Чародей безумный

Глава первая

— Да, но тебе не обязательно его убирать!

— О, послушай, супруг, — Гвен крепче схватила мужа за руку, на губах ее играла манящая улыбка. — Как он прекрасен при лунном свете. И в любом случае тебе не нужно убирать его силой.

Род улыбнулся в ответ, глядя, как кувыркаются впереди дети. Они тщательно избегали расчищенной дорожки, предпочитая сугробы, в которых можно отлично вымокнуть. Джеффри начал войну снежками, а Магнус с увлечением последовал его примеру.

— Ну, Грегори ведь пытается.

— Он просто увлекся, наблюдая за траекториями снежков, Род, а не за их целями, — голос большого черного коня прозвучал в микрофонах, вживленных в сердцевидные отростки височных костей. — Таким сыном можно гордиться.

— Да. Конечно, Фесс, конечно, — Род улыбнулся Гвен, и она улыбнулась ему в ответ. — Всеми сыновьями можно, каждым по-своему, — в его взгляде появилась озорная искорка.

Корделия следила за братьями, задрав нос: делала вид, что она выше подобных игр. А тем временем держала за спиной снежок, дожидаясь, когда мишень предстанет в самом удобном для поражения ракурсе.

Лунный свет был прекрасен, он отбрасывал тени башен замка, сверкал искрами на сугробах по обе стороны дороги в холмах и на заснеженной деревушке внизу. Конечно, Род не мог признать этого сейчас, во время добродушной перебранки с женой.

— А что касается уборки снега, ведь именно ты всегда говоришь, что нельзя использовать волшебство в повседневных бытовых делах.

— Конечно, — откровенно согласилась Гвен. — Но у тебя для этой работы есть крепкие парни, и девушка…

— …которая умеет здорово махать метлой. Ну, ладно, ты победила: должен признаться, мне это нравится. Конечно, я весь еще под впечатлением «Двенадцатой ночи». Туан и Катарина устроили грандиозный прием.

— Да, они прекрасные хозяин и хозяйка, особенно на пиру.

— А какой был пир! Вот и говори после этого о королевских банкетах, как о пустом времяпрепровождении. Тебе пришлось катить меня домой, как бочонок, до того я набил пузо, — Род ностальгически зажмурился, вспоминая гуся с яблоками и брусникой. А также реймсфальскую ветчину, настоящие немецкие сосиски и все остальное… — Жаль, что для тебя ничего не нашлось, Фесс.

— Напротив, Род, было множество калорийного овса и сена, и я делал вид, что ем с воодушевлением, чтобы конюхи ничего не заподозрили. И мне было очень интересно наблюдать за бесконечными вариациями их сексуальных устремлений.

Род нахмурился.

— Мне иногда кажется, что ты знаешь привычки каждого конюха на Греймари.

— Знать — одно дело. Понимать — совсем другое.

— Ага, — Род погладил языком щеку. — Узнал что-нибудь новое?

— Да, удивительно интересные вариации правил ухаживания…

Род улыбнулся.

— Конечно, для них это тоже праздник, верно? Но банкет кончился больше четырех часов назад, — он задумался. — Знаешь, я мог бы поклясться, что у меня теперь никогда не будет аппетита.

Примчался Грегори, его глаза и щеки горели.

— Папа, папа! У дороги старуха продает горячие каштаны! Можно?

— О, пожалуйста, папа, субсидируй голодного ребенка, — попросила и Корделия, появившаяся вслед за Грегори.

— Кажется, я говорил о том, что потерял аппетит навечно, — Род достал кошелек и выудил медную монету. — Пожалуй, я преувеличил. Ладно, дети, бегите, но оставьте и нам немного.

— Получишь половину! — Грегори выхватил монету и умчался, Корделия — за ним.

— Рад, что хоть что-то мы можем сделать, — теперь и Род увидел у дороги старуху, которая перекладывала каштаны в носовой платок Корделии. Она дрожала от холода.

— И в самом деле, — Гвен плотнее прижалась к нему. — Ужасно, что бедняжке приходится торчать на холоде.

— Туан и Катарина принесли этой земле процветание, — заметил Род. — Но им не удалось уничтожить бедность.

— Это никому не удавалось — бедность только определяли по-другому. Но, по крайней мере, у старухи есть жаровня. И должна добавить, что товар у нее действительно праздничный…

— Держите, предки, свою долю! — перед ними возник Грегори, похожий на бурундука. За его спиной братья и сестра трещали скорлупой с потрясающей живостью, заменявшей отрокам похвальную аккуратность.

— Спасибо, — но Род уже обращался в пустоту: младший сын присоединился к братьям. Он вздохнул. — Что ж, последний несет мешок, как обычно. Хочешь попробовать, дорогая?

— Благодарю тебя, — Гвен церемонно взяла каштан, сняла с него скорлупу и принялась откусывать маленькие кусочки лакомства.

Род же целиком засунул каштан в рот и начал жевать. Глаза его расширились.

— О всеблагое Небо! Я и не знал, что обычные каштаны могут быть так вкусны!

— И то правда, — взгляд Гвен утратил сосредоточенность. — Но их вряд ли можно назвать обычными. К ним добавлены пряности. Попробуем определить. Розмарин для лучшей памяти, ванилин для аромата…

— Странное сочетание, но неплохо, должен признаться, — Род глотнул и взял последний каштан.

— Поделим?

— Давай, — Гвен заулыбалась. — Три каштана досталось предкам, то есть нам с тобой, а сколько им?

— С полдюжины каждому, не меньше. Ишь как хрумкают. Может, стоит купить еще, — Род успел увидеть, как старуха забросала костер снегом и ушла вниз, по склону холма, держа горшок в руке.

— Нет, похоже, эти были последние.

— Она неплохо заработала, даже не сомневайся. Весь народ сейчас возвращался домой из замка мимо такого бойкого местечка.

Род кивнул.

— Множество подмастерьев, и у каждого по пенни. Рад, что и на нашу долю досталось… Должен сказать, это был замечательный заключительный мазок замечательного дня.

К ним подошла Корделия. 0на с тревогой смотрела вслед удаляющейся старухе.

— Ты знаешь, мама, а ведь у нее какая-то пустота в глазах.

— Даже так? — Гвен обменялась многозначительным взглядом с Родом. — Она просто чрезвычайно бесхитростна, дитя.

— Бесхитростна? — Корделия нахмурилась. — Как придворный шут их величеств?

— О, моя дочь, их нельзя даже сравнивать, — Род покачал головой. — Их шут — очень умный человек, дорогая, он наделен быстрой сообразительностью, а его чувство юмора граничит с гениальностью.

— Тогда почему его многие называют, да и считают дураком? — спросил Магнус.

— Потому что иногда он говорит и делает очень глупые вещи.

— То есть вещи, присущие дуракам, — возразил Грегори. — Но какой в этом смысл, папа?

— Боюсь, что смысл не очень приятный, — ответил Род, а Гвен мягко добавила:

— Когда-то давно существовал следующий обычай: высокородные лорды брали бесхитростных людей из простонародья и приводили в свои замки, чтобы посмеяться над их неуклюжестью и логическими ошибками в рассуждениях. Это господ забавляло. Всегда приятно сознавать, что ты умнее Хотя бы кого-то.

— Как это жестоко! — негодующе воскликнула Корделия, и все трое ее братьев согласно закивали.

Отвечая, Род почувствовал гордость за них;

— Да, это было жестоко, и боюсь, жестокость не ограничивалась только лордами. Те потешались над бесхитростными крестьянами, а большинство крестьян смеялось над умственно отсталыми на протяжении всей истории.

— Даже сегодня в маленькой деревушке найдется немало таких, кто смеется над деревенским дурачком, — негромко добавила Гвен. — Это жестоко, но так бывает.

— И часто сообразительные люди, имевшие наклонность к юмору, сознательно убеждали лордов, что они дурачки, — заключил Род.

— Хорошо еще, что так, — нахмурившись, сказал Джеффри. — Но они-то, по крайней мере, делай это добровольно.

— Но вернемся к шуту, про которого мы говорили: я слышал, как некоторые леди называли его свихнувшимся, — заметил Грегори. — Может быть, они считают, что у него сдвинулось что-то в голове?

Род улыбнулся, глаза его блеснули.

— Очень хорошо, сын! Возможно, таково происхождение слова. Но сейчас оно просто означает, что человек ведет себя безумно, — но тут уже он сам нахмурился. — Минутку…

— То есть говорит и делает то, что не имеет смысла, — объяснила Гвен.

— Значит, тот, кто безумен, бесчувствен? — спросила Корделия.

— Нет! — возразил Джеффри. — Бесчувствен тот, кого лишили сознания.

— И да и нет, — сказала Гвен, улыбаясь. — Слово означает и того, кого погрузили в сон против его желания, и того, кто лишился рассудка.

— Или того, чье сознание настолько искажено, что его поведение становится абсолютно непредсказуемым, — добавил Род. — Такой человек с равной вероятностью приветствует вас и ударит.

— Ах! — воскликнул Грегори. — Так вот что такое безумие!

— Ну, вероятно, да, — негромко вспомнил Род, — как был безумен граф Орландо.

Магнус нахмурился.

— Я с таким господином незнаком.

— Конечно, незнаком, сын, с улыбкой ответил Род. — Роланд, или Орландо, как его называют в Италии, был племянником Карла Великого…

— Императора франков? — моментально насторожился Джеффри. Глаза его округлились. — Это уже история, а не миф!

— Да, верно, — Род с уважением посмотрел на Фесса: всякий, кто смог заинтересовать Джеффри историей, — великий волшебник. — Конечно, Карл Великий, Шарлеманы, — это военная история… Но мифы возникают вокруг людей, которые круто меняют мир, а Шарлеманы его изменил. Однако трудно что-то еще сказать о короле, потому что он большую часть времени занят правлением. По-своему, это занятие интересно для исследователей, но редко становится драматичным. Поэтому сочинители легенд обычно строят свои рассказы вокруг кого-то, кто находится рядом с королем и не корпит повседневно над государственными делами. В случае Шарлеманя такой легендарной личностью стал его племянник.

— Значит, он жил на самом деле?

— Мы так считаем, — вставил Фесс, — хотя он, разумеется, не совершал приписываемых ему сверхъестественных подвигов. Однако он был превосходной точкой отсчета для создания мифа, для переноса реальной исторической фигуры в сказочный, никогда не существовавший мир.

— Роланд сошел с ума?

— Временно, — принялся рассказывать Род, — потому что влюбился в женщину, которая не хотела иметь с ним ничего общего. Узнав, что она вышла замуж за другого, он впал в ярость, уничтожал леса и убивал крестьян, не говоря уже о паре-тройке попавшихся под горячую руку рыцарей.

— Он на самом деле был сумасшедшим? — спросил Грегори, хлопая широко раскрытыми глазищами.

— Не сумасшедшим, Грегори, душевнобольным, — поправил Фесс. — Да будет тебе известно, что медицина насчитывает множество разновидностей и, степеней душевных болезней. Одна или две из них действительно приводят к тому, что люди впадают в ярость и убивают других людей.

— Хотя, конечно, не в таких масштабах, как Орландо, — быстро добавил Род. — Вообще-то, я думаю, что первоначально безумие — это обозначение бешенства.

— О! Я о нем слышала! — Корделия содрогнулась. — Бедняги становятся подобными диким зверям, теряют рассудок и пытаются укусить всех встречных!

— К несчастью, это правда, — согласился Фесс, — о таких говорят, что они безумны.

— Но они не безумны, Фесс! Это форма болезни, вызванная микробами, которые проникают в организм при укусе зараженной собаки или крысы!

— Верно, — подтвердил Род, — но известно, что один из симптомов бешенства заключается в том, что жертва перестает рассуждать и стремится к убийствам.

— Существует много душевных болезней, у которых есть физические причины, дети, — негромко сказал Фесс, — даже незначительные изменения способны серьезно нарушить химическое равновесие в мозгу человека.

— Погоди, погоди! — Джеффри поднял руку, зажмурив глаза. — Ты меня запутал! Ты говоришь, что простодушные — это дураки, но дураки — умные люди?

— Тут лингвистическая проблема, — признал Фесс, — вызванная тем, что люди используют слово, имеющее одно значение, для обозначения совсем другого явления или предмета. Скажем так: дурак — это плохо рассуждающий человек, Джеффри.

На лице Джеффри появилось выражение сомнения, и Корделия неуверенно сказала:

— Это немного помогает понять…

— Я думаю, ребятишки разберутся в сути проблемы, если ты расскажешь им какой-нибудь случай, — предложил Род.

— Случай?

— Расскажи!

— Да, расскажи, Фесс! Рассказы всегда все так проясняют!

— Нет, настоящие рассказы, имеющие подлинную литературную ценность только запутывают все, — возразил Фесс, — а вот дидактические байки обычно проясняют, потому что специально предназначены для обучения.

— Тогда расскажи нам байку!

— Я определю ее более конкретно, — заметил Род, — байка должна быть о Мудреце, Шуте, Дураке, Простаке и Сумасшедшем.

— Да, расскажи! — мелюзга окружила на дороге большого стального жеребца.

— Как хотите, — вздохнул Фесс. — Мудрец как-то раз сказал: «Мир завтра кончится, если вы его не спасете».

Сумасшедший радостно заулыбался.

— А если мы его не спасем? — спросил Дурак. — Разве ты не разделишь с нами опасность?

— Он и вправду дурак, — фыркнул Джеффри, — если рассуждает о справедливости в минуту опасности.

— Между прочим, ты тоже так поступаешь, — заметила Корделия.

— Да, но не во время опасности!

— Может быть, и так, когда нет непосредственной опасности, — попытался смягчить Фесс. — Ты обычно понимаешь, что угроза важнее твоей гордости, как понимал и Мудрец, сказавший Дураку: «Я пойду с вами и покажу, где копать».

Дурак устыдился и сказал:

— Ты говоришь серьезно?

— Да, — ответил Мудрец. Простак в раздумье наморщил лоб.

— Как может быть уничтожено такое огромное, как мир?

— В глубине земли раздут страшный огонь, — ответил Мудрец. — Он горит слишком быстро: если мы его не выпустим, дым задушит мир.

Простак вздрогнул:

— Но как может что-то быть внутри земли? Под ногами только почва.

— Так только кажется на первый взгляд, — ответил Мудрец, — на самом же деле земля — большой шар, такой огромный, что мы на нем — не больше чем пылинки. Шар этот полый, и в нем полыхает огонь.

Но Простак только покачал головой в замешательстве, потому что просто не мог представить себе такую картину.

— Но как же нам тогда спасти мир? — спросил Дурак.

— Надо выкопать большую яму, — ответил Мудрец, — чтобы у огня появился дымоход.

— Но ведь это такая большая работа! — сказал Дурак.

— Слишком большая, и слишком большая глупость, — воскликнул Джеффри. — Разве он не понимал, что создаст вулкан?

Понимал, и это также понимал Шут, потому что сказал:

— Нет, дядюшка, тогда мы уничтожим не мир, а нас самих. Плохо быть прокопченным, но еще хуже — поджаренным.

— В этом замечании чувствуется ум, — рассудительно заметил Грегори, — но еще больше здравого смысла.

— Нет, это трусость!

— Ну, по крайней мере, разумная осторожность, — сказал Фесс. — Однако Мудрец ответил:

— Если немногие не рискнут оказаться сожженными, как уголья, то все погибнет.

И Шут содрогнулся и сказал:

— Увы, будь проклят тот день, когда я оказался среди понявших необходимость этого! Но я пойду с вами, потому что лучше сгореть, чем просто сидеть и ждать смерти.

Гвен взглянула на Фесса, а Род прошептал:

— Действительно ужасная перспектива.

Фесс быстро продолжил:

— Они взяли лопаты и пошли вслед за Мудрецом на пустое поле. И начали копать, где он показал. Но Сумасшедший только опирался на лопату и смотрел на копающих отсутствующим взором.

— И это все? — спросил Магнус. — В его поведении нет никакого сумасшествия, только лень, слепота предвиденья и отсутствие заботы о близких!

— Точно, — согласилась Корделия. — Как же проявлялось его сумасшествие, Фесс?

— Когда остальные уходили есть, Корделия, он забрасывал землей выкопанную ими яму.

Дети пораженно смотрели на Фесса, Гвен тоже посмотрела — неуверенно, а Род скрыл улыбку.

— Значит, мир был уничтожен? — взорвался Грегори.

— Нет, конечно, нет, — ответил Джеффри, — потому что он есть вокруг и мы сейчас стоим на нем!

— Это только байка, дети, и история в ней вымышленная, — напомнил Фесс. — Но мир, про который идет речь в этой байке, был уничтожен. Именно так.

— Да он же был сумасшедший! — ахнул Магнус. И замолчал, пораженный собственными словами.

— Конечно, — медленно подхватила Корделия. — Так вот что такое сумасшествие!

— Но сумасшествие только одного определенного вида, — Грегори повернулся к Фессу. — А ты сказал, что их много и разных степеней.

— Сказал, — согласился Фесс, — но во всех видах и разновидностях вот что общее: душевнобольные совершают беспричинные поступки. По крайней мере, причина их действий и поступков непонятна здоровым людям.

Род кивнул.

— Так что не волнуйтесь, дети, за мир вокруг вас, но старайтесь помочь Простаку и Сумасшедшему, когда у вас есть такая возможность.

— А как же Дурак, папа?

Род неловко поерзал.

— Не знаю, можно ли помочь Дураку, дети. Разве что спасти его от самоуничтожения. Но помните, такому не поможешь, если будешь ходить вокруг да около с мрачным видом.

Магнус улыбнулся.

— Хорошо, папа. Будем помогать бедным дуракам, когда сможем, но если не можем, будем радоваться.

— Хорошо сказано, — улыбнулся Род. — И как раз сейчас конец прекрасного дня.

— И в самом деле, — Гвен на мгновение положила голову мужу на плечо, потом заглянула в его глаза с улыбкой. Он вернул ей улыбку и тоже заглянул ей глубоко в глаза, надеясь, что действительно прочел в них обещание.

— Вам двоим нужно внимательней смотреть под ноги, — сказал Фесс.

— Ладно, я тебя понял. Будем смотреть, куда ступаем, — Род со счастливым вздохом снова повернулся к дороге. — Не могу, однако, пожаловаться. Прекрасный зимний вечер, ясный, как колокольчик, с яркими звездами над головой.

— Да, и луна почти полная.

— Красотища, — Род взглянул на серебряный круг, видневшийся над головой между ветвями. — Интересно, как это получается, что все луны приличного размера похожи на лицо.

— Похожи на лицо? — Грегори заинтересовался.

— Но ты же не раз говорил, что там виден целый человек!

— С фонарем в руке! — Джеффри не собирался оставаться в стороне.

Неожиданно Гвен снова была окружена всем своим выводком, потому что подошел и быстрый Магнус, приглаживая пальцами пробивающиеся усишки. (Род поклялся, что научит его бриться, когда это будет необходимо).

— Человек с фонарем и собакой — это средневековая интерпретация, дети, — пояснил Фесс.

— Где-где?

— На старой Земле, дети, родине человечества, — Род улыбнулся Гвен. — Мы нашли время, чтобы посмотреть на Луну, когда были там.

— Расскажи нам еще раз, как вы побывали на этой первой луне человечества, — потребовал Джеффри.

Род покачал головой.

— Не сегодня. Но должен сказать, что сам я ничего, кроме лица, не увидел.

— Значит Человек на Луне живет только в нашем сознании, а не на серебряном шаре, папа?

Род кивнул и снова посмотрел на спутник.

— Возможно, Грегори. Конечно, картина зависит и от того, кто на нее смотрит. Что касается меня, то если постараться увидеть, что есть на самом деле, а не просто верить словам других, то луна Греймари похожа на…

— Горошину! — воскликнул Джеффри.

— На монету! — весело подхватила Корделия.

— На головку сыра!

— На зеркало!

— Я хотел сказать, на глаз, — улыбнулся Род. — Видите? Он мне подмигнул.

— Где?

— Дайте мне посмотреть!

— А мне он тоже подмигнет, папа?

— Это был бы весьма странный атмосферный эффект, — заметил Фесс, тоже уставившись на луну.

— Не вижу никаких ресниц, — сообщила Гвен.

Но форма зрачка и радужная оболочка становились отчетливо видны, и Род не мог сомневаться в этом сходстве.

— Он подмигнул. Вот опять, — и тут он понял, что рядом появился второй глаз, и застыл. — Там их два… и они приближаются!

Ветка над ним устремилась вниз, отростки на ней все более и более походили на деревянные пальцы на конце покрытой корой руки, и эта рука устремилась прямо к семье.

— Осторожней! — Род схватил Гвен правой рукой, Корделию и Грегори левой и нырнул в сторону дороги, по пути сбив Магнуса и Джеффри. Ему с трудом удалось увернуться от гигантской длани.

Дети в тревоге заголосили, а Гвен воскликнула:

— Супруг! Что с тобой?

— Боевая тревога! — закричал Род. — Он идет на нас!

— Кто идет на нас? — Магнус поднялся на ноги, дико озираясь.

— Кто? Где? — Джеффри вскочил и тут же присел с мечом в руке, поглядывая направо и налево.

Фесс выскочил на дорогу и прикрыл людей своим корпусом.

— Где враг, Род? Я ничего не вижу!

— Вот! Впереди тролль! Не луна нам подмигивала, то был его глаз, а ветка — его рука!

— Супруг, успокойся! — сказала Гвен. — Это не глаз тролля, а настоящая луна! А ветка — всего только ветка!

— Разве ты не видишь? — Род снова увернулся от гигантской руки, которая, сложившись в огромный кулак, со свистом пронеслась мимо коня.

— Нет! — завопила Корделия. — О, папа, здесь ничего нет!

— Не говорите мне, что я ничего не вижу! — Род отскочил, ударил мечом по колоссальному кулаку, обрушившемуся на сугроб, и снова замахнулся. — Быстрей, ребята, улетайте! Он гонится за нами!

— Но здесь ничего…

— Верите вы мне или нет? — взревел Род. — Бегите! Я не могу бежать, пока вы здесь!

— Папа, — сквозь слезы сказала Корделия, — никакого тролля и в помине нет! Это только сон!

— Тогда это сон, который может повредить и тебе и всем остальным! Живее взлетай!

— Быстрей, дети! — воскликнула Гвен. — Что бы лорд ни видел, пока мы здесь, он не успокоится! Вверх! Все! — из-под плаща выскользнула ее метла.

Мгновенно Корделия поднялась в воздух, братья понеслись вслед настоящими ракетами. Гвен по спирали полетела за ними.

Фесс подошел к Роду.

— Если здесь и есть тролль, Род, он невидим, а это противоречит законам физики.

— Невидим? Да он прямо перед нами и громко кричит! Фесс, уходи с его пути!

Но конь продолжал стоять неподвижно, поэтому Род сам отпрыгнул. Тролль остановился; казалось, он колеблется в очередности выбора цели.

Гвен разрешила сомнения Верховного Чародея, выкрикнув:

— Мы в безопасности, супруг!

— Нет! — закричал Род, когда тролль с безумным смехом повернулся на ее голос и протянул огромную руку к дочери Рода. — Делия, вверх на сто футов! Он гонится за тобой! Эй ты, поганое чудовище, ну-ка, убирайся от моего ребенка! — и он набросился на тролля, размахивая мечом.

Лезвие с лязгом ударилось о ногу, твердую, как дуб, но тем не менее сделало длинный надрез, из которого брызнула жидкость.

С гневным воплем тролль повернулся и ударил Рода огромным кулаком.

Род отскочил, и снег рассыпчатым фонтаном взлетел на том месте, куда обрушился кулак. В голове Рода послышался голос Фесса:

— Род, опусти меч! Здесь нет никого, кроме тебя и твоего семейства! Никакого тролля нет!

— Тогда кто же пытается оторвать мне голову? — Род снова отскочил, но другой рукой тролль таки сумел схватить Верховного Чародея и сжал так, что воздух вырвался из легких.

Земля ушла из-под ног, Род сумел тревожно вскрикнуть, и перед ним появилась широко разинутая пасть тролля. От дьявольских объятий кровь прилила к голове, в глазах все затянуло красноватой пеленой, и в тумане промелькнула единственная мысль: даже у каменноногого великана должны быть мягкие части тела. По крайней мере, мягкие относительно. Род увидел, как приближаются гигантские губы, и ударил мечом изо всех сил. Лезвие раскромсало плоть, текстурой напоминавшую бальзу.

Тролль испустил вопль, достойный привлечь внимание самки размером с локомотив, и отбросил Рода в сторону.

Человек успел подумать «Вверх!», едва сумев смягчить удар. Он упал на бок, перевернулся, но моментально вскочил на ноги, чтобы во всеоружии встретить врага, а тролль уже с ревом несся на него. Глаза чудовища больше не напоминали никакую луну — в вечерней темноте они светились алыми кострами, огромные ноги гулко топали.

Род отпрыгнул, грациозно увернулся от удара гигантского кулака, взлетел вверх на полной мощности усвоенной левитации, и ударил мечом тролля в живот.

От удара рука Рода онемела, но тролль заревел от боли и согнулся пополам. Род отскочил, потом подпрыгнул и попытался отрубить чудовищу ухо. Меч пронзил мочку, и тролль ухватился за ухо с воплем, от которого задрожали холмы. Он попытался дотянуться до обидчика, нагло шныряющего у него над головой, но ему мешала боль в животе. Род поднырнул гаду под локоть, чувствуя себя вездесущим и кусачим комаром, но ни одно насекомое не могло вызвать рев, подобный тому, который заставил исторгнуть из тролльего зева Верховный Чародей. Тролль отпрыгнул, потом еще раз, и еще и еще много-много раз, пытаясь отмахнуться от крошечного демона, который мечется вокруг него, нанося удары. Потом повернулся, и ревя от страха и собственного бессилия, убежал в лес.

Когда стих треск от его бегства, Род опустился на землю, тяжело дыша и прижимая руку к сдавленным бокам. Он еще подумал, а не сломало ли ему чудовище пару ребер.

— Должно быть, порождение ведьмина мха, — выдохнул он, превозмогая боль, — но как дьявольски много мха! Что там у нас — неужели целая деревня бабушек, рассказывающих детям о чудовищах? — он повернулся к семье. — Ну, хорошо, можете спуститься.

Они тут же спустились, Корделия со слезами жалась к матери, Грегори крепко держался за ее юбку, разглядывая отца огромными испуганными глазами. Сзади мужественно держались Джеффри и Магнус, пытаясь подавить дурные предчувствия.

Род нахмурился.

— В чем дело с вами? Чудовищем был тролль, а не я!

В глазах Гвен сверкнули слезы.

— Супруг, мы ничего не видели! Ты прыгал, уворачивался, даже взлетел, но тебя никто не бил.

— Да ну! Он тут перевернул десяток сугробов!

— Поверхность абсолютно нетронута, Род, — сказал Фесс, — если не считать твоих следов.

— Потом ты стал вырываться, хотя по-прежнему тебя ничего не держало, и сражался словно с гигантской рукой.

— Поверь мне, я ее прочувствовал на собственных ребрах! Думаете, приятно, когда вам пытаются сжать грудную клетку?

— Но мы ничего не видели! Никакой великаньей руки!

— Не видели? — Род неожиданно застыл, чувствуя озноб, не имеющий ничего общего с зимним холодом. — Значит, вы все против меня? Сговорились?

— Супруг, нет! — словно вырвалось у Гвен.

— Тогда смотри! — Род повернулся, указывая на снег. — Вот следы! Фесс поместится в одном таком. В сущности, он даже стоит на таком отпечатке!

Конь посмотрел вниз.

— Я вижу только снег, Род, потревоженный моими копытами.

— Может быть, только ты сам, папа, можешь их видеть, — сказал Грегори. — Следы могут защищать заклинания, действующие на наше зрение.

Род замолчал, задумавшись, но Фесс ответил:

— Мы могли бы видеть последствия, Грегори, и…

— Побереги голос, Фесс, — Род суженными глазами посмотрел на мальчика. — Он пытается меня успокоить.

Грегори снова спрятался за юбку Гвен. Мгновение вся семья стояла неподвижно, вспоминая приступы отцовского гнева и готовясь к очередному.

— Дьявольщина, — простонал Род, — я едва не набросился на вас?

Никто ему не ответил.

— Точно, — выдохнул Род, — вот где правда! И никак не могу помешать этому в будущем!

Сказав это, он повернулся и направился в лес.

— Нет, папа!

— Папа, вернись!

— Супруг, ты не готов долго находиться в лесу!

— Святая простота! — пробормотал про себя Род. — Как будто я не бродил долгими зимними шестнадцатичасовыми сутками до встречи с ней!

— На планете Пахьола, как я вспоминаю, Род, — сказал у него за плечом Фесс. — Ты тогда помогал организовать сопротивление фиолетовоногих повстанцев.

— Ты здесь? — Род оглянулся на большого черного коня. — Уходи. Не забудь, мое умственное равновесие под вопросом.

— Никто не говорил этого, кроме тебя самого, Род.

— Никто, кроме меня, не может заглянуть мне в голову, — Род внезапно остановился, глядя в темноту. — Вот оно что!

— Что именно, Род?

— Почему я мог увидеть тролля, когда никто из вас не мог? Потому что его не было.

В голосе Фесса явно можно было расслышать облегчение.

— Весьма логичное заключение, Род.

— Да, но в таком случае разве не логично, что я вижу только галлюцинации?

— Вопрос заключается просто в определении.

— Нет, вопрос заключается в свихнувшихся мозгах. Посмотри в лицо случившемуся, Фесс, наверное я спятил, — Род остановился в снегу, и на лице его появилась блаженная улыбка. — Да, спятил. Ну! Если это все, тогда я могу успокоиться и принять свое безумие как свершившийся факт.

— Не хочешь ли… объяснить, на чем основано такое отношение к собственной персоне, Род?

— А что объяснять? Пока я знаю, что со мной, я знаю, и как мне поступать.

— Как именно? — спросил Фесс, испытывая дурное предчувствие.

— Для начала держаться подальше от Гвен и детей, чтобы не причинить им вреда. И кстати, держаться подальше ото всех, пока я не приду в себя, — Род снова потопал вперед. — Лес выглядит многообещающим. Во всяком случае, я заслужил отпуск и от семьи и от логики.

— Послушай, Род, — Фесс заторопился за ним вслед. — Конечно, ты преувеличиваешь.

— Нет, я галлюцинирую. А если я галлюцинирую, то либо умираю с голоду, либо меня опоили, либо я спятил.

— Это необоснованное утверждение…

— Да? А ты можешь назвать другие причины галлюцинации?

Фесс немного помолчал, потом сказал:

— Как результат религиозного рвения, обычно совпадающий с углубленной медитацией.

— Да, но я сегодня не молился, не впадал в транс, а после пира, заданного на славу их величествами, явно не умираю с голоду. Если бы пища была отравлена, галлюцинировали бы заодно со мной еще сотни людей.

— У тебя есть доказательства, что подобного не произошло?

— Судя по шуму, который производил я, мы бы услышали проявления буйства безумных подданных издалека. Их величества всегда призывают меня, когда происходит что-то неожиданное.

— Рассуждения кажутся здравыми, — неохотно согласился Фесс.

— Еще бы! То же самое относительно теплового удара — нонсенс в середине зимы. Значит, остается одно объяснение — мое безумие!

— Ну, этот термин, пожалуй, чересчур сильный…

— Конечно, я просто вижу то, чего на самом деле нет. Вижу, что на меня нападают. Пытаются убить и где-то даже проглотить меня на ужин. Неужели ты будешь убеждать меня, что я никогда не отличался легкой склонностью к паранойе?

— Твой дед, вероятно, чересчур повлиял на тебя своими средневековыми фантазиями…

— Да, мой дорогой, возлюбленный, но к концу жизни окончательно свихнувшийся дед. Примешь такое определение, Фесс? Или предпочтешь другое: «безумен, как Болванщик»?

— Я предпочел бы последнее, — медленно сказал Фесс, имея в виду связь с произведениями Льюиса Кэрролла. — Существует мнение, что те, кто изготовлял болванки для производства шляп, слишком долгое время проводили со свинцом. В результате бедняги начинали страдать мозгосдвигом. Автор «Алисы в стране чудес» подметил, как говорят медики, неадекватность поведения болванщиков и…

— Охо-хо! Вперед, в Страну Чудес! Ну что, ты идешь со мной, Фесс? — но Род не стал дожидаться ответа.

Глава вторая

Деревья сомкнулись у них за спиной. Род оглянулся и увидел только лабиринт ветвей, очерченных налипшим на них снегом. Со вздохом облегчения он пошел медленнее.

— Мои остались.

— Они понимают, что иногда тебе следует дать возможность побыть в одиночестве, Род.

— Ты всё еще здесь, Стальной Жеребец? — Род посмотрел на своего верного спутника и удивился, заметив, что большой черный конь смотрит вперед, а не на него. Почему-то это ослабило напряжение Верховного Чародея. — Что ж. Итак, я ушел в отпуск по болезни.

— Это вполне разумно, — согласился робот.

— Замечательно! — Род потянулся и со счастливой улыбкой расслабился. — Больше никаких срочных вызовов от Туана и Катарины! По крайней мере, на некоторое время.

— Но Гвен придется одной управляться с детьми, — прошептал Фесс.

— Она и так это часто делает, ты ведь знаешь, Фесс. Я для всех них лишь символ безопасности, нечто вроде одушевленного плюшевого мишки, который, придя в дом, может одарить гостинцем, а может и выволочкой.

— О, нет, Род! Ты к ним несправедлив. Для них всех ты гораздо больше… — робот замолчал, видя, что хозяин его не слушает.

— Фесс… что это за большое коричневое пятно темнеет вон там?

— Где, Род? — Фесс посмотрел, куда смотрит Род, и вновь ничего не увидел.

Род, однако, видел — большое толстое животное, которое стоит на задних лапах и с приветливой улыбкой машет передними.

— Это медведь, Фесс, шести футов ростом. Очень дружески настроенный, — сказал он удивленно. — Я думал, медведи в это время спят.

— И в самом деле спят, Род, — голос робота прозвучал осторожно. — А ноги у него толще, чем обычно?

— Да, и у него розовые подушечки, а не лапы… Э! — Род повернулся и посмотрел на Фесса. — Ты хочешь сказать, что это плюшевый медведь?

— Да, Род, оживший плюшевый медведь. Именно такой, о каком ты только что говорил.

— Странное совпадение, — Род помахал мишке и посмотрел, как тот уходит в лес. Косолапый казался знакомым. — Ты хочешь сказать, что он появился, потому что я заговорил о нем?

— Вполне возможно, Род. Если ты галлюцинируешь, ты можешь увидеть все, что есть в твоем сознании и подсознании.

— Все, что там есть, что стремится на поверхность, но пока еще не появилось? — Род нахмурился. — Мне это не нравится.

— Да, это может привести к ошибкам. Однако, возможно, образы, сосредоточенные в твоем подсознании, не возникнут, если только их не вызовет случайная ассоциация?

— Как эта мысль о моей роли в собственной семье, — Род оглянулся с неожиданными дурными предчувствиями. — Сейчас, Фесс, мне кажется, что я иду через освещенный луной лиственный лес, и снег покрывает ветви деревьев.

— Так и есть, Род.

— Значит, хотя бы лес реален, — Род потер перчаткой подбородок.

В лесу раздался длинный печальный вопль, и от ближайшей ветви отделилась тень с огненными глазами.

— Фесс! Это вампир!

— Нет, Род. Всего лишь тривиальная сова.

Огромная летучая мышь устремилась к ним, в раскрытых челюстях виднелись блестящие клыки. Род нырнул, схватил ветку с острым концом и ударил чудовище в грудь. С ужасным воплем оно отвернуло в сторону и унеслось в лес.

— Сова это или нет, — сказал Род, — но мне пришлось обращаться с ней так, как подсказывает фантазия, из которой она прилетела, — но тут ему пришла в голову неожиданная мысль. — Что я держу, Фесс?

— Сломанную ветвь, Род.

— Она удивительно быстро выросла и самозаточилась с одного конца, — Род отбросил заостренную палку. — К этому необходимо привыкнуть. Ну, по крайней мере, светло, — он посмотрел на спутник Греймари, сияющий сверху. — Эй! Он остается луной!

— Кажется, колдовство миновало, — сказал Фесс.

— Только временно, — Род покачал голо вой. — Хорошо бы, конечно, чтобы оно ушло насовсем. Но нужно подождать, чтобы быть уверенным.

Луна покраснела.

— Эй, забудь мои последние слова.

— Что случилось, Род?

— Опять наваждение: луна стала алой. Большая толстая капля собирается у нее внизу… сейчас капнет, — Род крепко зажмурился и покачал головой. — Нет, не думаю, что я готов возвращаться домой.

— Это, несомненно, нарушение химического равновесия, — возразил робот. — Анализ крови…

Род в ужасе поднял голову. У Фесса отросли крылья летучей мыши, из пасти торчали два острых длинных клыка. Они подозрительно походили на медицинские шприцы.

— Убирайся от меня, кровосос!

— Но, Род… я только хотел…

— Хотел немного выпить! Ты конь-вампир!

— Совершенно верно, — послышался смешливый баритон.

Род повернулся и увидел высокого добродушно-то жизнерадостного демона, который прислонился к стволу, помахивая хвостом с кисточкой.

— Убирайся в ад!

— Ну, и ладно, — ответил дьяволенок. — Увидимся позже, дорогуша, — он взорвался пламенем и исчез, оставив дрожащего Рода.

— Род, необходимое противоядие…

— Нет никакого противоядия! — Род отскочил. — Потому что нет яда! Ты с ним заодно! Все вы хотите до меня добраться, даже ты, мой старый воспитатель и защитник! Убирайся! Убирайся отсюда! Уходи!

Конь-вампир смотрел на него пламенеющими глазами.

Род выхватил кинжал.

— Превратись в меч! — кинжал начал расти и удлинился до трех футов. — Серебро! — воскликнул Род, и блеск стали сменился зеркальным блеском.

— Я уйду, — медленно сказал вампир. — Но я чрезвычайно опечален тем, что у тебя так сильно нарушено равновесие, что ты усомнился даже во мне, Род.

— Усомнился? Да я уверен, что ты не тот, за кого себя выдаешь! А теперь убирайся, пока я тебя не проткнул!

— Ухожу, ухожу, — конь развернулся, и сразу же огонь в его глазах погас, клыки-шприцы исчезли, крылья сморщились и превратились в седло, и по снегу брел, повесив голову, только знакомый Фесс.

Род почувствовал угрызения совести.

— Нет! Я хотел…

Фесс остановился и повернул голову к Роду.

— Да?

— Опять галлюцинация отходит, — объяснил Род. — Как будто безумие мое наступает и отступает волнами. А когда наступает, я становлюсь самым настоящим параноиком.

— Я слышал о подобном феномене, — ответил Фесс.

Род нахмурился.

— Ты хочешь сказать, что это только усиление моих естественных тенденций? — и сам же продолжил, прежде чем Фесс смог ответить: — Неважно. Сейчас это действительно неважно. Чем бы это ни было, мне нужно разобраться и справиться. Тебе придется оставить меня, Фесс. Я должен справиться один. Я знаю, тебе это трудно, но придется.

— Я всегда пытался вопреки программе не защищать тебя чрезмерно, Род.

— Это так. И я знаю, как это было порой трудновато, — Род поморщился, вспомнив, как тяжело было заставлять себя оставить Грегори и Корделию, чтобы они сами заботились о себе. И не всегда это у него получалось. Магнуса и Джеффри тоже, когда те были еще маленькими. — Но не нужно слишком далеко развивать эту тенденцию. Будь поблизости от меня, но не слишком, ладно?

Большой черный конь некоторое время смотрел на него, глаза его словно снова ожили. Потом он доверительно проговорил:

— Я приду по твоему первому зову, Род.

— Спасибо, мой старый друг, — Род облегченно улыбнулся. — Но все же не будь слишком близко.

— Понимаю. Я буду здесь и в то же время как будто и не буду, — и конь повернулся мордой к ночи.

Род нахмурился. Может быть, Фесс наденет плащ-невидимку? Эта мысль встревожила Рода: он почти в панике осмотрелся, гадая, сколько невидимых врагов сейчас окружают его.

— А вот последняя новинка с Адовой Кухни — волшебные очки, — снова во всей красе перед Верховным Чародеем возник дьяволенок, держа в руке очки и свернутый в трубку лист бумаги. — Гарантируют, что ты увидишь всякого в плаще-невидимке и даже в шапке-невидимке. Предлагаются только тебе.

— Особое предложение? — проворчал Род. — И какова же цена?

— Всего лишь твоя подпись, — усмехнулся лукавый, разворачивая лист с условиями известной сделки, — естественно, кровью. Род покачал головой.

— Я сейчас не состоянии прочесть мелкий шрифт. Текст может измениться и я буду поставлен в дурацкое положение, если не хуже. Retro mе, Satano![1]

— Я понимаю твою точку зрения, — сказал дьявол. — Но помни: предложение остается в силе, — он начал расплываться, как капля туши в стакане воды, и исчез.

— Слишком заманчивое предложение, — фыркнул Род. Потом вспомнил, что в деле изобретательства и рационализации самое главное — осознать, что это можно сделать. После этого процесс исследования и реализации замысла пойдет легче и быстрее. — Что ж, если я галлюцинирую, нужно извлечь из этого хоть какую-то пользу. Волшебные очки! Появитесь! — он щелкнул пальцами и протянул руки, сложив их горстью.

Ничего не произошло.

— Надо было догадаться, что самое желанное не получится по желанию, — пробормотал он, повернулся и двинулся в ночь.

Не успел он уйти достаточно далеко, как услышал жалобный вопль.

Род двинулся рысью: быстрее по глубокому снегу продвигаться без лыж невозможно. Там впереди кто-то в беде. Помимо того что Род всегда испытывал настоятельную потребность помогать ближнему, ему следовало не забывать и бороться с галлюцинациями, происходящими из тайников его души, нападать на них первому, а не бежать от них сломя башку и трясясь от страха.

Повернув и обогнув стену деревьев, он увидел огромный дуб, расколотый когда-то молнией. Края трещины в стволе сомкнулись, зажимая руку старой крестьянки, которая стонала и дрожала на холоде. И тут бедняжка увидела Рода.

— Спаси меня, добрый сэр! Освободи от этого злого дерева!

И, чтобы доказать Верховному Чародею, какое оно злое, дерево угрожающе заворчало.

Род крепко зажмурился, потряс головой и посмотрел снова. Дуб и старуха остались на месте, это уж как водится. И все же то, что он видит, вполне может быть частью его галлюцинации.

Был только один способ проверить. Род осторожно подошел.

— Как ваша рука оказалась зажатой в дереве, бабушка?

— Я хотела сорвать побег омелы, сэр, для праздника! — названый побег висел рядом, но за пределами досягаемости свободной руки, и выглядел совсем как приманка. — Я протянула руку, а дерево наклонилось ко мне и захватило руку! Ты освободишь меня, добрый сэр? О, прошу тебя!

Одна из нижних ветвей протянула вниз свои пальцы-прутики. Род выхватил меч, взмахнул, и ветка резво отскочила в сторону с воплем потревоженного дерева. Ствол гневно заворчал.

Род поднял голову, глаза его загорелись.

— Не любишь сталь? Ну что ж, мэм, нужно только… — он вытянул лезвие и притронулся к щели в стволе. Дерево в ужасе застонало, и края щели начали раздвигаться. Старуха с радостным криком выхватила из капкана руку, а дерево наклонилось вперед с возмущением.

— Бегите, мадам! — закричал Род, и тут ветка хлестнула его наотмашь по лицу, словно плеткой. Он не успел уклониться, и щеку обожгло; воодушевленные первой удачей принялись раскачиваться и другие ветви, потянулись к человеку, а рев дерева стал громовым. Беспокойно зашевелились и другие деревья поблизости.

Что ж, если сталь дубу пришлась не по нраву, то чего он по-настоящему испугается? Род вспомнил виденную как-то в музее шестифутовую двуручную пилу, взятую на вооружение дровосеками, и меч его тут же расплющился и начал удлиняться, одновременно зазубриваясь по кромке. Через минуту Род обнаружил, что держит в руках полотно пилы.

Дерево со страхом отшатнулось.

— Сэр, осторожнее, посмотрите назад! — крикнула старуха: Род развернулся и увидел, как его нагоняет ветвь с заостренным концом. Он взмахнул пилой, держа ее зубцами кверху. Ветка остановилась и попятилась, а дерево в страхе закричало. Теперь Роду стало ясно, как выпутаться из сложившейся ситуации: загородившись пилой, как щитом, чародей начал отступать.

— Держись за мной, бабушка! Мы выберемся отсюда — медленно, но выберемся!

Так они и поступили, отходя по шагу, подальше от старого дуба и ближе к тропе. Дуб дрожал от гнева, его ветви метались в воздухе, и соседние деревья тоже начали раскачиваться, словно под порывами сильного ветра. Но чем дальше от дуба они отходили, тем спокойнее становились деревья, и наконец, в ста ярдах от дороги, они снова оказались в спокойном зимнем лесу, где ветви деревьев лишь слегка шевелились от легкого ветерка.

Род остановился на полосе лунного света и вытер лоб.

— Фью! Едва вырвались, бабушка!

— И то правда, касатик, но зато теперь мы свободны, ты спас меня, — глаза старухи светились неуемной благодарностью.

— Искренне рад был помочь, — Род взглянул на пилу, думая, как неудобно будет тащить ее с собой, но меч снова принял прежнее обличье.

Зря сей метаморфоз, старуха ахнула:

— Сэр, ты, должно быть, могущественный колдун!

— Всего лишь чародей, мэм, — Род убрал клинок в ножны, стараясь скрыть от свидетельницы, как дрожат у него руки. — По правде говоря, я сам немного встревожен. Раньше у меня никогда не получалось изменять форму предметов. Конечно, если они были сработаны не из ведьмина мха, а из пошлой материи.

— Значит, ты еще и мастер? — старуха отшатнулась и поднесла к губам дрожащую руку.

— Эй, подождите, мадам! Бояться нечего! — страх Рода отступил куда-то внутрь, оттесненный тревогой за другого человека. — Не надо верить всякому вздору, который вы слышали о волшебниках! Мы такие же как обычные люди, среди нас есть хорошие и плохие, а больше всего средних. Я один из последних — не святой, но в целом неплохой парень, конечно, до той поры, пока на меня не нападают.

— Уверяю тебя, сэр, я не стану на тебя нападать!

— Я вам верю. Но послушайте, вы же совсем замерзли. Долго ли вы стояли с рукой в дереве?

— С самого… кажется, с полудня, сэр.

— Вы, должно быть, промерзли насквозь. Пойдемте, я отведу вас домой. Где выживете?

— У меня небольшой дом в лесу, сэр. И тебе не нужно ради меня задерживаться… — но говоря это, несчастная со страхом поглядывала по сторонам.

Решимость Рода окрепла.

— Не беда, бабушка: я никуда особенно не тороплюсь. Пошли.

— Ну… если это тебя устраивает, сэр, — старуха пошла за ним, прижимая корзину к костлявой груди, то и дело поглядывая по сторонам, явно опасаясь ночных опасностей. — Молись, чтобы нас не увидел Волшебный Народец!

— Почему? Нам не помешала бы их помощь. Послушайте, я называю вас бабушкой, мадам, а мы ведь не родственники.

— О, если тебе так нравится, сэр. Меня все так называют — старая бабушка Бен, женщина из леса.

— Немного я знаю старых леди, которые предпочитают одиночество. И не где-нибудь, а в дремучей чаще. Ну что ж, а я Род Гэллоуглас, — он сделал вид, что не заметил, как она вздрогнула, услышав его имя, и небрежно повернулся в сторону леса. — Лично мне нравится ваша окружающая среда.

— Да, я нахожу ее прекрасной, — старуха робко улыбнулась. — Дикие звери — хорошие соседи, если не считать волков и медведей.

— Вам крупно повезло, что ни один из них не пришел, пока вы оставались тет-а-тет с деревом, — нахмурился Род. — Или оно и их распугало?

— Не знаю, сэр, я никого не слышала. Но сомневаюсь, что…

Разговор хоть и продолжался, но ответы старухи становились все пространнее. Постепенно Род так разговорил ее, что она начала трещать, как молотилка во время сбора рекордного урожая. Накопленные за месяцы вынужденного молчания слова вырывались потоком, как только старуха поняла, что перед ней благодарный слушатель. Род слушал и улыбался, кивая или изредка задавая вопросы, обычно на развилках дорога; и поэтому не удивился, когда уже перед дверью ее дома пожелав доброй ночи, услышал ее радушное приглашение:

— О, нет, сэр, ты не должен дольше оставаться на холоде! Входи и согрейся у очага, настоятельно прошу тебя, останься здесь, пока не взойдет солнце и не станет теплее.

Род взвесил привычное нежелание пользоваться чужим гостеприимством, свои озябшие ноги и возможность их обморожения. Потом пожал плечами и улыбнулся.

— Почему бы и нет? Если не возражаете, я бы немного поспал. Во сне я не опасен. Для леди.

Хозяйка никак не отреагировала на юмор.

— Конечно, сэр, но сначала тебе нужно поесть. Не сомневаюсь, что ты проголодался. Как никак мужчина.

Род с удивлением понял, что снова способен думать о еде. Внезапно до чародея дошло, что в сущности он умирает с голоду.

— Ну, раз уж вы предложили…

— Ты голоден, как один из волков, о которых мы говорили, правда? Я так и знала! — бабушка Бен повесила свой изношенный старый плащ на крючок и засуетилась в единственной, но весьма уютной комнате. Оказавшись дома, она успокоилась. Подняла крышку котла, который висел на цепи над очагом, и непередаваемый аромат распространился по дому. У Рода в одночасье потекли слюнки.

— Я не хочу лишать вас законного ужина, мадам…

— О, жаркого достаточно на нас обоих, и даже больше, сэр! Как ты можешь так отзываться обо мне? Я обязана тебе жизнью. Вот, держи, — из печи, расположенной рядом с очагом, чудесным образом появился горячий хлеб. — Садись и ешь. Сейчас подам жаркое.

Рода не нужно было долго уговаривать. Он начал лопать, именно лопать, а не есть, не питаться, не пробовать хрустящий хлеб, наслаждаясь его теплом: должно быть, он совсем промерз, сам не осознавая этого. При этом он не забывал присматриваться к интерьеру. Нет, первое впечатление было не верным — в доме не одна комната: в стене слева имелась дверь. Вероятно, кладовая, неотапливаемое помещение, хороший способ сохранять пищу зимой, не имея понятия о холодильниках на фреоне…

— А ты раньше никогда не видел, чтобы деревья сами по себе двигались, сэр?

— Что? — Род не помнил, чтобы заговорил об этом. Слишком был занят поглощением пищи. — Нет, никогда.

— Я тоже. Это странно, потому что я прожила в этом лесу больше двадцати лет. А такой могущественный волшебник, как ты, должен многое видеть.

— Да, я многое видел, но должен признать, что Греймари для меня до сих пор полон сюрпризов и загадок.

Судя по запаху, в жарком было больше овощей, чем мяса, но прекрасно приправленые овощи пахли просто замечательно. Род не мог дождаться, когда содержимое котла окажется на тарелке.

— Это злое заклинание, наложенное твоими врагами, я в этом не сомневаюсь. У тебя ведь есть враги, сэр? Конечно, есть: все знают, что враги короля — это одновременно враги Верховного Чародея, — она со вздохом покачала головой. — Бедный наш король! Не успевает справиться с одним врагом, как появляется новый. Можно подумать…

— Да, это можно, — Род перестал жевать и насторожился. — Заклинание? Ты думаешь, что дерево ожило под действием заклинания волшебника?

