Бубен из кожи дракона

Северная легенда

Гриша Геонка шёл по родной тайге, улыбаясь солнцу и радуясь жизни, царящей вокруг. Эта была его родина, земля предков, которые прожили свою трудную жизнь в чумах, чутко понимая природу и воспринимая её как живое существо. Он потомок шаманов, которые стуком бубна проникали в нижние миры, чтобы излечить душу больного, или призывая тучные стада оленей в их края. Его смуглое, узкое лицо было задумчиво, ветер растрепал чёрные, курчавые волосы. Гриша шёл по пыльной дороге, стояло жаркое лето, воздух маревом колыхался над прогретой землей. Но не лето и жара сейчас занимали его голову. Думами он был далеко, в своем диком, необузданном и необыкновенно счастливом детстве. Когда сказки были в шаге от него, в лесу раздавался голос лешего, в реках плескались русалки, а в небе парил огнедышащий дракон. Тогда-то, давным-давно, в один из морозных дней, он, вместе со стайкой своих закадычных друзей прибежал к шаману Орхойону, чтобы послушать его предания о древней легенде, которая позднее станет явью, кардинально изменив его жизнь…

Свирепо выла метель. Недавно выпавший снег пуржит, клубится в тайге, укрывая небо белой мглой. Трудно путнику и зверю в такое время. Снег забивается в нос, лезет в глаза, глушит крик. Тогда одно спасение – снеговое жилище иглу, только оно может спасти жизнь путника. Но в доме старого шамана было тепло и уютно, жарко потрескивали поленья в печи, на столе был разлит в чашки горячий чай, мясо и рыба горкой лежали в глубоких тарелках перед долгожданными гостями. И зря госпожа вьюга выла в трубу, и царапала снежинками окна, она никого не пугала, а лишь придавала голосу шамана нужные нотки таинственности и загадки.

Голос старика шамана то срывался на крик, то переходил в шёпот. Дети и взрослые, чуть дыша, слушали древнее предание о том, как удачливый охотник Белый Волк подранил диковинного зверя, и идя по его кровавому следу нашёл страну демонов, страну вечного лета и ужасных тайн. Вернулся оттуда Белый Волк совсем седой, оттуда и его прозвище. Но лицом он почернел от загара, как будто не зимний месяц январь был на дворе, а лето красное. Принёс он с собой чудесные лекарственные растения, голову и крыло невиданного летающего зверя, прокопчённые дымом костра, громадные яйца неведомых птиц, а так же плоды, грибы, ягоды, и огромные цветы невиданных расцветок.

– Зимой?! Где это видано, чтобы посреди зимы собирали грибы и ягоды? Но были вещи куда интересней. Охотник привёз на нартах шкуру демона, которая была похожа на кожу змеи, но много толще, вся в крупной чешуе. И много, много других загадочных и таинственных вещей…

В ту пору шаманом был Большой Морж, человек хитрый и жадный. Не смог он пережить того, что простой охотник сходил и вернулся оттуда, где не всякий шаман бывал. Ощутил он ревность и обиду – племя совсем позабыло о нём. Только имя Белый Волк было постоянно у них на устах. И тогда он решил – а чем я хуже Волка? Запряг собак в нарты и уехал по следам охотника, в ту сторону, где солнце садится за сопки. Пробрался в страну демонов, да демоны не дали ему даров и самого не отпустили. Так и остался жадный Большой Морж в стране демонов. А Белый Волк стал новым шаманом, мудрым и справедливым.

А когда пришла пора шаману переходить к предкам, передал он свои тайны своему преёмнику, новому шаману и так его тайна сохранялась из поколения в поколение…

Глаза детей горели от восторга как осколки ледника под луной, лица стариков светились мудростью и грустью, тоской по тому времени, когда все было лучше: солнце светило ярче, мясо вкуснее, а олени крупнее. И только в глазах молодёжи не было грусти, они блестели весельем и радостью жизни. Мало кто из них верил в эти старые сказки, новая жизнь радовала их своими новыми технологиями, возможностями, весёлыми развлечениями. Не олени в упряжке были пределом их мечтаний, а мощный снегоход, летящий быстрее птицы по снежной равнине. Не охота капканами, петлями и ловушками на зверя интересовала их, а охота с оптической винтовкой считалась престижней всего.

