Черная книга (сборник)

Черная книга

…Утренние кошмары стали мучить рыцаря Анри Деладье сразу после смерти жены. Перед тем как проснуться, он иногда видел маслянистую колодезную воду возле своего носа и в ней, как перья, плавали лунные, неживые отсветы. Чуть дальше, окружая его со всех сторон, громоздились и тянулись вверх огромные валуны стен колодца. Другой кошмар заключался в том, что время от времени Анри одолевали в бою мавры, при чем не превышающие ростом детей: они валили рыцаря на землю, смеялись и щекотали тупыми саблями. Анри вырывался, куда-то бежал, спотыкаясь на острых, как бритва, камнях, падал и видел свои руки перепачканные не кровью, а чем-то черным и липким, как смола. Именно в эти секунды у Анри оживало тело: начинала ныть либо старая рана на пояснице, либо промозглая сырость, все-таки забиравшаяся в шатер, просачивалась и под шерстяную рубаху рыцаря.

Но самое страшное было впереди. Мельтешащие видения вдруг исчезали, и рыцарь с ужасом чувствовал, как его лицо рвет прелую, пыльную мешковину. Все происходило так, словно чьи-то незримые руки просовывали пальцы под его затылок и медленно приподнимали его голову. В этом странном движении и звуке рвущейся перед лицом замшелой ткани – к сожалению и ужасу! – было куда больше реальности, чем, в боли в пояснице или в холоде под левой лопаткой. В нос рыцаря лезла залежалая, подвальная пыль, а глаза – словно в них и в самом деле швырнули чем-то похожим на пыль или пепел – ничего не видели.

Анри просыпался с криком, судорожно отряхивал рукой лицо и, вскочив на ноги или оставшись стоять на карачках, обнажал меч. Ему мерещились в ворохе разбросанных в палатке одежд дьявольские рожи, голые, бесстыдно задранные женские ноги, и еще такое, о чем было бы стыдно сказать даже во время дружеской попойки.

Сердце рыцаря постепенно успокаивалось, иногда отдавая тупой болью в локте, туман в глазах рассеивался и только страх уходил медленно, цепляясь за память и странные сны.

Каждое утро Анри от души ругал свою «благородную рыцарскую палатку» доставшуюся ему на распродаже в Реймсе. Жуликоватый продавец, расписывая ее достоинства, не упомянул ее главного недостатка – палатка была похожа на старый, дырявый мешок. Она была крива на один бок, неуютна, и в ней почти не было света (единственное оконце вверху было затянуто мутной слюдой), а вход в палатку загораживали несколько слоев тяжелой парусины и две вшитые между ними доски. Последние должны были предупредить внезапное ночное нападение на спящих воинов, выполняя роль двери. Но рыцари кляли «хитроумную задумку» с дверью каждый день, раз за разом задевая доски локтями, головой, а то и носом. Замаскированное в парусине дерево было коварнее любой засады.

Немного успокоившись и придя в себя, Анри сел и отбросил меч. В палатке никого не было. Снаружи раздавался какой-то ленивый шум, говорящий о том, что рыцарский лагерь, хотя и проснулся, единого дела сплачивающего людей, не было и чей-то грубый голос (судя по всему принадлежавший герцогу Трайому) переругивался с аббатом Круазье.

Анри почесал затылок и постарался припомнить, где вчера он спрятал «аварийную» флягу вина. Не слишком сильное напряжение мысли тут же отозвалось в его голове тяжелой, пронизывающей насквозь болью. Анри простонал что-то типа «Вот ведь черт!..» и накрыл тяжелой пятерней пылающий лоб. Жизнь без пары пинт пусть дешевого и пусть даже кислого вина, казалась ему адом.

Маленький, едва чадивший камелек в углу палатки отбрасывал розово-черные тени. Дым уходил в приоткрытое слюдяное окошко, но не весь, отчего запах в палатке состоял из смеси горячего железа, пота и конской упряжи. Анри вдруг почувствовал, что его начинает подташнивать, пора бы было выйти на свежий воздух.

«Аварийная» флага, как правило, находилась в правом, самом дальнем углу палатки, под старым седлом, но, не обнаружив ее там, рыцарь чуть не взвыл от досады. Он замер и снова попытался вспомнить вчерашний вечер, а точнее говоря, попойку. Но мысли растворялись и гасли в тумане где-то посередине пира. Знакомые и незнакомые лица, чьи-то руки, темные фигуры, слова, хохот и звон чаш превращалось в полную мешанину похожую на кисель.

«Неужели я ее не спрятал?!..» – с ужасом подумал Анри.

Он тут же приступил к суетливым поискам: зашуршала одежда, зазвенели пустая посуда и бутыли, но нужный (точнее говоря, вожделенный сосуд из дешевого серебра) провалился как сквозь землю. Анри с досадой ударил кулаком по какой-то, мягкой с виду, куче и чуть не сломал палец о невесть как попавшие в нее ножны. Он сунул саднящий палец в рот и солоноватый вкус крови во рту вдруг отозвался болью в желудке. Анри сел, но боль в животе не прошла, а все быстрее превращалась в тошноту.

Через минуту Анри возобновил поиски. Мысль о злосчастной фляге была неистребимой, как потребность в дыхании. Вино могло успокоить любую боль, притупить неприятные воспоминания, покончить с тошнотой и просто дать силы.

«А вдруг со мной пошутил кто-нибудь?!» – подумал Анри.

Головная боль, до этого еще терпимая, взорвалась в голове белым, слепящим шаром. Рыцарский шутки были делом не редким, правда, как правило, они носили безобидный характер. Обычно прятали шпоры, подшлемники или обычные подковы, которые, как правило, подсовывали в подушки спящим.

Анри в бешенстве рванул какой-то подвернувшийся под руку лоскут ткани. Тот затрещал, мелькнул перед носом рыцаря золотым шитьем и полетел в угол. Под лоскутом лежали старые, кожаные штаны Карла Матиуса. Анри обратил на них столько внимания, сколько требовали обстоятельства: он чуть приподнял их, фляги под ними не оказалось, за то из кармана штанов вывалились две мелкие серебряные монетки.

Анри замер, рассматривая деньги. Он вдруг вспомнил, что проиграл вчера в кости свою вожделенную серебряную фляжку герцогу Трайому. Анри сглотнул слюну и понял, что теперешняя его жажда стала вечной и неугасимой, как адский огонь. Вчерашняя игра была обычной – так, от скуки – и никто не просил Анри ставить на кон именно фляжку, тем более что и Карл Матиус и герцог Трайом отлично знали, насколько она необходима Анри по утрам.

«Сам настоял, идиот проклятый!..» – выругал себя Анри.

Острое, пронзительное чувство одиночества вдруг захлестнуло его с такой силой, что на глазах рыцаря показались слезы. Можно было, конечно, выбраться из палатки и найти в лагере вино. Рыцарский лагерь никогда не испытывал в нем дефицита. Но все дело в том, что у Анри не было денег. Они кончились у него еще в румынском Тивекасте. А менять что-то из предметов рыцарской экипировки на вино, считалось не только дурным тоном, но и строго запрещалось законами рыцарского похода.

Анри взял две монетки, выпавшие из штанов Матиуса и положил их на свою широкую ладонь. Потертое серебро было не очень чистым. На одной стороне он узнал узкую, одутловатую снизу, физиономию короля Людовика, изображение на второй настолько затерлось, что монета скорее походила на пуговицу, чем на монету.

Анри сунул деньги в карман и мысленно попросил прощения у Карла. Матиус был не так беден, как Анри, хотя бы в силу оборотистости и живости своего характера. Деловая хватка барона Матиуса уже давно вошла в поговорку в рыцарской среде, и только родство с аббатом Круазье дважды спасало его от суда чести. На какое-то время барон затихал, но уже через пару дней, его толстая физиономия снова начинала светиться лукавой улыбкой рыночного пройдохи.

«Может быть, он и не заметит? – нерешительно подумал Анри. – Или подумает, что потерял…»

Анри сунул чужие деньги в свой карман. Больше в палатке нечего было делать, Анри резко встал и… снова замер. Там, у горящего комелька он увидел маленькую, в пол-локтя длиной, покрытую шерстью спину какого-то существа. Незваный гость стоял на коленях, чуть подавшись вперед, нюхал дымок едва тлеющего огня и что-то тихо ворчал.

У рыцаря слегка похолодело под сердцем.

– Эй!.. – громко сказал Анри.

Существо у огня не отреагировало на оклик.

«Крыса, что ли?..» – не без отвращения подумал рыцарь.

Лагерь кишел этими тварями, они шли следом за людьми, а иногда даже опережали их.

– А ведь лучшей стоянки, где они нас поджидают и не сыщешь, – удивился как-то раз аббат Круазье. – Главное, вода рядом и сушняк для костров есть.

– Не иначе как сам Бог нас ведет, – сладенько подтянул начальству десятник Отто Берг.

Крузье бросил сердитый взгляд на десятника и велел окропить место будущей стоянки рыцарского лагеря, уже заселенное крысами, святой водой.

– Эй, ты!.. – снова позвал Анри странного незнакомца в углу палатки. Он нащупал меч и крепко сжал его.

«Крыса» или что-то похожее на нее, медленно оглянулась и посмотрела на Анри маленькими красными глазами. Непонятное живое существо прижимало к животу крошечный сверток, и, видимо, поворачивалось осторожно, чтобы не тревожить его.

Анри тихо охнул… На него смотрел самый обыкновенный черт. Над его крысиной мордочкой красовались самые настоящие рожки, да и ростом он был значительно больше крысы. Узкая грудь была скорее человеческой, а руки – руками, а не лапами. Черт протянул Анри сверток и на его морде вдруг появилось скорбное, какое-то больное выражение.

Мысли в голове рыцаря перемешались. Анри искренне не знал, что ему делать: перекрестится сейчас и метнутся из палатки на улицу или сразу броситься наружу и крестится уже там. Рыцаря сковал страх. Он решил, что если выбежит из палатки, то черт бросится за ним и тогда все увидят удирающего от нечистой силы рыцаря Анри Деладье.

«Так и скажут, вот, мол, допился…» – промелькнула мысль.

Черт приподнял свои лапы выше и Анри увидел крошечный кулечек то ли с куклой, то ли с крошечной мертвой девочкой. Ее личико казалось чистым, но каким-то сморщенным и словно было покрыто тонким слоем пыли. Поверх свертка лежала книга, судя по всему, в черной кожаной обложке.

Черт что-то сказал.

– Что? – тихо и леденея душой, переспросил Анри.

Черт показала глазами на девочку, давая понять, что рыцарь должен взять сверток.

Анри передернуло. Он ухватил край ковра, на котором сидел черт и, резко рванув его вверх, накрыл им страшного гостя. Черт взбрыкнул, что-то пропищал, но Анри Деладье был во много раз сильнее. Придавив ковром черта, рыцарь принялся лупить по нему кулаком. Камелек с угольями опрокинулся и Анри обожгло руки. Он рванул ковер с чертом в сторону, угли полетели следом, и в палатке сильно запахло паленым.

– Убью!.. Убью! – тихо и зловеще шипел Анри, продолжая лупить по ковру пудовым кулаком.