— А как же иначе, сэр? — старуха поставила перед ним деревянную миску и положила вырезанную из дерева ложку, которой запросто можно было вычерпать целое озеро, а не то что миску. — Никогда раньше такого не случалось, а я ходила мимо этого дуба дважды в неделю, а то и чаще все двадцать лет.

— Но ведь я единственный, кто способен это видеть! А это значит, что я галлюцинирую, — Род набрал полную ложку жаркого, поднес ко рту и покачал головой. — Нет, это невозможно, бабушка Бен. Галлюцинации, которые видят другие? Как это может быть?

— Разве ты не чародей, сэр? Разве ты не можешь посылать мысли в головы других?

— Да, но… Нет, черт побери! Моя жена и дети уловили бы их, но именно они ничего не видели.

— Ну, значит, это какое-то другое действие твоих врагов, — успокаивала его бабушка Бен.

Но на Рода ее забота не произвела должного впечатления, ибо, попробовав жаркое, чародей застыл. Ей это почти удалось, старуха почти отвлекла его внимание, заставила съесть жаркое и думала, что голодный не заметит странного привкуса…

Паранойя — отозвалась на это объективная часть его сознания, и Род понял, что должен сдержаться, должен поискать дополнительные доказательства…

Но старуха наблюдала за ним внимательно, слишком внимательно для спасенного им человека, поэтому он решил действовать напролом:

— У твоего жаркого очень необычный вкус, бабушка Бен. Интересно, какие травы вы использовали?

Старуха улыбнулась, словно была польщена, но настороженность в глазах никуда не исчезла. Или это только игра его богатого воображения?

— Это не тайна, сэр. Такие травы любая хозяйка может найти в лесу. Но должна сказать, что немногие знают мою хитрость — в какой пропорции смешивать травы, чтобы варево приобрело дивный запах.

Именно слово «хитрость» прозвучало тревожным колоколом в ушах Рода.

— Странное слово. Ты хочешь сказать — тайная смесь?

— Ну… да…

— А чтобы постигнуть тайну этой смеси, нужно немало экспериментировать, — Род вскочил на ноги, отбросив с дороги стол. Он готов был поклясться, что от этого дивного запаха жаркого у него начала кружиться голова. — Эта дверь, бабушка. Ведь дом очень маленький. Что такого важного заставило тебя возвести внутреннюю стену и даже поставить дверь?

— Ничего, сэр! — она схватила его за руку и попыталась удержать. — Там находится только моя кладовка, моя буфетная. О, сэр, зачем тратить тепло на то, что должно быть на морозе?

Она кончила воплем, и Род распахнул дверь.

На мгновение все за нею, казалось, поплыло, сливаясь; потом зрение его адаптировалось к сумраку, да и свет очага за его спиной упал на пучки сухой травы, свисающие с балок под потолком.

Под ними на полках стояли ряды глиняных кувшинов, на горлышке каждого из которых была выбита пиктограмма, потайной знак, понятный, как был уверен Род, только самой бабушке Бен. А еще ниже располагался длинный рабочий стол, уставленный ступой с пестиком, небольшой жаровней с треножником, бочонками, чашками и котлами размером с пинту. Даже… да, примитивные, но явно пригодные к действию — перегонный куб и дистилляционные трубки.

— Дистиллятор, — сказал Род удовлетворенно. — Вполне завершенный и пригодный к работе дистиллятор.

— Это для помощи бедному деревенскому люду, — завывала старуха. — О, сжалься! Я не варю яды, которые могут принести вред!

Род бросил на нее взгляд, могущий соперничать со льдом, покрывшим речку.

— Ты лжешь, старуха! Никто не может изучить лекарства, помогающие людям, без того, чтобы не познакомиться и с теми, что в малых дозах приносят пользу, а в больших — вред.

— О, я никогда не использовала свое знание во вред, сэр! Никогда не давала снадобье в дозах, которые способны были принести вред!

Но Род уловил какой-то блеск из угла лаборатории.

— Никогда? — он прошел в угол, жалея, что не хватает света. Совершенно случайно здесь был им обнаружен чадящий факел. Держа его в левой руке, Род осветил пространство за столом и сразу наткнулся на мешочек с монетами. Он взял монеты, пропустил их сквозь пальцы, потом увидел небольшую шкатулку с открытой крышкой, а в ней горсть жемчужин и довольно крупные рубины среди золота и серебра. — Неплохо зарабатываешь, а, бабка?

— Нет, сэр! Это дал мне на сохранение путник, осел которого заболел!

— Ты хочешь сказать, путник заболел — очень заболел, попробовав твоего спецжаркого. Часто ли ты разыгрывала этот трюк с дубом, бабушка? Как это у тебя получается? Ведьмин мох? Телекинез? Сколько ты убила храбрых молодых людей, за которыми числился только один грех — желание помочь старой женщине?

— Ни одного, сэр! Ни одного! Никого я не убивала! Только грабила, сэр, вот и все! Отбирала кошельки!

— И не только у них, но и у их жен, судя по жемчугу и рубинам. А что было в жарком, бабушка? Белладонна? Смертоносный паслен?

— Мак, сэр! Только маковый сок! О, сэр, я никого не хотела убивать!

— Нет? Почему же тогда твои жертвы не приходили в себя, когда мак переставал действовать? — наобум брякнул Род, но его догадка достигла цели — подлая отравительница злобно сверкнула глазами. Он повернулся, молниеносно извлекая меч. — Вот более быстрая смерть, чем от яда, бабка, и более чистая!

— Нет, ты не можешь меня убить! — закричала она, отскакивая от острия, но за спиной ее оказалась стена, и старуха застыла, не смея пошевелиться, зачарованно глядя на лезвие. — Неужели ты убьешь бедную вдову, сэр, за которую некому заступиться? Ты не можешь поступить так бесчестно!

— Честь не имеет для меня значения. Только справедливость.

— Нет, Род!

Это голос Фесса — он прозвучал в голове, и бабушка Бен, в ужасе глядевшая на меч, не слышала его. Род нахмурился.

— Чего ты пристаешь?

— Спасибо за то, что откликнулся. Каюсь, я подслушивал, Род. Твое поведение меня тревожит.

— Забота — это хорошо, предательство — нет.

— Я никого не предавала, сэр! — завопила бабушка Бен.

— Я тоже, Род. Но подумай: справедливость требует доказательств.

— Откуда золотые монеты в крестьянской хижине? Эта груда награбленного — вот необходимое мне доказательство! Любой суд присяжных вынес бы однозначно: виновна по всем статьям!

— Сэр, это только плата, — завывала старуха, — плата за работу, которую мне не хотелось делать, но у меня не было выбора!

— Золотые монеты действительно могут служить доказательством, Род, если они на самом деле существуют.

Род заколебался. Видел ли он на самом деле золотые монеты? Или его мозг создал их из нескольких жалких пенни?

Кстати, а на самом ли деле существует дистиллятор? И этот дом? Насколько ему известно, он может говорить с тронувшейся старухой в лачуге, и та виновна лишь в том, что слишком много болтает.

Он опустил меч.

— Нет, я тебя не убью, бабка.

Старуха облегченно обвисла, а голос Фесса произнес:

— Поздравляю тебя с мудрым решением, Род.

— О, будь благословен, сэр! — бормотала бабушка Бен.

— Не волнуйся: я оставлю тебя связанной по рукам и ногам. Ложись-ка на кровать. Живо!

Старуха в ужасе застыла.

— Нет, сэр! Лучше убей меня: лучше быстрая смерть, чем гибель от голода и жажды!

— Ты не умрешь с голоду, хотя, возможно, немного замерзнешь. Я сообщу шерифу ближайшей деревни, через которую пройду. И тогда рассказывай представителю власти, какая ты святая! Давай-ка ложись. И получше укройся одеялами. Я прибавлю дров, но людям шерифа потребуется время, чтобы добраться сюда.

Несколько минут спустя он вышел из дома, плотно закрыл за собой дверь и закутался в плащ.

— Фесс?

— Я здесь, Род, — темная фигура выступила из тени меж деревьями.

— Спасибо за своевременное вмешательство, — неохотно сказал Род. — Ты, возможно, спас меня от совершения отвратительного преступления.

— Для меня всегда честь служить тебе, Род. Но все же напомню, что действительно стоит сообщить властям как можно быстрее. Недалеко отсюда я заметил дом лесничего.

Род кивнул.

— Да, хорошая мысль. Он должен лично знать бабушку Бен и сможет честно сказать, кандидат ли она на виселицу или только на колодки.

— Совершенно верно. Значит, отыщем его?

Род мрачно посмотрел на коня, борясь с подозрениями.

Потом снова кивнул и побрел по снегу к Фессу, чтобы усесться верхом.

— Прости, что усомнился в тебе, старый друг. Многое больше не кажется мне таким, как раньше.

— Само собой, Род. Трудно доверять своим чувствам, когда не убежден в истинности своего восприятия.

— Точно. Но ведь для этого и существует логика? Обнаруживать, какие восприятия реальны, а какие нет.

— Да, это одно из ее возможных использований. Однако трудно достичь логичности в состоянии эмоционального возбуждения.

— Ты знаешь, в такой момент будто весь мир на меня обрушивается. Сейчас я достаточно нормален, чтобы понять, что это только мое восприятие, но когда эмоции берут верх над логикой, я об этом забываю.

— Ну конечно, Род. Если бы ты не считал, что твое восприятие нормально, ты не был бы параноиком.

— Как это? — Род нахмурился, усаживаясь на спину коня, потом покачал головой. — Нет, не говори мне. Незнание для меня лучше. Или ты хочешь сказать, что если бы я не был параноиком, я усомнился бы в своем восприятии? Во всяком случае, когда мне кажется, что все только тем и занимаются, что пытаются до меня добраться.

— Это противоположное предположение, — согласился Фесс.

— Рад, что я это сообразил, — ответил Род. — Но главный вопрос остается, Фесс: почему у меня вдруг так внезапно начался припадок параной и?

— Это не совсем ново для тебя, Род, — медленно сказал робот.

— Спасибо за тактичное напоминание, господин Между-молотом-и-наковальней. Но обычно у меня не бывает такой обостренной мании преследования, да еще с такой полной убежденностью, что я прав.

— К счастью, это действительно новый аспект — и так как он совпадает с началом галлюцинаций, я могу предположить только, что…

— Что это химическая проблема, так? Но, Фесс, нарушено ли химическое равновесие по внутренним причинам или привнесено извне?

— Каков бы ни был источник, Род, теперь он в тебе.

— Еще немного, и ты заставишь меня в это поверить, — проворчал Род.

— Это было бы весьма желательно, — заметил робот.

Ну, ладно, принимаем рабочую гипотезу, что то, что я вижу, нереально, — продолжал Род. — Но как мне узнать, что же реально на самом деле?

— Гораздо важнее, может быть, понять, — медленно произнес Фесс, — когда это действительно важно.

Род вздохнул, и конь со всадником углубились в лес.

Глава третья

Немного погодя Род спешился и медленно пошел за Фессом, но неожиданно поскользнулся на полоске льда и с трудом сохранил равновесие. Посмотрев в сторону от тропы, он увидел блеск реки. Та замерзла окончательно. В отдалении виднелись сани, нагруженные тюками, их волоком тащил торговец. На реку выходили здания, наполовину бревенчатые, покрытые штукатуркой в пастельных тонах. Род удивленно смотрел на эту невероятно веселую и легкомысленную сцену посреди зимней мрачности.

За спиной послышался скрип снега.

Верховный Чародей развернулся, кровь зашумела в ушах, паника охватила все его члены. Преследователь остановился под кряжистым дубом, и Род увидел…

…самого себя.

Это несомненно был Род Гэллоуглас собственной персоной: скуластое лицо, орлиный нос, широкий рот и сердитый взгляд. Даже одежда та же самая — клетчатый камзол и серые штаны в обтяжку, сапоги, перчатки, плащ и меч, хотя и другого цвета.

Род решил не отводить взгляда от меча.

— Кто ты?

— Кто ты? — спросил двойник.

— Род Гэллоуглас! — выпалил Род. — Лорд Верховный Чародей острова Греймари! — собственное напоминание о магии вызвало и догадку и праведный гнев. — А ты кто такой и почему ходишь с моим лицом?

— Это мое лицо! Почему ты его носишь?

Ну, по крайней мере, у двойника не голос Рода.

— Я человек, который рожден с этим лицом, будь ты проклят! — ну, конечно, это не совсем соответствовало действительности: Род приобрел данные черты лица в процессе роста и возраста. — Какого дьявола ты мне подражаешь?

— Я тебе подражаю? Какая наглость, какое бесстыдство!

— Я вижу, ты этого не отрицаешь!

— Отрицаю! — взревел двойник. — Это ты подражаешь мне! И неужели думаешь, что тебе удастся уйти от ответа?

Род нахмурился, осмотрел противника с ног до головы. Возможно, только возможно…

— Что означает Е = mc2?

— Энергия равна массе, умноженной на квадрат скорости света, — незнакомец в свою очередь тоже нахмурился. — Иными словами, энергия и масса суть различные аспекты одного и того же явления. А какого дьявола ты устраиваешь мне экзамен?

— Все очень просто. Если ты знаешь ответ на этот вопрос, значит, ты не с этой планеты.

— Конечно, и ты тоже не с этой планеты, если можешь задавать такие вопросы. И что же это доказывает?

— Что ты самозванец.

— Самозванец! О чем ты говоришь, придурок? Я Род Гэллоуглас! И пусть бросит в меня камень тот, кто сможет доказать противное!

Род потрясенно смотрел на двойника: окружающее поплыло у него перед глазами. Он пошатнулся, схватился рукой за дерево, чтобы не потерять сознание и не упасть. Но тут зрение его прояснилось, и он снова отчетливо увидел свое альтер-эго. Тот враждебно смотрел на него, и Род вспомнил, что он сумасшедший!

Конечно. Если он сумасшедший, то может увидеть что и кого угодно, так? То есть, если у него возникает галлюцинация, почему ею не может стать его собственное изображение?

Очевидно, так оно и есть.

Род сложил руки на груди.

— Давай разберемся. Ты утверждаешь, что ты Род Гэллоуглас?

— Конечно, — двойник насторожился. — А ты кто такой?

— Род Гэллоуглас.

Но двойник не закричал в гневе. Он стоял спокойно и размышлял, и от этого спокойствия холодок пробежался по спине Рода: именно так он поступил бы в таком случае, если бы его психическое здоровье пребывало в полном порядке.

Что он и сделал, кстати.

Род снова привел себя в активное состояние. Отрицание не подействовало, настала пора размышлений.

Почему бы и нет?

— Нас двое, — заметил двойник.

— Тшш! Молчи! — Род украдкой оглянулся. — Они изгонят нас!

— Изгонят? — двойник удивился. — Кто изгонит?

— Нормальные люди.

— Ты таких знаешь?

— Да, мне кажется, — признал Род. — Ну, а на случай, если таковых не окажется, у меня есть мой пробный камень — Фесс.

— Мой пробный камень, — но голос двойника звучал не очень уверенно. Двойник разглядывал большого черного коня. — Ты видишь нас обоих, старина четвероног?

— Тут ты только один, Род.

Род вздрогнул: Фесс услышал двойника!

— Но ты как будто разговариваешь сам с собой, — продолжал робот. — Очаровательная беседа, несомненно.

Несомненно? Но Род не стал переспрашивать.

— Мы можем попробовать определить, кто из нас реален, а кто — плод больного воображения.

— Точно, а после этого нужно попытаться определить, что такое «реальное», — двойник скривил губы. — Не можешь ли придумать что-нибудь более продуктивное?

— Ну что ж, — предположил Род, — пожалуй, нам разумнее объединить силы. Я хочу сказать, что если мы сами не можем различить друг друга, из нас выйдет замечательная команда.

— Имеет смысл, — рассудительно заметил двойник. — Но как мы будем координировать действия?

— Я думаю, очень легко. Ты берешь левую сторону, а я правую.

Двойник, казалось, сомневался.

— Почему тебе досталась правая?

— Просто я вижу тебя слева. Попробуем договориться по-другому: я был бы рад видеть тебя своим оруженосцем.

— Меня — твоим оруженосцем? Ты сам можешь удостоиться чести быть моим оруженосцем!

— Что, и воевать с твоими представлениями о тактике? Да я умру сначала! Нет, отставить: умру при попытке.

— Не очень веришь в себя? — фыркнул двойник.

Это заставило Рода остановиться. Он с минуту подумал, потом согласился:

— Боюсь, что нет. Ты явно слева.

— И буду во всем, тупица! Лучше принимай мое предложение и будь моим оруженосцем!

— Нет, приятель! Если мне понадобятся не слишком разумные мысли, я могу обратиться к своему собственному разуму!

— Это нелепо, — выпалил двойник. — Я, по крайней мере, доверяю своим инстинктам!

— Неужели? А как насчет доверия моим?

— Конечно, нет!

— Тогда ты не можешь верить и собственным, так как они аналогичны моим.

Двойник начал отвечать, замолк, застряв на силлогизме, и застыл с открытым ртом. Через несколько мгновений он закрыл рот и кивнул.

— Один ноль в твою пользу. Каково быть одной стороной дилеммы?

— Хочется взорваться, как три динамитные шашки, — честно признался Род.

— Неплохая мысль, — двойник повернулся, миновал Рода и зашагал по тропе. — Пошли.

Род с улыбкой поднял голову.

— Почему бы и нет? Это тоже неплохая идея, — и пустился вдогонку.

Они шли по снегу, Фесс трусил сзади на некотором отдалении. Наконец Род предложил:

— Все это несколько запутано. Как мы будем называть друг друга?

— Как насчет «Эй, ты»?

— Ну, уж, конечно, не «Эй, я». Послушай, я могу быть Родом, а ты…

— Держись слева, — двойник остановился и поднял руку. — Это я могу быть Родом…

— Понимаю, — Род нахмурился. — Не сработает, да? Ну, у нас двадцать уменьшительных имен. Может, что-нибудь с ними получится?

Двойник кивнул.

— Прекрасная мысль. Что предпочитаешь?

Род улыбнулся.

— Я буду Род, а ты Родни.

Двойник поморщился.

— Ты ведь знаешь, я всегда ненавидел это имя.

— Но ведь тебе нравилась версия твоих предков.

— Верно, — задумался двойник. — Я всегда был неравнодушен к форме Родерик.

— Отлично. Ты будешь Родерик, а я Родни, для краткости — Род, — и он пошел дальше по дороге.

Двойник с сомнением посмотрел на него и затопал рядом.

— Почему мне кажется, что на этот раз ты победил?

— Ты слишком чувствителен, — небрежно ответил Род. — Ты ведь знаешь, что всегда страдал легкой паранойей.

— Это правда, — согласился двойник. Но тут лицо его прояснилось. — Придумал! Завтра мы поменяемся именами! Как тебе нравится такая задумка?

— Если хочешь, поменяемся, задумка как задумка, — Род вздохнул, но потом остановился, нахмурившись. — Эй! Почему мы идем пешком, если можем ехать верхом?

— Отлично замечено, — его второе я повернулось к Фессу. — Ты ведь не возражаешь, если придется нести двоих, старый конь?

— Вовсе нет, Род, — ответил робот, подходя.

— В седле, конечно, поедем по очереди, — заметил Род, когда двойник садился.

— Конечно, а как же иначе, — двойник натянул повод, щелкнул, и они потрусили по дороге, а Фесс рассуждал о природе странной иллюзии, которая заставляет Рода сидеть за пустым седлом.

Тропа шла вдоль реки, затем раздвоилась. Род остановился.

— Я бы не хотел поворачивать направо.

Двойник улыбнулся.

— Не доверяешь себе?

— Вовсе нет. Селенье выглядит отсюда неплохо, приятная маленькая деревушка, но кто знает, какой она окажется, когда подъедем поближе?

— Я мог бы пойти вперед и разведать, — предложил двойник.

— Здорово! — Род увидел возможность избавиться от своего второго «я». — Я объеду и встречу тебя по другую сторону.

— Хорошо. Кстати, я заскочу в таверну и принесу тебе поесть.

— Там есть таверна?

— Ну, я заметил зеленый куст вместо вывески. Не думаю, что это знак практикующего травника.

Род испытывал искушение, но мысль о том, что придется и впредь делить общество с нежеланным спутником, оказалась сильнее, чем видение жаркого очага и кружки, наполненной элем.

— Буду весьма обязан.

Двойник улыбнулся.

— Знаю.

Оба спешились. Двойник повернулся и двинулся к деревушке.

Род тоже повернулся — в сторону леса — и остановился, подняв ногу. Он оглянулся, чтобы увидеть, что его держит, однако ничего не увидел. Только двойник стоял в той же позе и явно напрягался изо всех сил. Род снова повернулся к лесу, напряг всю силу воли, чтобы опустить ногу, но не смог продвинуться ни на дюйм.

— Фесс, почему я не могу идти?

— Физической причины не наблюдаю, Род.

— То есть причина психосоматическая. Но мне нужно идти, — Род повернулся лицом к двойнику, и в тот же момент двойник тоже повернулся и вопросительно посмотрел на Рода.

— Кто-то здесь не хочет идти на конюшню, — сказал он.

Род поморщился.

— Не говори так о Фессе.

— Я и не говорю, — заверил его двойник. — Но совершенно очевидно, кто-то не хочет, чтобы мы расстались.

— Имей же сердце!

— Я-то имею. Ты тоже. Но что-то хочет сохранить единство наших сердец.

— Ты хочешь сказать, что я не смогу от тебя избавиться.

— Эй! Посмотри на факт с моей стороны: это я не моту избавиться от тебя!

— Что ж, возможно, возможно, — Род вздохнул. — Видимо, придется идти вместе или не идти совсем. Поэтому пошли.

— Я уже предвкушал тепло у очага, — проворчал двойник. — Но вынужден согласиться: прогулка по лесу безопасней, чем твой поход в деревню.

Род скривился.

— Неужели для тебя это безопасней, чем для меня?

— О, бесконечно безопасней! Ты ведь считаешь, что я часть твоего подсознания?

— Ну…

— Верно. А кто слышал, чтобы подсознанию или его части причиняли вред?

Род улыбнулся.

— Принимаю твою точку зрения. Пошли. И они двинулись вперед.

Пройдя с полчаса, они услышали рев. Попутчики-двойники бросились в укрытие, но было слишком поздно. Из чащи послышался громоздкий топот.

— Я тебя вижу! Я тебя вижу! — заревел низкий бас. — Выходи и сражайся, как мужчина!

— О, как все это мне надоело! — подхватил более высокий голос. — Они нисколько тебе не вредят.

— Заткнись, ханжа! Ну, выходи с поднятыми руками.

Род вышел, держа меч наготове.

Чудовище попятилось, сморщившись в ужасе.

— Эй, послушай! Ты не должен сопротивляться!

— Ты мог этого ожидать, — сказал другой голос.

— Заткнись!

Двухголовое чудовище, толстый дракон с хвостом носорога и ногами слона, красновато-коричневый, в желтых в горошек пятнах появился целиком. Род бросил на него один взгляд и понял, что его галлюцинации проявляют по отношению к его же подсознанию изрядную терпимость.

— Ни за какие коврижки не заткнусь, — заявила вторая голова. — В конце концов, ты ведь подвергаешь опасности и мое тело.

— Тело мое! Ты контролируешь только правую половину и ту только по вторникам!

— Вот именно, — правая голова повернулась к двум Родам. — Должен попросить прощения за вмешательство в ваш диалог: у меня в этом деле не было выбора. Можете называть меня Правый.

— Не похоже, чтобы ты был прав, — заметил двойник.

Конечно, хотя выглядела правая голова обеспокоено и смущенно, вопреки своей наружности — сплошной оскал и шестидюймовые зубы, зато вторая голова, абсолютно такая же, как первая, тем не менее имела более приличествующий ее наружности хищный и предательский вид.

— Не смей называть меня Левым! — она свирепо посмотрела на Рода. — Я откушу твою голову! Я тебя живьем изжарю!

— Это уже пытались сделать, — и если Правый был Роду где-то даже симпатичен, то Левый почему-то не нравился. Верховный Чародей помахал мечом. — Если считаешь, что можешь поспорить с холодным железом, давай попробуй.

— Холодное железо! Я расплавлю твой оловянный зуб, превращу его в шлак, ржавчина его раздери! — но хоть Левый изрыгал проклятья, приводить в исполнение их как будто не торопился.

— Я полагаю, у вас есть какая-то причина, чтобы выйти к нам не в настроении? — спросил двойник.

— Причина? Да, причина имеется, черт побери! Очень важная причина — я голоден!

— Послушай, Левый, — сказал Правый. — Мы ведь уже обсуждали проблему диеты.

— Обсуждали? Правый, если не будешь на этот раз меня слушаться, я тебя самого поджарю и проглочу в один присест!

— Прости, Левый, — тихо сказал Правый, — но я не желаю иметь ничего общего с твоим ненасытным аппетитом, — он повернулся к двум Родам. — Вам, ребята, следует поторопиться. Продолжение нашей перепалки может обернуться для вас малоприятным сюрпризом.

— Хорошо, — двойник повернулся, собираясь покинуть сцену.

Левый с оглушительным ревом взмахнул одноименной лапой, и двойник отскочил.

— Левый! Ты ведь знаешь, они ничего такого не сделали…

— Они ступили на мою территорию! — взревел Левый. — Они шли по моей дороге и даже не предложили за это выкуп!

— О! — удивился Род. — Так это ты построил эту дорогу?

— Построил? Разве я похож на строителя? Хватит того, что я стою на ней!

— Я понимаю, вам трудно понять логику моего партнера, назовем его так, — сказал Правый двойнику, — но это небольшая мизансцена не должна помешать вам…

— Заткнись, слабак! Если я хочу заставить этих ублюдков заплатить, то они заплатят обязательно!

Правый поморщился.

— Послушай. У тебя нет особых причин…

— Причин?! — взревел Левый. — Тебе нужна причина? Сейчас я ее организую…

Род поймал взгляд двойника и кивнул в сторону Правого. Двойник скользнул туда, и вот они вдвоем с настоящим Родом, проявляя живейший интерес к головам-спорщикам, принялись обходить чудовище справа. А Фесс по другую сторону заржал и затопал, чтобы отвлечь внимание Правого.

Почти получилось: они уже почти миновали дракона. Но в последний момент Левый заметил их и вновь заревел:

— Эй! Вернитесь!

И так как двойники не подчинились его приказу, дракон бросился на людей.

— Назад! — закричал Род, и они с двойником отпрыгнули. Но недостаточно резво: гигантская башка щелкнула зубами перед самым носом у Гэллоугласа.

Правый уперся правой лапой и изо всех сил дернулся.

Левая голова внезапно остановилась; и огромные челюсти захлопнулись по инерции совсем рядом с головой Рода.

— Назад! — крикнул Род и ударил Левого по носу мечом. Колоссальная башка с блеющим воем отдернулась, и Род опустил руку: та дрожала от возбуждения.

— Бедный Левый! Ты ранен? — воскликнул Правый.

— Эта козявка меня искалечила! — завывал дракон. — Она меня порезала!

— Булавочный укол! — фыркнул Род. — Как говорят у нас на Максиме, это ему как слону дробина.

— Ваши пассажи с холодным железом вполне объяснимы, — неохотно признал Правый, — но не столь необходимы. Мой партнер в сущности безвреден, хотя иногда ведет себя прямо по-хулигански.

— По-хулигански? Ну уж, нет! Возьми свои слова назад!

— Послушай, Левый, ты ведь знаешь…

— Это ты меня всегда задираешь! Никогда!

— Неужели? Тогда почему бы тебе… Конечно, им бы не следовало применять оружие, когда опасность фактически миновала. Но ты должен признать…

— Пусти меня к ним сейчас же!

И Левый снова бросился на Рода. Правый, конечно же, уперся, в результате чего Левый завертелся по кругу, ревя и браня свою лучшую половину, и так они крутись, как торнадо, причем если один не переставая бранился, то другой невозмутимо возражал.

Род подтолкнул двойника в спину и показал на тропу в том направлении, куда они направлялись. Двойник кивнул, и они вместе отступили от спорящих голов, быстро скользнули по обочине дороги, а Фесс на небольшом расстоянии последовал за ними.

Они уже почти добрались до густых зарослей, где дорога поворачивала, но в этот момент Левый оглянулся, увидел беглецов, испустил истошный вопль, сродни паровозу, обнаружившему, что его вагоны сбежали, и бросился вдогонку.

— Беги! — закричал Род и сам побежал. Но услышав топот и яростный рев за собой, остановился за густой елью и повернулся, чтобы посмотреть развязку. Двойник, тяжело дыша, стоял рядом с ним.

Они остановились слишком рано. Левый изо всех сил несся к ним, хотя Правый упирался и тянул назад, но в результате яростного порыва тело дракона неслось по гигантской дуге прямо на Рода.

Род же по-прежнему сжимал меч в руке. Он занял оборонительную позицию, и огромная голова отвернула в сторону, стараясь избежать столкновения с лезвием. Левый потерял равновесие, тело дракона шатнулось вперед, голова Левого ударила Рода по боку, и Род головой вперед полетел в хвою.

— Пусть это тебя проучит! — воскликнул Левый. Но эффект был несколько испорчен дрожью в его голосе. Возможно, это произошло потому, что Фесс с ржанием бросился между своими хозяевами и чудовищем и забил копытами. Левый отступил.

И правильно сделал, потому что Род с налитыми кровью глазами уже выбирался из хвои.

— Ты, тупоголовый беглец из перегруженного кошмара! Ты, ничтожество! Плохо переваренный сыр! Ты, кладбище всех пороков…

— Пожалуйста! — возразил обиженный Правый. — Я старался…

— Не ты, твой… Ну, вот этот! — Род пренебрежительно махнул мечом в сторону Левого, который попятился еще дальше.

Двойник тоже держал меч в руке, но, бросив понимающий взгляд на Рода, опустил лезвие. Род неохотно последовал его примеру. Фесс заметил это и с фырканьем отступил в сторону. Этого только и дожидался Левый.

— Струхнул? — радостно завопил он и прыгнул — вернее, прыгнула левая сторона туловища дракона. Но правая сторона прочно уперлась, и чудовище запнулось за собственные лапы. С ревом оно скатилось по склону, треща кустами и деревцами и отскакивая от древесных стволов.

— Бедняга, — прошептал Род.

— Бедняга моя тетушка Фанни! — выпалил двойник. — Он же как резиновый! Вон как подскакивает на кочках! Наше дело — убраться отсюда, пока Левый не притащил Правого назад, по тропе. Побежали!

Через милю они остановились. Каждый держался за ствол дерева и тяжело дышал. Холодный ветер резал легкие, как лезвия хирургических скальпелей без наркоза. Фесс остановился в некотором отдалении.

— Что-то я не в форме, — отдуваясь, прохрипел Род. — Миля-другая раньше никогда не могла со мной такое проделать.

— Да, но эта миля… по глубокому снегу, — отозвался двойник.

— Я мог бы нести тебя, Род, на хребте, — укорил хозяина Фесс.

— Мне не хотелось тратить время на то… чтобы усесться верхом, — Род заставил себя выпрямиться и осмотреться. — Ну… нам лучше… идти. Куда… теперь?

— Хороший вопрос, — отдувался двойник, отталкиваясь от ствола. — Еще бы неплохо иметь на него ответ.

— Перед ними как раз была развилка дороги. По какой пойдем? — спросил Род.

— Правый или Левый? — отозвался двойник.

— Стоит спросить.

Они продолжали озираться, надеясь, что какая-нибудь деталь подскажет решение.

Внезапно от деревьев отделился один ствол и встал между разветвлением дороги. С удивлением они обнаружили, что это человек. На голову выше их, в одежде из темной коры. Тот же материал капюшоном покрывал его голову.

Род обменялся осторожным взглядом с двойником. Двойник кивнул и принялся обходить незнакомца, продолжая держать меч наготове.

Человек в плаще из коры откинул капюшон.

Род смотрел удивленно: лицо человека словно загибалось вверх. Рот у него ухмылялся, бугристые щеки были такими красными, словно выкрашены красной краской. Незнакомец выглядел так, словно сама идея грусти была ему неведома.

— Счастливое лицо, — сказал Род. — Постоянная улыбка.

— Ничего подобного, — возразил двойник. — Поглядел бы ты на него сзади. Печальное лицо.

— Господа, господа! — незнакомец умоляюще поднял руки. — Я и то и другое: в жизни всегда сначала Комедия, потом Трагедия! Или наоборот.

Роду не понравился такой взгляд на жизнь.

— И я должен спросить тебя, что ждет меня в будущем?

Незнакомец пожал плечами и весело ответил:

— К чему беспокоиться о будущем? — и тот же голос мрачно заметил: — Для меня все будущее — прошлое.

Род решил, что этому человеку следовало бы заняться рекламой товаров первой необходимости — отбою от покупателей не было бы.

— Куда бы вы ни пошли, — говорило Веселье, — везде есть чему радоваться, во всем есть красота и польза в любом опыте.

— Весь опыт прошлого — это боль, — ответила Трагедия, — потому что повсюду преобладают уродство и убожество.

Двойник скептически прищурился.

— Вы, парни, хоть в чем-то соглашаетесь?

— Конечно, — ответило Веселье, — в Единстве!

— Мы едины в двойственности, — объяснила Трагедия.

— Они не могут даже согласиться, в чем они согласны, — раздраженно сказал Род двойнику.

— Нет, они как раз идут на разумный компромисс, если правильно взглянуть на их высказывания, — двойник склонил голову набок. — Я хочу сказать, что Двойственность — это два аспекта Бесконечности. Не зря же горизонтальная восьмерка ее символ.

— И ты тоже, — простонал Род. — Послушай, не вернуться ли нам к главному вопросу, что мучил нас до момента появления этого театрального Януса?[2] — он снова повернулся к человеку с двумя ликами. — По какой дороге нам идти?

— По правой, — сказало Веселье.

— И, конечно, его слово не стало последним.

— По левой, — сказала Трагедия.

— Монетка есть? — спросил Род у двойника.

— Зачем?

— Раз воспользоваться советом нет никакой возможности, придется прибегнуть к методу Монте-Карло. Я готов бросить жребий.

— Случайность приведет к катастрофе, — провозгласила Трагедия.

— Случайность неизбежно приводит к счастью, — ответило на это Веселье.

— Откуда мне знать, что меня ждет? — Род посмотрел на Фесса. — Ну что, ты уловил в этом смысл?

— Не совсем, — ответил Фесс. — Но я вижу небольшое углубление в снегу там, где дорога разветвляется.

Род повернулся и посмотрел.

— Я ничего не вижу.

— Надо сравнить снежные бугры, Род.

— Поверю тебе на слово, — Род шагнул к середине дороги.

— Назад! — воскликнуло Веселье.

— Не ходи туда! — подхватила Трагедия.

— Наконец-то, — пробормотал двойник, — хоть в этом они согласились друг с другом.

Оба лица одновременно повернулись к нему — вернее, попытались повернуться. В результате двуликий человек отшатнулся, и Род проскочил мимо него.

— Стой! — закричало Веселье.

— Избегай умеренности! — взвыла Трагедия.

Но Род разбросал снег и обнаружил слабую, но отчетливую тропу.

— Пошли, — сказал он двойнику, который без пререканий последовал за ним.

Двуликий человек неуверенно побрел за ними, неуклюже протягивая руки.

— Средний Путь запрещен!

— В синтезе нет ничего забавного!

Фесс в два прыжка встал между двумя Родами и двуликим человеком, и тот с громким «Уф!» налетел на робота и отскочил, запутавшись в собственных ногах. Через минуту он поднялся, но Фесс уже повернул, и стражник крайностей обнаружил перед собой в качестве завершающего аккорда конский хвост.

Со вздохом покачав головой, он снова повернулся к одиночной тропе.

Роду пришлось все время откидывать безлистые наземные лианы, прошлогоднюю листву и упавшие ветви, чтобы отыскать тропу. Он был рад, что у него прочные сапога, которые он постоянно натирал воском.

— Полагаю, эта тропа несомненно приведет нас куда-нибудь.

— Куда-нибудь не очень подходит для тех, кто ищет славу и удачу, — возразил двойник.

— Действительно, — согласился Род, — но мало кто находит и то и другое вместе.

Двойник пожал плечами.

— Сам я этого не хочу. Предпочитаю держаться в тени.

Род кивнул.

— Мне знакомо это чувство. Мне тоже импонирует спокойное, мирное, тихое, удовлетворенное существование.

— Почему же на нашу долю оно никогда не достается? — размышлял двойник.

— Конечно потому, что мы его желаем… Ух ты! А это что?

Рад развел густые ветви разросшегося куста жимолости, и они увидели перед собой широкую дорогу, проходящую по гребню хребта.

— Это Королевская Дорога, — негромко сказал двойник.

Род улыбнулся.

— Конечно. Мы ищем тихую жизнь, и что же мы находим?

— Я предпочел бы дорогу внизу, — быстро сказал двойник.

— Но придется идти по верхней, — ответил Род. — Пошли. Посмотрим, какое спокойствие и уединение ждет нас здесь.

Они поднялись на хребет, Фесс не отставал. Здесь они сели на него верхом, и железный конь двинулся по середине дороги.

Небо потемнело, и стало заметно холоднее. И что еще хуже, по обе стороны дороги появились деревья.

— Может, стоит остановиться на ночь, — предложил двойник.

— Я как раз думал об этом, — Род вздрогнул от холода. — Уютный костер и парочка жареных фазанов…

Громкий вой разорвал тишину, из леса выскочило с полдюжины крупных существ, по трое с каждой стороны. Под густой шерстью ходили ходуном мышцы. Стояли они на задних конечностях, как люди, но головы у них были кошачьи. На ноги были натянуты сапоги, руки заканчивались ладонями, но мало похожими на человеческие, ибо были когтистыми и поросшими шерстью. Еще на странных тварях имелись кольчуги по колено длиной, перевязанные оружейными поясами.

Напали они с кошачьими воплями, двое уцепились за повод Фесса, но большой черный конь мотнул головой и отбросил их в сторону. А в другую сторону ударил копытом.

Род повернулся на крупе коня, извлек в один присест и меч и кинжал и прижался спиной к спине двойника. Огромный человек-кот вцепился в лошадиную гриву, размахивая устрашающего вида ятаганом. Род парировал его удар, едва удержав свое оружие, и сделал выпад. Острие попало в кожаный пояс, скользнуло и погрузилось глубоко под шерсть. Кот с криком отскочил — и соскользнул с крупа. Другой, с воплями и плевками, занял его место, размахивая своим оружием. Род нырнул и сделал выпад вперед, ударив снизу вверх кинжалом. Последовал сильный толчок, но Род удержался на месте, а котолюдь завопил, глаза его начали стекленеть, и он соскользнул вниз.

И вдруг неожиданно все кончилось. На окровавленном снегу лежали две мертвые приматокошки, остальные четверо убежали в лес с шипением и ревом. Род удивленно смотрел, потом с улыбкой повернулся.

— Не знаю, что ты с ними сделал, о альтер-эго, но только…

Двойник соскользнул с седла и лег на землю. Род потрясенно смотрел на него.

— Род? — спросил Фесс. — Что случилось?

— Разве ты не видишь? — Род соскочил и нагнулся к лежащему. Куда они попали? Быстрей! Может быть, я еще в состоянии остановить кровотечение!

— Слишком… поздно… — выдохнул двойник. — Сонная артерия… перерезана…

И правда. Воротник камзола был весь измазан кровью.

— Как это произошло? Нет, не отвечай. Один из них прошел защиту. С его когтями достаточно одного взмаха, — Род принялся лихорадочно рыться в седельной сумке. — Тут должно найтись хоть что-нибудь! Фесс, я тебе говорил, что нужно прихватить немного плазмы!

— Не… беспокойся… — слабо произнес двойник.

— Не беспокоиться? Это еще что за новости! — Род развернулся и посмотрел на собственное лицо. — Я не позволю тебе умереть!

— Позволь, — попросил двойник. — Не нужно… беспокоиться… Я вернусь… когда… нужен буду…

Голос его стих, глаза потускнели. Род понуро стоял на коленях в снегу.

— Род.

— Не сейчас! — Род раздраженно посмотрел на Фесса, но когда снова повернулся к трупу двойника, того не оказалось на месте — он исчез без следа. Там, где он прежде лежал, не было даже углубления в снегу.

Род недоумевающе смотрел невидящим взором.

— Что случилось, Род?

— На нас напали шесть людей-кошек, — услышал Род собственное объяснение. — Двоих мы убили… — он огляделся. — Их я тоже не вижу… А остальных прогнали. Но один из них сумел перерезать моему двойнику горло.

— Я так и предположил, — сочувственно сказал робот. — Но как мы его похороним, если земля промерзла?

Род раздраженно посмотрел на него.

— Послушай! Ты ведь знаешь, что на самом деле его нет!

И замолчал, пораженный собственными словами.

— Разбойников в виде полулюдей-полукотов тоже не было, — указал ему Фесс. — Была только пара крестьян, одетых подозрительно опрятно в коричневые куртки и штаны в обтяжку. Но ты их прогнал.

Но Род не слушал своего постоянного спутника и напарника по приключениям. Он смотрел на чистый незапятнанный снег и отрешенно бормотал:

— Все эти чудовища могут принести не больше вреда, чем люди-кошки. Черт побери! Я уже начинал думать, что знаю себя, мое отражение!

Он вздохнул, сел верхом на Фесса, свернул с дороги и углубился в лес.

Глава четвертая

Была одна из тех ночей, которые, кажется, длятся вечно. Когда Род понял это, ему в душу снова закралось подозрение.

— Фесс, сколько времени прошло после того, как я расстался с семьей?

— Примерно три часа, Род.

— И только-то? — Род поразился, подумал, как много событий произошло за такое короткое время. — У меня что-то случилось с восприятием времени?

— Возможно, — медленно ответил робот, — ты действительно испытал множество происшествий за столь короткий период.

— А как давно я нашел бабушку Бен с рукой, застрявшей в дереве?

— В этом было ее затруднение? Я-то по издаваемым ею звукам решил, что на старушку напала целая шайка бандитов.

— Я что-то такого не заметил, — Род нахмурился — шуткам Фесса было не место да и не время. — Или, может, мне следовало сказать: «Я видел не это»? Ну, все равно, сколько прошло времени точно с того момента, как я расстался с семьей?

— Два часа и сорок три минуты, Род.

— Ты шутишь? Мои похождения заняли часы, а не минуты!

— Это субъективное восприятие, Род. Еще нет и полуночи.

— Готов поклясться, что это часы, по которым сверяет время Волшебный Народец. А знаешь, мне сейчас следовало бы уже захотеть спать.

— Может, ты захочешь, когда схлынет адреналин.

— Если, а не когда, — Верховный Чародей прищурился. — Что это за свет там впереди?

Фесс усилил видеоприем.

— Я не вижу никакого света, Род, кроме отраженного света луны.

— Неужели это новая галлюцинация? Ну что ж, надо разобраться, — Род спешился. — Держись поближе, ладно? И не позволяй мне никому причинять вред.

— Я постараюсь предотвратить любой ущерб, Род, но мне кажется, тревожиться не из-за чего. Я ничего подозрительного не вижу.

— Хотел бы я сказать то же самое, — Род повернулся, запахнул плащ, но его по-прежнему била дрожь, пока он брел по снегу к огню впереди.

Далекие колокола собора в Раннимеде прозвонили полночь.

Род остановился на краю небольшой поляны. Посередине горел костер, маленький костерок с опадающими языками пламени. Рядом с ним спиной к Роду сидел человек в плаще с капюшоном. Род подумал, что делает в такое время суток в лесу монах, но потом вспомнил, что плащи лесников очень похожи на рясы монахов, особенно когда в полумраке трудно различить цвета. Кто бы ни был этот человек, его била крупная дрожь. Но вот он порылся в сугробе, извлек заиндевелую ветку, стряхнул с нее снег и сунул в огонь.

Света было достаточно, чтобы Род разглядел его костлявую руку. Несомненно, человек этот стар, очень стар. Испытывая сочувствие, Род подобрал несколько упавших с деревьев на снег веток и подошел к костру.

— Вот, дедушка, мой вклад! — он приблизился к старику и принялся осторожно укладывать ветки в огонь. — Сейчас хорошо разгорится.

— Рад тебя видеть, — прошептал человек, улыбаясь.

— А я рад помочь. И теплу тоже рад. Особенно в такую стужу, когда тело промерзает до мозга костей, — Род положил сверху самую толстую ветку и повернулся к старику. — Вот и все, дедушка.

И замер.

— Спасибо, внучок, — из-под капюшона весело блеснули такие родные и знакомые глаза. — Ты всегда был сердечным и щедрым мальчиком. Я рад, что ты вырос и стал таким взрослым.

— Дедушка, — снова прошептал Род. — Мой настоящий дедушка. Без дураков.

И действительно, это был граф Рори д'Арманд во плоти. Или как будто во плоти.

— Ты не можешь быть реален, — но тем не менее Род протянул руку. — Ты же умер двадцать шесть лет назад.

Граф Рори подмигнул.

— Не очень-то великодушно с твоей стороны, мой мальчик, так категорично заявлять.

— О, прости, дедушка! Но как ты сюда попал? Я хочу сказать, ведь Греймари отстоит на много-много световых лет от Солнечной системы!

— Я прилетел вместе с тобой, Родни, — глаза старика озорно сверкнули. — В твоих генах. И пока ты жив, я часть тебя. Мне бы хотелось думать, что я и в твоем сердце и уме.

— О, конечно! В основе моей — мама и папа, но ты в основе основы!

— В основании фундамента, а? — Рори улыбнулся. — А то, о чем я мечтал и думал, это все с тобой, Родни?

— Не могу сказать обо всем, — честно ответил Род, — но большая часть — во мне присутствует. Думаю, что и твои идеалы во мне, потому что ими были проникнуты все твои рассказы, а твои рассказы всегда со мной.

— Ах, да, мои рассказы, — граф кивнул и посмотрел в огонь. — А если ты живешь в моих рассказах, Родни, то тебе не нужно спрашивать, как я оказался здесь.

— Что? — Род нахмурился. — Мне кажется, я что-то пропустил в логике твоего последнего заявления.

— Ведь я Рори, лорд летописец, — старик снова смотрел на Рода. — И мы с тобой находимся в королевстве Гранкларт.

Род недоумевающе посмотрел на него.

— Да, конечно, — сказал он наконец негромко. — Как же я не сообразил этого?

— Потому что ты об этом просто не подумал, — с улыбкой сказал лорд летописец. — Разве я не рассказывал тебе об этом волшебном королевстве, чтобы мои рассказы всегда служили тебе щитом и убежищем?

— Но ведь они всегда были лишь метафорой, — медленно проговорил Род. — Я никогда не думал об этом королевстве, как о реальности.

Рори нетерпеливо качнул головой.

— В твоей душе болезнь, мой мальчик, и тьма духа. Где еще можно найти убежище от ночи, если не во Дворце Великого Света?

— Да, ты как всегда прав, — Род присел рядом со стариком на промерзшее бревно. — Благослови тебя господь, дедушка, за то, что ты дал моей душе защиту от ее собственных копий.

— Не будь так уверен, что они твои собственные, мой мальчик, потому что ты успел нажить много врагов, а у них в арсенале самое разнообразное оружие. Но знай, что здесь, в королевстве Гранкларт, ты обязательно найдешь волшебного защитника, который прикроет тебя от посягательства недругов.

— Я это запомню, — с жаром сказал Род. — Но, дедушка, если следовать той же логике, я ведь сошел с ума на Греймари. Как я мог оказаться в Гранкларте?

— Потому что ты унаследовал благословенный Гранкларт от меня, Родни, унаследовал вместе с душой, как получил свое тело благодаря комбинации моих генов. События и идеалы моих хроник — часть подструктуры твоей личности, именно через них ты смотришь на вселенную. Все это теперь принадлежит тебе, я завещаю тебе это.

— Я недостоин…

— Напротив, именно ты и достоин. Ты уже доказал это. Как четыре короля стремились избежать войны, так же поступал и ты. А когда войны избежать не удавалось, они сражались доблестно, и ты тоже.

Род промолчал. Он не мог отрицать своих достижений на ратном поприще, но скромнее было просто не упоминать о них. В конце концов, Гранкларт был основан как нейтральное место встречи, где четыре короля решали, как избавить своих подданных от опустошающих дуновений войны. Из одного дворца они совместно правили объединенными королевствами. Но как он, Род Гэллоуглас, человек с присущими ему недостатками и сомнениями, может сравнивать себя с идеальными монархами, придуманными старым графом-сказочником?

— Четыре короля были просвещенными людьми, дедушка. Весьма просвещенными. Их всех вдохновляла одна идея. Они соединили свои дворы и несли знания, мудрость и мир. У меня в жизни не было таких моментов просветления.

— Может, и были, только ты не узнал их. Может быть, как раз сейчас у тебя такое мгновение. Возможно, это начало величайшего периода в твоей жизни.

— Теперь, когда мне уже стукнуло сорок семь? Поздновато для юношеской славы и слишком рано для зрелой мудрости.

— Но это также тот возраст, когда самым органичным способом сливаются энергия и мудрость.

— Именно так произошло в Гранкларте, когда рыцарь Беабрас отправился на поиски неведомо чего и вернулся с Радужным Кристаллом. Его свет насытил благородством все дворянство, залил двор гармонией и великодушием.

— А оттуда его влияние распространилось на все четыре королевства, сам собой настал Золотой Век мира, процветания и счастья. Но Гранкларт жил только при четырех королях, дедушка. Во время их сыновей колдун Обскура самым подлым образом похитил Радужный Кристалл.

— Да, чтобы отомстить за отказ короля Альбана.

Род кивнул.

— Король отказал Обскуре в руке своей дочери Люцины, прекраснейшей женщины двора, потому что знал, что ее любит принц Дардинел, да и она отвечает принцу взаимностью.

— Он знал также, что их брачный союз теснее объединит его королевство с королевством отца Дардинела, короля Турпина. Но Обскура похитил Великий Кристалл, и без света его гармонии и мира король тяжело заболел и скоропостижно умер. Вместо него на трон взошел его сын Константин, но и он и другие молодые короли, не понимавшие всей важности объединения королевств Гранкларта, принялись соперничать друг с другом в богатстве и важности, а потом их соперничество перешло на поле брани.

— И турниры постепенно сменились боями, — прошептал Род, вспоминая, — и вся конфедерация рассыпалась, как карточный домик. Но зачем молодым королям потребовалось разрушать дворец, дедушка?

— Потому что каждый боялся, что другие используют его в качестве неприступной крепости и, опираясь на эту цитадель, попытаются завоевать остальные три королевства. Так всегда: когда нарушается равновесие, больше всего страдает центр. Так и произошло, когда Обскура втерся в милость к королю Аграманту и убедил его напасть на короля Турпина.

— И король Турпин погиб в битве, так что королем стал принц Дардинел, до того, как научился необходимой монархам сдержанности, — размышлял Род. — Тогда Обскура пустил слух, что Люцина заточена в замке-тюрьме своим братом, и потому Дардинел объявил войну королю Константину. Но тут из своего зачарованного сна очнулся рыцарь Беабрас и выступил, чтобы избавить родную землю от злого колдуна.

— Да, внук, но он и сам погиб в бою. О, не печалься, потому что я обещал тебе: Беабрас вновь воскреснет, он всегда будет воскресать. Но из-за его смерти король Дардинел понял, что поступил неверно, и заключил мир с королем Константином. Однако их королевства были значительно опустошены, и тогда король Аграмант объединился с королем Родомонтом и напал на них.

— Захватчики победили, — вспоминал Род, — но их собственные земли оказались разоренными, потому что Дардинел и Константин сопротивлялись, как демоны, чтобы защитить прекрасную Люсину.

