и плаща. Были бы на ней туфли, и в обувь положила бы… Алида сокрушённо покачала головой и пошире открыла окно. Деревянная рама щёлкнула, ветерок колыхнул ажурные тюлевые занавески и приятно дохнул в лицо. Георгины, разросшиеся в палисаднике, заглядывали в комнату через окно, словно любопытные зеваки. На заборе щебетали зяблики. Алида прислушалась к ним, но птицы, судя по всему, просто болтали о ничего не значащих мелочах. Они не принесли никаких важных вестей. Что ж, если ничего плохого не приключилось, то это само по себе хорошо.

Конечно, она не собиралась долго горевать об украденном кошельке, но всё равно было неприятно чувствовать себя обворованной. Алида пересыпала немного монет из кармана в сумку и развернула карту, которую составил для них Вольфзунд. У Ричмольда была точно такая же. Алида провела пальцем от замка до Граукса и дальше, по прочерченной пунктиром дороге. Следующим пунктом было место под названием Западный Дол. До него ещё прилично идти… Да и местность трудная: рощи вперемежку с топями. На карте поселение обозначалось чёрной звездой, тогда как все предыдущие были отмечены только жирной точкой. Алида нахмурилась. Почему она не догадалась повнимательнее рассмотреть карту раньше и спросить у Вольфзунда, что это означает? По спине пробежал неприятный холодок. Алида вздрогнула от неожиданности, когда Мурмяуз упёрся широким лбом ей в ногу и ободряюще заурчал.

– Ты, как всегда, знаешь, когда мне требуется утешение, – проворковала Алида, поднимая кота на руки. Его приятная тяжесть успокоила её и даже немного воодушевила. – Спасибо, дружок. Если бы не ты, я бы давно сошла с ума, волнуясь по всяким мелочам. Знаешь, о чём я подумала? – Она пощекотала кота под подбородком. – Пойдём и попросим у хозяйки мисочку сливок для тебя. Я вполне готова потратить монетку на любимого друга.

В отличие от Граукса, приветливого и чистого посёлка с ухоженными садами и опрятными домами, Западный Дол производил прямо-таки противоположное впечатление. Дома здесь были не каменными, а сплошь из какого-то серого дерева, со временем почерневшего и кое-где поросшего лишайниками от сырости. Вечерний туман обволакивал селение, стелясь вдоль главной дороги, и из-за его клубящейся мутной мглы нельзя было различить ничего дальше первых нескольких строений.

Острые крыши тянулись ввысь, и вытянутые вверх дома в два-три этажа с презрением поглядывали на путников узкими тёмными окнами. На болоте, которое раскинулось за перелеском позади деревни, громко квакали лягушки. Из-за близости топей здесь было прохладно и сыро, словно вместо лета внезапно наступила промозглая осень, и Алида плотнее куталась в свой зачарованный плащ.

И всё же помимо сырости и запустения здесь было что-то ещё. Сам воздух в этом месте казался другим, тревожным и зыбким, словно за ветхими домами и кряжистыми соснами таился кто-то – или что-то, неотрывно следящее за непрошеными гостями. Ричмольд хмурился, но молчал. Наверное, он тоже ощущал эти мерзкие мурашки, бегающие под одеждой. Алида изо всех сил гнала нехорошие предчувствия, убеждая себя, что они абсолютно беспочвенны. Надо думать о чём-то насущном и приземлённом, и тогда мрачным мыслям просто не останется места.

Что-то подсказывало ей, что здесь не найдётся ни трактира, ни постоялого двора, ни крошечной гостиницы. Значит, надо договориться с кем-то из местных жителей и попроситься на ночь в дом. Как назло, никого на улицах не встречалось, только стайки чёрных и белых кур копались у покосившихся заборов. Пройдя по дороге ещё немного, Алида остановилась.

– Никуда не укатывай, – буркнула она Ричмольду и поднялась на крыльцо дома, выглядящего свежее других. Здесь хотя бы краска на двери не сильно облупилась.

Алида осторожно постучала и закусила губу, приготовившись ждать.

– Что надо? – раздался неприветливый голос изнутри. Хозяйка даже не удосужилась открыть и посмотреть, кто пришёл.

– Нам бы… на ночлег устроиться, – попросила Алида. – Мы заплатим!

Тишина продлилась около минуты, и Алида решила было, что не дождётся ответа, как вдруг голос прозвучал снова:

– Мы чужих не берём. И никто из порядочных людей мимо нас не проходит, шваль одна. Так что проваливайте.

Послышались удаляющиеся шаги, и Алида, вздохнув, спустилась с крыльца.

– Так, Мурмяуз, не расстраивайся, – сказала она нарочито громко, чтобы не только кот, но и Ричмольд услышал её. – Отказали здесь, значит, примут в другом месте. Пошли дальше!

В следующих двух домах её стук просто проигнорировали. Зато в четвёртом дверь открыл худощавый мужчина средних лет и даже вышел навстречу, скрестив руки на груди и как бы невзначай закрывая собой вход в дом.

– Чем могу?.. – хмуро осведомился он, глядя на Алиду.

– Нам нужен ночлег, – заявила она, заглядывая мужчине в лицо снизу вверх. – Нас двое людей и кот… и две птицы. Но они пока не прилетели. Мы заплатим! У нас есть деньги, вот. – Алида продемонстрировала монетку и запнулась, ожидая ответа.

– Кот, говоришь? – усмехнулся мужчина.

– И две птицы, – добавила она.

– Даже так… Что ж, есть у меня подходящее место для вашей компании. Пойдём.

Он спустился со ступеней и махнул рукой, делая знак идти за ним. Алида подбежала к Ричмольду и покатила его кресло вслед за мужчиной. Хозяин завернул за угол дома и, пройдя по раскисшей чёрной земле, остановился напротив приземистого строения, возведённого из того же серого дерева, что и дома.

– Добро пожаловать, – хмыкнул он, распахивая покосившуюся дверь.

Оттуда донеслись запахи сена и навоза. Алида поморщилась.

– Но это же скотный двор!

– А куда вам ещё с вашим зверинцем? – усмехнулся хозяин и сплюнул на землю. – Там есть свободная пристройка. И даже пара матрасов свёрнутые лежат. Тепло и относительно сухо. А в доме нам и самим не развернуться, семья большая. Что, пойдёт? Соглашайся, всё равно никто вас больше не пустит. У нас не любят чужаков. Места, прямо скажу, не знаменитые, смотреть тут нечего, так что вокруг одни местные, если только ворьё какое занесёт.

Алида задумалась. Вечерело, и уже скоро Ричмольд должен отправиться на поиски магических источников. Нельзя, чтобы кто-то увидел, как неходячий парень встаёт с кресла и как ни в чём не бывало отправляется куда-то в ночь. А судя по тому, как их принимали в других домах этого недружелюбного посёлка, надеяться действительно большене на что.

– Вы получите оплату, только если покормите нас ужином. И не абы каким, а свежим и горячим, – твёрдо заявила она. – Я плачу вам как за настоящую комнату на постоялом дворе. Значит, могу просить то, на что могла рассчитывать в подобном месте.

Мужчина, сощурившись, посмотрел на неё, что-то прикидывая, потом на Ричмольда и, сплюнув ещё раз в чёрную грязь, медленно кивнул.

– Идёт. Расскажешь хоть, что за нелёгкая привела вас сюда? Не каждый день видишь приезжих.

– Нет, не расскажу, – покачала головой Алида и шагнула внутрь, чтобы осмотреть место их будущего ночлега.

В хлеву оказалось довольно сухо и не пахло ничем, кроме сена. Матрасы чуть отсырели, но в целом были в сносном состоянии. Когда она развернула первый матрас, оттуда выскочила упитанная серая мышка и поспешила скрыться в соломенном настиле. Мурмяуз тут же бросился в погоню.

Хозяйка, маленькая стройная женщина, выглядевшая намного моложе мужа, принесла миски с густой похлёбкой, весьма недурно пахнущей. Худощавый вихрастый мальчишка, хозяйский сын, по просьбе Алиды приволок масляную лампу и спички, предупредив, чтобы она тщательно очищала от сена пол в том месте, куда захочет поставить лампу. Алида пообещала бдеть.

Рич, как ему и полагалось, ушёл, едва сгустились сумерки, и Алида осталась в обществе Мурмяуза. Она зажгла лампу и достала со дна сумки клубок шерсти и крючок. Брать с собой книги было тяжело, и, собираясь в путь, она решила, что вязание поможет ей скрасить ожидание. К этому времени туман окончательно заволок деревушку, и в окне ничего не удавалось разглядеть кроме густой серой мглы. В сене на полу прошуршала ещё одна мышь, и Мурмяуз стремительно бросился за добычей.

Минуты протекали медленно, сплетаясь в часы, как петельки ниток – в объёмный шарф. Алида не была искусна в вязании, но рассудила, что шарфы никогда не бывают лишними: после лета неизменно приходит осень, и неизвестно ещё, где и как им придётся её встретить.

Если раньше Алида была уверена, что возвращение бабушки – дело пары месяцев, то сейчас она совсем не была так же радужно настроена. Ричмольд заполнил только несколько страниц первой книги. Ещё две книги оставались совершенно пустыми, а Вольфзунд обещал дать ещё, когда эти заполнятся. И сколько раз это будет повторяться? Очевидно, что выполнение задания может растянуться на долгое время. Откуда ей знать, сколько ещё этой чёрной магии таится в окрестностях? Сколько времени ещё понадобится? Месяцы? А если годы? Алида сосредоточенно сдвинула брови, внимательно отсчитывая петельки. Она не хотела признаваться себе, что Вольфзунд ловко втянул их в практически бесконечное задание. Он снова победил.

Масло в лампе закончилось через пару часов. Алида отложила вязание и прилегла на матрас. Из-за тумана воздух в помещении наполнился влагой, и дышать было трудновато. К запаху сырости, леса и болот отчего-то примешивался слабый запах гари. Сквозь небольшое окно проникал стылый ветерок, пропитанный склизким духом окрестностей. Алида приготовилась лежать без сна, глядя в темноту. Самым сложным было не закрыть глаза и не заснуть – особенно в такой тьме, неотличимой от той, что затмевает разум на пороге сна.

Снаружи стрекотали кузнечики и распевали лягушки, изредка можно было услышать, как в соседнем хлеву сонно шуршат соломой свиньи. Алиде показалось, что полночь должна была уже давно миновать. Но где же Ричмольд? Может, на самом деле ещё рано, просто из-за темноты этой безлунной ночи кажется, что уже поздно? Или он не может найти дверь в темноте? Она ждала, не разрешая себе заснуть, и поглаживала Мурмяуза, который, вдоволь наловившись мышей, свернулся на матрасе у неё под боком и сыто урчал.

Она лежала, глядя в квадратик неба, виднеющегося в окне. На фоне тёмно-серой стены он выделялся пятном глубокого бархатисто-синего цвета. Алида со вздохом перевернулась на другой бок и незаметно для себя закрыла глаза. Она только сейчас поняла, что сильно вымоталась за день. Дорога в Западный Дол заняла много времени, по пути приходилось то и дело объезжать болотистые рытвины и избегать сосновых корней, узловатыми пальцами выступающих на поверхности земли. Лежать, пусть даже в хлеву на отсыревшем матрасе, было неописуемо приятно.

Сон всё-таки сморил её…

Алида рывком села на матрасе и ошарашенно завертела головой. Небо за окном из чёрно-синего стало зеленоватым. Занимался рассвет. Где-то в деревне хрипло прокричал петух. Она встревоженно перевела взгляд на соседний матрас, заранее подозревая, что там увидит. Так и есть. Пусто. В углу сиротливо ютилось кресло с колёсами, и при виде его сердце Алиды по-настоящему сжалось. Ночь прошла, но Ричмольд так и не вернулся. Сегодня она ждала напрасно.

Глава 4, в которой ненависть сильнее разума

Западный Дол Ричмольду сразу не понравился. И дело было даже не в промозглых серых туманах, бродивших над землёй, и не в старых покосившихся домах, и даже не в неприветливых жителях. Просто воздух здесь был чужим. Он даже пах по-другому. Пах магией.

Нигде ещё Рич не встречал, чтобы странный дух, одновременно напоминающий аромат ночных фиалок и жжёных спичек, ощущался так явственно. Он появлялся – едва ощутимый – каждый раз, когда он заполнял пергаментные страницы Чёрной Книги витиеватыми нестройными письменами. Так пахло, когда Ричмольд на закате дня поднимался с кресла. Но здесь, в посёлке, этим запахом был напоён сам воздух, как трактир – ароматами горячей еды, а яблоневый сад осенью – терпким запахом спелых яблок.

Определённо, это место таило большую опасность. Вольфзунд предупреждал, что здесь придётся задержаться на несколько дней. Населённые пункты, обозначенные на карте звёздами, дали убежище большим скоплениям тёмных сил. Неизвестно, почему тьма затаилась именно в этих местах, но что-то притянуло её сюда: то ли зловещие болота, то ли старые дома, напитанные воспоминаниями и чувствами многих поколений людей.

Незаметно, как тень, Ричмольд выскользнул из хлева, любезно предложенного местным жителем в качестве ночлега, и поспешил укрыться за ближайшими деревьями. Не стоит никому попадаться на глаза.

Он прижался спиной к еловому стволу и глубоко втянул носом вечерний воздух. Запах фиалок и спичек стал чувствоваться ещё ярче. Рич потёр ладонью предплечье: то место, где появилась метка Вольфзунда, неприятно пекло. Наверное, из-за того, что в окрестностях пряталось слишком много магических источников. Он вытащил из-под рубашки астролябию, и ему показалось, что сегодня прибор стал тяжелее, чем всегда. Алидада, заострённая стрелка, закреплённая в центре диска, нетерпеливо подрагивала. Ричмольд накрыл её ладонью, успокаивая, словно разволновавшегося питомца. Стрелка покрутилась ещё немного, а потом замерла, уверенно указывая на северо-запад. Рич поднёс прибор к глазам, примериваясь. Спустя миг из стрелки, потеплевшей от прикосновения его рук, вырвался тоненький луч серебристого сияния и заструился меж древесных стволов.

