Человек, который украл луну

Дэвис Грабб. Человек, который украл луну

Перевод Е. А. Егоровой

Люди в большинстве своем недогадливы – вот почему эта история завершилась благополучно и бедного парня не упрятали за решетку. Когда в ночь полнолуния Доди Хорнбрук утащил луну из форелевого пруда на участке Дэна Поуни, соседи ничего не заметили. Правда, старика Поуни замучили ревматические боли, и с досады он порвал свой хегерстоунский альманах. Да и морской прилив сильно запоздал – но в конечном счете это не повредило никому, за исключением устриц и одной-двух рыбешек.

Немота Доди Хорнбрука не слишком заботила жителей округа Клэй. Так распорядилось провидение – значит, на то была воля Господа, чтобы этот малец родился немым. Им не было до этого дела, и уж конечно, никто не думал дразнить Доди. Его родители жили в белом красивом доме за четверть мили от города. Они давно обучили мальчика азбуке глухонемых, а когда он приезжал по субботам в магазин Стэверса, там для него всегда находился лист бумаги и огрызок карандаша.

И все-таки жизнь Доди Хорнбрука была печальной и одинокой. Потому что какая девушка, – раздумывал он, шагая за отцовским плугом в золотистом утреннем свете, – решится выйти замуж за немого?

Действительно, кто на такое решится? Именно по этой причине Доди и украл луну из пруда.

– Доди! – кричала его мать. – Почему бы тебе не взять повозку и не съездить в город сегодня вечером? Чем ты занят по вечерам? Сидишь на кухне и крутишь пальцами. Разве это жизнь для восемнадцатилетнего здорового парня? Скоро ты захочешь обзавестись женой, Доди, и собственным хозяйством, и сейчас тебе самое время присмотреться к девушкам. Почему ты не позовешь в кино Тэсс Мердок или Эмми Стринджер?

Иногда Доди отвечал ей. Его ловкие сильные пальцы выводили уклончивые слова, словно выхватывая их из воздуха. Но чаще он просто отворачивался и глядел в угрюмую темноту ночи за кухонным окном.

В конце октября на старой ферме Рэндольфа у крытого моста появились новые жильцы. Отец Доди сказал за ужином, что не знает о них почти ничего. Он только слышал от Грина Стэверса, хозяина магазина, что это семейство прибыло из Арканзаса. Доди не интересовался приезжими до тех пор, пока однажды, месяц спустя, не отправился за плодами папайи и не встретил Дейзи. Он нашел лишь несколько неспелых плодов, ярко-желтых, еще не тронутых первыми заморозками, и оставил их дозревать. А на обратном пути, возле самого моста, он увидел ее.

Дейзи… Доди не удивился потом, когда узнал ее имя. Оно подходило ей больше, чем любое другое. Дейзи, темноглазая стройная девушка с нежным лицом, белее, чем сбитые сливки. На нем едва проступали веснушки, словно крупицы свежего деревенского масла.

Она сидела на крыльце в плетеном кресле, сложив на коленях тонкие руки и глядя в сумрак над вечерними холмами. Доди остановился на обочине среди высокой травы и смотрел не отводя глаз.

До самой смерти он не забудет этого. В тот вечер, уходя домой, он унес с собой воспоминание, отчетливое и яркое, как моментальный снимок. У него перехватило дыхание от восторга и боли, и тревога наполнила его сны.

– Доди! – сказала его мать на другой день за обедом. – Это же твой любимый персиковый коблер! А ты к нему даже не притронулся. Доди, мне кажется, ты стал заглядываться на девочек.

Доди испуганно замотал головой.

– А почему бы и нет, Доди? – мягко продолжала мать. – Мы с отцом стареем. Пора тебе самому заботиться о себе. Почему ты не выберешь хорошую, славную девушку? Думаешь, она откажет тебе из-за того, что ты немой? Доди, ты ничего не смыслишь в любви. Да ведь когда твой отец пришел ко мне свататься, у него тоже язык отнялся!