Черт наконец перестал дергаться. Анри чуть отдышался, приоткрыл кончик ковра и первое, что он увидел, было мертвое лицо девочки и край черной книги. Лицо девочки не изменилось и было таким же тихим и неживым, а угол книги был загнут так, словно рыцарь несколько раз ударил в ее торец и размозжил обложку. Анри запахнул ковер.

«Выпить бы!.. – простонал он про себя. – Ну, хоть пару глотков!.. А то и в самом деле с ума сойти не долго!»

Сердце бешено стучало… В горле было так сухо и противно, словно его обложили сорванными с пятки кусками кожи. Мыслей в голове не было. Была только жажда и страх.

Анри перекрестился. Он сделал это торопливо и не поднимая высоко руку, чтобы в случае чего, она смогла легко прийти на помощь левой руке, все еще прижимающей ковер к полу.

Анри чуть шевельнул пальцами и не почувствовал ответного движения изнутри.

«Неужели сдохла, гадина?» – неуверенно подумал рыцарь.

На всякий случай он с силой вдавил ковер в пол. Там, внутри, что-то тихо хрустнуло, словно сломалась тонкая палка.

Анри прочел молитву, начала которой не помнил, а конец присочинил сам. Затем, не вставая с места, он стал обшаривать палатку взглядом, ища что-нибудь похожее на то, чем можно отрезать свернутый вдвое кусок толстого ковра. Оружия в палатке было в избытке, но удобнее всего было использовать что-то похожее на овечьи ножницы.

Анри вспомнил про сапоги герцога Трайома. Три дня назад сбитые голенища сапог обрезали именно такими ножницами. Ножницы бросили возле выхода, и теперь они тускло блестели длинными лезвиями похожими на клыки.

Анри придавил угол ковра коленом и, кряхтя, стал вытягивать свое громоздкое, неуклюжее тело в сторону выхода. На какое-то мгновение ему показалось, что рядом кто-то тихо засмеялся. Анри вздрогнул и едва не вывернув шею, оглянулся… В палатке было полно дыма и рассмотреть что-то было крайне затруднительно.

«Показалось, – решил он, – а черт с девчонкой и книжкой в ковре… Куда он денется-то?»

Полуголый Карл Матиус, удобно устроившись между двух огромных валунов на берегу Тронкса, что-то стирал, напевая очередную похабную песенку. Его белая, жирная спина колыхалась так, словно ее месили руки хлебопека. Метрах в двухстах виднелись остатки сожженного моста. Огромные глыбы посреди реки когда-то были его опорами, а бревна, где обгоревшие, где наполовину сброшенные с опор делали его похожим на остатки разрушенного приземистого здания.

– Ты что, Анри? – не оглядываясь, спросил Карл. – Поздно просыпаешься.

– Кто в палатке кролика бросил? – недовольно и грубо спросил Анри. – Иди и понюхай. Провоняло все, как у старого стервятника в гнезде.

Взгляд Карла натолкнулся на сверток в руке Анри.

– Это, наверное, еще позавчера было, – пожал плечами Карл. – За кроликами Ханс и Барт ходили, – Карл кивнул в сторону моста. – Они еще болгарку привели, помнишь?

Анри широко размахнувшись, бросил в реку тяжелый узел – кусок обмотанного веревкой ковра. Лицо рыцаря казалось спокойным и строгим, как во время церковной службы.

– Болгарку, спрашиваю, помнишь? – повторил вопрос Карл. – Зверь, а не девка была. Жалко, убежала…

Анри ничего не ответил. Он мрачно наблюдал за тем, как среди бурных волн реки плывет, постепенно исчезая с глаз, брошенный им узел. После всего случившегося в палатке, разговор с Карлом казался ему не то что бы лишним, а попросту пустым.

Карл Матиус любил женщин, они не отвечали ему взаимностью (разве что за деньги, да и то неохотно) и поэтому многие из них – особенно те, кто попадался ему на его военной дороге – старались ободрать его до нитки. Карл не сердился, принимая это как должное.

– Сегодня под утро ходили с ребятами за реку у болгар баранов воровать. Жрать-то уже почти нечего. Ну и нарвались на драку, – болтал между тем Карл. – Я двух зарезал… Рубаха вот, гля!.. – Карл приподнял над водой мокрый, серый комок. – Вся в крови была. Болгары – бежать, а у нас – кони. Считай, что всех порубили…

Судя по всему, Карл рассказывал не о бое, а об избиении безобидных пастухов.

– Баранов привели?

– Штук пятьдесят, – заулыбался своей знаменитой, щербленной улыбкой Карл.

– Через реку как перегнали?

– Брод, – Карл кивнул в сторону ниже течения реки. – Правда, половину потопили. Там еще пленные были… Трое, кажется. Одна баба… Молодая совсем. Баба тоже потонула.

– Что ж не уберег? – усмехнулся Анри.

– Идти не хотела, – Карл пожал плечами. – Тупые они тут все…

Карл немного помолчал.

– Короче говоря, только вернулись, а аббат мне сразу – иди, мол, мост восстанавливай. Нашел крепостного раба камни ворочать! Тут одних монахов не меньше тысячи, да и прислуги столько же. Пусть небо молитвами не коптят, а делом занимаются. Я что ли виноват, что мы тут уже две недели топчемся, а толку нет?

Анри присел рядом с Карлом. Тот уже закончил стирку и скептически оглядывал серую, как булыжник, рубаху.

Сожженный воинственными болгарами мост через бурный Тронкс остановил движение отряда аббата Круазье. Основная масса крестового похода, возглавляемая братом короля Вольдемаром Храбрым вышла к Тронксу выше километров на сорок – в долине – и давно, благополучно миновала водную преграду не такую бурную на равнине.

Аббат заупрямился и отбился от общего движения в Святую Землю только по одной причине: в горах, там, где Тронкс пересекает старый мост, расположился древний греческий монастырь. Круазье интересовал именно он, а не местная деревушка Возгорье возле монастыря, которая со временем разрослась и превратилась в довольно сильную и богатую крепость.

Полмесяца назад, перейдя реку по еще не сожженному мосту, аббат прямиком направился в монастырь, чтобы взглянуть на «гвоздь Христов» в истинной ценности которого его убеждал в Риме папский легат Тиверий. Заканчивая тот легкий, светский разговор, Круазье улыбнулся и пообещал влиятельному собеседнику подарок. Тот тотчас широко заулыбался в ответ и, склонившись к уху аббата, зашептал что-то интимное про отношения в Риме, про кардинала Мотени, которого даже черти не берут в ад и даже про какую-то Рамалию Августу, которая вхожа во дворец Святого Петра. Общение аббата Круазье и легата Тиверия закончились заверениями в вечной дружбе и взаимной поддержке, при чем поверил во все это только аббат, потому что он не был римлянином.

Переговоры с болгарами не удались, хотя аббата и пустили сначала в крепость. Не имея толкового переводчика, аббату Круазье пришлось самому, едва ли не знаками, объяснять цель своего приезда. Разговор о покупке святой реликвии получился длинным и бестолковым. Аббат толком не понимал, что он беседует не с монахами, а, в основном, с купцами и простыми горожанами, среди которых было много простых пастухов. В конце концов, аббату предложили солонину (при чем по довольно не скромной цене) и кое-что из доспехов и оружия византийцев. Последние были ржавыми и пылились в сараях жителей крепости лет тридцать, а то и больше.

Аббат Круазье рассердился и особенно после того, когда какой-то здоровенный болгарин-недотепа не сумев справиться со своим копьем, ткнул им под ребра коня аббата. Благородный конь встал на дыбы и если бы не помощь, которую оказали Круазье его верные рыцари, он наверняка свалился на землю.

Возник скандал. Шум на крошечной, крепостной площади становился все громче и нервознее. Карлу Матиусу заехали куском солонины по физиономии. Обиженный рыцарь тут же обнажил свой меч. Дикари-болгары не замедлили опустить копья, при чем так ловко и быстро, что три уперлись в грудь разгневанного рыцаря.

Аббат Круазье поднял руку и призвал людей к христианскому порядку. Когда некое его подобие было восстановлено, аббат продолжил свою речь со спокойствием святого пастыря, но вдруг не сдержался и разразился проклятиями по поводу местных варварских обычаев. Когда смысл слов аббата стал все-таки доходить до жителей Взгорья, местные дикари снова взялись за свои копья и на этот раз нацелили их в лицо аббата. Круазье пригрозил жителям крепости и монастыря карой небесной и поспешно ретировался в свой лагерь на другой стороне реки.

Ночью жители Взгорья сожгли мост, а связанную охрану утащили с собой. Пленные вернулись через несколько дней, но не все, потому что по их словам, кое-кто решил присоединиться к болгарам.

Аббат Круазье предал анафеме отступников, изменивших делу освобождения Святой Земли. Мост решено было отремонтировать в кратчайший срок. Аббат попытался было восстановить отношения с местными жителями, но припасы, которые почти не пополнялись после выхода из Тайбеды, подошли к концу и переговоры были быстро прерваны. Дело в том, что рыцари и их многочисленные слуги чуть ли не ежедневно стали устраивать охоту за баранами и прочей живностью местных жителей, а при случае прихватывали и молодых женщин. Очень быстро схватки стали кровавыми и строились по принципу засад. Жителей Взгорья было значительно меньше, но они лучше знали местность и они не любили оставаться в долгу. Кроме почти ежедневных схваток, болгары портили строевой лес по берегам реки, например, подрубая его посередине, или загоняли в стволы сосен осколки старых пил.

Восстановление моста сильно замедлилось. Если бы в отряде аббата Круазье было хотя бы полторы тысячи опытных рыцарей, проблема могла бы быть решена в течение пары дней. Аббат, не задумываясь, снес бы с лица земли Взгорье и монастырь, сохранив на память только святую реликвию, а доски и камни от домов и келий пустил на восстановление моста. Но, во-первых, рыцарей в отряде было чуть больше трехсот, а, во-вторых, Взгорье и монастырь были надежно защищены рвом, высокими стенами и поясом скал. Штурм исключался, но и уйти было не то что нельзя, а трудно, потому что другая дорога – брод чуть ниже по течению километрах в трех – был крайне неудобен. Во-первых, брод был достаточно глубоким, а, во-вторых, на всем его протяжении лежали не меньше десятка огромных глыб, обойти которые по пояс в воде, было почти невозможно. Но что все-таки смогли бы сделать люди, было не под силу тяжелым телегам. Даже если бы их и разгрузили от груза, большее половины из них все равно могли стать жертвой бурного потока. Вольно или невольно, но отряд аббата Круазье буквально прилип к сожженной переправе.

Герцог Трайом – высокий, жилистый и неистребимо воинственный – прилюдно назвал аббата Круазье дураком. По его мнению, аббат выбрал самый глупый вариант: ни войны, ни мира с местными жителями. А между тем кто-то должен был стоически восстанавливать мост пусть и под редкими, но все-таки иногда пущенными не в пустую, стрелами болгар.

Аббат Круазье ответил обедневшему герцогу длинной проповедью на тему христианского смирения и терпения. Кроме того, он напомнил Трайому, что взял в поход его самого и его двух друзей только из жалости. Анри Деладье уверенно спивался после смерти жены и маленькой дочери, а барон Карл Матиус слишком весел и глуп для благородных и целеустремленных поступков. Что же касается самого герцога, то он был изгнан из Испании, когда вздумал защитить богатую мавританку от притязаний испанской солдатни.

