Безымянный дракон

Дракон был маленький, щуплый, голый, и невообразимо грязный. Он лежал на полу клетки, и свалявшиеся лохмы непонятного цвета полностью закрывали его лицо.

Дракон не шевелился, и кажется даже не дышал.

— Он что у вас дохлый, что ли? — пренебрежительно бросил принц Лист, по попущению божьему тоже приходившийся Императору сыном, и раздраженно пнул клетку.

Среагировал дракон мгновенно, — с места распрямившись в прыжке гибким броском, не несшим в себе ни одного лишнего движения. Он ударился грудью о прутья, — молча и страшно. Скрюченные пальцы с кривыми когтями полоснули у самого носа разряженного хлыща. Тот отшатнулся, едва не шлепнувшись в лужу под довольные смешки циркачей и свиты принца Соно. Щелкнуло стрекало, и дракон таким же почти неуловимым глазу движением метнулся в другую сторону. Цепь от широкого ошейника, плотно охватывающего горло дракона и не дававшего ему перекинуться, — натянулась, и когти опять цапнули только воздух.

Дракон отпрянул и вернулся на прежнее место, свернувшись на загаженном полу.

Слушая ругательства сводного брата, принц Соно задумчиво похлопывал рукоятью хлыста по голенищу замшевых сапог. Оказывается глаза у драконов вполне человеческие: в смысле — форма, цвет… У этого, например, они голубовато-зеленые.

Вот только совершенно дикие, полные лютой злобы и бешенства.

Дракон — символ Императорского дома. Было бы интересно попробовать…

— Я его хочу, — тихо сказал Соно, но его услышали, — и сразу наступила тишина.

— Э-э, — хозяин цирка оказался в очень затруднительном положении, — Ваше Высочество, дракон не продается!

— Глупости! — оборвал его принц Соно, — Все продается. Назови свою цену, и я заплачу вдесятеро!

Хозяину цирка оставалось только хватать ртом воздух. Какую бы прибыль не приносила демонстрация дракона, приходилось уступить. Сын Императора, да еще наместник, мог с легкостью аннулировать разрешение на выступления в своей провинции, а то и отправить всю труппу в каталажку. Спасибо, что хоть заплатить собирается!

— Двести золотых, — он едва язык себе не откусил от такой наглости.

Цена была баснословной: в десять раз дешевле можно было купить красавицу рабыню-девственницу или молодого раба, обученного читать и писать. Но ведь это дракон!

— Хорошо, — принц и не думал торговаться, считая это ниже своего достоинства, — Доставишь его во дворец и получишь две тысячи. Я держу слово.

Свита подобострастно выразила свое восхищение честностью и щедростью принца-наместника.

Соно раздраженно фыркнул и последовал дальше.

Дракона доставили после обеда: хозяин цирка торопился толи избавиться от него от греха подальше, толи получить свои деньги — не малые, к стати! На такую сумму можно было купить пяток таких бродячих цирков со всеми его обитателями и еще осталось бы.

Дракон сидел посреди клетки, обняв руками скрещенные ноги и опустив на них голову, — казалось совершенно безучастный к переменам в его судьбе.

— Это дракон? — поинтересовался главный ловчий недоверчиво.

— Дракон-дракон, — отозвался принц, задумчиво разглядывая свое приобретение, — Посмотри на его спину.

Не смотря на грязь, вдоль хребта, со спускающейся по нему толстой змеей цепью, а кроме того на плечах и бедрах дракона — был отчетливо заметен проступающий под кожей медный рисунок.

— Надо же! Живой дракон! Куда его? В зверинец?

— Пока да. Я хочу его приручить. Будет охранять мой трон! — рассмеялся принц, удаляясь.

Ловчий проводил его мрачным взглядом. Принц Соно не был старшим сыном Императора, но у него была решимость, что бы это исправить, и он был самым сильным, — а значит самым достойным! По крайней мере, не передавать же империю слабому здоровьем Лэну, или женоподобному Листу.

Но эта затея с драконом ловчему Кайту не нравилась. Помимо того, что она была опасна сама по себе — дракон все-таки! — это могло раздразнить остальных принцев и прочих интриганов: уж очень вызывающе выглядело!

Он оборвал себя: он только ловчий, и самое время заняться своими обязанностями.

Тем более, что с первого же взгляда было ясно, что придется потрудиться, как бы этот дракон не выглядел.

Самым подходящим помещением для новой забавы принца, Кайт определил вольер, освободившийся после сдохшего таки тигра. Вот только пока не представлял, как его туда поместить, тем более, что цепь от ошейника, напоминавшая цепи подъемного моста, — крепилась к прутьям клетки не менее солидными кольцами.

Ладно, решил Кайт, главное — его туда запихнуть. Остальные распоряжения принца — потом.

Для начала клетку придвинули почти вплотную к открытой двери вольера. Потом кузнец с помощниками начали ломать прутья в углу, куда не доставала цепь, — хотя дракон и не делал попыток напасть. Он поднял голову и сидел, уже уставившись перед собой. С драконами ловчему еще дела иметь не приходилось, но этот вид пробуждал самые неприятные ассоциации, поэтому он тщательно следил за бестией.

Только поэтому кузнецы и успели вовремя выскочить, когда внезапно дракон прыгнул, вытянувшись в воздухе, и целясь когтями в служителя. Промахнувшись, он подобрался и вернулся на прежнее место.

Кузнецы вынули два прута, и служители натянули веревки, прижимая прутья клетки, к прутьям решетки. Дальше был этап посложнее: надо было снять цепь, — Кайт думал…

Принесли факелы и стрекала. И багры. Пока ребята стрекалами дразнили дракона, в бешенстве кидавшегося на них — он словно бы вовсе не видел прутьев, — Кайт занес багор, и, улучив момент, поддел одно из звеньев, резко дернув на себя. Двое страхующий его ловчих занесли свои багры, подцепили звенья и разошлись в стороны, прижимая толстые древка к клетке, таким образом натягивая цепь. Дракон завалился на спину, проехался, и вдруг развернувшись, начал сам подтягиваться на цепи поближе. Кайт поспешно убрал багор, в протянутую руку — ему сунули факел, которым он и ткнул сквозь прутья. Как и всякий зверь, дракон отпрянул.

Воспользовавшись этим, еще двое помощников подцепили дальние звенья, подтянув дракона ближе. Так продолжалось до тех пор, пока дракон не оказался прижат головой к прутьям своей клетки. Цепь, закрепленная вбитыми в землю скобами, сотрясалась от усилий, прилагаемых драконом не столько что бы освободиться, сколько что бы достать до своих врагов.

Кайт полосовал стрекалом по вытягивающимся сквозь прутья рукам. В какой-то момент ладонь дракона сжалась на пойманном кнутовище — раздался хруст: дракон переломил его, не обращая внимания на впившиеся в ладонь обломки…

— Сучий сын! — ловчий схватился за огонь, жалея что не может оказаться внутри клетки. После очередного взмаха, у дракона занялись волосы — это было жуткое зрелище: пылая, и — не обращая внимания на пламя, дракон извивался, силясь дотянуться до противников. На него вывернули не одно ведро воды из колодца: только тогда он затих: толи смирившись, толи осознав, что именно люди собираются сделать.

Он позволил разомкнуть кольцо у ошейника, терпеливо дожидаясь своего часа — и в самый последний момент рванувшись снова… Все-таки достав до живой плоти — когти распороли ворот туники, впились до кости… Ловчий упал на спину, отползая — дракон уже отскочил к противоположной стороне клетки, прижимая руки к ошейнику, все еще охватывающему его горло. Кайт приказал привязать факелы на длинные древки, — и только так они смогли выгнать дракона в загон.

Когда дверь за ящером закрылась на надежный замок, главный ловчий вздохнул с облегчением, утирая пот: действительно, дракон…

Стрекало оказывало на дракона совершенно обратное действие — он бросался на него, жаждая впиться в глотку человеку, поэтому спровоцировать его было легко. На руки, царапающие воздух загнутыми когтями, длинной едва ли не больше самих пальцев, тут же накинули прочную веревку.

Каким бы маленьким не был дракон, двоим служителям, вовсе не обиженным силушкой приходилось прилагать все старания, что бы удерживать его у прутьев и дать возможность другим войти в клетку. Заметив ловчих, приближающихся к нему со спины, дракон забился еще сильнее, и Кайт поторопился набросить ему на голову прочный мешок. Дракон изворачивался по-змеиному, пытался достать его ногами, потом вдруг расслабил все тело и рухнул, увлекая за собой и главного ловчего.

Хитрость не удалась — тот успел затянуть шнур на мешке, а без рук освободиться было невозможно даже для дракона, хотя он упорно пытался располосовать веревку когтями. Недолго думая, Кайт зарядил змеенышу ногой в пах — раз он сейчас обликом подобен человеку, то и от некоторых слабостей тоже не избавлен.

Нескольких мгновений, на которые сопротивление оборотня ослабло, хватило ловчему, что бы развернуть его в нужную сторону, и теперь заведенные за голову вывороченные руки дракона были плотно прижаты к прутьям вольера. Веревку обмотали вокруг надежно вкопанного столба.

Кусаться дракон тоже не мог, и затих. Но как только к нему попробовали подойти — ударил внезапно и точно: обоими ногами прямо в грудь одному из ловчих — парнишка отлетел, захлебнувшись кровью, на столько сильным был удар. Разъяренному Кайту все это надоело. Он взял уже не стрекало, а обычную, довольно толстую палку и без всякого сожаления обрушил ее на дракона, стараясь попадать по животу и бокам, беззащитным в человеческом теле. Дракон хрипел и бился, хоть и не видя, а целясь в него босыми ногами, вместо того что бы закрыться. Последний удар Кайт направил в голову — к чертям и принца, и его безумные идеи!

И все равно зверюга попыталась их пнуть, хотя уже не так сильно и промахнулась.

Кайт снова ударил его по яйцам. Дракон свернулся клубком, но те же ребята — самые сильные, между прочим! — резко дернув его за лодыжки, накинули на щиколотки еще по петле. Концы веревок закрепили на кольцах, вделанных в пол для цепи — зверинец все-таки… Дракон тяжело и часто дышал, но сделать уже ничего не мог. Кайт сдернул у него с головы мешок — вслед клацнули зубы. Ловчий хмыкнул — самое трудное сделано. Принц Соно сумасшедший, если собирается его приручать!

Служители зверинца опрокидывали на дракона одно ведро воды за другим, — странно, тот даже не дергался. Наоборот, на сколько возможно откинув голову, подставлял лицо ледяному потоку. Лоб у него был рассечен до крови — и тебя, скотина, можно достать…

Значит, драконы любят воду, — отметил главный ловчий, и приказал принести в вольер большую лохань вроде тех, из которых поили лошадей.

От проведенной процедуры дракон намного чище не стал, от него все так же воняло, но можно было предположить, что он позаботится о себе и сам. Затем пришла очередь кузнеца — принц пожелал, чтобы на драконе, должном свидетельствовать о величии и славе его рода, был его знак. Тавро, над которым кузнец трудился все утро, только ждало своего часа. При виде раскаленного железа у своей груди, дракон оскалился и снова забился. Тело его выгнулось, когти пропороли собственные ладони, и хриплый клекот бурлил в глотке, пока кузнец прижимал тавро к коже. Этот знак — пядь на полторы — в виде ящера, кусающего свой хвост, не скроет даже чешуя, если он перекинется…

Дракон на драконе — забавно…

Перетертая когтями веревка, удерживающая руки, все же лопнула. Дракон рванулся вверх, целясь в горло кузнецу, стоявшему ближе всех, — тот едва успел отпрянуть.