Но все это было бесполезно. Вечером Доди снова отправился в лес, где росла папайя и кричали дрозды. Он заметил повозку во дворе и с ужасом смотрел, как Пад Стэверс, сын владельца магазина, усаживает в нее красавицу Дейзи.

Доди повернул домой, сжимая кулаки в карманах джинсов; от удивления и горя голова у него пошла кругом. Когда при свете керосиновой лампы он увидел родителей, сидящих на кухне, то понял, что сейчас не может показаться им на глаза. Он двинулся дальше по желтой пыльной дороге – мимо школы, к маленькому саду над форелевым прудом Дэна Поуни. Наконец он устало присел на бревне и спрятал лицо в ладонях. Запела ночная птица, словно дрогнула золотая струна. Доди зажмурился. Он мысленно видел Дейзи, ее тонкое бледное лицо и маленькую родинку возле нежного рта.

Примерно через полчаса он услышал смех, и стук колес, и фырканье чалой кобылы. Стэверс и девушка сидели в повозке рядом. Они остановились у садовой ограды и притихли, вслушиваясь в ночь, различая в сладком запахе прели, среди догорающего тепла, чуть заметный осенний холодок.

– О господи! – мрачно подумал Доди Хорнбрук. – Лесные птицы будут жаться к ветвям и топорщить перья под мартовским дождем, а мое сердце так и останется лежать холодным камнем на лугу Дэна Поуни.

Он совсем извелся, глядя на их сплетенные руки и запрокинутые счастливые лица под бледно светящимся небом. Его сердце вспыхивало и гасло, как оплывающая свеча. Он слушал, как они шепчутся, и хмуро глядел на луну, отраженную в пруду.

«Она любит его», – без конца повторял Доди той ночью. Его пальцы выводили эти слова на одеяле. Она любит его. Она ездила кататься с Падом Стэверсом, и она любит его. Доди не сомневался, что в этом виновата луна. Луна в форелевом пруду Дэна Поуни. Разве стала бы такая девушка, как Дейзи, сидеть на лугу с этим Стэверсом, если бы ее не околдовали? И разве луна не всегда ворожила влюбленным – с тех самых пор, как земля впервые повернулась на своей скрипящей оси?

Он не спал всю ночь и к утру понял, что ему надо сделать.

– Так оно и есть! – говорила его мать за ужином на другой вечер. – Я сразу догадалась, а теперь знаю наверняка, Доди Хорнбрук! Тебе нравится эта девушка, молоденькая красотка из Арканзаса. Почему ты не позовешь ее в кондитерскую Такера и не угостишь мороженым?

И вдруг он горячо заговорил с матерью; его руки метались, как дикие птицы, выводя в воздухе отчаянные, горькие слова, которые он долго скрывал. Кто захочет жить с немым? Какая девушка выберет парня, не способного даже сказать о своей любовной тоске? И потом, он же видел, как она сидела с Падом Стэверсом при свете луны. Луна заворожила ее сердце, и этой ночью она полюбила Пада.

– Доди, Доди! При чем здесь луна? – кричала его мать. – Ты можешь понравиться девушке не меньше, чем этот глупый мальчишка Стэверс! И неважно, что ты немой! Что ты знаешь о женском сердце?

Но Доди Хорнбрук, казалось, в тот вечер не только онемел, но и оглох. Едва стемнело, он пошел в сарай и принес оттуда крепкий холщовый мешок. Потом направился на луг Дэна Поуни, к форелевому пруду, где обитала вольная луна. Она была там, в черной прозрачной глубине – сияющая, морозная, со всеми своими долинами и горами. Время от времени Доди видел, как жирная форель проплывает над нею. Он по пояс вошел в ледяную воду; рыбы скользили по его голым ногам и снова погружались в молчаливую темноту своего мира.