Ричмольд несколько раз пытался проделать этот трюк днём, сидя в кресле, но выходило только тогда, когда неведомая сила заставляла его подниматься с наступлением сумерек и отправляться на поиски необъяснимого. Юноша хмыкнул. Он с таким нетерпением ждал, когда Вольфзунд научит его пользоваться астролябией, и с таким жадным интересом внимал его объяснениям, но жутко разочаровался, когда понял, что вместо старинного астрономического прибора ему подсунули магическую вещь. Конечно, здесь было замешано волшебство, металл оказался пропитан какими-то чарами насквозь. И этот серебряный луч, указывающий куда-то вдаль, несомненно, был не чем иным, как проявлением волшебной силы, которая тянулась к источникам.

Близкое присутствие магии, этой не поддающейся научному объяснению стихии, до сих пор оскорбляло Ричмольда до глубины души. Правда, отчасти он смирился с этой новой «неправильностью» мироустройства и даже благословлял её в те моменты, когда первая вспыхивающая на небосводе звезда одаряла его утерянной способностью ходить.

Воистину, вставать с кресла было пьяняще-прекрасно. Ещё прекраснее было шагать, самостоятельно выбирая свой путь, а не зависеть от мелкого, семенящего шага Алиды. И не биться затылком о спинку кресла каждый раз, когда она решала напомнить ему о своей обиде.

Он постоял под елью ещё немного, ожидая, пока серебряный луч станет ярче. Ощущение покалывания в пояснице, которое появлялось за несколько минут до перевоплощения, уже почти прошло. Вместо него в груди разливалось новое чувство: приятное ощущение уверенности, граничащее со вседозволенностью. Он – властелин этой ночи, идущий на зов неизведанной силы, которая манит его к себе. Дурман свободы, вино новых свершений кружили голову, но ещё не утихшая в душе прежняя робость мешала сделать первый шаг навстречу туману.

Но тут ему в грудь словно вонзился невидимый крюк и потянул, нетерпеливо таща в сторону темнеющей на фоне зеленоватого неба рощи. Ричмольд стиснул зубы и повиновался. Он ненавидел, когда Вольфзунд так делал. В открытую он никогда об этом не спрашивал, но догадывался, что предводитель альюдов использует этот фокус, проделывая какие-то манипуляции с его волей.

Ноги захлюпали по влажной земле, подошвы сапог вдавились в раскисшую хлябь. Порыв ветра донёс сильный запах магии, и по хребту Ричмольда пробежали колючие мурашки. Он попытался остановиться или хотя бы чуть сменить направление, но что-то невидимое упорно тянуло его только вперёд, туда, куда указывал луч, вырвавшийся из астролябии. В горле заклокотал гнев.

Гнев и раздражение не были эмоциями Ричмольда. Но и он уже не принадлежал себе. Тот, другой, просыпающийся вечерами, навязывал ему свои ощущения, и собственная сущность Рича скромно отходила на второй план.

Он расправил плечи и зашагал нарочито медленнее, чем мог бы, чтобы показать, что он отправился по следу луча самостоятельно, а не по приказу Вольфзунда. Уверенность в своих силах и незнакомая прежде дерзкая смелость всё больше наполняли его существо, и Рич широко ухмыльнулся. Как славно не сутулиться, стесняясь своей долговязой фигуры! Как славно в открытую смотреть на мир, а не украдкой, исподлобья, вечно робея перед незнакомцами и страшась быть втянутым в неловкий разговор!

Почти во всех домах оставшейся позади деревни уже погасли огни, только в одном-двух окнах ещё мерцали оранжевые блики. Впереди стелился туман, как разлитое молоко, в болотах лягушки тянули хриплую песнь, а в пролесках, где мёртвых деревьев было больше, чем живых, звонко вздыхали сплюшки, перекликаясь с сородичами.

Ричмольд обошёл особенно влажный участок земли, крепко держа перед собой астролябию, чтобы серебряный луч не оборвался. С покорёженной сосны сорвалась ворона и с карканьем пролетела над головой. Ричмольд выругался и нервно отскочил в сторону. Луч померк на миг, но скоро снова засиял. Несколько ворон слетели с деревьев вслед за своей предшественницей, хрипло вскрикивая и шумно взмахивая крыльями. Рич задрал голову, и птицы вдруг сбились в стаю и принялись кружить над ним, иногда сталкиваясь друг с другом и недовольно клокоча. Ричмольд поёжился. Эта перемена в вороньем поведении показалась ему странной и нелогичной и даже немного напугала.

Он осторожно обошёл небольшое болото, коварно разлившееся между последними постройками и перелеском, и самодовольно хмыкнул. Будь он сейчас тем же неуклюжим увальнем, каким был раньше, ему ни за что не удалось бы отыскать сухой путь и почти не испачкать сапог! Вороны, покружив и покаркав ещё немного, устремились в лес, видимо, поняв, что ничего интересного им от путника не добиться.

Ричмольд обошёл топь и шагнул в рощу. Стволы и ветки казались непроглядно-чёрными, лишь макушки деревьев отливали сединой в свете луны. Зато там, где пролегал путь серебристого луча, испускаемого астролябией, трава и низенькие кусты искрились ярко, словно подёрнутые инеем. Луч скользил между деревьев, хитро извиваясь, и Ричмольд прибавил шаг. Его сердце застучало сильнее, в груди стало жарко, от плеч до кончиков пальцев пробежала дрожь нетерпения. Он ощущал себя как гончий пёс, учуявший раненого зверя. Сейчас, сейчас… ещё пара шагов…

Он выбежал на открытую поляну, освещённую луной. Несколько ярких звёзд сияли в промежутке между деревьями, но сейчас они совершенно не занимали его. Важно было лишь одно. То, что находилось чуть дальше, в дальнем конце прогалины.

Луч указывал на скопление из нескольких бесформенных облачков, с первого взгляда похожих не то на клубы тумана, не то на странные огни. Серебристые отблески подсвечивали бестелесные сгустки сбоку, отчего внутри облачков образовывались тёмные тени. Изредка то тут, то там мелькали крохотные разряды молний, будто уменьшенные копии грозовых туч спустились к самой земле и осторожно размышляли, стоит ли им разразиться бурей. Рядом вяло вились другие облачка, изменчивого неопределённого цвета, похожие скорее не на огни, а на подсвеченный дым – магическая сила другого рода, вовсе не та, которая интересует чернокнижников.

Ричмольд почти бегом бросился к огням, чувствуя, как от нетерпения пересыхает во рту. Они звали его, неслышно, но ощутимо, на каком-то другом уровне восприятия, где нет ни звуков, ни цветов, есть только желаемое, которого во что бы то ни стало нужно достигнуть. Книга, которая ждала своего часа в сумке, стала вдруг намного тяжелее, чем была раньше, словно налившееся соком осеннее яблоко. Книга тоже хотела скорее слиться с магической энергией, какой бы коварной она ни была.

Рич едва не влетел в какие-то столбы, которые поначалу не заметил, поглощённый серебряными огнями, пляшущими у земли. Ругнувшись, он отпрыгнул в сторону, но на этот раз больно ударился боком, всё-таки столкнувшись с ещё одним столбом. Он остановился, уперев ладони в колени и выравнивая сбившееся от удара дыхание. Столбов на поляне было много, больше дюжины. Почти на всех можно было разобрать вырезанные письмена или даже изображения людей и животных, а на некоторых знаки настолько истёрлись со временем, что стали совсем неразборчивыми. Где-то – на паре свежих, ещё почти белых стволов, только недавно освобождённых от коры – были вырезаны всего одна-две строчки надписей и рисунков. На многих столбах надписи теснились в несколько рядов, порой находя друг на друга, на некоторых даже сливались в сплошную резную вязь.

Наконец Ричмольд понял, куда завёл его луч. Это было деревенское кладбище. В городах на могилах предпочитали возводить каменные стелы или же укладывать вытесанные плиты поверх могильных холмиков. Но в деревнях по старинке работали с деревом, считая отчасти, что древесина может стать пристанищем для духов умерших, если им захочется на какое-то время спуститься с небес и пообщаться с родственниками.

Представителей одной семьи было принято хоронить вместе. Рядом, или вовсе в одной могиле. И имена всех усопших наносились на один столб, строчка под строчкой. Чем старше и многочисленнее семья, тем больше надписей теснилось на фамильных столбах.

Не выпуская астролябию, Рич провёл ладонью другой руки по ближайшему столбу, изучая кончиками пальцев неровности резьбы. «Покойся с миром, Энрих Кройлен». Ниже – изображения пшеничных колосьев, серпа, мельницы… На других столбах тоже были высечены изображения того, чему почившие посвятили свои жизни. Каким-то загадочным образом Ричмольда тянуло к ним даже больше, чем к магическим облачкам, которые обнаружила астролябия. Ему пришлось постараться, чтобы сосредоточиться и оторваться от деревянных могильных столбов.

Оставшееся расстояние до магического источника он преодолел за несколько размашистых шагов. Книга в сумке уже налилась такой тяжестью, что оттягивала лямку вниз, заставляя её сильно впиваться в плечо. Ричмольд присел на корточки рядом с неподвижными, но слегка колышущимися сгустками и поспешно достал тяжёлый том из сумки. Книга раскрылась сама на незаполненной странице. Огоньки засияли ярче, будто почувствовали его присутствие, и вспыхнули ярким серебряным пламенем, наполняя воздух насыщенным запахом тьмы.

Пера и чернил Ричмольду не требовалось. Он поднёс астролябию к пустой странице, и серебристый луч, замерев ненадолго, словно раздумывая, забегал по пергаменту, сначала медленно, потом всё стремительнее. Магические огоньки зашипели, словно угли, попавшие под дождь, и начали уменьшаться, будто всасываясь через луч в страницу. Под лучом возникали чёрные, сочащиеся невесть откуда взявшимися чернилами строки, и руны были похожи на следы птиц – тот же неразгаданный язык, на котором были исписаны страницы Манускрипта.

Ричмольд сжал зубы, чувствуя, как астролябия и книга в его руках начинают раскаляться. От жара предметов ему тоже стало жарко, и пот выступил на спине, промочив рубашку. В моменты «записывания», как он прозвал про себя эту процедуру, время будто замирало или растягивалось настолько, что уследить за его течением было очень тяжело. В голове мелькали смутные образы, сливаясь в какую-то бессмысленную картину, как во сне, и Ричмольд уже не мог бы ответить, как долго он сидит посреди деревенского кладбища, вписывая с помощью серебряного луча тайные знания, которые позже необходимо будет предать забвению.

Наконец луч иссяк, и Ричмольда едва не отбросило силой, которой вдруг задышала книга. В первый раз так и произошло: он не удержался на ногах и неуклюже завалился, напоминая себя прежнего. Но сейчас он был готов к удару, которым книга, словно большое сердце, ответило на напитавшую её силу.

Рич встряхнул головой, выпрямился в полный рост и, дунув на ещё не просохшие чернила, захлопнул книгу. Он хотел уже убрать её в сумку и проверить, не найдёт ли астролябия другие источники магии поблизости, как заметил свет, исходивший откуда-то снизу. Рич наклонился и увидел, что к подолу его дорожного плаща пристал дрожащий огонёк тёмной магии. Ричмольд потряс плащом, но огонёк не погас.

«Только этого не хватало», – подумал Рич и яростнее затряс одеждой, но серебряный огонёк, казалось, намертво прикипел к плотной ткани.

Серебристый свет, исходивший от сгустка, вырвал из мрака обломки древесного ствола со снятой корой – точно такого же, из каких были сделаны могильные столбы на кладбище. Ричмольд хотел рассмотреть обломки поближе, но тут магический сгусток прожёг ткань плаща и больно ошпарил ногу. Юноша зашипел и упал на землю, стараясь сбить непрошеного гостя, как сбивают огонь.

– И что ты тут вытворяешь? – послышался отнюдь не дружелюбный голос. Ричмольд вывернул шею и в темноте различил приближающийся к нему мужской силуэт. – Какого лешего тебя сюда занесло? Не колдун ли ты, часом?

Рич похолодел. Кто этот человек? Что он делает ночью на лесном кладбище? А если он увидит, что у него на одежде тлеет серебристый огонёк? Судя по силуэту, незнакомец гораздо крупнее и сильнее его, значит, лучше не вступать в споры. Рич замер и попытался спрятать магическое облачко, прикрыв его ладонями. Руки тут же обожгло, но через мгновение, как ни удивительно, огонёк исчез, будто его и не было. Рич в изумлении поднёс ещё пылающие болью ладони к глазам, но в ночной темноте ничего не разглядел.

– А ну отвечай, щенок, когда с тобой разговаривают! – взревел незнакомый мужчина прямо над ухом, и Ричмольду пришлось встать и нагнать на себя самый невозмутимый вид.

– Прошу прощения, господин, – произнёс он холодно, но голос всё-таки слегка дрогнул. Оказывается, по ночам он мог смело дерзить только Алиде, а при грозящих ему неприятностях снова превращался в робкого паренька. «В слюнтяя, если точнее», – пронеслось в голове.

– Я приезжий. Мне не спалось, и я решил прогуляться.

– Отличное место для прогулки, – нахмурился незнакомец. Теперь, когда он подошёл ближе, Рич сумел рассмотреть его в бледном свете луны. Это был крепкий, мускулистый мужчина средних лет с густыми русыми усами и бородой. Через его щёку тянулся красноватый шрам.