— Верно, и хотя погибли, они дорого продали свою жизнь. Аграмант и Родомонт победили, но друзьями-союзниками оставались недолго и немного погодя начали бороться за власть друг с другом.

— А их армии оказались слишком слабы, чтобы одновременно защищать собственные твердыни и заодно поддерживать закон и порядок. А многие солдаты, бежавшие с поля боя, отчаянно нуждались в еде и убежище. Естественно, начали процветать мародерство и бандитизм.

— Дипломатия кончилась, когда Родомонт решил, что достаточно силен, чтобы победить Аграманта.

— Но он ошибся.

— Действительно, силы соперников оказались равны, и они рвали друг друга на части. Так кончился Золотой Век, и четыре королевства снова погрузились в варварство, из которого лишь недавно вышли.

Род вздохнул, гладя в пространство; в голове у него шумело от криков и грохота великих битв, от цокота копыт и звона оружия. Он был до того потрясен, что совершенно неожиданно для себя почувствовал на глазах слезы.

— Разве Золотой Век не сможет снова наступить, дедушка?

— Он приходит — всякий раз, как мы рассказываем его историю. На этот раз я начал повествование специально для тебя, мой внук. Ты в начале великих дней, потому что рыцарь Беабрас только что выступил на свои поиски, и Радужный Кристалл еще должен быть найден.

— Должен быть найден? — Род повернулся, глаза его широко распахнулись для мечты. — Но это значит, что Ордейл еще не показал ему мир фей, а Олимпия все еще ждет на вершине горы Стер. Все еще впереди, вся слава, все чудеса, все очарование!

— Да, все еще впереди, — старик кивнул, глаза его горели. — А мы проговорили всю ночь, внук мой, и на востоке появился призрачный отсвет, предвещающий восход солнца. Пришел час бедному странствующему духу, который бродит тут и там, вернуться домой, на кладбище.

— Нет! — в панике воскликнул Род. — Не уходи! Нам очень о многом нужно поговорить!

— Главное уже сказано, — граф выпрямился и сделал шаг назад. — История Гранкларта и те идеалы, которых он стремился достичь.

— Но ты нужен мне! Я не могу без тебя, дед!

— И не будешь, — над поляной поднялся туман, укутал старика. — Я в твоем сердце и в твоем сознании, Родни, ты не можешь жить без меня. Никто не может отобрать меня у тебя.

— А как же Гранкларт? — простонал Род. — Как он будет без тебя?

— Он будет с тобой, мой наследник. Я завещаю его тебе, весь целиком. Пусть он восстанет вновь, Родни! Пусть растет, пусть растет вечно, — голос его затихал, очертания фигуры расплывались, сливались с туманом, пронизанным золотистым сиянием рассвета. — Ночь кончилась, наступает день — твой день, внук мой, и день твоего королевства. Живи в нем и будь счастлив.

— Прощай…

Род стоял, окаменев, кожу на голове у него слегка покалывало. Он смотрел, как расплывается и исчезает призрак старого графа-сказочника, слышал, как затихает его голос, который звучал теперь словно издалека, все тише и тише и постепенно становился похожим на крик далекой птицы.

— Прощай…

Это действительно был крик птицы, далекий, зовущий, призывающий…

Род отвернулся от восходящего солнца и побрел по лесу, на сердце у него было тяжело, но одновременно он испытывал странное возбуждение.

— Он был здесь, Фесс, — негромко сказал Род. — Он на самом деле был здесь.

— Я так и решил, услышав твои слова, Род, — ответил большой черный конь. — Это меня вдохновляет.

Но в голосе его не слышалось особой радости. Род нахмурился, вгляделся пристальней, потом понял и сочувственно сказал:

— Трудно тебе, старина, вспоминать прежнего хозяина?

— Роботы не горюют, Род.

— А компьютеры не радуются. Конечно, — Род снова сел в седло. — Но почему время свидания с дедом неожиданно прошло так быстро?

— Это субъективное восприятие. На самом деле этого не было, Род. Время проходило не быстрее, чем вечером.

Я просто так чувствую. — Род покачал головой. — Ну что ж, по-своему я в безопасности, Фесс. Ведь я очутился в Гранкларте.

— Действительно, Род, ты во многих отношениях пребываешь в безопасности, но не забудь про опасности, поджидающие любого доброго рыцаря, который готов на подвиг.

— Как я могу про них забыть? — отозвался Род. — Но меня беспокоит иное: как я здесь оказался, Фесс? Почему спятил так неожиданно?

— Свой ответ я уже дал, — негромко ответил робот. — Ты должен узнать сам.

— Думаю, я уже узнал, — кивнул Род. — Да, мне так кажется.

— Из рассказов твоего деда? — в голосе робота прозвучало удивление.

— Да. Это имеет смысл. Я имею в виду рыцаря Беабраса. Он только приступает к своим легендарным поискам. Должно быть, он послал за мной, каким-то образом призвал меня. А я, в свою очередь, каким-то образом могу помочь ему.

Робот с секунду молчал, оценивая заявление хозяина. Потом сказал:

— Беабрас всегда странствовал один.

— Да, но другие рыцари, его друзья и приятели, в разных местах совершали могучие деяния, и их подвиги помогли ему отыскать Радужный Кристалл, Фесс. Может, ему потребовался еще один помощник, — глаза Рода сверкнули. — Только подумай: где-то в этой волшебной земле рыцарь Беабрас в эту минуту скачет на своем добром коне Балинцете!

Фесс помолчал, видимо, размышляя и сопоставляя предположения.

На мгновение сознание Рода прояснилось.

— Фесс, неужели я так глубоко погрузился в воображаемый мир?

— Всегда возможен путь назад, Род, — негромко сказал робот.

— Разумеется, — кивнул Род. — Разумеется, возможен.

Он повернул голову коня на восток.

— А если он возможен всегда, нужно проехать немного дальше, прежде чем поворачивать назад. Верно, Фесс? Да, конечно, верно. Дадим иллюзиям возможность выветриться. Поехали?

Глава пятая

Рассвет превратил зимний лес в зачарованное царство хрустальных стволов с блестящими ветвями, в величественный ледяной собор, покрытый белым ковром.

— Но ведь это и на самом деле зачарованное царство, — размышлял Род. — Это Гранкларт.

Фесс молчал.

— О-у-у-у-у-у-оо! — внезапно донеслось откуда-то поблизости.

Род от неожиданности натянул узду.

— А это что такое?

— Не похоже на крик животного, — ответил Фесс.

— Тогда это человек в беде, — Род развернул голову Фесса в направлении звука. Тот послышался снова, и Род содрогнулся. — Если это человек, он скорее в гневе, чем ранен.

— Вопит в гневе? — спросил Фесс.

И правда, в гневе. Но Род остановился в изумлении, потому что увидел одного из немногих карликов, которых видел на Греймари, в окружении Брома О'Берина.

А Бром был полуэльфом…

Карлик сердито посмотрел на чародея.

— Неужели я такое редкое зрелище, что ты смотришь на меня, как баран на новые ворота?

— Откровенно говоря, да, — Род осторожно попятил коня, стараясь найти способ скрыть свою невежливость. — Прости, если чем-то обидел тебя. Я Род Гэллоуглас.

Он ожидал обычной реакции, но ее не последовало. Карлик сардонически сказал:

— А я кузнец Модвис. Теперь, когда мы познакомились, ты перестанешь глазеть?

— Прости еще раз. Просто не часто увидишь человека, попавшего в собственную ловушку.

— Она не моя, тупица! Какому гному придет в голову устраивать такие ловушки?

— Какие? — Род наклонился вперед, всматриваясь. — Я не вижу ловушку и не могу сказать, как она устроена.

— Обычный силок, из тех, что ставят лесники, — карлик прислонился к стволу и поднял ногу. Из-под снега к его лодыжке протянулась серебристая нить. — Цепь серебряная, и все мои усилия порвать ее ничего не дали. Будь это холодное железо, я разорвал бы цепь одной мыслью. Но над серебром у меня нет власти.

Род нахмурился: из всех эльфов только Бром мог безнаказанно справляться с холодным железом, Но он также мог повелевать и золотом и серебром.

— Ты в Гранкларте, Род, а не на Греймари, — Фесс как будто прочел его мысль.

Род поднял голову: это уточнение имело смысл.

— Ну, серебро не устоит против стали, — чародей спешился и подошел к Модвису.

— Что ты собираешься сделать? — в тревоге воскликнул гном.

— Перерезать цепь у тебя на лодыжке. Стой спокойно.

— Я не шевельнусь, — карлик держал ногу неподвижно и как-то странно посмотрел на Рода.

Очевидно, Модвис не ожидал от путника помощи. Это заставило Рода подумать о его отношениях с другими людьми. А кстати, почему гном оказался здесь, в лесу, один?

Впрочем, это не его дело. Род просунул кончик кинжала в одно из звеньев цепи и повернул. Звено взбугрилось, утончилось и разорвалось, цепь опала с ноги гнома.

Тот со вздохом облегчения опустил ногу.

— Будь благословен за своевременную помощь.

— Ничего особенного я не сделал, — Род встал, спрятал кинжал в ножны и взглянул на своего нового знакомого.

Модвис был примерно в три фута ростом, но чрезвычайно широк в плечах, груди и бедрах. Руки у него были толщиной в бедро Рода, а бедра как комель тридцатилетнего дерева. Длинные волосы свободно ниспадали на плечи; курчавилась рыжая с проседью борода. Гном был наряжен в светло-желтые обтягивающие штаны, зеленые сапоги и рубашку, красный плащ и красную шапку с меховой оторочкой. Вооружен он был кинжалом размером с небольшой меч, с искусно вырезанной рукоятью и богато изукрашенными ножнами. Гном так же откровенно, как до этого делал Верховный Чародей, с ног до головы разглядывал Рода.

Род понял намек.

— Кто же посмел установить серебряные силки?

— Тот, кто охотится на эльфов, вероятно.

— Наверное, ты прав… Эй! — Род почувствовал, как что-то вцепилось в его лодыжку.

— Что движется?

— Что-то под снегом, — Род взмахнул ногой — она резко остановилась, что-то ее удержало. Из снега протянулась серебряная нить. — Ты мне не говорил, что тут есть еще капкан!

— По правде говоря, я и сам не знал, — Модвис подобрал сломанную ветвь, подошел к Роду — и упал лицом вниз. — Берегись!

— Не волнуйся, я буду осторожен, — Род протянул руку, чтобы помочь Модвису встать, и тут же серебряная цепь ухватила его за запястье и удерживала достаточно прочно. — Но это оказалось не так-то просто. Быстрей вставай, иначе они тебя опутают по рукам и ногам.

Модвис карабкался, пытаясь оттолкнуться, но серебряная цепь крепко держала его за руку.

— Не могу!

— Почему ты мне не сказал… нет, забудь. Ты ведь не был так глуп, чтобы засунуть в силки руку специально?

— Конечно, нет, но я едва не упал, когда меня ухватила первая цепь. Эй! Боже сохрани!

Из-под снега выскользнуло множество цепей, они резво оборачивались вокруг груди и торса гнома.

Род разрезал цепь, держащую его руку, потом ту, что схватила за его лодыжку.

— Ну, холодное железо на них действует…

— Но ты режешь медленнее, чем они охватывают меня. Оставь меня! Спасайся сам!

— Не думаю, что это так необходимо, — Род повернулся к коню. — Фесс?

— Да, Род, мои подковы из стали, — конь прошелся по тому месту, где змеиным гнездом извивались цепи. Тут же за его ноги ухватились серебряные нити — и разорвались: сила сервомоторов на конечностях робота разрывала их без особого труда. Фесс осторожно обошел вокруг Модвиса и встал над ним, расставив по обе стороны от бедняги копыта. — Скажи, Род, чтобы джентльмен ухватился за подпругу.

— Да, конечно, он ведь тебя не слышит. Эй, Модвис! Протяни руку и ухватись за подпругу коня! По крайней мере верхняя часть твоего тела будет за пределами их досягаемости.

Модвис потянулся и ухватился за кожаную полоску под брюхом Фесса.

— А как же мои ноги?

— О, не переживай, конь действует очень точно, — Род смотрел, как Фесс копытами разбивает цепи справа и слева от Модвиса. — Пора! Подбирай ноги!

Модвис подпрыгнул, и Фесс перерубил цепи под ним.

— Готовься! И держись покрепче!

Фесс прыгнул к деревьям, Модвис цеплялся за него изо всех сил. Конь остановился после прыжка, и гном встал на ноги.

— Благодарю тебя.

— Садись в седло, — пригласил его Род. — Если поблизости есть еще…

Но Модвис уже был в воздухе, одним прыжком он оказался в седле. Фесс повернул голову назад, и Модвис ухватился за его гриву. Они пронеслись мимо Рода, гном схватил чародея за руку и легко выхватил его из снега и посадил за собой на круп коня. Фесс миновал площадку с ловушками и замедлил ход. Повернув голову к разорванным цепям, он остановился.

— Не бойся, — проворчал Модвис. — Мы миновали капканы, а они не могут последовать за нами.

— Но мы не можем быть в этом уверены, — возразил Род и обратился к Фессу: — Лучше бы у тебя вместо копыт были гусеницы, Стальной Жеребец.

— Род, не следует говорить о том, что биологически невозможно…

— Ладно, Марганцевый Мул, поехали!

— Ну, если тебе хочется грубить… — Фесс запыхтел, но повернул и двинулся дальше по тропе.

Модвис оглянулся на Рода.

— Не знаю, чем ты занимаешься, Род Гэллоуглас, но ты появился вовремя. Благодарю тебя, смертный, тебя и твоего коня.

— Всегда рад помочь человеку в беде, — интересно, что его здесь не знают, подумал Род и даже испытал облегчение — по-своему. — Просто помоги в следующий раз кому-нибудь сам — конечно, если уверен, что тот, кому помогаешь — не подонок. А кстати, что ты делал в лесу?

— Собирал ветки орешника, чтобы приготовить древесный уголь для своей кузницы. А ты?

Род неловко поежился.

— Вероятно, можно сказать, что я дезертирствую. А как ты думаешь, кто нам расставил эти силки?

— У меня нет сомнений, — ответил Модвис. — Нужно быть по меньшей мере волшебником, чтобы заставить серебряные цепи извиваться, как змеи.

Род кивнул.

— Похоже, это так. Я тоже думаю, что цепи здесь сами по себе не могут так себя вести.

— Здесь? — Модвис нахмурился. — А ты откуда, смертный?

— Из другого мира, — объяснил Род. — Время от времени такие переброски случаются.

— Я тебе верю, — но карлик продолжал хмуриться. — Как же ты оказался в Гранкларте?

— Благодаря волшебству — и должен признать, не совсем неохотно.

Услышав это, Модвис понимающе ухмыльнулся.

— Конечно, кто бы отказался жить в Гранкларте? Но кого ты покинул?

— Жену и детей, — честно ответил Род. — Понимаешь, я немного спятил и не знал, когда стану опасен для окружающих. И потому убежал туда, где не смогу причинить им вреда. Кстати, это предупреждение распространяется и на тебя.

— Ну, спасибо, что предупредил, — карлик уселся поудобнее. — Значит, сюда тебя привело безумие?

Род кивнул.

— Тогда я должен благословить твою болезнь, потому что ты пришел вовремя. Но я хотел бы, чтобы ты вернулся к жене и к детям. Конечно, если ты сам этого хочешь, — Модвис посмотрел на Рода. — Хочешь?

Вопрос застал Рода врасплох. Он сдержал естественный ответ — да, согласен. Поджав губы, посмотрел на полог лесного шатра и задумался о своих чувствах.

— Хочу, — сказал он медленно, — но должен признать, что не стал бы торопиться с этим.

Модвис загрохотал. Род решил, что это смех, но точнее не мог сказать, ибо идентификации звука мешали усы. То был либо смех, либо нервное подергивание.

— Тогда поищем способ вернуть тебя. Волшебство, которое перенесло тебя сюда, было добрым или злым? Вот в чем суть.

— Ну, тот, кто это сделал, вряд ли заботился о моем добре.

— Но, видимо, позаботился о моем, раз уж ты оказался здесь, чтобы вовремя придти мне на помощь. Однако я думаю, что тот, кто устроил силки на меня, мог быть и твоим недругом.

— Ты имеешь в виду кого-нибудь конкретно?

— Имею, — Модвис помрачнел. — Он живет на востоке, в разрушенном замке высоко на утесе, и вся округа из-за него разлагается и мертвеет. Его соловьи — стервятники, его собаки — шакалы.

— Просто очаровательно. У этого замечательного парня есть имя?

— Его зовут Гормлин, хотя мало кто осмеливается вслух произносить это имя, — Модвис настороженно посмотрел на восток. — Но я смею. Я поклялся найти его конец. Гормлин, если ты меня слышишь, можешь делать, что захочешь! Я все равно обрушу замок на твою подлую башку!

Модвис замолчал, словно ожидая ответа. Род подумал, что тоже ждет ответа, и, чтобы сменить щекотливую тему, поерзал в седле.

— У тебя есть какая-то особая причина сердиться на него? Или ты просто одержим борьбой со злом?

— И то, и другое, — проворчал Модвис. — Была девушка, Род Гэллоуглас, и хотя я не надеялся, что она улыбнется мне хоть разок, но пытался сделать все возможное в моих силах для ее счастья.

— И ее украл этот злодей?

— Да, и никто не знает, какая судьба ее постигла. Если понадобится, я разберу проклятый замок по камешку, но освобожу девушку из заточения или узнаю о ее смерти! Даже если это займет у меня всю оставшуюся жизнь!

— Храбро сказано, — негромко заметил Род. — Могу ли я помочь?

— Это не твое дело, Род Гэллоуглас.

— Может, и не мое. Но разве не ты сам сказал, что, возможно, Гормлин перебросил меня сюда?

Модвис промолчал.

— Или меня привел кто-то другой, чтобы я мог сразиться с Гормлином?

Модвис неохотно кивнул.

— Итак, — подытожил Род, — если он привел меня сюда, я должен убедить его отправить меня назад. А если не он, тогда колдун, который сделал это, отправит меня назад, когда я справлюсь с его заданием.

— Может быть, — сказал Модвис, — и опять и опять «может быть». Я ничего не могу тебе пообещать, Род Гэллоуглас.

— Прекрасно — я тоже не могу, — Род пожал плечами. — В любом случае стоит познакомиться с местностью. Поехали дальше.

Модвис повернулся и потрясенно посмотрел на чародея.

— Ты с ума сошел?

— Откровенно говоря, да.

— Иначе не может быть: ведь ты так самонадеянно говоришь о походе прямо в пасть дракона! Неужели ты надеешься живым выйти из-под стен замка?

— Увидев замок, я разработаю план нападения. А что до того, что я желаю добраться туда… У меня такое хобби — шастать по замкам.

— И тебе помогает зачарованный конь, который способен разрывать серебряные цепи?

— Ага, значит, ты заметил, что Фесс не совсем обычная лошадь. Да, что-то такое у меня было в мыслях. У нас с ним имеется специальное оружие, но мы слишком скромны, чтобы демонстрировать его при каждом случае. Вообще-то говоря, это оружие не видно, видны только последствия его действия.

Модвис посмотрел ему прямо в глаза.

— Ты утверждаешь, что сам волшебник?

— Нет, я эспер. Мои способности не волшебство, хотя похожи по результатам.

— А в чем разница?

— Ну, — сказал Род, — мое волшебство идет не от зла.

— Значит, от Бога?

Род пожал плечами.

— Это прирожденные способности. Сами по себе они не плохие и не хорошие.

— Понимаю, дело в том, как ты их используешь?

Род кивнул.

— Да, смотря для какой цели.

— И ты никогда не встречал того, кто бы тебя превзошел в твоих же способностях? — в голосе Модвиса явно прозвучал сарказм.

— Я ведь все еще жив, верно? — вопросом на вопрос ответил чародей.

Модвис задумался.

— Что-то в этом есть.

— Это мой самый убедительный аргумент. Ну, что скажешь? Есть желание показать мне места на востоке?

Модвис улыбнулся, как акула перед завтраком.

— Да, и с радостью! Если мы умрем, то умрем с честью!

— Ну, в моей повестке дня подобного желания не найдешь. Однако если мы поедем, стоит сперва позаботиться о желудке. Я уже давно не ел.

— У меня поблизости небольшое поместье, — Модвис снова повернулся в сторону Фесса. — Волшебный конь, шагай! На следующей развилке повернешь на юг и найдешь там теплую конюшню и много-много сена.

Фесс послушно повернул на юг. Ведь надо же сохранять видимость, что ждешь не дождешься травы вместо машинного масла.

Глава шестая

Модвис предложил Роду усесться на скамью у огня, а сам принялся возиться у печи. Делал он это весьма шумно, и Род смог спокойно поговорить с Фессом, не опасаясь, что его подслушают.

— Ну, что думаешь, Железный? Подстроено это или нет?

— Определенный элемент галлюцинации присутствует, Род, — осторожно ответил Фесс.

Род нахмурился.

— Хочешь объяснить?

— Нет.

Род поджал губы.

— Ладно, сделаем просьбу приказом. Что ты видел?

Фесс вздохнул.

— Существо, показавшееся тебе карликом, на самом деле является лепреконом.[3]

— Лепреконом? А кем именно? Келли?

— Нет, Род, он нам незнаком. И, кажется, говорит правду: его имя действительно Модвис.

— Звучит не очень-то по-ирландски.

— Имя Келли тоже.

Род почувствовал тревогу.

— Так что же мы имеем? Неужели Бром прислал мне няньку?

— Никаких доказательств тому нет, — ответил робот. — Эльф действительно был пойман серебряной цепью, когда ты нашел его.

— Кто же мог проделать такой грязный трюк с беднягой? Нет, пожалуй я и сам могу ответить: всякий, кто любит золото. Но почему ловец не показался, чтобы взглянуть на пойманную добычу?

— Может, он просто не стал показываться при твоем появлении.

— Неужели я так отвратительно выгляжу?

Фесс промолчал, и Род решил не углубляться в этот вопрос.

— А как же сами цепи?

— Цепей никаких я не наблюдал, а видел только наземные лианы, Род, но они были удивительно зеленые, что для зимы нетипично, и действительно удерживали и тебя, и Модвиса.

— Стран но, по меньшей мере, — заметил Род. — Может, ловец владеет телекинезом?

— Возможно.

— Возможно также, что Модвис сам подстроил эту сцену, — Род снова испытал подозрительное покалывание в основании черепа.

— Да, лепрекон вполне может обладать псиспособностями.

Род поморщился: он подумал, не смеется ли над ним робот.

— Постарайся не пить слишком много эля, Род, — предупредил Фесс. — Ты довольно давно не ел.

Это, по крайней мере, обнадеживало.

Тут время размышлений кончилось, потому что Модвис поставил перед ним тарелку с яйцами и мясом, корзину с булочками и тарелку с удивительно аппетитным салатом. Род обратился к более насущным проблемам, нежели вопрос о том, кто все же был настолько расточителен, чтобы зарывать ювелирные изделия в снег.

Гостеприимство Модвиса оказалось приятным, но слишком щедрым: если бы Род съел все, что ему предлагали, он потерял бы сознание от обжорства. Но как ни странно, он обнаружил, что после первых же кусочков его аппетит исчез, и начал нервничать и раздражаться.

— Все было очень хорошо, — наконец не выдержал он. — Спасибо за гостеприимство, Модвис, но мне нужно снова в путь.

Карлик взглянул на него.

— Давно ли ты не спал?

Род после некоторого раздумья решил, что вопрос не имеет отношения к делу.

— Я все равно не смогу сейчас уснуть. Спасибо, но мне пора.

(Если подумать, то он был совершенно прав — где это видано — спать в стране снов!).

Ни слова не говоря, карлик отнес тарелки к двери, посвистел по-птичьи, выбросил крошки, протер посуду песком и снял со стены заплечный мешок. Сложил в него тарелки, потом собрал и сложил остатки еды. Аккуратно собрал со стола в горсть крошки, подошел к двери и выбросил их, надел на плечи мешок и взял с гвоздя большой железный ключ. После чего знаком показал Роду на дверь.

Род неожиданно понял, что означает вся эта церемония.

— Эй, подожди минутку! Нам вовсе не нужно искать Гормлина вместе, тебе не обязательно идти со мной!

— Само собой, не обязательно, — Модвис повернул ключ в большом замке, повесил ключ на шею и взял стоявший у косяка пешеходный посох. — Но ведь ты не откажешься от моего общества в дороге?

— Ну… нет, конечно, нет. Буду рад. Но куда ты идешь?

— На несколько миль вниз по дороге. А ты куда собрался?

— Вверх… хотя… на самом деле тоже вниз.

— Отличное совпадение! — Модвис улыбнулся и взял Рода за руку. — По счастливой случайности мы ищем в одном направлении! Ты удивишься, но в пути я от тебя не отстану, хотя ноги у нас с тобой несоизмеримы по длине.

И они пошли в лес, а у Рода появилось странное ощущение, что он все-таки обманут. Уже в который раз.

Час спустя Род натянул узду и спешился.

— Твоя очередь ехать верхом.

Модвис с улыбкой посмотрел на него.

— Ты считаешь меня таким слабаком, что мне нужны дополнительные конечности?

— Ну… Нет, если ты ставишь вопрос таким образом. Но так удобнее. И быстрее.

— Требуется идти не один день, чтобы усталость свалила меня с ног. А что касается скорости, иди, как можешь. Я от тебя не отстану.

Род не собирался проверять это утверждение. Он никуда не торопился и потому пустил Фесса шагом. Действительно, коротконогий Модвис не уступал в резвости королевскому глашатаю, и немного погодя Род перестал об этом думать. Но когда они остановились на отдых в деревне, он купил осла, оставив довольному крестьянину настоящую золотую монету, и предложил животное Модвису. Карлик поупирался малость, не желая ехать верхом, и повел осла под уздцы, пока Род не почувствовал себя неловко. Наконец Модвис смягчился и сел на осла. И вот оба верхом они двинулись навстречу романтике и приключениям.

К середине дня они выехали из леса и оказались на открытой местности, там, где Скалистые горы переходят в Северное плато.

Плато?

На плато находится Раннимед, а не северные баронства!

С неожиданным ощущением головокружения Род осознал, что он на самом деле в Гранкларте, а не просто в замаскированном его же сознании родном Греймари.

По крайней мере, так ему кажется…

Хотя этого не скажешь по виду всадника, который уже направлялся к ним по дороге. Всадник был упакован в черные латы, а экстерьеру его лошади позавидовал бы тяжеловоз. Причем трудно было определить с первого взгляда, кто надежнее защищен доспехами: всадник или конь.

Подъехав, всадник остановился и поднял забрало шлема.

— Привет, странник! Ответствуй же мне: ты рыцарь или йомен?[4]

— Ни то, ни другое, — с улыбкой ответил Род. — Никто не позаботился посвятить меня в рыцари, но я вырос в знатной семье. Хотя и был вторым сыном.

— Но тогда ты рыцарь по рождению!

— Мне тоже так кажется, но официально мне этого не сообщали, — и тут Род увидел герб на щите рыцаря и замер.

Серебряная рука со сжатым кулаком на черном поле. Из рассказов старого графа Род помнил этот простой герб так же хорошо, как внешность Фесса.

— Прошу прощения, сэр рыцарь. Судя по вашему гербу, вы человек редких достоинств!

— Ты оказываешь мне честь, добрый сэр. Но у тебя есть предо мной преимущество, потому что ты меня знаешь по моей репутации. А как твое имя?

Род глотнул.

— Меня зовут Род Гэллоуглас, я Верховный Чародей королевства Греймари.

— Чародей! — острие меча застыло у горла Рода. Он даже не заметил, как рыцарь выхватил меч, до того неодолимым и молниеносным было это движение: оружие просто оказалось здесь. — Твое волшебство черное или белое?

— Ни то, ни другое, — Род старался не обращать внимания на меч (но на лбу у него выступили капли пота) и посмотрел прямо в небесно-голубые глаза под благородным лбом. — Позволю полюбопытствовать: а ваш меч создан белой магией или черной?

Острие не дрогнуло, но лицо его владельца еще больше застыло.

— Да, у кузнецов есть своя магия; создавая оружие, они произносят заклинания и вырезают руны на клинке. И то, какая это магия: белая или черная — всецело зависит от кузнеца.

Род кивнул.

— Так же и со мной. Я не святой и не могу производить чудеса, но я и не последователь Сатаны: я отрекаюсь от князя Тьмы и от всех его богомерзких дел.

По-прежнему острие не двигалось.

— Магия может быть либо от Бога, либо от Сатаны. А твоя от кого?

— Ну, определенно не от Сатаны, так как я живу в надежде попасть на небо.

Рыцарь еще несколько мгновений смотрел на него, потом убрал свой большой меч в ножны.

— Сдается мне, что ты все же белый колдун.

— Как скажете, — Род почувствовал прилив гордости, но благоразумно решил подавить ее в зародыше. — Но если хотите убедиться, почему бы не проверить мой характер. Я откажусь от магии, а вы от меча.

Рыцарь снова посмотрел на него, потом слегка улыбнулся.

— Подходит. Каким же оружием будем состязаться?

Род кивком указал на иву, которая росла у ручья возле дороги.

— Мне кажется, пара жаждущих развлечься джентльменов запросто найдет там подходящие палки.

Теперь рыцарь улыбнулся.

— Как скажешь. У меня нет оруженосца. Не выберет ли твой оружие и для меня?

— Ну, он на самом деле не мой оруженосец…

— Конечно, выберу! — Модвис мгновенно соскочил с осла, глаза его просияли. — Одно мгновение, добрые рыцари! — и гном тут же исчез в роще.

Рыцарь нахмурился.

— Если он не твой оруженосец, кто же он?

— Только друг, — ответил Род, — новый друг. Но он кажется мне надежным товарищем.

Рыцарь кивнул.

— Гномы известны прежде всего тем, что у них сердца вырезаны из древесины дуба. Они редко дарят свою дружбу, но когда дарят, надежны, как гора.

Вскоре Модвис вернулся и принес два зеленых ствола со срезанными ветвями и концами.

— Вы оказываете мне честь, сэры и рыцари.

— Как и ты нам, — ответил рыцарь в лучших традициях рыцарства.

Он спешился. Род не мог оторвать от него взгляда: человек, который в полном вооружении и без подъемного крана самостоятельно слезает с лошади, должен быть фантастически силен. Но, конечно, это только фантазия…

— Я не хотел бы воспользоваться преимуществом, — тем не менее сказал он. — Твои доспехи отягощают тебя, сэр.

Рыцарь нетерпеливо качнул шлемом.

— Какое значение имеет вес для подлинного рыцаря? Но для того, чтобы у меня не было преимущества, я, конечно же, должен обнажить голову, — он поднес руки к шлему, расстегнул его и снял. Золотые локоны упали ему на плечи; плоский высокий лоб поднимался над костистыми бугорками бровей и светлыми ресницами, кои прикрывали большие глубоко посаженные глаза, разделенные лезвием носа над широкими скулами. Под носом располагался большой тонкогубый рот с сильными челюстями и выдающимся вперед подбородком. Род почувствовал, как его сердце сбилось с ритма: рыцарь выглядел точно таким, каким он его себе представлял.

Конечно, согласился мозг-монитор. Рыцарь взял свою дубинку, повертел ею вокруг головы, чтобы разогреться, потом опустил.

— К твоим услугам, милорд.

Род улыбнулся, чувствуя возбуждение и радость перед боем — и боем с таким противником! Он знал, что ему очень повезет, если выйдет ничья, но это неважно: волнение было такое же, как будто ему предстояло петь на два голоса в Ковент Гарден с Пласидо Доминго.[5]

Модвис стоял в стороне, тоже страшно возбужденный.

Противники кружили друг против друга, держа перед собой наготове палки: оба улыбались, у обоих горели глаза. Наконец рыцарь воскликнул:

— Вперед! — и его палка мелькнула в воздухе с такой скоростью, что Род едва успел ее увидеть. Тем не менее он сумел поднять собственную палку достаточно высоко, и треск от удара отразился от стены утеса в ста ярдах за ними.

Удар так отдался в руках Рода, что он почувствовал, как дрожь пробежала волной по его скелету.

Но думать об этом было некогда: противоположный конец палки рыцаря устремился к коленной чашечке Рода. Он едва успел блокировать удар, но его собственная палка чувствительно задела колено. Род в тревоге отступил, прислушиваясь к ощущениям, опустился на колено и отразил очередной удар рыцаря. Тут он сообразил, что так ему удобнее защищаться и низкая поза годится для удара по голеням соперника. Удар получился, но не произвел никакого впечатления, палка только отскочила от чугунных конечностей рыцаря. Род не поверил глазам. Тем не менее попытался концом ударить рыцаря по голове. Рыцарь, конечно, отразил этот удар, но Род воспользовался возможностью и встал. И как раз вовремя восстановил равновесие, потому что палка рыцаря нацелилась ему в грудь. Род отразил удар и, уловив ритм (наконец-то!), нанес нижним концом палки удар по соединению в доспехах рыцаря. Конец палки задел кольчугу, проникнув меж пластин, и на мгновение вывел рыцаря из равновесия, и этого мгновения хватило Роду, чтобы нанести удар по не защищенной шлемом голове.

Удар получился замечательный! Послышался отвратительный пустой звук. Конечно, особого вреда удар не причинил, но рыцарь отступил на шаг и помотал головой, как оглушенный электроразрядом бык на скотобойне.

Однако теперь Род сумел вспомнить свою специальность и то, чему его учили. Он завертел палку пропеллером, так что появилась сверкающая плоскость под углом в сорок пять градусов.

Рыцарь нахмурился: такой прием явно был ему не знаком. Но тем не менее попытался ударить Рода по голове.

Крак! Палка рыцаря вылетела у него из руки.

— Parbleu![6] — рыцарь затряс руками, их обожгло. Правда, не очень сильно, потому что на нем были перчатки. Он отскочил, подхватил палку и нетерпеливо искривил губы.

Род прекратил свою карусель, отошел к ближайшему дереву, оперся о него спиной и подготовился, сжав палку обеими руками. Начинается.

И началось. Он оказался в самом центре бури ударов, которые трещали вокруг, как молнии. Род отчаянно оборонялся, отражал удары, когда мог, делал выпады, внизу, вверху, снова внизу, снова вверху…

Но каким-то образом палка рыцаря оказалась внизу и соприкоснулась с животом Рода. Дыхание вырвалось у него из легких; он ахнул, пытаясь вдохнуть, но не смог, боль рвала его на части, в глазах потемнело, и Род упал.

Потом снова стало светло, он смог вдохнуть, это Модвис холодной влажной тряпкой протирал ему лицо. Род глубоко вдохнул, решив, что более сладким воздухом никогда не дышал, и с трудом сел. Гном поддерживал его за плечи, а рыцарь опирался на палку и добродушно улыбался.

— Благодарю тебя за достойное сопротивление, милорд. Твое мастерство велико.

— Не так велико, как ваше, — улыбнулся Род через силу и встал, говоря: — Впрочем, я иного и не ожидал.

— Ну, ты великолепно защищался, — рыцарь хлопнул себя по лбу и помог Роду встать. — Я был бы рад твоему обществу в своих странствиях, милорд.

Род смотрел на него, не веря собственным ушам. Он может странствовать с героем? Но ведь этот рыцарь всегда странствует в одиночку.

— Я… это большая честь для меня… — неожиданно он почувствовал, что Модвис держит его за руку. — Но я не могу оставить своего оруженосца в одиночестве.

— Такой верный и доблестный спутник действительно очень ценен, — согласился рыцарь. — Не поможете ли мне в поисках оба?

— Ну… конечно, — сказал побежденный Род. — Все, что угодно, сэр.

— И я, — подхватил Модвис. — Я тоже готов.

— Твоя помощь очень нужна, тем более что ты лучше нас знаком с местными краями, — рыцарь повернулся и, нахмурившись, принялся разглядывать долину.

— Я прожил здесь всю жизнь, — с почтением ответствовал Модвис. — На десять миль нет ни одного камня или пня, который не был бы мне приятелем.

— Такие знания мне пригодятся, — заключил рыцарь. — Я сражаюсь с подлым колдуном, и он заколдовал мне зрение, так что я не узнаю местность и не могу найти дорогу.

— Действительно, подлое заклинание, — согласился гном.

— Вот именно. Трижды проваливался я в трясину, а однажды упал с высоты, когда мог бы поклясться, что передо мной ровная почва. Я не мог даже быть уверен, что передо мной ты, когда впервые тебя увидел.

— Это ужасно, — подтвердил Род. — Иногда я оказываюсь под действием таких же чар.

Модвис в неожиданном удивлении посмотрел на него, рыцарь тоже.

— Вокруг тебя все светится? — удивился бронированный путешественник.

— Я бы так не сказал, — ответил Род, — но я и в самом деле иногда вижу все не так, как на самом деле, — на мгновение чары отступили, и Род увидел перед собой только пустую дорогу, окутанную туманом под свинцовым небом, с глубокими колеями, усыпанными снегом.

— Колдун затуманил и твое зрение, — заявил Модвис, — этот подлый колдун не хочет, чтобы ты видел реальные предметы!

Снова воссияло солнце среди зелени пыльной дороги, вернулся и рыцарь. Род расслабился и объяснил:

— Но единственные иллюзии, которые я вижу, связаны с людьми и чудовищами, — честность заставила его добавить: — И времена года. Географические особенности местности как будто не меняются.

Рыцарь улыбнулся и похлопал его по плечу.

— Значит, хорошо, что мы встретились, ты и я! Я вижу людей, а ты местность! Пошли, нападем на злого колдуна сообща и изгоним его!

Улыбка его была заразительна: Род не мог удержаться от ответной.

— А если я окажусь обманут, мои чувства проверит своими Модвис. И, конечно, не надо забывать про моего коня: он очень хорошо распознает реальность, — он не обратил внимания на гудение в ухе. — А что это за колдун?

— Деревенщина, несомненно, ученик чародея со слабыми коленками, — с отвращением ответил рыцарь. — Никто раньше о нем не слышал. А после нашей встречи, надеюсь, и не услышит, я уж постараюсь.

— Но как его зовут? — настаивал Род.

— Сам он называет себя Солтик, — ответил рыцарь, — и мне кажется, что в нем действительно много соли.

Странное имя и незнакомое Роду. И это тоже странно, потому что он помнил хроники Гранкларта наизусть.

— Призрак твоего деда сказал, что ты должен продолжить сагу, — прошептал в ухе Рода Фесс.

— Значит, наше призвание засолить его для будущего использования, — Род сделал вид, что пришел в ужас. — Почему бы просто навсегда не вывести его из дела?

— Конечно, мы так и сделаем, — ответил рыцарь. — Но сначала нужно разведать, где его логово.

— Я кое-что о нем слышал, — сообщил Модвис.

— Его нужно отыскивать в пустыне, милорды.

— Да мы почти на месте! — воскликнул рыцарь и хлопнул Модвиса по плечу. — Разве можем мы потерпеть неудачу с таким замечательным проводником? На коня, милорд! И вперед!

Они сели верхом и поехали, углубляясь в долину. И Фесс не мог не понять, что его хозяин возвращается прямиком в детство.

— Фесс, ты только подумай! — восхищался Род.

— Ведь я еду рядом с ним! Я действительно еду с ним!

— Поистине, это редкая честь, — Фесс беспокоился все больше, особенно потому, что Род начал разговаривать с собой. Это был дурной признак, но еще хуже то, что в словах его имелся смысл.

Род отрезвел, осторожность робота немного сняла его возбуждение.

— Где же прячется червь в яблоке, а? Знаешь, он кажется мне таким знакомым… необыкновенно знакомым…

— А как же иначе?

— И в самом деле, герой моего детства должен выглядеть так, как я его всегда себе представлял, — Род посмотрел на высокую широкоплечую фигуру, едущую перед ним. — Итак, он должен выглядеть знакомым, точка. Но почему же я испытываю ускользающее ощущение — будто он мне смутно кого-то напоминает?

— Это совершенно естественно.

— Да, вероятно, я в детстве создал его образ по облику какого-то взрослого человека.

Фесс молчал.

— Только подумай: ехать с ним, участвовать в его поиске! — Род почувствовал, что снова вскипает. — Но я могу никогда не вернуться в реальный мир!

— Именно этого и надеются достичь твои враги, — заметил Фесс.

— О, не будь педантом! Вперед, к приключениям! Я участвую в поиске Радужного Кристалла вместе с великим рыцарем Беабрасом!

Глава седьмая

Они ехали уже некоторое время, прежде чем Род догадался спросить:

— А куда вы собираетесь ехать, сэр рыцарь, после победы над колдуном?

— Я должен освободить мою прекрасную леди Надменность, лорд Гэллоуглас, — ответил рыцарь.

— Здорово. Но не так понятно, как надеялся Род.

— А где же пленница заключена?

Рыцарь печально покачал головой.

— Она заключена не в темнице, лорд Гэллоуглас, но в сиянии. Она живет в крепости Высокая Обида, под присмотром леди Раздражительности.

Еще один персонаж, которого не было в саге о Гранкларте. Род нахмурился.

— А где расположена эта Высокая Обида? — спросил Модвис.

Приятно было знать, что и для гнома это новость.

— Скрыта в облаках на вершине горы Мрака, — ответил Беабрас. — Сама крепость достигает восьмидесяти футов в высоту, но первые шестьдесят из них не имеют ни единого отверстия. Даже бойниц нет.

— Вполне безопасно, — заметил Род. — Но не самое разумное устройство для обороны, не говоря уже об эстетике. Есть какая-то особая причина для такого расположения окон?

— Чтобы находящиеся внутри свысока смотрели на тех, кто снаружи и тем самым не в состоянии обозревать мир из Высокой Обиды.

Род медленно проговорил:

— Значит, они всех считают ниже себя.

— Это так. Туда никто не приходит, кто так не считает, хотя мне печально говорить это, — рыцарь повесил голову. — Моя леди — прекраснейшая на свете, но у всех нас есть свои слабости, и надменность — ее слабость.

— Но ведь вы, кажется, считаете, что она туда пришла не по своей воле?

Беабрас ехал в задумчивости, потом кивнул.

— В этом, может быть, и заключается истина. Она поехала в заточение добровольно, но ее окутывало какое-то ложное сияние.

— Значит, она захотела поехать туда, потому что была околдована, — Род кивнул: так всегда бывает у молодых высокородных девушек. Он понимал точку зрения Беабраса: сияние искушало леди и околдовало ее. — А хозяйка замка, леди Раздражительность? Она тоже волшебница?

— Да, сэр, и черпает энергию, отнимая жизненные силы у молодых людей, которых завлекает к себе в крепость. Ее порочность выдает то, что она испытывает отвращение к очистительному прикосновению воды.

— И что, в крепости нет никакой воды? — Род удивился. — А что там пьют?

— Только вино и бренди, которые делают молодежь еще более податливой капризам хозяйки.

— Какой ужас! — Род был потрясен. — Как же они могут выдерживать друг друга?

— О, она всегда заполняет свои залы сильными ароматами, сжигая пахучую камедь и смолы, так что живущие с ней не чувствуют запаха зла и разложения.

— Вы хотите сказать, что те, кто живет в Высокой Обиде, постоянно окурены? — Род покачал головой. — Что это со мной? Конечно, — он содрогнулся. — Поистине ужасная и мрачная крепость, сэр Беабрас! Вы не должны один сражаться с таким страшным замком!

— Не могу просить тебя сопровождать меня в такое злое место, лорд Гэллоуглас.

— И не нужно: я вызываюсь добровольцем. Конечно, если вы не считаете, что я помешаю.

Рыцарь повернулся, лицо его осветилось доброй улыбкой.

— Конечно, нет! Ты ведь и сам колдун, правда? Твоя помощь очень пригодится против волшебницы Раздражительности!

Род лишь надеялся, что он прав.

Миновал полдень. Род уже посматривал по сторонам в поисках постоялого двора, когда Модвис остановил спутников поднятой рукой. Они натянули поводья, и рыцарь свел брови.

— В чем дело, друг?

— Мне не нравится это место, — Модвис, нахмурившись, смотрел вперед на дорогу. Долина сузилась, поля уступили место купе высоких темных дубов и вязов, ветви которых переплетались над головой. — Тут раньше встречались разбойники.

— Очень похоже, место годится для засады, — Беабрас поднял голову, оскалил зубы в улыбке. — Тем хуже для них. Ты очень добр, Модвис: нашел как раз то, что развеселит меня! Лорд Гэллоуглас, если здесь есть разбойники, я не сомневаюсь, что они заслуживают примерного наказания. Ты остаешься со мной?

— Конечно, — храбро ответил Род, но когда они въехали в заросли, у него по спине пополз холодок дурного предчувствия. Он хотел бы радоваться подобной перспективе…

Послышался рев, словно от десятка разъяренных локомотивов, и из-за деревьев выскочило несколько бандитов. Все неряшливые, но крепкие, в рваной и грязной одежде, но с блестящим новым оружием. У двоих были алебарды, у двоих мечи, еще у одного дубина. Но дубина огромная и с шипами, и эти шипы-колючки устремились к затылку Рода. Род увернулся, выкрикнув предостережение товарищам. Дубина просвистела мимо, задев его только краем. Но удар оказался сильнее, чем способен нанести недоедающий головорез ростом в пять с половиной футов. Род вылетел из седла и упал на спину, больно ударившись хребтом о камень на дороге. Кроме того, удар палицы парализовал диафрагму и помешал дышать; Род старался вдохнуть и в то же время пробовал подняться. Фесс угрожающе заржал и встал над ним, защитив Рода своим стальным телом от ударов дубины и мечей обоих разбойников. Фесс старался ударить нападавших одновременно передними и задними копытами и в результате вызвал у себя приступ. Ноги его застыли над хозяином, голова повисла.

Но он дал Роду достаточно времени, чтобы опереться на локоть и сквозь слезы в глазах разглядеть разбойников. Они почему-то казались неустойчивыми, неясными, сквозь них просвечивали очертания других фигур, вдвое больших ростом и каких-то искаженных. Род помигал, отгоняя слезы, и увидел снова только разбойников, но этого намека оказалось достаточно.

— Тролли! — закричал он своим спутникам. — Это замаскированные тролли!

Беабрасу этого предупреждения было достаточно. Он изменил стиль схватки и нанес мощный удар в двух футах над головой ближайшего противника.

Удар пришелся в цель, посыпались искры. Разбойник закричал и отступил, потрясенный.

И не зря. Волшебный меч Беабраса — Купету — разрубил гранитную шкуру тролля. Насколько мог видеть Род, меч не коснулся ничего, но в воздухе над разбойником открылась щель, и оттуда водопадом хлынула ярко-зеленая жидкость. А Беабрас продолжал наносить удары.

Впрочем, у Рода не было времени смотреть. Бросив беглый взгляд, он тут же вынужден был отбивать новый удар. Нырнув, он подумал, обращаясь к своему кинжалу: «Удлиняйся!» И тот выбросил из себя длинное лезвие, как пружинный нож.

Сзади сотней серебряных колокольцев звенел Купету, как тревожный колокол, а Модвис подчеркивал его лейтмотив серией гулких ударов, которые наносил своей железной дубиной.

Род мысленно отдал приказ: «Твердей!», и край его меча сверкнул, словно бриллиант.

Это и на самом деле был алмаз, как обнаружил разбойник, дубину которого Род перерубил одним ударом. Бандит удивленно смотрел на разрубленную дубину, и Род провел мечом сразу над его головой.

Разбойник закричал и упал, его место тут же занял другой — и тоже упал, а Модвис выпрямился, держа его за каменную лодыжку. Род не стал прибегать к ложному рыцарству и нанес такой удар, какой был наиболее выгоден в данных условиях. Лезвие со звоном отскочило, оно дрожало так сильно, что болели руки. Меч покрылся густой зеленой жидкостью, и разбойник затрубил, как фабричная сирена, откатился назад, вскочил на ноги и побежал в лес. К нему присоединился другой, с обрубком дубины в руках. Род побежал за ними, потом подумал, что придется сражаться в знакомом для троллей лесу, и остановился. Повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, что Беабрас и Модвис справились с атакующими гораздо лучше него. Два разбойника извивались на земле, еще один дернулся в последний раз и затих. Все трое как-то мерцали по краям, а у убитого первым фигура совершенно расплылась, потом преобразовалась, и Род увидел восьмифутовое чудовище, с широченными плечами и грудью, с нелепо короткими ногами. Нелепое чудовище напоминало репу — с руками в пять футов длиной, с мышцами, как стальные тросы, не с ногтями, а когтями на пальцах.

Род смотрел на монстра в ужасе. И у него хватило смелости сражаться с таким?

Он быстро перевел взгляд — и точно: остальные двое превратились в таких же чудищ. С воем и стонами они бились о землю.

— Мы должны им помочь, — Беабрас достал из седельной сумки бутылку со спиртом.

Модвис кивнул и достал из собственной сумки бинт.

Род растерялся. Он скрыл свою растерянность возражением:

— Подождите! Ведь мы только что старались разрубить этих тварей на куски!

— Только потому, что они пытались нас ранить, лорд Гэллоуглас, — Беабрас поднял голову, потом снова стал стирать жидкость и заливать рану спиртом.

Род подумал, что спирт лучше бы вылить существу в рот, тем более что оно заорало от боли и замахнулось огромным кулаком на рыцаря, который проворно отскочил.

— Прошу тебя сохранять спокойствие, бедняга. Да, спирт жжет, но он предотвратит инфекцию.

Как все-таки похвально со стороны деда создать Гранкларт с зачаточными, но точными научными знаниями!

— Послушайте, я не хочу казаться жестоким, но разве не лучше из жалости прикончить этих тварей?

Беабрас в непритворном ужасе посмотрел на него.

— Только они сами могут это сделать, лорд Гэллоуглас, раскаявшись в своем зле и обратившись к Богу.

— Месть! — рявкнуло одно из упавших чудовищ. — Убей нас медленно!

— Ну, не медленно, — Род потрогал острие меча. — В конце концов и мне свойственно милосердие.

Рыцарь возразил, и даже Модвис побледнел.

— Ты не можешь быть таким жестоким, лорд Гэллоуглас!

— Могу. Посмотри на это дело вот как: ты имеешь дело не с цивилизованными существами. И их нельзя цивилизовать. Эти чудовища — садисты, они наслаждаются страданиями, которые приносят людям. Излечи их, и они снова нападут на нас. А если даже и не на нас, то на следующего путника, который пройдет этой дорогой.

— Мы должны выполнять свой христианский долг, — строго ответил рыцарь, — чего бы это нам ни стоило! А христианский долг любого рыцаря — милосердие.

— Со всем уважением, сэр рыцарь, но цену за это заплатим не мы.

— Если мы отнесемся к ним милосердно, лорд Гэллоуглас, они в свою очередь могут проявить милосердие, — объяснил Модвис.

— Как же!

— Он говорит правду, — нахмурился Беабрас. — Милосердие открывает сердца других для божьей милости, лорд Гэллоуглас. Мы должны выполнять свой священный долг и быть милосердны к падшим врагам.

У Рода вертелся язвительный ответ на кончике языка, но он его подавил. В конце концов, это вселенная его деда, совершенно фантастическое царство. Здесь вполне возможно перерождение кровожадных чудовищ в добрых самаритян. Разве не слышал он в детстве рассказ о великане Бландертаде, который стал одним из самых ревностных поборников четырех королей?

Род вздохнул и принялся ощупью искать переключатель за седлом Фесса, потом достал сумку медицинской помощи. Но когда он склонился к вопящему троллю, на мгновение к нему вернулось сознание реальности, и он увидел не тролля, а стонущего от боли крестьянина.

