Брисканский святой

Кейдж Бейкер «Брисканский святой» Kage Baker «The Briscian Saint» (2003)

— Всё-таки не надо было убивать священника, — сказал первый солдат.

Трое солдат бежали сломя голову из горящего города. Тяжелый столб дыма был виден издалека.

…Он оглянулся, словно хотел убедиться, что за ними никто не гонится.

— Не валяй дурака, что же было нам делать? — сказал второй солдат. — Он же сам бросился на нас с топором. Значит он воевал, так? Всё было сделано правильно.

— Но он проклял нас перед смертью, — с тревогой сказал первый солдат.

— Так что с того?

— А то, что сразу случилось землетрясение!

— Ну ведь нас-то оно не коснулось, — бросил третий солдат, который трусил рядом.

— Как это не коснулось? — возразил первый солдат, чьё имя было Споук. — Только что мы победили, а в следующий миг — бац! — наш Дюк задавлен рухнувшей стеной и мы рвём когти!

— Ну, от землетрясения брисканцам тоже досталось. Не отрицай, — сказал второй солдат, Маллет, пыхтя под тяжестью ноши, которую он тащил. И добавил: — И, между прочим, Дюк никогда не платил нам по совести, так? Пошёл он ко всем чертям и священник с ним, и вообще всё! Единственное, что я знаю, мы смылись с хорошей добычей, и это то, что называется удачей! Нам здорово повезло!

— Ну, ещё не совсем смылись, — проронил Споук, и чуть не упал, когда неровный грунт снова задрожал, напоминая, что землетрясение ещё не окончилось.

— Заткнись! — ответили ему в один голос два других солдата, прибавив рыси, а Споук перестал оглядываться и впился взглядом в приближающиеся холмы.

Только потому, что бежал позади всех, он увидел — и обомлел — как из рюкзака, болтающегося за спиной Маллета, сверкнули широко раскрытые голубые глаза Брисканского Святого. Даже если Святой слышал своими золотыми ушами молитвы и стоны умирающих, он не показал и виду. Его загадочная улыбка, казалось, застыла на его золотых губах.

После продолжительного изнурительного бега вдоль ручья, который они пересекли несчётное число раз, надеясь сбить со следа преследователей с собаками, они в конце концов расположились на ночлег в роще, у самого края широкого каменистого ущелья. Когда они плюхнулись на землю, с трудом переводя дыхание и ожидая каждую минуту выстрелов, (однако всё было спокойно) Споук выдавил:

— Слышь, парни, не нравится мне что-то всё это… Слишком легко отделались…

— Не болтай! — сказал Маллет, который тащил в рюкзаке статую Брисканского Святого размером с годовалого ребёнка. — Не болтай!

И, с облегчением сдёрнув рюкзак, поставил его вертикально на камень. Однако рюкзак свалился набок и ударился о землю. Раздался гулкий звук удара пустого горшка. Споук вздрогнул и пробормотал:

— Плохой знак, ребята!

Третий солдат, по имени Смит, отреагировал:

— Даже если это так, то и для брисканцев он плохой. Ведь это их Святой грохнулся, разве не так?

— Ну и придурки же вы, — вмешался Маллет. — Знаки! Предчувствия! Пошли вы в задницу!

— Если бы ты повидал, то, что мне довелось, ты бы вёл себя уважительнее, — возразил Споук.

— Иди в задницу! — повторил Маллет.

Споук поднял рюкзак, аккуратно извлёк статую и бережно установил её перед собой. Затем он встал перед Святым на колени и откашлялся.

— Благословенный Святой! — сказал он. — Смилуйся над нами! Мы просто несчастные, бедные люди и воюем, чтобы заработать на кусок хлеба. Наш командир погиб, может потому, что ты разгневался на нас. Будь милосерден, и не держи на нас зла. Мы обещаем искупить нашу вину!

Маллет хмыкнул:

— Что до меня, то я обещаю сбагрить эту штуковину первому встречному ювелиру. Такие зенки, похоже, стоят как приличная ферма!