По знаку главного ловчего люди быстро покинули загон — и правильно: дракон в два счета разделался со своими путами. Они едва успели замкнуть дверь вольера и отскочить: дракон молча, — как и всегда, — словно обезумев, бился о железные прутья обожженной грудью, видя перед собой только усталых и немного перепуганных людей и пытаясь достать до них когтями.

Утомившись, он сел перед прутьями, обняв руками колени, словно ждал, что последует дальше.

Дальше не последовало ничего. Люди разошлись, искоса поглядывая на приобретение принца: надо же, вроде и похож на человека во всех подробностях, а все-таки сразу видно, что зверь-оборотень!

Принц явился через пару дней с утра пораньше.

— Ваше Высочество!

— Что? — лениво отозвался принц Соно.

— Это слишком опасно! Я не позволю вам войти в клетку! Только вчера дракон порвал служителя, который клал ему еду: просто подкараулил, подтянул к прутьям и перекусил артерию!

— Ты же сам говорил, что драконы хищники. Судя по легендам, они только и делали, что убивали.

— Ваше Высочество!

— Уйди, Кайт! Неужели ты думаешь, что я с ним не справлюсь?!

Главный ловчий нахмурился — бравада принца ему не нравилась: дракон конечно был мал, — так, не дракон, а дракончик: подросток, и принц, конечно, побеждал во всех поединках — на то он и принц… Но все имели возможность убедиться в силе и бешенстве дракона, а принц — тут еще стоило подумать… принц — дело тонкое!

Соно между тем раздумывал: в сказках драконы могли жечь пламенем, пожирали сердца своих жертв, а этот — даже не пробовал перекинуться, хотя в настоящем обличье у него было бы больше шансов.

При звуке отодвигающейся двери яркие, казалось, светящиеся каким-то жутким светом глаза дракона уперлись в человека, хотя до этого, ни принц, ни его ловчий его не интересовали. Вроде как…

Дракон сидел в углу загона, подтянув к груди худые колени. Нападать немедленно он не стал, упорно упершись взглядом в лицо подходившего к нему человека.

«Нельзя смотреть дракону в глаза», — напоминал себе Соно, подступая к противнику, — «Об этом говорят все легенды: он подчинит тебя себе, заставит пойти на верную смерть и съест твое сердце…» «А ведь я уже смотрел ему в глаза!» — запоздало понял принц, — «Говорят, что дракона убить нельзя — неужели это он…» Но он все равно медленно подходил к дракону, сжимая плеть, чьи хвосты были переплетены металлическими нитями со скобами и тяжелыми бусинами — единственное оружие, которое он взял с собой: он шел победить и подчинить… Не убивать — дракон был ему нужен…

Дракон медленно поднялся, скользя ладонями по стене — на груди у него уже проступило клеймо императорского рода. Нападать, против обыкновения — он не спешил: словно чувствовал, что этот — иной.

Соно успел подойти к нему на расстояние вытянутой руки. Страха не было — был азарт… Он уже намеренно смотрел дракону только в глаза — яростные, дикие, нечеловеческие глаза, — не смотря на всю их красоту…

Нелепое, неуместное замечание…

А потом дракон стремительно прянул ему навстречу, оттолкнувшись от стены руками и, как и всякий зверь, целясь в горло — словно во сне Соно выставил ему навстречу руку. Кулак вошел под подбородок, а вторая рука, все еще сжимая плеть, врезалась в солнечное сплетение: левша Соно одинаково хорошо владел обеими руками и с самого нежного возраста тренировался с монахами, — принц должен быть первым во всем, иначе он не принц — так думал Соно…

В этот раз он точно оказался прав: дракон просто осел вниз. Провожая его глазами, Соно рано расслабился, — словно стальные тиски обхватили его ноги и дернули на себя: дракон упорно рвался к глотке. Принц выгнулся, перекатываясь, и ему удалось подмять под себя дракона. Соно навалился на рукоять плети, повыше ошейника, прижимая его к земле, надавливая на горло дракона и не обращая внимания на когти, полосующие спину, плечи и бока.

Дракон бился, как норовистый мустанг, на которого только что одели седло: задыхаясь, хрипя, выгибаясь немыслимой дугой, — но Соно держал крепко. Дракон иссяк, ловя ртом воздух. Соно вскочил. Он уже опускал ногу, что бы придавить горло оборотня, когда уловил начало движения — руки дракона взметнулись, перехватывая: принц рисковал в лучшем случае остаться со сломанным суставом, — и отскочил, полосуя плетью нагое тело. Все еще заходясь удушающим кашлем, дракон перекатился, чтобы встать — локоть Соно, усиленный всей тяжестью распластавшегося в броске тела, опустился на него, приходясь в верхнюю треть спины…

Дракон распростерся на земле. Соно, придавив ему шею коленом и держа в захвате заломленные руки, занес плеть…

И вдруг увидел, как дракон совсем по-человечески стиснул зубы… И прежде, чем он опустил веки, в сине-зеленых глазах, уникального цвета морской волны в солнечный день — принц успел разглядеть тоску, отчаяние и усталость…

Или показалось? С чего?..

Замерев, Соно пытался осознать увиденное. Наклонившись к уху дракона, он произнес:

— Теперь ты мой! Помни об этом!

После чего встал и ушел, не оглядываясь.

Когда на следующий день Соно снова вошел в загон к дракону, тот даже не пошевелился: он лежал как обычно — у самой дальней стены, свернувшись, как кошка.

Соно был готов к схватке, но дракон так и не напал. Стоя над ним с плетью в руке, Соно ощутил разочарование. И это все? Неужели то, что было продемонстрировано ему вчера — предел? Он и так ощущал свою победу над не вошедшим в силу драконом, как бы не полной, не смотря на все восторги придворных льстецов. Теперь, так быстро сдавшись, дракон уже сам умалял его славу еще больше. Соно заткнул плеть за пояс и присел на корточки…

И вот тогда дракон напал! Отдирая от своего горла драконьи когти, Соно бил не сдерживаясь по самым уязвимым местам, потому что знал, что иначе из этой клетки он просто не выйдет…

И это было восхитительно, потому что уж этому противнику точно было плевать на его титул!

— Ты мой! — снова подтвердил Соно, поднимаясь над драконом, — Да, ты мой!

И засмеялся.

Он стал приходить каждый день. После приторных славословий придворных, жеманства искусственных дворцовых красавиц и пространных речей чиновников, желавших обделать свои делишки, чистая, незамутненная ярость дракона, жаждавшего его крови — была как глоток ключевой воды в зной. Иногда дракон нападал сразу, иногда выжидал, кружась, иногда — затаивался, притворяясь спящим. Однажды ему даже удалось спрятаться: в огромной лохани, которую все-таки внесли в клетку и каждый день наполняли водой, что бы дракон мог купаться.

Пожалуй, ничего более захватывающего, чем эти короткие схватки с драконом, — Соно еще не знал. Он прямо таки любовался, как дракон вставал: иногда сразу же, снова бросаясь на противника, иногда тяжело — сначала на колени, цепляясь за стену, — но все равно вставал, прекращая поединок только после того, как Соно удавалось прижать его к полу и перетянуть пару раз плетью. И потому принц испытал жгучую, непередаваемую обиду, — как ребенок, у которого вдруг сломалась любимая игрушка, — когда этого однажды не случилось.

Соно ждал долго, но свернувшийся дракон так и не пошевелился. Это уже было, усмехнулся принц и стал осторожно подходить. Но даже, когда он остановился совсем рядом, едва ли не касаясь сапогами рук дракона — тот нападать не торопился. Соно наклонился, подкарауливая какой-нибудь знак, который мог бы предупредить его о броске, — но дракон просто лежал, как будто вообще не замечая человека. Не отозвался он и тогда, когда принц раздраженно потыкал его кнутовищем.

Выпрямившись, Соно едва удержался, что бы с досады не пнуть его ногой — он чувствовал себя так, как будто дракон его подло обманул, но позже, размышляя на эту тему, пришел к выводу, что скорее всего он просто понял, кто его хозяин. В этом стоило убедиться.

Войдя утром в вольер, принц хоть и держался настороже, памятуя, что драконы хитры, коварны и злобны сверх всякой меры, но даже плеть не стал доставать из-за пояса. Ощущение, когда он коснулся открытой ладонью головы дракона, убирая упавшие вперед волосы, проследил пальцем проступающий под кожей рисунок чешуи на плече — было непередаваемо острым: дракон покорился! Покорился ему, Соно…

— Жаль, конечно, что драться ты больше не хочешь, — улыбаясь, сказал принц и поднял голову дракона за волосы, — Это было волнующе! Но ты должен знать руку хозяина… А твой хозяин я… Я, Соно — единственный, кто сумел подчинить дракона!

Когда Соно разжал пальцы, дракон даже не опустил, а уронил голову обратно на скрещенные руки, не удостоив своего владельца и взглядом…

Торжество принца и впрямь было преждевременным — да, дракон больше не кидался в бой, но за эти два дня и последующие он вообще не пошевелился. Это было бы вполне объяснимо, если бы дракон был только что пойман, но он уже должен был привыкнуть к неволе. Дракона больше не интересовали ни разозленный принц, ни кормушка, ни вода — даже подставленные к самому носу. Кажется, бестия твердо решила сдохнуть, и хотя бы таким образом отнять у принца его победу.

— Ты упрямый, — говорил Соно, уже совершенно без опасений гладя дракона, — Надо же какой упрямый. Но я тоже от своего не отступаю! Я заставлю тебя служить мне!

Ты мой дракон!

Он был восхищен своим приобретением. Во время схваток в глазах дракона он видел не только дикие ярость и злобу, но подобие разума. А это желание не уступить любой ценой было таким человеческим! Да, за такое чудо было не жаль любых сокровищ!

И все же Соно начинал тревожиться: дракон слабел. Хотя сноровки ему и не хватало, принц забросил все дела, возясь со своей забавой сам: дракон должен был привыкнуть, что и боль, и пища, и ласка — исходят только от него.

Дракон не сопротивлялся больше, позволяя делать с собой что угодно, — пожелай люди его убить, он бы руки не поднял, чтобы защититься. Но если напоить его хоть как-то удавалось, то с едой дело обстояло почти безнадежно. Ловчий Кайт только качал головой — дракон издыхал: с терпением зверя и решимостью человека…

Соно хмуро рассматривал своего дракона, — тот лежал, упокоив голову на руки и прикрыв глаза. Судя по всему, ему оставалось не долго — жаль! Но принц действительно не привык сдаваться.

Под его рукой дракон дрожал: не от ярости, и не от страха — просто мерзнет, понял Соно. Конечно, день был по-осеннему холодным, а дракон ослаб от голода. Он распорядился, что бы служители принесли несколько попон. Когда он подложил одну под дракона, накинув вторую на иззябшее костлявое тело — что-то неприятно царапнуло за душу: с трудом верилось, что недавно именно он на смерть сходился с принцем, — уж очень жалким выглядел дракон в этот момент. И слишком уж походил на человека…

Но тут Соно пришла в голову новая здравая мысль, которую он поспешил реализовать: аккуратно разжав зубы дракона кончиком кинжала, он вливал ему через рог молоко — змеи любят молоко, и оно всяко питательнее воды. Пару раз горло дракона дернулось…

— Да, ты от меня так просто не уйдешь! — улыбнулся Соно, — Ты — мой!

Дракон давился и фыркал, но после нескольких дней таких принудительных кормежек — смирился, начал пить сам: только молоко, по-прежнему не трогая оставляемые ему тушки кроликов и рыбу, отворачиваясь от кусочков мяса в руках Соно. В остальном — ничего не изменилось: он не нападал, почти не двигался, большую часть времени безучастно лежа в своем углу.

