Бомба замедленного действия

Поначалу доклад не предвещал неожиданностей. Что-то о вспышках сверхновых… Конференция, посвященная проблемам связи с внеземными цивилизациями, подходила к концу. Доклад профессора Освальдо Агийэра, судя по названию, не укладывался в русло основной тематики. Его включили в программу одного из последних секционных заседаний.

Впрочем, вездесущие журналисты кое-что пронюхали… Их обилие на секционном заседании, где должен был слушаться доклад Агийэра, насторожило ученых.

— Коллега Агийэр собирается выдать сенсацию? — спросил, иронически усмехаясь, профессор Джон Стоун. Он задал этот вопрос председательствующему на секционном заседании профессору Самуэлу Мейзингу, когда оба они шли к столу президиума.

— Сенсации не будет, — холодна ответил Мейзинг. — Да?.. А журналисты почему? Мы с вами едва ли представляем для них интерес.

— Сенсации не будет, — повторил Мейзинг. — Доклад пришлось перенести.

— В последний момент? — Стоун присвистнул. — Что, собственно, произошло?

— Решение президиума конференции. Соавтор докладчика попал в автомобильную катастрофу.

Заняв место председательствующего, профессор Мейзинг объявил, что в программу сегодняшнего заседания внесено изменение. Совместный доклад профессора Освальда Агийэра из Обсерватории Аресибо и профессора Гуледа Траоре из Лаборатории ядерной физики в Пасадене будет прочитан завтра на заключительном пленарном заседании конференции.

В последних рядах зашумели. Кто-то из журналистов поднялся и крикнул:

— Агийэр собирался выступать от своего имени. Или я ошибаюсь?

— Вы не ошибаетесь, — спокойно ответил председательствующий, — так было в программе. Но уже тут, на конференции, к профессору Агийэру обратился профессор Траоре — хорошо всем вам известный ученый-атомщик. Они договорились о… так сказать… общей платформе. Только что президиум конференции решил, что их совместный доклад… удобнее заслушать на пленарном заседании. А теперь позвольте объявить, что сейчас выступает профессор…

Шум заглушил последние слова. Журналисты громко переговаривались и, стуча откидными сиденьями кресел, покидали аудиторию.

На следующий день зал пленарного заседания не мог вместить всех желающих, тем более что много места заняли своей аппаратурой телевизионщики. Все проходы были заставлены стульями, принесенными из соседних аудиторий. Сидели даже на ступеньках амфитеатра, на полу перед столом президиума и на подоконниках высоких стрельчатых окон.

— Пресса и телевидение заинтересовались нами только под занавес, шепнул профессор Джон Стоун своему соседу, усаживаясь за покрытый зеленым сукном широкий стол в президиуме. — Что ж, лучше поздно, чем никогда.

— Ошибаетесь, коллега, — ворчливо возразил сосед, — вовсе не нами. Им.

— Кто-то подстроил?

— Он сам… Давал интервью газетчиками… А позавчера они с Траоре даже выступали на митинге так называемых борцов за мир.

— Со своим докладом?

Собеседник пожал плечами:

— Нет, конечно. Призывали к разоружению, к замораживанию военных расходов… Ну, и тому подобная чушь. Ловкачи! Спекулируют на ситуации.

— Агийэр это может. — Стоун извлек из футляра золотую зубочистку и сосредоточенно покусывал ее кончик. — Он ведь и научную фантастику пишет. Недавно опубликовал новый роман… Вы не читали?

— На такие глупости не располагаю временем.

— Ну, а я полистал… Мысли есть, любопытные, хотя и не ново. Меня во всей этой истории заинтересовало другое… Агийэра многие считают фантазером и в науке…

— Он и есть фантазер. Фантазер и спекулянт на модных концепциях.

— Вот видите, коллега. Но профессор Траоре — серьезный ученый. Более того, не секрет, что он — один из создателей последней генерации сверхмощных ядерных боеголовок…

— Какое отношение все это имеет к космической радиосвязи, астрофизике, проблеме внеземных цивилизаций?

Председательствующий встал и объявил, что доклад на тему «Некоторые соображения о построении классификации вспышек сверхновых звезд» от имени авторов — тут последовало долгое перечисление научных степеней, званий и титулов — прочитает профессор Освальдо Агийэр.

На кафедру, возвышающуюся рядом со столом президиума, быстрыми шагами поднялся небольшого роста смуглый, черноволосый человек в больших роговых очках с очень резкими чертами худощавого лица. Строгий серый костюм был ему чуть широковат, так же как и воротник белоснежной сорочки, из которого торчала длинная худая шея. Вспыхнули юпитеры, застрекотали кинокамеры, телевизионщики приникли к своим аппаратам. Не обращая внимания на нацеленные объективы, Агийэр разложил на кафедре пачку листов бумаги, глянул в сторону президиума, разыскал там кого-то глазами, кивнул, снял очки, водрузил на нос другие — еще большего размера — и, откашлявшись, начал читать доклад.

Уже само начало насторожило аудиторию. Не было ни традиционных благодарностей тем, кто помогал, способствовал, благоприятствовал… Отсутствовала история вопроса, ссылки на авторитеты и их статьи. Агийэр кратко сообщил, что изучает вспышки сверхновых более тридцати лет, и тотчас на большом экране над столом президиума возникли таблицы с перечнем результатов — где, когда, спектральные характеристики и прочее. В последней графе таблиц были приведены типы вспышек, некоторые со знаком вопроса. Этих типов выделялось пять.

Затем докладчик перешел к подробной характеристике выделенных типов. Сначала он принялся читать ее — длинный перечень ядерных превращений различных химических элементов. Интерес присутствующих заметно ослабевал. Слушатели перешептывались, гасли один за другим рубиновые глазки телевизионных камер, все чаще скрипели кресла.