Споук воскликнул:

— Боже Праведный! Суди нас по отдельности! Это он богохульствовал, а не я! Учти, что я раскаиваюсь, и сохрани меня от Твоего гнева!

— Ни хрена себе! — воскликнул Смит. — Ишь ты! По отдельности! А как же наше так называемое братство по оружию?

— Ты когда-нибудь слышал о том, чем кончаются подобные истории? — сказал Споук. — Вспомни, что случилось с лордом Солтом после того как он покуражился над Святым в Реткасте? А?

Маллет брезгливо отмахнулся, встал, поглядел вокруг, и начал собирать сучья.

Смит развязал свой рюкзак и стал искать кремень и огниво.

— Слышь, ребята, — сказал он. — Вы замечали, что подобные странные штуки никогда не случаются с обыкновенными людьми? Герои там всегда Короли и Принцы, которые спорят с Богами, и потом страдают от их гнева?

— Конечно, — согласился Споук. — Для этого есть все основания. Знатные люди заметнее, верно? Если их и наказывают за грехи, то видит каждый. Это лучший пример, чем если бы был наказан кто-нибудь вроде нас, без роду, без племени.

— Ты что, считаешь, боги думают так же, как обычные люди? — спросил Смит, напряженно всматриваясь в темноту. При этом он отодрал с коры нижней ветки ближайшего дерева немного мха, растёр его между пальцами, чтобы убедиться, что мох достаточно сухой для растопки.

— Они должны думать как люди, — возразил Споук очень серьёзно. — По крайней мере, когда они имеют дело с такими как мы. Они должны использовать логику, понятную нам.

Смит промолчал. Продолжая разламывать сухие веточки, он старался разжечь костёр. Когда Маллет вернулся с охапкой валежника, огонь уже занялся и чёрные тени заплясали вокруг пламени.

— Отлично, — буркнул Смит, с наслаждением потягиваясь. Затем стащил с головы каску, спустился к ручью, выбрал местечко помельче, где поток, скатываясь с валуна, нырял в темноту, и, тщательно ополоснув шлем, зачерпнул воды и вернулся. Пристроив один рядом с другим три камня, он поставил на них каску как на треногу, чтобы вскипятить воду. Через некоторое время остальные проделали то же самое, набрав воду в свои каски.

В полном молчании все трое наблюдали как со дна касок к поверхности поднимались пузырьки. Споук снова уставился тревожным взором на Святого. — Кажется мне, что его лицо раньше было повёрнуто к нам, — наконец произнёс он нерешительно.

— Ну, да, конечно к нам.

— А я думал, что он смотрел в другую сторону…

Смит и Маллет обернулись и поглядели на Святого.

— Ты как всегда прав, — процедил Маллет. — Так что же нам теперь делать? Вот сидит перед нами этот, прости Господи, Святой Фу-фу и пользуясь тем, что темно и тени прыгают туда-сюда, хочет напугать нас до смерти своей гнусной рожей. И знаете, что он сделает потом, когда мы от страха наложим в штаны? Он начнёт к нам подпозать медлен-н–но-медле-н–н-н–о — само-собой, когда мы на него не смотрим…

— Да заткнись же!…

— Не-е, парни, — продолжал Маллет. — Он подбирается всё ближе и ближе, и вот…

— Хватит!

Но Маллет не остановился:

— И вот, когда он поймет, что он — ух-ты, страшно-то как! — двух футов роста с малюсеньким золотым тамбурином в одной руке, и в другой руке у него — что за штука там у него в другой руке?

Маллет язвительно скривил рот:

— Ах, да, конечно, серебряная палочка для ковыряния в зубах!

— Да, вроде, кинжал, — нерешительно сказал Смит.

— Ну, да, конечно, кинжал! Я просто не представляю, как это я усну сегодня, зная что он меня может зарезать! — ухмыльнулся Маллет.

Споук пробормотал, уставившись в огонь:

— И всё-таки он смотрел в другую сторону…

— Да не мог ты этого видеть в такой темноте, — ответил ему Маллет.