И все же Соно мог гордиться — ярость дракона была укрощена, воля почти сломлена.

— Не думал, что можно покорить дракона! — уважительно произнес ловчий Кайт.

Глубокие, к тому же воспалившиеся царапины на его груди только недавно зажили, — Но посмотрите на него: он все равно сдохнет.

— Не дам, — со спокойной уверенностью отозвался принц, и ловчий уже на него смотрел едва ли не с суеверным ужасом и трепетом.

В чем-то ловчий был прав — усмирить дракона было только половиной дела. И то, что задумал принц было даже потруднее. Соно думал долго, прикидывая разные варианты, пока не выбрал, и в следующий раз приказал подготовить длинную прочную цепь.

Дракон безразлично смотрел, как служители обматывают один ее конец вокруг прутьев, намертво заклепывая, пока принц защелкивал второй замком на его ошейнике. Потом люди ушли, оставив дверь вольера открытой.

Устроившись в сторонке, Соно терпеливо ждал реакции дракона. И был крайне разочарован, когда ее вообще не последовало: дракон не то что выйти — встать не потрудился! И это притом, что раньше он бросался в бой едва увидев человека, не обращая внимания на возможные препятствия! Это было странно и не понятно. Принц обеспокоился и задумался.

Он попробовал выманить дракона наружу — бесполезно…

— Что же ты! Дверь открыта… Вставай!

Дракон не шевелился, прикрыв голову рукой, — хоть самому тащи его.

— Наблюдайте. Если он выйдет, сообщите мне в любое время, — приказал принц.

— Но Ваше Высочество, это опасно… — попробовал возразить главный ловчий.

— Чем? — оборвал его принц, — Цепь ему не порвать.

Увы, приходилось признать, что затея принца успехом не увенчалась: мало того, что дракон никак не реагировал на открытую дверь вольера, так и молоко в мисочке осталось нетронутым.

— Опять? — Соно зло поддел ногой цепь.

Такой дракон не впечатлял, а значит, — был ему не нужен.

— Не может быть, что бы тебе не хотелось выйти! Я знаю, что хочется. Сомневаюсь, что в цирке тебя выпускали на травку!

Дракон сделал только одно: опустил веки.

— Ящерица поганая! — Соно все-таки пнул его в бок.

Я человек, а не зверь! — сказал он себе, — ни один даже самый умный зверь не может справиться с человеком! И я заставлю тебя подчиниться!

Он думал — долго и напряженно, и вспомнил: кошки. У его матери были кошки, много кошек — целая орда наглых орущих созданий, которым прощалось все. Однажды в детстве, он попытался вывести их, должных изображать из себя тигров, на поводке.

Ничего не получилось, как и сейчас: пойманные с огромным трудом твари катались, грызли ремень, сдирали его лапами, а потом падали, делая вид, что сдохли. Играть по таким правилам они не желали. Возможно ли, что и на дракона цепь подействовала так же? Странно, раньше она ему не мешала бросаться на врага…

Этого Соно не понимал, а он не любил, когда чего-то не понимал.

И он решил попробовать: так даже лучше, — пусть дракон убедится, что независимо есть на нем цепь или нет, в клетке ли — ему все равно никуда не деться от своего хозяина.

Подозвав Кайта, принц распорядился, что бы вольер с драконом надежно отгородили от остальной части зверинца и не оставили ничего что можно было бы использовать как оружие, или для побега. Снимая с дракона цепь, Соно тихо сказал:

— Ты все равно не сможешь сбежать от меня!

Сидя в отдалении, Соно ждал в некоторой растерянности. Молоко дракон выпил сразу, как только увидел в руках принца рог, — как будто и впрямь был умнее обычного животного, и не хотел давать повод снова унизить его неприятной процедурой. А потом дракон опять лег, натянув на себя попону до самого носа. Это движение, то как устало он опустил голову — было таким естественным, почти трогательным! Для человека — не для зверя…

Может ли такое быть? — изумлялся принц, снова пытаясь заглушить в себе сомнения о разумности бестии. А даже если дракон и разумен — насколько?

Уловив таки в клетке движение, Соно подобрался. Да, есть! — дракон шел! …Дракон шел тяжело, завернувшись в попону и жмурясь на пасмурное небо. Он постоял на пороге загона, но даже не огляделся — сполз по прутьям вниз и так и застыл.

Принц ждал, дракон не двигался, глядя перед собой. И вдруг — Соно оцепенел: он увидел, как сидящий у входа дракон таким понятным жестом коснулся своего ошейника: пальцы беспомощно скользнули по металлу — и судорожно сжались…

Дракон опустил голову.

Он так и сидел, когда Соно, чувствующий себя натянутой тетивой, наконец решился подойти. Принц остановился вплотную к дракону, и присел перед ним. Почему-то крайне неуверенно протянув руку, он поднял его опущенную голову, и их глаза оказались на одном уровне…

Соно остолбенел, вытаращившись на небывалое зрелище, — дракон плакал…!!!

Слезы сами собой бежали по ввалившимся щекам, хотя взгляд был твердым — только очень-очень измученным… если не сказать больше…

Человек молчал, глядя в глаза дракона…

А потом встал, и не оборачиваясь удалился почти бегом.

Вернувшись в свою клетку, дракон больше не выходил. Смятенный после того, что видел, Соно ворвался и увидел, что тот сидит в углу, привалившись к стене головой. На человека он внимания не обратил: может привык, а может, как почему-то был уверен Соно, — ему было уже все равно что будет дальше.

Принц сгреб дракона за волосы, безуспешно пытаясь заставить посмотреть себе в глаза.

— Ты — дракон! — принц обвиняюще ткнул в него пальцем, — Смрадный чешуйчатый ящер, который притворяется человеком! Отвратительное дитя Хаоса. Однажды я видел дракона: это была здоровая злобная гадина, которая крушила и громила все вокруг.

Его пришлось убить. Но в сказках — драконы совсем иные! Они мудры. Они не просто летают и обладают несметными сокровищами… В легендах драконы понимали человеческую речь… Больше — они умели читать мысли и подчинять себе волю! И, принимая наш облик — могли говорить сами…

Дракон молчал. Принц выпустил его волосы и заметался по вольеру.

— Я знаю, что ты понимаешь мои слова! — и — хочу знать! — можешь ли ты ответить…

Соно ждал долго, стоя у прутьев спиной к сидящему в углу дракону. Он уже решительно перешагивал через порог, когда услышал едва различимое, исковерканное усилием:

— Да…

Принц споткнулся.

Ему показалось, что дракон ждал его прихода, — это настораживало. Он всю ночь провел без сна, обдумывая ситуацию: дракон действительно обладал разумом! А значит, — его надо было приручать не только как зверя, возможно, — уговаривать и убеждать… Что ж, поединок с разумной бестией обещал быть еще интереснее, хотя вестись должен был и по каким-то другим законам.

И все же — не мог забыть: слез ползущих по лицу, выглядевшему таким человеческим!

— Значит, ты можешь говорить… Тогда почему только сейчас?..

Если бы Соно не смотрел так пристально, он бы не заметил едва уловимого движения брови и ресниц…

Дракон поднял голову, тонкие, но очень выразительно очерченные губы дрогнули:

— Зачем… — прошелестело почти не слышно.

Соно отвернулся, пытаясь проанализировать сложившуюся ситуацию. В его руках дракон: не дикий — самый настоящий волшебный дракон, умеющий говорить и думать…

Да, требовался какой-то другой подход: но почему-то мысль держать на цепи перед своим троном ручного дракона уже не казалась такой великолепно заманчивой! Соно обернулся: сине-зеленые глаза дракона смотрели на него с усталой обреченностью…

И он понял, что не знает, что делать дальше…

Но вопрос был задан.

— Мы могли бы договориться, — ответил принц.

Разве? — удивлялось молчание его противника.

— Ты принадлежишь мне! — с силой бросил принц, скорее уже для себя, чем для дракона, — То, что тебе со мной не справиться, и что умереть тебе я не дам — ты уже понял. Я могу держать тебя здесь до конца дней, и ты никогда даже на порог этой клетки уже не ступишь! А я буду приводить сюда своих гостей, что бы похвастаться! Но мне этого мало… Я хочу, что бы ты мне служил!

Дракон устало смежил веки и отвернулся. Молча.

Принц стиснул зубы:

— Я могу сделать с тобой все, что захочу!!! — прошипел он, не дождавшись ответа.

— Делай… — равнодушно отозвался дракон.

Принц не привык, что бы ему противостояли. После слова, — едва ли не надменно брошенного ему в лицо, Соно совсем обезумел:

— Если ты не покоришься, — я тебя сломаю!!!

И тогда дракон улыбнулся…

Соно занес руку — что бы ударить его: рукоятью плети по отрешенному безмятежному лицу — не смог…

— Кайт! — взревел принц, выбегая из клетки.

С мрачным жестоким удовлетворением принц осматривал спешно заготовленные кандалы, наручники, цепи и скобы, должные соединить их со стеной…

Дракон не сопротивлялся: подчиняясь не менее самозабвенно, чем раньше пытался убить. Когда его разложили на полу и начали заклепывать оковы — он даже не дернулся…

Соно все гнул и гнул в руках кнутовище, — пока не раздался хруст…

— Стойте!

Рывком — за ошейник — он вздернул дракона вверх и потащил за собой, не смотря на удивленные и предостерегающие крики челяди…

Дракон не поспевал: он спотыкался, несколько раз падал и волочился за принцем. А тот — ужасался тому, что едва не сделал! Только в своих покоях, швырнув дракона на цветастый дорогой ковер из Аннии, — он немного охолонул…

И смотрел, как дракон, чьи немыслимо печальные глаза снились ему всю ночь, — пытается встать: а тот был и вправду почти полностью обессилен!

Соно смотрел на него одновременно с разочарованием и восхищением, стыдом и торжеством, пониманием и завистью…

Принц сел в свое любимое кресло у окна, — дракон устроился на ковре, подтянув скрещенные ноги к груди.

— Поговорим?

Кажется, с первого же мгновения, ему удалось поразить дракона!

Густые ресницы взметнулись вверх, сине-зеленые глаза уперлись в него.

— Пойми! — тихо попросил принц в эти глаза, — Я не хочу тебе зла… Я не хочу того, к чему ты принуждаешь меня своим сопротивлением! Останься со мной!

Взгляд напротив на какую-то секунду тоже стал растерянным.

— Будь со мной! Отдай мне свою душу! Стань моим alter ego!

Дракон смотрел на него уже с ужасом. Кто-нибудь, когда-нибудь — видел ужас в глазах дракона?! — вдруг подумалось Соно.

И дракон отпрянул, отстранившись обеими руками, спрятав когти, — просто желая оказаться от него подальше…

Подло оправдывать свои слабости чужими грехами, знал Соно, сам смущенный своей вспышкой. Он отвернулся, краем глаза ловя уже что-то иное, не имеющее отношения к разговору: взгляд дракона, которым он проводил отброшенное принцем яблоко.

Да он же голодный! — вспомнил Соно, с запоздалым сомнительным раскаянием, и протянул ему еще одно:

— Хочешь?

Дракон посмотрел на фрукт и тут же отвернулся.

— Зря! Я устал повторять, что не дам тебе уморить себя голодом… Тогда за чем отказываться?

Помедлив, дракон протянул навстречу руку, опасливо принял яблоко и жадно вгрызся в него.

— Еще? — Соно протянул следующее, и дракон взял его уже спокойно, — А я думал, что драконы питаются только мясом…

— Тело — человеческое… — заметил дракон, хрустя семечками.