– Да, соглашусь, место немного странное. Но… я писатель, и для новой книги мне необходимо исследовать старые деревенские кладбища. У вас, в Западном Доле, весьма любопытные могильные столбы.

– Да что уж тут любопытного?! – взвился бородач. – Столбы как столбы! Лучше расскажи, что за свет ты тут зажигал? Да ещё и на могиле проклятого колдуна!

«Кажется, у меня проблемы», – обречённо подумал Ричмольд. Он оглянулся, изо всех сил изображая изумление.

– Могила колдуна? В самом деле? Но здесь же нет ничего… Ничего, что ставят на могилах. – Он постарался улыбнуться, но мужчину это не впечатлило.

– Жители разломали столб, как только похоронили колдуна, – буркнул незнакомец. – По обычаю нельзя не ставить столб, но что делать с ним потом, решают только те, чьи предки покоятся на кладбище. Местные не хотели, чтобы рядом с их отцами и дедами лежал этот неверный. Вот его и закопали чуть в стороне, а чтобы его дух не мог вернуться, сломали столб. Да что ты мне зубы заговариваешь, щенок? Сам-то, думается, пришёл поклониться выродку из своего племени? Думаешь, я не видел, как ты тут танцы шаманские кружил да огни жёг?

Если бы Ричмольд сейчас был прежним собой, он непременно покраснел бы до корней волос. Но та, другая сущность, которая дарила ему новые ощущения свободы и вседозволенности, разожгла яростный пожар в груди. Да что он такое несёт? Что этот деревенский мужлан вообще знает о жизни? Он, Чернокнижник, спасает всё это гнилое поселение от скверны, которой оно заражено! Благодаря ему они будут жить спокойно! И пока та, первая сущность, сжималась внутри, дрожа от ужаса, новая единолично завладела сознанием Ричмольда. Он сделал шаг вперёд и презрительно плюнул в лицо мужчине.

– Уйди с дороги, деревенщина. Я очищаю ваш прогнивший мирок. Скоро ты поймёшь, что должен в благодарность лизать мои сапоги. Так что…

Не успел он договорить, как мужчина с рёвом вцепился в его волосы и дёрнул из всех сил. Ричмольд вскрикнул, и вороны, рассевшиеся в роще, снова раскаркались и взмыли в небо, кружа над кладбищем.

– Треклятые колдуны! Уж я собью с тебя спесь, выродок!

Он сильно ударил Ричмольда кулаком в живот, и юноша согнулся, глотая ртом воздух. Мужчина быстро заломил его руки за спину, не забывая сопровождать каждое своё движение увесистыми и болезненными ударами, и пинками погнал его в сторону чернеющих деревьев.

– Я отвечаю за покой в деревне, – прорычал он. – Староста я. И когда старуха Нэшли постучала ко мне и сказала, что кто-то на болотах колдунствует, выпуская свет из-под земли, я сразу понял, что заявились гости к проклятой могиле. Ничего, щенок, ты у нас попляшешь. Мы давно хотели кого-то из вас поймать да показать, что к нам лучше не соваться. Жил тут у нас уже такой же, как ты. Больше нам таких не надо.

Он волоком потащил Ричмольда, и тот быстро понял, что упираться бессмысленно. Его сапоги скользили по влажной земле, оставляя борозды и не зацепляясь ни за что. Всё тело ныло: староста Западного Дола явно знал, куда бить, чтобы было больнее.

Мужчина свернул в рощу, и в темноте Ричмольд различил старый покосившийся домик, похожий на хлев. Строение начало врастать в землю, а на крыше разрослись мох и молодые тонкие деревца. Староста ударил ногой дверь и грубо втолкнул Ричмольда внутрь. Юноша влетел в помещение и растянулся на земляном полу, разбив от падения ладони и щёку. Не успел он вскочить на ноги, как староста захлопнул дверь и, судя по звукам, запер её снаружи на металлический засов. Ричмольд бросился к двери.

– Позвольте мне объяснить! – крикнул он жалобно. – Не навлекайте на себя проклятий! Вас всех погубят глупость и чёрная магия! – добавил уже другим тоном Чернокнижник, вновь завладевая его разумом.

– Так вот ты и проговорился. Ничего, за твою чёрную магию тебя все разорвать рады будут, – хмыкнул мужчина за дверью. – Мы вернёмся утром, колдунчик. Все придём посмотреть, как ты будешь полыхать.

Послышались удаляющиеся шаги. Ричмольд крикнул ещё что-то, отчаянно пытаясь воззвать к здравому смыслу, но мужчина не вернулся. Ушёл, оставив его снова один на один с лесом, болотом и старым кладбищем.

В помещении пахло сыростью и гниющими досками, и от этого запаха свербело в носу. Ричмольд заколотил кулаками в дверь, надеясь, что ветхие доски не выдержат. Однако петли были хоть и ржавыми, но всё равно крепкими, и только постанывали от ударов, но сдаваться не спешили. Древесина тоже оказалась на удивление прочной. Он осмотрелся: окна в доме были заколочены толстыми досками, но ни лома, ни кочерги, которыми можно было бы попытаться поддеть доски, не имелось. Рич в отчаянии пнул дверь ногой, стопу пронзило болью от удара, но больше ничего не изменилось.

– Да будьте вы прокляты! – зарычал он сквозь зубы. Точнее, эти слова принадлежали не Ричмольду, а тому, с кем он с недавних пор делил свою телесную оболочку. – Пожалуйста, я всё объясню, – жалобно произнёс уже он сам.

Но ответом ему была тишина, царившая в заброшенном доме, да кваканье лягушек снаружи.

Он не знал, сколько времени осталось до полуночи. Часов у него не было, а астролябия могла подсказать, если бы он находился под открытым небом. Но, увы, в шиферной крыше не нашлось даже малейшей бреши. В самом деле, когда-то это был крепкий, добротный дом.

Ричмольд бессильно опустился на пол, прислонившись спиной к стене. Если староста выполнит свою угрозу – а непохоже было, чтобы он шутил, – то утром его спалят вместе с заброшенной постройкой. До полуночи он вряд ли выберется, а скоро ещё и утратит способность полноценно двигаться. Ждать следующего перевоплощения – не лучшая идея. Его уже не станет, когда Чернокнижник завладеет им в следующий раз. Интересно, когда Алида заметит, что его нет? Станет ли волноваться или мстительно усмехнётся?

«Она не такая. Она хорошая девушка. Добрая и сочувствующая», – осадил он сам себя. «Да неужто? Ты плохо её знаешь. Она так зла на тебя, приятель, что с радостью кинет первый факел в этот вонючий хлев», – цинично заметил другой в его голове.

– Заткнись, – сказал Ричмольд вслух и нервно рассмеялся.

«Если бы староста увидел, что я разговариваю сам с собой, он был бы рад или нет? Интересно, кого в этой деревне ненавидят больше: колдунов или умалишённых?»

Рич вздохнул и обвёл глазами свою тюрьму. Через щели в заколоченных окнах проникал тусклый лунный свет, выхватывая из темноты нехитрую обстановку. Он заметил на стенах покосившиеся полки, где ещё стояло несколько ветхих книг, и стол, завалившийся на бок из-за того, что одна из четырёх ножек подкосилась, подпорченная древоточцами. Двери, ведущие в две другие комнаты, слетели с петель, но Ричмольд не стал заглядывать внутрь. Он поднялся на ноги, подошёл к одному из заколоченных окон и ударил кулаком по доскам. Рич не надеялся, что древесина рассыплется в труху от удара, доски и гвозди оказались крепкими, и костяшки мгновенно отозвались острой болью. Он выругался сквозь зубы.

Взгляд Ричмольда упал на стену, покрытую тонким росчерком лунных лучей, сочащихся между заколоченных досок. На гладкой поверхности брёвен темнели руны, то ли выжженные, то ли выписанные углём. Угловатые, острые, совсем как те, записанные в Чёрной Книге. Рич сдвинул брови. Этим языком пользовались могущественные маги, насколько он успел понять. Только знания, недоступные для обывателей, записывались «птичьими следами». Значит ли это, что в заброшенном доме действительно когда-то жил колдун? А теперь он похоронен на кладбище… И на его могиле клубились сгустки тёмной магии. Но разве это возможно? Разве магия не покоилась в Небытии многие столетия?

«Раскрой книгу», – шепнул чей-то голос, но не на ухо, а прямо в мысли. Голос Чернокнижника был неотличим от голоса самого Ричмольда по тембру, только интонации были презрительными и холодными, но этот голос был чужим и незнакомым.

– И что произойдёт? – спросил Рич и без удовольствия заметил, насколько потерянно это прозвучало.

«Увидишь. Не пренебрегай тем, что ты получаешь. Пока книга у тебя, ты полноправный владелец знаний, в ней заключённых, ведь так? Используй их и, может, ты больше не захочешь их уничтожать, как велит твой хозяин».

– Нет, – твёрдо ответил Ричмольд.

Но всё-таки потянулся рукой к сумке, в которой лежала книга.

На плаще вновь зажёгся магический огонёк, и Рич завертелся на месте, пытаясь поймать его ладонями. Огонёк быстро перемещался, пробегая по ткани плаща и ускользая из-под пальцев. Рич закружился, путаясь в собственных ногах, и грузно рухнул на пол, ударившись коленями. Он попытался встать, но не получилось, и только спустя несколько мгновений замешательства он понял, что за то время, пока он ловил огонёк, успела наступить полночь.

Голос и чувства Чернокнижника покинули его голову, словно их и не было никогда, всё тело налилось усталостью, уверенность и расчётливость исчезли без следа, уступив привычным унынию и потерянности. Ноги ничего не чувствовали, снова став ненужным грузом, от которого невозможно избавиться. И кресло в этот раз было слишком далеко.

Как скоро Алида поймёт, что он попал в беду? И поймёт ли? Сумеет ли сообщить Вольфзунду? Хотя, до того, как Вольфзунд вышлет подмогу, Рич, скорее всего, будет мёртв. Староста не шутил. Если эти места насквозь пропитались тёмной магией, источающей запахи жжёных спичек и фиалок, то она успела пустить корни в сердцах местных. А может, у жителей были какие-то личные счёты с почившим колдуном. Как бы то ни было, на милосердие рассчитывать глупо. Магистрат подал пример всем, объявив абсурдную охоту на ведьм тогда, когда ещё никаких ведьм, по сути, и не было. Ненависть к тем, кто умел нечто неподвластное простолюдинам, успела разбежаться по всем окрестным городам и сёлам, подобно опасной болезни.

Магистры скрывали то, что альюды вернулись, но убеждали горожан в том, что среди них есть люди-колдуны, опасные и коварные, не такие, как простолюдины. И каждый жаждал самолично распознать и уничтожить того, кто подрывал привычное течение жизни, паразитируя на их уютной повседневности. Искоренить, вырезать, получить одобрение градоправителей. Что двигало людьми? Желание выслужиться? Надежда на награду? Может, люди мечтали, что, продолжая политику Магистрата, они будут избавлены от налогов? Ричмольду вспомнился этот скользкий парнишка, Тиль. Его рассказ о покушении на короля и арестах всех недовольных властью подтверждал, что жизнь с каждым днём становится всё более непредсказуемой и зыбкой, как петляющая в тумане лесная тропа.

Рич поднял воротник плаща до самого носа. Магический огонёк куда-то пропал сам собой. По полу дуло из щелей, в болотистом лесу даже летом ночами было прохладно. Придётся постараться заснуть прямо здесь, только удастся ли? Он грустно хмыкнул. Не всё ли равно, выспишься ты или нет, если утром предстоит умереть?

Всё-таки сон милосердно распростёр над ним свои крылья, и Ричмольд с готовностью погрузился в его прохладные волны. Он слишком устал сегодня, чтобы думать о худшем. Он что-нибудь сообразит, когда наступит рассвет. Он неглупый, сможет найти нужные слова.

Его разбудило какое-то назойливое постукивание и скрежетание. С трудом разлепив глаза, юноша увидел, что помещение погрузилось в серые сумерки. Светало. Снаружи снова послышался стук. Ричмольд встрепенулся, прислушиваясь и вглядываясь во тьму. Он даже затаил дыхание, чтобы ничего не пропустить. Кто это? Хищник, почуявший беспомощную добычу? Путник, жаждущий укрытия? Или… – внутри всё покрылось корочкой льда – колдун, стремящийся попасть домой?

Он уже был готов поверить в самую невероятную теорию, взвинтив догадками свои нервы до предела. Рич едва не подпрыгнул, когда шум послышался в соседней комнате. Там явно кто-то протискивался в заколоченное окно. Рич сжался в комок, натягивая ворот плаща до глаз, стараясь стать как можно менее заметным. Ему было страшно от своей беспомощности, от неизвестности, от того, что своим промахом он разгневает Вольфзунда и тот не выполнит свою часть сделки.

Стрекоча и роняя поломанные перья, в комнату влетела птица. Сорока с белой головой.

– Кемара! – изумлённо выдохнул Ричмольд.

Сорока на лету превратилась в девушку, грузно упала, ударившись об пол, но, вглядевшись в лицо Ричмольда, улыбнулась.

– Рич. – Кемара поднялась с пола и оправила одежду. – Ты в порядок? Как хорошо, что ты ещё здесь… И цел.

– У меня неприятности, – буркнул он неприветливо, хотя на самом деле был рад видеть подругу. – Но ты-то как тут оказалась? Я думал, ты в Биунуме, работаешь в лавке и докладываешь Вольфзунду о городских делах.

– На этой неделе там Креата, – пояснила Кемара. – А я… – Она смутилась, и, если бы не полумрак, можно было бы заметить, как розовеют её бледные щёки. – Прости, пожалуйста, но я следить за тобой. Мне показалось, должен быть кто-то, кто присмотреть за тобой ночью. Тут опасные места, Окэлло согласиться, чтобы я лететь.