Но это мгновение тут же миновало, опять вернулся тролль. Потрясенный Род вытер зеленую жидкость и посыпал рану антисептическим порошком. Потом надавил, тролль заорал и попытался встать, а Род сказал:

— Да, я знаю, что больно, но лекарство уничтожит крошечных отвратительных жучков, которые в противном случае вызвали бы у тебя гангрену и твоя рука отвалилась бы. Держись, боль скоро пройдет.

Неожиданно он обрадовался тому, что Беабрас так строго придерживается правил рыцарства. Мгновенное прозрение напомнило ему, что он имеет дело с человеком, а тролль — это только наведенная галлюцинация.

Или тролль реален, а галлюцинация — крестьянин?

Но сперва следовало заняться своим конем.

— Фесс?

— Ууу… ммх…ммме…нння… бббыл… приссс…тт…туп, Ррррод?

— Был.

Придется еще немного подождать: чтобы прийти в себя, Фессу нужно несколько минут.

Когда они снова двинулись по дороге — оставшиеся позади тролли с трудом поднимались — Род негромко спросил:

— С кем мы там сражались, Фесс?

— С пятью крестьянами, Род, хотя для батраков Греймари они очень высоки и откормлены.

— Футуриане? — удивился Род. — А они что здесь делают?

— Скорее местные агенты футуриан. Но вмешательство высокой технологии весьма вероятно: острия их алебард весьма необычно для подобного рода оружия лишены всяких следов ржавчины, и кроме того на них я заметил прицелы.

— Лазеры? — Род посуровел. — Хорошо, что у них не нашлось возможности воспользоваться ими.

Но тут ему пришла в голову потрясшая его мысль: если Беабраса на самом деле нет, кто тогда прикончил одного разбойника и ранил еще двоих?

К счастью, Модвис заговорил раньше, чем Род смог ответить на этот вопрос, а Модвис был реален — в известных пределах.

— Сэр и лорд, тролли не владеют волшебством и сами не могут менять свою внешность.

Беабрас и Род молчали, обдумывая его слова. Затем Беабрас отозвался:

— Правдиво говоришь, добрый Модвис. И что же следует из твоих слов?

— Как что? Им явно помогал колдун.

Леди Раздражительность? — спросил Род.

— Скорее спятивший старый волшебник, который поймал меня в серебряные цепи, а тебя — в сияние. Злой Солтик.

Роду это не понравилось.

— А что он имеет против нас?

— Может быть, он предвидит будущее, — медленно сказал Беабрас, — и знает, что мы принесем ему конец.

— Да, он нас почему-то боится, это точно, — подтвердил Модвис, — и хочет помешать добраться до его логова.

Беабрас улыбнулся и качнул головой.

— В таком случае не будем обманывать его предусмотрительность, мои спутники! Вперед, и смерть колдуну! — и он пустил коня рысью. Модвис и Род заторопились за ним.

— Я действительно замечаю отсутствие логики или это мне кажется? — мысленно спросил Род у Фесса.

— Если и замечаешь, то твое восприятие обманчиво, — заверил его Фесс. — Логика Модвиса правильна, тем более, что он высказал всего лишь гипотезу. Это Беабрас поспешил принять гипотезу Модвиса за истину.

— Да, Беабрас не ведает сомнений, — с сардонической улыбкой заметил Род. — Но ты ведь не считаешь, что в деле участвует настоящий колдун?

— Род, в Гранкларте все может быть реально.

— Верно. Гм… а как насчет Греймари, Фесс? Или в данный момент это неважно?

— Совпадение обоих миров желательно, — признал Фесс. — В Греймари может существовать эспер, союзник футуриан, несколько лишившийся равновесия.

Итак, вместо безумного ученого у нас безумный колдун. Здорово! Как ты думаешь, он сознательно добирается до нас?

Робот молча шел вперед.

— Фесс? — настаивал Род. — Я нахожусь всего лишь в приступе паранойи? Или меня действительно преследуют?

Конь неохотно сказал:

— Не думаю, чтобы твои галлюцинации были естественного происхождения, Род.

Род понимал, что больше ему спрашивать не следует.

Глава восьмая

Они не останавливались для того, чтобы поесть, но почему-то у Рода не было аппетита. Однако, когда солнце начало заходить, он все-таки проголодался и спросил Модвиса:

— Встретим ли мы до ночи постоялый двор?

— Нет, — ответил гном. — Мы движемся по редко используемой дороге, лорд Гэллоуглас, и пришли в ненаселенные земли. Между нами и Высокой Обидой нет больше ни одной крепости.

Род вздохнул.

— Что ж, придется потерпеть. Как романтично странствовать на пустой желудок!

Беабрас и Модвис посмотрели на него удивленно, как будто он сказал что-то странное, и он был рад, что от необходимости объясняться его избавило появление еще одной пары путников.

— Приветствую тебя! — воскликнул Беабрас. — Не хочешь ли скрестить со мной копье?

С радостью, — послышался приглушенный ответ, и встречный рыцарь пустил своего большого золотистого боевого коня галопом, взяв копье наперевес. На нем были сверкающие серебряные латы, но шлем блестел золотом в лучах заходящего солнца. Род напрягался, пытаясь разглядеть герб у него на щите, но так и не смог.

У Беабраса, конечно, оказалась менее выгодная позиция: солнце светило ему в глаза. Он тоже пустил лошадь галопом, и соперники понеслись навстречу друг другу с изяществом и ловкостью пары танков.

Род зажал ладонями уши.

Все равно он услышал треск, когда рыцари столкнулись, и, конечно же, копье встречного рыцаря сломалось. Тот пошатнулся, но обрел равновесие и оказался почти рядом с Родом, когда ему удалось остановить и повернуть коня.

— Прекрасный поединок! — воскликнул он, извлекая меч. — Не окажешь ли мне честь, скрестив со мной меч, добрый рыцарь?

— Благодарю тебя, — ответил Беабрас, подъезжая, — но должен отказаться: нужно сберечь закаленную сталь, чтобы развеять чары злой колдуньи.

— Колдуньи?! — рыцарь поднял забрало золотого шлема, обнажив худое лицо с седыми бровями и усами, изборожденное морщинами старости. Но в этих далеко видящих глазах горел огонь, и весь его облик был озарен жаждой жизни. — Какое прекрасное приключение! Неужели ты так скуп, что захочешь забрать себе всю славу за этот достославный подвиг?

— Гм… нет, у меня и в мыслях подобного не было, — Беабрас выглядел так, словно хотел ответить «да», помешали только рыцарские правила. — Ты присоединишься к нам в битве, сэр рыцарь?

— С радостью! — воскликнул рыцарь Золотого Шлема. — Эй, оруженосец! Нас ждет слава!

Подъехал его оруженосец, низкорослый плотный улыбающийся крестьянин; он ехал на осле и вез запасное копье. Он протянул копье, но рыцарь отмахнулся.

— Нет, нет! Одного поединка достаточно: теперь нам предстоит одолеть подлинных врагов! — и он отвел оруженосца в сторону, объясняя предстоящее дело.

Беабрас повернулся к Роду, глаза его горели, в голосе звучало сдержанное возбуждение.

— Это состарившийся паладин Ринальдо!

— Один из героев Шарлеманя? — Род, нахмурившись, посмотрел на старика. — Почему вы так считаете?

— На нем золотой шлем Мамбрино! — прошептал Беабрас Роду. — Только Ринальдо смог получить этот заколдованный шлем!

— Нет, — ответил Род. — Восемьсот лет спустя его носил другой человек. Конечно, на самом деле не носил, а только думал, что носит…[7]

И замолчал. Кто он такой, чтобы подвергать сомнению чужие иллюзии?

Беабрас повернул, открыл шлем и начал оживленный разговор со старым рыцарем, преимущественно они говорили об оружии и чудовищах. По обрывкам разговора, которые до него доносились, Род понял, что они по очереди излагают свои приключения, при этом каждый поторапливает другого. Оруженосец посмотрел на рыцаря с улыбкой, пожал плечами, но в разговор господ не вмешивался.

Не вмешивался и Модвис. Он ехал, слегка наклонившись, глаза его горели, он напрягал слух и постепенно все ближе подъезжал к рыцарям, стараясь не упустить ни слова.

Оруженосец второго рыцаря откинулся в седле и принялся что-то насвистывать.

Род ошеломленно ехал за ним, думая, в какой мир он попал. Или в какие миры.

Однако какой-то компромисс с реальностью оказался необходим, особенно когда солнце зашло, а рыцари продолжали блаженно беседовать и не останавливались.

— Достаточно, — пробормотал Род и перевел Фесса на рысь. Робот-конь обогнал рыцарей и загородил им дорогу, и Род сказал: — О доблестные рыцари, я смущаюсь, прерывая вашу высокую беседу, но не считаете ли вы, что нам следует отдохнуть в часы темноты?

— Что? Да ведь уже стемнело! — сказал незнакомец, удивленно оглядываясь. — Боже! Мы действительно должны остановиться!

— Да, зло бродит по ночам, и мы должны быть готовы к обороне, — согласился Беабрас. — Разобьем лагерь.

Род заметил, что ни один из рыцарей ни слова не сказал о сне. Заметил он также, что они и пальцем не пошевелили, чтобы устроить лагерь: все было предоставлено Роду, Модвису и оруженосцу.

— Оставь это нам, лорд Гэллоуглас, — проворчал Модвис. — Посиди с рыцарями и поговори о делах, соответствующих твоему положению.

— Спасибо, но жаркое из кролика и пара жареных куропаток лучше будут соответствовать моему положению, — ответил Род. — Это ты их послушай, Модвис.

Гном посмотрел на рыцарей, которые сидели, сняв шлемы, и оживленно разговаривали, и на мгновение на его лице выразилось горячее желание подслушать. Но он овладел своими чувствами и отвернулся, сказав:

— Нет. Это не соответствует моему положению.

Род не был с ним согласен, но понимал, что спорить не следует. Поэтому он принялся быстро действовать, и к полной темноте в лагере уже ярко горел огонь.

Проснулся он от звуков разговора, за которыми последовал далекий крик петуха. Род огляделся: небо только еще начинало розоветь за спинами двух рыцарей, которые сидели на том же месте и вполголоса сопоставляли поступки побежденных злодеев. Род снова закрыл глаза, потряс головой и опять поглядел. Да, они по-прежнему сидели на месте, свежие, как всегда, и у них по-прежнему было о чем поговорить.

— Можно ли назвать это хвастовством, если так поступают оба собеседника и оба очарованы чужим рассказом?

— Но ведь это и на самом деле фантастический мир, не так ли?

Что же напомнило Роду о реальности, так это утренний морозец.

— Фесс, сейчас на самом деле зима?

— Да, Род. Ночная температура близка к нулю.

— Но как я это вынес? — Род нахмурился: у него сохранилось слабое воспоминание о спальном мешке. Он посмотрел вниз, и точно: его ноги и туловище были в мешке. — А это откуда? В реальном мире, я имею в виду.

— Из твоего космического корабля, Род, погребенного под землей.

— Верно, мешок флотский.

— Он сконструирован так, что поддерживает постоянную внутреннюю температуру в семьдесят градусов по Фаренгейту при наружной в минус двадцать и использует разницу температуры в качестве…

— Да-да, я тоже умею читать и видел инструкцию. Но как мешок здесь оказался?

Робот колебался.

— Давай говори. Я смогу вынести.

— Он появился внезапно и с легким громом, Род. На Модвиса и остальных это произвело большое впечатление.

Род посмотрел на костер, оруженосец улыбнулся чародею. Он уже подвесил котелок над огнем. Модвис сворачивал свое одеяло.

— Несомненно, они спали по ту сторону от костра. Но как здесь оказался спальный мешок?

Фесс ответил не сразу.

— Только ты и я знали о его существовании, Род.

— Ты хочешь сказать, что в реальном мире я перенес его сюда? — спросил Род.

— Несомненно, присутствует некоторое упражнение в телепортации.

— Да, но раньше я ничего подобного не мог сделать, — Род нахмурился. — Мог только переноситься сам со всем, что держу…

— Твои способности продолжают изумлять меня, Род.

— Ты не один пребываешь в этом изумлении. По правде говоря, я тоже изрядно удивлен. Ну, давай начинать день.

Рыцари согласились прервать свою беседу, чтобы поесть похлебки, которую сварил Модвис. Оруженосец извлек хлеб. Съестного было немного; Род не понимал, откуда у них всех берется топливо для мышц, носящих на себе всю эту сталь, если калорий так мало. С другой стороны, он вполне мог оценить, какие неудобства испытывал бы тучный человек в таких тяжелых доспехах.

Загасив костер, они снова поехали по дороге. Род двигался вслед за двумя рыцарями, хотел он того или нет, а оруженосец и Модвис замыкали колонну — тоже, хотели они этого или нет. Род размышлял, услышит ли он новый рассказ рыцаря Золотого Шлема или старик начнет повторяться — спустя какое-то время все поединки становятся похожими друг на друга — когда послышалось громкое карканье и в безоблачное небо взлетел пернатый шар.

Хоть он и был одет в перья, но у него оказались острые когти, которые рвали одежду, — и от него несло падалью!

Род отогнал пернатое существо, и оно завопило:

— Да никогда!.. Так обращаться с леди! А как насчет этого? — Крыло ударило Рода по лицу. Особого вреда это не принесло, но Род на время ослеп и не смог защититься от когтей, и на этот раз они выхватили кусок из его груди. Род заревел в ярости и отбросил существо, вытаскивая меч.

— О, конечно, острый меч против бедной беззащитной женщины! — завопило отшатнувшееся существо. — Ну, если хочешь попользоваться оружием… — шар отлетел в сторону, и что-то ударило Рода по голове. Было не больно, но он почувствовал, как какая-то теплая жидкость льется по волосам, и воняла она еще хуже самой птицы.

Какая же из птиц несет тухлые яйца?

Род смахнул вонючую массу со лба, содрогаясь при прикосновении к ней, и смог получше разглядеть нападающего. Действительно птица, самка размером с кондора, но с женской головой и болтающимися грудями. Волос ее никогда не касался гребень, тем более шампунь, и перья ее покрывала многолетняя грязь. Очевидно, Рода удушал не ее естественный запах, а запах ее пищи — давностью в несколько лет.

Гарпия.

За спиной Верховного Чародея сражались рыцари, отбиваясь от других гарпий. Они не воспользовались мечами, поэтому птицы все время возвращались.

Род понимал рыцарей. Нельзя применять меч против чего-то летучего, внешностью напоминающего женщину.

Гарпия с криком устремилась в новую атаку, как пикирующий бомбардировщик, и Род неожиданно осознал, какие преимущества дает щит. Но щита у него не было. Поэтому он взглянул на летящее прямо в него яйцо, очевидно, тухлое, и, обращаясь к нему, мысленно приказал: «Обратная связь!» Яйцо остановилось, повернуло и погналось за гарпией. Та увидела его приближение, отчаянно закричала и свернула в сторону.

Яйцо свернуло за ней, продолжая настигать.

— Это он делает! — крикнула другая гарпия. — Отвлеки его, и яйцо упадет!

Гарпия тут же ухватилась за эту мысль: ее представление об отвлечении заключалось в том, чтобы вцепиться в глаза когтями.

Род нырнул, быстро вскочил и успел дважды дернуть гарпию за хвост, прежде чем чудовищная вонь заставила его отбросить тварь. Она полетела дальше, но яйцо продолжило преследование ее приятельницы.

— Возьми его себе! — закричала та, нацелилась на Рода и свернула в последнее мгновение. Тот с ужасом увидел летящее яйцо и попытался уклониться, но недостаточно быстро. Яйцо разбилось об его лоб, окутав сернистым зловонием. Род судорожно вытирал лицо, пытаясь убрать вонючую массу и отражая когти, нацеленные ему в глаза. Он поймал их, и в нем закипел гнев. Рыцарство запрещает воевать с женщинами, но он устал от рыцарства. Он раскрутил гарпию за хвост вокруг головы. Она завопила: «Ты не посмеешь!» И именно поэтому он посмел: бросил ее прямо в подругу, и они обе свалились на землю в кричащем бьющемся облаке перьев.

Род едва успел заметить, как Модвис и оруженосец молотят гарпий палками. Конечно, они не попадали, гарпии отлетали с криками:

— Вы не должны так поступать, парни!

— Вы должны играть по правилам!

Но вот снова две гарпии выбрали его для нападения и с криками устремились к Роду.

— Ты полагаешь, пора ударить его, Фила?

— Не глупи, Хламис, он не в том положении, чтобы это удалось!

Род решил, что пора переходить в нападение.

— Нападай!

Фесс прыгнул прямо на этих двух гарпий. Они вовремя отскочили с возмущенными криками.

— Держись от него подальше, Фила, он какой-то неправильный!

— Куда теперь, Род?

— По кругу, Фесс. Пусть гоняются за своими хвостами.

Ядовитые птицы не отставали от него.

— О, так ты считаешь, что тебе удастся уйти с этим? Он не очень хорошо знает гарпий, правда, Фила?

— Давай покажем ему кузькину мать! — крикнула подруга, и они понеслись в синеву, набирая высоту.

— Пора! Они отлетели. Род наклонился и подобрал — не палку, а большую сосновую ветвь. И когда живые «фоккеры» понеслись на него, ветка завертелась над его головой сверкающей спиралью.

— О, как здорово! Он отмахивается от нас!

— Нет, подожди, Фила! Он…

Ветка хлестнула и ее, и подругу — обе гарпии с негодующими воплями полетели на землю.

Тем временем Модвис и оруженосец с поднятыми палками решительно бросились на поверженных бестий.

— Беги, Хламис! Похоже, они хотят полакомиться куриными ножками!

И гарпии побежали, как альбатросы, едва успев подняться в воздух за несколько футов до палок.

— Ну, хватит с вас? — спросил Род.

Одна из гарпий оглянулась на него.

— Скажешь тоже! Ты не можешь быть честным и надеяться пройти сквозь наш заслон!

Род взмахнул веткой, потом закрыл глаза и принялся напряженно думать.

Гарпии закричали в страхе, рыцари удивленно воскликнули.

Род открыл глаза и увидел трех котов с двенадцатифутовыми крыльями. Со счастливыми воплями коты плыли в воздухе, направляясь к гарпиям.

Гарпии завопили в ужасе и улетели.

— Ты цел, сэр рыцарь? — спросил Беабрас.

— Да, хотя и весь провонял, — старый рыцарь дрожал от гнева. — Как смеют эти грязные существа так пачкать подлинного рыцаря?

— Не забывай о законах рыцарства, храбрый паладин!

— Конечно, не забуду, — старик кончил счищать грязь со своего золотого шлема и снял с подставки копье. — Эти храбрые коты уступают им в численности, сэр Беабрас! Смотри! Даже сейчас грязные птицы нападают на них!

Он был прав. Вся стая собралась и теперь поворачивала, направляясь к крылатым котам. Коты завопили и бросились вперед.

— Какие храбрецы! — восхитился Беабрас.

— Трудно назвать их храбрецами, потому что они тоже самки, — крикнул Род. Действительно, так оно и было на самом деле. На Верховного Чародея снизошло вдохновение и он моментально изобрел биологическое оружие против наглых гарпий, пользующихся тем, что они принадлежат к слабому полу.

— Тогда мы должны спасти их! Вперед! — и старый рыцарь поскакал галопом, нацелив копье прямо в стаю. Оруженосец пнул осла и поскакал за рыцарем, размахивая палкой.

Гарпии увидели преследователей и мгновенно изменили свои планы: теперь стало похоже на равную схватку. С криками отчаяния вся стая повернула и устремилась к своему насесту в старой ветряной мельнице.

Старый рыцарь целеустремленно пылил за гарпиями, и его верный оруженосец скакал следом.

— Жаль потерять их общество, — сказал Беабрас, глядя вслед удаляющимся рыцарю и оруженосцу, — хотя не могу отрицать, что они там нужнее.

— На самом деле они не такие уж великие воины, — заметил Род.

— Конечно, но кто знает, какие доблестные дела эти храбрые парни совершили в прошлом?

Про себя Род подумал, что уж Беабрас должен это знать, особенно после всех этих разговоров, но был достаточно вежлив, чтобы промолчать.

Стая гарпий скрылась в ветряной мельнице. Мельница серьезно пострадала, крылья у нее были поломанные и грязные. Старый рыцарь, издав пронзительный крик, устремился на нее, размахивая копьем, и его оруженосец беспрекословно следовал за хозяином.

— Однако их вера в рыцарство вдохновляет, — подытожил сэр Беабрас.

— О, да, — негромко согласился Род. — О, да.

Модвис кивнул.

— Такие, как они, всегда будут вдохновлять борцов с несправедливостью на ратные дела.

Глава девятая

Солнце стояло прямо над головой и Род уже начинал подумывать о ланче, когда послышался устрашающий рев. Род отметил Допплеров эффект и посмотрел вверх, успев заметить человека девяти футов ростом, с уродливым лицом и шестью руками, который набросился на него, будто специально поджидал для атаки Верховного Чародея.

Беабрас закричал, развернул коня и взял копье наперевес. Модвис побледнел, но тем не менее вытащил свою железную дубину.

А что еще мог сделать Род? Он приготовил меч для отражения атаки.

Людоед набросился, как лавина.

Род упал при первом же ударе; он успел лишь заметить проносящиеся мимо огромные ноги и летящее в воздухе стальное тело Фесса. Потом обхватил голову руками, покатился кувырком, но все-таки умудрился встать, взревев от гнева. Меч непостижимым образом сохранился у него в руке.

Но Род не слышал самого себя. Людоед орал за всех них, оглашая окрестности. Беабрас, который сумел во время первого нападения удержаться на коне, теперь подбирался к людоеду с тыла, грозя мечом и щитом. Модвис поднялся и вертел железной дубиной, а Фесс по другую сторону от людоеда вставал на ноги.

Род испытал облегчение, а вслед за ним пришел гнев. Он набросился на гигантского гуманоида, вопя, как баньши перед чужой смертью. Людоед сразу выделил две руки против Рода, и Род удивленно понял, что медленно, но неотвратимо отступает. Еще более странно, что отступал и Беабрас, а Модвис с трудом избегал ударов меча по другую сторону от людоеда. Род не мог понять, как чудовище координирует действие в трех схватках одновременно, но времени подумать у него не было: слишком много внимания приходилось уделять отражению ударов.

— Я не могу победить! — закричал Беабрас. — Эта тварь заколдована!

Что ж, объяснение не хуже любого другого.

— Это работа злого колдуна Брума! — завопил Модвис.

Гном, несомненно, был прав: здесь, в Гланкларте, никто, за исключением упомянутого герцога-чернокнижника, не может свести бой с Беабрасом даже вничью.

Следовательно, это волшебство.

Но какое по цвету волшебство?

Фесс с ржанием ударил великана копытами в спину: очень приятно, что хоть кто-то в отряде не обязан думать о рыцарстве. Но две из шести рук великана немедленно схватили коня и отбросили его в сторону, словно у них был собственный под-мозг.

Это волшебство, и волшебство злое! Но как оно может действовать?

Огромная нога отбросила Модвиса, а лезвие оцарапало руку Рода. Жгучая боль вызвала новый приступ гнева, и почему-то от этого у Рода сразу прояснилось в голове, и он понял, что в реальном мире великан должен быть непременно создан из ведьмина мха.

«Изменяйся!» — мрачно подумал он и представил себе огромный шар из хлебного мякиша, катящийся по дороге, наматывая на себя пыль и мелкие камешки.

Но многорукий упрямо продолжал оставаться великаном. Род был озадачен: в Гранкларте ничего не хотело изменяться, когда он этого ждал. Он ведь и сам кое-что создавал из ведьмина мха на Греймари.

Он так удивился, что запоздал с отражением сильного удара в лицо. Его охватила паника, когда Род понял, что опаздывает с защитой. Род поднял меч, ожидая, что сейчас почувствует боль, когда сталь разрубит ему череп надвое…

Но меч отлетел в сторону, и огромная масса мышц рухнула; Род услышал рев в ушах и смог увидеть чистое небо.

Он посмотрел вниз. Ревел великан, но этот рев воспринимало только левое ухо Рода. А правое слышало еще более громкий рев, исходящий от человека нормального роста, который держал великана за ногу. Лицо этого человека было искажено гневом.

Вполне обычного роста человек, примерно шести футов, может, на несколько дюймов больше. Но такой фантастической фигуры Род никогда не видел, за исключением реклам лечебниц для страдающих от ожирения. Плечи у него были не меньше тридцати дюймов в ширину, настоящие плиты из мышц толщиной в фут, а руки напоминали бедра обычного человека. Ноги выглядели буквально древесными стволами, и силач этот был обнажен, если не считать грязной набедренной повязки на чреслах. Эту пародию на штаны вообще нелегко было разглядеть, потому что тело богатыря было скрыто под дюймовым слоем грязи. Волосы либо каштановые, либо тоже покрыты грязью. Они были так спутаны, что Род предпочел для себя последнее предположение. Борода тоже была перепутана и грязна, она свисала на мощную броню из выпуклых мышц, которая служила этому человеку грудью. Лицо у него состояло из сплошных выпученных глаз и зияющего провала рта, и Род готов был поклясться, что в пасти у него настоящие звериные клыки.

Даже у Беабраса хватило здравого смысла отступить и позволить незнакомцу завершить начатое дело.

Великан снова оказался на ногах и ревел, как извергающийся вулкан. Его четыре руки ухватили дикаря, но тот отскочил и ударил великана кулаком в живот. Великан закричал от боли и согнулся вдвое, а дикарь нанес ему апперкот в челюсть. Великан взлетел вверх, но одновременно одна его нога ударила дикаря в грудь. Тот тоже отлетел и упал в кусты с невероятным шумом и треском. Великан обеими ногами прыгнул на эти кусты, но дикарь ловко проскочил между его ног, зашел великану за спину и пнул его сзади в то место, откуда растут ноги. Великан упал.

Дикарь двигался быстро, невероятно быстро. Великан не успел удариться о землю, как дикарь прыгнул ему на хребет обеими ногами. Дыхание вырвалось у великана из легких, но он успел ухватить дикаря за лодыжку и зашвырнуть в лес.

— Мы должны помочь пареньку! — Беабрас уже держал в руках новое копье и рвался в бой.

— Нет, подожди! — Род удержал его за руку. — Наш защитник еще не сдался!

Полет на двадцать футов нисколько не отразился на его боеспособности. Он вылетел из кустов, ревя, как бык, и попытался ударить великана плечом в грудь, как заправский хоккейный защитник. Но из-за несоответствия размеров противников плечо его пришлось великану в бедро. Они вместе пролетели десять футов, и великан трахнулся о ствол дерева. Дерево рухнуло, великан тоже.

— Откуда этот воин? — ахнул Беабрас. — С Олимпа?

— Нет, — ответил Род. — Ариосто.

Борцы хватали друг друга за руки и за ноги, но каким-то образом великан оказался лежащим на животе, а дикарь снова и снова бил его головой о камень, при этом выкрикивая что-то, действительно напоминающее отсчет до десяти, к которому прибегает рефери на ринге, когда один из соперников пребывает в нокауте.

К удивлению зрителей, раскололся не череп, а камень.

Дикарь пожалел гранит и отбросил великана с криком, напоминающим проклятие или выражение отвращения. Шесть рук еще слабо дергались, и дикарь презрительно пнул великана в ребра. Потом плюнул и отвернулся.

И увидел Рода, Беабраса и Модвиса.

Долгое мгновение они стояли, глядя друг на друга, и по спине Рода забегали мурашки предчувствия.

Потом дикарь взревел и бросился на них.

— Врассыпную, друзья! — крикнул Род, и Фесс подскочил к нему.

Модвис сразу послушался и отбежал в заросли, но Беабрас наклонил копье и понесся навстречу дикарю.

Род застонал и стал смотреть. Если бы он не видел своими глазами, то не поверил бы, но дикарь перехватил копье рыцаря, словно соломинку для коктейля, повернулся на одной пятке, слегка напрягся — и сэр Беабрас полетел в воздух и приземлился уже в кустах.

Род не мог позволить, чтобы прославленного героя просто так за здорово живешь убили. Он закричал и двинулся прямо на дикаря.

С другой стороны галопом скакал Модвис на осле.

Дикарь повернулся, собираясь схватить Рода. Он не обращал внимания на Модвиса. Но тут перед ним предстали мелькающие стальные копыта: это с диким ржанием встал на дыбы Фесс. Однако дикарь ловко увернулся, схватил Фесса за ноги и собирался отбросить его, как до этого Беабраса, и тогда Модвис ударил его со всего размаха головой.

А на голове у него был стальной шлем.

Дикарь отчетливо сказал: «Хамф!» — тон его указывал на напряжение мышц живота — и мгновение оставался неподвижен.

Род воспользовался этим мгновением — и ухватил дикаря за волосы.

И чуть не выпустил их от отвращения. Он готов был поклясться, что что-то поползло у него по пальцам. Но он приказал роботу: «Полный назад!», и Фесс высвободился из хватки дикаря и с силой потащил назад. Дикарь взревел в гневе, но на миг потерял равновесие, тем более что Модвис спешился и схватил его за лодыжки. Дикарь с ревом упал. Род выпустил его волосы (с нескрываемым удовольствием) и закричал:

— Кати его, Фесс!

Дикарь пытался вытащить из-под себя руки, но большой черный конь ударил его копытом, перевернул и еще раз ударил в спину. Дикарь упал и с силой ударился о землю.

Род понимал, что физическая сила, даже такая мощная, как сила реле и сервомышц Фесса, не удержит дикаря. Но ведь они действовали в царстве фантазии, и это вселенная Рода — ведь он ее унаследовал от деда. Неудивительно, что поэтому он подумал о силовом поле и увидел, как воздух вокруг дикаря явственно сгущается.

Невероятно, но дикарь продолжал бороться. Двигался он теперь медленнее, как человек с нормальными, хотя и очень быстрыми рефлексами, но боролся с ревом и, вероятно, вскоре опрокинул бы Фесса. Но поле замедлило его движения настолько, что Беабрас успел вскочить и схватить силача за левую руку. Род подскочил с другой стороны и ухватил за правую. Дикарь с ревом пнул ногой, и бедный Модвис отлетел в сторону, но Род ухватил дикаря за лодыжку и принялся загибать ногу к ягодице.

— Захват стопы рычагом!

Беабрас понял его замысел, если не термин из вольной борьбы, и стал прижимать вторую ногу к земле всем своим весом. Дикарь ревел и бился, но в такой позе он вряд ли мог на что-то рассчитывать, за исключением горячего душа.

Беабрас посмотрел на Рода.

— Что нам теперь с ним делать, лорд Гэллоуглас?

Каким образом Род неожиданно стал экспертом для легендарного героя?

Вопрос хороший. Очень хороший. Если они выпустят его, дикарю понадобится лишь мгновение на то, чтобы вскочить и разбить своим недругам головы. Но если они будут продолжать просто удерживать его, рано или поздно устанут, и он вырвется.

— Подержите его еще немного, добрые сэры! Отличная мысль. Род перехватил голеностоп поудобнее и подумал, кто же это сказал.

А сказал это свежий рыцарь, соскочивший с летающего коня. Точнее, не совсем коня, потому что у того присутствовали трепетные крылья и вместо лошадиной головы на гибкой шее щелкала клювом голова орла. Рыцарь спрыгнул на землю, легко подбежал к ним — неважно, что на нем ладно сидело полное вооружение: на это никто из летописцев никогда не обращал внимания, — склонился к голове дикаря и вытащил из-под панциря большую пробирку. На ней болтался какой-то ярлычок, но Род не разобрал надпись: он был слегка занят в тот момент. Новичок на поле брани, не обращая внимания на рев дикаря, вытащил пробку из пробирки и сунул ее под нос дикарю.

Что это, нюхательная соль его бабушки?

Чем бы снадобье ни было, подействовало оно самым волшебным образом. Вероятно, это и было настоящее волшебство. С выражением крайнего изумления на лице дикарь сразу затих. Потом оглянулся через плечо на Беабраса и Рода, реально оценил ситуацию, медленно кивнул и — о чудо из чудес! — заговорил:

— Благодарю вас за помощь, добрые сэры, разум неожиданно вернулся ко мне. Можете отпустить меня: будьте уверены, я на вас больше не нападу.

Род вопросительно посмотрел на Беабраса. Рыцарь кивнул, и они очень осторожно разжали руки — и тут же отскочили.

Дикарь одним гибким движением встал и с ужасом посмотрел на свое тело.

— Увы! Неужели я стал диким зверем?

— Теперь ты вернулся к нам, — тактично заметил новый рыцарь. — В своем ли ты уме, граф?

— В своем, — дикарь выглядел печальным и задумчивым. — Теперь, когда я в своем разуме, исчезло и безумное стремление к деве Анжелике, — в голосе его послышалось удивление. — Она теперь ничто для меня, обычная встречная женщина, и не очень приятная, хотя я по-прежнему признаю, что она прекрасна. Но я к ней теперь равнодушен, а ведь именно известие о ее браке свело меня с ума. Разве это не удивительно, милорд герцог?

— Конечно, — ответил герцог. — Значит, ты теперь все вспомнил?

— Вспомнил? Лучше бы я не вспоминал! — граф крепко зажмурил глаза. — Я помню все свои дикие и бессмысленные поступки: разогнанные стада, разорванные на части коровы, вырванные с корнем деревья, опустошенные поля! И бедные люди, пострадавшие от моего безумия! — слезы побежали по его щекам.

— Это все в прошлом, милорд граф, — негромко сказал герцог. — В прошлом. К тебе вернулся разум, и ты должен вернуться к своему господину и дяде Карлу.

— Благодарю тебя, храбрый герцог, — дикарь, нахмурившись, поднял голову. — Но как там мой дядя? Что с ним?

Он в Париже, милорд, осажден войском сарацинов.

— Тогда быстрее к нему! — воскликнул дикарь.

— Пошли, милорд! Быстрей! — но тут он повернулся к Беабрасу, Роду и Модвису и склонил голову. — Рыцарь и джентльмены, благодарю вас! Вы великодушно помогли мне и подвергали при этом себя немалой опасности. Этот милосердный поступок всегда будет вспоминаться наряду с моими подвигами; о нем будут петь менестрели, трубадуры и прочие миннезингеры.

Род и его спутники могли только ответить поклоном на поклон.

Граф повернулся и пошел, одетый лишь в достоинство и грязь, в каждом движении его грязного тела была видна мрачная решимость.

Герцог заторопился вслед за ним, потом сорвал со своих плеч плащ и набросил на плечи графа.

Гиппогриф[8] расправил крылья, сделал круг над новой поляной (великан и дикарь в бою свалили немало деревьев) и полетел вслед за хозяином.

— Как благороден граф, — вздохнул Беабрас.

— Так же благороден, как и вы, сэр, — согласился Род, а про себя подумал, в какой коктейль смешались в фантазиях его деда героический эпос и одновременно фарс.

Он вздрогнул и отвернулся. Во всяком случае, происшедшее его весьма взволновало, и когда-нибудь он в этом разберется.

Великан застонал и пошевелился.

— Ах, да, сэр, — Род пришел в себя и нахмурился, — нам с вами по-прежнему необходимо решить эту небольшую проблему.

— Само собой, — Беабрас на всякий случай извлек меч. — Что нам с ним делать, лорд Гэллоуглас?

Род пожал плечами.

— К чему рисковать? Мы же уверены, что в чем-нибудь он обязательно виновен, — и он взмахнул мечом, готовясь нанести смертельный удар.

Внутри что-то кричало и протестовало, мир вокруг неожиданно покраснел. Род чувствовал биение собственного пульса в висках. Неожиданно он понял, что если сохранит жизнь этой твари, то она будет его преследовать и убьет, и не только его самого, но и всех его близких. Будет преследовать день за днем, пока наконец, истощенный, он не сможет бежать…

Но кто-то остановил его руку, и послышался голос:

— Нет, лорд Гэллоуглас. Хладнокровное убийство — это нарушение законов рыцарства.

Род и хотел бы опустить меч, но представил себе преследующего его великана, как эта темная бесформенная фигура крадется за ним в безлунную ночь…

— Если мы хладнокровно не убьем его сейчас, он пустит нам горячую кровь потом!

Великан неожиданно пошевелился и произнес нечто, похожее на согласие. Род поднял меч чуть выше, но в голове его послышался голос Фесса:

— Помни, Род, то, что ты видишь, возможно, на самом деле не существует.

Меч дрогнул, под его лезвием словно разошелся туман, фигура великана стала прозрачной, Род словно заглянул в нее и увидел внутри трех человек, одного поверх другого, они трудно копошились, приходя в сознание. Не грязные полуживотные, а чисто выбритые мужчины, одетые в аккуратные куртки и штаны в обтяжку из ткани хорошего качества — гораздо лучшей, чем носят обычные крестьяне, хотя в целом на них была одежда крестьянского стиля.

Голос Рода дрогнул.

— Великан ли перед нами или убийцы, все равно они убьют меня, если у них появится возможность!

— В таком случае не будем давать ему такую возможность, — просто сказал Беабрас. — Оставим великана связанным по рукам и ногам, и не скоро он сумеет освободиться.

«Он», а не «они» — опять ему привиделся великан, приподнявшийся на локте. Род опустил меч, коротко кивнув.

— Хорошо. Ладно, проявим милосердие. Но давай побыстрей. Прежде чем он снова сможет сопротивляться.

Мгновенно Модвис набросил на торс великана веревку, а Беабрас наклонился и принялся переворачивать чудовище, пока великан не оказался спеленут с плеч до бедер. Он взревел и оскалил зубы, но Беабрас и Модвис, оставаясь вне пределов досягаемости его пинков, закрепили узлы, при этом рыцарь пользовался силой, а гном делал такие хитрые узлы, которые были под силу развязать только колдуну. Потом они набросили петли на ноги, закрепили их так, чтобы не мешать кровообращению, и вдобавок привязали к ближайшему стволу дерева.

Что касается Рода, то он был слишком измучен, чтобы думать, откуда у Модвиса взялась веревка. В животе у него все переворачивалось, а голова болела. Он отвернулся, руки его так дрожали, что он не мог больше удерживать меч. Пришлось прислониться спиной к дереву и подождать, пока мир перестанет кружиться.

— Род, — услышал он голос Фесса, — ты болен?

— Да, — прохрипел Род, — и я этого заслуживаю. Я проткнул бы великана насквозь, если бы не помешали Беабрас и ты, Фесс.

— Но ты же в конце концов смягчился, и теперь великан проживет достаточно, чтобы его нашли лесники и вызвали войска. Ты поступил достойно, Род.

— Но почему я чувствую себя… заболевшим столь внезапно? — Род безвольно опустился на лесную хвою, скользя вдоль ствола. — Сердце у меня колотится, голова раскалывается… Смотри, Фесс! Я весь дрожу!

— Это пройдет, Род.

— Ты… уверен?

Большой черный конь опустил голову, ткнулся носом Роду в шею.

— У тебя повышенная температура и нерегулярный пульс. Кровяное давление повышено. Но нет никаких причин тревожиться: эти симптомы вскоре пройдут.

— Поверю… тебе… на слово, — Род глотнул. — Но… почему, Фесс? Так внезапно…

— Должно быть, адреналиновая реакция, Род. Ты испытываешь на себе результат длительного пребывания на открытом воздухе. Твое тело слабеет от избытка кислорода. Слишком много времени ты проводил в помещениях, и твой организм отвык от общения с природой.

Это была пугающая мысль.

— Что же… мне… делать?

— Выйти из-под дождя, Род. Или из-под снега, в данном случае.

— Я… не могу. Пока не буду уверен… в безопасности. Со стороны окружения, я имею в виду.

— Уверяю тебя, Род, тебе необходимо убежище.

— Но дело не только в теле! Откуда этот… страх совершения убийства? Из-за него я не могу прийти в себя!

Фесс немного помолчал, потом сказал:

— Ты ведь знаешь, что в твоем поведении всегда наличествовали элементы паранойи, Род.

— Элементы, да, черточки, но почему они вдруг высвободились? Я хочу сказать, что если было бы какое-то предупреждение, я бы справился, может было, но… Нет, не нужно больше никаких химических анализов, особенно если они правильные! — он слегка рассердился, и это помогло, пульс начал успокаиваться, но голова по-прежнему была словно набита горящими угольями…

— Тебе нужна профессиональная медицинская помощь, Род.

— Медицинская помощь означает врачей, — Род ухватился за дерево. — А в моем состоянии я способен принять их за чудовища и прийти в ярость. Придется просто вытерпеть, если возможно, Фесс. Пожалуйста! Мне просто придется выдержать, вот и все! — Род с трудом встал и повернулся к Беабрасу и Модвису, которые озабоченно смотрели на него. — Все… в порядке, друзья. У меня всего лишь… легкий приступ.

— Пусть сердце твое успокоится, — заверил его рыцарь. — Ты поступил правильно.

— Потому что великан может быть не таким злым, каким я его вижу. Да, знаю. По крайней мере, он заслуживает объективного суда. А я совершенно определенно не способен сейчас на объективность.

— Мудро с твоей стороны понять это, — прогромыхал Модвис.

— Мудро и благородно, — подхватил Беабрас. — Должен поздравить тебя с проявлениями рыцарства.

— Спасибо, но на самом деле это постоянное сомнение в самом себе. Сейчас я не могу доверять собственным суждениям.

— Тогда доверяй моим, — ответил Беабрас, и Род отозвался:

— Хорошо. Я всегда вам доверял.

И подумал, что он хотел этим сказать.

Глава десятая

Высокая Обида оказалась действительно высокой. Крепость стояла на утесе, возвышающемся на конце полуострова. Вместо воды полуостров окружала равнина. С холмами крепость соединялась узкой дамбой. Над уровнем поля на добрую сотню, а то и две футов вздымался к небу скалистый утес, крепость же стояла на самом его краю.

Путники, однако, еще находились в горах, они только что вышли из прохода, когда Беабрас указал на дамбу.

— Мы можем по ней незаметно добраться до моста. Но двигаться придется быстро, очень быстро, иначе весьма негостеприимные хозяева опустят решетки или вышлют на перехват чудовищ.

— А где мы с ними схватимся? — спросил Модвис. — Ты ведь, конечно, не стремишься избегнуть столкновения?

— Конечно, нет, — улыбнулся Беабрас. — Мне все равно где, лишь бы внутри замка.

— Ну, этого не будет, — уверенно сказал Род. — Дамба добрых три четверти мили длиной. Если из крепости за ней следят, у наших противников будет достаточно времени, чтобы опустить решетки. И тогда они могут просто сидеть и смеяться над нами — или, что более вероятно, бросать в нас камни и другие массивные предметы.

— Ничто не устоит против храбрости и доблести, лорд Гэллоуглас!

— Да, но все устоит против глупости. Со всем уважением, сэр Беабрас, нам лучше продумать обходный маневр, а не переться напрямик.

— Беабрас повернулся, нахмурившись. Он уловил насмешку в голосе Рода.

— Ты никогда раньше не говорил со мной так, лорд Гэллоуглас. Я думаю, ты больше знаешь об этом деле, чем говоришь нам.

— О чем? О вторжении в замок? Ну, раз или два я участвовал в таких делах и понял, что храбрость и доблесть можно вполне совместить со здравым смыслом.

— Как же тогда проникнуть внутрь? Ведь невооруженным взглядом видно, что крепость неприступна!

— Интересная гипотеза, — кивнул Род, — но мы всегда можем проверить ее, задавая самим себе вопросы о ее основании, сэр рыцарь.

— На чем же основан замок?

— Как на чем? На утесе, конечно, — сказал Модвис.

— Совершенно верно, — согласился Род. — И если меня не обманывает зрение, сэр Беабрас, я вижу солидную в нем трещину.

Рыцарь и гном взглянули туда и, конечно же, обнаружили, что через весь утес проходит неправильная трещина.

— Но она же в волос толщиной, — возразил Беабрас.

— Так, но разве сам замок на таком удалении не кажется детской игрушкой? — спросил Модвис. — Вблизи эта трещина может оказаться большой расселиной.

— Но тот, кто построил замок, конечно, знал о ней!

— И тем не менее решил строить, — кивнул Род. — Так что либо она не идет до верха, либо трещину защищают, как и ворота. Но там, по крайней мере, не будет видно нас и нашего приближения к замку, если мы благоразумно подождем ночи.

Сэр Беабрас, казалось, засомневался в словах своего спутника, но тем не менее со вздохом кивнул и спешился.

— Возможно, ты ошибаешься, лорд Гэллоуглас, но имеешь на это право. Ты предложил более надежную дорогу к моей леди, чем очевидная. Давайте разбивать лагерь! Если нам придется поработать мечами ночью, нужно хорошо выспаться.

В такие моменты Род радовался, что на Беабрасе черные доспехи и едет он на черном коне. Равнины внизу все еще были погружены во тьму; облака послушно закрыли луну. Но высоко над путниками крепость Высокая Обида горела поздними огнями. Доносились обрывки песен и смех.

— Даже смех их звучит отвратительно, — сказал Род.

— Никто не может беспечно радоваться в таком месте, — согласился Модвис. — Они постоянно должны думать, над кем смеяться, а кому кланяться, потому что положение может измениться в любой момент.

— Таков каприз леди Раздражительности, — согласился сэр Беабрас. — Кто будет королевой холма, если ее свергнут?

— Давайте это проверим, — предложил Род. — Как только поднимемся. Видите начало трещины у основания утеса?

— Справа от тебя, Род, и за выступом скалы, — ответил Фесс. — Я усилил до предела прием изображения, но контрастность мешает видеть четко.

Род вздохнул.

— Было бы неплохо, если бы мы смогли разглядеть часовых в темноте.

Беабрас как-то странно взглянул на него, а Фесс ответил:

— Я активировал и свои инфракрасные рецепторы, Род. В данный момент наблюдаю только следы небольших животных.

— Следуйте, сэр, на площадку за этим выступом, — сказал Род рыцарю. — Здесь начинается расселина.

Положим, это была не совсем расселина, но все же проход шире тела человека. Он поднимался вверх по утесу, и по мере подъема все больше и больше углублялся в камень. В кромешной темноте он все равно казался темнее окружающих теней.

— Не можешь ли ты дать нам хоть какой-нибудь свет, колдун? — прошипел Беабрас.

Род посмотрел вверх. Стены замка не нависали, а сливались со стеной утеса, и шансы на то, что какой-нибудь часовой посмотрит с них вниз, были очень малы.

— Пожалуй, стоит рискнуть, — согласился Род и вытащил кинжал из ножен, потом повернул ручкой и направил в трещину.

Ничего не произошло.

— Чего ты ждешь?

— Ну… надо подойти поближе, чтобы использовать свет, — сымпровизировал Род, напряженно гадая, что же случилось. Он был абсолютно уверен, что перезарядил батареи.

Батареи.

Он в волшебном царстве, а батареи не принадлежат волшебству. Здесь они просто не работают.

Зато работает его собственное волшебство. Род протянул руку и посмотрел на ладонь, представляя себе светящийся шар.

На ладони у него вспыхнул свет.

Модвис затаил дыхание, а Беабрас удивленно сказал:

— Ты действительно колдун.

— Очевидно, я сам об этом не знал, — Род повернул блуждающий огонек в сторону расселины, прикрыв его рукой, чтобы не слепил глаза.

Он удивлялся молчанию Фесса. Обычно такого феномена хватало, чтобы привести робота в возбуждение. Но большой черный конь только шел молча за ним к расщелине в скале. Род сунул внутрь огонек и посмотрел.

Трещина была примерно в три фута шириной и около десяти глубиной.

— Вот почему строители не беспокоились, — сказал Род. — Трещина недостаточно глубока, чтобы ослабить опору для фундамента.

— Это не точка зрения рыцаря, — заметил Беабрас.

— Конечно, — Род смотрел вниз, его внимание привлекли глубины. — Я не вижу дна здесь…

Фесс тоже посмотрел вниз, одновременно открыв пасть. В глубину ущелья свалилась, кружась, случайно пролетавшая мимо летучая мышь. Ее природный сонар и уши заложило от сверхзвукового импульса, который испустил робот.

— Сонар указывает на глубину в пятьдесят футов, Род.

— Тебя бы да капитанам речных судов, — заметил Род. Он повернулся к Беабрасу и сказал: — Трещина уходит вниз еще на пятьдесят футов. Как ты считаешь, мы сможем подняться?

Рыцарь в полном вооружении, нахмурившись, посмотрел вверх.

— Здесь вырублена лестница, — скромно указал Модвис.

Род посмотрел — конечно, то, что он принимал за естественные неровности, на самом деле являлись грубо вырубленными ступенями. Он почувствовал легкие, вроде булавочных, уколы на коже головы.

— Что это, приглашение на обед?

«Интересно, — подумал он, — а кто будет на нем основным блюдом».

Но Беабрас покачал головой и улыбнулся.

— Нет, лорд Гэллоуглас. Это задний вход, называемый еще черным. Ни один рыцарь не станет сооружать замок с единственной дверью.

Род слегка успокоился.

— Но если строитель замка знает этот проход, он должен охраняться.

— Да, но только с помощью таких средств, которые для самого владельца безвредны. А то, что придумал один человек, может разгадать другой. Не зря же ты предчувствовал дурное: здесь действительно не нужны храбрость и доблесть, — он соскочил с лошади и двинулся к утесу. — Вперед, джентльмены! Пойдем пешком!

Род посмотрел на него. Потом оглянулся на коня рыцаря, спешился и догнал Беабраса.

— Вы не собираетесь стреноживать своего коня, сэр?

— Нет, не собираюсь. Он спрячется и придет по моему свисту.

— Вот и говори после этого о выучке.

Беабрас улыбнулся.

— А ты почему не стреноживаешь своего, лорд Гэллоуглас?

— О… он… гм… он тоже придет по моему свисту, — у Рода было время бросить быстрый взгляд на Фесса.

— Приду, приду, Род, — заверил его робот. — И никакая решетка меня не удержит. Позови при первом же признаке опасности.

— Спасибо, Старое Железо, — Род с улыбкой повернулся к Беабрасу, и в это время к ним подошел Модвис. — Пошли?

Они подошли к стене утеса, освещенной блуждающим огоньком Рода. Род пытался не обращать внимание на ощущение холода в животе: похоже, что придется подниматься по вертикальной стене утеса, как всамделишная муха. Хоть тут и есть лестница. По коже пробегал холодок при мысли о пятидесятифутовой пропасти, оступись всего на какой-то дюйм в сторону. Выглядит не очень страшно, но вполне можно не собрать костей после этого. А если они поднимутся еще выше, то уж точно наверняка.

— Надо отыскивать опору для рук, джентльмены. — Род перешел от слов к альпинистским действиям, ощупывая пальцами поверхность трещины, — На всякий случай.

— На какой случай, лорд Гэллоуглас? — отозвался Модвис.

Черное на черном, кожистые крылья и запах разложения ударили Роду в нос. Он издал возглас от неожиданности, откинулся назад и лихорадочно вцепился ногтями в вертикальную стену утеса. Потом все исчезло, и Роду пришлось держаться, пока внутренности его совершали обратное сальто.

— Ты только скажи, — прогремел Модвис. — Мы понимаем слова.

— Ну, знаете, как это бывает, действия опережают слова и все такое, — Род провел дрожащей рукой по лбу, стер пот и снова начал подниматься, цепляясь за выступы.

И тут же что-то вцепилось ему в руки, в лицо, в грудь, невидимое, но цепкое. Блуждающий огонек осветил многоногое и мохнатое чудовище, стремившееся к его глазам. Род ахнул и отшатнулся.

— Берегись!

Сзади засвистел металл, и меч Беабраса ударил мимо плеча Рода. К металлу прилипла паутина, а чудовище прыгнуло и свернуло. Вернулась перспектива, и чудовище превратилось в обыкновенного, хотя и очень большого паука размером с ладонь Рода. Он отбежал на край своей паутины, но ту со свистом разрезал меч, и паук полетел в пропасть.