Карл Матиус не без улыбки заметил, что если бы Трайом был побогаче, речь аббата была бы значительно короче.

Разгневанный герцог во время каждой вечерней трапезы со своими верными друзьями Анриом Деладье и Карлом Матиусом стал провозглашать тост за христианскую задницу аббата, которая, желая добраться до Святой Земли, за пятьдесят лет своей жизни так не разу и не взгромоздилась на боевого коня.

Вернувшись в палатку, Карл Матиус долго не мог найти свои кожаные штаны и рыболовную сеть.

«Как сам черт спрятал!» – с досадой подумал он.

Можно было спросить у Анри, не видел ли он их, но тот отправился шататься по лагерю и предупредил, что вернется не скоро.

«Кстати, о каком запахе он говорил?» – Карл потянул ноздрями воздух.

Свежим его было назвать нельзя, но и ничего дурного (с точки зрения не очень-то привередливого Карла) он не ощутил.

Поиски штанов и сети затянулись надолго. Карл рассчитывал сбыть рыбу помощнику аббата Отто Бергу и уже вечером устроить с друзьями очередную «вечеринку».

«Эх, женщин бы найти где-нибудь!» – не без сердечной грусти подумал толстяк.

Впрочем, рассчитывать на диких болгарок резона не было.

В конце концов, Карл наткнулся на серебряную фляжку Анри Деладье. Она завалилась за старое седло в углу палатки, а та, в свою очередь, была придавлена грудой доспехов. Карлу пришлось порядком исхитриться, чтобы просунуть толстые пальцы в глубокую щель и извлечь флягу.

Откупорив ее, Карл удивился тому, что она полна до краев. Он осторожно понюхал вино. Вкус был кисловатым, но терпимым. Карл сделал один глоток… Привкус железа вдруг стал похож на что-то вишневое с горчинкой от косточки. В желудке рыцаря потеплело.

Карл припомнил, что вчера Анри проиграл свой «аварийный» сосуд герцогу Трайому. Но игра не была закончена и вскоре Анри удалось вернуть свой проигрыш. Пьянка продолжилась, избыток вина (а в этом был снова «виноват» добычливый Карл) явно расслабило рыцарей больше обычного. Анри расчувствовался, вспоминая покойную жену и дочь. Если бы добродушный Карл, в конце концов, не заехал ему кулаком промеж лопаток и не заявил, что «все там будем» веселая пирушка могла бы превратиться в заурядные поминки.

Когда Карл наконец совладал с нахлынувшими воспоминаниями, серебряная фляга была уже наполовину пуста. Карл почесал затылок. Объяснить другу, почему он вдруг взялся без помощи Анри опорожнять его флягу, было бы затруднительно.

Карл допил вино и зашвырнул флягу подальше в угол.

«Наверняка он вернется пьяным, – подумал про друга Карл, – а если мне удастся сбыть десяток рыбешек пройдохе Отто, мы продолжим вечеринку и о фляге никто не вспомнит».

Неожиданно в углу, именно в том, в который запустил пустую флягу Карл, что-то зашевелилось и, как показалась рыцарю, сердито сверкнуло на него красными глазами.

«Кролик ожил?..» – улыбнулся не склонный к мистицизму рыцарь.

Он смело подошел к груде вещей состоящих из всего того, что нужно и не нужно в дальнем рыцарском походе, вытащил меч и пошевелил его концом верхушку кучи. Что-то звякнуло, что-то стеклянно треснуло и верхушка стала заметно ниже. Неясная серая тень вдруг брызнула откуда-то сбоку, пронеслось под ногами Карла и исчезла в другом углу.

«Не крыса, – сразу понял Карл. – Хотя, черт его знает, какие тут водятся крысы?»

Поиски неведомого животного Карл проводил осторожно и решил их не прекращать до тех пор, пока «незнакомец» не будет найден. Он уже где-то слышал, что на юге Болгарии обитают неведомые «ночные кровососы».

Как ни странно, но «гостя» Карл обнаружил у чуть тлевшего камелька в углу палатки. Огни на железном, обрешетчатом поддоне едва светились. Наклонившееся над ними живое существо словно нюхало их и, отбрасывая уродливую тень, казалось уже значительно больше.

– Эй!.. – громко сказал Карл.

Существо оглянулось, и Карл вдруг почувствовал, как на его голове шевельнулись остатки шевелюры. На него смотрел самый настоящий черт. Черт выпрямился, но все равно стоял так, словно вот-вот собирался завалиться на бок.

«Ладно, мы три дня пили, – лихорадочно соображал Карл. – Анри все равно, он привык, а вот для меня такая гулянка, пожалуй, явный перебор…»

Карл механически поднес ко рту флягу. Остатки жидкости – с десяток капель – заставили его поперхнуться.

– Пошел вон! – сказал Карл черту и на всякий случай выставил вперед меч.

Черт не двинулся с места.

«Может быть, попа позвать?» – нерешительно подумал Карл.

«Позови-позови!.. – тут же отозвался внутри него какой-то другой, явно насмешливый голос. – Вот только если поп твоего черта не увидит, поворачивай назад на Рону, брат!»

Обращение «брат» да и сам иронический тон мысли был несколько странным.

– Чего тебе? – решил все-таки продолжить диалог с чертом Карл.

Черт выпрямился и извлек откуда-то из подмышки черную книгу. Она была (или казалась) небольшой и несколько потрепанной. Черт сделал шаг, положил книгу на пол и отступил.

– Мне, что ли? – уточнил Карл.

Черт кивнул.

Карл задумался… Черная книга лежала на краю мешка с мелкой оловянной посудой. Деятельный Карл приобрел ее оптом еще в Румынии, но сумел продать только половину. Большую посеребренную чашу, ему, правда, удалось всучить самому аббату Круазье, но дальнейшие деловые отношения вдруг расстроились. Вечно крутившийся рядом со своим начальником Отто Берг то и дело давал понять рыцарю-купцу, что без него дело не обойдется.

«А пошел бы ты!.. – подумал об Отто Карл. – Тоже мне посредничек нашелся. Буду продавать понемножку кому подвернется. Гроши, конечно, но на жизнь хватит…»

Карл осторожно приблизился к черту и присел. Он осторожно прикоснулся к книге пальцем, потом еще раз, уже смелее и открыл примерно посередине. Рукописные строчки казались очень аккуратными и ровными. Карл сделал вид, что читает, он старательно шевелил губами и щурился из-за плохого освещения.

Между тем рыцарь искоса осматривал мешок и черта.

– Вот тут непонятно, – сказал Карл, протягивая вперед руку, словно собираясь перевернуть страницу, – ну, погладил священник мальчика пониже поясницы, что это за грех-то?..

Черт наклонился вперед. Он с опаской смотрел не на текст книги, а на указующий, толстый палец рыцаря. Тем менее реакция Карла не раз спасавшая ему жизнь в двух, а может быть даже и в трех десятках схваток, помогла ему и в этот раз. Одним движением руки Карл набросил открытый угол мешка на голову черта. Тот тут же рванулся в сторону, но его догнал удар левого кулака рыцаря, при чем такой ловкий, что черт буквально влетел в середину мешка-западни. Следом полетела черная книга. В мешке сердито загромыхала посуда, словно туда кинули разъяренного кота.

Карл быстро завязал мешок. Напряжение спало и рыцарь, вытерев со лба пот, едва не присел на ерзающий по полу мешок.

«Тьфу, ты!.. – выругался он про себя. – Куснет еще за одно место…»

Взвалив мешок на плечи, Карл направился к реке. Спуск к Тронксу нельзя было назвать пологим, тропинка то и дело замысловато виляла из стороны в сторону. Кое-где из земли выступали мокрые, глинистые участки, и Карлу приходилось ставить ступню едва ли не поперек тропы, чтобы не заскользить вниз.

К удивлению Карла, Анри Деладье сидел примерно на том же месте, где до этого стирал рубаху Анри, и пил из фляжки обтянутой серой кожей. Едва взглянув на Карла, он виновато улыбнулся.

– Что тащишь? – Анри кивнул на мешок за плечами друга. – Лишнее, что ли нашел?

– Без лишнего в жизни никак нельзя, – отдуваясь, заявил толстяк. – Человек обрастает вещами, как старая черепаха.

В мешке с грохотом переваливалась мелкая посуда.

– Выкинуть надо, зеленеть стала, – пояснил Анри Карл. – Теперь эти чашки только кузнецу продать можно. А до Византии этот мешок переть себе дороже.

Карл подошел к берегу осторожно, снова по-медвежьи ставя на тропинке ноги. Не сильно размахнувшись, он бросил мешок в воду.

Анри проследил его короткий полет и снова приник к фляге. Карл присел рядом. Какое-то время он тяжело отдувался и брезгливо вытирал руки о грязные штаны.

– Ну, ее эту рыбу! – наконец сказал он. – Хотел монетой у Отто разжиться, да видно не судьба.

Анри ничего не ответил. Он смотрел на горизонт изломанный линией гор и о чем-то думал. В глазах рыцаря не было ничего кроме тоски.

– Брось… – Карл почесал затылок и попытался улыбнуться. – Что было, того уже не вернешь, понимаешь? Вот был у меня мешок, а теперь его нет.

Карл подмигнул другу. Анри растеряно улыбнулся в ответ. Он подумал о двух монетах Карла, на которые он купил флягу с вином, и ему стало стыдно. А сам Карл вспоминая о теперь уже пустой фляге Анри, принялся рассказывать другу об утренней потасовке с болгарами…

Рыцарский поход в Святую землю, три месяца назад собиравшийся в Роне, был похож на водоворот. Желающих отправиться в Землю обетованную было не мало, а тех, кто испытывал какие-то сомнения, кружили слова неистового аббата Круазье. Слова были разными. Одни словно сливались с тяжким колокольным звоном, в котором каждый житель Роны слышал «Этого хочет Бог!», другие, более мелкие, колко напоминали людям те или иные их грешки. Смерть от вражеского меча или болезни во время похода вдруг перестала быть страшной и таинственной, потому что там, возле ее предвечного порога вдруг исчезли менялы в монашеских рясах с пустыми мешками для сбора еще не отпущенных людских грехов и полными, с еще не розданными сверхдолжными добродетелями святых. Дорога в рай выпрямилась, посветлела и вела прямо на небеса, а не в мрачные монастыри. Да и сама жизнь вдруг стала казаться гораздо проще, потому что рукоятка христианского меча, заполняя собой всю ладонь без остатка, не оставляла места для иной платы для входа в рай.

Толпа ревела: «Этого хочет Бог!» и верила этому. Мир словно стряхнул с себя слой многовековой пыли и развернулся во всей своей красоте. Люди стали смелее, добрее и улыбчивее. И – странное дело! – рынок на площади перед кафедральным собором вдруг превратился во что-то напрочь лишенное человеческой расчетливой жадности, житейской ухватистости и простого жульничества. Меч можно было купить за гроши, доспехи – чуть дороже, но тоже по приемлемой цене, что же касается остальной мелочи – луков, шлемов, кольчуги, поножей и простой одежды, то цена экипировки простого воина почти не превышала полугодового дохода обычного крестьянина.

«Этого хочет Бог!»

Иногда площадь пересекало светлое (а еще чаще сияющее лицо аббата Круазье) и народ приветствовал его так, словно аббат шел по воде, а не по потертой брусчатке.