– Ох, – выдавил Рич. А помолчав немного, добавил: – Спасибо.

В неловкой тишине она подсела рядом, тоже прислонившись спиной к стене, и осторожно дотронулась до его руки. Ричмольд вздрогнул, но не пошевелился. Ему вдруг стало уютно и тепло. Он больше не один. Она сможет быстро долететь до замка и вернуться с подмогой. Быть может, сирины ещё не улетели в Птичьи Земли и смогут задержать жителей деревни, а заодно и выломать дверь мощными когтями…

– Но как ты обратилась? – спросил он. – Ты же вроде не умеешь сама.

– Окэлло видеть, где я, – пояснила Кемара. – Я же говорить, он не против. И даже немного помогать.

– Ясно.

– Я делать кукла старосты, – произнесла Кемара. – Мне нужно взять его волосок, и всё будет готов. Подождёшь немного?

– Скажи Алиде, где я. А лучше: лети прямо к Вольфзунду, – попросил Рич, но девушка-сорока покачала головой.

– Хозяин и так знать, что ты здесь. Но он считать, что всё не так плохо. Он не вмешаться без особой нужды. Ты выбраться, а я тебе помочь. Но я найду Алиду, если ты хотеть.

Ричмольд скользнул взглядом по её шее и груди, украшенным множеством бус и подвесок. Амулет с изображением глаза, который она никогда не снимала, зловеще поблёскивал в полумраке. Значит, Вольфзунд прямо сейчас смотрит на него? Смотрит, слышит, но не хочет помочь? Или амулет передаёт только смутные образы?

– Спасибо, – сказал он ещё раз и крепко сжал руку Кемары в ответ.

Он хотел вложить в это слово всю благодарность, которая тёплой волной согрела сердце, но горло сдавило спазмом, и он просто покачал головой.

Кемара улыбнулась и поднялась на ноги, погладив его по плечу.

– Всё будет хорошо. Не переживать. Утром всё будет хорошо, – сказала она и ушла в ту комнату, из которой появилась. Ричмольд снова услышал возню и понял, что она обернулась сорокой и покинула дом.

Он снова был один, но теперь у него появилась надежда.

Глава 5, в которой Лисса идёт на попятную

Солнце лениво выползало из-за горы, круглое и румяное, как спелый персик. Макушки деревьев, растущих в замковом саду, окрашивались в розовато-оранжевый, а длинные тени синими мазками ложились на землю. Отсюда, с высоты горы, которую венчал замок, дома предместий Биунума, виднеющиеся вдалеке, казались совсем крошечными.

Лисса обняла себя обеими руками и вздохнула, продолжая смотреть в окно. Она пыталась прочувствовать эти горы с редкими перелесками, полюбить близость города, привыкнуть к просторным залам и широким коридорам замка. Но всё здесь было таким чужим. Ей не хватало прохладного дыхания леса, беззаботного птичьего пения, свежих туманов и журчания ручьёв. Лиссе хотелось вернуться в свой уютный дом и поработать в любимом садике, ощутить голыми руками влажную, чёрную землю, наполненную жизнью, обласкать пальцами шершавые листья цветов и тоненькие веточки кустов. Здесь тоже был сад, большой и роскошный, и розовые кусты в нём были все как на подбор: мощные, крепкие, усыпанные благоухающими бутонами. Но гораздо милее ей оставался разношёрстный, но ухоженный огородик, в котором она знала и любила каждый росток.

Да и сам замок, такой величественный и богатый, казался Лиссе холодным и неживым. Она чувствовала себя здесь маленькой и одинокой птичкой, заточённой в каменной клетке на вершине горы. Она отнюдь не была одна, ведь и Диньяна, её мать, тоже гостила у Вольфзунда, да и постояльцы замка обходились с ними хорошо и старались всячески развлечь. Но в душе сквозил холод. Она привыкла каждый день общаться с другими жителями их деревни, делиться с ними насущными радостями и печалями, выслушивая в ответ их нехитрые рассказы о повседневной жизни, где не было места ни войнам, ни заговорам, ни вечным совещаниям, на которые её никогда не звали.

Дома всё было гораздо проще.

Конечно, здесь был ещё Мелдиан, по чьему настоянию, собственно, им с матерью и оказали честь погостить в замке Владыки альюдов. С Мелом было весело, он рассказывал множество занятных, а порой и невероятных историй, и, оставаясь наедине, они смеялись до боли в животе. С ним было так легко, будто они познакомились не несколько недель назад, а дружили всю жизнь.

– Ну что, поехали в город?

Лисса вздрогнула от неожиданности. Она и не заметила, как Мелдиан подошёл и встал рядом с ней. Лисса повернулась и чуть рассеянно улыбнулась.

– Конечно… То есть… Да, поехали.

Мел внимательно взглянул ей в лицо.

– Что-то ты невесело выглядишь. Случилось что?

– Просто скучаю по дому, – честно призналась Лисса. – Не подумай, пожалуйста, что мы невежливые и неблагодарные, но в замке мне действительно немного неуютно. Я так хочу скорее вернуться к своему садику в Птичьих Землях, поболтать с соседями, ходить по утрам умываться на ручей…

Лисса мечтательно улыбнулась милым картинам, представшим в воображении, но альюд, кажется, не разделял её восторгов.

– Умываться в ручье? Ты серьёзно? – Он презрительно сморщил нос. Лисса догадывалась, что он снова хохмит, но в душе зародилась обида. Что неприятного или постыдного в её привычках?

– Серьёзно, – сухо ответила она. – Мне гораздо милее наша деревенька в Птичьих Землях, чем городская суета. И ваш замок мне кажется слишком огромным, слишком холодным, слишком… бездушным.

– Боюсь, в скором времени тебе придётся перебраться сюда насовсем, – ухмыльнулся Мел, обнажив острые зубы. – Понимаешь ли, жена единственного наследника Чёрного Замка вряд ли сможет жить в бревенчатом сарайчике и собственноручно собирать гусениц с капустных кочанов.

– Не надо так, – попросила Лисса. – Мне действительно очень дорог наш с мамой дом. Это наш дом, понимаешь? Не замок, где сотня похожих комнат. Он почти как член нашей семьи, один из нас. Его строил дедушка, а потом и папа продолжал, когда был жив. И там, в нашем посёлке, мы все как родственники. – Она вздохнула, справляясь с чувством тоски, которое от воспоминаний лишь сильнее зашевелилось в груди. – Наверное, ты не поймёшь. Надо всю жизнь прожить так, чтобы понять, что по-другому ты просто не сможешь. Ты бы погостил у нас, Мел. Хотя бы несколько недель. Ты всё шутки шутишь, но попытайся проникнуться тем, что мне дорого.

Мелдиан хмыкнул и пожал плечами, не найдя, что ответить. Лисса поняла, что разговор зашёл в тупик, и отвернулась обратно к окну.

– Ну а насчёт свадьбы ты что-нибудь придумала? Мы едем сегодня за тканью на платье? – спросил Мел, желая сменить тему. – Торжество обязательно состоится здесь, в замке. Можешь приглашать кого угодно, выдумывать какие угодно церемонии и всё такое, но место останется неизменным. Здесь.

Лисса обернулась через плечо и встретилась взглядом с Мелом. Глаза у него были чёрные и совсем непроницаемые, как тёмные подземелья, в которых недолго и сгинуть, заплутав… Как подземелья, которых наверняка под замком было великое множество. И Лисса всё чаще думала, что будет, если она струсит и откажется от свадьбы? Уж не окажутся ли они с матерью в одном таком подземелье, оставленные гнить там заживо за то, что пошли против воли сына Вольфзунда?

Лисса тряхнула головой, прогоняя странные мысли. Почему такие вещи лезут ей в голову? Мел же такой хороший, они отлично ладят. Да и все его странности – рога, глаза без зрачков, крылья – очень ему идут. К тому же он из высокопоставленной семьи. Многие девушки мечтали бы оказаться на её месте.

Но иногда, когда они мило болтали о какой-нибудь ерунде или заливались хохотом, радуясь новой шутке, коварная мысль холодком пробегала по коже Лиссы, сразу портя настроение. Альюды – они ведь не люди. Что течёт в их жилах? Горячая кровь или мифический ихор? Испытывают ли они хоть какие-то чувства? Или, может, Мел просто искусно подражает человеческим эмоциям, не ощущая при этом ровным счётом ничего? Пропасть, отделяющая смертных от альюдов, разверзалась между ними, обращая сердце Лиссы в камень, и чем дольше она думала об отличиях между ними, тем хуже ей становилось.

– Эй, точно всё в порядке? – спросил Мел обеспокоенно, и Лисса вздрогнула.

Его глаза смотрели сочувствующе, если только эти беспросветные обсидианы могли таить хоть каплю теплоты. По крайней мере, Лиссе хотелось верить, что это так. Она натянуто улыбнулась и покачала головой.

– Да, всё хорошо. Просто я… Ох, Мел, замок твоего отца великолепен, и для нас с мамой большая честь гостить здесь, но… Я так хочу домой. Мне здесь страшно.

Последние слова она произнесла почти шёпотом, к тому же не смогла подавить жалобный всхлип. Лиссе стало стыдно, что она показывает себя такой слабой, и она отвернулась, украдкой вытирая выступившие слёзы. Она ахнула от неожиданности, когда вдруг Мелдиан обнял её, тёплый и жилистый, так похожий на простого человека. Лисса уткнулась лицом в его плечо и зажмурилась, представляя, что он и есть самый простой парень из их деревни, не окружённый никакими тайнами и не принадлежащий к самой могущественной семье альюдов.

– Какой же я дурак, – произнёс Мел. – Надо было мне сразу догадаться, что тебе будет неуютно у нас. Но я думал, вам с Диньяной станет интересно посмотреть, как мы живём, особенно после вашей глуши. Тем более, что… Ну, скоро ведь ты станешь моей женой, и мы будем жить вместе. Если хочешь, можешь пока съездить домой, в Птичьи Земли. Забрать кое-какие вещи, как-то подготовиться…

Он прижал уши, смутившись, и Лисса улыбнулась.

– Было бы здорово. Мне действительно хочется вернуться ненадолго домой. Я буду тебе писать. – Лисса замешкалась, думая, чего бы такого попросить у Мела, чтобы он понял, что она не отказывает ему раз и навсегда, а просто просит дать ей паузу. Взгляд прошёлся по рогам, ушам, скользнул по рубашке и остановился на сложенных крыльях. – Дашь мне своё перо?

– А тебе зачем? – Мел потешно склонил голову вбок, как внимательный щенок.

– Они мне нравятся. Мягкие и белые. А ещё… Надо же мне чем-то писать тебе письма!

Они рассмеялись в унисон. Мел оттопырил левое крыло и резко выдернул одно из перьев, чуть сморщив нос от боли.

– В давние времена дамы дарили рыцарям локон своих волос. Я не так алчен, как ты, поэтому не попрошу в ответ ничего такого.

Мел положил перо на ладонь и с преувеличенной галантностью протянул Лиссе. Лисса присела в реверансе и пристроила перо себе за ухо.

– Благодарю. Теперь… Теперь я буду… – Она замялась, не зная, что сказать. «Буду думать о тебе» – прозвучало бы слишком слащаво, как будто её насильно увозят из замка, а не она сама этого попросила.

– Будешь писать мне письма моим же пером, – пришёл на помощь Мел.

– Точно. Спасибо тебе.

Мел взял её за руку. Лисса не возражала: пальцы у него были тёплые и крепкие. Она глубоко вдохнула.

– У вас действительно очень красиво, а твои родители вроде бы ничего не имеют против меня. Но Мел, ты, конечно, не подумай ничего такого… – Лисса перевела дух, сердце пустилось вскачь. Она и не планировала говорить это, по крайней мере, прямо сейчас, но слова сами срывались с губ, как потревоженные мотыльки с ветвей бересклета. – Мел, ты уверен, что нам нужна эта свадьба?

Мел отдёрнул руку и недоумевающе посмотрел на Лиссу. Ей вдруг стало жгуче стыдно, и она поспешила оправдаться.

– Нет-нет, Мел, ты очень хороший, ты чудесный, даже больше… Но рассуди сам. Мы познакомились совсем недавно, да, нам легко и весело вместе, но разве этого достаточно для свадьбы? Разве мы не должны узнать друг друга лучше, прежде чем мы захотим пожениться?

Мелдиан отвернулся, но перед этим Лисса заметила, как его глаза сначала подёрнулись разочарованием, а потом полыхнули раздражением.

– Можно было обойтись и меньшим количеством слов, – бросил он через плечо. – Как я сразу не догадался, к чему ты клонишь? Я попрошу кучера снарядить вам с Диньяной экипаж. Прости, если доставил неудобства.

– Мел! – окликнула его Лисса, но альюд почти бегом бросился по коридору прочь.

– Надо было сразу понять, что я ей противен! Она никогда не воспринимала меня всерьёз! Забавный уродец, который веселит её и приглашает в гости! Я, как идиот, хотел впечатлить её замком, думал, она будет рада познакомиться с моей семьёй, думал, ей понравится её будущий дом… – Мел яростно замахнулся рукой, сшибая с постамента старинную вазу, которая тут же упала и, встретившись с мраморным полом, разлетелась вдребезги.

– Мелдиан, держи себя в руках! – осадила сына Перинера. – Отказала одна девушка, найдёшь другую. С твоим статусом это не будет проблемой.

Элли тут же бросилась подбирать осколки вазы. Она довольно часто видела юного хозяина в таком гневе, но это не пугало её.