Соно замер, с очередным яблоком в ладони, когда до него дошел смысл слов: как-то никому не пришло в голову, что у человеческого тела дракона должны быть и человеческие потребности!

Принц странно взглянул на дракона и — внезапно поставил перед ним все блюдо:

— Ешь.

Тот посмотрел на фрукты и печенье, — и отодвинулся.

— Почему? — обижено нахмурился Соно.

— Плохо будет, — прошелестел дракон, начиная втягиваться в общение.

Соно впечатлила такая выдержка. Какими бы голодными не были его глаза, — дракон держал себя в узде почище железного ошейника!

— Я скажу, тебя будут кормить как следует!

Принц позвонил в колокольчик, по его слову принесли цепь и два замка, один из которых соединил цепь с ошейником, второй — замкнул цепь вокруг декоративной, но прочной колонны.

— Я не отпущу тебя, — сказал он дракону, — Но что же мне теперь с тобой делать?

Дракон не ответил.

Против всех опасений и предупреждений ловчего, дракон не пытался освободиться, снять замки. Это время он потратил гораздо с большей пользой — выспался!

Меньше всего это напоминало хитрость для отвлечения внимания: свернувшись на подушках у камина, дракон проспал больше суток, не реагируя даже на слуг, хотя те бледнели от одного его вида.

— А я уж думал, ты тут в спячку залег, на зиму, — съехидничал принц, заметив, что дракон соизволил таки проснуться.

Судя по слегка смущенному и растерянному выражению немедленно обратившихся на него глаз, дракон еще не совсем проснулся, не полностью владея собой.

— Драконы не впадают в спячку, — рассеяно отозвался он.

Соно фыркнул и снова, как в первый раз, поставил передним блюдо. В груди у него что-то екнуло — дракон не настроен на ссору, отвечает, — и даже вполне мирно…

К тому же, не заставил повторять дважды, отдав должное предложенной ему части ужина принца. При этом ел он неторопливо — вполне прилично и аккуратно, хотя, разумеется, и не демонстрировал изысканных придворных манер.

— Я еще не согласился, — внезапно заметил дракон, когда принц уже почти расслабился.

— Я подожду, — спокойно ответил Соно, и увидел, как булочка в когтистых пальцах на мгновение замерла.

Откинувшись на подушках, принц внимательно наблюдал за своим драконом. Тот съел немного, иногда прилагая заметные усилия, что бы отказаться от обрушившегося вдруг изобилия, — вот, бестия! Соно действительно начинал его уважать, — уж он-то знал, что такое самодисциплина, хоть и не всегда считал нужным ее придерживаться.

— Ты задал вопрос, — неожиданно начал дракон: сначала неуверенно, но потом все больше и больше привыкая к речи, — Но я не могу на него ответить. Я же не знаю, чего именно ты хочешь!

Голос у него был даже приятный, — как прохладный ветерок в вечернем саду на исходе знойного дня. Он был бы совсем мягким, если бы не хрипотца, вызванная скорее долгим молчанием.

Соно видел, что в драконе произошла какая-то перемена. В его глазах не было ни лютого бешенства, ни обреченной готовности. Они ожили и были готовы к битве — только на этот раз принцу противостояла не ярость зверя, а ум.

— Я хочу, что бы ты был со мной, — медленно заговорил принц, взвешивая каждое слово, — Живым воплощением моей славы! Ни клетка, ни цепь — меня уже не устраивают! Мне кажется, в этом случае — проиграем мы оба. Мне не нужно, что бы ты прислуживал мне — для этого хватает слуг… У меня нет для тебя никаких приказов…

Дракон ждал.

— Я хочу, — откровенно закончил принц, — Что бы ты всегда был рядом: символом моей власти! Моей воли!

— Быть ожившим гербом у твоих ног? — тихо спросил дракон, и Соно вздрогнул, потому что он понял его… — Рано или поздно, мне представиться способ либо убить тебя, либо умереть… Что ты готов предложить мне в замен?

Соно вскочил, заметавшись по покоям, а потом замер, опускаясь перед драконом и осторожно принимая в ладони его лицо:

— Свое сердце!

В сине-зеленых глазах отразилось смятение — или показалось?

— С чего ты взял, что оно мне нужно?

— В легендах ваша сила питается человеческими сердцами. Я — отдам тебе свое!

Только дай мне то, чего я хочу! — руки принца потянулись за ключом и к ошейнику, — Я никогда больше не надену на тебя это!

Дракон отвернулся, спрятав лицо, потом сказал:

— Я согласен… Я буду служить тебе!

Цепь принц снял немедленно. С ошейником пришлось повозиться — он был заклепан намертво, — но дракон терпеливо перенес все манипуляции кузнеца.

С замиранием сердца, — обещанного дракону, — Соно ждал, что вот-вот перед ним окажется не тощий парень ниже его почти на голову, пусть и с причудливым рисунком по плечам, спине, груди, бедрам, — а ревущий крылатый ящер! Нет…

Дракон только сжимал ладонями свою освобожденную шею, — и не торопился ничего предпринимать.

— От тебя невыносимо воняет! — сообщил принц.

Само собой — от дракона несло зверинцем, потом и прочими прелестями. Сам ящер только усмехнулся.

— Пойдем! — Соно потащил его уже за руку. В свою личную купальню. … Дракон заходил в воду медленно, осторожно, словно пробуя каждую ступеньку на ощупь, — а потом плавным ленивым движением раскинулся на поверхности…

Соно только смотрел, не мешая ему блаженствовать. Он не вмешивался, и дракон довольно долго просто млел от теплой воды, охватившей его. Человеческие потребности человеческого тела, — или? Соно стало неловко…

Нет, не только, — понял он, наблюдая, как тщательно и старательно дракон моется.

И это тоже длилось долго…

А потом он смеялся, наблюдая, как дракон придирчиво и подробно осматривает разнообразные пузырьки, флаконы, губки и прочие изыски…

Дракон фыркнул от пены.

— Попробуй, — со смехом предложил Соно, — Тебе понравится!

Он уже совсем забыл, кто перед ним… Как и дракон, — тот подобрался только от звука голоса. Все же принюхался — и чихнул. Решительно отставил:

— Нет!

— Почему?

— Запах, — серьезно объяснил дракон, — неестественный, другой… в чаще тебя почуют за версту!

Соно тоже вспомнил о том, что их разделяет, и попытался представить: охота — без разряженной свиты, без ловчих, без слуг, без лошадей — только ты и лес, ты и зверь, чьим обедом можешь стать сам…

— Ты так охотился?

Дракон посмотрел на него с обиженным недоумением.

По приказу принца была срочно изготовлено платье — его цветов темно синего и белого. Дракон без тени недовольства, если не с удовлетворенной готовностью, облачился в свободные штаны, сандалии с высокой шнуровкой и туники: синюю нижнюю и белую, со знаком дракона верхнюю.

Очищенная от въевшейся грязи кожа светилась матовой белизной, а высохшие волосы явили наконец свой природный цвет — цвет белого речного песка. В одежде, к тому же великоватой для него, дракон выглядел как-то слишком юным: и правда, подросток, — лет шестнадцать, а то и меньше. Хмурясь, Соно убеждал себя, что так даже лучше — вряд ли ему удалось бы приручить взрослую особь, да и справиться было бы труднее… Но почему-то эти соображения не умаляли какого-то странного неприятного чувства — как будто сделал что-то бесчестное.

Не то что бы он полностью и безоговорочно поверил ему: все-таки дракон и оборотень. Но теперь помнить об этом было все труднее. Дракон изменился: перед принцем сидел мальчишка — очень худой, очень измученный, с лицом, окрашенным восковой синей бледностью, — который вот-вот упадет от изнеможения.

Он неуверенно поводил плечами, гладил ладонью ткань туники, словно пытаясь привыкнуть к этому ощущению, но никакой дикости не проявлял. Наоборот, в нем вдруг проступало что-то совершенно противоположное. А уж после того как он привел в порядок волосы, часть заплетя на затылке в косу, что бы не мешали — Соно понял, что вернуть его в клетку просто не сможет.

Никогда!

— Как тебя зовут? — тихо спросил Соно.

— Никак… — отозвался дракон, обращая на него взгляд…

Нет. Все-таки дракон остался прежним!

— Ты не хочешь назвать имя, что бы я не обрел власть над тобой? — прищурился принц.

— Ты и так, имеешь надо мной власть, — спокойно ответил дракон, — но мне нечего сказать!

— У драконов есть имена! — Соно жадно подался к нему, предчувствуя новую победу.

— У драконов — есть. У меня — нет…

— Как это? — не понял Соно.

— Я… не успел… — почти неслышно отозвался дракон, как раньше опуская голову на переплетенные руки.

Победа снова обернулась горечью!

Соно молчал, не зная как исправить то, что сказал. Торопливо заговорил:

— Имя есть у всех! Мое имя — Соно… И я же должен как-то называть тебя! — неожиданно он решительно предложил, — Я буду звать тебя Перл! Ты не против?

— Нет… Почему? — заинтересованный дракон поднял голову.

— У тебя такие волосы… и кожа… А глаза, как море! Кто же ты как не жемчужина!

— И стою дорого, — заметил дракон.

— Да! Ты просто бесценен, — ответил обиженный принц.

Новое помещение для дракона приготовили с учетом, как человеческой слабости, так и драконьей силы. И норова.

Все же заперев за ним дверь, Соно погрузился в раздумья. День был наполнен событиями и переменами, и он просто не успел осмыслить их все.

Итак, дракон… Соно поморщился снова, — будем честными! Всего лишь дракончик, юнец, по их собственным меркам не достигший зрелости!

Он согласился таки служить ему. И именно теперь Соно не знал как! От идеи скованного ящера на цепи у подножия своего трона он отказался сразу, как только понял, что дракон очень даже разумен. И что оставалось? Выставлять его перед гостями и на церемониях — тогда уж обнаженным хотя бы до пояса, что бы были видны чешуя и клеймо… Спускать на своих врагов, как натасканного бойцового пса?

Соно стало невыносимо противно, а ведь именно за это он пообещал дракону свое сердце… Не в том ли дело, что ему был нужен не сам дракон, а победа над ним?

Власть ради власти, а не ради какой-то цели…

Дракон прав. И вопрос он задал правильный — чем он, Соно, готов пожертвовать ради этого?

Когда он понял, что заснуть не сможет, — принц отправился за своим драконом. Тот тоже не спал, а может, поднялся услышав звук отпирающейся двери.

— Идем.

Дракон подчинился, без тени тревоги или недовольства следуя за принцем. В его покоях он уверенно устроился на прежнем месте у камина.

— Не надо! — вырвалось у Соно, — Садись сюда.

Он указал на низкий диванчик рядом со своим креслом и скривился:

— Впрочем, как тебе больше нравится…

Дракон не двинулся, пристально разглядывая его своими большими яркими глазами.

Соно плеснул себе вина. Поймав себя на том, что ищет глазами вторую чашу, спросил, скрывая смущение:

— Перл, а драконы пьют вино?

— Драконы делают что хотят, как и когда хотят! — немедленно отозвался тот.

— Очень удобная позиция, — усмехнулся принц, — Прямо, как я…

Дракон тем временем закончил фразу:

— Но я — вина не пью. Вода гораздо вкуснее, если чистая…

Это был не упрек, но Соно опять стало не по себе. Он смотрел на широкий след от ошейника:

— Почему ты не стал превращаться и попросту не перекусил мне глотку?

— Не хочу, — ровно отозвался дракон.

— И ты не станешь перекидываться, даже если я прикажу, — усмехнулся Соно.