Неведомая сила сразу же потянула в поход Анри Деладье. Он прожил со своей красавицей-женой пять лет, был счастлив, но смерть молодой жены и новорожденной дочки опустошила его крошечный замок. Если Анри в какой-то вечер и оставался в нем, дело всегда заканчивалось грандиозной попойкой с друзьями или теми, кто себя за них выдавал. Анри постепенно беднел и чтобы ускользнуть от грозных признаков надвигающейся нищеты, сбежал в Испанию на войну с маврами. Там он познакомился с весельчаком Карлом Матиусом и обедневшим герцогом Трайомом. Выйдя живыми из более чем десятка схваток с маврами, друзья сблизились, хотя их характеры мало располагали к этому. Герцог Трайом был воином до мозга костей. Карл – смелым толстяком готовым пойти на любую авантюру, а Анри Деладье – если поблизости не было вина – и тем и другим, в зависимости от обстоятельств, в которые попадала неразлучная троица.

Вернувшись во Францию, после неприятности с герцогом Трайомом, троица не рассталась, потому что в Роне уже собирался крестовый поход. Карл Матиус приходился каким-то дальним родственником аббату Круазье и надеялся оказаться к нему поближе и в походе. Но аббат – хорошо зная характер родственника – принял его довольно холодно, а присутствующему рядом Анри Деладье посоветовал прежде избавиться от греха пьянства, прежде чем посвящать жизнь Богу. Что же касается Трайома, то лишь аббат едва взглянул на него, а в короткой фразе, брошенной герцогу, упомянул о самом страшном грехе – гордыне. Короче говоря, дело стало принимать совсем уж дурной оборот, – о походе в Святую землю не стоило и думать – но тут вдруг всплыла история с «черной книгой». Беда пришла откуда ее не ждали. И хотя аббат Круазье сделал вид, что ему нет никакого дела до всяческой чертовщины, пересекая площадь перед кафедральным собором, он уже не излучал сияющей, святой улыбки. Суть дела состояла в том, что родной брат аббата Круазье – тишайший священник, ставший им по настоянию своего старшего родственника – написал сатанинскую книгу «черную книгу», а затем сунул голову в петлю. Как позже выяснилось, все это время с ним сожительствовала двоюродная сестра герцога Трайома. Женщину схватили. И хотя эти трагические события видимым образом никак не отозвались на карьере аббата Круазье, злые языки хорошо помнили эту историю и молчали только до поры.

Что было написано в сатанинской «черной книге» никто толком не знал. Поговаривали, что это была круто замешанная ложь на каплях (да и то извращенной) правды о церкви и монастырских порядках. Но в том, что автор «черной книги» ненавидел церковный мир, никто не сомневался. Книгу мало кто видел, и она исчезла, оставив о себе только факт, что она существует.

Аббат Круазье потребовал встречи с герцогом Трайомом.

– Иди!.. – шепнул ему на ухо Карл. – Понятия не имею, зачем ты ему потребовался, но иначе нас просто не возьмут в поход.

Как это ни странно, но встреча аббата и герцога состоялась не в кафедральном соборе, а в кабачке, за вторым углом направо, если идти к собору от главных городских ворот. И не днем, а поздно вечером. Надвинув чуть ли не до подбородка капюшон, сменив рясу на простую монашескую одежду, аббат явился на встречу в сопровождении трех рослых громил. Карл Матиус и Анри Деладье хотя и не получили приглашения на встречу с аббатом, устроились за соседним колченогим столиком и если Деладье только пил, то Карл – ел за двоих.

Аббат поморщился, увидев неподалеку родственника и его друга, но его деловой разговор с герцогом Трайомом начался быстро и без какой-либо вступительной болтовни со стороны аббата. Суть дела заключалась в следующем: аббат потребовал найти «черную книгу». Герцог немного опешил и спросил, при чем тут он. Аббат усмехнулся. «Черная книга» была написана в единственном экземпляре и сожительница покойного автора, двоюродная сестра герцога Жаннет, неделю назад умерла в подвале одного из монастырей. Судя по всему, женщину допрашивали, но она сказала очень мало и часто смеялась вместо того, чтобы отвечать на вопросы. Короче говоря, следы «черной книги» были потеряны.

Аббат прервал свою речь и выпил стакан вина. Его руки чуть дрожали, а лицо, на секунду выглянувшее из-под копюшена, выглядело бледнее обычного. В городе ходил упорный слух, что в «черной книге» был упомянут и он, аббат, при чем его ложь, склонность к педофилии и связь с монахинями из монастыря святой Женевьевы, были не самыми мрачными ее эпизодами.

Выслушав первый, довольно сбивчивый монолог аббата, герцог задумался. Во-первых, он предпочел бы не иметь отношения к «черной книге», а, во-вторых, встреча с сестрой, которая могла прояснить хоть что-то во всей этой странной истории, была уже невозможна.

Трайом спросил аббата, видел ли он хоть раз «черную книгу». Аббат ответил отрицательно и тут же заявил, что, если бы это случилось, он тотчас бы сжег ее. Суть этого мерзкого писания заключалась в том, что ее автор с сатанинской хитростью переплел полуправду и хитроумные вымыслы, откровенное глумление над верой и некие «знания», которые (по мнению автора книги) отцы церкви утаили от простых прихожан. Тут аббата словно прорвало и он заговорил о чистоте веры и о будущем крестовом походе в Землю обетованную. Аббат не сомневался, что «черная книга» уйдет из Роны вместе с крестоносцами, чтобы всячески вредить промыслу Божию. Герцог Трайом попытался было сказать, что он не сумеет помочь аббату в поисках кощунственной книги, но тот резко оборвал его и долго, с каким-то болезненным любопытством рассматривал его лицо. Потом, понизив голос, аббат сказал, что перед смертью его двоюродная сестра сказала, что «потерянная» «черная книга» явится на свет снова и ни кому-нибудь, а ее брату Трайому.

Герцог поперхнулся вином. Он плохо знал свою двоюродную сестру Жаннет, о которой шла речь, и видел ее последний раз лет пятнадцать назад. Это была некрасивая, хромая девочка с ломким, крикливым голосом и огромными, горящими глазами. Однажды, жалея девочку, Трайом усадил ее на колени и пообещал ей привезти прекрасного принца-индуса из-за моря. Жаннет так обрадовалась, что захлопала в ладоши, а потом поцеловала дядю в щуку сухими губами. Герцог расстался с девочкой и те сведения, которые до него изредка доходили, говорили о том, что девушка ведет не совсем благочестивый образ жизни. Знакомство с братом аббата Мишелем Каризо, очевидно, сыграло в ее судьбе роковую роль. Когда хромоногая Жаннет вдруг зачастила к нему сначала в церковь, а потом стала посещать его и дома, на это мало кто обратил внимание. Минуло два года… Однажды служанка пришедшая в дом священника, нашла его повешенным. Жаннет сидела на полу и безумно хохотала, прижимая к тощей груди какую-то черную книгу.

Девушку задержали и допросили. Она несла полную околесицу вроде того, что Мишель открыл «великую истину» и за это сам Сатана поставил свою подпись на последней странице его книги. Срочно прибывший в дом брата аббат Круазье уже не нашел там «черной книги». Она просто исчезла. Помня о близком родстве с покойным и понимая, что в книге, о которой идет речь, скорее всего, упомянуто и его имя (не считая других имен, куда более высоких по рангу), аббат лично перерыл весь дом брата. Им было найдено несколько десятков листков с отвратительными рисунками и кощунственными текстами, но больше ничего. Представители инквизиции тщательно исследовали найденное. Половина святых отцов пришла к выводу, что это, скорее всего, творчество умственно больного человека, вторая склонялась к мнению, что это сатанизм чистейшей воды. Жаннету допрашивали еще несколько раз, но ничего нового узнать не удалось.

После очередной паузы в разговоре, аббат Круазье буквально впился глазами в сухощавое лицо герцога Трайома.

– Мне нужна эта «черная книга», – твердо сказал он. – Я отлично понимаю, что пока у вас ее нет, но если верить Жаннет, рано или поздно она должна появиться. Вы отдадите ее мне. Мишель стал священником по моему настоянию, и чтобы там не было, я несу ответственность за его поступки.

Рука аббата легла на стол и сжалась в кулак. В глазах Круазье желтым светом горела ненависть.

Герцог вдруг понял, что ему больше не стоит пить, и отставил в сторону недопитый стакан вина.

– Лучше помолитесь о своем брате.

– Вы должны вернуть мне «черную книгу». А потом я уничтожу ее.

Герцог кивнул и встал.

– Хорошо. Но для того, чтобы уничтожить что-то, это еще нужно найти. Я не могу дать вам гарантии, что сошедшая с ума девушка говорила правду. До свидания, ваше святейшество.

Уже на пути из кабачка Карл Матиус посетовал на то, что герцог слишком вольно говорил с аббатом.

– У аббата доброе лицо, но характер волка, – шепнул он Трайому. – Учти, он ничего не забывает!

Трайом промолчал.

Сильно напившийся Анри Деладье затянул какую-то шаловливую песенку.

– Помолчи! – оборвал его Карл.

Анри пьяно улыбнулся, покорно замолчал, а в его глазах вдруг мелькнула тоска. Он отвернулся и, отыскав на мостовой какой-то камушек, принялся пинать его перед собой…

Набежавшие облака сделали и без того мрачный и каменистый берег Тронкса еще более мрачным.

Анри Деладье не без грусти рассматривал пустую флягу. Карл чистил веточкой сапоги.

– Чертова глина, – беззлобно ругался он, – после дождя она скользкая как лед.

Анри бросил пустую флягу на землю и раздавил ее ногой.

– Спать хочется, – Анри зевнул.

– Иди в палатку и спи, тебя никто не держит, – отозвался толстяк.

– Сам иди…

Анри пнул ногой сплюснутую флягу. Она отлетела на один шаг и стала стоймя. Смятая и полусогнутая она напоминала коленопреклонную фигуру аббата Круазье.

– Трайом пришел, – Карл и показал веточкой в сторону палатки. – Сегодня он здорово поцапался с аббатом. Трайом говорит, что в сто раз легче перейти реку в брод, а не воевать тут с болгарами. Тем более что для этого нет причины…

– Крузье ее найдет.

Карл ничего не ответил, внимательно наблюдая за тощей фигурой герцога. Тот вошел в палатку и отсутствовал примерно пять минут. Выйдя из нее, он уже держал в руках какой-то сверток. Оглянувшись по сторонам, словно еще не зная куда идти, Трайом направился к реке.

– Не упади, там скользко! – крикнул другу Карл.

Предупреждение запоздало. Не сделав и трех шагов, Трайом нелепо взмахнул руками и осел на землю. Сверток выскользнул из его рук и покатился дальше. Карл подобрал сверток, взвесил его на руке и, зачем-то улыбнувшись Трайому, выбросил его в реку.

Трайом поднялся, почесывая левое бедро. Приблизившись, он сел рядом с Карлом.

– Не ушибся? – продолжал улыбаться Карл.

Трайом смотрел на реку. Сверток, который выбросил Карл, быстро исчез в волнах.

– Никогда бы не подумал, – сказал он, – но, говорят, что тут особенное место.

– Рыба не ловится, что ли?

– Нет, все дело в монастыре. Говорят, что рядом с ним вся нечисть наружу выползает.

