Будущее России

Затишье перед бурей

В столовой НИИ было пусто. Пара парней и девушка взяли по комплексному обеду и устроились за столиком. В НИИ было тихо. Ведущие специалисты на выходных, заведующий улетел на консультацию, а «пехота» готовит кафедры к работе. Профессор прилетает завтра. Не в первый раз. На кафедрах и в лабораториях сейчас просто проверяют ещё раз. «Закрытое», оборонное НИИ пусто и сонно, но это затишье перед бурей. Разговор зашёл о работе.

— Опять этот пень приедет, привезёт материал. Снова весь институт будет носиться, как ужаленный.

— Ты бы помолчал. Каждая его командировка в Лондон — это технологический прорыв. Весь институт на нём защитился. И ваши работы — через его поездки.

— А кто там у него?

— Дипломница. Говорят, занимает немалую должность в их оборонке.

— Ты о чём? Армия Возрождённой Англии? Курам на смех. Пограничники, полиция, и всё. Даже их ФСБ — частное.

— Вот именно. Она — в СЕМЬЕ.

— А ты откуда знаешь?

Разговорила профессора. Много чего рассказал.

Они ещё сидели, разговаривая, но зазвонил телефон.

— Алло. Здравствуйте, Михаил Иванович. Всё готово. Строго по списку. Как всегда. Запас 10 %. На складе ещё комплект лежит. Да. На испытаниях. Нет, не передавали. Обещали на следующей неделе. Хорошо, проверю ещё раз. Да. Да. До свидания.

— Ну что?

— Иваныч приказал ещё раз проверить наличие материалов. Пошлите. Ему надо направить отчёт. Римма, ты на склад. Проверь там запасы. Начальство нервничает.

Они встали, отнесли разносы на стол грязной посуды, и пошли. По пустому коридору гулко раздавались их шаги. Завтра всё пространство института будет заполнен звуками шагов, речи, скрипом дверей, шумом колёс. Но это завтра, а сейчас затишье перед бурей.

Курьер.

Лайнер приземлился. Пока пассажиры выходили, технические службы извлекали багаж из отсеков самолёта. Среди пассажиров стоял и мужчина лет 40-45-и, лысоватый, невзрачный, в простом плаще и с портфелем в руках. Он стоял, как и все, в общей очереди на регистрацию. Обычный пассажирский рейс Лондон — Москва. Как обычно разгружается в особой, частной зоне аэровокзала. Но в зоне регистрации начинается общая зона. К мужчине подошёл сотрудник безопасности аэропорта, представился, попросил пройти во внутреннюю зону. Остальные пассажиры смотрели, как того увели. На личный досмотр, или досмотр ручной клади. Сотрудник безопасности отвёл пассажира, передав его в руки других сотрудников, и вернулся в зал.

Внутри его ждали два сотрудника ФСБ. Отдали честь, протянули руки. Он по-дружески пожал их. Полез в карман плаща, достал багажную карту. Капитан её взял и ушёл получать багаж, а он пошёл с полковником вниз, к служебному входу аэропорта. Там их уже ждал микроавтобус и пара машин сопровождения. Они постояли, подождали багаж — солидный и тяжёлый дорожный чемодан с большой наклейкой «ВВЕРХ». Его осторожно положили в машину, прикрепили. Все сели, и картеж поехал в Подмосковье, в один из «закрытых» НИИ. Профессор уже знал, что институт его уже ждёт. Что сегодня он будет до самого вечера раздавать задания, секретари будут распечатывать материал, сотрудники будут готовить лаборатории. Теперь 3 месяца институт будет «стоять на ушах», осваивая привезённые им методики. Потом результаты отправят в отдел испытаний. А ему через 3 месяца снова лететь в Лондон к своей дипломнице. Он знал, что ему дают только те технологии, что устарели и заменены. Но и на них он сделал себе имя в «закрытой» научной среде. Они позволяют защищаться сотням кандидатов и докторов. Они сдвинули технический прогресс России далеко вперёд. За ними охотятся все разведки мира, кроме МИ-6 Возрождённой Англии и разведки Великой Колумбии. Он знал, что он сам весьма посредственный, и в науке, и в организации. И его сотрудники зачастую сразу усовершенствуют то, что он привозит. Но это не важно. Ни кто кроме него не зайдёт свободно в это НИИ Возрождённой Англии. Ни кто не вынесет из него даже клочка бумажки. На этом держится его влияние, его лидерство, уважение к нему. А к нему в институт присылают самых талантливых студентов. Многих из них можно сразу ставить кандидатами технических наук. А он покорно исполняет роль курьера, получая свою зарплату, премии, награды. И он понимает, что премии и награды — заслуга его института, и его дипломницы, что когда-то возвысила его, простого кандидата, вырвав его с истинного места, обычного сотрудника, «рабочей лошадки» лаборатории электрических токов и магнетизма. Но сейчас у него много работы. И плотная опека ФСБ далеко не лишняя.