— Нет.

— Ты поклялся служить мне!

— Ты сам установил правила и границы, — дракон безошибочно нашел верный тон, — Я согласился служить, а не быть рабом!

— А если я попрошу?

— Нет.

— Потому что не хочешь, — продолжил принц, — А если я буду настаивать, что бы во время праздника Завершения года ты меня сопровождал во время процессии?

— Я сделаю.

— Но не хочешь!

— Да.

— Тогда почему?

— Потому что если я откажусь, ты можешь притащить меня туда и в цепях, — а этого я не хочу еще больше, — так же спокойно объяснил безымянный дракон, которого теперь звали Перл.

Соно был себе просто омерзителен в этот момент.

— Я обещал тебе свое сердце, — горько усмехнулся он, — Но боюсь, что сделка вышла не честной! Мне нечего тебе дать!

— Это не страшно, — вдруг улыбнулся дракон, — Я ведь тоже не могу дать тебе то, чего ты желаешь на самом деле! Дело не в сердце, а во власти над ним… А такой силы у меня нет…

Соно расхохотался даже с облегчением.

— Отлично! Значит, соврали оба!

— Но ведь не во всем… — потупился Перл.

В нем не осталось почти ничего животного, разве что постоянная настороженность, как у кота в незнакомом месте. Соно подумалось: если бы кто-то засадил в клетку меня — я бы тоже не пылал любовью к миру…

— Ты не будешь покушаться на моих людей?

— Нет. Я буду защищаться.

И тогда все еще смеясь, принц бросил ему ключ от последнего замка — на двери…

Дракон не глядя поймал его в воздухе.

Слово дракона — нерушимо. Дракон являлся по первому требованию. Он садился, поджав ноги, и молча слушал, следя за принцем пристальным, каким-то пронзительным взглядом, иногда становившимся жадным. Он ел вместе с принцем, и для него всегда была отдельная чаша и родниковая вода. Он покорно присутствовал на аудиенциях, которые давал наместник — их число резко увеличилось: многим хотелось лично убедиться в такой диковинке, как живой дракон. Так что, принц Соно мог быть доволен, — его слава укротителя драконов, многократно преувеличенная молвой, разнеслась далеко за пределы провинции.

Бывало, Соно спохватывался. Почему-то все это вызывало только возрастающую досаду.

— Сколько тебе лет? — спросил он как-то.

— Эта зима — семнадцатая, — беспечно отозвался дракон, занятый тем, что рассматривал ручку для письма с резервуаром — недавнее изобретение Императорского чиновника-письмоводителя, только что преподнесенное принцу вместе с драгоценным набором для письма.

Церемониальный веер в исполненной мощи кисти принца сломался…

Перл действительно сопутствовал ему на празднике Завершения года, терпеливо высидев весь бесконечный ритуал, доводивший самого Соно до исступления. Тунику, несмотря на ноябрьский холод, дракон надел только одну — белую, светя рисунком чешуи на плечах. Соно даже почувствовал к нему благодарность, — бестия… то есть Перл — мог и не утруждать себя: у него самого теперь духу бы не хватило в самом деле приволочь его на площадь и в храм в цепях, как они говорили.

— Тебе понравилось? — спросил принц у своего дракона, когда они оказались наедине.

— Любопытно, — взмахнул ресницами Перл, — И сколько таких празднеств ты вынес?

— Я не считал! — Соно рассмеялся, уловив в голосе дракона почти жалость.

— Тогда тяжело! — признал Перл, — Зачем?

— Людям нужна вера. И нужна власть. И тем более тот, кто ее воплощает! — произнес Соно отворачиваясь. В этот момент к драконам он испытывал почти зависть.

Дракона встречали изумленным шепотом, провожали ошарашенными взглядами, заходясь бурно изливавшимися глоткой словами, едва дракон скрывался из виду. Дракона — боялись, хотя он уже давно ни на кого не нападал, принца — боготворили, гордясь тем, что радом с их правителем (быть может, будущим императором!) — добровольно и вполне доброжелательно, живым символом присутствует настоящий дракон. В то, что дракон действительно настоящий, поверить было не трудно, несмотря на то, что дракон еще ни разу не перекинулся прилюдно — шепотки челяди были не в счет! Он двигался как-то по-другому, — словно всегда готовый к броску. Он не считал нужным прятать ни когтей, ни чешую, ни свою любовь к высоте — свободное время дракон проводил на башне.

Когда Соно впервые доложили об этом — точнее оговорились, — он поспешил туда, движимый смутными, — но от этого не менее острыми и болезненными, — опасениями и тревогой…

И испытал неизъяснимое облегчение, увидев уже вполне окрепшую, стройную фигуру в синем между зубцами башни: дракон сидел, опустив голову с развевающимися на ветру длинными волосами на обнимающие колени руки, и смотрел в даль — туда, где далеко за городскими кварталами, и чудовищной, устрашающей старой крепостной стеной, раскинулась степь…

Принц остановился на последней ступени, со смешанным чувством — облегчения и вины(?) — устремив взгляд на того, кто в последние дни был к нему ближе всего…

Ближе всех — за всю его жизнь, пожалуй!

Дракон как всегда почуял его первым и бесстрастно сказал:

— Я не улечу…

— Я бы улетел! — честно признался Соно, вдруг осознавая, насколько тягостна для него на самом деле такая жизнь. Он подошел вплотную, — Если бы мог… Как ты…

Внезапно он снова ощутил странное и неуместное покровительственное чувство — к дракону, которого купил за безумную цену — для того, что бы подчинить, подмять, сломать…

— Я — не могу… Я не умею… — ветер унес даже не шепот: выдох дракона — за собой.

— Ты — что?! — Соно уставился на него.

— Птицы ведь тоже не сразу рождаются в небе! — выпрямился Перл, — я никогда не…

Он оборвал себя и с усмешкой покосился на принца.

— Прости! Тебе достался никудышный дракон! Можешь найти цирк и потребовать неустойку…

Боги величайшие! — заледенел Соно, — Он еще шутить пытается!

— Не представляю никого больше похожего на дракона! — истово сказал он. …Он думал о том, как Перл бросался на цирковых, зрителей, служителей, его самого — раз за разом собирая скудные силы в кулак…

— Ты же не знаешь, какие они, — с грустной улыбкой возразил Перл, несколько мечтательно, — Сильные… красивые… свободные…

Не то чтобы в последнее слово он вложил какой-то особенный смысл, но Соно словно ударили по лицу.

— Я знаю тебя! — прищурился принц.

— Вот именно… — Перл снова поник, — Я сейчас больше человек, чем дракон…

— Поэтому ты не перекидываешься…

— Я боюсь… — признал дракон, не уточняя чего: неудачи в преобразовании, полете ли… того, что это будет означать…

— По мне, так драконистее некуда!.. — пробурчал Соно.

Перл рассмеялся…

Слушая этот звук, принц и наместник решил, что он ему очень нравится! Странное желание утешить и подбодрить вырвалось в неловкую фразу:

— Перл… для меня ты — единственный дракон!

Почему-то после такого признания в обращенных на него глазах отразилась только неизбывная боль. Уязвленный до самой глубины встревоженной души, которой раньше в себе не подозревал, смущенный доверчивой откровенностью дракона, и раздосадованный на себя за такие мысли — Соно ободряюще опустил руки ему на плечи.

Перл ответил ему удивленным взглядом.

— Попробуй! Не обязательно сейчас… Но ведь лучше знать наверняка, чем мучится сомнениями! — неожиданно предложил Соно, пораженный своим великодушием.

— Спасибо, — прошептал Перл, и тут же вскинулся в своей обычной манере, — А что если я все-таки улечу?

— Ты дал слово, — напомнил принц, гоня от себя мысль о несправедливости пользоваться вырванным в безвыходности обещанием.

Дракон только задумчиво кивнул.

Помимо прочего, принц стал звать дракона каждый вечер, едва пробуждалась вечерняя звезда, забыв о томных жаждущих ласки и страсти наложницах… Женщины? — женщины будут всегда, а дракон до сих пор казался сказочно нереальным.

— Ты бы хотел жить, как я? — спрашивал принц.

Дракон поводил взглядом по роскошным покоям:

— Нет.

— Почему?

— Зачем?

— Все драконы отвечают вопросом на вопрос?

— Но ты ведь понял меня?

— Ты никогда не уступаешь? — усмехнулся принц.

Дракон сник:

— Стараюсь.

Еще одна слабинка в драконьей броне уже не радовала, вызывая неясное чувство вины. Понятия силы и слабости смешались и перепутались, и Соно уже не хотелось доказывать свое превосходство.

— Расскажи мне о драконах, — вместо новой словесной дуэли, просил он.

— Наша стая была совсем маленькой, — тихо рассказывал Перл, — Мы жили на юге Островов в развалинах храма. Вьюга учила нас сражаться и охотиться. Она была неистовой в битве и все время повторяла, что кто-то из сестер должен убить ее, потому что нет большего позора для дракона, чем умереть немощной развалиной. Она говорила, что уже слишком стара, что бы иметь своих детей, и поэтому когда мы станем на крыло, ей придется подняться повыше и сложить крылья… Но с ней никто не мог сравниться: при мне она победила двоих сестер. Только Волна могла бы справиться с ней, но она ушла вслед за Смерчем. Нас оставалось трое…

Соно сам не заметил, как задремал и ему виделись драконы: старая Вьюга и ее молодые соперницы, юные дракончики благоговейно взирающие на их поединки… и среди них Перл. Волна… Смерч…

Вскинувшись со сна и оглядевшись, Соно увидел, что дракон сидит на самом краешке раскрытого окна, свесив ногу вниз и подставив луне запрокинутое лицо. Н-да! — глупо бояться высоты, родившись с крыльями!

А ведь он мог спокойно меня убить сейчас, — подумалось Соно, — Убить и если не улететь, так уйти! Он давно мог уйти…

— Перл…

Дракон обернулся.

— Почему ты согласился остаться здесь? Вряд ли потому, что считаешь меня своим хозяином… — спросил принц.

Дракон улыбнулся: чуть-чуть дрогнули уголки губ.

— Мне некуда бежать, — тихо сказал он, — Я — последний.

До Соно не сразу дошел смысл его слов.

— То есть? — он привстал, — Больше драконов нет?!

— Нет.

— А те, о ком ты… — принц не договорил.

Перл кивнул.

— Может драконы просто ушли очень далеко! Откуда ты знаешь?!

— Знаю, — уронил Перл, снова отворачиваясь к луне.

Соно упал обратно на подушки. Да уж, действительно бесценен! Последний дракон! В голосе Перла была такая обреченная спокойная уверенность, что он сразу поверил.

И известий о драконах давно нет…

Последний… Легенды говорят, что драконы могут жить почти вечно — и всю эту бездну лет жить, зная, что ты — последний из рода?! Соно попытался представить каково это и ощутил вдоль хребта легкий морозец. Раб ли, пленник — всегда живет надеждой на будущее… Наверное, только дракон может вынести знание, что надежды нет. Потому что он — один. И всегда будет один.

На дракона он взглянул уже новыми глазами.

— Не верю! Драконы были всегда и будут всегда!

— Всегда… Так не бывает… — снова улыбнулся Перл.

— Почему ты сказал мне?

— А какой смысл скрывать? — совсем по-человечески пожал плечами дракон.

— Ты согласился — по этому?

Дракон долго молчал, прежде чем ответить:

— Не только…

— Перл, послушай, — Соно был смущен говорить о таких вещах с юнцом, который наверняка еще не был с женщиной, — Драконы же умыкали девиц… И что, неужели…

Перл опять пожал плечами:

— Драконом нужно родиться не телом, а сердцем…

Сильно сказано! Соно снова задумался. И даже вздрогнул, когда Перл заговорил снова.