– Как земляные черви после дождя, что ли?

– Не совсем так. Я слышал, что всякая дьявольщина не любит святых мест и крутится возле них, чтобы не пустить туда человека. Правда, я не знаю, насколько хорошо ей это удается, – Трайом немного помолчал, разглядывая противоположенный берег. – Историю одну сейчас услышал. Короче говоря, один человек решил утопиться возле этого монастыря и не смог.

– Если бы повесил на шею камень побольше, тогда сумел, – уверенно возразил Карл.

– Говорят, и это пробовал. А его вода словно выталкивала.

– И чем все кончилось?

– Там, – герцог показал рукой ниже по течению реки. – У брода смог…

Анри широко зевнул.

– Ерунда это все…

– Ерунда – не ерунда, а кому-то нужно меньше пить, – тут же назидательно-весело вставил Карл. – Анри, у тебя вид как у сонной тетерки. Иди и спи.

– Я в палатку не пойду, – лицо Анри обиженно сморщилось.

– Почему?

– Там воняет…

– Тобой?

Анри снова поморщился.

– Я лучше тут посижу…

Откуда-то справа и сзади послышались крики людей и тяжкий тележный скрип. Ни людей, ни приспособлений не было видно, их скрывал широкий бугор.

– Правее-е-е!.. – надрывался густой бас. – Правее, что б вас черти взяли!..

– Опять аббат за мост взялся, – поморщился Трайом.

– День длинный, нужно же чем-то заниматься, – усмехнулся Карл. – Святой аббат Круазье нашел работу себе и людям. А я вот я сейчас тоже думаю, чем бы заняться, а?..

– Выпить бы… – тихо сказал Анри.

– Рано, – возрази Карл.

В глазах Анри появилась тихая скорбь. Он смотрел на реку и вдруг понял, что у него слезятся глаза – он почти ничего не видел…

…Обнаженные по пояс, со связанными за спиной руками, герцог Трайом, Карл Матиус и Анри Деладье стояли на коленях перед аббатом Круазье. Широкий круг воинов вокруг казался безликим и серым.

Отто Берг поднял над головой небольшую черную книгу.

– Сегодня утром она найдена в палатке этих трех мерзавцев! – торжественно сказал монах. – Эта книга, братья, – верх кощунства и сатанизма. Рыцарь, взявший ее в руки, продает душу дьяволу и служит самым черным его делам.

Монах положил книгу на стол перед аббатом. Тот болезненно поморщился, едва взглянув на нее.

Наступившая пауза получилась тяжелой и диной.

– А кто нашел книгу? – спросил кто-то из толпы воинов.

Отто оглянулся на аббата. В глазах служки легко угадывалась беспомощность. Аббат снова поморщился, отвел глаза, словно давая понять, что технические вопросы не входят в его компетенцию.

– Книга лежала у порога палатки обвиняемых, – не уверенно пояснил Отто Берг. – Точнее говоря, за ее пологом…

– И кто же на нее наступил? – спросил насмешливый бас. Он тут же добавил: – Кстати, эту чертову книгу могли просто подбросить.

– Кто?!.. – возмутился Берг.

Ответа не последовало, но неодобрительный гул толпы стал громче.

Отто Берг торжественно поднял правую руку:

– А не сказано ли в нашем уставе, братья, что нужно трижды крестить порог рыцарской палатки перед сном? А не сказано ли, что святая молитва отгоняет ночного и полуденного беса? А эти… – правая рука монаха опустилась и ткнула в Анри, Карла и герцога. – Вчера напились вина и орали песни чуть ли не до первых петухов…

– Вино все ж таки не черт, – возразил насмешливый бас. – Кстати, я вчера Карлу денег занял. Если теперь ему голову отрубят, кто мне их отдаст?

Аббат Крузье покраснел и сделал шаг вперед:

– Шутить вздумали, братья?! В Святую землю идем, жизнь за Господа нашего в любой момент положить готовы, а вы… – аббат от гнева на секунду потерял дар речи. – О вере и чести забыли?! Или вы свиньи, для которых все равно, что земля под ногами, что небо над головой? Многое вам прощается, братья, потому что многое с вас и спросится!

Толпа раздалась, вперед вышел рослый, вислоусый воин похожий на викинга.

– Ты подожди спрашивать и сначала ответь, – спокойно сказал он. – Если ты нас братьями называешь, то как можно вот так просто осудить своих братьев?

– Может, ты тоже денег Карлу занял, Яр? – скривился в усмешке Отто Берг.

Рослый викинг бросил презрительный взгляд на белобрысого монаха.

– А ты что, деньги во всех карманах пересчитываешь? – воин оглянулся к толпе и зычно бросил: – Монаха Адемара спросить надо! – он поднял над головой боевой топор. – Адемара!.. – повторил он. – Как Адемар скажет, так и будет!

В толпе тут же поднялся крик:

– Адемар!.. Адемар!

Толстяку Карлу Матеусу было трудно стоять, потому что острая прибрежная галька резала его пухлые колени. Он не без труда повернул шею и сказал Трайому:

– Хрен редьки не слаще…

– Откуда знаешь? – тихо спросил герцог.

– Адемар меня дважды палкой лупил. И в третий раз не пожалеет.

По толпе прошла волна, воины расступались в стороны давая пройти еще кому-то невидимому всем остальным. Когда раздались в стороны первые ряды, в центр круга вышел седобородый старик. Он с заметным усилием опирался на клюку и смотрел не по сторонам, а себе под ноги.

– Скажи свое слово, Адемар! – раздалось сразу несколько голосов. – Вина разной бывает, в том числе и лживой.

Карл поднял голову и тут же получил сильный удар по затылку от Отто Берга. Когда белобрысый монах попытался поднять руку и на герцога Трайома, он столкнулся с его взглядом и нехотя опустил руку.

Старик подошел к трем связанным рыцарям. Он остановился возле Анриа Деладье и какое-то время внимательно рассматривал его лицо.

– Жалеешь? – наконец спросил Адемар.

Толпа замерла, боясь пропустить хоть одно слово.

Анри кивнул.

Отто Берг направился было к аббату Круазье, но поскольку ему пришлось проходить перед пленными, Карл изловчился и ткнул его головой под ребра. Монах проглотил изрядную порцию воздуха, осел на землю и закашлялся. На случившееся никто не обратил внимания – все смотрели на Адемара и Анри.

– Давно умерла жена? – задал второй вопрос старый монах.

– Пять лет…

Старик помолчал, чуть покачивая головой.

– Не о том думаешь, а потому и душой болеешь. У Бога мертвых не бывает…

– А, может, он свою жену с помощью этой сатанинской книги вернуть захотел! – раздался в толпе раздраженный, высокий голос, судя по всему исходивший от тех рыцарей, которые стояли за спиной аббата Круазье. – И такому все равно живую или мертвую…

Адемар оглянулся, ища того, кто это сказал. Строй рыцарей за спиной Круазье смешался…

Старик подошел к толстяку Карлу. Тот втянул голову в плечи и как будто стал ниже ростом.

– И ты жалеешь? – спросил старик.

Карл быстро кивнул.

– О чем?

– Чужое вино вчера без спроса выпил…

В толпе засмеялись. Чуть улыбнулся и Адемар.

– И все?

– Больше ничего не помню, – Карл простодушно пожал толстыми плечами.

Подойдя к Трайому, Адемар долго и внимательно рассматривал его лицо.

– Ты – воин, а людей жалеешь. Нелегко это и опасно.

Трайом смело взглянул в глаза старика.

– Я знаю.

Адемар отвернулся. Он долго стоял, опираясь на посох, и рассматривал реку. В этом месте она была шире полутора сотен метров. В ее бурном течении, то тут, то там показывались и исчезали валуны. На другом берегу уже собралась порядочная группа болгар. Некоторые держали в руках луки, но никто не стрелял. Болгары с любопытством смотрели на то, что происходит на чужом берегу.

– Что он тянет?!.. – шепнул в ухо Круазье уже пришедший в себя после удара Берг. – Всего-то три башки отсечь!

Круазье ничего не ответил, а Берг вдруг подумал о том, что у Адемара нет меча.

«Тоже мне, власть Божья!..» – подумал он.

Анри, Карла и Трайома развязали и подвели к берегу реки. Адемар показал посохом на противоположенный берег.

– Без сатанинской помощи такую реку не переплывешь, – сухо сказал старик. – Утоните – значит, вы не виновны и души ваши чисты перед Богом. Такая смерть не хуже той, что в бою или на кресте.

Кто-то в толпе рыцарей тихо припомнил, что такой суд называется «судом стихий».

Карл плохо плавал, он с ужасом посмотрел на бурную воду и спросил:

– Святой отец, а как-нибудь иначе нас испытать нельзя?

На какое-то мгновение Карлу показалось, что на губах старика мелькнула чуть заметная улыбка.

– Из воды ты еще можешь выйти, а вот из огня нет, – спокойно ответил старик.

Из-за спины Адемара вышли три воина с копьями и стали подталкивать ими Анри, Карла и Трайома к воде. Первым в нее без страха вошел Трайом, затем Анри и позже всех, заметно поеживаясь, Карл.

Болгары на другом берегу ожили и стали что-то кричать. Одни размахивали руками, словно звали пленных, другие делали вид, что собираются стрелять из луков.

Дойдя до места, в котором вода достигла его пояса, Трайом оглянулся и поманил Карла.

– Плыви первым, – сказал он. – Я – сзади, если что – поддержу. А ты… – Трайом взглянул на Анриа, – держись рядом, сколько сможешь. Судороги не бойся. После спиртного она убьет либо сразу, либо ее не будет вообще.

Адемар перекрестил троих людей в воде.

Карл набрал в грудь побольше воздуха и ринулся в воду. Острый холод тут же сдавил его сердце. Плыть было не так тяжело, как казалось раньше, но сильно мешали камни. Уже на пятом или шестом гребке Карл больно ударился коленом о невидимый на дне камень. Течение тут же развернуло его неуклюжее, толстое тело и понесло боком на огромный валун чуть впереди.

Кто-то рванул Карла сзади за пояс. Он оглянулся и на мгновение увидел злое лицо Трайома.

– Греби против течения! – рявкнул он.

Вода хлынул в рот Трайома, он исчез под водой, но тут же вынырнул.

Карл упорно греб и ему удалось обогнуть опасный валун. Правда, впереди сразу же возник следующий, еще больший по размеру. Карл запаниковал и невесть как прилип к этому камню. Вода била ему в лицо, то прижимала его к холодной и гладкой поверхности, то пыталась оторвать. Карл цеплялся за валун обоими руками и с ужасом чувствовал, что теряет силы. Когда его ударили сзади по голове, он решил, что неудачно повернулся и задел затылком валун. Почти тут же, едва ли не у самой его груди вдруг вынырнуло злое лицо Трайома. Он молча, со звериной силой, оторвал толстяка от ненадежной опоры, и толкнул его вперед. Чуть сбоку мелькнула в пенистой воде голова Анри. Карлу удалось увидеть и кусочек берега, того, что остался сзади. Он почти не отдалился, и Карлу стоило неимоверных сил продолжить свой путь, а не вернуться назад.

Борьба с течением возобновилась. Иногда Карлу казалось, что он теряет сознание и идет на дно.

