Часовой мастер

Богуслав Адамович «Часовой мастер» Bogusław Adamowicz Zegarmistrz (1911)

Жители большого города над озером, проходя по главной улице, могли ежедневно видеть в окне известного заведения часовщиков склоненное над рабочим столом интеллигентное лицо человека преклонных годов, присматривающегося к каким-то неизмеримо мелким предметам.

Это был главный представитель фирмы собственной персоной, а заодно и ее владелец, безостановочно работающий над усовершенствованием собственных изделий.

Высококлассный ученый, выдающийся изобретатель и неустанный работник, он сумел сделать часовой механизм совершенным. Часы его фирмы были широко известны во всем мире, и всюду считались лучшими, с точным ходом, при этом они были относительно недорогими, и, что немаловажно, их не надо было часто заводить: накрутишь раз, они долго идут сами по себе, временами отбивая часы.

Жители города над озером очень гордились своим часовщиком и его совершенными часами, по которым они легко устраивали свои ежедневные дела, каждому занятию отводя свое время — и поэтому в их городе царил образцовый лад и порядок.

Все шло наилучшим образом до той минуты, когда случилось большое несчастье. В один день, кто-то, наверное, безумец, остановился посреди рыночной площади, и ни с того ни с сего заорал:

«Часы идут неправильно!»

Жители непроизвольно потянулись к карманам и, посмотрев на хронометры, с удивлением увидели, что это правда; часы ходили самым наихудшим образом.

Эта новость переполошила весь город. И каждый, у кого были часы, поспешил отнести их в ремонт.

Мастер принимал часы, разбирал их, проверял, чистил, собирал и возвращал хозяевам, ручаясь, что уж теперь «все пойдет правильно». Однако, не шло. Часы ходили все хуже, с каждым разом все капризнее и неестественнее, все более фантастическими способами.

Они просто сошли с ума.

И не было бы большой беды, если бы все кончилось только тем, что у одних на часах час, у других пять часов или еще позже, или что у некоторых стрелки шли все быстрее, у других медленнее, у некоторых шли назад, а у иных просто стояли на месте.

Но неточность во времени стала ощутимо отражаться на всех делах. Из-за постоянных ошибок во времени происходили все более досадные недоразумения. А самые страшные вещи происходили с большими часами — официальными — с огромными кафедральными и городскими часами на ратуше. Они ходили и били Бог весть как.

Однажды ночью они повели себя так дивно и глупо, так невозможно, начали отбивать время, что все население (живущее сейчас исключительно мыслями о часах) охватил неописуемый страх.

Началась паника — ударили тревожные колокола. Гудение бронзовых колоколов, смешиваясь с фальшивым звуком безумных часов, создавало страшный, мучительный, неописуемый гул. Улицы переполнились народом. Бегали, кричали, утратив головы.

Началась такая заваруха, что власти ощутили необходимость применить силу, и для обеспечения спокойствия толпу разогнать войсками.

Но и это средство было не достаточно эффективным, потому что из-за неточности часов даже военные ошибались — они начали стрелять слишком рано…

Из-за такого положения вещей уже не только жители, но и власти со всей серьезностью потребовали от мастера, чтобы он немедленно привел часы в порядок.

Часовщик, поочередно испробовавший все средства и способы, которые мог придумать благодаря своим огромным знаниям, подкрепленным многолетним опытом, пришел к выводу, что не существует панацеи от этой напасти. Нелегко ему было сказать об этом людям, ведь эта правда обещала новые несчастья, а ему лично — банкротство фирмы.

К счастью, он был не только великим ученым и часовщиком, но и гением, не зацикливающемся на научных исследованиях. Он стал искать другой способ, пусть и не строго научный, который мог привести к желанной цели. После долгих одиноких размышлений он пришел к выводу, что причина нерегулярного хода не в часовом механизме (поскольку он несомненно хорош), то должен существовать какой-то глубинный повод, спровоцировавший это печальное явление.

Часы — выразитель времени, определитель его и представитель. Неправильность часов, очевидно, связана с неправильностью времени, которое они представляют. Поскольку каждые часы ходят по-другому, делаем вывод, что и у каждого владельца свое время, говоря иначе, у каждого человека свое время, согласно которому он живет. Что ни голова — другое время.

И Мастер сумел понять, что время одних людей идет быстрее, чем у остальных. У некоторых часы показывают очень давние, незапамятные времена, а у некоторых еще не наступившие минуты…

Он понял, что прошлое — эта шеренга умерших эпох — не прошло и вырисовывается событиями… и в то же время, будущее уже ходит по земле…

И все эти так разнящиеся и такие противоречивые времена сегодня смешались в кучу, запутались, они снуют по людским городам, создавая этот жуткий кавардак.