Вулкан.

Компьютеры работали чётко и ровно, как и спутники, что просматривали Камчатку. Он подошёл к ним с кружкой кофе в руке. Посмотрел графики, картинку. Всё спокойно. Попереключал фильтры. Ничего. Его беспокоил рост тектонической активности. За последние две недели на 2 %. Две недели назад он вернулся из командировки, где с помощью спутников изучал тектонику участка океана. Составил карту, прогнозы, возможные сценарии. Спутники — новинка в геологии. Не его идея и исполнение, но он участвовал в написании программы расшифровки. Сейчас три из них, по его просьбе, переданы ему для работы.

Камчатка. Он сам оттуда. Отец был геологом. Часто уезжал в экспедиции, а потом стал брать его с собой. После школы — в инженерный ВУЗ. Теперь он вулканолог. Именно вулканы Камчатки стали темой его диссертации. Именно за ними он наблюдал сейчас. Лениво текли цифры, линии толчков, картины состояния коры. Рост на 2 % за две недели. Это мало, но это и много. Мог начаться прорыв, а мог и не начаться. Он ещё раз переключил фильтры. Нагрев, трещины, структура, плотность, положение «котлов», характеристики магмы в них. Отклонения минимальны и разнонаправленны. Что-то будет, но что? Это может разрядиться в виде выброса тепла вверх, тогда активируются гейзеры. Или в виде выброса газов вверх — извержение или просто газовый выброс. Один из котлов привлекал его особое внимание. Он нагрелся и «нагнал» давление. Но над ним твёрдые и тугоплавкие породы, не прорвёт.

Выпил кофе, посмотрел в пустую кружку. Надо бы ещё, но уже поздно. Да и статью о геологии Камчатки надо писать. Две недели он изучал её. В некоторых местах наука ошибалась. Сканеры со спутников показывали другое. Включил свой ноутбук, стал писать. Но глаза слипались. Сохранился, вышел из файла. Ещё раз осмотрел компьютеры. Всё стабильно. В соседней комнате есть диван. Вышел, лёг, укрылся. Мгновенно уснул.

Спутники. Он не понимал, на каких принципах они работают, но они «видели» всё. Сейчас их данные записывались на цифровые носители. Потом можно будет проанализировать. Это серьёзно продвинет геологию — науку о земной коре. То место, где он изучал — группа архипелагов, «заплатка» на литосферной плите. Вероятно, когда-то кусок одной плиты был поднят «ныряющей» под него другой плитой. Но потом, в следствии тектонической деятельности, обломился, упав на нижележащую плиту. Миллионы лет назад в том районе пронеслось страшнейшее цунами. Со временем тепло из недр расплавило породы нижележащей плиты. На карте высот это выглядит как резко возвышающееся поднятие со дна океана, огромное мелководье, с рядом островов — архипелагов. Он был там. Собрал образцы породы. За работу ему хорошо заплатили. Но он попросил и спутники. На время.

Писк из компьютерной его разбудил. Сработал сигнал тревоги. Он сел на диване, непонимающе глядя перед собой. «Что случилось?» — думал он. — «Отключили свет?» Он пошарил рукой на тумбочке, нажал кнопку светильника. Электричество было, во всяком случае, в сети освещения. Он встал, пошёл в компьютерную. Горел сигнал тревоги с монитора. Он сел, посмотрел индикаторы фильтров. Сон мгновенно слетел. Рост активности вулканического плато. 250–400 % за 3 часа, пока он спал. Он стал просматривать фильтры. Выросли температура, давление, увеличилось трещинообразование, в «котлы» подходила свежая лава, богатая газами. Часть «крышек» «котлов» разрушилась, образовав каменную «шугу» на поверхности лавы. И час назад было землетрясение в 4–4,2 балла, а сейчас шло мелкое, высокочастотное «дрожание». Он взял телефон, позвонил своему руководителю, профессору Крот.

— Виктор Афанасьевич. На Камчатке час назад было землетрясение.

