Борис Годунов, или Жизнь за царевича

… Надобно вам знать, милые читатели мои, что после смерти царицы Анастасии Иоанн Васильевич был несколько раз женат и имел многих детей, но более всех любил он Иоанна, старшего сына первой супруги своей. Никогда отец и сын не имели так мало сходства между собою, как Иоанн 1Y и наследник его, который являл полную противоположность отцу своему, гневливому и жестокому. Отличаясь с юных лет твердостию нрава и разумностью, истыми качествами государя, царевич ж, однако, выделялся щедростью, милосердием и благодетельным нравом. Созерцая жестокие забавы отца своего, на кои толкали того развращенные приближенные, он душевно отвратился от них и всем сердцем стремился найти утешение в тихой семейной жизни, что было весьма не по нраву гордому и надменному Иоанну Васильевичу, не желавшему, дабы кто-либо при дворе отклонялся от его желаний, пусть даже то был его первородный сын.

Не достигнув и двадцати пяти лет, царевич уже лишился двух жен, заточенных в монастыри по грозной воле Иоанна. Только представьте себе, милые читатели мои, каково было молодому царевичу, едва вступившему в брак, разлучаться с любезной супругой, насильственно постригаемой в монахини, видеть ее горькие слезы, что исторгала она, не зная за собой никакой вины, что могла бы повлечь столь суровое наказание! Но, будучи от природы благочестив, царевич не мыслил худшего преступления, чем противоречить отцу своему, и потому смиренно сносил все, что от того исходило, и – как знать – не радовался ли жестокосердый Иоанн, глядя, как отважный царевич, неустрашимый перед врагами, покорствует воле его?

Меж тем находился при дворе Иоанна человек, коему предстояло заслужить вечную благодарность русских, предотвратив ужасное преступление. Это был Борис Феодорович Годунов, воспитанный во дворце и с самого детства сделавшийся любимцем и грозного Иоанна, и храброго сына его, коего был на два года старее и служил тому товарищем по отроческим играм. Необыкновенная красота, величественный вид, редкий ум и приятное обхождение отличали Бориса еще в цветущей молодости, когда, как воспитанник царский, он находился в числе страшных опричнииков. Никогда не участвуя в их жестокостях, он являлся, как утешительный ангел, к несчастным, которые страдали от бесчеловечных поступков ужасной дружины, помогал им деньгами, облегчал им судьбу нежным участием, иногда осмеливался просить за них Иоанна, и даже многие говорили, что он первым подал мысль царю об уничтожении опричнины.

Но, прежде чем перейти к ужасным событиям 13 ноября 1581 года, явившим в ярком свете как горестные последствия неумеренного гнева, так и подвиг верноподанности и самоотержения, вернемся к семейственной жизни царевича Иоанна.

Как уже упомянуто было выше, царевич лишился двух жен: первой – из рода Сабуровых, второй – из семейства Петровых-Соловых и на двадцать шестом году вступил в брак с боярышней Еленой Шереметевой.

Юная супруга царевича, происходя из знатнейшего среди семейств российских, отличалась не только цветущей красотой, но также и кротостию нрава в сочетании с беззаботной веселостью, присущей ея летам. Мудрено ли, что Иоанн всем сердцем привязался к милой подруге своей, и вскоре союз этот должен был увенчаться рождением наследника. Душа царевича была преисполнена ликования, да и все кругом радовались будущему умножению царственной отрасли, однако кто мог знать знать, что способно возбудить ярость грозного царя? В некий роковой час Иоанн, войдя в покой невестки своей, увидел ее сидящей в окружении сенных девушек, одетой в легкое домашнее платье, что пристало деликатному ее положению, а не в полном роскошном облачении, предписанном обычаям двора. Разгневанный царь вскричал, что таковой наряд позорит сан царевны и оскорбляет его царское достоинство. Подобными суровыми словами порицал Иоанн Васильевич царевну Елену, которая лишь заливалась в ответ горькими слезами, служанки же ее и ближние боярыни были ни живы и не мертвы от страха.

Привлеченные шумом на половине царевны, взошли туда Иоанн Иоаннович и сопровождавший его неотлучно Борис Годунов. И тут зрелище рыданий сокрушенной супруги совершило то, что прежде не давала подвигнуть царевичу сыновняя почтительность. Он осмелился попрекнуть отца своего в излишней суровости. Иоанн Васильевич ужасно рассердился и закричал: «И ты злоумышляешь на меня, как последний из бояр моих!» В жестоком гневе своем он даже хотел ударить тростью по голове любимого сына. Но Борис Годунов, ставя жизнь наследника царского много выше собственной, и не желая, дабы свершилось ужаснейшее из мыслимых злодеяний, бросился между отцом и сыном, и жезл царский пронзил преданнейшее сердце, что билось в среде слуг государевых. В ту же минуту Борис упал, обливаясь кровью. Горько пожалел Иоанн, любивший Бориса не менее родного сына, о содеянном, но было поздно. Через четыре дня верный, благородный и добрый боярин, коему суждено, возможно, было стать самой недежной опорой престола, кротко скончался на руках царя, умоляя лишь об одном – дабы не была оставлена попечением его единственная малютка-дочь, явившаяся на свет едва ли не не в самый скорбный день кончины родителя своего.