«А за что меня так?.. – подумал он. – Я ведь и читать не умею. Ну, посмотрел на сточки этой книжки и все… Велика ли беда?»

Герцог Трайом вышел из воды сам. Анри Деладье выполз на карачках, а Карла вытащили болгары. Они смеялись, потому что долго не могли оторвать руки рыцаря от прибрежного камня. Воды у камня было только по колени, но Карлу казалось, что как только он встанет на ноги, твердь под его ногами разверзнется и он провалится в бездну.

К Трайому подошел еще не старый, высокий воин. Он был одет богаче всех, а его грудь защищала искусно сделанная кольчуга украшенная серебряными бляхами. Высокий воин положил герцогу руку на плечо, сказал что-то одобрительное и все другие болгары громко рассмеялись.

Карл ожил… Он встал, пошатываясь, и опираясь на руку Анри, пошел к Трайому.

– Живы, что ли? – с усилием улыбнувшись, спросил он.

Анри усмехнулся:

– Там видно будет… Не спеши с выводами.

На плечи Трайма, Анриа и Карла набросили куски сшитых овечьих шкур. Пленных отвели в сторону, ближе к низкорослой и густой иве. Там высокий воин отстегнул от пояса флягу и протянул ее Трайому. Болгары рассматривали лица пленных с удивлением, интересом и с уважением.

Трайом ограничился тремя глотками и передал фляжку Анри. Тот сделал только один глоток и хотя вино показалось ему довольно приятным на вкус, его тут же вырвало. Болгарин рядом выругался и ударил его по шее. Другим воинам тоже не понравилась реакция Анри на угощение. Они что-то быстро заговорили высокому воину. Тот резко возразил и показал рукой на реку.

– Кажется, он сообразил, что Анри наглотался воды и вино ему поперек горла, – догадался Карл. – Дайте мне!..

Он смело протянул руку к фляжке. Ему дали ее неохотно…

Карл стряхнул с фляжки песок, легко опорожнил ее до дна и улыбнулся.

– Так сойдет? – спросил он высокого.

Воины засмеялись, их лица снова подобрели.

– Теперь если и убьют, то не сегодня, – сказал друзьям Карл.

– Ты – толстый, ты – много… как это?.. В тебя много вмещается, – сказал Карлу на ломаном языке пожилой воин с длинным двуручным мечом.

– В хорошего воина и должно вмешаться много, – не растерялся Карл.

Отто Берг не отрываясь смотрел на то, как болгары встречают их бывших соотечественников.

– Почему они их не убивают?! – монах с самым искренним удивлением взглянул на лицо аббата Круазье. – Ведь понятно же, что эти трое переплыли реку с помощью нечистой силы.

Аббат Круазье поморщился.

– Возможно, болгары считают иначе…

Хотя ритуал «суда стихий» был закончен, рыцари-крестоносцы не расходились. Кто-то весело, кто-то явно хмуро, посматривали то на аббата, то на его верного служку и ни в одном взгляде не было видно участия. Несколько рыцарей на берегу, надрывая голоса, уже переговаривался с болгарами. В криках с той и другой стороны не было злости, правда, насмешки звучали довольно часто.

Аббат Круазье с ненавистью смотрел на спину уходящего старика Адемара. Прежде чем войти в свою палатку, Адемар четыре раза перекрестился и согнулся в глубоком поклоне.

– Я где-то слышал, что он сам из этих мест, – шепнул начальнику Берг. – Вот и сейчас крестился на пороге не три раза, а четыре, как болгарин!

Рот аббата скривила усмешка:

– Удивительно, что в таком возрасте он вообще еще что-то помнит, – Круазье кивнул на лежащую на столе перед ним «черную книгу». – Возьми ее… Принесешь мне вечером. Я посмотрю.

Берг торопливо сунул книгу в сумку на поясе. Вынимая руку, он увидел, что она испачкана чем-то черным. Монах поморщился и вытер руку о рясу.

«Адемар не прикоснулся к книге – подумал Берг. – Интересно почему?..»

И монах еще раз вытер свою руку…

Темнеть стало рано, потому что пошел дождь и, судя по облакам, затяжной. Мелкие капли, не переставая, барабанили по парусине палатки.

Аббат Круазье пил легкое вино и рассматривал лежащую перед ним «черную книгу».

– Свет зажги, – не оглядываясь, приказал он Отто. Аббат сделал очередной глоток вина и спросил: – Что там, в нашем лагере, на другом берегу?

– Тихо все, – Отто старательно защелкал огнивом о кресало. – Болгары увели пленных, а больше там никого нет… – судя по очередному, явно смягченному удару, Отто попал себе кремнем по пальцу и громко ойкнул. – Все равно их убьют, наверное. Зачем они им?

– А если не убьют?

Отто с удивлением посмотрел на хозяина.

– Это Адемар нам говорил, что такую бурную реку можно переплыть только с помощью дьявола. А если болгары считают иначе? – аббат отхлебнул вина. – Ты, кажется, сам говорил, что Адемар из здешних мест, а, значит, он знает местные обычаи и поверья.

Отто не шевелился и тупо хлопал глазами.

– Что замер? – рассердился аббат. – Я что, в темноте сидеть должен?

Отто зажег одну свечу, потом, старательно прикрывая огонек ладонью, вторую и третью. Монах шептал молитвы и блаженно улыбался, щурясь на мягкий, желтый свет.

– Теперь хорошо будет… Светло! – донеслось до аббата. – Слава Тебе, Господи!

Круазье в который раз перевел взгляд на «черную книгу». Во взгляде аббата было больше сомнения, чем любопытства.

– Как ты думаешь, Отто, почему Трайом не отдал ее мне? – спросил аббат. – Я сам просил его об этом еще в Роне. Ему ничего не грозило…

Отто немного подумал.

– А если Трайом все-таки испугался?

– Чего?

– Ну… я не знаю… Вы могли бы, например, спросить, откуда он взял эту книгу. Не из воздуха же она возникла.

– Умный священник никогда не задает лишних вопросов, Отто. Ложись спать.

– Спасибо, – буркнул служка.

Аббат открыл книгу и стал неторопливо рассматривать первый рисунок. На нем тонкими линиями и с большим изяществом был изображен многокрылый дьявол. На следующей странице начинался текст. Круазье скользнул по нему глазами и быстро понял, что авто проклинал Бога и «все недостойные тени его».

«Ну, это уже было…» – усмехнулся аббат.

– Отто, зажги еще пару свечей, глаза болят, – пожаловался он слуге.

Откуда-то сбоку тотчас просунулась сухая рука Отто, «украшенная» не совсем чистым, болтающимся обшлагом рясы, и поставила на стол большую свечу.

Аббат Круазье довольно быстро перелистал книгу, ища знакомые имена и в первую очередь свое собственное. Имен было на удивление мало и имя Круазье встречалось на страницах книги всего тринадцать раз. Так или иначе, Мишо обвинял своего брата в связях с мальчиками из церковного хора и дважды в плотской любви к монахиням. По словам автора одна монахиня забеременела и, понимая, что ее грех станет вот-вот виден, бросилась в колодец.

«Это даже не ложь, это просто бред какой-то!..» – аббат звякнул бутылью о край стакана и до верха наполнил его.

Круазье действительно частенько замещал регента хора, но его отношения с детьми были строгими и чистыми. Репетиции хора, как правило, заканчивалась проповедью и все мальчики, под присмотром двух дьяков, расходились кто по своим домам, а те, кто жил в приюте, по комнатам в которых они жили по шесть-восемь человек. Изредка аббат мог пошутить и с монахинями. Но, во-первых, его шутки были довольно редки, во-вторых, целомудренны и, в-третьих, аббат всегда очень тонко чувствовал ту грань, которую не стоит переходить в общении с женщинами.

И, тем не менее, в груди Круазье вдруг появилась тоска… Она пришла словно ниоткуда. Сначала тоска была малозаметной, но потом, цепляясь то за одну мысль, то за другую, вдруг стала расти, а что самое неприятное, постепенно порождать сомнения.

Аббат припомнил одну из репетиций хора мальчиков… Да-да!.. Тогда, в знак одобрения, он действительно погладил по спине одного мальчишку и его рука, – непроизвольно! – скользнула ниже поясницы певчего.

«Случайно же!.. – аббат почувствовал, что краснеет от стыда. Он залпом выпил стакан вина и со стуком поставил его на стол. – И кто это мог видеть?! Бред все, чистый бред!..»

Мысль вильнула в сторону, и Круазье припомнил несколько последних встреч с монашками. Девушки были молоды, красивы и улыбчивы… О чем он говорил с ними последний раз? Аббат наморщил лоб, но как не старался, не смог вспомнить смысла разговора. В памяти всплыли только благословения, пара фраз о готовившемся походе в Святую землю, но сам разговор – а он был довольно длинным – словно растворился в темноте.

«А зачем ты болтал языком? – с досадой спросил себя Круазье. – Или ты думал, что тебя не видят или не обращают внимания?»

Отто, судя по всему, закончил приготовления ко сну. Его лежак стоял в ногах кровати аббата, причем так, что загораживал подход к ней со стороны входа. Бормоча молитвы, Отто улегся, немного помолчал и как-то странно, протяжно вздохнул.

– Вина еще дай! – грубо сказал ему аббат. – Свечи еле горят, где ты купил такую дрянь? Я из-за твоей бережливости скоро совсем слепну.

Отто вскочил. Он хлопотал за спиной хозяина, и вскоре на стол стала пыльная бутылка вина.

– Оботри, не в кабаке подаешь! – с обидой сказал Круазье.

Отто послушно вытер бутылку, но неумело и торопливо. Потом из-за спины аббата потянулась свеча к уже зажженной свече. Новая долго не хотела разгораться, потрескивала, «стреляла» то черными искорками сажи, то огненными, быстро гаснущими всполохами горящего воска.

– Что рука дрожит, словно ты кур воровал? – прикрикнул на слугу Круазье. – Тоже мне, помощник, нашелся.

Рука Отто чуть отстранилась в сторону и словно удлинилась. Обшлаг пополз к локтю, оголяя худую, длинную руку. Свеча, наконец, зажглась…

Аббат вернулся к книге. Глаза постепенно уставали и строчки стали наползать одна на другую.

«Устал… Или вино действует, – подумал аббат. Он перелистал сразу пару страниц. – Нет в этой книге ничего, кроме паскудства, подлости и дурости».

С очередной картинки на него смотрело красивое, женское лицо. Фигура женщины была неестественным образом вывернута так, что наружу были выставлены все ее «прелести».

«Тьфу, прости Господи!.. – аббат захлопнул книгу. – Спать пора».

Уже в деревне Анри Деладье буквально свалила с ног простуда. Он задыхался от кашля и если бы не помощь Трайома и Карла, вряд ли бы смог добраться до хижины на краю деревни.

Карла и герцога Трайома расположили в большой комнате с холодной печью. Анри увели в другую комнату, где в углу лежал овчинный тулуп и огромная куча сена. Анри обрушился на соломенное ложе и почти сразу потерял сознание.

Он пришел в себя только через несколько часов, от легкого прикосновения ко лбу чей-то руки. Анри открыл глаза и увидел сидящую рядом на корточках девушку лет шестнадцати. Девушка улыбнулась рыцарю и протянула ему большой ковш. Анри с жадностью выпил и вдруг понял, что это не вода, а что-то кислое, похожее на простоквашу.