— Да, знаю. — ответил тот равнодушно. — 4–4,5 балла. Но сейчас всё спокойно.

— Не всё. Гряда копит энергию. Будет прорыв. С перспективой извержения 2-3-х дней.

— Маловероятно. Густая лава. «Крышки» на вулканах прочные. И «котлы» на глубине 30–32 километров.

— Уже 25-и. Произошло обрушение под Камнем. А под Малой Удиной растут давление и температура. Да и в «крышках» много трещин. Будет взрыв.

— Не сгущайте краски. Немного потрясёт, спустит газ, тепло уйдёт в гейзеры. И всё. По приборам пик пройден. Лава охладиться и застынет.

— У вас там люди.

— Да. Они уже сообщали, что несколько гейзеров активировались, даже появились новые. Но сейчас всё спало. Не паникуйте.

Он отключил вызов. Ещё раз просмотрел фильтры. Возможно, профессор был прав. Сейчас всё разрешится. Ну, пофонтанируют гейзеры неделю — другую. И всё. Лава застынет, увеличив прочность «пробки». Пошёл, налил себе кофе, лёг на диван. Но не спалось. Думал о Камчатке. «Что это? Сбой программы, или его мнительность?» Зум с компьютерной заставил его сесть на диване. На часах 6-30. Он уснул, не заметив как. Холодный кофе стоял около дивана. Он пошёл к компьютерам. Пробежался по фильтрам. Активное трещинообразование, но есть тенденция. Из-под купола Камня шла наклонная трещина. Вырвет около соседа. Скорость говорит о том, что прорыв будет через 30–35 минут. Он видел, как по трещине идут горячие газы, как магма идёт следом, кипя, как вода в самоваре. Но происходил и другой процесс, купол оседал. Давление сбросится, лава густая. Может он действительно «сгущает краски». Он взял телефон.

— Профессор. Прорыв газов на юго-восток от купола Камня. Примерно минут через 30–35. Выброс породы и газов.

— Спасибо. Я свяжусь со своими.

Он смотрел на экраны. На глаза попалась единственная серая клавиша фильтров — биофильтр. Он вздохнул. Биофильтр «ел» много ресурсов. Он «видел» всё, что крупнее крысы. Он отключил все другие фильтры, включил биофильтр. Зона извержения выглядела как белое пятно радиусом 50–55 километров. На нём было только 11 зелёных точек. Он поднял архив 12-и часовой давности. Белое пятно с радиусом в 30–35 километров. Животные покидали зону. Снова за телефон.

— Виктор Афанасьевич. Животные покинули зону. Будет извержение.

— А вы откуда знаете? — в голосе профессора слышались раздражение и издёвка.

— У меня новейшие системы слежения. Животные очистили зону в 50 километров. В этой зоне только 11 объектов.

— 10 — наша экспедиция. Кто 11-я?

— Не знаю. Он на северо-восток от группы. Порядка 2,5–3 километров, у камня.

— Спрошу у своих. Может Ян собаку взял.

— Спросите. И скажите им, чтобы уходили. У них ещё есть 1,5 суток.

— До этого вы говорили о 2–3 сутках?

— Прогнозы изменились. 1,5–2 суток. Купола начали осыпаться. Идёт свежая лава.

— Хорошо, позвоню.

Он снова вернул фильтры в рабочий режим. «Будет взрыв, но где? Камень ближе всего к поверхности. А в Малой Удине резко подскочило давление». Он позвонил в Лондон, своим коллегам. Редко можно наблюдать такое явление. За 30 минут было согласовано всё. А в его дверь постучали, прибыли сотрудники Московского Горного института. Виктор Афанасьевич был ректором Харьковского института. Принесли системные блоки, провода. Развернули внутреннюю сеть. Теперь каждый фильтр отображался на отдельном компьютере. Возросла оперативность работы.

9-00. Все позавтракали заказанной пиццей и кофе. Он объяснил принципы работы системы. Следили за состоянием, переговаривались, оповещая об изменениях. Прогнозы изменились. Сутки, а то и меньше. Купол оседает, «шуга» кипит, поставляя внутрь «котла» газы, а «канал» закрылся. Постоянно трясёт, но мелко, 1,5–2 балла, ломаются стенки и купол.

— Коллеги. — начал он. — Смотрите. Трещина. Прорыв будет сюда. Юго-восток.

— Газов мало.

— Да. Пойдёт лава, сразу. Извержение. Прогноз — 13-14-00 по Москве.