Ужасно было отчаяние Иоанна! Никто не думал тогда, что печальный государь в немой горести сидевший над телом воспитанника, был тот же грозный Иоанн, перед которым дрожали и подданные, и чужеземцы. Иоанн чувствовал, что это ужасное несчастье ниспослано ему как некое предупреждение – ведь если бы не самопожертвование Бориса, он мог бы собственной рукой сразить наследника своего. Приняв сие за небесное знамение, указующее ему на бесчисленные жестокости его, сокрушенный царь укрепился мыслью оставить престол и кончить жизнь в монастыре, приняв постриг и затвор в отдаленной Соловецкой обители, славной суровым уставом, дабы ничто не могло напомнить ему о мирских соблазнах. Так сильно было раскаяние Иоанна, что не только все добрые подданные, но даже и те, которые еще ненавидели его за вынесенные страдания, не могли без слез смотреть на его горесть. Впрочем, находились и такие развращенные сердца, во всем готовые усмотреть злодейство, что утверждали, будто решение царя было принято не по доброй воле, но царевич приказал постричь отца своего. Но голос клеветников этих был слаб и не колебал веры народной. Так закончилось царствование Иоанна, славное и ужасное, как бывают полезны для земли гром и молния, убийственные для нескольких жизней и благодетельные для всего живого. Смиренный же старец Иов, инок Соловецкого монастыря, неустанно предаваясь бдениям, молитвам и посту, вскорости скончал дни свои в уединенной келье, столь же рознившейся от роскошных палат кремлевских, как сам ее обитатель от себя прежнего.

Иоанн Y взошел на отеческий престол в тяжкие дни для верного народа своего. Огорченная и встревоженная Россия давно уже не была в таком несчастном положении, как теперь. Мир, заключенный прежним государем с королем Стефаном, был построен на условиях унизительных: русские должны были отказаться от всей Ливонии – и прежней, принадлежавшей еще старинным государям русским, и вновь завоеванной Иоанном, – и уступить Польше Полоцк и Велиж.

И здесь, уже из могилы, оказал Борис Годунов неоценимую услугу новому государю и другу своему. Сколь часто сожалел он во время переговоров о необыкновенной слабости милого отечества, рассказывал Иоанну Иоанновичу о той горести, с которой русские отдавали города свои литовцам и полякам. И, вспоминая эти рассказы, Иоанн воспрянул духом – и разорвал тягостное перемирие и решил изгнать неприятеля, избавив от стыда имя русское. О том, как блистательно завершились его стремления, как Россия вернула себе исконные свои земли и навечно укрепилась на берегах Балтийского моря, мы расскажем подробнее в разделе о деяниях Иоанна Y Воителя.

Теперь же, милые дети, узнайте, как замечательно исполнилась последняя воля кроткого Бориса. Она состояла, как вы помните, в мольбе о попечении над крошкой Ксенией, лишившейся отеческой защиты. Просьба сия имела тем большую важность, что вдова Бориса, Мария, едва не лишившись рассудка по кончине супруга, затворилась в суздальском Покровском монастыре, и и несчастное дитя осталось сиротою. Заботу о ней принял на себя младший брат царский Феодор, женатый на прелестной и доброй сестре Бориса Годунова, Ирине. Сам Феодорне принимал участия в свершениях старшего брата своего, ибо от природы был робок и чрезвычайно набожен, но душевная доброта его и и сердечная мягкость сделали беспечальным детство милой Ксении. Так возрастала она среди ближайших родственников царских, лелеемая ими как собственное дитя (ибо Феодор с Ириной своих детей не имели), и не зря: редкостную красоту, ангельский нрав и живой ум – все, чем некогда славен был отец ее, унаследовала она в полной мере.

Наследник же царский Дмитрий, с младенчества привык видеть Ксению, а от родителей слышать, сколь многим обязан отец его покойному боярину Борису. Как же мог юный царевич при толиких достоинствах прекрасной Ксении не полюбить ее всей душою и в ней одной видел свою нареченную. Государь Иоанн Иоаннович, памятуя о подвиге Бориса, не стал противиться этой сердечной склонности, но с радостью благословил брачный союз, связавший узами род царский и семью Годуновых. Так достойно вознагражден был подвиг благородного честного Бориса, отдавшего жизнь во спасение наследника царского. Его единственному дитяти суждено было принять венец и славу русской царицы. Но главная награда, награда не только для семьи царской, но и для всего народа, была еще впереди, ибо от этого именно брака, от благословенного союза, несомненно предрешенного судьбою, государя Дмитрия Иоанновича Тишайшего и супруги его Ксении Борисовны Годуновой, родился прославленный наш самодержец, преобразитель и просветитель земли Русской – будущий император Борис Великий!