— Меня все равно не приняли бы…

— Потому что ты был… в плену? Служишь мне?

— Нет.

Против воли Соно ощутил облегчение.

— Дракон считается взрослым, принимает имя — когда становится на крыло, становится достойным для схватки…

— Ну уж у тебя-то схваток было достаточно!

— И все из них я проиграл!

Соно почувствовал угрызения совести: мало чести в том, что бы скрутить истощенного голодом и неволей мальчишку — пусть и дракона! А смог бы он сам так же неистово раз за разом бросаться на тех, кто его пленил? Даже зная о бесполезности таких попыток…

— Ни одна из них не была честной! — признал Соно.

— Жизнь не бывает честной. Так что… прости — я не совсем настоящий дракон! Я слишком слаб!

Принц поднялся и подошел к своему дракону. Дракону? Мальчишке, который боится быть драконом, боится летать, и сам себя считает позором для рода… Последнему из этого самого рода… Смутное тяжкое подсердечное чувство, которое он так долго гнал от себя — наконец оформилось.

— Ты хотел умереть… потому что нет большего позора для дракона, чем слабость…

— Мне все равно оставалось не долго… А ты предложил мне свое сердце, как будто я достоин его! — Перл закусил губы, что бы они не дрожали.

Соно развернул его к себе, заставляя смотреть в глаза.

— Достоин! Ты — достоин! Оно твое…

В устремленных на него глазах были растерянность и смятение…

Принц был испуган и смущен тем, на что внезапно обнаружил себя способным. Он прилагал громадные усилия, что бы не признаваться в этом никому — в первую очередь себе. А особенно — Перлу, ибо уже достаточно знал, что бы понимать: его покровительство для дракона было бы тягчайшим оскорблением!

Но к непосредственному и диковатому юноше, он вдруг испытал полностью захватившее его чувство, для которого у него не было названия.

Жалость? Но дракон одновременно восхищал его и вызывал зависть: каким-то образом он умудрялся быть совершенно независим от внешних обстоятельств. Его не интересовали выгоды его нынешнего положения любимца, и не трогала окружающая роскошь, как раньше не смогли сломить лишения. Хотя некоторые преимущества Перл все же ценил — почти полную свободу передвижения и возможность пользоваться купальней в любое время. Пошутивший над этой его склонностью Соно, сравнивший его с одалисками, был осажен спокойным замечанием:

— Запах: чем меньше ты пахнешь — тем ближе подпустит добыча. И потом, это приятно, разве нет?

Дракон мог откровенно зевать, не считая нужным скрывать скуку на церемониалах, в которых был обязан принимать участие Соно, как наместник и принц. Ему не надо было разбираться в чиновничьем крючкотворстве, тем более, что принц знал — они все равно обратят все к собственной выгоде!

А бесконечное преклонение дракона перед совершенством просто поражало. В первый раз, заметив несколько необычную реакцию дракона на танцовщиц, Соно списал это на другое. Когда, повинуясь властному жесту принца и трепеща до самого кончика длинных шелковых рукавов, одна из девушек опустилась перед зачаровано взирающим на их танец Перлом, он спросил:

— Нравится?

— Да… — выдохнул дракон, восторженно следивший за переливами огня на камнях в подвесках к шпилькам в высокой прическе танцовщицы.

— Хочешь, она придет к тебе?

Девушка, едва ли старше самого дракона покачнулась. Наверняка она была бледна, но это скрывали три традиционные краски, положенные женщине: красный для губ, черный для глаз, белый для всего прочего.

— Нет… Она — бабочка… На бабочек — нужно смотреть…

Вздрогнул пристыженный принц. Вздрогнула танцовщица, решившись поднять на дракона удивленный и заинтересованный взгляд…

Точно такое же жадное, слегка удивленное выражение лица Соно увидел, когда мастер фехтования, его собственный учитель, демонстрировал владение саблями — две красавицы порхали и извивались в стремительном танце, подчиняясь направляющим их рукам… Дракон подался вперед всем телом, — только другое, драконье чувство позволяло ему сохранять равновесие… Перл жадно следил за малейшим движение кисти, полуоткрыв рот…

— Сейсиро, — обратился к наставнику принц, взмахивая ненавистным ему веером, лишним в этом климате, — Твое искусство, как и прежде не знает себе равных!

Мастер клинков преклонил колено и опустил голову.

— Научишь его своей науке? — поинтересовался принц, кивая в сторону дракона, сидевшего у его ног.

— ЕГО?!! — холодный режущий взгляд мастера метнулся вслед знаку принца Соно.

Соно не успел даже ощутить гнев, когда жесткая и шершавая ладонь дракона легла на его руку:

— Не надо! Я понял… — поднявшись, Перл поклонился мастеру по воинскому канону.

И ушел, не дождавшись следующего момента, когда лицо мастера станет озадаченным и смятенно-растерянным.

Что бы загладить неловкость, Соно отвел его в оружейную, где Перл совсем потерялся. Но под пристальным взглядом принца, дракон выбрал лишь одно, — кинжал-каму — драгоценный не столько отделкой, сколько качеством стали.

— Он твой… — только и мог сказать Соно, вознагражденный в ответ сияющим взглядом.

Счастливый Перл вертел его в пальцах не менее искусно, чем Сейсиро играл своими саблями.

Нет! Это была не жалость! Точнее — не только жалость…

Дружба? У него, Соно, никогда не было друзей, и он не знал такого понятия.

Кровные узы, наставничество, кровное братство в сражении — это он понимал… А того, что происходит с ним — нет!

Возвращавший силы дракон, с радостью сходился с ним… Он был быстр, как молния, и — неистовей Вьюги, о которой рассказывал! И даже сейчас дрался в серьез, в полную силу. Но — ему не хватало опыта в схватках с себе подобными обликом… Он знал об этом и охотно наверстывал упущенное, воспринимая бои с Соно необходимым уроком.

— Ты не монах, — заметил принц, в который раз удивленный силой и ловкостью, вдруг пробуждающейся в выглядевшем почти хрупким в свободных туниках драконе, — Или драконы тоже обучаются тайной системе Ци Гун?

Перл на мгновение задумался, потом кивнул, поняв вопрос:

— Специально нет. Но это просто! Когда сражаешься за жизнь — уже не думаешь о том, что ты можешь, а чего — не можешь!

— По-твоему, стоит сражаться только за жизнь?

— Но ведь жизнь — это самое ценное! — возразил Перл.

— А свобода? — вкрадчиво поинтересовался принц.

— Свобода — это и есть жизнь! — не задумываясь, ответил дракон.

Соно смотрел на него с какой-то тоской, непонятной ему самому. Ведь ясно же, что дракон не лжет. И Перл не мог не видеть, что захоти он уйти, Соно не стал бы его удерживать — во всяком случае, старыми методами кнута и решеток, — и почему-то именно это, похоже, побуждало его остаться. За чем? Этого-то Соно понять и не мог…

Он не мог понять что это, но это было нечто большее, чем то, что он привык вкладывать в понятие дружбы. Может любовь?

Ни раньше, ни сейчас принц Соно не питал склонности к хорошеньким мальчикам, и забавы, подобные тем, которыми ублажал себя его сводный брат, вызывали лишь презрение. Наоборот, его наложницам никогда не приходилось жаловаться на недостаток внимания.

Но он почти не расставался с Перлом, словно зная, что не смотря на всю его решимость и волю, удержать дракона ему все же не дано, — кто из них оказался приручен, кто из них сдался первым, и кто же все-таки победил?

Дракон, похоже, задавался теми же вопросами…

Может, это его еще и держало.

Соно испытывал страсть, похожую на безумие. Такое не могло оставаться не замеченным!

«Дракон поработил разум Его Высочества! Как не осторожно он смотрит в глаза дракона… Не смотрите! Так они забирают душу! Его Высочество больше и думать не о чем не желает, только возится с этой зловредной противоестественной тварью!» — шептались во дворце, а оттуда слухи ползли дальше за пределы провинции и до самого Императора.

Видано ли, что бы дракон разгуливал, где ему вздумается, да еще с кинжалом на поясе! Дракон должен быть мертвым! Или в клетке, в крайнем случае — на цепи, а не вести себя так, как будто он здесь хозяин! Даже немногословный и суровый главный ловчий однажды согласился, что игры с драконом заканчиваются плохо. Лишь один робкий девичий голосок, попробовал заикнуться, что дракон хороший, но он был не различим в общем гуле потревоженного улья.

Соно не желал ничего знать и слушать, считая это недостойным ни себя, ни дракона!

По весне неожиданно объявился любезный братец, якобы совершающий паломничество.

Скрипя зубами, как и всякий раз, когда ему приходилось встречать это подобие человека, пародию на мужчину, Соно развлекал принца по всем правилам любезного тона и требованиям этикета. Единственным исключением, разумеется, был Перл.

Дракон был рядом, успокаивая издерганные нервы принца своим невозмутимым видом — он и бровью не вел на замечания принца Листа относительно его особы, напоминания о цирке и клетке, косые беспокойные взгляды придворных.

Соно видел: какими бы разительными не были перемены в облике дракона (а Перл даже когти укоротил), как бы тепло он сам не относился к нему — для остальных Перл в лучшем случае диковинный волшебный зверь, а еще вернее мерзкий оборотень, осмелившийся походить на любимейшее создание богов — человека…

Принц тихо бесился, и только многолетняя привычка помогала ему сохранять видимое спокойствие и демонстрировать радушие.

Весь вечер Перл просидел у его ног, и, заметив его отсутствие, принц нахмурился, а потом и вовсе забеспокоился, когда дракон не вернулся: тот считал себя обязанным выдерживать всяческие приемы и церемонии наравне с ним. Плюнув на приличия, Соно поднялся, обрывая прием, и торопливо удалился, под озадаченные шепотки. Найти дракона, зная его любовь к высоте, оказалось не трудно — Перл лежал на широких перилах балкона, устремив взгляд в звездное небо.

Прямо на пороге в остывающей луже крови валялось тело одного из слуг, — рука сама легла на рукоять кинжала.

— Перл! — напряженно окликнул дракона ничего непонимающий принц.

Дракон не ответил.

Подойдя еще ближе, Соно испугался — его туника спереди была взрезана, а такое лицо он видел в последний раз, когда Перл, еще не был Перлом.

— Что с тобой?

— Ничего, — тихо и как-то слишком спокойно отозвался дракон.

Соно показалось, что он ощутил запах вина, и наклонился еще ближе. Но ведь Перл вина не пьет…

Не пьет?!! Только сегодня за вечер, дракон, которому разумеется не ставили отдельного прибора, раз за разом осушал его, Соно, чашу до дна…

Все сразу стало на свои места.

— Оно отравлено, да? Отравлено? — принц впился в дракона взглядом и резко тряхнул его за плечи.

Слегка расширенные от боли, которую он ничем не выдал, уже мутнеющие глаза юноши обратились на него.

— Гадючье семя! Чертов упрямец! — рявкнул Соно, сгребая дракона на руки, — Что, иначе нельзя было?!

Нельзя. Опрокинь Перл кубок — ему нальют другой. И наливали же! Встань и заяви дракон, что вино отравлено, — это ничего не даст: Лист будет вопить о провокации, о том, что мерзкий оборотень подчинил себе рассудок принца… и так об этом судачат даже его собственные слуги… И тогда легко убьют их обоих — Перла на копья, а его — как придется…

И дракон попросту пил яд, пользуясь тем, что сам Соно был занят столь неприятными ему светскими любезностями. Видимо он попытался вразумить слугу, подававшего вино, но тот попробовал напасть и Перл остановил его… как смог…

Поступок дракона невозможно было толковать двояко, и невозможно было поверить в его значение — с чего?..