Агийэр почувствовал, что теряет контакт с аудиторией; он нахмурился, закусил губы и сделал долгую паузу. Однако желанная тишина не наступала. Тогда он решился… Резким движением отодвинул бумаги, сошел с кафедры, взял мел и постучал им по матовой поверхности стенной доски.

— Я попытаюсь представить только что прочитанное более зримо, сказал он, обводя взглядом аудиторию. — И попрошу теперь максимум внимания, потому что это очень важно… Важно для понимания выводов, которые авторы доклада хотели бы предложить собравшимся. Итак… Непосредственные наблюдения показали, что вспышки первого типа связаны с ядерными перестройками вещества, когда возникают газовые облака преимущественно следующего состава…

Он записал реакции каллиграфически изящными строками и заключил в картуш символы новообразованных элементов.

— И дальше… — Он продолжал исписывать огромную доску строками символов, цифр, формул, иногда лишь вставляя короткие реплики; производил преобразования, упрощал и заключал итоги в рамки картушей.

Теперь большинство присутствующих следили за ним затаив дыхание, словно завороженные; только журналисты обескуражено вертели головами, пытаясь догадаться, что скрывается за головоломными формулами, которыми докладчик исписывал третью доску подряд.

— И наконец, позвольте сформулировать выводы, — заключил Агийэр, жирно обводя последнюю группу символов. Он тяжело вздохнул и принялся вытирать платком лицо и лоб. — Впрочем, как я полагаю, большинству присутствующих выводы уже ясны, — негромко добавил он, обращаясь к президиуму, — ибо они здесь, — он указал на исписанные мелом доски.

— Логично, изящно, но довольно спорно, — заметил кто-то в зале.

— Как любая гипотеза в момент рождения, — устало усмехнулся Агийэр. К сожалению, господа, это, — он снова указал на доску, — не гипотеза. Не опасаясь прослыть слишком смелым, утверждаю, что здесь дана теория вопроса. Коллега Траоре разделял мою уверенность и… мои опасения. Да-да, это теория, господа. К сожалению, для нас, для всего человечества, для Земли в целом. Пятый тип вспышек сверхновых, к которому относятся тридцать три процента наблюдений, иными словами одна треть их — этот фатальный пятый тип может быть интерпретирован лишь однозначно: как результат мгновенного разрушения неких планетных тел — планет, подобных нашей Земле. Спектральные характеристики вспышек пятого типа не оставляют места для сомнений. Эти сверхновые вспыхивают а звездных системах, подобных солнечной, а с большой долей вероятности — на месте планет земного типа с железо-никелевым, как пока принято считать, ядром. Опыт геологической истории нашей планеты позволяет утверждать, что подобные космические тела достаточно устойчивы. Возраст Земли приближается к пяти миллиардам лет, и, хотя в ее долгой геологической летописи улавливаются следы грандиозных преобразований а катастроф, сама планета как целое продолжает существовать.

В чем же дело? Может быть, доложенные здесь данные наблюдений за иными звездными мирами противоречат тому, что нам известно о планетах земной группы нашей Солнечной системы? Отнюдь… С этой трибуны уже говорилось немало в защиту идеи о множественности центров жизни и разума в видимой Вселенной. Приводились расчеты, назывались звезды, окрестности которых следует прослушивать в первую очередь, ловя плывущие оттуда сигналы «братьев по разуму». Большинство докладчиков подразумевали, что источниками этих сигналов могут быть прежде всего планеты земного типа…

И вот тут я вынужден ступить на зыбкую почву гипотезы. Только здесь, господа, не ранее. Проанализировав еще раз, совместно с профессором Траоре, результаты моих наблюдений за вспышками сверхновых во Вселенной, сравнив эти результаты с тем, что ныне известно о составе Земли, о динамике ее недр, мы предположили, что вспышки сверхновых пятого типа результат самоуничтожения цивилизаций, вместе с планетами, конечно. Что это могут быть за цивилизации? Вероятно, технические, овладевшие значительными энергетическими потенциалами и, скорее всего, использующие ядерную энергию. Следовательно, это цивилизации, близкие нынешнему уровню земной или опередившие его ненамного. Я подчеркиваю, господа, — ненамного — и дальше постараюсь объяснить, почему.

Разумеется, ни одна нормальная цивилизация не будет стремиться к сознательному самоуничтожению. Остается предположить, что пятый тип вспышек возникает независимо от желания и воли большинства индивидов, составляющих данную цивилизацию. В таком случае причину вспышки, то есть мгновенного превращения планеты земного типа в высокотемпературное газовое облако, следует искать в каких-то природных процессах, которые могут быть существенно ускорены или, если угодно, сдетонированы неосмотрительными действиями данной цивилизации. Что же это за процессы? Тут я должен был бы передать эстафету доклада моему уважаемому соавтору — профессору Гуледу Траоре, который производил необходимые расчеты. К величайшему моему сожалению, я лишен этой возможности. Вчера профессор Гулед Траоре попал в автомобильную катастрофу. Он погиб.

Агийэр тяжело вздохнул и сделал долгую паузу. Огромная аудитория замерла. Не слышно было даже дыхания сотен людей. Все взгляды были устремлены на докладчика.

— Поэтому заканчивать придется тоже мне, — продолжал Агийэр, справившись наконец с волнением. — Не вдаваясь в подробности, могу сообщить: расчеты покойного профессора Траоре убедительно свидетельствуют, что достаточно мощные термоядерные взрывы на поверхности или в атмосфере такой планеты, как Земля, могут резко ускорить ход природных процессов, миллиарды лет спокойно протекающих в ее недрах. Согласно концепции профессора Траоре, концепции, над которой он работал последние годы, энергетика планет земного типа подобна энергетике термоядерного реактора, запрограммированного природой на миллиарды лет более или менее спокойного горения. Активная зона этого природного реактора, прототип которого мы еще не сумели воссоздать в наших лабораториях, — внутреннее ядро планеты. Там, в условиях очень высоких давлений и температур, в обстановке «спокойного горения», идут реакции ядерного синтеза вещества, те самые, которые я подробно охарактеризовал, говоря о вспышках пятого типа.