Сорваны занятия в Геологическом Институте, но за этот материал им спишут всё. У них есть богатый материал для статьи, даже целой серии статей. Уже распределяют темы.

В 11–30 прибыл курьер с обедом из кафе внизу торгово-офисного комплекса. Всюду кипит обычная работа. Ему выделили офисное помещение, освобождённое предыдущими арендаторами. Минимум мебели и оборудования. И право жить здесь. Теперь надо договариваться ещё на несколько человек.

— Коллеги. Началось.

Все придвинулись к экранам. Было 12–30. Он объяснил, что трещины ещё малы, поэтому их не видят сканеры, но температура газов нагревает окружающую породу. И это показывает, где ударная волна. Но, 3-2-1- прорыв. Температура газов во фронте — 500–600⁰ Цельсия, много осколков от «пробки» и осадочных пород. А сзади кипящая лава. Взрыв.

— Алло, Виктор Афанасьевич. Да. Нет, не сообщали. Оповестил. Как положено, МЧС и военных. Они вас оповестили? Хорошо. Примите мои соболезнования по поводу гибели вашего зятя. И дочке их передайте. Из-за вашей спеси и тугодумства она стала вдовой. Нет, пока живы. Они встали за вершиной. Оглушит, контузит. Потом припорошит пеплом. Убьёт, когда сорвёт вершину. Не знаю, что делать. Делать надо было сутки назад. У вас было 9 часов. Извините. Следить за вулканом надо. До свидания.

Он знал, что спасатели уже в районе. И что они снимут извержение со всех сторон. И кроме данных со спутника у них будет красивое видео с места.

— Як, что дальше?

— Смотрите. «Котлы» перепускают газы. Всё сбрасывается в один котёл. Вот сюда. Прорыв будет дружный.

— Огромный пузырь?

— Да. Вершину сорвёт.

— А люди?

— Уже спасают.

— Но кто полезет в вулкан?

— Есть такие психи, есть.

Он устало смотрел на картинку. В комнате спали несколько его коллег. Вулканологи — люди непритязательные. Коврик из пенополиуретана, спальник. За окнами спала Москва. Вулкан потух. Медленно выползал вверх новый купол, выбрасывая газы и пепел. Ещё висело облако из пепла над Тихим океаном. Оно не скоро осядет. Но вулкан потух. Месяца 3–4 ещё будут прорывы газов, землетрясения. Вулканическое плато осело. Трещины сжимаются, температура падает. В Московском Геологическом институте его коллеги готовят новый материал для студентов. Периодически к нему на почту приходят новые анализы проб воздуха с места извержения. Всё помещение заложено пустыми коробками из-под заказанной еды. «Надо будет утром прибраться, и писать статью в журнал».

Вершина.

Самолёт спокойно летел над облаками. Она смотрела в иллюминатор, вспоминая самые яркие моменты соревнований. Чартерный рейс Пекин — Москва нёс олимпийскую чемпионку домой, к родственникам и друзьям. Рядом тренер. Так же дремлет в кресле. Впереди аэропорт и встреча.

Олимпиада. Вершина спортивной карьеры. Она достигла её, едва выйдя из юниоров. Первые в её жизни взрослые соревнования — отбор на олимпиаду. Она заняла 3-е место, но чиновники из министерства Спорта решили, что она не готова, и отобрали других, чьи спонсоры были побогаче. Её слёзы и слова тренера: «Хочешь на олимпиаду? Но только под пятью кольцами». Она была согласна. Начались тренировки. Её тренер параллельно искала спонсоров, договаривалась о размещении. На олимпиаду поехали вчетвером: она, тренер, техник и медик. Разместились в частном доме, всё было оговорено. Потом открытие, парад участников, и она под флагом с пятью кольцами. Потом тренировки на стрельбище.

Но, наконец, начались соревнования. Первая дисциплина — неподвижная мишень, на двух дистанциях. Стрельба из лука — аристократичный вид спорта, и скучный. Результаты плотные, хотя есть группа аутсайдеров. Но даже у них ещё есть шанс. Вторая дисциплина — движущаяся мишень, «бегущий кабан». Взята из пулевой стрельбы. Это оживило соревнования, вдохнуло в них новую жизнь, эмоции. Отстающие получали шанс подняться в рейтинге. Не все хорошие лучники могут попасть по подвижной мишени, особенно в её центр. Группы перетасовались, как колоды карт. Часть лидеров просела, часть аутсайдеров подтянулась. Она после первой дисциплины была середнячком. Теперь вышла в десятку. «Перспективные» россиянки остались в середине. Но финал, скоростная стрельба. Два подхода по неподвижной мишени, два — по подвижной.