Смит, пожав плечами, потянулся к своему рюкзаку. Вытащил измятый сухой паёк в замасленной бумаге, и, стряхнув приставшую грязь, развернул, отломил немного и бросил в начавшую закипать воду.

Споук сказал:

— Я хочу вам рассказать, что случилось в моей деревне. У нас тоже была своя Святая. Без неё урожай был не урожай, и ещё она отгоняла болотную лихорадку. А если случалось, что у кого-нибудь заболевал зуб, то стоило только ей помолиться, как тут же всё как рукой снимало. Единственное, что требовалось от нас — оставлять дары около часовни, да чтобы её статуя всегда блестела. Так вот. Однажды один мальчишка положил шмат масла в её ладонь. Он думал, что это ей понравится. Но дело было летом и масло растаяло, пыль налетела и вместо масла получилась какая-то мерзость. Когда наш священник увидел такое, то он решил, что кто-то сделал это намеренно и проклял того, кто был виновен. И что вы думаете? Ребёнок этой же ночью заболел. Его трепало в лихорадке до тех пор пока мать не разобралась в чём дело и не принесла Святой дары с извинениями. И ребёнок сразу выздоровел.

— Ну и Святая! — хмыкнул Маллет, помешивая брикет в бурлящей воде.

— Я думаю, — произнёс Смит, — это была ошибка священника, а не Святой.

— Чёрт побери, ты прав! — воскликнул Маллет. — Статуи не совершают ошибок!

— Но это ещё не всё! — добавил Споук. — После того как старый священник помер, у нас появился новый. Но в этом не было ни капли святости. Он был жадный и люди начали замечать, что приношения исчезают слишком быстро. А когда осенью забивали свиней, кто-то принёс полную миску свежих кровяных сосисок, они исчезли той же ночью.

— Место приношений не было ли случаем на улице? — съязвил Маллет.

— Вместо того чтобы смеяться, лучше послушай, — ответил Споук. — У этого священника на щеке была бородавка…

Тут Маллет прыснул.

— Ничего смешного! Начиная с той ночи его бородавка начала расти, понял? И стала такой здоровенной, что свисала с его лица и стала тёмно-красной, точно как украденные им сосиски!

Маллет закатился, и Смит изо всех сил старался сдержать смех. Споук разъяренно посмотрел на них:

— Чего вы смеётесь? Не верите? Так оно и было! Я это видел своими глазами! В конце концов священник сдох от стыда, но перед смертью всё-таки признался, что это он крал приношения у Святой!

— Твой священник загнулся от рака, всего и делов, — отдышавшись сказал Маллет. — И я хочу тебе сказать, что всё священники кормятся за счёт приношений. В моём городе они это делали в открытую. А что касается лихорадки, так у детей часто бывает высокая температура. Особенно, если люди живут на болотах. И если они такие невежественные, что вместо доктора идут к священнику.

— Похоже, ты ни во что не веришь, — процедил Споук.

— У меня-то башка в порядке, — ответил Маллет. — И я этим горжусь, парень.

— Я тоже как-то видел такое, что я не мог объяснить… — сказал Смит. — Я видел…

Тут Споук внезапно вскочил и, задыхаясь, выкрикнул, указывая пальцем на статую:

— Он повернул голову!

— Да брось, ничего он не поворачивал, — устало сказал Маллет, пробуя варево.

Смит отошёл взглянуть на статую и вернулся бледный:

— Сейчас он смотрит в другую сторону.

— Ну и воображение же у тебя, — сказал Маллет.

— Да нет, это точно…

— Я видел как он шевельнулся, — сказал Споук. — Ты что, не веришь? Погляди сам!

— Не вижу никакой разницы, — упорствовал Маллет. — Даже если он чуть пошевельнулся, так что с того? Он стоит на неровной поверхности, вон ветер какой, вот ветер и сдвинул его.

— Такая тяжесть ветру не под силу, — возразил Смит.