– Спасибо, – глухо сказал он.

Девушка ответила на своем языке и снова улыбнулась. У нее было удивительно приятное лицо, и улыбка буквально освещала его чистым, внутренним светом.

– Ты кто?.. звать? – с сильным акцентом спросила гостья.

– Анри, – улыбнулся в ответ рыцарь.

– Ария, – девушка показала на себя. – Теперь ты… не… не умрешь.

– Откуда ты знаешь?

Девушка пожала плечами и вдруг слегка покраснела.

– Когда зажгли огонь в печи, – девушка показала пальцем на соседнюю комнату, – дым пошел прямо в небо, а не жался к земле, – о смысле слов гостьи Анри догадывался скорее по жестам, чем по самим словам. – Такого не бывает вовремя дождя. Я знаю!.. Я знаю, что ты будешь жить.

Анри снова улыбнулся.

– Ты колдунья, что ли?

Ария вскочила.

– Подожди! – попытался остановить девушку Анри. Ему было приятно смотреть на ее милое и наивное лицо, и чувствовать легкий приятный запах, который, как казалось Анриу, сходил от ее волос.

Дверь открылась, в ней мелькнула тень девушки, и дверь тут же захлопнулась. В ту секунду, что дверь была открыта, Анри успел слышать голос Карла. Тот рассказывал что-то веселое и несколько голосов смеялись в ответ.

«Что они за люди?.. – подумал рыцарь. – Сейчас усну, а проснусь ли утром?»

Он помолился Богу. Впервые за много лет его молитва была настолько теплой и искренней, что Анри стало заметно легче на душе.

«Спасибо Тебе, Господи, – поблагодарил он, уже усыпая. – Чтобы не случилось со мной этой ночью или утром, за все Тебе спасибо!»

Аббат Круазье проснулся после полуночи. Где-то там, в рыцарском лагере пьяные голоса орали песни, но далеко, потому что аббат не любил ночного шума.

– Отто!.. – позвал Круазье.

Рядом, в темноте что-то зашевелилось, и сонный голос сказал:

– Я тут…

– Свечи зажги.

Аббат сбросил с себя толстое верблюжье одеяло и почесал саднящее колено. Оно давало о себе знать всегда после долгих, коленопреклонных молитв.

«Словно черт дергает и сна лишает, – размышлял про себя Круазье, рассматривая мокрый от дождя потолок палатки. Он вспомнил о «черной книге». – Что там еще в этой книге написано?.. Кажется, все просмотрел, так ведь нет!.. Тянет как пропойцу в кабак».

Аббат, кряхтя, встал и тут же, не поднимаясь с постели, устроился за столом, который всегда стоял рядом. «Черная книга» лежала на его уголке напротив Библии.

Отто наконец справился со свечами и палатка осветилась желтым, чуть подрагивающим светом.

– Чаю заварить? – глухо спросил он.

– Нет… Или потом. Пока ложись, не мешай.

Отто сел и под его тяжестью скрипнула лежанка. Затем по рубахе служки заерзала пятерня, расчесывая грудь.

Аббат развернул «черную книгу». Перед ним снова замелькали уже знакомые кощунственные картинки, на которые Круазье теперь почти не обращал внимания. Он внимательно вчитывался в текст, снова ища знакомые имена. Но кроме имен его интересовало и то, какую именно ложь говорил о них автор книги. Аббат вчитывался в каждое слово внимательно, ища скрытый смысл и часто, по нескольку раз, перечитывая одну и ту же фразу. Ложь книги вдруг показалась ему настолько чудовищно простой и вопиюще примитивной, что Круазье стало заметно легче. Его ночной страх, когда он пытался уснуть и никак не мог забыть «черную книгу», съежился, словно стал меньше весить и пару раз аббат даже улыбнулся безыскусности кощунственного писания.

«Померещится же черт знает что, – подумал он. – А я еще Рима испугался… Пристанут, что же ты за братом не уследил и чем перед нами оправдаешься? Удружил братик, ничего не скажешь. Каин, одним словом!..»

Аббат зевнул… Текст стал двоиться, буквы полезли друг на друга.

– Отто, чаю дай! – коротко приказал аббат.

Почти тотчас, протянувшаяся из темноты рука со знакомым грязным обшлагом, поставила на стол кружку горячего чая.

«И когда только успел приготовить?..» – механически подумал Круазье.

«Черная книга» надоела ему, лишь только чай был выпит, а свечи вдруг стали сонно помигивать. Темнота, казалось, уже давила на плечи. В лагере стихли пьяные песни.

«Теперь и спать можно, – решил аббат. Он истово перекрестился, швырнул «черную книгу» на пол и лег. – Дрянь и подлость!.. – аббат даже разозлился на себя за то, что встал и второй раз просмотрел сатанинскую книгу. – Капля мутной правды на ведро помоев. А, главное, выдумки, выдумки!..»

Круазье повернулся на бок и почувствовал, как шумно и часто бьется его сердце.

«Сожгу ее завтра же, – мысли аббата становились все туманнее и спокойней. – И чай не нужно было пить… Ишь как сердце колотится… Вредно на ночь»

Он начал читать молитву, но его мысль неожиданно снова вернулась к «черной книге». «Отче наш Сущий на Небесах…» оборвалось, и перед внутренним взором Круазье поплыла, как по воде, «черная книга». Она чуть колебалась, как детский кораблик, и один ее бок тонул в тумане.

«Отче наш Сущий на Небесах…» – снова начал про себя аббат.

И снова молитва оборвалась и по воде поплыла «черная книга».

Анри разбудило легкое поглаживание по лицу. Сначала он посчитал, что это кошка (он видел их довольно много в деревне), но, протянув руку, вдруг нашарил другую руку – маленькую и теплую. За окном уже светало и темнота казалась легкой, как вуаль.

– Пей!.. – сказал Анри мягкий и знакомый голос. – Тебе нужно пить.

Анри улыбнулся. Ему вдруг стало весело, он потянулся губами в пустоту перед собой и тотчас нашарил горячую, упругую щеку.

Ария тихо засмеялась и оттолкнула рыцаря.

– Нельзя! – уже без улыбки сказала девушка. – Пей!

В губы Анри ткнулся ковш, судя по запаху, со знакомым питьем. Рыцарь сделал несколько торопливых глотков, обнял девушку и привлек ее к себе. Остатки питья вылились на грудь Анри. После смерти жены Анри не притрагивался ни к одной женщине. Внезапная близость с Арией словно оживила его: сердце бешено застучало, а жар в теле, до этого расслабляющий и болезненный, вдруг стал другим – упругим и жадным.

– Я ухожу, – сказала Ария. – А ты должен спать, чтобы выжить.

– Ты же говорила, что знаешь, что я выживу… Ну, еще про то говорила, как дым из трубы стелется… А еще… – Анри не договорил и что было силы прижал девушку к себе. – Останься…

Шепот был жадным и властным. Почти тут же Анри больно ударил по лбу ковш. Анри слегка вскрикнул, но не от боли, а от неожиданности.

Ария встала и легко скользнула к двери. Пытаясь хоть как-то задержать девушку, Анри спросил:

– А ты почему не спишь?

– Тебя караулю.

Дверь начала со скрипом приоткрываться.

– Зачем?

Ария немного подумала и ответила:

– Дед сказал, что ты и твои друзья недавно выбросили в реку что-то очень большое и черное. Но оно осталось на другом берегу.

– Нас потому и не убили?

– Да. Люди все видели… – Ария замолчала. Потом она что-то быстро сказала по-болгарски и закрыла дверь.

В третий раз аббат проснулся от странного ощущения, что кто-то тронул его за плечо. Он открыл глаза и увидел полную тьму. Тьма была полна непонятного ужаса. Откуда-то сверху упала капля, она скользнула по горячему лбу, и аббат вздрогнул всем телом. Ощущения времени не было. Вполне возможно рассвет был уже близок, но Круазье не удивился, если бы узнал, что все еще стоит глубокая ночь.

– Проклятый сон! – еле слышно простонал Круазье. Он громко позвал: – Отто!..

Прерванный сон аббата был просто ужасен: он снова читал «черную книгу» и едва не умирал от страха. Книга рассказывала совсем о другом и ее невнятный текст, там во сне, вдруг стал складываться во что-то несоизмеримо более емкое и осмысленное. Аббат едва ли не физически ощущал, как растет это нечто, становится шире, все больше и больше напоминая собой бездну…

Аббат снова позвал Отто и услышал в ответ мощный храп. Преодолевая ломоту в спине, Круазье встал и попытался нашарить огниво на столе. Рука натолкнулась на еще теплый огарок свечи.

– Отто, дьявол тебя разорви! – заорал он.

Отто что-то пробормотал во сне и, судя по шороху лежанки, перевернулся на другой бок.

«Напился, все-таки, – решил Круазье. – Подождал, пока я усну и напился…»

За Отто и раньше водились подобные грешки, но поскольку сон аббата Круазье всегда был здоровым, а охрана – неизменно надежной, аббат старался не обращать внимания на мелкие грешки преданного Отто.

Аббат нашел огниво не на столе, а под ним и ему пришлось ползать по полу. Он сел и постарался припомнить как раньше сам, без чужой помощи, справлялся с этим предметом. Неумело, то и дело попадая кресалом по пальцам и морщась от боли, Круазье зажег трут, а потом, до боли в легких сдерживая бурное дыхание, прикоснулся чуть заметным, синим огоньком к свече. Та долго не хотела загораться, хотя и переняла трепещущий огонек, но оба они были готовы вот-вот раствориться в темноте.

Не прошедший до конца страх мешал аббату читать молитву. Губы дрожали, произнося почти бездыханные слова, а сам Куразье думал не столько о молитве, сколько о трепещущих огоньках на кончиках свечи и трута.

Когда пламя все-таки окрепло на одной свече, потом на второй, аббат облегченно вздохнул. Страх растворился в отхлынувшей к стенам палатки темноте.

Какое-то время аббат рассматривал широкую спину Отто и подумывал о том, чтобы хорошенько отлупить слугу палкой. Отто глубоко вздохнул и выругал кого-то там, в своем сне.

– Иди-иди, нечего тут!.. – грубо сказал он. – К болгарам иди… Здесь господа такого не позволяют.

Круазье невольно усмехнулся.

Усевшись за стол, он пододвинул к себе «черную книгу». Страх исчез совсем, и аббат едва ли не удивляясь своим недавним переживаниям, принялся перелистывать страницы книги. Замелькали знакомые картинки, большие красно-черные заглавные буквы и текст, тело которого часто резали на короткие главы то змеиные головы, то чертенячьи морды, то скрещенные ножи.

Аббат попытался припомнить смысл своего недавнего сна и не смог этого сделать. Не без раздражения он подумал о том, что раньше никогда не просыпался по нескольку раз за ночь.

«А теперь нашел себе проблему, значит…»

Аббат захлопнул книгу и внимательно осмотрел ее со всех сторон. В ней не было ничего примечательного кроме черной кожи, и она казалась очень грубой, шелушащейся от старости. Бумага казалась добротной, чернила – только черные и красные – самыми обычными.

«И смысла в ней почти никакого… Ну, сошел братик с ума, а может быть даже и не он, а его дама… как ее? Жаннета, что ли? – аббат задумался. – Было бы хуже, если бы он все по разуму написал, а не врал на каждом шагу, тогда… – аббат снова поморщился, – тогда мне это точно боком вышло. А так… Мало ли подобной ерунды сейчас?»