Руки шамана, перевитые жгутами вен взяли бубен, ударили по нему раз, другой, и он запел:

Свирепо дул в ночи буран, скрывая зверя след

И плёлся по снегу баран, за ним охотник вслед.

Откуда взялся этот зверь, крученые рога?

Большая грудь, копытный след, усталые глаза.

В боку стрела, пятнает снег кровавая слеза.

Откуда взялся этот зверь, узнаем ли когда?

Но след теряется в реке, смывает кровь вода.

Река – зимой? Туман стеной! И дождь летит в глаза.

Собаки дальше не идут, пришлось оставить здесь,

А сам пошел ему вослед, казалось это бред.

Но лес стоит вокруг стеной, в траве лежит баран,

Над ним стоит дракон большой, погиб баран от ран.

Метнул в него своё копье и расчехлил свой нож,

И глядя прямо на врага, уняв в коленях дрожь,

Пошел он прямо на него, пронзив дракону бронь.

Хоть ты дракон, но не свое когтями ты не тронь!

Был бой, дракон сражен, и дивится боец:

Живут иные звери тут, тут не живёт песец,

Оленей нет, не видно сов, драконы тут живут.

Трава, деревья и тепло, но птицы не поют!

Нашел заветную страну, и весть своим несет

Кому понравится жить тут, тот пусть здесь и живёт!

Привез чудесные дары, поднялся шум и гам!

Шаманом стал, и каждый знал,

что Белый Волк был там.

Но не нашлось средь нас отчаянных голов,

Кто жить и биться был с драконами готов.

И так со временем забылся, тот путь в страну легенд.

Скажу одно, что говорят, открыться путь готов.

Ищите дети этот мир, и тот, кто вход найдет,

В легендах наших его имя вечно пусть живёт!

Голос его был старческий, сухой и надтреснутый, но пел он так, что даже глаза молодых скептиков загорались интересом. В его голосе слышался свист ветра, шорох и скрип деревьев, пение птиц и крик зверя. Только слов песен различали не многие, ведь язык предков, на котором они разговаривали со своими богами, был знаком только старикам. А молодежь уже мало интересовалась обычаями предков…

Забыли они и своих богов, которые с немым укором взирали на своих детей, непонятно по какой причине покинувших их. Но ещё сильны были боги, они смогли закрыть своим неразумным детям путь в загадочную страну, а ключ от неё забросили в вязкие топи, чтобы никому не было до неё ходу. А кто в силах противиться воле богов?

Глава №2

Лучший друг

Вот уже третьи сутки гудел дом молодого шамана Гришки. Все политические вопросы прояснены, причины потепления выяснены, а птичий грипп вылечен. Гости потихоньку расходились, кряхтя и постанывая, только один не торопился уходить. Крупноголовый, коренастый, он совсем распалился от спора. До хрипоты посадив голос, Фёдор Шлепков отстаивал своё мнение. Ни на минуту не прекращая болтать, он закрутил из газеты трубку длиной сантиметров двадцать пять, основательно набив её табаком. Спор шёл о легендарной стране демонов, о её реальном существовании. Гриша уверял что она существует, приводя в доказательство то, что в старину на болоте у Лысой горы водились гигантские змеи, а уже в наше время охотник Васька видел зверя, похожего на крупного крокодила.

– Да твой Васька, – парировал Фёдор, – как напьётся своего самогона, так ему и Бабка Ёжка с лешим привидится. Я трезвым его только в детстве видел, да и то наверное показалось.