— Это всего лишь паук, — неуверенно пробормотал Род.

— Он смертоносен, как большой дракон, — ответил Модвис. — Это паук по прозвищу Коса Смерти, его яд за минуту убивает быка.

Род, представив себе последствия укуса, почувствовал слабость. Очевидно, он многого не знал о Гранкларте.

Интересно, знал ли об этом представителе фауны дедушка.

— Надо торопиться, — сказал Беабрас. — Остерегайся подобных пауков, мастер Гэллоуглас: где один, там их много.

— Вдохновляющая мысль, — Род попытался скрыть дрожь в голосе. Он подтянулся, поднял повыше блуждающий огонек и двинулся по лестнице.

Они находились на полпути, когда на них обрушился кобольд.

Он скакал вниз по лестнице, завывая и радостно хихикая, с ушами, как у летучей мыши, с курносым носом в две сопелки, размахивая лапами гориллы, с клыками на пальцах ног и копями на руках.

— Надо же, какое злобное существо! — констатировал Беабрас без особого удивления, и меч его ожил, словно только того и дожидался. Род уцепился в ступени, чтобы не упасть на рыцаря, лихорадочно напоминая себе: хозяин замка знает, как защититься от всего, что обитает в этой трещине!

Но тут кобольд, сплошные клыки и копи, оказался рядом. Он одним движением располосовал Роду щеку, еще разрез проделал в боку Верховного Чародея. Род закричал от страха и острой боли. Мимо уха просвистел меч рыцаря, разрубив по дороге кобольда, но тот только громче захихикал и что-то забормотал, вцепившись в грудь Рода и пытаясь добраться до Беабраса.

Вслед за страхом последовал гнев, а вместе с ним неожиданное ясное осознание, что ни один представитель народа эльфов не может не почувствовать смертельного дыхания холодного железа. К тому же его копи рвут, но, как понял Род, не вызывают никакого кровотечения. Неожиданно Род понял еще, через что им предстоит пройти, хотя природу своего понимания не знал.

Беабрас ревел, работая мечом, и Род едва успел схватить рыцаря за руку, бросив тяжесть своего тела в сторону утеса, чтобы помешать Беабрасу упасть. Какое-то время рыцарь тянул Рода вниз, потом восстановил равновесие, а Род смотрел на кобольда и прогонял его, приказывал ему стать тем, чем он должен быть в реальности…

Огромный мотылек забился крыльями о Модвиса, два больших овала на крыльях напоминали глаза. Но перед ними был только мотылек, кобольд исчез.

С проклятием гном смахнул насекомое. Оно ударилось о скалу, отскочило, повернулось и снова устремилось к блуждающему огоньку Рода.

— Благодарю тебя, лорд Гэллоуглас, — выдохнул гном, — хотя не знаю, как тебе удалось прогнать злой призрак.

— Это было легко: на самом деле его здесь не было, — Род перевел дыхание, чтобы голос предательски не дрожал. — Строители замка наложили очень искусное заклятие на лестницу. Оно порождает иллюзии. Конечно, сами они знают контрзаклинание, но пришельцы не знают. Они едва не добились своего, сбросив нас в пропасть.

— Могли добиться, — подтвердил Беабрас, — если бы тебя не было с нами.

— Я и сам хорош: сейчас украшал бы дно этой шахты, если бы вы, сэр, не прогнали паука. Эй, может быть, втроем мы все-таки пройдем! Хочешь пойти первым, Модвис? Следующее чудовище твое.

— С твоего разрешения, господин колдун, я отказываюсь от такой чести.

— Да, к тому же тебе довольно затруднительно было бы миновать нас на узкой лестнице. Следующее чудовище будет ожидать нас примерно через двадцать футов, джентльмены, если они расставлены на одинаковом расстоянии друг от друга. Готовы?

— Веди, — сказал Беабрас.

И Род пополз вверх, стараясь выглядеть уверенным. Но нападение все не начиналось и не начиналось, и Род обнаружил, что движется все медленнее и медленнее, явно чего-то ожидая. По лицу и бокам побежали струйки пота.

Неожиданно обе стороны трещины исчезли. Не веря себе, Род вышел на большое открытое место. Отошел в сторону — осторожно, но больше ступенек не было, — чтобы пропустить Беабраса. Рыцарь поднялся, что-то бормоча, за ним Модвис. Род подумал о большей яркости света, и блуждающий огонек послушно загорелся ярче. Род высоко поднял его, медленно поворачивая. Ночное небо исчезло, они находились в какой-то пещере.

— Мы это сделали, — прошептал Род пораженно. — Мы в крепости — и никто на нас не напал.

— Еще не совсем в крепости, — заметил Модвис.

Свет отразился от фасеточной поверхности. Род подошел ближе, нахмурившись, и увидел большую дубовую дверь, вделанную в камень и закрытую на большой блестящий замок.

— Он зачарован против ржавчины, — удивленно прошептал Беабрас.

— Имеет смысл, если ключом пользуются раз в десять лет, — Род подошел поближе, чтобы присмотреться: нержавеющая сталь сразу насторожила его.

Но опасаться нужно было не нержавеющего замка. Когда Род наклонился к запору, что-то обвилось вокруг его нога, рядом закричал, отпихиваясь, Модвис, свет потускнел, и Род почувствовал, что падает все ниже и ниже, в зияющий провал темноты.

Глава одиннадцатая

Иногда казалось, что Род имеет поразительную склонность к попаданию в темницы: если поблизости от пути его следования оказывалась тюремная камера, рано или поздно Верховный Чародей знакомился с ее обстановкой. Темница — удобное место для того, чтобы раскрыть душу, хотя и не обязательно свою.

В данном случае он быстро разобрался, где находится, как только миновал отвратительный вкус во рту. Лекарство подействовало на него, как электрический удар. В голове прояснилось. Род коснулся рукой головы, удостоверился, что она цела, и наконец решился открыть глаза.

Он увидел перед собой Беабраса, без шлема и озабоченного… Лицо его осветилось, когда он увидел открытые глаза Рода.

— Ты снова с нами.

— Кажется, да, — Род тыльной стороной ладони вытер рот. — Тьфу! Что это было?

— Восстановительное средство. Колдун, который когда-то дал его мне, заверил, что оно поднимет меня после любой, даже самой серьезной раны, если я только смогу глотать.

— Но захочешь ли ты после этого жить? Хотя должен признать, снадобье просто волшебное, — он нахмурился и сказал сам себе: — Минутку, Род, но это и есть волшебство.

— Тебя оно сразу привело в себя, — довольно подтвердил Модвис.

— Тебе-то хорошо; ты его не пробовал. А сам ты бы рекомендовал его для широкого использования в фармакологии, Беабрас?

— Не знаю, друг, — с легкой улыбкой ответил рыцарь, — я никогда его сам не пробовал.

— Что!? — в ужасе промолвил Род. — У тебя была только одна доза волшебного лекарства, и ты отдал ее мне? А что будет, если тебя ранят действительно серьезно?

— Я справлюсь, — заверил его рыцарь. — У меня остается мой амулет.

— О, да, поразительный амулет Амброзиуса. Шею Беабраса украшала волшебная подвеска, которая была способна вывести его из любого затруднения, в которое помещал великолепного рыцаря дедушка Рода. Это представление графа-сказочника о deus ех machina[9] всегда вызывало у Рода добродушную улыбку. И в данных обстоятельствах эта придумка деда не показалась ему такой уж наивной.

Тем не менее он по-прежнему чувствовал себя не в своей тарелке. Род раскрыл рот, собираясь сказать что-нибудь глубокомысленное, но Модвис положил руку ему на плечо.

— Отдохни, лорд Гэллоуглас.

Род обменялся с ним взглядом и понял, что следует поблагодарить за чудесное исцеление.

— Благодарю вас, сэр рыцарь, — сказал он. — Я в неоплатном долгу.

— Тогда помоги мне освободить мою леди, — предложил ему Беабрас уже в который раз. Видимо, таково было его представление о рыцарских долгах.

Род посмотрел вверх, криво улыбнувшись, единственный свет проходил через решетку в двери.

— Кажется, мы еще не поднялись в замок.

— Поднялись, — заверил его Беабрас. — Мы в крепости. Наш друг Модвис обладает даром общаться на равных с холодным железом и удивительным образом открыл этот замок.

— Вещь отличной старинной работы, — света было слишком мало, но Род готов был поспорить, что Модвис покраснел от удовольствия, услышав комплимент. — Открыть замок было нетрудно. Пришлось повозиться не с механизмом, а с ржавчиной.

Род медленно кивнул.

— Очень хорошо, мастер Модвис. Итак, я думаю, вы вдвоем втащили меня сюда.

— Вначале рыцарь убил сторожевого змея, — сообщил гном.

На мгновение Род увидел разрубленную змею и подумал, чем это было сделано: мечом Беабраса или железным сапогом.

— Вот как. Ну, по крайней мере, мы внутри.

— Точно, — ответил Модвис, — но положение от этого яснее не стало.

— Нам нужно только найти лестницу и подняться в зал, — предложил Беабрас.

— И это все? — Род осторожно встал и удивился, не обнаружив ни следа головокружения или головной боли. — Вводная часть нашего путешествия прошла словно по волшебству.

— А как еще она должна была пройти? — удивился Модвис. — Раз с нами волшебник?

— Действительно, — согласился Род.

— Вот тебе и стало лучше, — заключил Беабрас утверждающе. — Тогда, джентльмены, вперед и вверх!

— Кажется, что-то такое я уже слышал, но неважно. Где же он, этот путь вверх?

— Хороший вопрос, — признал Беабрас. — Перед нами только пустой коридор.

— Ты так хорошо видишь? — Род всмотрелся в темноту. — Хотел бы я иметь такое зрение!

— Нет. Я сходил туда на разведку, пока рыцарь занимался тобой, — объяснил Модвис. — Там нет ничего, кроме узкого каменного коридора с еще одной дверью в конце.

— Еще одна дверь?

— Да. Кто может сказать, куда она ведет?

— Мы сможем, — улыбнулся лорд Гэллоуглас, — как только пройдем ее. Сможешь справиться с еще одним замком?

Модвис усмехнулся в ответ.

— Может ли выдра поймать рыбу?

— Я тоже об этом слышал, хотя когда я подхожу, выдры просто играют в воде, но рыбу не трогают. Наверное, стесняются своего мастерства.

— Ну, я-то не из стеснительных, — объявил Модвис. — И своего умения не стыжусь.

Гном повернулся и неспешно направился к двери. Он возложил руки на замок, сосредоточенно нахмурился, потом негромко произнес что-то и повернул ладони на четверть дюйма.

Замок застонал, как горюющий призрак, потом раздался треск, словно сломали палку. Модвис улыбнулся, открыл дверь и с поклоном пригласил:

— Джентльмены, не хотите ли войти?

— Если не возражаешь, — Род торопливо прошел перед Беабрасом, ожидая ловушки.

Окованное сталью бревно ударилось непосредственно за ним.

Беабрас остановился и удивленно посмотрел.

— Ха! — фыркнул Модвис. — У них хорошая защита против непрошенных гостей.

— Приятно оказаться правым хоть в чем-нибудь, — Род остановился и наклонился к бревну, чтобы оттащить его. Потом нахмурился. — Нет, минутку. Легче просто перебраться через него.

— Конечно, — Беабрас переступил через бревно. — Что это за западня, лорд Гэллоуглас?

— Там, откуда я пришел, такие жердочки называются «падающими неприятностями».

— Точно названо, — признал Беабрас. — Если бы ты ее не уронил, я бы погиб под ее тяжестью.

Род сильно сомневался в этом. Конечно, существовали способы убить Беабраса, но бревно толщиной в фут вряд ли относилось к их числу.

С другой стороны, Род ведь не Беабрас. Приятно узнать, что, по крайней мере, предчувствия и опасения у чародея остались нормальные.

Модвис бодро перескочил через бревно и затопал вперед.

— Твой свет, милорд, по-прежнему будет освещать нам путь?

— Что? А! — Род оглянулся на блуждающий огонек и призывно свистнул. Тот послушно взмыл в воздух и полетел перед путниками.

Модвис несколько секунд казался слегка ошарашенным. Потом сказал:

— Да, чудны дела твои, чародей, — и после некоторого откашливания добавил: — Начнем подниматься?

— Конечно.

Гном первым зашлепал по ступеням, бросив через плечо:

— Осторожней, джентльмены. Там, где одна ловушка, обязательно найдутся и другие.

Но ловушек больше не было. И неудивительно: лестница сама по себе едва не прикончила Рода. К тому времени, как они забрались наверх, он тяжело дышал, а ноги словно налились свинцом. А Беабрас спокойно продолжал подъем, словно не ощущая дополнительной тяжести своих стальных доспехов.

— Вот и говори после этого о беспочвенных фантазиях, — пробормотал Род.

— Что ты сказал, лорд Гэллоуглас?

Ничего особенного, — Род тяжело опустился на верхнюю площадку лестницы и с трудом выдохнул: — Как… насчет… этой двери… Модвис?

— Посмотрим, посмотрим, — Гном прошел вперед и вновь наложил ладони на замочное отверстие. Нахмурившись, местный «медвежатник»[10] покачал головой. — Очень странно.

— Что? — Род сразу насторожился. — Опять ловушка?

— Нет, с замком никакого волшебства не связано. И никакой защитной магии. А я-то был уверен, что она должна быть.

— Самоуверенность специалиста? — спросил Род, испытывая немалое беспокойство.

— Внизу в трещине было достаточно магии для того, чтобы остановить любого, — заметил Беабрас. — Сомневаюсь, чтобы строители ожидали, что кто-нибудь сюда доберется, джентльмены.

— Хорошая мысль, — согласился Род. — Но кто знает? Может, эта дверь предназначена для того, чтобы впускать в замок.

— Так оно и есть, — сказал Модвис.

Замок застонал, и дверь открылась.

В глаза ударил свет множества свечей. После блуждающего огонька, вызванного волей Верховного Чародея, он казался ярким, как полдень на меловом утесе. Слышались взрывы смеха и приглушенная музыка, подчеркнутые добродушными насмешливыми голосами. Род прищурился и увидел множество фигур в ярких одеждах. Они толпились на большом открытом пространстве. Далекие стены были увешаны роскошными шпалерами и освещены свечами в подсвечниках и канделябрах.

— Мы сделали это, — сказал Род наполовину самому себе. — Мы на самом деле это сделали! Джентльмены, мы в Большом Зале!

Но тут в его сторону подул ветерок, и Род едва не упал от удара густого тяжелого запаха. Пахло так, словно буддисты и католики всего мира устроили соревнование — кто из них лучше воскурит фимиам своему Богу. Запах буквально ударил Рода, ослабевшего после испытаний, как молотом. Глаза его остекленели, колени подогнулись.

От падения его удержала лишь стальная грудь Беабраса, и рыцарь прошептал:

— Смелее, лорд Гэллоуглас. Мы должны храбро встретить ужасы леди Раздражительности.

— Я… привыкну, — тяжело дыша, ответил Род и зажал пальцами нос. — Просто не ожидал в крепости таких запахов.

— Но ведь я сам говорил тебе, что все живущие в Высокой Обиде обильно поливаются духами и благовониями!

— Да, но я не воспринял твои слова буквально. Я справлюсь, — Род собрался с силами и встал.

Он задержался всего лишь на несколько секунд, но за это время Модвис прошел мимо него и первым встретил подошедшую стражу.

Стражники каким-то непостижимым образом мгновенно материализовались по обе стороны от прохода, они кричали и размахивали пиками и алебардами. Модвис отчаянно закрутил своей дубиной, преграждая им подход, а Беабрас отстранил Рода, извлекая меч. Страх ударил сильней алебард, а вместе с ним пришел и гнев; адреналин напряг мышцы Рода и привел чародея в чувство. Род тоже выхватил свой меч и бросился в схватку, нанося удары и парируя атаки противника, особенно ему удавалось лихо отрубать острия копий. Меч Беабраса мелькал с невероятной быстротой, и стражники в панике отступали перед ним; их разбитое оружие усеивало пол, они пятились шаг за шагом, и кольцо вокруг друзей постепенно расширялось. Род вопил от радости и следовал за рыцарем, нанося по сторонам могучие удары. Он надеялся, что на самом деле он всего лишь рубит дрова на зиму.

Неожиданно в толпе послышался низкий стон, и стражники перед Родом расступились. Беабрас заколебался. Храбрый рыцарь взглянул на раздавшийся круг, потом на проход, открывшийся перед ним. Распрямился, высоко подняв голову, но рубить перестал. Модвис тоже отступил на шаг, но поднятую дубину опускать не спешил. Род чувствовал себя готовым к новым схваткам и убийствам, но тем не менее тоже остановился.

В голове у него послышался голос Фесса:

«Род, почему прекратилась схватка?»

«Потому что к нам приближается знатная дама», — медленно ответил Род.

Леди не шла, а натуральным образом плыла по образовавшемуся проходу — ходячая реклама бархата и парчи, в свободном платье с широкими рукавами, с турнюром и кринолином. Ее некрасивое плоское лошадиное лицо увенчивалось изящной прической, а количество вуалей, развевавшихся вокруг, привело бы в ужас даже царицу Савскую.[11]

— Нет ничего лучше избытка, — пробормотал Род.

Леди остановилась перед ними, уперлась кулаками в бока и спросила:

— Кто вы такие, столь невежливо ворвавшиеся в мой замок?

Ее крепкий запах бил как из множества пульверизаторов, и Род понимал, зачем ей понадобились все эти благовония. Чуть не лишившись сознания в первый раз, теперь он был в состоянии выдерживать натиск ароматов, но Беабрас такой выдержкой не обладал. Рыцарь отшатнулся, и Роду пришлось подхватить его и собрать все силы, чтобы удержать рыцаря в вертикальном положении. Но Беабрас все равно слегка клонился вперед, пока Модвис не подставил плечо под бедро рыцарю, и вдвоем они сумели удержать его. К несчастью, Беабрас продолжал провисать, а Роду вовсе не светило держать на весу двести фунтов рыцаря и почти сто фунтов его доспехов все утро.

— Амулет, — прошептал он. — Достаньте, сэр, ради всего святого, амулет!

Беабрас вяло порылся у себя за воротником и достал побрякушку из-под лат.

— О волшебный амулет, — произнес он, — спаси меня от этого обонятельного натиска!

Линии амулета расплылись. Казалось, они текут, а сам амулет тем временем удлинился, потом снова стал твердым и четким, превратившись в ожерелье из бугристых, закутанных в коричневатую кожицу комков. Запах этих комков окружил голову Беабраса невидимым щитом. Рыцарь в отвращении сморщил нос. Но распрямился, защищенный от запаха леди ожерельем из самого тривиального чеснока.

— Я рыцарь Беабрас, а это мои спутники — гном Модвис и лорд Гэллоуглас. А вы, надеюсь, леди Раздражительность?

— Да, это я, леди Раздражительность, собственной персоной, — она откинула голову назад и умудрилась сверху вниз посмотреть на человека на добрых полтора фута выше ее. — Зачем ты пришел?

— Как это зачем? — возмутился Беабрас. — Чтобы освободить мою дорогую леди Надменность от уз вашего замка и вашей навязчивости, если не сказать больше.

— Ха! — воскликнула хозяйка замка, дополнив это восклицание ядовитой насмешкой. — От уз? В Высокой Обиде все веселы и радостны! А что касается моей навязчивости в отношении твоей возлюбленной, то здесь ее никто не удерживает. Она остается по собственному желанию!

— Тогда попроси ее выйти ко мне, — предложил Беабрас.

— Я не подчиняюсь ничьим приказаниям, любезный!

Беабрас поморщился, услышав это оскорбительное обращение «любезный». Так обращаются к слугам, а не к благородным рыцарям.

— И если она захочет побеседовать с тобой, — продолжала дама, — то выйдет сюда по собственному желанию.

— Сомневаюсь в ваших словах, — сказал Беабрас, поджав губы, — и буду судить сам. В каких покоях живет моя леди?

— Ты не узнаешь, где она живет, и не будешь искать ее, — оскорблено заявила дама. — Уходи, как пришел!

— Нет, этого я не сделаю. И так как ты сама, — ответил Беабрас, переходя с хозяйкой на панибратское «ты», — не проявляешь вежливости, то не можешь ожидать ее и от других, — говоря так, он шагнул вперед, миновал даму и начал снова пробивать дорогу среди стражников своим без промаха разящим клинком.

Род и Модвис молча, но целеустремленно двинулись вслед за ним.

Леди Раздражительность оскорблено завопила, и стражники сомкнули ряды, вернее, попытались это сделать. Беабрас вломился в их строй, как танк с мечом вместо пушки, и прошел сквозь ряды, оставляя за собой проход из поверженных тел.

— Куда ты, о благородный и доблестный? — отдувался Род, отражая алебарду и обратным движением меча отсекая ее головку.

— В башню, — отозвался Беабрас. — Миледи Надменность должна жить в самых высоких покоях.

— Все остальные здесь тоже, — но Род не мог сказать это громко: он был слишком занят, отражая удары и время от времени удивляясь, почему это стражники даже царапины не получают. Копье устремилось к нему, он отразил его, схватил стражника за камзол, поднял и бросил над головами его товарищей. Стражник оказался удивительно легким, как надутый водородом воздушный шарик. Он поплыл в воздухе, рот его образовал букву «О», а Род в порядке эксперимента ударил его мечом. Однако стражник поднялся ровно настолько, чтобы уйти от меча Рода. Род успел опустить меч и отрубить головку алебарды, меч пробил также одежду стражника, но на ней не осталось ни следа разреза. Род пришел в себя и спросил:

— Почему я не могу поразить никого из этих парней? — он не ожидал ответа, но такое положение начало его раздражать.

— Потому что они живут в Высокой Обиде и потому не имеют ничего общего с обычным миром, — пропыхтел Модвис.

У Рода не было времени выяснять, что имеет в виду гном, потому что в этот момент Беабрас прорубил дверь — техника проникновения у рыцаря была куда более быстрая, чем у Модвиса, хотя для нападений украдкой и не годилось — и двинулся по лестнице. Странно, но ступеньки как будто не поднимались, а напротив — опускались. Род и Модвис по-прежнему следовали за рыцарем, пятясь ступенька за ступенькой, отражая удары и толчки. Но и стражники никак не могли им повредить. Один из них оступился, упал и с криком полетел вверх. С площадки наверху донесся треск, ему ответили вопли и стоны стражников. Все опустили оружие и прекратили нападение.

— Можем мы им доверять?

— Можем, — уверенно ответил Модвис. — Бедолаги потерпели сокрушительное поражение. Теперь им незачем нападать.

— Ну, все равно рисковать не будем. Когда я скажу «Бежим!», быстро поднимаемся вверх по лестнице. Ладно?

— Как скажешь, — согласился гном. — Но только наше «вверх» превратилось в ихний «низ».

— Значит, вниз. Ну, ладно — бежим!

Они повернулись и устремились вниз по лестнице, но стражники даже не пытались их преследовать.

Род схватился за косяк и влетел в комнату на шаг позднее Модвиса. И тут он стал свидетелем зрелища, необыкновенно прекрасного и печального одновременно. Беабрас стоял у окна на коленях, склонив голову, перед женщиной, одетой в сверкающие радужные одеяния, с воротником, который поднимался выше щек до самых ее глаз.

— Это платье из ее слез, — ахнул Род.

— И печаль ее собственного изготовления, — пояснил Модвис.

— Миледи, — произнес Беабрас, — почему ты плачешь?

— О, я плачу от унижения, сэр Беабрас! Потому что все здесь наслаждаются тем, что унижают меня!

— Скоты! Как они смеют!

— Они говорят, что оскорблены моим наглым приходом сюда, — объяснила леди, — и потому обращаются со мной снисходительно и с необъяснимым презрением. Как пример — возьмем это помещение. Поместив меня сюда, они как будто возносят, а на самом деле располагают ниже себя. О, как ужасна моя ошибка! Как велико мое раскаяние!

— Те, кто хочет жить в Высокой Обиде, должны осторожнее подходить к выбору места для себя, — послышалось наставление в чьем-то голосе, и друзья увидели у входа в помещение леди Раздражительность.

— Ты будешь оплакивать тот день, когда так поступила с моей леди Надменностью! — воскликнул Беабрас, вскакивая на ноги.

Леди Раздражительность рассмеялась резким и неприятным смехом, а возлюбленная рыцаря Беабраса застонала.

— О, не называй меня больше леди Надменность, зови леди Щедрость, потому что больше никогда не буду я считать себя выше других смертных и никогда не откажу им в милости!

Беабрас повернулся к спутникам с радостной улыбкой, но леди Раздражительность зашипела, словно ее смертельно ранили в самое сердце.

— Как смеешь ты говорить так в моей крепости! Вон! Вон и прочь! Немедленно убирайся из Высокой Обиды!

— Ты не смеешь так обращаться с моей леди! — взревел Беабрас, поворачиваясь к леди Раздражительности. Но хозяйка замка только злобно и презрительно улыбнулась. Рыцарь вспыхнул и сделал к ней шаг, сжимая кулак, но Модвис схватил его за руку, закричав:

— Нет, добрый рыцарь! Разве ты не понимаешь? Она едва не поймала тебя в свою сеть зла? Не забывай, ты в ее Высокой Обиде!

Беабрас вспыхнул, а Род услышал другой голос:

«Род! Я обнаружил признаки возмущения в атмосфере! Спускайся с утеса немедленно, потому что речь идет о твоей безопасности!»

«Что за возмущение? — спросил Род, хотя нервы его были охвачены паникой. — Толпа? Изменение в общественном мнении?»

«Нет, возмущение по шкале Рихтера. Быстрей выходи!»

— Наружу! — закричал Род. Он схватил леди Щедрость за руку, другой рукой — сэра Беабраса. — Вверх по лестнице и скорее в дверь, где ее отыщете. Немедленно!

— Ты хочешь, чтобы я бежал от спора с хозяйкой крепости? — спросил сэр Беабрас.

— Нет, не бежал. Можешь идти шагом. К тому же если ты не будешь действовать быстро, никаких споров больше не будет.

Мысль оказалась правильной: леди Раздражительность увидела их и с гневным криком отскочила. Стражники тоже были не в настроении ни спорить, ни нападать. Они разбежались под натиском рыцаря, и придворные разбежались вместе с ними.

— Где здесь выход? — тяжело дыша, спросил Род у дамы.

— Нужно пройти через Большой Зал, потом в прихожую, — ответила леди Щедрость. — Но почему мы бежим так торопливо?

— Хотите остаться здесь, где все над вами издеваются?

Модвис, который опередил остальных, уже поднимал решетку, когда его друзья добрались до нее. Беабрас повис всей своей тяжестью, а Род преградил дорогу привратнику, с гневными криками выскочившему навстречу.

— Сиди тихо! — пригрозил ему Верховный Чародей, и привратник мгновенно умерил пыл и на цыпочках удалился восвояси.

Модвис закрепил лебедку, и они выбежали. Привратник же вернулся к своим обязанностям, и решетка опустилась за беглецами. Род не останавливался, он побежал по дамбе, надеясь, что заданный темп не утомит рыцаря в полном вооружении. Но, оглянувшись, понял, что беспокоиться не о чем: Беабрас не отставал от чародея, несмотря на то, что нес на руках леди Щедрость. Наконец они добежали до конца дамбы и основания холмов, но Род крикнул:

— Этого недостаточно! Продолжайте бежать! Нам надо отойти на расстояние не меньше ста футов от дамбы!

— Но почему мы бежим? — отдуваясь, спросил Беабрас.

— Всего лишь предчувствие грядущей беды, — наконец Род остановился и в изнеможении упал на траву. — Здесь мы в безопасности…

— Теперь у нас не менее ста футов в запасе, — заверил его Фесс.

Но откуда твое предчувствие? — леди Щедрость опустилась рядом с ним.

— Ты не захочешь знать, — проворчал Род.

— А я хочу! — над ним выросла мрачная фигура Беабраса. — Уйти, не покарав эту злую даму, смириться с ее пренебрежением к нашей и вашим особам — это унизительно для рыцаря. Почему же я все-таки бежал, лорд Гэллоуглас?

— Потому что я неожиданно понял, что замок должен вскоре рухнуть. Посмотри на трещину в утесе.

Все повернулись, чтобы посмотреть, и в это время земля дрогнула, а трещина в утесе задрожала по краям. Вибрация становилась все сильнее, пока замок наверху не начал качаться и подпрыгивать, как мешок картошки на ухабистой дороге. Раздался грохот, утес раскололся, как пустой кокосовый орех, и вся крепость Высокая Обида превратилась в груду щебня.

Все стояли пораженные. Земля перестала дрожать, гром стих.

Беабрас негромко сказал:

— Джентльмены, обнажите головы, — и снял шлем.

Модвис стащил шляпу, по его щекам катились слезы.

Но леди Щедрость вскочила и побежала по извивающейся тропе.

— Эй! — Род поймал ее за руку. — Нет, миледи! Скальные обломки все еще падают! Вас может раздавить!

— Но мы должны помочь тем, кто еще жив!

— Живых там нет, — заверил ее Род. — На месте бывшей цитадели зияет пропасть глубиной в сотню футов. Никто после такого не способен выжить, даже если бы замок не упал на них сверху.

— Какая ужасная смерть!

— Хм-м. Была бы ужасной, если бы обитатели Высокой Обиды были реальны.

— Как ты можешь так говорить, сэр! Конечно же, они реальны!

— Господин колдун говорит так, потому что те, кто основывается на ложной гордости, утрачивают реальность, — пояснил Модвис. — Правда, лорд Гэллоуглас?

— И кто привержен ложной скромности, — согласился Род. — В любом случае мало о ком здесь можно пожалеть. Идемте, сэр рыцарь и прекрасная леди, здесь не место для таких добродетельных людей.

Они еле-еле оторвали взгляд от развалин Высокой Обиды и двинулись в менее возвышенный, но зато и менее фальшивый мир.

Глава двенадцатая

Конь Беабраса оправдал слова хозяина и явился по первому его свисту. Фесс, конечно, тоже быстро подошел, держа в зубах повод осла Модвиса. И вот, снова верхом — леди Щедрость устроилась за рыцарем, — они двинулись навстречу восходу солнца.

Правда, к несчастью, солнце в это утро так и не взошло. Вернее, наверное, оно все-таки взошло, но из-за ненастья его совсем не было видно. Ветер бросал дождь в лицо путникам и выл, наслаждаясь их неудобствами, хлестая своих жертв к тому же без малейших помех: они находились на открытой болотистой местности, и ветер явно намерен был выгнать их из своих владений.

Модвис взмолился:

— Колдун! Неужели ты не можешь найти для нас убежище?

— Смотрите, прямо здесь! — Род указал на тусклое сияние во мраке. — Сэр Беабрас! Леди Щедрость! Направляйтесь на свет!

Они подняли головы, увидели, как Род поворачивает своего скакуна, и тоже разглядели вдали свет. И повернули за ним.

Ехать пришлось дольше, чем показалось сначала, но наконец они увидели перед собой вход в хижину. Род постучал, немного подождал, снова постучал. Дверь со скрипом приоткрылась и в щель выглянул подозрительный желтоватый глаз, окруженный белым пухом.

— Мы путники, застигнутые бурей! — крикнул Род. — Не позволишь ли переждать, пока она не кончится?

Глаз произнес что-то вроде: «Убирайся в море!», и дверь начала закрываться. Но Род успел просунуть в проем носок сапога и в оставшуюся щелку крикнул:

— С нами рыцарь и леди!

Давление на его носок прекратилось, а желтый глаз расширился. Расширилась и щель, обнаружив второй глаз, нос-оселок, а вокруг огромное количество спутанный волос, которые были бы белыми, если бы их вымыли хотя бы месяц назад. Трудно было сказать, где кончается борода и начинается грива, а рот был совершенно скрыт под усами и бородой.

Глаза осмотрели Беабраса и леди Щедрость, дверь широко раскрылась, и в ней стала видна тощая сморщенная фигура в длинном платье, которое, подумав, можно было бы назвать мантией, а снизу болтались тряпки, в которых с трудом угадывались штаны.

— Ну, ладно. Входите, входите от сырости.

Род вошел, думая, что же это старик назвал сыростью. Ему не понравился блеск глаз старика, когда мимо проходила леди Щедрость.

— Будь благословен, добрый человек, — поздоровался Беабрас, снимая шлем.

— У меня нет для вас одежды, но вот огонь предложить могу, — старик повернулся и показал на небольшой очаг, в котором горел торф. Рыцарь и леди подошли к огню. Род остановился возле них. — Вас только трое?

— У нас есть еще один товарищ, но он сказал, что отведет лошадей в твою конюшню. Ты не против?

— Хорошо, — проворчал отшельник, хотя и выглядел недовольным. — Там есть корм, но пусть ваши кони едят не очень много.

— Мы заплатим за то, что они съедят, и заплатим золотом, — заверил его Беабрас. Глаза отшельника загорелись алчным блеском. Род решил не спускать глаз с хозяина. На всякий случай.

Дверь заскрипела, вошел Модвис, вода ручьями стекала с него. Он увидел друзей и сразу направился к очагу, со вздохом протягивая руки к благодатному теплу.

— Будь благословен, добрый человек, за твое гостеприимство!

Род готов был поклясться, что отшельник поморщился. Должно быть, от упоминания, что он добрый хозяин и, Следовательно, должен предложить путникам мало-мальское угощение.

— У меня маловато припасов, джентльмены, но я поделюсь, чем смогу, — однако тон его противоречил словам. — У меня есть пиво, и ячмень, и мешок репы. И яйца, если куры не передумали нестись.

Род едва подавил дрожь, а Беабрас тем временем предложил:

— У нас есть еда, добрый человек. Не разделишь ли с нами трапезу?

— Вот вино, — Модвис протянул седельную сумку. — Соленое мясо и печенье.

У отшельника по бороде побежали слюнки.

— О, конечно, это очень хорошо! Я вспомнил, что у меня найдется один-два свекольных клубня. Ну что, поставим котелок со свекольной похлебкой?

Похлебка сварилась, когда день подходил к концу. Путники поели из деревянных мисок (их они достали из своих седельных сумок), сидя у огня. Жалкая хижина начала казаться уютной, главным образом потому, что не стало видно, сколько в ней грязи и паутины по углам.

— Мясо и выпивка всегда веселят сердце, — подытожил Беабрас, опуская чашку.

— И в самом деле, — Род улыбнулся. — Полный желудок и огонь в очаге — и будущее кажется более светлым.

Модвис вздохнул и откинулся на спинку стула.

— Кто может смотреть в завтра, когда день длился так долго, а тело так устало?

— Значит, вы не знаете свое будущее? — спросил отшельник, глаза его снова сверкнули.

Часто они у него сверкают, подумал Род, слишком часто. Он решил дать отшельнику возможность высказаться.

— Нет, не знаю. Единственный дар, которого у меня нет, — это предвидение будущего.

Это была абсолютная правда, хотя кое-что он и подготовил…

— А вот у меня этот дар есть, — заявил отшельник, сидя совершенно неподвижно.

В хижине стало тихо.

Потом леди Щедрость улыбнулась, глаза ее разгорелись.

— Ты действительно обладаешь Зрением?

— Обладаю, — ответил отшельник. — Дай мне руку, и я предскажу твое будущее.

— Говори! — леди Щедрость с веселой улыбкой протянула руку.

Отшельник взял ее, ласково погладил, повернул ладонью вверх, погладил еще дважды, и на лице его появилась восхищенная улыбка.

Род нахмурился и посмотрел на Беабраса, но рыцарь откинулся на спинку стула с улыбкой, очевидно, ничего тревожного не замечая. Род повернулся к леди Щедрости, которая сумела не содрогнуться от прикосновения отшельника.

— Ты будешь жить в богатстве и счастье, — провозгласил старик. — Видишь, линия жизни у тебя длинная-предлинная и в самом начале пересекается с линией любви. Вскоре ты выйдешь замуж за прекрасного человека.

Беабрас нахмурился, но леди Щедрость как будто ничего особенного не заметила. Она повернулась и шаловливо взглянула на рыцаря.

— Мы скоро поженимся, милорд?

— Как только пожелаешь, моя радость, — галантно ответил рыцарь.

— Теперь ты, — старик неохотно выпустил руку леди и потянулся к руке рыцаря. Беабрас нахмурился, но показал ладонь. Отшельник взял ее, поглядел и вздрогнул.

— Как же такое возможно? Линия жизни прерывается в пяти местах!

— Что это значит?

— Как что? Это значит, что ты умрешь, но оживешь снова и не один раз, а целых пять!

— Это только видимость, — возразил рыцарь с улыбкой. — На самом деле я никогда не умру.

Старик испуганно посмотрел на него, но, казалось, открытая дружеская улыбка рыцаря его успокоила.

— Как хочешь, милорд, — он отпустил руку рыцаря, словно горячий уголь, и повернулся к Модвису. — А ты?

— С твоего разрешения, я бы не хотел.

— Почему? — спросил отшельник.

— Плохо жить, зная свой конец.

— Согласен, — быстро поддержал гнома Род. — Но ты можешь рассказать нам о будущем этой земли.

— И правда, — согласился Беабрас, — что будет с двором при Гранкларте, добрый человек? И с четырьмя королями, которые объединились там?

Отшельник глянул на него. Потом медленно наклонился и прижал ладони к земляному полу. Глядя в пространство, он заговорил ровным голосом, в котором совершенно отсутствовали обертоны. Стало так тихо, что треск пламени казался громче его слов. Наконец слова стали понятны:

Он пропел последние слова и остался сидеть неподвижно, с остекленевшими глазами. Наконец расслабился, осел на грязный пол и зажал голову руками.

— Великолепно! — сказал Беабрас. — От твоего видения у меня помутилось в голове!

— Правда? — отшельник посмотрел на него. — О себе я этого не могу сказать.

— Почему? — спросил рыцарь.

— Когда Сила подхватывает меня, добрый сэр, и вещает через мои уста, я не помню, что сказал.

Это дело вполне обычное, — подтвердил Модвис. — Я о таком уже слышал.

Рыцарь свел брови.

— Значит, ты не можешь объяснить смысл своих слов?

Отшельник покачал головой.

— Они были лишены смысла?

— Ты говорил стихами, — объяснила леди Щедрость, — и стихи твои были величественны и вызывали дрожь. Но мы не понимаем, о чем в них говорилось.

Род, конечно, понимал: ведь он знал всю историю Гранкларта, включая ее печальный конец. Но невежливо было бы говорить об этом людям, участвующим в этой истории.

— Значит, это был рассказ о судьбе, — негромко заключил Беабрас. — Это-то я уловил, но не могу сказать с определенностью, чья это судьба или как она придет.

Отшельник кивнул, рот его дергался.

— Вот так всегда, — он пожал плечами. — Не могу сказать, что еще нас ждет впереди. Но могу сказать еще вот что, — он с неожиданной энергией поднял голову. — Судьба Гранкларта зависит от злого колдуна, замок которого возвышается на востоке!

— Мы о нем знаем, — тихо сообщил Модвис. — Да, он наш злой гений!

— Злой! Он источник всякого зла, которое приходит в Гранкларт! Даже его подмастерья оставили его, а его подмастерья и сами злы, клянусь вам! Замок его населен призраками, и злые духи отравили его душу!

— Значит, ты о нем много знаешь? — спросил рыцарь.

— Больше, чем хотелось бы, — мрачно ответил отшельник. — Если Гранкларту сужден злой конец, могу сказать с уверенностью, что его принесет королевству этот колдун. Но как и когда, не знаю.

— Ну, так-то лучше, — утешительно проворчал Модвис. — Тяжко жить, зная уготованный тебе финал. А раз в деле замешано злонамеренное колдовство, ничего хорошего нам не светит.

— Может быть… — но в голосе отшельника не слышалось убежденности.

Он медленно, с трудом, встал и вздохнул.

— Увы мне! Вечер прошел, и благоразумным людям пора в постель. У меня тут есть средство утешиться и уснуть покрепче, — он достал из угла глиняную бутылку и рог. — Выпьете?

Никто сразу не ответил, но отшельник, казалось, этого многозначительного молчания не заметил. Он вытащил корку и налил жидкость в рог. Густой запах алкоголя домашнего приготовления заполнил хижину, даже огонь в очаге покраснел. Старик протянул рог Беабрасу:

— Прекрасный напиток.

Рыцарь взял рог — неохотно, подумал Род, но следовало соблюдать вежливость. Беабрас сделал глоток и удивленно поднял голову.

— Это мед, и мне кажется, лучшего я не пробовал!

— Вкусно, — подтвердила леди Щедрость, сделав приличный глоток, и протянула рог Модвису. Гном отпил, потом кивнул и отдал рог Роду. Тот облизал губы, убедившись, что в роге действительно мед, и вернул отшельнику.

— Очень хорошо.

— Спасибо, — глаза отшельника снова сверкнули. Отвернувшись, он осушил рог, но Род, внимательно наблюдая за ним, был уверен, что тот вылил мед на пол, делая вид, что убирает рог и бутылку на место.

Потом отшельник с виноватым видом объявил:

— У меня только одна комната, джентльмены, и на отдельные спальни рассчитывать не приходится, поэтому нам всем придется спать вместе. Но леди и рыцарь могут лечь у очага.

— Мы не можем стеснять тебя без особой нужды, — возразил рыцарь. — В комнате достаточно тепло.

Отшельник повозражал, и в конце концов было решено, что рядом с очагом будет спать леди Щедрость на старом соломенном матраце, завернувшись в плащ Беабраса. Модвис помог сэру Беабрасу снять доспехи, и рыцарь аккуратно положил их между собой и леди, потом лег, накрывшись с головой своей кожаной курткой. Модвис лег за их головами, а отшельник устроился на матраце в углу. Род улегся рядом с Беабрасом на собственной груде соломы, размышляя, как бы избавиться от назойливых блох, и прислушиваясь к мерным ударам дождя о крышу.

— Фесс? — прошептал он.

«Да, Род?»

— Если я усну, разбуди меня гудением.

«Тебе нужно отдохнуть, Род».

— Жить тоже нужно. Я не доверяю этому подозрительному старику, Фесс. Если бы ты только видел его глаза, то тоже не стал бы доверять. К тому же он не стал пить мед, которым угостил нас.

«Хорошо, Род, — робот говорил с ноткой смирения. — Я прослежу, чтобы ты крепко не засыпал».

— Премного благодарен, — Род замолчал и какое-то время лежал неподвижно, очень неподвижно, прислушиваясь к малейшим шорохам, доносящимся со стороны матраца отшельника.

Интрига началась примерно через час — час тяжелой борьбы со свинцовыми веками; ведь так трудно оставаться бодрствующим, когда приходится дышать ровно и медленно, имитируя спящего, — но Род с этой ролью справился довольно успешно. Наконец его бдение было вознаграждено громким шорохом в углу. Старик отшельник появился снова, он выполз из своего убежища, противно хихикая, держа в руке длинное ржавое лезвие.

Род повернулся с якобы сонным бормотанием, по-прежнему изображая крепкоспящего. Отшельник замер.

Род истошно захрапел. Отшельник улыбнулся в такт своим явно криминальным мыслям и снова пополз вперед, подняв нож.

Только поворот на нужный бок помог Роду собраться. Он прижался к земле, готовый к прыжку.

Отшельник склонился над Беабрасом и занес кинжал с самым недвусмысленным намерением.

Род не стал притворяться дальше и прыгнул вперед, как освободившаяся от фиксатора пружина.

Но слишком поздно — кинжал с мягким влажным звуком погрузился в грудь Беабраса.

Долей секунды позже Род плечом отбросил отшельника-убийцу, Беабрас вскрикнул, а леди Щедрость вскочила. Она бросила всего один взгляд, открыла рот и завопила на одной высокой бесконечной ноте.

Мгновение спустя рядом с ней оказался Модвис.

Род сражался за свою жизнь. Старик бил кинжалом наотмашь, завывая от ужаса, и Род с трудом успевал уклоняться от ударов, потом откинулся, схватил старика за плечи и сильно дернул на себя. Вой замер на высокой ноте и старик рухнул лицом вниз.

Крики леди Щедрости сменились громкими стонами — с помощью Модвиса.

Род вытащил собственный кинжал и перевернул старика на спину, готовый нанести смертельный удар.

Но в этом не было необходимости. Рукоять собственного кинжала старика торчала у него из груди. Губы отшельника шевельнулись, почти беззвучно умирающий сказал:

— Брум… мой старый ученик… отомстит… — он содрогнулся, захрипел, глаза его остекленели, и все тело расслабилось.

Победный восторг охватил Рода, хотя в то же время зрелище трупа вызывало тошноту.

— Брум — ученик этого старика? Значит, сам старик — колдун Солтик?

Беабрас застонал.

Род наклонился к жертве покушения.

— Твой убийца мертв, сэр рыцарь…

— Это… не имеет значения…

— Но я оказался слишком медлителен. Не думал, что старикан способен действовать так быстро!

— Леди… хорошо… что она невредима…

Леди Щедрость застонала еще громче.

— Еще бы, — пояснил свою мысль Верховный Чародей. — Поэтому он и покушался на тебя, конечно, и постарался бы убить Модвиса и меня — но только не женщину. Разве что позже, после того как… — у Рода исказилось лицо. — Мне нужно было действовать быстрее!

— Это… неважно… я… восстану… из праха…

И с этим оптимистичным обещанием рыцарь растаял.

Род смотрел, не веря своим глазам.

Потом он повернулся, чтобы утешить леди — как раз вовремя, чтобы увидеть, как исчезают последние остатки дымки, в которую она превратилась.

— Она пошла вслед за возлюбленным, — прошептал Модвис.

— А ты? — Род протянул руку, чтобы коснуться гнома, но не решился. — Ты тоже растворишься, будто тебя не было наяву?

— Нет, лорд Гэллоуглас. Я могу только уменьшиться, но не исчезну окончательно.

С этими словами он словно сморщился, превратился в карлика в фут ростом, и вся хижина как будто стала еще более жалкой, полной пыли и паутины, с широченными щелями в стенах и с дырами в крыше. Дождь прекратился, но в очаге еще светились угли, давая достаточно света, чтобы Род мог различать фигуру в крестьянской одежде с ножом, торчащим из груди, но борода у старика теперь была аккуратная и тщательно подстриженная, волосы черные, а все тело стало крепким и жилистым.

— Фесс? — прошептал Род. — Кого это я убил? Куда подевался старый отшельник?

Дверь заскрипела, робот заполнил собой дверной проем целиком. Он посмотрел и кивнул.

— Именно этот человек впустил тебя в хижину, Род. Старик отшельник — это создание твоего разума, но никак не его. Хижина демонстрирует следы заброшенности: я полагаю, что этот мнимый крестьянин пришел сюда лишь за несколько часов до тебя…

— Мнимый? Значит, он не реальный крестьянин? Но… кинжал у него по-моему вполне реальный…

— Это так, Род, и он действительно пытался убить тебя во сне. И если мерзавец погиб от собственного ножа, то это скорее его деяние, а не твое.

Вернулся гнев, но вместе с ним и тошнота. Род вскочил и заторопился в ночь, ухватившись за седло для равновесия. Боль родилась в голове, пронизала ее от одного виска до другого, и чародей с тревогой отметил, что руки у него дрожат нервной дрожью.

— Фесс… мне плохо… очень плохо…

— Да, Род. По-видимому, это последствие всех этих иллюзий, преследующих тебя последнее время.

— Они… становятся все хуже и хуже.

— Верно, даже речь твоя, Род, становится все более бессвязной. Это плохой признак, хоть я не психоаналитик и не психиатр. Ты должен лечь и отдохнуть.

— Не… здесь…

— Тогда садись, и я отнесу тебя в убежище, — робот наклонился.

Род вскарабкался в седло, лег на шею коня и вцепился изо всех сил. Фесс осторожно встал на ноги и шагом, чтобы не потревожить занедужившего хозяина, углубился в темноту и туман.

Глава тринадцатая

Согласно авторитетным свидетельствам (то есть свидетельствам выживших), лихорадка черной воды на реке Нил протекает следующим образом: «В первый день вам только кажется, что вы умираете. На второй день вы жалеете, что до сих пор не умерли».

Болезнь Рода была чем-то аналогичным этой лихорадке, хотя, к счастью, продолжалась не так долго. К восходу он почувствовал себя лучше, а когда солнце встало, Род решил, что останется жить. Конечно, это совсем не означало, что такая перспектива его сильно обрадовала.

— Чары действуют все сильнее, — говорил он, — у меня уже не только паранойя, но и ее последствия.

— Ты все еще довольно успешно сдерживаешь порывы к насилию, — возразил Фесс, — хотя физиологические реакции ухудшаются.

— Но что к этому привело? — спросил Род. — На действие какой-нибудь отравы, которую я мог съесть, не очень похоже: слишком долго тянется.

— Галлюцинации не обязательно следствие несварения какого-то вещества, Род.

— Ну, если это и так, то очень долгое получилось несварение. Не знаю, на сколько хватит у меня сил продержаться, Фесс.

— Нет никаких причин, почему тебе следует держаться, Род.

Род выпрямился.

— Ты хочешь сказать, что я должен просто сесть и умереть?

— Род! Конечно, я не имел ничего подобного в виду! Но тебе полезно было бы лечь и поспать. Ты не спал уже минимум двадцать четыре часа.

— Хорошая мысль, — Род неожиданно понял, что у него слипаются глаза. — Может, несколько минут сна помогут обрести некоторое успокоение. Найди мне пещеру, Фесс.

Пещеры поблизости не оказалось, но Фесс отыскал упавшее дерево, чья крона поддерживалась развилкой соседнего дерева, образуя своего рода естественный шалаш. Род расстелил на груде листьев под стволом плащ, а Фесс натаскал веток, закрыв Рода со всех сторон. Неожиданно Род привстал на четвереньках.

— Фесс, по-моему, кто-то крадется по нашим следам.

Робот помолчал, потом сообщил:

— Я регистрирую только активность лесных животных, Род. Движения двуногих мой процессор не регистрирует. Сдается, это плод твоего больного воображения.

— Не спрашивай, откуда я знаю, но знаю наверняка, уж поверь на слово! Я не говорю, что за нами сейчас наблюдают, но вскоре будут наблюдать как пить дать!

— Ты научился предвидеть будущее, Род?

— Кто знает? Сейчас и здесь, в Гланкарте, все может случиться! Но по моему следу идут и скоро догонят! Следует организовать засаду!

И он исчез в кустарнике. Фесс неохотно последовал за хозяином.

В лесу было тихо. Через несколько минут снова запели птицы.

Но вот чья-то рука раздвинула ветви вдоль тропы, и на нее вышел некто. За первым последовали другие.

Род вглядывался сквозь листву, но в предрассветных сумерках смог разглядеть только три фигуры. Он пропустил их мимо себя, потом выскочил на тропу с обнаженным мечом и обхватил свободной рукой горло последнего идущего, тем самым лишив его равновесия и возможности нормального дыхания.

Человек захрипел, размахивая руками, и Род застыл, неожиданно поняв, что это девушка. Тут кто-то из впереди идущих пронзительно закричал:

— Папа, нет!

Земля выскользнула у Рода из-под ног. Он обнаружил, что плывет в воздухе, увидел за плечом девушки застывшее лицо Грегори и опустил меч. Чародей понял, что едва не ударил мечом собственную дочь. Род выронил меч, словно тот жег ему пальцы, выпустил Корделию из смертельного захвата и напряженно приказал себе: «Вниз!»

Ноги его осторожно коснулись земли, он словно пробирался сквозь густую патоку. Рода душили противоречивые чувства: с одной стороны — стыд, с другой — гнев.