Резкое ускорение этих реакций и приводит к эффекту вспышки сверхновой. Подобные вспышки наблюдались мною многократно в вашей галактике и за ее пределами. Причины детонации подобных вспышек могут быть разные. Одна из них — искусственные термоядерные взрывы… Мы уже научились производить их. Накопили запасы ядерной энергии невообразимой мощности в военных арсеналах противостоящих группировок. Этой энергии, даже ее части, достаточно для детонации «ядерного котла» в ядре нашей планеты. Я утверждаю, и покойный профессор Траоре был согласен со мной, мы, наша цивилизация, на дороге самоуничтожения, подобно тем космическим объектам, гибель которых мне пришлось наблюдать. Может быть, это естественный конец цивилизации подобного типа; может быть, одна из таких цивилизаций уже завершила свое существование в нашей Солнечной системе — я имею в виду гибель планеты Фаэтон. Космические шрамы этой катастрофы несут на себе все планеты земной группы, включая и Землю. Я не исключаю даже и того, что древнейшие цивилизации Земли, например цивилизация Атлантиды, наследники фаэтонцев… Но вся моя человеческая сущность восстает против мысли, что гибель нынешней цивилизации Земли неизбежна. Разум, сумевший подняться от первых костров палеолита к атомной энергии, генной инженерии, разум, шагнувший к ближайшим планетам, протянувший руку навстречу разуму других миров, не должен быть обречен. Нынешний опаснейший рубеж нашего пути можно преодолеть. Тем более что мы уже догадались об опасности; опасности, перечеркнувшей пути и надежды иных миров, в чем-то подобных нашему.

В первой части доклада я упоминал, что гипотетические цивилизации, весть о гибели — которых доносят вспышки сверхновых пятого тина, скорее всего близки нам по уровню технологического развития, а если и опережают, то ненамного. Почему мы с профессором Траоре выдвинули такое предположение? Решающими являются предпосылки социальные. Нынешний рубеж НТР опасен не столько чудовищными мощностями, подвластными людям, сколько разобщенностью мира, полярностью интересов противостоящих группировок с разными социальными идеалами, взаимным недоверием, недостаточной информированностью, а порой безответственностью тех, от кого зависит слишком многое. Ныне, в конце двадцатого века, угроза любого ядерного столкновения — ограниченного или неограниченного — чревата всеобщим уничтожением. Мы хорошо знаем, что угрозы предупреждающего и ответного ядерного удара на Земле звучали уже не раз, хотя для судеб нашей цивилизации безразлично, какой из ударов детонирует ядерный котел в недрах планеты. Любой подобный конфликт толкает наш мир на грань катастрофы, за которой только раскаленная газовая туманность и ничего больше. Именно этот исторический промежуток между созданием термоядерного оружия и овладением энергией «спокойного» термоядерного горения, соответствующий интервалу постепенного объединения человечества, промежуток, чреватый революциями в науке, природе, обществе, и является наиболее опасным… Овладев тайной управляемого ядерного синтеза, разгадав до конца энергетику планет и звезд, разум, без сомнения, найдет средства и для предотвращения вспышек сверхновых пятого типа. Но это вероятно происходит уже на ином социальном уровне, более совершенном, чем нынешний, когда опасность ядерного столкновения внутри цивилизации снимается с повестки дня. Доложенные уважаемому собранию материалы заставляют предположить, что более совершенного социального уровня достигает лишь часть цивилизаций, возможно незначительная. На этом, — Агийэр низко склонил голову, — позвольте мне теперь закончить.

Некоторое время в зале царила пронзительная тишина. Никто не шевелился. Агийэр продолжал стоять у кафедры, не поднимая головы. Потом что-то похожее на общий вздох пронеслось над амфитеатром, и тотчас застрекотали кинокамеры, зашелестели блокноты, послышались негромкие возгласы телевизионщиков. А затем аудитория словно взорвалась.

Где-то в центре вспыхнули аплодисменты, но их тотчас заглушили топот, свист, возгласы:

— Вздор!

— Фантастика…

— Дешевая агитация!

— Здесь не собрание борцов за мир!

— Прочь с советской агентурой!

— Эй там, легче на поворотах.

— Позор!..

— Вторая половина — бред.

— Заткнитесь там!

— Долой…

— На костер такую науку!

— Господа, господа, — председательствующий, высоко подняв руку с серебряным колокольчиком, сотрясал им, но звона не было слышно, успокойтесь, господа… Каждый сможет высказаться по существу прочитанного доклада… Успокойтесь же, иначе я вынужден буду прервать заседание.

Аудитория продолжала бушевать, но теперь стало очевидно, что мнения присутствующих разделены. Внимание телевизионщиков переключилось с Агийэра на эпицентры беспорядка в амфитеатре, где крик нарастал и начинали вспыхивать потасовки.

— Все было заранее подготовлено, — твердил Стоун своему соседу, — в вале дружки Агийэра…

— А мне показалось, что шум начали его противники и они же первые замахали кулаками…

— Господа, господа! — взывал, тряся колокольчиком, председатель.

Но аудитория уже стала неуправляемой. В центральных секторах амфитеатра завязались ожесточенные драки, втягивающие все большее число участников. Проходы были забиты людьми, старающимися избежать участия в схватках; у выходов на зала образовались пробки. С грохотом упала одна из телевизионных камер; однако остальные телевизионщики продолжали исступленно снимать то, что творилось вокруг.

Неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы, в самый разгар потасовки, переполоха и хаоса, на проволоке, протянутой под потолком аудитории — на ней висели флаги стран — участниц конференции, — не появилась странного вида девица с садовой лейкой в одной руке и свернутым рулоном белой ткани в другой. Девица с пронзительным визгом пронеслась по проволоке, кропя из лейки вонючей, бурой жидкостью всех, кто находился внизу. Перед тем как исчезнуть в пролете окна, девица швырнула в зал сверток. Он развернулся в полете и медленно опадал вниз. На полосе легкой белой ткани отчетливо читались слова: «За полную сексуальную свободу перед концом света».

Зал быстро затихал; участники заседания и потасовок торопливо расходились, зажимая платками носы и с отвращением стряхивая с волос и одежды прилипчивые бурые камни.

Агийэра журналисты перехватили, когда он пытался незаметно исчезнуть через один из служебных выходов. — Несколько вопросов, профессор.

Агийэр шагнул было обратно, во его уже окружили плотным кольцом. Засверкали лампы-вспышки.

— Верите ли вы сами в возможность самоуничтожения нашей цивилизации, профессор?

— Так же, как и покойный профессор Траоре. Он автор наиболее пессимистической части прогноза, и я полностью разделяю его убежденность в крайней опасности нынешней ситуации.

— На чем базируются предположения профессора Траоре о термоядерных реакциях в ядре Земли?

— Прежде всего, на определенных аналогиях с энергетикой звезд. Как известно, звезды представляют собой термоядерные генераторы различных типов, способные выделять энергию на протяжении многих миллионов и миллиардов лет. При этом звезда является генератором термояда во всем своем объеме — от центра до поверхности. У большинства планет источник термоядерной энергии ограничен. Он заключен внутри планеты в виде активного ядра. Сверху ядро одето оболочками — равными у планет разных типов. Например, у Юпитера они ледяные и газовые — у нашей Земли — это атмосфера, кора, мантия.

Для Земли профессор Траоре произвел ряд сложных расчетов. Ему удалось суммировать общую энергию землетрясений, вулканизма, колебательных движений коры, тектонических процессов на глубине, наконец, тепловой поток, поступающий из недр. Генератор всех этих проявлений земной динамики может быть только термоядерным.

Иные известные нам энергетические источники исключаются: они не в состоянии объяснить количественную сторону внутренней активности Земли. Эта работа еще не опубликована, я читал ее в рукописи. Могу добавить, что Гуледу Траоре очень помогло открытие советского физика Бориса Мамырина. Мамырин недавно обнаружил поток первичного гелия, непрерывно поступающего из глубоких вон Земли. Гелий — прямой продукт ядерных преобразований, идущих в недрах. Таким образом, открытие Мамырина стало пресловутой точкой над «i» в концепции, разработанной Траоре.

— Известно ли вам, профессор, почему советская делегация отсутствовала на этой конференции?

— Нет… Приглашения были посланы. И несколько советских ученых заявили свои доклады. Но никто из них не прибыл. Может быть, государственный департамент отказал в визах.

— Еще вопрос: ваше мнение о сегодняшних инцидентах?

— Мне очень жаль, что заседание было прервано и я не имел возможности ответить на вопросы.

— Считаете ли вы, что инциденты были заранее подготовлены?

— Не хотел бы отвечать на этот вопрос…

— Говорят, что в вале находилось много ваших сторонников из «Ассоциации в защиту мира».

— Не имею чести быть членом этой Ассоциации и мало кого там знаю. Насколько я успел заметить, драки провоцировали какие-то неизвестные мне молодые люди. Студенты здешнего университета и кое-кто из молодых ученых допытались дать им отпор.

— А голая красотка под потолком?

— Это, вероятно, было подготовлено; но, думаю, не теми, кто организовывал драки.

— Знал ли кто-нибудь заранее о содержании вашего доклада, профессор?

— В общих чертах — президиум конференции. Кое-что было известно моим студентам, которым читаю факультатив по физике сверхновых.

— Позавчера вы выступали на городском митинге борцов за мир?

— Я был там вместе с профессором Траоре, но не выступал.

— А профессор Траоре?

— Он выступал…

— Позвольте, господа. Полиция. Прошу расступиться!

Кольцо журналистов, плотно сомкнутое вокруг Агийэра, распалось. Два плечистых увальня с плоскими безбровыми лицами шагнули к Агийэру. У них были одинаковые серые костюмы, белые в полоску рубашки и темные галстуки. Серые фетровые шляпы были одинаково сдвинуты на затылок.

— Профессор Освальдо Агийэр?

— Это я.

— Придется поехать с нами.

— А в чем дело?

— Шериф Джонсон хочет с вами побеседовать.

Снова засверкали лампы-вспышки.

Полицейские не возражали. Даже ухмылялись. Немного рекламы в таком деле не помешает. Агийэр смущенно кашлянул:

— Может быть, не сейчас. Я… Я мог бы сам приехать к шерифу позднее.

— Не выйдет. — Один из полицейских потянул Агийэра за рукав. — Пошли. И второй добавил:

— Позднее у шерифа не будет времени… Поддерживая Агийэра под локти, они повели его к стоящей невдалеке серой машине. Вслед продолжали стрекотать кинокамеры и щелкали затворы фотоаппаратов.

В приемной шерифа пришлось долго ждать. Провожатые указали Агийэру свободное кресло; сами устроились рядом на подоконнике. Дверь в кабинет шерифа, обитая тисненой кожей, была плотно закрыта. Секретарша в больших розовых очках монотонно отвечала в ответ на телефонные звонки, что шериф Джонсон занят и никого не принимает.

— Не знаете, зачем я понадобился шерифу? — спросил Агийэр у своих провожатых.