— Значит, он и не двигался вовсе, — заключил Маллет. — И если ты думаешь, что он двигался, так это глаза тебя обманули, потому что статуи не могут двигаться.

— Ты всё же взгляни, Маллет, — сказал Смит. — Я ведь не шучу, Маллет, не шучу…

Маллет нехотя повернулся и посмотрел на Святого. Потом он проронил:

— Я не помню, куда он был лицом до этого. Всё что я могу сказать, так это то, что он таращится в эту сторону, а не в другую. Мы смертельно устали, не жрали чёрт знает сколько, надышались гари… Как после всего можно верить тому, что мы видим?

Смит взглянул на статую, покачал головой и наклонился к каске, чтобы помешать закипающий суп. Споук отошёл на несколько шагов и долго молча рассматривал Святого. Затем вернулся на своё прежнее место и, не сводя глаз со статуи, протянул руку к своей каске. Та была раскалена и он, вскрикнув от боли, отдернул руку.

— Ну вот, — усмехнулся Маллет. — Ещё одно плохое предзнаменование!

— Да заткнись ты, наконец! — ответил Споук, дуя на обожженую ладонь.

Под равнодушным взглядом Святого, Смит, обернул руку рубашкой, снял свою каску с супом с огня, пристроил её между ботинками и вытащил из рюкзака металлическую походную кружку. Маллет последовал его примеру. Споук не пошевелился. Он продолжал смотреть, как пляшут тени на золотом лике статуи.

— Жрать-то собираешься? — спросил Смит Споука.

— Попозже, — ответил тот.

— Как хочешь, — сказал Маллет. — Тогда мы возьмём твой суп?

— Давай, — ответил Споук.

— Ну ты даёшь! — воскликнул Смит. — Подумать только, как эта штука — смогла напугать такого лба, чтобы он отказывался от еды! Ешь! Не валяй дурака!

— Пусть делает, что хочет, — бросил Маллет, с жадностью глотая свою порцию.

— Ну ладно, я поем потом, — сказал Споук.

При этих словах Маллет повернулся к Смиту:

— Как будем дежурить?

— Я буду первым, — вызвался Споук.

— Хорошо, — сказал Маллет, пряча ухмылку. И к Смиту:

— Ты не возражаешь?

— Нет, — буркнул Смит, уставившись на Святого.

Покончили с супом, отскребли со дна касок пригоревшую гущу и достали одеяла.

— Устал смертельно, — сказал Маллет. — А ты, Смит?

— Не то слово, — отвечал Смит, шаря руками вокруг себя и стараясь нащупать место, где можно было бы улечься поудобнее. Такого, однако, не нашлось, и, завернувшись в одеяло, он завалился спать там, где сидел. Маллет расправил своё одеяло, открыл рюкзак Споука и сказал:

— Послушай, Споук, что, если я позаимствую твоё одеяло? Всё равно ты будешь дежурить. А?

— Бери, — сказал Споук.

Маллет подбросил веток в костёр. Растянулся около огня. Смит ёрзал, стараясь найти удобное положение, и поглядывая всё время на статую. Та, казалось, была неподвижна, хотя полной уверенности у Смита в этом не было….

Прошёл час. Несмотря на усталость Смит никак не мог уснуть. Камень, на котором он лежал, казалось, высосал всё тепло его тела и он всё не мог решить, подняться ли ему или лечь поближе к костру. Тут он услышал, как Маллет рывком сел и заорал:

— Поставь на место!

Смит увидел Споука, пятящегося от костра со Святым в руках.

— Я спасаю наши жизни, — сказал Споук. — Я отнесу его обратно!

Ты что, сбрендил? — спросил Смит. — Брисканцы разорвут тебя на части!

— Ну и идиот же ты, — сказал Маллет. — Этот идол стоит всех наших пенсий!

Он отбросил одеяло, вскочил, держа руке боевой топор:

— Я знал! Знал, что ты обязательно выкинешь что-нибудь идиотское. Давай его сюда!

— Я, — начал Споук. — Я…

Но Маллет ринулся к нему и рванул к себе Святого за поднятую руку, ту, в которой был кинжал.