— Черт возьми, отпустите меня! Какого дьявола вы за мной следите?

— Супруг мой, — возразила на его тираду Гвен, — мы боялись за тебя!

— Кто вас просил, дьявол вас побери! Я мерзну и голодаю, меня едва не отравили и не убили, и все потому, что я стремился быть подальше от вас, чтобы не смог нечаянно причинить вам вреда, а вы что делаете? Следите за мной и даже не говорите мне! Слава небу, я вовремя спохватился!

Губы Джеффри дрожали, но держался он мужественно.

— У тебя есть враги, папа! Мы боялись, что они могут…

— Ну, как видишь, пока они не смогли! — Род слегка смягчился. — Я ценю вашу заботу, но отнюдь не ваше вмешательство! Я целых десять лет провел в достаточно опасных странствиях, прежде чем познакомился со своей будущей женой! Послушайте, если вы думаете, что я не могу позаботиться о себе, поверьте хотя бы Фессу!

— Мы так и делали, — серьезно сказал маленький Грегори. — Но тебе нужны твои близкие, папа. На Греймари у тебя теперь гораздо больше врагов, чем было раньше, когда ты только здесь появился.

Сын был совершенно прав, и от этого Роду стало еще хуже. Он снова рассердился.

— Да, и я никогда не узнаю, как их много! Любой встречный может быть агентом футуриан, любой крестьянин, любой рыцарь или лесник! А как, во имя неба, буду я с ними сражаться, если даже моя семья не стремится выполнить мою просьбу держаться от меня подальше?

— Мы не можем, — просто ответила Гвен. — Мы часть тебя, так же, как ты одно целое с нами всеми!

— И ты, Гвендолен! Ты никогда не давала мне возможности проверить, могу ли я сам справиться со своими врагами! С самого начала ты вечно вмешиваешься!

— Вмешиваюсь?! — Гвен побледнела.

Но тут вмешался рассудительный Магнус.

— Ты сам говорил нам, папа, что твоя величайшая сила заключается в объединении с другими.

— Да, отец! — воскликнула Корделия. — Ты сам не раз говорил, что твое самое большое достижение на Греймари, это то, что мама встала на твою сторону!

Это была правда, и Род действительно не раз это заявлял во всеуслышание, но совсем не это хотел он сейчас услышать.

— Спасибо, но со своими проблемами я как-нибудь справлюсь сам! Послушайте! Сейчас мне от вас требуется одно: просто оставьте меня в покое. Я сейчас сражаюсь со своими врагами, а не с врагами всего королевства!

— Это одни и те же враги, — сердце Гвен начало ожесточаться. — Они хотят твоей смерти, чтобы потом навязать свою волю королевству.

— Ну, пока это им не удалось! Ха! — воскликнул Род обрадовано, ибо ему пришла в голову замечательная мысль. — Вот вы и займитесь государственными делами, тем более, если со мной что-нибудь случится! И вы вполне с ними справитесь. Отлично справитесь! Я вам совсем не нужен!

— Ты нам всегда будешь нужен! — возразила Корделия, а Грегори обхватил Рода руками за талию и вцепился в отца, как пиявка.

Род начал было оттаивать, но посмотрел на Гвен и понял, что ей не по нраву инициатива Грегори. Чародей снова ожесточился и осторожно оторвал от себя руки сына.

— Тогда перестаньте преследовать меня. Дайте мне возможность самому справиться со своими демонами. Если я вам нужен, оставьте меня. Я вернусь, когда буду здоров. Поймите, вы не можете мне помочь, но зато можете сильно помешать! Если снова пойдете за мной, я буду бояться нанести защитный удар из страха, что могу ударить кого-нибудь из вас! Если не хотите причинить мне вреда, оставьте меня одного!

— Супруг мой, ты несправедлив! Мы никогда…

— Не намеренно, конечно, но… — Род замолчал, чувствуя, как электрический ток прошел по его спине и устремился в мозг, так что волосы встали дыбом. — Или намеренно? — прошептал он. — В конце концов, без меня вы и на самом деле справитесь. Я помеха на вашем пути, не так ли?

— Папа, конечно же, нет! — закричала Корделия, а Гвен в ужасе смотрела на мужа.

— Я вижу, Корри, твоей матери нечего сказать, — в душе чародея лесным пожаром вспыхнул гнев. — Нечего! Все эти годы я стоял у нее на пути, мешал ей! Возможно, она наконец поняла, что была бы величайшей ведьмой Греймари без меня, что могла бы возглавить революцию и захватить верховную власть, а я — единственное, что до сих пор ее удерживает!

Слезы заблестели в глазах Гвен, она начала качать головой, все быстрее и быстрее, губы ее зашевелились, но она не произнесла ни слова.

— Видите? Она не отрицает, хотя и плачет! — Род помолчал достаточно долго, чтобы дать Гвен ответить.

— Папа, в том, что ты говоришь, нет ни слова правды! — Магнус встал между родителями, на его побледневшем лице тоже появились признаки гнева. — Мама всегда стремилась только к твоему счастью!

— О чем ты говоришь, главный наследник? Разве не ты станешь следующим Верховным Чародеем? И кто стал бы следующим королем после восстания, если бы оно успешно завершилось?

— Ты не можешь говорить это серьезно! — горячо воскликнул Магнус.

— Но я говорю! — Род схватил палку и замахнулся. — Прочь от меня все вы! Оставайтесь в Раннимеде! Играйте в свои игры без меня! Что бы вы ни делали, но только не ходите за мной! — он повернулся и направился в лес.

Деревья проплывали мимо, но он их не замечал; кровь стучала в ушах. Род двигался по лесу, ломая кусты.

Но тут он понял, что треск исходит не только от него. Род поднял голову и увидел рядом с собой верного Фесса.

— А ты что здесь делаешь?

— Ты был несправедлив по отношению к близким, Род, — ответил робот. — Они никогда не желали тебе вреда.

— А ты на чьей стороне?! — Род резко повернулся к роботу-коню.

— Только на твоей, Род. Я не могу быть на чьей-либо другой стороне, ты мой единственный хозяин; иное поведение противоречило бы моей программе.

— Но если бы у тебя был другой хозяин, тебе не нужно было бы оставаться со мной? Помогаешь наследнику быстрей занять мое место?

— Никогда, Род, и ты знаешь это! Не делай вид, что уже забыл курс компьютерного программирования!

Рог оглянулся и ненадолго задумался. Он знал, что Фесс — единственное существо, которое не способно ему солгать. Даже в мелочи.

В реальном мире. Даже в Греймари.

Но в Гранкларте?

А железный конь развивал свое преимущество:

— Я не могу молчать, когда наведенная паранойя искажает твое восприятие мира. Ты намеренно оскорбил тех, кто больше всех тебя любит, кто должен поддерживать тебя. Жена и дети верны тебе, как и я, может быть, даже больше меня.

— Не понимаю, как такая верность возможна, — проворчал Род. — Я, например, не был бы верен себе, если бы мне пришлось жить со мной. В сущности я так и поступаю.

— Ну-ка, вслушайся в собственные слова, — посоветовал Фесс. — Ты неверен самому себе?

— Тебе приходится быть еще более верным, чтобы возместить это? — глаза Рода сузились. — Но даже в этом случае остается одна большая проблема. Откуда ты знаешь, каковы их мотивы?

— Существуют семиотические признаки…

— Поддающиеся интерпретации признаки все же не позволяют тебе прочесть их мысли.

— Я могу слышать эмоции на частоте человеческих мыслей…

— Да, если люди хотят, чтобы ты их услышал, тогда ты услышишь. Но если перейдут на семейную частоту, ты не уловишь ни малейшей мысли.

— Да, одновременную множественную модуляцию я не могу расшифровать. Однако я долго и плодотворно работаю над этой программой…

— Но у тебя еще ее нет. И значит, ты не знаешь, что мои нежные птенцы и их слепо любящая мать на самом деле думают в глубине души.

— Род, но ты тоже не можешь считать, что они действуют против тебя!

— Почему нет? Все остальные действуют! Включая тебя! Давай присоединяйся к ним! Подольстись к наследнику! Только не делай вид, что ты на моей стороне! — Род повернулся и пошел дальше в лес.

— Род! Моя преданность всегда была…

— Убирайся! — загремел Род. — Чтоб я тебя не видел! Оставь меня в покое!

Он забрел в сугроб, и голые ветки хлестали его, словно бичи.

Полчаса спустя он начал успокаиваться.

Потом началась тошнота и головная боль.

И раньше было плохо, но на этот раз он словно оказался в аду. Род лихорадочно искал убежища, поэтому забрел в ближайшую чащу и упал на колени. Его вывернуло наизнанку, но из пищевода не вышло ничего, кроме небольшого количества желчи.

Когда прошли спазмы, он боком упал на груду прошлогодних листьев, с трудом завернулся в плащ и стал пережидать приступ головной боли. Его тело трясло, как при падучей, но пена изо рта не шла. Наконец боль отпустила, и чародей провалился в сладкий сон истощения.

Он проснулся и увидел горящие уголья. Нахмурившись, Род хотел было подняться, но вспомнил про головную боль и очень осторожно приподнял голову. Однако боли не было, поэтому он решился сесть, по-прежнему очень медленно. Что-то свалилось с него, и он удивленно посмотрел на это что-то. Он был укрыт меховым одеялом. Насколько он мог помнить, прежде его укрывал дорожный плащ. Какой добрый самаритянин не пожалел для него одеяла?

И кстати, кто разжег костер?

Род смотрел на огонь, размышляя над тем, что кто-то приблизился к нему на достаточное расстояние, чтобы убить во сне, когда чародей был совершенно беспомощен, но вместо этого постарался, чтобы страждущий не замерз. Наконец лорд Гэллоуглас решил, что придется примириться с этим фактом: в реальном мире есть кто-то, кому он небезразличен. Может, этот кто-то из его семьи или же Фесс.

На Рода навалилось сознание вины, и навалилось тяжело. Он вспомнил, что говорил им в приступе ярости и как говорил. Сейчас ему показалось свое поведение просто невероятным. Это же настоящее безумие — думать, что родные хотят его гибели…

Да. Это было безумие. Поэтому он и ушел от них — чтобы быть уверенным, что не причинит им вред, пока пребывает в липкой трясине иллюзий.

Он поднял голову, чувствуя себя немного лучше. Конечно, чувство вины оставалось, но все же он был прав, когда приказал им держаться подальше от себя.

Но тут он вздрогнул от неожиданной мысли. А как его семья оказалась в Гранкларте?

Он некоторое время думал об этом и решил, что временно вернулся к реальности. Перетасовал иллюзии, сменив вымышленный дедом Гранкларт на манию преследования.

Неужели это предел его существования — такая смена иллюзий?

Он думал об этом, и чем больше думал, тем сильнее сердился. Странно, но сейчас это предположение казалось ему правильным. Может быть потому, что гнев не сосредоточивался на ком-то одном. В конце концов, кто может быть ответственным за его нынешнее состояние?

Конечно, тот, кто навязал ему эти иллюзии.

Так кто же это?

Модвис говорил, что это колдун Брум, живущий в своем населенном призраками замке на востоке.

Но Модвис — житель Гранкларта. А кто насылает несчастья на Греймари?

Может быть, колдун Брум.

Почему бы и нет? Насколько может судить Род, фантастические враги, нападавшие на него в Гранкларте, имели реальные соответствия — реальных людей, поправил он себя, потом поправил поправку, вспомнив утверждение Фесса, что человек, которого Род принял за старого отшельника, на самом деле пытался его убить. Если этот отшельник был настоящим замаскированным убийцей, почему им не может быть Брум?

Попытка возможна, особенно в Гранкларте, где злые волшебники существуют априори. Кстати, Фесс определил, что Модвис в реальной действительности — лепрекон…

Род огляделся, нахмурившись. Кстати, а где Модвис? Он вспомнил, как гном сморщился, сократился…

Его взгляд устремился к огню.

Может быть, это заботливый Модвис укрыл его одеялом и развел костер?

Род в смятении встал, его охватили дурные предчувствия. Возможно, на расстоянии удара находится его подлинный друг. Род постоял немного, приходя в себя. Он чувствовал себя удивительно хорошо: чары развеялись. Он решил больше не поддаваться галлюцинациям: последствия этого просто убийственны.

«Убийственно» — последнее слово ему не понравилось. Он отбросил эту мысль и пошел прочь от костра. Если Модвис где-то поблизости, Род не хотел его видеть, хотя сам не мог сказать, почему. Он продолжал испытывать недоверие ко всякому, кто окажется рядом с ним. Может, это просто недоверие к самому себе?

Неважно. Результат тот же самый — необходимо держаться в одиночестве. На мгновение Верховный Чародей остановился. Ему хотелось прихватить с собой меховое одеяло, но он передумал: поневоле потом будешь чувствовать себя вором. Добрая душа, которая укрыла его, не заслуживает такого отношения. Род чувствовал себя обновленным, полным энергии — и голодным настолько, что готов был съесть целого медведя. Неплохая мысль, если бы удалось такового встретить. Тогда лорд Гэллоуглас обзавелся бы собственной меховой шкурой.

Глава четырнадцатая

Если кто-то и преследовал чародея, то оказался достаточно умен, чтобы не показываться ему на глаза. Род три дня шел по покрытой снегом равнине, разводил костры, когда начинали стыть ноги, строил из ветвей шалаши, когда солнце садилось. Жареные куропатки оказались не таким уж плохим лакомством на обед, как и случайные кролики. Но на оленей Род не охотился: вряд ли он съел бы все мясо, прежде чем то испортится — к сожалению, походные холодильники в Гранкларте были не предусмотрены. Впрочем, то же относилось в полной мере и к Греймари.

Потом дичи стало меньше, редкие фермы выглядели давно заброшенными, и Род решил, что вступил на территорию, опустошенную чарами колдуна.

Озябший, с обветрившимися тубами, но странно обновленный, Род вышел наконец на восточный берег и увидел на утесе, далеко выдающемся в море, замок колдуна.

Нетрудно было заключить, что это замок именно злого колдуна: облака становились черными И густыми, когда клубились над его башнями, молнии постоянно били в шпили на башенках замка, но, как ни странно, не причиняли строению никакого вреда. Род поднимался по склону утеса в непрерывных раскатах грома. Не в первый раз пожалел он об отсутствии Фесса, а еще больше — Модвиса.

И тут на него напал первый дракон.

Не очень большой, всего несколько метров длиной, но ревел он очень убедительно, а двухфутовый язык пламени, пожалуй, произвел бы сильное впечатление на инспектора пожарной охраны.

— Прочь! — закричал Род, отгоняя его одной рукой, а второй цепляясь за опору. Дракон отлетел, трепеща на рудиментарных крылышках, а Род заорал изо всех сил, тряся головой: дыхание этой твари действительно было горячее! Если это и было иллюзией, то чрезвычайно убедительной.

Дракон сделал круг и с оглушительным ревом — так воет сирена пожарной машины — снова напал. Род достал меч, ударил дракона по пасти и закричал по-французски:

— En brochette![12]

К несчастью, чудище по-французски не понимало. Оно с размаху ударилось о грудь Рода, и меч пронзил страшилищу мозг. Дракон мгновенно умер, кувыркнулся вниз — и потащил за собой меч. Род стиснул зубы и попытался выдернуть меч из рептильей башки, прекрасно понимая, что без оружия непременно погибнет, но онемевшие пальцы соскользнули с рукояти. Под действием силы тяжести чародей устремился вниз, вопя от ужаса, море полетело ему навстречу, но вид проносящихся мимо скал напомнил Роду, что он ведь может левитировать. Чародей подумал, как отталкивающе выглядят эти скалы внизу, и они действительно оттолкнули его, замедлили падение и остановили в двух футах от своих голодных острых зубов, потом сила левитации потихоньку начала поднимать его тело. Со вздохом облегчения он уцепился за свою прежнюю опору, расслабился, и поэтому пришлось строго напоминать своему организму, что цель еще не достигнута. Тело сначала жаловалось, потом собралось и вновь начало подъем на утес, и тут ожил мозг и насмешливо напомнил, что ежели он левитирует, а не занимается пародией на левитацию, то гораздо легче подняться на вершину с помощью мысленного приказа. Пораженный простотой этой мысли, Род задержался на минуту, потом улыбнулся, шагнул в пустоту, думая «Вверх!», и молча поплыл к основанию крепости.

Тут на него напал второй дракон.

Огнедышащий опускался вниз, как ракета Фау-Один, наполняя пламенем темнеющее небо, словно напоминание о роке. Род отлетел в сторону, но чудовище изменило курс и, по-прежнему пламенея, полетело к нему. Род завопил, сделал обманный разворот и приземлился прямо позади крыльев дракона, похожих на крылья летучей мыши, крича:

— Пошел прочь, игуанодон!

Дракон оказался обидчивым и название одного из динозавров принял за изощренное ругательство. Рептилия повернула голову назад, пытаясь одним метким выстрелом из огнеметной пасти сжечь дерзкого наездника. К несчастью, ему это почти удалось; к счастью, он при этом отклонился, и заряд пламени в образе шаровой молнии пролетел мимо. Но Роду обожгло руки, он дернулся в сторону — но слишком сильно дернулся. И с криком свалился вниз, обхватив ногами ребра дракона и потащив его за собой. Дракон выпустил струю горючей жидкости, пытаясь восстановить равновесие, но ему это не удалось, и противники как были вдвоем, так и полетели на острые скалы, поджидающие горе-летунов внизу.

Так не пойдет, ошеломленно подумал Род и попытался ударить зверя в морщинистое горло под челюстью. Поток пламени с хлопком прекратился, но дракон отчаянно сопротивлялся, мотая головой. Род еле-еле сумел нацелить его нос вверх и полетел, дергаясь и раскачиваясь, назад, к бастионам замка, цепляясь изо всех сил за скользкую чешую, покрывающую бока живого летательного аппарата и одновременно стараясь удержать в желудке обед.

Шершавая стена утеса сменилась гранитными блоками с пятифутовым карнизом между каменной кладкой и пропастью; Рода на мгновение охватила паника, едва он представил себе, как поднимается над укреплениями и превращается в подушечку для иголок, когда часовые с превеликим удовольствием воспользуются представившейся возможностью потренироваться всласть в стрельбе по движущейся цели. Но тут на него снизошло вдохновение, и на дракона тоже, как только Род повернул его башку в сторону замка. Дракон устремился прямо к гранитной стене и со всего маху ударился о нее лбом. Род соскочил и прижался к стене, а дракон кулем полетел вниз, закатывая глаза и судорожно хлопая кожистыми крыльями. Его падение не обеспокоило Рода: мифическая зверюга была только ошеломлена и, вероятно, придет в себя, не достигнув скал.

С другой стороны, если она так поступит, то может снова вернуться для очередного захода для огнеметания. Значит, необходимо до этого неприятного момента найти способ проникнуть в замок. Род оттолкнулся и снова начал подниматься, потом вспомнил о гипотетических лучниках и решил чуть задержаться для исследования. Он завис у основания стены в поисках какого-нибудь отверстия и внезапно его пытливый взгляд остановился на подъемном мосту.

Он очень удивился, обнаружив его спущенным. Род внимательно посмотрел на ворота замка.

— Должны же в нем быть хоть какие-нибудь часовые, — пробормотал он. — Если они вообще есть, то обязательно здесь.

Но по-прежнему не было видно ни одного смертного часового, ворота казались совершенно Покинутыми, не говоря уже о том, что выглядели они полуразрушенными…

Единственный смертный часовой…

Род вздрогнул. Это Гранкларт: какой часовой может охранять замок колдуна?

Что ж, был только один способ проверить — но очень осторожно. Род ступил на подъемный мост, проверяя прочность досок.

Доска под ногой мгновенно расщепилась.

Род отскочил, сердце его колотилось, когда он смотрел, как обломки, кувыркаясь, падают в зеленоватые воды рва. Да, несомненно, что-то в этом мосте таилось такое, чего не видит глаз, что-то более угрожающее и менее материальное. Род подумал о полете, почувствовал, как ноги его отрываются от поверхности, и снова шагнул на мост, делая вид, что идет, хотя на самом деле плыл в воздухе. Но ради сохранения правдоподобия касался ступнями досок.

Что-то холодное охватило его лодыжку и потянуло вниз.

Род кубарем покатился с моста и сразу же заметил высунувшееся из воды длинное гибкое щупальце, которое держало его за ногу. Не смотря на панику он почувствовал сильное отвращение и попробовал взлететь, таща за собой щупальце. Очевидно, тому не понравилось сопротивление; оно снова дернуло, причем достаточно сильно. Род потерял равновесие и рухнул в воду. Хорошо еще, что успел глотнуть воздуха, прежде чем вода накрыла его с головой. И только теперь он потянулся за мечом.

Что-то холодное обвилось вокруг его запястья.

Еще что-то обернулось вокруг пояса.

Рода переполнило отвращение, он лихорадочно подумал «Вверх!», но хозяин щупалец был наготове и потянул вниз с еще большей силой. В груди у Рода закололо, он уже слишком долго находился под водой. В панике он представил себе, как вода внутри кожаной оболочки превращается в пар.

Щупальце, сжимавшее его запястье, взорвалось.

Род наконец-то выхватил меч и разрубил щупальце, обвивавшее его ногу, что-то огромное завопило от боли и задергалось под ним, его пронзительный крик заполнил подводный мир. Пока страх и отвращение боролись друг с другом, Род перерубил щупальце, державшее его за пояс. Из него хлынула бурая кровь, вода мгновенно покраснела. Род ударил снова, увидел, как из темноты поднимается новое щупальце, ударил и его, потом снова отхватил то, что держало его за руку. Щупальце отпало, и Род пробкой полетел к поверхности, слыша страшный крик боли.

Род взлетел на добрых двадцать футов в воздух, прежде чем сумел справиться со своими эмоциями и выровняться. Но тут его охватило чувство вины: весь утес дрожал от криков, доносившихся из-под воды. Следовало по крайней мере прикончить зверя из жалости.

Так милосердно он и поступил. Раскрыл сознание в поиске, сморщился, ощутив боль подводного существа, но заглушил ее, собрал всю мысленную энергию и вложил ее в один обжигающий, но завершающий удар.

Три щупальца плетьми взвились из воды, задергались в конвульсиях, упали и застыли.

Род плыл в воздухе, потрясенный, но приободрившийся; крик стих, чудовище перестало биться в агонии. Воздух и вода снова успокоились. Род вздохнул и снова обратил внимание на ворота. Там сгущались тени: пространство под стальными остриями решетки потемнело и заполнилось мраком.

Род набрался храбрости и проследовал туда.

Тьма окружила его, тьма, наполненная призрачными стонами. Не один стон, а десяток, вначале один, потом другой, потом третий, четвертый, пятый и шестой, десятый, двенадцатый, все разной высоты, все разной интонации. Голоса будто завели перекличку, один стихает, и тут же начинает другой. В каждом голосе слышалось особое чувство, но спектр этих чувств был не очень широк: гнев, стремление к мести, боль, ужас, угрызения совести. Они заполнили замок долгим захватывающим сердце хором.

Что-то засветилось перед Родом и быстро стало ясным — фигура молодой женщины с голым черепом под длинными распущенными волосами, очищенные от плоти челюсти были разинуты в вопле отчаяния. Прежде чем Род успел отшатнуться, молодая женщина растаяла, и на ее месте появился мужчина со злым, изуродованным шрамами лицом и тощим телом, задрапированным в жуткие лохмотья. Он поднял руку словно для удара, но тут же тоже растаял. И против Верховного Чародея появился третий призрак, в плаще с капюшоном, в тени сверкали злобные глаза, костлявая рука протянулась к горлу Роду.

Род не испугался, а упрямо шагнул вперед. Его охватил промозглый холод, когда его рука прошла сквозь руку призрака; но вот призрак растаял позади. Появился следующий, но, больше не обращая на них внимания, чародей продвигался вперед; к призракам, которые не могли причинить никакого вреда его телесной оболочке, он привык.

Конечно, он не собирался попадать в западню, в которую его могли заманить призраки. Чтобы избежать неожиданностей, чародей плыл в нескольких дюймах над полом.

Наконец призраки ему надоели, и он вспомнил о собственном блуждающем огоньке. Мысленно передернув плечами, он заставил светящийся шар появиться у себя на ладони. Тот давал достаточно света, чтобы разглядеть каменные стены и уходящий вдаль коридор, но чтобы разогнать призраков, яркости не доставало. Род продвигался к Большому Залу, а призраки продолжали появляться перед ним и исчезать, словно почетный караул из фантомов. Страх в его сердце сохранялся, но теперь не один, а в сопровождении раздражения: после всех испытаний он ожидал встретить здесь нечто большее, чем ярмарочный балаган, населенный безответственными привидениями.

Но тут он прошел через арку и обнаружил это большее.

Помост в конце зала был освещен высокими светильниками с огненными шарами на вершине каждого. На величественном троне восседал лысый пожилой человек в длинной красной мантии.

— Кто посмел выступить против могущественнейшего колдуна Брума? — спросил хозяин замка глубоким низким голосом.

Жутко было слышать этот вопрос, учитывая, что губы старика при этом не шевелились. Но Род перевел свой страх в раздражение. Он нахмурился.

— Против тебя? А почему ты считаешь, что я против тебя?

Колдун с минуту сидел неподвижно, по-видимому озадаченный (Род на это очень надеялся), потом ответил:

— Никто не приходит к Бруму по доброй воле. Чего ты ищешь в моем замке?

— Свой здравый рассудок, — немедленно ответил Род. — Ты наложил на меня заклинание безумия, колдун. Сними его сам, иначе…

Старик оскалил острые зубы, и резкий безумный хохот заполнил зал. Хотя Род приготовился к неожиданностям, он был потрясен неадекватной реакцией.

— Подойди ближе, смельчак-недоросток, — приказал пришельцу низкий голос, хотя смех еще продолжал звучать под сводами присутственного зала. — Я хочу взглянуть на червя, который смеет грозить Бруму Великолепному.

Род сузил глаза и, колеблясь, направился к помосту — и тут же пожалел об этом. Отсюда он смог разглядеть глаза колдуна. Налитые кровью, смотрящие и не видящие, следовательно, совершенно безумные.

Теперь колдун уже не чревовещал, а говорил собственным голосом, шевеля губами, и голос его напоминал шелест ветра в тростнике.

— Почему ты считаешь, что именно я наложил на тебя заклятие?

— А кто еще мог это сделать? — возразил Род с логикой параноика.

— У тебя совершенно нет врагов? — спросил колдун. — Никто больше, кроме меня, не желает тебе зла?

— Есть некоторые, — сознался Род. Про себя он начинал гадать, кому принадлежит низкий голос.

— Тогда спроси тех, кто сражался с тобой, — приказал колдун, и низкий голос провозгласил: — Ты ничто перед Брумом, смертный. Почему он должен заботиться о тебе, тот, у кого под командой бесчисленное количество демонов?

— И не только, — пробормотал Род. — Думаю, ты знаешь, кто я такой и на что способен. Говорю тебе, глупый старик, снова: немедленно сними свое заклятье!

— Я устал от этих игр и от оскорблений, — выпалил колдун, и между собеседниками сверкнул огонь, взметнувшийся до потолка язык пламени быстро обежал вокруг Рода и начал надвигаться на чародея.

Плащ его задымился, обожженный, Род закричал. Может, это и была галлюцинация, но уж слишком убедительная. Он попытался сосредоточиться, представил себе ледяной куб с температурой в абсолютный нуль, и пламя заметно опало.

Колдун удивленно посмотрел на противника.

— Ты хочешь сказать, что не знаешь меня? — спросил Род, делая шаг к возвышению. — Теперь об этом заклятии…

— Прочь! — Брум швырнул в чародея огненный шар.

Род отскочил, выхватил меч, опустился на одно колено и направил меч в сторону возвышения. Огненный шар свернул к нему, ударился о меч и взорвался с громким звуком.

Колдун выпучил глаза.

Род притронулся к обгоревшим остаткам меча, пытаясь проверить, насколько они горячи. Он снова подумал о ледяном кубе, потом подобрал меч, представляя себе рапиру с длинным, в ярд, острием. Лезвие снова появилось, отсвечивая металлическим отблеском, присушим стали. Род удовлетворился сделанным и многозначительно посмотрел на Брума:

— Я понял. Ты создатель чудес — я имею в виду Греймари. А здесь ты эспер и пиротик.

— Что это за глупости? — загремел гулкий голос, и от стены отделилось копье и устремилось к Роду.

Род отступил, парировав его рапирой.

— Ну, хорошо, значит, ты еще владеешь телекинезом. Хочешь, чтобы я в свою очередь показал, что могу?

Глаза колдуна сузились, и неожиданно Род всплыл над полом, перевернувшись вниз головой.

— Эй, послушай, ты уже доказал, что можешь пользоваться телекинезом! Достаточно! — он нырнул к Бруму, отталкиваясь собственной мыслью. Почувствовал направленный удар силы, но напрягся и прошел сквозь него. Колдун закричал в страхе и соскочил со своего трона, успев увернуться от надвигавшегося Рода.

Род присел рядом с троном, следя за Брумом, запоздало вспомнив, что на Греймари колдуны не владеют телекинезом: эта особенность генетически ориентирована на женский пол. Исключение составляют только он и его мальчики. Откуда же этот несносный Брум получил эту способность?

Очевидно, это из области фантазий. И следовательно, происходит в Гранкларте.

— Святотатец! — произнес гулкий голос. — Кто ты такой, что смеешь осквернять замок великого колдуна?

— Он и так уже достаточно осквернен, — Род повернул острие рапиры в сторону Брума. — Если хочешь избавиться от меня, убери заклятие.

Но глаза Брума неожиданно вспыхнули красным пламенем, начали разрастаться и заполнили все поле зрения Рода, а патриарх всех головных болей и заодно мигреней расколол ему голову. Смутно он сознавал, что на него обрушился необыкновенно мощный удар проективной телепатии. Он даже не знал о существовании таких сильных ударов. Чародей постарался ответить ударом собственной силы, но вся голова его словно была охвачена огнем, и он мог только видеть заполнивший зал красный туман и плавающие огненные шары. Сознание собственного существования заполнило всю обозримую вселенную, и в ней остались только красный туман и горячая боль, настоящее без прошлого и будущего, вечное и не знающее надежды на прекращение.

Но все же через какое-то время это состояние прекратилось; боль ослабла и превратилась в нормальную головную боль. С каждым ударом пульса она волнами обрушивалась на Рода, но красный туман рассеялся, так что Род снова мог видеть. Он услышал гул, сопровождаемый металлическим звоном и бряцаньем, потом раздался насмешливый удаляющийся хохот. В глазах еще стояли яркие геометрические фигуры. Наконец Род смог рассмотреть какие-то оранжевые полоски сквозь эти яркие круги. Потом краски поблекли, сменились пурпуром и синевой, и за оранжевыми полосами Род увидел каменные плиты. Он нахмурился, повернул голову и увидел прямоугольник оранжевого света, пересеченный полосами. Полосы были черного цвета.

Прутья железной решетки.

Он снова находился в темнице.

Род позволил себе расслабиться. Возможно, ему грозит постоянная смертельная опасность, но в данный момент он был в безопасности. Он обнаружил, что удивляется, как до сих пор остался жив. Если колдун способен был затолкать его сюда, почему он просто не убил Рода?

— Потому что хочет использовать тебя для торговли.

Род озадаченно поднял голову, глядя сквозь тьму, пытаясь разглядеть, кто это с ним разговаривает.

Это оказалось нетрудно. Тот, кого он искал, испускал собственное свечение — красноватого оттенка. У подсказчика обнаружились черные усы и эспаньолка, красные рога и красный хвост с острием на конце. Все в нем было красное, за исключением черного плаща, и выглядел он чрезвычайно знакомым.

— Готов подумать о контракте?

Род со стоном опустился на седалище и приготовился к оживленной торговле. Но вначале сделал доблестную попытку вообще отказаться от торга.

— Спасибо, но я думаю, что попробую еще немного продержаться.

Дьявол пожал плечами.

— Твой выбор. Берите его, парни!

С дикими воплями на Рода устремилась дюжина демонов, снабженных для правдоподобия крыльями летучей мыши, красной кожей, хвостами и рогами.

Род заорал:

— Это нечестно! — и подумал о невидимом щите.

Воздух перед ним засветился. Передний демон ударился о невидимое стекло, полежал, распластанный, секунду-другую, потом отшатнулся и снова упал на спину.

— Какого черта ты себе позволяешь подобные фокусы? — воскликнул жизнерадостный дьявол.

— Неправильно квалифицируешь мои способности, — Род постарался, чтобы в голову ему приходили только святые мысли. Какой же святой патронирует подобные ситуации? Святой Видикон? Или святой Джуд?

Остальные демоны нажали на тормоза, но все же не успели: они отпадали от невидимого щита Рода, как костяшки ожившего домино.

— Эй, помните о своем профессиональном долге! — крикнул дьявол. — Начинайте пытки!

— Но, босс, — пропищал маленький демон, — как мы станем пытать его, если не можем войти в контакт?

— Придумайте что-нибудь! Найдите способ!

— А я-то думал, что вы, шеф, сами придумаете.

Из этого возгласа одного из подчиненных дьявола Род решил, что никто из них не может похвастать смекалкой.

— Подумать только, — усмехнулся чародей, — в таком департаменте, как ваш, и такие бестолковые сотрудники.

— К сожалению, это так, — дьявол нахмурился. Потом улыбнулся своей дьявольской улыбкой, обращаясь к подчиненным. — Бездельники, вы не можете добраться до него, но он может вас видеть и слышать!

— Ну и что?

— Расскажите ему о нем самом, — улыба стала шире, обнажив острые клыки. — Начните с правды.

— С правды? — в ужасе воскликнули маленькие демоны.

— Вы меня слышали, с правды! — рявкнул большой дьявол. — Вы ведь хотите причинить ему боль? Тогда поведайте о его реальной сущности!

Конечно, сразу напомнил себе Род, дьявол может и солгать. На то он и дьявол.

И вовремя напомнил. Первый маленький демон подскочил к невидимой преграде, глаза его злобно горели.

— У тебя ужасный характер, ты ведь знаешь это? О, закипаешь ты медленно, но когда закипишь, тебе все равно, кого ты сожжешь!

— Я это знаю, — проворчал Род, но все равно внутренне поморщился.

Демон не обратил на него внимания; он повернулся к одному из своих товарищей, который превратился во что-то напоминающее женскую фигуру в юбке и корсете.

— Гвен, какая ты злая! Всегда пристаешь ко мне, всегда надоедаешь, пилишь, не даешь ни минуты покоя!

— Я пристаю к тебе? — взвизгнула дьяволица. — А кто прежде всего к кому приставал? Ты думаешь, я произвела это отродье самостоятельно? Позволь сказать тебе, чудовище…

Род сохранял каменное лицо, но в глубине души дрогнул. Он ведь на самом деле не думает так о Гвен, правда? И надеется, что жена не думает так о нем. Хотя Бог видит, причины так думать у нее есть.

Дьяволица отскочила, и остальные тоже отступили в тень, оставив одного, который представлял самого Рода — и становился все более похож на него.

Глаза широко раскрыты, желтые и блестящие. Что-то зарычало в ночи.

— О, нет! — воскликнул демон. — Вытащите меня отсюда! кто-нибудь, помогите мне! — колени его начали подгибаться, дрожь распространилась на все тело. — Я боюсь, черт побери! Помогииии-те! — он повернулся, чтобы убежать, но желтые глаза раскрылись еще шире, мигнули, и он попятился, застонав: — О-о-о-х! Что же мне делать дальше?

Род в негодовании поднял голову. Кем бы он ни был, но труса никогда не праздновал. Бывает, что его мучает страх, да. Но не тот храбр, кто не испытывает страха никогда, а тот, кто способен преодолеть страх. Многое пугало Рода в жизни, но он никогда не бежал.

Значит, демоны добрались до его сущности.

— Я убью их! — завывал демон, выхватывая меч. — Если я только выберусь отсюда, я им вырву сердце!

— Они могут быть невиновны, — предположил дьявол. — Может быть, они безвредны.

— Будут, когда я с ними покончу!

Род ощутил пустоту внутри. Они его прижали. С болезненной уверенностью он ощутил, что обвинение справедливо. Он ударяет из страха — и часто без всяких оснований.

Демон с обличьем Рода, казалось, сморщился, его одежда превратилась в клочья, покрылась грязью. Плечи его обвисли, колени согнулись, и он направился к настоящему Роду, шаркая ногами. Поднял голову, и Род увидел налитые кровью глаза и грязное небритое лицо. Словно сосулька пронзила сердце Рода.

Нищий левой рукой запахнул рваный плащ, а правую протянул к Роду, сложив ладонь горстью.

— Не найдется ли у тебя монетки? Что угодно… Милостыня, добрый человек! Милостыни!

Мимо прошла процветающая пара, и попрошайка бросился к ней, протягивая руку.

— Дай мне пенни, добрый сэр!

Где-то кто-то застонал.

Леди украдкой взглянула на него, потом повернулась к сопровождающему, а тот проворчал:

— Он этого недостоин, моя дорогая. Если бы был достоин, не попрошайничал бы.

— Как скажешь…

Мимо прошел, огрызнувшись, еще один преуспевающий джентльмен.

— Прочь с моего пути, отброс человечества! Кто-то продолжал стонать, и Род понял, что стонет он сам.

— Бесполезный фрукт, — фыркнул новый прохожий. — Ничего не стоит.

— Нет! — завопил Род. — Это неправда! Ни капли правды! Я хороший! Я работаю! Я достоин!

Но преуспевающие прохожие собирались вокруг, показывали на него, жестикулировали, болтали и смеялись, в смехе их звучали сарказм и злоба, они смеялись, смеялись, и Род завопил;

— Не-е-е-е-е-т! Нет, нет! Н-е-е-е-е-е-е-е-т!

— НЕТ! — загремел низкий голос, и мир превратился в неразборчивый гневный рев. Что-то маленькое неожиданно расширилось, стало гигантским, устремилось на прохожих, ревя, как локомотив экспресса, глаза выпучены, они сузились в гневе, рот округлился от ярости. Маленькие демоны в ужасе разбежались, а привидение обратилось к большому дьяволу, который в страхе задрожал и повернулся, чтобы убежать, но гневный призрак вытянул гигантскую руку, схватил его, изорвал в клочья и отшвырнул. Шум стих, дьявол и его демоны исчезли, а Род скорчился в жалком ужасе, когда гигантский призрак повернулся к нему.

И тут Род застыл, не веря собственным глазам. Он потянулся к призраку и прошептал:

— Неужели это ты, Большой Том.

Глава пятнадцатая

Род смотрел на своего бывшего приятеля и напарника, оцепенев от неожиданности. Он прекрасно знал это лицо, эту фигуру, хотя теперь на знакомом лице сияла гневная саркастическая усмешка.

— Посланцы ада больше не будут тебя беспокоить, — заверил Рода призрак.

— Большой Том, — прошептал Род, не веря собственным глазам.

— Да, это я. А почему ты, приятель, выглядишь таким мрачным?

Рот у Рода дернулся, но он не смог произнести ни слова из-за комка, подкатившего к горлу.

Призрак нахмурился, потом понимающе качнул головой.

— Ты считаешь себя виновным в моей смерти?

— Я должен был предотвратить ее, — прошептал Род. — Я просто обязан был не допустить трагического финала.

— Ты не мог этого сделать. Это произошло в битве, и первый удар нанес враг, а не ты.

— Но ты был человеком с моей стороны.

— Я был человеком со своей стороны и с ничьей иной. И служил тебе верным оруженосцем, но ради своих собственных целей, как ты прекрасно знаешь.

— Точно, — напоминание об обмане со стороны оруженосца помогло: дар речи вернулся к Роду. Он откашлялся и сказал громче: — Да, ты пытался манипулировать мной ради своих тоталитаристских приятелей из СПРУТа.

— Вот именно! Легко сказать! Я пытался манипулировать тобой, а ты, в свою очередь, хотел использовать меня.

Род неловко поерзал.

— Ну, я бы не стал так резко формулировать…

— Разве ты не пытался изо всех сил переубедить меня, чтобы я встал на твою сторону? Не пробовал переманить на сторону королевы?

— Вот видишь! Я знал, я догадывался, я был уверен, что виноват в твоей смерти!

— Нет, Род, ты не виноват и прекрасно знаешь это! — выпалил призрак. — Я участвовал в бою, преследуя свои цели, а не твои! А финал был делом моих рук, а не твоих! Что? Неужели ты так высокомерен, что приписываешь себе результаты всех событий того времени?

— Конечно, нет! Ты ведь меня знаешь!

— Знаю, и поэтому понимаю, что в собственном конце был виноват сам! И если ты не хочешь присвоить себе результаты того или иного события, то не присваивай и вину! А теперь признайся, парень, если ты не собирался превращать меня в свою пешку, то чего же ты хотел?

— Чтобы ты стал моим союзником.

Призрак помолчал, в его глазах загорелся огонек. Медленно он кивнул.

— В этом ты преуспел. Если бы я выжил, то наверняка стал бы твоим союзником.

— Хочется думать, что это так, — сказал Род. — Мы разделили вместе немало опасностей, не говоря уже о темницах, точно таких же, как эта. Я надеялся убедить тебя стать моим другом.

Призрак улыбнулся и ответил:

— И тебе это удалось в полной мере — ты меня убедил.

Род только смотрел на него. Потом тоже медленно улыбнулся.

— Вот как. Поэтому ты прогнал моих преследователей?

Большой Том презрительно фыркнул и махнул рукой.

— Этих трусливых койотов? Они не в состоянии выпытать тайну из простого купца, чего говорить о бесстрашном агенте!

Род усмехнулся. Может быть, Большой Том и родился на Греймари, но получил современное образование. Очень современное. Он — посланец из далекого — в несколько столетий — будущего и убежденный тоталитарист. Для него низшей формой человеческой жизни являются не преступники, а проклятые капиталисты, в цилиндрах и с сигарой в зубах, которые спят и видят, как бы облапошить несчастных пролетариев.

— Ну, меня эти мерзкие видения из Преисподней все-таки довели, — Род содрогнулся. — Не знал, что в глубине души я такой.

— Знал, иначе бы не сказал так. Знаешь и в то же время не знаешь, потому что каждый твой злой порыв строго контролируется и не может выплеснуться наружу.

— Но не сейчас, — Род отрезвел, вспомнив. — Я постоянно галлюцинирую и атакую все, что шевелится. Почти.

— Действительно, и именно потому ты ушел в глухие места, чтобы уменьшить риск причинить, вред кому-нибудь. Если не можешь управлять своими желаниями, следует найти способ стреножить тело, чтобы хотя бы уменьшить ущерб.

Род поднял голову.

— В своих словах, Большой Том, ты делаешь меня лучше, чем я есть на самом деле.

— Думаю, это не так, — призрак сел, скрестив ноги, и наклонился вперед, поставив локти на колени и заглядывая Роду в глаза. — Ты хороший человек, Род Гэллоуглас, и прекрасный товарищ. Не забывай об этом. Никогда не забывай.

— Не забуду — тихо пробурчал Род, невольно покраснев.

Призрак иронически приподнял бровь.

— Ну… постараюсь, — засмущался Верховный Чародей, — честное слово, Большой Том. Постараюсь.

— Постарайся-постарайся, — призрак оруженосца распрямился. — И знай, что безумие, в которое ты погружен, создано не тобой.

Род нахмурился.

— Создано не мной? Как безумие может быть «создано»?

— Очень просто. Например, можно добавить отравы в вино, — с усмешкой ответил Большой Том, — или в каштаны.

Какое-то время Род тупо смотрел на него. Потом заключил:

— Значит, ты успел поговорить с Фессом.

— Можно и так сказать, — призрак с улыбкой откинулся назад. — То, что он говорил тебе, сохранилось в твоей памяти, верно? А я всего лишь твоя галлюцинация.

— Ну… наверное, если ты так о себе говоришь… — Род выглядел несчастным. — Но все-таки в глубине души я надеялся, что ты реален.

— Ты веришь, что я существую, но в загробном мире, — напомнил Большой Том. — Если ты прав, возможно, мой дух говорит с тобой через это подобие моего образа. Или твое собственное подсознание говорит с тобой через меня, потому что, конечно, источник твоих галлюцинаций спрятан в подсознании.

— Я слышал, что галлюцинации — это проекции подсознания, точно так же, как и сновидения.

— Конечно, слышал, иначе ты бы не сказал сейчас об этом.

— Итак, значит, ты голос моего подсознания. — Род тоже откинулся. — Хорошо, примем это за аксиому. Тогда скажи мне честно, что выяснило мое подсознание.

— Твое подсознание выяснило, что компьютерный мозг твоего робота прав, как всегда, когда дело касается проблем разума, в том, что твои заклятые враги футуриане подослали старуху с каштанами, в которых находилось вещество, вызывающее галлюцинации.

— И, стало быть, паранойю? — Род кивнул. — Да, я слышал о веществах, которые способны на такое. Но как же моя семья, Большой Том? У них тоже начались галлюцинации? Ведь мои домочадцы тоже кушали отравленные каштаны.

— Нет, галлюциноген был выбран с селективной направленностью. Он оказался абсолютно безвреден для всех, кроме некоего индивида, носящего имя Род Гэллоуглас, поэтому у тебя в голове сейчас полный беспорядок.

Род покачал головой.

— Это невероятно. Ты можешь назвать вещество, которое действует так выборочно?

— Конечно. Ты тоже его прекрасно знаешь. Это ведьмин мох, гриб, который адекватно отвечает на телепатические проекции.

— Ведьмин мох? Но ведь это же яд!

— Твоих врагов подобное обстоятельство остановило бы?

— Гм… наверное, нет, — медленно проговорил Род. — Кстати, я не уверен до конца, что ведьмин мох так уж ядовит. Просто никогда не приходилось принимать его внутрь.

— Спроси у своих друзей эльфов, может, они знают.

Род поднял голову, он уже сделал кое-какие выводы.

— Но для эльфов он не может быть ядовитым: они ведь сами были когда-то созданы из ведьмина мха.

Большой Том кивнул.

— А отец Гвен, — размеренно продолжал рассуждать вслух Род, — Бром О'Берин, он-то наполовину эльф. Так что получается, что Гвен на четверть эльф, а каждый из моих детей — на одну восьмую.

— Не очень большой процент обэльфования, — согласился Большой Том, — но, скорее всего, достаточный.

— Точно, вполне достаточный, чтобы ведьмин мох соответствовал их подсознанию и вошел в состав ДНК! Конечно, он им не в силах повредить. Разве что придаст немного больше псионической силы. Но мне…

— Он усиливает твое подсознание, — раскрыл карты Большой Том, — и отключает контроль сознания. И тут появляюсь я.

— Да, появляешься ты…

Род несколько минут молчал, пытаясь свыкнуться с этой мыслью. Наконец он сказал:

— А зачем давать мне то, от чего я повсюду вижу чудовищ?

— Как зачем? — отозвался Большой Том. — Ты хотел бы, чтобы враг разрешил тебе странствовать в здравом рассудке?

— Хм, понимаю. Пока я в каждом из встреченных подозреваю монстров, враг тем временем поднимет восстание, — Род застыл, поняв, что именно сказал Большой Том. — Эй! Ты ведь не думаешь, что агент, который все это подстроил, следует за мной по пятам?

— А почему бы и нет? Разве ему не захочется быть уверенным в том, что твой рассудок продолжает оставаться не в себе?

— «Быть уверенным» в данном контексте звучит неприятно. Равнозначно термину «манипулировать».

— Естественно, весьма неприятно ощущать себя марионеткой, которую то и дело дергают нетерпеливые пальцы.

Род подумал, не имеет ли в виду Большой Том собственную паранойю. Но какая разница?

Никакой — если Большой Том действительно продукт разгоряченного воображения Рода. Конечно, если.

— Но, — осторожно сказал Род, — ведь ты можешь быть и реальным призраком.

— Призраков не существует в природе. — Большой Том улыбался. — Так же как летающих тарелок и песочных людей.

— Да ну? А как же Горацио Логайр и его придворные, которых я встретил в заброшенном углу наследного замка Логайров?

— Все это были конструкты ведьмина мха, — немедленно среагировал Большой Том.

Род кивнул.

— Возможно. Очень разреженные, но тем не менее искусно созданные каким-то древним бардом, который знал оригиналы при жизни, и пел об их деяниях после их смерти. Вероятно, его они особенно поразили, когда вернулись. Но…

— Что еще? — Большой Том наклонился вперед с профессиональным интересом.

— У меня есть сын, — задумчиво заговорил Род, — который недавно оказался психометристом. Он слышит мысли людей, запечатленные в предметах, а если бывает неосторожен, то начинает видеть и самих людей.

— Он способен пробуждать мертвецов?

— Я всегда говорил его матери, что Магнус чересчур шумлив, еще когда тот был ребенком. А теперь представим себе, что какой-нибудь человек, который не подозревает, что он скрытый психометрист, как-то зашел в замок Логайров…

— И не звали ли этого скрытого психометриста Родом Гэллоугласом?

— Если и звали, то он и сейчас ни о чем не подозревает. К тому же первый, у кого произошел небольшой «несчастный случай», побывал в замке, должно быть, несколько сот лет назад — и его страшный рассказ о встреченные привидениях еще больше усилили другие психометристы на протяжении столетий. Кто знает? Может быть, они там бывали так часто, что создали псионную стоячую волну, и спустя некоторое время призраки смогли существовать и без их воздействия. Или, возможно, я действительно несколько добавил им духа.

— Может быть, и добавил. А если им добавил, то почему бы не добавить и мне?

— Верно. У тебя есть ответ?

— Есть. Мои кости лежат не здесь и я никогда не бывал в этом замке живьем. Я даже не знал о нем.

— Хороший довод, — согласился Род, — но не непреодолимый для логики. По-видимому, ты оказал сильное воздействие на общественное мнение, Большой Том Я часто слышу, как нищие по всему Греймари рассказывают о славном сражении, в котором гигант Том сокрушал лордов и умер, благословляя Верховного Чародея.

Большой Том ответил язвительной улыбкой.

— Я не назвал бы это благословением.

— Встречая смерть, ты дал мне слова жизни.

— Если помнишь, я просил тебя не умирать ради сновидения, — взгляд призрака стал пристальным. — Вижу, ты послушался моего совета.

— Послушался, — медленно ответил Род, — поэтому я еще жив.

— Так же, как я мертв. Но я умер бы еще раз, если бы был уверен, что это принесет больше счастья бедному народу, за который я боролся.

— Само собой, — мягко сказал Род. — Люди знают и помнят тебя. Поэтому по всей стране по-прежнему рассказывают легенды о Большом Томе.

— А пришло ли к ним большее счастье? — резко спросил призрак.

— В общем, народу стало жить лучше, чем раньше, — заверил его Род. — Меньше людей умирает сейчас в гражданских войнах, которые в прошлом развязывали лорды, потому что Туан силой заставляет знать сохранять мир. И больше стало еды и одежды.

— Но не для всех?

Род развел руками.

— Я делаю все, что в моих силах, Большой Том. Ведь не могу же я мгновенно распространить в феодальном обществе методы современного сельского хозяйства и последние достижения галактической медицины?

— Конечно, не можешь, и я бы даже не хотел, чтобы ты это делал. Если дать все это человеку извне, то оно сразу исчезнет, как только твое правление кончится. Ведь то, что бесплатно достается, не ценится. И ты, и я прекрасно знаем эту сторону человеческого характера. Следовательно, как только ты сойдешь с политической арены, моментально настанет настоящий голод, а вместе с ним придут опустошительные эпидемии.

— Это уж точно, — вынужден был согласиться с мнением своего оруженосца Род. — Мы, пришельцы из грядущего, должны помочь греймарянам самим всего добиться, чтобы в дальнейшем они могли содержать себя сами. Своим каждодневным трудом. Но мы все же продвигаемся вперед.