Один молча пожал плечами, другой вытащил из кармана свернутую газету в протянул Агийэру.

— Это тут, — сказал он и щелкнул пальцем по газете, — на сегодня назначена демонстрация в центре, потом факельное шествие… Шериф опасается пожаров…

Агийэр развернул газету и увидел репортаж о митинге в защиту мира. В центре первой полосы была помещена большая фотография — Гулед Траоре во время выступления. За плечом Траоре Агийэр разглядел свое лицо.

— Значит, это — пробормотал он, возвращая газету полицейскому, — а я подумал, что в связи с событиями в университете.

— Вот именно, — кивнул полицейский, сунув газету в карман. Многовато визгу из-за одной головы…

Дверь кабинета шерифа распахнулась, оттуда вышел высокий худощавый человек в черном костюме с очень бледным костистым лицом, красным носом и оттопыренными ушами. Волос на его голове было совсем мало. Провожатые Агийэра встали с подоконника и почтительно вытянулись.

— Ага, — сказал бледный человек с красным носом и уставился на Агийэра, — он?

— Он, капитан, — отозвался один из полицейских.

— Проводите, шериф ждет, — красноносый махнул рукой и направился к выходу из приемной.

В кабинете шерифа за огромным столом сидел огромный человек с багровым лицом, седыми бакенбардами и коротко подстриженными седыми волосами. Он мельком взглянул на Агийэра из-под насупленных бровей и молча указал одно из кресел возле стола.

— Профессор Освальдо Агийэр? — спросил он глухим, надтреснутым голосом и, не дожидаясь ответа, добавил: — А вы, ребята, шагайте. Вы больше не нужны.

Агийэр молчал ждал. Шериф, не глядя на него, перебирал бумаги, сброшюрованные в черной пластиковой папке, и морщился.

— Если я правильно понял, — начал наконец шериф, продолжая перелистывать бумаги, — вы, профессор, утверждаете, что господь бог поместил Адама, ну и соответственно нас с вами, на термоядерной бомбе замедленного действия? Или он подложил нам эту бомбу позднее на грехи наши? Агийэр улыбнулся:

— Если воспользоваться вашей метафорой, шериф, полагаю, что «бомба» существовала с самого начала, то есть задолго до Адама и Евы.

Шериф Джонсон шевельнул кустистой седой бровью, но промолчал.

— Должен, однако, заметить, что идея термоядерной «бомбы» замедленного действия принадлежит не мне. Я в основном занимаюсь звездами…

— Знаю, — шериф отхаркнул и осторожно сплюнул в хрустальную пепельницу, стоящую на столе, — идея этого черного нигерийца, как его…

— Гулед Траоре, он американец в третьем поколении и очень известный ученый. Он…

— Знаю, — снова прервал шериф, — поэтому, как лояльный гражданин, сожалею, что он сунулся не в свое дело.

— Уверяю вас, эта проблема лежит в области его научных компетенций. Он специалист-ядерщик, и он…

— Его научные компетенции — ядерные боеголовки. Вот и занимался бы ими на здоровье. Ваши, профессор, — вспышки сверхновых, кажется, они бывают довольно далеко от Земли?

— В последнее время они опасно приблизились, если принять во внимание гипотезу Траоре.

— Не скромничайте. Вашу общую, — шериф вздохнул. — Он уже получил свой гонорар. Агийэр удивленно вскинул брови: — Как это? Не понимаю…

— Противно, когда умные люди изображают наивных простачков, проворчал шериф и снова отхаркнул. — Автомобильная катастрофа, черт побери! Его нашпиговали свинцом раньше, чем машина расплющилась о придорожное дерево.

— Невозможно! — воскликнул Агийэр.

— Почему же? Даже вполне закономерно. Многим, профессор, могло не понравиться то, что он говорил вчера на митинге, а вы… сегодня в университете.

— Но…

— Знаете, теперь не остается времени для «но». Полиция штата, конечно, попытается найти преступников, однако не убежден, что это случится быстро и что мы доберемся до самых истоков. Будем, конечно, стараться. Признаюсь вам, мы ведь раскрываем не больше половины преступлений. Поэтому хочу дать один совет. Уезжайте, и как можно скорее. Я могу гарантировать вашу безопасность еще сутки, максимум двое… Возвращайтесь в Пуэрто-Рико к своим телескопам. А еще лучше поезжайте отдохнуть куда-нибудь подальше в Европу. Чтобы основательно забылся сегодняшний досадный случай…

— Я читаю сейчас факультатив в здешнем университете. И у меня нет средств оплатить неустойку, если я должен буду немедленно уехать. Шериф задумался, насупив брови.

— Полагаю, что удастся урегулировать, — заметил он наконец, словно говоря сам с собой. — Вечером вам позвонят… И еще один совет… Не выходите сегодня из вашего номера в отеле. Даже откажитесь от участия в заключительном банкете. — Банкет должен быть завтра.

— Его перенесли на сегодняшний вечер. Конференция завершила работу. Прений по вашему докладу решено не проводить.

Агийэр задумчиво покивал головой:

— Я предполагал… Если я вам больше не нужен, позвольте поблагодарить вас, господин шериф. За советы… Но я должен подумать… Шериф Джонсон неспокойно пошевелился в кресле.

— Поймите меня правильно, Агийэр, выборщики, которые трижды отдавали мне свои голоса, хотят жить спокойно; хотят, чтобы ничто не нарушало установленный ими ритм их личной жизни. Большинство из них заслужили это право. Но всюду, везде и всегда были недовольные. Им только дай повод… Вы говорите, угроза термоядерной войны. Для тех, кто меня выбирал, — он указал в окно, — это, как землетрясение в Китае. Они ведь уверены, что атомные бомбы, над которыми трудился ваш покойный коллега, будут взрываться не тут, а за океаном…

— Даже если не последует ответного удара, — быстро возразил Агийэр, взрывы за океаном могут оказаться фатальными для ваших выборщиков, шериф, вообще для всех нас.