Мелдиан мог гневаться, шутить, расстраиваться, и все чувства отражались на его лице, как в зеркале. Эмоции делали его похожим на обычного человека, тогда как Вольфзунд со своей неизменной ухмылочкой вызывал недоумение и навевал жуть, прячась под маской непредсказуемости. Элли всю сознательную жизнь служила при замке, но так и не могла разгадать души альюдов, хотя подозревала, что от жизни, растянутой сквозь столетия, они растеряли крупицы человечности, поначалу теплившиеся в их сердцах. Чем дольше жил такой нечеловек, тем сильнее отличался от смертного – так думала Элли, каждый раз наблюдая за тем, как реагируют на события её властные хозяева, отец и сын. И сын пока что был куда более понятен и близок.

Мел бросил на Элли уничтожающий взгляд. У любого смертного затряслись бы поджилки, но только не у той, кто была отдана в замок, едва ей исполнилось шесть лет. Элли сгребла мелкие осколки в совок и невозмутимо отправила их в ведро.

– Ты так быстро всё убираешь, что мне хочется разбить что-то ещё! – надулся Мел. Элли поняла, что его гнев понемногу уступает место привычному приподнятому настроению, и улыбнулась про себя. Хорошо, что он такой отходчивый, и ничто не может надолго омрачить его дух.

– Так не отказывайте себе в удовольствии, – ответила служанка, рискуя нарваться на осуждение Перинеры.

– Я не желаю смотреть на эту истерику, – фыркнула хозяйка и, шелестя юбками, направилась к двери. – Договорим, когда остынешь, – бросила она на ходу сыну.

Элли закончила уборку и искоса посмотрела на молодого хозяина. Тот сел в кресло, непривычно тихий и задумчивый.

– Принести вам пирожков? – поинтересовалась служанка.

– Неси. Хоть что-то хорошее произойдёт за сегодня, – махнул рукой Мел.

– Так ты уверена, дочка? – спросила Диньяна, укладывая платье в чемодан.

Шкаф в комнате был распахнут настежь, на полу лежали два чемодана с распахнутыми пастями и жадно пожирали всё, что Диньяна старательно складывала.

– Всё-таки мы совсем недавно приехали, может, задержимся ещё немного? – не дождавшись ответа от дочери, продолжила она.

Лисса неопределённо пожала плечами. Она сидела, поджав ноги, на роскошной кровати с резным изголовьем из твёрдого чёрного дерева со светлыми прожилками. Лисса окинула комнату рассеянным взглядом, и её дух в который раз захватило от великолепия. За неделю, проведённую в замке, она так и не привыкла к роскоши обстановки, хотя простые интерьеры древунов по-прежнему казались гораздо симпатичнее и ближе.

Лиссу пробрал озноб. Она остро чувствовала, что замок до краёв напитался чем-то чужим, непривычным, таящим опасность. Тем, что принято называть магией. И ей отчаянно хотелось бежать без оглядки, бежать, как кролик от гончих, не жалея ног и задыхаясь, лишь бы скорее оказаться как можно дальше отсюда. Она не могла объяснить, почему ей так неприятно находиться здесь, только чувствовала, что эта магическая сила ей не рада. Она тут как заноза в коже: болезненная и воспалившаяся, от которой замок хочет быстрее избавиться.

Лиссе было страшно, но она не знала, как рассказать о своём страхе матери. Да и поймёт ли Диньяна?

Они всегда жили в ладу с матерью, но в последние дни Лисса явно ощущала неодобрение, сквозившее в жестах и интонациях Диньяны, когда дочь заикалась о том, что скучает по дому. А уж разговоры о возможном переносе свадьбы – до того времени, как они с Мелом узнают друг друга лучше и убедятся в правильности этого шага, – и вовсе выводили её из равновесия.

Мать остро желала, чтобы Лисса вышла замуж за сына главы альюдов. Причём как можно скорее. Лисса не решалась в открытую спрашивать о причинах, но догадывалась, с чем это может быть связано.

– Я хочу домой, – пробормотала она почти детским голосом.

Диньяна закончила складывать одежду и, вздохнув, присела рядом с дочерью.

– Лисса, ты взрослая девочка, – терпеливо сказала Диньяна и заправила ей за ухо длинную светлую прядь. – Ты обещала мне быть сильной и мудрой. Каждой женщине однажды приходится менять привычный дом на новый. И посмотри сама, разве наша избушка лучше этого прекрасного замка? Разве здесь тебя не ждёт счастливое будущее?

– Лучше, – упрямо вздохнула Лисса. – У нас уютно и светло, а здесь за роскошью прячется холод. Ну, мама, неужели ты этого не чувствуешь? Неужели не понимаешь, что мы здесь чужие?

Диньяна поджала губы. Её серо-зелёные глаза потемнели: верный признак того, что она чем-то недовольна.

– Это пройдёт, – твёрдо сказала она. – Ты просто боишься перемен. Это и немудрено: прожить всю жизнь в нашей деревеньке, а потом вдруг оказаться в таком месте. Тебе непросто привыкнуть, я понимаю, но если жизнь преподносит на блюдечке настоящий алмаз, стоит ли отказываться от такого подарка?

– Я же не отказываюсь! Я танцевала с Мелом, как ты того и просила. Просто мне хочется подумать ещё немного, а где же думается лучше, как не в родном доме?

Она умоляюще посмотрела на мать, и Диньяна прижала её к себе. Лисса улыбнулась. Стало быть, мать пойдёт ей навстречу и не погонит её под венец немедленно. Но облегчение тут же угасло, уступив место новым неприятным мыслям. Как объяснить матери, что она боится не только замка? Как объяснить, что непроницаемые чёрные глаза жениха с недавнего времени внушают ей настоящий ужас?

С тех пор, как магия вернулась, высвобожденная из Манускрипта, Мел переменился. Возможно, это было и не так уж заметно, но от внимания Лиссы не ускользнуло, что он стал другим. Почти неощутимо, но всё-таки стал. Раньше он был весёлым, свойским, простым, по-своему симпатичным. А теперь… Внешне всё было так же. Но какая-то сила, властность стали сквозить в его движениях и речи. Будто он наполнился тем, чего раньше был лишён. Словно наконец-то перестал притворяться добродушным простаком и явил себя настоящего. И этот настоящий, могущественный и колдовской Мелдиан был страшен в своей непредсказуемости.

– Хорошо. Сейчас мы поедем домой, но обещай, что ты хорошо подумаешь обо всём и как можно скорее пошлёшь Мелдиану весточку. Если долго держать мужчину в неведении, он может и передумать.

Диньяна подмигнула дочери, и Лисса неуверенно улыбнулась.

– Обещаю.

Кони приветственно зафыркали при его появлении, Мелдиан протянул руку и погладил бархатистую морду Кеста. Дерв, старый конюх, подковылял поближе и пропыхтел:

– Господин не велел трогать Ходящих по воздуху, милорд. Если вам угодно покататься, возьмите обычного коня. Они хоть и не такие быстроходные, но всё равно неплохие. Лучшие в округе, милорд.

– Я не для себя, – ответил Мел. – Снаряди экипаж для моей невесты и её матери. В Птичьи Земли обычным скакунам не попасть, будь они сколько угодно резвые.

Конюх замялся, вертя в руках собственную шляпу. Вид у него был довольно растерянный, он то и дело облизывал губы, словно не решаясь что-то сказать. Мелдиан раздражённо дёрнул ушами.

– Что стряслось, Дерв? Говори.

Старик покачал головой и отмахнулся:

– Лучше бы вам поговорить с самим господином, милорд. Слугам негоже лезть в дела хозяйские.

Мел фыркнул и махнул старику, отсылая его заниматься своими делами. Дерв – упрямец, каких поискать. Если что-то решил для себя, то переубедить его нет никаких шансов: не скажет, сколько ни проси. Значит, придётся побеспокоить отца.

Кест радостно зафыркал, глядя куда-то за плечо Мела.

– Знал, что найду тебя здесь, – донеслось вдруг со стороны входа. Мелдиан обернулся и увидел фигуру отца, совсем чёрную на фоне дверного проёма.

Вольфзунд качнул головой, призывая сына к себе, и шагнул к выходу. Мелдиан, плотнее сложив крылья за спиной, чтобы не мешали быстрой ходьбе, поспешил выйти наружу. Если отец зовёт – лучше не заставлять его ждать. А остальные замковые правила оставались для Мела простым звуком.

Вольфзунд прошёл по дорожке и остановился у забора, отгораживающего просторную, поросшую изумрудной травой площадку для выгула коней. Замковые конюшни, выложенные из блестящего чёрного камня, тянулись вдоль подножия горы и не были видны из окон жилых комнат. Некогда здесь трудилась дюжина конюхов, и в каждой из трёх невысоких башенок, украшенных витиеватой лепниной, вечерами горел свет. Сейчас старому Дерву помогали двое крепких сыновей да норовистая, но тоже пожилая жена, и Вольфзунд стал частенько заговаривать о том, что пора бы возродить былое поголовье лошадей и нанять ответственных людей на службу.

На выгуле прохаживалось шестеро коней: три вороных, один белый и два серых в яблоках. Вольфзунд явно любовался ими. Ветер играл в его волосах, растрёпывая обычно гладкую причёску. Мел встал рядом с отцом и улыбнулся уголком рта.

– Приятно видеть тебя таким, па.

– Живым? – насмешливо спросил Вольфзунд, поворачиваясь к сыну.

– Непричёсанным, – хохотнул Мел. – Не всё же мне одному выслушивать мамины наставления о волосах. Собственно, зачем ты меня искал? И что там насчёт экипажа для Лиссы?

– Затем и искал. Мы не можем отправлять летающих коней, Мел. И фамильную карету с гербом тоже. Хьёльд отвезёт гостий в своём экипаже. Я сам попросил его об этом.

– Кони Хьёльда не скачут по воздуху, – нахмурился Мел. – Как Лисса и Диньяна попадут в Птичьи Земли? И почему это вдруг ты пожалел нашу карету? Да и вообще, не проще ли переместить их, без всяких экипажей и карет? Пап, если ты думаешь, что я откажусь от свадьбы только из-за того, что нам больше не нужны страницы Манускрипта, которые хранила семья Лиссы, то ты совсем…

– Остынь, – перебил его отец. – Когда твои мысли начнут работать так же быстро, как язык? Если девушка от тебя сбегает, то будь мужчиной и позаботься хотя бы о её безопасном пути. Если ты не знал, то твоя упрямая Лисса и её мать сами отказались от перемещения. Им, видите ли, захотелось посмотреть людские города и прокатиться по Большой воде. А Магистрат теперь держит ухо востро. Им известно про наших коней. Они знают наш герб. И даже про то, что ты надумал жениться, им тоже откуда-то известно. А женщина – первейший способ манипулировать мужчиной. Так же как дети – возможность манипулировать родителями.

– А ты откуда знаешь, что они знают? – спросил Мелдиан. – Я, конечно, понимаю, ты невероятно наблюдателен, но всё же?

– Мои птички доносят обо всём, что слышат в городе, – ответил Вольфзунд. – Креата, Рикита и Кемара не просто торгуют куклами. Они – мои глаза и уши, которые всегда направлены на врага. Ну, ещё Симониса ходила в город. И тоже кое-что слышала. Магистрат хочет посмотреть на твою невесту, сынок. И я очень сомневаюсь, что их мотивы ограничиваются лишь праздным любопытством. Им нужно знать, как она выглядит, но для чего им это, мы пока не знаем. Возможно, они страшатся свадьбы альюда и древуна и хотят её расстроить. Кто знает, какую магическую силу породит такой союз? Птичьи Земли хранили отголоски могущества даже в те тёмные годы – ты не мог не заметить, что никто из семьи Лиссы или её окружения не обратился птицей, а всё потому, что сила Земель смогла отразить моё проклятие. Наверное, Магистрат опасается древунов. Ты ведь не будешь рисковать Лиссой, верно?

Вольфзунд посмотрел на сына так, что Мел поёжился. Он пожал плечами, чтобы дать себе время обдумать слова отца.

– А если пустить коней в обход крупных городов? Над Мёртвым Лесом, а потом забрать восточнее, через Обрывы Смерти…

– Вряд ли такой путь будет намного безопаснее, – хмыкнул Вольфзунд. – Не самые милые местности, не находишь? Пока наш Чернокнижник – а он ведь у нас всего один – не закончил очистку окрестностей, и там может быть небезопасно. Чёрные материи – не зло, но мы не знаем, кто может ими воспользоваться, пока они не обезврежены. Может, у кого-то достанет силы вернуться и обратить их себе на пользу…

– Пап, он мёртв, – отрезал Мел.

– Мне бы твою уверенность, – покачал головой Вольфзунд. – Смотри, как прекрасно гарцует Аркид. Возьми его в подмогу коням Хьёльда. Если хочешь, сам проводишь их до гавани.

– В гавань, – разочарованно протянул Мел. – А потом? В Птичьи Земли не ходят корабли.

– Скоро пойдут. Кое-кто из наших раньше держал небольшую флотилию в Птичьих Землях, помнишь? Валестрод решил возродить своё старое дело и наладить торговлю между древунами и столицей. С разрешения древунов, разумеется. Он купил небольшой парусник вместе с командой и нагружает его столичными диковинами, чтобы обменять их на шерсть, снадобья и другие товары древунов. Не знаю, как ему удалось уговорить хозяек-сиринов, но, думаю, им самим любопытно взглянуть, что же такое он привезёт из столицы Королевства. Женщины, что с них взять, хоть и пернатые наполовину.

– И что, Валестрод успешно прикидывается смертным? – усмехнулся Мел.

– Да нет. Зачем притворяться, если в этом нет нужды? Простолюдины не делают ровным счётом ничего, чтобы их считали обычными. Вот и Валестрод ничего не делает. Ничего такого, что могло бы выдать в нём не человека.

– А ты почему так не мог? – возмутился Мел. – Почему тебе нужно было показать весь свой пафос с летающими конями, балами, пугать людей в Биунуме, устраивать пожары? Почему именно мой отец так любит представления? О, Первый Волшебник, за что всё это мне?