Круазье снова потянуло в сон. Желание было еще осторожным, но уже слепило глаза и туманила мысли.

«А потом что, опять просыпаться?! – аббат с ненавистью посмотрел на «черную книгу». – Глядишь, так к утру и мозги переклинит».

Проше всего было попросить Отто выбросить книгу в реку. Жечь в палатке подобную мерзость аббат не хотел.

– Отто! – позвал аббат.

– Что? – вдруг спокойно отозвался молчащий до этого Отто.

Круазье удивился, но не подал виду.

– Выбрось эту чертову книгу.

– Прямо сейчас, что ли?

– Да.

Круазье смотрел на спину Отто и ждал, что тот сейчас встанет. Но Отто вдруг тяжко всхрапнул и пробормотал:

– Сам принес, сам и выбрасывай.

– Что-что?! – грозно переспросил Круазье.

– Не я ее притащил, не мне с ней и возиться, – вяло ответил Отто.

– Да ты что, дурак, мозги, что ли проспал?! – закричал Круазье.

Он вскочил и, схватив посох церковного пастыря, бросился на Отто. Первый удар пришелся по спине слуги, второй по ногам, третий – по голове.

– Вставай!!..

К ногам аббата Круазье с тихим стуком упала голова Отто. Она подкатилась к его посоху и уперевшись в нее носом, замерла.

Голова открыла глаза, усмехнулась и сказала:

– Сломал?.. Вот и иди теперь сам знаешь куда.

Аббат Круазье попятился, не сводя глаз с головы. Страх, о котором он уже давно забыл, вдруг вернулся с утроенной силой. Он механически взял со стола «черную книгу» и прижал ее у груди. Страх внутри вырос еще больше и превратился в панику.

Аббат Круазье медленно повернулся и шагнул к выходу из палатки. Сначала ему показалось, что выход слева и, обходя стол, аббат невольно опрокинул его, потом выход вдруг оказался справа и аббат уже споткнулся о ножку опрокинутого стола.

– Ну, что ты кружишься, как чумной? – окликнул его насмешливый голос Отто.

Аббат вдруг вспомнил о наружной охране. Возле его палатки всегда стояло не меньше четырех человек.

«Закричу!..» – подумал он.

Аббат открыл было рот, но не смог издать ни звука. Рот открывался медленно, словно Круазье пытался жевать что-то, а не говорить.

Ему все-таки удалось выйти наружу, но там никого не было. Лил дождь, хотя северная часть неба почти освободилась от туч и между ними тускло светила луна. Левее и внизу, блестящей дугой едва поблескивала река. Где-то запел петух, но его голос тут же оборвался на болезненном всхлипе.

«Утро скоро…» – подумал аббат Круазье.

Утром, точнее, к полудню следующего дня, болезнь отступила. Тело было словно невесомым, едва ли не по-детски слабым и Анри медленно, придерживаясь за стены, вышел во двор.

В центре горел костер. Возле него суетился Карл, рядом с ним стояла полная, высокая женщина с добродушным лицом. Карл подбросил дров в костер, отряхнул ладони, потерев их, и взялся рубить куски мяса на деревянной колоде. Он азартно щурился, и между его полными губами то и дело прорезалась щербатая улыбка.

Увидев Анри, Карл улыбнулся другу и кротко спросил:

– Жив, да?..

Анри кивнул.

– А я тут бараниной занимаюсь, – продолжил болтовню Карл. – Нас тут за дворян не считают… Правда, слуга из меня никудышный.

Женщина улыбнулась и что-то сказала. Карл ответил и показал на костер. Судя по всему, женщина с ним не согласилась и стала что-то доказывать ему.

Карл отмахнулся.

– Иди сюда, – позвал он Анри, – ты после сна отдохнешь, а я после работы.

Друзья уселись на длинное бревно.

– Девку твою видел… Арию. – Карл улыбнулся. – Мечется по двору как угорелая, снова лекарство для тебя ищет. Трайом о чем-то с Велесом говорит… ну, с этим… с длинным, – Карл кивнул на большой дом справа. – Может, и договорятся о чем-нибудь… Мне в рабстве все равно не жить. Лучше снова в воду.

Карл немного помолчал.

– А наши ушли… – он с тоской посмотрел в сторону реки. – Утром еще. Говорят, Круазье пропал.

– Как пропал? – удивился Анри.

– Никто не знает. Вечером был – утром уже не нашли. Болгары на ту сторону уже ездили на переговоры. Сказали, что видели, как слугу Круазье допрашивали… А тот уперся и одно твердит – спал и ничего не видел. Палатку осмотрели – следы аббата к реке ведут. Решили – значит утонул…

– Туда ему и дорога, – буркнул Анри.

– Оно может и так, – усмехнулся Карл. – Он ведь все, подлец, знал. Я, правда, не «черную книгу» имею в виду, а то, что Жаннета на его брата жаловалась. Мол, не могу так!.. А Круазье морду в сторону воротит: мол, я в женских грехах не разбираюсь. А Мишель что?.. Этот недоумок еще в детстве за козами бегал и малолетних девчонок из кустов дурными рожами с козьими рогами пугал.

– Наши куда ушли? – спросил Анри.

– К броду, иной дороги тут нет.

Подошла помощница Карла и что-то стала ему выговаривать.

– Потом, – отмахнулся Карл, – потом!..

– Что это она? – спросил Анри.

– Есть зовет. А я пока с Трайомом не поговорю, мне кусок в горло не полезет.

Анри искал глазами Арию и, наконец, наткнулся взглядом на ее тоненькую фигурку в самом дальнем конце двора. Женщина перестала ругаться с Карлом, проследила взгляд Анри и тоже улыбнулась.

Карл откинулся спиной на стену хаты и принялся рассматривать большой дом справа.

– Часа два уже говорят, – чуть не простонал он. – Говорят и говорят!.. Я понимаю, откупиться от болгар у нас денег нет, тогда о чем там говорить-то можно?!

Ария увидела Анри, улыбнулась ему и махнула рукой.

Анри попытался встать, но слабость дала о себе знать и рыцарь осел не бревно.

– Не ходи, – посоветовал другу Карл. – Они там еще с утра сено сгребают. А твоя Ария в нем что-то ищет. Траву какую-то… Значит, лечить тебя будет, – Карл немного помолчал. – Смотри, залечит она тебя!..

Труп аббата Круазье нашли возле брода в тихой заводи рядом с ним. Аббат плавал вверх опухшим лицом и прижимал к груди «черную книгу».

По приказу старого Адемара аббата похоронили неподалеку от реки, на ближайшем взгорке. Все попытки вырвать «черную книгу» из его рук так ничем и не кончились. Особенно старался Отто Берг. Он виновато посматривал на собравшихся на похороны рыцарей и был готов едва ли не оторвать руки своему бывшему хозяину.

Адемар прекратил его попытки. «Черную книгу» облили смесью скипидара и керосина и попытались поджечь. Но пропитанный влагой и ставший пухлым том, не то чтобы не горел, а еле-еле дымил. Руки аббата почернели и стали такими же черными, как и книга.

Адемар приказал перевернуть аббата вниз лицом. Двое сильных рыцарей неохотно спрыгнули в могилу, и не без труда справились с задачей.

Адемар прочел длинную молитву. Латынь, всегда торжественно звучащая в храме, на открытом воздухе вдруг словно потеряла свою притягательность. Рыцари нетерпеливо переминались с ноги на ногу и искоса посматривали друг на друга.

– Всего-то одна книжонка, а, сколько проблем, – шепнул один рыцарь другому.

– А вдруг не одна? – тихо ответил тот, другой.

Первый рыцарь удивлено посмотрел на друга. Тот перекрестился, поняв, что молитва старца Адемара подходит к концу. Последние слова молитвы – это обязательство было принято еще в Роне и относилось к любой молитве – рыцари произнесли хором: «Этого хочет Бог!»

От могилы уходили молча, стараясь не смотреть в глаза друг другу. Последним шел старик Адемар. Он рассматривал широкие спины рыцарей и словно жалел о чем-то… В его глазах вдруг появилась тоска и он оглянулся. Нет, он смотрел не на могилу Круазье, а на северо-запад, там, где осталась уже далекая Рона.

Через три дня Адемар слег и все поняли, что старец умирает. Собравшиеся возле его ложа рыцари были молчаливы и искренне жалели старика. В отличие от аббата Круазье Адемар был прост, немногословен и его поход в Святую землю состоялся не потому что туда пошли все, а потому что старик уже давно решил закончить там свои дни.

– Как много вас тут… – сказал Адемар, оглядывая слабеющим взглядом рыцарей вокруг себя. Он немного помолчал и добавил: – Зачем?..

Через три месяца Трайом, Карл и Анри ушли в Святую Землю вслед за армией короля… Правда, они так и не достигли ее. Неравный бой под Эдессой прервал их путь.

Карл погиб, защищая спину герцога Трайома, и даже мертвый, усмехался так, словно сомневался в чем-то. Сам герцог пал под ударами многих мечей, и враги долго боялись подойти к рыцарю, убившему едва ли не два десятка их лучших воинов.

А еще через год во Взгорье пришел молодой человек без левой руки. Он был голоден, одет в лохмотья и просил милостыню сидя в тени монастырской тени у ворот. Осенняя погода была холодной и нищий часто кашлял, не поднимая головы. Его не гнали, но старались обойти стороной, опасаясь какой-либо заразной болезни.

После субботней вечерней молитвы рядом с нищим остановилась молодая девушка и долго – казалось бесконечно долго – рассматривала его лицо.

– Анри… – наконец еле слышно позвала она.

Нищий на секунду поднял глаза.

– Анри! – повторила девушка и на ее глазах показались слезы. – Куда ты идешь?

– Домой, – тихо ответил рыцарь.

– Был ли ты в Святой земле?

– Нет…

Ария протянула руку и помогла Анри встать, хотя тот и не хотел этого делать.

– Пошли, – коротко сказала Ария. – Я покажу тебе, где эта земля.

Они пошли по дороге вдоль монастырской стены, и Анри тяжело опирался на плечо Арии. Люди провожали их длинными взглядами и многие недоуменно усмехались. Кое-кто узнал рыцаря, когда-то победившего с Божьей помощью могучее течение Тронкса.

Анри был настолько слаб, что остановился буквально через два десятка шагов. Он виновато улыбнулся девушке и сказал:

– К земле тянет… Умру, наверное. Жаль, не в Святой земле.

Ария терпеливо ждала, пока Анри отдыхал.

– Я тебя вылечу, – сказала девушка.

– Опять? – улыбнулся Анри.

Ария кивнула и улыбнулась в ответ.

– Ты вот про землю сказал… Ты знаешь, а ведь земли без Бога не бывает. Понимаешь? А если Бог есть – и земля Свята…

– Я теперь понимаю, что ты хочешь мне показать – свой дом, – Анри едва держался на ногах от слабости.

– А разве этого мало?

Ария положила руку Анри на свое плечо и тихо пошла вперед. Анри делал шаг за шагом с огромным трудом, в его глазах темнело, а голова разрывалась от боли.

«Мне никогда еще не было так трудно, – подумал Анри. – Как же ты далеко – Святая Земля!..»