После этого открытия мастера пробила холодная дрожь, волосы встали дыбом на его голове. Как же помочь в такой беде?

Надо упорядочить время земное относительно одного, единого для всего, всеобъемлющего, эталонного времени.

Земные времена регулируются Часами Земли, до которых стоит добраться и по ним выставить все часы.

Обдумав направление своего путешествия, Мастер ночью вышел из дома и пошел к подножью высокой горы. Там находилась тайная, известная только ему пещера, в глубине которой скрывался невидимый вход в подземные коридоры, расходящихся во все стороны.

По одному из них, главному, шел Часовых дел мастер в полной темноте все ниже, вглубь Земли, приближаясь к ее средине. Вскоре становилось все светлее из-за некоего магнетического свечения, и в этом красноватом отблеске виделись контуры больших разбросанных валунов.

Чем глубже спускался Мастер, тем богаче сезамы богатств Земли открывались ему.

Куски золота и серебра размером с осколок скалы, бриллианты размером с большой песчаник, валялись в беспорядке, разбросанные силой всемирной бури.

Обходя эти сокровища, ученый шел дальше. Он видел скелеты неизвестных созданий, давно исчезнувших с поверхности Земли. Окаменевшие драконы, живущие только в легендах, монстры цвета кровавой меди, разгневанные, но неподвижные, сросшиеся с гранитом стен, поддерживающие своды.

На их мордах застыла бессильная напряженная ярость, будто бы они хотели разорвать опутавшие их оковы. Иногда стены скрипели от неожиданной дрожи чудовищ.

Пузырящаяся лава вулканических кратеров, гаревые куски породы покрывали скользкий, неровный грунт, по которому было трудно идти. Сверху и снизу доносились отзвуки работы каких-то сил.

Гудение подземного горения печей или кузни заглушалось стуком тысяч гигантских молотов и сотрясало все вокруг. Там шла работа над созданием неугасимого огня земли, поддержкой ее внутреннего тепла…

Наконец-то ученый увидел в огромной, чудовищно огромной пещере, находящейся в самой середине планеты, страшные часы Земли. Увидел округлый фосфоресцирующий циферблат. Магнитные стрелки грозно вращались, отсчитывая мрачные сутки…

Присмотревшись внимательно и подсчитав время, несмотря на всю угрозу от них, не мог Часовщик побороть свое врожденное любопытство. Ему захотелось проверить механизм страшных часов.

Он влез на гранитовые колонны, поддерживающие механизм, и заглянул в таинственные внутренности машины. Огромные грохочущие железные кольца, проржавевшие толстые пружины, оглушающий маятник, громовые щелчки зловеще отсчитываемых часов — все это не отпугнуло исследователя от смелых экспериментов.

Он выглядел меньше мухи по сравнению с огромной машиной, лазя по мощным осям и трубкам, внимательно осматривая каждый изгиб, каждый ржавый винт, зазубренное кольцо…

И каких только тайн не увидел там мастер!..

Только когда он все это внимательно осмотрел и изучил эту сложную машину — то убедился, что по этим часам нельзя выставить человеческие часы, потому что и эти часы, гигантские часы Земли, не идут правильно…

Надо отрегулировать часы Земли относительно еще большего и правильного времени. Несомненно, этими эталонными часами должны быть часы Солнца.

И неутомимый исследователь продолжил путешествие, которое было уже не столь трудным, ведь оттуда, где он находился, начиналась самая короткая дорога в страну света.

Дорога была гладкой, она неспешно поднималась и вела к голубизне неба.

Когда путешественник находился на определенной высоте, открылась его глазам широкая горная зелень. Тут и там пересекали ее змеевидные, тянущиеся к небу тропки, и ленты серебряных потоков, кристальными волнами падающих в пропасть. Над головой он видел прекрасных орлов, парящих под облаками, и слышал шум их мощных крыльев. А из цветущих зарослей доносилось пение маленьких златоперых птиц.

Ученый встречал белые фигуры, воздушные и прозрачные, как туман, с огненными повязками на головах, а в руках — луки и стрелы из лунных лучей. Существа макали острия стрел в бутоны роз, только что расцветших на обочинах, натягивали луки и стреляли вниз.

«Стреляют в сердца людей на земле, чтобы околдовать их чарами поэзии, свежестью горных перевалов и танцами лунных отблесков», — подумал путешественник.

Началась длинная апельсиновая роща, а за ней лимонная, а потом аллея лавров, пройдя которую, мастер оказался перед хрустальным престолом.

Он заслонил глаза рукой…

Он увидел на бриллиантовой башне самого красивого из дворцов сияющее явление. Он увидел Часы Солнца.