– Будем считать, что любовь к представлениям – наша семейная особенность, – улыбнулся Вольфзунд. – Если ты всё-таки не хочешь упустить свою Лиссу, навести её чуть позже. Только не затягивай и сначала предупреди. Но и слишком навязчивым тоже не будь.

– Как всё сложно, – покачал рогатой головой Мелдиан. – Ладно, я постараюсь запомнить. И спасибо, что предупредил обо всём, пап.

Вольфзунд кивнул сыну и снова перевёл взгляд на лошадей. Мел постоял с отцом ещё немного, а потом развернулся и двинулся к замку.

Свежий вечерний ветер шевелил волосы Лиссы, и она закрыла глаза, с наслаждением вдыхая воздух, насыщенный ароматами трав и реки. Если бы не тряска кареты и не дорожный шум, она могла бы живо представить себе родную деревню, уютную и приветливую, наполненную щебетом птиц и запахами цветов.

Спускаться с горы, на которой гнездился Чёрный Замок, пришлось всё-таки верхом на летающих лошадях. Зато едва они пересели в простую карету и выехали на ровную местность, Лисса почувствовала, как тиски, сжимавшие грудь, начали расслаблять хватку и вскоре исчезли совсем. Лисса глубоко вздохнула и улыбнулась. Нет, она точно не станет жить в таком жутком месте, где чёрные стены обступают со всех сторон, сжимаются вокруг неё, будто туго затянутый мешок.

– Как красиво, мама, – выдохнула она, наблюдая, как могучие дубы шелестят кронами впереди, за рекой. – Я будто заново открыла глаза!

– А по мне, в замке было вовсе не плохо, – поджала губы Диньяна. – Просто немного душно, только и всего. Да и сад там просто изумительный.

– Девушки всегда сбегают под любым предлогом, когда их пытаются выдать замуж за чудовищ, госпожа Диньяна, – хмыкнул Хьёльд. Он сидел напротив них и – по мнению Лиссы – слишком уж пристально щурил серые глаза. – Не подумайте, я верен нашему Владыке и не имею ничего против его наследника, но с точки зрения юной прекрасной дамы Мелдиан, действительно, выглядит не слишком привлекательно.

– Откуда вам знать, что для меня привлекательно? – буркнула Лисса, покосившись на светловолосого альюда.

Хьёльд улыбнулся ей, и Лисса невольно отметила, что он-то точно хорош собой – рослый, широкоплечий, с мужественным лицом и густыми пшеничными волосами, собранными в низкий хвост. Она тихонько фыркнула и снова отвернулась, выглядывая в окно.

Кони шли резво, и Биунум быстро приближался. Былое облегчение вдруг сменилось непонятным щемящим чувством: Лисса остро ощутила, что, скорее всего, обидела Мелдиана своим поспешным и трусливым бегством. Она вовсе не хотела сказать, что ей противен его дом. И уж совсем не имела в виду, что ей неприятен сам Мел или претит мысль о замужестве. Лисса закусила губу, раздумывая о том, сколько ещё ошибок она совершила и сколько только предстоит совершить.

«Как сложно принимать решения. И как легко выбрать неправильный путь. Вот бы кто-то мог мне подсказать… но только не мама и не кто-то из альюдов. Кто-то добрый и мудрый, тот, кому со стороны виднее… Может, Алида? Жалко, что она ушла из замка. Она могла бы посоветовать, что мне делать. У неё уже есть какой-никакой опыт принятия решений. Нужно было дождаться её возвращения и спросить, как она поступила бы на моём месте».

Лисса действительно соскучилась по подруге. Хоть они и познакомились совсем недавно, но успели проникнуться друг к другу самыми тёплыми чувствами. А ещё Лисса восхищалась стойкостью и терпением маленькой травницы: потерять родной дом, близкого человека, жить в этом мрачном замке и с отчаянной решимостью бросаться за выполнение нового, не менее опасного задания – сама Лисса так не смогла бы.

– Ладно, если ты так уж не хочешь, то можешь выбрать другого жениха, – произнесла вдруг Диньяна, чем вырвала дочь из размышлений. Слова матери звучали так, будто она всю дорогу раздумывала о том, стоит ли пойти на поводу у дочери и разрешить ей отвергнуть ухаживания Мелдиана. – Жаль, конечно, что ты так и не привыкла к нему, но выбор у тебя довольно-таки большой.

– Мама! – воскликнула Лисса. – Я совсем не об этом думала! Но даже если я откажу Мелу, ты что, так горишь желанием поскорее отделаться от меня?

– Ну, просто я уже настроилась на твою свадьбу хоть с кем-то, – пожала плечами Диньяна и с самым невинным видом отвернулась к окну.

Лисса сердито заправила за ухо прядь, вечно падающую на глаза. Выбор у неё действительно был неплохой. В деревне она общалась почти со всеми парнями-древунами своего возраста, и многие из них считались хорошей партией. Например, Нордорд, крепкий и жилистый, с непослушными тёмно-пепельными волосами и белоснежной улыбкой. Или Кастер, сильный и ловкий смуглокожий брюнет, душа всех вечерних посиделок у костров. Да и Анденс, и Лорио, и Ньювал – каждый из них был по-своему хорош. И каждый молодой мужчина Птичьих Земель был прирождённым охотником, выносливым работником, отважным защитником. Так принято, иначе и быть не может. С младенчества мальчики-древуны обучались охоте, рыбалке, выживанию в глухих чащах и непролазных болотах, каждый умел разжигать костры, готовить пищу, ковать простое оружие, лепить посуду из глины, сражаться с дикими животными. Оттого и росли мальчики сильными, мускулистыми, выносливыми, в большинстве своём – высокими. Словом, совсем непохожими на субтильного Мелдиана, который мог похвастаться разве что острым языком. Но что-то заставляло мысли Лиссы вновь и вновь возвращаться к нему, вспоминать мягкие перья крыльев, а чёрные глаза, недавно так напугавшие её в замке, сейчас, вдали от магического жилища, представлялись загадочно-притягательными.

Возможно, она думала о нём так часто лишь потому, что он настолько отличался от всех парней, которые окружали её раньше?

– Вам придётся найти гостиничный номер в столице, – сказал Хьёльд. – Не знаю, сколько ещё времени понадобится Валестроду, чтобы закончить все приготовления и нагрузить судно товаром. Вы были когда-нибудь в Авенуме?

– Нет, – ответила Диньяна. – Пока не удавалось. Ну и отлично, посмотрим столицу Земель Короны. Правда, дочка?

– Угу, – отозвалась Лисса. Перспектива провести несколько дней в душном городе среди суетящихся людей её совсем не вдохновляла. Экипаж Вольфзунда мог бы доставить их прямо домой, без долгих переездов, но в этой чести им с матерью было отказано, и Лисса даже догадывалась, почему.

Перед самым отъездом Мел говорил что-то об отцовской карете и конях, об опасностях города и, конечно же, о коварстве и могуществе Магистрата. Лисса ему не поверила. Неужели альюды могут бояться престарелых шарлатанов, которые даже не умеют колдовать по-настоящему? Очевидно, Мелдиан просто захотел отомстить ей за непокорность. Показать, кто здесь принимает решения.

Отчего-то она не сомневалась, что он на это вполне способен. По крайней мере, стал способен после того, как магия вернулась в замок.

Когда в окошке кареты замелькали первые городские постройки, Лисса вжалась в сиденье. Ей показалось, что каменные дома, тесно жмущиеся друг к другу, настойчиво заглядывают в карету, будто хотят втиснуться внутрь, навалиться, раздавить своими исполинскими каменными телами, чтобы она уже никогда не вырвалась из их плена.

– Красивые здания, – произнесла Диньяна. – Было бы неплохо, если бы и у нас научились такие строить.

– Нет уж, пускай всё остаётся как есть, – проворчала Лисса.

Хьёльд насмешливо прищурился, но промолчал.

Они миновали жилые кварталы и улицы ремесленников, а когда выехали на главную улицу, ведущую к библиотечной площади, карета вдруг замедлила ход, и Лисса снова выглянула в окно. Кони зафыркали и заржали, переминаясь с ноги на ногу, и кучер пытался успокоить их, недовольных остановкой.

– Что случилось? – обернувшись, спросил Хьёльд.

– Тут какая-то очередь, господин, – отозвался кучер. – Карет десять собрали, не меньше.

– Так поезжай в объезд, Киго! Сверни на другую улицу!

– Не могу, господин. Для карет оставили только главную улицу, в проулки не свернуть.

– Будь проклят этот городишко, – процедил сквозь зубы Хьёльд и откинулся на спинку сиденья. – Представляю, что будет в столице, если даже здесь переполошились.

– А есть причины для переполоха? – спросила Диньяна.

– Противостояние Магистрата и альюдов, возрождение магии, аресты якобы колдунов – не, мам, всё в порядке, – проворчала Лисса.

– И кое-что ещё, – кивнул Хьёльд. – Недавно кто-то попытался убить короля Гиорта. А фермеры недовольны повышением налогов. Наверное, среди подозреваемых кто-то из достаточно богатых горожан, если решили проверять пассажиров карет. Только почему здесь, если королевский дворец в столице?

– А может, Магистры боятся, что к ним пожалует Вольфзунд? – предположила Лисса. – Главная улица ведь ведёт к Библиотеке, так?

– Может быть, – кивнул Хьёльд. – Нам не о чем волноваться: на моей карете нет герба, да мы и действительно ничего такого не замышляем. Просто едем через город.

Карета снова двинулась, медленно переваливаясь по горбатым булыжникам мостовой. Лисса отдёрнула шторку и взглянула в заднее окно. Ещё несколько карет присоединились к ожидающим, и вереница растянулась почти на целый квартал.

– Ну что там? – нетерпеливо окликнул кучера Хьёльд.

– Едем потихоньку, господин, – ответил Киго. – Впереди пункт досмотра, всех проверяют и пропускают по одному.

– До Сна такого не было, – нахмурился светловолосый альюд. – С каждым поколением люди всё подозрительнее. Вряд ли мы научимся жить с ними в согласии.

– А хотели бы? – спросила Лисса.

Хьёльд пожал могучими плечами.

– Лишь бы нам не мешали. Остальное решать Вольфзунду.

Карета прокатила ещё немного перед тем, как снова замереть, едва слышно скрипнув колёсами. Молодой худощавый парень в плохо сидящей на нём синей форме робко постучал в окно.

– Господа, центральный пункт проверки Биунума. Чтобы продолжить путь по городу, вам необходимо позволить нам взглянуть на вас и на то, что вы везёте.

Хьёльд нахмурил брови и нехотя открыл дверцу. Паренёк с важным видом заглянул внутрь и внимательно оглядел карету, в том числе и два чемодана под сиденьями, а потом пристально всмотрелся в лица путников, время от времени сверяясь с какими-то записями в блокноте.

– Похоже, всё в порядке, – слегка разочарованно сказал юный жандарм. – Извините за беспокойство. Можете ехать.

Едва голова служащего вынырнула из кареты, Хьёльд резко захлопнул дверцу. Жандарм махнул кому-то рукой, Киго хлестнул коней, и экипаж резво двинулся по освободившейся дороге в сторону библиотечной площади.

– Идиот, ты не спросил их имена! – донёсся до ушей Лиссы чей-то раздражённый голос снаружи.

– Но там точно не было никого с рогами! – оправдывался досмотрщик.

Лисса нахмурилась и открыла окно пошире, жадно вслушиваясь, но кони уже разогнались, и пункт досмотра быстро остался позади.

– Они что, ищут Мела? – потрясённо спросила она.

– Видимо, да, – нахмурился Хьёльд. – Но, полагаю, не он им нужен. Они хотят знать, как выглядишь ты.

Диньяна ахнула и прижала ладонь ко рту. Лисса почувствовала, как её бросает в жар. Она перевела взгляд на мать. Диньяна выглядела ошарашенной и напуганной, как попавший в ловушку зверёк.

– Зачем? – прошептала Лисса.

– Чтобы получить власть над Вольфзундом, – мрачно пояснил Хьёльд. – Через Мелдиана. Сынок уговорит папу сделать что угодно, лишь бы выручить свою девушку. Разумеется, если с тобой что-то случится.

У Лиссы закружилась голова, и она крепко вцепилась пальцами в край сиденья. За окном кареты снова мелькали дома, высокие и богато украшенные, со светлыми стенами и цветными крышами.

– Это каким же образом? – спросила Диньяна дрогнувшим голосом.

– Насколько я могу судить, – задумчиво произнёс Хьёльд, – им стало известно о готовящейся свадьбе. Скорее всего, это выяснили те люди, которые ворвались на праздник в Птичьих Землях. Должно быть, кто-то из древунов или альюдов им рассказал, что у сына Владыки завелась невеста. Может, в Птичьих Землях даже остался кто-то, способный пересылать письма Магистрам. Они знают – или просто догадываются, что после уничтожения Манускрипта ты приехала погостить в замке. И что рано или поздно ты отправишься назад. Они надеялись, что Мелдиан будет лично тебя провожать – а не узнать его, согласись, очень сложно.

– Ищут парня с рогами, чтобы узнать, как выглядит его невеста, – подумала вслух Лисса. – И что им это даст?

– Знания, – пожал плечами Хьёльд. – Не могу судить о дальнейших планах градоправителей, но что-то нехорошее у них на уме, это точно. Мелдиан далеко не дурак, раз не поехал с нами, и тебе не стоит на него обижаться. Оставшись в замке и не воспользовавшись фамильным экипажем, он обезопасил в первую очередь вас с Диньяной.

Лисса прислонилась головой к стенке кареты. Городские здания расступились, и теперь кони трусили по широкой площади, у дальнего края которой высилось величественное здание с куполами и несколькими высокими башнями. Позади Библиотеки зеленела рощица, и Лисса догадалась, что за деревьями, должно быть, протекает река, через которую они сегодня уже проезжали.