— Подождите, — поморщился Джонсон, — не перебивайте и дослушайте. В Апокалипсисе тоже говорится о конце света. И срок вроде бы подходящий девяностые годы. Так вот, ваше карканье на научной основе, оно вроде Апокалипсиса. Что за разница, какой конец, если дело до конца дойдет? Но из-за пророчеств Апокалипсиса массовых демонстраций не было. А посмотрите, что творится последние недели. И не только в нашем городе, по всей Америке. Люди, которые меня выбирали, теперь спрашивают себя: а не ошиблись ли они? Повторяю, они хотят жить и спать спокойно… А демонстрации, митинги, шабаш в прессе и все то, что еще может последовать, для них это похуже пророчеств Апокалипсиса и ваших. Я не против сенсационных открытий и фантастических бестселлеров, Агийэр, но всему свое время. А вы выбрали время неподходящее. Поэтому послушайтесь и уезжайте скорее. — Я подумаю…

— А я уже подумал… Если вы не исчезнете из города до завтрашнего вечера и если никто не успеет превратить вас в начинку для деревянного пирога, я вас засажу как нарушителя спокойствия. Засажу, даже если вы не появитесь на демонстрациях и митингах. Вот так… А теперь до свидания, хотя я предпочел бы иную форму прощания. Агийэр молча поклонился и вышел из кабинета. — Шериф покачал головой, вздохнул, взял одну из телефонных трубок.

— Лесли?.. Он пошел… Отряди сопровождение и пусть не спускают с него глаз… Да… Пусть останутся в отеле. И еще: зарезервируй одно место на утренний рейс до Сан-Хуана. Ему…

Возвратившись в отель, Агийэр обнаружил у себя в номере конверт с приглашением на прощальный вечерний банкет. Пробежав глазами приглашение, он задумался. Шериф советовал не покидать номера, но встречи на банкете оставались единственной возможностью услышать мнения коллег по существу доклада. Если действительно придется уехать…

Агийэр решил, что пойдет на банкет. Приняв это решение, он сразу успокоился. Ну действительно, не станут же в него стрелять на банкете.

Он позвонил в кафе, заказал крепкий кофе и занялся газетами; нашел заметку об автомобильной катастрофе и смерти Траоре, однако никаких упоминаний об убийстве не было. Возможно, шериф просто хотел припугнуть его? Шерифа, конечно, понять можно. Волна демонстраций продолжала нарастать. Большинство газет подробно описывали вчерашний митинг и шествие, в котором приняли участие более трехсот тысяч человек. Левые газеты писали об эксцессах при разгоне вечерних демонстраций, о грубости полиции. Некоторые газеты поместили портрет Траоре в траурной обводке. Однако смысл его последнего выступления был искажен и даже перевран. Заголовки кричали: «Создатель ядерных боеголовок за всеобщее разоружение», «Жизнь и сама планета под угрозой». Но истоки угрозы и сущность предупреждения, сделанного Гуледом Траоре, либо прошли мимо внимания журналистов, либо были намеренно исключены из репортажей.

Агийэр подумал, что сообщения в прессе и по телевидению о его сегодняшнем докладе на конференции существенно прояснят в дополнят картину.

В дверь постучали. Официант-негр принес поднос с кофе в небольшой белый конверт.

— Приказано передать сеньору, — сказал он, вручая с поклоном конверт Агийэру.

В конверте находилась визитная карточка с золотым обрезом. «Абраам Иеремия Хэбст-старший», — прочел Агийэр. На обратной стороне небрежным корявым почерком было приписано: «Хочу побеседовать с вами. Предлагаю встретиться вечером во время банкета». Ниже дата и время. Агийэр глянул на часы. Приписка была сделана двадцать минут назад.

— Вы не знаете, кто этот господин? — спросил Агийэр, протягивая карточку официанту.

Тот приоткрыл в улыбке крупные белые зубы.

— Господин Хэбст? Его все знают. Казино, журналы, газеты, кино, телевидение. Очень богатый человек. — Официант зажмурился и покачал головой. — Очень. Отели… Этот тоже и еще кое-что…

— Понятно, — сказал Агийэр, беря чашку с кофе. — Благодарю вас, друг мой!

Официант исчез, бесшумно притворив дверь. «Интересно, зачем я понадобился этому Хэбсту, — размышлял Агийэр, потягивая маленькими глотками душистый горячий кофе. — Захотел узнать подробности? Богачи должны всполошиться больше тех, кому, кроме жизни, терять нечего… Подобный разговор едва ли доставит удовольствие. Этого типа даже не интересует мое согласие. Но, в конце концов, для пользы дела можно говорить с каждым, кто способен понять человеческий язык»…

Агийэр допил кофе и включил телевизор. Показывали какой-то дурацкий детектив, в котором все сразу было ясно. Реклама, чередующаяся со стрельбой и погонями, была так препарирована, что могла отравить козла, выкормленного битым стеклом и колючей проволокой. Агийэр переключил программу. Аскетического вида духовный с безумными глазами призывал любить ближних, каяться и не забывать о нуждах своего прихода. Еще поворот переключателя. Розовощекий, атлетически сложенный недоросль распространяется о вкусовых качествах и калорийности кукурузных хлопьев, поджаренных по методу «Братьев Симеон и Ко». Агийэр покачал головой и выключил телевизор. Прилег на диван. До начала банкета оставалось полтора часа.