— Давай его сюда, кретин!

— Нет!

Тут Смиту показалось, что золотая фигурка Святого вывернулась, словно живое существо. Споук, должно быть почувствовал то же самое, он охнул и отпустил статую. Маллет, вырвав Святого из рук Споука, выкрикнул:

— Эй, вы, оба, я собираюсь разобраться с этой святой тварью немедленно! Я раскрошу эту проклятую штуку на мелкие кусочки прямо сейчас! А ювелирам всё равно…

Он встал на колени, поставил Святого на скалу, примериваясь как бы половчее ударить топором, но Споук бросился вперед и крикнул:

— Не смей!

Маллет в бешенстве повернулся к Споуку, размахнулся и всадил ему топор прямо в голову. Споук остался стоять там где он был, выкатив глаза, а Смит остолбенел.

— Господи, что ты наделал!?

— Ч-чёрт! — сказал Маллет. Он толкнул Споука, который опрокинулся навзничь, грохнувшись о камень головой, с застрявшим в ней топором.

— Я не хотел, — пробормотал Маллет, с трудом переводя дыхание.

— Ты же его укокошил! — произнес с ужасом Смит.

— Я и ударил-то не сильно, — оправдывался Маллет. — Идиот! Если бы он не был так суеверен…

— Споук! — Смит наклонившись к телу, с трудом вытащил топорик. Кровь медленно вспучивалась из дыры во лбу Споука и заливала левый глаз убитого.

— Он сам виноват, — сказал Маллет. — Ты же видел.

— Споук мертв, неважно чья вина, — ответил Смит, отшвырнув с брезгливостью топор. — Что теперь будем делать?

— Надо его сбросить вниз, — ответил Маллет, кивнув в сторону ущелья. — Я не собираюсь спать рядом с трупом.

— Что? — ужаснулся Смит. — Даже не помолившись за упокой его души? Ты что, не боишься духа покойного, который придёт, и отомстит тебе?

— Да не верю я в никаких духов! — отрезал Маллет. — Но согласись, что это глупо спать рядом с мертвяком в лесу. На запах придут волки, львы… Как знать, кто тут может ещё водиться?

Смит чертыхнулся. Затем он оттащил тело к краю ущелья, сложил руки убитого на груди, придав ему благопристойный вид. Обыскав карманы Споука, Смит, склонил голову, и начал бормотать молитву.

— Как будто это ему поможет, — проворчал Маллет. — И погиб-то он из-за своих дурацких суеверий, веры во всякие такие штучки. Вернись он в город, ему всё равно был бы конец. Брисканцы прикончили бы его тут же. И уверяю, что он умер бы не так быстро. А тут он загнулся в какую-то долю секунды. Что, не так?

Смит слушал Маллета, но не пропустил ни одного слова из молитвы. Окончив, Смит с усилием подвинул тело к обрыву и перевалил через край. Споук исчез в темноте. Через несколько мгновений Смит услышал всплеск и понадеялся, что тело попало в воду…

Смит вернулся к костру и сел напротив Маллета. Святой лежал на том же месте, где Маллет его оставил и, казалось, улыбался, уставившись в нависающие ветви и редкие звезды.

— Ну я уже выспался, — сказал Смит. — Ты можешь теперь спать, а я подежурю. А лучше — рванём отсюда.

Маллет ответил:

— Ты прав, это было бы лучше всего. И, поглядев на Святого, продолжил: —Но знаешь, всё-таки надо бы расколашматить эту проклятую штуку, а? Мы смогли бы разделить её поровну. Ты берешь свою долю, а я свою. А если мы решим разойтись, так добыча уже будет поделена. Ты можешь взять себе один глаз, а я другой. Идёт?

— Как скажешь, — ответил Смит.

— Я думаю это аквамарины, — продолжал Маллет, взяв снова топор. — Повелитель Делиантиба скупает их для своей любовницы, слышал? И за хорошую цену. Может быть, туда и двину.

Он протянул руку к статуе, чтобы поставить её устойчивее перед тем как ударить.