Злость на Мела растаяла, словно снег под первым весенним дождём. Выходит, он настоял на том, чтобы они с матерью ехали не в карете Вольфзунда не для того, чтобы отомстить за её резкие слова и отъезд, а ради их с Диньяной безопасности. Значит, не стоило ей его бояться? Значит, он всё-таки заботится о ней и нисколько не изменился из-за возвращения магии? И то, что она приняла за холодность в чёрных глазах, могло быть просто отголоском проблем, которые принесли эти неспокойные времена?

Ей вдруг до дрожи захотелось попросить развернуть лошадей и помчаться назад, попросить прощения за свою глупую мнительность, обнять Мела и, может, остаться в замке ещё на некоторое время, привыкая к каменным стенам и больше не выискивая опасности там, где их нет.

Но Хьёльд и не подумал приказать кучеру притормозить, а Лисса не отважилась просить об этом. Карета пересекла площадь и понеслась по широкой улице, залитой мягким светом фонарей. К утру они должны будут быть уже в Авенуме, столице Земель Короны, и Чёрный Замок со всеми его обитателями останется так далеко, что и думать о скором возвращении станет бессмысленно.

Глава 6, в которой худой мир лучше доброй ссоры

– Пропустите, пожалуйста, дайте пройти, мне очень нужно, извините, спасибо… – Алида с трудом протискивалась через толпу, плотно обступившую какое-то ветхое строение. Она и подумать не могла, что в Западном Доле столько жителей!

Кто-то отступал, пропуская миниатюрную девушку вперёд, кто-то был не настолько расторопным, и она нещадно толкалась локтями, наплевав на учтивость, лишь бы поскорее пробраться в первый ряд.

Едва поняв, что Ричмольд где-то застрял, она наспех оделась и уже хотела броситься на поиски, но услышала, как какая-то крупная птица бьётся в окно хлева. Сначала Алида подумала, что это бабушка или Герт вернулись с ночной охоты, но, присмотревшись, увидела сороку с белой головой, которая отчаянно пыталась привлечь её внимание. Алида недовольно поджала губы и открыла окно, впуская птицу. Была бы её воля, она сделала бы вид, что не замечает сороку, но появление Кемары могло говорить о том, что есть какие-то новости от Вольфзунда.

– Чего тебе? Говори быстро, мне надо идти, – скрестив руки на груди, нарочно недружелюбно произнесла Алида, едва сорока превратилась в беловолосую девушку. Она хотела, чтобы та поняла: дружбы между ними нет и никогда не будет.

– Дом на краю болот. Идти туда, – пролепетала Кемара, поправляя растрепавшиеся волосы и одежду. От быстрого полёта она тяжело дышала. Тёмный кулон-глаз поблёскивал на её шее.

– Зачем? – спросила Алида.

– Ричмольд там, – злобно, словно поражаясь глупости собеседницы, процедила Кемара. – И староста деревни считать его колдуном, скоро там быть вся деревня! Они ненавидеть его, но я постараться помочь, я доделать кукла, но их так много… Ты должна скорее его забрать. Одной мне не справиться.

В прозрачных глазах Кемары застыла мольба. Другой мало что понял бы из её косноязычной сумбурной болтовни, но Алида сразу сообразила, что к чему, и, не произнеся ни звука, бросилась на улицу. Она услышала шорох, сзади захлопали крылья, и в следующий миг над ней пролетела белоголовая сорока, показывая, куда идти.

Птица, стрекоча, взмыла высоко в небо и устремилась за посёлок, к темнеющим впереди лесам. Алида помчалась напрямик по влажной мшистой земле, не выбирая дороги и топча хилые кустики брусники. Сорока крикнула ещё раз и скрылась среди острых еловых вершин. Алида пробежала ещё немного, на ходу раздвигая ветви куманики и бересклета, и скоро услышала ропот недовольных человеческих голосов. Впереди виднелся старый заброшенный дом, и она решительно бросилась в толпу, толкаясь и упрашивая, чтобы её пропустили.

Протиснувшись, наконец, вперёд, Алида остановилась, переводя дух.

Толпа гудела, но никто не спешил входить в покосившийся дом. Люди переминались с ноги на ногу, настороженно переговаривались, а в их глазах читалось жадное любопытство.

Алида заметила, что на неё поглядывают с недоверием. Она порадовалась, что догадалась не брать с собой кресло – это навлекло бы ещё больше подозрений со стороны жителей Западного Дола, не привыкших к чужакам. Три пожилые женщины вполголоса обсуждали её неидеальные манеры, а мужчины и юноши, хмурясь и раздувая ноздри, оглядывались куда-то назад, словно кого-то ожидая.

Алида закусила ноготь на большом пальце. Чего все они ждут? И что ей делать? Попытаться разузнать планы людей или сделать вид, что она с ними заодно? Риск снова ошибиться был слишком велик, чтобы позволить себе эту роскошь.

К счастью Алиды, всё разрешилось само собой. К дому протиснулся крепкий бородатый мужчина средних лет, в руках у него полыхал самодельный факел из палки и намотанных на неё ветхих тряпок. Толпа одобрительно загудела, несколько парней вскинули вверх руки и заулюлюкали, подбадривая бородатого.

– Скорей б уж, – сказала одна старуха своей соседке. – Сжечь его, да и дело с концом.

Алида от души понадеялась, что старой женщине просто-напросто не угодил покосившийся дом, но её надежды рассыпались прахом, когда она услышала ответ.

– Не пойму только, чегой-то он туда залез? – беззубо причмокнув, произнесла другая старуха. – Небось хотел найти кого-то из своего племени?

– Угу, – со знанием дела кивнула ещё одна женщина. Её голову и плечи покрывал пушистый платок, по цвету точь-в-точь как шерсть Липучки, альпаки из Птичьих Земель. – Видать, совсем молоденький колдунчик, раз не знает, что мы всех таких давно поистребили. Сейчас староста ему задаст. – Она махнула на бородатого с факелом.

– Легар, чего ты ждёшь? – крикнул кто-то из мужчин.

Алида отвлеклась от подслушивания не обнадёживающего разговора и снова повернулась к входу в дом. Она заметила, что никто не отваживался подходить близко к двери, словно боясь, что оттуда может выскочить неведомое лихо и разорвать их на куски. Против воли Алида ухмыльнулась. Если есть страх, значит, на этом можно сыграть, придумать бы только что-нибудь. И хорошо бы, чтобы и Рич догадался что-то сделать для устрашения деревенских жителей. Тогда они выиграют время и…

И что? Кресло она оставила в сарае, а тащить Ричмольда на себе у неё точно не получится. На помощь рассчитывать нечего. Алида снова почувствовала, как воспрянувшая было надежда неумолимо угасает.

Бородатый мужчина с факелом, который так решительно приближался к дому, замер у самой двери, словно наткнулся на какую-то невидимую преграду. Повисла напряжённая тишина, жители недоумённо переглядывались, пытаясь понять, что такое замыслил староста деревни.

– Чего ты ждёшь? – выкрикнул высокий парень с пшеничными волосами и светлыми усами. – Давай, самое время!

Староста не пошевелился. Взгляд его стал каким-то странным: будто он сам совершенно искренне не понимал, почему остановился без движения, тогда как в душе росла решимость поступить так, как подсказывает светловолосый парень.

– Да что с тобой такое, Преисподняя тебя забери? – взревел из толпы другой мужчина, смуглый и косматый, похожий на медведя.

Алида с интересом наблюдала, что произойдёт дальше. На неё уже никто не смотрел, все взгляды были направлены на мужчину с факелом. В толпе недовольно зашептались. Алида догадалась, что это Кемара пытается повлиять на события – она ведь говорила, что делала чью-то куклу. Скрепя сердце, Алида согласилась, что сорока правильно поступила, решив воздействовать на стаю через вожака. Несмотря на общее враждебное настроение, жители послушаются старосту, если он заявит, что ошибся и принял за колдуна обычного юношу, сбившегося с пути. Алида сжала кулаки и загадала Первому Волшебнику, чтобы всё так и получилось.

– Да на нём морок! – воскликнул светловолосый и одним могучим прыжком подскочил к старосте, едва не сбив с ног тех самых старушек, которые с упоением обсуждали сожжение колдуна.

Поравнявшись со старостой, он выхватил факел из его руки и, вышибив сильным ударом доски, которыми было заколочено окно, закинул факел внутрь дома.

Жители ахнули: кто восхищённо, кто испуганно. Алида в ужасе закрыла рот руками. Она от всей души надеялась, что факел просто погаснет, ударившись об отсыревший пол, но не решалась броситься посмотреть. Внезапно бородатый староста совершенно по-звериному заревел и накинулся на светловолосого, обрушивая на его бока и спину удары тяжёлых кулаков. Светловолосый яростно закричал и принялся отбиваться. Оба завалились на землю, сцепившись в клубок, как драчливые уличные псы.

Опомнившись, другие мужчины бросились разнимать дерущихся. Женщины заголосили. В поднявшейся кутерьме Алида совсем растерялась, не зная, что ей предпринять. Её толкали, наступали ей на ноги, но она так и продолжала стоять в бессильном ступоре.

Из дома всё явственнее слышалось потрескивание разгорающейся древесины, и через оконный проём показались оранжевые всполохи. Потянуло густым душным дымом, который клубится, когда занимаются сырые дрова. Дрались теперь не только двое: почти все мужчины с неистовством набросились друг на друга, колотя без разбора всех, кто попадался под горячую руку. Толпа деревенских жителей превратилась в настоящую свалку из человеческих тел. Женщины с визгами разбегались, желая оказаться как можно дальше от драки и дымящейся постройки.

Кто-то сильно толкнул Алиду, и она чуть не упала на землю, но в последний момент всё-таки удержалась на ногах. Алида проводила обидчика возмущённым взглядом. Этот парень со спины показался ей смутно знакомым, и Алида застыла в изумлении, когда поняла, что именно он собирается сделать. Подбежав к двери, юноша решительно отпер засов и, размахнувшись, выплеснул в дом ведро воды. Алида словно очнулась и, вздрогнув, крикнула:

– Тиль!

Парень с ведром обернулся, и Алида поняла, что не ошиблась. Он махнул рукой, подзывая её, и скрылся в помещении. Алида посмотрела по сторонам и убедилась, что до неё никому нет дела: каждый старался больнее ударить соседа, а в глазах дерущихся пылала такая первобытная ярость, что становилось страшно представить, за какие проступки можно настолько возненавидеть ближнего. Про дом с запертым там колдуном, казалось, все и думать забыли. Не теряя ни минуты, Алида кинулась внутрь.

Она боялась, что брошенный факел успел натворить непоправимое, и ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы хладнокровно осмотреть помещение. Пол действительно тлел, в углу комнаты вились красные язычки, но в целом всё было в порядке, не считая шума снаружи. Тиль принялся затаптывать оставшееся пламя.

На полу у дальней стены сидел Ричмольд, неуклюже разметав длинные ноги. Он с вызовом смотрел на дверь, видимо, решив ни за что не выдавать своего страха перед деревенскими жителями, но облегчённо выдохнул и опустил плечи, узнав Алиду.

– Ричик, ты в порядке? – Алида присела рядом. Он выглядел уставшим и напуганным, но при виде неё улыбнулся. – Ой, кажется, искорка всё-таки долетела…

Алида накрыла ладонями странный серебристый огонёк, который мерцал у него на плаще. Пламя слегка обожгло руки, но потом от ладоней к локтям разлилось довольно приятное покалывание.

– Ну вот и потушила, а то ты…

Алида встретилась глазами с Ричмольдом и замолчала на полуслове. Он смотрел на неё не то со страхом, не то с сожалением. В сердце Алиды шевельнулось смутное предчувствие чего-то нехорошего.

– Что ты наделала, – прошептал Рич и покачал головой.

Крики снаружи стали ещё громче. Тиль кинулся к выходу, но его тут же оттолкнул мужчина, похожий на медведя. Алида поднялась и скрестила руки на груди, стараясь выглядеть как можно более грозно.

– Отойди, девка, – пригрозил мужчина, потрясая отломанной от заколоченного окна доской. – Не заставляй с бабой бодаться.

Тиль обхватил мужчину сзади за плечи, но тот стряхнул его, как назойливое насекомое. Следом за «медведем» в дом посыпались другие деревенские мужики, разгорячённые недавней дракой. У многих на лицах блестела кровь и наливались багровые синяки, а одежда была изорвана и запачкана. У Алиды защемило под ложечкой: с таким количеством взрослых сильных мужчин им не тягаться. А от их яростных, жаждущих крови взглядов и вовсе холодели ноги. Выход был один: убегать, и как можно скорее. Но куда? К двери уже не подобраться, а окна заколочены, к тому же она не была уверена, что Рич и Тиль вообще смогут протиснуться в окна. Чем же занята эта глупая сорока? Почему не помогает им?

– Послушайте, вы ошиблись! – крикнул Тиль, пытаясь исправить ситуацию. – Никакой он не колдун! Этот парень даже ходить не может, его сестра в коляске возит! Посмотрите сами!

– Да, конечно, – оскалился молодой кривозубый парнишка из деревенских. – Только почему-то Легар сначала уговаривал нас пойти его казнить, а потом замер как вкопанный. Не колдовство, по-твоему?

– Вы дремучие люди! Никакого колдовства не бывает! – отчаянно пискнула Алида, понимая, что её голос звучит лживо и неубедительно.

Косматый ринулся прямо на неё, как камень, сорвавшийся с горы, готовый подмять под себя всех, кто встанет у него на пути. «Вот и всё», – подумала Алида и нащупала руку Ричмольда, изо всех сил стискивая его холодные пальцы.