Ровно в семь Агийэр спустился в банкетный зал. Гостей было еще немного. Подошел официант с подносом коктейлей. Агийэр выбрал крепкий с дольками лимона, отпил глоток и огляделся. Возле окна, держа в руках фужеры, стояли Джон Стоун и Мейзинг. Мейзинг издали кивнул и поманил пальцем. Приближаясь к ним, Агийэр заметил движение Стоуна; тот хотел уйти, но Мейзинг придержал его, взяв под руку.

— Ну что, возмутитель спокойствия, — спросил Мейзинг, улыбаясь, — как самочувствие? Взорвал нам финал конференции.

— Самочувствие именно такое, как вы предполагаете, — без улыбки ответил Агийэр. — Ничего подобного не мог бы и вообразить.

— Вообразить, пожалуй, можно было, — ядовито заметил Стоун. Половина Америки обезумела…

— Лучшая половина, не так ли, Освальдо? — снова улыбнулся Мейзинг. Агийэр молча пожал плечами.

— Разумеется, — кивнул Стоун, — коллега предпочитает именно ту половину.

— Я на стороне здравомыслящих, — устало сказал Агийэр. — Об этом и попытался говорить в докладе.

— Его первая часть превосходна, — объявил Мейзинг, смакуя коктейль. Фундаментальный вклад в теорию сверхновых. Поздравляю.

— А второй не следовало касаться, — добавил Стоун, — и все обошлось бы.

— Нет, — решительно возразил Мейзинг. — Провокация была хорошо подготовлена. Если бы Освальдо ограничился первой частью, ему пришлось бы отвечать на множество вопросов. В сложившейся ситуации взрыв был неизбежен.

— Поймите, — смуглое лицо Агийэра искривила судорога, — я не мог поступить иначе, зная о гибели Траоре.

— Действительно автомобильная катастрофа? — прищурился Стоун.

— Так написано в газетах, — Агийэр сделал долгую паузу. — А сегодня днем шериф сказал мне, что это убийство.

— Вы были у шерифа?

— Он… пригласил меня и… посоветовал… как можно скорее вернуться в Пуэрто-Рико.

— Что за чушь! — воскликнул Мейзинг. — Давать подобные советы отнюдь не входит в его компетенцию.

— Нет, почему же, — заметил Стоун, сделав глоток коктейля. — Шериф Джонсон печется о спокойствии в своем штате.

— Ерунда! — Мейзинг протянул пустой фужер проходившему мимо официанту и взял другой. — Одним сторонником разоружения больше, одним меньше. Дело ведь не в этом.

— Конечно. Шериф имеет в виду идеи коллеги Агийэра. А они — бензин в костры демонстраций и сало за воротник всем, кто делает бизнес на военных заказах.

— Что изменится, если коллега Агийэр уедет к себе в Аресибо? Пташка уже выпорхнула, ее не поймаешь.

— Я решительно против коктейля науки с политикой, — резко сказал Стоун. — Те, кто идут на такое, — глупцы или… авантюристы.

— А те, кто работает на военно-промышленный комплекс? — вспыхнул Агийэр.

— В моем представлении — патриоты.

— Даже если результат их научных открытий грозит всеобщим уничтожением?

— Коллеги, коллеги, — примирительно вмешался Мейзинг, — этот спор не выведет вас на дорогу истины. Наука будет принимать участие в создании новых видов оружия, пока оружие существует. «На нынешнем социальном уровне», как сказал в докладе коллега Агийэр, без оружия, видимо, не обойтись. Не надо только безудержно наращивать его. Я лично так и воспринял заключительную часть доклада. И не вижу в ней абсолютно ничего криминального.

— Шериф Джонсон, по-видимому, считает иначе… Не хотелось бы быть дурным пророком, но, по-моему, сегодняшний доклад, учитывая нездоровый интерес к нему средств массовой информации, еще больше накалил обстановку. От таких демонстраций, как вчера, один шаг до баррикад и вспышки пожаров. Идеи коллеги Агийэра, при всей их фантастичности, производят впечатление. Особенно на людей некомпетентных. Если подрывные элементы возьмут их на вооружение… — Стоун умолк и многозначительно покачал головой.

— Выступите сами с опровержением, — предложил Агийэр, — но мотивированным, опирающимся на расчеты. Может быть, вам удастся опровергнуть выводы Траоре и… мои. Шериф Джонсон был бы весьма признателен, а движение сторонников мира сразу пошло бы на убыль.

— Не имею ни малейшего желания соваться в эту кашу, — фыркнул Стоун.

— Не потому ли, что расчеты Траоре трудно опровергнуть? Кстати, один из его прогнозов подтвердился. Помните тысяча девятьсот шестидесятый год?

— Не знаю, что вы имеете в виду, — нахмурился Стоун.

— Подземные ядерные испытания в Неваде.

— Ну и что?

— Траоре тогда предупреждал, что запроектированная мощность подземных взрывов может активизировать природные процессы в геологическом поясе Анд. Так и случилось… После взрывов в Неваде начались катастрофические землетрясения в Чили, а затем извержения вулканов в южноамериканских Андах.

— Фантастика! Это было случайным совпадением.

— Совпадение довольно знаменательное, — задумчиво сказал Мейзинг. Помню, об этом много писали газеты. Геологи тогда поделились на два лагеря… Тем не менее, Государственный департамент счел необходимым выступить с официальным опровержением. И так как опровергался сам факт испытаний, а я, например, хорошо знал, что взрывы в Неваде имели место, опровержение показалось мне довольно неуклюжим трюком.

— Траоре рассказывал, — Агийэр обращался теперь только к Мейзингу, что и недавнее извержение вулкана Сент-Хэлен было спровоцировано подземными ядерными взрывами в Неваде. Он только не успел произвести расчетов…

— И это вполне возможно, — согласился Мейзинг. — Конечно, мы ведем себя крайне неосторожно. Ваш призыв, коллега, вполне своевременен. Стоун раздраженно кашлянул, но промолчал. К ним приблизился молодой человек в черном смокинге, с голубым эмалевым значком оргсектора конференции. Кивнув Агийэру, он сделал рукой приглашающий жест: — Господин Хэбст-старший ждет в гостиной на втором этаже, мистер Агийэр. Я провожу вас.