Тут что-то сверкнуло, блеснуло золотом, взорвался язык пламени. Маллет охнул и отдёрнул руку. Смит вскочил.

— Он саданул тебя кинжалом!

— Да нет! — ответил Маллет, схватившись за руку. — Уголёк лопнул в костре и искра отлетела.

— Да я же видел, как он взмахнул рукой! Он ударил своим маленьким кинжалом!

— Не будь идиотом, — сказал Маллет, поднёс руку ко рту и начал высасывать кровь из ранки у основания большого пальца.

Смит схватил его за запястье. Тот вырвал руку и откатился от костра.

— Оставь мою руку в покое! — сказал Маллет, пряча её под рубашку. Но Смит всё же успел заметить яркую каплю крови.

— Это не ожог, а рана! — повторил Смит. — Кинжал может быть отравлен! С этим шутить нельзя!

— Всё нормально! — ответил Маллет, переводя дыхание. — Но я тебе скажу, что происходит с тобой! Это всё ваши суеверия! Вы оба — ты и Споук — были воспитаны так, что верите во всю ту лапшу, которую священники вам вешали на уши, в этот религиозный мусор. Понял? Даже теперь, когда ты знаешь, что это всё не так. Мы забрались в самые дебри, смерть наступает нам на пятки…Не думаешь ли ты, что Споуку было бы лучше, если бы он не запугал сам себя до смерти? И для тебя тоже?

— Я знаю то, что сам видел, — не сдавался Смит.

— Нет, ты знаешь то, что тебе показалось, что ты видел! — сказал Маллет примирительно. — Всё существует только в твоем воображении. После всего что случилось, твои мозги готовы делать призраков из всего. Таково уж их свойство. Мозги очень ненадёжная вещь!

— Замечательно ты всё объяснил, — сказал Смит. — Но из твоего ожога сочится кровь и на обшлаге уже пятно.

— Нет, — ответил Маллет терпеливо. — Тебе только кажется, что ты видишь кровь.

— Ну и осёл же ты, — разозлился Смит и вернулся на прежнее место у костра рядом с лежащей статуей.

Они долго молчали. Маллет смотрел на огонь.

— А вот что ещё может быть, — произнёс он. — Утром было землетрясение, так? И толчки всё ещё продолжаются, так? Может это и заставило нас свихнуться. Поэтому нам и видится невесть что. Что-то там есть такое в этих скалах внутри, какие-то кварцевые жилы, которые ударяются друг о друга или, может быть, даже трутся, и всё такое. Я слышал, что многие животные при землетрясениях становятся прямо бешеными. Чёрт побери, мы же сидим на скале, где эти жилы и есть!!

Его прошиб пот и даже под слоем сажи и грязи было видно, как он побледнел.

Смит старался говорить разумно:

— Я не собираюсь спорить с тобой, я верю в разные предзнаменования не больше чем ты, и я не думаю, что Святая в деревне Споука могла творить чудеса. Я просто хочу сказать, что могут быть такие вещи, которые мы не в состоянии понять.

— Нет! — отрезал Маллет. — Не понимаешь, что в тот миг, когда начинаешь верить во весь этот бред, он как раз и происходит и всё такое? Уступи немного и поверишь во что угодно. Существует только то, что видишь собственными глазами, и всё тут.

— Но ты только что сказал, что я не должен доверять моим глазам. Если мы не будем верить нашим чувствам, как мы можем понимать что происходит? В таком случае действительно могут быть феи в цветах. Как знать?

— Дело в том…, — с заметным усилием сказал Маллет. — Дело в том, что всё можно объяснить. Понял? Реальные вещи могут быть измерены штангенциркулем. Мы живём в рациональном мире.

Смит посмотрел на него:

— Ты же солдат, как, чёрт побери, ты можешь думать, что мы живём в рациональном мире?

Маллет не отвечал, продолжая смотреть на костёр. Внезапно он сделал глубокий вдох, его рука бессильно свесилась. Смит ясно увидел засохшую кровь, багровую отёкшую кисть.