Угасающее покалывание в руке вспыхнуло горячей волной боли, и Алида почувствовала, как что-то невидимое поднимается от их переплетённых пальцев. В следующий миг по воздуху пронёсся яростный порыв ветра, и косматый мужчина, а за ним и все остальные неуклюже завалились на пол, словно кто-то поставил им подножку.

– Вставай, живо! – крикнул Тиль Алиде прямо на ухо и дёрнул её за плечо. – Уходим!

Алида кинула последний взгляд на людей, нелепо валяющихся в дверях, как перевёрнутые жуки, и поспешно встала. Покалывание в ладони исчезло, как только она отпустила руку Ричмольда. Алида попыталась оттащить его, ухватив под мышками, но ничего не вышло. Ричмольд обречённо посмотрел на неё, словно брошенный пёс, и покачал головой.

– Уходи скорее, мне всё равно не выбраться.

– Да что за глупое геройство? – раздражённо воскликнул Тиль.

Он обхватил Ричмольда поперёк груди и, кряхтя от напряжения, взвалил себе на спину. Алида ахнула и ухватилась за ноги Ричмольда, желая хоть как-то облегчить ношу Тиля.

– Премного благодарен, так гораздо лучше, – язвительно пропыхтел музыкант и неожиданно быстро ринулся в соседнюю комнату. Алида поспешила за ним, то и дело оглядываясь на копошащихся на полу мужчин. Почему они никак не поднимутся? Интересно, что такое произошло? Может, это Кемара наконец помогла? Или Вольфзунд наколдовал что-то из замка?

В другой комнате размещалось что-то вроде небольшого кабинета, но, к досаде Алиды, окна здесь тоже были заколочены. Она посмотрела по сторонам, в надежде найти запасную дверь, но ничего такого не увидела. Они оказались в ловушке, ведь долго колдовство не продержится, а люди только разозлятся сильнее. Их запрут на засов и сожгут заживо. Всех вместе.

Тиль не слишком аккуратно сбросил Ричмольда на пол. Тот упал лицом вниз и охнул. Тиль подцепил мыском ботинка край полуистлевшего ковра, укрывающего пол, и победно воскликнул:

– Клари, смотри! Я так и знал!

Несколько половых досок были устланы в форме квадрата поперёк основных, а из центра торчала проржавевшая ручка.

– Тиль, да это же люк в подпол! – обрадовалась Алида. – Но как ты понял, что он здесь? И что мы будем там делать?

– Если дом будут сжигать, лучше укрыться там, – ответил Тиль. – Лестницу уберём, если она там есть, чтобы тем было труднее спуститься. Если повезёт, они вообще не поймут, куда мы делись. Да выкрутимся как-нибудь! Всё лучше, чем здесь сидеть. Помоги-ка.

Он схватил ручку и дёрнул на себя. Люк поддался, но совсем чуть-чуть. Алида сунула пальцы в образовавшуюся щель между люком и полом и изо всех сил потянула доски вверх, не обращая внимания на то, как больно обламываются ногти. Что-то треснуло, и крышка люка оторвалась от пола. Тиль отбросил его в сторону и снова взвалил Ричмольда себе на плечи.

– Постарайся закрыть люк, Клари, – сказал он Алиде и начал спускаться по шаткой лестнице, которая, к их везению, всё-таки обнаружилась в подвале и ещё не совсем сгнила от времени и сырости.

Алида с трудом подтащила люк обратно к отверстию и встала на верхнюю ступеньку. Внизу было темно и веяло холодом и влагой. «Мы спускаемся в могилу», – безрадостно подумала она. Когда Алида опустилась ниже и не без труда задвинула за собой тяжёлый люк, тьма стала совсем непроглядной. Она наткнулась на что-то и завизжала, успев представить, какие огромные крысы могут тут водиться.

– Да не ори ты, это мы, – проворчал Тиль. – Спички есть?

– У меня в этом платье даже карманов нет! – посетовала Алида, переводя дух. – Столько раз обещала себе больше не покупать платья без карманов, но тут такие милые синички вышиты…

– Проклятье, – выругался Тиль. – Надо как-то понять, это просто погреб или здесь есть где спрятаться.

Алида услышала, как он одной рукой убирает лестницу, по которой они спускались. Лестница жалобно хрустнула, ударившись о пол. Алиде стало не по себе: если лестница сломалась, то они даже не смогут выбраться отсюда.

На земле, служившей в погребе полом, у неё быстро замёрзли ноги. Алида понимала, что вряд ли положение стало намного лучше, чем было. Из одной ловушки они загнали себя в другую.

– Огниво в сумке, – подал голос Рич.

Послышалась возня. Тиль ругался сквозь зубы, видимо, копаясь в дорожном мешке астронома.

– На кой тебе эта тяжесть? – буркнул Тиль, видимо, наткнувшись на книгу. – Её хоть можно использовать для растопки?

– Нет! – с неожиданной яростью выкрикнул Ричмольд.

– Ладно-ладно… Да где же оно… А, кажется, вот.

Послышался сухой треск, будто кто-то сломал толстую ветку, затем звук разрываемой ткани, а через минуту, сопровождающуюся невнятным шуршанием, подвал озарился пляшущим светом импровизированного факела.

Алида огляделась. По центру стоял Тиль, и в руке у него горел факел, сделанный из выломанной лестничной ступеньки и обрывка плаща Рича. Астроном полулежал на земле, щурясь на свет. В стенах погреба Алида разглядела ниши, но все они зияли пустотой, только кое-где стояли прогнившие бочонки и пустые стеклянные банки. На стенах виднелись полустёртые руны, и Алида, приглядевшись к надписям, похолодела. Она узнала тот самый странный язык, знакомый по страницам Манускрипта.

– Сюда, здесь какой-то проход, – крикнул Тиль и указал рукой в сторону. Присмотревшись, Алида увидела что-то вроде тёмного тоннеля, ведущего из подвала дальше под землю.

– Ты уверен? – поинтересовалась она. – Там может быть обвал, и мы не уйдём далеко…

– Не узнаем, пока не посмотрим. Помогай. – Тиль снова взвалил Ричмольда себе на плечи и двинулся в тоннель.

Алиде совсем не хотелось идти туда, её страшили давящие земляные стены тоннеля и опасности, которые могли там таиться. Может, проход кишит крысами, а может, от близости болот земля размякла и обвалится прямо им на головы, погребая заживо. А ещё тоннели часто сужаются настолько, что передвигаться по ним можно лишь на четвереньках, и Алида не совсем представляла, как они в таком случае перетащат Ричмольда.

– Так ты идёшь или будешь ждать, пока тебя поймают? – Голос Тиля прозвучал гулко, и Алида поняла, что он уже прилично продвинулся вглубь тоннеля, пока она стояла и трусила.

Свет от факела неумолимо отдалялся, и, чтобы не оставаться одной в кромешной тьме, Алида, подобрав подол платья, побежала следом.

К её удивлению, тоннель вовсе не сужался, и спустя какое-то время они по-прежнему шли, выпрямившись в полный рост. Земляные стены кое-где были укреплены досками, и сквозь плесень и мох в свете факела можно было разглядеть те же символы, похожие на птичьи следы.

– Тут что, и правда жил колдун? – жалобно протянула Алида, ёжась от холода.

– Кажется, правда, – нехотя отозвался Ричмольд. Он висел на плечах у Тиля и прятал лицо. Алида догадалась, что он стыдился своего положения. Она и сама чувствовала бы себя неуютно, если бы её волокли на спине, как мешок.

– Думаю, вы лучше меня разбираетесь в этих вопросах, – прокряхтел Тиль. – Клари, просил же, держи его ноги!

Алида нагнала его и подхватила ноги Ричмольда, чтобы мыски его сапог не волочились по земле. Она охнула от тяжести, но стиснула зубы и приготовилась не ныть до конца пути. Тилю всё равно тяжелее, но он отчего-то решил помочь им скрыться. Или ведёт прямиком в ловушку?

– Тиль, – произнесла Алида. – Почему ты здесь? Ты искал нас?

– И да, и нет, – ответил он. – С одной стороны, мне хотелось снова вас встретить. А с другой, специально встречи я не искал, но Первый Волшебник опять направил меня к вам.

– Зачем это ты хотел нас встретить? – проворчала Алида. – Совесть замучила?

– Почти, – хмыкнул Тиль, поудобнее перехватывая Ричмольда. – Знаешь, Клари, я всю жизнь мечтал о чём-то таком. О приключениях, путешествиях. О колдунах. А тут вы попались мне на пути, такие загадочные и странные, но я сглупил и сбежал от вас.

– С моим кошельком, заметь, – напомнила Алида.

– Меня ты игнорировала, а с ним разговариваешь, – пробубнил Рич, не поднимая лица.

Алида фыркнула и отпустила его ноги. Рич и Тиль в один голос зашипели на неё, но Алида напустила на себя обиженный вид и чуть-чуть отстала, как раз на столько, чтобы держаться в стороне, но при этом оставаться в свете факела.

Тоннель изогнулся, а потом повёл вверх под небольшим уклоном. Земля здесь была утоптанной, но довольно скользкой. Ноги Алиды сильно замёрзли и намокли, и она мечтала поскорее очутиться на поверхности, под ласковым летним солнцем. Она ухватилась за подпорную доску, но тут же брезгливо отдёрнула ладонь, наткнувшись на склизкий слой плесени.

– Короче, Клари, я сейчас брошу твоего брата, если ты так и будешь плестись позади и делать вид, что нас не знаешь, – пропыхтел Тиль, и Алида наконец поняла, насколько они с Ричмольдом сейчас зависят от этого выскочки. Она нехотя приблизилась и снова приподняла ноги Рича.

Тиль вдруг остановился, светя факелом на стену.

– Тут какая-то дверь. Подержи-ка. – Он взвалил Ричмольда на Алиду, и ей пришлось прислониться спиной к стене, чтобы не упасть под тяжестью. Он вцепился пальцами в её плечи, как котёнок, которого хотят бросить в реку. Алида ухватила Ричмольда за рубашку, но ноги юноши безвольно подогнулись, и он тяжело осел на землю.

Послышались глухие удары: это Тиль колотил в дверь. Алида подумала, что снаружи, быть может, вход давно засыпало землёй или завалило камнями, и им придётся возвращаться обратно в дом колдуна. Ей хотелось захныкать от холода и усталости, но она сдержалась, чтобы не показаться слабой перед Тилем.

После каждого удара сверху сыпалась земля и маленькие камешки, застревая в волосах. Ричмольд, хмурясь, наблюдал за Тилем. Наконец очередной удар превратился в громкий треск, и в тоннель ворвался дневной свет. Радостно воскликнув что-то, Тиль погасил факел о стену, одним прыжком подскочил к Ричмольду, схватил его под мышки и выволок наружу. Алида выбежала из опостылевшего земляного тоннеля и облегчённо рассмеялась, щуря глаза на солнце.

Тоннель вывел их на цветущую лесную поляну, выходя из насыпного холмика, почти не заметного за зарослями папоротников и таволги. Тиль бросил Ричмольда на землю, а сам растянулся на мягкой лесной траве, потирая натруженную спину. Алида прислонила Ричмольда к берёзе, вытащила из рыжих волос камешки и корешки, упавшие с потолка тоннеля, и оправила на нём одежду. Она задержала взгляд на его лице: тонкая кожа, густо усеянная яркими веснушками, обтягивала острые скулы, под глазами темнели круги, бледные губы подсохли и растрескались. Алида убрала огненные пряди со лба Ричмольда и покачала головой:

– Ты просто отвратительно выглядишь.

Рич поднял на неё глаза, такие же синие, как лесные колокольчики, усыпавшие поляну.

– Приятно, что ты снова говоришь со мной.

Алида грустно улыбнулась.

– Я боялась, что не успею…

– Эй, Клари, – окликнул её Тиль. – Подойди-ка.

Алида ободряюще пожала пальцы Ричмольда и подошла к Тилю. Тот копался в своей небольшой дорожной сумке.

– Вот, – сказал он и протянул что-то Алиде.

Она непонимающе нахмурилась, но в следующий миг узнала свой кошелёк, расшитый цветами и птицами. Алида ахнула и жадно схватила кошелёк, стремительно расстегнула застёжку и высыпала монеты на ладонь.

– Но… Они все на месте, – ошарашенно произнесла она, пересчитав монетки. – Для чего же ты его украл?

Тиль покраснел пятнами и опустил глаза.

– Я хотел отдать всё маме и сестре, когда вернусь домой, но… Прости меня, Клари. Я нехорошо поступил. Вы были ко мне добры, а я повёл себя как городской воришка.

Алида смотрела, как он смущённо ерошит свои густые каштановые волосы, и злость понемногу отступала. В конце концов, стоит ли винить Тиля? Он всего лишь крестьянский сын, которому нельзя возвращаться домой. Музыкант-недоучка, не понимающий, куда ему идти и что делать дальше. Алида подумала, что она сама была точно в таком же положении, когда буря разрушила их с бабушкой дом. Это сейчас у неё появились цели, стремления, деньги и покровительство, а тогда она тоже была растерянной и испуганной, как овечка, отбившаяся от стада. Тиль украл кошелёк, она села в карету Вольфзунда – каждый совершил своё безрассудство, но, может, именно это стало ключом, открывающим дверь в новую жизнь?

– Я прощу тебя, Тиль, если ты сделаешь для нас кое-что ещё, – сказала Алида.

Тиль насторожился.

– Что именно?

Алида покосилась на Ричмольда.

– Мы не можем таскать его на себе всё время. Поэтому будь добр, забери кресло из хлева. Кажется, это третий дом по улице Медянок. Хозяин – худой стареющий мужчина. Ещё прихвати мою сумку, а Мурмяуз сам за тобой увяжется. Только из сумки ничего не брать! Иначе, – она вспомнила, что Тиль тоже считает их колдунами, и сделала страшные глаза, – превращу тебя в майского жука.