– А древний бубен из кожи чудовища, весь в крупной, кожистой чешуе, похожий на очень толстую кожу змеи, – пытался доказать свою правоту Гриша. – Я сам лично видел его у старого шамана Варушты. Да много кто видел!

Фёдор достал зажигалку, раскурил «сигару» и пустил дым на Гришку.

– А где твой бубен? Покажи, может, и я поверю! Ты мне ещё про грибы и ягоды расскажи, как будто, в погребе, во льду нельзя сохранить. Я так в холодильнике делаю, а ведь ты знаешь, что раньше лёд в погребах укладывали. Вот тебе и холодильник! Собрал летом, положил в ледник, а зимой принес: нате вам чудо! И вот ещё что – раз есть проход в другой мир, пространство или время, то почему прошло, допустим, пара-тройка крупных зверей – змеи, крокодилы. А где разная мелочь, рыба древних форм, насекомые, растения? А ведь насекомых там должно быть множество, а где прошёл один крупный зверь, там мелочь пролезет тысячами. А где она? Покажи мне живого трилобита или гигантскую стрекозу меганевру, и я поверю. Я же геолог, Гриша, и историю Земли знаю назубок! Нет никакого прохода в прошлое. Легенды, сказки, предания старины глубокой. Такой глубокой, что из её темных глубин выглядывают только чумазые лица твоих жуликоватых родственников шаманов, которые обманывали свою родню, зарабатывая тем на кусок мяса.

Наклонив широкий лоб, вперив пьяный взгляд в лицо Гриши, он решил окончательно добить своего оппонента:

– Правильно я говорю – «шаман» Гришка? Да какой ты шаман? Слышал я, что прогнал тебя старый шаман за пьянство, обман или там ещё за что-то. Может ты его бубен пропил, старый пройдоха? Все знают, что и твое лечение – одно издевательство! Как ты старую Марфу лечил от кашля настоем из лягушек? Её бедную так пронесло, что она и кашлянуть боялась. А потом ты хихикал ещё, вот де здорово от кашля излечил и не кашляет вовсе. Да и всё твое лечение – одно шарлатанство. Так что запросто может, что и крокодилом ты был, прицепил хвост сзади, надел чемодан на голову и выл там, в болоте ночами напролет. Нету тебе веры и доверия! Так что, как там в песне поётся: «даром преподаватели, время со мною тратили, даром со мною мучился самый искусный маг».

Допеть веселую песенку Федьке, великий маг и волшебник не дал, пытаясь заткнуть вредную песню прямо в месте её возникновения, т.е. в горле пьяного исполнителя. С протяжным шипением Гришка выдохнул через зубы и кинулся на противника. Федька, уворачиваясь от него, продолжал свою песню, давясь от хохота. Схватившись за грудки, драчуны повалились на землю. Отстраняясь от худых, длинных рук шамана, Федька умудрялся противным голосом петь песню, в промежутках громко хихикая.

Поняв всю горечь своего поражения, Гришка резко оторвался от своего противника, встал, выпрямившись во весь рост. Губы его обиженно скривились, козлиная бороденка гордо вздернутая, мелко подергивалась.

– Всё, хватит гулять, по домам Федян! Спать я пошел! – и развернувшись, пошёл в спальню.

– Да, день удался, – думал Федька. – И выпить удалось, и над Гришкой посмеяться. И все-таки, немного жаль этого пройдоху. И повернувшись к его спальне, громко сказал:

– Ты это, Гриша, не обижайся, пошутил я.

В принципе, на него было наплевать, переживёт, но вот завтра похмеляться опять куда? Опять к нему, родимому, так что не будем горячиться и рубить курицу, несущую золотые яйца.

– Пока, Гриша.

Выйдя на улицу, Федор пошёл до дома, скользя по грязи короткими ногами. Непонятно как, на автопилоте добрался до своего двора, и не слушая ворчания жены, упал на кровать прямо в одежде и сразу же отключился.