— Это он отравил тебя, — заключил он.

— Нет, — глухо ответил Маллет. — Это, скорее всего, скорпион, который мог быть в растопке. И мы его не заметили.

Раздался какой-то звук, похожий на приглушённый звон колокольчика.

Смит увидел, что Святой на самом деле повернул голову и смотрел прямо в глаза Маллета. Маллет поднял голову и их взгляды встретились.

— Скорпион, — повторил Маллет. — И всё.

Снова раздался нежный звон. Святой поднял руку, державшую тамбурин. Движение было медленное, но сомнений не было. Он поднял руку.

— Маллет, — сказал Смит очень тихо. — Валим отсюда.

— Что? — сказал Маллет. — Ну нет! Нечего тут бояться. Это всего лишь игра теней.

— Маллет, эта чёртова штука двигается прямо на наших глазах!

Маллет, не ответив, откинулся и лёг, как будто он смертельно устал. Его дыхание стало прерывистым, он захрипел.

Смит вскочил, обежал костёр, и схватил Маллета за ногу.

— Вставай, — прошептал он. — Ничего.

Маллет не отвечал. Смит оттащил его в сторону и внезапно осознал, что Маллет мёртв. Его безжизненные глаза смотрели в небо, и Смит увидел, что багровый отёк поднялся выше и, как петлёй, обхватил шею мертвеца. Смит отпустил ногу Маллета, она ударилась о землю. Смит посмотрел на Святого. Тот продолжал улыбаться. Но не было ясно, двигался он или нет.

Смит, не отрывая глаз от Святого, пятился от костра пока не добрался до ручья. Он вошёл в воду по щиколотки и начал шарить руками по дну, стараясь найти подходящий камень. Ему повезло, он сразу наткнулся на нужный, плоский с одной стороны и размером с арбуз. Приподнял, чтобы оценить. Годится!

Затем он занёс камень над головой, прицелился и метнул его в статую.

Крак-к!! Брисканский Святой разлетелся на куски, словно глиняная миска. Пламя костра взметнулось, выхватив из темноты на мгновенье мертвое лицо Маллета.

Смит очень медленно подбирался к костру, но ничего не случилось. Он затоптал огонь по периметру костра. Выбрав самую длинную валежину, приподнял и отодвинул в сторону камень, разметавшей статую на куски. Он увидел, что статуя была не золотая, а только позолочённая, а также мешанину разных колёсиков и пружин, которые сверкали как драгоценности.

Смит переворошил палкой всю эту кучу, где были разбитый стеклянный резервуар с остатками зеленоватого яда, хитроумно соединённый трубкой с каналом кинжала, свинцовый груз на основании, блоки и рычаги, двигавшие руки Святого. «А было ли там какое-то стартовое устройство? Как оно включилось? Как оно сработало, от толчка или удара? И что это за знаки на осколках? Что они означают на этом загадочном древнем брисканском языке — благославленье или проклятье? Или просто «ВКЛЮЧИ — ВЫКЛЮЧИ?».

Лицо статуи было расколото и оба голубых глаза валялись отдельно. Смит осторожно откатил их на безопасное расстояние от остальных обломков. Наклонился, поднял и положил в карман. Он задвинул всё, что осталось от статуи, в костёр, и подкинул дров. Затем он вернулся к одеялу, сел и стащил мокрые ботинки.

Некоторое время были слышны какие-то странные щелчки и звон из занявшегося костра, и каждый раз языки пламени приобретали какой-то необыкновенный оттенок. Дров хватило до утра.

Он проделал весь путь до Делиантиба, чтобы сбыть драгоценные камни. Но первый же ювелир рассмеялся ему в лицо. Однако он был достаточно любезен, что показал Смиту настоящие аквамарины. Затем он положил рядом подделки и предложил Смиту самому решить, что тот имеет…

Фальшивые камни, тем не менее, понравились официантке пивной и он их обменял на тарелку жареной рыбы.

Перевод — Анатолий Третьяков