— Я пока занят, разве не видите, — резко сказал Агийэр.

— Ну-ну, не петушись, иди, — усмехнулся Мейзинг, подталкивая Агийэра вперед. — Абраам Хэбст не привык долго ждать и никому не простил бы подобного неуважения к своей персоне…

У входа в гостиную, куда провели Агийэра, скучали два плечистых субъекта в смокингах с постными лицами и настороженными глазами. Провожатый сделал им знак рукой. Они молча расступились. Отстранив тяжелую, вытканную золотом портьеру, Агийэр прошел в гостиную. Здесь царил полумрак. Пол был устлан мягким ковром.

В глубине возле небольшого стола, покрытого пестрой скатертью, сидел в кресле кто-то лысый в больших темных очках.

Агийэр огляделся. Больше в гостиной никого не было. Лысый сидел молча и не шевелился.

— Господин Хэбст? — осведомился Агийэр, сделав шаг вперед.

— Поближе, — последовал ответ. — Я плохо вижу. Агийэр ступил еще пару шагов.

— Садитесь, — лысый шевельнулся и указал на кресло у стены.

Агийэр сел. Кресло было установлено так, что свет от единственного включенного, торшера падал прямо в лицо Агийэра. Лицо его собеседника оставалось в тени, можно было различить только дымчатые очки в золотой оправе и шишковатый старческий череп с венчиком редких седых волос, Агийэр подумал, что этому человеку, наверно, не меньше восьмидесяти лет.

— Я достаточно стар, — сказал вдруг человек в очках, словно угадав мысли Агийэра, — я видел на своем веку множество разных людей, но я впервые вижу чудака, с такой легкостью предсказывающего конец света.

Голос у него был глуховатый, но резкий, голос человека, привыкшего распоряжаться. Агийэр промолчал, ожидая, что последует дальше. — Вы испанец?

— Предки отца были испанцами, мать — пуэрториканка. Я американский подданный, как и мои родители. — И вероятно, атеист.

— Да.

— Я так и думая. Именно атеизм когда-нибудь сгубит Америку.

— Вы пригласили меня, чтоб сообщить это? — поинтересовался Агийэр.

— Нет. Я — издателе. То есть — издатель тоже. Я хочу приобрести у вас исключительное право на публикацию всего написанного вами.

— Исключительное право?.. — повторил Агийэр. — Что это значит?

— Это значит, что все ваши публикации, в том числе и текст сегодняшнего доклада, будут проходить только через мои издательства. И нигде больше.

— Вы хотите купить это право, чтобы ни одна строка не была опубликована? Хэбст хрипло рассмеялся:

— Я бизнесмен, молодой человек, а не благотворительное общество. Ваши измышления не станут дороже, если они полежат в моих сейфах. Нет, я хочу купить вас, чтобы печатать, и как можно скорее. Полагаю, что на этом можно хорошо заработать.

— Я должен подумать.

— Нет. Вы должны решить сегодня же, сейчас… Здесь мой адвокат. Он уже составил проект договора. Вам остается только подписать.

— Но… — Агийэр заколебался. — Что я буду иметь от этого?

— Двести пятьдесят тысяч сегодня же чеками. Дальше — соответствующие проценты, в зависимости от тиражности. Полагаю, что тиражи будут достаточно высокими. Оговорено одно дополнительное условие.

— Какое же?

— Вы обязуетесь в течение года не покидать обсерваторию в Аресибо, куда должны будете возвратиться завтра. Это… исключительно в целях вашей безопасности и… гарантии моей прибыли на капитал, который вкладываю в вас.

— Остаются еще права моего покойного соавтора…

— О них не волнуйтесь. У него нет наследников. Мои люди уже навели справки. Вы единственный распорядитель… вашей общей гипотезы.

— А мои лекции, которые я не смогу дочитать в здешнем университете?

— Это уже урегулировано.

Агийэр на мгновение задумался:

— Пожалуй, я согласен.

— Ступайте подпишите договор.

Самолет, совершавший утренний рейс по маршруту Лос-Анджелес Сан-Хуан, взорвался через несколько минут после старта из Нового Орлеана. Все пассажиры и команда погибли. Тайна этой катастрофы осталась навсегда погребенной в Мексиканском заливе, потому что ни одна террористическая организация не взяла на себя ответственность за взрыв…

Говорили, что Абраам Иеремия Хэбст-старший заработал миллионы на изданиях научно-фантастических романов и научных статей Агийэра. Феноменальный успех публикаций объяснялся тем, что романы и соответствующие им по тематике научные статьи издавались совместно в карманной серии «Современная фантастика».

Борьба за всеобщее разоружение и объявление ядерного оружия вне закона продолжала нарастать… Во время одного из ее «пиков» наследники Абраама Хэбста-старшего были привлечены к ответственности за антиамериканскую деятельность. Гвоздем обвинений явились многократные крупнотиражные переиздания книг Агийэра…

Прошло много лет, и объединенное Человечество сумело переступить опасный рубеж, который социологи назвали порогом Траоре — Агийэра. И когда после звездных экспедиций возник обычай ежегодной траурной церемонии у памятника Героям Вселенной, первыми в длинном списке сыновей Земли, отдавших за нее жизнь, стали называть имена Агийэра и Траоре…

Под звуки древнего траурного марша Шопена самый заслуженный из астролетчиков провозглашал: — Освальдо Агийэр!

И самая прекрасная из молодых девушек отвечала: — Погиб за Землю.

— Гулед Траоре.

— Погиб за Землю…