— Ко мне! — ревел принц и тряс согнанных дворцовых лекарей, требуя, что бы они спасали его дракона.

Перепуганные лекари мялись, мямлили, путались в складках собственных тонких одеяний. Вышвыривая последнего из них за двери своих покоев, принц кричал, что завтра с удовольствием полюбуется на их казнь, и послал за Кайтом.

Рвотный корень, примененный главным ловчим, подействовал, как ему и полагается, вот только помог ли — было не ясно. Дракон и говорить уже не мог, лицо его, даже губы, приобретали зеленоватый оттенок.

Принц, не помня себя от горя, сжимал его в объятьях, уговаривая:

— Перл, ты держись! Слышишь меня… Только держись! Ты же дракон, а драконы не сдаются! Твоим сородичам, сам черт — не брат! Они на смерть плевали и плюют! Так что ты давай, не уступай ей… Сражайся, дракон! Ты — дракон… самый настоящий дракон… Такое сердце еще поискать!

Его собственное сердце заходилось от боли: у него на руках умирал не просто последний дракон, легенда и сказка, — а нечаянный единственный друг, не пожалевший ради него жизни, не смотря на боль которую видел от него… Рука принца под тонкой тканью туники ощущала на груди дракона большой шрам от ожога: и запоздалый стыд — за клеймо, за клетку, за цепь и плеть в своих руках — пронзил его с особенной силой…

Где та неуловимая грань, когда даже дракон становится человеком, а человек — хуже зверя… Как часто мы сами губим то, что нам дороже… Как часто одним грубым прикосновением рушим неузнанное волшебство…

— Перл, ты только не умирай! Я найду тебе драконов, клянусь! Я тебя сам отведу к ним и заставлю их увидеть, что ты — самый лучший в мире дракон! Ты только живи, Перл!

Занимался рассвет. Соно медленно и осторожно, нехотя опустил на свою постель беспамятного дракона — тот еще дышал.

— Где мой брат? — сухо поинтересовался принц, выходя к ожидающим под дверьми его распоряжений придворным и слугам.

— Его Высочество принц Лист изволил отбыть еще вчера. Немедля — сочтя себя оскорбленным.

— Ах, оскорбленным… — протянул Соно и крикнул страшно, — Догнать! Взять! Сюда — к моим ногам — в цепях! Я вырву ему глаза, обрублю пальцы, вырежу язык — чтоб эта подлая тварь никогда не могла больше… не смела…

Принц задохнулся от распиравшего его бешенства.

— Вон!!! — заорал он на пеструю толпу, — Живо! Исполнять!

Удовлетворенно понаблюдав, с какой быстротой рассасываются лизоблюды всех мастей, он вернулся к дракону.

Поймав первый еще затуманенный взгляд, Соно чувствовал себя так, как будто рождался заново в этот миг. Испугавшись, что и это внимание дракон может понять превратно, — продолжением противостояния двух воль, всего лишь реализацией его властного «я не дам тебе умереть», Соно произнес слова, на которые не помышлял себя способным:

— Прости меня!

Дракон улыбнулся…

Оставив уснувшего Перла, принц снова потребовал к себе приближенных. Глядя в сторону, выслушал сообщение о том, что галера принца Листа уже в море, и с холодной и оттого еще более пугающей яростью, приказал:

— Снаряжайте флот на Соан! И на рассвете войска должны быть на марше к Убусари…

Слышавшие этот приказ принца, переменились в лице.

— Из-за дракона… мыслимо ли… — вырвалось вместо установленной фразы подчинения и исполнения у господина Юги.

Было достаточно одного короткого взгляда принца, что бы военоначальник осекся.

— Во-первых, отравить пытались меня, — вкрадчиво сообщил Соно, — А во-вторых, я ваш господин, и каждый, кто посмеет меня ослушаться, хотя бы в мыслях — будет немедленно казнен как изменник!

В своей победе Соно не сомневался, — он блокировал побережье и гонял несчастные, запущенные Листом войска по провинции, как зайцев. Временами даже забывая зачем все это, ради чего… Он был рожден для битв и с упоением сжимал в руке рукоять сабли, а не дурацкий веер! В сражении на реке Оку ему почти удалось схватить сводного братца, но кому-то тот еще был нужен: Соно в бешенстве наблюдал, как его увозят прочь на другой берег — в Хайин прямо у него из-под носа.

— Жабий выкормыш! Трусливая мокрица! Сучий выкидыш! — изверг принц особенно тяжкое оскорбление вслед своему брату, — Вернись и хотя бы умри, как мужчина!

И снова принц был вынужден подгонять солдат, что бы отрезать Листу возможные пути бегства в Золотой город.

Когда они пересекли границы столичного округа, он все же ощутил некоторую неуверенность, но зашел уже слишком далеко, что бы останавливаться.

Увидев пеструю блестящую процессию, неторопливо двигавшуюся навстречу, а главное — Императорский штандарт над ней, Соно напрягся, дав зарок, что никто и ничто не отвратит его карающей длани.

Роскошный паланкин замер — в мгновение ока был разбит шатер со всеми необходимыми удобствами. Только после этого занавесь паланкина была поднята и показалась туфля из тончайшей, тисненой золотом кожи. Рассмотрев полностью высокую фигуру, выглядевшую худой даже в многослойных традиционных одеяниях, — принц выругался сквозь зубы: второй его брат редко покидал Золотой город и Яшмовый дворец, ввиду плачевного состояния своего здоровья, но этого своего родственника Соно тоже не слишком желал видеть.

Среди знающих людей, принц Лэн уже успел приобрести себе славу опасного человека, чьи враги, — так или иначе, — не наслаждаются благоденствием.

Соно пренебрег охраной, поскольку воинов его брата сопровождало не много — он предпочитал иные методы воздействия, но все же был рад увидеть за своим плечом на удивление быстро поправившегося Перла. Дракон придавал дополнительной уверенности в своей правоте.

— А у тебя, были братья? — негромко спросил он, пока они шли до шатра вслед за посланцем Лэна.

— Не знаю, — так же тихо отозвался Перл, — У драконов не было семей.

— Может так оно и правильнее…

Соно решительно откинул полог, прежде, чем слуги успели его опередить, дракон опустился у входа, не последовав за ним.

Принц Лэн выглядел утомленным, — как всегда, — сокрушенным и искренне опечаленным поводом, по которому состоялась их встреча. Королевский оттенок его свободного синего одеяния, как и распущенные длинные темные волосы, только еще больше подчеркивал болезненную бледность худого, по-своему привлекательного лица.

— Соно, — мягко выговаривал он, — будущий Император должен быть не только силен, но и мудр. Именно поэтому знак нашего рода дракон, а не скажем медведь или тур.

Даже твой дракончик знал, что нельзя доводить дело до скандала, а то, что творишь ты — называется одним словом. Мятеж.

— Мятеж? Меня пытались отравить, а мятежник я?

— Видишь ли, братец, выяснения отношений между принцами, конечно дурной тон, но в целом в рамках приличий. А вот война, начатая одним наместником против другого — это бунт! Неужели нельзя было разобраться с Листом как-то иначе? — против всех ожиданий принц Лэн и не думал мирить братьев.

— Послать ему такой же подарочек? — ехидно заметил принц.

— Если тебе не нравится яд, можно было придумать что-то еще. Например, твой дракон — он ведь выжил? Если он тебе так предан, — а я признаться впечатлен: и им, и тобой, должно быть у вас есть что-то общее, — отправь к Листу его. Что взять с оборотня? Взбесился, понимаешь ли…

Соно слушал старшего брата очень внимательно, и не сводя пристального взгляда. А потом сказал:

— Я понимаю, почему ты действуешь… опосредованно, но у меня — достаточно сил и возможностей. Я не привык посылать других туда, где могу справиться сам. И я не считаю, что травить братьев и посылать людей на верную смерть достойно принца.

— Во-первых, не человека, а дракона. А во-вторых, либо ты, либо тебя. Третьего не дано… А ведь ты мог бы обратиться к Императору, — предложил принц Лэн, тонко улыбнувшись.

— Я знаю, что бы он сказал: примиритесь, дети мои! И мне уже не позволили бы покинуть столицу!

— Конечно! — согласился Лэн, — потому что ты опаснее, чем Лист: он просто глупое самодовольное ничтожество. Уверен, Император тоже не восплакал бы о его кончине, если бы при этом у него не было повода наказать за это кого-то еще.

— Он достаточно умен, что бы не дать мне доказательств!

— Соно — Соно! Боюсь, ты дал загнать себя в ловушку! Если бы ты умер — одним конкурентом на престол стало бы меньше. Но и неудачей нынешнюю ситуацию назвать нельзя — ведь у тебя теперь только один путь: к трону. Допустим, ты расправишься с Листом, — а ведь ты должен понимать, что за ним стоят очень умные люди, раз они так все рассчитали. Император будет просто обязан покарать тебя за грех братоубийства и мятежа. Если ты не одержишь верх и над ним — тебя ждет плаха!

Принц Соно смотрел на своего невозмутимого брата несколько растеряно, кажется только теперь до конца понимая, во что обернулась его вспышка гнева и приказ выводить войска.

— Если ты так хорошо разбираешься во всем этом, — решения Соно всегда принимал быстро, — помоги мне!

— Я?! — принц Лэн искренне удивился, даже развел своими изумительной красоты белыми руками, унизанными перстнями и со специальными футлярчиками для ногтей, — Соно, ну как так можно?! Подумай сам, с чего мне вмешиваться, когда ваша война мне только на руку!

— Ты так жаждешь власти?

— Я жажду выжить, братец. А для нас с тобой жизнь — это и есть корона, — улыбнулся принц Лэн.

— Уж не ты ли и стоишь за всей этой историей? — вдруг почти спокойно поинтересовался Соно.

— Кто знает, братец! Кто знает… — прочитать выражение его темных глаз было даже сложнее, чем у дракона.

В один бесконечный малый миг сабля метнулась из ножен Соно, что бы упереться в горло принцу Лэну: точно между двумя половинками высокого воротника над тонкой цепочкой застежки.

— Ты убьешь безоружного? — с любопытством поинтересовался принц Лэн, — После своих речей?

— Змея остается змеей, даже если спит! И лучше ударить пока она не ужалила.

— Хм! А может ты и не так безнадежен, братец! — даже Перл не умел улыбаться так!

Вылетев из шатра, Соно дернул за собой дракона:

— Ты все слышал?

— Да. Если хочешь, я убью его для тебя.

Соно невольно покосился в его сторону: внезапно для себя глубоко тронутый его судьбой, которую по человеческим меркам нельзя было охарактеризовать иначе, чем трагической, принц как-то все время забывал, что шагающий рядом юноша может быть опаснее гремучей змеи и непредсказуемее голодного тигра, — если захочет…

— Нет, — отозвался Соно, даже не спрашивая которого из принцев дракон имеет в виду, — Это же мой брат, я его и сам убью…

Похоже, этот довод оказался для дракона достаточно весомым.

Было ли неизбежным то, что случилось, или же за всем стояла та же злая воля, — например принц Лэн, так удачно отвлекший внимание, — но растянувшиеся войска принца Соно были взяты в клещи: недобитые отряды Листа впереди были не страшны, но с тылов на них обрушилось отборное воинство Императора. И Соно был вынужден думать уже не о том, насколько желанна для него эта победа, сколько о том, что бы выжить. Под ним убили двоих коней, сам он осознал мгновенную острую боль в бедре, перерождающуюся в нечто иное…

И было ли дело в том, что Император приказал не щадить мятежного сына… Или же в том, что Соно сражался в простом панцире, не обремененном лишними броскими украшениями, а знаменосец со штандартом уже пал… Но его явно не собирались брать живым!