– Как еще может немой признаться в любви? – размышлял он с тоскливой, острой болью в груди. Дейзи испугается, если он придет к ней – такой, какой он есть, – и попытается знаками рассказать о своих чувствах. Но если у него в руках будет подарок, который стоит целого мира слов? Настоящая луна, холодная и яркая! Разве есть лучший способ говорить о таких вещах?

Склонившись, он запустил обе руки в темную воду и крепко схватил луну. Когда он поднял ее, прохладный осенний свет, бледный, словно огонек светляка, озарил его лицо, и его дрожащий двойник отразился в пруду. Доди был удивлен: луна оказалась совсем не такой тяжелой, как он думал. На ощупь она была необычайно гладкой, как большая круглая снежная дыня, покрытая утренней росой. Он спрятал ее в холщовый мешок, перекинул его через плечо и со всех ног побежал к дороге.

Ночь была черна, как пасторский сюртук. Доди еще прибавил шагу: тусклое сияние сочилось из мешка, пробиваясь сквозь редкую ткань. Совесть слегка тревожила Доди – все-таки он совершил кражу. Неизвестно, как это скажется на подагре его отца, не говоря уж о морских приливах… Но дело было начато, и оставалось только довести его до конца.

По дороге он вспоминал слова своей матери.

– Думаешь, ей так важно, что ты немой? – говорила она за ужином. – Думаешь, это отпугнет девушку, даже если она поймет, что ты ее действительно любишь? Доди, ты не знаешь, сколько на свете женщин, которые слышат от своих мужей только грубые, злые слова. Доди, Доди! Женское сердце!..

Но решение Доди было неизменным. Он подарит Дейзи луну, и луна очарует ее, как в тот вечер, когда они встречались с Падом Стэверсом. Больше ему ничего не остается делать. Он быстро шел по дороге, а кругом лежала равнина, пустая и мрачная под низко нависшим небом, и сквозь рубашку он чувствовал холод луны у себя на плече.

Дейзи сидела в плетеном кресле у двери, задумчиво глядя в темноту. Родители девушки вместе с отцом и матерью Доди уехали в город на молитвенное собрание, и она осталась одна. Приблизившись к дверям, Доди почувствовал, что вот-вот упадет в обморок от волнения и страха. Но отступать было уже поздно. Он поставил на землю мешок, вытащил оттуда луну и высоко поднял ее.

– Кто там? – громко спросила девушка.

Холодная сияющая луна в трясущихся руках Доди Хорнбрука осветила ее бледное прекрасное лицо, удивленно приоткрытые губы… Потом Доди увидел тусклые глаза, не отражающие света. Девушка была слепа.

– Кто там? – повторила она и, дрожа от испуга, привстала с кресла.

Ошеломленный, Доди снова спрятал луну в мешок и отнес на участок Поуни. Его сердце отчаянно колотилось, пело и плакало, когда он опускал ее в темный водоем. Ледяной ослепительный свет разлился вокруг, стекая по кривым ветвям садовых деревьев, мерцая на влажной луговой траве, вспыхивая на черной, покрытой рябью воде, где плескалась форель. Потом Доди принялся обрывать невысокие деревца, наполняя мешок отборными сладкими яблоками Дэна Поуни. Он принесет их девушке, она съест яблоко и перестанет бояться. Тогда он возьмет ее руку и поднесет к губам, а она прижмет к своим незрячим глазам его пальцы – и все объяснится, все пойдет на лад. «Как ни крути, – говорил себе Доди Хорнбрук, шагая по ночной дороге, – а выходит, что яблоко лучше, чем луна».

Дэн Поуни так и не понял, отчего в самую ночь полнолуния у него разболелись кости. В ярости он разорвал свой хейгерстоунский альманах и проклял обманщицу-луну. И хотя никто в округе Клэй не подозревал об этом, это была та же самая луна, что ярко сияла в форелевом пруду год спустя – когда у Дейзи Хорнбрук родился первенец, толстый и горластый мальчишка.