— И ты не хочешь при этом обеспечить благополучие своих детей?

— Конечно, хочу. Но благополучие моих детей неразрывно связано с благополучием всего народа, Большой Том, к которому принадлежат и они. Высот современной технологии невозможно достичь за одно поколение. И кто же будет их учить после того, как меня не станет?

— Добровольцев найдется достаточно.

— Еще бы, анархистов-футуриан.

Большой Том повернулся и смачно сплюнул на пол.

— Они откажутся от внедрения всякой технологии и заставят несчастный мой народ снова скрести грязь палкой и пахать при помощи сохи!

Род кивнул.

— Да, — а таким образом не поддержишь современный уровень благосостояния населения. Но неужели ты считаешь, что твои тоталитаристы-футуриане добьются большего?

— Может быть, — сказал Большой Том, нахмурившись, — но, к сожалению, их очень мало интересуют сами люди. Они преданы не народу, а идее. Нет, уж если говорить начистоту, я бы взял наличные, а покупки совершал в кредит.

— Приятно слышать, что у меня есть союзники, — заключил Род.

— А ты не хотел бы стать посредником?

— Посредником при обмене? Нет, спасибо. Я не хочу быть даже посредником призраков, хотя нынешнее свое общество нахожу вполне приемлемым. Ты хочешь, чтобы я продемонстрировал твой призрак, надо сказать весьма живописный, твоим крестьянским последователям?

— Это было бы приятно, — признался Большой Том. Он никогда не страдал от ложной скромности.

— Тогда радуйся, приятель, это и так произошло, и без всякого моего вмешательства. Ты дал бедным понять, что они сами по себе чего-то стоят, что у обездоленных есть права, что они ценны не только тем, что являются говорящими орудиями и вкалывают на своих лордов, и эта мысль как будто захватила их.

— Приятно сознавать, что все это время мои идеи овладевали массами.

— Что ты имеешь в виду — «приятно сознавать»? — Род насупился. — Ты бродишь по этой земле с того самого часа, как героически встретил смерть. С тех пор ты желанный гость в любом крестьянском доме и перст грозного возмездия над постелью каждого лорда.

— Но как это возможно? — спросил Большой Том с лукавой улыбкой. — Я всего лишь твоя галлюцинация.

— Вот я и думаю, — пробормотал Род, глядя на своего старого помощника и дружественного противника. — Вот и думаю…

— Не думай. Это суеверие.

— Ничего плохого в желании покоя для мертвых нет. Что же не дает тебе спать, Большой Том? Что тебя мучает?

— Неужели не понимаешь — конечно, люди. Я не успокоюсь до тех пор, пока несчастные прозябают в нужде и живут во страхе, пока каждый сам не станет хозяином своей судьбы.

— Тогда тебе лучше заниматься не экономикой и политикой, а работать над душевным здоровьем. Своим и своих последователей. Ведь ты и сам не свободен.

— Народ — это моя постоянная боль, это мой тиран, — согласился Большой Том. — И ты хочешь, чтобы я отдыхал, а сам постараешься поднять людей на должную высоту, которая должна соответствовать личности?

— Есть такие планы, — отозвался Род. — Не уверен, что это получится у меня в полной мере, но попробую.

— Но вначале нужно вернуть себе здравый рассудок. Ты ведь понимаешь, что все, кто предлагал тебе гостеприимство, были совсем не теми, кем казались?

Род посмотрел на собеседника испытующим взглядом.

Потом сказал:

— Собственно говоря, я считал, что это только моя паранойя.

— Ты думал, что они хотят твоей смерти. Это не так. Но вспомни: каждый из них предлагал тебе еду и питье.

Род медленно поднял голову.

— Все было отравлено.

— Будь уверен, хотя и не экстрактом мака. В хлебе и воде твоих хозяев обязательным компонентом был ведьмин мох.

— И Модвис? Даже гном?

— Думаю, нет, иначе он не выдержал бы твоей пищи, когда ты готовил на костре в лагере.

— Да, он кое-что говорил о том, как я готовлю.

— Правда все равно станет известна. Поэтому ты не мог избавиться от галлюцинаций: каждый раз ты принимал все новые и новые дозы ведьмина мха.

— Так оно и есть! С этого момента сажусь на диету. Никакой еды или питья, если только они не мною приготовлены.

— Конечно, дичь, которую ты добывал, вряд ли была отравлена. Но я не советовал бы тебе пробовать дичь, которую можно добыть в этом подземелье.

— Не волнуйся: подземная кухня меня никогда не привлекала. Но кто из моих врагов пошел на все эти хлопоты и почему?

— А почему ты спрашиваешь?

Потому что сейчас не могу доверять собственным догадкам. Не забывай, ведь в данный момент я параноик.

— А я что, разве нет? Я ведь голос твоего подсознания.

— Скорее, ты голос моей совести. Хотя, ты можешь быть и настоящим призраком. В таком случае ты дашь мне непредубежденную оценку.

— Вряд ли непредубежденную, но все же скажу тебе, что твои старые недруги — и мои тоже — действительно отравили твою пищу и твой мозг и пытаются всякий раз, когда могут, добавить новую дозу, чтобы ты оставался неспособным к активным действиям.

— Значит, это анархисты? И, стало быть, в Раннимеде готовится восстание?

Большой Том кивнул, глаза его загорелись.

— А как же твои старые друзья? Только не говори, что тоталитаристы способны упустить такой шанс.

— Как хочешь, Род, я ничего не скажу в их оправдание. И в этом нет необходимости: ты уже сам все сказал.

Род вскочил на ноги.

— Мне нужно поскорее вернуться в Раннимед! Туан и Катарина, должно быть, сходят с ума, — он остановился, пораженный собственными словами.

— И впрямь, сходят с ума, — согласился Большой Том. — А как твой собственный разум?

— Когда начинается восстание, возглавляемое убежденными параноиками, небольшая паранойя у их главного оппонента не имеет особого значения.

— А как же твои жена и дети?

— Я, конечно, постараюсь держаться от них подальше.

— Не сможешь: они обязательно придут на помощь Туану и королеве.

Род застыл.

— А как же твои галлюцинации? — продолжал Большой Том. — Ты увидишь вражеского рыцаря, хотя на самом деле это может оказаться твой сын. Или убежденную агитаторшу в пользу анархии, которая на самом деле твоя дочь.

— Значит, я все-таки не могу идти сейчас на помощь своим венценосным друзьям, — Род медленно повернулся, глаза его сузились. — Ты пришел насмехаться над своим бывшим хозяином?

— Ты же прекрасно знаешь, что нет. Но прошу тебя окончательно излечиться, прежде чем вернешься домой.

— Послушай, я не знаю, сколько времени потребуется этим сволочным химикалиям, чтобы выйти из моего организма, но к тому времени, как я очищусь, война может быть уже закончена! И не в пользу тех, кто мне близок и дорог!

— Возможно, — рассудительно сказал Большой Том, — но дело обстоит таким образом, что тебе более важно не очищать организм, а узнать, кто стоит за этим весьма хитроумным применением ведьмина мха.

Род слегка успокоился, но продолжал смотреть подозрительно.

— Ведь в конце концов это всего лишь ведьмин мох, — объяснял Большой Том, — ты и раньше имел с ним дело. Неужели нельзя подчинить его своей воле теперь, когда он внутри тебя?

— Может быть, я сумею научиться, — осторожно согласился Род, — но как я узнаю об этом? А вдруг, и эта власть над галлюциногеном окажется галлюцинацией!

Большой Том покачал головой.

— Ты говоришь так, словно и вправду спятил. Говорю тебе, Род, это не так. Просто в твоем организме присутствуют вредные вещества.

— Вещества, которые подействовали на мою способность ощущать реальный мир таким, каков он есть. Нет, Большой Том, такое описание соответствует стереотипу поведения сумасшедшего. Только из-за того, что безумие вызвано искусственным путем, оно не перестает быть безумием.

Призрак пожал плечами.

— Возможно, ты и прав. Но всегда есть выход: может быть, ты сумеешь победить одни иллюзии другими.

Род задумался.

— Как это?

— Не могу сказать, — Большой Том вздохнул и встал. — Ты должен найти кого-нибудь, кто знает, как обращаться со своим необузданным воображением.

— Ты имеешь в виду поэта?

— Поэта или священника — или и того и другого. Специалиста в искусстве, который одновременно врачует чужие души.

— Замечательно, — выдохнул Род с сардонической усмешкой. — И где я найду человека, совмещающего такие способности?

— Не могу сказать. Но ты можешь по крайней мере сопротивляться иллюзиям, о которых наверняка знаешь, что они ложные.

— Минутку-минутку, — обрадовался Род. — Ты говоришь, что на самом деле я не сумасшедший, мне просто нужно изобрести новый способ мышления?

— Вот-вот, Род. Некоторым образом. Ты должен научиться создавать жизнеподобные образы, которые смогут противостоять ложным иллюзиям. Назовем их контриллюзиями. Твоя жена и твои дети родились с такой способностью и без труда справляются с иллюзиями, а ты для этой планеты чужак.

— Значит, я не столько отравлен, сколько просто не умею мыслить так, как нужно на Греймари, — медленно проговорил Род, — и мне предстоит всего лишь этому научиться, — он зажмурил глаза и покачал головой. — Твой совет как будто имеет смысл.

— Вот и постарайся научиться, — сказал Большой Том. — Твое подсознание проникло в область сознания, и сознание не может с ним справиться. Для начала попробуй вооружиться против тех иллюзий, в которых ты уверен, — или против истинно злых существ.

— Определенно ты имеешь в виду этого мерзкого старикашку Брума. — Род согласно кивнул. — Да, думаю, что могу сразиться с ним с чистой совестью. Он либо полнонаведенная галлюцинация, либо эспер, который подчинил себе целую страну.

— Поэтому давай ударим, — предложил Большой Том.

Где-то неподалеку раздался истошный вопль баньши, и из каких-то безымянных измерений выскочил мириад чертенят.

Большой Том смотрел на это представление с плохо скрываемым отвращением.

— Колдун Брум услышал мои мысли и призвал своих приспешников, — он повернулся, уперся руками в бока и взревел: — Прочь, исчадья извращенного разума!

Чертенята, пораженные столь неблагожелательным приемом, образовали вокруг него сферу из своих корявых тел. Лица их исказились в пароксизме гнева, они кричали, широко разевая пасти.

— Не приближайтесь ко мне! — взревел Большой Том, и шевелящаяся сфера застила. Вопли несколько ослабли.

— Они не посмеют напасть, пока я рядом, — сообщил Большой Том Роду. — Открой дверь, пока я их удерживаю.

— Хорошее разделение труда, — согласился Род и повернулся к двери. Он постарался погрузиться в транс и мысленно касался замка, трогал его, поворачивал…

Замок раскрылся. Род распахнул дверь.

— Хочешь присоединиться ко мне?

— С радостью, — Большой Том с улыбкой подошел к двери. Сзади снова начался дикий ор, и рослый призрак прикрикнул на свору дьяволят, не оглядываясь: — Идите-идите за нами следом, если посмеете, — а Роду он сказал: — Не сомневаюсь, Брум заключил их в подземелье, чтобы они пытали его врагов. Пусть свободно выходят!

Глава шестнадцатая

В коридоре, в который выходила камера, горел один-единственный факел, освещая спиральную лестницу, уходящую вверх, в темноту. Когда они начали подниматься, бессмысленная возня за спиной Рода усилилась, а гам стал значительно громче. К тому времени, когда они добрались до верха, он превратился в вопли, изредка прерываемые безумным хохотом.

Поднявшись, они оказались в Большом Зале, а чертенята, сопровождавшие друзей, заполнили зал воплями и бормотанием.

Колдун ждал их: его псионная система оповещения сработала прекрасно. Не успели они шагнуть с лестницы, как в них ударил первый огненный шар. Род увернулся, но шар последовал за ним, как привязанный, а со стен сорвались мечи и стрелами понеслись в Рода.

Он видел их неодолимое приближение как сквозь густой сироп, потому что изо всех сил вызывал энтропию, — и огненный шар поблек и погас, не долетев до него. Его собственный меч парировал летящие стрелы, к тому же Род усилием мысли сорвал со стены щит и заставил его встать на пути мечей, паря в воздухе, как будто его поддерживали древние жесткие наручные петли.

Но тут пол под ногами покосился, и Роду пришлось, помимо всего, отчаянно левитировать, чтобы не потерять равновесия. Это было последней каплей: один меч прорвался сквозь его защиту. Род отчаянно парировал разящий удар, но меч успел задеть ему грудь, прежде чем отлетел в сторону.

Однако в этот момент чертенята добрались до Брума, колдуну пришлось обратить на них львиную долю внимания, и остальные мечи попадали на пол. Маленьких дьяволов окружили облаком пламени, зал заполнился криками боли.

Род спланировал на пол и побежал к трону.

Брум поднял голову, увидел блеск в глазах лорда Гэллоугласа, и нож сорвался с его пояса и полетел прямо в Рода.

Род подхватил щит и отбил им атаку, когда перед его глазами появился второй нож, которого он не заметил. Род резко отскочил, откинул голову назад, и нож пролетел мимо, лишь слегка надрезав ему кожу на лбу. Полилась кровь. Род взревел от гнева и снова вскочил на ноги, бросившись к Бруму сквозь град из обожженных чертенят.

Брум развернулся и буквально вонзил в него взгляд, и Род сразу же зажмурился: он не хотел снова подхватить спроецированную мигрень! Однако вокруг него вспыхнуло пламя, и каждый нерв в теле завопил от боли. Род отчаянно пробивался к колдуну, пытаясь прорваться сквозь стену огня, но пламя сопровождало каждый его шаг, и вскоре он не смог дышать, потому что горение выжгло весь кислород…

Но сквозь огонь Род внезапно увидел Большого Тома, нависшего над колдуном, и как его огромный кулак опускается на лысую голову. Однако колдун воздел руки, и Большой Том исчез, как мыльный пузырь на ветру.

Род закричал от злости; огромная волна ярости устремилась от него во все стороны, мгновенно разорвав сплошную огненную стену и разбросав ее вокруг. Род прыгнул на возвышение, высоко подняв меч…

Брум повернулся, махнул рукой, словно бросая что-то, и силовой шар ударил Рода в живот, сбив его с ног. На какой-то миг мир потускнел, в ушах послышался насмешливый хохот колдуна…

…сменившийся криком боли и страха. Род судорожно вдохнул и только тогда смог увидеть живой факел, мечущийся над головой колдуна. Брум отгонял его, но тот возвращался снова и снова, а тем временем тощий молодой волк рвал тело колдуна, пытаясь дотянулся до его беззащитного горла. Огромный меч сверкнул в воздухе и пошел рубить, заполнив все помещение своей кровожадной песней. Колдун откуда-то раздобыл щит, но ему трудно было защититься от ударов меча, тем более, что тут же рядом заплясала молния, пытавшаяся прорваться к нему, отыскивая проход в волшебном экране, который лысый старик сумел-таки соорудить, и вокруг которого воздух светился, как ореол.

И наконец показалась та, что создала эти орудия нападения, прекрасная леди, невообразимо высокая, невероятно стройная, с короной поверх серебряных волос, с жестким и безжалостным взглядом.

И Брум явно спасовал. Он ничего не мог поделать, едва успевая защищаться, не говоря уже о том, чтобы нанести ответный удар.

Род молча приближался, внимательно наблюдая за финалом трагедии.

Колдун оглянулся в его сторону, заметил своего врага и завыл в бессильном гневе и раздражении. Неожиданно пламя окружило колдуна, полог зеленого пламени с ревом скрыл Брума, потом ослаб и превратился в зеленоватую дымку. Постепенно дымка рассеялась и исчезла.

И с ней исчез и колдун.

Род изумленно смотрел на пустой трон.

— Такой трюк ни один эспер не может проделать!

Или может?

Должно быть, под покровом зеленого пламени Брум телепортировался. Вот почему огонь гас постепенно, а не исчез сразу.

А может, то, что он видел, произошло на самом деле? Самое щекотливое во всем этом — термин «на самом деле».

— Я в Греймари или в Гранкларте?

— А что такое Гранкларт?

Это спросила прекрасная леди. Голос у нее был грудной и мелодичный. Выражение глаз стало более человечным, хотя и сохраняло отчуждение и настороженность.

— Это фантазия, — медленно ответил Род, поворачиваясь к ней, — или, по крайней мере, частично продукт воображения. Благодарю тебя, леди, за своевременную помощь. Сомневаюсь, чтобы я перенес это коварное нападение без урона для себя без твоей подмоги.

— Я помогла тебе с радостью, лорд Чародей, но поблагодари и эти мои орудия, — она положила руку на голову молодого волка, а на ладонь другой руки лег шар молнии. Факел горел рядом с ней, а меч завис перед всей группой.

— Благодарить создания твоего волшебства? — Род нахмурился. — Хорошо, если ты так говоришь. Сэр волк, благодарю тебя, — Род слегка поклонился. — И вас также, леди молния, джентльмены факел и меч. Благодарю вас всех. Без вашей помощи я превратился бы в горстку пепла.

Шаровая молния одобрительно треснула, а факел вспыхнул ярче. Чистый тон песни меча стал еще выше и явственно прозвенел под сводами зала, хотя сам меч перестал петь.

— И хотя я вам глубоко благодарен, — продолжал Род, — не могу не удивляться, почему вы мне помогли. Кто я тебе, миледи, что ты стала мне помогать?

Волк раскрыл пасть, словно в молчаливом смехе, но леди промолвила чистым холодным тоном:

— Этот злой колдун нарушил равновесие Воды, Воздуха, Земли и Огня в моих владениях. Поэтому я выступила против него. Однако со всей своей силой я не смогла прорваться сквозь его защиту. Но потом в замок пришел ты, как будто ничто было не в силах остановить тебя, а уж когда ты вышел из темницы, то находился уже внутри. Ты сумел так овладеть вниманием колдуна, что я прорвалась через его защиту со своими помощниками. Таким образом мы проникли в твердыню злонамеренных деяний и были рады помочь тебе. Но колдун сбежал, — продолжала она, не меняя жесткого выражения на лице, — и потому мы должны остерегаться. Я не сомневаюсь, что он вернется.

— Вернется, — согласился Род, — или я абсолютно не разбираюсь в злых волшебниках.

Фея нетерпеливо покачала головой.

— Это совершенно ясно.

— Совершенно, — подтвердил Род. — Но не думаю, что мы должны ждать его возвращения. Мы должны уйти, миледи, прежде чем он вернется с подкреплениями.

Волк фыркнул и сморщил нос, всматриваясь в темноту.

— Хорошо сказано, — вздохнула фея, — тем более, что тут могут обитать злые духи, оставшиеся после бегства колдуна. Да, конечно, нам нужно уйти из этого проклятого места.

Род повернулся к выходу.

— Так как вы уходите, уважаемая леди, не могу ли я попросить вас об одолжении? Не отправитесь ли вы в Раннимед для того, чтобы повидаться с их величествами? Боюсь, им не справиться с восстанием без сверхъестественной помощи.

Волк удивленно посмотрел на него, меч задрожал. Фея спросила:

— Откуда ты знаешь о восстании?

Род пожал плечами.

— Здравый смысл подсказывает, — он не стал уточнять, чей здравый смысл. Род провел их к решетке и вслед за ними вышел на подъемный мост. — Конечно, возможно, они и сами справятся, но враги подготовили им несколько неприятных сюрпризов.

— Тогда мы пойдем, — фея нахмурилась. — Но меня беспокоишь ты, мой драгоценный союзник. Как ты один справишься, если колдун снова нападет на тебя?

— О, у меня имеется еще один союзник, который простит мой последний срыв и вернется, чтобы защитить меня. Его терпение и способность прощать не имеют границ.

— Как скажешь, — но леди явно колебалась. — Все равно, если понадобится, только позови меня, и мы придем.

— А как тебя зовут? — вежливо спросил Род.

— Мирабель.

— Благодарю тебя, леди Мирабель, — Род поклонился. — Будь уверена, если припечет, обязательно позову.

— Тогда ради тебя я отправлюсь спасать твоих монархов, — Мирабель плавно взмыла в воздух. — Прощай!

И она полетела на юг в сопровождении шаровой молнии и меча. Род помахал ей вслед. Волк посмотрел на него, словно усомнившись в его здравом рассудке (животные бывают иногда очень проницательны), потом фыркнул и помчался вслед за своей госпожой.

Род с улыбкой смотрел своим новым союзникам вслед.

Потом повернул назад, чтобы попрощаться с тем единственным призраком, о котором был уверен, что тот не призван злым колдуном.

Мирабель и ее свита подлетели к сосновой роще. Фея оглянулась через плечо, убедилась, что замок Брума скрылся из виду, и сказала:

— Довольно, дети. Мы можем приземлиться и сбросить маскировку, — она, как пушок, опустилась на землю. И как только коснулась земли, задрожала и засветилась, превратившись в добропорядочную мать семейства. Со вздохом Гвендолен соскочила с метлы, а факел опустился рядом с ней и превратился в Грегори. Шаровая молния стала Корделией, поющий меч с фырканьем обернулся Джеффри.

— Если снова будешь использовать этот камуфляж, — бросила ему Корделия, — научись выдерживать высоту звука.

Глаза Джеффри сузились.

— А ты на самом деле хотела бы жечь?

— Где твой брат? — резко спросила Гвен.

Они удивленно посмотрели на ведьму.

— Не знаем, мама, — немного погодя ответила Корделия. — Откуда нам знать?

— Вероятно, бежит сюда, — сказал, сморщившись, Джеффри, — потому что его ипостась не может летать. Но ему не стоило оставаться с ним.

— А если бы он полетел, — возразил Грегори, — папа тут же признал бы его и наш спектакль провалился бы.

Прежде чем Джеффри смог придумать возражение, из чащи показался худой и голодный волк, подбежал к Гвен и сел, подвывая.

— Хватит твоего шутовства! — резко сказала Корделия.

Волк вздохнул. Его фигура расплылась, протянулась, согнулась — и перед ними предстал Магнус.

— А мне на какое-то мгновение показалось, что я на самом деле стал серым разбойником.

— Ага, значит, в этом и есть твоя сущность, — обрадовалась Корделия. — Я непременно расскажу это всем девчонкам в округе.

Обескураженный такой тирадой, Магнус начал что-то отвечать сестре невпопад, но мать погрозила ему пальцем.

— Тише. Мы должны подумать о вашем отце.

— Папа всегда все так запутывает, — пожаловалась Корделия. — Почему бы ему не остаться в обществе феи и ее спутников? Зачем понадобилось нас отсылать? — на лицо ее легла тень. — Мама, иногда я думаю…

— Не думай, — заверила ее мать. — Да, у него не отнять стремления к отшельничеству, но долго в одиночестве он не в состоянии прожить.

— Значит, он ищет святости? — спросил Грегори.

— Нет, — ответил Магнус. — В глубине души он считает себя недостойным семьи, и чем старше мы становимся, тем больше усиливается это его чувство.

— Магнус! — воскликнула шокированная Гвен, а Корделия спросила:

— Откуда ты знаешь?

— Я его сын, — просто сказал Магнус.

Сестра нахмурилась, а мать выглядела встревоженной.

Потом она покачала головой и подвел итог:

— Хватит. Пусть он сам позаботиться о своей душе. А вот как нам защитить его тело?

— Я был слишком медлителен, — раздраженно бросил Джеффри. — Мне следовало сразу убить этого колдуна, — он повернулся к Магнусу. — Он ведь не может быть настоящим рыцарем?

— Ни за что, — заверил его старший брат, — и сомневаюсь, чтобы королевский герольд когда-нибудь слышал о том гербе. А что касается доспехов… Любой оруженосец может надеть латы под платье и носить щит.

— А кого видел в нем папа? — спросил Грегори.

— Он говорил о колдуне, — напомнил Джеффри.

— Неудивительно, — сказала Корделия, — он ведь действительно волшебник.

— Предатель! — лицо Магнуса стало угрюмым. — Хотел бы я знать, куда он телепортировался.

— Он хорошо защищал свои мысли, — согласился Джеффри. — Мы видели только колдовскую преграду.

— Ну, по крайней мере его приспешники не станут преследовать папу, они слишком напуганы сражением, — Корделия вздохнула, покачав головой. — Твой супруг слишком добр, мама. Я бы хотела, чтобы он всех их перебил.

— Это уже слишком, — возразила Гвен. — Их хозяин может быть агентом из Завтра, но я не сомневаюсь, что сами они всего лишь бедные запуганные крестьяне, которые поддались на обещание сделать их богатыми. Но пребывание в королевских темницах все же обогатит их души.

Магнус с тревогой посмотрел в направлении замка.

— Солдаты наверняка уже должны подходить к его стенам.

— Не сомневаюсь, что они уже подошли, — сказала Гвен. — Король держит слово, несмотря на неприятности: королевские солдаты прибыли, как только мы их вызвали, и собрали богатый урожай из преступников на пути следования вашего отца.

— И нам следовало бы заняться этим, — лицо Магнуса сохраняло беспокойное выражение. — Этот ложный рыцарь Брум может наброситься на него в любой момент.

— Ну, без своей армии он на такое вряд ли решится: слишком испугался чар папы, — Но Джеффри тоже не выглядел слишком оптимистичным.

— Ну и ситуация! — воскликнул Магнус. — Иллюзии отца слишком сильны, чтобы ему оставаться в безопасности одному, но если мы отправимся за ним, то его враги свергнут короля.

— И уничтожат все дело жизни вашего отца, — согласилась Гвен. — Нет, этого мы тоже не можем допустить.

— Добавьте беды, которые постигнут народ Греймари вследствие такой катастрофы, — добавила Корделия.

— Действительно, это дилемма из дилемм, — подтвердил Грегори. — Но разве нас недостаточно, чтобы сделать и то, и другое?

— Наверное, — проговорила Гвен, — тут ничего другого не придумаешь. Магнус, ты должен в своей маскировочной ипостаси следовать за отцом и защищать его от тех, кто хочет погубить его наведенным безумием.

— И защищать тех, кого он может ненароком обидеть сам? — спросил молодой человек.

— Почему всегда так? — спросил Грегори повышенным тоном. — Почему честь защищать отца выпала Магнусу, а не мне?

— Потому что он старший, — стальным голосом ответила Гвен, но потом сразу же смягчилась. — Подожди своего времени, сын. Когда подрастешь, ты тоже предпримешь такой поиск в одиночестве. А пока ты еще мальчик. Пошли! — она поцеловала Магнуса в лоб. — Береги себя, сын, и зови на помощь при малейшем признаке опасности. Твой брат Джеффри придет к тебе в то же мгновение.

— Я буду рад, если он своей сильной рукой защитит мне спину, — отозвался Магнус. — Удачи, мама, и вам тоже, братья и сестра!

Корделия поцеловала его в щеку, Джеффри скорчил гримасу, а Грегори выглядел как будто удивленным. Магнус повернулся и сразу исчез в лесу, а Гвен, обратившись к остальным детям, сказала:

— Ну, полетели, — и она ловко вскочила на метлу. Оригинальный летательный аппарат поднялся вверх и устремился на юг, за ней последовала Корделия, а мальчики сопровождали женщин рода Гэллоугласов с обеих сторон.

— Фесс?

— Я здесь, Род, — большой черный конь вышел из кустов на дорогу.

— Я знал, что могу положиться на тебя, — но Род чувствовал себя глуповато. — Прости за последний срыв.

— Не надо извиняться.

— Надо — мне самому надо. Ты будешь снова сопровождать меня?

— Конечно, Род, — робот подошел ближе.

Род сел верхом.

— Приятно, что Гвен и дети так хорошо замаскировались.

Робот молчал целую секунду, что было для него необыкновенно долго.

— Ты разгадал их маскировку, Род?

— Не совсем, так что она свою службу сослужила: позволила мне принять их помощь, прежде чем я понял, кто они такие. Но после окончания схватки мне не потребовалось долго гадать, — Род улыбнулся. — Это так здорово — знать, что они продолжали следить за мной, хотя я был очень груб с ними. Но это не свидетельствует об их уверенности в моей способности справиться с недугом.

По-своему свидетельствует, Род. Они поняли, что ты был болен, когда с ними говорил.

— Я их недостоин. И тебя, кстати, тоже.

— И меня? — раздался голос, отличный от голоса Фесса.

Род удивленно посмотрел вниз и увидел, что по дороге рядом с ним пылит гном. Род улыбнулся.

— Эй, Модвис! Как хорошо, что ты снова меня отыскал! Как дела?

— Я следовал за звуками сражающихся волшебников, — ответил гном. — И если бы ты догадался подождать меня, лорд Гэллоуглас, то облегчил бы участь моих бедных ног.

— Подожду, обещаю. Ты уверен, что хочешь принять участие в поиске?

— Я жалею, что упустил возможность сразиться с Брумом, — проворчал гном. — А куда ты направляешься?

— На север, — сказал Род, — пока Брум снова не нашел меня. Хочешь сразиться с врагом?

Модвис быстро взглянул на него, потом улыбнулся.

— Еще бы, хочу. Пошли.

Глава семнадцатая

К середине утра. Род начал остро ощущать, что весьма неразумно выступать в путь без пищи и воды.

— Знаешь, Модвис, я что-то проголодался.

Гном достал из сумки пращу и развернул ее.

— Подстрелить, что ли, пару куропаток?

У Рода побежали слюнки.

— Неплохо звучит. А ты сумеешь их приготовить?

— А как же? Но потребуется время: сначала нужно их отыскать и приманить.

— Хорошо, я пока передохну. А помочь я не смогу?

Гном улыбнулся.

— Я справлюсь быстрее один. Но благодарю тебя за предложение.

— Как хочешь, — Род остановил коня у ручья. — Я пока разведу костер.

— Вот это славно, — Модвис спешился и привязал своего осла к кусту. — Еще до полудня мы пообедаем. Пожелай мне удачи на охоте.

— Удачи на охоте! — послушно сказал Род и помахал рукой, а Модвис исчез в лесу. Тогда сам Род спустился к ручью.

— Осторожней, Род!

— Да, Фесс, но я так хочу пить, что готов припасть и к луже, что уж тут говорить про студеный ручей, лучшего не пожелаешь, — Род подхватил упавшую ветку и сильно ударил ею по льду. Лед раскололся, из-под него показалась вода, и Род наклонился, чтобы напиться.

И застыл: под самой поверхностью воды плавала бритая голова с клочком волос на макушке. Род попятился, но голова поднялась из-подо льда, увенчивая собой бычью шею и массивный торс. Лицо с жесткими узкими глазами, с широкими скулами и длинными висячими черными усами. В кровь Рода хлынул адреналин.

Что делает здесь монгол?

Но тут Род понял, что видит сквозь этого человека.

— Я пришел снова, — низкий бас привидения звучал глухо и словно шепотом.

— Впервые, насколько это касается меня! А кто ты такой?

— Нечего разыгрывать невинность! Ты хорошо знаешь, что я воин Пантагр, которого ты предательски убил в битве. Я пришел отомстить!

Призрак неожиданно вытянул руку, и Род не сомневался, что если бы действительно был виновен, крюк, торчавший из культи, утащил бы его под воду. Но так как он не был виноват, рука призрака прошла прямо сквозь него.

Призрак посмотрел на свою руку.

— Почему рука изменила мне?

— Потому что я не виноват, — объяснил Род. — Послушай, я определенно не знаю, кто убил тебя. Но это точно был не я.

— Ты лжешь! Это был ты или твое подобие!

— Это вполне возможно: кажется, здесь разгуливает множество моих двойников. Иногда мне кажется, что поблизости у них гнездо. Но все-таки убил тебя не я.

Глаза призрака сузились.

— У тебя хватит храбрости доказать это?

— В общем, да.

Призрак протянул руку в крону дуба, нависавшую над рекой, и сорвал веточку омелы. Потом отщипнул с нее ягоду, а ветку передал Роду.

— Мои руки не могут схватить тебя, но твои тебе служат. Возьми ягоду и съешь. И я съем. Тот, кто лжет, потонет.

— Потонет? — переспросил Род. — Я понимаю, что это означает для тебя. Но что значит, что я потону?

— Ты умрешь и станешь призраком, как я. И тогда мы сможем снова сразиться, но на равных условиях.

У Рода волосы встали дыбом. Возможно, ветка лишь выглядит как омела, а ягода сплошь напитана ядом.

— Боишься? — насмехался призрак. — Значит, признаешь свою вину?

— Никогда! — рявкнул Род. Он открыл рот, поднес к нему ягоду…

Из кустов с воем выскочил волк и прыгнул на него.

Род вскрикнул и откатился, а волк схватил ягоду в зубы и проскочил мимо Рода. Он с грозным рычанием повернулся к призраку.

Призрак в отчаянии завыл и утонул.

Род пораженно хлопал глазами. Какой это призрак боится волка? И какой волк нападает на призраков?

Молодой.

Зверь повернулся к Роду, высунув язык, — и Род готов был поклясться, что он улыбается. Он тоже медленно заулыбался.

— Итак, Мирабель оставила мне почетную охрану?

Волк кивнул, подошел к Роду, сел и протянул лапу.

Род взял ее с серьезным поклоном.

— Рад возможности продолжить знакомство, сэр волк, — потом он в тревоге поднял голову. — Эй, минутку! Если в ягоде яд, нужно побыстрее прочистить тебе желудок! — в его голове прозвучал сигнал тревоги. Можно продолжать разыгрывать эту шараду, но он же прекрасно знает, кто такой этот волк.

Но Белый Клык покачал головой, по-прежнему улыбаясь, и Род понял. Конечно! Если Большой Том прав, ягода приготовлена из ведьмина мха, и волк знает, что она ему не повредит. Напротив.

Либо это, либо у волка хватило ума ее выплюнуть. На мгновение Род испытал искушение спросить, но решил, что не хочет, чтобы зверь заговорил голосом Магнуса. Зачем ослаблять иллюзию?

— Ну, ладно, Клык, спасибо за доверие. Я знал, что не виноват, но приятно, что кто-то еще это подтверждает.

Когда Модвис вернулся, он опустил куропаток на землю и с тревогой посмотрел на новое действующее лицо.

Род повернулся от костра и улыбнулся, положив руку волку на голову.

— Привет, Модвис. Познакомься с моим другом.

Он надеялся, что говорит правду.

Весь следующий день они шли вместе, и Род и Модвис заключили, что молодой волк — прекрасный спутник. Но когда лучи солнца протянули тени через дорогу, Род наконец признал:

— Мы сегодня вряд ли найдем постоялый двор.

— Пожалуй, — согласился Модвис.

Род вздохнул.

— Пора разбивать лагерь, — он повернулся к волку. — Беги вперед и отыщи подходящую полянку.

Волк улыбнулся и исчез меж деревьев.

— Ты уверен, что мы в безопасности с ним? — спросил Модвис.

— Это особый молодой волк. Я бы спокойно доверил ему свою жизнь, — ответил Род.

Фесс, конечно, ничего не сказал. Волк появился, по-прежнему улыбаясь, присел и головой указал за плечо.

— Прямо впереди? — Род кивнул. — Ну, давай посмотрим.

Поляна оказалась всего двадцати футов в ширину и летом была бы совершенно укрыта листвой, но теперь сквозь голые ветви ясно виднелось вечернее небо. Модвис стреножил осла и повесил ему на морду мешок с овсом. Род наблюдал за ним, тихо шепча:

— Насколько же подозрительными мы кажемся гному, Металлический Союзник?

— Модвис знает только, что ты оставил меня пастись однажды, как Беабрас оставил своего коня у Высокой Обиды.

Род кивнул.

— Верно, — он натянул узду и двинулся в поисках сухих веток.

— Здесь есть сосна, — Модвис достал свой длинный нож. — Я нарежу веток на постель.

— Прекрасно, — отозвался Род, — а я, как обычно, разведу костер. Потом моя очередь охотиться, — он повернулся к волку. — Я найду ужин для нас с Модвисом, а тебе самому предстоит поймать пару кроликов.

Волк улыбнулся, глядя ему в Глаза, потом повернулся и исчез в кустах.

Какое-то время Род смотрел ему вслед. Жаль, что приходится так разговаривать, но нужно подыгрывать мальчику. Либо выяснится, что он все знает, а это скажется на состоянии Модвиса, как проливной осенний дождь.

Конечно, он может ошибаться: волк только выглядит оборотнем, а на самом деле это настоящий волк, прирученный феей. Что тогда?

Ну, тогда волк может задержаться в лесу или не вернуться вовсе. Род почувствовал холодок озноба и пожелал, чтобы волк вернулся.

За пределами лагеря фигура волка расплылась, вместо него снова появился Магнус. Он переходил от дерева к дереву, пока не смог ясно увидеть лагерь из-за густых кустов, подождал, пока Род и Модвис не отвернулись в другую сторону, вышел на открытое место, чтобы его было видно, и помахал Фессу. Большой черный конь поднял голову, Магнус кивнул и снова ушел в укрытие: теперь второй охранник отца знает о его присутствии. Он сел, порылся в сумке и достал сушеное мясо. Конечно, не очень хороший ужин, но он не намеревался выпускать папу из виду. Каков отец, таков и сын: настала очередь Магнуса опекать отца.

Род лежал без сна, слушая ровное глубокое дыхание Модвиса и пытаясь подражать ему. Он говорил себе, что это глупо, что Магнусу ничего не грозит. Тем не менее он знал, что не уснет, пока волк не вернется. Он даже приберег для него немного похлебки…

И тут неожиданно понял, что сквозь деревья светит совсем не луна.

Он еще более напрягся, глядя на юг, думая об опасности, угрожающей Магнусу, если мальчик столкнулся с тем, что испускает этот призрачный свет. Теперь Род жалел, что его сын оказался с ним в лесу.

Наконец он решил, что знание лучше тревоги. Если Магнус вернется, пока Чародея нет, Модвис о нем позаботится: конечно, если звериная маскировка не запугает гнома. К тому же поблизости Фесс.

— Я схожу посмотреть, что это за странный свет, — сообщил Род роботу-коню. — Оставайся здесь и позаботься о «волке», ладно?

— Род, свет исходит только от луны.

Род покачал головой.

— Нет. Я тоже так думал вначале, но потом присмотрелся внимательней: это другой свет. Похож на луну, да, но другой. Охраняй крепость, Фесс, — и он скользнул в лес.

Робот разрывался между послушанием и тревогой за хозяина, но Род приказал ему остаться, а никакого признака настоящей опасности конь пока не видел, это только наведенная галлюцинация.

Конечно, она тоже может быть опасна. Но Род отдал приказ. Фесс испустил белый шум и приготовился ждать. Тем не менее он максимально усилил прием звука от микрофона Рода.

Голова Магнуса качнулась, он очнулся от дремоты. Мигая, посмотрел в сторону лагеря… И увидел, что спальный мешок Рода пуст. Юноша мгновенно насторожился. Он внимательно осмотрел окрестности и заметил, как Род исчезает за деревьями по другую сторону поляны. Магнус собрался и начал обходить поляну, ступая осторожно и неслышно продвигаясь по зимнему лесу, очерчивая круг.

Он прошел четверть пути, когда что-то твердое и тупое ударило его за ухом, и юноша рухнул ничком, потеряв сознание.

Глава восемнадцатая

Земля пошла в гору, свет усилился, и Род подумал, что близок рассвет. Но, конечно, это глупо: еще не было и полуночи. Магнус все еще не вернулся, а он никогда не задерживался так надолго.

Тем временем он вышел на вершину холма. Его взору предстала поляна, но не созданная природой. В центре ее возвышался замок, горящий огнями. Стены его были совершенно прозрачны. Замок походил на детский ночник или рождественскую игрушку.

Игрушку шестидесяти футов высотой и ста ярдов длиной.

Род осторожно, но в то же время решительно подошел к подъемному мосту: внутри замка вполне мог оказаться его сын. Если замок привлек его внимание, почему он не мог привлечь и Магнуса?

Подойдя к мосту, чародей обратил внимание на материал. Подошел, чтобы присмотреться внимательней, и застыл, как зачарованный.

Это был натуральный мрамор. Весь замок был выстроен из мрамора. Судя по вариациям цвета, использовались разные сорта мрамора, причем без малейшего следа каких-либо других камней. Вот почему замок словно светился, ибо был сработан из чистого материала.

Нет, не совсем чистого, что-то там внутри скрывалось, внутри камня. Род подошел ближе, пробежал по мосту — и наконец-то разглядел торс человека и лицо, обращенное к нему. Незнакомец удивительно хорошо выглядел, а камзол и плащ у него были такой же тонкой выделки, как у самого Рода.

Потребовалось несколько минут, чтобы признать, что он видит самого себя.

Но не такого себя, каким видел свое отражение в зеркалах. Там отражался человек, красивый, компетентный в политике и социологии, но со странным отсутствием самоуверенности. А этот человек, в мраморе, совсем не красив, он только хорошо выглядит, и если в нем и есть скромность, то она уравновешена определенной жесткостью, почти безжалостностью. В сущности, Род понял, что внешность дубликата отталкивает. Перед ним стоял очень опасный человек!

И опасный не из-за своих способностей, как заметил Род, а из-за своей морали. Для всех, кто живет по его моральному кодексу, он безопасен, но для тех, кто выходит за пределы этого кодекса, это очень опасный и безжалостный противник. Если кто-то нарушал Закон, которым жил этот человек, этот кто-то сразу лишался покровительства Закона, и убийца считал себя правым, причиняя нарушителю серьезнейшие увечья и даже смерть.

Род не мог отвести взгляд, одновременно чувствуя, как все сжимается у него внутри: он всегда считал себя хорошим парнем.

И не без причины: в глазах этого человека он отметил милосердие, а свирепость явно смягчалась чувством юмора. Да, это немедленная смерть для всякого, кто живет не по его нравственному кодексу, но мало кто живет за пределами этого кодекса или нарушает его, давая убийце моральное оправдание карать. Только изредка встречает он такого человека, мужчину или женщину, о которых с уверенностью можно сказать, что они злы, и тогда…

Тогда он наслаждается тем, что делает.

Род чувствовал, как съеживается его душа, но отрицать очевидное было невозможно. Человек перед ним — хладнокровный убийца, который наслаждается своим двусмысленным ремеслом. Это не призрак, который преследовал Рода с тех пор, как он покинул Максиму; вот почему он всегда хотел сковать этого зверя узами морали; вот почему чувствовал себя недостойным Гвен и детей.

Его дети.

Что случится с ними, если они нарушат правила этого человека? Не только нарушат — разобьют, истопчут.

Мощная вспышка отцовского инстинкта охватила Рода. Никогда, молча поклялся он, никогда он не допустит, чтобы хоть одному из них был причинен вред. Верховный Чародей поклялся, что своей рукой убьет этого монстра, живущего глубоко внутри него самого, прежде чем тот посмеет посягнуть на его детей.

Но как он сможет убить самого себя?

Легко и бестрепетно.

Однако за собственным изображением лорд Гэллоуглас увидел теперь и своих детей — они отстаивали свои права — и почувствовал себя уверенней. Они выросли под защитой его и Гвен. Они могут восставать против нее, могут сломать один-два прута, но никогда не станут уничтожать защиту полностью. Это их защита и одновременно их тюрьма.

Перед глазами пошли сменять друг друга пестрые картины — сцены юности Рода, а не его детей. Он снова увидел себя самого среди наемников, нападающих на город, виновный только в том, что захотел стать свободным; увидел, как через год пытался загладить свою вину, помогая группе патриотов свергнуть тиранию на планете. Он видел, как вступает в поединок и убивает телохранителя тирана, в то время как местные жители расправляются с самим тираном. Видел себя в межзвездном полете, изучающим историю соседней планеты, к которой Фесс вел их корабль-астероид, видел, как сражается, борется снова и снова, и все время пытается заслужить любовь, которой, он это сознавал в глубине души, по большому счету не заслуживает.

Он не мог оторвать взгляда от зрелища. Зачарованный, просматривал сцену за сценой, но не такими, какими он их помнил; сцены демонстрировались объективно, безлично. То, что он видел, заставляло его то гордиться, то стыдиться увиденного — он испытывал одновременно и возбуждение, и смирение духа.

И пока он смотрел, не в силах оторваться, враги подкрались к нему сзади.

Род не мог бы сказать, что его насторожило: скрип кожи, тяжелый шаг — какой-то сигнал пробился к нему и прервал транс. Он повернулся, выхватывая меч, и увидел великана, за которым валила целая толпа троллей. Все они уже находились на подъемном мосту. Великан был десяти футов ростом, с ногами в полтора фута толщиной, с руками в фут, с массивной грудью и плечами, а в качестве единственной одежды использовалась набедренная повязка. Он был чрезмерно волосат и грязен так, будто с момента рождения страдал водо- и мылобоязнью. Глазки у него были маленькие и горели неуемной алчностью, выглядывая из-под кустистых бровей. Нос у него был в форме картошки, а из-под верхней губы торчала пара длинных и острых клыков. Тролли, спотыкаясь, прятались за ним, их отличали жестокие рожи, мощные торсы, звериные когти на шишковатых пальцах.

Великан насмешливо хмыкнул и взмахнул дубиной, вырезанной целиком из ствола солидного дерева.

Род вскрикнул и отскочил, дубина со свистом пронеслась мимо. Он подпрыгнул и ударил пятками в солнечное сплетение великана, но мосластое чудовище только хрюкнуло и отмахнулось, как от назойливого комара. Род еще не полностью восстановил равновесие, когда вновь заметил несущуюся дубину; он снова отскочил, но недостаточно резво; дубина нанесла ему скользящий удар по плечу, и правая рука чародея онемела. Род упал в снег на мосту, и к нему тут же подскочил тролль, вытянув когти. Род отчаянно схватился за меч и левой рукой, неуклюже, сумел выставить клинок между собой и троллем.

Тролль не смог остановиться, он налетел на меч, отбросив Рода к середине настила моста. Чудовище завопило и умерло, но его когти успели раскроить камзол и поцарапать кожу на груди человека. Хлынула кровь, Род ощутил резкую боль. Он закричал и вскочил, едва успев высвободить меч из кожаных ножен, образованных телом тролля. Великан возвышался над ним, сжимая дубину в руках, с боков нажимали тролли, а в ушах все еще стоял предсмертный вопль тролля…

Но тут из-за троллей раздался боевой клич, и что-то ударило великана в спину. Тот гневно взревел и согнулся, и Род увидел Фесса, вставшего на дыбы и бьющего копытами. Робот обрушился на соседнего тролля, тот отступил и с воплем упал в ров, где тут же начал растворяться. Другой тролль с ревом схватил Фесса поперек туловища; великан бил робота по хребту дубиной, а Фесс, пытаясь дотянуться до него копытом, встал на дыбы и бил в разные стороны…

И застыл с неподвижными ногами, свесив голову. Опять верного спутника настиг приступ.

И тут дубина великана обрушилась на него.

Род страшно закричал и всей своей тяжестью ударил великана в спину. Великан пошатнулся, развернулся и с ревом набросился на чародея. Род отступил, но дубина все же краешком задела его голову, из глаз снопом посыпались искры. Он еще пытался соображать, понимая, что в следующее мгновение на него обрушится смертельный удар, когда услышал рев…

Но хоровод звезд в глазах постепенно сошел на нет, хотя рев по-прежнему стоял в ушах. Великан отвернулся от него и уже яростно сражался с кем-то другим. Один из троллей свалился в реку. На его месте показался Модвис со щитом в одной руке, с дубиной в другой, а за ним грозно надвигался Беабрас, сражаясь с великаном топором и мечом, а его конь охранял спину рыцаря, копытами и зубами отбиваясь от троллей.

Тяжело дыша, Род побрел к месту основной сечи. Он не мог оставить рыцаря умирать за себя, хотя одно небо знает, как Беабрас снова очутиться здесь живым и невредимым.

Конь ударил, и последний тролль с воплем отчаяния упал в ров, но дубина великана наконец пробила защиту Беабраса, и страшный удар прижал топор рыцаря к его собственной голове. Беабрас покачнулся и упал, а великан поднял огромную ногу, чтобы растоптать его.

Род еле-еле успел подойти и изо всех сил врезал сапогом по этой ноге.

Великан завопил, борясь за равновесие на краю моста. Почти обрел баланс — но тут появился Модвис, толкнул всем своим весом огромное колено, великан пошатнулся и рухнул головой в воду, и его гневный крик сменился криком ужаса. Фонтан во рву взметнулся до самого неба, и все стихло, будто и не было великана во главе оравы троллей.

— Как я и думал, у него тоже аллергия на воду, — проворчал Род и повернулся к рыцарю. У него самого кружилась голова.

Модвис склонился к рыцарю, поддерживая голову Беабраса руками. Рыцарь посмотрел на него, и Род увидел, что волосы на его голове пропитаны кровью.

— Не плачь обо мне, друг, — прошептал Беабрас, видя, что глаза Модвиса полны слез.

— Держись, — прохрипел Род. — Я знаю: ты справишься.

Беабрас с печальной улыбкой повернул к нему голову.

— Нет, лорд Гэллоуглас… хотя благодаря небу… я пришел вовремя.

— Но как ты… ведь ты…

— Мертв? — рыцарь слабо улыбнулся. — Только ушел ненадолго… как ухожу и сейчас. Ты должен сражаться за нас обоих, лорд Гэллоуглас, — и в этом мире, и в твоем собственном. Но не бойся — я приду снова. Я всегда буду приходить.

Он вздохнул и его тело обмякло.

Род в ужасе смотрел, как…

Тело рыцаря дрогнуло и начало растворяться в воздухе пока не исчезло окончательно.

Модвис недоверчиво посмотрел на свои пустые руки, потом умоляюще на Рода, и звезды отразились в его полных слез глазах, звезды эти стали необыкновенно яркими, заполнили все поле зрения Рода. Смутно увидел он прекрасную леди с длинными светлыми волосами, с короной, в сопровождении нескольких монахинь. Но это ведь было невозможно, на Греймари нет никаких монахинь. Род обнаружил, что проваливается в мир света.

Лепрекон с молотом в руке склонился над телом Верховного Чародея. Он вопросительно смотрел на высокую женщину.

— Мир, древний, — провозгласила она. — Мы пришли помочь твоему другу, а не вредить ему.

— Кто эти женщины? — спросил Модвис. — Почему они в монашеских рясах?

— Потому что кое в чем они сродни монахам. Но в то же время они женщины и потому называются монахинями.

— Мы сестры ордена святого Видикона, древний, — пояснила первая женщина. Она была довольно полной, добрые глаза внимательно смотрели из-под белой головной ленты, окаймлявшей капюшон. — Мы посвящаем свою жизнь поклонению Богу и службе грешникам.

Лепрекон слегка поморщился при упоминании Бога, но остался на месте. Подозрительность его несколько уменьшилась.

— Значит, вы целительницы?

— Да, и мы ничем не могли помочь вам, хотя и видели, что происходит у наших ворот. Ты знаешь, кем был тот тип в красном плаще?

— Это злой колдун Брум, который преследовал этого человека через весь Греймари, досаждая ему, как только мог. Кроме того могу еще добавить, что его банда из окрестных селян разбежалась после первого же серьезного столкновения с настоящим противником. Я могу надеяться, что вы позаботитесь о моем товарище?

— Можешь, — ответила леди. — Сестры, поднимите его.

Две пары монахинь развернули носилки, положили их рядом с Родом и перевалили тело на холст. Потом встали и понесли через готическую арку за низкие стены.

Леди в короне повернулась к Модвису.

— Добро пожаловать. Если хочешь, войди и отдохни, как самый дорогой гость.

— Ну уж нет, — ответил лепрекон, — ваши святые места для нас запретны. Я буду ожидать в роще поблизости. И если понадоблюсь тебе, леди, только крикни: «Модвис, приди!»