А Соно — не собирался просить снисхождения! Вместе с кровью он быстро терял силы и пропустил удар, пришедшийся в голову. И уже падая в сверкающую тьму — услышал нечто, что его обрадовало и огорчило, обнадежило и встревожило… …Лишь окончательно придя в себя и убедившись, что лежит в каких-то зарослях в логе, на голой земле — Соно поверил, что не ошибся. Он не обманулся в своих ожиданиях — рядом бесшумно возник Перл.

— Ты… что битва… — Соно начал с усилием подниматься, но дракон его остановил.

Пальцы Перла предостерегающе легли на его губы.

Соно вгляделся в сосредоточенное, но вполне спокойное лицо дракона и почел за благо довериться ему. Через некоторое время где-то над ними пронеслись всадники.

Подождав еще чуть-чуть, дракон убрал руку.

— Надо идти, — кратко сказал он.

Начни Перл выяснять его самочувствие, задавать обеспокоенные вопросы — принц может, и задумался бы, может ли он идти. Но сейчас — просто начал вставать: ведь надо же!

Дракон подхватил его самым естественным жестом, и Соно шел, почти полностью повиснув на нем, будучи не в силах даже поинтересоваться куда.

Ему показалось, что они бредут целую вечность, хотя дыхание дракона, когда Перл все-таки сгрузил его на землю, было таким же ровным, как и всегда. Он дал принцу напиться, после чего занялся его ранами: удар по голове еще обещал доставить много неприятных ощущений, но в целом, нареканий не вызывал, а вот с ногой — дело оказалось гораздо хуже. Копье вошло как-то особенно неудачно — рана была глубокой и имела неровные края.

— Я могу только прижечь, — нарушил свое долгое молчание дракон.

— Прижигай, — хрипло согласился Соно. Истечь кровью или сдохнуть от заразы — гораздо хуже.

Перл развел костер. Принца он привязал к дереву его же поясом и, сев на ноги, методично исполнил необходимую процедуру своим кинжалом. Когда он вынул изо рта Соно деревяшку со свежими следами зубов, принц пробормотал, сплюнув:

— Теперь мы квиты…

Дракон улыбнулся — похоже, уловив в этих словах другой смысл, нежели имел в виду принц.

…Когда он снова пришел в себя, то понял только, что его несут… несет… один…

Так что, проснувшись и вновь обретя способность думать, Соно не удивился тому, что по-прежнему в лесу наедине с невозмутимым драконом. Спрашивать об исходе битвы не имело смысла: Соно хорошо помнил расстановку сил, перед тем, как он был ранен и дракон вытащил его с поля боя, и мог представить ситуацию, в которой оказался. Он потерпел поражение, был полностью разгромлен. Раненый и без сознания — он был бы легкой добычей, и один дракон не смог бы защитить его сразу от всех угроз, даже если бы сутками бдел над ним. Тем более, что принц не мог исключить возможность выдачи его своими же людьми Императору, с благородной целью спасти свои шеи… Для них, даже для самых верных — он был безумцем, чье сердце съел дракон.

Соно долго лежал, собираясь мыслями, а потом спросил о вроде бы совсем не значительном:

— Я слышал крики, видевших дракона… Ты перекидывался?

— Они видели то, что хотели видеть, — спокойно ответил Перл у костра, — То, чего боялись. И что могло бы оправдать их собственную трусость.

Соно упорно не отводил взгляда, и дракон признал:

— Нет, я не перекидывался. Большой нужды в этом не было, и не хватало чтобы тебя объявили проводником Хаоса.

Значит, он знал, о чем шепчутся по углам, — а почему собственно нет: Перл не глухой и не недоумок! И великодушно оставлял ему возможности для маневра, возможность выбрать и принять решение. Он оказывается тоже недооценивал дракона, хотя чему он удивляется? Еще ни один поступок Перла не был необдуманным…

Точнее, разумное и инстинктивное так тесно переплелись в нем, что просто не существовали друг без друга! Может, поэтому он всегда выбирал путь, оказывающийся единственно верным… И оставлявшим множество вариаций — завидная способность!

— Перл, ты ведь свободен… — Соно усмехнулся, — Ты давно свободен! Ты мог бы перекинуться и…

— И увлечь за собой всю армию Императора, — закончил вместо него Перл, — Оказывается, как твой дракон я весьма знаменит! Если хочешь, я могу отвлечь их…

— Нет!!! — Соно едва снова не погрузился в беспамятство от мысли об этом, — Тогда уходил бы так…

— Ты хочешь умереть? — что-то было в голосе дракона такое, что заставило Соно повернуться и посмотреть ему в глаза.

Глаза мальчишки, которого он сам протащил через унижения, боль и позор, и не дал умереть после этого… просто так, из прихоти.

Глаза дракона.

И только в этот момент Соно наконец понял в чем главное отличие их — от людей: не умение оборачиваться ящером, не изумляющее владение телом, и уж тем более не странный рисунок кое-где на коже. Если сейчас он бросится на нож: Перл, дважды спасший ему жизнь, — в этот раз не будет его останавливать и уговаривать. Он примет это решение так же, как они принимают весь этот мир: от мимолетной красоты опадающего листа, до всей его крови, грязи, убожества… Не смиряются, как обычные люди, не понимают осознанно, как философы — именно принимают, становясь этим и неся дальше.

Они просто не представляют как можно иначе — не быть, но за эту способность приходится платить… Ведь как можно жить так — и не сойти с ума? Со вспоротой грудью, разверстым сердцем, вмещая в себя сразу все? Быть скалой и точащей ее рекой, добычей и гоном, палачом и единственной достойной жертвой…

Во истину — бездной и Хаосом…

И Перл был — безумием, жаждущим крови, глухой безнадежной тоской, и незамутненной радостью жизни и выбором — ради любви, — неважно как ее понимать… понимать и называть… И сейчас, ради него самого, Перл не лишит его права — быть собственной смертью… О! он не будет лезть с советами и утешениями, не будет навязываться, — и не потому что младше, не потому что перед ним принц, а потому что знает: есть решения, которые следует принимать самому. Но это было не предательство, это был Дар… И последнее, что Соно увидит будут эти очень светлые глаза — горькие и больные. Дракон примет это — и понесет с собой: его Соно и его выбор, его бремя…

Он ощутил стыд и ответил:

— Нет. Я просто еще не знаю, как мне жить…

Перл промолчал, и Соно с облегчением понял, что он больше ничего не скажет.

Драконы во истину мудры, хоть и жестоки!

Нет. Пришел его черед пить чашу позора и поражения. В лучшем случае — он будет собирать остатки своих войск, что бы убить родного отца… У него остался флот, он поведет на смерть тысячи новых людей, не имеющих к их сваре никакого отношения… сотни мирных очагов будут затоптаны его армией… Кто он такой, что бы брать на себя это?! Лэн по-своему был прав: этот вопрос следовало решать только с Листом! А еще ему придется заискивать, хитрить, изворачиваться и лгать, что бы изыскать на все это средства и союзников… Ради чего? Ради мести? Ради короны, которая ему не нужна? Да, он хотел ее когда-то: ради победы, а не ради короны… Ради трона, чье малое подобие и так уже натерло ему мозоль на одном месте?!

Как же это пошло!

Да, он клялся себе отомстить, но до того — было еще одно обещание…

Утром Соно встал первым.

— Ты решил куда идти, — Перл не спрашивал.

— Да! В двухсот ли (Мера длинны, равная 0,576 км) к северо-западу начинаются предгорья Драконьих гор… Если драконы еще есть, то где как не там?

Это было не логично, ни чем не обосновано — но разве не так живут драконы?!

— Я иду туда!

Соно — был принцем до кончиков ногтей и волос: несмотря на то, что он считал себя довольно неприхотливым, ему никогда не приходилось спать на голой земле, питаться, чем поймаешь, и добывать самое необходимое.

Дракон — за время его беспамятства умудрился обзавестись не только флягой, огнивом, саблей для Соно, но и неброской удобной теплой (весна еще только начиналась) одеждой для них обоих. Соно лишь усмехался, когда представлял, как именно он это проделал.

Соно — не был трусом. Но даже встав на ноги, он чувствовал себя в густом лесу, покрывавшем предгорья неуютно, — тем больше, чем дальше они уходили от обжитых людьми мест. Он был обычным человеком, в которого въелась цивилизация с его первых же дней.

Перл, казалось, слышал лес всей кожей. Он двигался стремительно и бесшумно, не шелохнув ни одной ветки, и, похоже, даже трава вслед за ним выпрямлялась.

Соно — не смотря на все старания, постепенно приобретаемую сноровку, природную ловкость, развитую дополнительными упражнениями, — оставался человеком, приспосабливающим себя к обстоятельствам.

Перл — был лесом, по которому они шли. Тропой к водопою. Зверем в поисках добычи.

Был драконом.

Соно — смотрел и пытался понять, почувствовать… Так же как раньше, во дворце — Перл пытался понять его…

К тому времени, как они углубились далеко в горы, Соно был уже почти на равных — его раны все же еще не перестали его беспокоить. Зато прежняя жизнь истаивала как сон, а еще вернее — наркотический дурман, — с каждым шагом… Казалось, в его жизни никогда не было ничего кроме первозданных скал, льда и немыслимо высокого неба над ними. Они заполняли собой образовавшуюся пустоту, и он растворялся в них, теряя все то, что почитал собой…

Однажды, более легкий бесстрашный Перл, опередивший его на подъеме, вдруг обернулся.

— Соно! Драконы… Они есть!!! Они — там! Я слышу их… — недоверчиво выдохнул он, и как сомнамбула двинулся куда-то в бок, скрывшись за уступом.

А ведь он не верил! И сейчас еще не до конца поверил, — понял принц.

Соно, все более замедляя шаг, последовал за ним…

И увидел…

Они неторопливо и торжественно кружили в воздухе. Много: десятка два самых разных цветов.

Сильные. Красивые. Свободные.

Крылатые.

Они танцевали в небе, приветствуя зарождающийся закат, и грядущую ночь. Обнимая крылами уже явившуюся Вечернюю звезду.

Они заметили пришельцев — застывшего на самом краю Перла… Один из драконов — стройный, аспидно-черный, — упал сверху, испустив переливчатый крик.

На какой-то миг Соно показалось, что он сейчас ударит когтями открытого всем ветрам и бездонному небу юношу, но дракон лишь мазнул над ним кожистым крылом, как бы благословляя…

И снова взмывая в высь с призывным клекотом…

Перл обернулся — его сине-зеленые глаза, светившиеся изнутри, были размером с хорошее блюдо…

И, прижав к груди стиснутые кулаки — шагнул с обрыва в пропасть…

Соно рванулся из-под защиты скал. Он видел: несколько ударов сердца — его обезумевшего сердца — Перл был человеком…

Потом — новый дракон, молодой, еще не очень крупный, но юркий и гибкий, с золотисто-песочной чешуей, вытравленной на груди, — падал, неумело кувыркаясь в воздухе. Ему удалось остановиться, расстелив полотнища крыльев, но вдруг он стал заваливаться на бок…

И опять черный дракон, заложив крутой вираж, нырнул вниз. Мощное крыло скользнуло меньше, чем в пальце — дракончик выровнялся. Сделал круг и начал уже уверенно набирать высоту…

И тогда Соно рассмеялся — радостно и облегченно…

И шагнул следом.