Это был её триумф. Там, на своём стрельбище, она много стреляла на скорость. Первые два этапа она отстреляла на уровне лучших результатов, став четвёртой. Впереди две китаянки и японка, позади все остальные. Но шанс был у первой двадцатки. Лидеры начинают. Японка — 6 выстрелов, 5 попаданий в мишень, 4 в центр мишени. Китаянки: 6/5/5 и 5/5/5. Великолепные результаты.

Она вспомнила себя. Перед выходом техник проверил лук, медик размяла ей спину, руки, плечи, пальцы. А тренер вспоминала, как они охотились на птицу. Местные поднимали дичь на болоте или озере, а она била на выбор только определённую птицу. Она встала на стрельбище. В голове — охота. «Серый Гусь. Одна стрела — одна тушка. Красный круг. Центр мишени». Но прозвучал сигнал, мишень пошла. Она натянула лук. Тело работало само. Стрелы в колчане перед ней. Стрелы потоком полетели в мишень. 24 секунды в её распоряжении. Итог: 7/7/7. Она сама этого не ожидала. Трибуны взорвались. Она выходила на второе место, пока.

Сильный, порывистый ветер прервал соревнования. Утром следующего дня они продолжились. Начинали аутсайдеры. Шла тасовка основной группы. «Перспективные» русские спортсменки были не выше четвёртого десятка.

Утром следующего дня соревнования продолжились. Она стреляла вторая, с конца. В этот раз тренер вспоминала о Розовой Утке. Вкуснейшее мясо. Особенно запечённое в тесте на углях. Но, сигнал. Руки заработали сами. 9/9/9. Она выходила на первое место, если даже лидер отстреляет привычно хорошо. Перед ней была только японка. И та решила рискнуть. Обычная стрельба выводила её на 2-е место. Её, олимпийскую чемпионку. Но, 8 выстрелов, 4 попадания,1 в центр. Японка откатывалась за 4-е место.

Вечером награждали победителей. Она в полной мере оправдало своё имя. Диана, богиня охоты, чьи стрелы не промахиваются. Она стояла на высшей ступени пьедестала. Как она хотела, чтобы на флагштоке был флаг России, чтобы играл её гимн. Но чиновники Министерства Спорта решили иначе. Россиянки где-то в середине рейтинга. А она здесь, на вершине подиума. Она помахала рукой, приветствуя свою коллегу. Там, в комментаторской кабине, сидела её тёзка. Они вместе работали с одним тренером. Только она стала спортсменкой, а та журналистом. Теперь извещала Россию о триумфе её дочери.

Шасси коснулись бетона взлётной полосы. Они вышли, забрали багаж. Их уже встречали. Перед входом в общий зал стояли представители Министерства Спорта и журналисты. Старший из Министерства направился к ней, протянул руку, стал говорить дежурную речь. Она прервала его. Пожала ему руку.

— Спасибо, что не мешали. Вы ни чем мне не помогли. Ни на этапе подготовки, ни в организационном плане, ни на олимпиаде. Хорошо, что не мешали. Хотя, и это вы не можете. Моя медаль — заслуга тех, кто поверил в меня. Простых людей.

Она пошла дальше. Там, за дверьми, её ждали родители, друзья, спонсоры. Её слова, конечно, вырежут, оставят картинку, и то, не всю. Но это не важно. В Министерстве уже будет «разбор полётов». А сейчас те, кто ей помогал, поддерживал, кто верил в неё. И её «золотые», олимпийские стрелы пошли по рукам, как сувениры, как символ того доверия, что она оправдала с лихвой.

Спасатель.

Он сидел в пассажирском кресле спасательного бота. Перед ним сидела медведица, положив ему голову на колени. Он гладил её, а у самого из глаз текли слёзы. Как они познакомились? Он обучался в Лондоне, изучал новую спасательную технику. Уже готовился к экзамену. Но поступил срочный вызов на Камчатку. Надо было спасать экспедицию. Два спасательных бота, в одном он. Группа в 10 человек. Вулкан проснулся, и группа оказалась почти в его жерле. Экспедицию сняли со склона. Прорыв был ниже, и их просто отбросило с палатками и рюкзаками. Уши…