— Я так и сделаю, древний, не опасайся. Мы позаботимся о твоем друге. Не можешь ли сказать, как его зовут?

Но лепрекон уже исчез, растворился среди дерев, как сновидение. Леди печально улыбнулась и, повернувшись, пошла в монастырь. Привратник закрыл за ней дубовые ворота.

Глава девятнадцатая

В темноте появилась светлая точка, тусклая и туманная, но постепенно она выросла, и Род наконец понял, что сквозь густой туман смотрит на луну. Луна продолжала расти, она все увеличивалась, стала больше, чем в полнолуние, и все разрасталась и разрасталась.

Наконец Род понял, что сам движется к ней.

В панике он бросил взгляд по сторонам, пытаясь рассмотреть, в каком он находится космическом корабле, скутере или просто в скафандре…

…и обнаружил рядом с собой в пустоте старика. Длинные седые волосы спускались ему на плечи, окладистая борода лежала на груди, удерживаемая отнюдь не тяготением, а ускорением. Старец в длинном белом балахоне и золотой ризе поверх него, а в руке у него зажата огромная толстая книга…

И никакого признака космического скафандра. Не было даже шлема.

— Мир с тобой, сын мой, — поздоровался патриарх. — Ты в волшебном царстве; здесь тебе не нужен ни воздух для дыхания, ни тепло для тела. А если прислушаешься, то услышишь музыку сфер.

Род проглотил готовое сорваться с языка возражение и прислушался. И, конечно же, его собеседник оказался прав, чародей услышал гармоничный хор ясных, чистых, прозрачных тонов, в котором каждая гамма начиналась и завершалась в поразительной прогрессии, так что музыка непрерывно изменяла мелодию, но никогда не прекращалась.

Он удивленно повернулся к старику:

— Но этого не может быть!

— Не может нигде, кроме волшебного царства, — напомнил ему старик. — Ты не на Земле детства человечества, ты не на острове Греймари, даже не в королевстве своего деда Гранкларте. Ты в волшебном царстве, здесь царит только волшебство и ничего больше.

Род начал подозревать, что его школьная память действует сильнее подсознания.

— Ты ведь в конце концов рыцарь, — добавил старик, словно прочитав его мысли. — А где еще твоя душа найдет истинное успокоение, как не в волшебном царстве?

— Я не настоящий рыцарь, хотя у меня рыцарское звание, — но Род почему-то был уверен, что старик прав. — Но даже если я рыцарь, то кто же тогда вы?

— Сейчас я только наблюдатель, — смиренно промолвил почтенный старец, — и, может быть, охранник. Когда-то я писал книги, но эта часть моей работы завершена, и с тех пор я путешествую по разным местам для собственного удовольствия. А ты, сэр, не только рыцарь, но и чародей, не правда ли? Если не ошибаюсь, ты лорд Гэллоуглас.

— Да, таково мое настоящее имя, кажется, — медленно сказал Род. — А вы, достопочтенный сэр, с кем я имею удовольствие разговаривать?

— Я Иоанн, которого люди называют евангелистом, — ответил почтенный старец. — Это я видел конец Времени и описал его, чтобы все могли прочесть.

— Книгу Откровения? Тот самый Иоанн? Святой?

Старик улыбнулся.

— Есть много святых по имени Иоанн, хвала небу. Да, я один из них.

И, вероятно, самый первый, подумал Род.

— Это такая большая честь для меня, святой отец, — Род улыбнулся. Тот самый первый Иоанн, кажется, был священником? Или он все еще священник?

— Тебе оказывают честь, потому что ты сам воздаешь честь, — отозвался старик.

Род с минуту подумал.

— Как же это мне так повезло встретиться с вами? И почему мы летим на луну?

Святой Иоанн мягко рассмеялся.

— Ты в моем обществе, лорд Гэллоуглас, потому что тебе нужно оказаться на луне — и вернуть свой рассудок.

— Мой рассудок? — переспросил Род. — Он теперь на луне?

— Красота ближайшего небесного тела часто привлекала разум людей, — объяснил святой Иоанн, — и те, у кого разум слаб, могут потерять его на ней.

Род вспомнил старинное предание, что полная луна вызывает безумие. Он даже считал, что от этого происходит слово «лунатик».

— Все, что утрачено человеческим сердцем или разумом, оказывается на поверхности луны, — продолжал евангелист. — Здесь оно трансформируется в видимые для глаза и доступные для осязания формы. Но идем, сфера уже близка.

Так оно и было, неожиданно понял Род: лунный диск с ясно различимыми оспинами кратеров и цирков заполнил все поле зрения. Ощущая странное волшебство приближения, Род осознал, что опускается на поверхность спутника Земли, а уже не плывет в пространстве.

Однако по мере падения скорость путешественников замедлялась, к тому же они повернули к темной стороне луны — но в этой вселенной она не была темной. Ее заливал странный, рассеянный, лишенный источника свет. Они плыли мимо острых вершин лунных гор. Но в этой волшебной вселенной вершины не были голыми и безжизненными, они сплошь заросли густыми кустами и вечнозелеными деревьями. Потом Род увидел людей, которые бродили по травяным равнинам и у темных неподвижных озер, но все виделось ему словно сквозь дымку.

— Добрый отец, — спросил Род, — кто это бродит по мрачным равнинам?

— Бедные заблудшие души, сын мой, — печально сказал евангелист, — которые потеряли истинный путь в жизни и утратили веру, которая могла бы дать им цель. Они бродят здесь без направления, без цели, в ожидании смерти. Но идем скорее — земля ждет.

Они спланировали вниз и коснулись ногами — нет, не лунной пыли, но серо-зеленого дерна. Род осмотрелся и сразу заметил неподалеку груду соединенных колец, сплетенных так прочно, что, казалось на первый взгляд, их невозможно было разъединить. Но присмотревшись внимательнее, он понял, что каждое кольцо было сломано напротив места соединения.

— Добрый отец, а что это?

— Любовные клятвы, — ответил старик, — нарушенные и забытые. Иногда заблудшие души приходят и роются в этой груде, находят данные и забытые обещания и тем самым снова обретают путь. Но так бывает редко, очень редко.

Род увидел выгравированное на кольце разбитое сердце и почувствовал вину, вспомнив увлечения своей грешной юности. Он потянулся было к груде, ему хотелось разглядеть, чьи имена написаны на ближайших кольцах, но евангелист твердо взял его за руку и повел дальше:

— Хватит, сэр рыцарь. Мы ищем не воспоминания о твоих интрижках, а твой утраченный разум.

Они обогнули груду, миновали голубой пруд, по краям которого кристаллами выступила соль, прошли по лугу, поросшему бледными фиалками, которые опускали лепестки из-за недостатка света, и оказались в ивовой роще.

— А это что за деревья, добрый отец?

— О, это деревья, которые плачут, сын мой. Их питают раскаяние и жалость, которые должны смягчить любое человеческое сердце, но некоторые представители рода человеческого совершенно утратили дар сопереживания, и сердца у них стали жесткие и увядшие.

Род заметил имена и пиктограммы на стволах деревьев. На одном был вырезан перочинным ножом крест, на другом корабельный якорь, но библейский старец шел слишком быстро, чтобы можно было что-то прочесть и при этом не отстать от него.

Они шли все дальше и дальше, и вскоре миновали гигантский улей из хрустального тускло светящегося стекла, прошли через туннель, уставленный запечатанными шкатулками, и вышли на пыльную равнину. Это по крайней мере походило на Луну, которая была знакома Роду по телевизионным передачам, — бесконечная плоская поверхность, покрытая движущимися частицами пыли, с острыми утесами, возвышающимися на некотором удалении.

И в середине этой равнины была насыпана гора из щитов темного металла.

Святой Иоанн взял Рода за руку и вступил в озеро пыли. Род последовал за ним со сжавшимся сердцем: он знал, что пылевые ямы Луны бывают хуже зыбучего песка. Но святой ступал по предательской поверхности легко, очевидно, благодаря волшебству этого мира — и Род так же легко шагал вместе с ним.

— Что это за груда щитов, отец Иоанн?

— Запятнанные бесчестием гербы, сын мой. Это бывшее оружие доблести, изготовленное из яркого серебра, но потускневшее из-за пренебрежения и презрения к идеалам. Имя им всегда было легион, но никогда не было их столько, как в эти темные недавние дни.

Род присмотрелся, проходя, и увидел, что на одном щите изображен горящий светильник, на другом — шляпа с высокой тульей и пером, на третьем — что-то вроде танка с множеством членистых ножек вместо гусениц, но смысла этих символов не понял, как ни старался.

Спутники обогнули огромную груду изжеванной и просто мятой бумаги, в которой устало рылись какие-то бледные тени.

— Что они ищут? — спросил Род у святого Иоанна.

— Печать Уверенности, сын мой, — ответил евангелист, — но они обречены вечно не находить ее, потому что сами ее создали.

Изломанные вершины приблизились, и Род увидел, что одна из них сложена из миллионов осколков сверкающего стекла.

— Отец, а эти памятники, наверное, не столько заблудших душ, сколько изломанных судеб.

— Да, сын мой, и достойна удивления душа, которая способна не только отыскать все осколки своей хрустальной мечты, но и сложить их вместе. Но те, кто утратил свои хрупкие сосуды, этим не интересуются: сам понимаешь, здесь место разбитого единства. Здесь копошатся те, кто утратил свою сущность, но все еще пытается найти недостающие части и все-таки в печали заканчивают свои дни. К сожалению, у таких часто бывает достаточно энергии, чтобы жить даже после смерти.

Род изогнул шею, проходя мимо, и успел увидеть краем глаза старинный компас со стрелкой, указывающей наверх, игральную карту, на которой валет держал в руке старинный пистолет и какой-то архаичный домкрат. Дальше шло множество книжиц с инициалами, скорее всего, бывших владельцев: на привычной глазу латинице, на экзотической кириллице, арабским шрифтом и даже иероглифами. Род еще подумал, а что Же таится в глубине этой груды.

Наконец они подошли к колоссальной куче флаконов. Большинство из них были заткнуты пробками, но кое-какие были открыты; на всех красовались этикетки с фамилиями или именами. На некоторых надписи так поблекли от времени, так что виднелись только инициалы. На одной Род прочитал что-то похожее на слово «ах». Некоторые были такие старые (или новые), что на них использовались не надписи, а пиктограммы. Еще на одной чародей разглядел стилизованный рисунок двух лосей с широкими лопатообразными рогами. Род мог представить себе рисунок таких рогов на рукоятке бластера Бака Роджерса.[13]

— А это что за предметы, святой отец?

— В сосудах находится, сын мой, способность рассуждать тех мужчин и женщин, кто утратил силу логичной мысли.

Род обратил внимание на очень большой флакон с надписью «Граф Орландо» и решил, что он относится к середине истории этого безумца, встреченного Родом несколько дней назад.

Флакон был открыт.

— Почему этот сосуд находится здесь, если он пуст?

— Ждет возвращения разума, который в нем содержался, — объяснил святой Иоанн.

И будет ждать вечно, знал Род.

— Мой флакон тоже здесь?

— Конечно, здесь хранится та твоя часть, которая обеспечивает ясность и рассудительность твоего мышления. Тот аспект твоего разума, который видит реальный мир таким, каков он есть.

— Неужели только материальный мир? А как же та моя часть, что воспринимает неосязаемый мир?

— Эту часть своего разума ты еще не утратил, — сказал святой.

Род собирался спросить об этом «еще», но потом передумал. Он стал перебирать флаконы.

Поиск может оказаться долгим, отец. Мне не хотелось бы вас задерживать…

— Нет, поиск предстоит недолгий, — возразил святой, — ибо разум покинул тебя всего несколько дней назад. Ты наверняка обнаружишь потерянное вблизи вершины.

Внимание Рода привлек большой сосуд, из тех, что были закрыты резиновой пробкой, а не запечатаны воском. На нем отчетливыми крупными буквами было написано: «Род Гэллоуглас, урожденный д'Арманд».

Рядом, разумеется, лежал флакон сказочника Рори. Род слегка удивился, увидев, что он пуст.

Он наклонил свой сосуд, всмотрелся в туманный пар внутри.

— Почему у всех остальных содержимое прозрачное?

— Лучше спроси, почему твое затуманилось, — ответил евангелист.

Род отметил, что Иоанн так и не ответил на вопрос.

— Поднеси к ноздрям, — посоветовал старик, — и осторожно открой.

Нахмурившись, Род так и поступил — туман начал выходить из пробирки. Он окутал всю его голову, потом устремился в ноздри, в глаза, в уши. Клочок коснулся его губ, оставив такое дразнящее ощущение, что Род, не успев подумать, открыл, как по команде, рот — и пар устремился внутрь и вниз по горлу.

— Облако твоего разума проникло в голову через все естественные отверстия, — объяснил евангелист.

Чувства Рода смешались в причудливом коктейле; неожиданно он распробовал вкус цвета и стал осязать запахи. Он слушал тепло, и мир потерял отчетливость очертаний; потом уже другой туман — туман бесчувственности — заволок сознание. Остался только слух, звук старческого голоса рядом с его ухом, повторяющий чуть ли не в самой голове:

— Помни: если усомнишься в том, что видишь, или заподозришь, что видишь не то, закрой глаза и вспомни этот момент и это место. Снова найди свой сосуд, если понадобится, и твой разум снова к тебе вернется.

Кто-то поблизости спрашивал:

— Как это действует, добрый отец?

И старик ответил:

— Путем манипуляции символами, сын мой. Через знаки того, что не существует, ты пробуждаешься к восприятию того, что есть истинно… есть истинно… есть…

Где-то далеко заплакала Гвен.

— Воспринимай мир таким, каков он есть, молю тебя! Супруг, очнись!

Род замигал, и туман развеялся. Он плотно закрыл глаза, потом снова открыл их и увидел дневной свет и белую больничную стену.

Глава двадцатая

Род очнулся, ощущал ставшую уже привычной тошноту. Он застонал и схватился за живот. Все, что ему хотелось — так это только лечь и спокойно умереть.

Потом он понял, что и так лежит. И смотрит на белые стены, а рядом с его койкой стоит грубый самодельный стол и такой же стул, а на стене висит распятие. Род посмотрел на серебряного Иисуса и решил, что тошноту он способен вынести.

Что-то холодное и влажное коснулось его лба. Он машинально отшатнулся — и увидел полную женщину с добрым лицом и деловитыми манерами в коричневой монашеской рясе. Волосы ее были упрятаны под капюшон, по краю которого проходила широкая белая полоска.

— Успокойся, — тихо проговорила монахиня. — Боль скоро пройдет. Ты был тяжело ранен и потерял много крови. Ты должен отдыхать.

— Думаю, я… смогу это сделать, — простонал Род. — И… поймите меня правильно… я высоко все это оцениваю… особенно огонь, но скажите ради Бога… где я?

— В нашем монастыре, — ответила монахиня. — Меня зовут сестра Патерна Тетса. Болит живот?

— Нет, но меня подташнивает…

Род подавился.

Женщина достала из-под стола глиняную миску и поставила на пол у кровати.

— Воспользуйся этим, если потребуется. Тебя только сейчас начало тошнить или тошнило и до схватки?

— Схватки? Ах, с великаном… Нет, добрая женщина… ну, я был… я видел то, чего нет… и уже несколько дней… ну, потом я ослабел, у меня кружилась голова, меня тошнило… — Род закрыл глаза, ожидая, когда пройдет приступ боли. Когда спазм миновал, он выдохнул: — И такие приступы тоже.

Сестра Патерна Теста снова сунула руку под стол и достала бутылку с розовой жидкостью. Налила немного в плошку, похожую на половинку яичной скорлупы, протянула ему и приказала:

— Выпей. Сразу полегчает.

Род осторожно взял сосуд. Ему хотелось бы думать, что у него по-прежнему галлюцинации, но тошнота обычно наступала после приступов, а не во время. Род проглотил лекарство и нахмурился.

— Странно. Почти вкусно.

— Скоро подействует, — монахиня взяла скорлупу и откинулась в кресле. — Давно ли ты видишь то, чего нет в реальности?

— С тех пор, как поел каштанов, которые продала незнакомая старуха. Вы говорите, что я участвовал в схватке?

— Да.

— Значит, вы тоже ее видели? А с кем я сражался?

— С воином и пятью вооруженными крестьянами.

— Гм… — Род покачал головой. — А я видел перед собой великана и толпу беспрестанно галдящих троллей. Скажите, а вы видели, как мне помогал высокий светловолосый рыцарь?

Монахиня покачала головой.

— Рядом с тобой бились только высокий черный конь и лепрекон, но ты действительно уложил столько противников, словно был не один, а по крайней мере вас было двое.

Итак, Беабрас, стало быть, не реален.

Но тут до него дошла первая часть сказанного, и он вскочил с широко раскрытыми глазами.

— Мой конь! Мне нужно помочь ему!

Он сел на край кровати, но женщина уперлась рукой больному в грудь и твердо сказала:

— Ты должен отдохнуть. А что касается твоей лошади…

«Я здесь, Род».

Род вздрогнул, услышав голос Фесса.

— С ним все в порядке!

— Само собой, — невозмутимо подтвердила сестра Патерна Теста. — К воротам подошел молодой человек, позвал лошадь, и та пошла за ним. Он постучал в ворота, и мы его впустили, потому что у него тоже кружилась голова от удара.

— Удар по голове! — воскликнул Род. — Боже! Проверили, нет ли у него сотрясения мозга?

— Конечно, проверили. Никакого сотрясения мозга. Будьте уверены, храбрый молодой человек не ранен, хотя голова у него болит, как у тебя.

— Минутку, — возразил Род. — Вы не должны знать, что существует такое понятие, как «сотрясение мозга».

Монахиня пожала плечами:

— Медицине меня научил монах много лет назад. В конце концов, его знания привели меня в этот монастырь.

— Вы хотите сказать, что основали монастырь?

— Нет, он здесь стоит уже больше двух сотен лет и состоит из нескольких зданий: ты сейчас в нашей гостинице. Мы называем себя орденом Кассет, наверное, потому что умеем лечить головы и мозги, которые в них содержатся. Ты ведь знаешь, что «casse tete» на французском языке означает «разбитая голова»?

Род знал, а вот женщина явно не знала, что такое кассета.

— Значит, официально вы не относитесь к ордену святого Видикона?

— Понятно, не относимся. У нас нет формального устава, хотя имеются свои правила. Мы всего лишь женщины, объединенные желанием жить вдали от мира, но всегда готовые оказать помощь нуждающимся в ней.

Род кивнул.

— А кто аббатисса?

— У нас ее нет. Мы не придерживаемся принципа старшинства. Я ведь сказала: мы всего лишь женщины, которые живут как сестры. Но другие зовут меня матушкой. Не знаю уж, шутка это или почесть.

— Итак, вы мать Патерна Теста, — Род подумал, что в этом титуле нет никакой шутки. — Я тоже буду звать вас матушкой, пока нахожусь у вас в гостях.

— Это не обязательно.

— Нет, так нужно, — Род нахмурился и прижал ладонь ко лбу: боль уменьшилась, но еще чувствовалась. — Интересно, продолжаю ли я видеть галлюцинации: знакомые монахи никогда при мне не упоминали о существовании такого монастыря.

— Они и не могли упоминать: мы им не сообщали о себе и не хотим сообщать. Хотим только, чтобы нас, кассетинок, оставили в мире.

— И не хотите получать приказы от аббата?

— И это тоже, — признала мать Патерна Теста, — хотя меня больше беспокоит то, что он мог бы нас распустить. Но так как мы не настоящий монастырь, а только называем себя так, мы не подпадаем под его правление.

Род кивнул.

— Это я могу понять. Хотя нынешний аббат — прекрасный молодой человек, его преемник может оказаться совсем другим. Да, я вас понимаю.

— Однако заверяю тебя, рыцарь, что мы совершенно реальны.

Род пожал плечами.

— Так же считали и все остальные галлюцинации.

— Да, но разве они знали, что ты видишь то, чего нет?

— Я им этого не говорил, — признал справедливость заявления монахини Род. — А тебе сказал. Так почему ты не исчезаешь?

— Потому что я существую независимо от того, есть ты здесь или нет.

Последнее утверждение имело неприятный философский привкус. Род подозрительно взглянул на мать Патерну Тесту.

— Однако скажи мне, — продолжала добрая женщина, — почему ты бродишь по таким диким местам, если знаешь, что болен головой?

— Именно по этой причине, разве вы не понимаете? Я почувствовал, что галлюцинации угрожают мне, и начал сражаться с ними — при этом я вполне мог причинить вред кому-нибудь реальному. Особенно жене и детям, — он с трудом сел. — Это напомнило мне о моем дорогом мальчике. Молодой человек, который привел коня — мой сын. Где он…

Комната наклонилась, и Род обнаружил, что смотрит в потолок, а на лбу у него снова влажная тряпка.

— Ты должен лежать еще несколько часов, — приказала ему мать Патерна Теста. — Мы скоро приведем к тебе твоего сына, но сначала я должна еще поговорить о твоей болезни.

Род пожал плечами.

— Моя болезнь — это всего лишь нарушение химического состава крови — так сказал мне призрак старого друга, которого я встретил в пути, — он посмотрел искоса, но мать Патерна Теста невозмутимо кивнула.

— И что сказал этот призрак?

— Что каштаны, которые я съел, сделаны из ведьмина мха, и мой организм не знал, как с этим справиться.

— Очень правдоподобная гипотеза, — согласилась монахиня. — Есть много таких умельцев, которые создают из ведьмина мха разные кошмары, даже сами того не подозревая. И это жуткое вещество, попадая им в кровь, заставляет оживать чудовищ, образы которых приходят им в голову во сне. И они видят наяву ожившие сны и не могут справиться с порождением собственного разума.

«Хм, — подумал чародей, — это вполне согласуется с гипотезой Большого Тома».

— Так как же мне выздороветь, матушка?

Монахиня снова сунула руку под стол и достала глиняный кувшин. Вытащила пергаментную пробку и макнула палец в жидкость, приговаривая:

— Это волшебное снадобье, которым снабжает нас Волшебный Народец. Они всячески приветствуют наше лечение. Это средство гномы и эльфы сами используют, чтобы можно было создавать иллюзии, которые они порождают собственным воображением, и при этом не поддаваться им.

Быстрым искусным движением она коснулась глаз Рода непосредственно под нижними веками так быстро, что он не успел отдернуть голову, а она уже закрывала кувшинчик, улыбаясь загадочно, как Мона Лиза.

— Теперь ты будешь все видеть, как оно есть в реальности.

Род подозревал, что средство это чисто психологическое, если оно вообще способно принести пользу в его положении — иначе к чему весь этот рассказ о Волшебном Народце? — но для излечения готов был испробовать что угодно.

— Спасибо, матушка.

— Я рада тебе помочь, — просто ответила она.

— Хочешь теперь увидеть сына?

— Конечно, — оживился Род.

Мать Патерна Теста наклонилась, убирая кувшинчик, потом встала, подошла к двери и открыла ее.

За порогом стояла вылитая принцесса, одетая в пастельные облака, с короной на голове.

— Приветствую тебя, матушка, — улыбнулась красавица. — Как наш пациент?

— Выздоровеет, — ответила монахиня и повернулась к Роду. — Это наша постоянная покровительница, графиня Бин.

— Очень рад, графиня, — Род приподнялся на локте, но графиня подошла к нему быстрой легкой походкой и сказала:

— Не поднимайтесь из вежливости, прошу вас. Вам нужен отдых.

— Ладно, — Род снова лег. — Значит, вы тоже не галлюцинация.

Графиня подняла брови.

— Вы считали, сэр, что видите меня во сне?

— Да, и матушку тоже. Понимаете, я и прежде страдал галлюцинациями. Например, этот монастырь показался мне мраморным замком, с такими чистыми и прозрачными стенами, что всякий видел себя в нем таким, каков он на самом деле.

Графиня опять подняла брови.

— Если бы это было на самом деле, то являлось бы следствием самого могущественного заклинания и самым настоящим благословением.

— Не совсем так, — попробовал внести каплю сомнения в сосуд ее уверенности Род.

— Разве благословение может подразумевать под собой что-то плохое? — но графиня не дала ему возможности ответить, повернувшись к двери. — Я должна заняться делами своего лорда, но позволь вначале впустить человека, который вас ищет. Молодой человек, это ваш отец?

В дверь вошел Магнус, напряженный, как струна лютни. Увидев, что изможденный отец смотрит на него во все глаза, мальчик едва не упал от облегчения. Потом встал на колени у кровати, удерживая руку отца в своих горячих ладонях.

— Прошу прощения, сэр! Я должен был охранять тебя, но какой-то мужлан застал меня врасплох и так крепко ударил по голове, что я лишился чувств.

— Уверяю тебя, не нужно просить прощения. — Род хлопнул юношу по плечу, он не мог сдержать улыбки. — Итак, сын, ты считаешь, что настала твоя очередь оберегать меня?

Магнус вспыхнул и опустил глаза.

— Приятно сознавать, что твой ребенок стал взрослым и на него можно опереться, — мягко сказал Род. — Очень приятно сознавать. Я всегда буду рад, когда ты окажешься рядом со мной.

Магнус снова посмотрел на отца, прочитал гордость в его глазах и улыбнулся.

— И спасибо за то, что позаботился о Фессе, — добавил Род. — Я был не в состоянии этого сделать.

— Да что уж там, — лицо Магнуса потемнело от тревоги. — Кто напал на тебя, сэр? Эльф говорил о схватке с шестью противниками, и ты победил их всех шестерых без всякой помощи.

— Он недооценивает себя, — ответил Род, — и забывает о Фессе.

Но про себя подумал: неужели деяния Беабраса — это в реальности результат его собственных рук?

Кто-то снова постучал в дверь. Ее открыла мать Патерна Теста.

Снаружи стояла молодая монахиня:

— Матушка, у стены стоят какие-то люди и призывают нашего пациента.

— Иду.

— Я тоже, — Род сел.

— Нет, — приказала раненому мать Патерна Теста.

— Уверяю, я могу ходить! — Роду в кровь хлынул поток адреналина. — Помоги мне, сын, — чародей не стал дожидаться, пока тот отреагирует на его слова, ухватил Магнуса за плечо и встал.

— Ты потерял много крови, добрый джентльмен! Тебе нужно отдыхать!

Род обменялся многозначительным взглядом с Магнусом, потом повернулся к матери Патерна Теста.

— Вы выдержите шок? И не подумаете при этом, что я чудовище?

Монахиня нахмурилась.

— Я как никак целительница. Могу приспособиться к любому проявлению сверхъестественного. О чем ты говоришь?

Род не стал отвечать и принялся мысленно отталкиваться от пола. И поднялся в воздух на целых шесть дюймов.

Глаза матери Патерны Теста расширились. Она медленно кивнула.

— Значит, ты чародей.

— Прости.

— Возрадуйся, сэр, сие дар божий, — монахиня повернулась к двери. — Ну, как хочешь. Если можешь, иди с нами.

Они вышли, пересекли двор, подошли к часовне и поднялись по лестнице. В верхнем помещении находился большой колокол. Они обошли его и выглянули в высокое узкое окно.

Внизу, перед воротами монастыря, шестеро вооруженных людей опирались на копья. Выглядели они как разбойники: на всех была одежда разного цвета, но далеко не лохмотья. Перед ними нетерпеливо расхаживал высокий человек в красной мантии. У него была лысая голова, на поясе меч, и Род узнал его лицо.

— Брум! — воскликнул он.

— Ты его знаешь?

— Еще бы! Это колдун, который наслал на меня безумие!

Магнус смотрел на колдуна с презрением и ненавистью, глаза его сузились. Мать Патерна Теста кивнула.

— А кто это с ним?

— Я вижу наемников, — ответил Род. — Кого еще я должен видеть?

— Великана и троллей, — ответила монахиня. — Это они нападали на тебя прошлым вечером.

Род снова посмотрел на стоявших у ворот. Потом сказал:

— Что ж. Приятно знать, что я вернулся к реальности.

Но на самом ли деле это было для него приятным ощущением, он не сказал.

Мать Патерна Теста довольно улыбнулась.

— Ты сражался с ними, как настоящий демон, как два или три человека одновременно. Я вижу, снадобье восстановило твое зрение.

— Действительно. Но как могла простая мазь сделать так много?

— Видения производит та часть твоего мозга, которая ведает зрением, — напомнила монахиня. — Ведьмин мох придал силы этой части, увеличил ее возможности, и поэтому твой бодрствующий мозг не мог победить видения. Но теперь волшебная мазь открыла тебе глаза, а то, что поместил в нее Волшебный Народец, убедило твой мозг, что ты теперь не видишь сны. И поэтому видений, которые производит ведьмин мох, ты больше не видишь.

Род нахмурился, думая о побочных эффектах, его обеспокоило слово «увеличил».

Человек в красной мантии с раздраженным жестом повернулся к воротам и крикнул:

— Так будет кто-нибудь говорить со мной или нет? Мы знаем, что Верховный Чародей скрывается за этими стенами, что он тяжело ранен! Отдайте его мне, или мы начнем действовать по-другому!

Мать Патерна Теста с легким удивлением, взглянула на Рода.

— Вот оно оказывается что. Ты не просто чародей, а Верховный.

— Прости, что сразу не сказал, — извинился Род. — У служителей церкви часто складывается неправильное представление о таких людях, как я.

— Мы знаем, что волшебство — это дар божий и что на острове Греймари те, кого простой народ называет чародеями, не хуже любых других людей. А зачем этот человек тебя ищет?

— Чтобы убить, — ответил Магнус бесхитростно. — Мой отец стоит между ним и властью.

Род не пошевелился.

— Правду говорит парень? — задумчиво спросила монахиня.

Род кивнул.

— Этот человек входит в группу, которая стремится свергнуть короля и королеву. До сих пор их останавливали только я и моя семья.

Монахиня постояла в раздумье. Потом повернулась к окну и выкрикнула:

— Верховный Чародей попросил защиты у церкви! И он получит ее! А ты должен уважать право святилища. Если нарушишь его, твоя душа в опасности!

Стоявшие рядом с Брумом тревожно зашевелились и зашептались, но он прикрикнул на них:

— Что я слышу? Вас пугают детские сказки? Неужели вы думаете, что у вас действительно есть душа, которой может грозить опасность?

Солдаты перестали переминаться и уставились на Брума с неподвижными лицами. Мать Патерна Теста успокоилась. Брум раздраженно махнул рукой.

— Ну, тогда ладно. Приведите женщину и прихватите с собой столб!

Это приказание его люди выполнили с готовностью. Они смотались в близлежащий лес и немного погодя вернулись со столбом и вязанками дров. Столб установили в яме, которую вырыли заранее, нагромоздили вокруг дрова. Потом привели к месту предстоящей экзекуции женщину в пастельном платье с короной на голове.

Мать Патерна Теста ахнула.

— Боже мой, да это же графиня!

— Она выехала из монастырских ворот полчаса назад, — сообщила стоящая рядом монахиня и побледнела. — Графиня сказала перед отъездом, что лорд ждет ее в полдень. Мы просили ее прихватить с собой охрану, но она и слушать не захотела!

Графиня сопротивлялась, пиналась и даже кусалась, но разбойники на сопротивление пленницы ответили тем, что привязали ее к столбу. Брум повернулся лицом к монастырю и насмешливо улыбаясь, крикнул:

— Выдайте сейчас же Верховного Чародея, или ваша покровительница отправится сей момент к своим предкам!

Монахини побледнели еще больше, но графиня воскликнула:

— Нет! Не смейте заставлять милосердных кассетинок нарушать права святилища!

— Она не права. — Род повернулся к лестнице. — Пожалуй, мне следует выйти за монастырские стены.

— Сестры! — окликнула мать Патерна Теста, и две монахини преградили Роду путь.

Он сердито повернулся к матери-настоятельнице.

— Я не настолько плох, чтобы отсиживаться, когда несчастной графине грозит мучительная смерть!

— Я вас предупредил! — закричал Брум и швырнул факел на груду сухих дров. Поднялось пламя, заклубился белесый дым.

— Смотрите, смотрите! — насмехаясь, провозгласил Брум. — Предки пришли сопровождать ее!

И у них на глазах дым превратился в аморфную голову с пустыми глазницами и стонущим ртом, эта голова медленно поднялась к небу.

Монахини запричитали от ужаса, но Род воскликнул:

— Не позволяйте ему запугать вас! Мы знаем: он может проецировать видения, а дым для этого подходит не хуже ведьмина мха! Это Брум делает головы, а не предки!

— Но она сгорит! — стенали монахини.

— Нет, не сгорит, особенно, если я схожу к этим скверным парням на свидание, — прорычал Род и выпрыгнул в окно часовни.

— Папа! — закричал Магнус и устремился за ним. — Ты еще не восстановил силы! Упадешь!

Но Род выровнялся почти над самой землей и теперь без видимых усилий планировал к месту схватки. Он оглянулся через плечо.

— В чем дело?

Магнус глотнул и ответил:

— Ни в чем.

Род приземлился прямо перед Брумом и сразу сделал выпад мечом. Брум отразил его удар, отступил и ответил атакой. Род отпрыгнул и позвал:

— Фесс!

Ворота монастыря распахнулись, и из них с ржанием вылетел большой черный конь.

Глава двадцать первая

Род нападал и отражал удары, однако краем глаза умудрялся посматривать по сторонам. Фесс бил разбойников передними копытами, потом схватил одного за воротник зубами и отбросил в сторону. Разбойники нападали на робота со всех сторон, и в обычных условиях это вызвало бы знаменитый приступ, но сейчас на спине Фесса сидел Магнус, он отбивал удары сразу трех мечей — два руками, третий мыслью — и сдерживал бандитов до тех пор, пока Фесс не занялся ими вплотную.

Разбойники устремились к стене, чтобы обеспечить себе безопасность с тыла, но земля выскользнула у них из-под ног, и они с кубарем покатились на спины.

Это из-под земли поднялся Модвис со своей палицей.

Матушка зажмурила глаза, потом печально покачала головой.

— Молю Бога, чтобы они остались живы!

— Аминь! — подхватила сестра Линн.

Тем временем Магнус на мгновение отвлекся, и разбойники напали на Фесса с четырех сторон. Магнус зарычал от злости и начал попеременно отбиваться правым и левым мечами, бандиты отступили от него, а Фесс попытался дотянуться зубами до разбойника перед собой, одновременно ударив копытом другого, слева, — и застыл как вкопанный.

Магнус гневно и раздраженно прошипел что-то сквозь зубы, и солдаты перед ним оторвались от земли и, покачиваясь, поплыли к деревьям.

А Род сражался, охваченный паникой и гневом. Он опасался за судьбу ни в чем не повинной графини. Она уже кашляла от дыма своих поддельных предков.

Откуда ни возьмись подул ветерок и унес призраков направо.

Род не хотел знать, откуда явился этот ветер, но боялся, что догадывается. Он отразил удар, отскочил и сам напал, задев плечо Брума. Колдун выкрикнул проклятие и тоже отскочил, потом сузил глаза и что-то прорычал.

Точно, именно прорычал — и как раз в это время мазь эльфов, должно быть, перестала действовать, потому что колдун начал расти и разбухать, теперь он возвышался над Родом на целых восемь футов, то и дело раскрывая пасть и размахивая огромной дубиной.

Великан вернулся.

А вокруг раскричались тролли, потрясая грубыми копьями. И среди них метался молодой волк, рвал зубами волосатые ляжки и отскакивал, прежде чем те, кому они принадлежали, успевали ударить.

Он находился в страшной опасности, и сердце у Рода дрогнуло.

— Магнус! Убирайся отсюда, быстрее…

Этого мгновенного отвлечения внимания от боя оказалось достаточно. Огромная дубина резко опустилась. Род увидел это движение, но было слишком поздно отпрыгивать, и дубина ударила его по темени. Он упал, и почему-то не в голове, а в правом боку вспыхнула обжигающая боль. Вокруг головы бешено заплясало пламя, и Род с ужасом понял, что рухнул не куда-нибудь, а как раз в костер у столба. Он попытался встать, но, уже вставая, понял, что пламя не растет, напротив, гаснет. Морщась от боли, Род все-таки поднялся. Мир вокруг покачивался. И Род вновь устремился к великану, нацелив острие меча негодяю в живот…

Но путь преградила спина Модвиса, гном-храбрец чувствительно хватил палицей по колену великана.

Великан взревел и отступил, схватившись за ушибленное место.

— Назад, быстрей! — крикнул Модвис Роду.

— Но… но… — окружающее расплывалось, но Род помнил, что ему надлежит сделать прежде всего и о чем позаботиться. — Графиня…

— Она свободна и в безопасности! Быстрей к воротам!

Род удивленно повернулся. Конечно, место подле столба было пусто, а пламя окончательно погасло.

Он не стал ни о чем спрашивать — довольно крякнул и скользнул в ворота.

Великан взревел и кинулся за ним.

Взорвалось пламя, заполнив проем ворот.

Великан еле успел затормозить, тролли попрятались за его спиной, испуганно перешептываясь.

У Рода появилась возможность подумать. Что он там должен делать, когда снова начинает видеть галлюцинации? И кто говорил ему об этом… Ах да, святой Иоанн. Он должен вспомнить и открыть свой сосуд с разумом. Род на секунду закрыл глаза и отчетливо увидел груду флаконов и прямо перед собой сосуд со своим именем, после чего пар, выходящий из него, окутал ему голову…

— Лорд Гэллоуглас! — позвал Модвис, и Род посмотрел сквозь пламя и увидел, как съеживается и уменьшается великан, снова становясь лысым старикашкой Брумом. За его спиной беспокойно маячили уже только четыре разбойника и выглядели они основательно запуганными.

— Это только иллюзия! — презрительно хмыкнул Брум. — Смело вперед, и вы даже не почувствуете пламени!

Разбойники зашептались. Они не казались убежденными в словах своего предводителя.

— Ну, тогда смотрите! Я сейчас же покончу с этим подлым чародеем! — закричал Брум и отчаянно шагнул в огонь.

Он хотел пройти сквозь него, сохраняя достоинство, но с воплем выскочил, сбивая пламя с мантии. Его люди посмотрели на это дело, переглянулись, повернулись и ударились в бегство.

Но добежав до деревьев, остановились и попятились: перед ними выписывал в воздухе восьмерки поющий меч, а с боков к ним приближались факел и шаровая молния.

Но Род этого не видел: они с Модвисом были слишком заняты, сбивая пламя с одежды Брума. Когда одежда уже только дымилась по краям, он поднял голову и взглянул на колокольню. Конечно: там стояла матушка Патерна Теста и с каменным лицом смотрела на пламя. Роду стало как-то нехорошо: должно быть, у этих монахинь все-таки есть что-то общее с монахами ордена святого Видикона.

Но тут собравшись с силами Брум зарычал и снова набросился на него.

Род от неожиданности присел, когда Брум взмахнул рядом с ним мечом. Чародей едва успел достать свое оружие, но в это время Модвис ударил колдуна, и Брум промахнулся, качнувшись вперед. Род отскочил в сторону, а колдун как упал ничком, так и затих.

Род недоверчиво наклонился к нему, тяжело дыша.

Модвис, более практичный, уже развернул веревку и начал связывать Брума по рукам и ногам.

— Он… он пси… — прохрипел Род. — Веревка… не удержит, когда он придет в себя.

— Он не очнется.

Род удивленно поднял голову и увидел свою жену.

— Ты хорошо держался, — сказала она лепрекону. — Не могу даже придумать, как достойно отблагодарить тебя.

— Мне достаточно знать, что я помог тебе и твоему супругу, — ответил Модвис, явно оробевший в присутствии могущественнейшей из ведьм Греймари.

— Но мы у тебя в долгу, — настаивала Гвен, — и заклинание, которое тебя удерживало здесь, на поверхности земли, больше не действует.

— Не действует, — подтвердил Модвис. — Но я, по крайней мере, расплатился.

— И очень вовремя поразил злодея, — Гвен повернулась: из обгоревших ворот выходила графиня в сопровождении Корделии и Грегори, а из часовни в тоже время вышла мать Патерна Теста.

Но сначала нужно было узнать самое необходимое.

— Что с бандитами? — спросила Гвен.

— Они спят, мама, — заверила ее Корделия, и не проснутся, пока их караулит Джеффри.

— Лучше бы им и не просыпаться, — грозно сказала Гвен. — Он ведь не разбудит одного из них для развлечения?

— Нет, — послышался голос Джеффри с другой стороны, явно разочарованный.

Графиня удивленно посмотрела на разгневанную ведьму.

— Что ты за женщина, раз приказываешь совершать такие ужасы?

— Я их мать, — коротко ответила Гвен.

— И моя жена, — гордо добавил Род. Он повернулся к другой присутствующей здесь матери. — Мне кажется, ты и твои сестры больше знаете о волшебстве, чем хотели сказать мне.

— Мы целительницы, — невозмутимо отозвалась мать Патерна Теста, — а тот, кто умеет лечить, умеет и причинять вред, — с этими словами она наклонилась, подняла голову Брума и вылила ему в рот содержимое какого-то пузырька.

— Не буди его! — в тревоге воскликнул Модвис.

— Я не бужу, — монахиня встала. — Я ему дала снадобье, от которого он проспит не менее суток, — она посмотрела на Гвен. — Как ты оказалась рядом, когда нам потребовалась помощь, леди?

— Мы закончили дело, которым просил меня заняться муж в Раннимеде, — ответила Гвен, — а мой старший сын просил о помощи. Поэтому мы и пришли как можно быстрее.

— Да, уж весьма, — подтвердила графиня. — Даже не знаю, как отблагодарить тебя за то, что сняли меня со столба!

— Ты помогала добрым сестрам, которые в свою очередь помогли моему мужу, — мягко проговорила Гвен. — И если бы мы могли сделать для тебя больше, мы бы сделали, — она повернулась к монахиням. — И для вас тоже, сестры.

— Мы всегда рады помочь, — просто сказала мать Патерна Теста. Потом, нахмурившись, женщина повернулась к Роду. — Но мы просили тебя отдыхать.

Род покачал головой.

— Я не мог спокойно смотреть, когда из-за меня сжигали невинную женщину.

— Но ты из-за потери крови и усталости не мог даже поднять меч. Как же ты сражался?

— На чистом адреналине, — ответил Род и, уже говоря это, понял, что приток допинга прекратился. Неожиданно он ощутил страшную слабость, и свет снова померк.

Глава двадцать вторая

Как ни странно, в голове у Рода прояснилось довольно скоро; он даже не поверил бы, что еще недавно в ней царил полный сумбур.

— А что случилось с замком Брума?

— Ты его видел таким? — удивленно спросил Джеффри. — Мы же видели только большой бревенчатый дом с оградой из заостренных бревен.

— Этого для моего подсознания оказалось достаточно, чтобы соорудить страшный замок, — объяснил Род.

Гвен сидела рядом с мужем на Фессе. Они направлялись на юг в сопровождении самодвижущихся саней с четырьмя детьми.

Род спросил:

— А что насчет самого колдуна Брума?

— Ах! Он, супруг мой, был вполне реален, — ответила Гвен, — хотя его злая сила не превосходила силы других чародеев Греймари.

— Но у него имелись помощники, — мрачно заметил Джеффри, — и они носили очень странную одежду.

— Еще бы. — Корделия нахмурилась. — Все в черном, лица прятали за черными шарфами, мечи у них со странными рисунками. И бросали они остроконечные звезды.

Род узнал это описание и кивнул.

— Мое сознание не видело их в черном. Значит, изображали персонажей из восточного театра. Меньше виден — меньше виновен. Скажите, а многих ли из них я убил?

— Только одного, — сообщил Джеффри с деревянным лицом. — Остальных мама уложила спать.

— Где они?

— Их увел отряд стражников, — успокоила его Гвен.

— Стражников? А они откуда взялись… — Род повернулся к ней, начиная понимать. — Они следовали за мной с того времени, как я сошел с ума, верно?

— Верно, — призналась Гвен, — хотя часто опаздывали, потому что мы знали, что ты не хотел, чтобы за тобой следили.

— Итак, все разбойники направляются в темницы Туана?

— Вместе с отрядом стражи, который следовал за тобой.

— А колдун, проснувшись, увидит, что связан серебром, — заявил Магнус, — и находится среди десятка чародеев и ведьм.

Род подумал, удержат ли они его.

— Скажите Туану, чтобы суд был недолгим.

Если он вообще захочет их судить. Крестьяне слезно молят о милости и винят колдуна в своем совращении с пути истинного, а бабушка Бен без конца рассказывает, как он заставлял ее грешить. Она тоже рада освобождению.

— Конечно, освобождению от меня, — Род чувствовал свою вину. — Она была невиновна?

— Она очень испугалась, папа, — объяснила Корделия, — но осталась невредимой.

Род раздраженно поджал губы.

— Хвала небу, я сохранил хоть какой-то самоконтроль. Хвала небу и Фессу. Итак, я запугал невинную старую женщину до полусмерти?

— Ну, не такую уж невинную, — заметил Магнус.

Род повернулся, глаза его расширились.

— Ее похлебка была отравлена?

— Да, в ней варились овощи из ведьмина мха, — подтвердила Гвен, — хотя, возможно, она говорит правду, что не знала об этом.

— Ее запугали люди, которых она называет разбойниками, — добавил Джеффри, — жестокие бандиты, которые заставили ее сделать это под страхом смерти.

— И один из них, — сообщил Магнус, — носил красный плащ и у него была лысая голова.

— Сам Брум? Ну, во всяком случае, это уже доказательство. Она не хотела делать этого.

— Может быть, — осторожно заметила Гвен. — Соседи о ней хорошо отзываются. Даже благодарят за лечение и помощь при родах.

— И она счастлива, что тебе удалось вырваться, — улыбнулась Корделия, — и что она не убила тебя.

— А что с ней сделали бандиты?

— Ничего. Первыми до нее добрались солдаты короля, и думаю, никогда женщина так не радовалась темнице, — сказала Гвен. — Отныне она в безопасности, потому что мы схватили Брума и его приспешников.

— Хватило работки, не правда ли? Впрочем, я не оставил вам выбора. А кто такой Модвис?

— Он настоящий лепрекон, — поспешил пояснить Грегори, — живущий в этом лесу. Король эльфов просил его присмотреть за тобой, и он страшно расстроился, когда, очнувшись от зачарованного сна в крепости Брума, обнаружил, что ты исчез.

— Вот почему он показался мне уменьшающимся в размерах, — Род нахмурился. — А о каком возмещении вы говорили? Он охранял меня в виде наказания?

— Нет. Для него это была возможность оправдаться. У Волшебного Народца тоже есть свои законы, супруг, а Модвис убил человека без высочайшего разрешения на то короля эльфов.

Род удивленно взглянул на жену.

— Модвис? Сентиментальный добродушный Модвис? Что же сделал ему убитый?

Гвен взглянула на детей.

— Поговорим об этом в другое время. Однако, наверное, он сам тебе что-то говорил.

Род кивнул. Он припомнил рассказ Модвиса о девушке и другом злом колдуне — Гормлине. Очевидно, Гвен не жаждала вдаваться в подробности при детях.

— Значит, человек, которого он убил, был настоящим злодеем?

— Был, — подтвердила Гвен. — Ни один эльф не стал бы винить его, но он нарушил закон.

— И потому принял на себя опасное задание сопровождать безумного чародея, чтобы вернуться из изгнания. Бог видит, он это заслужил. Приятно знать, что Модвис реален, хоть я видел его и не совсем таким, каков он есть на самом деле. Но откуда Модвис взял такие точные сведения? Нет, забудь: эльфы всегда знают, что им нужно. Ты говоришь, вы нашли старуху, которая продала нам каштаны?

Гвен мрачно ответила:

— Мы узнали, что непосредственно перед нами по дороге проезжал лорд-мэр Раннимеда с женой. Они никакой торговки не видели.

— Неудивительно, что больше никто не начал галлюцинировать. Никто не ел эти каштаны — кроме нас пятерых. Но ведьмин мох в каштанах вас не должен беспокоить.

Дети обменялись удивленными взглядами и немного задержали свои сани. Гвен спросила:

— Откуда ты это знаешь?

— Простой вывод, — Роду стало жарко, но он надеялся, что не покраснел. — А ты подтверждаешь это?

— Чародей Тоби подслушал мысли торговки, и мы перехватили ее корзину. А когда Грегори превратил каштаны в абрикосы, мы окончательно поняли, что это такое.

Род кивнул.

— И что вы сделали со старой леди?

— Не называй ее леди, — строго указала Гвен, — и возрастом своим она обязана не годам, а краске. Она ждет в темнице твоего свидетельства и правого суда.

— Значит, ей нужны были только мы?

— Только мы, — подтвердила Гвен.

— Никогда не любил специального лечения, — проворчал Род.

— Придется потерпеть, — вклинилась в разговор Корделия. — Ты ужасно истощил свой организм, папа.

— Ну, это бывает, когда нарушается умственное равновесие, — отозвался Род. — Не волнуйся, все пройдет.

Корделия и Гвен обменялись взглядами.

— Мы радуемся, что твой разум снова стал нормальным, — вмешался Грегори.

Род нахмурился.

— Не будь так уверен в этом, сын. Когда что-то такое вредное попадает к тебе в тело, оно может никогда не уйти. Насколько я знаю, возможны рецидивы. Если я снова начну видеть демонов, прячьтесь.

— О демонах можешь не беспокоиться, — заверила его Гвен. — Те, которых ты видел, обязаны своим происхождением свихнувшемуся разуму колдуна Брума.

— Надо отдать ему должное, — сказал Джеффри. — Он посылает мысли поразительной силы.

— Да, у него очень сильная проекция, — согласился Род.

— Ты видел лишь результаты ужасов и гнева, которые заполняют его душу.

Род кивнул.

— Точно так же чудовища, которых я видел, только проекции моих собственных тайных страхов.

Джеффри удивился.

— У тебя столько страхов, папа?

— О да, — тихо проговорил Род. — Хотя обычно они прочно заперты в темницах моего сознания. Приятно сознавать, что они смогли вырваться только потому, что мне дали галлюциногенный яд. Впрочем, у этого есть и дурная сторона, — он поморщился: тошнота и головная боль в основном прошли, но он все же хотел бы принять снотворное.

— Не волнуйся, — утешила мужа Гвен. — Твои дети и я будем о тебе заботиться так, словно ты сделан из фарфора.

— Ну, если мне опять станет плохо, вы всегда можете отправить меня назад, к матушке Патерне, — с улыбкой сказал Род. — А правда, она испугалась, когда я сказал, что замолвлю за нее словечко перед аббатом?

Гвен улыбнулась.

— Она отвела меня в сторону и просила разубедить тебя. Она боится, что аббат не согласится с сутью их дара, и тогда они не смогут так хорошо справляться со своей миссией.

— Да? А в чем же они видят свою миссию?

— Они решили уберечь весь Греймари от безумия, — объяснила Гвен. — Они хотят отыскать самых страшных чудовищ, которые населяют ночные кошмары, и подавить их.

— Каким образом?

— Молитвами. Их молитвы, кажется, действуют очень сильно.

— Еще бы, — хмыкнул Род. — Группа телекинетиков и проективов сосредоточивают свои силы на единой цели при помощи совместной медитации. Еще бы им не быть эффективными!

— Я радуюсь этому, милорд: ведь они смогли помочь тебе.

Род удивленно посмотрел на Гвен.

— Ты хочешь сказать, что я не случайно оказался у их ворот?

— Я могу обеспечить тебе еще множество счастливых случайностей, — сказал кто-то.

Род поднял голову и увидел прислонившегося к дереву добродушного дьявола. Он улыбнулся.

— Нет, спасибо. Я и сам справлюсь.

Род свел кольцом большой и указательный палец и сделал жест, словно отгоняет муху. И дьявол исчез.