На светлом циферблате, большом как озеро, отражались небо и звезды, радуги и облака вились вокруг, создавая разнообразные узоры и символы. Стрелки из настоящего золота стояли на взнесенном, идеальном времени.

Но ум опытного ученого и здесь не смог противостоять искушению исследования механизма. Ему хватило отваги и выдержки.

Часовой мастер стал изучать искусный механизм, состоящий из лучей, золотых снов и мечтаний, которые вращали утра, скручивающиеся вкруг и переплетающиеся — удивительный механизм, каждая деталь которого было произведение часового искусства.

Только основательно все изучив, несмотря на свое восхищение и удивление, ученый убедился, что даже идеальные часы Солнца не показывают точного времени.

Насупился наш мыслитель, и остановился обескураженный, в сомнениях и отчаянии. Он размышлял: лучше ли вернуться к людям с вестью, что не существует способа для упорядочивания их быта, или лучше прыгнуть с бриллиантовой башни в пропасть и сгинуть навеки?

Но вскоре ему пришла в голову мысль. Должно быть другое время, должны существовать другие часы, большие и более совершенные, чем часы Земли и Солнца.

И пошел мастер не известно куда, в сторону, непонятную разуму, в направлении, которое могло указать только блестящее озарение гения.

Идя по удивительной, непохожей ни на одну из предыдущих дорог, он уже не столько взором и мыслью, а чем-то более глубоким, потаенными фибрами души постигал абсолютно новые явления.

Мастер шел днем и ночью. А дни и ночи там были совсем не такие, как на земле.

В этом пространстве господствовало другое понятие света и тьмы. Свет и тьма, поочередно сменяющие друг друга, творили мистические сутки, которые были не в одном мире, а сразу во всех мирах Вселенной. Значит, когда на Земле день или ночь, зависящие от положения Солнца, в то же время для целых планетарных систем, как и для солнц и планет, есть иные день или ночь, чьи источники в совершенно других рассветах и сумерках, неподвластных глазам никаких созданий.

Вот среди такой всеохватывающей Ночи гигантские миры-предки и пред-системы уже погибших миров, сброшенные в руины, на самое дно вечности, и засыпанные пылью веков, как в могилах, поддаваясь таинственным чарам Вселенной.

Вырванные заклятьем, они начинают шевелиться под прахом, и оживают явления мертвых пространств. Страшные огарки солнц бледно засветятся, возвращаясь в первоначальное состояние и протягивая руки в бесконечность. И восходят, как пар над могилами, фосфоресцирующие облака прототуманностей. За ними призраки потухших звезд и трупы планет, чернеющие глазницами своих голых неотесанных черепов, чудовища созвездий, темные зодиаки, взлохмаченные фурии погасших комет — все это выныривает в безумном вихре и врезаются в пространство…

И вот, к необъяснимому ужасу наших разбегающихся трехмерных миров, начинается танец скелетов!

Происходят вещи, о которых звезды рассказывают звездам, кочуя скоплениями по бесконечной лазурной степи….

Часовой мастер видел все это своими глазами, и его сердце содрогалось от тревоги и от впервые распробованной нечеловеческой благодати.

На каждом шагу он встречал что-то новое, неизвестные пласты материи духа.

Какие-то воды — нет — воды дивных рек… какие-то цветы — нет — цветы… и удивительные шумы и молчание…

На повороте дороги гигантские деревья — нет — деревья, склоненные над озером; у них цвет вечности…

Он видел старика-гиганта, гуляющего под деревьями, сбивающими с них дозревшие плоды, похожие на солнца и луны… Старик их подбирал и складывал в украшенную цветами корзину, или выбрасывал в озеро…

Уже ученый приближался к тем самым часам, уже чувствовал их присутствие, уже мог его увидеть и узнать все о безошибочном, абсолютном времени.

Наконец-то он увидел — и хотя это было иного измерения — увидел, понял и познал сущее Время. Но час был так невыразимо огромен, а все вокруг таким невыразимо прекрасным, такая благость наполнила сердце ученого, что Мастер в экстазе забыл обо всем, что раньше было ему дорого. Позабыл он и о мелких земных часах, которые собирался отремонтировать, и которые из-за новых знаний утратили всякое значение. Он уже не думал о возвращении к людям. Решил остаться здесь навсегда.

И вот в неземном благостном состоянии он ощутил неожиданный удар и острую боль в сердце, и тут же грубый вой достиг его ушей — звук, идущий из жутких глубин — из низин — из душераздирающего низа.

Это на мрачных часах Земли пробил его час. В один день, утром, за столиком был найден холодеющий труп гениального Часового Мастера, умершего ночью.

Перевел с польского Александр Печенкин